Глава 29

Тёмный, вонючий переулок покачивался из стороны в сторону. Ночное небо, заполненное тучами, плясало вместе с ним, не оставляя ничего, за что можно уцепиться.

Мурмин попытался уцепиться за стену, однако огромная пятерня лишь скользнула по мокрому после дождя камню.

Доски и грязь рванулись ему навстречу, и он с пронзительным воплём плюхнулся в лужу.

— Ненвижу, — проревел он в лужу, взбурлив грязную воду.

Как же он ненавидел этот город! Весь этот проклятый город!

От обилия эмоций он стукнул здоровенным кулаком по доске, которая ребром впилась ему в щёку.

— Ненавижу, слышишь?!

— Закрой хлебало, сукин сын! — проревел ему в ответ кто- то сверху.

— Пошёл нахер! — взревел Мурмин, поднимаясь. Вода стекала по его плотному плащу, по навощённой бороде, по лицу. Он попытался убрать грязь, но лишь размазал её.

Ярость мгновенно пробилась через пелену пьяной сонливости, и он впечатал кулак в деревянную раму окна. Раздался жалобный треск дерева и звон стёклышек, что брызнули во все стороны.

— Сука! — с глубоким удовлетворением проговорил он, отходя на шаг.

— Ты охренел там, ублюдок?! — снова раздалось со второго этажа. Мурмин недоумевающе поднял голову и увидел голову, выделяющуюся чёрным пятном на фоне луны. — Я сейчас спущусь и…

Мурмин не слушал. Он сдирал с себя сапог.

— Только попробуй уйти, подонок, я…

Сапог со смачным звуком угодил прямо по голове, и Мурмин хрипло расхохотался воплю боли сверху.

— Стража, мать твою! — крикнул он, наслаждаясь криками боли.

Веспрем только так и понимал — крик и боль. Никаких уступок.

С трудом напялив сапог, нидринг выбрался из переулка на пустынную улицу и побрёл. Не важно, куда. Просто идти вперёд. Между покосившихся домов. Чудом балансируя на мостиках из досок, пробираться по морю грязи, которое в Медном Квартале называли улицей. Под немногочисленными взглядами оборванных жителей квартала.

Просто идти вперёд. Не важно, куда. Абсолютно.

— Да, Мрачноглаз? Лишь бы вперёд? — пьяно хихикнул Мурмин. Ему никто не ответил.

Ведь Мрачноглаза больше нет. Уже два месяца как нет.

Его нога угодила в лужу, и он снова упал — на этот раз лишь на колени. Из переулка, завешенного обрывками ткани, к нему тут же рванулись тёмные силуэты, и он рявкнул им навстречу:

— Стража! — силуэты замерли, а затем вернулись обратно, разочарованно пригибая плечи.

— Выкусите, — пробормотал он, поднимаясь и продолжая свой путь и утирая слёзы. Слёзы жалости к себе.

Они, слёзы, не падали красиво, как им полагается — они лишь выскальзывали из уголков глаз и тут же падали в бороду.

Мурмин обогнул угрожающе выглядящую группку бугаев, бормоча себе бессвязные ругательства.

Хорошо быть стражником. Даже если ты пьян, если ты измазан грязью, если ты едва умудряешься переставлять ноги — плащ стражи спасёт тебя от неприятностей. Тебя ненавидят, тебе вслед плюнут — но не тронут. Слишком велик риск расплаты.

Всё же приятно быть цепным псом этого старого диктатора.

Дома, покачиваясь, рывками ползли мимо него. Приторно жёлтый свет играл на вощёной бумаге, которая заменяла окна домов то тут, то там. Гротескные громады, подобия домов, тихо хохотали над ним, хлопая ставнями на ветру.

— Ненавижу, — прошептал Мурмин, нетвёрдой походкой пробираясь по мостику из досок. — Ненавижу…

Он уже начал путаться, что ненавидит. Город? Рина? Мрачноглаза?

Отца?

Нет, Мурмин Хорстон точно не ненавидел отца! Откуда такие мысли в его глупой голове?!

От досады Мурмин хлопнул себя по лицу ладонью.

Он почему- то всегда вспоминал отца, когда был пьян.

Собранный, молчаливый, вечно трезвый и строгий — вот каким был отец. «Запомни, Мурмин — трудись, молись, будь честным нидрингом, и тогда ты сможешь добиться всего». Хортраг Хорстон был образцовым нидрингом. Горным, как говорится. Мастер- ремесленник, гордость своей общины.

Чтобы он сказал, увидев своего единственного сына тут, вдали от Янтарных гор, вдали от семейного алтаря? На службе у людей, почти постоянно пьяного, одетого по нелепой моде?

Наверняка, ничего хорошего. Наверняка.

На миг он замер, поражённый тем, что идёт не по грязи, а по каменной мостовой. Подняв плавающий взгляд на улицу вокруг, он пробормотал что- то бессвязное.

Кажется, улица стала уже, да и дома поприличнее. Наверняка Торговый квартал. Мурмин никогда не имел ничего против этого милого места, но здесь, в отличии от Медного квартала, патрули ходили чаще. Ему не хотелось бы попасться в таком состоянии патрулю. Тем более, в плаще сержанта.

Ему нужно было подождать. Переждать где- то. Да, именно так! Он почти гордился совершёнными умственными усилиями, и даже позволил себе улыбку. Только вот трактиров и таверн в этой части Торгового квартала не было. Если, конечно, он был в этой, а не той части квартала… Мысли окончательно запутались и рассыпались.

— Идти… Ик… Дальше! — решительно пробормотал он, идя вперёд. Боги, как же хорошо, что люди придумали столько хрени… Ну… Которой можно залиться! Водка, дешёвая и отвратительная на вкус, действовала получше всяких лекарств и времени.

Тоски по другу как ни бывало.

И Мурмин испытывал за это вину.

«А какие были последние слова, которые я ему сказал?»- пытался вспомнить он, отклоняясь по мостовой поближе к стене. — «Я сказал ему, что он — последний мудак, которому нужно измениться. Я снова ошибся, он снова оказался прав. Он изменил целый город на пару дней, а я не могу изменить ничего даже в собственной жизни…»

На улице становилось оживлённее. Прошла мимо хохочущая парочка. Вслед за ними прошмыгнул карманник. Сурового вида человек последовал за ним, поблёскивая медальоном. Младший юстициар, наверное. Вот прошла группка сонных рабочих. Ещё одна.

Такие разные люди, а все смотрят на него одинаково неодобрительно. Со смесью презрения и жалости.

«Сволочные лицемеры! Каждый из вас, рано или поздно, был на моём месте!»

Впрочем… Разве они виноваты в том? Они не понимают презрения со стороны стражи и юстициаров и реагируют на него так, как стоит реагировать на всякое презрение.

Все прихвостни Эрнеста считают их лишь источником проблем, мешающим и мнящим себя главным звеном в цепи порядка. Но разве не для них, не для горожан они должны работать?

— В моё время стража охраняла город от таких, как ты, — фыркнул проходящий мимо старик в богатых одеждах и сплюнул.

Мурмин вновь нахмурился, попытался возразить, но лишь громогласно рыгнул.

Что ж, он пытался. Но жители этого квартала — не такие люди, с которыми он привык иметь дело.

Эти лишь стремятся увидеть, где же он нарушил их права, чтобы потом написать на него жалобу. Проклятые толстосумы… В этом квартале нет никого хорошего, абсолютно никого. Абсолютно…

А потому не стоит их трогать. Особенно здесь, в Торговом Квартале. Запомнят и донесут в Дом Справедливости. Это не бедняки, которые начинают при виде его кланяться и выказывать уважение. Не работяги, ради безопасности которых он работает.

Он поднял глаза, стараясь в утренних сумерках найти хоть что- то знакомое.

И, со смесью ужаса и радости, узнал. Узкая улица, дома на которой были увиты плющом, приветственно смотрела на него. А один смотрел особо приветливо. Будто бы подмигивая почему- то горящим светом в окнах.

Неужели она не спит?.. В такой- то час?

Мурмин, сам не понимая, почему, направился к двери лекарской лавки, название которой давным- давно стёрлось.

Бух. Бух. Бух. Дверь задрожала под ударами.

Зачем он это делает?

Да затем, что он дурак. Мрачноглаз всегда это говорил.

— Эвет, отойди от двери! — раздался строгий крик с паническими нотками, а следом послышались шаги.

Дверь открылась, и перед занёсшим в очередной раз руку Мурмином предстала Каэрта. Из- за неё, цепляясь маленькими ручками за платье, выглядывал какой- то мальчишка.

— М…Мурмин? — бедняжка стояла, опираясь на дверь одной рукой. Красные, мокрые глаза с удивлением смотрели на нидринга.

А всё лицо залито слезами.

— К… — он икнул, страшно смутившись. Твою мать! Икать! Перед этим совершенным существом! Дурак, дурак, дурак! — Каэрта…

— Чего тебе надо, Мурмин? — в её голосе не было ничего, кроме усталости и просьбы уходить. Губы и подбородок лекарши подрагивали, и лицо в жёлтом свете фонаря блестело от слёз. Она быстро утёрла их.

— Я… — а зачем он пришёл сюда? Он ведь даже не хотел заходить к ней. Он шёл куда- то! Куда?

«Да никуда…»

— Если ты думаешь, — она всхлипнула и опустила голову. — Если ты думаешь, что его смерть что- то изменит, то ты ошибаешься! Эвет, иди поиграй, пока я тут поговорю с … Гостем.

— А кто это, госпожа Каэрта? — поинтересовался мальчишка, без интереса рассматривая нидринга. Откуда он здесь, этот мальчишка?..

Каэрта всхлипнула и попыталась стереть слёзы.

— Друг твоего отца, — с презрением выплюнула она.

Мурмин почувствовал, как его сердце проваливается куда- то, а вместе с ним — и его мозг.

— Э- э… — только и смог проговорил он, обдав Каэрту винными парами. Он хотел что- то сказать ей! Нужные слова почти всплывали, но затем вновь уходили на дно. — Я… Э- э… Сын, да? — нелепо спросил он, чувствуя, что краснеет.

— Да, сын, — он всхлипнула и посмотрела на мальчишку. — Беги, Эвет, всё в порядке.

Эвет, пожав плечами с немым недоумением, поспешил вглубь дома. А Каэрта тут же перевела взгляд на Мурмина.

Злой, обиженный, ненавидящий взгляд.

— Чего тебе здесь надо, Мурмин? — шмыгнула она носом.

— Я не знаю… — тихо проговорил нидринг в бороду, чувствуя, как от бессилия хочется расплакаться. — Ты… Часто плачешь? Скучаешь по нему?

Лекарша замерла на миг, а затем, жалобно хныкнув, попыталась придать лицу презрительно- равнодушный вид:

— Это не твоё дело!

Ему стало обидно. Горечь обжигала нутро похлеще всякой водки, но оставляла тянущую боль в груди. Нидринг возмущённо задохнулся, прислонившись плечом к двери.

Одной его части хотелось задушить её прямо здесь. За то, как она вела себя с ним. За ту власть, которую она над ним имела. За то, что отнимала у него друга в те дни, когда он нуждался в нём.

А другой его части хотелось поцеловать её. Обнять. Прижать и не отпускать.

— Я… Я пришёл помочь! — выпалил он, чувствуя, как уши краснеют.

Глаза лекарши округлились.

— Помочь?! — прошипела она, и её губы задрожали. — Помочь?! Надо было помочь ему там, в таверне, безмозглый пьяница! Никто ему не помог! Никто! Он… — она вновь зашлась рыданиями, и кто- то из прохожих смерил её подозрительным взглядом. — Он сломался, а никого не было рядом! Он не говорил мне, но ты! Тебе он всё говорил! Всё! Всегда! Как ты не видел?!

— Я… — попытался заговорить он, но она продолжила:

— Играл в свои детские обиды, да?! А в итоге я узнаю от какой- то девушки, что у него на самом деле было на душе!

Мурмин потупился. Чтобы не заплакать, ему пришлось закусить губу.

Пока Каэрта приглушённо плакала, он смаковал боль и вкус собственной крови во рту.

Это меньшее, что он заслужил. Это даже не плата. Это ничто. Он обязан… Обязан…

Крепкая, жилистая и покрытая мускулами рука осторожно протянулась, пытаясь обнять Каэрту. Утешить. Успокоить. Дать ей…

— Убери свои грязные руки! — взвизгнула она, отходя на шаг. За что, милая, за что?.. — Я всегда знала, что у тебя одно на уме! Думаешь, когда Баэльта не стало… — подавив новые рыдания, она продолжила. — Думаешь, теперь я просто отдамся тебе, а?! Думаешь, меня некому защищать?!

— Что? — растерянно пробурчал Мурмин. К чему это она? — Нет, не…

— Я могу себя защитить!

Только тут Мурмин заметил, что в её руке покачивался нож. Большой кухонный нож, которым принято разделывать мясо. Он казался огромным и чужеродным в миниатюрных ручках лекарши.

— Тебе он не нужен, — прошептал Мурмин, осторожно вытягивая ладонь перед собой. Вытягивая с мольбой. Как попрошайка, умирающий с голоду. — Прошу, отдай нож…

— С какой это стати?! — она нашла в себе силы фыркнуть.

— Я защищу вас… С Эветом… Это мой долг! — глупо вскрикнул он и тут же поперхнулся отрыжкой.

Каэрта презрительно сморщилась.

— Защити для начала самого себя от себя же, — она отступила назад, а в следующий миг дверь лавки громогласно захлопнулась.

Сержант городской стражи Веспрема Мурмин Хорстон уставился на дверь так, будто бы она была ответом на все вопросы его жизни. Почему, за что?..

А затем тихо, тихо- тихо всхлипнул.

Слёзы лились по грязным щекам, падали в бороду. Грудь болела так, будто бы её нашпиговали иглами, горло судорожно сжималась.

А в разуме вновь и вновь всплывало одно и то же слово.

— За что? — прохныкал нидринг, опуская голову. — За что- о?

Когда он задрал голову к небу, на его лицо упали первые капли дождя.

— За что… — прошептал он, чувствуя, как дождь и слёзы смешиваются.

За что она так жестока к нему? За что Мрачноглаз был так жесток к нему? За что боги так жестоки к нему?

За что?

Он ведь всего лишь любит её…

Мурмин, похныкивая, отлепился от стены и побрёл под усиливающимся ливнем.

«Куда- нибудь. Просто куда- нибудь…»

Он сделал несколько неловких шагов прочь, когда живот скрутило спазмом.

Закрыв глаза, он сглотнул ставшую отчётливо пресной слюну. И заковылял к ближайшему переулку.

— Господин Хорстон? — скрипучий голос раздался прямо за спиной.

Он просяще махнул рукой и согнулся.

— Господин Хорстон, это не терпит отлагательств…

Мурмин с хрипом- кашлем содрогнулся, рыгнул и хватил воздух ртом.

Кажется, пронесло.

— Вы в порядке?

— Можно допустить мысль, — утвердительно кивнул Мурмин, разворачиваясь.

Перед ним стоял мрачного вида здоровяк.

— Господин Эрнест желает видеть вас, — мужчина с ничего не выражающим лицом быстро показал юстициарский амулет. — Вам следует протрезветь и переодеться. Меня послали проследить за этим.

Мурмин сглотнул, пытаясь не выдать испуга.

«Твою мать».

 

Глава 30

Крупные капли стекали с плаща Мурмина прямо на пол. Он смущённо шмыгнул носом и оглянулся на грязную цепочку следов из коридора. Они странно чужеродно смотрелись на богатом паркете Дома Справедливости.

Да и он сам тут чужеродно смотрелся. Осунувшееся лицо, запах перегара, бегающий взгляд. Он не должен здесь появляться чаще раза в месяц. Один раз — забрать месячную плату. И всё.

Ещё одна встреча, которой он предпочёл бы избежать.

Кажется, он начинал понимать Мрачноглаза. От людей всегда больше проблем, чем толку. Кем бы они ни были.

Худому счетоводу были безразличны все его умозаключения. И, кажется, вся принесённая им грязь нисколько его не тревожила.

Кроме монет, худощавого паренька ничего не заботило.

Мурмин виновато прочистил горло, стараясь привлечь внимание счетовода. Однако тот, невозмутимо скрипя пером по бумаге, лишь тихо- тихо проговорил:

— Вам стоит лечиться, если не хотите осложнений болезни. Кашель всегда только начало.

— Эм… Благодарю, — Мурмин неловко потёр щёку. Так странно — вежливый человек в Веспреме. — Я к господину судье…

— Да- да, он ждёт, — вновь ответил счетовод, не поднимаясь от записей. — Только осторожнее с ним. Он… Странный в последнее время.

Мурмин остановился на полпути к двери в кабинет Эрнеста.

— Странный? — видят боги, странности ещё ни разу не были приятными.

В этот раз счетовод оторвался от записей и поднял странно правильное лицо на нидринга.

— Он появился только сегодня, до этого две недели где- то пропадал. Выглядел мрачным и усталым, как никогда. Притащил с собой двух юстициаров. И никого сегодня не принимает. Кроме вас, господин Мурмин, — и он, одним движением руки подписав что- то, принялся перекладывать монеты из одной стопки в другую. Он демонски ловко справлялся с этим делом, и это зрелище увлекло Мурмина.

— Надеюсь, ты такой же честный, как и ловкий, — улыбнулся Мурмин, кивая подбородком на монеты. — Прошлый счетовод кое- что не досчитывал. Теперь он в Котле. Не хотелось бы, чтобы кто- то вежливый и спокойный попал туда же.

— Нет, господин, — резво ответил парень, вращая монетку длинными тонкими пальцами. — Отец учил меня чтить справедливость и честность.

— Странные уроки для Веспрема, — заметил Мурмин, кривясь.

«Мой отец тоже многому меня учил. Толку с этого вышло немного, паренёк…»

— Как тебя зовут?

Парень замер с монетой в руках, с какой- то задумчивостью вглядываясь в серебряный кругляш. А затем, ловко завертев его, тихо ответил:

— Лорад.

Мурмин хмыкнул.

— Необычное имя для человека.

Паренёк лишь криво усмехнулся.

— У меня и акцент необычный для человека, thais wa?

«И как же сразу не догадался…»

Нидринг натянуто улыбнулся, фэйне ответил тем же.

— Удачи со стариком, — бросил Лорад вслед Мурмину.

«Верное пожелание. Удача мне, кажется, понадобится».

Удача — и немного покоя. Раньше к нему украдкой подходили и спрашивали, не он ли Горькая Правда. Выражали восторг. Просили расписаться на отвратительно напечатанных стихах. Но не так часто, как теперь подходили к нему.

«Ты правда знал Мрачноглаза?»

«Он многое сделал. Сочувствую твоей утрате».

Ложь. Ложь. Ложь. Он сам и в лучшие для Баэльта времена не назвал бы его смерть огромной потерей. Для кого- либо или чего- либо. И уж тем более — для Веспрема.

Тут и без Баэльта хватало боли и жестокости.

Но проблема не в том. Проблема в том, что Торговый Судья вызвал его к себе. А это значит одно из двух. Либо сейчас выльет новую порцию лжи на Мурмина, либо он хочет поговорить о его творчестве.

Честно говоря, это был один из тех случаев, когда Мурмин предпочёл бы ложь.

Сейчас он узнает, что заготовил ему Старик. Между ним и ответом лишь длинный коридор, заваленный бумагами.

Слишком тёмный коридор для обители надежды и справедливости, иронично заметил Мурмин, стараясь погасить тревогу. Впрочем, когда справедливость и красивая обложка шагали рука об руку?

«Может, старик просто стал вампиром».

Представив себе старого, сухопарого и строгого Эрнеста в виде кровопийц из сказок, Мурмин против воли улыбнулся. Хрен бы что изменилось — он и так пьёт кровь из доброй половины города, а клыки наверняка уже выпали от старости.

Мрачноглаз на эту роль подошёл бы больше.

«Какого демона? — скривился нидринг, едва не сбиваясь с шагу. — Он мой друг, пора бы прекратить думать о нём столько херни…»

Хорошо, что коридор закончился раньше, чем он успел придумать что- то ещё.

Когда Мурмин увидел кабинет Эрнеста, он слегка потерянно остановился на пороге.

Тоже полумрак. Неприятный, вязкий полумрак. Мурмин, в отличие от остальных нидрингов, никогда не любил темноты. Ему казалось, что оттуда на него кто- то таращится.

Впрочем, в кабинете Эрнеста таращиться на него мог только один человек.

Худощавый старик с осунувшимся лицом сидел за столом, и лишь половина его лица была освещена тусклым светом единственной свечи.

— Эм… — смущённо протянул нидринг, откидывая капюшон плаща. Он ещё не говорил с людьми такого полёта, и это было довольно страшно. Наверняка Баэльт бы в этом случае нахамил бы, рявкнул…

К демонам Баэльта.

— Добрый вечер, — более- менее внятно проговорил он, слегка наклоняя голову. Вроде бы так и принято приветствовать того, кто обладает почти всемогуществом в твоём проклятом городе.

— Ну и какого демона ты там встал?

Это был не совсем тот приём, которого он ожидал.

— Я… — он сглотнул, пытаясь справиться с внезапно пересохшим горлом. — Я сержант Мурмин Хор…

— Я знаю, кто ты, — проскрипел старик. — И обращаюсь не к тебе.

Через мгновение чьи- то крепкие руки хлопнули его по бокам, заставив вздрогнуть от неожиданности.

— Я просто обыщу тебя, малыш, не дёргайся, — просипел ему кто- то на ухо, продолжая ощупывать его.

— Малыш у тебя в штанах, — фыркнул нидринг, чувствуя прилив злости.

Эрнест тихо хихикнул. Хихикнул совсем неподобающим для Торгового Судьи образом.

— Если думаешь обидеть Мелински, тебе придётся придумать что- то посерьёзнее, — каркающе заявил Эрнест, покачивая головой. — Но попытка неплохая. Согласен, Мелински?

— Бывали и похуже, — судя по тону, Мурмину лучше не попадать в список шутников. Пока руки Мелински не ощупали его шею на предмет сопротивляемости сворачиванию.

— Меч — и всё, — проговорил Мелински.

— Ну, пока ты здесь, его меч мне не грозит. Верно?

— Верно.

— Верно, Мурмин? — Эрнест сделал знак подойти.

— Конечно… — он осёкся, запутавшись. Проклятье, а как стоит обращаться к Торговому Судье? Ваша справедливость? Ваше… Ваше…

Конечно, «ваше мудозвонство» подошло бы лучше всего, но он был уверен, что над такой шуткой Эрнест не посмеётся.

Впрочем, старик искренне наслаждался его смятением.

— Что- то не так? — его хитрый прищур тянул отвратительной насмешкой. — А… Кажется, понял. Можешь звать меня «господин Эрнест». Меня все так зовут.

— Буду знать, — проворчал нидринг, ожидающе глядя на Эрнеста. «Господин Эрнест». Предложил бы сесть, что ли.

— Надо же, — судья выгнул бровь, криво ухмыляясь. — Даже вежливо ждёшь приглашения сесть. Да и шутить умеешь. Похоже, Мрачноглаза тянет к тем, кто полностью противоположен ему. Ты, Каэрта… — сердце Мурмина на один миг ускорило бег. — Да и всё. Ты и Каэрта. Вот и все друзья Мрачноглаза. Впрочем, — старик покачал головой с неодобрительным цоканьем, — я вообще удивлён, что у него есть друзья.

Мурмин кивнул, недовольно поглядывая на стул. Проклятье, он бы с радостью уселся. Его колени от сырости и холода безумно ныли. Может, старость так и приходит? Сначала у тебя ноют колени, потом ты замечаешь прядь седых волос на виске…

— Да… — протянул Судья, потирая морщинистые веки указательным и большим пальцем. — Пожалуй, он был тем человеком, которым нужно восхищаться издали. Или которого можно было ненавидеть издали. В любом случае, с ним лучше всего было издали.

«Жалеет, что слишком привязал его к себе. И лишь из- за страха, что за поступки Баэльта теперь придут за ним.»

— Впрочем, хватит с тебя старческих брюзжаний. Лучше садись.

Мурмин отрывисто и благодарно выдохнул, после чего плюхнулся в глубокое кресло. Проклятье, как же удобно! Он с улыбкой выпрямил ногу, которая тихо щёлкнула, и боль начала угасать.

— А, старые кости? — ухмыльнулся старик. — Я- то думал, что вы, нидринги, сделаны из стали.

— Даже если бы и были — сталь ржавеет с годами, господин судья. А вот вы, наверное, сделаны из золота, раз не начали ржаветь.

— Простые кости тоже не ржавеют, господин Хорстон, — сварливо отмахнулся старик. — Вы переоцениваете меня.

— Ну, я пару раз видел вас гуляющим. Шагаете вы резвее некоторых молодых.

Разумеется, простую лесть с ноткой правды любят все.

— Когда ходишь один, быстро привыкаешь ходить быстро. Одному редко удастся насладиться погодой или видами. Потому все прогулки воспринимаются как перемещение из одного места в другое. А зачем усложнять и удлинять этот процесс?

«Безмозглый старикан, твои волосы уже белые, как снег в моих родных горах, а ты не просто один — ты даже не понял, что это неправильно.»

— Действительно, зачем? — пожал плечами Мурмин.

— Ну да ладно, — старик неприятно улыбнулся. — Я хотел бы с вами поговорить о двух вещах, господин Хорстон.

— Конечно, — Мурмин вежливо склонил голову. — Всё, что в моих силах.

— Во- первых… — Эрнест подтолкнул к нему через стол один лист бумаги. — Это. Во- вторых — это, — второй лист, чуть подскочив, замер поверх первого. — Взгляните.

Мурмин осторожно взял оба листа.

И сразу же замер.

— О, похоже, узнаёте свои строки, — Эрнест зажмурился. — Как там? «Не верь и не слушай, рабочий- трудяга, предателей подлых из Торговых Палат! Они нас с тобою давно уже кормят пустыми посулами повышения плат! Молотом крепким, рабочим, по мордам зажравшимся бей гильдии и цеха! Не позволяй богатеям- лгунам, брат- рабочий, утверждать, что не стоим мы нихера!». Какая экспрессия! Какие чувства!

Мурмин сглотнул и быстро вытер о штаны вспотевшие ладони.

— Какой- то бред. Опять рабочие… — пробубнил он но запнулся — ком в горле мешал говорить.

— О, прошу, — Эрнест отмахнулся. — Этими игрищами ты лишь оскорбляешь меня, Горькая Правда.

В голове у Мурмина разрастался неясный гул. Кабинет начал плавать у него в глазах. Ужас медленно начал душить его.

— Я… Я…

— Ты, ты, — кивнул Эрнест. Его старые, сухие пальцы нетерпеливо барабанят по столу. — А вторая писанина особо интересна. Читай.

Мурмин, сглотнув, перевёл взгляд ко второй бумажке.

— Это же… — он почувствовал, как лицо заливается краской.

— Донос. На того, кто донёс на Мрачноглаза. То есть, на тебя, — Эрнест удовлетворённо откинулся в кресле, сложив руки на груди. — Донос на доносчика. Как я люблю наш город. Там указано всё — от рода твоей деятельности до того, зачем ты написал донос на Мрачноглаза.

— Я не…

— Ну не надо этого. Ты меня оскорбляешь, Хорстон, — старик опасно сощурил глаза и резко встал в кресле. — Я хочу задать тебе пару вопросов. Постарайся ответить на них честно. Первый — кто заказал тебе эти стихи?

— Я… — Мурмин сморщил лоб, пытаясь вспомнить. — Я не пишу на заказ! Вообще! Кто- то использовал их!

— То есть, тебя даже не заставляли писать это, — холодно качнул головой Эрнест.

— Нет, нет! Я имею ввиду…

— Следующий вопрос. Знаком ли ты с Малькорном?

Мурмин бросил быстрый взгляд на Мелински.

Здоровяк ободряюще улыбнулся ему.

— Да, видался с ним пару раз…

— И всё?

— Да.

— Лгун из тебя не очень, Хорстон. Очень не очень, — разочарованно цокнул языком Эрнест. — Я слышал, тебя уважают в средних слоях?

— Средних слоях? — недоумённо переспросил Мурмин, пытаясь справиться в охватившим его ужасом. Боги, так не должно быть!

— Рабочие, ремесленники, — раздражённо щёлкнул пальцами Торговый Судья. — Во- первых, прекрати вот это, — Эрнест указал на лист со стихами. — Во- вторых, уверь каждого в городе, что всё в полном порядке, и мы переживаем кратковременный кризис. В своей привычной манере. Пока тебе всё понятно?

Мурмин глубоко вздохнул, собравшись с силами и волей. А затем, закрыв глаза, проговорил:

— Я не буду лгать людям.

— Будешь, — спокойно пообещал Эрнест. — Или будешь гнить в Котле.

Мурмин вздрогнул, пронзённый воспоминаниями.

— Ты ведь уже был в тюрьме, Хорстон. И, кажется, готов на всё, лишь бы не возвращаться. А Котёл — это не просто тюрьма.

— Не просто, — поддакнул Мелински.

— Так я повторю свой вопрос. Тебе всё понятно?

Мурмин закусил губу.

Либо красивый жест, сопротивление и доказательство его честности, либо… Либо жизнь, да.

— Да, — выдавил он, скривившись от отвращения к самому себе.

— Вот и хорошо. Тогда обойдёмся без Котла. Пока, — от облегчения внутри у Мурмина стало пусто и легко, как после дозы золотой пыльцы.

Лишь на мгновение. А потом — снова стыд за бесхребетность и ненависть к Эрнесту.

— Как скажете, — прошептал он.

— Вот и хорошо. На всякий случай за тобой будут приглядывать. А вот ещё один вопрос… — Эрнест швырнул ему вскрытый пакет. — Это было оставлено для тебя.

Мурмин дрожащими руками перевернул бумажный пакет. На одной его стороне углём было выведено: «в случае моей смерти вручить сержанту городской стражи Хорстону».

Он поднял взгляд на Эрнеста.

— Что это?

— О. Это — что- то великолепное. Замечательное. Проявление дружбы и доверия Мрачноглаза.

Мурмин вздрогнул и поднял взгляд на Эрнеста.

Но, встретившись взглядом со стариком, тут же опустил глаза вниз.

Старик, казалось, был из другого мира. Мира более жестокого и сурового, подавляющего и отвратительного.

Впрочем, Мурмин знал, как называется этот мир.

Власть.

— На самом- то деле, сержант, — вновь заговорил Эрнест, заставив Мурмина едва ли не раболепно вскинуть взгляд, — внутри вы найдёте материалы по делу группы так называемых орлов. И рекомендативное письмо. В котором мне настоятельно советуется назначить вас приемником Баэльта Эриэрна.

Нидринг почувствовал, как изумлённо раскрыл рот.

— Потому я хочу спросить кое- что, прежде чем продолжить. Мрачноглаз рассказывал тебе о своей работе?

— Нет- нет, — отрезал Мурмин, выставив перед собой огромные ладони. — О работе он никогда не говорил!

— Надо же, — Мелински хмыкнул из темноты.

— Действительно — надо же! — хохотнул Эрнест, однако в его тоне было что- то, что заставило Мурмина не присоединяться к веселью. — Знаешь ли ты, Мурмин, как Баэльт Эриэрн взял Суконщиков?

Суконщики… Суконщики… Мрачноглаз определённо что- то рассказывал об этом. Он вроде бы гордился.

— Нет, господин судья, я же говорил — он не особо рассказывал о работе! — лучше прикинуться совсем уж дурачком.

Старик хмыкнул, криво улыбаясь.

— Странно. Потому как раньше он трепал об этом на каждом углу. У нас тут как- то была группа контрабандистов. Всё никак не могли взять их — очень уж вёрткие. Мрачноглаз перехватил это дело у какого- то неудачника — но и у него поначалу ничего не выходило.

— Не выходило, — с какой- то горечью подтвердил из угла Мелински.

— Тогда уже его лицо примелькалось, однако он был… — Эрнест помахал в воздухе рукой. — Да. Хитёр. В общем, он умудрился построить отличную сеть осведомителей. И впихнул в их ряды своего человека. Знаешь, как Суконщики принимали в свои ряды?

— Н- нет, откуда…

— Они убивали стражника. Клятва на крови. Поэтично, не правда ли? — старик усмехнулся.

Нидринг непонимающе нахмурился, но перебивать не спешил. Эрнеста, наверное, лучше вообще не перебивать — ни рано, ни поздно.

— И вот настал черёд проверяться человеку Мрачноглаза. Одна проверка — и его план увенчается успехом! Волнительно! Потрясающе! — Эрнест показательно хлопнул в ладоши, заставив Мурмина вздрогнуть. — Они решили чуть изменить правила приёма. Слишком уж много подозрений было у них по поводу человека Мрачноглаза. Десять.

— Десять? — вырвалось у Мурмина.

— Десять, — прорычал Мелински. — Тому ублюдку привели десять связанных стражников. И приказали убить. Он убил всех. Не моргнув глазом. Потому что Мрачноглаз приказал ему — делай всё, чего потребуют. Убивай. Калечь. Жги. Десять человек, Хорстон, — юстициар выдвинулся из темноты, заставив нидринга вжаться в кресло. — Десять человек. Когда Суконщиков накрыли, знаешь, что сделал Мрачноглаз? Пожал плечами и сам убил своего человека. Как преступника. Убийцу десяти стражников. Эта скотина…

— Довольно, — мягко осёк здоровяка Эрнест, массируя виски. — Судя по выражению лица, господин Хорстон всё понял.

«Не только понял — ещё и не удивлён», — горько подумал Мурмин, кивая с отрешённым видом.

— Ты хоть понимаешь, нидринг, зачем я это рассказываю тебе?

Если Мурмин что и выучил в обращении с большими шишками, так это то, что они не любят лжи. И как- то чувствуют её.

— Нет.

Судья перегнулся через стол и уставился на нидринга сверху- вниз. Его живые глаза цепко смотрели из переплетения морщин.

— Для того, чтобы ты понял, чьими рекомендациями было обеспечено твоё место единственного нидринга- офицера в страже.

Было?

Пальцы Мурмина вцепились в подлокотники кресла.

Нет, нет, только не его сержантский плащ, только не…

— Мои рекомендации на назначение тебя юстициаром будут получше.

Мурмин оторопело замер. Что? Назначение? Кем? Кого? Стоп… Его?! Юстициаром?!

Что- то в груди радостно защемило, и он почувствовал, как губы сами собой изгибаются в улыбке.

— Я? Юстициар?! Господин Эрнест, это… — его захлестнуло радостное волнение.

— А- э, — отмахнулся старик, даже не глядя на него. — Ты обязан мне, нидринг. Он же обязан мне, Мелински?

— Конечно обязан, — поддакнул здоровяк. — Если нет — можем бросить его в Котёл.

— Обязан! — горячо подтвердил Мурмин. Сейчас он бы согласился на всё что угодно. Забери все мои деньги! И душу! И семью! Спасибо, спасибо, спасибо!

— Вот и хорошо, — Эрнест устало кивнул, потирая глаза. — Кажется, с этого надо было начать. Ты оставишь свои дурацкие пасквили?

— Конечно!

— Вот и хорошо. А то это странно смотрелось — сержант городской стражи пишет пакости о своём начальнике. А уж юстициар- то… — он покачал головой. — Впрочем, думаю, скоро ты станешь не единственным в своём роде. Я объявляю набор в стражу. В этот раз нидринги и фэйне принимаются тоже.

Кажется, если Мурмин сейчас оттолкнётся ногами от пола, он вполне сможет взлететь под потолок. Духи, как он рад! Кто бы мог подумать, что моменты несчастья и ничтожества разделены с моментом триумфа всего парой дней?!

— И, раз уж ты мне обязан, — Эрнест встал, хрустя всеми костями сразу, — я хочу, чтобы ты принял дело Мрачноглаза.

Дело? Сразу?

Радостное чувство исчезло, обнажая опасение и опустошение.

Лучше притормозить, лучше остановить его, пока старина Мурмин не наделал дел.

— Простите, господин судья… — он попытался связать слова, но они путались у него на языке. — У меня нет опыта! Я явно не самый опытный юстициар, и я не хочу всё портить с самого… — промямлил он, проклиная волнение.

— Чепуха, — снова отмахнулся Эрнест. — В рекомендациях Мрачноглаз детально объяснил, почему стоит доверять тебе. Я доверяю ему. Потому теперь буду доверять тебе. К тому же, — он резко замер и уставился на Мурмина, — ты мне обязан. Помни — Котёл всегда готов принимать поэтов вроде тебя.

По спине Мурмина пробежали мурашки.

От этого всего так и разило подвохом.

Старое чутьё Мурмина кричало ему, что соглашаться нельзя. Когда люди вроде Эрнеста предлагают что- то дорогое, даже в угрожающей манере, нужно бежать. Драпать так, чтобы сапоги дымились.

— Мелински, предупредите моё сопровождение, что я скоро направлюсь в Котёл, — бросил Эрнест, натягивая плащ на худые старческие плечи. — Поднимайтесь, Хорстон. Вы со мной.

— В Котёл? — Мурмин потерянно обмяк в кресле. — Но вы обещали…

— На допрос, — развернувшись, старик бросил на стол амулет с чёрным камнем посередине. — Ваш первый допрос в роли юстициара, а не допрашиваемого.

— Но я не умею…

— А ничего уметь и не надо, — улыбнулся он улыбкой доброго, любимого дедушки. — Порою мне кажется, что, если повесить собаке этот проклятый амулет на шее, через день она начнёт таскать мне преступников.

 

Глава 31

Мурмин недовольно сощурился, когда до него донёсся крик.

— Здесь бывает шумно, да? — сумрачно поинтересовался Эрнест, устроившийся на кресле в углу.

Нидринг не ответил.

Ему не нравилось в Котле. Его передёрнуло, когда он вспомнил путь сюда — в допросную комнату. Ненавидящие взгляды из- за решёток. Сырость. Темнота. Вопли боли и яростного буйства. Отчаянье. Вонь.

И это — только верхние ярусы. А ведь есть ещё много таких, уходящих вниз…

Наверняка в самую бездну.

Он видел в камерах людей. Жалких и сломленных. Хныкающих и бормочущих. Буйствующих и кидающихся на решётку.

Здесь были собраны худшие отбросы Веспрема. Настолько худшие, что их специально отлавливали и отправляли сюда?

Или настолько жалкие, что их приходилось ограждать от Веспрема?

До них эхом донёсся истошный вопль.

— Стража, — Мурмин сглотнул. — Им обязательно избивать заключённых? — он вложил в голос всё возможное осуждение. Однако Судью, похоже, осуждение нисколько не волновало.

— Конечно. Им приказано раз в неделю избивать каждого. Больше раза в неделю — и это даст им волю к борьбе. Меньше — и они забудут, что такое страх. Для каждого есть идеальная частота избиваний, знаешь ли.

— Я- то думал… — Мурмин осёкся.

— Что ты думал? — в голосе судьи появилось нечто, от чего Мурмину захотелось замолчать. Немедленно и навсегда.

Однако вопрос уже был задан, и Мурмин нехотя выдавил:

— Я думал, что вы судья, а не палач.

Эрнест лишь пожал плечами.

— Мрачноглаз редко когда утруждал меня своими рассуждениями. Потому- то и поднялся туда, куда он поднялся. Ну, и благодаря мне. А ты? Без меня ты, в лучшем случае, вновь упадёшь до простого сержанта стражи. В худшем… — старик махнул рукой, указывая на комнату вокруг. — Так что думай, кому и что говоришь. Мне- то плевать, что ты там считают пустые места вроде тебя, поэт недоделанный. Просто совет. Другие могут быть не такими терпеливыми.

— Я это учту, — заверил нидринг, хмурясь. Слишком уж часто Эрнест пугает его для уверенного в успехе человека. — Не слишком ли рискованно давать такую работу пустому месту вроде меня? Лишь потому, что Мрачноглаз велел оставить дело мне?

— Не особо. Ты постоянно таскался с Мрачноглазом — значит, кое- что умеешь. В этом вопросе я, пожалуй, рискну довериться тебе.

— Лучше не доверяйтесь, — хмыкнул Мурмин, горько улыбаясь. — Это добром не заканчивается. Мрачноглаз тоже доверился мне.

— А я доверялся Мрачноглазу.

— Не зря ли?

— Ты обязан ему настолько же, насколько и мне. Так что помолчи. Это не ваши поэтические вечера, где тебя слушают и ты представляешь хоть что- то. Без рекомендаций Мрачноглаза ты бы сейчас сидел за этим самым столом, — Эрнест указал костлявым пальцем на стол. — Только с другой стороны. А на твоём месте сидел бы Мелински.

Мурмин опустил взгляд на стол, запачканный кровью.

Проклятье. Почему все напоминают ему о том, что без Мрачноглаза он был бы никем? В конце концов, кто научил Мрачноглаза управляться с клинками, кто научил Мрачноглаза взламывать замки, кто научил его… Да всему?!

И даже теперь, когда Мурмин занял надлежащее место, все напоминали ему, что это он обязан Мрачноглазу. Он ведь просто хотел как лучше. Справедливости. Для всех. Помочь рабочим сбросить ярмо цехов. Помочь Мрачноглазу принять верную сторону. Раздавить мразей вроде Эрнеста и ему подобных.

А в итоге — на волне обиды, саможаления и алкоголя написал донос на лучшего друга. От страха отрёкся от своей борьбы. Стал жалким, раболепным и немым инструментом ненавистного режима.

Доносчик. Предатель. Трус.

Горькое чувство разрасталось в груди, заставив его тяжело вздохнуть.

Загремевшая дверь прозвучала для него спасительным сигналом.

Резко выдохнув, он сглотнул подступивший ком.

Двое стражников ввели в полутёмную комнату ковыляющего мужчину. Каждый его неловкий шаг сопровождался звоном цепей.

— Господин судья! — один из них грохнул кулаком по груди. — Заключённый из третьей камеры доставлен!

— Да ну, — хмыкнул из угла Эрнест. — Почему тут так темно, Родкоф? Всё ещё боишься света?

Стражник смутился и тряхнул едва не упавшего пленника.

— Так точно.

— Ну, могу перевести тебя на нижние ярусы.

— Буду премного благодарен, господин судья! — гаркнул он.

— Ну- ну, тише, Родкоф. Усадите нашего гостя. И принесите мне чая.

— И мне, — подал голос Мурмин.

— И ему, — недовольно подтвердил Эрнест.

Подхватив мужчину подмышки, стражники тяжело плюхнули его на стул. Мужчина глухо простонал и отбросил голову назад.

Мурмин несколько раз видел Ирвина Робартона. Он запомнился ему аккуратной рыжей бородкой, блеском глаз и зализанными волосами.

В спутанной рыжей бороде запутались комки засохшей крови. Волосы беспорядочно растрёпаны. Половина лица опухла и переливается жёлто- синими оттенками синяков.

— Робартон, — глухо проговорил Мурмин, быстро глядя на кипу бумаги перед собой.

— Да… — этот хрип мало был похож на бодрый, сильный голос. Не осталось и намёка на ехидцу. — Я… — он закашлялся.

Мурмин неодобрительно покачал головой и уставился на стражника за спиной Робартона.

— Из- за таких, как вы, стражу и ненавидят, — прошипел он. — Вы его почти угробили!

— А как нам ещё обращаться с этой швалью? — фыркнул стражник.

— Как с человеком, — Мурмин вздохнул и махнул рукой. Что толку им объяснять? Не поймут ведь. Отцепив с пояса флягу, он протянул её Робартону. — Промочи горло. Уверен, говорить станет легче.

— Я бы с радостью, — прокашлял Робартон, поднимая тусклый взгляд на нидринга. — Однако это будет весьма затруднительно, пока мои руки скованы у меня за спиной.

Мурмин вздохнул.

— Снимите цепи.

— Господин Судья? — недоумевающе вопросил стражник.

— Делай, как он велит, — пробормотал Эрнест.

Мурмин слегка улыбнулся Ирвину. Тот благодарно кивнул.

Какого демона этот человек сделал то, что сделал? Деньги? Страх перед кем- то? Страз за кого- то? Нужда? Долги?

Просто очередной сломанный Веспремом человек, который совершил глупость, подумал нидринг, глядя на то, как Робартон трясущимися руками пытается взять флягу.

— Теперь мы поговорим? — мягко попросил Мурмин, молча моля Робартона не отказывать.

Робартон сделал один глоток. Замер на мгновение.

А затем сделал ещё один, больше. И ещё один. И ещё.

Громко выдохнув, он закрыл флягу и откинулся на неудобном стуле, часто дыша.

— Виски, — выдохнул он, распространяя сильный запах алкоголя. — Боги. Думал, что не попробую его больше… Давай сюда бумаги, нидринг. Я… — он вздрогнул и схватился за бок. — А, демоны… Напишу. Имена.

— Чьи? — Мурмин взял чистый лист из стопки, толкнул его по столу к Робартону.

— Юстициаров. Которые с орлами. Имя того, кто отдавал мне приказы. Всё, что знаю.

— Просто так? — недоверчиво хмыкнул Нидринг.

— Я знаю правила этой игры, — Робартон осторожно и медленно склонился над бумагой. — Вопрос. Боль. Ответ. Я из тех, кто ищет лёгких и быстрых путей. Потому обойдёмся без боли.

«Слишком легко. Слишком».

— Хорошо, что ты это понимаешь.

— Я это делал. Изнутри это всё выглядит не так уж просто и приятно, как снаружи.

Мурмин знал и это. Когда- то он уже был на допросе у юстициаров. В другой, но похожей комнате.

И Баэльт даже не подумал вытащить его тогда. «Твои проблемы».

Мурмин не собирался избивать Робартона. Ему не хотелось подвергать кого- то тому же, что тогда пережил он. Ни для какой цели.

Перо скрипело по бумаге.

Второй стражник принёс две грубые, парящие чашки. Одну с благодарным кивком принял Эрнест. Другую с презрением грохнули на стол рядом с рукой Мурмина.

— Чаю хочешь? — тихо осведомился Мурмин у Робартона.

— Не помню, когда ел или пил что- то горячее в последний раз, — так же тихо ответил бывший юстициар, не отрываясь от письма.

— Пей, — Мурмин подтолкнул чашку к нему.

— Чай… — Робартон осторожно отпил. — А ведь я его раньше не пил. Говорил, что эту хрень пьют идиоты и снобы…

— Времена меняются, — проговорил нидринг, поглаживая бороду. — Позволь я взгляну на то, что ты написал.

Робартон равнодушно кивнул.

Пока Мурмин пробегал глазами по бумаге, в его голове нарастал шум. Глухой и непонятный.

Разочарование.

— Мелински, Леонард, Родте, Бортелло, Возлек, Вельродт, — медленно зачитал вслух он. — Старшие юстициары, сотрудничающие с орлами.

— Да, — быстро кивнул Робартон. — Было ещё пару младших…

— Робартон, — Мурмин покачал головой и начал рыться в бумагах. — Понимаешь ли, я собирался просить господина Судью о твоём освобождении. Ты ведь был так мил. Сам согласился сотрудничать. Пил из моей фляги. А потом — это вот.

— Это? — Робартон замер, опасливо- непонимающе глядя на Мурмина одним глазом.

— Это, Робартон, — Мурмин нашёл то, что искал. И ткнул под нос Робартону. — Пока тебя тут не было, я ознакомился с записями по делу. Читай.

Робартон вчитался.

— Доверенный список? Но тут…

— Да. Мелински и Родте. Мелински — на втором месте после Мрачноглаза. Родте — на пятом. Положение в списке кое- что значит.

— Я на седьмом, — слабо ухмыльнулся Робартон.

— Ошибка личностного характера. Родте и Мелински проверку прошли. Этот список составляли не просто так, — его составлял Мрачноглаз.

— Их верность не подлежит сомнению, — подал голос Эрнест.

— Это вы так думаете, — с досадой проговорил Робартон. — В вашем окружении полным- полно их людей…

— Робартон, — Мурмин подвинул к нему лист с именами. — Либо ты начинаешь сотрудничать с нами. Либо я займусь тобой.

— Но это то, что я знаю! — уверенность на лице юстициара сменилась страхом. — Клянусь! Может, я ошибаюсь! Они не верят никому, путают…

— Робартон, — Мурмин со скрипом отодвинул стул и встал. — Прошу. Для твоего же блага. Начинай говорить, — он быстро начал расстёгивать куртку. — Иначе я восстановлю выпавшее звено. Из той схемы. Вопрос. Боль, — он хрустнул пальцами. — Ответ.

— Прошу, нет! — Робартон резко сник, сжался.

— Ты вынуждаешь меня.

— Но это всё, что я знаю!

— Тогда начинай выдумывать, — посоветовал Мурмин, продолжая расстёгивать куртку.

Робартон вздрогнул. Всхлипнул. Ещё раз. И зашёлся тихим, безнадёжным плачем.

— Я… — сдавленно проговорил он. — Я правда ничего не знаю! Прошу! Я не выдержу ещё раз…

— Ты? — Мурмин почувствовал во рту привкус желчи. Боги. Как же он отвратителен сам себе сейчас. — При чём тут ты? Господин Эрнест. Можно ли устроить так, чтобы госпожа Мелисандра Торсолд оказалась здесь?

Робартон вздрогнул так, будто бы вспомнил что- то важное.

— С ней всё в порядке? — голос был ровным, однако взгляд был умоляющим. Такой обычно бывает у бедняков, которые выпрашивают подаяние рядом с местами обитания наиболее добрых горожан. Мурмину даже захотелось ответить…

Но Робартон прекрасно проживёт без этой информации.

— Лучше, чем ты, — заверил он. — Но это поправимо. За ней можно сходить. Она не так далеко. Может, на ярус- другой повыше твоего.

Лицо Робартона исказилось.

— Она ни в чём не виновата!

— Да- да. Как и ты. Именно поэтому вы вместе пытались сбежать после… — он умолк и махнул рукой, предлагая додумать. — Господин Судья. Можно сюда госпожу Торсолд?

— Прошу, — взгляд Робартона стал лихорадочным. — Не надо! Умоляю!

— Ну так говори, — деланно равнодушно проворчал Мурмин, изучая свои ногти.

После этого всего он напьётся. Напьётся, чтобы заснуть и не вспоминать о том, каким сукиным сыном ему пришлось быть.

Чтобы не тошнило от себя и своего лицемерия. «Друг рабочих».

Робартон беспомощно глотал воздух ртом.

— Ладно, — спокойно проговорил Эрнест. — Приведите…

— Нет! — взвыл Робартон и тут же сдавленно зарычал, снова хватаясь за бок. Кажется, у кого- то сломано ребро. — Прошу! Я всё скажу! Всё!

Потрясающе. Вторая попытка признания. За один допрос.

Надо надеяться, последняя. Мрачноглаз среди способов давления на Робартона указывал только выпивку и Торсолд.

— Говори, — Мурмин опёрся на стол и уставился прямо в глаза Робартону. — И помни — твоя ложь и недоговорки принесут боль не только тебе.

— Я понял! — зло вскрикнул Ирвин. — Понял!

Повисло неловкое молчание. Лишь звон падающих капель и отдалённые вопли.

— Я… — рыжебородый запнулся. — Они велели провести Рина внутрь. Сказали, что он только поговорит…

— Рин. Поговорить, — хмыкнул Мурмин. — Не беси меня.

— Я… Правда так думал. Когда они его убили, я понял, что лучше бежать.

— Какой ты светлый и невинный получаешься- то, — Мурмин заложил руки за спину и прошёлся туда- сюда в задумчивости. — Имена. Какие имена ты знаешь?

— Никаких. Они… Недоверчивы. Приказы оставляли в разных местах. Трубы, дыры в стенах, тайники.

— Ни одного имени? А кого ты тогда нам тут пытался изобразить?

— Первые пришедшие в голову имена!

— Да ну, — Мурмин взял его первый лист и помахал им. — Самые доверенные и преданные юстициары. Надо же! Выглядит так, будто бы ты пытался заставить нас играть против своих же. Часть задания, а?

— Нет, честно, я….

— Заткнись, — Мурмин видел отчаянье в его глазах. Немую просьбу о помощи, которая не придёт. Просьбу прекратить. Страх. Бессилие. И не хотел ещё и слышать этого всего. — С кем они связаны? Какие у них цели? Кто ещё под их контролем?

— Кто?

— Орлы!

— А… Не знаю, клянусь. Я просто выполнял приказы! Они угрожали Мэл! Я бы сам никогда, но Мэл… — он снова жалко захныкал. А затем резко поднял голову и посмотрел в глаза Мурмину.

— Я не вру, нидринг, клянусь её сердцем, — прошептал он. Чистый, открытый взгляд.

Слишком открытый и чистый для того, кто в панике балансирует на острие смерти.

— Вот как, — кивнул Мурмин. — Ясно. Господин Эрнест. Я уверен, что госпожа Торсолд устала от унылого одиночества. Прикажите, пожалуйста, отправить нескольких стражников к ней, — Мурмин обернулся на Робартона. — Уверен, ей одиноко. А мы же не звери. Надо учитывать некоторые потребности заключённых.

— Ты! — рявкнул Робартон, грохнув рукой о стол.

Больно, наверное, подумал Мурмин, заметив слёзы в его глазах.

— Не смей!

— Успокойся и прекращай своё шутовство, Робартон, — Мурмин подскочил к нему и схватил его за руку. Робартон попытался вырваться, но нидринг сжимал его железной хваткой. — Мне надоели твои игры, рыжебородый придурок! — он начал сдавливать запястье Робартона. Тот заскулил и схватился второй рукой за ладонь Мурмина, пытаясь освободиться.

Бесполезно.

Кости неприятно хрустели.

— Рука- то тебе не так нужна, — прошипел нидринг. — Я предложил тебе свободу, сукин ты сын! А ты играешь со мной, как со слабоумным! — Робартон завизжал и замолотил второй рукой по толстым пальцам Мурмина.

Бесполезно.

— Начни. Говорить, — прохрипел он в лицо бывшему юстициару и отшатнулся, отпустив руку.

Робартон с воплем прижал её к груди, неловко баюкая. Похныкивая, он тихо плакал.

— Иначе ты лишишься руки, — Мурмин сплюнул вязкую слюну на пол. — А твоя баба — чести. Какая она там может быть у бабы предателя.

Из- за спины раздался смешок Эрнеста. Паскудник, смейся- смейся!

— Говори! — проревел Мурмин, наклоняясь к самому лицу Робартона. — Говори!

Робартон лишь хныкал.

— Говори! — Мурмин схватил его за ворот грязной рубахи и с силой тряхнул.

— Малькорн, Малькорн! — истошно завизжал Робартон, выкатив глаза. — Малькорн! Морир!

— Что Малькорн?! Что Морир?! — прорычал Мурмин, холодея внутри.

Боги, нет. Не Малькорн. Нет!

— Я подчищал за ними все следы в юстициарии! — Робартон часто тараторил, глаза навыкате, мелко дрожит и бледен, как мел. — Чтобы ни одного следа контрабанды, ничего вообще!

— Контрабанда? — взволнованно переспросил Эрнест. На его лице заинтересованность была смешана с изумлением.

— Да! — Робартон резко кивнул и застонал от боли. — Оружие! Много оружия! Иногда алхимичекое… — запнулся. — Всякое!

— Это Морир и Малькорн это привозили?

— Нет!

— Им привозили?!

— Нет! Я… Не знаю! Но было приказано стирать все следы их… Их… — он задохнулся.

Мурмин махнул ему.

— Понятно, не утруждайся. Имён не вспомнил?

— Нет! Я же говорил — они передавали приказы в тайниках! Если не забирал в течении дня — связь прекращали!

— И ты ни разу не прекращал?

— Тогда они присылали одного из этих, в масках! — Мурмни бросил на него взгляд.

Теперь — сломлен. Сломлен и мягок, как глина. Лепи, что хочешь.

— Зачем им это всё?

— Они… — Робартон шмыгнул носом. — Идеи! Какие- то глупые идеи о рабочих и том, что их притесняют! И…

— А ты- то тогда зачем с ними? — Мурмин устало закрыл глаза.

— Мэл! Они угрожали ей!

Мурмин медленно кивнул и обернулся к Эрнесту, разведя руками.

Тот хмуро кивнул ему.

С уважением.

Повисла тишина. Лишь частые, судорожные вздохи и всхлипывания Робартона.

И крики издалека.

— Пожалуйста… — прошептал Робартон.

Мурмин обернулся к нему.

— Чего?

— Быстро и безболезненно. Хотя бы для неё…

— Не неси чепухи, — Мурмин принялся напяливать куртку. — Господин Эрнест, отпустите его и госпожу Торсолд.

Старик покачал головой. О, не качай так головой! Просто сделай, и не надо разыгрывать сцен трудного великодушия!

— Он больше нам не нужен. И женщина тоже, — продолжал гнуть свою линию Мурмин. — Отпустите их. Они всё равно уже ничего не сделают. Готов поспорить, что Ирвин мечтает просто уехать подальше от Веспрема. Ему уже не до тайных игрищ и предательств.

Старик с сомнением поглядел через плечо Мурмина.

— Это ему- то не до предательств? Не смеши меня! Будет спокойнее перерезать ему глотку…

— Если вы это сделаете, то я всерьёз задумаюсь, на той ли я стороне, — холодно проговорил Мурмин, борясь с пронзительным взглядом Эрнеста. — Я слышал, вы собираетесь построить новый город — ну так вот, начните с малого. Он не виноват ни в чём кроме того, что боялся за свою… Да. Свою.

Перечить Торговому судье? В допросной комнате? Кажется, Мурмин принял только что далеко не лучшее решение в своей жизни. Проклятье…

Его сердце продолжало гулко стучать даже тогда, когда судья медленно- медленно кивнул.

— Хорошо, — он махнул рукой. — Пусть так и будет. Новый город, новый город… Знаешь, Мрачноглаз никогда не просил о таком. Он просто делал то, что скажут. Пожалуй, ты умудрился обратить минус в плюс.

«Жаль, что со всем мной такое не сработает», — сумрачно подумал Мурмин, быстро застёгивая куртку.

— Я за Мориром, — быстро проговорил нидринг. — Проведу обыск на его фактории- складе. А вы возобновите поиски Малькорна. Нам нужно схватить его.

— Его и так ищут. И пока — безрезультатно, — Эрнест нервно сглотнул. — Похоже, это всё же восстание.

— Восстание, — зло бросил Мурмин.

— Доволен, нидринг? Всё как вы со своими друзьями- рабочими и планировали?

— Я не хотел проклятого восстани, — отмахнулся Мурмин. — Как не хотел и Малькорн. Во время каждого сбора столько споров по этому поводу было — и Малькорн всегды был против вооружённой борьбы.

Эрнест недоверчиво хмыкнул.

— Ну- ну. Не хотел он. Тогда зачем он сотрудничает с ними?

— Его используют. Прикроются его идеями. Используют как любимый символ, знамя. Как используют Моргрима. Робартона. И ещё половину города.

— Значит, всё же проглядели, — проговорил Эрнест. Его глаза опасно сощурились, ноздри гневно раздулись. — Проглядели целое восстание. Восстание Малькорна. Ублюдка, которого я держал за балансир. Сукиного сына, которому я позволял спокойно совать палки мне в колёса.

— Малькорн тут не причём. Это восстание орлов, — поправил Мурмин, указывая на Робартона. — Не позволяйте одурачить вас. Их цель — заставить нас грызться друг с другом. Пустить друг другу кровь. Отправляйте юстициаров.

— Лучше стражу.

— Юстициары сработают тоньше и тише. Нельзя пугать народ. Не сейчас. Наоборот, задобрите их. И чем быстрее, тем лучше. Пообещайте что- нибудь. Ещё лучше — дайте что- нибудь.

— Ещё чего! — фыркнул старик. — Лучше…

— Или они поступят, как поступает испуганный и загнанный в угол зверь, — холодно продолжил Мурмин.

Эрнест недовольно посмотрел на него.

— Я думал, ты бросил свои глупости с рабочими.

— Если вы не бросите свои, нам всем конец. Погромы. Резня. Пожары. Вы хотите сохранить власть над городом?

Эрнест закрыл глаза.

И медленно кивнул.

— Я что- нибудь придумаю.

— Уж потрудитесь, — бросил Мурмин.

И вышел прочь из пропахшей отчаяньем и страхом допросной.

 

Глава 32

Малая Торговая Аллея заливалась ливнем.

Погода в последнее время совсем уж испортилась. Неудивительно — на дворе была поздняя осень. В Веспреме была пословица: «Как отличить осень от лета и весны в Веспреме? Если ты попробуешь пожаловаться на дождь осенью, ты захлебнёшься быстрее, чем договоришь».

И это было демонской правдой.

Мурмин стоило огромных сил держать равновесие. Каждый порыв ветра старался опрокинуть его. Пригоршни воды летели в лицо и слепили.

Наберёшься оптимизма и хорошего настроения с такой погодой…

Впрочем, какой там оптимизм. Он работает на тех, кого искренне ненавидел — на Торговый Совет. И сейчас, похоже, помогает предотвратить закономерное восстание рабочих. Рабочих, за которых он ратовал. Для которых писал стихи. С которыми был одной кровью.

Многих из которых Эрнест прикажет бросить в тюрьму — не важно, начнётся восстание или нет.

Проклятье, подумал нидринг, стирая воду с лица. Не о таком юстициарстве он мечтал.

Даже от форменного плаща он отказался.

Пусть уж все вокруг видят в нём просто нидринга, а не юстициара. Никакого страха. Никакого презрения. Никакой ненависти. Просто взгляд сквозь него. Как он и привык.

Иногда лучше оставаться никем, чем становиться кем- то ценой всего хорошего, что в тебе есть. Никакой он не господин Хорстон, младший юстициар Торгового Отделения.

Он — Горькая Правда. Друг рабочих и простого народа Веспрема.

Просто пока он вынужден быть Хорстоном. Юстициаром во главе с десятком стражников. Молчаливых и недовольных. Грохочущих за ним по Алее.

Было непривычно видеть это уютную улочку в запустении и унынии. Но непогода всех загнала под защиту стен и крыш. Широкие витрины были прикрыты досками или большими ставнями, вывески со скрипом раскачивались на ветру.

Пара встречных куталась в плащи и пыталась не упасть в лужи. Он приветливо улыбнулся им — иногда простая улыбка прохожего может исправить весь отвратный день. Один даже улыбнулся в ответ.

Наверняка эффект от улыбки был подпорчен стражниками.

Наверняка эти здоровяки тоже предпочли сидеть дома.

«Дома. А если ли у меня дом? Не съёмная комната в „Высоком Доме“, а настоящий дом. У Мрачноглаза вот его не было никогда, хоть он постоянно и ошивался у Каэрты. Надо бы проведать ее. Может, ей что- то надо. Или этому мальчишке. Подумать только — сын Мрачноглаза. Он абсолютно на него не похож. И где они его раньше прятали?»

За пару мгновений нидринг придумал десяток одинаково нелепых причин навестить лекаршу. Он мог себе это позволить — всё равно ведь не пойдёт.

В этом прелесть его жизни — он мог сколько угодно планировать и мечтать без опаски. Всё равно произойдёт ровным счётом ничего.

Наконец, он остановился перед нужным домом.

Здание травяной лавки «Берни и братья» было не особо большим. Более того, ничем не отличалось на первый взгляд от соседних домов. Новый квартал, застроенный по новой моде. Уютные дома- лавки. Милое здание в ряду таких же.

Мурмин знал, что это не так. Этот дом стал для него одним из первых унижений в его внушительной истории унижения.

Тут он проработал почти два года, твердя себе под нос, что честный труд и добросовестное отношение сделают из него кого- то важного.

Два года, полные нищеты, голода, насмешек и пустых усилий. Два года впустую потраченных сил.

От злости он постучал в дверь гораздо сильнее, чем хотел.

Ему пришлось ещё немного поторчать под дождём, прежде чем дверь вздрогнула и приоткрылась. В просвете возникло равнодушное лицо худощавого паренька.

— Привет, — попытался улыбнуться юстициар, но его усилия разбились о холодный взгляд. — Мне нужно поговорить с Харри.

Парень хмыкнул.

— Харри нет на месте.

— Я его подожду. Можно я зайду? Пожалуйста?

Парень хмыкнул ещё раз.

А затем закрыл дверь.

Мурмин оторопело моргнул, осознавая то, что сейчас произошло.

А затем постучал ещё раз, стараясь стереть удивление с лица.

— Открой дверь, — рявкнул Мурмин. — Если не хочешь проблем с юстицирами!

Дверь слегка приоткрылась.

— И где юстициары? — на лице паренька и не следа испуга.

— Я юстициар, парень, — Мурмин попытался улыбнуться.

— Гуляйте отсюда, господин.

— Я могу показать амулет, — Мурмин протянул ему амулет. — Читай — Мурмин Хорстон. На ободке. Умеешь читать?

— И? — парень холодно приподнял бровь.

Мурмин тяжело выдохнул.

— Впусти меня, пожалуйста, — снова попросил он. Он абсолютно не хотел ссоры.

Видимо, у мира вокруг были другие идеи по поводу этой беседы.

Вместо паренька в проёме появился мощный силуэт.

— А ну пошёл вон, суксын, — выплюнул заросший громила.

— У меня есть амулет, — смиренно улыбнулся нидринг.

— Да ну?

— Ага. Вот мой амулет, — Мурмин оттопырил средний палец и сунул его под нос мальчишке. — А вот мой десяток стражи.

— Э… — на лице громилы появился испуг.

— Да- да, спасибо, — нидринг максимально вежливо отпихнул со своего пути громилу и оказался внутри. — Харри! Харри, сволочь, иди сюда!

— Господин юстициар, нам…

— Нет- нет, — прервал стражника Мурмин. — Пока просто ждите здесь. Отогревайтесь.

Оставляя за собой мокрые следы, Мурмин двинулся по длинному коридору. Ничего здесь не изменилось, совсем ничего.

То же множество комнат без дверей. Тот же запах трав и пряностей. Те же тихие скрипы, шелесты и разговоры. Кажется, это место застряло во времени шестнадцать лет назад.

«Хорошо, что я вовремя ушёл отсюда»- подумал он, глядя на усталых и унылых рабочих, что вымачивали что- то в чанах.

Когда он проходил мимо фасовочной комнаты, на него обратились недовольные и настороженные взгляды.

Ну разумеется. В фасовочной все всегда воровали. Конечно, по правилам за этим должен следить надсмотрщик. Но, демоны побери, надсмотрщик отличался от остальных только парой фольтов в жаловании. Почти те же обязанности. Почти те же требования.

Конечно, надсмотрщикам нужно было менять комнату каждый день, чтобы не сдружиться с кем- либо из рабочих и не давать поблажек.

Но правила в Веспреме нужны для того…

«А ведь действительно, зачем они нужны?..»

— Харри! — взревел ещё раз Мурмин, заставив на миг замереть всю факторию.

— Не стоит так кричать, я уверен, он вас услышал, — раздался сзади голос паренька. — Вы мешаете работе…

— Прошу прощения, — отмахнулся Мурмин. Ему начинал надоедать этот паренёк.

— Вы мешаете работе, господин юстициар. Будьте добры…

— Буду, вот только когда я тут работал, тебя ещё не было, — отмахнулся юстициар через плечо. — Харри, демоны тебя раздери!

Из- за поворота молодецкой походкой вышел статный нидринг. Статный, разумеется, для нидринг — широченные плечи, длинные волосы и чистая, опрятная борода.

Да и ноги похожи на ноги, а не на два толстых столба, завистливо подумал Мурмин.

— Кого я вижу! — выражение лица Харри поменялось с рассержено- заинтересованного на радостное. — Старина Мурмин! Не думал, что ты заглянешь к нам!

— Я и сам не думал, честно говоря. Твои молодцы едва пустили меня. Чуть не пришлось вышибать дверь. Я тут по делу, — и он показал медальон.

Харри быстро менялся в лице. От изумлённого, гневного и испуганного он быстро вернулся к радостному.

— Нихрена ж себе! Я- то и подумать не мог, что старый добрый Мурмин Хорстон станет первым нидрингом- юстициаром в этом городе! Я слышал, что кому- то из наших дали амулет! Хо- хо, ну и дела! Поздравляю! Рад видеть, что хоть кто- то из нас достиг успеха.

— Ничего хорошего в этом нету, — скривился Мурмин. — Ты же знаешь, на чьей я стороне. И на чьей стороне мне приходится быть сейчас.

— Дружище, — Харри с улыбкой покачал головой и похлопал его по плечу. — Не неси глупостей. Ты будешь делать хорошие дела. Не важно, с какой стороны баррикад. Нам нужны добряки вроде тебя.

— Спасибо, — ах, как же приятно общаться с теми, кто не ведёт себя как сволочь. — Твоё время тоже скоро придёт. Мой совет — иди в стражу. Эрнест сейчас формирует отряды нидрингов. Ты всегда об этом мечтал.

Харри хмыкнул, почёсывая подбородок.

— Вот оно как… Попробую. Спасибо за совет. И как, нормально платят?

— Хватает и ещё чутка остаётся. В любом случае — на порядок больше, чем платит Морир.

— Надо будет испытать удачу, — кивнул Харри. — Так а что за дело у тебя тут?

— Пока — разговор.

Надсмотрщик облегчённо выдохнул.

— Ну так это не ко мне, старина! Я не старший, тебе…

— Я хочу поговорить не со старшим, а с тобой, — Мурмин хмуро указал на взглядом на комнату.

Харри явно нервничал.

— Э- э… Хорошо. Проходи, давай.

В небольшой комнатке стояло множество ящиков. Большинство были запечатаны большими восковыми печатями, некоторые ещё стояли открытыми.

— Почему вообще появился интерес к нашему тихому омуту? — осторожно спросил Харри, усаживаясь за стол и сметая с выщербленной поверхности какую- то шелуху. — Ведь проверку Мрачноглаза мы выдержали.

— Успокойся. Ни к тебе, ни к твоим рабочим претензий у меня не будет, — успокоил Мурмин. — Скажи — Морир же состоял в торговой гильдии Малькорна?

Харри шумно выдохнул и пожал плечами.

— Откуда ж я знаю? Что, у этого Малькорна проблемы?

— Ну да. Связался с одними странными типами. Скажи, Харри, не появлялся ли тут кто- нибудь… Странный? В масках, например?

Харри выдавил из себя смешок.

— Эм… Мурмин…

Он запнулся и замолчал, неловко глядя на Мурмина. Его пальцы напряжённо отстукивали ритм по столу.

— Позвать Дунгрена, господин Харри? — худощавый мальчишка возник будто бы из ниоткуда.

— Попробуй, — полуобернулся к нему Мурмин. — Не знаю, кто такой этот Дунгрен, но готов поспорить, что выстрел из арбалета снизит его роль в нашем разговоре до нуля.

И он, слегка отведя в сторону полу плаща, продемонстрировал небольшой юстициарский арбалет.

— Не надо Дунгрена… — сглотнул Харри. — Лучше иди посмотри, чтобы никто не подслушивал.

— Как скажете, — и мальчишка убрался вон.

Как же он раздражал Мурмина, этот парнишка.

— Этот сопляк меня бесит, — сплюнул Мурмин, убирая руку от рукояти арбалета. — Кто такой твой Дунгрен?

— Вышибала… Завели его по приказу юстициаров. Точнее, по приказу Орла… Точнее… Я не знаю уже… — Харри растерянно опустил голову и поднял ладони. — В общем… К нам приходили люди в странных масках. С юстициарами. И Мориром. И приказали добавить кое- что в плакт. Сказали, что это какая- то тайная операция Торгового Отделения и об этом нельзя знать никому. Даже другим юстициарам. Лорри сболтнул спьяну в таверне об этом — и исчез в тот же вечер. Вот мы и…

Мурмин выдохнул, прикрывая глаза.

Ну разумеется. Если ларец открывается просто, то ты скоро пожалеешь, что вообще начал его открывать.

— Юстициары тут не при чём, Харри. Абсолютно.

Лицо нидринга- надсмотрщика побледнело, а затем мгновенно покраснело.

— Но у них были амулеты!

Мурмин устало кивнул.

— Уверен, что были. Даже уверен, что настоящие.

Повисло молчание.

— Мурмин, — Харри сглотнул. — Кто это такой отшибленный, что щеголяет с амулетами?

— Орлы, Харри, орлы. Ублюдки, играющие в какие- то свои игры. Пытающиеся прикрыться идеями Малькорна и использующие всех. Это они убили Мрачноглаза, Рибура, Гуса и Вигора.

— Духи…

— А теперь покажи мне, что вы добавляли в плакт.

— Что же мы наделали… — Харри спрятал лицо в ладоши. А затем подскочил с места и резкой походкой направился в коридор.

— Мы добавляли кое- что не совсем в плакт… Скорее, в ящики с плактом… Мурмин, всех теперь загребут, да? — Харри выглядел ошеломлённо- сломленным.

Я не Мрачноглаз, подумал Мурмин, нервно дёргая себя за усы. Даже будучи юстициаром, можно совершать хорошие дела.

— А за что? — он подмигнул. — Ты же с порога начал мне жаловаться на странных юстициаров.

Если Эрнест узнает об этом, ему точно конец. А если это всплывёт неудобным для Эрнеста образом…

Не всплывёт. Он переговорит со стражей. Они поймут.

Ведь эти люди и нидринги ни в чём не виноваты.

А надсмотрщик, не обращая ни на что внимания и возбуждённо шепча себе что- то под нос, схватил из угла лом и принялся вскрывать запечатанный ящик. Раздался треск, хруст печати — и крышка откинулась в сторону.

— Смотри, — он принялся горстями выкидывать веточки плакта из ящика. — Смотри, демоны раздери!

Он выкинул ещё пару горстей, и в переплетении спутанных веточек блеснул металл.

Фактория продолжала работать и шуметь, стражники продолжали переговариваться — но все звуки стали глухими. Доносящимися издалека.

Он отпихнул Харри, упал на колени и принялся выгребать плакт двумя руками. Нет, демоны, нет…

Кинжалы. Мечи. Пара булав. Стрелы.

Твою мать…

Мурмин почувствовал, как его сердце начинает колотиться.

— Сколько… Сколько вы уже отправили и куда? — спросил он дрожащим голосом.

Харри зашевелил губами, но из горла вырывался только хрип.

— Сколько, я спрашиваю?!

Надсмотрщик выкатил глаза от испуга.

— Десятки. По всему городу…

Твою мать.

— Где Морир?

— Ушёл в Торговый, у него дела там…

— Сержант! — рявкнул Мурмин.

В комнату тут же влетел бородатый стражник.

— Да, господин юстициар!

— Опечатать тут всё! — Мурмин взмахнул рукой. — Работников отпустить! Двух людей — со мной!

Он, запахивая куртку, двинулся к выходу.

— Куда вы? — окликнул его сержант.

— За Мориром, — прорычал юстициар, пытаясь справиться с застёжками. — За грёбаным Мориром.

 

Глава 33

В лавке пахло пряностями.

Мурмину понравилось это место. Светлое, тихое и тёплое. Приятная смена обстановки по сравнению с Веспремом.

— Что- то подсказать? — услужливо предложила красивая фэйне из- за прилавка.

— Нет- нет, спасибо, — Мурмин показал ей амулет. На её лице тут же появилось понимание.

— О, да- да, конечно! Они на втором этаже!

— Спасибо, леди, — Мурмин слегка склонил голову, вызвав улыбку торговки.

Вечно ему везёт с фэйне.

Поднявшись по лестнице, он вошёл в комнату. В нос ударил запах глинтвейна.

— Младший юстициар Хорстон, — назвался он, отряхиваясь от воды.

— Сержант Генерро, — представился хмурый стражник, сидящий за столом. — Мы его взяли.

— Без основания, — Морир сидел за столом. Поразительно безбородый нидринг выглядит раскованно и раздражённо. — Я требую, чтобы это было внесено в протокол.

— Нет никакого протокола, — отмахнулся Мурмин.

— Господин сержант подготовил бумагу и уже начал оформлять его, — Морир с хитрой ухмылкой отпил из чашки и выдохнул. — Так что…

— Это вы принесли ему горячего вина? — хмуро буркнулМурмин, бросая обжигающий взгляд на сержанта. Генерро в ответ развёл руками.

— Не их вина, что они вежливы, — Морир нагло улыбался. — Право на вежливое обращение — право каждого гражданина Веспрема. Вы имеете что- то против этих прав, господин Харсон?

— Отнюдь, — Мурмин уселся напротив Морира. — Генерро. Ведите протокол, раз это так требуется.

— А по какому праву вы меня допрашиваете? — в голосе Морира не было и намёка на издёвку.

Но Мурмин прекрасно знал, что это именно она.

— По праву сильного, — фыркнул он. — Читали Гитше? Почитайте.

— Права сильного? Звучит как- то по- угнетательски….

— Я просто прошу ответить на мои вопросы. Пока — вежливо.

— Угрожаете.

— От кого ты получал оружие? — терпение Мурмина истощилось. — Куда его отправляли? Кто был посредником?

Морир на миг замер, пристально глядя на Мурмина. Очень, очень пристально.

А затем тихо- тихо произнёс:

— Я не понимаю, о чём речь, господин юстициар.

Он держится так уверенно, что Мурмину мучительно захотелось его ударить.

Он слегка мотнул головой, отгоняя эти мысли.

— Господин Тленгорд, все знают, что вы держите поставку дешёвого плакта в городе. Верно?

— Верно, — спокойный, уравновешенный кивок. Как будто лорд отвечает на нелепый вопрос своего подданного, который раздражает его одним своим видом.

Это значит одно. Либо он отменный лгун, либо думает, что в полной безопасности.

— Так же вы, господин Тленгорд, владеете лавкой на Малой Торговой Аллее. Там мною были обнаружены запасы оружия разного рода. Обнаружены среди ящиков вашего плакта. Потрудитесь объяснить — как они попали в ваши ящики с плактом?

Пару мгновений Морир не двигался, глядя карими глазами на Мурмина. А затем медленно и равнодушно пожал плечами.

— Ни малейшего понятия.

Мурмин тяжело кивнул.

Юстициар со вздохом достал из- за пояса свой длинный нож и вытянул его по отношению к не шелохнувшемуся Мориру.

— Эта штука при умелом обращении может располосовать человека, — прохрипел он, слегка приподнимаясь из- за стола- Не заставляй меня применять к тебе моё мастерство, сородич.

— А как же нидрингская солидарность, Горькая Правда? — Морир горько покачал головой. — Мне больно от того, что я вижу. Даже тебя, писавшего такие великолепные стихи, такого убеждённого — перемолола машина диктата. Чем тебя купил Эрнест? Или ты просто испугался?

— Ты связался с опасными людьми, Морир, — Мурмин проигнорировал его выпады. — С людьми, которые планируют утопить Веспрем в крови, — стражники непонимающе переглянулись.

— Я всё ещё не понимаю, о чём ты.

— Орлы, — Мурмин придирчиво посмотрел на лезвие ножа, а затем указал им на безбородого нидринга. — Ты знаешь, Морир, зачем им оружие. Знаешь, что будет дальше. И всё равно на их стороне.

— Я не знаю никаких орлов, дорогой друг.

— Ты приходил с ними, Морир. Я допрашивал твоих работников.

Морир медленно подался вперёд. Заглянул в глаза Мурмину. А затем его губы разошлись в улыбке.

— Значит, они солгали тебе.

— Или ты лжёшь мне сейчас, — Мурмин знал таких нидрингов, как Морир. Он давно знал его — не самым близком образом. Но знал. Такие сами по себе — жалкое зрелище. Неуверенные, боязливые и неудачливые. Но стоит им почувствовать себя важными, стоит им почувствовать себя под взглядом могучего покровителя — и они менялись.

— Да, — Морир улыбнулся наглой улыбкой. — Или я лгу тебе.

— Советую начать говорить, Морир, — Мурмин пристально глядел ему в глаза. — Ты и сам знаешь, что времени у нас в обрез. Помоги мне не допустить кровопролития. Помоги мне спасти людей.

Морир в ответ лишь фыркнул.

— Люди. Вечно ты думаешь только о людях. Ты забыл, что они сделали с нами? Загнали нас в Медный квартал. Едва впустили в цеха. Со скрипом позволили владеть чем- то в городе. И продолжают ненавидеть нас.

— Морир, это давным- давно закончилось. Все равны.

— На словах. На словах лгунов и пустозвонов вроде тебя и Эрнеста. Хорошие люди в городе есть, да, — Морир быстро провёл рукой по волосам в нервном жесте. — Но это не меняет сути. Они должны заплатить нам за ущемление. Меня ущемляли. Моего отца. Моего брата пристрелили, приняв ночью за вора. Только потому, что он был нидрингом. И тебя ведь тоже ущемляли. Кровь должна пролиться. Кровь каждого из этих ублюдочных паршивцев.

— Морир, я понимаю, ты обижен, — Мурмин быстро убрал руку от ножа и поднял руки. — У тебя есть повод обижаться. У всех нас есть. Но посмотри на меня. Я не таил обиды. И посмотри — нидринги в страже, нидринги- юстициары. Возможно, в один прекрасный день Торговым Судьёй станет нидринг.

— Никогда не бывать такому в этом городе, — покачал головой Морир. — Они позволяют нам ходить по своим улицам. Работать на их город. Они дружат с нами. Но неужели ты не видишь этих взглядов? Никогда они не будут смотреть на нас как на равных. Для них мы прибыли сюда просителями, беженцами, изгоями. Такими и останемся.

Мурмин опустил взгляд.

Морир был демонски прав. Да. Был прав.

— Разве человеческие женщины посмотрят на нидринга? — вздохнул Морир, подпирая подбородок руками. Его взгляд мечтательно устремился в потолок. — Разве нидринг может добиться высокого положения сам, без служения кому- либо? Нет, Мурмин. Не может. Мы тут — неполноценные. Ущербные. Это всё можно исправить.

— Но не так, как предлагают они, — Мурмин просительно посмотрел на Морира. — Прошу. Помоги нам. Иначе мне придётся бить тебя.

— Извини, Мурмин, — Морир грустно вздохнул. — Но я должен хотя бы попробовать промолчать.

Генерро, ведущий протокол, переводил взгляд с юстициара на допрашиваемого.

— Значит, боль? — тихо спросил Мурмин, вставая.

— Да, — Морир сглотнул. Кивнул. И крепко зажмурил глаза.

Мурмин ударил резко. Без замаха.

Но сильно.

Под кулаком Мурмина что- то хрустнуло. Голова Морира откинулась назад, нидринг- торговец застонал, широко раскрыв глаза.

А затем дрожащей рукой он дотронулся до кровавой полосы под носом. Поднёс ладонь к глазам.

— Кровь… — прошептал он. — Я ожидал, будет больнее…

— Говори, — снова попросил Мурмин.

Вместо ответа Морир вновь зажмурился.

Мурмин сглотнул подступившую к горлу желчь.

Рука поднялась и ударила вновь. Затем — ещё раз. И ещё. И ещё.

Горячее вино разлилось и растекалось уродливой лужей по столу.

Кровь брызгами разлеталась во все стороны. Падала в вино.

Красное на красном. Всё красное…

Морир со стенаниями пытался закрыть лицо руками.

— Морир, хватит этого, прошу, — в груди Мурмина росло отвратительное, тоскливое чувство. — Не заставляй меня продолжать. Просто начни говорить. Мы защитим тебя. Спрячем. Просто помоги нам.

Его голос дрожал. Как и колени. Он слишком хорошо понимает Морира. Слишком стар для этого всего.

Слишком мягок.

Морир в ответ лишь вздрагивал, подавляя рыдания.

Это не он, Мурмин, заставляет его рыдать от боли, не он вынуждает самого себя избивать Морира, не он молчит, как упёртый баран!

Но именно он в крови допрашиваемого.

В какое животное он превратился? В какое животное его превратили?

Воспользовавшись заминкой, скулёж Морира прервал хмурый стражник:

— Господин юстициар, если у вас рука устала — вы скажите. Мы с радостью.

— Радуйся в другом месте, — зло прохрипел Мурмин, быстро вытирая проступивший пот.

Боги, как его тошнит.

Уверенность в правоте и желание докопаться до сути покинули его, оставив дрожащим от отвращения к себе и ненависти ко всему вокруг.

— Пожалуйста, начните говорить, господин Тленгорд, — умоляюще просипел он, глядя на дрожащего нидринга перед собой.

А ведь когда- то он сидел на таком же стуле. Его так же допрашивали. Такой же, как он, юстициар кружил вокруг и при попытке солгать вколачивал ему в лицо свой крепкий кулак.

«Где золото, сучий ты сын?! Что значит не знаешь?!»

И вспышки боли.

— Я не хочу этого делать… — он распахнул глаза, моля всех духов, чтобы Морир заглянул в них. Заглянул и увидел, что Мурмину противно всё это. — Но если ты не скажешь, я буду вынужден продолжить. До тех пор, пока не скажешь. А ты ведь скажешь, рано или поздно. Поэтому — прошу, умоляю, заклинаю, мать твою! — говори, пока все твои пальцы целы! Зачем тебе все эти игры?! Ты уже доказал, что ты герой! Ты стерпел! А теперь — начни говорить!

Морир хлюпал носом и тихо плакал.

Это было хуже, чем с Робартоном. В сотню раз хуже.

— Я не хочу этого делать, — Мурмин почувствовал, как горло спёрло, а глаза защипало. — Но ты меня вынуждаешь…

— Нет, пожалуйста… — прохныкал Морир. — Умоляю… Я скажу… Скажу…

Мурмин облегчённо вздохнул, чувствуя, как руки безвольно опускаются.

Морир был хорошим нидрингом, убеждал он себя. Просто принял неправильную сторону. И он недостоин такого обращения.

— Говори, — кивнул Мурмин, часто дыша и стирая с лица выступивший пот.

— Ко мне пришли… Несколько недель назад… Пришли… Юстициары… — Морир не разжимал сомкнутых вокруг своей головы рук, а потому говорил глухо. Его голос дрожал, как и его тело.

— Юстициары. С людьми в масках, — успокаивающе кивнул Мурмин, стараясь не смотреть на кровь и ошарашенные лица стражников.

— Да! Да! — Морир отчаянно затряс головой. — Они сказали, что это приказ Торгового Совета, что… Велели не задавать вопросов! Я боялся их, клянусь, если бы я знал…

Если бы я знал. Самая частая фраза в оправдание. Если бы я знал.

— Как ты доставлял ящики? За ними приходили?

— Нет, каждый вечер ко мне домой приходил человек и приказывал, куда и сколько отправлять! А там обычно ждали люди.

Мурмин устало и потерянно кивнул.

Кажется, его сейчас стошнит…

Он с трудом встал. А затем кивнул Генерро.

— Сержант, — слова не были уверенными и сильными, как когда он читал стихи. Слова умирающего старика. — Доставьте господина Тленгорда к Судье. Передайте, что я настоятельно просил предоставить ему охрану и убежище.

— Господин юстициар, — Генерро отложил в сторону перо. На его лице была написана холодная ярость. — Так вы поступаете с тем, кто собирался мстить людям? Проливать кровь за то, что мы приютили нидрингов- изгоев? Позволили, простите, господин юстициар, паразитам навроде его поселиться в нашем городе? А ведь паразитов- то много!

— Судите по одному случаю о всех сразу?

— Простите уж, господин юстициар, но не видал я пока порядочных нидрингов кроме вас, — лицо Генерро скривилось. — Все какие- то паскудники и жульё последнее. Воры и убийцы, кузнецы да банкиры. Вот вы — другое дело. Но вы- то один! А остальных — много! Было б побольше нидрингов вроде вас — я молчал бы! А так — они ж портят наш город, понимаете?

Мурмин хмуро покачал головой. Потерянно. Устало.

— Ваш город. Сколько поколений твоя семья живёт в городе, Генерро?

— Четыре, — медленно протянул Генерро, гневно вздёргивая подбородок.

— А твоя, Морир?

— Девять, — сдавленно прохрипел торговец.

— Ну и кто в чьём городе? — вопросил Мурмин.

— Мои предки построили этот город! — двое стражников бросали на Генерро непонимающе взгляды. — А теперь его забирают себе всякие приезжие паршивцы?! Только потому, что они тут, де, прожили больше моего?!

— При чём тут ты и твои предки, — Мурмин устало запрокинул голову. — Вот ты. Вот господин Тленгорд. Вот я. Вот два молодца за твоей спиной. Какое нам дело до предков? Мы живём сейчас. Здесь. Своими жизнями, не их. Мой прадед был лучшим стрелком в родном клане. Это не делает меня лучшим стрелком. Понимаешь?

Генерро, судя по морщинам на лбу, пытался.

— Нет, — наконец, проговорил он.

— Я — первое поколение, Генерро. Ты считаешь меня лучшим из нидрингов — а между тем, я — первое поколение. Паршивец, приехавший в твой город за деньгами и счастьем.

Сержант хмуро опустил глаза.

Мурмин положил ему руку на плечо и крепко стиснул.

— Ты хороший парень, Генерро. Как и все тут. Просто запутался. Как и господин Тленгорд. Не позволяй мертвецам — даже если они твои предки — лить тебе в уши глупости. Нет плохих рас. Люди, фэйне, нидринги, аргринги. Паскуд хватает всюду. Нет расы злодеев.

Генерро медленно кивнул. Осторожно. Напряжённо.

— Говорите, господин юстициар, точь- в- точь как мой дед, — тихо проговорил он. — Наверное, только потому вам зубы и не пересчитал.

— Благодарю. И за зубы, и за честность, — тускло Мурмин улыбнулся. — Ты хороший парень, Генерро. Другой бы действительно пересчитал бы зубы. Похоже, ты умеешь думать, слушать и понимать. Я запомню твоё имя.

— Это плохо?

— Это хорошо. Городу нужны люди вроде тебя. Которые, даже если заблудились, готовы вернуться на верный путь. А теперь займитесь господином Тленгордом.

Когда он спускался вниз, его мутило.

Фэйне за стойкой встретила его тревожным взглядом.

— Я слышала удары и крики… — она замялась.

— Всё уже в порядке, — заверил Мурмин, поправляя волосы. — Не нальёте воды? Пожалуйста.

— Конечно, — она радостно кивнула и ушла куда- то. Вскоре вернулась с чашкой прохладной, подслащённой воды.

— Благодарю, — Мурмин с наслаждением приник к чаше. Вода приятно холодила внутренности и стирала привкус желчи. — Вы очень добры.

— Скажите, а с господином Тленгордом всё будет в порядке? — робко спросила она. — Он один из немногих моих покупателей… И человек… То есть нидринг он хороший… Хоть и запутавшийся слегка, но у всех такое бывает?

— Всё с ним будет в порядке, — кивнул Мурмин, делая большой глоток. Ах, как жаль, что это не вино. Как жаль.

— Слава богам, — фэйне слегка успокоилась, расслабилась. — У него проблемы из- за Горькой Правды?

— Нет. С чего вы взяли?

— Я слышала, что он вас так назвал.

— Подслушивали, — неодобрительно покачал головой юстициар.

— Не сдержалась. Это правда вы?..

— Да, — Мурмин слишком устал, чтобы придумывать какую- то ложь. Наверняка осудит его скрабезные стихи. Скажет, что он — бездарность…

— Вы не могли бы подписать? — она, чуть краснея, протянула ему маленькую книжечку.

«Горька Правда — Глас Веспрема». Серебристое тиснение. Совсем маленькая.

Сборник стихов.

— Мне они очень нравятся, — смущённо призналась она, пока он выводил подпись. — Сильные. Хорошие. Добрые, хотя чуть- чуть жестокие. Слова, которые успокаивают. Когда мне плохо, я читаю их. Становится легче. Хочется верить в ваши стих, — она громко вздохнула. — Извините. Я… Совсем запуталась и смущаю вас своим…

Мурмин посмотрел на неё.

— Нет, всё в порядке. Спасибо, леди. Огромное вам спасибо за всё, — хрипло проговорил он и, развернувшись, быстро вышел прочь, на холодную улицу, прямо в мокрую толпу.

Он бросил взгляд через плечо. Запомнил название лавки. И зашагал дальше.

Ему нужно было устроить засаду на посланника орлов. Но он вернётся сюда. И отблагодарит её получше, чем словами. Захватит цветы. Сводит куда- нибудь. В знак дружбы и благодарности, да. Но пока — работа.

Он удался от лавки «Шафран и мята». Где за прилавком, всё ещё смущённая и красная, стояла чистокровная фэйне, Мельтле Аостэ. Которую никто никогда ещё не называл «леди».

 

Глава 34

Мурмин хмурился, посасывая трубку.

Как же ему надоело торчать по дождём. Под ночным небом, заполненным дымом и тучами. Промерзать на холодных, продуваемых ледяным ветром улицах.

Более того, делать это одному. Но такова его новая работа. Такова его обязанность перед городом. Прятаться в грязном переулке с двумя стражниками, наблюдая за домом Морира.

А ведь всего за каким- то слоем каменной кладки от него, замерзающего и голодного, семейство цеховых рабочих садилось есть. Наверняка слегка хмурые, усталые, представлял себе Мурмин. Все с чувством гордости за проделанный труд смотрят на полные тарелки перед собой. Детишки с ожиданием смотрят на уставшего отца. А мать, слегка толкнув мужа, с улыбкой кивает ему на тарелку. Тот понимающе кивает в ответ и с серьёзным- серьёзным лицом приступает к еде.

Идиллия. Удовлетворение от того, что ты хорошо поработал. Заслуженный отдых. Удовольствие от близости к людям, которых ты любишь.

Ему такое и не снилось. С Лерне, дочерью Малькорна, он давно не виделся. Да и что она скажет о нём теперь, когда он отвернулся т её отца? Изоэльте, хозяйку «Высокого Дома», устраивало положение вещей, при котором они были только любовниками.

«Любовниками», тоскливо вздохнул он. Какое красивое слово. Только в моём случае под ним прячется лишь «Потрахались и разбежались».

Сердце сжала невыносимая тоска. Уныние. Щемящее чувство в груди, заставляющее его с усердием втягивать в себя ещё больше табачного дыма.

А чего он хотел? Лерне презирает трусов. Изоэльте боится, что её заметят в серьёзной связи с нидрингом.

А он — именно что трус и нидринг. Потому- то и не подходит ни одной из них.

И тут ничего не попишешь.

Втянув в себя ещё табачного дыма, он выглянул из переулка.

Холодные потоки с шумом неслись вниз по Наклонной улице, в сторону порта. Немногочисленные люди в серых или чёрных одеждах чавкали по лужам, прижимаясь к редким кругам света или перескакивая от одного освещённого окна к другому.

Город окутал страх. Все чувствовали, что грядёт что- то. Напряжение висело в воздухе над Веспремом.

И он тоже был напряжён.

— Господин юстициар, долго ещё? — Вельт, здоровенный стражник, стёр воду с лица. — Я уже до костей промёрз!

— Недолго, — ответил Мурмин, делая последнюю затяжку.

Старый добрый табак из Карна. Это не плакт, от которого мозг выдыхается вместе с дымом. Старая школа, как говорил его дед, лучше всего.

Вытряхнув трубку и спрятав в сумочку на поясе, он снова выглянул из переулка.

В пяти шагах от него, воровато оглядываясь, некто стучал в дверь дома Морира.

— Эй, парни! Парни! — Мурмни дёрнул стражника за рукав. — Готовься!

Один из них махнул вверх. Стражник, прятавшийся на крыше, махнул другим, на крышах напротив.

Петля затягивалась вокруг посыльного. Мурмин облизнул разом пересохшие губы.

Он не согласовывал ничего ни с кем. Не было времени, слишком велик риск быть раскрытыми. Потому, чуть что, винить будут только его. Потому сейчас он уповал только на свой десяток и самого себя.

Человек постучал ещё несколько раз.

Сейчас дверь откроется, его втянут внутрь — и всё, дело сделано…

Дверь резко распахнулась.

Но ещё резче человек отскочил в сторону.

Мурмин похолодел, кишки скрутило от ужаса.

А затем он вырвался из переулка.

— Стой! — рявкнул он.

Посыльный толкнул на него какую- то женщину и быстро побежал вниз по улице.

— Отпустите! — пронзительно запищала женщина. Мурмин отпихнул её и ринулся следом. Всё его тело звенело от напряжения, а мир вокруг будто бы замедлился.

Жаль, что это никак не повлияло ни на его скорость, ни на скорость убегающего.

Чёрный плащ мелькал среди людей безнадёжно быстро. Распихиваемые посыльным люди валились с воплями в лужи.

— Стой! — беспомощно проревел Мурмин, несясь вслед убегающему. Двое стражников с мечами наперевес обогнали его, громадными прыжками нагоняя убегающего.

Из переулков прямо перед убегающим посланником выскочили ещё трое стражников.

Сердце Мурмина обдало потоком приятной теплоты, и он радостно выдохнул пар из- под капюшона. Да, так- то!

Посыльный не сбавил шагу. Проскользнул под одним мечом, подсечкой сбил второго стражника, опрокинул прыжком третьего.

И понёсся дальше, вниз по улице.

Оглянувшись на миг на Мурмина, он врезался в тележку торговца. Во все стороны полетели деревянные игрушки, люди с воплями бросились врассыпную.

А посыльный лежал, придавленный тележкой.

Лёгкие обжигало, в глотку, казалось, влили раскалённую медь, а ноги тяжело и слишком медленно бухали по лужам. Но Мурмин ускорился.

Пятьдесят шагов.

Двое стражников нависли над тележкой, не слушая вопящего торговца. Наставив клинки на посыльного, они выдыхали огромные облака пара.

Вокруг уже собирались люди.

Мурмин сбавил ходу, замедляясь и часто дыша. Боги, ну, слава духам!

Внезапно один из стражников упал, другой пошатнулся — а посыльный, резво вскочив, скрылся в переулке.

Мурмин, взвыв, снова бросился в бег.

С разгону завернув в переулок, он оттолкнул с пути нищего и понёсся дальше, по мусору и воде. Борода зацепилась за что- то, голову рвануло в сторону.

Треск, боль — и он бежит дальше, уже без клока бороды.

Навернувшиеся слёзы боли размыли мир.

Если он догонит его, то, духи, он сострижёт к демонам эту бороду!

Резкий поворот налево, резкий поворот направо, опять налево. Новый переулок.

С лестницей, по которой пытался забраться кто- то в чёрном плаще.

— А- ы, — гневно прохрипел Мурмин, подбегая к лестнице и хватаясь за неё руками. Нельзя позволить ему уйти! Нельзя!

Вены взбухли от напряжения, однако лестница дрогнула. Мурмин, задыхаясь и чувствуя, как в глазах темнеет, зарычал, выбивая из лёгких остатки дыхания.

Лестница зашаталась и поддалась. Откуда- то сверху раздался вопль, и куда- то вправо, ближе к выходу из переулка, отлетело тело в чёрном.

Мурмин позволил лестнице упасть мимо него и, хватив воздух ртом, тяжело зашагал к пытающейся подняться фигуре.

Всё. Не уйдёшь. Не… Уйдёшь…

— Не уйдёшь… — прошептал он, судорожно дыша.

Посыльный ловко поднялся, быстро оглянулся — и рванулся прочь.

— Паскудство!

Мурмин вылетел на улицу, прямо в толпу. Какие- то женщины завизжали.

А среди людей чуть поодаль были слышны возмущённые крики.

— Стойте! Держите вора! — первое, что пришло Мурмину в голову.

Когда он был вором, все действительно пытались задержать его.

Тут никто не пытался. Просто толпа чуть раздалась перед ним, недоумённо и заинтересованно.

Посыльного было отчётливо видно — он расталкивал людей на своём пути, оставляя за собой настоящую просеку. И постоянно панически оглядывался.

Мурмин с яростью бросился за ним, хрипя как умирающий аргринг.

В глазах у него начинало темнеть.

В толпе вокруг гул разговоров перемешался с возмущёнными криками.

Тридцать шагов между ними. Пропасть. Целая пропасть, которая продолжает расти.

Чёрный влетел в двери здоровенный таверны, внутри послышался грохот, крики и хохот.

Мурмин влетел следом, едва не вписавшись головой в дверной косяк. Отвратительная жара, шум и слепящий свет.

— Юстициар! Задержите! — рявкнул он, однако чёрный уже исчезал в задней двери, оставив залу в беспорядочном возбуждении.

Ему быстро образовали проход, кто- то хохотал. Кто- то хлопал его по спине, когда он пробегал мимо.

Лучше бы помогли!

Вывалив язык, как собака, он плечом врезался в дверь и вывалился на задний дворик таверны.

Если он догонит этого гада, он бросит пить. И курить.

Чёрный уже нёсся прочь мимо людей, его плащ хлопал под ливнем.

Снова возмущённые крики, снова толпа.

Чёрный вновь влетел в какое- то здание. Тоже таверна, побольше предыдущей и пошумнее.

Мурмин вломился вслед за ним, чувствуя, как его сковывает сонливость. В сужающемся пятне света мелькала спина в чёрном плаще. Помещение наполнили возмущённые вопли, когда он повалил за собой человека.

Он почти добежал до двери…

— Держите… — слабо прохрипел Мурмин, замирая на пороге. Ноги обожгло внезапной болью, и он упал на колени и пискляво выдавил. — Юстициар!..

Тьма сомкнулась над ним.

Спокойная, пьянящая тьма. Такое спокойствие.

Боги. Когда он так хорошо спал в последний раз?

Странно. Что во сне делает это лицо? Оно какое- то незнакомое. Оно что- то говорит. Отстань. Я сплю. Я так хорошо…

— Слышишь?.. — донеслось откуда- то издалека до него, и сон начал приобретать чёткость.

В следующий миг ему в уши хлынул гомон таверны.

— Ты живой? — кто- то осторожно хлопнул его по щеке. — Эй, это же Горькая Правда, мужики!

— Точно, он! Точно!

— Принесите воды!

Мурмин резко и болезненно вдохнул воздух с протяжным хрипом. Закашлялся. Затем ещё раз вдохнул.

— Вот- вот, — кто- то осторожно промокнул его лицо влажной тряпицей. — Сейчас станет легче.

— Посыл… — в голове всё перепуталось. Он попытался встать, но поднявшийся крик и слабость опрокинули его назад. — Плащ… Догонял…

Это всё, что было важно.

— Успокойтесь, господин Правда, — над ним склонился бородач с приветливой улыбкой. — Вот, выпейте. Простая вода.

Мурмину осторожно запрокинули голову, приставили чашку к губам.

Он жадно глотал воду. Глоток. Глоток. Глоток.

Боги! Как же хорошо!

Разум постепенно выплывал из тумана.

Когда у него забрали чашку, он медленно и с трудом заговорил:

— Я гнался за человеком… В чёрном…

— Вон он, — подвыпившие люди расступились.

Над стонущим человеком в чёрном стояли двое — мощного вида старик, держащий меч у горла посыльного, и здоровенный длинноволосый парень.

Мурмин едва не расплакался от ощущения того, как напряжение крошится и раскалывается.

Ему повезло…

— Я… — он прохрипел и попытался встать, но ноги скрутило судорогой, и он с воплем упал на пол.

Почти упал. Его подхватили.

Я слишком стар для этого всего…

— Духи… Люди, спасибо вам, — Мурмин поднял полные слёз глаза на людей вокруг. — Спасибо!

— Да не за что, — отмахнулся мужчина, деловито связывающий слабо стонущего посыльного. — Только ж зачем вы юстициаром назвались, господин Правда? Неужто действительно вам амулет пожаловали?

— Есть немного, — Мурмин с помощью людей поднялся. Пошатываясь, пошёл вперёд. Люди — вслед за ним.

— Это что же — вы бросили нас? — обиженно спросил кто- то.

— Что за глупости, — отмахнулся Мурмин. — Никого я не бросал. Просто нашёл способ помогать вам ещё эффективнее. Правда, пока вот не до стихов…

— Но вы же не бросили их? — взволнованно спросил кто- то.

Мурмин, не выдержав, вздрогнул и всхлипнул.

— Нет, конечно же нет, — он утёр слёзы облегчения и счастья. — Ох, мужики, что бы я без вас делал, а?

Радостный гул вокруг него нарастал. Люди улыбались, довольно переглядывались.

— Хенес! — рявкнул кто- то. — Пива всем! И господину Правде!

— Я тут немного занят, — откликнулся бородатый старик с мечом, не сводя взгляда с стонущего посыльного. — А ну замри, паскуда! Только рыпнись! Джасп, всыпь ему, если будет дёргаться.

Здоровенный парень в рыком заехал под рёбра посыльному, заставив того скрючиться.

— Он дёрнулся, — мрачно буркнул он в ответ на злой взгляд старика.

— Что этот парень- то натворил, господин юстициар? — спросил кто- то из посетителей во всё растущем гуле.

Мурмин не ответил. На негнущихся ногах он подошёл к связанному человеку в чёрном.

— Он один из тех, кто играет против вас, — проговорил он, нависая над человеком. — Провокатор. Подлец. Подстрекатель.

Мурмин присел рядом с посланником и начал обшаривать его куртку. Тот попытался возразить, бессвязно замычал что- то и попытался убрать руки Мурмина.

Нидринг без замаха ударил его по лицу, заставив откинуться на спину и застонать.

— Не залейте мне тут всё кровью, — попросил старик, убирая меч куда- то под стойку. — Вам помочь дотащить его… Докуда вам надо его дотащить?

— Был бы благодарен… Одно мгновение, мне надо ещё…

Конверт, надорванный и помятый, был во внутреннем кармане. Такой вроде бы и не заметен, даже обшит так, что не нащупаешь. Но Мурмин в своё время сам в таких карманах таскал плакт и «золотой сон» по всему городу.

— Сложно было отдать мне это, дурак? — прошипел он посыльному, шмыгая носом.

В ответ тот лишь жалобно простонал что- то.

— Господин Правда, а что всё же он наделал- то? — поинтересовался кто- то. — Всмысле, меня вот никто не подстрекивал. И не провороцировал.

Мурмин встал, часто дыша. Взглянул на конверт в руке. И принялся разрывать его.

К демонам Эренста. Он должен знать, зачем он тут умирал.

— Контрабанда оружия, — отстранённо проговорил он, доставая пожелтевший лист бумаги. — Этот человек с ему подобными пытаются поднять людей Веспрема против Торгового Совета.

— Так нас и поднимать не надо, — пробурчал лысый и щетинистый мужчина в рабочем наряде. — Разве ж это плохо — призывать к справедливости, господин Правда? Вы ж сами такой же.

Юстициар устало выдохнул. Боги, как же болит грудь…

Он открыл рот, чтобы что- то ответить, но слова застряли в глотке. Сухой кашель облил горло болью.

— Господин Правда делает это без оружия, идиот, — проговорил старик из- за стойки. — Когда кровь начинает литься, её невозможно остановить. Где капля — там река. А уж тем более, здесь. Слишком уж мы ненавидим друг друга — они, высокие господа из Палат, и мы, честные работяги.

— Если надо — прольём хоть реку! — фыркнул лысый. — Надо бороться за свои права! Они столько пили нашу кровь!

— Хочешь стать кем- то вроде них? — старик махнул рукой. — Давай, вперёд. Покажи, кто есть кто. А потом, через пару лет, сам будешь сидеть в Палатах и придумывать новые налоги и отправлять в Котёл несогласных.

— Я?! — взревел лысый, мгновенно краснея. — Я год назад на Бондарной морды бил страже! Да я… — он захлебнулся возмущением в растущем возмущённом гуле. — Господин Правда, что ж вы молчите?! Неужто вы с ним согласны?!

— Он потому молчит, — проговорил прищурившийся старик, — что умнее нас с тобой вместе взятых, Ллойд. И не языком чешет, а делает что- то.

Лысый задрожал от гнева, за ним появилась группка здоровяков с закатанными до локтей рубахами и злыми лицами.

Мурмин понял, чем пахнет дело.

И, прочистив горло, обратился к лысому:

— Господин… Ллойд, верно? Будьте добры — помогите мне доставить этого подлеца туда, куда ему самое место.

— А уж такой ли он подлец? — хмыкнул лысый, и люди вокруг его согласно зароптали.

— Он и его сообщники собирался заставить вас, честный рабочий люд, пойти путём убийства. Скажите, пожалуйста, — Мурмин сделал быстрый шаг и заглянул в глаза лысому. — Скажите мне, господин Ллойд — можно ли прийти к справедливости, убивая и наплевав на законы честной борьбы?

— Господин Малькорн говорил, что, когда судьи не могут судить, каждый имеет право стать судьёй! — парировал лысый. Однако Мурмин видел, что он не уверен.

«Он слышал обо мне. И понимает, что всё не так просто. Считает, что не может быть умнее меня. Не может быть более правым, нежели я.»

Зря.

Все в таверне затихли, ожидая ответа. Казалось, время замерло.

— Судьями, — Мурмин быстро сложил бумагу и спрятал её во внутренний карман. — Не палачами. Я хочу убеждать, а не убивать. Я тоже был на Бондарной тогда. Разве стража бросилась на нас? Разве они завязали потасовку? Нет. Они не хотели крови. А вот толпа хотела. Разве когда в ход пошли ножи, стража била в ответ? А теперь подумайте, господин Ллойд, — Мурмин резко развернулся. — Готовы ли вы пойти не только против сидящих в Палатах, но и против тех, кто по их приказам бережёт вас от людей вроде Кишкодёра и Мавери- Сосчитай- До- Пяти?

В тишине раздался грустный вздох кого- то.

— Вот потому- то мы вам и верим, — тихо проговорил кто- то. — Вы хоть и нидринг, а всё ж человек хоть куда.

Мурмин устало улыбнулся.

— Благодарю. А теперь…

Ллойд ещё один работяга шагнули мимо и подняли посыльного под руки.

— Куда нести, господин Правда? — осторожно спросил Ллойд, опасливо поглядывая на стонущего связанного.

Мурмин благодарно кивнул ему.

— К Залам Справедливости, господин Ллойд. К Залам Справедливости. Выражаю благодарность всем, кто присутствовал здесь! Всем по кружке за мой счёт! И вам тоже, хозяин!

Радостный рёв всё ещё сотрясал таверну, когда Мурмин расплатился и ковылял прочь.

«Уж теперь- то Эрнест должен понять, чего я стою.»

 

Глава 35

Эрнест ехидно смотрел на него поверх листа бумаги.

— Бегун ты хоть куда, — язвительно произнёс он. — Хотел бы я посмотреть на это…

— Не на что было смотреть, — хмуро обрубил Мурмин, чувствуя, что краснеет.

— Ну да… — Торговый Судья снова углубился в чтение. — Интереснее было бы увидеть твоё лицо, когда ты понял, насколько чуть не облажался. Даже Мрачноглаз пытался подстраховываться. А ты устроил тут парад недоверия. Ну ты, Хорстон, и дал, — и Эрнест ухмыльнулся, продолжая читать.

Мурмин скривился, глядя на носки своих убавивших презентабельности сапог.

Он завяжет пить. И с табаком покончено. И вообще, надо заняться собой. Сильные руки — это хорошо. Но толку от них, если от тебя можно уежать?

Теперь уже точно. Всё. Больше он не пьёт.

Алкоголь — отрава. Каждый раз от него у Мурмина одни проблемы. Головные боли, постоянные ошибки — и ради чего? Ради пары мгновений счастья? Ха! Хрен он больше прикоснётся к бутылке!

Хотя… Если всё закончится, один раз он всё же выпьет… Но только один! Потому что всё закончилось!

Тут же он мечтательно вздохнул, представляя, как обжигающая жидкость течёт по его горлу.

Так, нет, всё! Он решился!

— Знаешь, ты довольно выгодно отличаешься от Мрачноглаза, — прокашлял Эрнест из- за бумаги. — Но выходит у тебя это как- то… Странно.

«Странно?»

Мурмин поднял на него сонный взгляд.

— Странно? — озвучил он свой вопрос.

— Ты поработал пару дней — а твоё имя на слуху, — Эрнест неопределённо покачал ладонью в воздухе, не отрываясь от чтения. — Фервен докладывал, что люди в городе болтают о юстициаре- добряке. Говорят, мол, господин Горькая Правда служит Торговому Совету — и служит ему так, как следовало бы служить всем.

— И ни одного разговора про то, что я продался и прогнулся под вас?

— Ох, какой же ты наглый, Хорстон, — покачал головой Эрнест. — Наглец, каких ещё поискать.

— Стоит ли искать?

— Вот и я задался тем же вопросом. Но факт остаётся фактом — люди говорят о тебе, и говорят что- то хорошее. Поздравляю — ты второй юстициар после Мрачноглаза, получивший добрую славу в городе.

«Второй». Мурмин помрачнел и уставился в пол. Как всегда.

— В таком роде, думаю, всё же даже первый, — Торговый Судья будто бы подслушал его мысли. — И в моих глазах ты как юстициар, пожалуй, лучше.

Мурмин почувствовал, как губы сами собой изгибаются в счастливую улыбку.

Наконец, его признали! И не кто- то — сам Эрнест!

— Меньше недели прошло — а ты столько всего наделал. Ты вообще спал?

— Некогда было.

— Ох, Хорстон, — Эрнест покачал головой. — Ты бы идеально дополнил Мрачноглаза. Он отлично работал со сложными связями и бумагами. Ты — с фактами и людьми. Но и сам по себе ты — ценное приобретение. Так что радуйся. Считай, я тебя повысил. Сдай свой амулет, с него нужно стереть слово «младший».

Мурмин пару раз моргнул.

Демоны… Неужели так легко?.. Он ведь не старался особо… На самом- то деле! Вообще не старался! Просто шёл туда, куда указывали встречные!

Разумеется, он страдал, идя по этой дорожке… Но так легко?..

Стоп! Ему это вообще не надо! Он не собирался работать на них! Он — вольный поэт, а не ищейка!

Или… Или он — просто хороший юстициар?

— С…Спасибо… — неуверенно проговорил он, снимая амулет с шеи. — Это довольно быстро…

— И довольно необходимо, — перебил Эрнест. — Во- первых, ты это заслужил. Во- вторых, ты — идеальный символ своих сородичей. Ваша община уже предоставила почти новобранцев в стражу. Очень вовремя, надо заметить. Ты читал ту хрень, что ты мне притащил? — Старик потряс бумажкой в воздухе, кривясь.

— Нет, — брови Мурмина вновь сошлись на переносице. — Не успел.

— А следовало бы, — хмыкнул Эрнест. — «Спящие проснутся ото сна, когда воспоёт горн воли. Реки меди выйдут из берегов и затопят золотые берега.» Твоё мнение?

— Безвкусно, глупо и очевидно, — Мурмин облизал пересохшие губы. — Они решились.

— Ты помог им, — Эрнест указал пальцем в бумагу. — Тут ещё есть. «Правдлюб пожал руку Змее, они подобрались вплотную к нам. Нельзя медлить».

— Духи… — Мурмин почувствовал, как кровь. Он всё испортил.

— Скоро они начнут, — Старик усмехнулся своей желтозубой улыбкой. — Но гордые игроки обычно забывают, что играют с равными себе. «Медная река», ха! — Эрнест буквально светился, а в глазах появился какой- то боевитый блеск. — Мелински!

— Да? — проскрежетало из темноты кабинета, заставив вздрогнуть Мурмина.

— Немедленно к капитану Блейни. Прикажи оцепить весь Медный квартал. По всему периметру стены. Никого не выпускать, никакого не впускать. Усилить стражу на всех воротах. Поставить хотя бы пятерых у каждой дыры в стене — даже у коллекторов и каналов. И пусть подготовит штурмовые группы.

— Нужны патрули, — добавил Мурмин. — Попросить горожан не покидать домов. И следить за местами, где будут скапливаться люди.

— Точно, — кивнул Эрнест. — И патрули. Теперь нам уже не до нагнетания паники.

— Это уж точно, — прогрохотал Мелински, вышагивая к двери. Доски пола скрипели под весок здоровенного карнийца. — Попросить ребят быть спокойнее?

— Разумеется! А теперь — шустрее! — улыбнулся Эрнест.

Мелински лишь хмыкнул и хлопнул напоследок дверью.

А Мурмин быстро вытер вспотевшие ладони о штаны.

Духи, лишь бы всё обошлось. Лишь бы не пролилась кровь. Это главное. Им нужно лишь успокоить народ. Выиграть ещё пару дней. И найти уродов, которые подстрекают их.

— Это дело начинает пахнуть победой, Хорстон! — Эрнест радостно потирал руки.

На взгляд Мурмина, их дело пока не пахло ничем, кроме неуверенности и испуга. Он представил себе, чем это может обернуться. И лишь сглотнул, похолодев от ужаса.

— Если у них получиться всколыхнуть Медный квартал, то это будет мало похоже на победу, — сдавленно проговорил он.

— Что значит «если», Хорстон? — Эрнест покачал головой. — Они — просто цена, которую нам придётся платить за победу.

— Позвольте мне поговорить с ними, — Мурмин почувствовал, как уверенность и одухотворение распирает его. — Я сумею образумить их!

— Хорстон- Хорстон… — Старик с сожалением покачал головой. Напыщенный дурак, просто позволь! — Там живёт бедный и глупый народ. Тяжёлый труд и недостойная жизнь отупили их. Им не нужно особо много поводов для того, чтобы начать громить кварталы богатых. И тебя, юстициара или поэта, они слушать не будут.

Мурмин кивнул, нехотя соглашаясь. Да, он прав. Если обычные рабочие послушали бы его, жители Медного квартала, скорее, разорвут на части «собачку Торгового Совета». Но ведь наверняка найдутся и те, кто послушает!

— Это у них в крови — ненависть к богатым, — хмуро продолжал Эрнест. — Они тяжёлым трудом пытаются выбить у жизни себе возможность оторвать взгляд от рабочего места. Но, оторвав, они видят лишь позолоченные наряды богатеев. Тут бы любой возненавидел бы.

— Но в любом человеке, нидринге и аргринге есть что- то светлое, — холодно возразил Мурмин. Он не хотел верить Эрнесту. Хоть тот и был прав. — Всегда можно воззвать к чему- то хорошему в душах.

Эрнест посмотрел на него с жалостью.

— Хорстон, это не люди. Не нидринги, аргринги или фэйне. Они — механизмы. Когда ты занят тем, что всё время добываешь деньги на пропитание для своей семьи, тебе не до высоких рассуждений и оттачивания рассудка. Ты лишь работаешь. Ешь. Спишь. Работаешь.

— Как много вы знаете о стезе рабочего, — фыркнул Мурмин.

Эрнест в ответ на наглость лишь дёрнул пуговицу.

Нидринг- юстициар замер в настороженном ожидании. Руки сами собой напряглись, готовые парировать удар.

Старое, худое лицо Эрнеста покраснело, губа задёргалась. Он рванул рукав и протянул руку вперёд.

Поперёк всего предплечья шёл огромный, уродливый шрам. Нидринг с трудом подавил волну отвращения. Такое ощущение, будто бы неумелый скульптор не замазал глиной отвратительный шов.

— Зажало цепью, когда работал на бойне. Три года работал там. А потом это, — он зло потряс рукой перед лицом Мурмина. — И меня выбросили. Пришлось вспоминать счёт и письмо, чтобы выжить!

— Вот оно как… — осторожно кивнул Мурмин. Он не особо верил этой истории. Он не особо верил Старику.

— Так что не надо мне рассказывать о том, как живут рабочие, Хорстон! — его голос становился всё громче и сильнее. — Их жизнь полна нужды и серых, одинаковых дней! А нужда — худший враг развития! — слова, так похожие на те, что Мурмин когда- то говорил Баэльту. — У них нет время и сил на то, чтобы быть умными. А тот, кто едва умнее собаки, пойдёт за тем, кто покажет ему достаточно вкусный шмат мяса. Как думаешь, Малькорн догадается, что показать им?

— Любой догадается, — недовольно согласился Мурмин.

— Вот и я про то же. Потому, если — когда — они поднимутся, квартал будет зачищен.

Нидринг почувствовал, как всё его сознание засасывает в какую- то дыру.

— Зачищен? — глупо переспросил он. — Но ведь вы…

— Да! — раздражённо каркнул Эрнест, вскакивая с кресла и подходя к окну. — Зачищать! Штурмовые группы! Котёл! Казнь на месте! Я сам был таким, как эти болваны — и, если им хватит решимости и тупости пытаться расшатать лодку, я… — он сбился и часто задышал от прилива чувств.

— Выбросите их из лодки. Как вас выбросили когда- то, — холодно закончил за него Мурмин.

Когда Эрнест уставился на него яростным взглядом, он понял, что зашёл слишком далеко.

И тут же похолодел.

Его будто бы вдавило в кресло, разум затуманился волной тревоги. А Эрнест резко сменил маску на гневную.

— Моё прошлое и моё отношение к этому всему не меняет ничего, Хорстон! Заруби себе на носу — добиться истинного успеха и остаться чистеньким не выйдет ни у кого! Даже у тебя!

— Вы думаете? — Мурмин поднял на Эрнеста испуганный взгляд.

Он испуган, но больше не замолчит. Слишком уж высоки ставки сейчас.

— Знаю! — рявкнул Старик, взмахнув рукой со шрамом. — Я сам платил эту цену и плачу её до сих пор! — он схватил со стола листок и швырнул им в Мурмина. Нидринг, дёрнувшись, выхватил его из воздуха.

«Грабь богачей, казни палачей!» — и Эрнест на плахе.

— В городе не знают, что за воротами идёт война! Элетто, этот царственный придурок, проигрывает битву за битвой, отступает всё дальше и дальше — а в Веспреме смеются и просят ещё историй о войне! За городской чертой голод, нищета и толпы беженцев — а они хохочут и просят ещё! Пожары, голод, болезни, поражения — а они хохочут и просят ещё! Они — истинное лицо Веспрема!

— И что же с этого?

— А то! — Старик взмахнул руками, замер и… Глубоко вздохнул. Плечи его поникли. И он медленно подошёл к окну. Приложил ладонь к стеклу, по которому бежали капли дождя.

И едва ли не любовно погладил.

— Веспрем — золотое сердце Западных Королевств. Он не знал ни войн, ни эпидемий, ни голода. Ты думаешь, это всё происходило само по себе? Каждый Торговый Судья платил за это. У всего есть плата. И наша плата — это…

— Это свобода, — зло перебил Мурмин.

— О, прекрати пустую патетику, — Эрнест продолжал спокойно гладить стекло. — Мы свободны. Свободны, как никто другой в мире.

— Серьёзно?

— Серьёзно. Не надо тут сарказмировать. Над нами нет короля. Каждый может добиться чего угодно, не зависимо от происхождения. Каждый имеет равные права. И каждый имеет право говорить всё, что захочет. Не это ли свобода?

— За словами следят, за дела карают, — холодно начал Мурмин, распаляясь. — Добиться может и каждый — но только если у него есть деньги. Богатеи и владетели факторий свысока смотрят на нищих и работяг! Где тут равенство?! Где свобода?!

— Свобода — это возможность, а не что- то, что тебе вложат в руку. Хочешь свободы — будь смелым, — Эрнест протянул руку вперёд. — И возьми её, — он сжал пальцы в кулак. — Свободу, даже там, где она подразумевается, нужно брать. Силой и решительностью.

— Вот они, — Мурмин яростно ткнул пальцем себе за спину, — и возьмут её силой!

— Не этой силой, — Эрнест устало потёр глаза. — Я думал, ты умнее. А ты гоняешься не за истинной свободой, а за её мелкими осколками. Не смотри на меня так, Хорстон. Смотришь, как Мрачноглаз. В точности.

Мурмин не представлял себе, как он смотрит, но не замедлил разозлиться.

— А что вы тогда хотите?! Вы разгоняете любые выступления! Цехмейстерами уже давно стали владетели факторий, а не представители рабочих! Как им бороться?! Как?!

— Как ты, — горький смешок из полутьмы, который болезненно скрежетнул по сердцу нидринга. — Неуклонно. Осторожно. Принося пользу. И не разрушая того, что было раньше в слепом гневе.

В кабинете повисла тишина. Напряжённая и ошеломлённая тишина, в которой Мурмин слышал лишь один звук — барабанную дробь своего сердца.

— Я не запрещаю тебе продолжать писать стихи, — Эрнест тяжело вздохнул и уселся в кресло под ошарашенным взглядом Мурмина. — Пиши. Но не порочь власть. Обращай внимания на ошибки, на явления, на людей — но не порочь. Высмеивай — но не порочь. Понимаешь?

— Да, — Мурмин медленно кивнул. Происходящее слабо укладывалось в голове.

— После всего сказанного, — Эрнест уставился в потолок. — Всё ещё хочешь попробовать поговорить с ними?

— Да, — однако Мурмин и сам уже не был уверен.

— Хорошо. Я дам тебе два часа. Два часа — а затем мы начнём зачистку. Ты понял меня?

Мурмин, цепляясь за стол, встал.

— Два часа. Дальше — зачистка.

— Ты всё понял, — Судья кивнул. — Я не позволю толпе дураков и каким- то придуркам в масках превратить этот город бездну.

Что- то в его тоне заставило Мурмина вздрогнуть.

Тоска. Ужасная, гибельная тоска, скребущая душу.

— Я тоже, — заверил нидринг, закрывая за собой дверь.

Теперь он был полон решительности. Он знал, что ему надо делать.

 

Глава 36

Таверна «Кривой угол» была набита под завязку.

Хмурые люди сидели за столами, перегибались с галерейки второго этажа, сидели на перилах лестницы. Гудели у входа, заглядывали в окна.

Атмосфера была тяжёлой. Как будто загустевшее, тёплое, плохое пиво.

Мурмин неловко переступил с ноги на ногу, оглянулся на хозяина таверны. Тот ободряюще кивнул. Мурмину не нужно было его одобрение — ему было неловко, что пришлось забраться в сапогах на стойку.

— Эй, народ! — рявкнул хозяин.

Мурмин благодарно кивнул ему в утихающем гуле.

В наступившем гнетущем молчании кто- то чихнул.

— Ну что, люди, как жизнь? — громко вопросил Мурмин, обводя собравшихся взглядом. Он не столько интересовался, сколько пытался придать себе уверенности.

— Кое- как! — быстро ответил кто- то из задних рядов. Уверенности ответ не внушал. Раньше они шутили и кричали. Теперь — «кое- как».

— Ну, кое- как — хоть как- то, — нидринг улыбнулся. В ответ не улыбнулся никто.

Усталые, напряжённые лица. Большинство — грязные, покрытые пятнами гари или грязи.

— Говори, чего хотел, — хмуро посоветовал кто- то с лестницы, и его поддержали дружными криками.

Мурмин растерянно моргнул. Сглотнул. Это был совсем не тот приём, на который он рассчитывал.

Набрав побольше воздуха в лёгкие, он приосанился. Поздно отступать.

— Разве так принято говорить с братьями- рабочими? — крикнул он в сторону лестницы.

— С братьями- рабочими — нет, конечно. Но вот с лизоблюдами Торгового Совета — вполне, — донёсся до Мурмина спокойный голос.

В этот раз никто не гудел — все просто угрюмо уставились на Мурмина. Он почувствовал, как по спине поднимается холодная волна.

— Я — прихвостень Торгового Совета?!

— Факты. Факты не лгут, — всё тот же спокойный голос и угрюмые кивки. — Ты продался, Правда. Прогнулся. Ты так и остался Правдой, хотя мог бы быть и Истиной.

Уши и лицо пылали, Мурмин гневно всплеснул руками.

— Вот так, да? Так ты говоришь с тем, кто отстаивал ваши права перед самим Стариком?! Так ты говоришь с тем, кто заставил богатых ублюдков обратить внимание на рабочих, считать их жизнь тяжёлой и полной лишений?!

— Да, так. И мы собрались здесь, по твоей просьбе, чтобы сказать это тебе.

Мурмин вытянулся на носках, чтобы увидеть говорившего. Однако его лицо прятала колонна. Видны были лишь две огромные ладони, покоящиеся на перилах.

— Все?! — зло прорычал нидринг, оборачиваясь на толпу. — Прям все согласны с ним?!

С чувством нарастающего ужаса он почувствовал, что все, как один, просто злобно глядят на него.

— Вы знаете, что я едва не попал в Котёл, чтобы сейчас стоять тут, перед вами?! — проревел он.

Да, Котлом ему никто не угрожал — но тут не помешает приукрасить.

— Вы хоть знаете, что мне пришлось говорить Старику, чтобы он позволил мне попробовать решить всё словами?!

Всё ещё никакой реакции.

— Знаете, что я успел сделать на ваше благо за время службы Торговому Совету?!

Ничего не успел.

Он, часто дыша и быстро оглядываясь, искал хоть один благодарный или хотя бы сочувственный взгляд.

Ни одного.

Мурмин почувствовал, как земля уходит у него из- под ног.

— Ты… — люди на лестнице раздались, и Мурмин увидел говорившего. Здоровяк, одетый в длинный плащ. Настоящая гора мышц. — Ты больше не нужен нам. Ты говорил — и слова не дали ничего. Нидрингов стали брать в стражу — что изменилось для нас?

— Я…

— Юстициары отправили в Котёл толпу контрабандистов — что изменилось для нас?

— Я постоянно…

— Ты писал свои стихи, читал их богатым выродкам — и что изменилось? Они просто заинтересовались нами, как интересуются редким животным. Никакой помощи. Ничего.

Мурмин набрал воздуха в лёгкие и заорал, что было сил:

— Я, демоны раздери, сражаюсь! Да, я добился малого, но сражаюсь! Я…

— Ты больше нам не нужен. Теперь у нас есть кое- что поэффективнее, — здоровяк протянул руку, и кто- то вложил в неё…

Булаву.

— Твою мать, — прошипел Мурмин.

— Не бойся, — громила продолжал спускаться по лестнице, постукивая булавой по свободной ладони. — Тебе ничего не угрожает. Ты нам не враг. Хоть уже и не друг. Можешь спокойно уйти. Но, Правда, — булава резко указала на Мурмина, заставив его вздрогнуть. — Если мы тебя встретим на баррикадах — то пощады не будет.

— Вы готовы проливать кровь? — отчаянно взвыл Мурмин. — Готовы пойти против своего соседа, которому не повезло оказаться стражником? Против города, который вы в итоге разрушите в своей борьбе?

— А мы готовы?! — громко спросил громила.

От крика и воплей Мурмин вздрогнул. Каждый, кто до этого молчал — теперь яростно орал, потрясая кулаками.

Человек с булавой поднял руку с булавой, и шум постепенно начал утихать. Раскрасневшиеся, с перекошенными от злости лицами люди смотрели на своего предводителя.

— Как видишь — готовы, — громила медленно кивнул. Люди раздались вокруг него, когда он сошёл с лестницы. Мурмин следил за каждым его жестом, готовый выхватить из- под плаща арбалет и пристрелить его.

Какая- то его часть даже просила об этом.

Громила развёл руками в стороны, улыбаясь.

— Или, может быть, кто- нибудь хочет возразить? Встать на сторону продажного карлика, который лишь подтвердил славу своей расы?

— Продажного карлика?! — взорвался Мурмин. Пальцы сами собой стиснулись в кулаки. Так его ещё никто не оскорблял! — Я работаю лишь на город и вас, идиотов! Подводил ли я вас до этого?!

— Нет. Потому что ты вообще ничего не делал. Ты всё услышал, Правда — мы готовы идти до конца. А теперь — убирайся.

— Если я уйду отсюда ни с чем, сюда придёт стража.

Когда Мурмин слезал со стойки, в голове у него стучало. Гулко и неприятно. Как давно он чувствовал себя настолько пристыженным? Обиженным?

Разбитым?

На самом деле, очень давно.

Когда он покидал таверну, все смотрели ему вслед. Он обернулся на громилу. Тот стоял, гордо выпрямившись. Может, всё же стоит попробовать? Ведь во всех людях есть хорошее.

— Не надо крови, — попросил Мурмин. — Я знаю, что вы имеете вес среди остальных жителей Медного. Убедите их, что кровь — не выход, не…

— Хватит, — спокойный, чуть насмешливый голос прервал его, заставив вжать голову в плечи. — Убирайся. Мы достаточно слушали псов Старика. Прочь!

— Прочь! — подхватил кто- то.

— Прочь! — ещё несколько голосов.

— Прочь! — многоголосый клич. — Прочь! Прочь! Прочь! Прочь!

Мурмину было страшно идти между высоченных, крепко сколоченных людей, что орали ему прямо в уши.

Кто- то толкнул его, затем — ещё, и вот людская стена пихает его туда- сюда, заставляя испуганно поднимать руки для защиты.

От горячего воздуха, запаха пота и услышанного юстициара тошнило. От крика болела голова.

— Прочь! Прочь! Прочь!

А от толчков болели плечи и спина.

Когда он вывалился из таверны на заплетающихся ногах, его колени дрожали, а он часто дышал. А вслед ему ещё доносилось:

— Прочь! Прочь!

На узкой улице было тесно от людей. Они возбуждённо сновали туда- сюда, кричали. Красные отблески факелов набрасывали на их лица демонские отблески.

Мурмин прошёл несколько шагов. Остановился. А затем склонился и с хрипом исторг свой обед в грязь улицы.

— О, какой благородный! — едко прокомментировал кто- то. — От нас его уже вовсе воротит!

Тут и были слышны призывы бороться, злые крики, пьяный хохот. Вот из подворотни кто- то выкатил тележку и принялся раздавать людям оружие. Чуть поодаль кто- то едва ли не перегородил улицу двумя телегами, с которой толпе раздавали вино.

— Грабь богачей! Казни палачей!

— Всю власть рабочим!

— Через кровь — к победе!

Мурмин вяло шёл прочь среди этого хаоса, слабо всхлипывая. Скоро польётся кровь, и они умрут. И умрут те рабочие, что живут в других кварталах, но «запятнали свою рабочую честь сговором с богачами». Будут умирать стражники, которые виноваты лишь в том, что добросовестно выполняют работу.

Подожгут несколько домов, оставив с десяток семей без крова. Обрекая на холодную смерть в мокрых переулках.

«А ведь всё могло быть иначе».

Слёзы текли по его лицу, и он ни капли их не стеснялся.

Он пришёл спасать людей, среди которых вырос, среди которых работал — но не видел их. Лишь перекошенные от ярости лица, пьяный хохот и тупые, похабные шутки- призывы.

— Жену богача — хоть сюда, хоть туда!

Толпа, словно огромный нарыв, наполнялась похотью, гневом и энергией. А хуже всего — что всё это было облачено в идею. Идею, имеющую реальную подоплёку.

У ворот толпа изменилась. Плачущие женщины, пугливо оглядывающиеся мужчины и дети. И цепочка стражников в латах, что перегородили им путь.

Мурмин начал пропихиваться среди людей.

— Прошу! Они разнесут тут всё! Мы просто переждём…

— Приказ, — а в глазах седеющего сержанта — жалость и тоска. — Сожалею, но никого нельзя.

— Но они убьют нас! — взвизгнула женщина. В толпе тут же поднялся крик и волнения. Истошно завопил- заплакал ребёнок.

— Приказ, — сержант опустил взгляд.

Но обнажённого меча не убрал.

— Пропустите их, — Мурмин вынырнул из людского массива, предъявляя сержанту амулет. — Юстициар Хорстон.

— Хорстон? Это вы пытались… — сержант опасливо осёкся.

— Я.

— И… Как, господин юстициар? — лицо сержанта побледнело от напряжения. Стражники вокруг во все глаза смотрели на Мурмина.

Смотрели с надеждой.

Мурмин грустно выдохнул и отрицательно покачал головой.

Все вокруг будто бы замерли. А затем осознали, что это значит.

— Значит, ничего не вышло, — прошептал сержант. А затем встрепенулся и заорал:- Разомкнуть строй. Пропустите людей! — и снова, понизив голос, — Спасибо, господин юстициар. Вы ж знаете — приказ…

— Знаю. Знаю.

Пока он шёл под аркой ворот, ему в уши били благодарные крики бедняков.

И гул стражи спереди.

Всю улицу перед воротами занимала стража. Стражники выглядывали из окон, наводя арбалеты на ворота. Они быстро выносили из ближайших домов мебель и возводили баррикаду. Отделения штурмовых отрядов позвякивали бронёй, проводя последние приготовления.

Тут и там раздавались приказы, напряжённые люди испуганно ловили любой громикий звук, доносящийся из Медного Квартала. На стенах уже виднелись силуэты лучников и арбалетчиков.

Перед баррикадой, в окружении латников, стояли четверо, что- то оживлённо обсуждая.

Эрнест, Блейни, Мелински и Фервен.

— Я сказал — никакого Торгового Совета! Не сейчас! — гневно шипел Эрнест.

— Я просто передал вам, господин судья, — меланхолично ответил Мелински.

— Нам сейчас не до Совета! — Фервен резко обернулся, указывая на ворота. — Если они наваляться толпой, то просто выдавят нас!

— Мои люди выдержат, — отмахнулся капитан Блейни, усатый и статный человек. — Им не в первый раз разбираться с выступлениями.

— Тут будет не сто рабочих, Блейни! — рявкнул Фервен. — Тут будет десять тысяч!

— Многовато, — согласился Блейни. — Но мы выстоим. Я думаю.

— Интересно, чем?! Чтобы выстоять, нам нужно отойти к Торговым Палатам и занять там оборону!

Эрнест взорвался хохотом.

— И позволить этим подонкам жечь мой город?! К херам такой план! Блейни! Принимайте командование! Фервен — пусть твои люди займутся контролем остального города! Мелински — передай Совету, что они могут отсосать у меня!

— Так и передать?

— Нет, конечно! Скажи, что я прибуду чуть позже, когда… Хорстон! — Эрнест поманил его пальцем. — Ну как?

— Как вы и говорили, — сумрачно буркнул Мурмин. — Они раздают оружие. И наливают людям прямо на улице. В толпе точно есть провокаторы. Отпустили меня лишь за то, что я, видите ли, когда- то был их другом.

— Я предупреждал, — сухо проговорил Эрнест. — Предупреждал тебя. Тебе повезло, что ты жив.

— Повезло, — кивнул Мурмин, стискивая зубы от досады.

Блейни, Фервен и Эрнест недовольно смотрели на него. А потом повернулись друг к другу.

— Нужно ударить первыми, — мрачно проговорил Фервен. — Пока они не сплотились, пока не у всех оружие. Тогда мы разгоним их.

— Согласен, — быстро кивнул Блейни, подкручивая ус. — Мы быстро насядем на них, убьём парочку заводил для острастки — и они разбегутся. Потом прочешем квартал, отберём оружие и арестуем тех, кто участвовал.

Эрнест, нахмурившись, смотрел в сторону ворот. Висельные ворота, вспомнил Мурмин. Как- то на них одновременно повесились трое стражников. Никто так и не понял, почему. Просто повесились. Все разом.

Духи, что за мысли лезут ему в голову?

— Нет, — тихо проговорил Старик, гневно дёргая щекой. — Нельзя. Позволим им ударить первыми.

— Хотите взять зачинщиков, — мрачно кивнул Фервен. — Мои люди поработают.

— Пусть уж постараются получше, чем обычно, — сварливо отмахнулся Старик. — Блейни, я хочу, чтобы всех, у кого будет оружие, либо убили, либо арестовали.

— Так точно.

Мурмин потерянно смотрел на них. Он не хотел, чтобы всё так шло. Никто не хотел! Почему тогда это всё происходит?

— А ты, Хорстон, — Эрнест обернулся к Мурмину с недовольной гримасой. — Иди в дом, к остальным. Отогрейся и будь готов действовать.

— Угу, — угрюмо ответил Мурмин.

В доме было душно — несколько штурмовых отрядов расположились на первом этаже, готовясь к бою. Тут и там мелькали незнакомые лица юстициаров.

— Где хозяева? — поинтересовался нидринг у парня со страшным шрамом через всё лицо.

Тот медленно поднял тяжёлый взгляд на Мурмина, не прекращая чистить меч промасленной тряпицей.

— А кто спрашивает?

Мурмин молча показал ему амулет, и парень сразу кивнул.

— Хорстон, значит… Хозяин с семьёй на втором этаже.

— Мы знакомы?

— Вы единственный нидринг- юстициар.

— А, ну да, — Мурмин кивнул и сел рядом с ним. — Точно.

Зачем он спрашивал вообще?

Духи. В голове всё перепуталось, смешалось. Сердце гулко билось, разгоняя кровь.

«Так не должно было быть. Всё это — нелепый сон. Ошибка».

Уставившись в потолок, Мурмин просто закрыл глаза. Боги. И что теперь? Его отправят в Медный? Хватать зачинщиков с другими юстициарами? Разве такой доли он хотел?

Он представил, как ему придётся врезаться в толпу, рубить пьяный, орущий сброд…

Встряхнув головой, он закрыл глаза и тихо застонал от отвращения.

— …Мрачноглаза бы сюда.

Услышав знакомое имя, Мурмин приоткрыл один глаз и уставился на троих стражников. Все трое проверяли арбалеты и тихо переговаривались.

— Мрачноглаз? Не знаю, не знаю. Как по мне — так здесь мы и без него отлично справимся. Про него много слухов плохих ходит, и...

— Какие бы там слухи не были — Мрачноглаз заварил всю эту кашу. До него всё тихо гнило. А он начал заниматься делами.

— У меня к нему доверия всё равно нету. Много о нём до сих пор говорят. Я его пару раз видел — и он мне показался человеком не очень хорошим.

— Он и не совсем человек, — меланхолично заметил один из них, пробуя тетиву пальцем. — Полуфэйне, что ли.

— Да какая разница. У нас тут уже всё одно, какого ты рода. Человек, нидринг, фэйне, аргринг. Скоро всех в стражу будут брать.

— А что плохого?

— Что плохого? Вот ты и ходи в дозор с аргрингами! А всё это из- за одного нидринга.

Мурмин тихо хмыкнул. Разумеется, во всём виноват он. Что ещё преподнесёт ему этот день?

— Хорстона, что ль? — поинтересовался спокойный, поглаживая седую щетину. — Я с его десятком общался. Говорили, отличный мужик.

— Отличный, не отличный — Мрачноглаза не заменит.

— Не нужен тут твой Мрачноглаз. Хорстона рабочие Правдой называют, наши — Добряком, — Мурмин почувствовал, как расплывается в улыбке. — А твой Мрачноглаз только морды был бить горазд да орать.

— Настоящий юстициар, — не согласился молодой арбалетчик. — Он дела раскрывал и с преступниками не возился. Да и как ему себя вести- то? Он сюда явился за брата мстить, и, если бы его не скрутили после мести, вовсе свалил.

— Ну вот что ты несёшь, — недовольно скривился седой.

— Я тебе говорю! У меня дом окнами выходит в подворотню, где трупы троих нашли! Которых он порезал.

— Один? Троих? — саркастически переспросил дремавший до этого сержант.

— Он вроде убийцей был, господин сержант. До этого, значит. Потому отловил их и перебил. Его скрутили — и на допрос. Ну там и предложили — либо ты работаешь с нами, либо в Котёл. Так что…

— Чушь, — отсёк седой арбалетчик, поднимая раздражённый взгляд на товарища. — Мне по- другому всё рассказывали.

— И что же рассказывали? — язвительно поинтересовался усатый штурмовик, глядящий в окно.

— А то, — хмуро ответил арбалетчик. — Не верите — так толку что рассказывать?

— Ты расскажи, — попросил сержант. — Я послушаю.

— Ну, раз вы просите, господин сержант… — арбалетчик усмехнулся. — Лет двадцать назад это было. Или около того. Мрачноглаз тогда то ли мелким вором был, то ли контрабандистом. В общем, задолжал он. Серьёзно. И серьёзным людям. Они его к стенке припёрли.

— Кто? — встрял штурмовик.

— Откуда я знаю! Воротилы какие- то из порта, наверное! В общем, припёрли его к стенке. Мол, плати. А он — нет денег. Они у него — чем платить тогда будешь?

Мурмин сжал зубы и резко опустил голову. Руку пронзила больно — он понял, что сжал пальцы в кулак.

— И что он? — нетерпеливо спросил сержант.

— У него… — арбалетчик помялся, забегал взглядом. Затем вздохнул. — В общем, жена у него была тогда. Фэйне, но красивая. До одури. И он… — арбалетчик замялся.

Мурмин злобно выдохнул, чувствуя, как в груди растёт неприятный комок.

— Ну? — сварливо поторопил штурмовик. — Чего он?

— В общем… Кто- то из них ему предложил — мы с твоей женой пару раз развлечёмся, а за это часть долга спишем.

Повисла неприятная тишина, которая для Мурмина перемешалась со стуком крови в висках.

— И он согласился?.. — тихо спросил опешивший арбалетчик.

— Его отделали так, что он лежал без сознания. На кой им сдалось его согласие? Просто поднялись наверх, схватили её, и… — он сглотнул. — В какой- то момент он очнулся и с ножом ломанулся на них. Завязалась потасовка. Одного он задел, другие опять отделали его. И кто- то из них прирезал его жену. Он в тот же день выследил их, в переулке. И прирезал. Вёл себя как ненормальный.

— Откуда ты это всё знаешь, а? — уже без прежнего недоверия поинтересовался штурмовик.

— Моё первое дело в страже. Я брал Мрачноглаза и доставлял его на допрос. Там кто- то увлёкся и выжег ему глаз. А потом он… В общем, начал таскать всех. Просто начал со своим другом таскать в Дому Справедливости преступников. Иногда живых, иногда нет.

Мурмин помнил, как тяжело было прятать тела.

— А это слышал и я, — медленно кивнул сержант. — Им Фервен тогда заинтересовался. Дал ему младшего юстициара. Тогда шуму поднялось — убийца, которого мало того что не послали в Котёл, так ещё и сделали юстициаром. Фервен сказал, что глаз — это, мол, цена, которую он заплатил за преступление, и больше на нём вины нет. Тем более, виноват он в том, что опередил закон.

Повисло неловкое молчание.

— Мда, — протянул молодой. — Такой бы точно тут не помешал. Уж он всякого насмотрелся. И мы ещё успеем насмотреться. За сегодня.

— Мудак он, твой Мрачноглаз, — отмахнулся седой.

— Он жертва, если верить твоей истории, — проговорил сержант.

— Позвольте сказать — нихрена себе жертва, господин сержант.

— Жертва, жертва. К тому же, своё он искупил.

— Да ну.

— Оставить «да ну», рядовой.

— А ведь знаете, — подал голос штурмовик, хмурясь. — Я ведь слышал эту историю. Только не про Мрачноглаза она вроде бы была.

— Про него, про него, — кивая, проговорил седой.

— Разве? Помню, что у того мужика, про которого я слышал, жену как- то звали странно. Вроде бы человек — а имя фэйниское. Тиае… Таше… Как- то так.

Мурмин встал, грохнув о пол сапогами.

— Тишая, — громко и отчётливо проговорил он. — Тишая её звали.

И мы с ней чуть не поженились, пока не появился Мрачноглаз. Которого я сам привёл в свой дом — голодного и ничего не умеющего. И которого потом почему- то не убил.

— Господин Хорстон! — тут же подскочил сержант, краснея. Остальные стражники вытаращились на нидринга. — Я и не знал, что вы здесь!

— Судя по услышанному, вы вообще нихрена не знаете, — зло бросил Мурмин и направился к выходу.

Хватит с него этих россказней.

Однако в дверях он столкнулся с Блейни.

— Так, Хорстон, — капитан спокойно подкручивал мокрый ус. — На перекрёстке Войлочной и Огнехрамовой ждут пять взводов. Принимай их и отправляйся в порт. Поднимите цепь. Разгоните людей по домам.

— Никого другого на это нет?

— Считай, нет. Установи там надзор и жди приказов. Ещё вопросы будут?

— Нет, — успокаиваясь, кивнул Мурмин. — Нет… Спасибо.

— Не стоит благодарности, — подмигнул ему капитан и, слегка отодвинув Мурмина, вошёл в дом.

Нидринг вздохнул, пытаясь окончательно успокоиться. Ему не придётся лезть в Медный квартал. Обойдётся просто дежурством в порту.

Кажется, этот день всё же ещё не потерян.

 

Глава 37

Если люди в порту и знали о происходящем в Медном квартале, это их нисколько не волновало.

Крики торгашей и тех, кого они пытаются обжулить. Вопли зазывал. Беспорядочный хохот и стук из таверн. Стук телег по брусчатке.

И крики стражи.

— Расходимся! — стражники цепью надвигались на толпу со стороны Мыльной улицы. — Приказ Торгового Совета! Все по домам! Для вашего же блага — разойдитесь!

Гудящая толпа вяло реагировала на приказ. Даже дождь не остужал их пыла.

Всем было нужно что- то. Продать, украсть, пройти, обмануть, увидеть. Что угодно, кого угодного. И именно сейчас.

И всё же, настроение Мурмина улучшилось. Прохлада дождя и важное дело вытеснили неприятные воспоминания.

Обернувшись в сторону пенящегося моря, Мурмин сощурился на края поднятой цепи. Ему пришлось наорать на смотрителя, чтобы тот поверил, что дело серьёзное. Бедный старик. Мурмин перед уходом извинился перед ним, наверное, раз сто.

И до сих пор чувствовал себя слегка неловко.

— Расходимся! — кричал он, пытаясь перекричать толпу и махая во все стороны медальоном. — По домам! Приказ Торгового Совета!

От него во все стороны, нехотя и не торопясь, раздавались люди. Мокрым червём тянулись десятки людей, нидрингов, аргрингов и фэйне. Все они смешались, стали единой серой массой.

Благо, подумал Мурмин, что эту массу никто не направит. Как там, в Медном.

Его мысли снова вернулись к Медному кварталу, и он нахмурился. Боги. Ведь там — те, за кого он боролся. Почему они повели себя так глупо? Зачем послушали идиотов, которые предлагали всё и сразу — всего за несколько трупов?

— Осторожно! — рявкнул кто- то совсем рядом.

Мурмин инстинктивно отшатнулся, и мимо протопал широкоплечий аргринг, неся ящик.

Интересно, каково это — быть таким высоченным?

— Простите, господин юстициар! — обернулся аргринг. — Я не нарочно!

— Духи с тобой. Неси куда надо — и домой. Приказ Совета. Все по домам.

— Как скажете!

«Всегда бы так», — думал нидринг, глядя на удаляющегося аргринга. — «Вежливо. Доброжелательно. Спокойно».

Толпа раздалась в стороны, и он вышел к широкой Новой Пристани.

— По домам, все дела, приказ Совета! — кричал он. Из головы всё не шёл Медный квартал. Что, вот просто так оставить это? Ходить тут, кричать, как дураку?

А с другой стороны — что он может?

Возможно, это было неправильно — но он чувствовал себя так безмятежно и спокойно от осознания того, что его оставили с относительно простым заданием в стороне от этого всего. Вообще приятно, когда решения принимаешь не ты.

В конце концов, он пытался что- то поменять. Не получилось. Потому и…

Он вздохнул. Самооправдания — довольно жалко.

Позволив орущей страже пройти вперёд, он сам остановился у края пристани. Тут на беспокойных волнах болтались разнообразные корабли. Маленьким и большие. Торговые и военные, рыбацкие и транспортные. Вроде бы даже качалось судно Коллегии.

Все они были такие разные, но в то же время одинаковые. Эти корабли. Как жители Веспрема. Можешь ставить парус как угодно по ветру, можешь грести куда угодно — всё равно волны направят тебя в нужную им сторону.

— Экипажам кораблей оставаться на своих судах или в ближайших тавернах! — донеслись до него крики стражи. Толпа медленно оттекала вверх, оставляя портовую площадь пустующей. Только несколько отделений портовой стражи перегораживали улицы и устраивались поудобнее. Но в целом — всё спокойно.

Похоже, в этот раз всё обойдётся.

Дождь бил крупными каплями ему в лицо, когда он приглядывался к фигурам на пристанях. Возле небольшого корабля всё ещё крутилось несколько человек, оживлённо обсуждая что- то. О, пара идиотов пытается разрешить свои дела! Разумеется, не терпящие отлагательств!

— Господин юстициар, — он резко обернулся на подошедшего лейтенанта. — Народ вытеснен с площади, сопротивления…

— Я и сам видел, — усмехнулся Мурмин. — Хорошо сработали. Блейни приказывал занять места для наблюдения и охраны площади. Думаю, вы не прочь погреться вон там, — нидринг указал на гостевой дом, самое высокое здание на площади. — Два взвода оставьте на первом этаже. Остальные — повыше, с арбалетами и к окнам.

— Так точно! — ухмыльнулся в ответ лейтенант и тут же утопал в дождь. Разумеется, довольный. Не придётся мёрзнуть и мокнуть.

А сам Мурмин, вздохнув, направился к пристаням.

«Пора вам по домам».

Стоящие на приколе корабли мерно покачивались на волнах. Спущенные паруса придавали им какой- то удручённый вид. Ну, как на взгляд Мурмина.

Ещё до того, как он рассмотрел фигуры, во рту у него пересохло. В груди вдруг стало тесно. Втянув в себя холодного веспремского воздуха, он попытался успокоиться. Не выходило.

А потому он на всякий случай достал из- под плаща арбалет и вложил в ложу болт.

— Мне нужны места! Сейчас! — кто едва ли не умолял знакомым голосом.

— Я могу дать вам места на корабле — но уплыть сейчас мы не сможем!

— Мне нужно сейчас! Три места, немедленно отплытие! Пожалуйста!

— Вы оглохли? Только что стража подняла цепь!

— Я заплачу!

— Все твои деньги не уберут грёбаную цепь!

— Но мне нужно…

— Очень жаль!

— Пожалуйста! — Мурмин остановился, чувствуя, как сердце замирает.

Каэрта стояла под дождём совсем жалкая. Плечи опущены. Мокрые волосы плотно облепили лицо. Длинный плащ мокро хлопает на ветру.

И лицо, полное горького разочарования.

Она смотрелась совсем маленькой на фоне толстого бородача в дублете.

— А тебе ещё чего надо, уважаемый? — недовольно проворчал бородач, поворачивая голову к Мурмину.

— Юстициар, — холодно ответил Мурмин, тыкая под нос мужчине амулетом. Тот нервно кивнул. — Почему вы не на корабле? Вы слышали приказ.

— Я уже собирался, но меня отвлекла эта ненормальная!

Каэрта пустыми глазами смотрела на Мурмина.

— Ладно. Идите на корабль. Я с ней разберусь, — дождавшись, пока моряк вперевалку поднимется по трапу, Мурмин вздохнул. — Какого демона, Каэрта?

— Я… — она потерянно глядела на него из- под слипшейся пряди.

— Ты, — буркнул он. — Накинь капюшон. Ты вся промокла.

— Опять ты! — кажется, до этого она его попросту не узнала. Теперь же на тоненьком личике, на этом пятне света в окружающей серости дождя, появилось гадливое узнавание.

— Я, — он спрятал амулет юстициара и уставился на неё. — Ты выбрала не лучшее время для прогулок. Отправляйся домой. В городе неспокойно.

— Я и без тебя разберусь, что мне делать, — сказала она безо всяких эмоций.

Мурмин скрежетнул зубами. Разумеется, одна и та же песня каждый раз.

— Да, ты вполне можешь. А теперь идём. Тебя доведут до дома.

— Я и сама…

— Каэрта, — он зло оборвал её. — Сколько можно?

— Сколько можно — что? — ненавидящий взгляд в этот раз не причинял боли. Только злил.

— Вот этого. Этого твоего призрения.

— Ты ещё спрашиваешь, — в её красивых глазах блеснули искры гнева. На самом- то деле, горько подумал Мурмин, никаких искр гнева не было. Просто всегда нравился этот оборот речи.

А так — чистое отвращение.

— Я видела тебя настоящего. Тогда.

— Я был пьян, — отрезал он. — И теперь я не пью. Я стал другим, если ты не заметила.

— Нидринги вроде тебя не меняются, — прошипела она, делая шаг ему на встречу. Сердце Мурмина подскочило к горлу и истошно забилось там. — Вас полно в этом городе! Я таких зашиваю каждый демонов день! Неуёмные амбиции и только одна возможность их удовлетворить, — он с силой ударила по арбалету. — Другого языка вы не понимаете!

Сердце нидринга забилось ещё быстрее. Но теперь — по- другому. Зло, разгоняя закипающую кровь ко всем членам.

— Другого языка не вы не понимаете?! — просипел он, глядя на неё исподлобья. — Благодаря мне рабочие получили возможность бороться без насилия! Благодаря в стражу стали набирать кого- то ещё, кроме людей! Я раскрыл дело, и раскрыл его не так, как делал это твой ненаглядный Баэльт — кулаком и воплем! А ты говоришь — «другого языка вы не понимаете!»- он уже ревел. Её растерянно- виноватое лицо укололо виной, и он разозлился ещё больше. — Я давно завязал с выпивкой! Демоны раздери, я пишу лучшие стихи в Веспреме, если верить снобам из Верхнего города! Но другого, мать его, языка я не понимаю?! И это после Баэльта?! Катись к демонам, Каэрта, просто катись к демонам!

Какое- то время она просто стояла, сжавшаяся и жалкая. Но если раньше Мурмину хотелось помочь ей, защитить от того, что заставляет быть такой — теперь ему хотелось довести это до абсолюта.

Демоны раздери, он изменился! Он начал новую жизнь, и начал её так, как многие не прожили всю в этом гадюшнике! А никто в итоге даже не придаёт этому значения!

— Нет, ты катись к демонам- прошипела она, нависая над ним. — Когда он… — он всхлипнула. — Когда он лежал без сознания у меня, к нему приходили все! Предлагали помощь, успокаивали! Три дня приходили люди! Даже те, кто его не знал лично! И лишь ты не пришёл! Только ты! Пришёл даже господин Фервен! Но не ты, страдалец!

— Я…

— Заткнись! Он очнулся перед… Перед… — она плакала, и слёзы на её щеках смешивались с каплями дождя. Мурмин сглотнул. Гнев в груди утих, оставляя лишь ужас. Боги, что он натворил? Зачем он начал этот разговор?

— Знаешь, что он сказал напоследок?! Он спросил: «Мурмин жив?»-,хрипло продолжала Каэрта, гневно щуря глаза. Боги, она ведь истощена, понял Мурмин. Круги под глазами, острые черты лица, лихорадочный взгляд. — Он не спросил больше ничего! Ни обо мне, ни о Эвете! Только о тебе! А ты так и не пришёл! Даже когда мы сжигали… Сжигали…

Она зарыдала навзрыд и ринулась мимо Мурмина прочь.

А Нидринг стоял, глядя ей вслед и вжав голову в плечи.

Боги, зачем он это сделал? Он… Ей и так нелегко! А он повёл себя как…

Её худой силуэт расплывался в дожде.

Боги, может, оно и к лучшему? Наконец, закончится эта глупая одержимость ею? Может…

Но не такой же ценой! Она… Демоны!

Мурмин с глухим стоном обхватил голову руками. Боги!

Он сам не понял, как осел на доски пристани и закрыл глаза. Какое- то время вокруг не было ничего, кроме холода, воды и темноты. И плеск волн.

Боги. Как же пусто. Как же хорошо. Пусть так остаётся всегда…

Стук шагов по пристани продолжал преследовать Мурмина. Эхо уходящей надежды на счастье?

Нет, шаги приближаются. Что, неужели она возвращается?

Мурмин раскрыл глаза и вскочил, выглядывая из- за горы ящиков.

К нему шли четыре человека, кутаясь в плащи. О. Разумеется. Просто очередное разочарование.

Может быть, в этот раз — даже смертельное? Ну пожалуйста. Закончи весь этот абсурд жизни. Прошу.

— Господин Хорстон? — таким тоном обычно спрашивают, не виноват ли ты во всех бедах мира.

Ну, Мурмин точно виноват. Хотя бы в том, что он Мурмин. А это уже многого стоит.

— Кто спрашивает? — грубо бросил он, отступая на шаг и ложа руку на рукоять меча. Чего им надо? Переодетые люди- орлы? Недоброжелатели?

— Сержант Вельден. Господин Эрнест попросил нас сопровождать вас. И передал приказ, — огромная ладонь высунулась из- под плаща, протягивая конверт.

Тонкий прямоугольник бумаги дрожал от ударов дождя.

— Что слышно из Медного? — тихо спросил нидринг, взламывая печать. Вроде бы всё как надо. Подпись. Печать.

— Пока всё тихо. Они там вроде как засомневались или что- то вроде. Часть резко подумала, что не так уж им это и надо. Так что пока не понятно.

— Ага, — рассеянно кивнул Мурмин, бегая взглядом по строчкам. Неужели послушались? Неужели даже те полслова, что он успел сказать, нашли отклик?

Хотелось бы верить.

— Кто из вас Корде?

Один из пришедших вышел вперёд и продемонстрировал юстициарский медальон.

— Младший юстициар Корде.

— Принимай командование здесь. А вы трое — со мной, — Мурмин устало зашагал по пристани. Отсидеться всё же не выйдет.

Но, по крайней мере, сопровождать какого- то важного ублюдка — это всё ещё не быть в Медном, Когда всё начнётся.

А ведь всё скоро начнётся, не смотря ни на что. Он чувствовал это.

 

Глава 38

Вокруг гудела толпа. Она, толпа, всегда гудела…

Крики детишек, визги торговцев, лай собак, вопли возниц, смех девушек. Сегодня на Малой Квадратной площади было людно. Ничего нового — только стражи чуть больше обычного.

Шум счастливых людей, честно заработавших деньги и пришедших купить себе что- либо на них. Пришедших встретиться с кем- то. Стук сотен каблуков, шорох сотен одежд. Многоголосый крик толпы.

Простые рабочие и торговцы. Самые простые люди, сводящие концы с концами. Мурмин с лёгкой улыбкой смотрел на них. Его безумно радовал их вид — счастливый, чуть уставший.

В Старом квартале, в основном, жили те, кто был связан со старыми и уважаемыми цехами. В них положение рабочих было вполне терпимым.

В них не было ни нищеты, ни измывательства цехов над рабочими.

Но где- то там, в Медном, полным- полно таких, кто мечтает об этом. Тех, кому не повезло родиться именно там, а не здесь. Тем, кому не повезло вступить в тот цех, а не иной.

Все эти мысли перепутались в голове Мурмина, когда он продирался через толпу. Хорошо. Плохо. Где- то плохо, когда где- то хорошо.

А возможно ли одно без другого?

Но что же хорошего в его жизни именно сейчас? Доверие безжалостного и ублюдочного Торгового Судьи? Назначение юстициаром, верным и слепым псом богатеев? Конец даже всяких надежд с Каэртой?

Вздохнув, он продолжил лавировать в людском потоке. Время даст ответы на всё.

Через пятнадцать шагов он услышал зычные крики глашатая с бочки посреди торговых рядов:

— Вступите в стражу! Поддержите родной город, подставьте своё плечо Веспрему! — балабол, усмехнулся нидринг, продираясь к главной улице. — Указом от пятнадцатого числа Рейхальда, Торговый Совет разрешает и призывает вступать в стражу нидрингам, фэйне и аргрингам! Послужите своему городу, служи плечом к плечу с Горькой Правдой, Мурмином Хорстоном! Вступите в стражу!

Собственное имя взорвалось в голове Мурмина тысячей искр.

Его имя… Как пример?..

Это Эрнест додумался? Или кто ещё? Это… Было так странно.

Его именем зазывали в стражу. Мог бы он подумать о подобном десять лет назад, когда верхом его мечтаний был сонливых охранник на складе кожевников?

И ради этого ему- то понадобилось, чтобы прогнуться под ненавистный Торговый Совет.

Но ничего. Когда это всё закончится, он начнёт писать снова. И он напишет! Эрнест получит свою бескровную борьбу!

Но пока — заняться делом. Встретить кого- то важного на углу Скляночной.

Совсем рядом с домом Каэрты. Может, зайти?

Нет! Какое зайти? Он что, с ума сошёл?! Зайти! Ха!

Или всё же стоит?

Что- то внутри недовольно скреблось по рёбрам. Демоны, а ведь он так и не отправил никого с ней. Надо зайти. Извиниться напоследок.

И сказать, что любит.

«Что?!»

Эта мысль казалась ему странно правильной. Было что- то притягательное в том, чтобы сказать ей это перед тем, как он исчезнет из её жизни. Или она исчезнет из Веспрема.

Точно. Так он и сделает. Пожалуй. Да. Последний рывок.

Он резко остановился, и один из следующих за ним стражников врезался в него.

— Так, — резко выговорил Мурмин, оборачиваясь. — Подождите меня на углу Скляночной. Установите наблюдение и убедитесь, что всё спокойно. Мне нужно быстро проверить кое- что.

— Так точно, — и Мурмин свернул в проулок.

Его грудь раздувалась с каждым шагом, а сам он чувствовал себя окрылённым. Возможно, это потому, что он не спал два дня. Может, потому, что не ел ничего уже сутки. Может, он заболел и его начало знобить.

Но он, с растрёпанной бородой, пропахший потом, облепленный мокрым плащом и с ноющими ногами, чувствовал себя легко, как никогда.

Он скажет ей, что чувствует. Скажет, что ему жаль, что всё так вышло. И попросит простить.

Она, разумеется, откажет ему. Но ему и не нужна победа! У него будут другие победы!

Когда прохожих на улице поубавилось, а дома стали меньше и приятнее глазу, он почти бежал.

Её дом высился в самом конце улицы, и он, задыхаясь от собственной наглости и счастья, шлёпал по лужам.

А как это сказать? Не слишком ли сложно?..

Но его рука уже судорожно колотила в дверь.

«Думать поздно, пора действовать», — подумал он, судорожно сглатывая. Горло разом пересохло, а голова кружилась. Он будто бы стоял в центре хоровода, который вокруг него водили дома, дождь, небо и мостовая.

Ответа из- за двери не было.

Бух- бух.

Ещё удар. Пожалуйста, быстрее, я сейчас…

А может, она уже убежала?! Нет, нет- нет! Эрнест наверняка приказал закрыть городские ворота, бежать некуда! Нет!

Бух- бух- бух!

Шелест дождя переплетался с шумом города и стуком крови в висках.

Нет, так глупо не может быть! Нет! Нет!..

Зубы стиснулись до боли, и он замахнулся ещё раз.

И тут дверь вздрогнула и приоткрылась.

— Эвет? — с трудом припомнил нидринг имя мальчишки, что с любопытством смотрел из крохотной щели между дверью и косяком. — Твоя мама дома? Мне срочно нужно с ней поговорить, это очень…

— Госпожа Каэрта занята, — пропищал парнишка, глядя на Мурмина карими глазами.

Какими- то безразличными. Как у Мрачноглаза. Действительно его?..

— А можно я подожду её? — взмолился Мурмин, состроив страдальческую мину. — У меня… Э- э… Нога болит! Мне нужно, чтобы она посмотрела!

Эвет задумчиво посмотрел на него. Лицо парнишки сморщилось от недоверия.

— Ты врёшь? — уличительно спросил он, и Мурмин нервно хохотнул.

— У меня лодыжка вывихнута, а ты спрашиваешь, вру ли я? Это же демонски больно!

— А где это — лодыжка?

Мурмин почувствовать, что огонь его решительности дрогнул.

— Это на ноге.

— О. Нога. Тогда это больно. Проходи.

Дома у Каэрты было сухо, темно и тепло. И пахло травами.

— А… Где она? — спросил Мурмин, растирая замёрзшие руки.

— Эвет, кто это?! — истошный крик и грохот со второго этажа. — Отойди от двери!

— Вот где- то там, — тускло проговорил парнишка.

Каэрта быстро спустилась по лестнице, выставив перед собой длинный нож.

Растрёпанные волосы, на лице капли пота, в глазах горит неясный огонь.

— Каэрта… — промямлил Мурмин. Она снова будет злиться, а он будет молча стоять и пытаться выговорить хоть что- то в своё оправдание…Он не мог отвести взгляда от капель пота, которые стекали по её милой шее, обнажённым плечам. — Я пришёл… — что? Извиниться? Признаться?

— Ты. Снова.

— Мне просто нужно было встретить кое- кого рядом, на углу. И я вот решил зайти, сказать кое- что.

— А. Встретить. Сейчас он спуститься, — огонёк в её глазах мигнул Мурмину, хотя её лицо не выражало ничего, кроме разочарования и злости.

Мурмин непонимающе сощурился. Что?

— Можешь пройти, — процедила Каэрта сквозь зубы и двинулась вглубь дома.

«Духи, неужели мне всё ещё везёт? Если это не обман, не злая шутка, то я…»

Ладони нидринга вспотели, когда он сделал осторожный шаг вглубь лавки.

— Дверь- то закрой, — голос Каэрты был хриплый и… Страстный?!

Она что… Красная?..

Нелепая мысль промелькнула у Мурмина в голове — может, она ждала его? Может, она решила смилостивиться над ним?..

Или у меня галлюцинации? Такое ведь бывает, когда долго не есть и не спать? Может, я сейчас просто лежу в какой- нибудь канаве?

Он рывком закрыл дверь, заставив все склянки многоголосо звякнуть.

Какая разница.

Она только открыла рот, как он уже тараторил.

— Каэрта, — торопливо и сбивчиво начал он. Нельзя дать ей говорить — она всё испортит. — Прости за то, что наговорил там! Я не хотел, клянусь! — её лицо с каждым словом теряло мягкость и становилось яростнее, злее. — Но это последнее, что ты от меня услышишь, клянусь. Я скажу ещё лишь одно — и всё, я…

Его слова заглушил громкий, грубый смех.

Демонски знакомый смех, без которого он обходился так хорошо.

Без которого всем было хорошо.

— Какая честь, — Баэльт Эриэрн спускался по лестнице, держа в руках сапоги. — Не просто сопроводят под охраной, но и домой за тобой зайдут.

Мурмин смотрел на него со странной смесью чувств.

Жгучий стыд. Ледяной ужас. Так чувствуешь себя, когда твой тщательно скрываемый обман раскрывается.

Каждый неловкий, осторожный шаг Баэльта отдавался гулким грохотом в голове нидринга.

Он всегда знал, что так всё и будет. Мрачноглаз не мог умереть. Да и был ли он мёртв? Видел ли Мурмин его тело? Были ли неопровержимые доказательства его смерти?

Он и так постоянно ждал, когда из- за угла выйдет его друг- враг. Фэйне, который забрал у него всё — и этого всего ему оказалось мало.

— Я вполне мог бы дойти до угла Скляночной. Хоть и не без труда. Но за заботу спасибо, — насмешливый голос Мрачноглаза бил по ушам, как кнут. Левая нога при каждом шаге подгибалась, и Мрачноглаз тяжело припадал на перила лестницы.

А ещё он был в поту. И красный.

Как и Каэрта.

Мурмин почувствовал, как мир перед ним сузился до узкой полосы — до отвратительно ухмыляющегося Мрачноглаза. Полуголого и потного. Как и Каэрта.

Они трахались. Она не была рада видеть — она была зла на него за то, что её оторвали от него.

— С возвращением, — потерянно прошептал Мурмин, глядя, как Мрачноглаз принимает из рук Каэрты резную трость.

Как у цехмейстеров.

— О. И это всё? — Мрачноглаз замер, покачивая головой. — Я думал, ты будешь удивлён чуть более, чем… Никак.

Мурмин сморгнул слёзы и глубоко вздохнул, пытаясь подавить рыдания. Бесполезно. Из груди будто бы выдрали кусок. Кусок, отсутствие которого чувствовалось крайне болезненно.

— Я знал, — прошептал он сквозь слёзы, плюхаясь на чудом оказавшийся рядом стул. — Я всегда знал, что какого- то Рина мало, чтобы убить тебя.

— Ха. Хоть кто- то верил в меня, — абсолютно искренне и радостно улыбнулся Баэльт, делая хромой шаг вперёд.

«Да, — подумал Мурмин, делая шаг навстречу. — Рина мало. Понадобиться что- либо освящённое храмом, чтобы убить кого- то вроде тебя.»

Он бы с удовольствием сломал бы шею этому ублюдку, который теперь, вернувшись из тени, снова отберёт у него всё, что возможно. Присвоит все его труды. Все его надежды.

Но вместо того, чтобы сомкнуть руки на шее Мрачноглаза, Мурмин обнял его.

Он ненавидел этого монстра, который забрал у него всё. Но какая- то его, Мурмина, часть всё ещё видела в Баэльте друга.

А друзья, как бы ты их не ненавидел, остаются друзьями.

Мрачноглаз, серьёзный и напряжённый, ковылял рядом с Мурмином, опираясь на трость.

— Сопровождение, надо же, — юстициар покачал головой. — Какой я важный.

— И не то слово, — безразлично буркнул Мурмин.

Поначалу ему даже хотелось спросить, как Баэльт выжил. Сильно ли был ранен. Больно ли было?

А затем он понял, что ему не хочется спрашивать. Факты — вот что важно. Он выжил. Рана была не настолько серьёзна, чтобы убить его.

Было явно не так больно, как когда он, Мурмин, провожал взглядом уходящую прочь Тишаю.

Мимо них прошли трое стражников, один из них, с фонарём, ревел:

— По домам! Все по домам! Указом Торгового Совета всем горожанам приказано сегодня не выходить на улицы без острой на то нужды! По домам! Все по домам!

Горожане суетливо топали по лужам прятаться в свои каменные коробки. Каменные гробы с крышами и очагами. И соседями по могиле.

Мурмин вновь глянул на Баэльта. Он назвал его другом. А был ли он его другом? Хоть сколько- то?

Он не знал ответа. Как бы не пытался найти его.

Мурмин скосил взгляд на Баэльта. Почти не изменился. Чуть более усталый взгляд. Волосы из почти седых превратились в тёмные. Походка утратила лёгкость. Каждый шаг Мрачноглаза сопровождался стуком трости. Но это — всё тот же Баэльт.

— Зачем ты смыл краску? — вопрос сам вырвался у Мурмина.

«И зачем я это спросил?»

Впрочем, ответ пришёл сразу же.

Вероятно, чтобы разорвать эту долбаную давящую тишину, эту неловкость, что образовалась между ними.

Ему повезло, что этот придурок принял его слёзы за облегчение и радость.

Но от этого менее неловко им не было.

«Не нам, а мне. Интересно, а Мрачноглаз вообще способен чувствовать неловкость?»

— Решил, что пора перестать прятаться хотя бы от самого себя.

— О, — кивнул Мурмин. — Вот как.

Его шепчуще- скрежещущий голос стал таким непривычным, что Мурмин едва не вздрагивал при каждом его слове. Жестокий, сухой и слишком тихий голос, который легко может перетечь в яростный рёв.

Мурмин вспомнил, сколько он привыкал к нему первый раз, и это слегка успокоило его. Слегка.

А чего ему вообще волноваться- то, а? Мрачноглаз жив. Его лучший друг жив!

Всё хорошо!

Или нет?

Теперь жив его лучший друг, который безразлично трахает и использует его любимую. Лучший друг, который, не прикладывая усилий, не стараясь быть хорошим человеком, достигал всего с поразительной лёгкостью. Лучший друг, который играючи, прихоти ради увёл у него свою жену, а потом умудрился вытащить из него, Мурмина, прощение.

Теперь вся слава снова достанется ему? Теперь он станет героем, да?

Несмотря на то, что, пока он валялся черт знает где и восстанавливал силы, Мурмин сделал столько всего. Продвинулся так быстро, как даже Мрачноглаз не смог.

И теперь он заберет все плоды его работы себе?

Ну уж нет. Хрена с два.

Гнев и опустошение смешались и переплелись, обвивая его льдом.

Мурмин резко остановился.

Мрачноглаз по инерции прошел несколько шагов вперед и тоже замер. По их головам стучал дождь. Вокруг них шли немногие прохожие. Где- то лаяла собака. Стучал молоток. Надрывались глашатаи. Кто- то перекрикивался сквозь шелест дождя. Чуть поодаль замерли сопровождающие их стражи.

А они стояли на маленькой улице под дождём.

— В чём дело? — один из стражников положил руку на меч.

— Нам нужно переговорить, — тихо проговорил Мурмин. — Подождите, пожалуйста.

— Эрнест не будет ждать, — осторожно заметил Баэльт. — Ты в порядке?

Нет, он вовсе не в порядке!

Кулаки Мурмина сжались до боли.

Правда, до той боли, что угнездилась у него в груди, этой боли было далеко.

— Почему? — выдавил он. Ему было тяжело не заорать со злости прямо тут, на улице.

Да и этот вопрос, на самом- то деле, был единственным интересующим его вопросом. Почему? Почему Баэльт так поступил с ним? Почему он ему это всё прощал? Почему терпел?

Почему?

— Что — почему? — осторожный вопрос. Обычный голос, без нотки стали, что была раньше. Но в остальном — такой же.

Будто бы ничего необычного не произошло.

— Почему ты не сказал, что жив? — лишь бы не заорать, лишь бы не заорать.

Баэльт, наконец, медленно развернулся к нему.

— Я хотел сказать тебе, дружище. Но… — Мрачноглаз с усталым вздохом развёл руками в стороны. — Приказ Эрнеста. Когда я выкарабкался, он приказал не сообщать никому. Я хотел. Но не мог даже намекнуть. Мы поговорим об этом за кружкой пива, обещаю. Но сейчас нам нужно идти.

Мурмин яростно выдохнул.

— Из- за этого я чуть не потерял место в страже! Я пил почти два месяца, пытаясь… Пытаясь… — Забыть, как ты, сукин сын, ушёл из жизни, так и не отдав то, что должен мне.

— Я знаю, Мурмин, — Баэльт уставился себе под ноги. — Я хотел поговорить об этом потом. Я устроил, чтобы тебя не выкинули. И… Ну, записи. Ты понял.

Записи. Которые следовало в случае смерти Мрачноглаза отдать Мурмину.

— Что — записи?

— Это мой прощальный подарок. Твоё юстициарство. Я думал — если убьют, что бы… — Баэльт неопределённо махнул рукой. — Я не хотел оставлять тебя ни с чем. Идём, поговорим по дороге.

Мурмин ошалело кивнул и двинулся вслед за Мрачноглазом. Стражники- сопровождающие — тоже, демонстративно ругаясь.

— Понимаешь, — Мрачноглаз осёкся и замолчал, пропуская мимо группу встревоженных горожан, — я два месяца лежал и думал. О всём, что сделал, чего мог бы не делать и чего не сделал. И… Вот. Я упросил Эрнеста сделать тебя юстициаром. Ты ведь всегда мечтал об этом.

— Но не теперь, — проклятье, как всё сложно! — Я же стал поэтом. Меня уважали люди, я стал известен.

— Я знаю. Мне приносили твои стихи. И листовки. Но теперь ты будешь делать этот город лучше самым, — Мрачноглаз усмехнулся, — эффективным способом. Да и писать тебе никто не запрещал, верно?

— Верно, — Мурмин непонимающе нахмурился. — Выходит, моё место в страже, мой юстициарский амулет — это всё ты?

— Нет, прекрати. Ты сам их заслужил. А я помог тебя заметить.

Оба они знали, что это не так.

— И не думай об этом больше. Послушай меня, дружище. В этом городе мало кто заслужил эту честь больше тебя. Эти амулеты ковались для таких, как ты. Добрых, несгибаемых и упрямых в желании сделать всё так, чтобы всем было хорошо, — голос Мрачноглаза хоть и продолжал скрежетать, всё же звучал… Мягче. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя. Дать тебе хотя бы то, что причитается.

Мурмин быстро кивнул. Демоны раздери… Он должен ему большее, в сто раз большее, но…

— Я должен тебе в сто раз большее, я понимаю, — Мурмин едва не споткнулся, уставившись на Баэльта. — Но я попытаюсь всё исправить.

Ничего он не сможет исправить. Как? Воскресит Тишаю и вернёт её к нему? Может, заставит Каэрту полюбить его, Мурмина?

Нет, конечно нет.

Но то, что он понимает это и пытается исправить…

Мурмин вздохнул. Его отец всегда говорил — терять друзей больно, но иногда терять врага бывает больнее.

— Ты хотя бы попробуешь простить меня, дружище? — в голосе — настоящая мольба.

— Попробую, — пообещал Мурмин. Он знал — Мрачноглаз большего и не попросит.

Он и не просил.

И за это Мурмину хотелось размозжить его голову о камни мостовой.

Они шли в самый центр, в самое сердце Веспрема. Площадь Торгового Третьего Совета. Дом Справедливости. Торговые палаты. И всё вокруг заполнено стражей.

Мрачные и нервные сержанты орали на рядовых, рядовые шпяныли горожан, горожане, толкаясь и оскорбляя друг друга, убирались прочь с площади. Рынок опустел. Лишь позвякивание доспехов, вопли командиров и грохот доспехов. Тусклый блеск металла под дождём. Ареол капель над толпой стражи.

— Баэльт, — наконец, вопрос созрел в голове. — Ты действительно считаешь, что я могу помочь этому городу?

— Нет, Мурмин. Считать — это одно. А я готов ставить на это свой второй глаз.

Мурмин кивнул. Благодарно.

Он не особо обольщался. Но сейчас ему было нужно это. Что будет дальше — это другой вопрос. Но сейчас ему нужно работать.

Хотя он с удовольствием поспал бы. Проклятье. Сколько дней он не спал?..

Массивные двери Дома Справедливости проступили перед ними из толпы. По бокам- гвардейцы. Стоят, понуро опустив головы, будто не защищает город от преступности, а просит милостыню.

— Стоять! Господин Эрнест не прини… Мрачноглаз?! — один из гвардейцев, рябой, вытаращился на них.

И по площади будто бы пролетела волна. Волна изумления. Волна роптания и шепотков.

Лишь на самом краю продолжали кричать приказания, пытаясь создать видимость управления.

— Ну, похоже на то, — мрачно проговорил Баэльт, слегка приподнимая шляпу.

Ропот начал подниматься, превращаясь в гомон и едва ли не крик.

Баэльт беспомощно глянул на Мурмина, и тот ободряюще кивнул ему.

— Мрачноглаз! — крикнул кто- то из глубины толпы стражи, и Мурмин криво усмехнулся.

— Собственной персоной — Баэльт Эриэрн! — взревел нидринг, пихая в бок Баэльта. — Помаши им! Живо!

Баэльт с вялой улыбкой помахал.

А через миг площадь взорвалась криками. Все визжали, кричали, улюлюкали.

Мурмин устало вздохнул. Боги. Ему такое и не снилось. Но почему он не чувствует ни зависти, ни злости, ни обиды?

Просто спокойствие. Будто бы всё, наконец, стало на места. Его ждали мелкие преступники, контрабанда, съёмная комната и вопрос — с кем забывать Каэрту?

А Мрачноглаза ждали восторженные крики, Каэрта и восстание. И так должно было быть.

И от этого было спокойно. Почти.

Что- то в груди тлело. Жгло. Шептало: «он не заслужил и десятой части этого.»

И Мурмин был согласен с этим чем- то.

Из ревущей толпы вынырнул ещё один юстициар. Чёрный плащ с серебряными прожилками выглядел чужеродно посреди мокрых и блестящих нагрудников стражи.

Да и изящное лицо с ожогом смотрелось… Странно.

Сам Фервен Готье — собственной персоной.

Он замер на месте, разглядывая их.

Сначала пристально уставился на Мурмина. Затем — недоверчиво — на Мрачноглаза.

Обожжённое лицо Фервена стремительно менялось с каждым мгновением.

И окончательно оно поменялось лишь тогда, когда он осознал, кто стоит перед ним.

— Мрачноглаз вернулся! — ревели люди в доспехах, потрясая копьями и мечами.

Фервен сделал один плавный шаг к ним.

— Впервые вижу, чтобы прах восставал из мертвых, — заявил он своим самым обычным голосом. Пытался показать, что нисколько не удивлен.

Но он был удивлен.

Все были.

— Мрачноглаз! Мрачноглаз! — продолжала скандировать толпа, победно ревя и громыхая сталью.

— И кого же сожгли вместо тебя? — хмуро спросил Фервен.

— Один бесполезный труп вместо другого. Какая разница? — дождь барабанил по шляпе Баэльта.

— Надо же… Я рад, что ты жив, Мрачноглаз. Это странно, но определённо приятно… Твоя жена хотела уехать из города. Ты знаешь об этом?

— Не она. Я просил её. Но, как видишь, я всё ещё здесь, — Мурмин уставился на него. Что?! Он сам хотел уехать? Но…

— И я рад этому, — Фервен протянул ему руку.

Баэльт быстро пожал её.

— Всё благодаря моему другу, — он кивнул на Мурмина. — Мурмин…

— А, Хорстон, — Фервен улыбнулся, обезобразив лицо оскалом. — Слышал о вас. Хорошо работаете. Я буду рекомендовать вас на юстициара- лейтенанта.

Мурмин поперхнулся и закашлялся.

Сонные галлюцинации? О, он слышал о таком. На третий или второй день обычно появляются такие мороки. Слышится всякая демонщина. А потом и видится.

— Он благодарен, — пришёл на помощь Баэльт. — Но об этом потом. Нам нужно пережить эту ночь. Где старик? Он говорил прийти к нему, когда всё начнётся.

«Боги, лейтенант! От Фервена! От Фервена, а не от Эрнеста!»

Фервен пожал плечами, морщась на орущую толпу стражи.

— Его нет. Я притащился сюда с ним, он должен был забрать что- то из записей и отправиться на Торговый Совет. А потом он просто… — Фервен быстро оглянулся. Заметив десятки заинтересованных взглядов, он наклонился поближе к Баэльту и Мурмину. — Он исчез.

Молчание длилось недолго. Ровно столько, сколько нужно для переваривания этой информации.

— Простите, что? — поинтересовался нидринг- юстициар. — Какого хрена?! Что значит — исчез?!

Фервен развёл руками.

— Я и сам не против узнать, какого, Хорстон.

— Его могли похитить? Убить? — Мурмин лихорадочно соображал.

— Могло случиться что угодно, — недовольно признал Фервен. — Но у меня есть одна идея, где он. Но для него же лучше, чтобы его там не было.

— Где?

— На пристанях. Пытаясь сбежать.

— С чего бы ему бежать? — фыркнул Баэльт.

— Торговый Совет выступил против Эрнеста. Запретили вводить войска в Медный квартал и хотят дать восставшим всё, чего потребуют. Боятся, что, когда дойдёт до крови, восстанет весь Веспрем.

— Но ведь это хорошо, демоны раздери! Конфликт решён — и без крови! — радостно всплеснул руками Мурмин.

— Хорошо для орлов. Хорошо для тех, кто сегодня получил оружие и не собирается с ним расставаться. Слишком много кровавых последствий у этого мирного решения. Этого всего нельзя допускать.

Мурмин нехотя кивнул.

В другой день, в других обстоятельствах — он бы попытался спорить. Но не сегодня. Не сейчас.

— Пристань, — кивнул Баэльт. — Понятно. Не берём с собой никого, не хватало ещё, чтобы об этом стало известно.

И Мрачноглаз пошёл прочь через толпу быстрым шагом.

Они шли молча, минуя пустынные улицы. «Веспрем никогда не замирает надолго» — так говорили все. Но вот он замер. Вся жизнь заключена в тюрьмы домов. Их светящиеся окна- глазницы выступали из дождя, мелькая бесконечной чередой. Всё вокруг было смазано и воспринималось как- то… Странно.

Это потому, что он, Мурмин, не спал столько? Или это последствия того, что он вчера втёр в ноздри раскрошенный «сон неспящего»? Лучше, чем плакт, держит в напряжении и слегка прочищает мозги — но, боги, как потом всё будет болеть. А впечатление нереальности происходящего начинает раздражать.

«Так необходимо. Это был последний раз. Всё. Последний раз».

По крайней мере, так он надеялся. Он видел, как за ещё одну дозу этих кристаллов люди продают дома и обманывают семью.

Впрочем, есть ли у него дома или семья?

Как бы Мурмин хотел, чтобы его домом было что- то большее, чем комната в трактире «Высокий дом».

Впрочем… Если он свяжет своё будущее с Вельтаре Малькорн, дочерью Малькорна, или той фэйне из лавки пряностей, ему ведь придётся завести дом. О, там будет большой очаг! И большие комнаты. Чтобы детишкам было где порезвиться.

Боги, как он вообще может думать о таком?! Где- то там скоро прольётся кровь тысячи людей, а он…

Наверное, он просто давно не ел и не спал. Для этого приезжий коллегист использовал хорошее слово. Стресс.

В своих мыслях он не заметил, как они втроём — Фервен, Мрачноглаз и Мурмин — вышли к пристаням.

Море встретило их ревом бушующих волн, которые вместе с дождевой дробью давали ужасно раздражительный эффект.

Людей здесь было совсем мало, и все они спешили прочь. Корабли, покачиваясь на волнах, тоже выглядели пустыми и покинутыми. Наверняка моряки либо сидят на нижних палубах, либо же отправились по борделям- тавернам.

Но в целом картина была… Жуткой.

Ни разу улицы Веспрема не были такими пустыми. Будто бы все почувствовали приближение чего- то и поспешили убраться. Приближение чего- то ужасного.

Мрачноглаз направился к небольшому судну, рядом с которым, под тентом, стоял кто- то.

Кто- то старый, одетый в серый дорожный наряд. Кто- то, обёрнутый в тёплый плащ с капюшоном.

Кто- то, к кому направился Мрачноглаз.

Кто- то, кто что- то говорил парню, который, надрываясь, затаскивал на себе мешки, футляры, чехлы и ящики.

И опять всё оказалось именно так, как лучше бы не оказывалось.

Старый ублюдок всё же решил свалить, гневно подумал Мурмин, ускоряя шаг. С его деньгами. С его обещаниями сделать этот город лучше!

Старик заметил их не сразу. Или сделал вид, что не заметил. Он стоял, опираясь на свою красивую, резную трость. Стоял и любовался бушующим морем. Брызги пригоршнями летели ему в лицо, а он щурился и улыбался.

А рядом с ним таскающий ящики парень утирал с глаз пот.

— Какого демона? — без церемоний заявил Мрачноглаз, замирая рядом с Эрнестом.

Старик медленно повернулся, и улыбка сделалась виновато- горестной. Достав из внутреннего кармана платок, он стёр им воду с лица.

— Планы изменились, Баэльт. Этот Торговый Совет стал бы моим последним. Мелински сказал, что Рин пропал сегодня из- под наблюдения. Как растворился. А в том, что принёс мне он, — небрежный тычок в сторону Мурмина, — чёрным по белому написано — «убить, если будет мешать и дальше.» А я не хочу, чтобы меня убили, Баэльт. Никто не хочет, чтобы его убили. Потому- то я и… Исчезаю. Я хочу прожить старость где- нибудь подальше от Рина. От неблагодарности этого города. Они всё обрушили. Я пытался сделать лучше — а они испугались и сдались, не начиная бороться. А эти орлы потом выползут опять. И опять. Пока не добьются своего. Я умываю руки.

Повисло ошеломлённое молчание.

— Ты нужен нам, — тихо проговорил Баэльт. — Ты должен приказывать. Если ты исчезнешь, город погрузиться в хаос. Они этого и добиваются. Это ты отказываешься от борьбы.

— Ну и пусть, — устало улыбнулся старик. — Я слишком много отдал этому городу и не получил ничего в ответ.

— Ну уж нет, — взревел Фервен, подскакивая к Эрнесту. — Ты обещал уйти после того, как всё закончится! Я терпел всё это дерьмо, продажность, кровь, предательство! Ждал, когда ты сделаешь это место лучше! А теперь ты вот так вот убегаешь?! С награбленным, Как вор?!

— Благодарю за поддержку, Фервен, — язвительно сказал Старик и поманил его крючковатым пальцем.

Баэльт смотрел на это, и Мурмин почти слышал, как скрипят его зубы.

Старший Юстициарий отреагировал не сразу. Какое- то время просто стоял, с перекошенным от ярости лицом. А потом сделал несколько шагов в сторону торгового судьи и замер на почтительном расстоянии.

Тот покопался во внутреннем кармане и достал оттуда толстый, набитый чем- то конверт. Фервен едва ли не вырвал его из рук Старика.

— Это рекомендации к назначению нового Торгового Судьи. Вскрой его завтра на Торговом Совете. Попробуйте решить всё без драк и интриг. Хорошо? А, и кольцо…

Он принялся свинчивать с пальца кольцо с печатью. А потом с некоторой неохотой протянул его Фервену.

Старший юстициар благодарно принял оба дара — конверт и кольцо.

— Спасибо, Фервен… — Эрнест слабо улыбнулся. — Ты и Баэльт были…

Меч Фервена свистнул совсем рядом. Отшатнувшийся старик с изумлённым лицом упал прямо в лужу.

Мурмин пару мгновений осознавал происходящее. Очень напряжённо осознавал.

А затем его бросило в жар, в холод — и он обнажил свой меч.

— Фервен! — Баэльт, отбросив трость, тоже обнажил меч. — Он нужен живым!

— Нет! — взвизгнул Эрнест, отползая. — Прекратить!

— Прекратить?! Преступник! Предатель! Вор! — обожжённый фэйне сделал шаг к судье. — Ты заслужил только приговор! А знаешь, каков будет приговор за воровство, неисполнение прямых обязанностей, контрабанду, введение в заблуждение суда, принуждение к преступным деяниям, вымогательство и убийства?! Знаешь?! Назад! — парень- носильщик отскочил обратно, испуганно распахнув глаза. — Замер на месте! Живо!

К Мурмину вернулось осознание реальности.

Болезненной реальности, в которой его поимели.

— Фервен! — с губ нидринга сорвалась нитка слюны, и он в бешенстве сделал шаг вперёд. — Отойди от него! Живо!

Старик, стеная, бысто отползал прочь от Старшего Юстициария.

— Он преступник! — будто безумец, орал Фервен. — Я не позволю опять преступнику собой командовать! Нет! Хватит! Он умрёт!

Кулак Баэльта не дал ему договорить.

Фервен отлетел назад, держась за разбитый и кровоточащий нос.

— Успокоился? — Ммрачно поинтересовался Баэльт.

Фервен бессловесно обнажил меч, Мрачноглаз отбросил трость и последовал его примеру.

— Не дури, Мрачноглаз, — мрачно попросил Фервен, отступая назад. — Ты тоже этого хочешь!

Баэльт с рёвом налетел на него, делая колющий удар своим клинком.

Фервен легко увёл выпад в сторону и снова отскочил.

Они шли по кругу под дождём, не сводя взглядов друг с друга.

Мурмин, обнажив и длинный кинжал, начал заходить сбоку.

Никто не хотел лезть на рожон. Никто не хотел умирать.

Впрочем… Может, если судьба смилостивиться, и Мрачноглаз умрёт в схватке…

Не время таким мыслям, демоны раздери!

Баэльт снова налетел на Фервена. Грубые и мощные атаки отскакивали от блоков Фервена.

Мурмин продолжал заходить в бок их рычащему и звенящему сталью клубку.

— Ненормальный… Сукин… Сын… — Баэльт едва разминулся с клинком Фервена. Старший Юстициарий отскочил и поднял меч для защиты.

— Ты же ратовал за справедливость! — обожжённый фэйне быстрым жестом стёр воду с лица. — Город разваливается. Эрнест не делал ничего — лишь кричал о медленных изменениях и обещал всем счастье. И… — он проделал низкий укол, и Баэльт едва успел отшатнуться. — И вот он! Пытается убежать! Бросить нас всех! Оставит разбираться с последствием его выбора!

— Прекратить! — однако крик Торгового Судьи больше не был властным рёвом.

Испуганный, раздражающий писк.

Парень, дёрнувшийся в сторону корабля, поскользнулся и нелепо пролетел по воздуху к груде ящиков. С криком замахал руками, пытаясь остановить падение.

Но лишь перевернулся в воздухе и наткнулся виском на угол ящика.

Раздался противный хруст — и он упал, как марионетка с перерезанными ниточками.

Клинок Баэльта нанёс резкий режущий удар, и Фервену пришлось отскочить назад.

И заткнуться на какое- то время…

Обожжённый фэйне будто бы подслушал его мысли.

Его меч замелькал, заставляя Мрачноглаза шипеть и отступать. Вот клинок со звоном заставил Баэльта оступиться, вот едва не задел шею, а вот…

— А вот и я, — подножка Мурмина опрокинула фэйне на пристань. Клинок, жалобно звякнув, выпал из руки.

Баэльт со свирепым лицом восстановил равновесие и занёс клинок для последнего удара.

— Нет, Мрачноглаз! — рявкнул Мурмин, бросаясь вперёд и перехватывая руку Баэльта. — Нет! Нет, я сказал!

— Пусти!

— Нет! — Мурмин не ослабил хватку. — Фервен прав! Старик — преступник! И мы будем его судить, честно и справедливо! Но судить его надо! Он больше не может вести город. Не сейчас.

Баэльт отшатнулся, часто дыша.

— Хорстон всё верно сказал, — голос Фервена раздался прямо из- за спины, и Мурмин резко развернулся.

Однако фэйне стоял спокойно.

— Мы не должны убивать его, — прошипел Баэльт. — Не должны! Он нужен нам!

— Если бы для него был хоть шанс выиграть это сражение — он бы сейчас командовал. Но не сегодня. Слишком многое против него. Похоже, господин Судья впервые проиграл.

Баэльт уставился на Мурмина. Тот повернулся к Фервену, не опуская меча.

— Нам нужно судить его, — твёрдо проговорил Мурмин. — По законам. Чтобы всё было справедливо.

— По закону ему полагается смерть, — всё ещё часто дыша, прохрипел Баэльт.

— Смерть, — кивнул Фервен. — Верно, господин Эрнест?

Старик в ответ лишь бессвязно засипел.

— Сойдёт ли тебе такой суд, Хорстон?

Мурмин оторопело уставился на Фервена.

— Я спас вам жизнь не для того, чтобы вы убили его. Вы нужны нам.

— Это не ответ на мой вопрос.

Мурмин опустил взгляд. Частые хрипы Эрнеста спутывали ему мысли. Неужели он не может ничего сказать?! В свою пользу?!

— Господин Эрнест, — Мурмин резко поднял глаза на старика. — Скажи что- нибудь, чтобы я мог помочь вам.

Старик, прислонившись к ящикам, продолжал хрипеть.

— Всё ясно… — Мурмин уронил голову на грудь. — Делайте то, что полагается делать, господин Старший Юстициарий.

— А ты, Эриэрн? Не против такого суда?

— Делай то, что должно, — Баэльт бросил презрительный взгляд на Эрнеста.

— Значит, будет то, что должно. Время суда над судьёй, — Фервен сделал шаг к Эрнесту.

Мурмин не двинулся с места. Баэльт — тоже.

Кинжал со свистом рассёк дождь и дряблую шею.

Пару мгновений Мурмин с грохотом в голове смотрел, как из шеи Эрнеста бьёт багровый поток. Старик пару раз нелепо открыл рот. Выдавил пару глупых хриплых звуков.

А затем осел.

Как мешок.

Неправильность всего происходящего уколола Мурмина в кишки, и он замер, боясь лишний раз выдохнуть.

А Фервен опустил плечи и взглянул на труп Эрнеста.

— Эрнест Бринтелло, за воровство, неисполнение своих прямых обязанностей, контрабанду, введение в заблуждение короля и принуждение к преступным деяньям своих подчинённых, ты приговариваешься к смертной казни. Приговор приведён в исполнение Старшим Юстициарием лично.

А затем он вздохнул. Устало. Обречённо. Грустно.

— Я так долго ждал этого момента. Когда смогу приговорить самого большого преступника Веспрема. Дождался, — тихо проговорил Фервен.

Кровь смешивалась с водой. Шелест дождя был настолько умиротворяющий, что Мурмину захотелось прямо тут улечься и заснуть. Уйти в царство тьмы подальше от волнений и невзгод.

— Письмо, — надломленный голос Баэльта вернул его к реальности.

— Чего? — тупо переспросил нидринг, стараясь унять сердцебиение.

— Письмо с рекомендациями.

— Здесь, — Фервен похлопал себя по плащу. — Оно ваше, — достав письмо, он протянул его Мурмину. Промокшая бумага подрагивала под ударами дождя. — Отправитесь оба к Дому Справедливости. Выгребите все документы старика, подготовьтесь к Совету. И отговорите их. Предъявите письмо на Совете и заставьте нового Судью играть на нашей стороне. Мы не можем проиграть теперь, после всего этого.

— Почему бы тебе этим не заняться?

— Я буду заниматься тем, что выходит легче всего. Быть юстициаром, — Фервен подхватил клинок. — Ах. Да. Перстень Судьи, — он вручил Мурмину кольцо- печатку. — Теперь я закончил здесь. Избавьтесь от тела, сделайте одолжение, — и он зашагал прочь.

— Проклятье, — проскрипел Мрачноглаз. — Что теперь делать?

— Что сказано, Баэльт, что сказано, — буркнул нидринг, протянув Баэльту конверт. Тот принял его окровавленной рукой.

— Кровь… — неловко проговорил Мурмин. Серьёзная рана?

— Мелочь.

А потом Мурмин под ледяным взглядом Мрачноглаза связал вместе тела парня и Эрнеста. Примотал к ногам Торгового Судьи массивный металлический ящик из его же багажа.

И с усилием спихнул в море. Пенная вода громко всплеснулась и мгновенно скрыла их.

Вот и всё…

— Нужно было их похоронить, — проскрипел Баэльт из- за спины взмокшего нидринга. — Это неправильно. Совсем.

— А хаос на улицах по поводу убийства Старшего юстициария и Торгового судьи ты, разумеется, решил бы одним своим взглядом, — раздражённо бросил Мурмин.

— Да. Верно. Верно.

— Что с кораблём? Если там кто- то был? Или кто- то что- то видел?

— Мы на грёбаных пристанях. А за нами дома и таверны. Кто- либо точно таращился в окно в тот момент. Но никто же не знает, кого мы… Кого.

— Да. Верно. Кого.

Мурмин глядел в бушующее море.

Прощайте, господин Эрнест. Вы были редкостной сволочью, и оставались ей до последнего. Мне не жаль вас. Мне не жаль больше никого, кроме самого города. Что я хочу сказать вас напоследок?

Мурмин смачно харкнул в море.

— Надеюсь, ты никогда не всплывёшь со дна, мудила, — прошептал он.

Кровь смоется дождём. Всё смоется дождём. Лишь память останется.

— Пойдем, — сказал Мурмин. — Ты должен взять всё в свои руки. Пока всё не развалилось на ходу.

За ним ведь никто не пойдёт.

Нужно найти Мелински. И всех остальных. Нужно быстро сделать всё…

Мрачноглаз ковылял вслед за ним.

Небо потемнело до почти ночного состояния, когда они, промокшие и усталые, добрались до Дома справедливости.

Стража всё так же торчала тут. Уже более угрюмая. Более озадаченная. Более…

Подавленная.

Несколько сотен крепких мужчин в доспехах и плащах стояли под дождем и мокли с каждым мигом всё больше и больше.

Не зная, что их командира четверть часа назад поглотили бушующие волны холодного моря.

Справедливость пожрала судью.

Мурмин выловил взглядом широкоплечую фигуру в синем плаще среди серо- зелёных плащей стражи.

— Иди в кабинет Эрнеста, — прошипел он Мрачноглазу. — Иди и никому ничего не говори. Скажи — выполняешь приказ!

— Хорошо, — Мрачноглаз молча зашагал прочь, стараясь не так заметно хромать.

Мурмин продрался сквозь уныло молчащую толпу дстражи к Леонарду, который спокойно глядел себе под ноги.

— Леонард, — взволнованно произнёс он, кривя лицо. — Найди мне Мелински. Командуй развод обратно в Казармы. Пусть погреются и выпьют. А потом усиль кольцо вокруг Медного и разошли патрули.

— Чего- чего? — наклонил голову черноволосый человек, хмурясь. — Что- то я не помню такого приказа.

Мурмин взвыл и, схватив его за шею, легко приятянул к себе.

— Эрнест мёртв, — горячо зашептал он ему на ухо. — Пытался сбежать, прихватив наше золото. Фервен сам казнил его. Нас всех едва не поимели, и никто не должен узнать, что это случилось, — он сглотнул подступившую горечь и вновь разразился страстным шёпотом. — Так что выполняй хренов приказ и тащи всех наших в Дом справедливости, пока я тебе тут не прибил!

Лео пару мгновений слушал, распахнув глаза.

А затем распрямился, разгладив лицо от хмурых морщин.

— Так точно, — бодро проговорил он и заторопился прочь.

В кабинет Эрнеста будто бы ничего не поменялось. Все те же кипы бумаг. Всё то же тусклое освещение. Не изменилось ничего.

Только вместо Эрнеста в кресле сидел Мрачноглаз.

Конверт лежал на столе. И взгляд Мурмина был намертво приклеен к нему.

В этом конверте — все. Он — ключ. А до завтра Мурмин может и не дожить.

И, в конце концов, кто его остановит?

— Что ты делаешь? — Мрачноглаз смерил его недовольным взглядом, когда он разорвал конверт и высыпал бумаги на стол.

— А на что это, мать твою, похоже?

Баэльт не ответил, равнодушно махнув рукой.

А Мурмин, найдя лист с печатью Эрнеста, принялся медленно читать, чувствуя, как сердце с каждым словом бьётся всё сильнее и сильнее.

Пустые слова. Красивые, но холодные слова. Неприятные слова. Туманные слова.

— Что там?

Мурмин откашлялся и начал медленно читать, щурясь от волнения.

— В критической для Веспрема ситуации я должен покинуть свой пост Торгового судьи и главы Торгового совета, будучи не в силах контролировать ситуацию, — сердце колотилось, как безумное. — Причиной тому послужили моя старость и необъективность, а так же прямая угроза моей жизни. Данной бумагой я передаю всю стражу под контроль юстициару- лейтенанту Мелински. Старшим Юстициарием настоятельно рекомендую назначить господина Фервена, доказавшую свою преданность делу.

— Какая ирония…

— Данной бумагой я рекомендую Торговому совету выбрать как минимум временным Торговым судьёй и королевским представителем лицо, прошедшее подготовку мной в течении некоторого времени. Данное лицо компетентно в вопросах юриспруденции и военных действий, а так же частично финансовых вопросах. У тебя нет плохого предчувствия по поводу этого всего, а?

— Мурмин, демоны раздери! Просто посмотри имя! Имя! В самом низу!

— Так- так- так…В случае отказа город на хаос, ага… Вот. За сим, рекомендую назначит на должность Торгового судьи…

Мурмин долго вглядывался последние два слова. Холод и жар охватили всё его тело.

Он пытался понять, не мог ли он сделать ошибки в прочтении. А потом понял, что всё правильно.

— Твою мать, — с чувством произнёс он, едва сдерживая слёзы обиды.

Почему такая несправедливость?..

— Кто? — Баэльт напрягся в кресле Эрнеста.

— Я не должен был этого читать… — Мурмин бросил на стол лист с печатью Торгового судьи. — Это должен был прочитать ты.

— Почему? — устало прошептал Баэльт.

Мурмин поднял на него свой взгляд. Его лицо пылало, а мир был смазанным от выступивших слёз. Вздохнув, он процедил сквозь зубы:

— Потому что ты теперь у нас главный.