Солнечным весенним днем главная площадь города Пичено была полна народом, как подсолнух семечками. Бассо по прозвищу Кастроне (что означало «баран») сидел на своем обычном месте на паперти, угрюмо уставившись перед собой. Возле его ноги стояла плошка для подаяния, а чуть дальше в толпе мелькали лавочники, мастеровые, суетливые покупатели, жулики, продавцы индульгенций (коих Бассо тоже причислял к жуликам), шустрые мальчишки и хмурые отставные вояки. От невообразимого шума мутилось в голове. "Эта толпа – поистине омут человеческих грехов!" – желчно думал Бассо. День еще не склонился к полудню, а он уже успел стать свидетелем обмана, распутства, праздности, чревоугодия… Прямо сейчас перед ним разворачивалась сцена алчности: старая ханжа Тереза Чеккони шумно торговалась с горшечником. Видно, правду говорил на проповеди отец Северин, что оскудели души людей, и те погрязли в суетности, в погоне за простыми удовольствиями…
Вдруг Бассо вздрогнул. Сквозь пелену его мыслей пробился чей-то крик. Кажется, на площади что-то случилось.
Он видел, как толпа сначала прихлынула к дверям лавки мессира Аваро, а потом вдруг начала стремительно таять, растекаясь по ближайшим улочкам, словно всех людей охватило страстное желание оказаться подальше отсюда. Толпа двигалась, как живое море. В мгновение ока середина площади, где торчал старый колодец, очистилась, лишь несколько человек остались стоять возле лавки. Время от времени кто-то из них заглядывал внутрь и, качая головой, выходил обратно. У Бассо аж в груди засвербило, так хотелось подобраться поближе, но на одной ноге скакать было бы несподручно. Он изо всех сил вытянул шею, напрягая зрение. Что же там происходит? Как назло, в этот момент обзор ему заслонила широкая спина в коричневой рясе. Какой-то пришлый монах вышел на площадь, с любопытством озираясь по сторонам. Он вел в поводу понурого мула, едва перебиравшего ногами. Оба они, и человек, и животное, выглядели усталыми донельзя, словно им пришлось проделать немалый путь. «Да уберись ты отсюда, вот принесла тебя нелегкая!» – мысленно взмолился Бассо, изнывающий от любопытства. Словно вняв его просьбе, монах покачал головой и зашагал дальше. И тогда Бассо увидел…
***
Виттория Аньези, знатная патрицианка. Вы спрашиваете, с чего все началось? С человеческой гордыни, отец Кассио. С банального человеческого тщеславия.
Пьетро ди Горо, городской лекарь. Да, это я готовил его к погребению. У жертвы сломаны два ребра с правой стороны и правая голень, раздроблен череп, кроме того, несчастному сильно изрезали лицо и руки. Ужасный случай, поистине ужасный.
***
Кассио Росси добрался до монастырского подворья, когда пробил обеденный колокол. Аббатство Монтекари располагалось на склоне холма совсем недалеко от города. Кассио, посланца кардинала Лоренцо из Эттуро, встретили там со всей сердечностью. Аббат Беллини сам вышел приветствовать дорогого гостя, распорядился отвести ему удобную келью в странноприимном доме и проводил в трапезную, где уже собрались остальные братья. Аббатство было небольшим: в нем проживало тридцать монахов и примерно столько же слуг. В трапезной Кассио усадили за стол аббата, рядом с приором, братом Северином. Это был немолодой, тучный человек с открытым добродушным лицом. Приора явно обрадовало появление в обители свежего человека, которого можно расспросить об иноземных делах. Не стесняясь в выражении дружеских чувств, он заботливо потчевал Кассио всем, что могли предложить монастырские кладовые. Зато аббат держался более отстраненно, блюдя свое достоинство, и, пользуясь случаем, исподволь наблюдал за гостем. И без того высокий, Кассио казался еще выше за счет худобы. Вероятно, в юности он был рыж, что подтверждало его прозвище – Росси, но сейчас в его волосах было куда больше седины, чем огня. На загорелом лице выделялся внушительный нос, поистине орлиный, острые глаза цепко смотрели из-под густых бровей, подмечая каждую мелочь. Аббат Беллини решил, что кардинальский посланник ему, пожалуй, нравится. Кроме того, у Росси была репутация человека проницательного, так что его прибытие оказалось очень кстати.
Утолив первый голод, Кассио готов был рассказать о своих делах:
– Я приехал ради прорицателя, который объявился в вашей обители. Слух о нем дошел до Эттуро и возбудил немало любопытства. Сам кардинал Лоренцо хотел бы видеть человека, предсказавшего вспышку чумы два года назад.
– В жизни не забуду ту весну, – вздохнул приор. – А ведь мы сначала не верили Паоло! Задолго до того, как мы получили весть о заразе, он говорил, что в год, когда снег дважды укроет мыс Карвенол, вокруг Пичено сомкнутся горы, и настанет судный час для его жителей. Так и вышло. Когда чума начала расползаться от побережья, люди герцога закрыли перевалы, чтобы не допустить распространения заразы. Долина Орчиа стала кладбищем для многих и многих. После этого уже никто не сомневался, что Господь наградил Паоло пророческим даром!
– Я хотел бы побеседовать с этим послушником.
– Конечно. Он скоро должен вернуться, я послал его к кожевеннику за пергаментами. Нам всем жаль расставаться с Паоло, но мы понимаем, что в Эттуро его дар принесет больше пользы Святому Престолу. Ах, как жаль, что вы не приехали неделей раньше! До того, как Паоло успел произнести еще одно пророчество!
– Меня задержала распутица, – пояснил Кассио, воздавая должное запеченной рыбе. Кормили здесь не в пример лучше, чем на постоялом дворе в Квирико, где ему пришлось проторчать целую неделю, ожидая, пока подсохнут дороги. – Вы сказали, недавно было сделано еще одно предсказание?
– Увы, оно сбылось сегодня утром!
– Да, при въезде в город я заметил какую-то суету… Кажется, на площади случилось несчастье?
– Убийство! – горестно воскликнул приор. – И даже хуже того!
– Помилуйте, что может быть хуже убийства?
– Как раз то, что Паоло его предсказал.
***
Тереза Чеккони, пожилая горожанка. Все, все совпало до последнего слова! И время, и обстоятельства гибели несчастного Аваро! Господь явил нам еще одно чудо!
Паоло Фиоре, послушник в аббатстве Монтекари. Как станет прахом ложная личина, так сгинет змей, опутавший весь город, и страждущие обретут покой.
***
После полудня, направляясь обратно в город, Кассио вспоминал свою встречу с Паоло. Таинственный прорицатель оказался совсем юным, почти мальчишкой. Невысокого роста, узкоплечий, в простой светлой тунике с кожаным поясом, на котором висели четки. Бросив на высокого гостя один любопытный взгляд, он вежливо поклонился, так что густые светлые волосы закрыли щеки. На вопросы отвечал охотно, но коротко, держался застенчиво. Кассио полагал, что умеет разбираться в людях. В лице послушника, в его серых чистых глазах он сразу угадал своеобразную отрешенность, свойственную творческим людям либо безумцам. Но было еще кое-что. В поведении Паоло ему виделась растерянность человека, бросившего маленький камешек с вершины и теперь изумленно созерцающего разрушительные последствия лавины.
Кассио устал. Ему пришлось проделать нелегкий путь. Город Пичено располагался в долине Орчиа, окруженной горами Монте Лага и Монте Сибиллини, и дорога сюда была столь же живописна, сколь и трудна для путника, тем более обремененного годами. Но происшествие на площади возбудило его любопытство, кроме того, приор был так взволнован, что было совестно отказать ему в помощи, и Кассио пообещал сейчас же осмотреть лавку несчастного Аваро.
Северин рассказал ему, что город Пичено находился во владении дома Гвиччарди. Правда, нынешний граф Лодовико отличался любовью к перемене мест и никогда не оставался здесь подолгу. С повседневными делами магистрат прекрасно справлялся сам, но об убийстве известного купца им волей-неволей придется доложить графу.
– Мессир Кривелли, светский судья, очень надеется, что в том же письме сможет указать и убийцу, – говорил приор. – Понимаете, характер графа весьма крут, а правосудие он вершит, главным образом, в подвалах замка… – Тут Северин спохватился, что своими словами порочит одного из сильных мира сего и поспешно закончил: – В общем, все согласны, что в этом деле лучше обойтись без вмешательства графа. Однако я опасаюсь, что лишняя поспешность может привести к неверным выводам.
Его беспокойство показалось Кассио преувеличенным:
– Не думаете же вы, что кто-то заподозрит Паоло? Вряд ли можно вменить ему в вину его дар!
– Ах, если бы только это! К сожалению, Паоло тоже был на площади сегодня утром.
***
Под аркой, открывающей въезд на площадь, его дожидался худощавый человек в строгом черном дублете. Это был, конечно, Антонио ди Сандро, фискал и глава местных сыщиков. Приор заранее договорился с ним, и Антонио сказал, что будет рад любой помощи. Они с Кассио решили еще раз осмотреть лавку вместе.
С первого взгляда было понятно, что дела у покойного купца шли неплохо. Помещение лавки дышало богатством. Комната была тесно заставлена сундуками, на полках вдоль стены лежали штуки драгоценного сукна, в углу стояла конторка с раскрытой книгой. Несколько портил впечатление погром, устроенный в передней части комнаты. Портьера сорвана, пол возле окон был усеян осколками зеркала, в которых дробилось яркое солнце. Нелепым углом торчала сломанная рама из полированного дуба, отделанная серебром. Чуть поодаль валялась опрокинутая стремянка. Тело, конечно, уже унесли. На полу остались лишь несколько зловещих темных пятен. Среди осколков Кассио заметил каминную кочергу.
– Зеркало висело вон там, напротив входа, – сказал Антонио, указав на простенок между окнами.
– Зачем вешать его так высоко?
– Оно нужно было Аваро не для того, чтобы любоваться на свое отражение, – пожал плечами сыщик, – а скорее для того, чтобы похвастать удачным приобретением. Аваро купил зеркало у одного разорившегося купца из Венетты, и, должен сказать, оно было великолепно!
– Да, тамошним стекольщикам нет равных, – согласился Кассио. – Интересно, синьор Аваро больше гордился самим зеркалом, или способом, которым удалось его заполучить?
– Полагаю, и тем, и другим. Раз в неделю утром он всегда тщательно чистил зеркало и раму, это был своего рода ритуал.
– Должно быть, этим он и занимался, когда в лавку вошел убийца, – пробормотал Кассио. Он огляделся, пытаясь воссоздать в воображении картину произошедшего. Аваро стоит, отвернувшись, кто-то входит в лавку, наносит удар, купец отчаянно пытается удержаться, хватаясь за что попало, а потом все рушится вниз…
– И надо же, чтобы это случилось в День святого Фортунатоса! – воскликнул Антонио. – Паоло точно все предсказал: и про зеркало, и про змея!
Фортунатос был известен тем, что силой молитвы изгнал из Катуи водяного змея, долгие годы терзавшего город. Кассио не стал спорить о толковании пророчеств, а предпочел сменить тему:
– Кто обнаружил тело?
– Синьор Оливьеро, золотых дел мастер. Перепугался, бедняга! Выбежал из лавки, размахивая руками, как ветряная мельница, и так кричал, что мы не сразу поняли, что случилось.
Монах подошел к конторке, на которой рядом с рогатой чернильницей лежала приходно-расходная книга. Страницы пестрели ровными колонками цифр и списками товаров, сделанными мелким убористым почерком. Похоже, Аваро очень аккуратно вел дела. Внимание Кассио привлек отдельный лист, вложенный в книгу. Развернув его, он увидел два списка: имена и денежные суммы, не слишком большие. Это было любопытно. Должники? Аваро давал деньги в рост, но эти записи были отражены в книге. Для чего тогда отдельный лист? Антонио тоже затруднился с ответом, пообещав опросить горожан, указанных в списке. На всякий случай Кассио переписал себе имена, чтобы поразмыслить на досуге.
Их беседу прервал невысокий щуплый человек, который растерянно заглянул в лавку, но, увидев ди Сандро, обрадовался и затараторил о каких-то инструментах, которые должен был привезти синьор Аваро, и о срочной надобности. Кассио не особенно прислушивался. В отличие от Антонио, он-то в лавке был впервые и надеялся найти еще что-то, могущее прояснить обстоятельства трагедии. Некоторые фразы, впрочем, застряли у него в памяти:
– Не только я, все это говорят! Все знают, что Зервас с Аваро никогда не ладили!
– Пока еще рано делать какие-то выводы, синьор Оливьеро…
– Чего еще ждать от этих каджасов! Проклятые язычники, нечестивцы…
В этот момент Кассио перестал слышать обоих собеседников, так как нашел, наконец, кое-что любопытное. Осматривая сломанную стремянку, он вдруг заметил, что одна ножка лестницы треснула, и в расщепе застряло несколько грубых коричневых нитей. Кассио ярко представил, как убийца склоняется над жертвой, не заметив, что подол зацепился за расщепленное дерево. На несколько мгновений он словно оглох и ослеп, пока совесть в нем боролась с лояльностью. Но ведь несколько жалких шерстинок еще ничего не доказывают? Воспользовавшись тем, что его помощник был увлечен разговором с нечаянным посетителем, Кассио, украдкой оглянувшись, осторожно выпутал нити из древесины и спрятал за отворот рукава.
***
Луиза Порчелли, купеческая вдова. Представить не могу, кто мог желать ему зла! Бедный, бедный синьор Аваро! Всегда такой обходительный. Он привез Джулии на свадьбу великолепный бархат цвета turchino, прекраснее которого я в жизни не видела! Моя дочь скоро выходит замуж, знаете ли. Нет, мне никогда не приходилось занимать денег, что за вопрос! Двадцать дукатов? Ах, это не я должна Аваро, наоборот. Но я не торопила его с возвратом долга, право же, это могло подождать.
Тереза Чеккони, пожилая горожанка. Все мы грешны. Я чувствую себя виноватой, даже когда просто прохожу мимо церкви. В этом деле наверняка замешана женщина! Как вы считаете, отец Кассио?
***
– Зервасы появились здесь год тому назад, – рассказывал приор. – Томас Зервас (которого здесь стали называть Томазо), его жена Нерисса и взрослый сын. Они приехали из Клабрии. Бежали от войны. Томазо подарил графу Лодовику трех великолепных коней, и тот разрешил бывшему скотоводу поселиться в городе и вести торговлю.
Кассио с приором прогуливались по монастырскому саду, где в этот час можно было рассчитывать на некоторое уединение. Вечерело, внизу в городе затеплились огни, приглушенно шумели липы на аллее. До повечерия оставалось еще некоторое время, и Кассио решил использовать его, чтобы рассказать приору об осмотре лавки, а заодно расспросить его о Зервасах, беженцах с юга.
В то время как здесь, на севере, жизнь текла спокойно и мирно, южные земли страдали от военных баталий. Уже третий год маркграф Гуго и король Федериго не могли поделить между собой Кессалийскую равнину, заставляя жителей Клабрии терпеть ужасные лишения. Особенно тяжело пришлось скотоводам-каджасам. Многим из них пришлось продать свои табуны и податься в чужие края в поисках лучшей доли. Большинство бежали в соседние провинции – Сардию и Мессапию, но некоторые отчаянные беглецы добирались даже до Венетты.
– До приезда Зервасов мессир Аваро был самым богатым и значительным купцом в округе. Когда появился мессир Томазо, его влияние уменьшилось, и, понятно, это его не обрадовало. Я слышал, что Зервас перехватил у него несколько выгодных сделок. Однако в последнее время дела у Томазо идут не очень хорошо. Если бы он и его семья перешли в истинную веру, к ним в городе относились бы куда лучше.
– А разве они не…?! – от изумления Кассио даже запнулся. Невозможно поверить, чтобы аббат Беллини упустил возможность спасти три невинные души!
– О, Томазо давно готов креститься, но каждый раз, как нарочно, возникает какая-то помеха! Так оно и откладывается с месяца на месяц. Между нами, есть еще одно обстоятельство, – понизив голос, сказал приор. – В конце ноября Паоло жестоко простудился и сгорел бы от лихорадки, если бы не донна Нерисса. Она неделю не отходила от его постели, пользуя мальчишку какими-то отварами и вонючими мазями, о которых мы и слыхом не слыхали! Благодаря ей через месяц Паоло поднялся на ноги. Аббат Беллини очень привязан к мальчику, тем более что Паоло, вероятно, прославит нашу обитель. Думаю, этим объясняется недостаток твердости аббата в обращении с Зервасами.
– И все же я не верю, чтобы Зервас мог так изуверски расправиться с Аваро, – помолчав, добавил Северин. – Не такой он человек.
В голосе приора Кассио различал сочувствие к Зервасам и вместе с тем облегчение от того, что острый взгляд правосудия был нацелен в другую сторону от обители. Облегчение слышалось слишком явственно, чтобы Кассио мог его игнорировать. Коричневые нити, спрятанные в рукаве, не давали ему покоя.
– Я нашел в лавке одну любопытную вещь, – сказал он. – Список горожан вкупе с денежными суммами напротив каждого имени.
– Какие-нибудь торговые дела, – пожал плечами приор.
– В списке есть имя аббата Беллини. Напротив него указана сумма в пятьсот сольди. Что бы это могло означать?
Северин некоторое время с изумлением смотрел на него, потом вдруг хлопнул себя по лбу:
– Ах, это! Месяца три назад мессир Аваро заказал нам перевод одной довольно редкой поэмы. Мы с радостью выполнили его просьбу. Карло Аваро – преданный сын церкви, и не раз помогал обители в тяжелые времена. Все же он настаивал на том, что впоследствии оплатит эту услугу, когда разделается с денежными затруднениями. Теперь я вспомнил: сумма в этом списке – долг Аваро.
– Ясно, – кивнул Кассио. На душе у него было смутно.
***
Мария Контарини, патрицианка. Напрасно его милость подарил Зервасам дом на виа Кьяри. Где-нибудь на окраине им было бы гораздо спокойнее, и они не лезли бы всем на глаза.
***
Хотя приор больше не настаивал на участии Кассио в расследовании, теперь он уже сам не мог бросить это дело. Спросив у Антонио следующим утром, где находится дом торговца Зерваса, Кассио отправился на виа Кьяри.
Оказалось, что мессир Томазо уехал по делам, и дома был только его сын, Джанни. Юноша вошел в комнату – и Кассио поразился его своеобразной красоте. Он был строен и грациозен, но матовое смуглое лицо его было совершенно бесстрастно, темные глаза потаенно блестели из-под узких бровей. Насколько соотечественники Кассио любили бурно выражать свои чувства, настолько же кочевники-каджасы были сдержанны в выражении эмоций. Словно не человек, а каменная статуя вошла в комнату и уселась напротив монаха, скромно потупив взгляд.
Чтобы его разговорить, Кассио задал ему несколько вопросов о торговых делах, на которые Джанни отвечал быстро и толково. Да, он помогает отцу в делах. Да, вчера он все утро провел в лавке, слуги могут это подтвердить. Да, иногда у его отца с мессиром Аваро были… разногласия.
Юноша занервничал. Тонкие смуглые пальцы нервно разглаживали вышивку на скатерти. Вышивка бисером, вспомнил Кассио, – традиционное искусство каджасов. Скатерть была очень изысканной. Плавные линии разных цветов переплетались, образуя гармоничные сочетания. Ткань кое-где обтрепалась, но было видно, что ее берегли. Стелили не каждый день. Не удивительно, такая работа должна была занять несколько месяцев, а то и лет.
– Очень красиво! – искренне восхитился Кассио. – Чья это работа?
Этот невинный вопрос почему-то привел юношу в смущение:
– Это… это мамино, – ответил он, вспыхнув.
«Надеюсь, я не оскорбил его своим вопросом!» – с запоздалым сожалением подумал монах. Так легко можно попасть впросак, не зная чужих обычаев!
– В последнее время отец с Аваро больше не ссорились, – горячо сказал Джанни. – Мессир Аваро увлекся новой затеей: они вместе с синьором Контуччи собирались снарядить торговый корабль. Джакомо Контуччи – бывший моряк.
– Это интересно, – оживился Кассио. – Когда корабль должен был отплыть? И куда?
– Увы, мне это неизвестно, – юноша снова опустил взгляд, так что тень от густых ресниц полукружьями легла на щеки. – Об этом лучше спросить у синьора Контуччи. Я знаю только, что корабль называется "Крылатый змей".
В передней послышался шум, и в комнату стремительно вошла женщина – невысокая, темноволосая, в скромном платье без всяких украшений. Лицо ее, заметил Кассио, было бледным и изможденным на вид, глаза лихорадочно блестели. Юноша при ее появлении сразу поднялся:
– Донна Нерисса Зервас, – представил он ее.
– А вы, должно быть, тот монах, у которого есть дело к моему мужу, – с ходу заявила женщина.
– Я уже узнал все, что хотел, у вашего сына, синьора, – улыбнулся Кассио. – Как чудесно, должно быть, иметь такого помощника в делах!
Он хотел лишь ободрить ее. Донна Нерисса казалась совершенно больной, и ему стало ее жаль. Но в ответ на его слова она побледнела еще больше. Кассио счел за лучшее поскорее распрощаться. От семьи Зервас у него осталось странное, противоречивое впечатление. Ему были симпатичны оба, мать и сын, и вместе с тем чувствовалось в их доме какое-то мучительное напряжение, ежеминутно готовое взорваться.
А еще его очень заинтересовал коричневый мужской плащ, висевший в передней.
***
Виттория Аньезе, патрицианка. Утром я была в церкви, но моя служанка видела посетителя, заходившего к Аваро, когда брала воду в колодце. Это был высокий, крепкий мужчина в темном плаще. Полагаю, он был хорош собой, раз она не смогла даже запомнить цвет его плаща. Впрочем, об этом вам лучше расспросить ее саму.
Оливьеро делла Костра, золотых дел мастер. Да, это я его нашел. Ужасное зрелище! Нет, я не видел, чтобы туда кто-то входил. Лавка вообще была закрыта! Часом раньше я заходил к Аваро, чтобы забрать заказанные инструменты, и наткнулся на запертую дверь. У некоторых людей очень странная манера вести дела! Я так и сказал синьоре Порчелли, когда встретил ее на площади. Нет, она была одна.
Мария Контарини, патрицианка. Я всегда считала, что с Джанни что-то не в порядке. Слишком он тих и послушен. Когда мужчина так хорош, где-то должна быть червоточина. Кроме того, он каджасец, а эти южане все странные.
***
За месяц до дня святого Фортунатоса
Карло Аваро нашел приора в скриптории, где тот проверял работу переписчиков и любовался чудесными миниатюрами, нарисованными братом Иеронимом. Скрипторий был предметом особой гордости Северина, который немало способствовал его процветанию, привлекая в обитель монахов, искусных рисовании и письме. И теперь приор не мог удержаться от того, чтобы похвастать перед торговцем, демонстрируя ему свежую копию «Книги тайн Ладзаро Великого» и Псалтирь с великолепно исполненными буквицами, сверкающими яркими красками.
Мессир Аваро послушно смотрел, ахал и восхищался:
– Поистине, – воскликнул он, – здешняя библиотека – это ковчег знаний, плывущий по волнам времени!
– Кстати, – спохватился приор, – перевод той благочестивой поэмы, который вы заказывали, уже готов.
Он сделал знак одному из братьев, и тот принес небольшой, аккуратно переплетенный томик.
– Чудесно, я так мечтал ее получить! – расцвел Аваро, но радость сразу же увяла на его лице. – К сожалению, должен признаться, что не располагаю сейчас нужными средствами, увы…
– Мы будем рады преподнести вам подарок, – улыбнулся приор. Глаза его странно блеснули. – Я знаю, что вы любитель хороших книг.
– О, это слишком! Вы слишком великодушны… Разумеется, я отдам вам долг через некоторое время. Нет-нет, не возражайте, пожалуйста, иначе я откажусь.
Приор, не переставая улыбаться, потихоньку продвигался к дверям, поневоле увлекая за собой Аваро, смущенного и преисполненного благодарности. Тот продолжал болтать на ходу, крепко сжимая в руках обретенную книгу:
– Кстати, о благочестии. Не далее как вчера мессир Кривелли выразил беспокойство, что среди нашей паствы затесались три черные овцы. Трое язычников! Я был возмущен. Как он мог усомниться в действиях аббата Беллини, столь твердо стоящего в Истине, что нам всем нечего и надеяться когда-нибудь достигнуть такого совершенства! Я заявил ему, что крещение наверняка состоится в положенное время, и мессиру Кривелли незачем совать свой длинный нос в эти дела. Да, так я ему и сказал. Кстати, как себя чувствует Паулино?
– Благодарю вас, вполне здоров, – ответил приор, вежливо выпроваживая настырного гостя за каменную арку. Но когда ворота обители, наконец, закрылись за Аваро, приторная улыбка на лице Северина растаяла, а брови озабоченно сдвинулись. «С этим нужно что-то делать», – подумал он.
***
Бенвенуто Гварньери, горожанин. Джанни? Слишком уж он робок, на мой взгляд. Неделю назад я видел их с этим молодым послушником, Паоло: Джанни чуть не плакал, а Паоло его утешал. Ну, что обычно говорят в таких случаях: «Потерпи, скоро все образуется». Да, сегодня только и слышно, что о пророческом даре Паоло! Если бы он мне обещал, что все образуется, я спокойно улегся бы спать, ни на миг не сомневаясь в благополучном исходе своих дел!
«Лучше бы Паоло не бросался такими обещаниями», – мрачно подумал Кассио.
***
Встреча с Джанни Зервасом навела Кассио на некоторые мысли. Название корабля – «Крылатый змей» – напомнило ему о пророчестве. «Как станет прахом ложная личина…». Что если речь шла вовсе не о зеркале? Заметив уютно освещенное окно таверны на виа Граччиа, Кассио решительно направился туда. Что ему действительно нужно – найти доброго собеседника, который знал бы в городе всех и каждого, и был бы не прочь поговорить по душам. Кассио хотел расспросить об Аваро. Пока что у него сложилось впечатление, что торговец был добродушным человеком, не лишенным тщеславия, но пользующимся уважением и любовью горожан. Судя по всему, он был нерасчетлив, однако крайне щепетильно относился к своим долгам. Но что если первое впечатление было ошибочным?
В трактире было тесно, дымно и душно. Стоило Кассио переступить порог, как его чуть не сбил с ног поток отборной матросской ругани, адресованной, впрочем, не ему, а трактирщику. Можно сказать, Кассио повезло. Он все равно собирался разыскать Джакомо Контуччи, а тот оказался завсегдатаем этой таверны. Бывший моряк презрительно зыркнул на подошедшего монаха, но кувшин с местным вином, который Кассио предусмотрительно заказал, несколько усмирил его нрав.
Контуччи был уже стар, однако крепок и проворен, как юноша. Одет он был довольно неряшливо: дублет хорош, но изрядно потерт, воротник рубашки грязен, сальные пряди волос падали на шею. На смуглом лице остро блестели светлые, словно выгоревшие глаза.
– Не люблю монахов, – с вызовом заявил Контуччи, – особенно ваши монастыри. Когда я плавал с капитаном Арсаго, то стоило нам высадиться на берег, как хитрые монахи запирались в башне, где у них были еда и питье, пели псалмы и сидели там, довольные. А когда мы подходили ближе, чтобы потолковать с ними и убедить их поделиться дукатами, нам на головы сыпались проклятья, камни и дерьмо! Что тут поделаешь? Все мы тогда соглашались, что нет на свете ничего досаднее, чем монастыри!
«Видно, бурная молодость была у этого вздорного старика!» – подумал Кассио. Капитан Арсаго был «рыцарем абордажного топора», широко известным в Лигийских морях и, к общей радости, уже десять лет как покойным. Контуччи словно нарочно старался задеть монаха, но Кассио его манеры скорее забавляли.
Когда терпкая жидкость перекочевала из кувшина в кружку старика, а оттуда – в его бездонную глотку, он слегка подобрел, и язык его развязался.
– Дружбы между ними никогда не водилось, это точно! – хмыкнул он в ответ на вопрос о Зервасе и Аваро. – Однажды Томазо обставил Карло Аваро в сделке с сукном из Фельсины. Кроме того, – подмигнул Джакомо, – каджасам их бог запрещает давать деньги в рост, ну а Аваро ничего не мешало обдирать должников, как липку. Великодушие Томазо его бесило.
– Я слышал, вы предложили Аваро выгодное дело?
– Не я, а мой сын Альдо, – проворчал старик. – Он служит помощником капитана на «Крылатом змее». Синьор Аваро однажды встретил в Венетте нашего патроно, хозяина судна. Тогда и родилась эта идея.
– Снарядить корабль – нешуточное дело. Могут возникнуть разные споры…
– На что это вы намекаете, отец?! Если вы считаете, что Альдо мог прикончить этого проходимца – выбросьте из головы! Да его вообще вчера не было в городе, он уехал накануне! И до сих пор не вернулся!
Бывший флибустьер насупился, как грозовая туча, того и гляди – плюнет молнией.
– Ну, а вы сами? Где были вчера утром?
– Не помню! – буркнул Джакомо. – Спал, должно быть. Позавчера вечером был тут, Пьетро подтвердит (трактирщик, прислушивающийся к разговору, закивал головой). Что было потом – не помню! Но Альдо оставьте в покое! Мой сын – честный человек! А ваш синьор Аваро и так слишком долго ходил неубитым. Пораскиньте мозгами – и вы поймете, сколько человек мечтало отправить его на тот свет!
***
Бассо, городской попрошайка. Старик Контуччи? На кой черт ему убивать Аваро, если этот их корабль мог принести Альдо кучу денег?! А теперь без купца все развалится! Да он воскресил бы Аваро, если б смог!
Луиза Порчелли, купеческая вдова. Ох, уж эти несносные мальчишки, Альдо с Джанни! Я видела их накануне возле рынка. Они шептались в переулке, и лица у обоих были такие, словно они готовы были схватиться за ножи. Неудивительно, что все закончилось убийством. Я скорее удивляюсь, что убийства не случаются у нас каждый вечер!
Тереза Чеккони, пожилая горожанка. Альдо и Джанни? Двое блудодеев, чума на их бесстыжие головы! Да, я видела их… постойте… за неделю до базарного дня. Что? Нет, они вовсе не ссорились, с чего вы взяли? Они обнимались.
***
За две недели до дня святого Фортунатоса
Узнав о визите мессира Аваро, Луиза распорядилась проводить его в малую гостиную. Там было темновато, зато она чувствовала себя более уверенно в комнате, где одна стена целиком была увешана портретами Порчелли, словно весь клан стоял за ее спиной. Взглянув напоследок в зеркало, Луиза нервно разгладила складки нового платья цвета корицы – как раз тот неброский оттенок, который приличествует ее положению. Сердце ее колотилось. Ах, разве люди могут понять, как непросто вдове одной вести хозяйство, где уж тут уследить за взрослой дочерью! Скорее бы приехал синьор Кавалетти, и состоялась свадьба! Луиза ждала ее так, будто сама была счастливой новобрачной.
После обычных взаимных приветствий Аваро перешел к делу:
– Мне удалось договориться о продаже вашего зерна и масла, так что здесь все в порядке.
В наследство от мужа Луизе остались городской дом и небольшое поместье с виноградником в Квирико, и мессир Аваро иногда помогал ей в делах.
– Увы, наша сделка с Бенцио сорвалась, этот мошенник нашел другого покупателя. Но ничего, есть еще варианты. Я помню, вы передали мне задаток в двадцать дукатов…
– Оставьте их у себя, так будет удобнее, – поспешно сказала вдова, хотя лицо ее на миг исказилось. – Я очень ценю вашу помощь, мессир Аваро.
Купец продолжал, понизив голос:
– Что касается того письма… ну, вы помните… которое якобы получил синьор Маноле… можете забыть о нем. Дело улажено и забыто.
– Ваши услуги поистине неоценимы, – сказала Луиза, улыбаясь так, что у нее свело скулы.
Когда гость удалился, донна Порчелли еще долго смотрела ему вслед, нервно сминая складки нового платья. На ее лице горела вдохновенная, ослепительная ненависть.
***
Оливьеро делла Костра, золотых дел мастер. Ну, некоторые долги Аваро все же возвращал, пусть частями и не сразу. Надо отдать ему должное. Хотя бы это он делал.
Луиза Порчелли, купеческая вдова. В тот день после мессы мы с Терезой зашли к горшечнику. Пока она торговалась, я вдруг заметила, как какой-то человек выскользнул из лавки Аваро! Не уверена, но похож на мужчину. Нет, он был невысок и полноват. Потом я встретила кое-кого из знакомых и позабыла об этом.
Виттория Аньезе, патрицианка. Господь с вами, нашли, кому верить! У Луизы в голове один только звон свадебных колоколов. Ее дочь, Джулия, через месяц выходит замуж за синьора Кавалетти, миниатюрщика из Фельсины. Если хотите знать, девчонке давно пора. На последнем приеме в Ратуше просто совестно было смотреть, как она скалила зубы этому потаскуну синьору Маноле. Кое-кто даже болтал, что одними улыбками у них дело не ограничилось, но я сплетничеством не занимаюсь, так что не знаю.
Джакомо Контуччи, бывший моряк. В одном только Паоло ошибся. Какой же он змей? Скорее паук.
***
Кассио не мог отделаться от мысли, что упустил что-то важное. Был в словах одного из свидетелей какой-то туманный намек, который мог бы пролить свет на это дело. Добросовестно переписав на восковую дощечку все полученные сведения, Кассио рано утром отправился на площадь, чтобы сличить их друг с другом. На площади он неожиданно встретил Нериссу, которая брала воду в колодце. Донна Зервас была вовсе не рада его видеть, но даже захоти она сбежать от него, у нее бы ничего не вышло – полное ведро было для нее слишком тяжелым.
– Давайте-ка его сюда, – добродушно сказал Кассио. Он знал, что служанка ушла от Зервасов вчера. В Пичено такие слухи расходятся быстро.
Нерисса молча пошла рядом. Кассио ее не торопил. Он по опыту знал, когда человека следует подтолкнуть к откровенности, а когда лучше предоставить самому себе. Терпения Нериссы хватило на два квартала:
– Послушайте, оставьте в покое моего мужа, – выпалила она наконец. – Ему в последнее время и так нелегко пришлось. В то утро он даже близко не подходил к лавке Аваро, уж я-то знаю! Он пришел на площадь, чтобы поговорить с синьором Пезаро о поставках соли, а до этого имел долгую беседу с синьором Беноццо, конюшим мессира Умберто из Фельсины.
Кассио кивнул. Те же сведения он получил вчера от Антонио. Проблема в том, что синьор Беноццо, который был в Пичено лишь проездом, уже уехал к своему хозяину, и вряд ли мессир Кривелли согласится подождать, пока его разыщут. Кассио почти чувствовал, как вокруг Зервасов ширилось отчуждение. Люди шептались, что Господь нарочно послал видение Паоло, чтобы предостеречь их от язычников. Город затих, затаился в ожидании бури.
– Некоторые свидетели рано утром видели мужчину, входившего в лавку Аваро. Высокого, крепкого мужчину в длинном плаще.
– Это был не Томас!
– А кто?
– Я… я не уверена. Я тоже его видела, но… я вообще плохо вижу. Еще с детства. Однажды наш фургон попал в грозу, лошади понесли, я упала и ударилась о сундук. Говорили, что я два дня была без сознания. Потом все прошло, но зрение ко мне не вернулось.
– Сочувствую вам, – искренне сказал Кассио. Рассказ Нериссы его озадачил.
***
Кассио возвращался в обитель после очередной беседы с Антонио до Сандро, когда на дороге его догнал какой-то человек. Это был весьма энергичный юноша с гордо посаженной головой и крупными чертами лица. От его облика веяло решительностью и силой.
– Мое имя – Альдо Контуччи! Я только что приехал – и вдруг узнаю, что моего отца подозревают в убийстве! Да это просто нелепо!
– Не только его, – миролюбиво ответил Кассио. – Хотя, должен заметить, синьор Контуччи весьма резко отзывался о мессире Аваро, и у него необычайно избирательная память.
– Послушайте, – взмолился юноша, – старик просто пытался меня выгородить! Это я заходил тем утром к Аваро. Теперь-то, наверное, можно рассказать. Все равно наша затея пошла псу под хвост. Наш патроно снаряжал «Крылатый змей» в Занклу и Акко. На самом деле мы с капитаном Руффо хотели плыть дальше, в страну Кеми, и Аваро нас горячо поддерживал. В то утро мы встретились с подрядчиком в одном трактире на окраине, чтобы еще раз все обсудить. Потом я сразу уехал. Клянусь всеми святыми, что после нашей встречи мессир Аваро был жив и здоров!
– Но, позвольте…
– Да, знаю, торговля с Кеми запрещена высочайшим указом! Зато таких специй, красок, таких диковин нигде больше не сыщешь! Мы вернулись бы богачами!
– Но и риск велик, – вкрадчиво заметил Кассио. – Из-за этого вы поссорились с Джанни?
Молодой моряк, вспыхнув, отвернулся.
– Да, давайте лучше поговорим о Джанни, – продолжал Кассио, едва сдерживая бешенство. – Грех лежит на вас обоих, но вы-то старше на десять лет! Вы соображаете, что творите?! К чему это приведет? Или уже привело?!
– Мы собирались уехать из города, – выдавил Альдо, упрямо глядя в сторону. – Все равно их не оставили бы в покое.
– В смысле, уехать вдвоем? С вашим любовником? – хлестко спросил Кассио. Юноша поднял на него тяжелый взгляд:
– Нет. С моей женой.
Повисло молчание.
– Ах, вот оно что, – не сразу ответил Кассио. – Понятно.
Слова Альдо настолько сбили его с толку, что Росси не сразу собрался с мыслями. Зато теперь многие нестыковки, не дававшие ему покоя, получили внятное объяснение. Ну конечно! Как он сразу не догадался?! У каджасов есть обычай, что если в семье не было сыновей, старшая дочь могла принять обет «танара». Тогда ей разрешалось носить мужскую одежду, заниматься мужской работой, и все соплеменники относились к ней, как к мужчине. Согласия девушки обычно никто не спрашивал. Кассио искренне пожалел Джанни, которой пришлось разрываться между долгом перед семьей и любимым человеком. Теперь понятно, почему Зервас, как мог, оттягивал крещение. Как бы он признался на исповеди, что его сын – на самом деле дочь?! Даже если городское общество приняло бы девушку – тут Кассио даже поморщился, представив, сколько шуму наделало бы это известие, – все равно Зервас лишился бы единственного помощника в делах.
***
Этот вечер он снова провел в монастырском саду. Кассио снова и снова перечитывал показания свидетелей, сличал их между собой, сопоставлял со списком, найденным в приходно-расходной книге. Сомнение нашептывало ему, что все его усилия напрасны. Слишком много людей было в тот день на базарной площади, и слишком широко мессир Аваро раскинул свою сеть. Образ добродушного купца-патриарха в сознании Кассио давно развеялся без следа. Как оказалось, Аваро просто обожал выведывать мелкие грешки соседей и использовать их в своих интересах. В списке было пятнадцать человек, правда, большинство из них имели алиби. А больше всех Аваро ненавидел Зерваса. Угрожая раскрыть тайну его дочери, он приуждал Томазо уступать ему самые выгодные сделки. О, у Зерваса была веская причина желать Аваро смерти! Кассио прекрасно его понимал и даже сочувствовал ему. У Зерваса был мотив, но была ли возможность? Когда обнаружили тело, он беседовал с синьором Пезаро. И если Альдо не лжет, то до десятого часа Аваро был еще жив. Ранее утром Альдо увел Аваро на встречу, трактирщик из "Бычьего хвоста" хорошо запомнил их обоих. Днем моряка на площади никто не видел. А Оливьеро делла Костра? Человек, обнаруживший труп, подозрителен уже сам по себе, но синьора Оливьеро не было в списке. Кассио сделал еще один круг по саду. В конце концов, ценой усиленных размышлений ему удалось сократить число подозреваемых до трех человек.
«Нужно срочно что-то предпринять, пока все не вышло из-под контроля», – думал он. Город бурлит слухами, и если они не найдут виновного, судья Кривелли его назначит.
И он решился. Написал письмо, попросив слугу отнести его в дом Аньезе. Виттория Аньези олицетворяла собой общественное мнение Пичено, ее слово имело в городе большой вес. Вскоре ему принесли ответ. Донна Виттория извещала, что сможет принять его завтра после обеда.
***
Войдя в элегантную гостиную синьоры Аньезе, Кассио на миг оторопел. Он-то рассчитывал поговорить наедине, а комната была полна народу! Здесь была и Луиза Порчелли в кокетливом коричневом платье, и смешливая, добродушная Мария Контарини, и чопорная Тереза Чеккони с брюзгливым выражением лица и молитвенником на коленях. Здесь была даже Нерисса Зервас! Бледная, больше похожая на тень, чем на живого человека. Интересно, каким чудом Виттории удалось завлечь сюда эту затворницу?
Донна Виттория радушно пригласила всех к столу, где как раз подали вино и великолепный кастаньяччо с пиноли и изюмом. Кассио сидел напротив хозяйки, но от волнения не мог проглотить не кусочка. Что она задумала? Он пришел, надеясь на откровенную беседу. С их первой встречи Виттория показалась ему умной, наблюдательной женщиной, не чуждой иронии. Теперь он убедился, что она действительно умна. И непроницаема, как сфинкс.
– В письме вы сообщили о некоторых затруднениях, которые возникли в деле мессира Аваро, – сказала Виттория. – Вы также упомянули, что нуждаетесь в совете. Признаться, я польщена, – ее губы сложились в тонкую улыбку, но глаза остались холодными.
Эта женщина вела собственную игру, и Кассио не был уверен, на чьей она стороне. В любом случае сейчас был его ход. Он молча вытащил из кармана улику, которую все время носил при себе, аккуратно завернутой в лоскут ткани. Выложил на белую кружевную скатерть пучок спутанных коричневых нитей. Присутствующие здесь синьоры с любопытством наклонились ближе. Кто-то приглушенно ахнул, кто-то зашептал что-то на ухо соседке… Кассио ловил каждый вздох. Потом он заговорил:
– Даже я, человек не искушенный в суконном деле, тем более в шитье и вышивке, могу отличить грубые волокна льна от тонкого шелка. Полагаю, что с вашей помощью я мог бы…
– Довольно! – одна из женщин, присутствовавших в комнате, вдруг вскочила. – Прекратите это! В то утро в лавке Аваро была я.
Кассио поднял голову. Перед ним стояла Нерисса Зервас. Она стиснула пальцы рук, будто пытаясь подавить нервное возбуждение:
– Он угрожал моей дочери! – изможденное лицо донны Нериссы вдруг словно осветилось, исполнившись невиданной силы. – Я пришла к нему, выбрав момент, когда в лавке он был один. Принялась упрашивать его, чтобы он оставил Томаса в покое. Наши дела и так хуже некуда! Аваро только посмеялся. Он даже не обернулся ко мне, занятый своим проклятым зеркалом. У меня под плащом была веревка. Захлестнуть узел, отойти в сторону и дернуть – дело одной минуты. Мне повезло, что никто не вошел в тот момент. Но если бы даже вошел… – Нерисса, задохнувшись, умолкла.
– Довольно, – произнесла донна Виттория. – Сядьте, моя дорогая, выпейте воды. У вас слишком богатое воображение. Нас всех слишком потрясла эта история. Неудивительно, что вам мерещатся всякие ужасы, – и она добавила, обернувшись к Кассио и глядя ему прямо в глаза: – Лично я в тот день вообще не видела Нериссу на площади.
– Я тоже, – отозвалась Луиза Порчелли. – Господи, да все знают, что Нерисса почти не выходит из дома!
– И я, – помедлив, добавила синьора Чеккони. – Хотя я была на площади как раз тогда, когда все случилось.
– Мы вместе там были, – подхватила Мария Контарини. – И ничего не видели.
Нерисса всхлипывала, закрыв лицо руками. Четыре женщины смотрели на монаха, а он не отводил глаз от лица Виттории Аньезе. Наконец, он улыбнулся.
– Благодарю вас, синьоры. Именно это я и хотел услышать.
Когда Кассио вышел на крыльцо дома Аньези, в первый раз за последние несколько дней он почувствовал, что с души у него словно камень свалился. Об одном он жалел: что не успел толком попробовать кастаньяччо. Пирог пахнул просто умопомрачительно! Но у Кассио были дела поважнее.
***
– Значит, несчастный случай? – обрадованно спросил Северин.
– Мы с Антонио внимательнейшим образом изучили показания свидетелей и пришли к выводу, что случившееся с Аваро было трагической случайностью.
Кассио с приором сидели в скриптории, залитом веселым солнечным светом. Сотни книг покойно дремали на полках, и мир был полон умиротворения.
– Незадолго до трагедии Аваро заглянул в трактир «Бычий хвост», так что был не вполне трезв, когда полез на ту злосчастную стремянку. Вероятно, из-за этого он не заметил, что одно крепление слегка расшаталось. В результате лестница сломалась, мессир Аваро упал и ударился затылком об угол сундука, стоявшего поблизости.
– Да упокоит Господь его душу, – кивнул приор, блеснув глазами. – Я рад, что это дело наконец разрешилось.
***
Наутро, после мессы Кассио с молодым послушником отправились в путь.
Когда они отъехали довольно далеко от аббатства, Паоло не выдержал:
– Это все я виноват, – сказал он с таким выражением, словно в омут бросился. – Я знал про Джанни Зервас, и сказал это нарочно!
– Откуда ты знал? – спокойно спросил Кассио, слегка придержав своего мула.
Паоло молча посмотрел на него, и Кассио спохватился, что сморозил глупость. Действительно, глупо спрашивать у провидца, откуда ему известны такие интимные подробности! Только сейчас ему пришло в голову, как тяжело и муторно было мальчику ежедневно общаться с людьми, которых он, сам того не желая, видел насквозь. Видеть все мерзости человеческие – и не ожесточиться. Правду говорят, что многие знания – многие печали…
– Так что же, пророчества не было? Ты солгал? – сурово спросил Кассио.
– Что вы! Я бы не осмелился! Но мой сон не грозил смертью Аваро, только разорением. Во сне я видел внутренность его лавки, то знаменитое зеркало… Вдруг оно пошло трещинами – и стены лавки рассыпались в прах, а вдали показался корабль, тающий в небесной синеве. Я должен был рассказать все как есть, а я… мне было жаль Джанни, и я постарался намекнуть мессиру Аваро, чтобы он оставил ее в покое. Я знал, что он почти все деньги вложил в снаряжение «Крылатого змея», даже те, что занял у соседей. Мне хотелось помочь Зервасам, а вышло так, что я невольно подтолкнул донну Нериссу совершить… это. Я недостоин называться прорицателем, – прошептал Паоло, опустив голову.
– Ничто не может принудить к чему-либо свободную человеческую волю, – назидательно произнес Кассио. Он думал о сгинувшем алчном торговце, о Джанни, сбросившей маску, о том, что пророчество так или иначе сбылось, и о том, что пути Господни неисповедимы. А для Паоло это будет хорошим уроком.
– Наверное, после всего этого кардинал не захочет меня видеть? – робко спросил мальчик.
Двигаясь по тропе, они незаметно поднялись на гребень холма. Отсюда открывался чудесный вид на долину. Зеленели луга, кое-где размеченные темными штрихами кипарисов. Светлыми пятнами выделялись оливковые рощи. Позади остались светло-кремовые здания Пичено, окруженные черепичными крышами предместий. Город покоился на зеленой ладони долины, словно перламутровая раковина, нежно светясь в лучах утреннего солнца. Где-то в вышине звенела невидимая птица, от цветущих кустов акации исходил густой сладкий аромат. Кассио с облегчением вздохнул полной грудью. Долина Орчиа весной была поистине прекрасна. Но он уже начал скучать по Эттуро с его шумом и запахами, с его улочками-ущельями, настолько тесными, что соседи в домах напротив вынуждены были открывать ставни по очереди, и просторной площадью в форме раковины, над которой каменной стрелой возвышалась грациозная Торре-дель-Сунто.
– Так что вы думаете? – тревожно повторил мальчик.
Кассио, наклонившись, добродушно похлопал его по плечу.
– Я думаю, тебе понравится Эттуро, – сказал он.