Вот сижу я один дома и думаю, чего бы такое спеть? Может, песню, а может, и какую-нибудь арию? Или куплеты? Просто обожаю я петь. Голос у меня - бас. Могучий голос. Всего девять лет мне, а уже такой голосище. Просто поразительно. Я сколько раз в ванной пел. Здо?рово выходит. Только никто об этом не знает, я никому не говорил, - скромность. Хотя голос у меня красивый, как весенний гром.
Сегодня я решил в комнате попеть. На просторе. Я даже стулья все на кухню вынес и стол к окну отодвинул, чтобы был полный простор.
Потом я слегка прокашлялся, съел сырое яйцо (я их терпеть не могу, но так надо, я читал), запил водичкой и изо всех сил начал:
Ах, приятно как петь! Сам поёшь и сам себя слушаешь. Получаешь огромное удовольствие.
Ну и бас у меня! Кто не мечтает о таком голосе?
Вдруг - тук-тук-тук в дверь.
Кто ещё там? Попеть не дадут.
А она уже входит. Ленка из нашей квартиры. Она на целый класс меня меньше учится.
- Ну, чего тебе, Ленища? - спросил я.
- Это кто пел? - говорит она.
«Хватит быть таким скромным», - подумал я и сказал, так, будто между прочим:
- Я пел. Я. Кто же ещё мог? А что?
- Удивительно красиво, - говорит, - как в опере.
- Ну и что же? - говорю я. - Я и сам знаю. Можно мне спросить, зачем ты мне это говоришь?
- Научи меня, - сказала она. - Ну, пожалуйста! За что хочешь.
- Смех тебя учить, - говорю. - Да и откуда у тебя такой бас?
- Я без баса буду, - говорит. - Как-нибудь по-другому. Я тебе за это мороженое-стаканчик куплю.
- Тебя научишь, - говорю, - а ты потом обманешь, возьмёшь и не купишь.
- Честное слово, - говорит Ленка. - Пречестное-пере-честное. Я даже сначала тебе куплю, чтобы ты не сомневался.
Удивительно, до чего я произвёл на неё впечатление - побежала и купила.
- Только ты сначала не ешь, - говорит. - Так будет не честно. Я раньше купила, а ты раньше научи.
Пришлось учить.
Я ей показал, как стоять надо. Как руки держать. Что делать глазами. Как открывать рот. Как закрывать.
В общем, пока учил, смотрю - мороженое растаяло. Я обозлился.
- Ишь, - говорю, - какая. Я тебе все навыки дал, а ты такая, да?
- Ты его выпей, - говорит Ленка.
Я как заору на неё, на такую:
- Кошке оно годится! Вот кому! Уходи отсюда сейчас же!
Одно утешение - такую дурёху всё равно петь не научишь. Даже мне что не под силу.
И вот однажды был у нас в школе концерт. И вдруг я вижу - выходит на сцену наша Ленища и начинает петь.
Ей здо?рово хлопали.
Мне даже дурно стало, и я сказал громко, на весь зал:
- Произошло недоразумение. Это я её так петь научил.
Все захохотали, а Ленка вдруг говорит:
- Совершенно верно. Своим успехом я обязана ему. - И сделала реверанс, то есть такое приседание.
И снова все захлопали и засмеялись. А потом ей преподнесли цветы и мне тоже. Потом мы с Ленкой вместе стояли на сцене, держались за руки и кланялись. И нам все хлопали.
Я не стал сердиться на Ленку, и домой мы пошли вместе.
- Ты молодец, - сказал я, - что не призналась, что у меня у самого чудесный бас. Скромность - прежде всего. - И я купил нам по мороженому-стаканчику.
Ленка ела, жмурилась и говорила:
- Я знаю свою судьбу. Я буду оперной певицей. Довольно-таки хорошей оперной певицей.
- Да-да, - говорил я. - Конечно. Это у тебя может выйти. Не надо только забывать, что это я тебя научил. Нужна скромность. Смотри, помни обо мне.
А она говорила:
- Да-да. Конечно.
А я говорил:
- Гляди, какой сегодня чудный солнечный день.
А она говорила:
- Не помню такого второго чудного солнечного дня. Не знаю, как тебя благодарить.
И мы купили ещё по стаканчику.
Даже по два стаканчика.
