Летом 1953 года мне довелось принять участие в туристском походе по Армении. Мы шли через Баргушатский хребет. На подступах к вершине горы Капуджих я сильно натер себе ногу и стал тяжелой обузой для моих спутников.
Наша маленькая группа - две женщины и трое мужчин, включая и меня, - посовещавшись, решила сделать привал на склоне горы. Тут нам повезло. Ева Жамкочян, ереванская студентка, разглядела среди каменных нагромождений нечто похожее на домик. Это было грубое строение из камней, с крышей, которая вот-вот могла обвалиться, без окон, с круглой дырой вместо входа. Такие будки обычно складывают чабаны, перегоняющие летом колхозный скот на альпийские пастбища. Мы осмотрели будку. Пол в ней, по счастью, был устлан прошлогодней соломой. Мы решили тут заночевать.
Капуджих - неприятная гора. Ее обдувают назойливые ветры. Сначала это даже нравится - утомленное лицо отдыхает, кожа легко дышит, - потом начинает надоедать, раздражать. Ловишь себя на том, что хочется пойти и закрыть какую-то ненужную форточку; закроешь ее - и наступит успокоение. Но ветер дует и дует. На той высоте, куда мы забрались, все кажется серым, даже снег, лежащий кое-где на камнях. И подумать только, что еще сегодня утром мы, изнывая от жары, дружно ругали пылающее в небе солнце и отдыхали в тени зеленых деревьев…
Неподалеку от кочевья на камнях лежала зола. Видимо, тут чабаны жгли свои костры. Нашлась полуобгоревшая коряга. Семен Мостовой, одесский моряк, неофициальный начальник нашего похода, расколол ее ледорубом, подложил соломки и с одной спички запалил костер. На такие вещи он был мастер.
Из Еревана мы тащили с собой в мешке железный треножник и солдатский котелок. Москвичка Галина Забережная установила треножник над костром, наполнила котелок снегом и принялась открывать банку какао.
- Ну, больному болеть и поправляться, - приказал Мостовой, - девушкам варить целебный напиток, под названием «какао», а мужчинам, которые не раскисли и не свалились, - настоящим мужчинам! - им заготовлять топливо для предстоящего ночлега.
Настоящих мужчин теперь у нас осталось только двое: сам Мостовой и Эль-Хан, маленький азербайджанец из Баку, инженер по профессии. Настоящие мужчины торжественно пожали друг другу руки, и пошли искать хворост.
И вот я лежу на соломе, покрывшись бушлатом Семена Мостового, смотрю, как язычок пламени огибает котелок, ползет все выше и выше по его закопченной стенке и наконец, изогнувшись, заглядывает в котелок сверху, почти окунается в кипящую жидкость, и думаю: «Что ж это наши девушки не следят? Какао будет пахнуть дымом…»
Вероятно, я задремал.
- Костя, проснитесь! - говорила Галя, легонько подталкивая меня своим дорожным посохом. - Разве вы не чуете, как замечательно пахнет какао?
Меня одолевал сон. Я хотел пробормотать: «Чую, чую!» - и не успел. За каменной стеной будки внезапно прозвучал незнакомый хриплый бас:
- Замечательно, замечательно пахнет какао!
Встречи в горах не всегда бывают приятными. Кажется тебе, что ты пришел на край света и камни тут лежат недвижно с той самой поры, как их нагромоздили доисторические землетрясения, и вдруг - человек… Много существует рассказов об опасных встречах в горах…
Я подкатился поближе к выходу. Перед костром, спиной ко мне, стоял незнакомец в обтрепанном лыжном костюме. Хорошо были видны его ноги - одна в старом ботинке с шипами, другая - без обуви, в грязной мешковине, перетянутой бечевкой от щиколотки до колена. Он повернулся - стала видна густая, всклокоченная борода такого же серого цвета, как снег, лежащий на камнях.
- Эге-гей! - крикнул он. - Сюда, ко мне! Здесь варят какао!
- Эге-гей! Иду, иду! - ответил другой голос.
Посыпались мелкие камешки. По крутому склону горы к нашему костру размеренными прыжками спускался еще какой-то человек. Он стал рядом с первым и потянул носом воздух:
- Да, соблазнительно…
Этот - совсем молодой - выглядел получше: брезентовая куртка с капюшоном, который сейчас был откинут на плечи, брезентовые штаны, впрочем, очень затасканные, зато на ногах у него я разглядел новенькие, туго зашнурованные желтые ботинки. Прямо из магазина ботиночки!
- Такой запах на высоте в три тысячи метров над уровнем моря! - сказал тот, кто пришел первым. - С ума сойти можно!
- Угощать будут? - осторожно спросил второй.
- Кажется, не расположены.
Я высунул голову из будки:
- Кто вы такие, товарищи? Откуда вы здесь появились?
Бородатый и его спутник в брезентовой куртке повернулись в мою сторону, с любопытством уставились на меня. И я глядел на них. Глядел и старался понять, почему лицо этого бородатого казалось мне таким знакомым…
Снова покатились мелкие камешки. Семен Мостовой с охапкой сучьев появился на выступе скалы и спросил:
- Что тут у вас происходит?
Галя начала говорить, что вот явились какие-то люди и что хотят - непонятно. Но Ева не дала ей закончить. До сих пор она сидела тихо - похоже было, что испугалась. Теперь, осмелев, подступила к бородатому.
- Эти люди хотят отнять у нас какао! - крикнула она.
Мы все засмеялись.
Человек в брезентовой куртке встряхнул светловолосой головой, улыбнулся всем своим добрым лицом - толстыми губами, чуть выпуклыми глазами, каждой морщинкой - и тронул спутника за плечо:
- Как бы нам, Сергей Вартанович, в конце концов, не пришлось убегать отсюда! - и сел на камень, протянув ноги к костру.
С горки спрыгнул маленький Эль-Хан - он опоздал к началу нашего разговора, - всмотрелся в лица незваных гостей и торжественно провозгласил:
- Товарищи, среди вас находится профессор Сергей Вартанович Малунц!
В ту же секунду я понял, откуда знаю бородатого. Ну да, профессор Малунц! Я же был на его лекциях. Мне рассказывали о нем: крупный ученый, превосходный спортсмен, остроумный тамада за праздничным столом. Этого человека на все хватало.
Через пять минут мы все мирно сидели вокруг костра и пили какао из невыносимо горячих кружек. Сверху падал мелкий снежок и таял в солдатском котелке. Ветер дул не переставая и сгонял огонь к одному боку костра.
- Да здравствует походная алюминиевая кружка! - говорил Сергей Вартанович. - Вот мы сейчас нальем в эти кружечки напиток погорячее вашего какао! - И он попросил своего спутника - того звали Андреем - принести рюкзаки, которые были ими оставлены где-то на горе.
Андрей мягко улыбнулся, сказал: «Сейчас!» - и полез на гору.
«Вероятно, они давнишние знакомые», - подумал я.
- Скажите, Сергей Вартанович, этот Андрей - он ваш сослуживец?
- С чего вы взяли? Впервые его вижу.
И профессор Малунц стал рассказывать нам, как он попал в эти края. Оказывается, совершил восхождение с группой альпинистов, дважды сваливался в пропасть, весь обтрепался. На склоне Капуджиха он встретил Андрея, познакомились и продолжали путь вместе.
- И вот мы шли, - говорил Сергей Вартанович, - и развлекались тем, что старались побольше угадать друг о друге. Представьте, этот человек положил меня на обе лопатки. «Вы, говорит, ученый, вернее всего - геолог или физик». И еще множество всяких подробностей. А я, седая борода, не смог ничего угадать. Бился, бился - даже профессию не узнал!
Тут мы все посмотрели на Андрея, который ловко спускался по склону, неся в одной руке два дорожных мешка. Лицо у него было крупное, угловатое - выдавались скулы, надбровные дуги. Эта угловатость и создавала, видимо, впечатление мужественности. В общем, обыкновенное лицо, если не считать глаз - чуть выпуклых, серых, очень спокойных. Все его движения на этот раз показались мне неторопливыми, и, пожалуй, вкрадчивыми.
- Вы, конечно, раньше знали или видели Сергея Вартановича? - спросил Андрея Эль-Хан, когда из рюкзака была вытащена бутылочка юбилейного коньяка и мы все получили полагающуюся порцию.
- Да нет, не видел.
- Как же вы угадали, кто он?
- А ничего особенного, - серьезно сказал Андрей. - Такая у меня профессия.
Я заметил, что он очень внимательно выслушивает собеседника, не перебивает и отвечает, только подумав.
Мы все налетели на него. Ну как же можно по внешнему облику человека догадаться о роде его занятий?
Андрей улыбнулся.
- Как не угадать? - мягко проговорил он. - Человек в летах, а по горам ходит легко; человек интеллигентный, знающий, притом все время камни рассматривает… Надо иметь наблюдательность - и все поймешь. А моя профессия - она требует наблюдательности.
- Вот-вот, все его профессия, о чем ни заговори! - насмешливо заметил профессор Малунц. - Я ему комплимент: «Вы хорошо по горам ходите!» А он опять свое, что это, мол, надо для успеха в его профессии.
- И надо!
- Разносторонняя у вас профессия.
- Да хотите - откроюсь?
- Нет уж, извините! Игра так игра. Я и сам угадаю. Похоже, дорогой товарищ, что вы пограничник.
- Хорошая работа, - уважительно сказал Андрей, - только, к сожалению, не моя.
Сергей Вартанович принялся сыпать вопросами:
- Педагог? Астроном? Музыкант? Инженер? Моряк?
Семен Мостовой кашлянул и нравоучительно сказал:
- Если вы встретите человека, который может в вашем присутствии сделать вот так… - он поставил на свою широченную ладонь двухпудовый рюкзак и, вытянув руку, покачал его в воздухе, - то вот тогда смело говорите: это одесский моряк! И вообще знайте: какая рука - такой человек. Дай-ка мне, дружок, твою лапку!
Андрей опять подумал немного, встряхнул светлыми волосами и протянул Мостовому ладонь.
- Ого-о! Солидная рука. Молодец! Ну, посмотрим, как умеешь терпеть.
И они стали жать друг другу руки. Через минуту наш начальник, изменившись в лице, проговорил:
- Дело, как видно, идет на ничью…
Андрей чуть заметно улыбнулся.
- Крепкая ручка! - признал Мостовой.
- Хоть я и не моряк, но опять-таки это принадлежность профессии.
- Цирковой борец, что ли?
- Промах! - усмехнулся Андрей.
Мы все приняли участие в этом угадывании.
- Преподаватель физкультуры? - спросила Галя.
- Нет, он доктор! - крикнул Эль-Хан. - Ему знакомы все секреты сохранения силы и здоровья!
- Колхозник? - попытал счастья и я. - Геолог? Географ-путешественник?
Андрей отрицательно покачал головой.
- Вы работник искусства! - выпалила Ева. - Человек искусства, артист. Вы так хорошо пугали нас, когда пришли сюда просить какао…
- К сожалению, нет, не артист, - подумав, проговорил Андрей. - Но иногда, впрочем, приходится и к этому применяться.
…В горах быстро темнеет. Гуще стал воздух, еще ниже спустилось небо, и сразу наступила ночь.
Холодные крупные звезды выползли на небо. Никогда до этого не видел я таких крупных звезд! Сперва их было мало, не с каждой минутой становилось все больше и больше. Искры, подгоняемые ветром, взлетали кверху. Я лежал на подстилке у костра, и мне хотелось думать, что искры, долетев до неба, не гаснут - превращаются в звезды…
У костра время течет незаметно. Все сгруппировались вокруг Сергея Вартановича. Только Ева и Андрей беседовали в стороне о чем-то.
Я подполз ближе к ним и услышал, что Андрей говорит по-армянски. Это было так странно: совершенно русское лицо - и трудно произносимые армянские слова, с необычным для русского человека обилием согласных звуков! Ева слушала и заливисто смеялась.
Я отполз на прежнее место. Мне рядом с ними делать было нечего.
Начальник похода скомандовал «отбой».
Ночь была трудная. В непривычной обстановке все спали плохо. То и дело кто-нибудь выползал из каменной будки, чтобы погреться у костра. Утром, едва рассвело, Семен Мостовой крикнул:
- Кончай ночевать!
Наши спутницы разложили еду на двух мохнатых полотенцах, разлили по кружкам какао - семь кружек, по числу людей, - но, когда начали завтракать, одна кружка оказалась лишней.
- Позвольте, - удивилась Галя, - кто это не пьет какао?
Стали считать. Выяснилось, что у костра нет Андрея.
- Эй, профессия, отзовись! - кричал Семен Мостовой, взобравшись на большой камень.
Мы тоже ходили по скалам и звали Андрея.
- Не иначе, как подмерз ночью и пошел вперед, а сейчас ждет нас где-нибудь на пути, - сказал наш начальник и распорядился готовиться к выступлению.
Но тут произошла непредвиденная заминка. Все уже были готовы, а я никак не мог найти своих башмаков. Поставил их на камень возле будки и хорошо помнил, куда именно поставил, а теперь их не было.
- Одну минуту, - укоризненно сказал Эль-Хан. - Как же можно быть таким забывчивым! Вы их вовсе не туда поставили. - И он снял с плоской крыши будки новенькие желтые ботинки.
- Это не моя обувь.
- Как так - не ваша?
- Конечно, не его! - закричал профессор Малунц. - Не заставляйте человека присваивать себе чужое имущество. Под присягой свидетельствую, что это ботинки Андрея!
Все столпились вокруг пары желтых башмаков. Большинством голосов было установлено, что они действительно принадлежат Андрею.
- Позвольте! - возмутилась Галя. - Это какая-то глупость. Ведь Андрей не мог уйти босиком!
- Да все ясно! - Сергей Вартанович усмехнулся. - Это еще, понимаете ли, продолжается игра в загадки-разгадки: «Угадай-ка», «угадай-ка» - интересная игра!» Он где-то здесь и радуется, что мы не можем его найти.
Такое объяснение на секунду показалось нам правдоподобным, и мы уже готовы были возобновить поиски. Разумнее нас всех оказалась Ева.
- Какие же вы недогадливые! - проговорила она с сожалением. - Разве трудно понять, что эти желтые и совсем новые ботинки оставлены взамен тех черных и старых, которые пропали?
Так оно и было. Вот где оказалась разгадка! Я вспомнил, что вечером Андрей, осмотрев мою опухшую ногу, сказал:
«Посвободнее обувь надеть, только и всего». Потом он спросил, какой номер ботинок я ношу. И вот оставил мне свои ботинки, которые были ему немного велики, а сам ушел, чтобы избежать моих благодарственных излияний. Вот это парень!
И я стал надевать желтые башмаки, а товарищи торопили меня:
- Не копайся! Надо догнать Андрея. Он ждет нас где-нибудь на дороге и мерзнет, бедняга!
Больше всех волновалась Ева…
Ботинки пришлись впору. Я сразу почувствовал себя хорошо. Все вещи уже были собраны. Вдруг Ева замахала дорожным посохом и закричала:
- Волк! Волк!
Мы увидели, что снизу по горной тропинке бежит огромный серый зверь - лобастый, с настороженными острыми ушами и опущенным хвостом.
Сергей Вартанович знал все обо всем. Он сказал:
- Только бешеный волк может мчаться так безбоязненно прямо на людей. Зверя нельзя подпускать близко.
И он схватил наш котелок и швырнул его на тропинку.
Ева, зажмурив глаза, бросила туда же свой посох. Маленький Эль-Хан взял камень и мужественно пошел навстречу волку.
- Э, кто там хулиганит? - закричал снизу незнакомый голос.
И мы все застыли в недоумении.
Тем временем зверь выскочил прямо к нашему костру - молчаливый, свирепый, с шерстью, поднятой дыбом на загривке. Я первый увидел широкий черный ошейник на желтой шерсти.
- Собака! - крикнул я.
- Конечно, собака, - спокойно сказал Сергей Вартанович. - Волк никогда не пойдет на костер.
Ева крикнула:
- Брысь!
Неудивительно, что мы приняли эту собаку за волка - она была действительно очень крупная, но не серая, как показалось нам вначале, а чепрачная: черная с блеском спина, ярко-рыжая грудь и оранжевого цвета лапы. Глаза, окруженные светлыми пятнами, похожими на очки, смотрели на нас без страха - со спокойной враждебностью. Уши, по струночке вытянутые кверху, все время шевелились, ловя каждый звук. Острая морда с высунутым языком и белыми клыками могла напугать кого угодно: пасть то и дело открывалась и закрывалась.
- Карай! - крикнул голос снизу. - Ко мне!
Пес осторожно потянул воздух и вдруг, пригнув голову к земле, стелющейся, неслышной рысью обежал всю нашу стоянку. Он явно чего-то искал здесь и не мог найти.
Семен Мостовой презрительно фыркнул:
- Мы его за серьезного зверя приняли, а он - Бобик из подворотни!
- Какой Бобик? - возмутился Эль-Хан. - Какой это Бобик? Ты, Семен, гляди хорошенько. Это служебная собака.
Пес обошел испуганную Еву, равнодушно пробежал мимо Мостового, который на всякий случай угрожающе выставил вперед посох. Возле меня пес остановился. Он уставился, на меня немигающими злыми глазами и тревожно трижды пролаял.
- Зверюга, - удивился я, - что это с тобой?
Поведение животных, если его не понимаешь, внушает тревогу. Вдруг этот пес ни с того ни с сего начнет кусаться? Мало ли что может прийти ему в голову! Я решил тихонько отойти в сторону, но пес грозно зарычал, обрекая меня на неподвижность. Его черный мокрый нос все время вздрагивал, шевелился. Он обнюхал мои башмаки и заскулил.
- Что это он? - спросил я жалобно.
- Он приказывает тебе стоять на месте, - глубокомысленно объяснил Эль-Хан.
- Это я и сам понимаю!
Семен Мостовой захохотал:
- Как видно, служебный Бобик нашел-таки преступника!
В это время к нашему костру подбежал запыхавшийся милиционер, худощавый и стройный парень, которому только форменная фуражка и темная гимнастерка придавали некоторую солидность. Он крикнул:
- Не бойтесь, граждане!
- Страха нет в моей душе, товарищ милиционер, - сказал Эль-Хан, - страха нет, поскольку этот пес атакует не меня, а всего лишь моего соседа.
- Ерунда! - Милиционер оглядывал нас всех поочередно и делал это так, словно фотографировал глазами: подержит одного человека несколько секунд под прицелом и отворачивается к следующему. - Никого он не атакует…
- Но вы все же уберите его куда-нибудь подальше, - попросил Сергей Вартанович.
- Карай, сидеть!
Пес послушно сел, не спуская с меня непримиримо враждебных глаз.
- На кого он лаял?
- На меня, - сконфуженно признался я.
- Он еще молодой пес, мы пользуемся каждым случаем, чтоб его подучить, - сказал милиционер, держа меня под прицелом своих внимательных черных глаз. - Может быть, вы замахнулись на него?
- Замахнулся! Мне еще жизнь не надоела.
Милиционер, наконец, отвел от меня глаза и зорко оглядел нашу стоянку.
- Вы не видели здесь человека в брезентовом костюме?
Сергей Вартанович нахмурился и сказал, что такой человек здесь недавно был, но ночью ушел, оставил одному из нас свою обувь, а чужую надел.
- Ага! - с торжеством воскликнул милиционер. - Тогда ошибки нет: Карай лаял на эти ботинки… А сам, вы говорите, надел чужую обувь? Хитро сделано! Другая обувь - другой запах. - Он прицепил к ошейнику собаки длинный поводок. - Не волнуйтесь, товарищи! Чьи ботинки унес тот человек?
- Мои, - сказал я, отстраняясь, потому что пес стал чересчур внимательно меня обнюхивать и рычать при этом. - Но вы объясните, пожалуйста, что случилось?
- Ищем одно лицо, - нехотя проговорил милиционер. И спросил, склонившись к собаке: - Найдем, Карай?
Пес отрывисто залаял. Это прозвучало как ответ: «Найдем».
- Вперед, Карай!
Собака рванулась на тропинку, милиционер побежал за ней. Минуту спустя они скрылись за выступом скалы.
Мы в недоумении смотрели друг на друга. Сергей Вартанович выпятил свои толстые губы. Это означало, что он напряженно думает. В его деятельном уме, очевидно, рождалась какая-то догадка, которая должна была нам все объяснить. Эль-Хан пыхтел и пожимал плечами, он ничего не мог понять.
- Ну, - заговорил Семен Мостовой голосом мудреца, презирающего тупость окружающих, - теперь я могу вам раскрыть профессию этого Андрея и могу объяснить, для чего ему нужны сильные руки и особенно быстрые ноги… В горах наш профессор Сергей Вартанович познакомился с жуликом, а может, этот человек еще и похуже, чем простой жулик. И профессор дал обвести себя вокруг пальца. Привел жулика сюда, к нам. Мы не обворованы только потому, что этого темного человека преследуют, и он торопился скрыться.
- Все ясно! - Профессор Малунц сконфуженно улыбнулся. - Готов нести наказание за ротозейство.
- Ничего не ясно! - враждебно сказала Ева. - И он не жулик! Пожалуйста, не говорите! Вы ничего не понимаете.
Все посмотрели на нее с удивлением. Кажется, один только я уяснил себе причину ее запальчивости.
- Вы можете разбить эту логическую схему? - холодно усмехнулся профессор Малунц.
- Могу!
- Разбейте, пожалуйста.
- Просто он не такой человек, как вы говорите.
- Очень убедительно! - Сергей Вартанович поклонился и приложил руку к груди.
- Однако, - вмешался Семен Мостовой, - последнее слово в этом споре скажет служебный Бобик. А какое это будет слово - мы никогда не узнаем…
Вот так разговаривая, мы тронулись в путь. Вспоминали, что говорил и как держался этот Андрей и как ловко он всех нас обманул.
Теперь мы шли вниз по крутой горной тропке. Проклятый рюкзак становился все тяжелее. Слева возвышалась скала, закрывающая половину неба, справа зияла пропасть - упадешь, и костей не собрать. Под нами были леса, и мы видели просеки - следы недавних лавин.
В середине дня мы вышли на более широкую дорогу. Потянулась линия телеграфных столбов. На одном из них сидел горный орел. Большая птица нахохлилась, наклонилась вперед, прикрыв круглый злой глаз голым веком.
Галина Забережная остановилась, помотала в восхищении головой и проговорила:
- Ах, Кавказ!
К вечеру на случайной машине мы добрались до маленького города - одного из центров Зангезура.
В горах нас окружала величественная тишина. Скалы такие огромные, пропасти такие глубокие, тысячелетиями там господствовало безмолвие, наши голоса словно растворялись в воздухе - они были чуть слышны. Теперь же мы попали в удивительно шумный, веселый городок. Тротуары выложены большими плитами. Вдоль тротуаров по узеньким канавкам с журчанием устремляется вода, весь город наполнен этим журчанием. Тепло, но не душно. Из глубины ночи доносятся голоса, под электрическим фонарем на перекрестке мелькнет то белое платье, то мужская соломенная шляпа. Возле своих домов на складных табуретах, а то и прямо на тротуарах сидят мужчины и играют в нарды. Игральные косточки со стуком падают на доску.
Но из всех звуков самым громким является звук песни. Репродукторы, установленные на железных столбах, разносят по всему городу песню о журавле, летящем на родину. А из всех запахов, которыми дышит город, самым могучим является запах яблок. Потому что за каждым домом есть сад и из каждого сада тянет на улицу свои ветви яблоня.
Первым делом мы все пошли в баню. И никогда прежде баня не казалась мне такой благотворной, а горячая вода такой живительной, как после этого похода. Надевая в предбаннике желтые ботинки, я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Мало ли в Армении черных глаз, но эти черные глаза показались мне знакомыми. Милиционер, хозяин Карая, стоял у входа в парное отделение с мочалкой в руке.
- Как дела? - крикнул я. - Удачным был ваш поиск в горах?
- Кое-какие успехи имеются, - загадочно ответил он и ушел мыться, помахав на прощание мочалкой.
«Ну, поймал!» - решил я и все вспоминал этого Андрея и думал, что вот как бывает: столкнет нас жизнь на мгновение с каким-нибудь человеком, а дальше он исчезнет из виду навсегда, и уж больше о нем ничего не узнаешь. Кто он, этот Андрей? Как жил до встречи с нами? Почему его выслеживал милиционер с собакой?
После бани мы устроили совещание. Тут окончательно выяснилось, что наша группа распадается. Ева хотела с месяц поработать в больнице этого маленького городка, считала, что будущему врачу (она училась в медицинском институте) очень полезно увидеть как можно больше больниц и амбулаторий. Галина Забережная получила на почтамте письмо, которое пришло сюда «до востребования». Друзья по заводу сообщали ей, что в цехе устанавливаются новые станки отечественного производства. Ей хотелось поскорее попасть в Москву, чтобы начать работать на новом станке. Семен Мостовой торопился в Одессу: его теплоход уходил в большое заграничное плавание. Эль-Хан и Сергей Вартанович решили пешком идти дальше - до лагеря какой-то горной научной экспедиции, которую возглавлял профессор Малунц. Эти два человека, кажется, очень понравились друг другу. На мое имя пришла телеграмма из Еревана: вызывал редактор газеты, в которой я работал.
Мы переночевали в гостинице, все номера которой выходили на шаткую дощатую веранду. Утром, попрощавшись с товарищами, я пошел на аэродром. Самолет в Ереван уходил через час.
- Погуляйте пока, - приветливо сказал мне дежурный.
Я обогнул ограду и пошел в поле. Лягу на траву, погреюсь на солнышке, оно утром ласковое, раскрою книгу, а там уж и время подойдет.
Но одно обстоятельство изменило мои намерения. Я услышал грозный собачий лай и пошел на этот звук, приминая ногами густую траву.
Собака с ярко-рыжей грудью и острой мордой была привязана к столбику. Она сидела, выставив вперед могучую грудь, и чуть шевелила по земле хвостом. Перед ней на траве лежали бумажник и ручные часы - лежали, словно на прилавке магазина. Как я понял, пес охранял эти вещи. Я и раньше слышал, что обученная собака хоть целый день будет самоотверженно нести свою сторожевую вахту, но считал все это пустыми россказнями. Теперь я видел это собственными глазами. И в какой момент я попал! Бедному псу приходилось туго. Два парня подозрительного вида пытались завладеть вещами. Один из них - в клетчатой рубахе - подтаскивал к себе бумажник длинной, гонкой палкой. Другой отвлекал пса резкими движениями и выкриками.
«Да ведь это Карай! - подумал я. - Но где же его хозяин?!» И тут я увидел, что в стороне, на траве, лежит какой-то человек, укрывшись с головой ватной телогрейкой. Вот он где, черноглазый милиционер, хозяин Карая! Набегался, устал и спит теперь, а Карай за него отдувайся.
- Эй, что вы делаете! - крикнул я, подходя ближе.
Увидев меня и приняв еще за одного врага, пес непримиримо залаял, заскулил, вытянув морду в сторону своего беззаботного хозяина. Но тот даже не шевельнулся под ватной телогрейкой.
Парень в клетчатой рубахе встретил меня веселой улыбкой.
- Не шуми, - дружелюбно приказал он, - тут наш дружок спит, не мешай ему. Мы над ним подшутим.
- Какие ж это шутки - дразнить собаку?
- Да вот шутим, как умеем. - И он снова взял палку.
Пес рычал. Он зорко глядел на врагов. Подняв верхнюю губу, показывал страшные клыки. Один из парней быстро продвинул палку вперед, другой в это время затопал ногами. Карай, ощетинившись, рванулся на всю длину своей цепи. Казалось, он забыл про вещи, которые должен был охранять.
- Ох! - Парень взмахнул рукой.
Теперь Карай налетел на второго своего врага - и как раз вовремя: схватил палку и вмиг перегрыз ее пополам.
- Вот черт! - сказал парень в клетчатой рубахе и, подняв с земли пиджак, накинул его на плечо.
- Оставьте в покое эту собаку! - потребовал я.
- Да уж и так оставляем…
Карай внимательно смотрел на нас и время от времени трогал лапой бумажник - будто хотел убедиться, что выполнил свой долг.
- Мы уходим, - проговорил один из нападавших, неизвестно к кому обращаясь. - Пусть с этой собачкой кто-нибудь другой поиграет. К ней с пулеметом надо подступать.
И они пошли к аэродрому, посмеиваясь и переговариваясь.
Милиционер все еще спал под телогрейкой. Теперь я остался один с глазу на глаз с собакой. Наконец я смог как следует ее рассмотреть. Красавец зверь! Шерсть густая, чистая, блестящая; глаза овальные, черные, небольшие, но удивительно сторожкие, лапы - толщиной каждая в мужскую руку; посадка головы горделивая; спина широкая, как гладильная доска.
Карай проводил взглядом своих врагов, деланно зевнул и улегся на траву, положив острую морду на вытянутые лапы. Меня он, видимо, разгадал: я не представлял серьезной опасности.
- Ты собачка хорошая, - сказал я ему, - но хозяин у тебя неважный. В этом смысле тебе не повезло.
- Чем это не угодил вам его хозяин? - послышался вдруг насмешливый голос из-под телогрейки.
Ага, проснулся милиционер.
- Что ж вы бросаете свою собаку на произвол судьбы?
- И не думал бросать. Ложное обвинение.
- Как же ложное, когда я собственными глазами видел: тут двое каких-то пытались вас обокрасть!
- Да это знакомые ребята с аэродрома.
- Рассказывайте! Зачем же они хотели стянуть ваш бумажник?
- А я сам попросил, чтоб они это сделали. Ну где вы видели, чтобы человек, ложась спать, выставлял наружу ценные вещи?
Конечно, я не мог поверить ему. Заснул человек, попал в дурацкое положение, а теперь выдумывает всякие небылицы, чтобы оправдаться.
- Вы лучше скажите: нашли вы того, кого искали в горах?
Телогрейка отлетела в сторону. Человек поднялся, потянулся и хитровато посмотрел на меня серыми выпуклыми глазами. В ту же секунду я узнал его. Передо мной был Андрей.
- Кого я искал? - весело переспросил он. - Это как будто меня искали. И, как видите, нашли. Такой пес да чтоб не нашел!
Он приблизился к Караю. Тот завизжал, бросился к нему и положил на плечи передние лапы, пытаясь лизнуть в нос. Андрей отстранился.
Теперь он выглядел совсем иначе, чем при нашей встрече в горах. Вместо брезентовой куртки на нем была красная футболка с короткими рукавами. Чисто выбритое лицо словно еще больше помолодело. Он определенно наслаждался моим замешательством. Вероятно, весь мой вид свидетельствовал о крайней растерянности, потому что Андрей, взглянув на меня, засмеялся.
- Впору пришлись вам мои ботиночки? - лукаво спросил он.
Я все еще ничего не понимал. Собака его преследовала, теперь ласкается к нему. Если его поймали, то почему выпустили?
- Кто вы такой?
- До сих пор не угадываете? - с сожалением спросил Андрей. - Ну, вы сопоставьте факты. Вот один факт - собачку дрессирую. На ваших глазах знакомые ребята хотели у Карая отнять бумажник. Потом другой факт: я ушел в горы, а приятель, милиционер из здешнего отделения - вы его видели, - отправился с Караем спустя несколько часов, чтобы разыскать меня по следу. - Он чуть смущенно почесал затылок. - По правде говоря, не очень рекомендуется пускать молодую собаку по своему следу. Да мне хотелось узнать - найдет меня Карай в такой сложной обстановке или не найдет…
- Так кому же, в конце концов, принадлежит Карай?
- Карай - он мой пес, вернее сказать - доверен мне государством. Мы с ним находимся тут в командировке. А тот милиционер, который его вел в горах, - он одно время, еще когда жил в Ереване, в очередь со мной работал с этой собакой. Карай его хорошо знает. Ну, теперь делайте выводы.
- Вы собаковод?
Андрей гулко похлопал Карая по боку и отвязал цепь.
- Моя профессия называется иначе: проводник служебно-розыскной собаки, «проводник С. Р. С.», как пишут в ведомости на выдачу зарплаты. - Он взял Карая за короткий поводок, скомандовал: - Рядом!.. Пойдемте, - сказал он мне, - наш самолет вывели на беговую дорожку.
И мы, приглядываясь друг к другу, пошли к самолету.