Глава 39

Нищий. Вор. Грабитель. Убийца. Юстициар. Юстициар- сержант на короткий миг до болезненного падения.

И, наконец, временный Торговый судья.

Да уж. Достойный путь. Путь, который привёл его сюда.

Думал ли он, что когда- нибудь будет здесь? Нет. Никогда.

Он сидел за массивным столом.

За столом, за которым Эрнест раздавал приказы, подписывал важные документы и продумывал свои тайные делишки разного масштаба.

А Баэльт просто сидел за столом. Без приказов, документов и тайных делишек.

Просто сидел и потирал тупо ноющую ногу, что сводила его с ума. Сидел и думал о том, как он в это всё вляпался. И как будет выляпываться.

Мурмин стоял совсем рядом, с недовольным видом курил свою позёрскую трубку и что- то обдумывал.

И Баэльт догадывался, что.

Наконец, нидринг слегка кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Я вот всё думаю, — прохрипел он, выдувая струи дыма через ноздри. — Как Совет отреагирует на нас? Бывшие воры, убийцы и вымогатели. Нынешние юстициары, которых учат не отдавать, а беспрекословно следовать приказам. К тому же, я — поэт, связанный с рабочими. А ты до недавнего времени был мёртв, — нидринг спокойно перечислял всё это, глядя в потолок. — Я думаю, я могу нас поздравить, — Баэльт напрягся. — Мы с тобой худшие кандидаты на роль спасителей города.

— Похоже на то, — безразлично процедил сквозь стиснутые от боли зубы Торговый Судья.

Проклятая нога убьёт его быстрее, чем… Всё остальное.

Всё шло не так. Совсем не так. Ещё и Мурмин в придачу ко всему обиделся за что- то. Он не показывает этого — но Баэльту- то заметно. Он видел быстрые косые взгляды. Видел напряжённо стиснутые кулаки.

Но сейчас не время для разбирательства. Мурмин был его другом почти семнадцать лет. Он может ему довериться сейчас.

— И что у нас в итоге? — поинтересовался Мурмин, подходя к столу. — Торговый Совет, на котором мы не знаем, что говорить, убежавший Фервен и, боги, как же я хочу спать.

— Плевать на Совет, — Баэльт вытянул ногу, однако боль не уменьшилась. — Сначала отправлю стражу в Медный. А потом — на Совет.

— Не лучшее решение.

— Другого не будет, Мурмин. Позови кого- нибудь.

— Ты не Торговый Судья. Это просто рекомендации. У тебя нет права…

— А это имеет значения?

— Нет. Не имеет, — Мурмин вздохнул. — Просто потом ответственными сделают нас. Точнее, тебя.

— Ну, один раз я смерти уже избежал, — Баэльт попытался улыбнуться, но улыбка сама умерла у него на губах. — Ты когда- нибудь был при смерти или что- то вроде?

— Нет, — Мурмин уставился на него странным взглядом. — Не был.

— Это было странно. Наверное, я из тех, кому повезло. Наверняка это больно. А я ничего не почувствовал. Просто «пуф!» — и темнота. И… Покой. Будто бы долго не мог заснуть после беспокойного и тяжёлого дня — а потом… — Баэльт запнулся. — Понимаешь, никаких тревог. Всё так спокойно.

— Будто нету чувств?

— Именно! — Баэльт выпрямился в кресле. — Я… Не помнил ничего. Не чувствовал. Просто сладко и крепко спал.

— Не помнил, значит, — мрачно подытожил Мурмин. Как- то слишком мрачно.

— Я помню, как очнулся. Голос Каэрты. А у меня в голове мысли — знакомый голос. Чей это? А что этот голос делает в моём сне? Почему он меня зовёт? Зачем эта несносная дура пытается меня разбудить, когда я так хорошо сплю?

Баэльт сглотнул.

— Я… Не уверен, что хотел жить. Каэрта радовалась, — Мурмин, кивая, начал рыться среди бумаг на столе. — Эрнест радовался и потирал руки. Начал присылать мне через разных людей всякие книги.

— Что за книги?

— Дурацкие книги о законах, торговле и управлении.

— И ты их читал?

— Я лежал два месяца, не поднимаясь, — злость начинала покалывать грудь. — Чем мне, по- твоему, можно было заняться? — он хотел выговориться, и вопросы Мурмина мешали делу.

— Значит, к этому давно всё шло. И всё потому, что Рин пощадил тебя.

— Да. Пощадил. Не добил. Хотя должен был проверить, что я мёртв. Если ещё жив — закончить дело. А он не сделал этого. Как думаешь — почему? — вопрос, над которым Баэльт бился уже долгое- долгое время.

— Почему? — нидринг хмыкнул. — Да потому что тебе повезло. Как обычно.

— Да, — тяжело вздохнул Баэльт. — Просто повезло. Как обычно.

Он со стоном боли поднялся, тяжело опираясь на стол.

Ему было тяжело. И подняться, и вообще всё. Ему было страшно — за себя, за Каэрту, за город. Он нуждался в помощи. Отчаянно нуждается в помощи, совете или, ещё лучше, приказе…

Но он теперь не имеет права показывать это. Никому. Даже Мурмину.

— Ты так никого и не позвал, — сварливо заметил он Мурмину.

— Я был занят, — севшим голосом проговорил нидринг, изучая какую- то бумагу. — Читая переписку Эрнеста и слушая твои сопливые рассуждения.

— Спасибо за поддержку, — Баэльт расслабленно выдохнул — нога перестала болеть, оставляя…

Да. Приятную пустоту.

— А поддержка нам нужна, — голос Мурмина прозвучал потерянно. — Король едет сюда.

— Да. Знаю. Один из планов Эрнеста. Который, похоже, провалился. Король с войском должен был быть тут три дня назад.

— Зачем?! — Мурмин оторопело уставился на Баэльта.

— Ну, он умудрился проиграть три битвы подряд — и теперь отступает. А заодно Эрнест написал ему, предлагая взять обратно Веспрем.

— Отказаться от Торгового Права?!

— Да. Что- то вроде того.

— То есть, ты просто передашь город в руки короля, — подытожил нидринг ледяным тоном. Ох, снова что- то ему не нравится. — Всё, чего так добивались Торговые Судьи до Эрнеста, будет похерено.

— Было бы что херить.

— Ты понимаешь, что будет, если сюда придёт король? Рабочих и бедноту никто больше не будет слушать вовсе. Даже богатые восстанут — им не нужны королевские чиновники над душой.

Раздражение волной прокатилось по сознанию, смывая расслабленность.

— Мурмин, не будет больше рабочих и богатых. Будут горожане. То же касается и бедных.

— У нас отберут даже эту свободу! Тебе будут приказывать — и ты будешь вынужден сделать, потому что приказавший говорит от имени короля! Человека, который каким- то хреном имеет больше власти по праву рождения! — нидринг гневно чеканил слова, глядя в глаза Баэльту.

— Не ты ли убеждал меня в том, что свобода порочна? — Баэльт вздохнул и уселся в кресло. Видя, что Мурмине не торопиться отвечать, он вздохнул и закрыл глаза.

— Я ошибался, — медленно проговорил нидринг.

— Ошибаешься сейчас, — отсёк Баэльт. — Порочна. Порочнее некуда. Мы не доросли до свободы. И не только я так считаю. Эрнест. Фервен, который тоже втихую писал королю. Возможно, даже Малькорн. Король не отпихнёт в сторону такой повод забрать Веспрем обратно. Вопрос лишь в одном — кто пойдёт на плаху, когда король въедет сюда. А он въедет, и сразу же заберёт себе всю эту грёбаную власть. Так пусть её, может, возьмёт тот, кто призван править по зову долга, а не по зову кошелька?

— А ты? — голос нидринга стал глухим, и Баэльт лениво приоткрыл глаз. Мурмин сидел, глядя в потолок с потерянным видом.

Неужели для него так важно это тупое Торговое право?! Какая разница, кто тебя бьёт — стража в накидках Веспрема или накидках короля!

Видя, что Баэльт не собирается отвечать, Мурмин снова заговорил:

— Кто- то вроде тебя, кто чувствует себя не в своей тарелке, будучи главным. Кто- то вроде тебя, кто чувствует ответственность перед людьми и хочет сделать что- то хорошее. Неужели кто- то вроде тебя не подойдёт, чтобы быть выбранным и править в Веспреме? Тебя ведь выберут, ты понимаешь.

Мрачноглаз тяжело вздохнул. Он понимал.

— Я понятия не имею, что делать с этой властью, — тихо проговорил он. — Когда ты не знаешь, что с ней следует делать, лучше отдать ее кому- нибудь другому. Из- за Права доходы выросли — это да. Никто не знает что нужно торговцам лучше торговцев. Но дело в том, что торговать и поддерживать порядок — совсем разные вещи. Совсем. И теперь нам нужна твёрдая рука, знакомая с суровым и неподкупным правосудием. Нам нужна справедливость, Мурмин, нам нужна…

— Нужен король, — мрачно кивнул Мурмин, почёсывая бороду. — Не распинайся, понял уже.

— И что же ты понял? — ни слова поддержки. Наоборот — молчаливое неодобрение.

— То, что ты боишься, — Мурмин оскалился, и Баэльт пожалел, что их разделяет стол. Он бы с радостью врезал бы ему по зубам. — Боишься ты не власти — она тебе всегда нравилась. Ты боишься ответственности за самостоятельные решения, — слова обжигали огнём, разжигая угли в груди. — Ты — марионетка. Особая, но все- таки марионетка. Ты привык, что за твои ошибки ответит кто- то другой. Фервен оправдывал все твои зверства, когда ты был юстициаром. Гус отдал тебе приказ устроить резню в таверне — ты не виноват, — Баэльт попытался заговорить, но воздух лишь беззвучно царапнул горло. — Эрнест прикрывал тебя. Ты всегда был прикрыт чьей- то волей. Единственный раз, когда тебя не прикрыли, заставил тебя стать размазнёй аж на восемь лет. А теперь…

— Заткнись. — наконец, слова сорвались у него с языка.

— Но я прав, и ты это знаешь.

— Заткнись, — его голос сделался грубым и скрипучим. Как раньше, когда он был уверен во всём.

Когда его прикрывали чьи- то приказы.

Демоны.

Мурмин хмыкнул в бороду и замолчал.

Какое- то время они сидели молча. Лишь гул стражи на улице и стук дождя в окно нарушали тишину.

А ведь он прав… Полностью прав…

Удар двери о стену заставил Баэльта вздрогнуть и поднять взгляд.

На пороге стоял мокрый Мелински. Сосредоточенно- серьёзное лицо юстициара заставило Баэльта нахмуриться.

Ещё один человек, который, как и он, не имеет своей воли и прикрывается чужими приказами.

— Леонард сказал, что ты меня искал. Что происходит.

— Побольше уважения к новому Торговому Судье, здоровяк, — хмыкнул Мурмин, глядя в сторону.

— Новый Торговый Судья? — сощурился карниец.

— Бумага на столе, — Мурмин демонстративно смотрел в сторону. — И перстень у меня.

— Эрнест действительно…

— Да, — глухо проговорил Баэльт. — И это сейчас не важно. Согласен выполнять мои приказы?

— Разумеется, — серьёзно кивнул здоровяк.

— Отлично. Найди Блейни и Фервена. Передай, чтобы начинали.

— Давно пора.

— И передай, чтобы в Торговые Палаты отправили побольше людей.

— Нет нужды. Цехмейстеры уже собрались и натаскали туда кучу охраны.

Осталось надеяться, что они не используют их для того, чтобы устроить поножовщину прямо в Зале Совета.

Мрачноглаз и Мурмин обменялись взглядами.

— Самое время выдвигаться, — проговорил нидринг, поднимаясь и вытряхивая трубку о край стола.

Баэльт кивнул и поднялся, морщась от резкой боли.

На улице было свежо. И шумно. И мокро. И тесно. В общем, как обычно бывает на улице Веспрема во время моросящего дождя.

А ещё тут было безумно много стражников, глядящих на них.

Угрюмые, усталые и раздражённые взгляды десятков мокрых лиц. Усатые, бородатые, выбритые, поросшие щетиной, худые, толстые, оплывшие, натянутые на череп — наверное, сотни разных лиц.

Пока их не было, кто- то навёл порядок — теперь стражники выстроились в подобие шеренг по обе стороны от мостовой. Две длиннющие шеренги посреди огромной площади. Две дымящиеся паром на холодном воздухе, полязгивающие и кашляющие шеренги.

Две огромных до безобразия шеренги, что уставились на Баэльта.

И он должен был признать, что это было некомфортно, но почему- то приятно.

— Этих пока держали в резерве, — проговорил Мелински, следующий за Баэльтм и Мурмином.

— Пусть пока остаются тут. Только… В менее парадном построении, — сотни взглядов обращались к нему, иго имя и прозвище звучали тут и там. Шорох переговоров окутывал его плотнее, чем дождь.

Ему не нравилось это чувство.

— Как скажете, — Мелински отник от их небольшой группки. Раздались резкие приказы, грохот стали — и все вокруг зашевелились.

А Баэльт смотрел поверх голов на призывно мигающие светом Торговые Палаты. Никогда ещё они не казались столь зловещими. Бледно- жёлтый контур, стоящий на холме посреди дождя и шума.

Обелиск окончания его пути. Может, обелиск на его могиле?

Если и так — он не против. Могила — это спокойствие. Могила — это надёжно. Даже если похоронить живого, скоро он перестанет быть живым. Могила решает все вопросы — при чём и для тебя, и для тебя на тот свет отправивших. Идеальное решение!

И Мрачноглаз был совсем не против такого решения. Ну, разве что чуточку против. Самую малость.

Подъём по скользкой дороге на холм выдался не самым приятным — левая нога всё норовила съехать в сторону, заставляя его пошатываться и усерднее опираться на плечо Мурмина. Нидринг кривился, но ничего против не говорил.

Баэльта вполне устраивало такое вынужденное сотрудничество. Он не гордый, и так пойдёт. Главное — дойти.

Морось неприятно щипала лицо холодными уколами, наполняя мир прохладой и шелестом.

Мрачноглаз бы с радостью насладился этим прекрасным дождём. Но его нога болела демонской болью.

А, бездна и пекло, как же больно… Будто бы кто- то наматывает все жилы его ноги на бритвенно острый нож.

«Не самое приятное чувство …»

Наконец, они, задыхающиеся и мокрые, добрались до высоких ворот в Палаты. Резные деревянные створки ещё никогда не казались Баэльту столь неуместно безвкусными. Две огромные, покрытые искусной резьбой ставни. Больше подошли бы для летнего замка какого- нибудь лорда, а не для… Палат.

Изнутри на них повеяло теплом, и они вползли под высокие мраморные своды.

Внутри, в высокой и ярко освещённой зале, выстроились пару десятков стражников и слуг.

— Господа юстициары, что тут происходит? — вперёд выступил усатый и широкоплечий мужчина с выпученными глазами. Позолоченный нагрудник тускло переливался в свете свеч. — Все мои люди подняты с ног на голову, в городе запрещено выходить на улицу! Как это понимать?

— Трость, — Баэльт устало снял шляпу и пару раз махнул в сторону слуг, смахивая воду. — Дайте мне кто- нибудь трость. Будь проклято всё, но я дальше и шага не сделаю без трости.

— Вот твоя трость, — Мурмин ткнул его тростью в бок, заставив скорчиться. — В следующий раз сам понесёшь.

Лицо усатого нахмурилось ещё больше, а выпученные глаза грозили вывалиться из глазниц.

«То- то было бы зрелище…»

— Господин юстициар, я требую ответа!

— Требуй дальше, — пожал плечами Баэльт, осторожно опираясь на трость. То, что нужно… — Мне не до тебя.

— Я уведу своих людей обратно по казармам, если не получу объяснений! — глухо прорычал… Кажется, лейтенант.

— Я сейчас прикажу тебя арестовать, если ты не успокоишься, — лейтенант хотел что- то возразить, но осёкся. — Вот, так- то лучше. Бледность и исполнительность тебе к лицу. А теперь займись охраной этого места.

— С какой стати? — кажется, Баэльт переоценил собственный дар убеждения. — Где Эрнест? Где Фервен? Где…

— Фервен — в городе, и ему не до тебя, Бродлес. Эрнест — спешно покинул город, не в силах вынести груз ответственности, — буркнул Мурмин, хмуро глядя на лейтенанта. — И оставил нам пакет с документами и рекомендациями.

— Вам?! — недоверие и ужас было равно смешаны во взгляде лейтенанта. Немногочисленные стражники зароптали.

— Нам, — довольно кивнул Мрачноглаз. Ему нравилось злить этого борова. — А теперь приступи к своему делу. Потому как… — он нашарил у себя во внутреннем кармане не особо аккуратно сложенный лист и ткнул им лейтенанту в лицо. — Потому как, кажется, я временно Торговый Судья. Понял меня?

— Так точно, господин! — лейтенант вытянулся и стукнул по панцирю. Остальные стражники последовали его примеру.

— Ну- ну, — кивнул Баэльт и двинулся дальше, постукивая тростью.

Приказы. Солдаты любят слушать приказы.

— А ты не слишком сильно тыкал им в нос своим… Положением? — недовольно проворчал Мурмин, гулко вышагивая рядом.

О, опять…

— Положение — не хер, им можно потыкать в лицо кому- нибудь без последствий, — прошипел Баэльт. Он был не настроен ни слушать, ни говорить.

— Никогда у тебя не выходили, — с досадой вздохнул нидринг, качая головой. Навощённая борода качнулась из стороны в сторону, гулко ударив о куртку. — Метафоры, имею ввиду.

— Мета… Что?

— Метафоры. Поэтические сравнения.

— Выучил новое слово и радуешься?

— Что- то вроде.

В Торговых Палатах было шумно. Казалось, что пол- Веспрема собралось сюда. Гул гулял под сводами тут и там, грохот и лязг неслись вслед за ними. Слух кололо раскатистое эхо приказов.

А от Зала Совета неслось нечто, даже отдалённо не напоминающее цивилизованную беседу.

Всегда с ними так. Выдерни один из множества столпов — и они готовы падать в грязь. Ещё и похрюкивать будут.

— Мать моя женщина… — ошарашенно произнёс Мурмин, когда они переступили порог Зала Совета.

В помещении было полно людей. Стража, телохранители, цехмейстеры и гильдмастеры. Пара юстициаров, что беспомощно смотрели на разразившуюся бурю.

А буря разгоралась прямо за столом Совета.

— Его убили, я говорю! — ревел седовласый мужчина в пышном костюме. — Я слышал это от доверенного лица!

— Хер бы там! Ты бы сказал, что мать родная сдохла, дай это тебе шанс впихнуть жопу в кресло Судьи! — обвиняюще указывая пальцем, ревел в ответ детина в серых одеждах.

— Куда делся Малькорн?! Он должен возглавить Совет в это сложное время! Он и никто иной! — ещё откуда- то.

— Малькорн?! Эта королевская подстилка? Ха! Эта паскуда связана с Орлами, я ему и говно за собой выносить не доверю теперь!

— Ой, Хенрике, прости, не расслышал тебя! Слишком привык, что ты только киваешь вслед за словами Старика!

Баэльт сглотнул. Кажется, за полудневное отсутствие Эрнеста цвет веспремской торговли по уровню дисциплины скатился до бандитов, готовый пойти на поножовщину ради делёжки добычи.

— Ты не понимаешь! Риск! Он слишком велик!

— Твоя мамаша вчера сказала мне то же самое!

В следующий миг двое цехмейстеров сцепились прямо на столе, цепляясь друг другу за костюмы и волосы. Остальные же принялись криками подбадривать дерущихся, оттесняя пытающуюся прекратить беспредел стражу и охрану.

— Твою… — Баэльт медленно перевёл взгляд на нидринга.

Мурмин недоверчиво вытаращился на дерущихся цехмейстеров.

— Потрясающе… — прошептал нидринг- юстициар. — И эти мудаки решают, как нам жить и за что нам умирать.

— А ты чего ожидал? Благородный и тихий сбор высокородных господ? — насмешливо фыркнул Баэльт, приглядываясь к драке. Кажется, старый цехмейстер одерживал верх — вцепившись в ухо молодому сопернику, он истово выкручивал его.

— Я знал, что они — те ещё сволочи и идиоты. Но чтобы настолько?! — возмущённо проговорил Мурмин. На его возглас повернулось пару стражников — и тут же направились к ним.

— Надежда на лучшее — верный путь к разочарованию.

Стражники остановились за пару шагов до них, склонив копья.

— Господа юстициары?

— Наведите тут порядок, — Баэльт махнул рукой, чувствуя, как начинает колотиться сердце.

Ему хотелось, чтобы всё закончилось хорошо. Цивилизованно. Спокойно. Чтобычлены Совета помогли ему разобраться с этим всем и отстали от него. По- быстрому разобрали себе права и обязанности Судьи, оставив его заниматься юстициарством.

Пожалуйста. Пусть будет так. Умоляю.

Так он и думал, направляясь к столу.

Стража, расталкивая цехмейстеров, разнимала дерущихся, когда он нерешительно встал у места Торгового Судьи.

— Эй, куда вы лезете… — попытался возмутиться кто- то.

— Да, что вы…

Всех прервал громкий хлопок, с которым Мурмин швырнул на заваленный бумагами стол пакет Эрнеста.

Все взгляды тут же обратились на него, а в воздухе повисла звенящая тишина.

— Эрнест передал вам это, — прохрипел он, чувствуя, как пересыхает в горле. — И вот оригинал, — он осторожно передал щуплому цехмейстеру рекомендацию. — А теперь попрошу вас усесться, успокоиться и начать работу. Сегодня она особо важна.

Цехмейстеры набросились на пакет Эрнеста, как стая дворняг на кость. Бумаги были вмиг разобраны, и теперь, в редком перешёптывании, они изучали их.

Благо, что Мурмин удосужился разобраться в содержимом пакета. В нём оказался ещё один пакет — с копиями рекомендации Эрнеста. Этот пакет Баэльт и притащил сюда.

А содержимое того, первого, было передано на хранение Мурмину. Ему Баэльт почему- то продолжал доверять. И доверить компромат на Торговый Совет он никому другому не смог бы.

Наконец, щуплый поднял взгляд на Баэльта.

Недоверчиво- испуганный взгляд.

— Это что, вы…

— Я.

— Какого демона?! — возмущённо вскрикнул кто- то на дальнем конце стола. — Временный Торговый Судья?! Нахрена он нам нужен?!

— Почтенный Совет, — Баэльт заговорил тихо. Наверное, слишком тихо — в воздух тут же взвились недовольные возгласы, которые снова разрослись до беспорядочного шума.

Баэльт тихо- тихо вздохнул.

Клац!

Резная трость с силой врезала по столу, заставив всех вздрогнуть и замолчать.

— Почтенный Совет, — добавив угрозы в голос, Баэльт обвёл их всех взглядом. — В Медном квартале собираются недовольные люди. Предположительно — очень недовольные люди, возглавляемые Орлами. Если быть совсем уж точным — вооружённые недовольные люди, мечтающие спустить с вас шкуру. Ровно сейчас мои люди пойдут на штурм квартала, разоружая и хватая всех подряд. После того, как всё закончится, я вернусь к своим делам — юстициарским делам.

Их взгляды резко стали другими. Испуганно- виноватыми.

— Почему, господин Эриэрн? — спросил драчливый старик.

— А что я? — хмыкнул Баэльт. — Я не лучшее лицо для управления городом в сложившейся ситуации. Понимаете ли…

— Сейчас нам нужно не управлять городом, а подавить восстание и справиться с последствиями, — прорычал здоровенный цехмейстер в сером. — С этим никто из нас лучше вас не справиться.

Ну да! Скажи правду, придурок — никто из нас не хочет потом быть ответственным за то, что происходит сейчас в Медном!

— Для этого не обязательно становиться Торговым Судьёй, — отстранённо проговорил Баэльт. Ему просто нужно просидеть в этом кресле до тех пор, пока не явиться безмозглый король. И не прекратит весь этот фарс. — Я могу побыть Судьёй какое- то время.

— Может, даже и дальше, — хмыкнул кто- то. — Вам нужен полный контроль над городом?

— Да.

— Странно, что Эрнест рекомендовал вас, — пробухтел старик в ярком наряде. — Кстати… — напряжённая пауза. — Что с ним? Что со Стариком?

Баэльт задумался на миг. Стоит им говорить? Или же…

— Попытался сбежать, казнён Фервеном, — все повернулись к Мурмину, стоящему у окна.

— Фервен?! Что за вздор?! — раздался возмущённый возглас во всеобщей тишине.

— Старик пытался сбежать, сложив с себя полномочия. Сложив с себя полномочия, он стал не политиком, а просто преступником. Как и каждый из вас станет, — отрезал Мурмин, выискивая взглядом возмутившегося.

Баэльт нервно сглотнул и бросил быстрый взгляд на притихших цехмейстеров.

— Погодите! — один из них встрепенулся. — Уж не вы ли это тот самый нидринг, что писал всякие мерзкие пасквили про нас?!

— Я. Более того — напишу ещё. И не один.

— И нам верить ему?!

— Не верите мне, — Мурмин фыркнул, — поверите своему новому Торговому Судье, раз уж ни у кого из вас не хватило смелости попробовать взять этот цирк с восстанием в свои руки.

Вверх взвился многоголосый крик возмущения, однако Мурмин лишь одарил цехмейстеров грозным взглядом и отвернулся.

Паршивец. Зачем он усложняет это всё? Они и так не будут благодарны, когда король явится.

— Господин Эриэрн, это правда? — пробубнел седой как лунь старик слева от Баэльта. — Этот нидринг говорит правду?

— Да, — Баэльт прикрыл глаз, предвкушая то, что сейчас на него обрушиться. — Я был свидетелем этого всего.

— И вы ничего не предприняли, чтобы спасти Эрнеста?

— Он был казнён Старшим Юстициарием за свои преступления. При чём тут я? — резко бросил он.

— Нет- нет. Не при чём, — примирительно проговорил старик, дрожащей рукой поглаживая серебряную цепь на своей дряблой шее. — Просто уточнение.

Ага, уточнение. Все вы трясётесь — куда же делись документы, способные управлять вами? Пытаетесь угадать — стоит ли давать мне шанс, если их у меня нету? А если они у меня — то что со мной делать?

А ничего. Сидите молча до тех пор, пока я разбираюсь с этим всем и пытаюсь свалить всё на короля. Где этот демонов Элетте?

— Значит, стража уже работает в Медном квартале? — задумчиво поинтересовался цехмейстер с знаком каменщиков на плече.

— Под руководством капитана Блейни и господина Фервена юстициары и стража сейчас занимаются наведением порядка. Для этого понадобится время.

— Вы не нужны там?

— Нужен был человек, способный принять решение. С наведением порядка Блейни и Фервен справятся сами, — на мне лишь подчищать за ними всё. Приговоры, казни, казни, казни…

— Похоже, вы уже приняли на себя ответственность, — кашлянул бледный старик, глядя на Баэльат из- под сетки морщин. — Если вы попытаетесь передать кому- то пост сейчас, то это будет выглядеть как попытка переложить ответственность за провал. В случае провала, конечно.

Остальные поддержали его дружным гулом.

Баэльт обвёл их мрачным взглядом в поисках поддержки. Неужели он им нужен тут? На этом месте? Думают, что он пустышка, которой можно управлять?

Однако все они смотрели на него с ожиданием и… Хм. Уважением.

— Их двадцать три, — Баэльт вздрогнул от шипения Мурмина. Нидринг стоял прямо за Баэльтом, глядя чуть в сторону. — Гус умер. Значит, должно быть двадцать два. Кто двадцать третий?

Баэльт сглотнул и принялся ощупывать взглядом цехмейстеров.

— Господа, среди вас есть кто- то новый? — отвернувшись от Мурмина, громко вопросил Баэльт.

Весь Совет будто бы по команде повернул головы к худой фигуре в самом конце стола.

Узнавание резануло по нервам.

— Моргрим? Какого хрена ты тут делаешь?

Железные Руки, вольготно развалившись в кресле, слегка склонил голову.

— Польщён вашим вниманием, господа. Я тут… Заседаю.

— Моргрим!

— Ну, я же вроде как цехмейстер несуществующего цеха убийц, грабителей и отщепенцев? Ты как- то так говорил?

— Действительно, — проскрипел Баэльт.

— Либо ты сейчас же говоришь, что тут делаешь, либо я лично выкину тебя отсюда, — угрюмо пообещал Мурмин, приближаясь к фэйне.

Совет тихим гулом поддержал его.

— Ну, я тут для того, чтобы передать кое- что.

— От того, от кого я думаю?

— Да, — напряжение в зале росло. Стражники и юстициары переглядывались, ничего не понимая, цехмейстеры хмурились.

Баэльта поглотил острый приступ тревоги. Рука сама собой пододвинулась поближе к мечу. Поборов соблазн приказать страже схватить Моргрима, он приглашающе махнул рукой.

— Ну?

— Он попросил предоставить имя для ещё одного человека в Совете, — лицо Моргрима стало похожим на маску. — Ему нужен представитель. И он просит принять на это место благородного господина…

Лицо Моргрима приняло извиняющееся выражение.

Клинок Баэльта двинулся из ножен.

Страх. Паника. Ужас. Смятение.

Клинок всё ещё шелестел в замедленном мире вокруг. Но слишком медленно.

Имя было быстрее.

— Господина Рехана лё Шопа!

Мурмин рванулся к Моргриму.

Тишина взорвалась криками, лязгом и визгами.

Охранник схватил цехмейстера за подбородок, задрал голову и перерезал горло. Стражник ткнул другого стражника кинжалом в лицо. Молодой цехмейстер сцепился на полу с охранником.

Хаос. Бойня.

— Моргрим! — взревел Баэльт и сделал шаг вперёд. Ногу пронзило болью — но сейчас это было не важно.

С трудом увернулся от удара, ответным выпадом рассёк лицо бывшего телохранителя. Отскочил от удара булавой, ткнул кинжалом в ответ. Пригнулся под мечом, оттолкнул врага. Отшатнулся от алебарды стражника, вогнал кинжал ему в пах.

И, наконец, предстал перед Моргримом.

Вокруг него образовалось пустое пространство, и Моргрим недовольно выругался.

А Мрачноглаз бросил быстрый взгляд по сторонам, оценивая опасность.

Бойня. Первое слово, пришедшее на ум. Стража дралась со стражей. Двое юстициаров, вцепившись друг другу в горло, валялись в осколках разноцветного стекла. Мурмин отбивался от сразу двух бывших телохранителей.

А цехмейстеры — кроме двух или трёх — умиротворённо лежали на мраморе, заливая всё вокруг кровью.

— Ты- ы… — на смену испугу пришёл гнев. Баэльт сделал неловкий шаг и закрутил клинок.

Быстрый укол едва не проткнул Мрачноглаза, и он отшатнулся.

— Какого демона?!

— Тот же вопрос к тебе! — коротко выплюнул Моргрим. — Ты обещал найти дочь. Ты её не нашёл. Она до сих пор у них. Я у них. Прости, — он сделал очередной выпад.

Мрачноглаз отшатнулся, взвыв от боли в ноге. Крутанулся вокруг своей оси, поскользнувшись в крови. Едва увернулся от копья стражника. Сделал неловкий пируэт от меча Моргрима, что глубоко врубился в кресло. Во все стороны брызнули щепки.

— А ты не растерял… — улыбка Моргрима сошла на нет, когда между ними пронеслись сцепившиеся стражники. Вопя и гремя, они врезались в стену и сползли по ней, продолжая пытаться колотить друг друга.

Баэльт уколол вперёд, и Моргрим едва отклонил удар. Рубанул с плеча, и Железные Руки отшатнулся назад.

— Да помогите мне! — завопил Мрачноглаз, отступая на пару шагов.

Перескочив через поваленный стул, на Моригрима набросился юстициар с расцарапанным лицом.

Сделал ложный замах, подловил Моргрима и полоснул его кинжалом по лицу, оставляя длинную царапину на щеке.

Баэльт, краем глаза заметив движение, рубанул туда мечом. Удар выломил кисть, и на пол упал второй юстициар. Который, может, пытался ему помочь. А может, пытался его убить.

Юстициар продолжал наседать на Моргрима, осыпая его быстрыми ударами.

— Помогите… — что- то свистнуло, и стрела вошла в живот Моргрима.

Баэльт быстро обернулся.

Стоя на двух трупах, Мурмин быстро перезаряжал миниатюрный арбалет.

— Живым! Возьмите его живым! — прохрипел Баэльт, изучая взглядом зал.

Кажется, лояльные ему люди все же победили.

Правда, их на ногах осталось все пятеро, не считая его.

Сукин ты сын… Ты забрал мою последнюю возможность спокойно решить это всё!

Баэльт с хрипом двинулся вперёд, становясь плечом к плечу с юстициаром.

Моргрим сделал ещё один неловкий шаг.

— Стой на месте, паскуда, — прорычал Баэльт, делая шаг вперёд.

Однако Моргим, зажимая живот одной рукой, сделал очередной шаг назад.

— Ещё чего, — сплюнул кровью он. Меч в другой его руке подрагивал. — Сейчас они начнут… А я… Пожалуй… Пойду…

Брошенный меч больно ударил крестовиной в грудь Баэльту, и он отшатнулся с воплем.

А Моргрим, с воплем боли развернувшись, сиганул к окну.

Раздался хрустальный звон, посыпалось цветное стекло витража — и Моргрим с воплем исчез в темноте.

— Сволочь! — Баэльт проковылял к окну, хрустя стеклом под сапогами. Выглянул наружу.

Лишь темнота обрыва.

Но там внизу был ров.

— Надеюсь, этот ублюдок сдох, — прохрипел сзади Мурмин.

Баэльт гневно плюнул вслед Моргиму.

— Ублюдок, мать твою! Чтоб ты сдох там внизу! — рычал он в темноту.

А затем почувствовал глухой рокот и лёгкую дрожь.

А затем небо над Веспремом расколол ужасный гром.

— Что значит — сейчас начнут? — хрипло спросил кто- то.

— Сейчас узнаем, — прошипел Баэльт, ринувшись к балкону.

Отвратительное чувство осознания неправильности проникало в мысли Баэльта постепенно.

Он стоял на балконе, стараясь не позволить своей маске равнодушия разлететься на тысячи осколков ярости. Ноздри юстициара гневно раздувались, втягивая холодный ночной воздух.

И запах чего- то, что свербело в горле.

— Твою мать, что это было? — прошипел он сквозь зубы, вглядываясь в темноту и стирая с лица крупные, холодные капли воды. Прищурившись, он пытался разглядеть, что происходит внизу.

За росчерками дождя, толпой домов и ночью. Там, где плясали смазанные языки огня.

— Каких демонов там…

Ночь опять взорвалась огнём. Накатившийся следом грохот заставил пугливо вжать голову в плечи.

Вспышки взрывов расцветали по всему городу. Грохот, треск и огонь — и из темноты на миг появлялся кусок города.

Чтобы исчезнуть.

Раздался резкий, давящий на уши грохот. Грохот, опрокинувший Баэльта волной ужаса на пол.

Руки дрожали, когда он попытался подняться. Дыхание рвано вырывалось из груди. Хромая нога неловко поехала на скользком от дождя мраморе, и он снова упал.

А эхо грохота всё гуляло над городом.

— Что там происходит? — в дверях показался Мурмин, хмурясь.

Спокойный и сосредоточенный.

Баэльт с трудом ухватился за фигурный парапет и поднялся.

Кусок стены вокруг Медного квартала отсутствовал. И в образовавшейся бреши что- то копошилось.

Сотни фигурок, похожих на шевелящийся ковёр, ошеломлённо подумал Баэльт. Сотни фигурок, никак не сдерживаемые Второй Стеной…

Так странно, рассеянно подумал он. С одной стороны — свет грозы, бледно- синий. С другой — тысячи ядовито- жёлтых окон Веспрема.

И с третьей — красные взрывы.

Сразу три источника такого яркого и такого разного света… Веспрем ещё никогда не был таким светлым посреди такой тёмной…

Кто- то тряс его за плечи, и он, пару раз моргнув, глубоко вздохнул.

— Я… — прохрипел он, и кто- то залепил ему мощную пощёчину.

Боль резко обожгла щёку, и он вынырнул из своих мыслей.

— Поднимайся, сукин сын! — брызги слюны Мурмина попали на его лицо, и он, презрительно скривившись, отпихнул нидринга.

— Пошёл на хер, — прорычал он и зачем- то пихнул нидринга в грудь ещё раз.

— Сам пошёл! — Мурмин, будучи ниже, каким- то образом нависал над ним.

А. Он же сидит…

— Мы потеряли всю стражу! — лицо нидринга за бородой было страшно искривлено от гнева. — Там… Духи, да поднимайся и командуй!

Да. Да… Он прав… Не время…

— Спасибо, — прохрипел он, поднимаясь с помощью Мурмина. Как это он снова упал?.. — Вы…

Из светлой зале Торгового Совета трое оставшихся цехмейстеров со смесью ужаса и презрения смотрели на него.

— Вы! — обвиняюще прорычал он, чувствуя, как ярость жжёт грудь. Болезненно жжёт… — Быстро вниз! Всю стражу — сюда! Снять оцепление Медного Квартала…

— Медный Квартал со снятием оцепления с себя и сам справился, — проворчал нидринг у него из- за спины.

Баэльт почувствовал, как смесь бессилия, страха и ярости взрывает его изнутри.

— Закрой свою бородатую харю! — проорал он, отчаянно рубя воздух перед собой ладонью. — Будешь шутить тогда, когда Моргрим помочиться на твой труп! Заткни хлебало и бегом вниз — пусть все, кто может, поднимаются сюда! — мысли в его голове лихорадочно кружились, цепляясь одна за другую и разрываясь на части.

И его разрывая заодно.

Во рту пересохло, и, когда он попытался заговорить, из его глотки вырвался лишь кашель.

— И собери всех кого сможешь. Горожан, — он вновь закашлялся. — Из Торгового и Высокого кварталов… И тащите сюда всех наёмников…

Он согнулся пополам, сотрясаясь в кашле.

Проклятье, как не вовремя.

Тем не менее, трое цехмейстеров уже понеслись прочь, звонко стуча каблуками.

— А мы не должны нанести удар по ним? — Мурмин, кажется, решил проверить запасы его терпения. Баэльт, мелко подрагивая, повернулся к нему с полубезумной улыбкой. нидрингу, кажется, на его вид и состояние было наплевать. — Мы должны нанести удар по ним сейчас, Баэльт, пока они не сгруппировались. Рассечь и подавить в зародыше, пока они не начали громить дома…

— Рассечь?! — Мрачноглаз свирепо кривил лицо. И не мог ничего с этим поделать. — Только что, похоже, мы лишились большей части стражи! Чем мы будем рассекать?! Блейни, Фервен — все погибли! А если и нет — толку от них сейчас нет! Это восстание, понимаешь?! Они тут стены ломают!

— Стены… — нидринг покачал головой. Боги, как Баэльт завидовал его спокойствию! — А остальные? Остальные горожане? Что с ними?

— Нет остальных, Мурмин! — Мрачноглаз в бессильной злобе бросился в одну сторону, затем в другую. — Они используют хельт — как ты думаешь, насколько серьёзно они настроены?!

— Полагаю, серьёзно.

— Они идут по улицам! И каждая пройденная ими улица — это либо убитые, либо новые восставшие! Так что заткни свою пасть своей бородой и командуй стражу сюда! И…

Баэльта обожгло. Демоны. Демоны. Демоны.

— Каэрта, — прошептал он, цепенея. — Каэрта…

Мурмин мгновенно остановился и замер. А затем лишь медленно кивнул и сделал пару неторопливых шагов к выходу.

— Стащить уцелевшую стражу сюда, стащить кого возможно из горожан сюда, привести Каэрту. Без пробл…

— Быстрее, быстрее! — взвизгнул вслед ему Баэльт, хватая чернильницу и швыряя вслед нидрингу.

Он никогда не просил об этом всём! Разве он просил?… Нет, кажется, нет… Или просил?.. Баэльт отчаянно пытался вспомнить, оторопело глядя на запачканные чернилами перчатки.

Разве он просил, действительно? Об этом всём? О должности Торгового Судьи, о власти, об ответственности?

Нет, нихрена он не просил!

Но ведь теперь кто- то должен?.. Таким был приказ — оставаться за главного?..

Он умел подчиняться приказам. Из него вышел хороший сержант- юстициар.

— Но никак, твою мать, не Торговый Судья, — прохрипел он, сплёвывая на труп какого- то из цехмейстеров.

Обойти лужу крови или пройти по ней? Обойти или…

Что за хренью забита его голова сейчас?!

Наверное, каждый в критические моменты старается уцепиться за простейшие мысли и желания.

Например, не запачкать сапоги.

Он осторожно обошёл лужу крови, подходя к столу.

Кажется, в зале он остался один. Наедине с трупами цехмейстеров, гильдмастеров и охранников.

— Охренеть, — прошептал он, глядя на плотно прижатых друг к другу убийцу и цехмейстера. — Знали бы вы, с кем рядом умрёте…

Огромный стол был покрыт бумагами. Все были исписаны мелкими каракулями, на почти всех были печати…

— Похер, — проворчал Баэльт, хватая первый попавшийся лист, перо и чернильницу. Хорошо, что их тут несколько — если Мурмин даст ему ещё хоть повод, он не промахнётся…

Ему надо составить план. План защиты?.. Или…

Какой уже план?! Поздно для планов! Он опоздал везде, где мог!

Безумный рёв вырвался из- за стиснутых зубов, и он в бездумном порыве смёл всё со стола. Чернильницы коротко прозвенели по мрамору пола, смешивая чернила и кровь. Бумага взвилась в воздух.

Он не должен быть здесь. Он должен бежать вниз… Или нет… Он…

А, демоны!

— Господин Судья… — окликнул кто- то его, и он резко развернулся в испуге.

У входа в зал стоял стражник. Как он подошёл сюда так тихо?.. Он же в стали с ног до головы…

Впрочем, судя по выражению лица стражника, он боялся Баэльта ровно настолько же, насколько Баэльт боялся его.

— Господин, мы закончили обыскивать Палаты! — взволнованно пропыхтел стражник, потирая залитое водой лицо. — Никого нету! Остальные скоро…

— Пусть идут к главным воротам Палат! — отрывисто приказал Баэльт, отходя от стола.

Погодите… А план? Ему нужен…

Нихрена ему не нужно, яростно оборвал он свою мысль и заковылял к выходу.

— Пусть баррикадируют окна и малые входы! Пусть тащат что угодно к главным воротам! — Баэльт быстро ковылял по мраморному полу. А, демоны, куда делась его трость?! — Какого демона остальные возятся?!

— Лейтенант велел им собраться у главных ворот, как вы ему и велели… — робко проговорил сзади тихий голос, и Баэльт фыркнул.

Твою мать. Твою ж мать.

Это было дико неуютно — идти лишь вдвоём под огромными сводами Торговых Палат. Стук шагов давил на уши. Как и звук дыхания стражника. Как и звук собственного хриплого, сдавленного дыхания.

И ещё более отвратительно, тошнотворно неправильно и страшно, в эти звуки вплетались шелест дождя по огромным окнам. Такой тихий и успокаивающий.

Это всё неправильно. Так не должно быть. Не должно!

Главные ворота возникли довольно неожиданно. Огромное помещение, стены покрыты фресками и декоративными колоннами. Белый мрамор пола. Уходящий далеко вверх потолок.

И грязные, мокрые, воняющие потом и страхом стражники посреди этого всего. Человек сорок или больше.

Они испуганно молчали, и лишь редкое перезвякиванье стали изредка заполняло гулкое эхо.

Завидев Баэльта, они заметно напряглись. Полетели шепотки.

— Господин Судья… — полноватый человек с позолоченным нагрудником отделился от группки.

Баэльт нетерпеливо кивнул ему и указал на ворота.

— Тащите всё, что найдёте и начинайте строить баррикады! Скоро сюда поднимутся ещё люди и начнут помогать вам! Давайте, быстрее, чего вы встали?!

Однако они стояли, оторопело открыв рты.

— Ну! — взвыл Баэльт.

Где его хладнокровие?! Где спокойствие?!

Там же, где и времена, когда ответственность он нёс лишь за себя.

— А разве мы не должны идти вниз и подавлять… То, что внизу? — осторожно вопросил лейтенант, потирая ус.

Отвратительно большая капля пробежалась до кончика его отвратительно большого носа и упала на пол отвратительно большого зала.

— Подавлять? — выдохнул Баэльт, чувствуя, как в висках начинает колоть. Его бросало из жара в холод. — Подавлять?! Кого?! Да там большая часть города!

— Они же просто толпа! — выкрикнул кто- то. — Как только прольётся кровь — сразу разбегутся!

— Мы только что потеряли большую часть стражи, — судорожно выплюнул Баэльт, прохромав к входу и выглядывая в открытые ворота. — И теперь мы не в лучшем положении.

Его город, его Веспрем горел. Крыши зданий тут и там покрывались лепестками огня, развеивая мрак. Внизу, на площади, копошились люди, и у Баэльта ёкнуло сердце. Однако он тут же осознал, что на Площади сейчас может быть лишь стража, и со злостью сплюнул наружу.

— Их ведут умелые люди, у них есть оружие, они, твою мать, взорвали половину города, — сумрачно выговорил он, стараясь успокоиться. Просто глядеть на капли дождя, что так ярко вырисовываются на фоне факела… — Их ведёт Малькорн. И, уверен, вся шваль Портового квартала с ними. Так что…

— Но их большинство. Стража защищает население города от меньшинства — от преступников, господин, — лейтенант стал рядом с ним, опираясь рукой на створку. — Если мы не должны подавлять восставших, мы должны…

Нахер дождь.

— Что ты должен?! — Баэльт резко развернулся к нему. На его истошный крик лейтенант лишь приподнял брови с кислой миной. — Должен встать на их сторону?! А?! Они убьют любого, кто чуть богаче бедняка! Как думаешь — тебя пощадят?! С твоим- то золочёным нагрудником?! Как там тебя?

— Бродлес, — лейтенант поднял руки, будто бы защищаясь от истошного клёкота Баэльта. — Я понял, ладно. Но сидеть тут? Просто сидеть?

Они возражали ему? Баэльт непонимающе уставился на них.

Как можно обсуждать приказы? Как?!

— Пока мы будем сидеть тут, они будут вырезать город, — Бродлес указал вниз толстым пальцем в латной перчатке. — Там грёбаная толпа. В Веспреме живёт сорок тысяч человек.

— Никто, мать вашу, никого…

— Нет- нет- нет, — с досадой покачал головой лейтенант, отходя от двери. Баэльт в опустошении двинулся за ним, чувствуя, что хочет накинуться на этого урода с ножом. — Они — бунтующая толпа, господин Торговый Судья. Или кто вы там. Я видел много таких толп, и суть у них всегда одна — бездумно переть вперёд, пока кто- нибудь не заставит их умыться кровью и протрезветь. На узеньких улицах мы можем сдерживать их сколько угодно…

— И кем ты собираешься сдерживать их?! — рявкнул Баэльт, надрывая голос. — Все, кто был в Медном, скорее всего, мертвы! А восставших с каждым мгновением всё больше и больше! И там будут не только бедняки, только что получившие оружие! Все головорезы Моргрима будут там!

Бродлес вздохнул и с видом «бесполезно» развёл руками в стороны. Стража вокруг зароптала.

— Если мы сделаем так, как вы говорите, то они просто возьмут нас измором, встав внизу.

— Никто никого ничем не возьмёт! — уже тише, но всё ещё на грани крика. — Скоро сюда явиться король с войском!

— Даже если он и явиться — то только затем, чтобы вырезать всех в этом городе, — мрачно подытожил Бродлес, кивая под усиливающийся ропот. В воздухе росло напряжение. — Ну отлично. Теперь- то у нас появилась надежда… А знаете что, господин Эриэрн? — он подошёл вплотную к Баэльту. Сердце полуфэйне заколотилось как молот в груди, ощущая близость чего- то ужасного. Затылок укололо тревогой. — Среди моих людей полно тех, кто живёт в Медном или Портовом квартале, да и канальщики тут тоже будут. Против них пойдут их соседи, или, того хуже, родичи. А вы говорите — «продержитесь здесь», — он передразнивающе скривил лицо. — «Королевское войско»… В бездну короля. И остальных. У нас есть семьи и друзья. Мы не хотим поднимать оружие против них. Так ведь?

Ему ответил нестройный хор голосов.

Нестройный, но уверенный.

— Если мы останемся тут, — продолжал Бродлес, отворачиваясь от колотящегося Баэльта к страже, — то мы точно не увидим больше ни наших жён, ни детей. Либо убьют нас, пока мы будет бессмысленно охранять этого одноглазого кретина, либо убьют их — за то, что они просто семьи стражников. Так что…

С каждым его словом в груди Баэльта что- то обрывалось. И когда капитан, договорив, развернулся и сделал шаг в его сторону, он судорожно и побеждённо вздохнул.

Так нелепо… Так глупо…

— Кем бы вы ни были, господин Эриэрн, я советую вам сдаться. Возможно, они пощадят…

— Пощадят? — громогласный голос взметнулся под своды и рухнул всех, заставляя вздрогнуть и поворачивать головы. В зале повисла тишина, прерываемая лишь скрипом стали о сталь и шелестом дождя снаружи.

В воротах, опираясь на ножны меча, стоял мокрый Мурмин. Стоял с крайне зловещим видом.

Баэльт едва не осел на пол от облегчения.

— Слышали? — рявкнул Мурмин, делая шаг вперёд. — Они не щадят никого на пути! Это толпа — бессмысленная и беспощадная! Ей никогда не хватит крови! Ваши семьи либо уже мертвы, либо направляются сюда — благодаря одноглазому кретину! Так что вы уже не дерётесь за ваш дом, за ваше богатство или за какого- то Торгового Судью, — Мурмин пренебрежительно махнул рукой в сторону Баэльта, проходя мимо обомлевшего юстициара. — Вы, идиоты, дерётесь за себя! За свою жизнь и, если повезёт, жизнь вашей семьи! Кому не повезло — бейтесь ради мести за смерть близких! Никакого пафоса и сопливых глупостей — дерись или сдохни! Там, — он ткнул в открытые ворота, — вы бесполезны! Отправитесь вниз — и вас убьют! Ваши семьи и дома уничтожат одинаково что с вами, что без! — лёгкий шелест шока пробежал по рядам стражи. Баэльт почувствовал, как цепенеет. Что он творит… — Так что либо сражайтесь и живите, либо проваливайте и сдохните! Толпа внизу не будет слушать вас — она разорвёт на части каждого, на ком будет плащ стражи и кто будет выглядеть богаче самого нищего оборванца! Так что… — Мурмин пожал плечами и убрал прядь мокрых волос с лица. — Решайте.

В следующее мгновение сквозь дождь прорвался лязг, и, огибая Мурмина, в зал начали вваливаться другие мокрые стражники с юстициарами пополам.

— Этим я уже мозги промыл, — гаркнул Мурмин ошалевшему лейтенанту во всё растущем гуле голосов. — И они решили драться. Хотите — валите нахер отсюда. Но тогда хоть плащи оставьте — они пригодятся нам на повязки.

— А как же наши семьи? — потерянно выкрикнул кто- то, явно не желая мириться с утратой.

— Если ваши семьи из кварталов ниже Высокого и Торгового, то… — Мурмин устало вздохнул, отходя в сторону и пропуская мимо себя дрожащих и мокрых с головы до ног горожан. — Может, кому и повезёт. А может и не может. Молитесь, чтобы они просто сидели по домам.

Гудящие горожане спешно огибали мрачных стражников. Послышались радостные возгласы — кто- то из бойцов узнавал соседа, жену, детей.

Какая милая, твою мать, картина, яростно подумал Баэльт, бочком подкрадываясь к Бродлесу. Против толпы он беспомощен и бесполезен — но вот разобраться с этим мудаком он сможет, чуть что…

— В любом случае — шанс есть, и вы на него внизу никак не повлияете, — пожал плечами нидринг. — Если не желаете сидеть тут и хотите помочь — значит, идёмте со мной. Бродлес!

— Я никуда не пойду, — устало покачал головой капитан. — Я… Кха!

Кулак Мурмина врезался в его лицо, заставив отшатнуться. Раздался визг какой- то женщины, который сразу же утих. Гул поднялся над толпой стражи. Брови хмурились, звенели кольчуги, полязгивало оружие.

Проклятье…

— Блейни, мы на войне. На очень маленькой, но — войне. На войне приказы не обсуждаются? — холодно спросил Мурмин, потирая руку.

— Так точно, — прохрипел капитан, утирая кровь с лица. — Как прикажите…

И напряжение сразу спало.

Увидев Баэльта с кинжалом наготове прямо за капитаном, Мурмин отрицательно качнул головой.

Так было бы проще, растерянно подумал Баэльт, загоняя кинжал в ножны.

— А теперь, кажется, я опять вынужден тащиться вниз.

Он уходит?! И бросает его одного?!

— Куда?! — Баэльта захлестнула паника, и он, не думая, что делает, проковылял к Мурмину и судорожно схватил его за рукав под взглядами нескольких сотен человек. — Куда ты?!

— Вниз, — нидринг не смотрел на него, когда отвечал. — Все явно не успеют сюда до тех пор, пока толпа доберётся сюда. И нужно её задержать. Бродлес!

— Я! — вяло откликнулся капитан, зажимая нос.

— Раз вам не сидится на месте, то берите самых крепких людей и идёмте со мной. Вам выпал шанс поучаствовать не просто в избиении толпы, а в особых, уличных боях!

— Я всю жизнь только и делаю, что участвую в уличных боях! — Бродлес гневно раздул окровавленные усы, похожие на две здоровенные кровавые сопли. — Вы издеваетесь?!

— Слегка, — Мурмин криво усмехнулся. — Эй, вы! В чёрных плащах! Вы- вы, морды юстицираские! А ну организовались и начали строить тут баррикаду! Тройную! Перед воротами, за воротами и в коридоре! В зале Совета организуйте лазарет — раненные будут, чует моё сердце! Эм… — он замялся на короткий миг, а потом махнул рукой. — А, демоны с ним, сам разбирайся, — буркнул он Баэльту и направился прочь, бодро раздавая приказы по пути. А затем, замерев, развернулся и с видом абсолютного нежелания вернулся к Баэльту.

— Каэрта, — коротко проговорил он, глядя в глаза Мрачноглаза. — Я послал за ней. Но они не вернулись. Город наводнён восставшими. Попробую пройти к её улице. Может, повезёт. А может не может. Пожелай удачи.

И он, резко развернувшись, исчез в растущей и галдящей толпе.

Какого хрена?!

У Мрачноглаза от обиды и несправедливости спёрло дыхание в зобу. Почему этот пьяница- недомерок так спокоен и уверен?! Почему он чувствует себя на своём месте?!

Грязные и испуганные люди чужеродно смотрелись посреди строгого, белого мрамора Торговых Палат. Так неправильно…

Баэльт встряхнулся, пытаясь прийти в себя. Какого демона с ним происходит?! Он же Мрачноглаз! Он — самая холодная и расчётливая сволочь в городе, как ему тысячу раз говорили! Почему он теряет голову?! Он может приказывать им! И будет!

Ну… По крайней мере баррикаду построить он их точно заставит…

— Эй, а ну уберитесь от ворот! Помогайте! — налетел он на юстициаров, отгоняя всех подальше от ворот. Если сосредоточиться на небольшой группке, а не на всех сразу, будет легче… — Тащите сюда всё, что найдёте — хоть вазы, хоть… Да что угодно! Увидите горожан дальше!

— Принесите бочки и ящики из кладовой! — раздалось из глубины толпы.

Надо же. Кто- то занялся делом. Кроме него! Чудо!

Вскоре в помещении было полно стражи, ящиков, бочек, деревянного хлама, осколков пары особо неудачливых и хрупких колонн и антикварных ваз, которые набили камнями. Всюду кипела работа. Лихорадочная и буйная. Все голосили, и высокие своды отражали этот многоголосый крик отчаянья- надежды.

Баэльт, вытирая пот со лба и отходя от только что прикаченной бочки, вздрогнул, увидев знакомое лицо. А, демоны, точно, он же…

— Пути- судьбы всегда переплетаются так странно, что боги упасите! — Хортиг, к кольчуге и с топором у пояса. А за его правым плечом высится огромный аргринг. Кажется, Рукхарк. Из- за плеча аргринга выглядывала рукоять тесака. — Говорят, ты заплатишь тем, кто выбьет дерьмо из толпы в городе?

— Да, — коротко ответил Баэльт. Ему было не до упражнений в колкостях. — Сколько вас?

— Наёмников? — Хортиг пожал плечами с отвратительной улыбкой. — Двое, трое или четверо… Или десятков пять. У нас Крелиат тут за главного. Ксилматийский рыцарь. С ним поговори…

— Сам поговори, — отмахнулся Баэльт, окидывая взглядом баррикаду. — И туда ещё ящик! Туда! Да! А ты, Хортиг, передай своему Крелиату, чтобы ставил людей на самые опасные места.

Хортиг нахмурился.

— Золото мы, конечно, любим. Но не так, как жизнь.

— А я и не прошу умирать, — Баэльт быстро оглянулся, схватил Хотрига и притянул его к себе.

— Устройте резню, — прошипел Баэльт, заставив какого- то стражника покоситься на него. — Все они, — он ткнул на стражу, — будут сомневаться до последнего. Будут думать о своих семьях и домах. Вы — не будете. Утопите в крови то, что сможете. А потом и эти разогреются.

— Без проблем, — наёмник кивнул с неизменной улыбкой. — Так ведь, Рукхарк?

— Вообще без проблем, — проворчал аргринг, с хрустом разминая шею. — Утопить в крови. Это мы умеем…

— И ещё, — Баэльт понизил голос до едва слышного хрипа. — Кто- то из стражи и юстициаров может оказаться… Не таким лояльным, как кажется. Если покажется, что кто- то из наших делает что- то не так — значит, это уже не наши, и…

— Понял, — быстро кивнул Хортиг. — Дерьмовую же работку ты нам подкинул, Мрачноглаз. Платить придётся очень много.

— Заплачу.

Расставить стражу за баррикадой было тяжеловато. Благо, что какой- то черноволосый тип, орущий и тычущий во все стороны длинным мечом, помогал ему. Он споро заткнул все дыры в строю стражи наёмниками, а после, сплюнув на порядком загаженный мраморный пол, и сам встал за баррикаду.

— Крелиат, у тебя найдётся выпить? — весело крикнул кто- то из наёмников.

Черноволосый тип с мечом расхохотался.

— Сам я уже пьян, выпить у меня найдётся — но только для меня!

Волна напряжённого смеха быстро расползлась по строю, принося, видимо, какое- то облегчение увешанным сталью людям.

Жаль, что Баэльт не мог успокоиться.

Твою мать, твою мать, твою ж мать…

Отгоняя остальных к следующей баррикаде и формируя какой- никакой резерв, Баэльт старался не думать о Каэрте.

Мурмин, пожалуйста, старый ты ублюдок, приведи её сюда. Прошу…

Когда в воротах начали появляться фигуры стражников, помятые и окровавленные, все замолчали.

Уставшие стражники с хрипами переваливались через баррикаду, кто- то помогал им, кто- то смотрел. В воздух поднялся шелест панического шёпота и стоны раненных, которых тащили на себе. А в хвосте плелась группка горожан — сурового вида мужики в богатых одеждах и пара рыдающих женщин.

Из низовья Старого квартала, прикинул Баэльт. Совсем недалеко до Каэрты…

Последним шёл Мурмин.

— Больше никого не будет, — проговорил он, перелезая через баррикаду. — Никого, твою мать, сегодня больше не будет. Кроме безумной толпы, вооружённой всяким острым дерьмом. Ненавижу Орлов. Ненавижу город.

— Сколько их? — нервно спросил кто- то, и нидринг хекнул, не глядя ни на кого и пытаясь стереть кровь с лица.

— Я до стольки считать не умею. Драться они не умеют, но… Кто- то гонит их на нас и не даёт испугаться крови.

Группка горожан быстрым шагом прошла мимо Баэльта, который напряжённо вглядывался в неё.

Нет. Каэрты не было.

Не было…

Полуфэйне поднял отчаянный, молящий взгляд на Мурмина.

Нидринг, перехватив этот взгляд, с досадой покачал головой.

Баэльт, закрыв глаз, тихо взвыл.

 

Глава 40

Топор зацепился за край щита и отогнул его, кто- то уколол туда мечом. Стражник в визгом- воплем бросил щит, пытаясь зажать рану.

Как всегда, подумал Тавер, занося топор. Рука вздрогнула, когда топор врубился в грудь стражника. Кровь попала на перчатки.

— Бей! — проревел он, поднимая вверх окровавленный топор.

Толпа ревела вместе с ним, пьяня и оглушая.

Будто бы он часть единого целого. Будто бы все они — многорукий монстр, колющий и рубящий во все стороны.

Восторг охватил душу Тавера, и он расхохотался пьяным смехом.

Как тогда, под Дорбренсом, когда он убил пятерых за один день.

Он увернулся от булавы стражника, и та взорвала кровавыми брызгами грудь соседа Тавера.

Ещё одна жертва кровавой бойни.

И ещё одна, подумал Тавер, когда его топор со смачным, приятным хрустом вгрызся в лицо стражника.

Узенькая улочка — не лучшее место для драки в любое время. А уж когда дерутся закованные в сталь солдаты и толпа вооружённого отребья…

— Давите их! — прорычал кто- то над ухом у Тавера, и по толпе прокатилось движение.

— В щель! В пролом! — если люди начинают переть вперёд, лучшее, что можно сделать — возглавить прорыв.

Людской поток с рёвом и шумом напирал, и Тавер был на его острие.

Плечо врезалось в щит, опрокидывая стражника, топор впился в кого- то — какая разница, в кого? Меч с лязгом вмял шлем другого стражника внутрь, заставив его с воем опрокинуться.

Его сапоги скользили в крови и воде, наступали на кого- то. Он предпочитал не думать, на кого именно.

— Всё, хватит! — оставшиеся на ногах и при оружии пятеро стражников резво попятились назад, поднимая оружие над головой. — Мы…

Тавер, жадно глотая воздух, утёр лицо рукавом и покачал головой.

А в следующее мгновение толпа затопила их.

Клинки, топоры и копья поднимались и опускались, разбрызгивая шлейфы крови. Надломленный визг пронзал восторженный рёв толпы.

И воцарился хаос.

Тавер устало и опустошённо уставился на людскую массу, что с воплями, визгами, гиканьем и ором ломилась в дома. Послышался звон битого стекла. Женский истошный крик. Ругань. Крики боли.

Келморец сплюнул, презрительно качая головой.

Это не было похоже на войну. Война — сосредоточенная молчаливость. Уважение к врагу, если он не был последним мудаком и просто дрался за свою сторону.

То, что происходило в Веспреме, нельзя было назвать никак.

Резня? Мародёрство? Грабёж? Бойня?

Сойдёт любой вариант.

Как управлять этой толпой? Тавер задавался этим вопросом с самого начала, когда он хмуро изучал их в Медном квартале. Когда люди Малькорна раздавали им дрянное вино, чтобы разгорячить. Когда Малькорн, Рин и Моргрим, вскарабкавшись на крышу какого- то старого дома, надрывали глотки и призывали бороться с наглыми богачами, которые упрятали отчаявшихся от бедности в тюрьму, а сами пировали на трупах. Когда какой- то странный человек шепнул что- то Малькорну, и тот отдал приказ поджигать хельт.

Когда толпа стражников исчезла в огненном облаке взрыва. И когда взлетали на воздух дома, а толпа ликующе вопила.

Он изучал эту толпу и задавался этим вопросом. И решил, что управлять ими невозможно. Можно просто вести их к тому, что им нужно.

Толпа сама выбрала себе лидера. Да. Он был единственным среди сотни этого сброда, кто знаком с войной, на ком был доспех и кто умел командовать.

Но они выбрали какого- то здоровенного урода с обожжённым лицом, который матерился, плевался и раздавал тумаки направо- налево. Он проще и понятнее им.

А ему проще и понятнее отдавать приказы ему.

Только вот его тошнит от этого всего. От всего этого дерьма. Разве он приехал сюда не в поисках мира? Не желал ли он исправиться? Стать лучше? Прекратить кровавый след, который тянулся за ним с самого рождения? Не хотел ли он…

— Мне насрать, чего ты там хочешь! — он вздрогнул и взглянул в сторону крика. Через зубцы разбитого стекла за окном маячили две сцепившиеся фигуры. — Я первый увидел!

— Нет, я!

— Ты, говнюк жадный, а ну отдай!

— Нет, ты!

Тавер глубоко вздохнул.

Ну почему его поставили просто довести толпу этих отбросов до Торговых Палат, а? Почему его не взяли с остальными людьми Моргрима, которые будут основной силой при штурме?

— Потому что! — из- за окна раздались вопли и хрустящий звук ударов. — Потому что я, — удар, — сильнее, — удар, — сволотина!

Клеморец вздохнул и, снова сплюнув, направился к здоровенному обожжённому типу.

Найти его было довольно легко. Этот придурок ревел как полоумный, задирая вверх вяло сочащуюся кровью голову стражника.

Головы всегда так нелепо раскрывают рот…

Расталкивая толпу, Тавер без труда пробился к нему.

— Какого хрена ты устроил?! — рявкнул он, дёргая детину за рубаху. Тот изумлённо распахнул тупые глаза, и келморец, почуяв слабину, тряхнул ещё раз. — А?! Веди их дальше, придурок!

— Но там где- то ещё есть стража… — недовольно проворчал здоровяк, опуская голову.

— Выброси эту хрень! — вырвав голову из рук предводителя, Тавер выбросил её в толпу. Там радостно завизжали и… Боги, они начали ей перебрасываться? — Какая стража?!

— Они гнобили нас! — в рыке главаря вновь крепла уверенность, и многие вокруг поддержали его криками. — Избивали нас! Грабили!

В таких ситуациях безотказно работает лишь одно.

Лесть, приправленная посулами.

— Вы же умные люди! Вы не будете мстить мечу — вы будете мстить тому, кто его держал!

— А зачем мне мстить мечу? — недоумевающе крикнул кто- то.

— Это метафора! Сравнение! — вряд ли они хотя бы слышали о таких словах, с досадой подумал келморец. — Приказы отдавали зажравшиеся твари из Торгового Совета, которые сейчас заперлись в Торговых Палатах! Так идёмте им мстить!

Вялые возгласы одобрения.

— К тому же, эти скоты свезли туда всё золото Веспрема! Мы отомстим им и вернём то, что принадлежит нам! Трахнем всех этих богатых горожанок, которые и посмотреть на нас не желали! Вырежем всем богатых!

Одобрительный рёв оглушил его, заставив сморщиться.

Когда не работают лесть и обещания, работает жадность.

Тавер не мог винить их. Совсем не мог. Они были бедными, глупыми людьми, которых несправедливо ущемляли. А теперь приходит добрый старик Малькорн и с воплем «гнев богов, разрушь преграды!» заставляет Вторую Стену взлететь на воздух.

По крайней мере, они будут умирать за амбиции Малькорна, наполненные уверенностью в чуде.

— Вперёд, херачь богачей! — проревел здоровяк, указывая в сторону конца улицы тесаком, и толпа, взревев, потекла бурным потоком к Торговой Площади, что маячила впереди.

— Бей воров! — надсадно визжал кто- то, сам весьма похожий на вора.

— На пики их!

— Вперёд!

Тавер же, отступив к стене, пропускал их вперёд. Мимо него проносился вонючий, воющий и бряцающий разномастным оружием поток освободителей Веспрема от гнёта воров и убийц.

Или поток новых воров и убийц?

Толпа вылилась на пылающую тысячами факелов Площадь Третьего Совета, опрокидывая в лужи лотки и тележки, вливаясь в ещё большую толпу.

В огромную, мать её, толпу, что поджигала и громила всё вокруг. Яркие отблески огня уже лизали пару особняков, несколько домов, похоже, вовсе взорвали. А Дом Справедливости громили с завидным энтузиазмом. Из окон второго этажа выглядывало оранжевое пламя, с треском и рёвом пожирая здание.

Тавер спокойно шёл следом за толпой, закинув топор на плечо. Ему было не привыкать быть в такой гуще событий. В такой людской массе.

Он дома, на войне. Конечно, уродливой, неказистой и отвратитеьной разновидности войны, но…

Он скучал по ней, и сейчас ему сгодилась бы любая.

А потому он чувствовал себя спокойно. С чего бы ему волноваться?

Перед ним поставили задачу — он её выполнил. Как десятки раз до этого. Простой распорядок войны. Задача — выполнение. Приказ — подчинение. Удар — ранение.

Конечно, свой приказ он выполнил не безупречно — несколько десятков он растерял, оставив их мародёрствовать в покинутых и не очень домах…

Но кого это волнует, когда тут целая демонова толпа?

Найти Малькорна среди этого людского хаоса не составило особого труда. Тавер просто пропихивался сквозь галдящую и беспокойную толпу, выискивая знакомые или полуприличные лица.

И вскоре увидел их.

Покрытые шрамами, щетиной и слоем ледяного спокойствия лица убийц, насильников и наёмников. А иногда — все три вместе взятые.

Люди Моргрима и Малькорна стояли довольно свободно, а вокруг них было полно пространства. Будто бы их окружала какая- то аура.

Впрочем, какой может быть «какая- то» аура, окружающая толпу солдат?

Сам старик стоял на укрытой полотном телеге, с важным видом отдавая какие- то приказания.

— Так- так- такс, что у вас тут? — безрадостно поинтересовался Тавер у стоящего рядом человека в лёгкой броне.

— Штурм, — безразлично пожал плечами невольный собеседник. — Парочка наших пойдёт во второй волне, сразу вслед за мясом, — кивок в сторону беснующейся толпы, часть из которой уже, кажется, начала карабкаться на холм Торговых Палат. — Малькорн велел нам взять эти бочонки…

— Опять? — Таверу хватило оглушительного звона в ушах с прошлого раза.

— Да. Опять. И, кажется, у нас будут проблемы — вроде бы внутри засел Крелиат со своими ребятами.

Крелиат? Тот самый сукин сын, что обокрал его? Тот человек, что пообещал устроиться в Веспреме — и бросил его?

Что ж, это одновременно упростит и усложнит дело…

Мстить за обман будет легче, брать Торговые Палаты — тяжелее.

Все его беды в Веспреме — именно из- за этого урода. Сукин сын. Предатель. Вор. Ксилматиец.

Хрен когда Тавер поверит какому ксилматийцу. Они все и вправду вылеплены из одного дерьма.

Сплюнув, Тавер принялся осторожно протискиваться дальше в толчее головорезов, желая послушать Малькорна. И, если повезёт, переброситься парой слов с Моргримом.

Только вот Моргрима что- то было не видать.

Зато Малькорна слышно так, что хоть уши затыкай.

— Возьмите два бочонка, и, когда будете отступать, подожгите! — старик выглядел постаревшим ещё лет на двести. Наверное, ему вредно переживать такой шок. И участвовать в нём, тем более. Да и выглядит он не особо довольным.

— Возьмите три — для уверенности, — махнул рукой Рин, ловко вскакивая на телегу. Для огромного человека он был до ужаса ловким. — Боги благоволят к нам, но они ненадолго выбирают…

— Поэзия на потом! — скривился Малькорн, следя за уносящими в гущу толпы бочонки. — И осторожнее с этим! Используйте шнуры! Просто следите, чтобы они не намокли! Хогг! Осторожнее с фонарём! Остальные — будьте наготове и поближе ко мне! Заклинаю всеми богами — не убивайте горожан! Никаких жертв среди горожан, ясно?! Если кто убьёт хоть одного — урежу плату всем!

Раздался слитный жалобный вой.

Тавер вздохнул. Ведь кого- то точно убьют. Так всегда. Вот ты рубишь врагов, вот ты гонишь их в спину, а вот твой топор врубается в спину женщины, которая вооружена лишь плачущим ребёнком.

Война, мать её.

— Без жертв не обойтись, — Рин покачал головой, указывая на волнующееся море людей. — В бою не разберёшь, кто и где…

— Нет! — Малькорн яростно рассёк воздух ладонью. — Не при мне! Никаких мёртвых горожан! Вы и так устроили настоящую резню!

Тавер с удивлением глядел на то, как Рин нехотя морщится и кивает. А затем Малькорн махнул куда- то в толпу рукой.

Рёв толпы достиг пика, и людское море зашевелилось.

Тавер, будучи ветераном не одной битвы, знал один простой секрет выживания — знать, как идут дела в самом жарком месте. И желательно — держаться подальше от того места.

А потому он влез на груду ящиков рядом с телегой Малькорна и напряжённо уставился в темноту поверх тысяч голов, что задирались в бесконечном злобном и бессмысленном оре.

Сотни горожан взбирались вверх, на холм Торговых Палат. Будто огромная волна пытается взобраться на камень.

Приглушённые расстоянием вопли, крики упавших и затаптываемых коснулись ушей, смешиваясь со звоном после того проклятого взрыва.

Но даже звон не мешал келморцу наслаждаться отдалёнными звуками боя.

Ах… Он позволил себе слабо, болезненно улыбнуться. Да. Он дома.

Для полного счастья оставалось надеяться, что остальные додумаются не лезть сюда. Он просил их пересидеть это всё. Вряд ли тот же Давер послушает его. Братец вечно хочет сесть голой задницей на раскалённую сковороду…

Да и Брина тоже. Несносная баба. Он ведь не на шутку волновался за них. Им не нужно быть тут или шариться по опустевшим домам. Похоже, на неё серьёзно повлияли три месяца их беспросветной бедноты. Бедолага боится остаться без денег.

Война — это его дело. Дело, от которого он бежал, но которое везде его находило.

— Наслаждаешься зрелищем? — Рин плюхнулся рядом на ящик, заставив Тавера вздрогнуть. — О, не пугайся, это всего лишь я.

— Всего лишь ты, ага, — пробурчал Тавер. — Было бы чем наслаждаться. Я ходил под рукой Трельда Дырявоголового — но даже этот полудурок не устраивал таких тупых штурмов.

— Ну, думаю, в твоём Келморе не найдётся и вполовину такого же тупого защитника, как напуганный Мрачноглаз, — хекнул Рин, тыкая пальцем в сторону воплей. — Ведь мы могли бы попросту пустить толпу вперёд. Они бы смяли их. Но нет… Малькорн хочет, чтобы всё обошлось меньшей кровью. Толпа будет стоять тут, грабить и поджигать центр города, а потом мы с ребятами вроде тебя, — он тяжело хлопнул Тавера по плечу, — войдём в Торговые Палаты и вынесем им на блюдечке головы всех их врагов. Ха! Меньшая кровь! Слава богам, что старик разрешил нам пустить самых рьяных на штурм сейчас. Остальных пока сдерживаем как можем, но, как знать, — он подмигнул, — они могут в любой момент сорваться и рвануть на штурм! И тогда все головы достанутся, хех, им!

— А ведь одной головой было бы меньше, если бы ты сделал свою работу почище, — отстранённо заметил Тавер, вслушиваясь в отдалённый и даже тихий лязг схватки. — Неужто было лень посмотреть, сдох ли он или нет?

Рин усмехнулся.

— Да я вдоволь насмотрелся. Хотел удостовериться, что он всё же выжил.

— Чего? — Тавер отвлёкся от штурма, недоверчиво глядя на Рина.

— Ну… Мы с ним вроде бы как друзья. Были. Ну или приятели. В любом случае — он не такой плохой, каким мог бы быть. Я- то думал, что он после своих полётов успокоиться… Ага, хрен там. Говорят, озлобился и разнервничался ещё сильнее, чем раньше.

— Ты оставил его в живых из- за дружбы? — Тавер покачал головой. — Ты долбанутый.

— Ну, ещё мне было жаль терять такой хороший поединок. Знаешь ли, фехтовальщики вроде Мрачноглаза не валяются где угодно. Говорят, он даже Эрнеста зарубил сегодня утром.

— Ты оставил его в живых ради поединка и дружбы? — келморец пожал плечами со вздохом. — Тогда понимаю, но ты всё ещё долбанутый.

— Вот этим- то ты мне и нравишься, Тавер! — радостно хохотнул Рин, приобнимая Тавера и указывая на Торговые Палаты. — Понимание народа вокруг — залог успеха! Именно благодаря таким, как ты мы сотрём с лица земли…

Пламя взвилось высоко в небо, осветив на бесконечно долгое мгновение всё вокруг. Каждый на Площади оторопело замолчал и уставился на огромный огненный столб на месте холме Торговых Палат. А затем уши каждого кинжалом пронзил ужасающий треск- грохот, как будто бы кто- то огромный хлопнул в ладоши.

Пока Тавер хлопал глазами и пытался прийти в себя, рядом с ним что- то хлопнулось.

Камень, тупо осознал он.

В следующий миг на толпу градом посыпались камни. Небольшие, похожие скорее на щебёнку и больно жалящие.

И крупные, заставляющие кого- то схватиться за голову, а кого- то упасть с вмятым черепом.

Толпа забилась безумным зверем, вытягиваясь к холму. Каждый пришёл в движение, каждый исступленно ревел.

И Малькорн тоже. Его писк растворялся в толпе, но был всё же едва различим.

— Не дайте им штурмовать! Не дайте им…

Рин, вскочив, обнажил меч и указал им на Торговые Палаты.

— На шту- урм! — взревел убийца, и Тавер судорожно вздохнул.

Кажется, война снова плюёт на общие планы.

 

Глава 41

Высокий, пронзительный писк заполнил череп изнутри.

Сквозь этот писк были слышны какие- то другие звуки, но…

Боги, почему так болит голова?..

Баэльт, цепляясь за стену, попытался встать. Скрежетнул зубами, когда нога полыхнула болью. Напрягся, когда желудок запротестовал.

А затем он встал и привалился к стене, ошалело оглядываясь.

Всё было скрыто в клубах пыли.

Торговый Судья сделал шаг вперёд и пошатнулся. Рядом упал кусок мрамора с потолка.

Он сделал ещё шаг и споткнулся о чьё- то тело.

Стражник. Броня на груди вмята куском мрамора. Правая часть лица отсутствует.

Сапоги скользили по мраморной крошке и крови.

Тела. Всюду тела.

Некоторые поднимались в оглушительном писке, что раскалывал мир. Некоторые. Совсем немногие.

Шаг. Ещё шаг. Демонская боль в ноге. Шаг.

Впереди, в дыму и пыли, кто- то дёргался.

Дерутся. Да. Там дерутся… А почему дерутся?..

А в следующий миг мир вокруг вновь пошёл своим чередом. Высокий писк сменился рёвом, плачем, визгом и грохотом. Голову прошило болью, и Мрачноглаз тихо застонал.

— Лекаря! Лекаря! — захлёбывался кто- то криком.

Лекаря… Нет, он не лекарь, он…

Где он? Что тут…

Из дыма по ушам резанул боевой клич, и он резко обернулся.

Топор в руке здоровяка уже был занесён для широкого удара.

Серая тень метнулась справа, сминая здоровяка. Баэльт, подняв меч и подавив постыдный визг, отошёл на два шага вперёд.

Крелиат с рёвом опрокинул оборванца и быстрым ударом пригвоздил его к полу.

— Они прорвались! — рявкнул наёмник, выдёргивая меч и нанося рубящий удар в дым. — Назад, парни, назад!

— Они идут! — истошный, высокий визг откуда- то справа, где белый камень обрывался в ночное небо.

— К второй баррикаде! — меч Крелиата, оставив шлейф крови, откинул в дым ещё одного оборванца. — Живее! Они пока жмутся, но скоро попрут так, что мать моя Сестра!

Баэльт, ошалело качнув головой, развернулся и зашагал в сторону второй баррикады. Один из немногих, кому повезло уцелеть при взрыве.

Хельт. Проклятый хельт…

— Да быстрее же, чего ты тащишься, как… О, прошу прощения, господин Судья, — Крелиат бодро проскочил мимо, а затем поднял взгляд вверх. — Арбалетчики, не спать! Не спать! Хреначьте в дым — кого- нибудь точно подстрелите! И, ради всех богов, раздобудьте луки, их не надо так долго перезаряжать! Арбалеты против толпы?! Серьёзно?!

А он прирождённый командир…

Не то что я. Демоны.

Всё снова не так, как должно быть… Не так… Совсем не…

Сзади нарастал исступлённый рёв, к которому добавился грохот стали.

— Да быстрее же, быстрее! — взвыл Крелиат, отскакивая спиной вперёд. — Я не буду вечно прикрывать вам спину!

— А я и не прошу, — прорычал Баэльт, ускоряясь. Ногу жгло калёным железом, однако боль прочищала мозги. — Крикни, чтобы копейщики стали вперёд.

— Они и так там стоят, если у них есть хоть чутка мозгов, — с оскалом заверил Крелиат. — Ну быстрее, демоны раздери вас! Я понимаю, что человеку вроде вас не пристало бегать, но…

Баэльт его уже не слушал. Он изучал бледные лица защитников второй баррикады.

Страх. Ошеломление. Нерешительность. Мягкие люди, облачённые в твёрдую сталь.

— Держаться до последнего! — прорычал Баэльт, перелезая через баррикаду. Боги, как же болит нога… — Бейтесь до последнего!

— На кой ляд?! — раздалось сзади, и Баэльт похолодел.

Действительно. Зачем им это всё?..

— А на такой, — рядом Крелиат молодецки перемахнул через баррикаду, заставив людей отшатнуться и дать ему место. — На такой ляд! Захлопни пасть и встань в строй!

— Ты мне не командир, шлюха с мечом!

— А я — командир! — голос капитана Бродлес, мощный и жестокий. — Так что захлопни пасть и встань в строй! Ты приносил присягу Торговому Совету — вот и держи её!

— Так точно!

— Идут! — крикнул кто- то с балкона.

С воплем из дыма вырвались пару человек, бессмысленно размахивая перед собой оружием. Баэльт напрягся и поднял меч повыше, часто дыша.

Давайте…

— Не стрелять! — взревел Крелиат, выставляя меч. — Не стрелять там!

Когда пятеро голодранцев с оружием в руках добрались до баррикады, всё закончилось, не успев начаться.

Слаженные тычки копей. Всхлип- визг. Пять трупов.

— Отлично! — прорычал Крелиат. — Отлично! Вот так и надо! Вперёд- назад! Как со шлюхой — только приятнее!

— Так держать! — прохрипел Баэльт. Ему, наверняка, стоит говорить хоть что- то…

Вокруг стражи поднимался низкий рык. Торговый Судья оглядывался.

Лица, искажённые и искривленные в ярости. Раздувающиеся ноздри, скрежещущие зубы. Частокол копией. Лес мечей. Жажда насилия и крови обволокла всю толпу стражников, что сгрудились в широком коридоре.

— Идите сюда, паскуды! — проревел кто- то рядом.

— Да! Сюда!

— У меня для вас копьё!

Однако никто больше не шёл. Лишь дым горящей первой баррикады клубился в коридоре. И крики за ними.

— Эй, там! — раздался из- за чёрной завесы знакомый голос.

Рин.

— Бросайте оружие — и мы выпустим вас живыми! Слышите? Мы…

Что- то тихо свистнуло, и в дым влетел болт. Раздался истошный визг боли.

— Вы выбрали! — крикнул Рин. — Вперёд, бейте!

Дым взорвался тёмными силуэтами.

— Залп!

Несколько бегущих споткнулись и упали.

Под ноги прущим за ними.

Безумные лица с выпученными глазами. Море улюлюкающий, раззявленных беззубых ртов.

Толчея. Стадо, которое гонят на баррикаду.

На убой.

— Бей- убивай! — вопль Крелиата взвился ввысь и смешался с рёвом нападающих.

Копейщики слитно сделали шаг вперёд — копья слитным движением вонзились в тело атакующей толпы. Визг и вопли смешались в какофонию.

Баэльт без замаха полоснул мечом по перекошенному рылу человека, пытающегося перебраться через баррикаду. Но, не успел труп завалиться назад, как на его месте появился новый.

Чьё- то копьё воткнулось ему в шею и опрокинуло обратно, в людское море.

— Отойдите, здесь от вас толку… — чья- то рука схватила его за плечо и отпихнула во второй ряд.

Крелиат тут же занял его место и с хриплым воем принялся сбивать наступающих.

Людское море. Волнующееся море стали и кипящей крови.

— Сдохни, сука! — стражник перед Баэльтом ударом булавы вмял голову плешивого старика.

— Умри! — копейшик справа, брызжа слюной, ткнул копьём в живот девчушке побитого вида.

И он сомневался, что эти люди будут проливать кровь?..

— Сомкнитесь! — Крелиат рубил направо и налево. Он что, улыбается?.. — Щитоносцы! Где проклятые щитоносцы?! Я не помню, чтобы отправлял кого- то за вином! А это единственное возможное оправдание!

Кто- то отпихнул Баэльта в сторону, затем ещё…

Он так и не понял, как шумящая и орущая толпа выплюнула в коридор.

Тут, в окружении нервничающих стражников, на бочке стоял лейтенант Бродлес. Лицо было нахмурено, руки сложены на груди.

«Кичливая морда… Стоит тут, смотрит, молчит…»

— Левый фланг! — резкий голос Бродлеса заставил Баэльта вздрогнуть. — А ну стянулись! Что за хрень?! Кто учил вас так держать строй?! Не давайте залезть им!

Сверху, с балкончика и галереи, свистели болты. Стража рычала и орала.

— Держимся… — прошептал Баэльт, отходя на шаг вперёд. — Бродлес, они держатся!

— Ненадолго, уж поверьте, — отмахнулся капитан. — Сейчас они наваляться толпой и просто опрокинут нас. К хренам собачьим опрокинут!

Да не может быть, чтобы всё было так плохо. Так быть не может, они…

В полной заднице.

Баррикада просто- напросто сдвигалась под напором толпы. Вопящий и орущий сброд кровоточил, падал, умирал — но сдвигал баррикаду. Тут и там падали стражники.

— Центр держится только на Крелиате и его людях, — Блейни гневно шмыгнул носом. — Вы, пятеро — живо туда!

Несколько человек сорвались с места.

— Если мы хоть чуть- чуть продержимся… — лейтенант нервно закусил губу и тут же пригнулся — над ним пролетела стрела. — Пожалуй, я слезу… — Бродлес тяжело спрыгнул с бочки. — Что прикажешь делать, а? Если ничего не придумать, они…

— Нам нужно продержаться как минимум до утра! — что они от него хотят?! Он похож на Ревацио, громящего противника тогда, когда на одного его солдата приходилось пять солдат противника?! Или, быть может, колдун?! — Король с войском должен… Должен!

Лейтенант быстро подошёл к нему и заглянул к нему в глаза.

— Мы не продержимся тут и десяти минут. Если в толпе кто- то догадается просто напереть…

Пронзительный визг со стороны баррикады заставил их повернуться к толпе.

Здоровенный детина перебирался через баррикаду, размахивая топором во все стороны. Один из стражников завалился назад. Другой. Третий набросился на детину, но на него из- за баррикады бросился ещё один восставший.

Строй начал рассыпаться. Лишь в центре наёмники честно отрабатывали свою плату, устраивая кровавую баню.

— Их сомнут… — прохрипел Бродлес, хватая Баэльта за плечо. — Сомнут! Прикажи отступать!

— Нельзя! — волнение лейтенанта было заразительным, и Баэльт почувствовал нарастающую панику. — Нет… — меньше уверенности, больше криков и крови… — Рано! — пронзительный вопль, забившийся под сводом.

— Коридор дальше сужается, удержать их будет легче! Без этих взрывов они там не пройдут!

Баэльт сглотнул и бросил быстрый взгляд в сторону баррикады.

Всё больше и больше грязных людей в рванье поднимались на баррикады, всё чаще мимо ковыляли стонущие раненные.

— А, нога, нога… — мимо провели хромающего паренька.

За ним оставалась длинная полоса крови.

Кровь на мраморе…

— Отступаем! — крик Бордлеса сзади хлестнул по ушам. — Ме- едленно, до моей команды! Давайте, ребята! Назад!

Они отступали медленно, маленькими шажками — огрызаясь короткими выпадами и проклятьями. Но — отступали.

— С дороги! — кто- то отпихнул его к стене, и мимо него пронесли стонущего стражника. Лева рука, покоящаяся на груди, держалась на тонком лоскуте кожи.

— Это всё… — челюсть свело, и он застонал. Неправильно?..

— Резвее, резвее!

Хаос нарастал по мере того, как строй стражников пятилась назад. А Баэльт беспомощно шёл спиной вперёд, пытаясь понять, как идёт бой.

Проклятье… И Каэрта… Где- то там, в городе… Проклятье!

— Раздвигайте баррикаду, живо!

Людской поток быстро и громко вливался в узкий проход.

— Арбалетчики, залп! Залп! Залп, твою мать!

Болты свистели и свистели, рикошетя от камня, вонзаясь в плоть или отскакивая от брони стражников.

— Выше! Выше бери, сволота!

Снова залп.

Кровь… Боги…

Баэльт устало осел у стены.

Вокруг суетились и орали люди, но…

Какое ему дело?..

Он слишком устал… Надо вздремнуть…

— Какого хрена ты тут расселся, а?! — заросший стражник пнул его по больной ноге, заставив взвыть от боли. — Поднимайся и вперёд!

— Это ты поднимайся, — стражник исчез, а на его месте появился Бордлес. — Ты вообще командовать собираешься?!

Торговый Судья бессильно покачал головой.

Капитан, гневно сплюнув, махнул рукой и снова принялся бессвязно вопить что- то.

Наверное, это называется «приказы»…

— Они идут параллельным коридором и хотят зайти на другую баррикаду! Что делать?! — кто- то вырос над ним.

Кто- то, такой же трясущийся и жалкий.

— Защищаться, — пожал он плечами, протягивая руку. Ему помогли подняться. — Вторая баррикада?

— Да, за лазаретом…

— Идём.

Среди толчеи и криков они быстро добрались до второй баррикады.

Назвать это баррикадой было бы великим оскорблением для всего рода баррикад.

— Ну… — Баэльт дёрнул щекой и потряс головой. Откуда этот постоянный писк?.. — Арбалетчиков — вперёд. До двух залпов. Потом — отойти назад. Вперёд щитоносцев. За ними — копейщики и мечники.

— Это мы и так знаем, — тощий сержант с длинными усами ткнул пальцем в сторону коридора. — А что нам с ними делать?

— Убить.

— Потрясающе, демоны, инструкции… Вы… Что это?

До них сквозь вопли и лязг донёсся звук.

Отдалённый гул. Низкий и протяжный гул.

Как будто бы кто- то дует в рог…

— Люди в городе! — раздался вопль с галереи. — Люди! Много людей! Идут под знамёнами… Войско!

— Под чьим знаменем?! — Баэльт рванулся по боковой лестнице на галерею. Ступени мелькали перед глазами, а сердце выпрыгивало из груди.

Под чьим знаменем?! Только не весторийцы, только не весторийцы…

Вылетев на галерею, он распихал арбалетчиков, что сгрудились у окна.

Город походил на разворошённый муравейник, в который ткнули головнёй. Очень мокрый и пылающий муравейник. Блестящие муравьи- солдаты ползли по улицам, ощерившись сталью, блики огней и грозы прорывались сквозь пелену дождя.

И над ними мелькали знамёна, да… Знамёна…

— Что за знамёна?.. — прошипел Баэльт, щуря глаз в темноту.

— Белая роза и якорь! — откликнулся кто- то из арбалетчиков.

Баэльт опустил голову.

— Король… — прошептал он. — Скажите всем, что король пришёл.

— Король! Король идёт! Король! Ребята, король!

А Баэльт шумно выдохнул струю пара в ночной воздух.

Им просто повезло… Просто повезло…

В следующий миг мир напомнил ему, почему он не любил полагаться на везение.

— Они прорвались! Прорвались!

— Назад!

Лязг и грохот стали ещё громче и отчаяние.

Торговый Судья рванулся к парапету и едва ли не свесился в зал.

Бой кипел. Даже выкипал.

В толпе появились люди Моргрима. В кольчугах, панцирях, в варёной коже, с нормальным оружием — и, что гораздо хуже, с умением применять это оружие.

Крелиат, посреди хаоса с хищной улыбкой умелым тычком кинжала валит детину.

Бродлес, надрываясь, указывает мечом в сторону баррикады.

А стража медленно отступала в сторону лестницы на второй этаж.

Проклятье… Проклятье… Проклятье…

— Мрачноглаз! — Баэльт мгновенно развернулся на знакомый голос. Мурмин, мокрый от пота, усиленно крутил рычаг арбалета. — Нельзя отступать дальше! Дальше — лазарет!

Баэльт бросил ещё один взгляд вниз.

Головорезы Моргрима быстро оттесняли стражу. Держал позицию лишь центр — там Крелиат и трое рослых наёмников умело отбивались от натиска врага.

— Пусть переносят раненных — мы тут не выстоим, — наконец, выдохнул Баэльт.

— А, чтоб тебя! Залп! — новая порция болтов понеслась вниз, вновь раздались пронзительные крики. — Нельзя бросать раненных!

— А что ты предлагаешь, умник?!

Баэльт молча посмотрел на него.

— Ну уж нет, — Мурмин сплюнул и забросил арбалет за спину. — Нет! Хрен я кого оставлю им! Мы можем окопаться в лазарете…

— И они разнесут его хельтом. Нет.

— Дай тогда людей…

— Нет, Мурмин. Нам нужны все…

— Тогда идём с нами!

— Я сказал — нет! Отходим! — он не хотел рисковать своей жизнью из- за пары десятков почти трупов.

— Сам отходи. Нахер, — Мурмин сплюнул ему под ноги и развернулся. — Парни! За мной! Живо, живо, живо!

А Баэльт устало смотрел на бойню в зале.

Каэрта…

Вот единственное, что важно. Он был готов принять какую- то власть, да…

Но не столько. Не такая ответственность. Не столько всего сразу…

И теперь единственной важной вещью была она. Его… Жена.

Его вторая Тишая.

Только с этой он не наделает таких ошибок. Нет, не наделает, только, боги, пожалуйста, один шанс… Пусть она будет жива… Пусть все закончится хорошо, пожалуйста. Тогда он заберёт её и исчезнет сегодня же из этого города. Раз и навсегда.

Ну и мальчонку заберёт с собой. Каэрта никуда не поедет без этого Авета… Или как его?

— Эй! — кто- то поднимался по лестнице, и Баэльт, выругавшись, бросился дальше по галерее, к следующей лестнице.

Оставалось ещё кое- что важное. Его проклятая жизнь.

— Стой!

Он, тяжело дыша от страха, вывалился на лестницу и принялся карабкаться по ней.

Сзади были слышны лязг и ругань.

Демоны…

— Свои! — хрипло крикнул Баэльт, прежде чем, задыхаясь, вывалился на второй этаж.

Мрачного вида копейщики пропустили его.

— Перегруппироваться! — Крелиат зазывно махал рукой, указывая на распахнутые створки Зала Совета. — Живо, живо!

Баэльт влился в поток помятых стражников и наёмников.

Зал Совета был набит под завязку. Всюду люди плюхались на пол, в засохшие лужи крови или прямо на трупы цехмейстеров.

Уныние и усталость во плоти.

— Стоять здесь, если кто- то врывается — убиваем, — скомандовал Крелиат, знаком веля закрыть двери. — И поживее, умоляю вас! Навесьте уже этот проклятый засов! Дамочки, у вас тут что, перерыв на чай?! Чего зеваем?! А ну залп!

Из конца коридора раздались стоны.

— Во- от, уже лучше! Хорошая работа. Не расслабляемся. Если эти паскудники устроят тот же гнусный фокус с взрывом… Так что не подпускайте их близко… Вы, с мечами — идёмте туда, чуть что — будем отгонять особо любопытных от дверей… Где Бродлес?

— Остался внизу, охраняет лазарет с парой десятков! — крикнул кто- то, и Баэльт похолодел.

А он сидит тут…

— Ну, что ж — лейтенант был хорошим человеком. Наверное, — и Крелиат вполголоса принялся раздавать приказы подошедшим мечникам.

А Баэльт стоял в углу и смотрел себе под ноги.

Ему нужно идти… Выжить… Продержаться…

Мурмин сам захотел там остаться, так? Он…

Горький спазм обхватил грудь стальным кольцом.

Мурмин… Он же его друг, демоны раздери! Он должен быть там, внизу, защищаться рядом с ним…

Воображение Баэльта быстро рисовало перед ним картину. Бой закончен, восставшие разгромлены…

А в лазарете, на горе трупов, лежит Мурмин. Лежит, осудительно глядя на него остекленевшими глазами.

Нидринг, который научил его всему. Который, по сути, воспитал его.

Нидринг, которого он никогда не ценил и ни во что не ставил. У которого он украл Тишаю. И Каэрту.

Твою мать, да как же…

Створки задрожали под ударами топоров, и Баэльт вздрогнул.

Усталые и тяжёлые взгляды всех в Зале обратились к подрагивающим створкам.

— А ну — вперёд! — Крелиат и десяток мечников исчезли в боковом проходе, полязгивая латами.

— Арбалетчики, — вяло скомандовал Баэльт, утирая с лица пот.

Ещё пара подрагиваний — и от ворот откололась серьёзная щепка. В щели тут же появилось заросшее и маниакально улыбающееся лицо…

И тут же с воем исчезло, получив болт прямо в глаз.

Из- за двери раздались яростные крики и истошные вопли, лязг стали, проклятья, дверь пару раз тяжело вздрогнула…

А потом всё стало тихо.

Совсем тихо. Так непривычно тихо…

Все в Зале Совета в напряжённом молчании смотрели на ворота.

И все вздрогнули, когда створки вновь задрожали.

— Эй, — голос Крелиата. — Открывайте! К нам гости другого толка!

— И побыстрее, пожалуйста, — Мурмин?!

— Быстро, открывайте! — Баэльт сам ринулся к воротам и принялся доставать увесистый засов из паза.

Наконец, створки медленно разошлись…

— И вы что тут делаете? — с живым любопытством вопросил вошедший латник. — М?

Он повернулся к Баэльту, и Торговый Судья судорожно вздохнул.

Он видел короля лишь на монете. Но не узнать профиль Элетто Коринье было довольно сложно.

А рядом с ним…

— А ведь да, — насупленные брови, сложенные на груди руки. Длиннющая борода. Мурмин… — Действительно — что вы тут делаете?

А следом, огибая короля и Мурмина, в Зал пошли здоровенные рыцари.

Один из них, сняв шлем, стукнул древком своей алебарды о пол.

— На колени перед королём Лепорты, властителем вольных городов Веспрема и Консульте, маркграфом Ибнейским!

Все замерли в завороженной тишине.

А затем зал наполнился лязгом и шёрохом.

Все спешно вставали на колени.

Все, кроме Мрачноглаза.

Его нога пульсировала болью. В его голове не осталось ничего, кроме высокого писка и боли. Его лучший друг был жив.

Осталось спасти лишь ещё одну жизнь…

 

Глава 42

Если Мурмин и представлял себе как- то короля — то вовсе не так.

Он должен быть… Ну, пошире в плечах. Повыше слегка. Рядом с ним не может стоять кто- то вроде Мурмина.

И корона. Где дурацкая корона? Король без короны — это даже не король, а просто какой- то заносчивый придурок!

Но короны на нём не было.

— Прекрасные фрески! — поправив длинные волосы, Его Величество с явным наслаждением разглядывал мазню на стенах. Абсолютно игнорируя трупы и кровь. — Бертонелло! Мастер своего дела, демоны заберите меня! Я прав, ребята?

Люди короля отозвались глухим хором голосов.

Кажется, он, как и все власть имущие, имел некоторые странности.

Но Мурмин готов был простить ему все странности. Да, он был похож на напыщенного болвана, но, в конце концов, он спас их.

Он и его проклятое войско, которое наверняка теперь вырезает одну половину города для того, чтобы потом ограбить вторую.

Да, он был при своей дури. Но при нём были его войско и его гвардия, и это было главным.

— Только посмотрите на это! — король воздел руки вверх, слегка позвякивая доспехами. — На эту работу кистью! На эти мазки! На эту композицию! Бертонелло, проклятый гений! Посмотрите! Великолепно, не правда ли?

Гвардейцы не выглядели ценителями искусства, но поддержали короля единодушным «угу». Впрочем, они сейчас мало походили и на гвардию. Помятые доспехи в дождевых разводах, лица покрыты слоем копоти, топоры, булавы и мечи — кровью. Скорее — толпа хорошо вооружённых грабителей.

Признаться по чести, они пугали Мурмина. Высоченные, закованные в хорошую сталь, дисциплинированные. Судя по тому, что он видел в коридорах, по которым король добирался сюда — они просто прошли сквозь восставших. Почти не заметив их. Просто оставив на своём пути кровавую мешанину. Коридоры, залитые кровью и заваленные трупами.

У восставших теперь не было ни одного шанса. Конечно, в городе ещё шли бои, но…

Мурмин покачал головой своим мыслям. Армия против сброда? Бои? Стоит ли так называть резню?

— Встаньте уже с колен, — Элетто Коринье пару раз щёлкнул пальцами, глядя чистыми глазами поверх коленопреклонённых.

Глядя на Мрачноглаза, что продолжал стоять. Он пошатывался, но его спина не согнулась.

Ну же, Баэльт, поклонись… Прояви почтение.

Однако Мрачноглаз не шевелился.

Раздались шорохи и скрипы — люди в благоговейном молчании поднимались, пялясь на короля.

Короля, о существовании которого они смутно слышали и который неожиданно нагрянул.

— Отлично держались, — кивнул король, похлопывая оказавшегося рядом стражника. Тот испуганно кивнул, а вокруг поднялся шёпоток.

Да, пожалуй, этот Элетто ещё может быть хорошим человеком…

— Ваша стойкость делает вам честь, — король оглядел ошалевшую стражу. — Этого сброда было демонски много — а вы не струсили! Такие люди мне и нужны на войне! Если бы кто- то вроде вас был со мной у Леретте, мы бы выстояли! Правильно я говорю, ребята?

Стража снова издала протяжный, мученический стон согласия.

А король снова уставился на фрески.

— Бертонелло! Подумать только! — он покачал головой и с сожалением вздохнул. — Впрочем, я вдоволь насмотрюсь на них попозже. Давайте решим все наши дела. Ведь…

Его прервал громкий деревянный стук. Мурмин, похолодев, бросил быстрый взгляд в толпу стражи, что принялась оборачиваться.

Баэльт, пошатываясь и опираясь на трость, направлялся к резному креслу.

Коринье с явным трудом оторвался от разглядывания внушительных фресок на стенах и перевёл взгляд на Мрачноглаза.

Демоны… Мурмин в последнее время неплохо поднаторел в вопросах этикета — и Баэльт сейчас нарушал его каждым своим вдохом.

Остальных из недавних защитников, кажется, волновало совсем другое — как бы напялиться на всю жизнь вперёд.

— Похоже, ты — Баэльт Эриэрн, — повышенный тон короля заставил всех замереть на месте. Да, признал нидринг, голос действительно сильный.

— Похоже на то, — полуфэйне, вяло волоча ногу, добрёл до кресла и плюхнулся в него со стоном.

На Мурмина накатило чувство приближающейся катастрофы, и он сглотнул.

Элетто слегка приподнял брови.

— Действительно похоже на то. По крайней мере, не вижу тут других одноглазых хромых. Где Эрнест?

Баэльт вздохнул, прикрывая глаза.

Кажется, ему совсем плохо.

— Мёртв, — устало выдохнул новый Торговый Судья.

— Мёртв? — брови короля поднялись ещё выше, а стража резко зароптала.

Твою ж мать…

— Да, мёртв. И перед смертью сбросил это всё на меня, — Баэльт медленно потёр глаз кулаком, а затем, напрягшись, поднялся. — Я убираюсь. Город ваш. Отказ от Торгового Права и всё такое.

Элетто, начавший было возмущённо хмуриться, удивлённо замер. Мурмин напрягся рядом.

Ещё этого не хватало — чтобы Мрачноглаз напоследок чего выкинул.

А Баэльт под перешёптывание стражи направился к выходу из зала. Подозрительно быстрыми шагами.

— Убираешься? — король пару раз глупо моргнул. — Прошу прощения?

— Ага, — равнодушно кивнул Баэльт, глядя на угрюмую гвардию перед собой. — Прикажи им пропустить меня… Пожалуйста.

Щелчок пальцами — и Мрачноглаз в чёрном уже убирается прочь, постукивая тростью.

— Просто великолепно! — Элетто резко всплеснул руками, грохотнув латными пластинами. Ропот среди стражи снова утих. — Эрнест пишет, что в городе беспорядки и просит помощи! Я прибываю сюда и нахожу тут восстание! Эрнест убит, а человек, которому он доверил подавлять восстание, убирается! И что прикажете делать мне, а?! Где Фервен?!

Мурмин почувствовал, что покрывается липким потом. Конечно, за сегодня он и так пропотел несколько десятков раз, но теперь ему было страшно.

Он никогда не умел красиво говорить. А сейчас, кажется, надо…

— Ваше… Величество, — грудь неприятно щекотало, а всё тело от страха подрагивало. — Фервен был в Медном квартале, когда восставшие воспользовались хельтом. Взрывчатый порошок.

Снова волна ропота среди стражи. Хорошо, что тут король со своими людьми. Иначе их недовольство сразу бы обрушилось на нидринга…

— Мёртв? — король развернулся к Мурмину и недоверчиво прищурился. — Фервен мёртв?

Презрительно- недоверчивая интонация заставила Мурмина покрыться потом ещё раз.

— Не могу быть уверен, Ваше Величество, — демоны, наверняка я сейчас потный, как свинья. Перед королём… Проклятье… — Но пока оттуда ни одной вести. Это всё было спланировано с самого начала, я уверен. Орлы… То есть…

— Орлы, — голос короля по воздействию можно было сравнить с ведром ледяной воды в лицо. Недоверие исчезло. Собранность и злость остались. — Орлы. Опять. Фервен… Проклятье. Вы слышали, ребята?

— Ваше Величество, сражения продолжаются, не уместнее ли… — усатый гвардеец, небрежно опираясь локтём на двуручник, был воплощением усталости. — Ну… Как бы выразиться помягче… Перестать болтать?

— Ах, Торве, — лицо короля расплылось в улыбке. — Ты всегда выражаешься так же мягко, как… В общем, мягко. Но наше дело завершено. Старый Торговый судья убит. Новый Торговый судья… Убрался. Городом займётся войско. Маршал Гроссе вполне разберётся с недобитками. Кажется, они уступают весторийцам в боевых качествах, — он поджал губу, как будто бы вспомнил что- то болезненное. — И скажи мне на милость — кто теперь будет всё это разбирать? Мне даже не отчитались, демоны раздери!

— Ранено сто тридцать человек, — слова вырвались у Мурмина быстрее, чем он смог заткнуть себя. — Тридцать пять убито во время защиты Торговых Палат, ещё сорок три — во время боёв в городе. Горожане собраны в дальних залах, почти три тысячи человек, — интересно, неужели сюда столько вмещается?.. — Сокровищница в безопасности. Кажется, Котёл тоже выдержал.

— Котёл? — Элетто сморщил лоб. — Это ваша тюрьма?

— Так точно, Ваше Величество, — шея и спина нидринга сами собой слегка согнулись, сгибая его в полупоклоне.

— Это ведь ты защищал раненных, да? Как тебя зовут, нидринг?

Дрожь пробежала по телу Мурмина.

— Мурмин Хорстон, Ваше…

— Прекрати величать меня, — Элетто просто отмахнулся от него и развернулся вокруг своей оси. — Вы все — а ну расслабьтесь! Вы пережили эту бойню! Продержались! Не отказались от своего долга и не сбежали! Вы — герои!

Как по Мурмину — герои лежат мёртвыми в лазарете. Мёртвый Бродлес. Три человека. Два нидринга.

А тут- подлые крысы, удравшие с Мрачноглазом из обречённого лазарета. Уроды и трусы.

Однако на лицах стражников начали появляться улыбки. Тусклые, болезненные — но улыбки.

— Хорстон, значит? — фамилия, вырвавшаяся из уст короля, обожгла Мурмина кипятком. — Будешь тут за главного пока, раз уж ваш хвалёный Мрачноглаз сбежал. Наведи тут порядок. А я пока пойду поговорю с раненными. Боги, тяжёлые времена так и плодят героев! Подумайте о моей армии, господа! — и он, вскинув руку в салюте, вышел прочь из Зала Совета. Его гвардия, бряцая и звеня доспехами, тут же утянулась за ним. Судя по крикам, король отдавал какие- то приказания, а стража, громыхая и пыхтя, исполняла их.

Мурмин же оторопело смотрел себе под ноги. Он? Главный? Назначил король? Обойдя Мрачноглаза?.. Что?..

Стражники начинали гудеть. Всё громче и громче, и, наконец…

— Эй! Хорстон, или как там тебя! — крикнул кто- то, и Мурмин скинул с себя оцепенение.

Думать о сложностях мира будет потом. Сейчас надо действовать.

— Чего? — рявкнул он в ответ, поднимая взгляд на не особо потрёпанную толпу усталых мужиков.

— Там сукины дети вырезают весь город! Может, сделаешь что- нибудь, а?!

Гул поднимался и поднимался, стража принялась возбуждённо галдеть.

А ведь он прав, подумал Мурмин.

— Сделаю! А вы — марш вниз! Берите горожан и бегом тушить пожары! Цепочкой от колодцев, да побыстрее, мать вашу! Поищите раненных на улицах! В домах! А ну пошли! — кажется, так Мурмин в жизни никогда не кричал. Отец учил его, что смятённому легче всего внушать криком.

И, кажется, хоть в этот раз отцовский урок принёс пользу. Толпа стражи, бурча и покрикивая, двинулась к дверям.

— Как закончите — бегите и ищите семьи, — они и так это сделают, но он хотел хоть как- то ободрить их. Поддержать. Порадовать.

Но, скорее всего, они найдут на месте своего дома угли и пепел, а вместо своих плачущих от счастья жён и детей — холодные трупы.

Жизнь никогда не даёт тебе того, что ты хочешь. А если и даёт — то в такой форме, о который ты бы никогда не подумал.

— И без тебя разберёмся, — крикнул кто- то ему из толпы. — Ты всё ещё должен мне пятьдесят фольтов, куда б ты там не взобрался!

— Замётано! — крикнул в смехе Мурмин, сам ухмыляясь. Всем сейчас нужна хоть капля смеха. — Только пошевеливайся, ради всего святого!

Когда их быстрые шаги удалились, он, осунувшись, опустил руки.

Сердце бешено колотилось, и он никак не мог унять его. Он слишком стар для этого всего. Для этих волнений. Духи…

За сегодня он видел крови больше, чем за всю остальную жизнь. Сделал боли больше, чем делал за всю жизнь.

И, если ему не повезёт, испытает боли больше, чем за всю свою жизнь.

Ринувшись к балкону, он едва не поскользнулся на засохшей крови. Лязг смешался с отдалёнными криками, когда он нечаянно пнул бесхозный меч.

Вцепившись в парапет, он выглянул вниз, на город.

Город всё так же пылал. Огни везде. Абсолютно. Как в пылающей бездне. Всюду красные отблески, кроме портового района. На улицах муравьями копошатся блестящие людишки — армия. Разливаются орущим потоком по улицам.

Убивая веспремцев. Очищая Веспрем.

Мурмин зло сплюнул вниз. Огромный столб дыма заслонял от него Торговый квартал, и он не видел ничего. Проклятье, Каэрта…

Развернувшись, он ринулся прочь, нелепо громко бухая сапогами по мраморному полу.

Короля он сначала услышал — и лишь потом увидел. При нём осталось лишь с десяток гвардейцев. Его Величество с милосердно- доброй улыбкой ходил между рядами стонущих и вопящих раненых в лазарете, наклоняясь к каждому и обмениваясь парой слов с каждым.

Своими разговорами он лишь мешал лекарям делать своё дело, заставляя их неловко огибать его.

— Ваше… Величество! — Мурмин подлетел к королю, пытаясь восстановить дыхание. — Ваше Величество, прошу — остановите войско! Пошлите им приказ! Умоляю!

Король осёкся на полуслове и поднял взгляд на Мурмина. Затем снова перевёл взгляд на раненного стражника с красной повязкой на плече.

— О, прости, дружище, но меня снова требуют дела, — и он, сострадательно улыбаясь, неловко похлопал по повязке стражника, заставив его издать протяжный вой. Отшатнувшись, король быстро пробормотал что- то. А затем, резко подняв голову, уставился на Мурмина с лёгкой полуулыбочкой. — Что там с войском?

— Остановите их! — Мурмин сглотнул. — Они разграбят и вырежут всех! Это ваш город! Вы убиваете своих людей!

— Восставших, — поправил его король, но тут же нахмурился. — Которые, в принципе, уже сдались и даже кое- где побросали оружие… Да и Гроссе вполне может проявить неуместную инициативу… Да, ты прав, Хорстон. Кальпер!

— Я! — откликнулся один из гвардейцев.

— А ну отправь кого вниз! Прикажи, во- первых, Гроссе прекратить бои и предложить сдачу всем, у кого он увидит оружие! Во- вторых, прикажи готовить завтрак — ночной переход меня демонски утомил, как и вся эта… — король неопределённо махнул рукой.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — и гвардеец утопал прочь, не особо осторожно лавируя между ранеными к выходу. Мурмин готов был поклясться, что он наступил латным сапогом на руку какого- то бедолаги, что лежал без сознания.

— Доволен ли ты теперь, Хорстон? — король доброжелательно хлопнул нидринга по плечу. — Ох, простите, — лекарша в поклоне отошла с пути короля, когда он направился к следующему раненому. — Держись, дружище! Ты стойко сражался!

Стражник в ответ что- то промычал, и Мурмин узнал его. Фельтро. Бедолагу зацепил какой- то другой болван из стражи, который размахивал мечом по чём зря.

— Наверняка понадобилась целая сотня, чтобы сразить такого, как ты, — действительно, такого жирдяя только сотней и свалишь. — Поправляйся! Уверен, лекарши окажут тебе наилучшую помощь, — подмигнув ошалевшему и явно не уверенному в реальности происходящего Фельтро, король двинулся дальше.

Мурмин поплёлся вслед за ним. Пожары… Да, точно. Пожары!

— Ваше Величество, а могу я попросить у вас помощь в тушении пожаров? — тихо проговорил он, морщась от тихих стонов раненных.

— Ну, раз попросил — видимо, можешь, — король ухмыльнулся. — Кресси!

— Я!

— Марш вниз. Прикажи генералу заняться и пожарами. Я не позволю, чтобы Веспрем сгорел! — когда гвардеец отправился прочь, король тяжело вздохнул. — Знаешь ли, переговоры на пепелище выглядят чуть менее жизнерадостными, чем переговоры в жемчужине моего королевства.

— Переговоры, Ваше Величество? — Мурмин окончательно перестал понимать происходящее.

— Весторийцы. Кто же знал, что они могут оказаться таким твёрдым орешком? Всё было таким нечестным… Боги, три битвы подряд! Это… Нечестно!

— Война всегда нечестна, Ваше Величество, — тихо проговорил Мурмин.

— Это уж точно, — фыркнул король. — Ещё и эти орлы… Пожалуй, мне не следовало позволять этой проблеме идти так, как ей захочется.

Ей вообще не нужно было позволять идти так, как ей захочется, придурок венценосный!

— Столько проблем. Мой отец занимался тем, что разбрасывался деньгами из казны направо- налево. Колье своей шлюхе- любовнице, которое стоит как полный комплект доспехов? Да пожалуйста! — Мурмин смущённо хмыкнул, не зная, как на это реагировать. — Устроить пышный турнир стоимостью в военную кампанию? Легко! И его все любили, демоны раздери. А стоило мне заняться чем- то — и везде проблемы!

— Мир не любит тех, кто меняет привычные порядки, Ваше Величество, — устало проговорил Мурмин. Он что, похож на того, кто любит слушать нытьё?

— Да, так писал Ворлеско. Приятно видеть образованных людей. Проблема в том, что некоторым это не удаётся — это я. А другие… А другие — это орлы. Не знаю, зачем им весь этот хаос, но они надолго впишут себя в историю.

— Они не добились своего. Думаю, всё же не впишут, — Мурмин сам не особо- то верил в то, что говорил. Но Элетто сейчас был опасным человеком. Будучи в настроении юнца, потерпевшего поражение в важном для него начинании, он оставался королём.

— Может, и не добились, — неожиданно легко согласился король. — Два покушения сорваны, но погибло трое моих гвардейцев, убиты два из трёх самых моих доверенных людей, Веспрем сожжён дотла- да, определённо, вряд ли они добились того, чего хотели, — он скривился, когда лекарша в дальнем конце зала принялась вырезать стрелу у паренька. — Они как- то связаны с Весторией. Эти орлы. Хоть Вестория это и отрицает. Когда я подпишу мир- я займусь ими. Со вкусом займусь.

— Не сомневаюсь, Ваше Величество, — Мурмин уже понял, что лучше всего просто делать вид, что ты — говорящая вещь, в присутствии которой живой человек внезапно разоткровенничался.

— Переговоры должны были проходить тут, в Веспреме. А теперь… — король поцокал. — И ведь придётся оставить наместника. Раз уж город снова мой.

— Вы мало радуетесь этому, Ваше Величество, — зачем- то брякнул Мурмин, и тут же прикусил язык.

— А чему радоваться? Вместо прибыльного и живого города мне досталось пепелище, на восстановление которого нужно будет потратить не одно состояние. И ведь надо кого- то поставить во главе. Желательно — веспремца. Думаю, ты неплохо подошёл бы, — сердце Мурмина замерло.

— Знай я о тебе чуть больше, чем ничего, будь у тебя поддержка народа и не будь ты нидрингом, — и сердце нидринга вновь рухнуло в пропасть. — Но пока за город ответственным будешь ты. А там разберёмся.

Слабое утешение. Как обычно.

— Благодарю, Ваше Величество, — уныло проговорил Мурмин, чувствуя опустошение.

Но король уже наклонился над следующим раненным, который лежал, постанывая и ворочаясь. Здоровенный детина с промятым панцирем на груди, который не удосужились снять. Зато вот лицо его было залито кровью так, что среди бурого цвета белели лишь глаза.

— Боги! — король наклонился к нему. Неужели он действительно так переживает за них? Мурмин не мог понять — либо его величество очень хорошо изображал жалость, либо же действительно был жалостливым идиотом.

Да, короли — странные люди. И этот — либо пример хорошего актёрского мастерства, либо же просто очень хороший человек. Наверное, всё же второе…

По крайней мере, Мурмин не слышал о нём чего- то очень уж плохого.

Он вообще мало что слышал о короле. Но лучше, чтобы о тебе не слышали ничего, чем если о тебе будут говорить плохое.

— Ох, бедолага… — король щёлкнул пальцами, и в его руку кто- то из гвардейцев вложил платок. — Давай хотя бы уберём это с тебя!

Он принялся стирать с него кровь, как заботливая мать стирает гряз с лица запачкавшегося ребёнка.

Мурмин устало взирал на это, чувствуя какие- то смутные уколы в груди. Какая- то мысль балансировала на краю сознания, не давая ему покоя. Но он не мог словить её за хвост.

— Как же ты держишься, парень? — проговорил король, ещё больше размазывая кровь по лицу стонущего от боли стражника. — О, как тяжело обошлась тебе верность долгу!

Переигрывает, отстранённо отметил нидринг. Вот и ответ на один из вопросов. Просто умелый актёр.

— Сколько же крови… — пропыхтел король. Мурмин опустил взгляд на едва проступившее из- под бурой корки лицо стражника.

И замер, непонимающе хлопая глазами.

Кинжал Рина воткнулся Элетто в шею, лязгнув о латный воротник.

Гвардеец запоздало отшвырнул короля на закричавшего от боли раненного. Завизжала лекарша. Другой гвардеец налетел на вскочившего Рина, снова сшиб его на пол.

— Эпоха королей закончилась! — ревел Рин, пытаясь вырваться из захвата. — Кровь и пламя очистя- а- а!..

Мурмин метнулся к хрипящему королю.

Боги, нет, нет, нет. Мурмин с ужасом глядел на кровь, что заливала испуганно отползшего раненного и пол вокруг. Только не это, нет, демоны, нет!

Не смей!

— Ваше Величество, нет, погодите… — бессмысленно пролепетал нидринг, пытаясь зажать уродливый разрез.

— Пламя пробуждения уничтожи… — клёкот Рина оборвался на полуслове с глухим хрустом.

— Лекаря! — проорал гвардеец, бросаясь на колени рядом с королём. Раненные вокруг приподнимались, безумно выкатив глаза. — Лекаря!

Однако лекарь был бесполезен. Широкий разрез нарисовал уродливый второй рот на шее короля, и из этого разреза толчками выливалась тёмная кровь.

Кто- то вцепился в грудь Мурмина и ткнул его к самому лицу короля.

А. Сам Элетто…

— Бргх… — пробулькал властитель королевства Лепорте. А затем, прижав плотно прижав к себе Мурмина, выдал булькающий шёпот.

— Лекаря! — продолжал реветь гвардеец, пытаясь как- то зажать рану короля поверх рук Мурмина. — Нет! Нет!

Его рёв доносился до Мурмина будто бы издалека.

Под руками Мурмина будто бы что- то задрожала, и Элетто вновь зашевелил губами — медленно и вяло. А. Тело Элетто. Это оно дрожало.

Агония.

— Ваше… Нет! Нет! — Мурмин склонился над ещё ниже, почти касаясь своим длинным носом носа короля. — Не умирайте, прошу!

Король схватил его за ворот куртки и притянул к себе. Ярко- голубые глаза смотрели укоризненно.

— Пхмги… — замогильный хрип.

А затем, выгнувшись и застонав особо громко, король замер.

— Лекаря!

— Отойдите, я… — лекарша возникла над ними.

Мурмин потерянно отшатнулся на коленях, позволяя лекарше упасть рядом с королём.

Боги. Боги. Что теперь будет? Что… Как?..

Он оглянулся на Рина.

Рин лежал, повернув голову набок. Одна часть лица была поразительно умиротворена. А другая была кровавым месивом, среди которого белели кости. Гвардеец, сидящий рядом с его телом, со стоном пытался достать торчащий у него из ноги кинжал.

— Мёртв… — дрожащим, жалким голосом произнесла лекарша.

Король был мёртв.

Раненные вокруг либо стонали, либо ошалело, испуганно глядели на Элетто. Гвардеец молча смотрел на труп короля, стоя рядом с ним на коленях. Лекарша, округлив глаза, бездумно ощупывала шею, часто шевеля губами.

— Тупая шлюха, ты не могла быстрее?! — сидящий на коленях гвардеец резко вскочил и навис над сжавшейся лекаршей.

Занесённую для удара руку перехватил другой гвардеец — в позолоченной броне, с сединой и острыми чертами лица.

— Бреске, — безэмоционально проговорил он, будто бы в пустоту. — Отставить.

Отпихнув в сторону руку гвардейца и заставив его отшатнуться, позолоченный сел рядом с Мурмином.

— Что он сказал? — тихо- тихо спросил он. — Что он шептал тебе?

— Он… — хрипло выдавил Мурмин, чувствуя жар во всём теле.

— Соберись. Это важно. Что он сказал?

— Он сказал… — нидринг вздрогнул от нелепой мысли, что пришла ему в голову. — Что Веспрем мой. И… Дал это.

Он протянул на ладони кольцо Торгового Судьи, валявшееся у него в кармане с самой казни Эрнеста.

— Ты? — позолоченный гвардеец устало прикрыл глаза. — Веспрем — твой?

Сердце Мурмина замерло, а затем застучало у него в ушах. Во рту мигом пересохло.

— Он так сказал… Так…

Гвардеец бросил быстрый взгляд на короля. Затем — на Мурмина.

— Да, — медленно проговорил он, глядя на Мурмина в упор. — Так и сказал. Но сказал не только это, господин Торговый Судья.

 

Глава 43

Тавер всегда знал, что она закончит так. Всегда. С самого начала. С первого дня, как они встретились.

— Напоминает нашу первую встречу, да? — пробормотал он, убирая со своего пути стол. — Только вербовщиков нету. Да и в трактире неубрано. Ты тогда говорила без умолку. А теперь лежишь и молчишь. Как всегда, не слышишь ни одного моего слова. Ну и что изменилось, я спрашиваю?

Брина не ответила. Мёртвые не особо разговорчивы, а она и живая не особо любила слушать кого- либо кроме себя. Просто лежала и бесстрастно смотрела в пустоту.

Ещё одна жертва этой резни.

Нет, конечно, для королевского войска, гордых и благородных освободителей, это вполне себе хорошая война. За пять своих кампаний Тавер поднимал самые большие деньги во время разграбления городов.

Келморец без зазрений совести опустился на колени и принялся обыскивать недавнюю боевую подругу. Разве она ему кто- то? Нет. Разве труп может быть кем- то? Тавер был уверен, что нет. Потому- то у него и не было друзей и семьи — все рано или поздно просто превращались в остывшее тело.

Ему просто демонски не везло во всём, что касалось людей.

А со сталью ему везло.

Да и с серебром, решил он, задумчиво глядя на мешочек с монетами. Ну, ей- то они всё равно уже без надобности.

На улице хлестал дождь. Но, наверное, даже такая прорва воды никогда не смоет всю это кровь с мостовой.

Наёмник устало вздохнул, глядя на десятки трупов. Везде. В самых различных позах. В самой разной одежде. С самым разным оружием.

И все мертвы. Уставили свои остекленевшие взгляды в небо. Или в землю — кому как повезло.

— Как- то не так всё планировалось, — грустно заметил келморец, почёсывая щетину. Плескаясь, он с трудом преодолел мощный поток воды, смешанной с кровью.

Хотя, может, так всё и планировалась? Вряд ли Рин напяливал на себя доспехи стражи и вымазывался в крови просто так, вряд ли просто так хлопнул Тавера по плечу с грустным: «Прощай, келморец». Зачем это всё было — Тавер не знал. Но, судя по решительному и грустному лицу убийцы, он планировал это давно.

Похоже, Тавер растерял всех. Брину — окончательно. Брат — где- то в городе. У Тавера даже была идея, где. Рин исчез сразу после того, как разнеслись вести о прибытии королевского войска. Малькорна расстреляли из арбалетов вместе с его толпой на Петляющей улице.

Восстание было подавлено. Сложилось, как карточный домик под неприхотливым щелчком пальцев.

Добротно бронированных и выученных пальцев.

Вода хлюпала под ногами, когда он пробирался через завалы тел. Пару раз он едва не падал, поскальзываясь на скользких телах. Несколько испуганных взглядов провожали его из- за дверей и окон. Стоило ему повернуть голову в их сторону — и они тут же испуганно прятались.

Бедолаги. Им ещё это всё хоронить. Все эти прелести, неизменно остающиеся после битвы.

У одного снесена половина головы. У другого два болта в груди. У ещё одного огромный разрез поперёк живота, и из этого разреза вываливались кишки.

Поток воды слегка шевелил их, пытаясь утянуть с собой.

— Помоги- и… — просипел кто- то из вороха тел, но Тавер прошёл мимо.

Ему нужно было найти брата.

И свалить отсюда.

День не задался ещё со вчерашнего дня. Всюду были разочарования. Всюду. Вечно идущий дождь лишь усилился, Давер где- то потерялся, в городе резня…

А он, усталый и мокрый, тащится по трупам в сторону своего брата. Где бы эта скотина ни была.

Более того, он не только себя тащит, но ещё и тяжеленный, промокший комплект доспехов солдат короля.

Твою мать…

Не в силах сдерживать гнев, он смачно плюнул на какой- то труп.

Зачем он в это всё ввязался? Он же прекрасно знал, чем закончится это восстание. Чувствовал каждый раз, когда видел мрачное лицо Малькорна и таинственных орлов.

Такие вещи никогда не заканчиваются хорошо. Он это, демоны раздери, знал.

Все знали. Даже Малькорн. Но все всё равно пошли на это. Почему?

Отчаянье? Или, наоборот, слабый проблеск надежды, который не хотелось отпускать?

— Ну, чего ради? — проскрипел келморец, от души заехав по чьему- то мёртвому лицу ногой.

Ответа не последовало.

Хотя, кого это вообще волнует, а? Тавера, на самом- то деле, интересовало совсем другое.

Какой смысл был в этой беготне и резне, если ему теперь всё равно не заплатят? Ни монетки, чтобы он мог залить горечь утраты…

Да какой там утраты. Кому он врёт? После стольких- то войн — и горевать по кому- то? Ха! Он перестал горевать после Дубревка, где ему пришлось хоронить почти весь свой отряд.

Свою семью, можно сказать.

Правда, какой толк о них грустить? Они умерли. Он жив. Жизнь продолжает течь, хоть и в весьма неприятном направлении.

А ведь похоже на то, что всё началось с той ошибки. С той нелепой ошибки с жирным нидрингом- цехмейстеров. Они не должны были убивать. Лишь попытать. Заставить платить какой- то там налог.

Но вышло всё, как всегда, совсем не так. Он помнил, как считал. Алхимик сказал — до восьми, потом давать противоядие. Им нужно было причинить ему боль, а не…

Хм. Наверное, это даже слегка забавно. Вся та демонщина, что тут происходит, происходит из- за того, что он, Тавер, сбился со счёту…

Он никогда не ладил с цифрами.

По крайней мере, так он сказал Эрнесту.

Человеку в маске орла он сказал, что всё прошло по плану.

А что? Ему нужны были деньги.

Похоже, он зря это сделал. В конце концов, он никогда не умел принимать правильные решения.

Сгорбившийся келморец шагал дальше по трупам, между мародёрствующими горожанами. Один из них — иссушённый парень — поднял на него испуганный взгляд, завидя доспехи солдата, но он лишь продолжил идти.

И мародёр тут же вернулся к своим нехитрым манипуляциям.

Вот тебе и вся война. Кто- то валяется с вывороченными кишками, а кто- то вроде этого парня обыскивает трупы.

«Настоящие победители в бою даже не участвуют» — так говорил сотенный Тавера. Наверное, он имел ввиду всяких лордов и генералов. Но к мародёрам его фраза была применима с такой же точностью.

Тавер задумчиво хмыкнул. Мародёры забирают с трупов ценности. Генералы берут с трупов солдат свою победу. Выходит, генералы — это короли мародёров?

Забавная мысль. Весьма забавная.

— Господин солдат, мы ничего не… — пронзительно пропищал кто- то рядом, и он оторвался от созерцания мокрой мостовой.

Дородная женщина и лысеющий мужчина в не самой бедной одежде медленно отступали от трупа солдата. В руках у испуганного мужчины был мешочек.

— Мы… А ну брось, зачем ты… — женщина быстро выбила мешочек из рук мужчины, и звонко шлёпнулся в воду. — Мы ничего такого не…

Но он прошёл мимо, лишь сплюнув через зубы.

Крелиат, сволочь… Ты обещал мне Город Возможностей. Город, в котором можно начать новую жизнь. Город, в котором до насилия не опускаются.

А я получил Веспрем. Ублюдочный лжец. Надеюсь, тебя разорвало на кусочки в Палатах.

А ведь наверняка на разорвало.

Сквозь мысли и шелест дождя в голову стали ввинчиваться крики. В лужах заплясали отблески факелов.

Тавер, придерживая мешок, поспешно скакнул к стене и вжался в камень, часто дыша.

Боги, дайте ещё хоть немного удачи…

Из- за пелены дождя с грохотом возникли солдаты. Судя по шуму — несколько десятков.

Судя ужасу Тавера — несколько сотен. Келморец, сглотнув, вжался в стену сильнее.

Ощетинившись копьями, колонна солдат молча шагала под дождём.

Может, пройдут…

— А ну стоять, ты! — что- то выбило весь воздух из лёгких Тавера, и он поднял испуганный взгляд.

Передний солдат, высоко поднимая шипящий под дождём факел, смотрел вовсе не на него. Вода потоком лилась с его широкополой шляпы, лихо заломленной набок.

Мародёр замер на месте, неловко растопыривая руки.

— Господа солдаты, это не то, что вы подумали…

— Ага, я тоже так подумал. У тебя есть дом? — передний солдат, отойдя в сторону, махнул рукой. Ещё десять солдат с сумками за плечами прижались с ним к стене, пропуская мимо грохочущую под дождём колонну.

— Т…Так точно, ваша милость…

— Так хрена ли ты не сидишь в нём? — солдаты всё продолжали идти длинной колонной. Десять, пятнадцать, тридцать, сорок…

Усталые, молчаливые, замерзающие и холодные.

И наверняка злые…

— Я что- то не слышу ответа! — нетерпеливо рявкнул солдат в шляпе. Десяток его людей быстро окружал мародёра.

— Матушка, господин… — мокрый, жалкий и явно не страдающий излишком денег мужчина с плешью спешно упал на колени- Проведать её шёл, господин! Матушка…

— Хренатушка, — махнул рукой Шляпа. — Вздёрнуть мародёра.

— Капитан, а можно мне его сапоги?

— Забирай.

Тавер прошмыгнул мимо них, пониже натянув капюшон и стараясь не слушать истошные визги связываемого мужчины.

Кому- то везёт. А кому- то — нет.

У поваленных створок Торгового квартала десяток помятых солдат жался к жаровне. На Тавера они не обратили внимания, когда он, старательно перешагивая тела, миновал их.

Он знал это чувство после боя. Как будто бы тебя выпили досуха.

Кто- то из его друзей всегда советовал после боя «найти ближайшую бабу и приставить ей». Тавера этот совет всегда смешил.

После боя ты чувствуешь себя таким же опустошённым и беспомощным, как после женщины.

Торговый квартал выглядел одновременно и лучше, и хуже Спального.

Лучше — потому что здесь было явно меньше трупов.

Хуже — потому что некоторые дома всё ещё пылали, набрасывая на всё вокруг алые тени. А ещё повсюду слышались истошные крики и причитания.

Трое мужчин держали четвёртого, который, вырываясь, рвался к пылающему дому в самом начале улицы.

— Реве! — клекотал вырывающийся. — Реве- е!

— Ему уже ничем не поможешь! — кричал ему на ухо другой.

— Там мой сын, пустите!

Глянув на почерневшие стены дома и потрескавшийся камень, Тавер решил, что шансов у Реве было немного.

Эх. И почему Даверу не сиделось на месте? Ведь он мог дождаться его, мог же!

Но никогда не дожидался.

— Господин солдат, прошу, помогите, — женщина вцепилась в его руку, но он равнодушно вырвался и пошёл дальше.

Давер, Давер, Давер… Каждый раз он делал что- то не так. Поступал как- то не так. Каждый раз ослушивался приказа. Конечно, он был его братом, и Тавер, без сомнений, любил его и всё такое…

Но демоны…

Давера всегда тянуло на всякую демонщину после боя. А иногда — и во время. И если во время Тавер был слишком занят выживанием, то после боя у него не было никаких сил на вправление мозгов братцу. Ну, изнасиловал он девушку. Ну, бывает. Можно подумать, в Ксилматии мало таких девушек. Или в Келморе. На каждой войне есть насильники, убийцы, грабители и мародёры. И, разумеется, изнасилованные, убитые, ограбленные. Без этого война не была бы войной.

Наверное, это его, Тавера, вина. Он всегда плохо следил за братом. Совсем плохо.

— Рядовой! Стоять! — от разгромленной лавки в нему устремился солдат с лейтенантским шевроном на груди.

Может, убежать?..

Быстрый взгляд на шевеление вокруг похоронил все надежды под растущим ужасом.

Из окон лавки торчали три солдата, ещё двое помогали горожанам переносить стонущих раненых выше по улице.

Сделав ещё пару шагов, Тавер замер на месте и стукнул в панцирь кулаком.

— Срочное донесение лорду- маршалу! — холодная дождевая вода стала ледяной, дыхание обожгло внутренности, кишки скрутились от ужаса в липкий комок, и…

— Срочное донесение? — недоверчиво хмыкнул лейтенант. — От кого?

Тавер надеялся, что истовый ужас на его лице сойдёт за почтение перед офицером.

— Имени не знаю, ваша милость! Капитан, в шляпе…

— А, Ле Вельте… — удовлетворённо кивнул лейтенант. — Ну так пошевеливайся! И брось тут эту хрень, — он ткнул пальцем в мешок за плечами Тавера. — Готов поспорить, без этого ты пойдёшь быстрее!

— Но…

— Я присмотрю за твоим мешком! — рыкнул лейтенант, почти выхватывая доспехи у Тавера. — Что тут у нас? Ага! Комплект доспехов! Как мило, что ты избавил наших кастелянов от поиска и доставки этого комплекта! — гортанный голос хлестал по нервам. — Уверен, они будут премного тебе благодарны! — презрительный взгляд поднялся на Тавера. — А теперь, сраный спекулянт, убирайся, пока я добрый! И этому мусору доверили хоть какое- то донесение… — он раздражённо махнул рукой. — Пошевеливайся, ты не на прогулке!

«Срочное донесение». Всегда работает. Он так прошёл через два кольца охраны ксилматийцев, когда выбирался из их лагеря под Дурингом.

Никто не хочет быть замедляющим фактором в цепочке донесений. По собственному опыту Тавер уверенно мог сказать, что лучше пропустить вражеского шпиона, орущего «срочное донесение», чем из- за излишней подозрительности задержать настоящее донесение по пути к командованию.

Ну, подумал Тавер, спешно удаляясь от лейтенанта, он жив. Это уже что- то. Конечно, будет немного проблем с доспехами для Давера.

По крайней мере, всегда можно прибить зазевавшегося солдата и снять ещё один комплект. Тут этих солдат полно.

В подтверждение его слов, перед ним возник пылающий дом, вокруг которого цепочка солдат передавала друг другу вёдра.

Как будто бы дождя недостаточно…

А некоторые дома и вовсе не надо было тушить. Вместо огромных и приличных строений оставались груды камня и досок. Или вообще воронки.

По улице сновали вопящие горожане, пытающиеся спасти свои пожитки или же сделать пожитки соседа своими под шумок.

Наконец, перед ним вырос нужный дом. В целом — не особо тронутый, но стёкла разбиты, а от двери остались щепки.

По крайней мере, двум соседним повезло чуть меньше — у одного фасад был очернён пятнами гари, а у другого… Ну, другого не было — лишь куча кирпичей и почерневшие, дымящиеся балки.

Давер сидел на пороге лекарской лавки, задумчиво глядя перед собой.

Тавер от облегчения выдохнул и почувствовал, как что- то внутри него исчезает. Будто бы кто- то выдернул иглу, которую он до этого не замечал.

Тусклая радость. Очень тусклая. Приевшаяся. Так каждый раз после очередного боя он находил брата на пороге очередного дома. Каждый демонов раз. Ничего нового.

Некоторые вещи и люди появляются на свет вовсе не для того, чтобы когда- то изменится.

— Давер, — поприветствовал он брата, тяжко вздыхая.

Тот резко поднял на него взгляд странных глаз. Взгляд виноватый.

— Расслабься, я не отчитывать тебя пришёл, — заверил Тавер, ещё раз вздыхая. — Что, неужто так тебе она приглянулась?

Давер пожал плечами, а затем слегка коснулся длинного ножа на поясе. Коснулся с явным сожалением.

— Ну, так обычно и заканчивается, братец, — тяжко вздохнул Тавер. — Идём, лучше будем горевать не тут. Что у тебя тут?

Давер с тусклой улыбкой протянул ему стеклянно звякнувший мешочек. Заглянув внутрь, Тавер довольно кивнул.

— Да, лекарства сейчас будут очень кстати… Ещё что нашёл?

Отрицательное покачивание.

— Ну… Тогда что, идём?

Кивок.

Тавер, вздохнув, помог брату подняться. Тот, отряхнувшись, вопросительно ткнул сначала на доспехи Тавера, а потом на себя.

— Отобрали. Ничего, по пути к пристаням достанем тебе ещё.

Бурная жестикуляция, заставившая Тавера недоверчиво замереть.

— О новой жизни? Жалею? Не ожидал такого- то вопроса — и от тебя, братец, — келморец тяжело вздохнул и, приобняв брата одной рукой, горько улыбнулся. — Не было никакой новой жизни, дружище. Когда долго ходишь на войну, война входит в тебя.

Давер в ответ виновато пожал плечами.

И они двинулись к порту.

Вдвоём. Как и всегда. Похоже, их удачи всегда хватает только на двоих.

Тавер оглянулся. И вздохнул.

«Прости, Брина. Прости и прощай».

 

Глава 44

Все рухнуло ещё раньше.

Не сейчас, когда Баэльт переступил порог лавки. Разграбленной, разбитой, чёрной от копоти.

Всё рухнуло тогда, когда он оставил Каэрту в городе. Когда не выслал её. Когда не отправил за ней сразу. Когда думал о том, как плохо ему, а не как он ей нужен.

Проклятье, о чём он думал?..

Наверное, всё рухнуло ещё тогда, когда она прошептала «люблю» в первый раз.

Битое стекло скрипело под его испуганными шагами.

Стеллажи перевёрнуты. Стойка изрублена. Флаконы и бутыли разбиты.

Проклятье, пожалуйста, пусть тебя тут не окажется…

Он шел тихо, медленно, не желая торопить то, что должно произойти или уже произошло. Каждый его шаг нарушал мёртвую тишину. Осколки склянок скрипели под ногами. А в сердце — бешеным стуком.

Он заберет Каэрту. Они возьмут Эвета и уедут. Все будет хорошо. Так и будет. Так и должно быть после всего этого, всей этой бессмыслицы. Как он хотел.

С улицы раздавались какие- то крики. Но ему было всё равно.

Не как всегда, когда ему было всё равно просто так.

Сейчас у него было дело всей его жизни.

От одного её вида зависело всё.

Всё.

Ком встал в горле, когда он поднимался по скрипучей лестнице. Демоны… Так и не починил толком…

Он утёр перчаткой пот со лба. Разве тут жарко?

Нет. Ему просто страшно.

Во рту пересохло, а сердце с каждым шагом колотилось всё сильнее.

Мрачноглазу действительно было страшно. Страшно, как никогда ранее. Когда его избивали, когда его допрашивали, когда ему угрожали — он не боялся так, как сейчас.

Каждый его шаг сюда отдавал страхом. Когда он выхромал из Торговых Палат, поскальзываясь в крови. Когда он кубарем скатился с холма Торговых Палат, отбив себе все бока. Когда он ковылял по улицам под дождём.

Когда он стоял перед входом в лавку, не реагируя на крики погорельцев- соседей. Когда смотрел на дом, обдуваемый ветром.

Когда почувствовал тянущиеся из дверного проёма страх, огонь и смерть.

А теперь трясётся тут, поднимаясь на второй этаж… Почему туда?.. Ведь логичнее поискать её в подвале, она бы там спряталась.

Его будто бы ударили под дых.

Капли крови на полу. И запах.

Железо, кожа и пот. Запахи, которых здесь никогда не было и быть не должно было.

— Каэрта…

Но отозвалось одно лишь эхо.

Он протискивался по узкому коридору к её комнате. С каждым шагом ему хотелось развернуться, уйти отсюда, убежать, сесть на первый корабль и уехать.

Он не хотел знать, что там, наверху.

Но он должен.

Глубоко вздохнув и прикрыв в колющем изнутри ужасе- предвкушении, он заглянул в комнату.

А затем ошарашенно замер, уставившись на кровать.

Перед глазами пролетели воспоминания. О том, как много раз он приходил и падал на эту самую кровать пьяным. Воспоминания о том, сколько швов ему наложила Каэрта, сидя на этой кровати.

Сколько ночей они провели в этой кровати.

Все эти воспоминания вспыхнули.

И обожгли.

Потому что этого больше не будет.

Мрачноглаз смотрел уже не кровать.

Его взгляд был прикован к ней.

— Каэрта… — прошептал он, чувствуя, как глаз начинает подёргиваться. — Я пришёл…

Она не отвечала.

Такая красивая. Такая бледная и холодная.

Такая мертвая.

— Нет, нет, ну что ты, нет… — он сделал неловкий шаг вперёд. Всё расплывалось из- за слёз. — Нет, ну зачем… Не сейчас… Поднимайся…

Вместо этого он сам упал на колени рядом с ней.

Это не она умерла. Он умер. Вместо неё.

А он не хотел умирать.

Пальцы пробежали по её щеке. Кожа содрана. Разумеется, били.

На спине лишь одна рана. Маленькая, небольшая — от кинжала. Прямо в сердце, одним ударом. Милосердно.

На плечах отпечатки рук. Кожа тоже содрана — перчатки с металлическими вставками. Солдаты. Или головорезы.

Верёвка врезалась в идеально белую кожу рук. Распутывая грубый узел, Баэльт всхлипывал. А ниже…

Мрачноглаз прикрыл глаз, тихо содрогаясь.

Разумеется. Что он говорил? Не позволит ей стать второй Тишаей? Не допустит такого, что было с Тишаей?

Изнасилована. Убита. У себя дома.

У него дома.

Он встал и одним движением сбросил с себя плащ. Зачем он ему? Он больше не нужен ему. Он больше не юстициар. Никто.

А вот ей этот плащ был к лицу. Она однажды смеху ради напялила его. Она, бледная и миниатюрная, смотрелась в нём демонски смешно.

И мило.

Обернув её в плащ, Баэльт подхватил её на руки. Какая же она всё- таки лёгкая.

Спускаясь по лестнице, он старался не смотреть по сторонам. Какой толк? Воспоминания отравлены.

Он знал. С самого начала ведь знал, что так всё закончится…

Когда он, Баэльт, сходился с кем- то, всё шло по одному сценарию. Приязнь. Любовь. Идиллия. Разногласия. Ссора. Любовь. Катастрофа.

И этот цикл был тоже завершён.

Как и цикл с Тишаей.

Как и другие циклы до этого.

Мрачноглаз вышел из дома, качнулся под напором ветра.

Дождь неприятно холодил лицо и облеплял волосы вокруг черепа.

— Как много всего мы потеряли… — прошептал он, глядя на её бледное лицо.

Она — жизнь. Он — её.

— Эй, простите, можете помочь? Тут у нас…

Баэльт медленно поднял голову.

Какие- то оборванные люди, с надеждой глядящие на него.

— Отвали, — прорычал он, чувствуя, как жгучий комок ярости расползается по всему телу.

И он зашагал прочь. Сначала — зло, чеканя шаг, вздрагивая от редких всхлипываний.

Затем, когда боль в ноге, истощение и холод сделали своё, медленнее.

Когда он начал подниматься к Могильному холму, он уже едва тащился.

Вот и хорошо. Побольше побыть с ней.

Могильный холм всегда был не лучшим местом. В Веспреме считали глупой традицию зарывать тела умерших в землю. Большинство здешних просто сжигали мертвецов и развеивали их прах над морем. Традиция эта, как считал Баэльт, произрастала из бедноты и невозможности купить у города кусок земли даже на могилу.

А потому на небольшом Могильном Холме, огороженном высокой изгородью, всегда хоронили самых выдающихся людей Веспрема. Или самых богатых.

Сколько толстосумов, обманщиков и воров лежало тут? И сколько святых, лекарей, героев и жертв?

Он не знал. Но знал, что Каэрте тут сейчас будет самое место.

Под мокро шелестящим Похоронным дубом, что высился на самой верхушке холма.

Единственный кусок природы на весь город.

А дождь всё шёл. Дождь, смешиваемый с пеплом горящих домов. Дождь, смешиваемый с кровью убитых. Дождь, смешиваемый со слезами выживших.

Дождь, который был пеплом на костре сгоревших надежд. Пепельный дождь.

Солдаты не трогали его.

Он миновал пару постов, его обогнали две колонны солдат — но никто не задал ему ни единого вопроса.

Кое- где ему на дороге попался отряд стражи. Эти почтительно расступились перед ним, скорбно склонив головы под дождём.

Он не смотрел на них. Он смотрел лишь на Каэрту. И иногда — себе под ноги.

Всё же сломать себе шею сейчас было бы непозволительной роскошью.

Наконец, он, запыхавшийся и опустошённый, начал подниматься уже на сам холм, поросший травой. Мокрая дорожка скрипела у него под сапогами, Похоронный дуб грустно шумел листвой.

А он шёл мимо статуй и надгробий. Мимо странных символов и банальных досок. Просто шёл к самому Дубу.

Прошел мимо какого- то мальчишки, сидящего у очередной могилы.

А потом замер и медленно обернулся.

— Авет? — его холодный и мертвый голос разрезал воздух.

Мальчик поднял голову на звук.

— Эвет. Ты всегда путаешь моё имя, Баэльт.

— Да, — глухо проговорил Мрачноглаз. Его больше не звали Баэльтом, но… Но кого это волновало сейчас?

— А зачем ты здесь?

— Каэрта.

Мальчик серьёзно кивнул.

— О. Боги забрали её, — бесстрастно проговорил парень.

— Да. Они… — Баэльт всхлипнул. — Забрали её.

— Она рассказывала мне, как такое происходит, — мальчик подошёл поближе, глядя бессмысленным взглядом на плащ Баэльта. — Когда человек очень хороший или плохой для этого мира, боги забирают его к себе. Чтобы или наказать, или наградить. Госпожа Каэрта говорила, что мои мама и папа были хорошими. Она тоже была хорошей. Очень хорошей. Хоть и просила называть её мамой. Она ведь мне не мама. Глупо, да?

— Очень, — выдавил из себя Баэльт. — Сбегай к тому сараю — принеси лопаты.

Мальчишка кивнул и побежал.

А Мрачноглаз пошел вперед. Найти место, где можно оставить, похоронить, забыть все.

Дрожащие ноги подкосились, и Баэльт упал на колени. От опустошения или от того, что в его колено впился шип боли?

Его лицо уткнулось в холодное безжизненное лицо Каэрты, и несколько минут вокруг было слышно лишь завывание ветра и тихие всхлипывания.

И крики из города вокруг.

— Знаешь, — голос мальчишки заставил Баэльта вздрогнуть. — После первого раза не так больно.

— Что? — недоумённо спросил Мрачноглаз.

— Терять кого- то, — мальчик протянул ему лопату. — Я потерял семью — а потом как- то всё равно стало. Когда собаки загрызли Мики, мне было всё равно, хотя остальные плакали.

— Мики, — безразлично повторил Баэльт.

— Мы с ним играли. Мики Мышь. Младше меня на год. Любил дразнить собак — а потом убегал от них.

— А…

Баэльт встал и, вздохнув, начал копать.

После двух- трёх скребков о землю он бессильно сплюнул.

Корни. Разумеется. Корни. Грёбаные корни. Наверняка весь холм ими пронизан… И как тут вырыть что- то?..

— Выроем яму пониже, — буркнул он, подхватывая Каэрту на руки. — Поможешь мне.

— Ага, — легко согласился мальчик.

Когда они нашли подходящий участок земли, он осторожно уложил Каэрту рядом.

— Что ты здесь делал? — спросил Мрачноглаз, когда они копали.

— Прятался. Госпожа Каэрта велела сидеть в комнате и никуда не ходить. Я сидел. А потом услышал крики. К ней пришёл какой- то здоровяк. Она велела бежать сюда. Я не хотел, но она заставила.

— Почему сюда? — Баэльт не хотел слышать ответ. Ему было безразлично.

— Госпожа Каэрта сказала бежать сюда, если что. Она сказала, что никто не ищет живых среди мёртвых.

Мрачноглаз медленно поднял взгляд на мальчишку.

А затем молча продолжил копать.

Наконец, яма была готова. Не самая большая. Не самая опрятная. Оплывшая под дождевой водой. Яма, похожая на слизкое и мерзкое нутро какого- то зверя.

И он отдал этому зверю её тело. Осторожно опустил её на плаще.

А дождь всё шёл и шёл.

Смывая всю его жизнь. Все грёбаные надежды.

Так странно. Он не верил в происходящее. Будто бы он осознавал, что спит. Что сейчас вздрогнет, откроет глаза и проснётся.

Ему не верилось, что её нет. Это не укладывалось в голове. Она не могла исчезнуть.

Баэльт смотрел на нее, укрытую его плащом. Мертвую. Бледную. Красивую. Теперь и навсегда — в таком порядке.

А потом он снял шляпу.

Эту шляпу ему подарила Тишая. И он носил её с тех пор. Только её. Но теперь его нет.

Баэльт Эриэрн умер.

Как умер до этого Белеальте Эриэрн. После Тишаи…

Промокшая шляпа упало на тело, завёрнутое в плащ.

Подув, Баэльт сорвал оба медальона юстициара и швырнул их в могилу.

— Зачем ты это делаешь? — тихо спросил Эвет.

— Это должно остаться здесь.

Всё, что было в этом городе, останется здесь. Все люди, события, поступки. Вся кровь и вся боль. Всё останется здесь.

А он уйдет.

Баэльт Эриэрн мёртв. Цикл завершился. И у него нет сил пытаться начать новый.

Вновь взявшись за лопату, Мрачноглаз принялся засыпать могилу.

— Тишая, — шептал он сам себе под нос, сдерживая плач. — Прими её там достойно. И помоги найти покой. Если не мне, то ей.

Хоть кто- то в конце этой затянувшейся истории должен найти покой.

Мурмин, нервно барабаня пальцами по колену, смотрел в ночное небо.

Такими пристани он ещё не видел. Обычно тут были суета, крики и ругань, грохот бочек и ящиков, скрип снастей…

А теперь были лишь редкие крики пожарных команд. Плеск волн. Грохот стали. Треск огня, который пожирал близстоящий склад.

Но все эти звуки и рядом не стояли с тем гулом, который тут обычно царил.

Мурмин с шипением выпрямил ногу и слегка поёрзал на холодном камне порога разгромленной таверны. Духи, он слишком стар для всего этого. Волнения, убийства, ложь такого масштаба, холод от воды, сидение на камне.

И смерть короля в его городе.

Его городе. Как же странно это звучит. А осознаётся ещё страннее.

Мурмин вытер вспотевшие ладони о грудь. Проклятье, как же он сегодня перенервничал…

— Значит, всё можно наладить? — задумчиво протянул он.

— Вполне, — здоровенный гвардеец в позолоченной броне привалился к стене рядом и смотрел на капли дождя. — У Элетто приходилось налаживать и большее, уж поверь. Хочешь быть Торговым Судьёй — будешь.

— А взамен — всего лишь ложь о том, что Элетто умудрился назвать приемника перед смертью, да? — язвительно поинтересовался Мурмин. — Всегда мечтал оставить в дураках скопище благородных и богатых.

— Очень рад за тебя, — Херельде, капитан гвардии, затих на пару мгновений. — Имя я выберу потом.

— И кого выберешь?.

— Узнаешь первым, обещаю.

Мурмин устало усмехнулся. Это уж точно.

— Тебя не коробит от того, что вступил в сговор с нидрингом?

— Ты мне, я тебе. Мне плевать, кто ты есть. Хоть фэйне, хоть аргринг. Из оставшихся в живых и тех, кого я видел, ты — лучший кандидат место Торгового Судьи, — капитан придирчиво оглядел нидринга. — Уверенный. Судя по тому, что мне рассказали — поэт. Многое повидал. Ты вполне устроишь меня во главе Веспрема, если собираешься стоять во главе, а не грабить город.

— Судя по всему, ты мало обо мне слышал, если читаешь, что могу грабить, — хмыкнул нидринг.

— К тому же, от твоего вида и статуса будет зависеть то, как много людей поверит в правдивость последних слов Элетто. Тебе поверят, это сразу видно. А вот кому- то вроде того вашего Мрачновзгляда…

— Мрачноглааз, — поправил Мурмин, хмурясь. — Он не лучший командир — но юстициар отменный. Думаю, назначу его Главным Юстициарием. Он, конечно, бывает идиотом, но…

— Твой друг? — насмешливо спросил Херельде.

— Мы с ним не особо ладим в последнее время, — вцепившись в бороду, Мурмин нервно её поглаживал. — Дружба тут не при чём. Он хороший юстициар. И лучший из тех, кто сейчас на ногах.

— Твоё дело, — заверил капитан. — С лордом- маршалом я по поводу всего договорюсь.

— Вот и хорошо, — не особо расслабленно выдохнул Мурмин.

Он не доверял этому капитану. Высокий, с хитрыми глазами, он вызывал в Мурмине лишь подозрение.

— Да, хорошо, — кивнул капитан, улыбаясь. — Ты толковый нидринг, Мурмин Хорстон. Не будешь глупить — и наше сотрудничество будет самым плодотворным сотрудничеством в мире.

— Сплю и вижу… — прошипел Мурмин, доставая трубку. — Твоё сопровождение обязательно?

— Если не хочешь, чтобы тебя избили и ограбили — да.

— Для того вон там стоит десяток стражников, — ткнул Мурмин в сторону стражников.

— Неужто я так надоел?

— Нет. Просто я хотел бы переговорить с Мрачноглазом… — Мурмин запнулся.

— С глазу на глаз? — хохотнул капитан. — Ну ладно, говори… Только где он?

— Скоро приведут, — заверил Мурмин, хотя не был уверен в этом.

Мрачноглаз исчез сразу после того, как король появился. И было единственное место, куда он мог направиться.

Мурмин и сам направился туда, маскируясь осмотром улиц и оценкой ущерба. Медленно, часто останавливаясь и веля что- либо пометить писцу, он пробирался к лавке Каэрты.

Когда он увидел выпотрошенную лавку, сердце его заледенело. Когда он вошёл внутрь, оно ухнуло куда- то вниз, к пяткам.

Конечно, он не особо верил, что она выжила. В конце концов, у каждого в городе сейчас были не лучшие шансы на выживание…

Но ему не хотелось, чтобы его предположения оказались правдой.

Никогда ещё ему так не хотелось ошибиться.

Но её не было в доме. На кровати была лишь кровь.

Много крови.

Может, это всё же кровь кого- то, кто попытался ограбить лавку? Потасовка за золото между мародёрами?..

Пожалуйста, пусть так и будет…

Он лихорадочно раскуривал трубку и сделал пару резких затяжек.

Духи, пусть она будет жива… Пожалуйста… Я прощу Мрачноглазу всё, я отпущу её, пусть делают, что хотят, но пусть она будет жива!

Он готов был даже расстаться со своей золотой цепью и кольцом Торгового Судьи. Даже с жизнью.

Лишь бы она выжила… Лишь бы её чудесные глаза продолжали смотреть на мир вокруг, лишь бы её нежные руки продолжали спасать, лишь бы её…

— А ну пошёл! — из переулка на свет фонаря трое стражников вытолкали худого мужчину в грязной лёгкой куртке.

Изрядно побитого мужчину.

— Господин Хорстон, нашли! — бодро отрапортовал один из стражников, утирая разбитую губу.

— Кого?

— Мрачноглаза, ваша милость! Как и приказывали! Паскудник оказал сопротивление, вот мы его слегка и обработали…

— Идите, — кивнул Мурмин, едва не срываясь на крик.

Баэльт с трудом поднялся из лужи.

Лицо в кровоподтёках, глаз будто бы запал, повязка съехала вбок…

Мурмин вздрогнул и отвёл взгляд от пустой глазницы.

— Баэльт, — проскрипел он, едва не колотясь от напряжения. — Где ты был, демоны тебя раздери?

— Ты знаешь, где, — тихо- тихо ответил юстициар, пошатываясь. Выглядел он жалко даже для Мрачноглаза.

— Баэльт, — испуг и ожидание разрывали грудь Мурмина изнутри, царапая рёбра и грызя сердце. — Где она?

Баэльт молча покачивался перед ним, глядя в пространство пустым взглядом.

Это молчание длилось целую вечность. Целая вечность, уложившаяся в одно мгновение.

Мир вокруг замер. В уши хлынула тишина.

Казалось, всё вокруг замедлилось. Будто бы всё вокруг двигалось в вязком меду.

А затем Мрачноглаз медленно- медленно открыл рот и заговорил.

— Её больше нет.

Мурмин знал, что услышит это. Он знал с самого начала. Когда этот придурок не отослал её прочь из города. Когда он сам не смог заставить её уехать. Когда он не смог дойти до её дома в боях.

Но это было демонски больно. Будто бы какую- то струну внутри перерезали, и она, спружинив, хлестанула по сердцу. Или по тому, что называю душой.

Мурмин не знал.

Он ошалело открыл рот и уставился на Баэльта.

— Чего ты сказал? — прошипел он, резко вскакивая.

— Её больше нету… — прошептал Мрачноглаз дрожащими губами. — Её больше не…

Мурмин ударил прямо в лицо, опрокидывая его в воду.

— Её больше нету! — прохрипел он, опрокидывая Баэльта ударом. — Нету её! — удар ногой. — Ты, сукин сын, снова сделал это!

Удар.

— Умудрился потерять единственное, что делало тебя кем- то! Единственную женщину, которая любила тебя!

Но не любила меня.

Удар.

— Ты убил её, паскуда, ты, ты, ты! — удар, удар, удар.

Но комок в груди и не думал уходить. Лишь становился плотнее. Обжигая вены и вздувая каждый мускул его тела.

Требуя выплеснуть бешенство на сволочь, которая отобрала жизнь у его любимой.

Он вынырнул из- за кровавой завесы лишь тогда, когда его начали оттаскивать от свернувшегося Баэльта.

— Успокойся! — ревел ему в ухо голос кто- то.

Мурмин в ответ врезал ему локтём по носу.

Он прекратил орать лишь тогда, когда Херельде схватил его за плечо и сильно встряхнул.

— Отличная картина! — прошипел он, наклонившись к Мурмину. Нидринг в ответ лишь сипел и рычал. — Хочешь быть Торговым Судьёй — веди себя соответствующе!

И капитан гвардии отпустил его.

А Мурмин, пару раз выдохнув, обмяк в руках стражников.

Он прав. Да. Он прав. Точно. Верно.

— Отпустите, — глухо проговорил он. Стражники опасливо отошли, насторожено поглядывая на Мурмина.

Торговый Судья…. Обязанности…

Ему было на это наплевать, он хотел ударить этого корчащегося ублюдка ещё раз.

Но Херельде прав. Он не имеет на это теперь права.

— Ты, — прохрипел он, глядя на дрожащего Баэльта. — Ты, — он ткнул пальцем, а затем зло сплюнул в сторону. — Больше не появляйся в моём городе. Ты понял?! Уберёшься отсюда на первом же корабле. К демонам. Дорде!

— Да, — без особой радости отозвался сержант.

— Проследите за этим, — Мурмин снова сплюнул горькую слюну. — Уберите этого урода с моих глаз.

Он отвернулся, чтобы не смотреть на бывшего друга, которого утаскивали прочь.

— За что ты его так? — Херельде подал ему трубку.

— Личное, — прошипел Мурмин, выхватывая трубку.

— Ну, личное так личное… Можно обвинить его во всех ошибках…

— Он и так в них виноват.

— Я имею ввиду — прилюдно. Ты же…

— Херельде, — Мурмин поднял на него взгляд слезящихся глаз. — Не сейчас. Пожалуйста.

Капитан гвардии медленно кивнул.

— Только одно прежде, чем ты погрузишься в уныние, — проговорил он.

— Что? — опустошённо вопросил Мурмин.

— Назначь Главным Юстициарием Мелински, раз уж с этим не получилось.

Мурмин опустошённо кивнул.

Для чего всё это? Теперь, когда её нету?

Он не знал. Наверное, для города.

 

Глава 45

Золотая цепь была непривычно тяжёлой, и Мурмин постоянно поправлял её.

— Таким образом, господа, восстановительные работы будут завершены весьма нескоро, — мастер каменщиков переступил с ноги на ногу, заканчивая доклад.

Некоторое время в Зале Совета висела тишина.

— Вы проделали большую работу — но придётся проделать в разы большую, — писк Богура, нового цехмейстера кузнецов Веспрема, оторвал Мурмина от изучения столешницы. — Надеюсь, с платой всё в порядке?

— Конечно, ваша милость, — мастер кивнул, а затем неловко склонил голову. — Только, господин Торговый Судья, прошу вас — нам бы побольше подвод с камнем…

— Будут, — кивнул Мурмин, кривя лицо. Он принимал уже четвёртого человека с докладом для Торгового Совета — и каждый попросил чего- то.

Людей. Золота. Времени. Камня.

И он пообещал им всё. При этом ни одному он не сможет дать и половины обещанного.

— Всё будет, — глубоко вздохнув, кивнул он. — Можете идти, мастер Гауди. Ещё есть кто?

— Всегда есть, — заверил Мелински, новый Старший Юстициарий.

— Всегда- то да. Но Судья спросил — кто есть сейчас, — Роумни, представитель Веспремской алхимической компании, с насмешкой уставился на Мелински в ожидании ответа.

— Далее у нас должен быть… — Богур пролистал пару страниц в своём записном журнале. — Кажется, далее у нас доклад лорда- маршала.

Торговый Судья недовольно скривился, и его реакцию разделило большинство присутствующих.

— Ну что ж, лорд- маршал, приступайте, — уныло разрешил Судья, махнув рукой. Надо же — ещё две недели назад эти слова и этот жест были бы нервными, дёрганными и испуганными…

Маршал Гроссе, высокий и строгий, медленно поднялся из- за стола. Окинул всех презрительно- недовольным взглядом. И заговорил.

— Я хотел бы выразить Торговому Совету своё глубокое удовлетворение ходом мобилизации, — как будто бы скребут по металлу. — Два полка уже сформированы и почти укомплектованы, людей для формирования третьего уже почти набрали. Однако, — брови маршала сошлись на переносице, — хотелось бы выразить недовольство по поводу полного отсутствия конных добровольцев.

— Простите, лорд- маршал, но у нас тут город, а не вольные степи. И держать по десять лошадей на один дом у нас не принято, — представитель Ростовщического союза Веспрема не скрывал насмешки.

— Я прекрасно это понимаю, заверяю вас. Но хотелось бы, чтобы и вы поняли — война не ведётся пехотой. Война не ведётся необученным ополчением. И, тем более, не выигрывается. У весторийцев сейчас готовы к бою пятнадцать конных эскадронов. У нас — три, и один из них называется эскадроном лишь формально. Потому я вынужден настаивать на том, чтобы вы закупили лошадей для формирования минимум пяти конных отрядов.

— Не хотелось бы торопиться, — бросил Мурмин, хмурясь. Боги, как ему не нравилось противоречить этому здоровяку… — Я бы хотел обратиться к легисту. Господин Форле?

Форле, тщедушного вида старик, кашлянул со своего места.

— Если руководствоваться королевским ордонансом от тысяча двести пятьдесят второго года, то характер вооружения и назначения отрядов, предоставляемых вольными городами, не определяется никем, кроме самих вольных городов, — и старик снова закашлялся.

Кажется, у него проблемы с лёгкими, с недовольством подумал Мурмин. Придётся искать нового легиста, когда старик сляжет. Надо будет обеспечить ему лучших лекарей. Если не поднимут на ноги — то пусть хотя бы обеспечат безболезненную кончину.

— Вы слышали, ваша милость, — Судья указал в сторону кашляющего легиста. — Не определяется. Мы даём вам пехоту — берите пехоту. Королевские законы едины для всех времён и людей.

Гроссе на миг оцепенел, явно борясь с гневом. А затем, фыркнув, покачал головой.

— Господин Судья, господа Советники… Идёт война. И, честно говоря, исполнение королевских законов не особо меня волнует, если речь идёт о победе.

— Интересные слова из уст регента… — поглаживая подбородок, задумчиво проговорил Мурмин.

— Особенно — из уст самоназванного регента, — ввернул глава Торговой гильдии.

Гроссе прикрыл глаза и шумно вдохнул воздух.

Ну вот, расстроенно подумал Мурмин. Опять.

— Я — законный регент! — голос Гроссе загремел, заставляя всех вжимать головы в плечи. — Я был назначен королём управлять его войском, быть его кулаком!

— Лорд- маршал, — холодный голос из- за плеча Мурмина хлестнул не хуже кнута. — Прошу вас не повышать голос в этих залах. Как минимум — в память о его величестве.

— Кстати о его величестве! — Гроссе лишь чуть- чуть умерил голос, но взамен принялся отчаянно жестикулировать. — Позавчера мне пришло новое письмо от самоназванного регентского совета, в котором они требуют огласить последнюю волю короля!

— Она будет оглашена, — спокойно кивнул Мурмин. — Когда настанет время. Король велел ожидать сорок пять дней — и я подожду. И вы подождёте, если имеете уважение к его величеству. Капитан Херельде может заверить вас в этом — он был тогда, когда король называл имя наследника.

— Я — и большинство моих людей, — заверил из- за плеча Мурмина низкий голос. — Как вы думаете, лорд Гроссе — как будет выглядеть ваше недоверие первому телохранителю короля и его гвардии?

— Стоит признать — не особо… Законно, — успел выдавить легист прежде, чем закашляться вновь.

— Похоже на какую- то угрозу… — прорычал Гроссе.

— Угрозу? — Мурмин раздражённо покачал головой. — У нас в Веспреме подобные действия называют «логика» и «последствия». И мы, как ваши верные сторонники, хотели бы предупредить вас от любых недальновидных действий. Пока что, как вы сами сказали, вас волнует лишь победа. Мой вам совет — придерживайтесь этой линии поведения.

— Люди без ума от тех, кто даёт им победы после горьких поражений, — важно кивнул Хервиг, уполномоченный Наёмничьей гильдии.

Какое- то время маршал просто стоял, громко дыша.

А затем, осунувшись, кивнул.

— Хорошо… Хорошо… Но, господа, тогда я хотел бы попросить вас о кредите на закупку провизии…

Мурмин и главный казначей Эмптис быстро переглянулись.

Казначей со скорбным лицом быстро пожал плечами.

— Вероятно, мы сможем предоставить вам займ, но… Не сейчас.

— Когда тогда?

— Подождите хотя бы чуть- чуть, маршал! — возмущённо воскликнул Мурмин. — Город разорён и сожжён! Мы едва удержали всю торговлю от падения в бездну, и нам нужно время. Но, разумеется, деньги вы получите. Это наш священный долг как граждан королевства.

— Получу?

— Да. Но не сейчас. В любом случае, начинается зима, а зима — не лучшее время для войны. К тому же, ваши люди очень пригодились бы здесь, в Веспреме — пока что только их помощь позволяет нам поддерживать порядок и заниматься восстановительными работами.

— Веспремские холмы — неплохое место для обороны… — будто бы нехотя кивнул маршал. — При случае, битву удобнее всего будет принять здесь… Да и наступать отсюда можно куда угодно… Но тогда встаёт вопрос о провизии. Вы сможете прокормить войско?

— Не волнуйтесь, Продовольственная Комиссия решает этот вопрос, — хотелось бы верить, что кучка этих недотёп что- нибудь придумает.

— Ну что же… — Гроссе кивнул. — Тогда, пожалуй, нам придётся расквартироваться здесь на зиму.

— Мы выделим жильё солдатам, — заверил Мурмин, вздыхая.

Теперь ещё он пообещал жильё.

— У вас всё, маршал?

— Пожалуй, да.

— В таком случае, заседание Торгового Совета на сегодня объявляю оконченным, — и Мурмин встал из- за стола.

Колени протестующе пронзило болью, и он, выругавшись в бороду, поспешно оперся о кресло.

— Нужна помощь? — капитан бывшей гвардии короля, Херольде, вопросительно воззрился на него.

— Не отказался бы от пары новых костей, честное слово… — проворчал нидринг, делая аккуратный шаг в растущем гуле. Советники покидали Зал Совета, галдя и шумя. — Что у нас теперь, Херольде?

— Во- первых, я бы хотел с вами переговорить. С глазу на глаз. Во- вторых… Сегодня утром прибыл человек из Вестории, у него новости по интересующему вас делу. И он ждёт у вас в приёмной.

Мурмин осторожно кивнул.

— Ну что ж… Тогда, полагаю, стоит выслушать человека. А потом — тебя.

Путь по коридорам Торговых Палат был мрачен и тяжёл для Мурмина.

Многое изменилось с тех пор, как Торговый Совет выбрал его новым Торговым Судьёй, подтверждая волю короля. Очень многое…

И Мурмин не мог сказать, в лучшую ли сторону.

Поначалу он был строго уверен — в худшую. Остатки Торгового Совета вместе с новоизбранными главами гильдий и цехов думали, что он — марионетка в их руках. И относились соответствующе. А потом…

А потом ему вновь помог Херольде.

Разгон Торгового Совета с его помощью был исполнен даже с некоторым… Изяществом. Никакой крови. Никаких криков. Лишь молчаливая стойкость гвардейцев и вежливые подталкивания тупыми концами пик в спину.

А затем — Новый Совет. Четвёртый Совет. Ни одного старого лица. Из чинных и богатых людей — бывшие заключённые, убийцы и рабочие.

Самое необычное в этом всём было то, что такой уклад сработал. И по старым временам, похоже, никто не скучал. Даже те, кто многое имел с этого.

Фервен и Блейни отказались от своих мест. Два раза в неделю оба заглядывали к нему, и они проводили время за партией в карты. Единственные два человека, которым от Мурмина не нужно было ничего. Он был рад узнать, что они выжили. Заняли оборону в каком- то доме и держались там.

А теперь они, перекидываясь шуточками и делясь повседневными проблемами, резались в карты по вечерам. Когда- то ведь они считали его пустым местом. А теперь…

Как странно повернулась жизнь.

— Кстати, как там мнение народа о объединении цехов и гильдий? — пропыхтел Мурмин, когда они проходили коридор, тесный от строительных лесов.

— Мнение народа? — капитан ткнул пальцем в людей, что ползали под потолком и реставрировали фреску. — Им нет дела ни до чего. Они работают. Им нужно восстановить дома. Им нужно найти денег и закупить еды на зиму. Им глубоко плевать, какие экономические последствия окажет появление Веспремской алхимической компании на рынке.

— Может, оно и к лучшему…

— Оно всегда к лучшему. Народ чаще всего лишь мешает управлять.

— У нас тут будто бы народ и управляет.

— Будто бы.

В приёмной их уже ждали. Полноватый, с маленькими глазками человек быстро встал и изящно поклонился.

— Господин Судья, рад вас видеть…

— А я не знаю, кто вы, — кивнул Мурмин.

— Лейнмар Вильё, мастер- шпион и мой осведомитель из Вестории, — представил капитан человека. — Он работал с вашим Мелински.

— В самом деле? — Мурмин обошёл огромный стол, заваленный бумагами, и плюхнулся в мягкое- мягкое кресло. Ах, боги, как же хорошо… — И когда же вы работали с Мелински?

— Четыре дня назад, по моему приказу, — Херельде присел на одно из кресел перед столом. — Вильё, прошу — расскажи господину Судье, что ты узнал в Вестории.

Мастер- шпион легко склонил голову.

— Как пожелаете, ваша милость. Господин Мелински предоставил мне объёмную информацию о группе лиц, именуемой «орлами», и мной было проведено расследование.

— Пожалуйста, не надо этой напущенной терминологии, — скривился Мурмин. — Мы же не на официальном слушании.

— Как пожелаете, ваша милость. Если вкратце — я прошёл по следу, который мне дали допрошенные вашими юстициарами орлы. Это оказалось довольно легко — они развернули широкую деятельность в Вестории, а потому найти их следы было легче лёгкого.

— Чем они занимаются в Вестории? — Мурмин нервно облизал губы.

— Пропагандой. Все углы и доски объявлений завешены листовками — «сражайся за республику и свободу!», «долой гнёт королей», «бей господ и лордов, мсти за столетия угнетения!». И тому подобное. Всё, разумеется, с соответствующими иллюстрациями.

— Быстро же они разобрались, для чего ещё можно применять этот печатный станок… — хмыкнул нидринг, хватая перо. — Погодите чуть- чуть, мэтр, я запишу кое- что…

«Купить ещё несколько печатных станков».

— Да- да, конечно, ваша милость. Я никуда не тороплюсь, — мягкая улыбка шпиона не выглядела наигранной.

Да, действительно мастер…

— Так… Везде листовки — мы на этом остановились.

— Да, господин судья. Везде листовки. Парочку я вам даже привёз. Если захотите ознакомиться, — он кивнул на бумажный пакет, покоящийся на столе, — всё там. С отчётом. В Кельнерде я довольно легко вышел на их типографию, нагрянул туда с наёмными головорезами и поспрашивал тех, кто там работал. Сопротивлялись долго, но в итоге парочка раскололась.

Мумрин резко выпрямился в кресле, взволнованно сжимая подлокотники.

— Продолжай…

— Они называют себя революционерами. Молодёжь — в основном, бывшие коллегисты, которых повыкидывали за радикальные идеи. Много среднего сословия. Крестьян нету вообще. В Вестории умудрились организованно пролезть в Совет республики и пытаются взять власть в свои руки, но у них не выйдет — скоро на них открыто начнут охоту. Их идеалы всеобщего равенства и перераспределение имущества — детский бред, и всё зажиточное население начинает роптать на их листовки в стиле «всеобщая бедность лучше богатства единиц!». А в Веспреме, как видите…

— Кровавое восстание, резня… — прошептал Мурмин, изумлённо глядя в пустоту перед собой. — Интриги. Огромные суммы денег. Угрозы. Подкупы. Всё это — дело рук долбанутых школяров- коллегистов?..

— Ну… Стоит признать, у них есть умные люди. Более того — они идейные, а это, знаете ли, играет свою роль.

Мурмин застонал, оседая в кресле.

— Они что, устроили всё это только из- за идеи?!

— Не совсем. Они неплохо зарекомендовали себя как шпионы, убийцы и подстрекатели. И смерть Его Величества — их посильное участие в войне. Так они пишут в своих листовках. «Так будет с любым диктатором, поднявшим руку на свободный народ!».

Мурмин медленно кивнул.

— Идейные… Какие- то сопляки, вооружённые лишь идеей. И деньгами, ладно… Но… — он всплеснул руками. — Это выше моего понимания — убивать за идею. Тем более — короля.

— По моим сведеньям, Элетто уже не первый король на их счету, — хмуро проговорил Херельде. — Надо с ними что- то сделать.

— Пару идей есть. Благодарю, мастер Вильё. Вы можете идти.

Как только дверь за шпионом закрылась, капитан охраны шумно выдохнул.

— Предлагаю другую версию, — сложив руки на груди, он уставился в потолок. — Орлы — ручная секта одного из претендентов на престол.

— Которого из? — усмехнулся Мурмин, протягивая руку к запечатанному пакету. — У нас королевство полнится претендентами, знаешь ли.

— Разумеется, того, кто против нашего претендента, — пожал плечами Херельде. — Мне с каждым днём всё больше и больше импонирует Гроссе.

— Чем же? — Мурмин даже не пытался скрыть ехидцу.

— Ну… Он вполне сможет добиться победы в войне, а это уже немало. Народ и солдаты любят его. Его прадед был обычным свободным человеком, заслужившим лордство на полях сражений. Он довольно богат. В конце концов, не выбирать же Лестречче или того, кого выберет Совет регентов! Лестречче — вор, и вор огромных масштабов. Он разграбит королевство и исчезнет.

— А вариант Совета регентов?

— Ха! Совету регентов хочется найти кого- нибудь с хотя бы каплей крови Элетто. А это — ненаглядный король Пресены. Я, конечно, не националист, но… Серьёзно? Пресенец на троне Лепорты? Не при мне! Так что Гроссе — лучший кандидат.

— А ещё им легче управлять.

— Да, — неожиданно легко согласился капитан. — И это хорошо. Идеальное управление — это когда в управление не лезут народ и король. Тогда к управлению страной приходят люди, действительно для этого созданные.

— Вроде тебя.

— Или тебя. Из нас бы вышли неплохие советники короля, не находишь? Как видишь, пока что наше сотрудничество дало свои плоды. Я поддержал твою игру, ты — мою. Так что я не вижу пока причин прекращать наш союз.

Мурмин кивнул. Да, Херельде действительно быстро стал его незаменимым союзником. Более того — союзником нисколько не раздражающим, не пытающимся заткнуть тебя подальше, присвоить все заслуги и…

Нидринг встряхнул головой, отгоняя мысли.

Его больше тут нет. И не будет. Он исчез, как Мурмин ему и приказал.

Первый его приказ.

— Так что, Мурмин? — капитан перевёл взгляд синих глаз на нидринга. — Поддержим и этот обман?

— Знаешь, как у нас называют завравшихся?

— Не знаю. Но у нас их называют политиками.

— Зараза, — усмехнулся Мурмин. — Ну ладно. Ладно. Пусть будет Гроссе. Что ты ещё там хотел?

— Во- первых, напомнить тебе — через час тебя ждёт брадобрей. Во- вторых, я бы хотел напомнить тебе о… Недостатках средств.

— Казна будет найдена, — заверил Мурмин, хмурясь. — Эрнест не успел её вывезти. Она где- то в городе.

— Ты говоришь об этом так уверенно, что мне начинает казаться, будто бы ты знаешь больше об этом, чем говоришь…

— Да нет. Просто логика, — просто он привязал трупы бывшего Старшего Юстициария и бывшего Торгового Судьи к металлическим ящикам с не самой малой частью всех денег Веспрема и вышвырнул в море. Ничего более. — Вскоре деньги найдутся, уверяю тебя.

— Было бы очень неплохо.

— Это да, — надо срочно нанять ныряльщиков… Срочно…

— В таком случае, мои дела на сегодня закончены, — Херельде неповоротливо поднялся. — Нам нужны деньги, Мурмин. Гроссе, восстановительные работы, плата Вильё, в конце- то концов!

— Я знаю. Деньги будут. И скоро.

Когда дверь хлопнула и за главой охраны Мурмина, Торговый Судья медленно встал и потянулся.

Проклятье. Как же быстро всё вокруг меняется. Прошло лишь две недели — а ему кажется, что всё всегда так и было. Он всегда носил золотую цепь. К нему всегда почтительно обращались. У него всегда были деньги. Он всегда презирал алкоголь.

Как же всё странно…

Позапрошлой ночью он возвращался с позднего приёма у Гроссе. Возвращался в сопровождении двух стражников. И на всём пути он не видел ни одного нищего, ни одного попрошайку, ни одного вора. А те, кого он встретил, вежливо раскланивались или интересовались о здоровье.

Вероятно, кого- то должно было волновать, что в войске Лепорты сейчас находится почти три полка худших отбросов городской жизни Веспрема.

Кого- то и волновало. Но не Мурмина. Его город оживал.

И он ожил. Чувствовал, что делает правильные дела. Полезные и хорошие. Он внимательно читал донесения юстициаров, внимательно прислушивался к разговорам. Его одобряли. И это вдохновляло его.

Как и его новая жена. Вельтаре Малькорн. Красавица и умница. Тяжело пережившая утрату отца, похищение орлами и всё то, что произошло с городом, она не растеряла чуткости и доброты. Всё равно находила силы поддерживать его. Находила силы улыбаться.

И благодаря этому он находил силы на всё. На город. На людей. На то, чтобы вечером являться домой, целовать её и болтать без умолку до самой ночи. На то, чтобы смириться с мыслью о том, что у него появились дом и семья.

На то, чтобы раз в неделю навещать Эвета в юстициарском приюте. Парень отлично там прижился. И это радовало Мурмина. И как и всё вокруг.

Когда он вышел на балкон, его обдало холодным воздухом. Нидринг вздохнул полной грудью и, опираясь на парапет, бросил взгляд вниз.

Крыши Веспрема заливало солнце. Холодное, тусклое, редко выглядывающее из- за облаков — но хоть какое. Тут и там среди лабиринтов- коридоров улиц попадались тёмные пятна.

Ничего. Скоро эти раны будут залечены. Скоро на месте сожжённого и разрушенного мы построим новое.

А люди внизу продолжали гудеть и идти по улицам. Крики, стук, грохот, звон, лязг, смех, скрип — звуки городской жизни окутывали его. А следом ушей касался грохот волн, доносящийся снизу.

Жужжащие пчёлы в грохочущем улье, приносящие звонкий мёд. Он не будет мешать им работать, не будет новым пауком в центре паутины. Нет.

Он знал своё место.

Мурмин поднял взгляд слезящихся на предзимнем холоде глаз к небу.

Надо же. Сколько раз веспремцы недоверчиво говорили, что жить станет лучше после дождя. И вот — дождь закончился.

Вздохнув, нидринг перевёл взгляд на серо- зелёную полосу моря.

— Жаль, что ты лишился права увидеть всё это… — прошептал он, глядя на заходящие в гавань корабли. — И ещё более жаль, что лишил этого права её.

Золотая цепь на мгновение стала невыносима тяжёлой, а мир вокруг — невыносимо серым.

В следующий же миг всё пошло как обычно.

Он жил дальше.

А его лучший друг и его любимая — нет.