Лацо приехал в Жилину после обеда. На вокзале его никто не встретил, да и незачем было: он уже хорошо знал город и не мог заблудиться. Лацо кратчайшей дорогой добрался до Долгой улицы и с бьющимся сердцем позвонил в квартиру Марковых. Дверь открыла тетя Тереза.

— А, Лацко, здравствуй, — приветливо встретила она мальчика. — Значит, кончились каникулы. Небось и оглянуться не успел, как неделька пролетела?

Дядя Иозеф был на кухне. Он наблюдал за тем, как Сернка чинит засорившуюся раковину водопровода.

— Вот и Лацо вернулся, — довольно любезно сказал дядя. — Ну как, мама здорова?

— Нет, больна, лежит, — тихо ответил мальчик.

Сернка сочувственно поглядел на Лацо, и мальчику даже почудилось, что он дружески подмигнул ему.

— А к Зузке ты не заглянешь? Разве вы поссорились? — спросил Сернка.

— Мы и не думали ссориться. Она, наверно, у Ондры? Я тоже сейчас пойду туда, — весело ответил Лацо.

— Сперва положи на место свои вещи, — остановила его тетя Тереза, — а потом гуляй. Мама ничего нам не передавала?

— Просила кланяться и вам, и дяде Иозефу, и пану Сернке, — одним духом выпалил Лацо.

— А о брате ничего не слыхать? — поинтересовался дядя.

У Лацо ярко запылали щеки. Низко нагнувшись, чтобы дядя не заметил, как он покраснел, мальчик медленно доставал белье из своего сундучка. «Снова начнутся расспросы!» — с тоской подумал он.

— Нет, ничего не слыхал, — пробормотал Лацо и украдкой покосился на Сернку. Ему показалось, что тот улыбнулся.

Сернка вставил в кран резиновые прокладки, но вода все еще просачивалась.

— А вы, пан Сернка, слыхали что-нибудь о партизанах? — словно невзначай, обронил дядя.

Мастер потуже подвернул ключом гайку, поднял лежавший на полу инструмент и равнодушно повернулся к Марко:

— Недавно в поезде люди вели всякие разговоры, да я не больно прислушивался. Помнится только, говорили, будто в лесах скрываются тысячи партизан. А еще болтали, будто партизаны намерены ворваться в город, чтобы разделаться с фашистами и с их приспешниками.

Сернка вытирал тряпочкой замасленные руки и, весело щурясь, поглядывал на дядю Иозефа.

— Какие там тысячи! В гарде считают, что партизан в горах совсем мало, жалкая горстка. Сейчас готовят на них облаву. В город их, конечно, не впустят. Какое там! — насмешливо скривил губы дядя.

— Не знаю, сосед, не знаю. Мне просто показалось, будто люди, которых я видел в поезде, кое-что пронюхали.

— Такие разговоры следовало бы запретить, — вмешалась тетя Тереза.

— Да они давно запрещены, — усмехнулся Сернка.

Дядя Иозеф, наморщив лоб, задумался, потом закурил сигарету.

— А вообще, пускай их приходят, — рассудил он. — Мне бояться нечего. Во-первых, здесь достаточно гардистов, чтобы с ними расправиться. А во-вторых, что они мне сделают? Я человек бедный. В гарду я не вступал, зять мой арестован, в политику не вмешиваюсь. Кто заварил кашу, тот пусть и расхлебывает. А я всегда считал, что политика — дело господское. Правда, Тереза, я так говорил? — обратился он к жене.

— Ну, тут вы не совсем правы, — задумчиво ответил Сернка. — Я слыхал, что в партизаны пошли бедняки — крестьяне и рабочие, такие же, как и мы. Они хотят переделать мир и построить новую жизнь не для господ, а для себя.

— Еще неизвестно, чем это все кончится. Эх, чего только люди не придумают! А если и придут партизаны, ничего не поделаешь, будут они у нас командовать, — вздохнул дядя.

Сернка закончил работу и принялся собирать инструменты. Лацо бросился помогать ему.

— Ну, надеюсь, теперь все будет в порядке, — сказал Сернка. Он пустил воду и еще раз проверил, не протекает ли раковина. — Хороша, пока снова не испортится, — рассмеялся он.

— Спасибо вам, пан Сернка, — сказала тетя. — А то текло так, что лужи на полу стояли.

Сернка ушел, а дядя Иозеф сел за стол.

— А ты что слыхал в поезде? — обратился он к Лацо.

— Ничего.

— А в Вербовом о чем шепчутся? Тоже о партизанах?

Лацо совсем растерялся.

— Не знаю, — прошептал он.

Дядя Иозеф махнул рукой.

— Сплетни все это, ерунда! Даром только людей баламутят. И в гарде говорят глупости, и Сернка повторяет всякие небылицы, словно старая баба… Собирает слухи в поезде…

— Можно мне пойти к Ондре? — спросил Лацо.

— Беги куда хочешь, только поздно не возвращайся, а то тебе попадет, — пригрозил дядя.

Радуясь тому, что его так легко отпустили, Лацо выбежал на улицу. Стоял ясный солнечный день, почти все прохожие уже были в весенних пальто. Лацо шел очень быстро. То и дело он опускал руку в карман, проверяя, на месте ли подарок для Зузки. Ему не терпелось поскорее увидеть своих друзей. За время каникул он очень по ним соскучился. Жаль только, что нельзя им рассказать о ночном походе в горы. Ну, ничего, они узнают об этом позже, когда партизаны уже победят. Лацо понравилось, как говорил о них сегодня Сернка. Лацо мог бы вставить пару слов, он разбирается в этом получше дяди.

Ондра стоял у ворот своего дома, засунув руки в карманы и беспечно поглядывая по сторонам. Он еще издали заметил Лацо и не без удовольствия подумал, что вся команда наконец в сборе. Но стоило Лацо к нему приблизиться, как Ондра равнодушно проговорил:

— Поди в подвал и смени там Зузку, а ее пошли на пост вместо Ивана. Ты ездишь отдыхать, а мы, как видишь, работаем.

Холодный прием не обидел Лацо. Напротив, он сразу же почувствовал себя дома. Осторожно спустившись по лестнице, он разглядел в полумраке Зузку — она сидела на нижней ступеньке и тревожно прислушивалась к его шагам.

Узнав Лацо, девочка вздохнула с облегчением, однако не удержалась, чтобы не упрекнуть его:

— Не успел приехать, как уже напугал!

— Ондра велел сменить тебя.

— Хорошо, а я пойду сменю Ивана. Он сильно кашляет. Мама велела ему побольше бывать на воздухе, — сказала Зузка и уже повернулась к Лацо спиной.

Но мальчик остановил ее.

— Постой, — сказал он смущенно. — Я тебе кое-что привез.

Он вынул из кармана таинственный маленький предмет, завернутый в бумагу. Зузка с любопытством взяла сверточек, развернула его и даже взвизгнула от восторга:

— Колокольчик!

Лацо очень обрадовался, что его подарок доставил Зузке столько удовольствия, но сурово заметил:

— Чего ты визжишь? Колокольчика никогда не видела? Беги смени Ивана и не ори! — Он указал пальцем на потолок, откуда доносился равномерный гул. — Еще испугаешь своим криком нашего друга.

Это резонное замечание не умерило Зузкиной радости.

— Я не буду шуметь и позвоню, только когда он кончит, — заверила она Лацо и вприпрыжку побежала к Ивану.