Беда в России с этими литературными фамилиями. Был я знаком, к примеру, с одним сахалинским рыбаком. Нормальный был рыбачок, не «парился» по пустякам, хозяйство вёл бестолково, как и все, водовку выпивал, жену по пьяному делу гонял, но умеренно, без фанатизма. В общем, хороший был человек. И всё бы у этого хорошего человека было бы хорошо, если бы не фамилия. А фамилия у моего рыбачка была не абы какая, фамилия у него была — Бунин.

Привезёт товар на склад, а ему всякая вошь прямо в глаза: «Не писательское это дело — рыбой торговать, Андрей Николаевич!» И сопрут, скоты, треть партии. Рыбнадзор вообще заебал: такие поборы установил, областную библиотеку три раза отремонтировать можно. И так это всё рыбачка заколебало, что ушёл он однажды августовским утром со стана вроде за костяникой, да так и не вернулся. То ли медведь его задрал, косолапые в ту зиму раньше срока из берлог поднялись, то ли понял всё про жизнь свою непутевую. Прямо как граф Толстой…

На этом месте народный сказитель главного поронайского кабака «Меридиан» Дрюня Воробьёв по кличке «Орэл» обычно запинался, накатывал трохи ханки и с усилием продолжал: «А, может, и не Лев Толстой. Может, как государь Александр Павлович, которого декабристы разбудили. А, может, как ещё кто, чёрт их, этих маркизов, разберёт».

Вот так и Мишка Чехов, до вступления на Голгофу, то есть до посещения школы, знать не знал, какое клеймо у него на лбу. Вернее, на титульной странице дневника.

Чехов старший был мужчина грузный, рассудительный, работал сварщиком по сантехнической части. В отношении сына он планов громадьё не строил, предполагая, что тот, когда вырастет, станет мастеровым, возможно, у них даже получится трудовая династия.

Зато его жена, Мишкина маман, была особа худощавая и часто не по делу восторженная. По всей вероятности, она была не очень довольна браком с Чеховым. Замуж она вышла поздно, в тридцать два года, окончательно разочаровавшись в надежде найти мужчину, близкого себе по духу. В шлюшки подаваться было уже неприлично, да и характер как-то не позволял, профессии у неё никакой не было, работала секретаршей в собесе, потом в жилуправлении, так и сошлась со сварщиком-сантехником, тем более, что он был человек неиспорченный, в браке ни разу не состоял.

Родился Мишка, жизнь пролетала, от скукотищи домашних забот она порой готова была лезть на стенку. В пять лет она обучила Мишку читать и писать. Мальчонка схватывал быстро, чем окончательно убедил мамочку в несомненных талантах сына. Она потащила Мишку в музыкальную школу. Пока мать беседовала с начальством, Мишка сидел в узком коридорчике и с ужасом наблюдал в приоткрытую дверь, как какой-то придурок яростно извлекал из большого чёрного ящика чудовищные звуки. Хорошая музыка была во дворе, когда отмотавшись в футбол или баскет, Ржавой и Кокон, у которого папаша был негр, крутили на балдах нижний брейк. Вот это была музыка, а не то, что эта параша. Мишка, невзирая на юный возраст, был уже вполне знаком с уличной терминологией.

В музыкальную школу его не взяли, сказав, что принимают только в восьми лет. Маман по инерции заскочила ещё в школу художественной акварели, но там обучение было платное, и весьма недешёвое.

На этом попытки запустить Мишку по тернистому пути великосветского образования прекратились, он отгульбарил лето во дворе, загорев как чёртик, изодрав локти и коленки о все возможные углы, и первого сентября, в чистенькой рубашке, с рюкзачком за спиной, с замазанной тональным кремом ссадиной на виске, переступил порог начальной школы.

Первый скандал произошёл недели через две. Мишка был левша. Мать, наслушавшись европейских метод, научила его писать левой рукой. На уроке чистописания Мишка лениво выводил буковки размашистым почерком, ни о чём таком и не помышляя. Дело происходило в понедельник, учительница начальных классов Екатерина Андреевна, красивая и подтянутая недавняя выпускница института, была не в духе. На выходных, в воскресенье, в гостях у подруги она приревновала бойфренда к этой самой подруге, похоже, не без оснований, потому что прозвучало много интересных слов, а в результате Катюша проснулась с больной головой и одна.

Екатерина Андреевна мрачно взглянула на первоклассника и сказала:

— Пиши правой рукой!

— Мне удобнее левой! — Беззаботно ответил Мишка.

— Каналья! — подумала Екатерина Андреевна. Она была большой поклонницей фильмов про Джека Воробья вообще и актёра Джонни Деппа в частности. — Каналья, удобнее ему, видите ли… Возьми ручку в правую руку!

— Не буду! — сказал Мишка.

— Будешь! — угрожающе произнесла учительница. — Твоя фамилия?

— Чехов, — сказал Мишка.

«Ишь, ты! — подумала Катюша. — Я — Чупрыкина, а он Чехов».

— Дневник на стол, Чехов! Если ты немедленно не начнёшь писать, как все, правой рукой, я вызову родителей. Понял?

— Я буду писать левой! — зло сказал Мишка.

— Выйти вон из класса! — скомандовала учительница.

Мишка схватил рюкзачок и выскочил в коридор.

Чеховы жили в «хрущёвке» в районе Белорусского вокзала. Школа была рядом с домом, перейти через Ленинградский проспект, на улицу летчицы Марины Расковой. Мишка стоял в школьном дворе и медленно осознавал в ощущениях внезапно свалившуюся свободу. Они, эти ощущения, подсказывали, что явиться домой раньше времени будет неверным решением, мать начнёт задавать вопросы, и он засыпется. Идти на следующий урок тоже было очевидной глупостью. Мишка побрёл по улице, оставляя ощущения за спиной.

Пройдя квартал, он увидел через чугунную ограду, как девчушка, на вид его ровесница, крутит сальто-мортале. Мишка вспомнил школьные разговоры, что где-то рядом находится цирковое училище. Девчушка, между тем, взяла обруч и, изогнувшись как змея, принялась бешено его вращать. Мишка так увлёкся этим зрелищем, что просунул голову в ограду.

Вдруг девчушка остановилась и посмотрела на него в упор:

— Мальчик! Ты — нахал!

— Я это… — растерялся Мишка. С безапелляционным женским обвинением он столкнулся впервые в жизни.

— Понравилось? — смилостивилась девчушка.

— Очень! — сказал Мишка и чуть не подавился слюной от смущения. — Ты здесь учишься?

— Уже три года, — важно ответила она. — Как тебя зовут, мальчик?

— Мишка, — сказал Мишка.

— А я Даша. Даша Лукьянова, — представилась девочка.

— А я на голове умею стоять, — сказал Мишка. — Хочешь, покажу?

— Удивил! — засмеялась Даша. — У нас все на голове стоят. Мы ещё йогой занимаемся.

— Здорово! — сказал Мишка. — Вот мне бы у вас учиться…

— Я побежала, — сказала Даша. — Занятие сейчас начнётся. — И уже на бегу она крикнула: «Пока!»

— Пока! — ответил Мишка и хмуро побрёл в сторону дома.

К двенадцати годам Мишка окончательно превратился в остолопа. Он сменил три школы, отметки у него были, кстати, сносные, но «поведение у вашего мальчика просто вызывающее, — сердито говорила Чехову старшему, отдавая документы, директор очередной школы. — Такое высокомерие к окружающим, к учителям, в первую очередь. Вам, уважаемые родители, надо срочно принять меры, пока не поздно. Отведите ребенка к психологу».

«И ещё бы фамилию поменять семейке, быдло придурочное! — подумала директриса. — Присвоили себе необоснованно…»

Мать поначалу пыталась читать сыну нотации.

— Дураки они все! — угрюмо оправдывался Мишка. — Чего они всё время мне тычут: Чехов так бы не сказал, Чехов так бы не написал…

— Ты самый умный! — раздражённо говорила мать, но руки не поднимала: «Мальчик всё же, бить нельзя…»

Отец мрачно пыхтел, в воспитательный процесс не вмешивался, но однажды в воскресенье привёз сына на стадион «Динамо».

Он пошептался с небритым дядькой в спортивном костюме, тот понимающе покачал голову и сказал Мишке: «Ну, чё, пацан, футбол любишь?»

— Люблю, — ответил Мишка.

— Для олимпийского резерва ты, конечно, уже староват, — сказал дядька. — Но если будешь бегать, как лось, человека из тебя сделаю. И если двоек в школе не будет. Уразумел?

— Угу, — сказал Мишка.

— Тогда замётано, — сказал дядька. — Будем из твоего отпрыска, Иваныч, звезду мирового футбола делать.

Ночью в постели Чехов старший сказал жене:

— Серёга кореш надёжный. Он и в сборной участвовал, а последние десять лет второй тренер в детской школе «Динамо». Может, действительно, толк будет. Футболисты в наше время такие деньги зашибают, не чета писателям. Если уж в голове пусто, пусть ногами на жизнь зарабатывает.

— Конечно, — сказала Мишкина маман и в очередной раз подумала о том, как всё-таки коряво у неё всё в жизни получается.

Надо признать, что тренер в своей нехитрой системе подготовки не ошибся: Мишка действительно научился бегать как лось. Телосложением он пошёл в мать, был худощав и подтянут, на курево его не тянуло, он шмальнул из любопытства сигаретку лет в двенадцать, но так закашлялся, что лёгкие чуть наизнанку не вывернулись. Очень скоро в команде у него сложилось устойчивое амплуа «выматывателя». Он выходил на поле в начале второго тайма, и, получив мяч, гонял его максимально долго, доводя противника до полного изнеможения. Голы он забивал редко, «это не твоя работа, — твердил ему тренер. — Гол любой дурак забьёт, было бы свободное пространство. Твоя задача важнее — разрушать чужую оборону. Футбол — игра коллективная и ты должен быть достойным членом этого коллектива, а не звездой кордебалета, едрёна кошка».

Мишка дремал на берегу речушки. Солнце палило нещадно, было тихо, вокруг ни души, обычный рабочий полдень в разгаре июля. Команда находилась на сборах на подмосковной базе, его товарищи, обливаясь потом, отдавали богу душу в ежедневном двадцатикилометровом марш-броске. Мишка сегодня «сачковал», у Мишки был день рождения, законный выходной, как сообщил тренер за завтраком. Вообще-то Мишка не был любителем созерцательного отдыха в одиночестве. Последние годы вся его жизнь была подчинена строгому расписанию: утром в ненавистную школу, где главной задачей стало слушать и молчать, «ты не спорь с учителями, — веско сказал ему тренер. — Они тебя понимать не обязаны, потому будут просто ставить неуд. А к нам с двойками нельзя. Вот и соображай, ты же не дурак».

— Не дурак, — соглашался Мишка, но с некоторой неуверенностью.

После обеда — тренировка, Мишка возвращался домой в выпотрошенном состоянии, за ужином происходили незначительные разговоры с родителями, затем Мишка утыкался в компьютерные игры или футбольные трансляции. Мать махнула на него рукой, только изредка, по инерции, пыталась подсунуть ему книги. «Школьную программу хотя бы надо прочитать!» — с укором говорила она. Иногда вечером Мишка с тоской заглядывал в эти «кирпичи», громоздившиеся на письменном столе, легко соглашаясь, что поговорка «смотрит в книгу, а видит фигу» явно про него.

Впрочем, однофамилец ему понравился. Вернее, один крохотный рассказик, на который Мишка случайно натолкнулся в томике Чехова. Рассказик этот выглядел как речь пожилого дядьки перед постояльцами гостиницы, в которой он вещал о своей ненастной судьбе. И так это было смешно написано, Мишка никогда в жизни так не хохотал. У матери на долю секунды даже шевельнулась надежда, что из сына когда-нибудь вырастет нормальный человек, а не кузнечик с мячиком, как недобро про себя она называла футболистов.

Короче, писатель Чехов на Мишку произвёл впечатление.

С дворовой шпаной Мишка не дружил. Да и шпаны, собственно, не осталось, все рассредоточились по своим интересам, Ржавой вымахал в здорового лба и пошёл служить по контракту в армию, Кокон окончательно устаканился в рэпчике, тусил по ночным клубам, а днём, соответственно, спал.

В выходные, если родители не нагружали какими делами, Мишка отправлялся на тот же стадион. Там всегда царило радостное мельтешение, в самом воздухе, казалось, летали разговоры и мнения о футболе, в тёплые деньки на скамейках трибун сидели ветераны, выпивали и вспоминали великих и павших: Витю Понедельника, Льва Ивановича, бурного грузина Кипиани, хитрого бельмесу Газзаева и многих, многих, многих.

Конечно, какой-нибудь умник непременно заметил бы, что для Мишки бесцельное блуждание по стадиону было чем-то сродни медитативному состоянию. Но, к счастью, с умниками Мишка общался крайне редко и поэтому его погружение в нирвану происходило без затей и вполне непринужденно.

Мишка потянулся на солнышке. Семнадцать лет, школа окончена, весной загребут в армию. «Ничего, послужишь Родине, — сказал ему тренер. — Я с какой-нибудь армейской командой договорюсь, побегаешь там год. Вернёшься, поступишь в институт физкультуры, если, конечно, не раздумаешь футболистом быть. После армии у людей часто мнение меняется. Может, по отцовским стопам пойдёшь».

Мишка скромно промолчал. Профессия сварщика-сантехника его совсем не привлекала.

«Фу, ну и жара!» — услышал Мишка тонкий девичий голосок.

«Дашка, здесь точно никого не бывает?»

— Точно! — ответил другой девчоночий голос, более резкий. — Я здесь всегда голой купаюсь. Из живых существ только футболисты, но они далеко, на поле целый день шары гоняют.

— Не шары, а мячик, — засмеялся первый голос. — Шары у них в трусах.

Два тела с плеском грохнулись в воду.

Мишка поднялся и подошёл к берегу. Две девчонки, на вид его ровесницы, резво плавали в озере.

— Здрасьте! — нарочито громко крикнул Мишка, испытывая одновременно стеснение и похоть.

Первая девчонка с каштанового цвета волосами оценивающе посмотрела на него:

— Ты кто такой?

— Чехов, — сказал Мишка.

— А больше похож на Достоевского, — сказала вторая девчонка, ярко выраженная брюнетка. — Отвернись, чего пялишься.

— Ладно, — сказал Мишка и повернулся к ним спиной.

Девчонки выбрались на берег и быстро оделись.

— Ты футболист, что ли? — спросила та, которая с каштановыми волосами.

— Точно, — ответил Мишка. — Как догадалась?

— Ноги как у лося накачаны.

— А меня в команде так и называют — лось, — сказал Мишка.

— И где же твои рога? — противно захихикала брюнетка.

— Ладно, не обижайся, — сказала первая девчонка. — Меня Даша зовут, а эту ехидну — Лена.

— Мишка, — представился Мишка. — Чехов, правда, моя фамилия.

Смутное воспоминание забрезжило в голове у Мишки:

— Ты в цирковом училище училась?

— Это когда было, — сказала Даша. — В раннем детстве. Мы разве знакомы?

— Нет, показалось, — сказал Мишка. — Чего делаете?

— От безделья маемся, — сообщила Лена. — Отбываем трудовую повинность на родительской даче.

— Грустно, — сказал Мишка. — А у меня сегодня день рождения.

— Поздравляю! — сказала Даша. — У футболистов сегодня попойка?

— Спортсмен — не пью. У нас режим. Так, посидим вечером с ребятами в столовой.

— Вот это действительно грустно, — сказала брюнетка Лена. — Такие кадры пропадают.

— Ну, ладно, Чехов, пока, — Даша села на велосипед. — Приятно было познакомиться. Она тронулась с места, ещё раз оценивающе посмотрела на него и повторила: — Поздравляю с днём варенья!..

Через две недели сборы закончились. Мишка отказался возвращаться со всеми на служебном автобусе, надежда снова увидеть Дашу заставила его целый день прослоняться вокруг озера. Даши, разумеется, он не встретил, и теперь раздосадованный, голодный и злой ловил на трассе попутку в Москву. Под стать настроению были и мысли. До весеннего призыва надо было чем-то заняться. Родители не настаивали, чтобы он устроился на работу, самой собой предполагалось, что он начнёт помогать отцу. Мишка пожевал травинку и выплюнул: «Когда учился в школе, было проще».

Серого цвета джип затормозил возле него. С пассажирской стороны приспустилось стекло и Даша звонко сказала:

— Привет, Чехов!

— Привет! — ответил Мишка и растерянно затоптался на месте.

— В Москву? — спросила Даша.

— Угу, — сказал Мишка, чувствуя всё большую неловкость.

— Садись, подвезём. До ближайшего метро устроит?

— Устроит, — сказал Мишка и сел в машину.

— Познакомься, — сказала Даша. — Моя мама — Лариса Владимировна.

Ухоженная женщина лет сорока с небольшим, сидевшая на водительском месте, посмотрела на Мишку:

— Здравствуй, Чехов! Весело, наверное, с такой фамилией жить.

— Нормально, — насупившись, буркнул Мишка. — Нормальная у меня фамилия.

— Ну, ладно, — сказала Лариса Владимировна и резко рванула с места. Одновременно салон заполнил взрывающийся от драйва рок-н-ролл.

— Настя Полева, — сквозь музыку крикнула Дашина мама. — Мы с ней в молодости, как выражается ваше поколение, «зажигали». Дашки тогда еще и в проекте не было. Нравится?

— Здорово! — крикнул в ответ Мишка, подумав: «Лихая у Даши мама!».

До Москвы домчались как на ракете. Остановившись возле метро, Лариса Владимировна выключила музыку и спросила:

— Какие планы на ближайшее будущее, молодой человек?

— Не знаю, — снова растерялся Мишка. — Весной — в армию. А пока работу буду искать.

— Ясно, — сказала Дашина мама. — Мы с мужем подбираем нового сторожа в загородный дом. Работа несложная, в основном физическая. Зарплата будет достойная. Парень ты вроде крепкий…

— Футболист, — важно добавила Даша.

— Тем более, — сказала Лариса Владимировна. — Что думаешь?

— Не знаю, — неуверенно сказал Мишка. — Мне на тренировки надо будет ходить.

— Ты подумай, — сказала Лариса Владимировна. — Как надумаешь, позвони Даше. Даша, продиктуй ему свой номер. Только долго не думай.

— Я позвоню обязательно, — сказал Мишка, записывая Дашин номер. — Вы не волнуйтесь.

С этими словами он вышел из машины и пошёл в метро.

Ночью Мишке снилось, что он лежит в постели с Ларисой Владимировной, а голая Даша купается в озере. Мишка очнулся в поту, взял со стола мобильник и проверил телефонную память. Дашин номер светился загадочно и призывно.

Про тренировки Мишка соврал. В юношескую команду его не могли взять, поскольку скоро в армию, а во взрослую не подходил по возрасту. И по способностям, честно сказал ему тренер, «„Динамо“, сам понимаешь, в премьер-лиге, так что, если после армии не раздумаешь, поедешь в провинциальный клуб. У меня корешей по всей России хватает. На тренировки приходи в свободном режиме».

Родителям он сказал, что его пригласил работать на дачу сам директор стадиона. Чехов старший обрадовался и гордо сказал жене: «Видишь, первая протекция у парня».

Они тряслись с Дашей на заднем сидении «маршрутки», «мама встретит нас на сорок втором километре, — сказала Даша, — это минут через тридцать. А что с твоими тренировками?»

— Я договорился, — сказал Мишка.

— Ну и здорово! — сказала Даша. — Будешь маме помощником. Мы с папой послезавтра в Швейцарию улетаем.

— На отдых? — спросил Мишка, понимая, что его устройство на работу начинает терять смысл.

— Я буду учиться в Цюрихе в политехническом институте. Отец едет контракт подписать на обучение, у него там ещё дела какие-то.

— А когда вернёшься? — спросил Мишка, теряя последнюю надежду.

— На Новый Год, — сказала Даша. — На каникулы.

«Приехали!» — подумал Мишка, но давать «задний ход» было совсем абсурдно.

Они помолчали.

— А твоя мама чем занимается?

— Она — искусствовед, специалист по живописи Возрождения, — ответила Даша. — Долго не работала по профессии, отцу в бизнесе помогала. А сейчас пишет книгу о фламандских художниках. Решила на это время пожить в загородном доме. Меня не будет, отец часто в командировки уезжает. Одной страшно, сам понимаешь.

— Понимаешь, — сказал Мишка, в очередной раз убеждаясь, как жизнь ни за что ни про что поворачивается своей грустной стороной.

Отдельного помещения для охранника в доме не было, его поселили в комнате, примыкающей к сауне. Душ, в предбаннике на столике стояла плитка, в углу небольшой холодильник. Во двор отдельный выход, так что жильё можно было считать вполне обособленным.

Обязанности были несложные. Подметать территорию, зимой убирать снег, колоть дрова для камина. Раз в неделю спускать, мыть и снова наполнять бассейн, который находился там же, в сауне. И «самое главное — охранять мою бесценную натуру», — сказала Лариса Владимировна. Они прохаживались по участку втроем: Даша, Мишка и Лариса Владимировна:

— Я просыпаюсь поздно, около десяти. Так что у тебя будет достаточно времени позавтракать и быть на боевом посту.

«Ещё кофе тебе в постель подавать, лярва великосветская!» — мрачно подумал Мишка. Искусствовед в его понимании было то же, что и училки в школе, а уж последних он терпеть не мог.

— Это аванс, — Лариса Владимировна протянула ему конверт с деньгами. — На велосипедах прокатись за продуктами, Даша знает, где тут магазин. А поужинаешь сегодня с нами.

— Поехали, футболист, — сказала Даша.

Они накупили провизии и теперь сидели на берегу того самого озерца, где Мишка первый раз увидел Дашу. В первый ли? Воспоминание о девчушке первокласснице из циркового училища настойчиво крутилось в Мишкиной голове, и он почти не сомневался, что она и сегодняшняя Даша — одно и то же лицо.

— А почему в Швейцарии решила учиться? — спросил Мишка.

— Мне в Европе нравится. Там — клёво.

— Не знаю, — сказал Мишка. — Я нигде не был. Только в Белоруссии, на матче.

— Всё впереди, — сказала Даша. — Ты — хлопец видный, женишься на богатой дурочке, она тебя по миру повозит.

Жгучее желание поцеловать Дашу вдруг охватило Мишку, известный предмет в шортах предательски зашевелился.

— Ты чего?! — Даша почувствовала напряжение.

— Жарко, — хрипло сказал Мишка. — Искупаться бы…

— Искупайся, — сказала Даша.

— Я без плавок.

— Я отвернусь, — засмеялась Даша. — Аполлон Бельведерский…

Вечером приехал отец Даши, Василий Константинович. Он был богатырского сложения мужик, сильно смахивающий на бандита из телевизионных сериалов, но и с интеллигентными глазами. За ужином Василий Константинович шпарил виски как воду и с удовольствием обсуждал с Мишкой футбольные новости. «Поиграем как-нибудь, — сказал Дашин папа. — А то я с этой работой совсем пеньком становлюсь».

После выпитого красного вина, ему и Даше налили по бокалу, Мишка рухнул в свою новую постель и заснул в предположении, что всё, что ни делается, всё к лучшему.

Мишка проснулся от чьих-то нежных поцелуев.

— Даша… — мечтательно пробормотал он и перевернулся на спину.

Улыбающаяся Лариса Владимировна в короткой ночной сорочке прислонила пальчик к его губам и ловко соскользнула вниз.

У Мишки, как у всякого представителя своего поколения, секс, разумеется, уже был, на прошлогодних сборах по соседству жили девчонки-легкоатлетки из Ставрополя, вот они зажигали по ночам втихаря от тренеров. Но то, что происходило сейчас, было несравнимо ни с чем. Лариса Владимировна, безусловно, была мастерицей, а опасение, что войдёт Василий Константинович и начнет его, Мишку, дубасить, только усиливало блаженство. Наконец Лариса Владимировна проглотила выплеснувшуюся ей в рот сперму, поцеловала Мишкин член, снова прислонила пальчик к его губам и ушла.

Утро было обычным. Мишка поднялся, как всегда, около восьми, принял душ и твёрдо решил, что всё, происшедшее ночью, ему приснилось.

Он поболтался по двору, взял метлу и принялся лениво подметать. Около одиннадцати вышел Дашин папа, поздоровался, сел в машину и укатил. Ещё через час выползла Даша, потянулась на солнышке, села на велосипед и тоже умчалась. Время тянулось безнадежно медленно. Вскоре после полудня двор сверкал чистотой как хирургическая операционная. «От тоски повесишься на этой работе. — Мишка критическим взглядом оценил аккуратную горку дров у забора. — По-хорошему за два дня можно переколоть. Ладно, буду растягивать удовольствие».

Вечером он поужинал «дошираком» и тупо смотрел в окно. «Попрошу маленький телевизор купить в счет зарплаты, — мелькнула спасительная мысль. — У этой, — он не смог подобрать точное определение. — Ларисы Владимировны».

Около десяти в его комнатку, постучавшись, вошла Даша и протянула ноутбук:

— Презент! Мне в Цюрихе новый купят. Wi-Fi в доме есть. Пользуйся, когда заскучаешь.

— Спасибо! — Мишка соскочил с кровати и оправил футболку. — С тобой по скайпу можно будет связываться?

— Можно, — сказала Даша и черкнула на листочке адрес. — Только я сильно занята буду. Сам понимаешь, учеба.

— Я тебя часто беспокоить не буду, — сказал Мишка. — Ты мне просто очень нравишься.

— Ладно, женишок, — рассмеялась Даша. — Ты завтра в шесть утра на ногах будь. Мы рано в аэропорт уезжаем.

— Лариса Владимировна тоже улетает? — спросил Мишка.

— Нет. Меня проводит и вернётся. Ну, ладно, Чехов, хорошей тебе службы. Зимой увидимся.

— И тебе удачно долететь, — сказал Мишка.

Весь следующий день, проводив хозяев, он остервенело колол дрова, отгоняя от себя предположения, что будет, когда вернётся Лариса Владимировна. Лариса Владимировна приехала ближе к вечеру, сказала несколько незначительных фраз и ушла в дом. Мишка продолжал колоть. Натруженные работой мышцы напряженно загудели, дурная кровь заиграла в Мишкиных жилах.

«Блядь, сейчас пойду и трахну её!»

Мишка вошёл в дом. На первом этаже никого не было. Он поднялся на второй, в спальню. Голая Лариса Владимировна лежала на постели.

— Я заждалась, — сказала она.

— Я думал, что ты занята, — сказал Мишка, пот струился у него по спине.

— Исключительно мыслями о твоем хуе, мой милый Чехов, — Лариса спрыгнула с кровати, встала на колени и спустила с Мишки шорты. — Ах, какой красавец!

Совсем в ночи, утрахавшийся, но счастливый как после победного матча, Мишка спросил: «А твой муж когда приедет?»

— Спи, — поцеловала его Лариса. — Половой разбойник…

Вся последующая неделя была сплошным буйством плоти. Они перепробовали все предназначенные и непредназначенные для этого места, за исключением, пожалуй, лишь люстры и горки дров. Если бы у Мишки было время для бездарных фантазий, он легко мог бы представить Ларису Владимировну монашкой, вырвавшейся на волю после многолетнего заточения. Но времени у Мишки не было, Лариса, хоть и годилась ему в матери, была его первой регулярной женщиной и поглощала всё его внимание.

— Ты знаешь, кто такая Мессалина? — как-то спросила его Лариса.

— Не-а-а-а, — сказал Мишка. — Оперная певица, что ли?

— При её жизни оперы еще не существовало. Правители тогда развлекали народ более эффектными зрелищами, например, гладиаторскими боями. Мессалина была родовитая римская матрона, жена императора и дочь прославленных аристократов. В пятнадцать лет ей было озарение, как она решила, снизошедшее от бога Митры. Озарение гласило, что она должна переспать с каждым десятым достойным, впрочем, как и недостойным гражданином Рима. Главное, с каждым десятым.

— Зачем? — спросил Мишка.

— Не думаю, что ей было разъяснено, но догадываюсь о следующем: десятичная система — основа цивилизации, как тогдашней римской, так и нашей.

— А спать-то со всеми зачем? — снова спросил Мишка.

— Насколько я изучила данный вопрос, — сказала Лариса, — Рим тогда уже начинал опускаться в трясину. Внешне это выражалось в чрезмерном увлечении скотоложством и гомосексуализмом. Несколько веков спустя с этой пакостью стала бороться христианская церковь, приравняв однополую любовь к смертному греху. А до этого Мессалина и ей подобные дамы просто пытались удержать статус кво: важнее и лучше женщины нет ничего на свете.

— Мудрёно как у них все было, — сказал Мишка. — Гомиков и сейчас полно. Ты себя новой Мессалиной считаешь?

— У меня всё скромнее, мой милый Чехов, — Лариса положила ногу ему на пах. — Я просто обожаю мужчин с крепким стержнем.

— Да ладно, — зарделся Мишка почти как красна девица. — Я обычный парень.

— Разумеется, — сказала Лариса и положила вторую ногу туда же. — Сегодня ночуешь у себя, вечером приедет муж.

«Слава богу! — подумал Мишка. — Передохну, наконец».

В день приезда мужа он придумал себе занятие: покрасить забор. В подвале было достаточное количество зелёной краски, он перемешал её, надел старенькую рубашку и приготовился работать.

— Кисти следует замочить в бензине, — услышал он голос Василия Константиновича. — Возьми в гараже, там немного в канистре есть.

Мишка сходил и принёс бензин. Василий Константинович возвышался над тазом с краской как гора.

— Я в детстве зачитывался Томом Сойером. Все мечтал путешествовать по Америке. Ты читал, разумеется?

— Ага, — сказал Мишка и ушёл от опасной темы. — А зачем в бензине кисти замачивать?

— Краска будет ложиться ровным слоем. Поищи в подвале какую-нибудь посудину.

Проходя через дом, Мишка не удержался и взял за задницу Ларису Владимировну, колдовавшую на кухне.

— Надо немного подождать, — шепнула она и поцеловала Мишку в ухо.

— Вот. Подойдёт? — Мишка поставил перед Василием Константиновичем глубокую миску.

— Вполне, — сказал тот.

— А сколько замачивать?

— Минут пятнадцать-двадцать. Куришь?

— Нет, спортсмен, — сказал Мишка.

— Ну, да. Я забыл. Ну и как тебе?

— Что именно? — спросил Мишка.

— Я спрашиваю, как тебе моя жена, Лариса Владимировна? — спокойно произнёс Василий Константинович.

— В смысле? — сказал Мишка.

— В смысле, хорошо моя женушка ебётся? — все также спокойно продолжил Василий Константинович.

Мишка сглотнул слюну, лихорадочно соображая, куда надо ударить, чтобы свалить с первого раза.

— С первого раза не получится, — сказал Дашин папа. — Во мне живого веса сто двадцать килограмм, это без дерьма. А если с дерьмом, и того больше.

Мишка молчал. На мгновенье ему представилась Даша, они стоят по пояс в озере и целуются.

— Ты — молодец! — сказал Василий Константинович. — Не сыкун! У меня к тебе дело.

— Какое дело? — сказал Мишка.

— Важное. Можно сказать, партийное задание. У меня есть потаскуха, она же моя секретарша, помощник, любовница и всё остальное. Влюбилась в меня, дура, то ли в меня, то ли в мои деньги, у женщин обычно это перемешано. Короче, мне надо, чтобы ты её трахнул.

— Я… — начал было говорить Мишка.

— Хочешь сказать, что она тебе не даст? — перебил его Василий Константинович. — Вот и проверим. Засадишь ей, буду твоим должником. Я на выходные с ней приеду.

— А Лариса Владимировна? — спросил Мишка.

— Лариске по делам надо в Москву. Так что готовься, боец.

— Дорогой! — раздался голос Ларисы Владимировны. — Иди обедать…

Ночью Мишка лежал на кровати одетым и смотрел в потолок. Посоветоваться было не с кем. То есть можно было, конечно, собрать манатки и тихо свалить, но… Ему вдруг ярко, будто в гипнотическом сне, нарисовалась вся его будущая жизнь: вот он кочует из одного провинциального клуба в другой, живёт в дешёвых обшарпанных гостиницах, вот его будущая жена, которая сразу не понравилась матери, и то, что он женится на беременной, матери не понравилось вдвойне, вот в тридцать пять его провожают на пенсию, он ужирается водкой и засыпает лицом в салате, вот он физкультурник в той самой школе, где учился, он хмуро смотрит на молоденьких учительниц и много курит, он возвращается домой, отца недавно похоронили, мать превратилась в злую брюзжащую старуху, жену, которая и раньше-то не была худышкой, совсем разнесло, он смотрит на своего сына и решает отвезти его на стадион «Динамо».

— Что я теряю? — негромко вслух сказал Мишка. — Свалить я всегда успею.

Утром Лариса вместе с мужем уехала в Москву.

— Я буду дней через десять, — сказала она. — Позвони, если что случится.

— Конечно, — ответил Мишка. — Вы не волнуйтесь, всё будет в порядке.

Он побродил по опустевшему дому, включил компьютер и набрал Дашин адрес по скайпу. Зелёный огонек светился.

— Ты просто телепат, — услышал он знакомый голос. — Я через пару минут ухожу.

— Привет! — сказал Мишка. — Я так рад тебя слышать.

— Как тебе работается под началом моей мамы? — спросила Даша.

— Да вроде нормально, — сказал Мишка. — Она в Москву уехала.

— Я знаю, — сказала Даша. — Она мне звонила. Не скучай, мне идти пора.

— В какое время тебе лучше звонить? — спросил Мишка.

— Звони после восьми вечера по Москве. Я обычно в это время уже у себя.

В пятницу заявился Василий Константинович со своей пассией — Леной. Девка, конечно, супер, подумал Мишка, украдкой разглядывая её, прямо с обложки модного журнала. Интересно, как мне на неё забраться.

Они жарили с Василием Константиновичем шашлыки, Лена порхала по двору, болтая по телефону.

— Хорошая фефочка, но тупая! — издевательски произнёс Василий Константинович. — Я её в дерижопле подцепил, стюардессой работала. Есть ещё женщины в русских селениях. Нравится?

— Нравится, — сказал Мишка. — На таких уйма денег нужна.

— Давай мало, обещай много, — расхохотался Василий Константинович, — если хочешь, чтобы бабы вокруг тебя косяком ходили. Теперь слушай сюда. Я овцу напою как следует, часа в два ночи аккуратно съебусь. Как только уеду — вперед, делать своё грязное дело.

— А если она в милицию начнёт звонить? — спросил Мишка.

— Я её телефон спрячу, — сказал Василий Константинович. — Это — во-первых. А во-вторых, очень трудно звонить, когда пялят в жопу.

— А если она заявление об изнасиловании напишет? — сказал Мишка.

— Не напишет, — сказал Василий Константинович. — Шлюха она и в Африке шлюха. А потом, родной, ты, когда мою жену драл, о чём думал? Или нечем было думать?

— Не ссы! — добавил Василий Константинович. — Считай, что это проверка на вшивость.

Василий Константинович оказался пунктуальным. В два часа ночи он растолкал Мишу: «Поднимайся, я сейчас уеду». Мишка растёр сонные глаза и на цыпочках прошёл на кухню. На столе стояла недопитая бутылка коньяка. Он налил полфужера и, поморщившись, выпил до дна. Затем снял трусы и отправился в спальню.

Лена спала на животе, слегка похрапывая. Мишка прилёг рядом, приподнял одеяло. Упругая попка возбудила его. Он начал поглаживать Ленину промежность.

«Ой, Васечка!..» — пробормотала Лена.

«Хуясечка!» — шепнул Мишка и засадил ей «по самые помидоры».

Лена взвизгнула, но быстро вошла в ритм и стала стонать и подмахивать. Потрудившись вволю, Мишка перевернул её на спину и кончил на лицо. Лена смотрела на него изумленными глазами:

— Он тебя убьет!

— Не убьет! — сказал Мишка. — Он уехал. Соси.

— Я хочу выпить! — капризно произнесла Лена.

— Ну, пойдём, выпьем, — сказал Мишка.

Они спустились на кухню и допили остатки коньяка.

— А чего он вдруг уехал? — спросила Лена. — Достань из бара ещё коньяка.

— Не знаю, — сказал Мишка. — Разбудил меня среди ночи, сказал, что позвонила жена, и уехал.

— Странно, я ничего не слышала, — сказала Лена. — Как я эту семейку ненавижу. Женушку, блядушку эту, Васю, старого козла. Как я устала влюбленную дурочку из себя разыгрывать.

— А чего спишь с ним, — сказал Мишка. — Если так противно.

— А с кем спать? С тобой, что ли? Ты — нищий. С тобой только трахаться, — Лена взяла его за член. — Мне понравилось.

— Раз понравилось, тогда продолжим.

— Где? — кокетливо спросила Лена.

— В каминной комнате, на журнальном столике. Он крепкий, выдержит.

— С Лариской, что ли, проверял? — сказала Лена. — Не дом, а блядовое поёбище.

Он отвёл Лену в каминную комнату и поставил на четвереньки на столике.

— В попу только с кремом, — сказала Лена.

— Перебьёшься, — сказал Мишка. Возбуждение превысило допустимую норму и он со всей силы вошёл в Лену. Лена уже привычно завизжала и принялась двигаться в такт.

— Последней блядью буду, — кричала она через стоны, — но заставлю этого козла Васю мне квартиру купить. Тварью конченной стану, но своего добьюсь…

— Обязательно станешь, — сказал вошедший в комнату Василий Константинович и влепил Лене пощечину. — Я тебе обещаю.

Лена дернулась, соскользнула с Мишкиного члена и, смешно дрыгая ногами, убежала.

— Стоит статуя с лопатой вместо… — насмешливо произнёс Василий Константинович. — На стол не кончи, герой-любовник.

— Что дальше? — спросил Мишка.

— Коньячку выпьем, пожурчим по-свойски, — сказал Василий Константинович. — Пока птичка бегает по двору и размышляет о будущем.

— Сволочью меня считаешь? — Василий Константинович налил себе и Мишке.

— Ну, уж явно не ангелом.

— Ангелы живут на небе, а по земле ходят люди, — сказал Василий Константинович. — Муж — сволочь, жена — блядь, любовница — шлюха и дура, зато из дочери в Швейцарию воспитают настоящую леди. Нормальный набор для современного буржуазного общества.

— А я кто? — спросил Мишка.

— А ты пока никто, — сказал Василий Константинович. — Ты глина, из которой можно вылепить всё, что угодно. Лимончиком закуси, а то сломаешься с непривычки.

— Я сам себя вылеплю, — сказал Мишка.

— Ну-ну… — Василий Константинович потянулся как старый тигр. — Свежо предание, да серится с трудом.

— Прости меня, Вася! — голая Лена влетела на кухню и упала перед Василием Константиновичем на колени. — Он меня наркотиком напоил.

— Конечно, — вкрадчиво сказал Василий Константинович. — Натуралий хлорадий аморфий называется. Верно?

— Да-да, — пролепетала Лена. — Он. Прости меня, Васечка!

— Соси у Чехова! — приказал Василий Константинович.

Лена захныкала:

— Васечка, пожалуйста…

— Живо! — повторил Василий Константинович. — А то отправлю обратно в дерижопель.

Лена, обливаясь слезами, поползла к Мишке.

— Вот видишь, Чехов, — сказал Василий Константинович. — Ты, конечно, может гордо покинуть это гнусное безобразие, но твой сморчок красноречивее тебя. Он неукротимо поднимается ввысь, потому что эта власть, власть над красивой девкой, которая валяется у тебя в коленях, возбуждает и пьянит лучше вина и сильнее наркотика.

Мишка молчал, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.

— Соси! — прикрикнул Василий Константинович и Лена послушно взяла Мишкин член в рот.

— Дарю красавицу до утра, — Василий Константинович допил коньяк и поднялся. — Отнесись к девушке бережно, у неё сегодня было много впечатлений.

Уже лежа в постели, Мишка вдруг нежно погладил Лену по плечу.

— Ты чего?! — встрепенулась та.

— Спи, Даша, спи, — сказал Мишка.

— Я не Даша, — прошептала Лена.

— Это неважно, — сказал Мишка. — Спи.

Мишка проснулся рано. Что-то, очень напоминающее щемящее чувство стыда, заставило его подняться. Он походил по комнате, посмотрел на Лену. Та спала, тихонько посапывая. Мишка оделся и вышел во двор.

Василий Константинович меланхолично делал на лужайке зарядку.

— Валить собрался? — спросил Василий Константинович. — Разумное решение. Тихое болото надёжнее бурной речки.

— За что вы так с ней? — сказал Мишка. — Она же ничего плохого вам не сделала.

— Ей не повезло, — равнодушно сказал Василий Константинович. — Она родилась дурой, выросла среди бестолочей, ей бы трудиться уборщицей или кухаркой, в крайнем случае, официанткой в привокзальном буфете. Но она, положившись на фактуру, решила, раздвигая ноги, создать себе состояние. Опасная иллюзия: надеяться, что разведёшь московских лохов. Хотя, безусловно, прецеденты были. Впрочем, не подумай, что я осуждаю. Для меня фефочка Леночка — функция, а функция должна соответствовать тому образцу, который мне нужен.

— Ваша жена тоже функция? — спросил Мишка.

— В известной степени, — сказал Василий Константинович. — Просто на другом уровне. Мы с Ларисой — партнёры в бизнесе, а это сильно сближает и позволяет не обращать внимания на мелкие недостатки.

— Я не буду больше трахать вашу жену, — сказал Мишка.

— Ты соображаешь быстрее, чем я думал. Именно об этом я и хотел тебя попросить. С одной небольшой поправкой. Ты не будешь трахать Ларису лишь некоторое время. Ты доведешь её до почти безумного состояния, когда, брызжа слюной, она полезет на дверную ручку.

— Зачем? — сказал Мишка.

— Мне надо слегка подрессировать её, — сказал Василий Константинович. — На то есть причины, которые тебе совершенно не интересны.

— На кой ляд мне эта ваша бурная речка? — сказал Мишка.

— Пять тысяч долларов, — сказал Василий Константинович. — Первый взнос в накопительную часть пенсии. Я в твоём возрасте о такой сумме даже не мечтал.

— Деньги до или после? — сказал Мишка.

— Конечно — до, — ответил Василий Константинович. — Ты же не «кидала», чтобы взять деньги и не выполнить обещанного.

— Я не «кидала», — сказал Мишка.

Вечером он долго сидел перед компьютером и ждал, когда засветится зелёный огонек Дашиного скайпа. Мишка заснул, но огонек так и не засветился.

— Всё в порядке? — спросила Лариса, выйдя из машины. — Возьми, пожалуйста, пакеты из багажника.

— Да, всё нормально, — сказал Мишка.

— Муж не приезжал? Я соскучилась по тебе. — Она поцеловала Мишку. — Я в ванну, приходи.

— Никто не приезжал, — сказал Мишка.

Минут через сорок Лариса высунулась в окно:

— Чехов, тебя долго ждать?!

Мишка подметал двор.

— Сейчас буду, — сказал Мишка и не торопясь пошёл в дом.

Лариса в одном халатике сидела в гостиной:

— Странный ты сегодня. Выпьешь что-нибудь?

— Выпью, — сказал Мишка. — А что обычно твои любовники пьют?

— Все по разному, — Лариса внимательно посмотрела на него. — Лично мне больше нравится, когда пьют текилу. У спермы тогда лёгкий привкус кактуса.

— Тогда мне водки, — сказал Мишка.

— Хорошо. — Лариса налила ему фигурную рюмку. — И сколько мой муж тебе предложил?

— Перекупать будешь? — спросил Мишка.

— Буду, — сказала Лариса и сняла халатик.

— Десять тысяч долларов.

— Я дам тебе двадцать, — сказала Лариса.

— Мало, — сказал Мишка. — Встань на четвереньки.

Лариса повиновалась.

— Зачем ты рассказала мужу, что спишь со мной?

— Я не рассказывала. Он и так всё знает. Отымей меня, пожалуйста.

— Откуда он знает? — засмеялся Мишка. — Телепат?

— Всё очень просто, — Лариса подползла к Мишке. — По всему дому установлены камеры, монитор в его кабинете в офисе.

— Кино и песни, — сказал Мишка. — Нас и сейчас снимают?

— Сейчас нет, — Лариса уткнулась носом в Мишкин член. — Я повредила передающую антенну. Трахни меня!..

— … Далеко пойдешь, — сказала Лариса, всё еще сидя на нем. — Давненько меня так не дрессировали.

— Именно об этом меня попросил твой муж, — сказал Мишка. — Денег мне дал, чтобы я тебя не трахал.

— Вернёшь? — спросила Лариса, взяла с прикроватного столика серебряный мундштук, вставила в него длинную чёрную сигарету и закурила. — Хочешь попробовать?

— А что это? — спросил Мишка.

— Хорошая травка, лёгонькая. Мне из Голландии привозят.

— Давай, — сказал Мишка. Лариса протянула ему свою сигарету. Мишка сделал несколько затяжек:

— Чего-то никак… А в чём кайф-то?

— Требуется привычка, мой милый, — сказала Лариса. — Как в любом деле.

— А денег я твоему рогатику не верну, — сказал Мишка. — Перебьётся.

— Восхищена! — сказал Лариса. — Берешь с двух сторон и не краснеешь. У меня для тебя сюрприз.

— Какой сюрприз? — напрягся Мишка.

— Я договорилась: тебе сделают освобождение от армии.

— И что я буду делать? — сказал Мишка.

— Видимо, поедешь в Биробиджан, выступать за клуб «Звезда Алейхема», — Лариса снова села на него. — Или ты уже не хочешь быть футболистом?

— Как вы меня все достали, — сказал Мишка. — Я у себя буду спать.

— Через пять минут, — Лариса прильнула к нему как кошка. — А потом вали ко всем чертям!

В своей комнате Мишка включил компьютер. Дашин скайп светился зеленым огоньком. Мишка посмотрел на часы. Три часа ночи. В Швейцарии час. Неудобно. «Ладно, прощай, Даша!» — сказал Мишка.

Утром он собрал сумку и зашёл на кухню, выпить кофе на дорожку. «Трахнуть, что ли, напоследок», — мелькнула в голове шальная мысль. Он посмотрел на себя в зеркало. Интересно, что она во мне нашла?

— Чехов! — раздался голос Ларисы. — Поднимись, пожалуйста, в спальню.

Лариса сидела в кровати.

— Возьми, — она протянула конверт.

— Что это? — спросил Мишка.

— Двадцать тысяч. Как и обещала.

Мишка покрутил конверт и положил в карман.

— Не хочешь прилечь? — Лариса отбросила одеяло.

— Нет, — сказал Мишка. — Извини, отрабатываю ранее полученную сумму.

— Кстати, о муже, — сказала Лариса. — Он просил приехать к нему в офис. Тверской бульвар, дом восемнадцать. Компания «Балтэксмо». Запомнишь?

— Обязательно, — сказал Мишка. — Счастливо оставаться.

В Москве, был сильный дождь, настоящий осенний ливень. Мишка постоял под козырьком павильона метро, идти домой не хотелось.

«Строго говоря, это можно расценивать как очень хороший заработок за очень непродолжительное время. Да, — подумал Мишка. — Такое и в страшном сне не приснится». На стене павильона висел рекламный лист туристической фирмы: загорелые красотки в бикини на фоне лазурного моря.

«Отличная идея, рвануть в тёплые края. Тем более, что я ни разу не был», — Мишка подошёл поближе и присмотрелся к адресу: Тверской бульвар, двадцать четыре. Надо же, и у этих Тверской бульвар.

На Тверском ремонтировали пешеходную часть. Мишка протискивался в узком проеме между зданиями и строительными «лесами» и вдруг натолкнулся взглядом на тиснённую золотом табличку: ООО «БАЛТЭКСМО». УПРАВЛЯЮЩАЯ КОМПАНИЯ.

— А вот сейчас пойду и расскажу, как Лариска, сидя у меня на хуе, вопила, что Вася — полный кретин. Всё равно семейку эту больше не увижу, — злорадно сказал Мишка и толкнул дверь.

— «Макдональдс» на другой стороне бульвара, — недовольно сказал охранник.

— Я к Василию Константиновичу, — сообщил Мишка. — Передайте, Чехов пришёл.

— Чехов? — улыбнулся охранник. — Ну-ну…

Он позвонил по внутреннему номеру.

— Поднимайся на второй этаж.

В приёмной сидела фефочка Леночка.

— Привет! — сказал Мишка.

— Привет! — сказала Лена и уткнулась в бумаги.

— Меня вызвал, — сказал Мишка.

— Подожди немного. Присядь на диван.

— Как поживаешь? — спросил Мишка.

— Спасибо, всё хорошо! — ответила Лена, не поднимая глаз.

— В Африку не хочешь прокатиться? — негромко произнёс Мишка. — Слонов посмотреть?

— Что? — Лена с любопытством посмотрела на Мишку. — Я же работаю…

Над дверью кабинета загорелась красная лампочка.

— Проходи, — сказала Лена.

— Моя супруга выполнила все мои требования, — Василий Константинович внимательно изучал что-то на экране компьютера. — С заданием ты справился вполне успешно.

— Премия будет? — нагло спросил Мишка.

— Будет, — сказал Василий Константинович. — Точнее, будет новая жизнь.

— Это как?

— Мы будем жить по-новому, — почти пропел Василий Константинович и расхохотался. — Например, ты женишься.

— Да ну, — сказал Мишка. — И на ком же, если не секрет?

— Выбор невелик, — сказал Василий Константинович. — Я бы предложил свою жену, но, к несчастью, она замужем. Поэтому на фефочке Леночке.

— А она знает? — сказал Мишка.

— Мы её украдем, а потом поставим перед фактом, — ещё пуще развеселился Василий Константинович.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Мишка.

— Ну, пойди, — сказал Василий Константинович. — Завтра жду тебя в семнадцать ноль-ноль, поговорим серьёзно. Сегодня, извини, я занят.

Проходя через приёмную, Мишка кивнул Лене: «Решила?..»

Лена недоуменно посмотрела на него.

— Я знала, что ты вернёшься, — сказала Лариса. Они сидят голые на медвежьей шкуре в гостиной и курят травку.

— Слушай, что твоему мужу извращенцу от меня надо?

— Ничего особенного, — сказала Лариса. — Обычная блажь стареющего богатого дяденьки. Хочет трахнуть настоящую невесту на настоящей свадьбе. Чтобы всё было чин чинарём: мамы, папы, родственники, невеста в белой фате и так далее.

— Совсем с ума посходили, — сказал Мишка.

— Но это только видимая часть айсберга, — продолжила Лариса.

— А какая невидимая? — спросил Мишка.

— Перед свадьбой муж намерен фефочку Леночку удочерить, сделать своей наследницей, передать соответствующую долю акций в «Балтэксмо», её сделать главным бухгалтером, а тебя — как её мужа — генеральным директором. Вам это будет преподано как свадебный подарок. После этого через счета «Балтэксмо» транзитом пройдут за границу около семисот миллионов долларов из государственного бюджета, Вася тихо растворится в небытие, а отвечать за это воровство будешь ты и Лена. Когда придут. А придут очень быстро.

— Ты с мужем заодно? — сказал Мишка.

— Не совсем, — сказала Лариса. — Я играю в эти игры, потому что это удобный случай избавиться от опостылевшего мужа и получить надёжного молодого любовника, который не сбежит от меня за первой встречной юбкой.

— Моё мнение в расчёт не принимается? — спросил Мишка.

— Какое у тебя может быть мнение, мой милый Чехов! — сказала Лариса. — Ты — юный болван, жадный до жизни, что вполне естественно для твоего возраста. И у тебя нет ни малейшего шанса вырваться из привычного круга вещей. Без моей помощи, во всяком случае.

— А, может, я не хочу вырываться из этого круга, — сказал Мишка.

— В сантехники потянуло? — сказала Лариса.

— Что проку, если меня посадят. За такую сумму много дадут.

— А вот это моя забота — чтобы сел не ты, а Вася. Твоя обязанность — неукоснительно следовать моим инструкциям.

— А что об этом думает Даша? — спросил Мишка.

— Она не думает, — сказала Лариса. — Она радуется жизни и не намерена менять свои планы, Швейцария это будет или какая-нибудь другая страна. Её так воспитали. У мужа была нищая юность, ради благополучия дочери он в лепешку расшибётся. Мой муж хорош тем, что умеет смириться с поражением.

— Ты говоришь так, будто Даша не твоя дочь.

— Не волнуйся, моя, — сказала Лариса. — Просто она выросла. У неё своя жизнь, у меня — своя.

— Когда у тебя день рождения?

В китайском ресторанчике недалеко от офиса «Балтэксмо» почти никого нет.

— Пятого января.

— Замечательно. Несколько месяцев, чтобы подготовить тебя к роли директора.

— За что такая честь? — сказал Мишка.

— Сначала небольшая прелюдия, — сказал Василий Константинович. — Видите ли, мой юный друг, мне надоело работать. И не потому, что я постарел или устал. Просто я вошёл в тот возраст и в то состояние, когда эта имитация бурной деятельности, которая всем несведущим кажется настоящей, мне стала противна. Дураком прикидываться очень легко, когда ты умный. Но в какой-то момент тошно. Примерно так же, как бегать по полю без мяча.

— Понимаю, — сказал Мишка. — У вас разве нет замены?

— Нет. У меня работает почти триста рыл, и все, как на подбор, либо мудаки, либо трусы. То, что они такие, это не моя вина, это — моя заслуга. Я только таких и подбирал: искусство управления для отдельно взятой слабо развитой страны. Искать замену среди них — верх идиотизма, поэтому я решил подобрать наследника с улицы, полагаясь исключительно на собственное чутьё.

— Но вы же можете просто выйти на пенсию?

— Не могу, — сказал Василий Константинович. — В бизнесе, как в любой мафии, выход только вперед ногами. Необходимо соблюсти все нормы приличия, я развлекаюсь на зарубежных курортах с красивыми девочками, а муж моей новоиспечённой дочери пашет как волк, поддерживая честь фамилии.

— Вы удочерили Лену? — спросил Мишка.

— Оформляю документы, — легко ответил Василий Константинович. — Выяснилось, что она моя дальняя родственница. Сиротинушка, фефочка заслужила комфортную жизнь.

— А если я не справлюсь? — сказал Мишка.

— Дурное дело — нехитрое. Не сможешь — научишь, не хочешь — заставим. Абрамовичи, как говорится, академиев не заканчивали. Кроме того, Лариса, которую ты, безусловно, продолжишь трахать, будет тебе надёжной опорой.

— А почему ей самой не стать директором? Она же ваш партнер…

— Не катит, — сказал Василий Константинович. — Разве в футболе бывают женщины-тренеры?

— Не бывает, — сказал Мишка. — Что я должен делать?

— На первых порах ничего особенного. В ближайшее время я назначу тебя официально своим помощником. С моей челядью не общайся, только вежливое: «здрасьте, до свиданья, спасибо, я уже пописал». Будешь тенью присутствовать на всех совещаниях, переговорах и прочих мероприятиях. Дальше — по мере поступления информации. Твоя задача — впитывать как губка этот образ жизни.

Мишка стоял на перроне Ленинградского вокзала и ждал электричку. Понимание, что он может позволить себе «тачку» ещё не укрепилось в его сознании. «Я не гордый!» — подумал Мишка. В кармане куртки зазвонил телефон.

— Привет! — сказала Лена. — Ты случайно не в Москве?

— В Москве.

— Давай увидимся. Надо поговорить.

— Давай, — сказал Мишка. — Где и когда?

— В десять часов в «Якитории» на Арбате. Ты знаешь, где это?

— Найду, — сказал Мишка.

Лена ждала его за столиком в слабо освещенной части зала.

— Для начала давай познакомимся, — сказала она.

— Давай, — ухмыльнулся Мишка. — Я — Мишка Чехов…

— Я не Лена, — перебила она. — Меня зовут Екатерина Миткарская. Между прочим, мне тридцать один год.

— Да ну, — заметил Мишка. — Я думал, года двадцать два.

— Законсервировалась, — сказала Лена-Катя. — Мой муж, Валерий Миткарский, работал у Васи первым замом. Когда Вася вляпался в очередную авантюру, муж взял вину на себя и поехал отбывать срок. Это было три года назад. Я же очень быстро стала сначала любовницей Ларисы, а потом Васи. Я — универсалка.

— Мужа спасаешь? — сказал Мишка.

— Нет. Мы с мужем плохо жили. Давно бы развелись, но он жаден был, вообще не хотел мне ничего оставить. Так что его телепортация в места не столь отдалённые была очень кстати. Я основным условием участия в сексуальных игрищах семейства Лукьяновых поставила требование, чтобы муж из тюрьмы не вернулся. Как, не моя забота.

— Ясно, — сказал Мишка. — И что ты от меня хочешь, Лена-Катя?

— Мой благоверный был не только жаден до безобразия, но и хвастлив. По пьяной лавочке в подробностях рассказывал, как они с Васей воруют. Я прилежно запоминала и ждала своего часа. Похоже, он наступил.

— Тебя Лариса подослала? — сказал Мишка.

— У Лариски классическая «манька величкина». Она школьницей посещала шахматный кружок, и с тех пор считает, что всех может обыграть. Если она тебе так уж приглянулась, можем взять с собой «паровозиком». Из неё получится отличная гувернантка.

— Ты тоже шахматный кружок посещала? — спросил Мишка.

— Я мечтала о театральном училище, — сказала Катя. — Но попала в бордель. Впрочем, это неинтересно. Кидаем старичка со старушкой?

— Как? — сказал Мишка.

— Контракт на оплату через «Балтэксмо» научно-технологической продукции на семьсот миллионов долларов будет подписан за несколько дней до твоего назначения директором. Контракт, естественно, подпишет Вася, иначе ничего не получится. А вот платёжки будут уже за твоей подписью. Деньги должны уйти на его подставные фирмы в разных дальних уголках мира. Этим летом я съездила на Кипр в отпуск и купила несколько таких фирм. Вася не доверяет электронным средствам связи. Платёжки в банк должен отвезти лично ты, как директор. По дороге мы подменим эти платежки на другие, где будет стоять Васина подпись и реквизиты моих, точнее, уже наших компаний. На тот случай, если вдруг Вася поедет в банк с тобой, я договорилась о замене платежек с девочкой-операционисткой. Она же проконтролирует, чтобы Васино уведомление о том, что он больше не директор, случайно потерялось.

— А если девочка испугается? — сказал Мишка.

— Не испугается, — сказала Катя. — Я с ней сплю, в свободное от Васи время.

— Странно, — сказал Мишка. — Практически всё тоже самое мне предложила Лариса, за исключением разве что девочки-операционистки.

— Воровские схемы примитивны как инфузория туфелька. Фантазия здесь скорей противопоказана. А как Лариса собирается убрать деньги со счетов Васиных зарубежных фирм?

— Она говорила, что знает код доступа к счетам, — сказал Мишка. — Честно признаться, я не очень понял. Что-то как в кино, набирает в компьютере пароль и перечисляет деньги в другое место.

— Сказки, — уверенно сказала Катя. — Вася может поменять код доступа в любую секунду. Кроме того, в банках практикуют переводить крупные суммы только при личном присутствии клиента или, в крайнем случае, по его голосовой команде. А уж персональный менеджер Васи его голос прекрасно знает. Я думаю, что она с мужем заодно: подставить тебя и меня и смыться. Дочурка уже в Швейцарии.

— Какие гарантии, что ты меня не кинешь? — сказал Мишка.

— Зачем? Я — молодая женщина, я хочу иметь мужа, детей. Ты — парень крепкий, здоровый, нас многое будет связывать. Чего нам не жить вместе?!

— А если я не захочу жить с тобой? — сказал Мишка.

— Пустяки, — сказала Катя. — Заведешь себе вагон любовниц, с такими деньгами-то. Я — девушка не обидчивая. Поверь, я очень надёжный человек. Проводишь меня домой?

— Я обещал родителям переночевать дома, — сказал Мишка.

— Ну, ладно, — сказала Катя. — В завершение вечера один неприятный момент. Вася и Лариса уже ввели тебя в курс дела. Обратной дороги: например, послать всех и послужить в армии, у тебя нет. Тебя обвинят в краже какой-нибудь херни в доме и «упакуют» также как моего бездарного мужа. Вася и Лариса в этом смысле звери. Подумай об этом на сон грядущий в уютном родительском гнёздышке.

Мишка стоял на ночном Арбате. Последний раз такое состояние прострации он испытал в том разгромном матче в Белоруссии, когда восьмой, последний по счёту гол в их ворота прокатился прямо между его ног и судья посмотрел на него с невыразимым пренебрежением.

— Парень, книжку купишь?

Мишка обернулся. Около него стоял невысокий попрошайка, бедненько, но опрятно одетый.

— Купи книжку, — повторил попрошайка. — Хорошая книжка. «Мастер и Маргарита» называется. Про дьявола, про бабу красивую. Тебе понравится.

— Вам выпить надо? — спросил Мишка.

— Надо, — ответил попрошайка.

— Пойдёмте, я угощаю.

— Слушай, парень, я без смокинга, — сказал попрошайка. — Пойдём в «Жигули», меня там знают.

— Отменный сюжетец, — сказал попрошайка, когда Мишка закончил рассказывать. — Лет двадцать назад я бы такой сценарий слепил, пальчики оближешь. Ты выпей водки, полегчает.

— Да не хочу я пить, — сказал Мишка. — Я — спортсмен. А вы сценарии пишете?

— Писал раньше. Всякое говно сочинял, поэтому и спился. Сейчас пробавляюсь случайными заработками, для телевидения мутотень лабаю. Но здесь тема достойная, так и вижу финал: пассажир бредёт по вокзалу, а рельсы расходятся в разные стороны. В чёрно-белом кадре, а ля итальянский неореализм.

— А мне-то что делать? — сказал Мишка. — Вы же взрослый человек, посоветуйте.

— По всей вероятности, вешаться, — сказал попрошайка.

— Не входит в мои планы, — угрюмо сказал Мишка. — Может, мне сбежать? Страна большая, спрячусь где-нибудь.

— От таких денег не убегают, — сказал попрошайка. — Воспоминание об упущенной возможности когда-нибудь накроет тебя и раздавит. Мой тебе совет: соглашайся сразу на все варианты. Кривая выведет. Наверное. В таких играх либо пан, либо пропал.

Когда Мишка вошёл в дом, Лариса пила на кухне кофе.

— Какой-то ты помятый, — сказала она.

— На вокзале ночевал.

— А я думала с Леночкой. Она тебе уже рассказала, что она Катя Миткарская?

— Рассказала.

— Если не возражаешь, утренний минет, а потом я прокомментирую.

— Давай, — вяло сказал Мишка.

— Мы «свинговали» все вместе, — через некоторое время сказала Лариса и протёрла губы салфеткой. — Я, Вася, Валера Миткарский и Катя. Бывали и другие девки из того борделя, где Катя трудилась, но она была самой услужливой. Поэтому когда Валеру надо было женить для протокола, на Кате и женили. Так что её претензии к мужу безосновательны. Уж больно много пошло разговоров о его гомосексуализме.

— Он ещё и педик? — сказал Мишка.

— Двустволка. На самом деле — тряпка. Вася о него ноги вытирал. А когда стал не нужен, выбросил на помойку. Издержки отечественного бизнеса.

— А теперь тряпкой буду я? — сказал Мишка.

— Нет, — сказала Лариса. — Я успокоилась. Мне для секса достаточно одного мужчины. Я ждала, когда ты пообщаешься с фефочкой Леночкой, чтобы сообщить, как всё будет на самом деле.

— И как же? — сказал Мишка.

— Я покажу, — Лариса расстегнула элегантный кожаный портфель и достала стопку бумаг. — Смотри. Это решение акционеров компании «Балтэксмо» за подписью Катюши как владельца контрольного пакета акций о назначении Васи снова директором вместо тебя. Это платежные поручения за подписью Васи на мои заграничные фирмы, о которых Вася не догадывается. Остаётся только поставить даты.

— Подписи настоящие? — спросил Мишка.

— Поддельные, — сказала Лариса. — Но их делал такой мастер, экспертиза полгода будет разбираться.

— А операционистка в банке, с которой Катя спит?

— Вася учёл подобные нюансы, мой милый Чехов. Деньги из бюджета поступят совсем не в тот банк, о котором думает Катюша. Она этого не предусмотрела, как любая шлюха, она — тупенькая.

— Вася же, наверняка, сам повезёт платежки, — сказал Мишка.

— Он не успеет, — мягко сказала Лариса и села к Мишке на колени. — Его арестуют в то утро, когда в банк поступят деньги из бюджета. У нас будет достаточно времени отвезти документы в банк, убедиться в исполнении платежей и уехать в аэропорт. Об этом позаботится мой последний любовник — крупный чин в полиции.

— Я думал, что это я — последний, — сказал Мишка.

— Ты единственный и неповторимый, — Лариса поцеловала его.

— Мне нужно побыть одному, — сказал Мишка.

— Разумеется. Я позову тебя к обеду.

Мишка сидел в своей комнате и смотрел на осенний пейзаж за окном. На плитке чайник недовольно пыхтел, превращая воду в пар.

«Господи, куда меня несёт?!» — Мишкина семья не была религиозной, да и в команде бога поминали редко и вечно не по делу. Холодный страх постепенно овладевал им, низ живота неприятно заныл. «Помоги мне!» — впервые в жизни Мишка с трепетом посмотрел ввысь.

«Надо отвлечься, — подумал Мишка и включил компьютер. — Давно футбол не смотрел».

Раздался скайповский вызов, Мишка нажал кнопку и весь экран заполнила Дашина улыбка.

— Куда пропал, Чехов?

— Заработался, — сказал Мишка. — Тут ещё интернет барахлил.

— А я по русской речи соскучилась, — сказала Даша. — Тут всё английский да французский, вообще поговорить не с кем.

— Французский язык красивый, — сказал Мишка. — Мне нравится. Я когда-нибудь выучу.

— Как в Москве погода? У нас в горах уже снег выпал, красиво, скоро рождество, все такие веселые.

— У нас дождливо и слякотно, — сказал Мишка. — Унылая пора…

— Очей очарованье, — продолжила Даша. — А я на Новый Год не приеду.

— Почему?

— Чего-то не получается. Да и родители ко мне в середине января собираются. Так что не знаю, когда увидимся.

— Жалко, — сказал Мишка. — Я так тебя жду.

— Не грусти, — сказала Даша и отключилась.

Мишка вернулся на кухню.

— Как раз к обеду, — сказала Лариса. — Предлагаю открыть бутылочку «Шабли».

— Есть условие, — сказал Мишка.

— Любой каприз… — сказала Лариса.

— Я женюсь на твоей дочери.

— Сильно, — сказала Лариса. — Не ожидала. Ты превращается в монстра прямо на глазах, мой милый Чехов.

— Причём сначала я женюсь на Даше, а потом происходит вся эта операция с этими дебильными миллионами. И меня совершенно не ебёт, заодно ты, сука, с мужем или порознь, и снимают нас сейчас на видео или нет. Ты поняла меня, моя замечательная будущая тёща?

— Поняла, — сказала Лариса. — С камерами я тебя разыграла. Но я поняла. Жди в своей комнате, я позову, когда понадобишься.

Был тихий вечер, Мишка жёг костер возле шашлычницы, когда раздались звуки подъезжающего автомобиля. Василий Константинович сел в кресло, сделанное из пня, и затянулся сигаретой.

— Курить ещё не начал?

— Бог миловал, — сказал Мишка.

— Ну что, парень, достали тебя мои бабы?

— Не без того, — сказал Мишка.

— Если когда-нибудь женишься, держи жену в «ежовых рукавицах». Я вот свою не сумел.

— Сочувствую, — сказал Мишка.

— Если я правильно понял, ты попросил руки моей дочери. А Даша об этом знает?

— Вы же несколько дней назад собирались меня женить, не спрашивая мнения невесты. В чём разница?

— Разница в том, — сказал Василий Константинович, — что это моя дочь. И я воспитал её таким образом, чтобы всегда выбирала она, а не за неё выбирал кто-то. Никто, включая меня и её маму, не имеют права выбирать за неё. Понятно излагаю?

— А если я действительно вашу дочь люблю?

— Любить не вредно, вредно — не любить. Вопрос заключается в другом. Зачем моей дочери муж, который обосрался при первом же серьёзном жизненном испытании. Даже не при испытании, а только при болтовне о нём. Какая из него, на хер, каменная стена, за которой она сможет спрятаться? Фуфло получается, а не жених.

— Ваша жена собирается вас посадить, — сказал Мишка.

— Знаю, — сказал Василий Константинович. — Я стреляный воробей, я давно заметил, как Лариса и Кэтрин спелись. Одна шлюха, вторая блядь, видно, совсем в мужиках разочаровались. Тот полицейский чин, на которого рассчитывает Лариса, сдал её мне со всеми потрохами за весьма скромное вознаграждение.

— И кто же в результате сядет? — сказал Мишка.

— Обе, — сказал Василий Константинович. — Одна поедет к мужу, который её явно заждался. Моя же супруга случайно отравится супом в местах заключения. Не гуманно, согласен. В средние века ненужную жену отправляли в монастырь до конца дней своих. Спорно, насколько это было гуманно.

— Жестоко, — сказал Мишка. — Убить Дашину маму. Это из-за денег или это месть?

— Месть актуальна только в литературных произведениях, — сказал Василий Константинович. — А деньги это лишь инструмент для того, чтобы максимально полно соответствовать своему естеству. Лучшие розы вырастают на самых вонючих фекалиях. Ни у меня, ни у моей жены шансов стать нормальными людьми уже нет. А вот у Даши есть. И ради этого я буду лопатить говно столько, сколько надо. Поэтому в твоём предложении я тебе отказываю. Пока, во всяком случае. Что касается участия в схеме, даю время подумать до утра. Выбирай свою дорогу сам. И сам решай: идти тебе по жизни, гордо вздёрнув подбородок, или ползти на животе.

Рано утром пришла эсэмэска: «Не верь ни одному их слову. К». Мишка стёр эсэмэску, поворочался и задремал. Через полчаса раздался телефонный звонок.

— Сынок, — у отца был тревожный голос. — Ты можешь отпроситься с работы?

— Что случилось, папа? — сказал Мишка.

— Маму на «скорой» отвезли в больницу. Инсульт.

— Сейчас примчусь, — сказал Мишка.

Вдвоем с отцом они сидели в кабинете главного врача, тот хмуро полистал историю болезни и произнёс речь, переполненную медицинскими терминами, из которой они ничего не поняли.

— Требуется операция, — сказал главврач. — Довольно сложная. И дорогая. У вас льготы есть?

— Нет, — сказал Чехов старший. — Мы обычные люди.

— Тогда не знаю, — сказал главврач. — У нас в клинике такие операции бесплатно не делаются.

— Сколько денег нужно? — сказал Мишка.

— Триста тысяч.

— Вы в долларах примете?

— Примем, — сказал главврач. — Отчего бы не принять. Вы платить сейчас будете?

— Да, — сказал Мишка.

— Тогда идите в 117 кабинет, в бухгалтерию. Скажете, что от меня.

— Откуда у тебя такие деньги? — спросил отец в коридоре, когда они шли в бухгалтерию.

— Это неважно, пап. Я потом объясню.

К матери их пустили всего на несколько минут, она лежала под капельницей, чуть приоткрыла глаза и снова закрыла их.

— Речь постепенно наладится, — сказала медсестра. — Время требуется, время лечит.

— Вы не волнуйтесь, — добавила она. — У нас доктора замечательные.

Вечером Мишка несколько раз пытался дозвониться Ларисе, но её телефон был выключен. Отцу он неуклюже соврал, что деньги взял взаймы у хозяйки, на всякий случай. Отец не поверил, но допытываться не стал.

На следующий день Чехов старший отправился на работу, а Мишка в больницу — навестить мать.

Мать лежала на койке все в том же отрешённом состоянии.

— Мама, ты бойся ничего, — сказал Мишка, держа её за руку. — Мы тебя обязательно вылечим.

Когда он вышел из палаты, его окрикнула медсестра: «Тебя главврач просил зайти».

— Сейчас? — спросил Мишка.

— Да, прямо сейчас. Тебя ждут.

В кабинете главврача сидел парень в кожаной куртке.

— Михаил Чехов? — сказал он и показал удостоверение. — Я из полиции.

— Ну, вы тут пообщайтесь, — нервно произнёс главврач. — Я в соседнем кабинете подожду.

— Скажите, Михаил, — спросил полицейский. — Вы где взяли доллары, которые вчера заплатили за операцию?

— Занял, — сказал Мишка. — У знакомых.

— У кого именно, фамилии, телефон.

— А что случилось? — сказал Мишка.

— Деньги, которые ты вчера отдал в бухгалтерию, оказались фальшивыми.

— Этого не может быть, — сказал Мишка. — Я у серьёзных людей занимал.

— Тем не менее, факт налицо, — сказал полицейский. — Банковскую экспертизу не обманешь. Итак, где ты взял эти доллары?

Мишка назвал фамилию и номер телефона Ларисы.

— Она жена крупного бизнесмена. Это какая-то ошибка.

— Ошибка или нет, это мы разберёмся, — сказал полицейский. — А вот тебя, парень, похоже, обманули. У тебя такие деньги ещё есть?

— Нет, — сказал Мишка.

— Хорошо. — Полицейский что-то отметил в блокноте. — Задерживать пока не буду. Позвоню, когда явиться на допрос. Город не покидать. Понятно?

— Понятно, — сказал Мишка.

— Ну, и хорошо, — повторил полицейский. — Схожу за главврачом.

— Вы знаете, вашей маме стало значительно лучше, — с порога сообщил главврач. — Мы через три дня её выпишем. Домашний уют, забота близких, народные средства. Вы извините, — он виновато посмотрел в сторону полицейского. — Нам неприятности ни к чему.

Мишка приехал на Тверской бульвар в офис «Балтэксмо».

— Их нет, — сказал охранник. — Убыли в командировку.

— А когда прибудет? — спросил Мишка.

— Не докладывают, — сказал охранник. — Ты в приёмную звони.

Мишка поймал такси и поехал в дом. Во дворе колол дрова здоровый высокий парень.

— Ты кто такой? — сказал Мишка.

— Я — Антон, — ответил парень. — Я здесь охранником работаю. А ты кто такой?

— А я здесь охранником, видимо, работал раньше. Хозяева дома?

— Лариса Владимировна, — сказал Антон. — Чего хочешь-то?

— Доложи, что Чехов приехал.

— Ладно, — флегматично сказал Антон и пошёл в дом. Через некоторое время он выглянул из двери: — Заходи…

Лариса и Кэтрин в прозрачных хитонах сидели в гостиной и пили шампанское.

— Что ты хочешь, мальчик? — сказала Лариса Владимировна.

— Деньги, которые вы мне дали, оказались фальшивыми.

— Я тебе ничего не давала, мальчик, — сказала Лариса Владимировна. — Ты меня с кем-то путаешь.

— Я ничего не путаю, — сказал Мишка. — Вы мне хотя бы зарплату выплатите, я у вас почти три месяца проработал.

— Я тебе ничего не должна, — Лариса выразительно посмотрела на Кэтрин. — Какой навязчивый молодой человек!

— Тварь!.. — Мишка рванулся вперед, но мощные руки Антона обхватили его как обруч. Антон выволок его во двор и несколько раз встряхнул.

— Ты не буянь. Милицию вызовут, запрут за хулиганство. Правды всё равно не добьёшься.

— Отпусти, — сказал Мишка. — Мне идти надо.

— Ты забудь сюда дорогу, — сказал Антон. — Целее будешь…

Мишка брёл по трассе, в сумерках сгущающегося ноябрьского вечера в бликах проезжавших автомобилей ему казалось, что полотно разбегается в разные стороны как рельсы в конце железнодорожного перрона.

Беда в России с этими литературными фамилиями. Так, во всяком случае, утверждал народный сказитель главного поронайского кабака «Меридиан» Дрюня Воробьев по кличке «Орэл». Говорят, Дрюня бросил пить. И ещё говорят, что он стал первым в Южно-Сахалинске стендапером. Говорят, смешно…