Даша не уволилась с работы, но и не пошла туда на следующий день. Она оформила неделю за свой счет, просто потому что навалилась такая апатия, когда не хочется делать ничего. Лежать в постели и думать, думать… Обо всем подряд, хоть все эти мысли так или иначе сворачивали в одну сторону — к Антону.

В пятницу в обед должно состояться их бракосочетание. А первый день, который Даша твердо решила провести в постели, выпадал среду. Ровно один раз она выбралась из дома для того чтобы сделать массаж своей единственной оставшейся пациентке и на обратном пути заскочить в магазинчик возле дома за продуктами. Все! Холодильник пополнила, телефон отключила и даже в квартире провела небольшую влажную уборку, чтоб дышалось легче. А потом снова вернулась в постель, чтобы вставать исключительно для перекуса и думать.

Весь вечер вторника она ждала звонка Антона. Точно знала, что он не позвонит, и не переставала ждать. Зачем? Чтобы услышать его голос, а может быть и объяснения, почему он так поступил с ней и ее родными. Он ведь просто рассказал, ничего не объясняя. А в ушах до сих пор звенела фраза Игоря, что Антон ничего не прощает.

Даша не злилась, не ненавидела. Разве что испытывала обиду, как бывает, когда от тебя долго скрывают то, что напрямую к тебе относится, от чего зависит твое будущее. А Антон скрывал от нее слишком многое.

Она не плакала, не истерила. Даже включила телевизор, но работал он фоном — смотреть и слушать то, что вещали с экрана, опять же мешали мысли. А еще душу разрывала тоска, оттого что навалилось все как-то сразу, разрушая тот уклад, что считала привычным. И еще она дико скучала по Антону. По его запаху, рукам, губам. По его голосу с такими необычными интонациями. Особенно когда те становились ласкающими, когда говорил он что-то приятное из области запрещенного, слишком личного, интимного. В такие моменты, вспоминая их близость, Даша даже ловила себя на том, что улыбается, словно он вдруг оказывался рядом. А потом она понимала, что ушла от него, и тоска только усиливалась.

Она пыталась ставить себя на место Антона, теперь уже зная, какой он. Вела мысленный диалог с самой собой, начиная с того случая на новогоднем корпоративе, моделируя его чувства, примеряя их на себя, становясь на время им. Поступила бы она также? Нет, никогда! Потому что она совсем другая. Да о чем тут думать, если даже с семьей своей у нее не получилось справиться! Все попытки угодить им, заслужить любовь закончились тем, что они же от нее отвернулись. И за что? По сути, за то что встретила она ту самую, единственную и на всю жизнь любовь в лице мужчины. Теперь-то Даша отдавала себе отчет, насколько сильно любит Антона. Настолько, что задыхается без него.

Чем больше проходило времени, тем крепче становилась мысль в сознании Даши, что теперь Антону точно есть, за что обижаться на нее. За то что выбрала тех, от кого он хотел ее защитить. Ну он так думал наверняка, хоть она и всего лишь на всего хотела взять тайм аут. Подумать. Упорядочить мысли и эмоции, решить, как быть дальше. Но именно этого она и не могла. Решимость ее таяла с каждой минутой, часом. Она не собиралась отменять свадьбу, но в четверг поняла, что просто не решится заявиться ни к Антону домой, ни в ЗАГС.

Что он подумает? Скажет? Ведь наверняка считает ее предательницей и лицемеркой. И чем больше она думала, тем сильнее склонялась к мысли, что на то у него есть основания. Постоянно вспоминалась фраза из любимого фильма, где герой пытался заслужить доверие и любовь героини, после того как лишил ее всего. В кино он ей сказал: «Ты не можешь простить меня, за то что я всего лишь разорил тебя, а его готова простить, что не пришел на свидание». Где — разорил, и где — не пришел на свидание? Первый грех гораздо сильнее второго, который и грехом-то не назовешь, так, маленькая погрешность, недоразумение. Но всеми своими действиями, на протяжение всего фильма герой стремился загладить свою вину. А она… она простила тому другому (в фильме это был опять же он, потому и не пришел на свидание, чтоб она его не увидела), что не пришел на свидание.

Антон сейчас выступал в роли разорителя. А ее семья — в роли того, кто не пришел на свидание. Он «разорил» ее в попытке спасти от ее же семьи, подарить ей лучшую жизнь, а ее семья «не пришла на свидание», отвернувшись от нее. И от осознания в душе со скоростью снежного кома нарастала обида, от которой она вряд ли когда избавится, даже если все в ее жизни вдруг станет хорошо. И именно эта мысль больше всего отравляла ее существование. Ведь именно этой обиды и хотел не допустить Антон!

К вечеру четверга Даша уже считала, что совершила самую большую и непоправимую ошибку в жизни. Она не могла больше думать, но голову продолжало распирать от мыслей. Пыталась отвлечься, читая о новых ведениях в массажном деле, но умные строки отказывались усваиваться в мозгу. Несколько раз порывалась включить телефон, но каждый раз руки безвольно падали, потому что понимала: ни она сама не сможет позвонить Антону, ни он не станет этого делать. И его она сейчас понимала гораздо лучше себя. Ей вообще казалось, что только за эти два дня затворничества она, наконец-то, разобралась, что же он за человек. Верный, надежный, целеустремленный. Страстный, умеющий любить по-настоящему. Умный и безумно-талантливый. Возможно, не самый порядочный, но с твердыми моральными принципами, пусть и специфическими. И именно он полюбил ее, только вот оценила она это слишком поздно.

Когда на улице уже стемнело, и птицы отправились на покой, позволяя вторгнуться ночной тишине, в дверь Дашиной квартиры позвонили. Шла открывать с мыслью, что двери ее склепа вот-вот распахнутся, впуская струю свежего воздуха.