Ветер раскачивал деревья со скрипом и шелестом листвы.

Отсюда, с холма, на Туманные Топи открывался отличный вид.

Жёлтая понурая трава, пятна болотной воды, островки с мёртвыми деревьями — пейзаж не самый жизнеутверждающий. И простирался он далеко — до самой тёмной полосы леса на горизонте.

А посреди этого всего — пятно деревни. Шумящее, галдящее, работающее пятно. И чуть дальше, в отдалении — ветхая громада особняка. Огромное, покосившееся строение, выплывающее из болот. К нему, в отличие от деревни, не вела полоса гати.

К нему, похоже, вообще не было пути.

И Пёрышко тянуло туда.

Разочарованно вздохнув, она оторвалась от вида. Она не за этим сюда пришла, в конце концов.

Старый, потрёпанный дневник лежал у неё на коленях.

— Старый друг, — с лёгкой улыбкой произнесла она, осторожно открывая его.

Такие знакомые и родные непонятные символы. Абсолютно невменяемая вязь через все страницы.

Она помнила, как корпела над этими страницами. В Коллегии, глубокой ночью, пытаясь убежать от какого-то гнетущего чувства. В поездках по делам семьи, в которые её постоянно брал отец. Дома, в поместье. А теперь и здесь.

Менялись места и время. Лишь две вещи оставались неизменными, ворчливо подумалось ей. Этот старый журнал-дневник.

И люди.

Демоновы люди. Их всегда были грёбаные толпы.

Пугающие, огромные толпы истерично визжащих людей. Рабочие, торговцы, благородные ублюдки на приёмах. И каждый считал своим долгом глазеть на неё. В огромном и тёмном Веспреме, в треклятом Лодбарде, в просаленном Вентрисе. Во всех демоновых городах было полно людей.

Раздражающе громких и эмоциональных людей.

Но тут, в Карне, всё по-другому. Тише. Спокойнее. А уж особенно в этой забытой богами деревеньке.

Уютнее для неё. Можно спокойно работать.

Она быстро пролистала страницы с вложенными листами. Её записи-расшифровки. Вечная игра против автора дневника, таинственного Ворлона де Клиса.

Каждый раз, когда она расшифровывала ещё один кусок, её пронизывали зависть и уважение к этому невидимому противнику. Он побывал в самых странных местах мира, изучил самые безумные и непонятные явления — и всему находил объяснение. Рациональные и здравые.

И, похоже, оставил после себя только этот дневник. Нашедшийся в её родовой библиотеке.

Она нежно провела пальцами по шероховатой бумаге и почувствовала, что губы сами растягиваются в улыбке.

Последние страницы были почти нетронуты. Были переведены лишь несколько слов. Карн. Туманные топи. Зелёный. Жемчуг.

Вздохнув, Пёрышко вновь подняла взгляд на деревню.

Горстка бревенчатых домов, убогая таверна, храм — вот и вся деревня. Люди — приветливые до безобразия болваны. И где же тут кроются ответы на её вопросы? Где?..

Откуда-то с болота взмыла стая птиц и с криком понеслась к лесу.

Жизнь кипит, демоны раздери.

А у неё должна кипеть работа.

Вздохнув, она приступила.

Символы плясали перед глазами, едва заметные завитки и отличия шли на её лист для записей. Пёрышко откровенно наслаждалась этой работой и чувством лёгкости. Как будто бы ты исчезаешь — есть только твоё дело и его детали, и ничего более.

Капля чернил упала прямо на её белую рубаху, но она не обратила на это внимание. Точнее, обратила, но не среагировала. В конце концов, так ведь делают учёные?

Перо порхало в её руках, нанося руны на лист. И вот тут зарисовку. Конечно, пейзажи у неё выходят ещё не так хорошо, как люди, но… Кажется, вполне сносно.

Тириарес всегда делала зарисовки. Это помогало ей сконцентрироваться. И придавало её книгам какую-то… Индивидуальность, что ли?

Тряхнув головой, она прекратила рисовать и вернулась к символам. К демонам индивидуальность и всякие детские глупости! Нужно работать.

Она уже разбила символы на группы — но пока не могла понять их. Во всех главах было слово-ключ. Что-то тематическое, связанное с местом, о котором шла его речь.

Может, болото? Нет, не подходит. Ветер? Ивы? Вода? Тайна? Варг?

— Варг? — она недоумевающе вскинулась. — Какого… При чём тут Варг?! Какого демона, Минналуш?!

Что происходит в её голове?! Почему она постоянно думает об этом безмозглом здоровяке?!

Желая выкинуть эти глупые мысли, она вновь вернулась к зарисовке. Вот силуэт холма, на котором она сидит. Немного подумав, она добавила свой силуэт. Трепещущие на ветру волосы, длинные концы пальто, высокие сапоги…

— У тебя прекрасно выходит, — хриплый голос дохнул прямо в ухо.

Нелепый вскрик вырвался из глотки, и она выпустила журнал.

Прежде чем она успела испугаться, дневник шлёпнулся в покрытую старческими пятнами руку.

— С такими вещами нужно обращаться осторожнее, — сердце всё ещё стучало где-то в глотке, дыхание часто рвалось из груди. Твою ж мать, твою…

Пёрышко вскочила и резко развернулась.

Совсем рядом стоял высокий старик во рванье, участливо глядя на неё.

Черноволосый, краем сознания отметила она. Хотя все жители деревни были светлыми.

— У вас… Эм… Отменная реакция, — боги, как же она перепугалась! Такого давно не было…

— Угу, — его изрезанное морщинами лицо недовольно искривилось. Будто бы она сказала что-то обидное. А может, она и сказала?..

Откуда он вообще здесь взялся, этот старик? Почему она не услышала его?

— Вы не здешний? — Пёрышко осторожно нащупала под пальто рукоятку стилета, что всегда носила с собой.

— Как и ты, — неприветливо бросил старик, открывая журнал.

Пёрышко требовательно протянула руку. Боги, ещё не хватало, чтобы он увидел, что внутри…

— Можете вернуть мне мои записи.

— Записи?

Всё внутри Тириарес заледенело от ужаса, когда старик начал медленно переворачивать страницы. Нет, пожалуйста, не вчитывайся, не надо…

Старик резко поднял на неё взгляд.

— Откуда у тебя это? — изумлённо прошептал он.

— А вы знаете, что это? — главное сейчас — не показывать испуга. Рациональная часть рассудка, её любимая часть, говорила, что ей нечего бояться старого оборванца.

А другая часть…

От старика исходило что-то странное. Обычно Пёрышко с трудом понимала эмоции людей или то, чего они хотят. Но от этого исходила…

Тревога. Угроза. Что-то в этом роде.

Она сглотнула, глядя, как бегают его глаза.

И, кажется, он не собирался отвечать на её вопрос. Лишь потерянно опустил взгляд в журнал. Его нижняя губа слегка подрагивала. Он…

Догадка обожгла её больнее огня.

Он читает?!

— Вы понимаете? — после её вопроса он встрепенулся и оторвался от дневника. — Что там написано?

— Не уверен, — его голосе явно слышалась недоумение. Он… Он нормальный?.. — Эти символы… Я их помню.

Пёрышко почувствовала, будто бы вдоль позвоночника поднялась волна холода.

— Что значит — помните? — она нервно облизала пересохшие губы. — Вы их видели раньше?!

— Я помню… — он сделал шаг назад. — Я их видел… Они что-то значат.

— Что значат? — Пёрышко сделала маленький шажок вперёд. Предчувствие щекотно распирало грудь изнутри. Неужели…

Нет, нет! Бред! Откуда этот старик может что-либо знать?!

— Что значат эти символы?! — она сделал ещё один шаг к нему, требовательно глядя ему в глаза.

Ну, ну же!

Однако плечи старика внезапно поникли и он, покачивая головой в виноватом жесте, отступил назад. Как будто бы он хотел рассказать всем вокруг хорошую новость — но неожиданно забыл её.

— Я… Я не помню. Пытаюсь… Но не помню.

Пёрышко вздохнула, чуть прикрыв глаза.

Что и требовалось доказать. Одни разочарования.

Впрочем, ей не привыкать. Когда ждёшь от мира хоть чего-то, приходится постоянно иметь дело с разочарованием.

— Не помню… — продолжал тихо и растерянно бормотать старик. Пёрышко, зло поджав губы, протянула руку.

— Мой дневник, — потребовала она.

К её удивлению, старик отшатнулся.

— Он не твой, — огрызнулся он, делая ещё пару быстрых шагов назад.

— А чей же тогда? — зло прошипела она, подскакивая к нему. — Живо отдай сюда!

— Я… — лицо старика исказилось от боли. — Послушай, ты не здешняя. Остерегайся болот! Я вспомню и найду тебя! Клянусь!

— Где найдёшь?! — от возмущения она забыла о кинжале. — Отдай мой дневник!

— Отдам! — пообещал старик, часто дыша от волнения. — Не ходи на болота! Не ищи путь в особняк!

— Я не и собираюсь, — разумеется, она собиралась. — Но ты должен отдать мне дневник. Немедленно, — она говорила медленно и уверенно. С ноткой угрозы, как ей самой хотелось думать.

Она пыталась отодвинуть куда-нибудь подальше воспоминания о том, как Варг заявлял, что она не способна напугать даже мышь.

Старик, всё ещё часто дыша, резко кивнул.

— Хорошо. Хорошо, — он протянул ей дневник дрожащей рукой. — Но пообещай, что я смогу изучить его.

— Приходи в любое время… — она осеклась. — В любое удобное мне время в таверну и читай.

— Нет! Мне нельзя в деревню… — он запнулся, будто бы решая. А затем тряхнул головой. — Нельзя. Увы.

— Почему?

— Меня там не очень любят, — тема явно не доставляла ему удовольствия. — Послушай, — он раскрыл дневник и быстро вытащил из него несколько листов её записей. — Я возьму это, — он помахал листками, как будто она не поняла, о чём он. — только это. Пожалуйста.

Пёрышко пригляделась к листкам. Уже давно разобранные и продублированные.

— Ладно, — настороженно проговорила она.

— Я попытаюсь вспомнить, — он почти торжественно протянул ей дневник, и Пёрышко спешно схватила его. Как только ладонь легла на шероховатую обложку, она расслабленно вздохнула.

— Откуда вы помните эти символы? — попыталась она ещё раз. Однако старик лишь покачал головой.

— Не знаю. И это нужно выяснить.

— А как… — однако он, не слушая её, зашагал прочь — вниз с холма, в сторону леса. — Эй!

Старик, не оборачиваясь, отмахнулся.

— Как тебя называть?! — в отчаянье крикнула Пёрышко ему вслед.

— Смотрящим, — крикнул он — и исчез из поля зрения где-то между деревьями.

Тириарес какое-то время неподвижно стояла, глядя ему вслед. А затем, тяжело вздохнув, спрятала дневник за пазуху.

— Болота, ритуалы, безумные старики. Кажется, работа выйдет лучше некуда, — тихо проговорила она, поплотнее запахивая пальто.

Это всё походило на сценку из грошового романа. Как он её здесь нашёл? Почему именно он?

Слишком много вопросов, на которые чисто логикой не ответить. По крайней мере, пока.

Нужно просто дать времени… Ну, время. Оно всё расставит на места. Как обычно. Как она всегда позволяла.

Вздохнув, Пёрышко двинулась к деревне.