Носильщики взяли Ондру под свое покровительство. Уже на следующий день он вместе с ними ожидал на перроне прихода поездов. Когда позволяло время, носильщики шли в буфет, чтобы согреться горячим супом, и брали с собой мальчика. Сначала Ондра смущался, уверял, что не голоден. Но его новые друзья настаивали:

— Ешь, парень. Мы люди рабочие, знаем, что такое голод и холод. Нечего тебе нас стесняться.

И Ондра подчинялся.

Носильщики помогали ему зарабатывать. Они направляли его к таким пассажирам, у которых багаж был полегче. Теперь Ондра каждый день приносил домой несколько крон. Мать сперва опасалась, что мальчик надорвется, таская тяжести, но мало-помалу успокоилась. Может быть, с ней переговорил кто-нибудь из товарищей отца и обещал приглядывать за Ондрой. Во всяком случае, она больше не возражала, только готовила сыну обед поплотнее.

Ондра обычно отправлялся на вокзал рано утром, чтобы поспеть к первому скорому поезду. Случалось, ему поручали донести вещи до такси, сбегать за сигаретами или за газетой.

Но вчера Ондре не повезло. Вообще вчера был какой-то сумасшедший день. Утром на вокзал нагрянули гардисты и шпики. Они заполнили весь перрон, засели в зале ожидания, в буфете, на кухне, караулили у входа. Приезжающих обыскивали всех подряд, осматривали багаж. Пассажиры сердились, и никто не подзывал Ондру.

Напряжение особенно возросло перед приходом дневного скорого поезда из Братиславы, который всегда опаздывал.

— Говорят, важные господа приедут, — мрачно бросил Михал, когда носильщики грелись в буфете.

У Михала болела печень, и он старался не брать тяжелый багаж.

— То-то они уже с вечера готовятся к встрече, — сказал Адам, тот, который больше всего заботился об Ондре. — Ничего, в крупного зверя целиться легче, — добавил он, понизив голос.

— Кончайте еду, пора идти, — проворчал Павел.

Его сынишка, чуть постарше Ондры, иногда приносил ему обед из дому.

По перрону метался совершенно запаренный гардист. Пот градом катился по его багровому лицу и шее и стекал за воротник. Охрипшим от крика голосом он приказывал носильщикам отойти к весам, подальше от выстроившихся в ряд «отцов города», как насмешливо называл Адам гардистских начальников.

Ондра заметил, что встревожен не только толстый гардист, суетившийся на платформе. «Отцы города» были взволнованы не меньше, чем он. Они задыхались, и тесные воротнички парадных мундиров все глубже впивались им в шею. Глаза у них лихорадочно бегали по сторонам.

— Цвет гардистов собрался, — шепнул мальчику Адам и шутливо щелкнул его по носу. — Гляди и учись, каким не надо быть.

Поезд с грохотом подкатил к перрону. Гардисты вытянулись в струнку и еще сильнее побагровели. Чей-то голос прокричал какие-то слова на чужом, непонятном языке.

Двери вагонов открылись. Первыми вышли гардисты с повязками на руках, за ними — немецкие чиновники и офицеры гарды в мундирах, увешанных орденами. Быстро, не разговаривая, прошли они между рядами почетного караула и сели в поджидавшие их машины. Моторы загудели. Цепь почетного эскорта распалась, и «отцы города» столпились у выхода.

Носильщики поспешили навстречу пассажирам, которым только теперь разрешили сойти с поезда. Ондра стоял поодаль, возле камеры хранения, и поджидал товарищей.

— Это, наверно, какие-нибудь министры приехали, — вслух размышлял Ондра. — Я читал про министров в учебнике по истории.

Носильщики удивленно посмотрели на Ондру, а его друг Адам усмехнулся:

— Не болтай чепуху! Придумал тоже! Смешно! Да таких прохвостов одним махом из истории вычеркнут.

Ондра смутился и прикусил язык. Почему их вычеркнут из истории? Конечно, если в учебнике написано неправильно, так можно стереть резинкой, как в школьной тетради… А может быть, гардисты вообще появились на свет божий по ошибке? Да, да! Если бы их не было, Ондра по-прежнему учился бы в школе…

Так было вчера. А сегодня Ондра топчется на вокзале с самого утра и до сих пор ничего не заработал. Пришли скорые поезда из Прешова, Кошиц, Братиславы, потом несколько пассажирских, но Ондре не везло. Он приуныл. Хорошо еще, что после обеда придут ребята, будут готовить уроки. Солнце припекает вовсю, хотя еще только середина марта. Можно заложить меньше угля в печку.

Мальчик стоял у входа на вокзал и грелся на солнце. Он жмурился, а сверкающие лучи, пробиваясь сквозь его опущенные густые ресницы, переливались всеми цветами радуги.

Мимо Ондры взад и вперед сновали люди, улыбавшиеся приветливому мартовскому солнцу. Теплый весенний ветерок развевал полы их распахнутых пальто.

Вдруг Ондра широко открыл глаза, да так и замер. К вокзалу подкатила зеленая полицейская машина. Из нее вышли какие-то люди в штатском и повели на перрон четырех арестованных со связанными руками. Арестованные шли с гордо поднятой головой. Казалось, они отдают честь невидимому знамени. А вокруг сиял такой ослепительный весенний день, так весело синело безоблачное небо…

Ондра оцепенел от ужаса. Среди арестованных был тот самый кареглазый рабочий с каменоломни, которого Ондра окрестил «борцом». Усилием воли он заставил себя встряхнуться, подбежал к автомату, опустил монетку. В автомате что-то затрещало, из узкой щелки выпал перронный билет. Ондра прошмыгнул мимо контролера, издали показав ему билет, и в плотной толпе стал пробивать себе дорогу к вагонам.

Он нашел их не сразу. Арестованных поместили в одном из вагонов пассажирского поезда, который через десять минут отходил на Братиславу. Мальчик остановился у этого вагона и заглянул в окно. Арестованные уже сидели на скамьях. «Борец» заметил Ондру. Нет, он не поздоровался с ним, но по тому, как он посмотрел на Ондру, мальчик понял, что «борец» узнал его.

Арестованный что-то сказал конвоиру, тот кивнул и открыл окно. Тогда «борец» высунул голову наружу, бросил на перрон монету и крикнул:

— Эй, мальчик, принеси две кружки пива!

Ондра глубоко втянул в себя воздух и помчался за пивом. Изо всех сил работая локтями, он протискивался к буфету. Слезы душили его.

Наконец он добрался до стойки.

— Дайте поскорее две кружки пива, для пассажиров.

— Ладно, поспеешь!

Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Ондра горящими глазами следил за медлительными движениями буфетчика. Может быть, Ондре только казалось, что буфетчик назло ему копается, но пиво и в самом деле сильно пенилось.

— Дядя, поторопитесь, ради бога, а то поезд уйдет! — умолял мальчик. От волнения он то сжимал, то разжимал кулаки. Скорей взять кружки и бежать бегом!

— Вот вам деньги! За сдачей зайду потом!

К перрону подошел поезд. Вот беда! Пассажиры теперь не интересовали Ондру. Больше всего он боялся, что не сможет пробиться с пивом к вагону, в котором ехали арестованные. Ах, черт бы побрал этот поезд! Придется обогнуть его с хвоста.

В отчаянии он побежал вдоль перрона.

— Эй, мальчик, стой!

Ондра даже не оглянулся. Он уже вырвался на второй путь и со всех ног мчался к вагону, где его ждал «борец». Но едва он добежал до цели, как поезд тронулся. Ондра просто не верил своим глазам: до чего же не повезло! Тут он не выдержал и расплакался, как маленький. «Борец» стоял у окна и весело кивал ему.

— Ничего, мальчик, выпей за наше здоровье! — донеслось до Ондры.

Кто-то оттащил арестованного в глубь вагона и закрыл окно.

Поезд удалялся с оглушительным грохотом, оставляя за собой клубы густого, черного дыма. А заплаканный Ондра все стоял с кружками в руках и печально глядел в неведомую даль, куда увозили его друга.

— Что с тобой, Ондришка?

Мальчик вздрогнул от неожиданности. Рядом с ним стоял человек из Лучек, который поручил ему спрятать портфель. Ондра не удивился, увидев его, и кивнул в сторону скрывшегося за горизонтом поезда.

— Увезли его и еще троих.

— Кого?

Человек из каменоломни побледнел; потом из предосторожности огляделся кругом и взял из рук мальчика кружку с пивом.

— Того рабочего, который мне тогда дал пакет.

Собеседник Ондры побледнел еще сильнее. Он поднес кружку ко рту, но не стал пить, а только заслонил ею лицо.

— А кто с ним был еще?

— Не знаю, я их плохо разглядел. А его сразу узнал. Такая жалость, не успел передать ему пиво! Только я подбежал, а уж они поехали.

У мальчика вырвался вздох. Он поднял голову, посмотрел на своего взрослого товарища и понял, что сообщение об аресте четырех рабочих очень его взволновало.

— Наши господа хотят обеспечить «порядок», чтобы спокойно отпраздновать четырнадцатое марта, — тихо, словно про себя, сказал он. — А у вас все по-старому?

— Да. Портфель я спрятал.

— Молодец, Ондриш! Сейчас я отправлюсь в город, разузнаю подробности, а потом приду к вам. Не горюй, малыш, все они скоро вернутся. И твой отец тоже. Ну, до скорого свидания!

Рабочий скрылся между вагонами, а Ондра медленно пошел к выходу.

— Эй, Ондра, где ты запропастился? — услышал он голос Адама.

Мальчик живо подбежал к приятелю.

— Помоги этой даме поднести чемоданчик, он не тяжелый. А в другой раз не убегай далеко, будь под рукой.

Перед Ондрой стояла высокая бледная женщина в сером платке.

— Не тяжело ли для такого парнишки? — неуверенно сказала она.

— Да что вы, он уже большой. А заработать ему нужно. Верно ведь?

Ондра не вмешивался в их разговор. Случись это в любой другой день, он похвастал бы своей силой, подхватил бы чемодан, как перышко. Но сегодня на душе у него тяжело.

Ему вспомнился хмурый осенний день, когда они с матерью напрасно ждали отца к обеду. Лил дождь, ветер врывался в печную трубу, гудел и выл, грозя сорвать крышу. Они долго ждали. Потом кое-как перекусили, оставив отцу еду в той самой кастрюле, в которой мама теперь оставляет обед для Ондры. Отец не пришел и к ужину. Мама разволновалась, надела пальто и уже собралась пойти на вокзал. Вдруг на пороге их комнаты появился товарищ отца — Матей Клинчак. Он промок насквозь, вода в три ручья стекала с его пальто, и вскоре у его ног образовалась делая лужа.

— Вашего мужа арестовали, — брякнул он.

Мать только тихо вскрикнула. А Ондришка сперва даже не сообразил, что случилась беда. В комнате воцарилась страшная тишина, и только тогда Ондра понял, что произошло нечто ужасное. «Мы тебя не оставим. Комитет послал меня к вам», — сказал Матей маме.

Наверно, и «борец» тоже коммунист. Недаром тогда на вокзале его выслеживал шпик.

«Ничего!» — крикнул ему на прощанье «борец» и весело прищурился.

Сердце Ондры сжалось при этом воспоминании. Однако времени на размышление у него не было. Он взял чемоданчик и, вздыхая, побрел вслед за женщиной.

— Куда? — осведомился Ондра с профессиональным безразличием.

— Долгая улица, номер тридцать два, — ответила женщина и прошла вперед.

Ондра медленно следовал за ней, сердито косясь на прохожих. Ходят тут, болтают о пустяках, а честных рабочих среди белого дня арестовали, и никому до этого дела нет!

— Мальчик, как зовут тебя? — спросила женщина.

Она шагала теперь рядом с ним, с любопытством разглядывая своего маленького носильщика.

— Ондра, — сухо отрезал он, не намереваясь поддерживать разговор.

Женщина заметила, что глаза у него заплаканы.

— У тебя есть отец?

— Есть.

Настойчивые вопросы женщины раздражали Ондру. Не станет же он делиться своим горем с каждым встречным!

— Отец, верно, болен?

Мальчик нахмурился.

— Он в тюрьме сидит, — вдруг выпалил Ондра и сразу же пожалел о своей откровенности.

Как это ей удалось вытянуть из него такое признание? Ондра исподлобья поглядел на женщину. Она побледнела и закусила губы.

— Перейдем на другую сторону, — проворчал Ондра.

Он нарочно обогнал женщину и шел большими шагами. Она едва поспевала за ним. Так ей и надо! Нечего приставать со своими дурацкими расспросами. Как он ненавидел это бледное лицо! Ишь, любопытная! Да ну ее! Они остановились перед домом номер 32.

— Теперь куда? — угрюмо спросил он.

— На первый этаж, к привратнику Марко.

Мальчик поставил чемодан у дверей. Он устал, и злость его уже улеглась. У женщины в глазах стояли слезы. Она вынула из кармана ассигнацию и протянула мальчику. Ондра смутился и отрицательно замотал головой.

— Возьми, Ондришка, это тебе, — улыбнулась женщина сквозь слезы.

Она насильно всунула деньги ему в руку.

— Тут слишком много, — пробормотал он.

Женщина нагнулась и хотела погладить его по голове, но мальчик уже исчез.

— Будь здоров, Ондришка! — крикнула она вслед ему.

Ондра в полном смятении выбежал из ворот. Он был несправедлив к этой женщине. Ему стало очень стыдно.