Солнце опускалось за гору, красное, большое. А на горизонте, над самым лесом, небо окрасилось в цвет крови. Бледный, ущербный месяц робко прятался за прозрачным облачком. Чуть слышно дрожала от ветра листва. Приятно пахло свежескошенным сеном.

Дети печально сидели на берегу речки. Завтра нужно возвращаться в город. Начинается новый учебный год. Хорошо прошли каникулы, да как-то слишком быстро.

Солнце уже скрылось за горой, медленно исчезало и красное сияние. На горизонте кудрявились желто-розовые облачка. Небо теперь отливало серебром.

Главкова вышла за калитку.

— Лацо! Дети!.. — позвала она, издали показывая ребятам кувшин со свежим пахтаньем.

Сейчас она чувствовала себя гораздо бодрее, чем зимой.

Дети встрепенулись и тотчас откликнулись на ее зов.

Осторожно ступая по скользким камням, они перешли вброд речку. Лацо вел Ферко и заботливо показывал ему, куда надо ставить ножки.

По дороге к деревне мчалась машина. Она пронеслась мимо детей и вдруг резко затормозила. Из машины вышли двое мужчин и направились навстречу ребятам, улыбаясь и махая руками. Зузка первая бросилась навстречу взрослым, а следом за ней побежали мальчики.

Это были Сернка и Руда. Зузка повисла у отца на шее, обвила ее загорелыми руками.

— Ты посмотри, папа, как я выросла! — гордо сказала она.

Действительно, голова девочки уже доставала отцу до подбородка.

— А ведь я без туфель!

Руда заботливо трогал руку Ондры.

— Не болит, Ондришка? — справился он.

— Какое там! Я уже лазаю по деревьям, — похвастал Ондра.

— А книги свои вы прочли?

— Прочли, прочли, можете нас проверить! — ответила за всех Зузка.

Ребята наперебой стали рассказывать гостям о своих летних приключениях.

— Мы косили сено, — деловито сообщил Ондра.

— У нас есть бинокль, дядя Барта дал нам, — тараторила Зузка.

— Мы научились удить рыбу, — заявил Иван.

— А я тоже все умею! — перекричал всех Ферко.

— Ты, стало быть, и есть маленький Ферко? — обратился к малышу Сернка.

— Нет, — решительно ответил мальчуган. — Я уже большой.

Гости гладили ребят по растрепанным вихрам, весело похлопывали их загорелые плечи.

— Покатайте нас на машине, — ластилась девочка к отцу.

— Покатаем, садитесь, садитесь, — тотчас согласился Сернка.

Руда усадил Ферко к себе на колени. Рядом пристроились Ондра, Лацо и Иван. Сернка вел машину, а Зузка, сидевшая рядом с ним, с гордостью и восхищением следила за отцом.

Машина медленно подкатила к дому Главковых. Мать Лацо, смущенно оправляя фартук, открыла дверь. Взрослые и дети вошли в кухню.

— К нам приехали дорогие гости, сказала мать, обернувшись к тете Кубанихе: — отец Зузки и товарищ нашего Якуба.

— Дай им бог счастья и здоровья! — Тетушка приветливо поклонилась, но встать не смогла.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила гостей Главкова, вытерев тряпочкой стол и скамейки.

Гости сели за стол, ребята окружили их. Мать принесла каравай свежего хлеба, кринку с пахтаньем, поставила перед каждым глиняную кружку.

— Угощайтесь, пожалуйста. Вы, наверно, проголодались. Время обеда давно прошло, — потчевала она гостей.

Пахтанье было холодное и приятно освежало.

— Папка приехал за нами, он отвезет нас на машине! Правда, папочка? — говорила Зузка.

— Не знаю еще, дочка. У нас есть дела тут поблизости. Мы оставим машину здесь, а сами пойдем. Если кто-нибудь станет о нас расспрашивать, скажите, что мы вон в той деревне, — Сернка показал в неопределенном направлении.

— Когда же вы вернетесь? — приставала Зузка.

— Вы будете здесь ночевать? — спросил Ондра. — Мы разведем костер и напечем картошки.

— Нет, — ответил Руда, — мы вернемся только к утру. Выспитесь хорошенько, а завтра я вам сообщу о наших планах.

Гости простились с Главковой, дети проводили их до речки, грустно поглядели им вслед и вернулись домой.

— Что мы будем делать? — зевнул Иван.

— Пошли к кроликам, — решил Лацо.

Кролики принадлежали хозяину трактира, за ними ухаживал Матуш. Ребята подошли к клеткам. Кролики лениво открыли свои розовые глазки и равнодушно поглядели на ребят. Только один трусик вскочил и убежал подальше от дверцы.

— Им жарко, — шепнула Зузка.

— У них ведь есть вода. Могли бы выкупаться, — сказал Иван. — Хняпош всегда бросается в воду, когда ему жарко.

— Как много здесь клеток! — удивилась Зузка.

— А я не стал бы разводить кроликов, — заявил Ондра. — Зачем они мне?

Ребята уселись на траву и молча смотрели на установленные в два ряда клетки. Дядя Матуш окликнул их:

— Не уходите, я сейчас буду поить их свежей водой.

Дети кинулись к пролому в садовой ограде и высыпали на улицу.

Вдруг с дороги донесся гул моторов. Дети кинулись к пролому в садовой ограде и высыпали на улицу.

Перед домом старосты остановились два грузовика. Из кузова один за другим прыгали молодчики в военных и гардистских мундирах. Дети поспешно тем же путем вернулись в сад и стали наблюдать из-за ограды.

Вслед за грузовиками подкатила желтая легковая машина. Команда застыла от удивления. Из кабины выскочил шофер и предупредительно открыл дверцу перед Ланцухом и каким-то немецким офицером.

— Гестапо, — шепнул ребятам дядя Матуш.

Вслед за Ланцухом из машины вылез Костка.

— Что они тут будут делать? — недоумевал Лацо.

— Людей хватать, — взволнованно ответил дядя Матуш.

Подъехала еще одна легковая машина. Из нее вышли два гардиста. Пронзительно вскрикнув, дрожа всем телом, Лацо приник к ограде. Гардисты вели его отца. Он очень похудел, костюм висел на нем, как на вешалке, лицо было пепельно-серое. Руки у него были связаны за спиной. Слезы брызнули из глаз Лацо. Он хотел броситься к отцу, но дядя Матуш удержал его и заткнул ему рот ладонью:

— Не шевелись и не кричи, а то они изобьют тебя.

Отец шел медленно, гордо подняв голову. Его отвели в сарайчик возле дома старосты, куда обычно сажали арестованных. У дверей поставили вооруженного гардиста. Лацо с надеждой смотрел на дядю Матуша:

— Зачем они его привезли?

Дядя Матуш мрачно насупился:

— Пойду в трактир, авось там узнаю.

Он ушел, а ребята сбились в кучку у пролома в ограде.

— Надо бы маме сказать, что привезли папу, — прошептал Лацо, но в ту же минуту он увидел мать.

Бледная, растерянная, она бежала, приложив руки к груди. Свернув к сарайчику, который служил в Вербовом тюрьмой, она попыталась заглянуть в окошечко. Лацо кинулся к матери. Гардист отогнал их:

— Ступайте к командиру, здесь вам делать нечего!

Лацо опешил.

— Ведь это мой папа, я хочу его видеть, — с трудом выговорил он и крепко стиснул руку матери.

Часовой равнодушно пожал плечами.

— Почему вы не позволяете ему поглядеть на отца? — возмущенно сказала Зузка.

Вместе с остальными ребятами она прибежала вслед за Лацо.

Часовой ничего не ответил, он делал вид, будто не замечает ни взволнованных детей, ни расстроенной женщины.

— Он должен увидеть отца, вы слышите? — бесстрашно закричал Иван.

Гардист толкнул Ивана прикладом, и мальчик упал бы, если бы Лацо его не поддержал.

— Убирайтесь отсюда со своей мелюзгой! — прошипел часовой, наступая на Главкову.

— Да разве вы люди? — с горечью воскликнула несчастная женщина.

Слезы обильно текли по ее лицу. Она закусила губы, подавила рыдание и обняла Ивана.

— Пойдемте домой, — шепнул ей Ондра. — Может быть, что-нибудь решим.

Главкова безропотно позволила увести себя. Дети искоса посматривали на нее; их пугал ее полный отчаяния взгляд.

Так команда вплотную столкнулась с суровой действительностью. Жизнь грубо захлопнула двери за радостным летом. Ребят охватила невыразимая тоска, им горько было сознавать свою беспомощность. Как много понаехало гардистов! Что они собираются сделать с отцом Лацо?

Придя домой, мать тяжело упала на лавку. У Лацо, как в лихорадке, стучали зубы, в горле пересохло.

— Я сбегаю к дяде Матушу, — шепнул он матери.

Она молча кивнула головой.

Лацо вбежал в трактир и остановился у порога. Он искал глазами дядю Матуша. За столиками в густых облаках табачного дыма распивали пиво приехавшие из города гардисты. Дядя Матуш, ловко лавируя, пробирался между столиками. В каждой руке он держал поднос с шестью кружками.

— Ступай на кухню, пострел, помоги тетке! — крикнул он, едва завидев Лацо в дверях.

Мальчик проскользнул в заднюю комнату и робко подошел к жене дяди Матуша.

— Каратели приехали. Желают утром в горы идти. Говорят, они решили всех партизан перестрелять в отместку за того немецкого генерала. Черт бы его побрал! Отца твоего привезли, требуют, чтобы он показал им дорогу. Если он откажется, плохо ему будет… Беги, мальчик, расскажи маме, может, она что-нибудь придумает… — Она отерла концом платка слезы и подтолкнула Лацо к двери; — Беги!

Но Лацо не мог бежать, ноги у него стали тяжелые, как свинцовые гири. Какую расправу они готовят отцу? Что сказать дома? Что делать?

Друзья сидели на лавке возле Главковой, нетерпеливо ожидая возвращения Лацо. Когда он вошел, все повскакали с мест.

— Они собираются идти утром в лес, с облавой на партизан. Папу, говорят… заставят вести…

— Адам! — с отчаянием крикнула Главкова.

— Хотят его заставить… Не знаю как… — лепетал мальчик.

Дети в ужасе глядели на мать и сына.

— Если бы хоть мой папа вернулся! — всхлипнула Зузка. — Он, наверно, что-нибудь посоветовал бы.

— Пойду на улицу, может, еще что-нибудь услышу, сказал Лацо. Губы у него дрожали.

— Я с тобой, — встал рядом с ним Ондра.

Зузка и Иван бросились к мальчикам.

— Раз уж мы команда, так все пойдем, — храбро заявила Зузка.

Ферко подбежал к девочке, вцепился в ее юбочку:

— И я тоже пойду!

Главкова поднялась с лавки и погладила девочку по голове:

— Останься дома, Зузочка, и ты, Иван, тоже. Поиграйте с Ферко, чтобы он не плакал. Может, и я на минутку выбегу.

Зузка взяла Ферко за ручку и подвела к скамейке.

— Давай, Иван, посидим с Ферко, — вздохнула она.

Иван грустно поглядел на товарищей и молча кивнул головой.

Лацо с Ондрой вышли на улицу и направились к дому старосты. У входа в сарайчик теперь стояли два гардиста. Мальчики спрятались за каштаном, у ограды, и не отрываясь глядели на маленькое окошечко. Сердца их тревожно стучали.

Из дома старосты вышли вооруженные гардисты. Один из них отпер дверь сарая и вошел туда. Мальчики стояли ни живы ни мертвы. Лацо стиснул зубы, чтобы не крикнуть.

В дверях показался отец, конвоируемый гардистами. Он глубоко глотнул воздух и бросил взгляд в сторону своего дома. Может быть, надеялся увидеть кого-нибудь из близких. Не Лацо ли?

Мальчик в три прыжка очутился рядом с отцом:

— Папа!

Отец вздрогнул, шагнул навстречу сыну, но один из гардистов оттолкнул его прикладом, а двое других набросились на Лацо. Но мальчик увернулся, стремглав кинулся назад и юркнул в пролом садовой ограды. Гардисты побежали за ним вдогонку. Один попытался протиснуться между прутьями ограды, но застрял, другой устремился к калитке.

Ондра бросился к крольчатнику, где забор был ниже, перелез в сад и пополз по траве, мучительно вглядываясь в темные ряды деревьев.

— Лацо! — тихо позвал он.

— Я здесь! — шепотом откликнулся Лацо.

Лацо притаился за кустом смородины. Ондра помог ему встать и перескочить через ограду.

Не чуя под собою ног, мальчики добежали до речки, перешли ее вброд и разошлись в разные стороны, чтобы обоим не попасться. Лацо залег в густой лебеде, скрывшей его с головой, и отдышался.

Вода сонно журчала по камешкам. Где-то вдалеке раздался крик, потом странный, пьяный смех, и снова все затихло. Лацо насторожился. Может быть, Ондра уже вернулся домой и теперь рассказывает маме, как за ними гнались? Лацо с тоской поглядел на свой уютный, тихий домик, утонувший в зелени садов. «Эх, как здесь хорошо, какая тишина, а отца сейчас будут допрашивать. Снова начнут его мучить, снова потребуют, чтобы он выдал партизан». Мальчик горько вздохнул. Над безмолвствующей деревней уже спустились сумерки. Лацо почудилось, будто на том берегу — между липами и крайним домом их деревни — кто-то прохаживается размеренным шагом взад и вперед.

Вглядевшись попристальней, он, к своему изумлению, различил солдата с ружьем.

«Оцепили все Вербовое», — пронеслось у него в голове.

Вдали в чьем-то окошке зажегся и сразу же потух огонек. Должно быть, кто-то чиркнул спичкой.

«Караулят и наш дом», — с ужасом подумал Лацо и сразу же вскочил. Мать там одна, немецкий фашист стоит у ворот. А может быть, это не немец, а гардист. Не все ли равно — маму могут обидеть. Мальчик мгновение колебался, потом тряхнул головой и решительно зашагал по направлению к лесу. Перед ним возвышалась Черная гора; огромные скалы, казалось, сокрушенно глядели на мальчика, отважившегося идти навстречу ночи.

В лесу было прохладно, со всех сторон Лацо обступили плотные тени. Деревья над головой шелестели, под ногами трещал валежник. Тьма быстро густела. Она словно выползала из-за деревьев, погружая лес в непроницаемый мрак.

Лацо долго шел почти ощупью, вытянув вперед руки. Ветви деревьев хлестали его по плечам, шипы и колючки впивались в ноги, но, упрямо стиснув зубы, Лацо взбирался все выше и выше в гору, напряженно вслушиваясь в шум ветра, боясь упустить даже самый слабый звук, свидетельствующий о близости партизанского лагеря. Мальчик ни на мгновение не переставал думать об отце. Лишь бы не опоздать, лишь бы поспеть вовремя! Ему казалось, что он идет слишком долго, давно бы пора уже прийти в лагерь. Скорее, скорее бы добраться туда, рассказать брату о случившейся беде! Сегодня Якуб уже не откажется идти на выручку к отцу.

Лацо собрался с духом и крикнул раз, другой. Наверно, партизаны услышат, они должны быть где-то недалеко.

— Яку-уб, Яку-уб! — отчаянно звал мальчик.

Лацо карабкался теперь по крутому склону, а над головой его не переставая что-то шелестело и шуршало, в ушах шумело так, что казалось, будто где-то рядом бурлит и клокочет горный поток.

«Все-таки сегодня мне не так страшно, как в первый раз, — старался подбодрить себя Лацо. — Только бы найти их».

— Якуб, Якуб! — нетерпеливо звал он брата. И вдруг явственно услышал голоса; за деревьями сверкнул огонек.

«Наконец-то! — Мальчик едва дышал от волнения. — Это они, партизаны!»

Страх покинул его. Лацо бежал прямо к часовым. От пережитого напряжения и усталости он едва держался на ногах. Ни о чем не спрашивая, часовые повели мальчика к лагерному костру.

На поляне шел митинг. Лацо сразу же увидел Якуба и возле него — великана Ондриша, Сернку и Руду. Их окружали партизаны. Пламя костра освещало тех, кто стоял к ним поближе, остальные не были видны в ночной тьме, только порой поблескивали их ружья. Внезапно человек, стоявший возле Сернки, повернулся лицом к костру, и Лацо узнал учителя Гиля! Учитель Гиль! Вот здорово! Все лето учитель был здесь, совсем рядом с ними, а команда и не догадывалась об этом. И оружие у него висело на боку, как у других партизан, и глаза так же блестели. Учитель борется вместе с братом! Все хорошие люди — у партизан!

Лацо отчаянно заработал локтями, пробивая себе дорогу к Якубу. Партизаны неохотно расступались перед ним. Мальчик поднялся на цыпочки, чтобы получше видеть брата, которого с таким вниманием слушают эти суровые люди.

— Настало время разделаться с врагами нашей родины, — звучал сильный голос командира. — Мы готовы к этому, товарищи! — И Якуб вдруг широко улыбнулся, словно прочитав мысли каждого. — Правда, ребята?

— Долой фашизм! — прогремел дружный ответ.

Поднялся невообразимый шум, люди устремились вперед, увлекая за собой Лацо. Мальчик задыхался, его стиснули со всех сторон.

В этот момент глухо прозвучали два выстрела. Вероятно, стреляли в деревне. И одновременно раздался громкий крик:

— Якуб!

Лацо рванулся вперед, с силой отчаяния растолкав партизан, и подбежал к брату. Якуб с недоумением смотрел на полуголого, исцарапанного в кровь брата.

— Отец… отец… — лепетал Лацо задыхаясь. — Внизу… гардисты… немцы, начальник… каратели… привезли папу…

Немного успокоившись, Лацо рассказал брату обо всем, что увидел и услышал в деревне.

— …А сейчас начальник его допрашивает, — закончил Лацо.

То, что случилось потом, промелькнуло перед Лацо, как сон.

На глазах у него выстраивались ряды бойцов. Сверкало оружие. Кто-то звал какого-то Грегора, кто-то пел, кто-то смеялся. И среди всего этого шума властно звучали голоса командиров.

К Лацо подбежал русский партизан Миша. Миша краем глаза поглядел на израненные ноги Лацо и взял его на руки, как маленького.

— Товарищи, идем в первый открытый бой! Ура!..

Лацо показалось, что он узнал голос Руды, но он не был уверен в этом.

— Да здравствует партия! — раздалось где-то впереди.

— Товарищи! С нами победа! — крикнул Миша, держа на плече Лацо.

— На Вербовое! — приказал Якуб.

Колонна двинулась. Шум и говор утихли. Каждый теперь думал о том, что ему предстоит совершить. Якуб, возглавлявший колонну, оглянулся и весело воскликнул:

— Товарищи!.. За свободу! Вперед!..