Оставшись один, Ондра задумался: куда идти? Если он вернется домой, Главкова больше не пустит его на улицу. Не лучше ли попытаться найти Лацо? Наверно, он теперь прячется где-нибудь в саду Матуша.

Стараясь избежать и малейшего всплеска воды, мальчик перешел вброд речку, залег в кустах и осторожно выглянул оттуда. У дома Главки стояли часовые. По дорогам расхаживали группами немцы и гардисты. Ондра обошел деревню задами, бесшумно влез на забор и спрыгнул в сад дяди Матуша. Подтянувшись ползком к пролому в ограде, он стал наблюдать за домом старосты. Во дворе суетились вооруженные гардисты и солдаты. Ондра долго прислушивался, не раздастся ли голос Лацо. Наконец, обеспокоенный длительным отсутствием друга, он решил наведаться к дяде Матушу — может быть, старик что-либо знает. Никем не замеченный, Ондра проскользнул в трактир, но Матуша там не было. Посетителей обслуживала его жена. Ондра поспешно выбежал и снова очутился в саду у ограды. Его беспокойство росло с каждой секундой.

Гардисты сгоняли жителей деревни во двор старосты. Оттуда доносился громкий плач. Две молодые женщины пробежали мимо Ондры. Мальчик услышал, как одна из них испуганно прошептала:

— Всех заберут, вот увидишь! У кого не окажется дома сына или мужа, тех самих угонят в Германию.

У Ондры мороз пробежал по коже. Он вспомнил про Главкову и решил вернуться домой. Наверно, и Лацо давно уже там.

Ферко спал, Иван с Зузкой, пригорюнившись, сидели около Главковой.

— Где вы были, ребята? Я тут с ума схожу, волнуюсь, — встретила Ондру мать Лацо.

Ондра тревожно огляделся по сторонам.

— Разве Лацо еще не приходил? — спросил он с дрожью в голосе.

— Нет! Вы ведь вместе ушли! Что с ним случилось?

Ондра виновато опустил голову. Да, надо было подождать товарища.

— Пойду поищу его. Он где-нибудь недалеко, — неуверенно сказал Ондра.

— Оставайтесь все здесь, — возразила Главкова, — я сама пойду посмотрю, что там происходит. Незачем вам бегать по деревне в такую пору.

— Я пойду с вами, — возразил Ондра. — Там полно гардистов, нельзя вам идти одной. Я и свою маму не пустил бы.

Главкова беспомощно развела руками.

— Мы скоро придем… обязательно… только никуда не выходите, — сказала Главкова уже в дверях.

Взяв за руку Ондру, она направилась к дому старосты. Не успели они пройти и нескольких шагов, как от забора отделилась темная фигура, и взволнованный голос прошептал прямо в ухо Главковой:

— Твоего старика мучают, требуют, чтобы выдал, где Якуб…

Главкова зашаталась. Ондра поддержал ее за локоть, испугавшись, что она сейчас упадет.

Человек так же неожиданно исчез, как и появился, словно растворился в сгущающихся сумерках.

— Тетя Ганка, возвращайтесь вы лучше домой, — робко сказал Ондра. — Я погляжу, что там делается, и сейчас же вернусь. Все-все вам расскажу.

Но Главкова, казалось, не слышала, что говорит мальчик. Она рванулась вперед. Теперь они шли быстро, почти бегом.

У дома старосты собралась почти вся деревня.

Люди подступили к самому забору и с гневом следили за тем, что творится во дворе. Гардисты выстроили в ряд согнанных сюда крестьян, мужчин и женщин. Часовые не позволяли им переговариваться и время от времени уводили их по одному в дом. Люди ворчали, причитали, а кто посмелее, бранился вслух, не обращая внимания на грубые окрики солдат. Главкова стала протискиваться вперед, Ондра не отставал от нее.

— Утром они двинутся в горы. Говорят, прочешут леса насквозь, живой души там не оставят, — шепнул кто-то из толпы.

— А зачем партизаны похищают немецких генералов? Всей деревне за это приходится держать ответ, а толку никакого! — проворчал его сосед.

Голоса умолкли. Главкова с Ондрой пробились уже к воротам. Мальчик потянул ее за рукав:

— Я пойду в сад. Влезу на каштан и, если что увижу, прибегу и скажу вам. Может, и Лацо найду.

Главкова рассеянно кивнула головой; Ондра понял, что она даже не слышала его. Он нырнул в толпу, с трудом добрался до противоположной стороны улицы, перелез через ограду и взобрался на дерево, огромные ветви которого протянулись до самого дома старосты. Ондра сел верхом на сук; оттуда он мог видеть все, что происходит в большой комнате. За столом сидели староста, Ланцух и Костка.

У стены лицом к окну стоял отец Лацо. В комнату поминутно вводили все новых и новых свидетелей и, указывая на Главку, о чем-то их расспрашивали.

Свидетели испуганно кивали головами, разводили руками, кто крестился, а кто даже пошевелить пальцем не мог от страха. Пожилой крестьянин подошел к Главке и что-то стал ему объяснять, но тот, казалось, не обратил на его слова ни малейшего внимания.

Ланцух что-то зло сказал Главке, а Костка стукнул кулаком по столу. Но Главка только пожал плечами и ничего не произнес.

Вдруг где-то вдали почти одновременно раздалось несколько выстрелов. От неожиданности Ондра едва не свалился с дерева. Сидевшие за столом гардисты тревожно поглядели на открытые окна и что-то приказали часовому, охранявшему дверь. Тот выбежал, а они с еще большим ожесточением продолжали допрашивать Главку. Ондре давно уже следовало бы спуститься вниз и рассказать Главковой о том, что он видел, но мальчик не мог отвести глаз от окна. Вдруг Ланцух подскочил к Главке, схватил его за ворот рубашки и рванул к себе что есть силы, потом резко оттолкнул. Главка упал.

У Ондры защемило сердце от жалости. Слезы ручьем потекли по щекам мальчика, плечи сотрясались от рыданий. На миг ему представилось, что гардисты так же мучили и его отца. Что же делать? Может быть, кинуться в избу и потребовать, чтобы гардисты отпустили Главку, просить, чтобы они его не били? Нет, не поможет! В этот момент он заметил приближавшуюся к дому группу гардистов — они несли чье-то тело. Ондра слез с дерева и припал к ограде. Теперь он ясно видел: мертвец, которого притащили сюда гардисты, был дядя Матуш! Это в него стреляли, когда Ондра сидел на дереве. Голова дяди Матуша бессильно повисла, покачиваясь из стороны в сторону.

Ондра выбежал из своего укрытия.

— Пустите меня к дяде Матушу! — глотая слезы, жалобно молил он гардистов.

Какой-то крестьянин опустил руку на плечо мальчика и ласково шепнул:

— Успокойся, сынок. Матушу уже ничем не поможешь. Вечная ему память!

Точно в тумане, увидел Ондра заплаканное лицо старой Катарины.

— Он хотел предупредить партизан, — услышал Ондра тихий говор у себя за спиной.

Мальчик поискал глазами Главкову. Она стояла неподалеку. Ондра стал протискиваться к ней.

Со двора старосты вышли гардисты, держа винтовки наперевес. Похоже было, что они боятся безоружных людей, стоящих здесь в угрюмом молчании. Толпа расступилась. Один из гардистов указал пальцем на Главкову:

— Вот она!

Ондра, широко расставив руки, заслонил собою мать Лацо.

— Вы жена Главки? — крикнул гардист.

Главкова кивнула головой. Гардисты грубо оттолкнули Ондру, мальчик упал, а когда он поднялся, мать Лацо уже была во дворе старосты.

Ночь спустилась на деревню. В темноте слабо вырисовывались ближайшие домики, чуть подальше ничего не было видно. Крестьяне все еще теснились перед домом старосты. Никто и не помышлял о сне. Где-то лаяли и выли собаки, мычала непоеная скотина. В доме старосты продолжался допрос.

Ондра решил вернуться в сад Матуша. Может быть, Лацо все-таки там. Надо сообщить ему, что и мать арестовали.

— Главку опять отвели в сарай, — услышал он приглушенный шепот.

Задыхаясь от слез, Ондра прополз в сад и стал вглядываться в темноту. Как здесь печально и пусто! Нет уже славного дяди Матуша, который так любил ребят.

— Лацко! — в отчаянии крикнул Ондра.

Никто не отозвался.

Он сделал несколько шагов и снова крикнул:

— Лацо!

Тишина.

Лацо в саду не было. Вероятно, он уже дома. Ондра обошел весь сад, с трудом перелез через забор, потом берегом реки побрел к дому. И тут он услыхал в камышах шорох.

Кто-то тихо окликнул Ондру. От неожиданности мальчик вздрогнул.

— Ондра! — послышалось снова.

Теперь ошибиться было невозможно. Это Лацо.

Ондра прыгнул в кусты и, споткнувшись, упал на какого-то человека.

— Мой брат, — прямо в ухо ему прошептал Лацо.

Ондра старался разглядеть таинственного Якуба и скорее угадал, чем увидел его и других прятавшихся в кустах вооруженных людей.

«Откуда здесь взялся брат Лацо, да и все остальные?» — ломал голову Ондра.

Вдруг Якуб издал короткий, тихий свист и стремительно выбежал на дорогу. За ним из-за кустов непрерывным потоком хлынули его люди. Ондре казалось, что за каждой травинкой, совсем как в сказке, вырастает рыцарь в доспехах.

Лацо остался с Ондрой. Отряд ушел в сторону деревни и скрылся из виду.

— Твою маму повели к старосте, — скрепя сердце сказал Ондра.

Лацо не сразу понял, что он ему говорит.

— Маму? — вдруг вскрикнул он.

Ондра молчал. Лацо схватил его за руку:

— Бежим, бежим туда! Пусть Якуб и запретил, но все равно бежим. Может, удастся чем-нибудь помочь им, — шептал он быстро и невнятно.

Ондра вдруг встрепенулся.

— Это партизаны? — взволнованно спросил он.

— Да.

Ондру охватила бурная радость. Партизаны пришли на помощь деревне!

— Бежим! — воскликнул он.

В деревне прогремели первые выстрелы, за ними — несколько залпов.

Та-та-та, бум! — неслось в ночи. Все смешалось — крики, четкие слова команды, топот быстро бегущих ног. Отчаянно лаяли собаки. От грохота выстрелов дребезжали оконные стекла.

В Вербовом начался бой.

Близость огня ошеломила ребят. Они пробирались то ползком, то быстрыми, короткими перебежками, держась ближе к заборам. Так они добрались до сада дяди Матуша и залезли на дерево.

На площади у дома старосты теперь было пусто. Свет в окне погас. По двору время от времени пробегали вооруженные люди.

«Где искать маму? — мучительно думал Лацо. — Может быть, ее посадили вместе с отцом».

Ондра почувствовал на своем лице горячее дыхание товарища.

— Давай проберемся к сараю, освободим папу!

— Давай!

Они спустились с дерева, с минутку постояли, прислушиваясь, потом перебежали через дорогу.

— Хальт! Хальт! — раздалось за их спиной.

Щелкнул курок, пули просвистели над самыми головами мальчиков. Они прижались к стене. Сердца у них отчаянно стучали.

— Сюда, — шепнул Лацо и спрятался за выступом дома.

Ондра кинулся за ним. Лацо протянул руку и нащупал плечо товарища.

— Надо подождать, — сказал он.

Где-то впереди снова раздались выстрелы.

Когда стрельба немного затихла, мальчики снова поползли. Вот и сарай. Часовых и след простыл. Собравшись с духом, Лацо забарабанил в дверь.

— Папа, папа! — кричал он срывающимся голосом.

— Лацко, сыночек! — услышал мальчик в ответ.

У Лацо закружилась голова, он вдруг ясно осознал свою беспомощность.

— У нас нет ключа, — проговорил он.

— Позовем кого-нибудь на помощь! — предложил Ондра.

Ондра весь горел от желания помочь Лацо. Они обязательно должны освободить его отца.

Какой-то солдат пробежал мимо мальчиков и по-немецки выругался. Грянул выстрел. Фашист упал, и его винтовка при падении разрядилась. Мальчики, согнувшись, втянув голову в плечи, подошли к тому месту, где лежал фашист. Он был мертв.

— Возьмем его винтовку и выломаем дверь, — предложил Ондра.

Быстро нагнувшись, он подобрал винтовку.

В этот момент из-за туч выплыла луна и залила всю деревню тусклым светом. Со стороны улицы послышались чьи-то тяжелые шаги. К ним приближался гонимый страхом, тревожно озирающийся толстяк в мундире гардиста, и вдруг мальчики узнали его: Костка! Он не видел стоявших в тени ребят. Ондра молниеносным движением опустил на землю винтовку. Гардист споткнулся и упал. Мальчики подскочили к нему. Ондра замахнулся прикладом. Лацо с неожиданной силой навалился на Костку.

— Лежите смирно, или я буду стрелять! — грозно приказал Ондра.

— Лежите смирно, или я буду стрелять! — грозно приказал Ондра, хотя и не имел представления о том, как стреляют из винтовки.

Гардист даже не пытался встать, он со страхом глядел на мальчика, целившегося ему прямо в лоб.

«Испугался!» — с удовлетворением подумал Ондра. Лацо лежал на гардисте, высматривая, нельзя ли кликнуть кого-либо на помощь. Завидев наконец великана Ондриша, который с винтовкой наперевес преследовал убегавшего гитлеровца, мальчик громко крикнул:

— Дядя Ондриш!

Великан остановился, выстрелил в спину фашисту и стал искать глазами Лацо.

Жирная туша гардиста вдруг резко дернулась. Костка заворочался, стремясь сбросить с себя мальчика.

— Сюда, сюда! — настойчиво звал Лацо.

Костка уже готовился вскочить на ноги, когда грозный окрик «Смирно!» заставил его застыть на месте. Ондра хладнокровно нацелился в округлившиеся от страха свиные глазки гардиста. И как раз в эту секунду раздался громкий возглас:

— Ондришка, сынок!

Мальчик выронил винтовку и кинулся в объятия отца.

Гардист сбросил с себя Лацо и поднялся.

— Помогите! — отчаянно завопил Лацо; он боялся, что гардист удерет.

— Руки вверх! — строго приказал отец Ондры.

Гардист покорно поднял руки.

— А ну, ребята, снимите-ка с него пояс, — распорядился Ондра-старший.

Мальчики тотчас отстегнули ремень Костки.

— И подтяжки тоже.

Мальчики отстегнули и подтяжки. Гардисту пришлось расставить ноги, чтобы с него не свалились брюки, — ведь руки он не смел опустить.

— Пусть теперь попробует бежать.

Мальчики расхохотались.

— Это ваш пленник, стерегите его, — серьезно сказал им Ондриш.

— Помогите нам, пожалуйста, отпереть сарай. Там мой папа, — повернулся Лацо к отцу Ондры.

Ондриш старший ударил прикладом по заржавленному замку. Потом оглушительно свистнул. Почти тотчас к нему подбежали два партизана, вооруженные автоматами.

— Уведите этого. Его взяли в плен ребята. Должно быть, какой-то гардистский начальник, — обратился к партизанам отец Ондры, не переставая молотить по замку, который в конце концов уступил и с глухим звоном упал на землю.

Дверь распахнулась, на пороге появился Адам Главка. Лацо бросился к нему на шею, а Ондра крепко обнял своего отца.

— Они искали тебя, — шептал ему Ондра, — но мы сорвали все объявления.

Старший Ондра ласково прижал сына к своей груди.

— Ондришка, дружок, мне надо уйти! Товарищи дерутся, — сказал он. — Идите вместе с Главкой домой, да держитесь стен, будьте осторожны. И мы с Рудой туда придем, как только заварушка эта кончится… И Якуб придет, — улыбнулся он Лацо.

Ондриш побежал в ту сторону, где шла перестрелка. Ондра глядел ему вслед, пока тот не скрылся за поворотом. Потом повернулся к Лацо.

— Это мой папка, — с гордостью прошептал мальчик. — Он партизан.

— А я давно уже думал, что он у партизан, — лукаво прищурился Лацо.

Бой близился к концу. Выстрелы слышались все реже. Партизаны осматривали дома, ища спрятавшихся фашистов. Вдруг Главка и мальчики услышали, что их кто-то догоняет. Лацо обернулся и столкнулся лицом к лицу с матерью. Ее сопровождали два партизана.

— Адам, Адам! — всхлипывала Главкова, припав к груди мужа.

Лацо шмыгнул носом, стараясь не разреветься. Ондра неловко переминался с ноги на ногу. Ему не терпелось рассказать матери Лацо, что он тоже нашел своего отца и что его отец — с партизанами.

— Ну и ночка! Первый бой — и такая крупная добыча! Сколько начальства! — сказал один из партизан.

— Говорят, одного прохвоста поймали совсем малые ребята, — весело сообщил второй.

Лацо толкнул локтем Ондру и подмигнул ему. И вдруг он вспомнил, как Матьо Шуба читал грозный приказ властей. Сейчас все переменилось! Гардисты бегут сломя голову, а они с Ондрой взяли в плен свирепого Костку.

Лацо побежал назад. Главковы даже не заметили, как он исчез.

Ондра бросился вслед за Лацо.

— Куда ты? — удивленно спросил он.

Лацо с таинственным видом прошептал:

— Пойдем, увидишь!

Мальчики свернули за угол, подошли к маленькому домику у трактира и толкнули калитку.

— Матьо, Матьо! — нетерпеливо позвал Лацо.

Никто не отозвался.

— Может быть, он спит? — разочарованно сказал он.

— Кто? — спросил Ондра.

Лацо не ответил.

— Матьо, вы спите? — крикнул он еще раз.

В домике было тихо.

Мальчик шагнул вперед, таща за собой Ондру, и решительно нажал ручку двери. Они вошли в темную, душную комнатушку. Лацо нащупал выключатель, повернул его и зажмурился от яркого света. Где же все-таки Матьо? И вдруг он увидел торчащую из-под кровати ногу, быстро нагнулся и дернул ее:

— Матьо, вылезайте!

Деревенский бирюч, охая и кряхтя, вылез из своего убежища. Сперва появились стоптанные башмаки и обтрепанные брюки, потом выцветшая рубаха и наконец всклокоченная голова Матьо Шубы. Он недоуменно глядел на ребят:

— Чего вы от меня хотите?

— Пойдемте, Матьо, надо бить в барабан! — воскликнул Лацо, довольный, что нашел бирюча.

— Би-ить в ба-арабан? — У Матьо от страха язык заплетался.

— А вы что, отказываетесь? — строго спросил мальчик.

Бирюч послушно встал. Ему и в голову не пришло отказываться. Всю ночь он пролежал под кроватью, заткнув уши, чтобы не слышать стрельбы, и ждал смерти с минуты на минуту. А теперь, очевидно, должно случиться нечто ужасное, и мальчики пришли, чтобы ему об этом сообщить. Он засуетился, стал рыться в беспорядочно раскиданных вещах, разыскивая ремень от барабана.

— Скорее, дядя Матьо, — торопил его Лацо.

Неизвестно, сколько времени он еще провозился бы, если бы мальчики не помогли ему найти злосчастный ремень. Потом они вытолкнули ошеломленного бирюча на улицу и повели его к трактиру. Откуда-то издалека еще доносились одиночные выстрелы. Над деревней плыла луна.

— Ну, начинайте! — приказал Лацо барабанщику.

Матьо Шуба привычным движением вскинул палочки и начал выбивать барабанную дробь. В окнах хат замелькали встревоженные лица.

— Кто барабанит? Зачем?

Со всех сторон к трактиру сбегались партизаны, держа оружие наготове.

— Кто барабанит?

А Матьо знай себе колотил в барабан. В эту ночь он вообще ничего не понимал. Например, кто дал право маленькому мальчику, сыну арестованного Главки, приказывать ему, старшему во всей долине бирючу? Впрочем, Матьо и не задумывался над этим. Он бил в барабан и ждал дальнейших распоряжений.

В голове Лацо вихрем проносились мысли, обгоняя одна другую. Казалось само собой разумеющимся, что старый Матьо подчинялся ему. Вообще все происходившее вокруг казалось сегодня совершенно естественным и неожиданно прекрасным. Эта лунная ночь сразу прогнала воспоминания о тяжелых, безрадостных месяцах.

С гор потянуло предутренней свежестью. Лацо с наслаждением вдыхал прохладный, чистый воздух. Площадь заполнялась людьми. Ондра окликнул своего размечтавшегося товарища.

— Давай-ка полезем наверх, — он указал на кузов грузовика.

— Матьо, марш наверх! — крикнул Лацо.

Бирюч снова не посмел ослушаться. Лацо и Ондра вскарабкались туда вслед за ним.

Заалела заря. Вершины гор окутались легкой дымкой тумана. Небо над деревней посветлело и словно стало еще выше. Из сада потянуло ароматом созревающих яблок.

По дороге к площади шла мать Лацо, высоко подняв голову. Рядом с ней шагал муж. Ветер ласково трепал его длинные белые волосы. Держась за руки, подбежали к грузовику Зузка и Иван. Они с удивлением посмотрели на мальчиков, стоявших возле бирюча.

Лацо чуть не крикнул от восторга, увидев русского партизана Мишу, который дружески улыбался ребятам. В руках у него был автомат, на шапке горела пятиконечная красная звезда. Звезда Советского Союза! Лицо Миши сияло. Лацо быстро заморгал веками, чтобы стряхнуть с ресниц радостные слезы.

Матьо Шуба бил в барабан. Но сегодня он никому не грозил страшным наказанием за связь с партизанами. Сегодня партизаны сами пришли в Вербовое. Они обратили в бегство врагов и спасли отца. Лацо никогда не представлял себе, что бывает такое огромное, ликующее счастье.

Тут на платформу машины взобрались Руда, Якуб и Ондриш. Улыбающийся Сернка стоял внизу вместе с учителем Гилем и родителями Лацо и держал за руку Зузку.

Руда отошел к самому борту машины. Рубашка висела на нем клочьями, лицо почернело от грязи и пота. Лацо смотрел на него не отрываясь, ему казалось, что перед ним привидение. И вдруг он все вспомнил. Конечно, однажды он уже его видел таким. Школьный сад… ограда… арестованный рабочий, удравший от гардистов… Лацо обхватил плечи Ондры и взволнованно прошептал:

— Смотри, это он… он… наш рабочий… Мы его спасли… возле школы… наш почетный член… я сейчас только узнал его…

Потом Лацо посмотрел вниз — на Зузку и Ивана. Они тоже узнали. Лацо сразу понял это по широко раскрытым глазам Зузки и побледневшему лицу Ивана.

Руда поднял руку. Воцарилась тишина.

— Товарищи! Дорогие братья! Нам удалось выгнать фашистов из деревни Вербовое. Во всем нашем крае сегодня народ с оружием в руках поднялся против врага. Советская Армия приближается к нашим границам и несет нам помощь и свободу. Борясь бок о бок с этой славной армией, победим и мы. А потом создадим на нашей любимой родине новую, счастливую жизнь.

Партизаны и крестьяне плотной стеной обступили машину.

Слова оратора утонули в восторженных возгласах:

— Да здравствует Коммунистическая партия!

— Да здравствует свобода!

— Да здравствует Советский Союз!

Руда стоял с непокрытой головой у красного знамени, которое высоко поднял Якуб. Вдруг он притянул к себе Лацо и Ондру и крепко их обнял. Гул голосов на мгновение утих.

— Эти дети уже нашли своих отцов. Но многие наши товарищи, подготовившие сегодняшнюю победу своей самоотверженной работой, еще ждут в тюрьмах часа освобождения. Товарищи, поклянемся, что не обманем надежды наших детей! Будем стойко, до конца бороться и освободим их отцов!

Слезы катились по щекам Лацо, и он не стыдился их.

— Долой фашизм! — гудела толпа.

— Вперед за мир и свободу! — восторженно кричали люди.

— За мир и свободу! — гремел голос Якуба.

«Мир… свобода…» — гулко вторило им эхо.

Из-за гор восходило солнце. Рождался новый день.