Синг хмуро смотрел на музыкальную шкатулку.

Помятая от удара крышка. Ржавый заводной ключик. Выцветшие узоры на стенках. Когда он попытался её завести, она издала пару грустных, мелодичных звуков. И замолчала. Похоже, в этот раз навсегда.

Он не знал, чтобы бы описало это «убежище» лучше, чем вот эта шкатулка. Высокий и строгий особняк, поросший лозой снаружи и медленно гниющий внутри.

Уже три дня Синга мучил один вопрос. Можно ли считать этот особняк мёртвым и заброшенным?

С одной стороны, тут есть живые люди.

Но, с другой стороны… Синг не мог назвать здание живым.

Каждую ночь он прогуливался. Сначала — на скрипящую галерею, потом — в пустой приёмный зал. Затем, миновав пару тёмных коридоров, в пахнущую сыростью столовую.

И везде одна и та же картина. Разбитые окна, дыры в крыше, ветхая и гниющая мебель. Потрескавшиеся и почерневшие от времени зеркала, пустые и криво висящие картинные рамки.

Здесь всё кричало о том, что это здание было величественным и живым. Когда-то.

«Как обычно. Я опоздал на лет сто», — иронично подумал Синг, закрывая шкатулку.

— Здесь красиво, да? — от неожиданности Синг вздрогнул и выронил шкатулку.

Безумно громкий стук заставил его вжать голову в плечи.

А затем, раздражённо закрыв глаза, шумно выдохнуть.

— Кажется, я просил не подкрадываться ко мне, — дрожащим голосом произнёс он, пытаясь успокоить стук сердца.

— Прости. Я… Я не умею не подкрадываться.

Мэй стояла в проходе, смущённо улыбаясь. Эта её дурацкая улыбка, которая так и не сходит с лица!

— Не умеешь не подкрадываться? — недовольно хмыкнул Синг, с удовольствием стирая эту её улыбочку. — В следующий раз удосужься покашлять, чтобы обозначить своё присутствие.

— Зачем? Я же не простыла.

Синг устало вздохнул, покачивая головой. Она абсолютно необучаемая идиотка.

— Я опять сделала что-то не так, да? — девушка осторожно подошла к столику и подняла шкатулку. — Я вечно делаю что-то не так.

— Просто не подкрадывайся больше ко мне, вот и всё, — тихо произнёс Синг, требовательно вытягивая руку. — Шкатулку, пожалуйста.

Когда она протянула ему шкатулку, он брезгливо поджал губы. У неё такие грязные руки…

— Ты не ответил, — вновь подала голос девушка. — Тебе ведь тут нравится, так?

— Как может кому-то нравиться жить в этой развалюхе? — насмешливо спросил Синг, ставя шкатулку на место.

— Но в ней что-то есть, да? — не сдавалась девушка. — Я же знаю, что ты каждую ночь тут гуляешь.

— Ты следишь за мной? — Синг настороженно посмотрел на неё. Она казалась ему страннее и страннее с каждым мгновением.

— Нет, зачем? — девушка улыбнулась — легко и открыто. — Просто я тоже тут люблю гулять. Представлять, как тут было раньше. Когда тут всё было… — она запнулась, подбирая подходящее слово.

— Живым, — равнодушно подсказал Синг, двигаясь дальше.

— Да, точно, живым! — раздражительно радостный голос раздался сзади, и Синг стиснул зубы. Она когда-нибудь оставит его в покое? — Я всегда хотела узнать, каково это — жить в таких домах.

— Вот и узнала.

— Нет, это другое. Сейчас это место мёртвое. Всегда было. Поэтому мы здесь и прячемся — сюда никто не суётся.

— Почему? — Синг остановился, выглядывая через разбитое окно на улицу. — Призраки? Проклятье старого дома? — насмешка вышла тусклой, и от этого Сингу стало ещё больше не по себе.

— Нет, конечно. Дом пустует уже двадцать лет. Зачем кому-то лезть в дом, из которого уже давно всё вынесли? — она призадумалась, чуть нахмурившись. — Но призраки тут тоже могут быть. Они же любят такие места?

— Призраков не существует, — уверенно отсёк Синг, дёргано оглядываясь на какой-то скрип.

— А если бы существовали?

Синг предпочёл не отвечать. Он молча вглядывался в темноту ночной улицы. Но не видел ничего, кроме смутных силуэтов домов.

Мэй чуть отпихнула его плечом и тоже выглянула на улицу.

— Что выглядываешь?

— Смысл жизни, — фыркнул Синг, продолжая глядеть наружу. — Есть ли тут ещё люди поблизости?

— Есть, — девушка указала куда-то в темноту. — Вон там. Но тебе лучше не иметь с ними дело.

— Почему?

— Они… Как бы сказать… — она нахмурилась и прикусила нижнюю губу. Синг неожиданно для себя заметил, что она слишком уж сильно прижимается к нему плечом. Подавшись назад, он сложил руки на груди.

— Уж как-нибудь да скажи.

— Они больны, — как-то виновато произнесла Мэй.

Синг медленно кивнул.

— И живы?

— Да, живы. Но им осталось недолго.

— А ты не могла сказать мне об этом раньше? — Синг недоумевающе поднял руки вверх и тут же бессильно опустил их. Идиотка! Самая настоящая идиотка! — Завтра утром отведёшь меня к ним.

— Зачем? — девушка отшатнулась, испуганно округлив глаза. — Они же больны!

— А я собираюсь лечить больных, — отсёк Синг. — А теперь я иду спать. Изволь не следовать за мной хотя бы в мою комнату!

— Я не… Что за глупость!

Синг уже не слушал её — просто шёл по скрипучему полу.

Из всех обитателей особняка, Мэй раздражала его больше всех. Но, по крайней мере, она была живой.

Остальные казались ему ожившими трупами. Страх и голод высушили их, оставили лишь самые простые мысли и самые крепкие инстинкты.

Ворочаясь на холодной и отдающей сыростью лёжанке, Синг думал об обитателях дома.

Была чета Райскрадтов. Муж, жена и две дочери. Бледные, худые, с пустыми глазами. Говорили они только друг с другом, а если им нужно было что-то от других обитателей особняка — говорил господин Райскрадт. Говорил тихим, хриплым голосом.

Когда Синг делился с ними едой, ему на миг показалось, что в их глазах блеснуло что-то. Но это «что-то» потухло прежде, чем он успел понять, что это было.

Был Гридс, стражник в дырявом форменном плаще. Без устали повторяющий, что он из стражи и следит за порядком. Он рассказал Сингу, что остался здесь по собственной глупости — помогал людям за внутренней стеной.

По мнению Синга, история бы впечатлила его больше, если бы Гридс не рассказывал бы её четыре раза.

Был молчаливый плотник Крист, который каждый день чинил что-то из мебели. По крайней мере, он пытался. Он всё время старался занять себя работой.

Зачастую — бессмысленной. Вчера Синг застал его, шепчущим себе под нос и прикидывающим, как бы выровнять перила на лестнице.

Была потасканного вида женщина, Арин. Растрёпанные волосы, грубая манера речи. Синг безошибочно определил в ней шлюху. Обычную портовую шлюху.

Она готовила еду — когда было, что готовить.

И была Мэй. Улыбчивая, неслышно ходящая девушка. Безумно болтливая, безумно раздражающая и вездесущая.

Единственная, кто выходил из особняка в поисках пищи. Единственная, кто ещё был жив тут.

— Ну и я, — прошептал себе под нос Синг. Сварливый ублюдок, который три дня просидел здесь. Боясь выйти и заняться делом, ради которого и прибыл сюда.

Не хуже ли я этих мертвецов?

Он не знал ответа. И не был уверен, что хотел знать.

Три дня, беспокойно подумал Синг. Целых три дня. Он просто ел, читал и говорил себе: «сейчас я соберусь с силами». Сколько людей умерло за эти три дня? Пока он «собирался с силами?»

— Завтра я начну, — прошептал Синг, жмурясь изо всех сил. — Завтра с утра.

Он не знал, как начнёт. Когда он оказался здесь, внутри эпидемии, всё стало казаться ему… Незначительным. Сначала он был уверен. А теперь — нет.

Он — всего лишь коллегист-недоучка. В городе наверняка были лекари. И всё равно город умирает. Что он сможет сделать?

«Какая разница, что я могу сделать? — зло осёк он сам себя. — Главное — что я хотя бы попытаюсь сделать».

Утро выдалось холодным. По крайней мере, Сингу так казалось. Иначе почему он дрожит?

— Тебе холодно? — весело спросила Мэй. Синг зло шикнул на неё. Утренние и пустынные улицы казались ему местом, где нельзя говорить.

Он вообще чувствовал себя чужим здесь. Само присутствие нарушало какой-то неощутимый порядок вещей, установленный здесь. Шорох шагов. Скрип разбитого стекла под ногами. Постукивание сумки с лекарствами по бедру. Всё это казалось оглушительно громким в тишине вокруг.

Синг прожил всю жизнь в Мёнхене — городе, который не умолкал ни на мгновение. Городе, где в центре в любое время суток можно было найти веселящихся студиозов или адептов.

Но запустение, которое он тут видел, вызывало у него страх. Самый настоящий страх.

— Сколько… Сколько людей уже погибло? — тихо спросил он, вглядываясь в тёмные провалы окон.

— Откуда же я знаю? — весело ответила Мэй. Синг не знал, что его бесит больше — её постоянная весёлость или навязчивость. Точнее, пока ещё не решил. — Тут оставалось много людей.

— И… Неужели все?.. — Синг сглотнул. Если в каждом доме жило хотя бы по два человека, то… Ох.

— Нет, конечно же. Просто… Ну, ты понимаешь.

— Нет, не понимаю.

— Это всё длится уже довольно долго. Люди научились не доверять друг другу и прятаться.

— Тогда они прячутся очень хорошо, — фыркнул Синг, пытаясь отогнать волнение. Получилось так себе.

— Конечно же хорошо. Уже на вторую неделю появились мародёры и грабители. Хочешь или нет, научишься прятаться.

— Тогда почему ты ведёшь меня именно к этим больным? Я же спрашивал, есть ли люди вообще.

— Ты же лекарь. Лекарей не интересуют здоровые люди.

Синг открыл рот, чтобы возразить. И тут же закрыл его. А что тут возразить?

Дом больных отличался от остальных лишь парой черт. Закрытая и целая дверь, заколоченные досками окна. И выцветшая, некогда красная тряпка, прибитая над входом.

— Ты уверен, что хочешь туда идти? — спросила девушка, со страхом глядя на дом.

— Уверен, что не хочу, — вздохнул Синг, раскрывая сумку. — Но должен.

— Кому? — с живым интересом спросила Мэй, и Синг раздражённо дёрнул щекой.

— Ты опять делаешь это. Лезешь не в своё дело.

— Но мне интересно!

— Жаль, потому что неудовлетворённый интерес — это довольно грустно, — наконец, он достал маску из сумки.

Сколько раз он мечтал надеть её. И вот он, момент. Только вот он совершенно не рад.

— Это что, клюв? — девушка подошла поближе. — Я никогда таких раньше не видела!

— Можно подумать, ты много чего видела, — буркнул Синг. — Спасибо, что провела. Можешь возвращаться.

— Спасибо, что разрешил, — Мэй улыбнулась. — Но я подожду тебя здесь.

— Зачем? Тебе нечем заняться?

— Ну… Да. Пока ты будешь занят, поищу чего-нибудь полезного вокруг.

— Помародёрствуешь.

— Пожил бы ты тут столько же, сколько и я — не был бы таким высокомерным.

— Высокомерным? Я просто называю вещи своими именами.

— Ну и называй, — фыркнула девушка. А затем улыбнулась. — Рано или поздно привыкнешь и поймёшь.

Синг пожал плечами. Как будто ему есть дело до собирания брошенных вещей.

На стук в дверь никто не открывал. Синг, неловко оглянувшись на пустую улицу, постучал вновь.

Вновь нет ответа.

Та часть Синга, которая привела его в Голдуол и швырялась огненным порошком в людей, уверенно говорила — стоит стучать ещё раз. И ещё. До тех пор, пока не откроют.

А другая часть испуганно жалась в угол. Та часть, которая ныла на протяжении всего путешествия, которой не хватило смелости отказаться вообще от пьяной идеи о путешествии.

— Всё равно выбор уже сделан, — пробормотал Синг и вновь постучал в дверь — ещё сильнее.

Однако никто всё ещё не открывал.

Синг страдальчески вздохнул. С одной стороны, он хотел помочь больным. Насколько это возможно.

А с другой — если он этого хочет, то почему медлит и боится?

— К чёрту, — зло буркнул он, присаживаясь на колени перед дверью.

Отмычкой он владеть умел. Ну а что? В каком квартале он рос? Сколько раз Варг допоздна задерживался в городе, забрав по забывчивости сразу два ключа? И вообще!

Когда замок щёлкнул, Синг взволнованно вздохнул. Наверное, это не прибавит доверия больных к нему. Но ему плевать на их доверие.

Всё равно путь уже выбран. Надо было думать раньше, прежде чем творить глупости и соваться сюда, сбежав от друзей.

В доме было темно и тихо. И подозрительно чисто.

— Эй? — осторожно позвал Синг, вглядываясь в темноту.

Никакого ответа. Впрочем, на что он надеялся?

В мечтах Синга всё было не так. Беглый осмотр позволял ему безошибочно определить болезнь и её лечение, скальпель в руке мелькал быстрее молнии, больной, счастливый и довольный, слёзно благодарил его, а изумлённая его хладнокровием Лесте целовала его, и…

В общем, ничего такого не было.

Три тела он нашёл в комнате на втором этаже. Мужчина сидел за столом, правая рука покоилась на бутылке. Два других тела были накрыты полотном и лежали на кроватях.

— Опоздал, — прошептал Синг дрожащими губами. — Опоздал…

Внутри быстро росло неприятное чувство. Если бы сейчас кто-то спросил Синга, кто самый отвратительный человек на свете — он уверенно указал бы на себя.

А в причинах указал бы отвратительное, пьянящее чувство облегчения.

Даже сквозь запах кожи и трав, которые были наложены в «клюв» маски, Синг чувствовал сладковатый запах гниения. Должно быть, здесь стоял ужасный смрад.

«Смрад», — зло подумал Синг, приближаясь к мужчине. — «Смрад, мать твою! Ты же называешь всё своими словами, да?! Смрад! Грёбаный поэт!»

Мужчина, несомненно, был мёртв. Синг медленно наклонился к нему.

Мёртв где-то день. Или два.

Синг выдохнул в маску, устало закрыв глаза.

— Проклятье, — убито прошептал он. Из-за его промедления погиб человек. Из-за его страха и тупости.

Страх. Чего бояться? Он уже лечил людей, в Мёнхене. Тайком, стараясь урвать лишние деньги. Заразиться? Но он выпил все возможные лекарства и использует все меры предосторожности. Тогда… Какого чёрта?

Синг не знал, какого.

Но знал одно. Дальше так дело не пойдёт.

А он хотел, чтобы дело шло.

Какое-то время он смотрел на труп мужчины. А затем тяжело вздохнул.

— Я хочу, — уверенно проговори он, доставая из сумки скальпель. — Хочу.