— Ты уверен, что хочешь идти с нами? — голос Робартона явно намекал на то, какой ответ он хотел услышать. Синга не особо волновало, чего там этот мудак желал услышать. Поэтому он просто промолчал, продолжая свой путь вдоль длинной очереди.

— А, молчишь, — похоже, Робартон был из людей, которые даже без собеседника не могут заткнуться. — Натворил делов — и молчишь. В этом весь ты. Посмотри только вокруг. Это всё — твоих рук дело.

— Это плохо? — без особого интереса поинтересовался Синг, плотнее укутываясь от дождя в плащ.

— Нет. Но я никогда не любил очереди.

Люди широким потоком заполняли улочку, перекрикивая шелест дождя. Они ругались, толкались, шуршали плащами и пытались незаметно для остальных пролезть вперёд на пару мест. Это зрелище вызывало у Синга настоящее отвращение.

Он наблюдал уже долгое время и видел, как рано или поздно какой-нибудь прохвост вылазил из длинной линии и пытался пролезть вперёд под разными предлогами. Видел, как толпа возмущалась, вытягивая руки и плюясь в сторону наглецов.

Но толпа не делала ничего. Возмущение ограничивалось лишь проклятьями и плевками.

Всё делали люди Робартона, щедро расставленные вдоль очереди. Захват, пара жестоких слов — и отправка в конец очереди.

Неужели они не понимают вот так, без жестокости?

Похоже, нет.

— Разве у тебя нет каких-то важных дел? Ты всегда выглядишь важным. Будто я должен просить прощения за то, что отвлёк тебя, — Робартон весело шлёпал прямо по лужам, щедро раздавая приветственные улыбки, хлопки по плечам и вскидывания руки.

— Важные дела на сегодня закончились, остались сущие мелочи, — пробубнил Синголо, огибая глубокую с виду лужу. — Мне порой кажется, что в вашем городе дождь не заканчивается никогда.

— О, ты не был в Веспреме, — мечтательно протянул Робартон, криво ухмыляясь.

— Не особо об этом жалею, — буркнул Синг, прибавляя ходу.

Улицы Голдуола были непривычно оживлены. Даже кварталы за стеной бурлили возбуждением и… Синг назвал бы это «алчностью», но это слово было слишком громким.

Просто люди стояли в очереди за лекарствами. Боялись, что кому-то не хватит, что кого-то обдурят. Как обычно и бывает.

Но в этот-то раз всё должно быть в порядке. Он сам за этим проследил. Да, логистика — не его специальность. Но не хватало ещё, чтобы из-за пары глупых просчётов или упущенных мелочей вся его работа пошла к чёрту.

Когда Синг показал Робартону свои наработки по поводу раздачи лекарств, тот объявил Синголо сумасшедшим. Видите ли, нормальный человек при его работе не должен по ночам ещё и рисовать на карте «как-как? Оптимальное расположение точек раздачи? Парень, что с тобой не так?»

С Сингом действительно было что-то не так, и в этот раз это чувствовал даже он сам. У него и раньше были проблемы со сном и едой, но…

Но, зло одёрнул сам себя Синг, проходя мимо избивающих какого-то мужчину людей Робартона. Он прекрасно знал, в чём дело.

Он тысячу раз обдумывал и обыгрывал те глупые переговоры снова и снова.

Проклятье. Три тысячи. Целая гора денег. Что было бы, если бы он согласился? Разве бы что-то изменилось, исчезни он из города? Был — и нет.

А в его кармане лежал бы чек на огромную сумму. Сумму, которая решила бы все его проблемы, и проблемы его семьи в придачу. А что он получил за то, что отказался от этого?

Он снова взглянул на очередь. У бакалейной лавки два мужчины сцепились, пытаясь опрокинуть друг друга в лужу. И дерутся ведь наверняка за место в очереди.

Вот и вся благодарность.

— Ты слишком тосклив в последнее время, — весело заявил Робартон, выходя на маленькую площадь. — Слишком много думаешь. От этого бывают проблемы.

— Ты даже не представляешь, насколько ты прав, — выплюнул Синг. — Всё время я возился с болезнью, выдумывал себе сложные схемы. А оказалось всё гораздо проще. Яд. Я корчил умную морду и рассуждал о различных версиях болезни, о сопротивляемости и иммунитете — а это был яд. Просто яд.

— И, тем не менее, до этого додумался только ты, — беззаботно отмахнулся от него Робартон, подходя к заламывающим руку парню здоровякам. — Так, какого хрена? Что он сделал?

— Продавал вот это вместо лекарства, господин Робартон, — один из здоровяков протянул Ирвину бутылку с янтарной жидкостью. — Разбавленный виски.

— А, тогда продолжайте, — и Робартон продолжил свой путь, предварительно впихнув бутылку Сингу.

— Что, и не остановишь их?

— Если бы не мои люди, тут бы давно началась поножовщина. Пусть отрабатывают свои деньги.

— А, — Синг криво ухмыльнулся. — «Иногда малой болью можно уберечь от большей»?

— Не умничай, иначе и я начну сыпаться цитатами, — Робартон указал на бутылку. — Лучше выпей. И постарайся не маячить.

Синг задумчиво взглянул на бутылку. Хмыкнул.

И запустил ей в ближайший переулок, откуда сразу же раздалась ругань.

Дальнейший путь Робартон предпочёл не болтать — просто молча вёл. Синга такое положение дел вполне устраивало. Он ведь шёл не ради болтовни Робартона, верно?

Голдуол навевал на Синга… Нет, не тоску. Какое-то похожее чувство, которое он никак не мог описать. У него всегда было плохо с описанием того, что он чувствует. Как и вообще с описаниями.

Наверное, поэтому он и был таким плохим поэтом. По крайней мере, Варг его стихи охарактеризовал как «бездушные и холодные».

Ну и пошёл он, этот Варг. Стихи — для неудачников и нытиков. Так тогда решил Синг. Хоть всё равно тайком почитывал и писал.

Суть была в другом. Улицы Голдуола, пустынные и тихие, были особым местом. Лужи, слежавшаяся листва, голые деревья в садиках поместий — это всё было слишком картинно, чтобы быть правдой.

И, тем не менее, Синг шёл среди этого всего. Шёл к, надо надеяться, последнему, что он сделает в Голдуоле.

— Ирвин, — негромко позвал он, косясь на высокий дом с заколоченными дверями. — Ты уверен, что они никуда не денутся?

— Вряд ли, — Робартон ухмыльнулся и положил руку на эфес меча. — Тот, кто меня навёл, говорил чистосердечно и совершенно открыто. Я бы сказал, он пылал желанием помочь.

— Пытать людей — это не особо этично.

— Да-да, поучи контрабандиста-революционера этике, парень, — фыркнул Робартон. — Он был моим помощником? Был. Он пользовался моим доверием? Пользовался. Он предал его? Предал. И что же, неужели я должен позволить ему такое без платы? Я уважаю трудовые законы рабочих — Веспрем меня научил относиться к ним трепетно. Вот смотри, — он тронул за плечо одного из молчаливых сопровождающих. — Рони, вот скажи мне — я когда-нибудь заставлял вас выйти на работу в выходные?

— Нет, господин Робартон, — устало произнёс Рони, явно привыкший к подобным вопросам-выходкам.

— Может, я задерживал плату или несправедливо обращался с кем-то из своих людей?

— Нет, конечно же.

— Верно, — Робартон оглянулся на Синга и заговорщицки подмигнут ему. — А что было бы, если бы я сделал так?

— Мы бы устроили эту… Как там…

— Рони, я же учил.

— Забастовку? — осторожно спросил здоровяк.

— Да, забастовку! — радостно хлопнул его по спине Робартон, тут же гордо оглядываясь на Синга. — Вот. Видал? Я уважаю трудовые законы.

— Какая радость, — равнодушно бросил Синг. — Уверен, занятие контрабандой нисколько не противоречит им. Я слабо разбираюсь в этом всём, но, по идее, ты отбираешь трудовые места у города.

— Ты прав — ты слабо в этом всём разбираешься. С точки зрения экономический справедливости… — дальше Синг не слушал этот бессвязный трёп.

Робартон, наверное, был отличным примером раздражающей харизмы. Люди вокруг любили его — но нормально пообщаться с ним можно было лишь один на один. В остальное время его хотелось придушить.

По крайней мере, Сингу точно.

Они миновали под разглагольствования Робартона несколько широких улиц, ещё одну небольшую площадь с торговыми рядами, и, наконец, вышли к набережной реки.

Если этот грязный поток можно было назвать рекой. Когда они проходили мимо уныло рыбачащего старика, Синг еле поборол соблазн спросить — как улов?

Наверняка пара старых башмаков да кусок мусора. Что можно надеяться выловить в такой реке?..

— Нам вон туда, — посерьезневший Робартон указал на высокий, тонкий дом-башню, что возвышался над одним из многочисленных мостов. — Тебе, Дегнаре, советую держаться сзади. Надеюсь, ты привычен к виду крови.

— Да нет, знаешь, не насмотрелся вот, — раздражённо фыркнул Синг, нервно поправляя рукава. — Если у меня будут проблемы — не надо мне помогать, понятно? Я не собираюсь потом объяснять остальным, что потушить хельтовую селитру было невозможно, и моей вины в том нет.

— Какой ты у нас грозный, — недовольно буркнул один из здоровяков.

Синг устало вздохнул. Никакого уважения, никакой благодарности. Снова.

Под тенью башни, прячась от дождя, раскуривал трубку мужчина. При приближении всей компании, он поднял усталый взгляд и замер — ровно на одно мгновение.

— О, господин Робартон! — излишне громко воскликнул он. — Чем обязан…

Робартон, не замедляясь, быстро закрыл рот мужчине одной рукой, отталкивая того к бортику моста.

А другой быстро перерезал ему глотку.

Мужчина успел лишь изумлённо вытаращить глаза и сдавленно промычать. А затем, нелепо взмахнув руками, исчез за бортиком.

Короткий всплеск воды где-то внизу — и всё.

Синголо ошарашенно замер, ощущая, что в горле мгновенно пересохло. Он видел парочку убийств, парочку проделал сам — но то, что сделал Робартон…

Совершено непринуждённо и спокойно. Будто часть праздной прогулки.

— Быстрее, — приказал холодным голосом Робартон, смахивая кровь с плаща. — Наверняка его «господин Робартон» было слышно даже на самом верху.

— Пошло дело, — возбуждённо просипел один из десяти громил, вкладывая болт в ложу арбалета.

Один тип присел перед дверью и завозился с замком, сосредоточенно сопя. Другие прижались к стене рядом, поглядывая в стороны.

Сухой щелчок — и взломщик, кивнув, отошёл в сторону и резко распахнул дверь.

— Эй, какого… — раздалось прежде, чем арбалетчик разрядил арбалет куда-то внутрь.

А затем всё начало происходить быстрее, чем Синголо мог осознавать.

Только что Робартон и его люди стояли здесь — а вот они уже исчезли внутри, а оттуда слышны приглушённые дождём и стенами грохот и крики.

Синг тяжело вздохнул, пытаясь прогнать мерзкое чувство испуга. Каждый раз — одно и то же.

А затем, шепча себе под нос злобные проклятья, он на дрожащих ногах вошёл в башню.

Внутри было тепло и… Наверное, уютно. Было.

Один труп лежал у очага, вытянув руки к закипающему котелку на огне. Другой полусидел-полулежал на стуле, правая рука нелепо повисла на воткнутом в грудь болте.

На третьего Синг наступил, от чего вздрогнул.

Лужа крови, снесённая правая часть лица. Даже не успел достать оружие — если оно вообще было.

— Прекрасно, — прошипел коллегист, переступая через тело и направляясь вверх по лестнице. — Анатомическое пособие, мать его…

На втором этаже сцена была та же самая. На лестнице — сразу два трупа.

Третий этаж был обставлен как алхимическая лаборатория. Живописно, если бы кто спросил у Синга — как будто мастер-алхимик вышел на минутку, оставив рабочее место. В перегонном кубе что-то клубится, под шипение горелки из реторты медленно капает конденсат…

Только вот Синголо прошёл мимо алхимика, безразлично переступив через лужу его крови. Он спешил наверх — на последний шестой этаж.

Наверняка ответственные за всё это, как и все другие, любят сидеть повыше. Почему? Комплекс низкого роста? Иллюзия власти? Любовь к красивым видам?

Синг не знал. Его мысли снова начали сплетаться в беспорядочные комки.

Пятый этаж был завален ящиками. Синг прислушался — сверху доносились приглушённые голоса и стук шагов. Медленный, размеренный стук — как любит ходить Робартон, когда начинает размышлять вслух.

Значит, торопиться некуда.

Сдвинув крышку, Синг заглянул внутрь. И присвистнул.

Не так давно, он отказался от кучи денег, представленных маленьким и изящным чеком. Три тысячи монет, неприятно скрежетнуло внутри воспоминание.

Но содержимое только одного ящика тянуло на тысяч пятнадцать.

Всё внутри было забито бутылями. Каждая плотно запечатана, а внутри — чуть синеватая жидкость.

— Всё в порядке, мастер Дегнаре? — Синг резко обернулся — по лестнице спускались несколько человек Робартона.

— Да, да, — Синг спешно закрыл ящик. — Просто изучаю реагенты. Может, что пригодится.

— Хорошо, — серьёзно кивнул один из громил. — Господин Робартон сказал, что вы можете взять всё, что угодно.

— Эти ящики, — сглотнув, указал Синг. — Только осторожнее — внутри ядовитые реагенты. Лучше подождите, пока я их опечатаю.

— Конечно, — бандит уважительно кивнул. — Господин Робартон наверху — разговаривает с… Кем-то. Вроде их главный.

— Спасибо, — кивнул Синг. А затем, когда бандиты исчезли на лестнице, он вновь открыл ящик и достал одну бутылочку.

Уже поднимаясь на самый верх, Синг услышал где-то сзади:

— А всё же хороший он парень. Другой бы сказал — таскайте. А этот вон опечатывать будет. Заботиться даже о сброде вроде тебя, Фроунк.

— Ну так он ж лекарь. Настоящие лекари заботятся.

«Настоящие лекари». Это они про него-то?

Синг горько усмехнулся. Не так он представлял признание. Но… Он возьмёт и такое.

На шестом этаже, в лучших традициях глупых романов, был обустроен кабинет. Просторный, с выходом на балкончик и широким стрельчатым окном.

И человеком в кресле, который не выглядел как… Ну. Как тот, кого ожидал увидеть Синг.

Усталый взгляд поверх разбитых очков, которые беспокойные руки всё пытались поудобнее примостить на переносице. Аккуратная бородка с усами, запачканная кровью с разбитой губы.

— Дегнаре, — Робартон оторвался от любованием вида в окно. — Можешь познакомиться — мастер-отравитель. Имя называть отказывается. Никаких бумаг мы не нашли, — он указал рукой на беспорядочно разбросанные по полу ящики стола, бумаги и мелкие безделушки.

— Имя вам ни к чему, — хмуро проговорил отравитель, осторожно касаясь пальцем губы и с шипением кривясь. — Разве оно изменит что-то?

— Совершенно ничего, — холодно проговорил Синг, с хрустом разминая пальцы. Внезапно, он понял, что все в комнате — трое людей Робартона, сам Робартон и отравитель — смотрят на него. — Кто тебя послал сюда?

— Мне нет смысла говорить вам это, — равнодушно пожал плечами мужчина за столом. — Записей тут нет, и не ищите. Я не настолько глуп, чтобы вести что-то вроде дневника.

— Какая жалость, — иронично выплюнул Синг, скидывая плащ и передавая его Робартону. Внутри него начинала разгораться тихая злоба. — А я уж надеялся, что всё действительно будет как в дешёвых романах.

— Никогда не бывает, — спокойно заверил отравитель, складывая пальцы рук домиком и заинтересованно изучая Синга. Неприятный, цепкий и оценивающий взгляд. — А ты, полагаю, господин Дегнаре. Приятно наконец-то познакомиться.

— Не могу ответить тем же, — буркнул Сино, подходя к столу. — Знакомая штука, так? — он протянул отравителю бутылочку с ядом.

— Более чем, — благодарно кивнув, отравитель взял бутыль. — Меня уже тошнит от одного только вида.

— Токсичные испарения, — понимающе кивнул Синг. — Но я бы предпочёл, чтобы вас тошнило по другой причине. По этичным, например.

— О, этика, — мужчина бледно улыбнулся, ставя бутылочку прямо перед собой. — Вам не кажется, господин Дегнаре, что говорить со мной об этике — это немного глупо?

— Может быть, — Синг устало вздохнул и уселся на краешек стола, сложив руки на груди.

Он собирался сказать много обидных слов, собирался, в конце концов, пару раз хотя бы ударить этого мудака. Он-то, конечно, в жизни и не дрался толком — но Робартон же не будет просто стоять и смотреть?..

Только теперь, видя усталые глаза и нервно подрагивающие кончики пальцев, он не знал, что говорить.

— Просто скажи, кто тебе это всё оплатил, — сладким голосом пропел Робартон, плюхаясь на стол рядом. — Просто имя — и всё. И можешь валить отсюда.

— Звучит как очень плохое предложение.

— Плохое?! — Робартон картинно расхохотался, и Синг недовольно скривился — смех ему казался более чем неуместным. — Я даю тебе жизнь!

— Нет, не для меня. Для меня это предложение более чем щедрое, — мужчина дрожащей рукой снял очки и положил их на стол. — Но для вас оно, по меньшей мере, глупое. Хотя бы парень, — уважительный кивок Сингу, — будет против такого исхода.

— Зачем? — внезапно спросил Синг. — Зачем ты это делал?

Вопреки его страху, отравитель не рассмеялся. Лишь взглянул с каким-то новым интересом.

— Как и все — ради денег.

— Это понятно, — раздражённо дёрнул щекой Синг. — Но зачем тебе деньги? Не просто же так?

Мужчина за столом пару мгновений молча смотрел в пространство перед собой. А затем прикрыл глаза.

— Обеспечить семье хорошую жизнь.

Синг тяжело вздохнул и кивнул. Ну разумеется. Что же ещё.

— Ага, — Робартон уличающе ткнул пальцев в сторону отравителя. — И каково это твоей семье — жить, зная, что их жизнь оплачена смертями других?

— Никак, конечно, — фыркнул Синг, вставая со стола. Глупый вопрос. — Кто бы на его месте сказал?

Повисло неловкое молчание. Дождь дробно стучал по стеклу, откуда-то снизу был слышен разговор.

Синг задумчиво смотрел на отравителя. Чувствует ли он вину? Вряд ли. Какой ему смысл раскаиваться, если до этого он совершенно холодно приговорил к смерти весь город?

— Скажи, кто нанял тебя, — тихо проговорил Синг. — И мы закончим этот цирк.

— Зачем мне говорить?

— Хотя бы потому, что иначе я заставлю тебя выхлебать всю эту бутыль, — Синг щёлкнул пальцем по бутылочке с ядом, заставив её покачнуться. — Ты делал этот яд. Ты как никто другой в этом городе знаешь, что он может сделать.

Отравитель побледнел.

— Ты сможешь заставить меня? Ты? — он насмешливо уставился на Синга, но коллегист видел, как насмешка с каждым мгновением трескается, обнажая страх.

— А почему нет? Потому что, я, видите ли, лекарь? — Синг насмешливо фыркнул и принялся закатывать рукав рубахи под настороженными взглядами всех собравшихся. А затем принялся разматывать повязку. — Вся моя жалость и этика сожжены со всеми теми, кого прикончила твоя игрушка. Знаешь, сколько людей я сам сжёг? А скольких сожгли другие? Так вот, — Синг отбросил окровавленную повязку и протянул левую руку отравителю. — Вот это вот мне пришлось сделать, когда я понял, что чуть запустил процесс. С помощью лекарства удалить заражённые ткани получилось.

Отравитель изумлённо смотрел на изрезанную руку, которая была больше похожа на кусок кровоточащего мяса.

— Как думаешь, — вкрадчиво спросил Синг, медленно поворачивая руку. — Осталась ли во мне жалость после такого?

— Ты позволил сделать это с собой? — хмуро спросил Робартон.

— Нет. Я сам это делал, — отмахнулся Синг. — Так что? Ты будешь говорить, или мне сходить за кружкой?

Отравитель дрожащей рукой вновь взял очки со стола. Разбитые и бесполезные. Вновь водрузил их на нос.

— Веспремский Торговый Совет, — наконец, выговорил отравитель.

— Прелестно, — Робартон с резко помрачневшим лицом вскочил со стола и принялся беспокойно ходить по комнате. — Веспрем, значит, да? Старина Мурмин Хорстон?

— Мне сказали, что это его поручение. Но я сам с ним не разговаривал. Никто из нас не разговаривал.

— Ну, это было ожидаемо, — прошипел Робартон от окна. — Веспрем, ну конечно же, — он резко развернулся к Сингу. — Понимаешь?! Веспрем! Они решили во имя торговых интересов убрать целый город! Убрать вот так!

— С каким размахом, какой ценой, — прошептал Синг сам себе, вновь обматывая повязкой руку. — И опять во главе всего — деньги. Как мило и ожидаемо.

— Ожидаемо?! — взревел Робартон, и Сингу захотелось заткнуться, сжаться и вообще исчезнуть из этой комнаты. — Ожидаемо?! Ты ожидал чего-то такого?!

— Я не удивляюсь ничему с того момента, как понял, что это всё — просто яд, — устало вздохнул Синголо, стараясь не выказывать испуг и сосредоточенно заматывая повязку. — Кстати говоря — как вы распространяли яд?

— Река, колодцы, — потерянно произнёс отравитель. — Ничего неожиданного. Мои… Подручные иногда устраивали соревнование. Кто дальше забросит бутылку в реку. С балкона.

— Сказанное тобой лишь убеждает меня в том, что повесить тебя — крайнее милосердие, — прошипел Робартон.

— А потом — испарение, концентрация и прочие интересные процессы, да? — не обращая внимания на мельтешащего и ругающегося Робартона, спросил Синг.

— Да. Дело лишь в концентрации. Полагаю, ты уже сам понял, да? — убито спросил мужчина.

— Пришлось, — вздохнул Синг, вставая. — Робартон. Делайте с ним что хотите. Но я настаиваю на милосердии.

— Повесить — это меньшее… Погоди. Чего? Что хочу? — Робартон ошарашенно уставился на него. — Я хочу его разорвать на части, а его голову как-нибудь запихнуть в янтарь и поставить в своём кабинете.

— Почему янтарь? — беспомощно спросил отравитель.

Синг усмехнулся. Ещё недавно он был готов сопротивляться им и гордо умереть. А теперь, когда смерть схватила его, тряхнула и заглянула в глаза, он…

Стал обычным человеком.

— Люблю янтарь, — прошипел Робартон. — Но я всё же склоняюсь к идее напоить тебя этой дрянью, а затем, пока ты будешь умирать, медленно отрезать от тебя по кусочку!

— Не надо, — тихо произнёс Синг, накидывая на плечи плащ. — Не надо, Ирвин. Отпусти его.

— После всего?!

— После всего. Что изменит его смерть?

— Он это заслужил, — пожал голос один из людей Робартона.

— У меня мать загнулась от этой хери, — прохрипел другой, глядя красными глазами на отравителя.

Робартон красноречиво указал на своих людей и вытаращил глаза.

— Неужели…

— Решай сам, Ирвин, — отмахнулся Синг. — Я лекарь. Мне не положено решать, кому жить, а кому умирать. По крайней мере, я устал это решать.

И он направился к лестнице.