Ондре было знакомо слово «процесс», оно давно уже мелькало в разговорах взрослых. Впервые Ондра услышал его два года назад в связи с судебной тяжбой, которую затеял Ланцух против одного из жильцов. Ондра и родился и вырос в этом доме, поэтому ему многое было известно о Ланцухе.

Тогда отец еще был на свободе. На той же площадке, что и Стремени, жила семья Гарая. Гарай долгое время был безработным, потом получил место ночного сторожа на каких-то складах и днем спал. Его жена частенько просила ребят не шуметь под окнами, чтобы не разбудить Гарая. Оба они, и жена и муж, были худые, бледные и никогда не смеялись. Соседи говорили, что они кругом в долгах: ведь Гарай столько месяцев не имел работы. Каждый день жена Гарая выносила на двор плетеную корзинку, прикрытую полосатой подушкой, а по вечерам забирала ее домой. В корзине лежала девочка, но никто никогда не слышал ее голоса. Малютка перенесла детский паралич, и, должно быть, поэтому она стала такая тихая. Гараи вскоре переехали на другую улицу. Тогда-то Ондра впервые услышал слово «процесс».

Вот как это случилось.

Однажды Гарай, возвратившись со склада, не лег, как обычно, спать, а у жены с самого утра глаза были красные, заплаканные. Днем пришли какие-то люди, предъявили бумаги с печатями и потребовали, чтобы Гараи освободили квартиру.

Жена Гарая, вся в слезах, принесла корзинку с ребенком к Стременям, и мать Ондры старалась успокоить взволнованную женщину. Ондра выбрал из своих переводных картинок три самые красивые — двух коней и слона — и положил их на подушку девочке. Ручки у нее были как у куколки — чистые, беленькие, с тонкими, как паутинка, синими жилками. Ондра сейчас же попробовал получше отмыть свои собственные руки, но все же они не стали такими белыми, как у дочки Гараев.

По двору расхаживали какие-то люди с портфелями и что-то объясняли полицейскому. Потом Гарай надел пальто, ушел, вернулся с тележкой и погрузил на нее свой убогий домашний скарб. Жена его взяла девочку на руки, попыталась улыбнуться, но не смогла и выбежала на улицу. Гарай подал отцу руку и сказал, что хотя Ланцух процесс выиграл, но скоро его будут судить другие судьи, и тогда все увидят, на чьей стороне правда.

С тех пор в опустевшей квартире Гараев уже никто не жил — Ланцух устроил там склад. Во двор теперь часто въезжали грузовики; рабочие под присмотром самого Ланцуха перетаскивали в дом свернутые ковры, мебель, какие-то тяжелые предметы в ящиках. Ондра выбегал на лестницу поглядеть, что происходит, но его сердито гнали прочь. А мальчик все ждал, когда же придут другие судьи. Однако Гараи давно выехали, а хозяина пока что никто не судил.

Сегодня Ондра снова услышал слово «процесс». На этот раз дело было так. Его приятель, носильщик Адам, читал газету; потом он подошел к другому носильщику — Иозефу, и они вместе еще раз перечитали какое-то место, после чего Адам скомкал газету, швырнул ее в угол и сплюнул сквозь зубы.

— Значит, решили судить. Готовят процесс, черт бы их побрал — проворчал Иозеф.

— А потом передадут наших людей в гестапо, — нахмурившись, сказал Адам.

— Нельзя сидеть сложа руки! Надо действовать. Может, стоило бы попытаться отбить их в пути? Иначе всем до одного грозит смерть!

— Кому грозит смерть? — тихо спросил Ондра.

— Тебя это не касается! — грубо отрезал Иозеф.

— Чего ты огрызаешься? Отец Ондры в тюрьме. Мальчик вправе интересоваться тем, что на свете делается, — вступился Адам.

Сердце у Ондры учащенно забилось. Он нерешительно покосился на носильщиков. Они курили в угрюмом молчании. А мальчику не терпелось узнать, что это за процесс. Собравшись с духом, он даже открыл рот, но тут же сделал вид, будто всего-навсего хотел зевнуть. Может, сами скажут. Лучше не приставать, а то еще прогонят прочь.

— Когда будут судить? — все же спросил он немного погодя, да так спокойно, словно вопрос этот его очень мало занимал.

— Через две недели, — машинально ответил Адам.

Докурив сигареты, носильщики не торопясь пошли на перрон встречать пассажирский поезд, прибывавший из Прешова. Ондра осторожно огляделся, поднял брошенную ими газету, сунул ее в карман и помчался домой.

Мать перед уходом все прибрала, приготовила, даже золу выгребла и заложила в печку уголь. Ондра чиркнул спичкой, и огонь сразу так ярко разгорелся, будто только и ждал прихода Ондры, чтобы весело затрещать: «Ха-ха-ха, я здесь! Я раньше прятался, а теперь с тобой поиграю».

Ондра погрел руки у печки, потом вытащил из кармана газету и расправил ее. Отец тоже приносил домой газеты или тоненькие книжечки и просиживал над ними целые ночи. Он даже сына учил читать по газетам. Тогда Ондра еще не ходил в школу, и каждая буква была для него настоящим открытием, но складывать из букв слова он не умел. Сегодня дело другое: ученик четвертого класса Ондра Стремень может прочесть любую книжку.

Разложив газету на столе, Ондра быстро пробежал глазами заголовки статей. Он по нескольку раз прочел все набранное большими буквами, но слова «процесс» нигде не обнаружил.

— Как же так? Адам только взял в руки газету и сразу сказал: «Будет процесс».

Мальчик вздохнул. Оказывается, нелегкое дело — читать газету. Ему тоже захотелось швырнуть ее на пол, но надо все-таки узнать, какой же это процесс так расстроил всегда спокойного, рассудительного Адама.

Ондра аккуратно водил пальцем от строчки к строчке, и вдруг наткнулся на слово «процесс». Вот оно! Написано маленькими буквами. Теперь понятно, почему Ондра не сразу нашел его. Он посмотрел на заголовок: «Врагов государства призовут к ответу!» Как же он мог догадаться, что именно здесь говорится о процессе?

Мальчику нелегко было осилить длинную, непонятную статью. Он читал медленно, возвращался назад к отдельным фразам, чтобы установить связь между ними. Наконец до него дошел общий смысл, и от ужаса у него потемнело в глазах.

Отец! Отец!

Это об отце написано. Будут судить тех, кого арестовали после демонстрации в Поважской Быстрице. В статье не было названо имя отца, но и так все ясно. Из груди мальчика вырвался стон, на стол закапали крупные слезы. Какие могут быть сомнения? В газете черным по белому напечатано, что скоро начнется процесс над коммунистами. Их называют преступниками, врагами общества и государства. Ругают их и по-иному, но Ондра не понимает и не хочет понимать эти слова.

Отец его никакой не преступник. Кому это знать, как не Ондре! Все хорошие люди с уважением вспоминают о нем, говорят, что он справедливый, честный и смелый. Все, что написано в газете, — это сплошное вранье, а люди, которые не знают отца, прочтут и поверят.

Однажды, когда Ондре не удалось ничего заработать на вокзале, он решил продавать газеты. Но он ведь понятия не имел, что они так врут!

«Обязательно надо ее сжечь, пока мама не вернулась», — подумал мальчик.

Огонь в печке почти совсем погас. Ондра изо всех сил принялся дуть. Когда угли снова разгорелись, он бросил на них газету, и она, ярко вспыхнув, моментально сгорела.

Возня у печки немножко успокоила Ондру, и он вспомнил о своих товарищах. Вчера он напрасно прождал их целый день. Наверно, директор приказал всем школьникам идти на площадь. Но сегодня-то они непременно явятся. Ондра разложил на столе книги и тетради. Он постарается хорошо учиться. Отец будет им доволен, когда вернется. А вернется он очень скоро. Отец, конечно, сумеет доказать судьям, что он не разбойник, и выиграет процесс. Через две недели он будет дома. Это значит — всего через четырнадцать дней! Маме больше не придется так много работать, а Ондра снова пойдет в школу. По воскресеньям у отца опять будут собираться друзья, он будет играть с ними в шахматы, а мать, вооружившись иголкой, сядет рядом — чинить белье, как раньше.

«Придется, Ондришка, покупать тебе железные рубашки», — улыбнется она отцу и погрозит пальцем.

Отец, не отрывая глаз от шахматной доски, кивнет:

«Да, пожалуй, придется…»

На лестнице послышались осторожные шаги. Ондра бросился к двери и распахнул ее пошире, чтобы осветить полутемные сени. Впереди шла Зузка, за ней Лацо и Иван. В комнате сразу стало шумно и весело. Ондра совсем не сердился на ребят за то, что они вчера его обманули. Если бы он ходил в школу, ему тоже ведь пришлось бы идти на митинг.

Ребята, не мешкая, принялись делать уроки. Иван прочел задачу, мальчики записали ее. Зузка пристроилась рядом с Ондрой и то и дело заглядывала в его тетрадь. Кому же, как не ей, пятикласснице, подобало быть учительницей. Мальчики единодушно признали за ней это право, и все-таки Лацо беспокойно ерзал на стуле. Ему было немножко обидно, что Зузка все время сидит возле Ондры и не обращает внимания на других учеников. Можно подумать, что Лацо для нее кто-то посторонний и не живет с ней в одном доме.

А Зузка увлеклась своей ролью. Полуоткрыв рот, она сосредоточенно следила за тем, как Ондра выводил цифры на бумаге, и одобрительно кивала головой.

— Ондра решил первым! — воскликнула она.

Столь явное предпочтение, оказанное Ондре, оскорбило Лацо.

— Я раньше его кончил, да ты не глядела в мою сторону.

— Покажи, что у тебя, — Зузка протянула руку за тетрадкой.

Стараясь придать строгое выражение своему лицу, она внимательно просмотрела решение задачи и вернула Лацо его тетрадку:

— Ничего. Ты тоже решил правильно. А как у тебя, Иван?

Учительница проверила тетрадь Ивана и осталась довольна.

Ребята перешли к следующему упражнению. Зузка снова подсела к Ондре, ее левая косичка упала к нему на плечо. Лацо это сразу заметил. Теперь Ондра в самом деле первым решил пример. А у Лацо цифры мелькали перед глазами и разбегались во все стороны, он никак не мог их подсчитать.

— Ну и черепаха же ты, Лацко! — издевалась безжалостная Зузка. — Ведь задача совсем пустяковая.

— Я знаю, что пустяковая. Просто я думал о другом, — вскипел Лацо.

— А зачем отвлекаешься во время урока? — рассердилась Зузка.

Лацо захотелось всем показать, как быстро он умеет считать, но второпях он посадил в тетради кляксу. Зузка расхохоталась, а Лацо ничего не сказал, только надул губы. Он досадовал на Зузку. Надо поступать по справедливости. А она ведет себя не по-товарищески. Иван посочувствовал Лацо и дал ему свою промокашку. Ондра тем временем подбросил угля в печку и вернулся на свое место.

— Ты сам затопил печку? — спросила Зузка.

— Сам, — коротко ответил Ондра.

И Лацо почувствовал, что на Зузку его слова произвели сильное впечатление.

— Дома я тоже топил печку, когда мама болела. Подумаешь, как трудно! — сказал Лацо, повернувшись к Ивану и нарочно не глядя на Зузку.

Девочка, освоившись со своей новой ролью, нетерпеливо постучала карандашом по столу и сурово призвала к порядку нарушителей тишины:

— Главка, Овчак! Не болтать!

Мальчики заскрипели перьями. На этот раз Лацо первым подал свою тетрадь.

— Ну вот, ты уже исправился, — с удовлетворением сказала Зузка.

Она пробежала глазами пример, и вдруг, позабыв о том, что она учительница и должна вести себя солидно, захлопала в ладоши и выскочила из-за стола.

— Что я придумала, что я придумала! — восклицала она, и глаза ее горели от возбуждения. — Скажите, что согласны, ребята, ну, скорее скажите!

— Как же мы можем согласиться, если не знаем, в чем дело? — холодно возразил Лацо.

— Тебе лишь бы спорить! Не любо — не соглашайся, обойдемся без тебя, — отрезала Зузка. — Ты согласен, Ондришка?

— Да.

— А ты, Иван?

— И я.

Лацо было обидно, что Зузка не переспросила его, и в то же время не хотелось показывать, как больно его задела резкость девочки, поэтому он поспешил заявить:

— Я тоже согласен.

Зузка расцвела от удовольствия, тряхнула косичками и гордо выпрямилась:

— Вот что, мальчики! Давайте играть в настоящую школу. Я буду ставить отметки после каждого урока, а в конце года выдам вам табель. Не бойтесь, я буду справедливой учительницей, честное слово.

— Ни мне, ни Ивану табель не нужен, раз мы ходим в школу. Правда, Иван? — возразил Лацо.

Иван нерешительно поглядел на Зузку, а девочка, покраснев от гнева, быстро обежала вокруг стола, остановилась возле Лацо и принялась его отчитывать:

— Я прямо скажу, ты плохой товарищ! А согласиться ты все равно должен, раз давал слово. Иначе мы тебя исключим из команды.

Лацо промолчал. Он наперед знал, что Зузка лучшие отметки поставит Ондре, но вслух говорить об этом ему было неловко.

— Что за команда? — удивился Ондра.

— Сейчас объясню, — сказала Зузка, вернувшись на прежнее место. — Видишь ли, мы условились, что все вчетвером всегда будем стоять горой друг за друга и друг дружку поддерживать.

— И станем коммунистами, — добавил Лацо.

— Да, это верно. Только ты не перебивай меня, пожалуйста, — строго осадила его Зузка. — Мы решили стать коммунистами, но пока что это нужно держать в тайне. Никому нельзя рассказывать, даже родителям!

— И мы найдем тайник и будем прятать в нем от гардистов кого надо, — не удержался Лацо, несмотря на предупреждение.

Мысль о команде необычайно понравилась Ондре:

— Вот красота! Только как бы кто не пронюхал!

— И помните: все члены команды должны поступать справедливо, — подчеркнул Лацо.

— Факт! А вы с Зузкой перестаньте спорить из-за каждого пустяка, — рассудительно заметил Иван.

— Когда вернется мой отец, примем и его в команду, — предложил Ондра.

— Что ты! — возразила Зузка. — Ведь отцам ничего нельзя говорить. Это только наша тайна. Мы уже дали клятву, и ты теперь поклянись.

— А как вы поклялись?

— Свободой наших отцов, — опустив голову, едва слышно прошептал Лацо. Спутанная прядка белесых волос упала ему на глаза.

Ондра встал и произнес очень серьезно и твердо:

— Клянусь свободой отца!

Друзья окружили его.

— Теперь ты вступил в нашу команду и во всех испытаниях должен стоять с нами заодно, — торжественно сказал Лацо.

— Правильно, — подтвердил Иван.

— Я готов, — коротко ответил Ондра; к горлу у него подкатил какой-то странный комок, и больше он ничего не смог сказать.

Ондра поспешно отошел к печке и принялся старательно разгребать кочергой угли.

— На что нам тайник, ребята? — справившись с волнением, спросил он, закрывая дверцу печки.

— Можно, я ему расскажу, что случилось вчера утром у школы? — обратилась Зузка к товарищам.

— Погоди, у меня получится короче, — остановил ее Иван.

— Почему же надо короче? Ведь все было так здорово, так замечательно! Позвольте мне, ребята, я-то уж ничего не пропущу, — настаивала девочка.

— Зузка трещит, как сорока, — рассердился Лацо. — Лучше послушай, что я скажу, Ондра. На перемене мы бегали в саду…

— Играли в прятки, потому что учителя пошли на совещание, — быстро перебила его Зузка. — И вдруг мы услышали страшный крик. Двое полицейских и один гардист выволокли из дома напротив какого-то человека, рабочего. Он был весь в крови и вымазан краской. Они его ужасно били, а он вырывался. Ребята испугались, а мы нет.

— Рабочий крикнул: «Да здравствует коммунистическая партия!» — напомнил Лацо. — Наверно, он был коммунист и его хотели посадить в тюрьму.

— А потом он все-таки вырвался и побежал. Мы бросились на улицу, чтобы помешать полицейским его поймать. Ведь мы поклялись бороться за справедливость, — продолжала Зузка.

— Гардист и полицейские свистели и гнались за ним, но он, видно, сумел от них уйти. Теперь они не знают, где его искать, — все дома обшарили, а на след не напали, — закончил Лацо.

— Трудно ему будет спрятаться, — вздохнула Зузка: — его очень избили, и он без пальто.

— Давайте устроим убежище, и в следующий раз, если понадобится, мы сможем такого человека спрятать, — предложил Лацо.

— Значит, он убежал? — с волнением спросил Ондра.

— Ну да, в два счета скрылся, — весело подтвердил Лацо.

— Нелегко нам отыскать тайник. Полиция живо догадается, — с сомнением в голосе заметил Иван.

— Ведь мы поклялись помогать коммунистам, поэтому мы должны найти для них тайное укрытие. Не позволим мучить рабочих! — решительно сказал Лацо.

— Лацо прав, пусть каждый из нас постарается, вместе что-нибудь придумаем, — высказал свое мнение Ондра.

— Хорошо. Только теперь пора по домам. А завтра снова поиграем в школу. Я буду хорошей учительницей, вот увидите. Сегодня уже поздно, но завтра я поставлю вам отметки, ладно? — Зузка с мольбой поглядела на ребят.

Мальчики дружно кивнули. Ондре затея Зузки особенно пришлась по душе. Через две недели вернется отец, и Ондра покажет ему свои отметки. «Хоть Зузка и не настоящая учительница, но с отметками как-то солиднее получится», — подумал он, а вслух сказал:

— Табель мне тоже не нужен, потому что через две недели и я пойду в школу.

— Как так? — в один голос воскликнули дети.

— К тому времени вернется мой отец, — не очень уверенно ответил Ондра.

— Откуда ты знаешь? — недоумевала Зузка.

— Из газет.

Ондра с сознанием своего превосходства посмотрел на товарищей, разинувших рты от удивления.

— Ты читаешь газеты? — Зузка даже растерялась. — И там писали о твоем отце?

— Через две недели будет процесс, а потом отца освободят. Я сегодня прочитал об этом.

— А мой папа? О нем там ничего не написано? — Лацо так и вцепился в рукав Ондры.

Ондра смутился.

— Да нет, там ничего не сказано и о моем отце. Пишут только, что будут судить тех, кого арестовали два года назад во время демонстрации в Поважской Быстрице. Мой отец там был и произнес речь. Я много раз слышал об этом от его товарищей. Процесс будет через две недели.

— А моего отца арестовали недавно. Значит, его не будут судить? — спросил Иван.

— Нет, — ответил Ондра так твердо, как будто ему были известны сроки всех судебных процессов.

— И моего, наверно, тоже не будут, — с грустью предположил Лацо.

— Лишь бы их не судили гардисты, — с опаской сказала Зузка.

— Отец гардистов не боится, — поспешил ее успокоить Ондра. — Когда все кончится, их уже не будет.

— А кто же останется? — загорелся Иван.

— Только коммунисты! — восторженно крикнул Лацо.

— А куда же денутся гардисты?

— Никуда! Их вообще не будет!

— Пора домой, дети, уже поздно, — сказала Зузка тоном классной наставницы. — На сегодня занятия окончены. Завтра после обеда снова приходите в школу.

Мальчики послушно собрали тетради и направились к выходу.

— А может, мы и в воскресенье поиграем в школу? — предложила Зузка. — Ведь тогда на уроках в своем классе вы будете отвечать лучше всех.

В этот момент из сеней донесся легкий шорох. И тут же без стука в комнату вошел высокий человек в очках. Дети оробели и попятились от двери.

— Как поживаешь, Ондришка?

Услышав его голос, Ондра радостно бросился навстречу гостю. Это был давешний знакомый из каменоломни, тот самый, который дал ему спрятать портфель.

— Ты что, стал директором школы? — спросил он у Ондры, с удивлением глядя на детей.

— Мы просто играем в школу.

— А я учительница, — осмелев, вставила Зузка.

Она не отрываясь, с любопытством смотрела на незнакомца.

— У вас точь-в-точь такое же пальто, как у моего папы, только папа свое разорвал, его отнесли к портному.

— А как тебя зовут, девчурка? Давай познакомимся, коли я тебе напоминаю отца.

— Зузка Сернкова.

По лицу гостя пробежала тень, он даже чуть-чуть поморщился, словно у него внезапно разболелись зубы, но тут же весело рассмеялся:

— Хорошая фамилия у тебя, Зузочка. И ты в самом деле умеешь бегать, как серна?

— Даже лучше, — шутливо ответила девочка.

— В таком случае, серночки, мчитесь домой. На дворе темнеет, и погода портится. Осторожнее только, не поскользнитесь на лестнице.

— Мы как раз собирались уходить: занятия наши закончены, — сказала Зузка, упрямо не сводя глаз с Ондриного гостя. — А можно мне потрогать ваше пальто? Я посмотрю на верхнюю пуговицу. Я папиному пальто я сама ее пришивала, а мама сердилась, что я слишком крепко затянула и потом дырка останется.

— На моем пальто все пуговицы хорошо пришиты, Зузочка, в другой раз посмотришь, — сказал гость, отступив на шаг.

— А кто вам их пришивает? — не сдавалась неугомонная Зузка.

Незнакомец улыбнулся:

— Моя дочурка, ее тоже зовут Зузкой.

— Правда? А в каком она классе?

— Я тебе все расскажу при следующей встрече, а сегодня уже поздно, родители ваши беспокоятся.

Дети убежали, а гость подсел к печке. Ондре показалось, что у него очень утомленный вид.

— Я не сразу узнал вас в очках, — робко сказал Ондра.

— Глаза болят, — рассеянно ответил гость. — Но не очень, — с улыбкой добавил он и снял очки. — Ондришка, дай мне напиться и притащи мой портфель. Я спешу.

Ондра подал кружку воды:

— Я завернул его в бумагу и спрятал в чулане, под кучей угля. Так никто не мог заметить.

— Молодец, Ондришка. Отец, когда вернется, будет тобой доволен. А теперь поживей неси портфель.

Гость дружески кивнул Ондре, и в его глубоко запавших глазах блеснули теплые искорки.

Ондра не заставил просить себя дважды. Он бегом кинулся в сени, открыл дощатую дверцу чулана и так и застыл от удивления: в том углу, где валялись старые ящики Ланцуха, сквозь узкую щель в потолке проникал свет. Мальчик стал напряженно прислушиваться, но в чулане было тихо, он слышал только стук своего сердца. Сверху падали две полоски света. Ондра хотел было выяснить, откуда взялся этот свет, но вспомнил, что его ждут. Он выглянул на лестницу, стараясь не производить шума, поднялся на несколько ступенек и внимательно огляделся вокруг. Ни души. Ондра часто ходил в чулан за углем, и его присутствие здесь никого бы не удивило. Но теперь, когда он пришел по такому важному делу, никто не должен был его видеть. Ондра вернулся в чулан и быстро выгреб из-под угля драгоценный сверток.

— Хорошо спрятал, Ондришка, умница! — похвалил его гость. — А когда мама будет дома?

— Вечером.

— Ондришка, до вечера я ждать не могу. Может, ты и без мамы мне поможешь? Нет ли у отца какого-нибудь костюма?

— Только брюки и ботинки остались, — недоуменно ответил Ондра.

— Покажи-ка!

Мальчик покорно исполнил его просьбу.

— Ботинки рваные, я их не возьму, а брюки мне подойдут.

Ондра не на шутку испугался:

— Брюки уносить нельзя! Они отцу скоро понадобятся: ведь он через две недели вернется.

Гость от удивления выронил один ботинок.

— Откуда ты знаешь?

— Из газеты.

— Из какой такой газеты? Покажи! — почти крикнул гость.

— Ее у меня уже нет, я сжег. — Ондра показал на печку и своими словами рассказал все, что прочел о процессе.

Гость некоторое время глядел на него мрачно насупившись, но мало-помалу лицо его прояснилось. Он даже засмеялся.

— Ондришка, чертенок этакий, напугал ты меня до смерти! — сказал он с явным облегчением и крепко стиснул мальчика в своих могучих объятиях.

Ондра едва не задохся.

— Отдайте брюки! Отец выиграет процесс, — настаивал мальчик.

— Когда отец придет домой, купим ему новый костюм. Вместе выбирать пойдем, ладно?

— У нас нет денег на новый костюм, — недоверчиво сказал Ондра.

— Ну, ладно, прячь брюки в шкаф; как-нибудь обойдусь. А о деньгах не беспокойся, деньги дело наживное.

Он взял портфель, бросил тревожный взгляд на затемненное окошко и протянул мальчику руку.

— Ну, Ондришка, будь здоров. Скоро увидимся снова. А гардистские газеты больше не читай, правды там не найдешь. Не верь им, паренек: все, о чем они пишут, — сплошное вранье.

Он погладил мальчика по голове и вышел. Ондра напрасно прислушивался к звукам его шагов на лестнице. Гость исчез, словно бесплотный дух, растворился в ночном мраке.