Знай она, что жизнь после смерти окажется так похожа на Шеханнам, Хафса Азейна не трудилась бы умирать. Дымка, которая вилась у нее под ногами, затянутое тенями небо над головой, даже плоский, безликий запах воздуха были точно такими же. Она вздохнула и пошла по дороге, которая соткалась перед ней, мягко подсвеченная в…

Хафса застыла и опустила взгляд.

Это ее ноги.

Ее ноги остались ногами, а руки – руками. Она сжимала посох, который держала всю свою жизнь, и ее заговоренные волосы лежали теплой тяжестью на спине. Ни когтей, ни меха… Она коснулась кончиком языка своих зубов… Клыков не было.

Что ж, это любопытно.

Путь перед ней разделился. Одна дорога, темная и заросшая терновником, вела вниз и влево. Другая поднималась и уходила слегка под наклоном вправо – широкая и сияющая, аккуратно выложенная камнем.

Эту сказочку я знаю, – подумала Хафса Азейна, – я знаю путь.

А затем она мысленно добавила:

К Йошу все. Я устала от боли. Жизнь тяжела. Пускай хоть смерть моя будет легкой.

Она свернула направо и пошла по дороге – не спеша, делая глубокие вдохи (по привычке, если не по нужде) и думая о том, что воздух должен пахнуть розами. Неужели мечтать о розах было бы слишком смело? Не то чтобы их произрастание могло здесь чему-нибудь навредить, да и немного цвета тут бы не помешало… Эта мысль заставила Хафсу улыбнуться.

Брела ли она несколько часов, а может быть, даже дней, или сделала всего пару шагов? Хафса не могла об этом судить, да ее это и не особенно заботило. Дорога закончилась, и женщина подошла к небольшому холму с двумя вырезанными в камне дверями. Одна была искореженной, кривой и выглядела так, будто ее коснулся жар адского огня. Другая была круглой и зеленой и, казалось, вела в какое-то приятное место.

Эта сказочка мне тоже знакома, – подумала Хафса.

Но она устала сражаться с чудовищами, устала от судов и путешествий и поэтому толкнула зеленую дверь, и та с легкостью распахнулась перед ней. Хафса Азейна увидела хорошо освещенный, приветливый коридор с деревянным полом.

– Вижу, ты стала мудрее, – прозвучал голос у ее ног. – Много же у тебя ушло на это времени!

Хафса Азейна чуть не уронила свой посох. На дороге между ней и дверью сидела маленькая кошечка, стройная, черная, с огромными мягкими ушами, торчащими над тонкой мордочкой. Глаза кошки, знакомые ей больше, чем собственные, и более любимые, смотрели на Хафсу с искрящимся изумрудным весельем.

– Нет, – прошептала она. – Нет. Я тебя убила.

– Сказать по правде, ты убила саму себя, – произнесла кошка и подняла одну крошечную лапку, чтобы вылизать ямочки между пальцами своим ярко-розовым языком. – Но я тебя прощаю.

– Баста…

– Ты избрала свой путь, – прервала ее кошка. – Лучше продолжай идти по нему. Он тебя ждет.

Прежде чем Хафса Азейна смогла задать еще хоть один вопрос, Баста растаяла в воздухе. Продолговатые зеленые глаза исчезли последними, подмигнув ей в темноте, словно пара потерянных звезд.

Хафса уже и забыла, какими строптивыми могли быть эти глаза.

Я тебя прощаю…

Хафса Азейна озадаченно покачала головой и вошла в дверной проход. Сделав это, она заметила свой посох и так удивилась, что чуть не уронила его. Он больше не был черным, как обожженная кость, – древесина приобрела нежный серо-зеленый с серебром отлив, а там, где раньше крепился уродливый череп – жалкое вырезанное и раскрашенное подобие, – своими миндалевидными изумрудными глазами мигала ей голова Басты.

Будь у Хафсы сердце, оно бы разбилось. Если бы у нее были слезы, она бы заплакала. Но Хафса Азейна была мертва, стала пеплом и пылью и не обладала ни одной из перечисленных способностей.

Дверь за ней закрылась, когда Хафса прошла по коридору, пригибая голову и высматривая паутину. Ее рука сжимала посох, который был теперь не поводом для стыда, а источником утешения. Через какое-то время коридор сузился, деревянный пол сменился холодным грубым камнем, и Хафса Азейна оказалась в переплетении низких туннелей.

Вот оно что, – подумала она. – Так я и знала. Все слишком просто, чтобы быть правдой.

Но она выбрала путь, а в подобных сказках дороги обратно не бывает. К тому же она умерла. Ей не оставалось ничего иного, кроме как продолжать идти вперед и использовать ситуацию по максимуму.

Хафса Азейна спускалась все глубже и глубже в нутро земли – или ей так казалось, – в затерянное место утешения, лишенное времени и сознания. Стены становились теплее и сжимались вокруг нее, и она скользила свободной рукой по камню, наслаждаясь этим прикосновением, и не могла не чувствовать ответной любви.

Наконец стены расступились и она оказалась у входа в широкую пещеру. Стены пещеры были гладкими и круглыми, как яичная скорлупа изнутри или как пузырь воздуха, заключенный в стекло до скончания времен. Бо`льшую часть пещеры занимало озеро, и оно светилось миллионами огней, точно под гладью воды плавало перевернутое вверх тормашками далекое небо. Ступеньки шириной со столешницу вели к маленькому острову.

Там Хафсу поджидала фигура, или, может быть, несколько фигур, но кем или чем они были, она сказать не могла.

И эту историю я знаю, – подумалось ей. – Это – последнее испытание перед концом.

Хафса решила, что было бы неплохо со всем этим покончить и наконец отдохнуть, поэтому подняла свой посох, подобрала полы платья и пошла по широким серым камням. Ступени оказались добротными. Они не скользили у нее под ногами и не тонули в освещенных звездным светом водах, не оказывались спинами детенышей каких-нибудь морских тварей или рядом черепов. Это были самые обычные камни, которые крепко стояли на месте.

Когда Хафса Азейна ступила на остров, поджидавшая ее фигура повернулась и предстала перед ней, и повелительница снов поняла, кто это. В конце концов она вернулась к началу всех начал.

– Я тебя знаю, – прошептала она. – Ты – Человек из Кошмаров.

– Неужели? – завыл ей в ответ голос, похожий на кусок гниющего папируса. – Вправду? Ничего ты не знаешь, Принцесса Семи Островов. – Темный свет начал литься из его одежд, вылетел из его маски безумием черной молнии и наполнил его рот смертью. – А теперь никогда и не узнаешь. – Он обеими руками поднял свой боевой молот, и когда он это сделал, его одежды упали на землю и все открылось.

Тусклый черный камень острова раскололся, раскрывая широкое пространство из гладкой чешуи цвета стекла, радуг, водопадов и крыльев колибри. Синие и зеленые под поверхностью, вихри и зигзаги подсвечивались ракушечно-розовым, и эту разрывающую сердце драконью красоту ни с чем нельзя было сравнить.

Хафса Азейна прыгнула вперед и ударила его от бедра, когда его темный молот опустился и ее сердце раскололось. Когда орудие попало в цель, на его лице загорелось торжество, напоминающее отблеск кровавых углей.

Оно встретилось с взмахом посоха ее новой души.

И все исчезло в ослепительном свете.