Джина подождала, пока Хьюго и Белинда покинут офис, прежде чем высказать Марвину все, что думает по поводу его «проекта». Отец, очевидно, заметил огонь в ее глазах, так как попросил редакторов оставить их с Фрэнком и Джиной обсудить детали наедине. Как только они ушли, та встала и подошла к столу Марвина:

— Я ни за что, слышишь, ни за что не соглашусь.

— Хоть раз мы поняли друг друга, — пробормотал Фрэнк из другого конца кабинета. Джина проигнорировала его реплику:

— Мы — как масло и вода.

— Скорее, как масло и хлеб, — съязвил отец. Джина мысленно выругалась, допустив такой промах. Она посмотрела через плечо, молясь, чтобы Фрэнк хотя бы это не услышал. Тот смотрел в потолок, сама святая невинность, на его лице играла хитрая улыбка. До его ушей дошло все.

— Это вовсе не смешно!

— Не сердись, — сказал отец. — Поставь себя на мое место. Два лучших журналиста в стране работают в моих журналах. Ваша война увеличила объем продаж куда значительнее, чем все конкурсы и рекламные компании.

— Так почему бы нам с ним не продолжать в том же духе? Я более чем уверена, что каждый из нас в состоянии еще многое поведать жаждущим получить совет читателям, — произнесла Джина, почти умоляюще.

— Сейчас идеальный момент. Задумка просто великолепна. Вы оба профессионалы. Забудьте о личной неприязни и выполняйте свою работу.

Джина редко слышала, чтобы Марвин говорил таким безапелляционным тоном. Обычно это бывало, когда она убегала из дома в его особняк в Чикаго. Конечно, в то время его первой реакцией была радость. Наконец—то Джина стала противостоять своему деспотичному отчиму! Рассерженная и полная решимости, она однажды даже бежала из дома в Юте, причем быстро, как только могла, подгоняемая праведным гневом. Если память ей не изменяла, то проблема заключалась в мальчике, красном платье и школьных танцах. Марвин в конце концов отослал ее назад, не обращая внимания на мольбы и истерики. И говорил он тогда таким же не допускающим возражений тоном; Джина, смирившись, вздохнула.

— И что мы за это получим? — с деланным равнодушием спросил Фрэнк.

Она почти забыла о его присутствии. Пусть сам разбирается со своими долларами и центами.

— Еще одну премию. — Марвин указал на конверты, покоящиеся пока на его столе. — Такая, милые, вам и не снилась.

Джина наблюдала за ним, удивляясь, что в этих обманчивых, красивых карих глазах не загорелся алчный огонек.

Сидеть с ним на собрании было совсем невыносимо. Она пыталась сфокусировать внимание на Марвине, не оглядываться и не краснеть, когда воспоминания о пятнице возвращались снова и снова. Все выходные она не могла думать ни о чем другом. Хотя Джина и не отвечала на звонки Лео, и не вдавалась в детали с Холли, забыть Фрэнка Дэвиса было не так просто. Память нельзя отключить, как телефон или избежать, как навязчивые расспросы. Да, он очаровал ее, заинтриговал, рассмешил, зажег, свел с ума… И доставил такое наслаждение, о котором она и не подозревала. Джина все еще чувствовала каждое прикосновение, тяжесть его тела и невероятное ощущение полноты, когда он вошел в нее… Задрожав, она попыталась подумать о чем—нибудь другом и свела ноги.

Марвин заметил видимое отсутствие заинтересованности Фрэнка в материальной стороне дела:

— Ну?

Тот неторопливо встал со стула. От него исходили волны уверенности. Сегодня, одетый не в смокинг, а в обычные джинсы и темно—зеленую рубашку, мужчина производил незабываемое впечатление. Почти такое же незабываемое, как и в халате тем вечером. Или без халата…

— Финансы не главное, — наконец произнес Фрэнк. Его тон оставался спокойным, голос — тихим.

Джина фыркнула и кивнула в сторону отца:

— Он ни за что тебе не поверит.

— Чего ты хочешь? — Марвин откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки. Джина увидела искорку нетерпения в его глазах. Он вошел в режим переговоров. Отец любил заключать сделки.

Фрэнк пересек офис и остановился у окна с таким видом, будто время его вовсе не поджимало:

— Красивый вид.

Джина закусила губу, чтобы не засмеяться, когда отец тряхнул головой и забарабанил пальцами по столу, всем своим видом выражая нетерпение. Надо признать, что Фрэнк с ним хорошо управлялся. Намного лучше, чем она сама.

Марвин изогнул бровь:

— Хочешь мой офис?

— Нет, — сказал Фрэнк, хитро улыбаясь. Изгиб губ мужчины напомнил Джине о его поцелуях, о том, как они прикасались к чувствительной белой коже под сосками, прежде чем сомкнуться на ее губах. Прикосновения его языка посылали горячие волны по ее телу, сходящиеся между ног. Ей пришлось схватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах.

— Этот вид будет слишком отвлекать от работы, — продолжал Фрэнк. Хотя она знала, что речь шла о виде за окном, но он так пристально смотрел на Джину, что горячая волна хлынула к ее щекам.

— Повышение? Путешествие на Канарские острова? — спросил Марвин. Что?! Фрэнк посмотрел на нее:

— Канарские острова? Это интересно. Но не для меня. Я предпочитаю лыжные курорты. Марвин нетерпеливо вздохнул:

— Так чего же ты хочешь? — наконец спросила Джина, не в силах сдерживать любопытство. Танцующих девушек с доставкой на дом? Месячный абонемент на посещение стриптиз клуба?

Его улыбка стала еще шире, и он едва заметно ей подмигнул.

В мозг Джины ворвалась еще одна эротическая картинка.

— Ты знаешь, писать колонки очень интересно, — сжалился наконец Фрэнк. — Но очерки — совсем другое дело…

Джина поняла, к чему тот клонил. И невольно прониклась уважением.

Марвин откинулся на стуле:

— Я не уверен, что нам нужен еще один автор очерков. В команде работают много журналистов с огромным опытом работы.

Фрэнк пожал плечами и улыбнулся:

— Ты прав. И ты ведь знаешь, что любой из них намного лучше справился бы с этим проектом вместе с Джиной.

Она увидела, как зрачки отца сузились, когда тот понял, что Дэвис готов отказаться от задания. Потом он кивнул.

— Твоя взяла. Полагаю, у нас найдется работа для нового автора очерков. Но обещай не забрасывать свою колонку.

Тот согласился:

— На написание колонки у меня уходит неделя. Оставшееся время я потрачу на работу над более серьезным проектом.

— Мне нравится твое отношение, сынок, сказал Марвин. С его губ редко срывался такой искренний комплимент.

— А мне — вид из твоего окна. — Фрэнк снова развернулся посмотреть на голубое безоблачное летнее небо.

Джина наблюдала за ними, столь похожими в своей самоуверенности, и столь разными в подходах. Отец, чтобы получить то, что хотел, действовал напролом. Фрэнк же использовал обаяние — мальчишескую улыбку, огоньки в карих глазах, мягкий голос.

Сейчас оба были довольны, как поросята, извалявшиеся в грязи.

— Не хочется портить вам настроение, — начала Джина, — но я—то еще не согласилась. Он получает то, что хочет. Это не значит, что и мне нужно то же самое.

Фрэнк развернулся к девушке:

— Ты права. Ничего не получится, если оба главных игрока не придут к соглашению. Ты тоже должна что—то получить. Что—то, что позволит тебе примириться с необходимостью работать со мной целый месяц.

Он пристально смотрел на нее. Потом ободряюще улыбнулся и кивнул, как будто имел в виду что—то конкретное. И вдруг она поняла!

— Думаю, мне следует оставить вас наедине обсудить детали, — добавил Фрэнк, заметив понимание в ее глазах. — Марвин, спасибо за предложение.

Джина понятия не имела, откуда он узнал о том, что ей нужно. Что она хочет, чтобы окружающие не узнали о ее родственной связи с Марвином. Но об этом можно подумать позже. А сейчас настал ее черед вести переговоры с отцом.

— Джина, когда ты все уладишь, то почему бы тебе не заглянуть ко мне в офис после собрания, чтобы мы, м—м—м, поговорили.

Она услышала колебание в его голосе и поняла, что он специально сделал паузу. Поговорить? Почему бы и нет… Но в этот раз их отношения не выйдут за рамки деловой беседы!

Фрэнк не сомневался, что, переговорив с отцом, Джина появится в его офисе. Если он не ошибался, то она могла в любой момент влететь туда, готовая работать, устанавливать границы проекта, права и обязанности каждого из них…

Как хорошо, что он знал и настоящую Джину. Мисс Лейк на страницах журнала, застегнутая на все пуговицы, серьезная и сдержанная, никогда бы не смогла заменить ту Джину, которая прыгнула за ним в бассейн, влезла на батут, носила сногсшибательные черные трусики.

— Молодец, — мысленно похвалил он себя за сообразительность, когда, спустя несколько минут, дверь офиса распахнулась.

Серьезная Джина Лейк вошла твердой походкой в комнату и села на свободный стул напротив его стола. Благоразумнее будет не упоминать, что только что он думал о ней и ее белье.

— Ты действительно готов пройти через это? — она сразу перешла к делу.

— Угу. А ты? Все обсудила с Марвином?

Та кивнула:

— Я согласилась. На все про все у нас всего четыре недели. Твоя статья появится в сентябрьском выпуске журнала «Женщина», моя в том же месяце — в «Мужчине». Думаю, нам следует начать с…

Он поднял руку, прерывая ее:

— А я думаю, что нам сначала надо обсудить пятницу.

— Нет. Сначала надо забыть пятницу и приступить к работе.

— Как я могу забыть, что ты спасла мою жизнь, — спросил Фрэнк, нежно улыбаясь. — А потом лечила мою ссадину.

Она посмотрела на его висок, и Фрэнк развернулся, чтобы показать ей маленькую, заживающую ранку.

— Она уже зажила. Забудь об этом. Упрямая, черт возьми. Но он любил такую черту в женщинах.

— И все остальное, что произошло в пятницу, я тоже должен забыть?

Она молчала.

— Но, ведь если я забуду, то не смогу извиниться, верно?

Девушка немного расслабилась:

— Ты… Ты хочешь извиниться?

Он кивнул, стараясь выглядеть как можно более искренним:

— Извини, Джина, я так виноват, что не запер дверь спортзала.

У нее ушло несколько минут на то, чтобы осознать сказанное. Потом глаза девушки округлились. Интересно, как она отреагирует? Возопит от злобы? Или улыбнется своей злой улыбкой, которую он так хорошо знал.

Она закрыла рот рукой, встала и, повернувшись к нему спиной, подошла к его книжным полкам. Наконец, Джина распрямила плечи, обернулась и сказала:

— У тебя язык без костей, Дэвис, Я с огромным удовольствием выставлю тебя дураком в сентябрьском номере.

— Мечтать не вредно, — парировал тот, ухмыляясь. — К сентябрю, когда журналы появятся в продаже, ты признаешь, что твой принц либо не существует, либо гей.

Она всплеснула руками, и что—то пробурчала, глядя в потолок.

— Любишь разговаривать сама с собой? Девушка смерила его надменным взглядом.

— Я молилась о терпении.

— Пожалуйста, не молись о терпении со мной. Мне больше понравилась нетерпеливая Джина, та, с которой я познакомился в пятницу.

— В пятницу я еще не знала, что человек, которого я спасла, был упертым шовинистом.

— Ты всегда доверяешь прессе? Не полагаешься на инстинкты? — спросил Фрэнк, обеспокоенный тем, что она отказывалась воспринимать его таким, каким он был на самом деле. Некоторые люди видели только то, что хотели. Неужели Джина Лейк принадлежала к их числу? В пятницу он узнал настоящую Джину, которая полностью отличалась от той строгой матроны, образ которой постоянно вставал пред глазами при чтении ее статей.

Может, этот проект не так уж и плох? Они начнут работать вместе, узнают друг друга лучше, и ей удастся забыть о своих предубеждениях?

— Мои инстинкты меня никогда не подводят, — заявила Джина.

— Скорее, не всегда подводят. В пятницу они приказали тебе довериться мне, жить настоящим, забыть обо всем и последовать за мной. А сегодня они приказывают ненавидеть меня.

— Сегодня я знаю, кто ты такой. Фрэнк встал из—за стола и приблизился к девушке. Она поспешно сделала маленький, едва различимый шажок назад. Он видел, как у нее на шее пульсировала жилка. Хотя, внешне она казалась равнодушной, внутри у нее все тряслось.

— Нет, Джина, не знаешь. Не больше, чем я знаю настоящую тебя.

Она пожирала Фрэнка глазами, потом взгляд девушки опустился на его губы, и он знал, что она думала об их поцелуях. Фрэнк глубоко вздохнул, вспоминая, какой нежной была ее кожа, как аромат роз наполнил его голову, как он чувствовал ее тело… Рай на земле. Блаженство.

Родной дом.

— Может, начнем с чистого листа, забудем о предубеждениях и используем шанс, предоставленный нам судьбой? — Голос Фрэнка звучал так нежно, успокаивающе.

Она неуверенно переступила с ноги на ногу, встревоженная, напряженная, ощущающая каждой клеточкой своего тела их близость.

— Ты получишь свои очерки, — наконец, пробормотала она.

— А ты сможешь дольше хранить свой секрет.

Она усилием воли оторвала глаза от губ Фрэнка.

— Откуда ты узнал?

— Лео сказал, что ты хочешь сохранить это в тайне. Но не объяснил, почему.

Та пожала плечами, снова садясь на стул.

— Семья, верно?

— Да, семья, — мягко ответила она. — Я ценю то, что ты никому ничего не сказал.

— А я, в свою очередь, снимаю шляпу перед семьей, которая умеет хранить секреты. Мои родственники этим не отличаются. — Он с отвращением дернул головой.

— Все действительно настолько ужасно?

— Не существует темы, которая бы не обсуждалась за обеденным столом семейства Дэвисов. Начиная с цвета белья, которое мать подарила отцу на Рождество, и заканчивая тем, насколько удалось младшему брату закадрить симпатичную девочку из команды болельщиц.

Она закусила губу и поинтересовалась:

— А ему удалось? Фрэнк ухмыльнулся.

— Что я могу сказать? Братья похожи.

— Вы, наверное, очень близки? Он кивнул.

— К счастью, большинство из нас живет в других штатах, поэтому мы можем отдохнуть друг от друга. Наслушавшись бесконечных родственных советов и мнений по каждому поводу, я научился ценить молчание. Может, я и сам много болтаю, но точно знаю, когда надо наконец закрыть рот.

Она скептически изогнула бровь:

— Да, ты не спешил сообщить мне свое имя.

— Как и ты. Идеально рассчитала время.

— Один — один! — признала она, недовольно улыбаясь.

— Значит, Марвин согласился не выдавать тебя в обмен на твое участие в проекте? — осторожно спросил Фрэнк. Он был готов сменить тему. Что—то подсказывало ему, что если они снова заговорят о пятнице, то девушка или замкнется, или вообще уйдет. Что было бы ужасно, учитывая то, что им впервые за последнее время удалось по—дружески поговорить, как и в тот знаменательный вечер.

Она кивнула:

— Великодушный босс дал отсрочку до конца года. Надеюсь, к тому времени мать найдет способ решить проблемы.

— Честно говоря, мне это кажется странным, — сказал Фрэнк, пододвигаясь ближе. Он отодвинул кипу бумаг и папок, чтобы сесть на край стола, прямо над ней. — Твой отец — один из самых богатых людей в стране, а ты не горишь желанием сообщать об этом каждому, встречному.

Джина старалась не обращать внимания на стройное, мускулистое мужское тело всего в нескольких дюймах от нее. Он казался таким раскованным, свободным, расслабленным, тогда как она сама была столь невероятно напряжена. Каким образом Фрэнк умудрялся оставаться таким равнодушным? Неужели не чувствовал, что она с ума сходила от желания схватить его и зацеловать до потери пульса? И как вообще этот мужчина посмел быть таким притягательным? Ведь он — Фрэнк Дэвис, ничтожный женоненавистник. Тот улыбнулся:

— Ты в порядке?

— В полном, — процедила она сквозь зубы.

— Думаю, у меня сработал журналистский инстинкт. Чую сенсацию, и меня обуревает любопытство.

Комментарий разрушил ауру чувственности, в которую погрузилась Джина. Она вцепилась в ручки кресла и резко выпрямилась.

— Нет никакой сенсации. Это — не для публики. В моем распоряжении шесть месяцев и я не упущу ни минуты. Мы работаем над проектом, и у нас чисто деловые отношения.

Он примирительно вскинул руки. Джина заметила, что ладони Фрэнка были не молочно—белыми, как у многих журналистов, работавших в офисе с девяти до пяти. Его руки были загорелыми, шершавыми, крепкими… И она вдруг вспомнила, как они прикасались к ее телу. Сердце девушки замерло.

— Эй, без проблем! Только деловые отношения, — усмехнулся он, уловив ее настроение. Джина облегченно вздохнула.

— Нам поручили совместный проект, над которым надо потрудиться, чтобы отработать деньги, которые нам платят, — продолжал он. — И если ты сможешь выкинуть из памяти то, как занималась на батуте со мной любовью, то я, в свою очередь, постараюсь забыть твои черные трусики.

— Терпеть не могу Фрэнка Дэвиса, — прошипела Джина, заходя в офис после нескольких совещаний. Она не подозревала, что в комнате кто—то есть, пока не услышала голос Лео.

— А в пятницу мне так не показалось. — Ее дружок сидел на стуле, откинувшись назад и скрестив на груди руки. Вытянутые ноги Лео покоились на столе, пачкая письма, над которыми Джина собиралась поработать в конце недели. Он громко и с выражением их читал, и Джина заметила кривую ухмылку на его лице, когда тот положил одно из писем на стол.

— В мире полно людей, больных любовью.

— У тебя разве нет своего офиса, — спросила она, сталкивая ноги Лео со стола.

— Расскажи об утренней встрече с Марвином.

— Откуда ты узнал? — Джина пожала плечами. — Хотя неважно… Ты всегда в курсе всего, что здесь происходит.

— Так вы собираетесь вдвоем работать над этим проектом? Она вздохнула:

— Кажется, да.

Лео рассмеялся, потер руки и без ноты сомнения в голосе произнес:

— Я знал, что вы с Фрэнком поладите. Джина встала, подбоченясь, и недоверчиво изогнула бровь.

— Прости?

— О, я имел в виду профессионально, — ответил он, неуверенно улыбаясь. — Честно. Мне—то известно, что вы оба помешаны на своей работе, а вдвоем вы тем более будете непобедимой командой.

Джина не поверила ни единому слову:

— Угу. Именно поэтому в пятницу ты мне не сказал, что парень, который привлек мое внимание, и есть Фрэнк Дэвис?

Он неопределенно взмахнул рукой, как будто это ни имело никакого значения.

— Я не хотел портить сюрприз. Напряжение между вами нарастало на протяжении нескольких месяцев. И если бы ты заранее узнала, как выглядит Фрэнк Дэвис, а он — нет, эффект вашей встречи потерял бы всякую остроту.

— Интересно, для кого? Не для тебя ли, случайно? Помни, мой друг, о возмездии. Однажды твои проделки пройдутся рикошетом по тебе же самому, заметила Джина.

— Я весь дрожу.

Лео знал, как много было поставлено на карту в личной жизни Джины, поэтому она решила сообщить другу о результатах переговоров с отцом. Увидев искреннюю радость Лео, девушка почувствовала, что уже почти готова простить его за глупую шутку в пятницу.

— Уже шестой час. Может, зайдем в какой—нибудь бар? — предложил он. Джина посмотрела на часы:

— Вообще—то у меня назначена встреча с Холли в «Рейнбоу» в пять тридцать.

— О, с женщиной—пантерой? — оживился Лео. — Когда ты устроишь мне свидание с ней?

— Таких мальчиков, как ты, она пережевывает одним движением своей бульдожьей челюсти.

— Какой азарт, а? Не могу дождаться.

— Хорошо, Лео, — смилостивилась она. — Можешь хоть сейчас присоединиться к нам.

Не успел тот ответить, как зазвонил телефон. Джина подняла руку, призывая друга замолчать, и сняла трубку. Услышав голос матери, она рухнула на стул и указала Лео на выход. Он послал ей воздушный поцелуй и прошептал, что придет в ирландский бар через полчаса.

Десять минут спустя, после напряженного разговора с матерью, во время которого Джина как минимум пятнадцать раз повторила, что Марвин сдержит свое слово и не будет разоблачать их семейную тайну до конца года, она повесила трубку и облегченно вздохнула.

— Мам, я больше не могу думать о твоем романе столетней давности, пробормотала Джина, убирая на столе. — Особенно сейчас, когда не могу разобраться со своими собственными сердечными проблемами.

Готовясь к уходу, она размышляла, как Фрэнку Дэвису удавалось разозлить и одновременно рассмешить ее при каждой встрече. Мужчина, несомненно, был умен. Он любил провоцировать Джину, постоянно сбивая ее с толку. Хотя она знала, что Фрэнк делал это не со зла. Частично, дело было в его прямолинейности. Он не любил ходить вокруг да около, а предпочитал сразу переходить к сути дела, это чувствовалось в его статьях.

Наверное, Джина должна быть благодарна ему за поддержку в офисе Марвина. Конечно, она бы и сама догадалась, что нужно попросить у отца в обмен на участие в проекте. Фрэнку вовсе не нужно было об этом думать. Но он подумал, и она оценила это.

Джина ненавидела себя за то, что ей и так уже слишком многое в нем нравилось. Точнее, слишком многое нравилось до того, как она узнала его имя.

— Почему ты не мог оказаться Дэвидом Джонсоном, клерком из Индианы, спросила она вслух, выключая свет. Вопрос был риторическим. Джина знала, что, если бы он был обычным Дэвидом Джонсоном, то она никогда не обратила бы на него внимания. Его уверенность в себе привлекла девушку, обаяние заинтриговало ее, поцелуи свели с ума.

И этим обаятельным, сексуальным и уверенным в себе мужчиной мог быть только Фрэнк Дэвис.