Когда Лиззи проснулась на следующий день, Дэвида уже не было в постели. Была суббота, поэтому возможность поваляться подольше казалась очень заманчивой, тем более что часы показывали девять утра. Поразмыслив над эти примерно две секунды, Лиззи снова закрыла глаза и провалилась в сон.

Часом позже она открыла их и увидела на подушке белую розу с нежнейшими лепестками. Сердце сладко заныло в груди от переполняющих эмоций, а на лице расцвела улыбка.

«До чего же он замечательный», — подумала Лиззи, вдыхая чудесный аромат цветка, и зарылась головой в подушку, зажмурившись от удовольствия.

— Ты такая красивая, — раздался голос над ней.

Она открыла сначала один глаз, театрально вздернула бровь, глядя на него, затем второй глаз, после чего смутилась от собственной игривости и натянула одеяло до самой макушки.

— Просыпайся, соня, — Дэвид рассмеялся, стянул одеяло и бросил в нее вторую подушку. — Люблю, когда ты краснеешь.

Она почувствовала себя счастливой дурочкой, когда он принес ей завтрак в постель. «Наверное, все женщины мира мечтают о таком утре», — думала она, рассматривая кубики его пресса, пока он заносил поднос в комнату. Влажные волосы говорили о том, что Дэвид недавно принял душ, от его былой усталости не осталось и следа. Он выглядел бодрым и очень жизнерадостным. Из одежды на нем были только черные боксеры, и это давало ей возможность скользить взглядом по его длинным ногам, рельефному торсу, упругой золотистой коже. Она хотела бы на завтрак его, а не содержимое подноса, но отвела глаза, потому что опять собиралась покраснеть, внутренне проклиная свое смущение.

— У меня есть предложение, — сказал Дэвид, когда Лиззи намазывала фруктовый джем на свежую булочку.

— И какое?

— Почему бы нам не провести все выходные вместе? Дома. — Он выглядел так неуверенно, что было на него совсем не похоже. — Я отменю все дела. Как ты на это смотришь?

— О, Дэвид, это же замечательно! Ты так мало отдыхаешь. — Она действительно беспокоилась, особенно после его вчерашнего состояния. — Я буду счастлива провести с тобой выходные.

— Класс! — на лице появилась мальчишеская улыбка, которая делала его еще более красивым. — Я гребаную уйму лет не смотрел телевизор! Парочка ток-шоу мне не помешает.

Что-то подсказывало, что выходные будут замечательными. Она поняла, что они уже такие, когда он посерьезнел и спросил:

— Я тебе говорил, что люблю тебя?

— Нет, — прошептала Лиззи. — И я люблю тебя. Очень.

***

Лиззи принимала душ, пока Дэвид мечтательно смотрел в потолок, размышляя о том, как они проведут сегодняшний день. Он чувствовал себя отлично. Признаться ей в любви было не плохой идеей. И попросить переехать. Она была так счастлива, что он почувствовал себя долбанным рыцарем на белом коне. Неужели он и правда влюбился? А почему бы нет, черт возьми? Дэвид считал ее достойной девушкой — красивая, умная, скромная, талантливая, к тому же, девственница. Она обожала его — это очевидно. Проблема состояла в том, что самого себя он не считал достойным. Такие девушки не должны встречаться с такими ублюдками, как он, а тем более, терять девственность. Она принцесса, а он просто озабоченный кретин, который за пять месяцев ни разу не пробовал исправить положение.

От настроения не осталось и следа.

— Твою мать!

Дэвид ударил кулаком по спинке кровати и услышал звук, который больше никогда не хотел бы услышать — испуганный вскрик. Резко подняв голову, он увидел ее и ужаснулся. Лиззи стояла, сжимая ворот махрового халата в побелевших пальцах, и смотрела на него, как загнанный зверь. Длинные влажные волосы разметались по плечам, грудь судорожно вздымалась, когда она делала частые короткие вдохи, синие глаза расширились и потемнели, как грозовое небо. Дэвид не мог понять, чем так сильно ее напугал.

— Лиззи, — произнес он тихо, встал и сделал шаг в ее сторону.

Она вздрогнула и отступила назад. В тишине ее сиплое дыхание звучало особенно жутко.

— Эй, — Дэвид медленно протянул руку в ее сторону. — Это же я, детка, в чем дело?

Он подходил к ней медленно, как к раненому животному в клетке, держа руки перед собой ладонями вверх. Чем ближе он подходил, тем больше она сжималась в комок, заламывая руки и впиваясь ногтями в кисти до крови. Его сердце колотилось в груди как бешеное, потому что это была не его Лиззи — это была какая-то запуганная, несчастная маленькая девочка, умирающая от страха. Когда до нее оставалось всего два шага, по ее телу прошла судорога, из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался сдавленный крик. Ноги ее подкосились, и она стала оседать на пол, но Дэвид успел подхватить ее в последний момент и сжать в объятиях.

— Лиззи, о черт!

— Пожалуйста, пожалуйста, только не делай этого, — рыдала она, вырываясь. — Пожалуйста, не прикасайся ко мне!

— Не делать что?

— Пожалуйста, я прошу тебя, пожалуйста...

— Лиззи? — он встряхнул ее и поднял руку, чтобы отвести золотистую прядь с ее лица.

— Нет, — выдохнула она и сжалась.

Его рука замерла, так и не дотронувшись до волос. Казалось, время остановилось вокруг них. Он чувствовал, как в его груди зарождается невообразимая ярость и с большим трудом подавил рычание, рвущееся изнутри, чтобы еще больше не напугать ее. Дэвид хотел только одного — узнать имя того ублюдка, что сделал с ней это, и стереть его в порошок.

— Посмотри на меня, — он все же отвел мокрые волосы с ее лба. — Посмотри на меня, милая.

Ее взгляд с трудом сфокусировался на нем.

— Никогда, слышишь, никогда в жизни я не причиню тебе боль. Поверь мне, прошу тебя.

— Дэвид? — прошептала она, узнавая его. — Дэвид.

— Это я. Я с тобой.

— О, Дэвид! — Рыдания сотрясали все ее тело.

Он укачивал ее, сидя на полу, как маленького ребенка, шепча что-то успокаивающее, пока она не перестала плакать и вздрагивать.

— Прости меня, — сказала она и попыталась сесть самостоятельно. — Я... Наверное, мне лучше уйти.

— Нет. Ты не должна уходить. Пожалуйста, останься.

Она явно была смущена и хотела сбежать от него.

— Лиззи, расскажи мне.

Она снова начала сжимать пальцы, но Дэвид мягко взял ее за руки и посмотрел прямо в глаза.

— Лиззи, прошу. Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты скрывала от меня это.

— Я... Я не знаю, Дэвид. После этого ты вряд ли захочешь иметь дело со мной.

Его это убивало. Кто-то издевался над ней, бил ее, мучил, а он ничего не мог с этим поделать! Он ненавидел себя за каждый раз, когда в глубине души посмеивался над ее робостью, над тем, как она смущается и краснеет, над ее покорностью. Он был готов задушить сам себя за это. Но прежде должен был узнать, кто сделал ее такой, кто посмел поступить с ней так.

— Я буду с тобой, — твердо произнес Дэвид. — Я буду с тобой, во что бы то ни стало. Я люблю тебя! И со мной ты в безопасности.

За последние месяцы лишь она удерживала его на краю пропасти, наполняла жизнь хоть каким-то смыслом. Понимание обрушилось на него, заставляя полностью переосмыслить всю свою жизнь.

Лиззи вздохнула, смешно утерев лицо широким махровым рукавом, и рассказала ему все.

***

Лиззи говорила и не верила, что рассказывает это кому-то кроме своего психоаналитика. Когда она вышла из ванной, Дэвид лежал на кровати и выглядел таким задумчиво-умиротворенным. Она улыбнулась и хотела что-то сказать. А потом его челюсть сжалась, он поднял руку и ударил по спинке кровати, прорычав: «Твою мать!» И ее прошлое вернулось, накрыв лавиной воспоминаний и чувств. Срывов не было уже полгода, и она так надеялась, что ей больше не придется проходить через этот ужас. С тех пор как она с Дэвидом, ей даже кошмары перестали сниться.

«Боже, — подумала она, — неужели все еще не кончено?»

— Мой отчим, — осторожно начала Лиззи. — Он всегда так делал.

— Как? — его челюсть сжалась.

— Бил кулаком в стену, или в шкаф, или еще куда-нибудь, перед тем как... Перед тем...

Дэвид погладил ее сжавшиеся пальцы, заставляя расслабиться, почувствовать себя в безопасности, и она смогла продолжить.

— Перед тем как начать бить мою маму. И когда он ее бил, он всегда повторял: «Твою мать!»

Слова полились из нее потоком, несмотря на то, что Дэвид сжал зубы и закрыл глаза.

— Он бил ее чуть больше года. А потом оставил в покое, потому что начал бить нас — меня и мою сестру.

Его глаза широко раскрылись, и в них она увидела гнев.

— Сколько тебе было лет, когда это началось?

— Мне было двенадцать.

— А твоей сестре?

— Ей тоже. Мы близнецы.

Его брови взметнулись вверх. Он был удивлен.

— У тебя есть близняшка? Почему я не знал о ней? Где она?

— Я не знаю, — сказала Лиззи с болью в голосе. — Мы не виделись уже полтора года. Она звонит изредка, но не хочет со мной встречаться.

— Ладно, забудь, — ответил Дэвид. — Неужели никто вам не мог помочь? Мать не заступалась за вас?

— Никто не знал. Она не общалась с родственниками, мы никого из них не знали. Мама ударилась в религию. Она говорила, что... Что мы сами виноваты, потому что плохо себя вели. Что это расплата за грехи.

Дэвид выругался.

— А соседи? Знакомые? Неужели никто не видел синяки?

— Он очень редко бил по лицу, — прохрипела она внезапно осевшим голосом. — В основном по телу и по голове. Любил таскать нас за волосы.

Лиззи зажмурилась, вспоминая, как Сэм с остервенением срезала прядь за прядью, стоя перед зеркалом. Им тогда было по шестнадцать. Сэм просто ненавидела свои волосы, потому что Брайан любил хвататься за них. Лиззи бы ни за что на такое не решилась. Она была трусихой в отличие от близняшки. Отчим тогда бил сестру так сильно, что даже матери пришлось вмешаться.

— Как долго это продолжалось? — спросил Дэвид.

— Когда нам было по семнадцать, мама умерла, попала в аварию, и мы сбежали. Познакомились с одним парнем, жили у него первое время. Он был не плохой, хоть и наркоман, любил Сэм — мою сестру. Он договорился со своим другом, владельцем бара, чтобы мы могли подрабатывать у него.

Лиззи открыла глаза. В памяти всплыли грязные туалеты, которые ей приходилось мыть — запах мочи, блевотина, дерьмо, использованные шприцы, и иногда чья-то кровь. Это было платой за то, чтобы не танцевать у шеста, как это делала Сэм. Только так они могли содержать себя и Джимми, который бросил работу и сел на шею ее сестре, постоянно требуя дозу.

— Что было дальше? — вопрос Дэвида выдернул ее из дрянных воспоминаний.

— Так прошло чуть меньше года. Нам к тому времени исполнилось по восемнадцать. А потом произошло чудо. Нас нашел поверенный нашей бабки, о которой мы толком то ничего и не знали. Оказалось, она умерла, оставив нам неплохое наследство: большой дом в Калифорнии и кое-какие деньги в банке.

Дэвид продолжал внимательно слушать.

— Мы продали дом и прочую бабкину собственность, поделили деньги и... Расстались. Разъехались в разные стороны. Так решила Сэми. Она... Она не хотела меня видеть больше, забрала свою долю и уехала.

Он ободряюще погладил ее по руке.

— А ты?

— Первое, что я сделала — это сдала, наконец, выпускные экзамены. Потом сняла квартиру, наняла себе психоаналитика и… купила мотоцикл. С психоаналитиком я встречалась около полугода. Было очень трудно начать жить нормальной жизнью — меня мучали кошмары, нервные срывы, панические атаки. Бывало даже хуже, чем только что… Но потом все наладилось. Я посещала школу живописи, подружилась с соседкой Джин, и благодаря ей встретила тебя, — она грустно улыбнулась. — Уже полгода все было хорошо, никаких истерик, никаких кошмаров по ночам. Не знаю, почему сорвалась сегодня. Прости меня.

Дэвид обнял ее и прижал к себе. Они так и продолжали сидеть на полу, пока она рассказывала ему историю своей жизни. Он поцеловал ее в висок и сказал:

— Ты не должна извиняться. Ты ни в чем не виновата.

Лиззи вспомнила, что хотела спросить его, почему он выругался и стукнул кулаком по спинке кровати, но передумала. Она больше не боялась его. Он сказал, что не причинит ей вреда, и она верила. Дэвид не такой, как другие. Он любит ее, а она любит его.

— Ты очень сильная, — прошептал он.

Она не знала, что на это ответить. Самой себе она казалось слабой, жалкой трусихой. Если бы не Сэм, она бы не выжила. Сэм столько вытерпела ради нее, и Лиззи понимала, почему сестра захотела начать новую жизнь без напоминаний о прошлом, главным из которых была она.

— Как его зовут? — спросил Дэвид.

— Кого?

— Твоего отчима.

— Брайан Палмер, — просто ответила она.

— Отлично. А где он живет?

— У него была ферма в Техасе. Мы жили там до того, как сбежали, — Лиззи замешкалась. — Зачем тебе это?

— Просто так. Забудь об этом.

Какое-то время они сидели молча, думая о своем. Дэвид тихо покачивал ее в своих объятиях, и ей было хорошо и спокойно в кольце его рук. Впервые за долгое время она чувствовала себя в безопасности. По-настоящему. Раньше ей приходилось садиться на мотоцикл и гнать, что есть мочи, куда глаза глядят. Только так она могла избавиться от страха, только так могла почувствовать себя свободной.

— Дэвид, — прошептала она. — Я все еще нужна тебе?

***

Он представлял себе, как какой-то мудак избивает двух маленьких девочек, тащит их за волосы, прекрасные золотистые волосы, и у него чесались руки сорваться с места и выбить дерьмо из ублюдка. Его собственные волосы вставали дыбом, когда он думал о том, какой ужас перенесли Лиззи и ее сестра, а сердце сжималось от ярости при мысли, что им приходилось выносить — побои, унижения, страх, боль, отчаяние. И не было никого, кто бы заступился за них. Он убьет эту сволочь, думал Дэвид. Он найдет и убьет этого Брайана Палмера!

Ее затравленный взгляд сказал ему больше, чем она сама. Пальцы, царапающие кожу рук до крови, трясущиеся губы, еле сдерживаемые слезы. Этот козел наслаждался их страданием, было видно. «Пожалуйста, не делай этого!» — умоляла она. Боже, неужели своего отчима она умоляла так же? Умоляла, когда он тащил ее за волосы, умоляла, когда наносил удар за ударом? От этих мыслей сжимались кулаки.

Лиззи была такой бледной, такой беззащитной, когда рассказывала все это. Дэвид видел, как воспоминания накатывают на нее, заставляя заново переживать этот ад. Ему было страшно представить, что могло бы быть, если бы не наследство, которое дало им возможность нормально жить. А иначе — жизнь с наркоманами и работа в грязных дешевых барах, пока какой-нибудь ублюдок не изнасиловал бы ее где-нибудь в подворотне.

Он вспомнил, как залез ей под кофту в первый раз, и она отстранилась. Он был так удивлен, что не скрыл смешка. «Я не могу, — сказала она. — Я девственница». Она тогда так сильно покраснела, что у него все в душе перевернулось. Дэвид почувствовал себя озабоченным придурком, каким и являлся на самом деле, и впервые в жизни ему стало стыдно за это.

Он вспомнил сестренку. Миа была чуть старше Лиззи. Ему захотелось позвонить в Париж и узнать, что с ней, как она, никто ли ее не обижает. Он вспомнил Люка, мужа своей маменьки — огромного мужика со свернутым носом и стальным взглядом. Перед глазами встали страшные картины. Что если Люк посмел тронуть его сестру? Руки чесались схватить телефон, но Дэвид глубоко вдохнул и попытался успокоиться. Он знал Люка с рождения, тот никогда не причинял вреда, наоборот, только защищал. Он стал телохранителем матери еще до рождения Дэвида. И любовником, подсказал услужливый внутренний голос. Дэвид отмахнулся от этой мысли, сосредоточив внимание на Лиззи.

Грудь сдавило от наплыва эмоций и чувств, от желания защищать, оберегать, заботиться. Он пообещал себе, что больше никто и никогда не посмеет обидеть ее, будь он проклят. Даже он сам.

«Кто я? — спросил себя Дэвид. — Кто я? Озабоченный извращенец».

В сексе не осталось почти ничего, чего бы он не попробовал. Именно поэтому он не спал с Лиззи до сих пор. Не хотел портить ее, осквернять тем, что он есть. Да, у него были свои правила. На работе он трахал только Аманду и никого больше. Они держали все в строжайшей тайне, разве что Салли догадывалась. Аманда была единственной его постоянной сексуальной партнершей, потому что не требовала ничего взамен и всегда была под рукой. С остальными Дэвид спал не больше трех раз, а потом находил других. Элитные проститутки, фотомодели, актрисы, певицы. После появления Лиззи он стал осторожным, чтобы она ничего не узнала о его второй жизни, поэтому и Аманда все чаще посещала его кабинет. В остальное время Дэвид довольствовался шлюхами. Пресса следила за каждым его шагом в надежде разрушить новые отношения.

«Ты до сих пор не спишь с ней, потому что боишься, что она тебе надоест так же, как и остальные», — шептал внутренний голос. Дэвид послал его куда подальше, решив, что отныне изменится. Теперь все будет по-другому. Он завяжет с этим дерьмом. Лиззи нужна ему.

— Дэвид, — прошептала она, прочитав его мысли. — Я все еще нужна тебе?

— Ты нужна мне, как воздух, — ответил он, зарываясь лицом в ее волосы. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Дэвид. Очень люблю.

Дэвид нашел губами ее губы и застонал. Он целовал ее нежно, бережно обхватив руками лицо, разжигая пламя между ними. Ее рот был восхитительным — теплым, мягким, желанным. Ее запах сводил с ума. Он никогда не чувствовал ничего подобного. Она была такой податливой в его руках, она принадлежала ему — вся, и впервые за их отношения Дэвид почувствовал, что будет счастлив быть у нее первым. И единственным. Потому что иначе он не хотел, не мог допустить, чтобы она принадлежала кому-то еще.

— Лиззи, — прошептал он, прервав поцелуй.

Она подняла на него затуманенный взор, прикоснулась пальцами к губам, как будто пытаясь удержать ощущения.

— Будь моей женой.

— Что? — Ее синие глаза расширились.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Мы уже несколько месяцев вместе, люди и раньше женятся.

Слезы снова наполнили ее глаза. Он ненавидел их! Ну почему она снова плачет?!

— Что? Что, я опять напугал тебя, да?

— Нет, Дэвид, нет! — воскликнула она. — Я плачу от счастья!

— Это значит «да»?

— Да.

— Аллилуйя! — сказал Дэвид и начал покрывать ее лицо поцелуями.