Мы устроились в той же самой беседке, на тех же самых, уже обмятых нашими попами, скамеечках. Девять лиц внимательно смотрели на меня. Цитамол бегал вокруг беседки. Тортик, в кои-то веки выпущенный Митричем, решил это такая здоровская игра и бегал за Цитом, порыкивая от переполнявших его эмоций и пытаясь шутейно укусить скелета за пятки.
– Митя, мы слушаем, – отвлекла меня от наблюдения за радужным пятном Светлана.
– Прошу прощения, – улыбнулся я, и сразу же взял быка за рога. – Я уверен, что тема игры: китайский роман «Путешествие на Запад». Той самый, наверняка известный вам: с танским монахом, идущим за священными книгами в Индию, и его учениками – царем обезьян Сунь Укуном, свино-человеком Чжу Бацзе и раскаявшимся демоном-людоедом Ша Сэном. Интересная, кстати, история у этой книги.
Предполагаемый создатель романа по имени У Ченъэнь был классическим, я бы даже сказал – эталонным неудачником. Всю свою жизнь он был позором своей приличной семьи – всё никак не хотел заняться делом, его интересовали только всякие глупости, вроде сочинения всяческих дурацких историй. В Китае, как известно, много столетий был только один путь сделать карьеру – сдать Экзамен, который принимали в единый день по всей стране, после чего начать карьеру чиновника. Вот этот самый Экзамен, он много лет всё никак не мог сдать, несмотря на то, что львиную долю своего времени тратил на чтение всяких книжек. Наконец, родители, разуверившись в том, что сынок выбьется в люди по чиновничьей части, как говорилось раньше, «женили его на деньгах», обвенчав с богатой наследницей. К сожалению, коммерсантом он тоже оказался плохим и деньги как-то быстро закончились. Родители к тому времени уже умерли, и У Ченъэню пришлось зарабатывать на жизнь тем единственным, что он умел – умением собирать слова во фразы, а фразы – в рассказы. Нет, он не стал писателем, как всю жизнь хотел. Он стал Другом Смерти – сочинителем надписей на могилах, эпитафий и поминальных записок. Дела мало-помалу поправились, а потом, когда ему уже было за сорок, он вдруг неожиданно сдает Экзамен и получает шанс начать, наконец-то карьеру чиновника, причем в самом Пекине.
Вот только карьера чиновника была ему настолько не по нутру, что через год У Ченъэнь совершает немыслимый для китайца поступок – он бросает чиновничью службу, увольняется, и уходит в никуда. Отныне и до самой смерти он живет только литературным трудом. Читай – живет крайне бедно, с клеймом неудачника и презираемый всеми своими успешными знакомыми. У него не было детей и он прожил жизнь затворником. Умер в полной безызвестности и крайней нищете в 1582 году, ничего не оставив после себя.
И только через много лет выяснилось, что все эти самые трудные последние годы жизнь наш неудачник каждый вечер садился и писал роман. Очень странный роман – чуть ли не первый роман-фентези на планете: с богами и демонами, оборотнями и драконами, легендарным оружием и колдовством. Очень длинный роман – по нынешним издательским нормам его можно нарезать на десяток книг в серии. Очень талантливый, на редкость смешной и невозможно дерзкий роман – не случайно он увидел свет без указания автора, которому он мог принести очень серьезные неприятности. Невозможно добрый роман, написанный человеком, прожившем очень трудную жизнь, но не озлобившимся. Великий роман, составивший славу Китая во всем подлунном мире. Давным-давно сам У Ченъэнь стал «просто землей и травой». Давно уже ничего не осталось от его удачливых современников. Когда-то ничего не останется и от сегодняшних людей, создающих по этой книге фильмы и сериалы, компьютерные игры и аниме. Все пройдет, но эта нелепая компания так и будет идти на Запад, и белый конь-дракон будет неспешно цокать копытами по камням, священник по-прежнему будет тупить, Сунь Укун – злиться по этому поводу, Чжу Бадзе – ныть, что пора бы уже сделать привал и что-нибудь поесть, а Ша Сен – безропотно нести вещи на своем странном посохе, заточенном под истребление демонов.
И так будет до тех пор, пока люди в этом мире будут ценить красоту и фантазию.
Я закончил рассказ. Все молчали. Потом, наконец, заговорила Светлана:
– Красиво сказал, Митя. И история красивая. Вот только… Хорошо, что у него оказался настоящий талант. А если бы нет? Если бы он был бездарем? Графоманом, убежденным в своем таланте? А ведь именно таких – подавляющее большинство. Был бы тогда человек, загубивший и свою жизнь, и жизнь своей семьи ради иллюзий.
– Блин, ну и вопросы ты задаешь, – смешался я.
– А я много про это думаю, – откликнулась Светлана. – Помнишь старую притчу, про двух лягушек, попавших в кринку с молоком? Ну, там где первая сразу сдалась и утонула, а вторая Била лапками, сбила из молока масло и выбралась на волю. А я вот всегда думаю – а если бы в кринке оказалось не молоко, а вода? Умерли бы обе, просто одна сразу же, а другая мучилась. Жизнь – она вообще на книжки не похожа, если думать.
Она улыбнулась.
– Старая стала, много думаю о том, что останется… Ну, вы понимаете. После.
И вдруг прочитала размеренно:
Вдруг на бегу остановиться,
Так,
будто пропасть на пути.
«Меня не будет…» -
удивиться.
И по слогам произнести:
«Ме-ня не бу-дет…»
Мне б хотелось
не огорчать родных людей.
Но я уйду.
Исчезну.
Денусь.
Меня не будет…
Будет день,
настоянный на птичьих криках.
И в окна, как весны глоток,
весь в золотых, сквозных пылинках,
ворвется
солнечный поток!..
Просыплются дожди в траву
и новую траву разбудят.
Ау! – послышится -
Ау-уу!..
Не отзовусь.
Меня не будет.
И все опять помолчали.
– Роберт Рождественский? – зачем-то спросил я, хотя знал ответ.
– Да, из сборника «Последние стихи», – ответила Светлана. – Странный какой-то разговор у нас сегодня получается. Лучше объясни, почему именно «Путешествие на Запад»?
– Да по всему! – отмахнулся я. – Там вообще поддавки какие-то, нам это название разве что на лбу еще не написали. Демоны-якши постоянно возникают по ходу всего романа, грабли с девятью зубцами – знаменитое оружие Чжу Бацзе, посохом чань-бо, специально заговоренным под убийство демонов вооружен Ша Сен, атаку монстра из его собственного желудка провернули Сун Укун на пару с богиней Гуанинь, и так далее и тому подобное. Плюс «соседи», плюс буддизм, котором пропитано «Путешествие на Запад», плюс цифра «шестьдесят» – указаний более чем достаточно, только слепой не заметит.
– Это что же… – не столько злобно, сколько растерянно начала Ольга, – Мало того, что я с граблями бегаю, так я еще и типа свинья теперь получаюсь? Ну спасибо!
– Да ладно тебе, – отмахнулась от соперницы Татьяна, которая о чем-то всерьез задумалась. – Я тогда вообще демон-людоед получаюсь и ничего, не выступаю. Это просто крутое масштабирующееся оружие, чего тебе еще надо?
– Именно так – кивнул я. – Кстати, насчет задания на второй тур – не удивлюсь, если нашему капитану мы найдем железный посох. Еще больше не удивлюсь, если он будет с золотыми ободками с обоих сторон. Хотя последнее вряд ли, это уже полный плагиат будет.
– То есть, получается, Тарасик у нас – царь обезьян… – начал Петька Пара, но был перебит Ольгой.
– Точно, похож!
– Да погоди ты! Тарас – обезьян, Ольга – свинка, Танька – демон… А мы с Патриком кто?
– Ну, своим неумением и нежеланием сражаться ты очень напоминаешь танского монаха, – улыбнулся я.
– А мне типа роли не досталось, – с сарказмом кивнула Патрик. – Как всегда.
– Почему же? – покачал головой я. – В этой компании был и пятый персонаж, и тоже вполне себе разумный. Белый конь, на котором ехал монах – на самом деле сын Царя драконов Западного моря, третий наследный принц, который мог превращаться и в дракона, и в человека. По книжке он был обвинен отцом в непочтительности к родителям и за это чуть не был казнен. Спасла его богиня Гуанинь и подрядила сопровождать танского монаха на пути в Индию. Однако он, по незнанию, пребывая в своей драконьей ипостаси, сожрал белого коня, на котором ехал монах, за что и был вынужден принять облик коня и путешествовать именно в этом образе. Поэтому, пока другие непрестанно болтают по пути, он идет молча, и о чем он думает – никто не знает.
– Ну прям очень на нашего Патрика похоже, – кивнул Петька. – Слышь, рыжая, ты, оказывается – маунт! Да еще и мой. Прикинь, да! Это у вас типа семейное – я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик[1].
Но рыжая даже не цыкнула на хилера в ответ, тоже о чем-то задумавшись.
Какое-то задумчивое совещание получилось.
– Ну а с заданием что? – не унимался Петька.
– А с заданием пока ничего, – отозвался Митрич. – С заданием все посмотрим в полночь, когда порталы откроются. А пока давайте валите все отдыхать! Ночью спать не придется, потому что действовать надо будет очень быстро. Если что-то понимаю в колбасных обрезках, «светлячки» наверняка уже в курсе, куда им надо идти и что делать. Опередить их у нас, если честно, вряд ли получится, но вот опередить всех остальных, кто тоже не в курсе, и удержать равный счет – мы обязаны! Значит думать будем быстро и передвигаться бегом! Ясно? Разойдись!
– Стихотворение гуглится, – вдруг сказала Татьяна, которая последние минут пять тупила в планшет.
– Что?! – спросили все одновременно.
– Ну, четверостишие, которое нам дали, гуглится. – терпеливо повторила Татьяна. – То ли у них косяк какой-то случился, то ли просто облажались, но факт остается фактом – гуглится. Не уверена, правда, что другие команды нагуглят – у них там пара слов в каждой строчке.
– И что же там гуглится? – поинтересовался я.
– А вот, – процитировала Татьяна.
Нежные звуки циня заполнили комнату мне,
Свитки мудрых писаний загромоздили кровать.
Хоть нынче я рассуждаю, как бабочкой стать во сне,
Но все же я не Чжуан-цзы – уж в этом уверен я.
– А ну-ка, дай посмотреть, – потребовал я, цапнул планшет и долго тупил в строчки. Потом хлопнул себя по лбу и начал вбивать буквы в строчку поиска.
– Бред какой-то, – меж тем комментировал Петька. – В этом, как вы говорите, стихотворении, вообще никакого смысла нет, одно наркоманство. Не, ну а что – не так что ли? О чем там вообще говорится? Еще и рифмы никакой нет: «кровать» – «уверен я». Говорю же – наркоманы писали.
– Да нет, Петя, не наркоманы. – оторвавшись от планшета, сказал я. – Во-первых, есть более красивый вариант перевода, там с рифмами все нормально:
…Стенания цитры заполнили маленький дом,
Старинные книги лежат в изголовье моем.
Ту притчу о бабочке мне доводилось слыхать,
Но я не Чжуанцзы, и бабочкой мне не бывать…
Во-вторых, Юй Синь, которому принадлежат эти строки – великий китайский поэт. Проблема в особенностях китайских (а так же японских и корейских) стихов. Один из наиболее популярных приемов там – так называемые «намеки на древность». Чтобы понять стихи, надо быть образованным человеком, способным «расшифровать» спрятанные в тексте цитаты. Это стихотворение отсылает к знаменитой притче древнекитайского философа Чжуанцзы.
– А что за притча? – заинтересовалась Патрик.
– Притча занятная. Однажды Чжуанцзы проснулся в отвратительном настроении. Слуги почтительно поинтересовались – что случилось, может быть, господину приснился плохой сон? Да нет, ответил Чжуанцзы, сон как раз был прекрасный, мне приснилось, что я бабочка, весело порхающая над лугом. Тогда почему вы так встревожены? – поинтересовались слуги. Очень просто – ответил Чжуанцзы, – я не знаю, что же происходит в реальности. Я спал, и мне снилось, что я бабочка, или это бабочка сейчас спит, и ей снится, что она Чжуанцзы?
Все задумались.
– Не, это точно наркоманы, – наконец вынес вердикт Петька.
– Ага, – кивнул Митрич. – Короче, совы совсем не то, чем кажутся. Я этой фразой всегда всякую подобную фигню комментирую. И, самое интересное – всегда прокатывало, она всегда к месту оказывается! Поэтому, если тебя начнут грузить всякой аурой и прочим третий глазом – сразу говори про сов! И на тебя посмотрят с уважением, зуб даю.
– А почему совы? – заинтересовался Петька.
– А я почем знаю? – удивился Митрич. – Я уже и не помню, где эту фразу подцепил[2].
– Нет, а действительно, – спросила у меня Светлана. – К чему эта подсказка, что организаторы хотели нам сказать этим намеком на притчу Чжуанцзы?
– А я почем знаю? – повторил я за Митричем и пожал плечами. – На локации узнаем.
– Во-во, – подхватил тот. – А пока пойдем поспим.
– Ква! – подтвердил незаметно подошедший Тортик, которому надоело вписывать круги вокруг беседки.
– Мбвана! – крикнул пробегавший мимо Цитамол. – А что такое наркоманство?
* * *
Без четверти полночь у телепортов, ведущих на локацию, был несусветный ажиотаж – казалось, на низком старте стояли все команды, не вылетевшие еще из турнира. Да что там команды – даже ректор приплелся посмотреть на старт второго тура. Ну, а раз пришло большое начальство, то куда деваться – чуть ли не весь преподавательский состав колледжа находился здесь же. Чуть в стороне от основной массы подхалимов я заметил Константина Сергеевича. Обладатель лошадиного лица приветливо мне кивнул. Я поздоровался в ответ, а потом, поймав пробегавшего мимо Петьку, поинтересовался:
– Слушай, а как у Константина Сергеевича фамилия?
– Овсов, а что? – заинтересовался Петька. – Он вообще нормальный мужик, только зануда страшная. А что?
– Да нет, ничего. Нечто подобное я и предполагал[3]. - туманно объяснился я.
Народу меж тем прибывало, даже из родителей кое-кто явился. Я заметил мам Ольги и Татьяны, тусовавшихся где-то в окрестностях директора, но старательно делавших вид, что они незнакомы друг с другом. Я вспомнил, как они вчера ночью, раскрасневшиеся, дуэтом орали в микрофон «Вечеринка у Децела дома, гуляет весь район, гуляет вся школа» и только головой покачал. Ладно, у них там в высшем обществе, говорят, все непросто.
Децел, который, по слухам, до сих пор по маленьким клубам иногда начитывает, несмотря на пенсионный возраст, всплыл вчера по совершенно курьезному поводу. Родители наших подопечных по пьянке заспорили об истоках русского рэпа, и в качестве древних экспертов привлекли нас. Децела в качестве отца-основателя назвала Семеновна, Светлана выставила кандидатом Игоря Корнелюка с его «Милый, мне очень грустно было…»[4]. Я не придумал ничего лучше группы «Секрет» с их посвящением вчерашним десятиклассницам «Твой папаша твердил тебе с детских лет, в жизни детка не главное – звон монет»[5]. Но всех убил Митрич, вспомнивший Софию Ротару времен московской Олимпиады с песней «Я, ты, он, она, вместе – целая страна»[6].
А вот, кстати, и он – плывет через толпу, красивый и почему-то на полметра выше, чем обычно. Ларчик открывался просто – Митрич просто стоял на панцире Тортика, обеспечивая ему нагрузку, а трудолюбивый черепах, кряхтя, целеустремленно перебирал лапами. И все бы ничего, но тщеславный Митрич, желая похвастаться редким петом, решил сделать круг по площади, но почти сразу же попался на глаза директору. Тот, едва увидев радужный панцирь, схватился за сердце.
– Извините, пожалуйста, почтенный…
– Сергей Дмитриевич, – подсказал вездесущий завуч.
– Да-с! Сергей Дмитриевич, не в службу, а в дружбу – вы бы не могли отозвать своего питомца? А то, знаете ли, слишком еще свежи в памяти не самые приятные, э-э-э… М-да!
– Да, конечно, уважаемый… э-э-э… – не отказал себе в удовольствии мстительный Митрич.
– Владимир Иванович. – бесстрастным тоном подсказал Константин Сергеевич.
– Конечно, Владимир Иванович, сейчас отзову.
А Тортик злобно посмотрел на ректора и вдруг мстительно пообещал:
– Ква ква, ква!
И исчез, отозванный.
Меж тем у телепорта начались веселые разговоры:
– Ногу убрал, я сказал.
– Да пошёл ты.
– А я сказал – ногу убрал!
– А я поклал на твоё «убрал». И чо?
– Да вас вообще здесь не было, крабы! Мы здесь с десяти тусуемся. Поэтому вы после нас пойдете.
– Ты кого крабом назвал?
– А я сказал – ногу убрал!
– Краб и есть. Донный. Который говном всяким питается.
– Ах ты…
– Саня! Саня не надо! Он это спецом делает, чтобы тебе ник покрасить!
– Пусти меня! Пусти, я сказал!
– Давай, давай, рачина, покажи, как ты клешнями машешь!
– Рот закрой, чмо!
– Эй, ты кого крабом назвал?
– О, тормоз проснулся.
– Пусти говорю! Я его прямо здесь урою!
– Саня, да узбагойся ты!
– Да пусти ты его, ему в туалет надо! А то смотри, он прямо здесь в штаны наделает, а ты виноват будешь!
– Чо ты сказал, чмо?! Ну все, тебе конец!!!
– Саня, Саня, успокойся! Да помогите мне, чо вы стоите? Он сейчас вырвется!
– Эй, а вы вообще куда намылились? Мы еще когда забивали, что мы первыми в портам идем!
– Я не тормоз!!!
По всему выходило, что включение порталов станет сигналом ко всеобщему веселью в форме непринужденного мордобоя. Похоже, это понял даже директор:
– Константин Сергеевич, а что у нас с очередностью команд в пользовании порталом?
Лошадиная фамилия что-то зашептал ректору на ухо, на что тот начал наливаться кровью.
– Как это «не было записи»? Мы что – первый раз турнир проводим? Только вчера проснулись? Это как понимать? Вы понимаете, что здесь будет через десять минут?
Шу-шу-шу…
– Что значит, «правила были другие»? Что значит «необходимости не возникало»? Да я… Чего? Громче говорите, что вы как шестиклассница на свидании?
Шу-шу-шу…
– Да вы что! Точно он? А что делать?
Шу-шу-шу…
– Да? Ну хорошо…
Директор откашлялся и взял в руки микрофон, хотя некоторым людям техника вообще без надобности.
– Дорогие наши выпускники! В связи с непредвиденными обстоятельствами включение порталов откладывается до формирования очереди на пользование порталом! Очередь будет формироваться следующим образом! Я бы даже сказал – турнирным способом посредством командных PVP-схваток! Короче! У нас здесь, как вы видите, четыре турнирных арены. На первой арене через две минуты вступают в схватку команда номер один и команда номер два! Победитель проходит во второй тур, проигравший занимает место в хвосте очереди!
На второй арене, соответственно, команды три и четыре! Что значит – «нет четвертой»? А где они? Что значит «выбыли»? Ах, да. Выбыли. Тогда, соответственно, команды три и пять. Победитель будет биться с победителем первой пары, проигравший занимает место перед проигравшим первой пары и становится, соответственно, предпоследним в очереди. Принцип понятен, да? Да, конечно, сейчас скажу – смерти на арене никуда не засчитываются! Повторяю – не засчитываются! Ну все, Константин Сергеевич, распоряжайтесь. Можете взять нужное количество помощников из числа сотрудников колледжа, их, я смотрю, сегодня здесь много. Похвально, похвально…
Импровизированный PVP-турнир стал для всех полной неожиданностью, но кто не дурак подраться в 16-то лет? В общем, через пару минут две команды уже довольно бодро тузили друг друга на арене, минут через пять победители ликовали, а проигравшие традиционно рассказывали что-то про «поскользнулся» и «нечестно выиграли». Потом спохватившийся Митрич в шею погнал меня, Андрюшку, Свету и Нину записывать на видео все бои на каждой из арен – «чтобы каждого противника знать в его противную рожу!». В общем, первый бой нашей команды я не увидел – он был не на «моей» арене.
Но, по рассказам, команда номер двадцать четыре оказалась не шибко серьезным противником. Во-первых, у них осталось в живых после первого тура всего трое. Во-вторых, это были те самые «крабы», которые чуть не подрались в очереди. Бой продолжался меньше минуты. Язвительная Ольга сразу после гонга демонстративно пощелкала указательным и средним пальцами на обеих руках. Ну типа как краб клешнями. Капитан команды противника, будучи человеком догадливым, сразу же понял, кому адресуется обладательница грабель. А, будучи человеком вспыльчивым, немедленно погнался за Ольгой. Лекарь противной команды с криками «Саня! Саня, погоди!» погнался за ним. Ну а тормоз простоял открывши рот все то непродолжительное время, пока наши воспитанники месили его товарищей. Потом, спохватившись, он тоже погнался за Ольгой, но было поздно – Тарасик расстрелял его на дистанции. Три – ноль, и мы во втором туре.
А вот во второй же схватке судьба-злодейка свела нас со «светлячками». И – не буду интриговать вас долго – мы им бездарно слили. Ну, не совсем бездарно – троих «фонарикожопов», как их обозвал Петька, наши все-таки успели обнулить, но в целом все-таки проиграли. У «светляков» было два дамагера-дистанционника – боевой маг и лучница, и этот фактор оказался решающим. Пока наши девки бежали к ним через всю арену, они уже сложили Петьку Пару, и после этого, по большому счету, судьба схватки была решена. Ну и рога их удачно из стелса вынырнул – у Тараса из спины как будто кровавый фонтан забил. Ну и вообще, если не врать, PVP они владели гораздо лучше наших. Особенно лучше некоторых криворучек, которым даже в голову не пришло хотя бы тупо побегать по арене, сбивая противнику прицел. В общем, владели они настолько «более лучше», что именно «светляки» и выиграли в итоге турнир, вынеся всех своих противников «в одну калитку».
И именно они гордо стояли возле самого портала, ожидая команды директора, в то время как наши околачивались ближе к середине очереди. Ну и директор не заставил себя ждать:
– Итак, победителем нашего турнира стала команда № 17 в составе: Светлячок (капитан), Мэл, Уош, Кейли и Пастор! Команде-победительнице вручается небольшой, но ценный приз – набор лечащих зелий! Похлопаем победителю!!!
Ну а теперь начинаем отправку! Первая в очереди команда по команде идет в портал, вторая на старте, третья готовится! Первая пошла! Третья на старте, четвертая готовится! Вторая пошла! Четвертая на старте, пятая готовится! Быстрее, быстрее проходим, не задерживаем!
Когда директор проорал в микрофон «Седьмая пошла!», произошло еще одно событие.
На круге возрождения, который был сделан на виду и прекрасно просматривался из очереди, вдруг появилась команда «светлячков». Вся, в полном составе, все пять человек.
Казалось, на них вылупились все присутствующие. А ректор налился кровью, как брюшко комара, мне даже показалось, что его сейчас инсульт хватит. Но на сей раз обошлось, прорвало, и толстячок принялся орать. Нет, ОРАТЬ, щедро брызгая слюной на микрофон:
– Опять! Опять, сука, опять, опять, ОПЯТЬ!!! Что за ё…
И тут кто-то милосердный выключил ректору микрофон.
А мне явственно показалось, что уголки губ Константина Сергеевича Овсова на предельно краткий миг – но дрогнули, образовав что-то вроде торжествующей улыбки.
[1] Эта грустная поговорка появилась в конце 40-х годов XX века и в полном виде звучит так: «Вот окончилась война/И осталась я одна./Я и лошадь, я и бык,/Я и баба, и мужик». Это про тех женщин, которые в 40-х, надрывая все жилы, в буквальном смысле слова вытянули на себе страну.
[2] Из сериала «Твин Пикс», откуда же ещё? Это одна из тех вещей которые Великан сообщает Куперу. Но фраза и впрямь всегда прокатывает, когда разговор идет о всяких многозначительностях, тайнах и недоговоренностях.
[3] См. рассказ А.П. Чехова «Лошадиная фамилия».
[4] «Милый». Музыка И. Корнейлюк, стихи Р. Лисиц.
[5] «Твой папа был прав», слова и музыка М. Леонидов, Н. Фоменко.
[6] «Родина моя». Музыка – Д. Тухманова, стихи – Р. Рождественского.