Шум застолья доносился до Синга будто откуда-то издалека.

Он видел, как раскрываются для смеха или очередного глотка алкоголя рты. Видел, как поднимаются и опускаются в весёлой жестикуляции руки. Видел улыбки, слышал смех…

Но откуда-то издалека. Он был погружён в своё занятие.

Он разглядывал кольцо.

Перстень с кроваво-красным рубином. Синг никогда не понимал тяги к таким блестяшкам — кроме их дороговизны, — но теперь видел, что этот камень был… Да, более чем красив. А изящная, серебряная вязь, держащая камень на перстне, была выше всяких похвал.

В отличие от руки, на которой этот перстень был надет. Синг с отвращением смотрел на жирную, неуклюжую кисть. Изящный и тоненький перстень казался бечёвкой, которой перетянули колбасу.

Когда толстый цеховой мастер потянулся за жареной ножкой, кольцо вымазалось в соусе.

Какая нелепость. Он недостоин носить его. Он…

— Дегнаре? — голос заставил его резко вздохнуть и вздрогнуть.

— А? — рассеянно моргнул он, а затем шум вновь потоком полился в его уши — громкие голоса, смех, стук посуды и перебор лютни. Ужасающая смесь звуков.

— Снова мрачное лицо, снова в стороне от общего веселья, — Броунсворт оперся на стену рядом, сложив руки на груди и презрительно глядя на празднование. — Похоже, вы не изменитесь никогда.

Синг глубоко вздохнул, закрыв глаза и пытаясь отогнать от себя подобные мысли. Наверняка они отражаются у него на лице, как обычно.

— Ничего не могу с собой поделать. Раньше я бы с радостью уселся за этот стол, — Синг указал на огромный, составленный буквой «П» стол, — радостно бы вливал в себя всё, что может гореть, и при этом болтал бы без умолку.

— Бы, — подчеркнул лорд, осуждающе качая головой. — А стоите здесь, в тени под лестницей. Тоскливо смотрите на празднующих. Точно не хотите присоединиться?

— Меня уже трижды пытались вытащить тостами и громкими криками, — невесело усмехнулся Синг. — Но… Я не хочу сидеть там. Вы видели, во что они превратили наш чудесный гостевой зал?

— Прямо сейчас наблюдаю, — хмыкнул лорд, саркастически кривя губы. — Какое горе. Подлецы вымыли пол, убрали следы пребывания здесь толпы беспомощных больных и сделали всё, чтобы место подходило для празднования. Неужели вам не хватает того, что было тут?

Синг вздохнул и потёр переносицу. Что, ему что, действительно этого всего не хватает?

— Нет, нет, — наконец, сказал он. — Просто… Мне не хочется туда. И мне не нравится, что они это празднуют.

— Это победа, а победу принято праздновать.

— Победа кого над кем? — насмешливо фыркнул Синг. Однако тут же всё ехидство исчезло без следа, оставляя глухую грусть. — А вы почему не там, лорд?

— Рабочие, наёмные громилы и прочие Робартоны? Увольте, — обиженно отмахнулся лорд. — Только посмотрите на это. Вы представляете меня там?

Синг осторожно выглянул в зал.

Непривычно залитый светом, заполненный людьми и шумом, зал пугал его. За огромным столом — не меньше сотни людей, все громко разговаривают и хохочут без умолку. Похлопывания друг друга по плечам — будто это их заслуга, что болезнь отступила. Громкие, нелепые шутки, и не менее громкий и нелепый смех. Вытирание рук о скатерть и друг друга. Отрыжки и гротескные извинения за них. Усталые взгляды и визги служанок, которым не везло на внимание. Прислуга, снующая туда-сюда, унося пустые и поднося новые блюда.

Слишком живо. Слишком весело. Слишком низко.

— Да, пожалуй, вы бы там не прижились, — заключил Синг, быстро прячась обратно в тёмный угол у лестницы.

— Возможно, это прозвучит отвратительно — но мне они больше нравились, когда лежали на этом самом полу, умоляя о помощи, — тихо проговорил лорд. — Какими бы не были мои обязательства перед ними, они выполнены — и я не хочу заставлять себя сидеть там с приклеенной улыбочкой, выпивая с этим сбродом.

— Раньше вы без нареканий возились с этим сбродом.

— Раньше этот сброд был моими подопечными. Или вы хотите возразить, Дегнаре? — лорд бросил вызывающий взгляд на коллегиста.

В его вечной тяге к холодному превосходству Синг находил успокоение. Хоть что-то не меняется.

— Ну, только что вы озвучили мои мысли, — пожал плечами Синг, вздыхая. — Почему не пьёте с остальными лекарями?

— Потому что они пьяны уже два дня. Дегнаре, вы будто первый день лекарь, — усмехнулся Броунсворт. — Кого, кроме меня, вы видели в последний раз?

— Лестрежже, и он… А, да, приглашал меня отпраздновать с остальными лекарями, — рассеянно кивнул Синг, почёсывая заросшую щетиной щёку. — Как-то не придал этому значения.

— Вы ничего не потеряли — они ужрались в хлам ещё к середине первого дня. И, как истинные лекари, не намерены останавливаться на малом, — иронично пробормотал Броунсворт, тоже выглядывая в зал. — А где Робартон? Я не вижу его.

— Я тоже, и это пугает меня. Людей вроде Робартона лучше не терять из вида. Не хотелось бы, чтобы он увидел нас первыми и вытащил туда, — Синг зябко передёрнул плечами, представив, как под всеобщий рёв одобрения Робартон выталкивает его в зал.

— Ну, я предлагаю вам потеряться из виду вместе со мной и отпраздновать нашу победу-но-не-совсем в достойной компании, — раздалось жизнерадостное плескание, и Броунсворт поднял на свет бутылку виски. — Как смотрите на это?

— А кто, по вашему, входит в достойную компанию?

— Как это кто? — обиженно вскинулся Броунсворт. — Я и вы. Самые достойные люди в этом городе!

— Ага. А главное — одни из самых скромных, — усмехнулся Синголо, принимая бутылку из рук лорда. — Это не урон вашей части — пить с простолюдином?

— Думаю, за это всё вы получите титул, — усмехнулся лорд. — Сами посудите. Если это оставят без внимания — то на что тогда вообще стоит обращать внимание?

— Не знаю, какие там у вас, титулованных, заботы. Наворовать побольше денег и закатить пирушку?

— Или оплатить милую игру в войну, — согласился Броунсворт. — Хотя некоторые безумцы строят дороги, вкладывают деньги в… Ну, всякое, — он безразлично помахал рукой. — Без понятия, во что там полагается вкладывать деньги.

Синг усмехнулся.

Кто бы мог подумать — беседа с Броунсвортом радовала его. Было что-то непринуждённо-приятное в этой переброске колкостями.

— Я… — он замер, уже ступая на лестницу. — Мне ещё нужно закончить кое-какие дела. А затем я присоединюсь к вам.

— Конечно, — Броунсворт отсалютовал бутылкой и исчез в дверном проёме.

Да, Синг знал, что в этот раз убежать уже не получится. У него действительно были кое-какие дела.

Которые действительно надо закончить.

Дверь в комнату Мэй выросла из темноты неожиданно и как-то обвиняюще. Обычно, когда Синг добирался сюда, его дыхание сбивалось — он привык экономить время, спешить и носиться по лестницам-коридорам лечебницы туда-сюда.

В этот раз он не запыхался. Поднимаясь по главной лестнице, он едва-едва переставлял ноги. Идя по коридору, медленно считал шаги.

Он не торопился. Хотя стоило бы.

Синг стоял, ощущая, как быстрый стук сердца отдаётся по всём теле. Сглотнув, он снова взглянул на дверь.

Он стоял здесь уже минут пять и боролся с острым, ноющим желанием просто уйти.

Но он был бы плохим лекарем, если бы бросил своего последнего пациента.

Тяжело вздохнув и закрыв глаза, Синголо толкнул дверь.

В комнате было темно — свечи горели лишь у кровати. Сердце Синга привычно вздрогнуло, когда он увидел знакомый силуэт Мэй.

А затем замерло.

— О, — чуть хрипловатый, сонный голос Мэй заставил его вздрогнуть от неожиданности. — А я всё гадала — придёшь или нет.

Синг стыдливо опустил взгляд.

— Ставила на то, что ты придёшь.

— И я пришёл.

— Где моя ставка? — и она рассмеялась. Синг, против воли, тоже улыбнулся.

— Как ты?

— Эх, Дегнаре. Ты никогда не научишься задавать правильные вопросы. Я бы подошла к тебе и надавала бы по твоей глупой морде… Но…

Синг почувствовал, как внутри него всё сжимается.

Не зная, что сказать, он просто молча подошёл к кровати.

Она, как обычно, сидела — откинувшись на подушках. Вокруг уже приличная стопка сборников поэзии и отдельных изданий классиков. И Глостерри с его поэмами о Белой Империи, и Нелдон с «Похвалой Дорану Смелому».

А в руках у неё — ещё одна книжка.

— О, — Синг усмелся на краешек кровати. — «Влюблённые дураки»? Отличная штука. Легко написанная, но интересная и живая.

— В общем, полная противоположность мне, да? — спросила Мэй, закладывая страничку пальцем. — Написана я явно тяжело, не особо интересна — а скоро буду ещё и не совсем живой.

— Это не так, — слабо возразил Синг, стараясь не глядеть на неё. — Ты интересная, и написана тоже легко, полагаю. А… — он замер, когда до него дошло, что нужно опровергнуть дальше.

И просто молча потупился.

— О, ну не начинай, — Мэй легонько толкнула его. — Я хотела попрощаться с тобой с одной целью — чтобы ты не винил себя.

— И как ты это представляешь, а? — он посмотрел на неё исподлобья. — Если бы я додумался до абсолютно простой идеи раньше — что бы было? Скольких бы я ещё спас? Может, тебя?

— Получилось так, как получилось, когда ты это наконец поймёшь? — Мэй устало закатила глаза. — Прекрати заниматься своим любимым занятием!

— Это каким?

— Саможалением! Ты сделал дело — но это не даёт тебе прятаться от всего в жалости к себе. Синг, — она дёрнула его за рукав, заставив посмотреть ей в глаза. — Я благодарна тебе за всё, что ты сделал. И не смей винить себя, понятно?

— Как ты можешь так говорить? — Синг недоумевающе посмотрел на неё. — Ты могла бы читать эти книги дальше! — он с нарастающей злостью ткнул в «Принца викладийского». — Ты могла бы уйти со мной, увидеть Коллегию! Ты могла бы, в конце концов, как мечтала, пройтись по берегу моря! Тёплого моря! А из-за того, что ты…

— Так, хватит, — в её голосе появилось что-то жестокое, и Синг осёкся на полуслове. — Я сказала — хватит. Могла. И не смогу. Но ты сделал всё, что мог, понятно? Слышишь, Дегнаре? — она зло ухватила его за рукав и тряхнула. — Я хочу, чтобы для других ты тоже продолжал делать всё, что можешь! Не уходил в своё детское саможаление! Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы знать, что ты даже прямо сейчас сидишь и думаешь лишь о том, как тебе плохо и что всё ещё хуже!

— Нет! — испуганно вскинулся Синг. Проклятье, неужели она настолько хорошо его знает?!

— Да, ещё как да! — яростно прошипела Мэй. А затем как-то резко потухла.

Синг не знал, что больше обескуражило его — эта вспышка или её конец.

— Синг, — Мэй устало взглянула на него. — Честно. Спасибо за всё. Я хочу подарить тебе кое-что.

Она запустила руку под подушку.

Подарить. Ему. Синг не смог её спасти. Затащил её сюда, вынудив помогать ему. То есть, по сути, заразил её! А она хочет его отблагодарить?!

— Мэй, это совершенно не обязательно, я… О.

Он отупело смотрел на огромную жемчужину, которую она ему протягивала.

— Я всё знаю про твою любовь, про загадки и жемчуг, — произнесла она, силой разжимая его ладонь и вкладывая в неё жемчужину. — Так что бери и не возражай. Хорошо?

— Мэй, но я…

— Тебя попросили просто заткнуться и принять подарок! Тебе сложно? Я что, зря крала её?! Райскрадты и так наверняка продолжают переворачивать дом вверх дном, чтобы найти её!

— Может, стоит…

— Нет, не смей отдавать им её! Это мой подарок, понял? Или он добыт недостаточно хорошим для тебя путём?

Синг молча сжал кулак.

— Спасибо.

— Нет, Синг. Тебе спасибо. Мне жаль лишь, что я — не она.

— Если бы я узнал тебя первой, ты была бы на её месте, — Синг не был уверен, что это правда. Но… Он же лекарь. Он должен делать и говорить то, что помогает, а не то, что хочет.

— Тогда жаль, что ты, как обычно, тащился ко мне полжизни, — она улыбнулась. А затем несколько раз моргнула. — Пообещай только ты хоть не плакать.

— Не могу, — сказал Синг, стирая слезу с щеки.

— Ну и дурак.

Синг не нашёл, что ответить. Просто подался вперёд и обнял её.

Как она его тогда — нежно поглаживая по спине, успокаивая и убаюкивая. Так они какое-то время сидели. А затем она легонько пихнула его в грудь.

— Не увлекайся, — сдавленно проговорила она, быстро вытирая слёзы. — И нечего тебе здесь задерживаться.

— Я не хочу оставлять тебя, — твёрдо произнёс Синг.

— Это не для меня — это для тебя, дурак. Если ты будешь сидеть здесь, когда… Ну, ты понял, — она всхлипнула, — ты до конца жизни будешь расковыривать это воспоминание. Так что давай, — она указал ему на дверь. — Проваливай и сделай одолжение — будь счастлив.

— Без тебя это будет тяжело.

— Пошёл вон! — она шутливо замахнулась на него и улыбнулась сквозь слёзы. — Благодаря тебе это всё хотя бы будет не так больно.

— И всё равно — этого слишком мало, — тихо проговорил Синг, уже стоя у двери. — Бывай.

— Не хотела бы встретить твою рожу в ближайшее время, — улыбнулась Мэй.

И Синг закрыл дверь.

Какое-то время он стоял, просто глядя в темноту перед собой.

— Проклятье… — прошептал он. — Почему так?

Он устало выдохнул и сел, привалившись спиной к стене.

Если он победил — тогда почему ему так плохо?

Из-за дверей раздался первый, ещё несмелый всхлип. А затем — сдавленное рыдание.

Синголо сидел, сжавшись и сжимая в руке жемчужину.

А затем неловко встал и решительно потянул руку к дверной ручке…

— Не стоит, — Робартон перехватил его руку, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Поверь — не стоит. Идём.

Схватив Синга за плечо, он повёл его прочь.

Вслед им летел отчаянный плач навзрыд.

— Её больше не стоит беспокоить, Дегнаре, — хрипловато проговорил Робартон, хмуро вглядываясь в темноту. — Так будет лучше вам обоим.

— И она должна умирать одна? В тёмной комнате, совершенно одинокая?

Робартон остановился и посмотрел ему в глаза.

— Да.

— Это бред!

— Иначе последней её мыслью будет сожаление о том, что она навредила тебе.

— Какая разница! — Синга прошило войной решительности, и он дёрнулся обратно в сторону комнаты.

И едва не упал, когда Робартон крепко — пожалуй, даже чересчур — схватил его за руку.

— Даже не думай, — прохрипел он. — Соберись. И идём. Я хочу с тобой поговорить. Серьёзно.

— А если не вернуться туда — это ошибка?

— Ты об этом никогда не узнаешь, и это огромная милость с её стороны. Идём.

Синг тоскливо взглянул назад.

Прости, Мэй. Прости.

И пошёл вслед за Робартоном.

Огромный выставочный зал с витринами переливался в тусклом свете луны. Когда Синг и Робартон шли к балкону, под ногами громко — ужасно громко — хрустело стекло.

— Ты выглядишь слишком подавленным в последнее время, — тяжело проговорил Ирвин, резким жестом распахивая двери на балкон. Сингу в лицо ударил поток освежающе холодного воздуха.

— А с чего бы мне радоваться? — на балконе было полно листьев. Ещё тут стоял прогнивший давно столик с двумя стульями. — Я спас твой город. А мне почему-то плохо.

— Знаешь, что самое тяжёлое в бою?

— Не умереть? — недовольно-язвительно выплюнул Синг, опираясь на парапет и поднимая взгляд на звёзды на небе.

— А ты всё язвишь. Нет, — Робартон стал рядом. — Самое тяжёлое — жить дальше.

— Да буду жить я, буду, — отмахнулся Синг. — Просто… Пусто так. И обидно. Будто бился и не за это вовсе.

— Так всегда и бывает. Тогда, в Веспреме, всё получилось. Но не так, как я хотел. Совершенно не так. Справедливость и прочие глупости восторжествовали — только сделал это не я. Так, помог, подтолкнул.

— Ну, тогда знаешь, как я себя чувствую.

— Знаю, — Робартон достал откуда-то трубку. — И хочу сказать, что тогда, после Веспрема, никто горечь поражения не подсластил. Разве что факт того, что я жив, — он окинул себя свободной от трубки рукой, приглашая оценить живость. — Мне идёт почти пятый десяток, я занимаюсь общественно полезным делом. Моя… — он замер с трубкой у рта. — Моя жена гордилась бы мной. Вот и всё моё утешение.

Синг неловко смотрел, как Робартон пытается разжечь трубку. И что ему полагается сказать? «Соболезную»? «Понимаю»? Что это изменит?

— В общем, — Робартон затянулся и выдохнул колечко дыма в ночное небо, — я подслащу тебе горечь. Хоть как-то. Кто-то же должен? — он покопался во внутреннем кармане — чуть неловко, на взгляд Синга, — и протянул ему бумажку.

— Это, дорогой Дегнаре, то, что я называю прогресс!

— Бумага?

— Не совсем, — Робартон усмехнулся, сжимая трубку зубами. Получилась, на взгляд Синга, хищная улыбочка. — Понимаешь ли, банковская система…

Синг опустил взгляд на бумажку — такую приятную на ощупь.

— … Весьма сложное дело — заставить кого-то платить тебе за бумагу золотом! Но банки умудряются делать это! И при этом все деньги, находящиеся в это время в банке…

Синг изумлённо уставился на цифры, открыв рот.

— … Постоянно в обороте! Ты отдал им деньги в Белом Городе, получишь их лишь в Селкрите. Ты думаешь, деньги перемещаются! Ты болван! Ха! Банк уже пустил сданные тобой деньги в оборот, и они крутятся, делая другие деньги! Не это ли прогресс?

— Прогресс? — бессмысленно спросил Синг, чувствуя, как во рту у него пересохло.

— Ну да. Прогресс. Всякие штуки, которые позволяют тебя обирать людей. Оставляя их уверенными, что это они обманули и обобрали систему.

— Ирвин, — Синг, наконец, с трудом оторвался от красивой вязи букв. — Это что?

— Это — чек. На твоё имя. Обналичь в любом цивилизованном городе или подотри задницу при необходимости — мне без разницы, — пожал плечами Робартон. — И это — малейшее, что ты можешь получить, работая на меня.

— Работать на тебя?.. — Синг ошалело уставился в чек. А такие числа вообще существуют?..

— Да. Бросай свою Коллегию. Вы все всё равно там только пьёте, трахаетесь и издеваетесь над несчастными лекторами. А тут ты будешь при делах. Привози семью, я найду, где их поселить. Будешь уважаемым человеком, — Робартон дохнул табаком в сторону Синга — однако от изумления тот лишь едва отмахнулся от едкого облака. — Отдам тебе твою лечебницу. Назовём… Лечебница мастера Дегнаре!

— Лечебница святой Мэй, — будто очнувшись ото сна, резко бросил Синг.

Робартон, к его удивлению, согласно кивнул.

— Под кураторством мастера Дегнаре, разумеется. Что думаешь?

Синг опять опустил взгляд на чек.

— Это огромная сумма. Я её не заслужил за такое…

— Так что, мне забрать эту бумажку?

Ужас и разочарование обожгли больнее калёного железа, и Синг, против воли, сделал шаг назад, прижимая в груди заветный чек.

— Нет!

— Вот то-то и оно, — Робартон усмехнулся. — Так что? Каков будет твой ответ?

— Я… — Синг прикрыл глаза. Пёрышко, Варг… Долги семьи. Кольцо адепта, закончившего Коллегию. Столько дел.

И Лесте.

— Я подумаю, — пообещал он. — И отвечу, когда…

— Когда вернёшься, — Робартон усмехнулся, игнорируя изумлённый взгляд Синга. — Ты появляешься и исчезаешь одинаково неожиданно лишь для себя. Думаешь сбежать подальше от всего, да? Не выйдет. Мои слова засядут здесь, — он коснулся своего виска. — И будут убивать тебя, пока ты не вернёшься сюда.

— Может быть. А может, я скажу нет. Коллегисты не любят цепей.

— Поэтому я и не предлагаю цепь. Просто встань в один строй со мной, — Робартон хитро усмехнулся. — А теперь, пожалуй, я пойду. Если долго задерживаться на одном месте, меня могут найти. А я не хочу, чтобы меня утащили праздновать.

— Я думал, ты будешь возглавлять праздник.

Робартон вздохнул.

— Раньше бы так и было. Но они заставляют меня выпивать. А я бы не хотел испортить им ещё один праздник.

— Разве отказ выпить портит праздник?

— Отказ выпить — нет, — устало вздохнул Робартон, вытряхивая трубку о парапет и направляясь вглубь здания. — А вот труп настойчиво предлагавшего — да. Удачи, Дегнаре. Скоро увидимся.

Синг задумчиво смотрел ему вслед. Робартон шёл по битому стеклу через тёмный зал, весело насвистывая.

Но Синголо видел, как его пальцы беспокойно крутятся, будто перебирая что-то.

Синг вздохнул. Робартон тоже победил. А что он получил с этого? Чек? Зачем ему чеки, зачем ему деньги. Власть? Её, как и денег, у него и так достаточно.

Однако Синголо видел раньше такие взгляды, как у Робартона. У своего отца, хотя бы. Ненависть к миру за то, что он такой паскудный, боль от старой незарастающей раны и страх того, что дальше будет хуже.

Зачем он, Робартон, сражался? Он не испытывал радости от победы. Не испытывал даже радости от того, что его город выжил.

Наверное, ему просто было не так больно.

«Можем, в этом и смысл победы? — подумал Синг, сжимая в руке чек. — Влезть в очередной бой, чтобы заработать десятки новых ран — и всё ради того, чтобы старые не болели так сильно?»

Абсурд, вздохнул он. Такие размышления — явно не его конёк.

Его конёк — обманывать судьбу, судя по всему.

Он не заслужил этих денег. Не заслужил почёта. Вообще ничего не заслужил.

Хотел, да. Безумно хотел. Но не заслужил.

Тяжело вздохнув и спрятав чек во внутренний карман, Синг зашагал в темноту.

Его ждала ещё одна встреча.

Вечерний сад был прекрасен. Темнота, отблески и шум гуляющего дома рядом, близкие голоса выбравшихся подышать воздухом гостей…

И сухие корни, вялые силуэты деревьев, жёлтая, пожухлая трава, укрытая слежавшейся листвой.

Надо же, подумал Синг, ступая между сухих, умерших деревьев. Если бы кто-нибудь занялся этим местом, оно было бы прекрасно. И сад, и особняк. Но наверняка у людей в Голдуоле будет побольше забот, чем облагораживание заброшенной городской собственности.

— Как вы решили назвать лекарство? — поинтересовался Броунсворт, усаживаясь на каменную скамейку, которую у цивилизации пытался отвоевать дикий плющ.

— Да пока как-то не думал, — вздохнул Синг, усаживаясь рядом и с наслаждением закидывая ногу на ногу. Во время официальных поздравлений и подведений итогов с другими лекарями такого себе не позволишь — просто вольготно сидеть, ни о чём не думая. — А что, следует как-то назвать?

— Ну уж лучше вы, чем кто-то ещё, — лорд умелым — явно привычным — жестом открыл бутылку и, не особо церемонясь, запрокинул её. Синг удивлённо на него взглянул, приподняв бровь. Броунсворт? Пьёт таким образом? Непостижимо!

Громко выдохнув и утерев рот тыльной стороной ладони, Броунсворт протянул бутылку Сингу.

— Чего вы на меня так смотрите? — подозрительно спросил он. — Дегнаре, я тоже пью. Я тоже человек, представьте себе!

— Тяжело представляется, — вздохнул Синг, немного отпивая из бутылки. Виски обжёг нутро, и Синг закашлялся, вызвав снисходительную усмешку лорда.

— Вы и пить не умеете. Тяжело вам будет, тяжело. Думали, чем будете заниматься после этого всего?

— А что я могу делать? — пожал плечами Синг, звякая бутылкой о скамью. — Для начала — вернусь домой, в Мёнхен. У меня там семья, — в груди тоскливо, грустно защемило. Сколько он их не видел?.. — Нужно помочь им с их проблемами.

— И как же вы им поможете?

— Робартон… Заплатил мне за работу. Вам тоже?

— Разумеется, — равнодушно кивнул лорд. — Чек?

— Чек.

— Покажите, Дегнаре. Да нечего стесняться, я не собираюсь меряться с вами количеством нулей.

Синг смущённо протянул Броунсворту бумажку. Тот критично взглянул на неё и фыркнул.

— Сукин сын продешевил. Я бы дал в два раза больше.

Синг поперхнулся. А затем разозлился.

Ну конечно, он же лорд! Для него такие суммы — пустышка!

— Не кривите лицо и не обижайтесь. Просто вы заслуживаете большего, — лорд вновь взял бутылку и отхлебнул из неё. Синг торопливо и испуганно забрал у него чек, чувствуя, как злость растворяется без следа.

— Робартон сделал вам предложение работы?

— Да. Вам тоже?

— Да. Под вашим началом. Я сказал, что только если он будет снабжать меня «Крепким Ударом Джинкина», — лорд болтнул бутылкой. — Иначе я вас не вынесу.

— Я ещё не уверен, что надо соглашаться, — признался Синг. — Может, завершу обучениее…

Броунсворт расхохотался — холодно, аристократично.

— Обучение?! — изумлённо переспросил он, качая головой. — Вы уже видели больше ваших лекторов! А вы хотите опять загнать себя туда? Дегнаре, скажите честно, — Броунсворт подался вперёд. — Дело ведь в женщине, так?

Синг почувствовал, как стыдливо краснеет. Проклятье, у него давно уже не должно было остаться стыда вообще — а он стесняется такой мелочи, чёрт побери!

От злости от смог лишь фыркнуть.

— О, так всё же женщина! — лорд уверенно потянулся за бутылкой. — Я слышал про вас забавную историю. Про жемчуг, про то, как вы отправились с двумя такими же идиотами в Поиск. Слышал даже, будто вы были во время Битвы на Широководной там!

— А я и был.

Броунсворт замер с нелепо открытым ртом. Ха, язвительно подумал Синг. Ну хоть теперь-то растерял свой аристократизм!

— Были? Так вы что, действительно…

— Так получилось, — вздохнул Синг, устало массируя глаза. А затем, почувствовав странный порыв, полез во внутренний карман жилетки. — Вот. Две из трёх, — он протянул две жемчужины.

Лорд с недоумением смотрел на две тускло переливающиеся сферы. А затем осторожно взял чёрную жемчужину.

— Так это правда, — тихо проговорил он, разглядывая жемчужину так и этак.

В другой ситуации Синг бы боялся давать такое сокровище в руки кому-либо. Однако было в Броунсворте что-то такое, что давало Сингу понять — ему можно верить.

— И ты сделал это всё ради женщины, — вздохнул Броунсворт, тонко улыбаясь. — Благороднейшее безумие.

— Не бывает благородного безумия. Обычно безумие — это попытки вымазать стены и всех вокруг своим дерьмом, попутно крича что-то бессвязное.

— Не убивайте в себе куртуазную любовь, Дегнаре! Вы ещё способны на неё! — издевательски пробормотал лорд, и Синг вздохнул. — И вы вернётесь в Мёнхен ради неё?

— Нет, — горькое осознание неприятно укололо куда-то в сторону сердца. — Загадка была о трёх жемчужинах. А я достал лишь две. Думал, третью найду здесь. Первая — благородство, вторая — молодость. Третья — противоположна по сути своей первым двум. Вот и… — Синг вздохнул. — Выходит, всё было зря.

— Зря? — лорд недовольно дёрнул щекой. — Вы спасли грёбаный город. Мы спасли! Дегнаре, — он вздохнул и потянулся к рукаву. — Всё, что вам нужно — это дурацкая жемчужина из Голдуола?

— Ну… Да, полагаю. То есть… — Синг вздохнул. — У меня она есть. Но её нету, — он запустил руку в карман и достал жемчужину.

Подаренную ему Мэй.

— Вот это вот мне дала Мэй. Она… Умерла сегодня. Или умирает. Выгнала меня прочь. Я хотел остаться, но она сказала, что так будет лучше для нас обоих.

— Конечно. После смерти происходит непроизвольное опорожнение кишечника и мочевого пузыря. Поверьте, вы не нашли бы удовольствия в этом, — устало вздохнул Броунсворт, протягивая Сингу бутылку.

— Как будто я не знаю этого. Но… Разве друзья не поступают так?

— Терпят непреднамеренные опорожнения друг друга? — хмыкнул Броунсворт. — Определённо, именно это и есть суть дружбы. И даже любви, — лорд криво ухмыльнулся, разглядывая жемчужину. — Это, дайте догадаюсь, жемчужина, ради которой чета Райскрадтов тут и ошивается?

— У неё есть история? — спросил Синг и запрокинул бутылку.

Раз глоток, два, три…

Всё равно будет мало.

— Ходили слухи, что эта жемчужина была спрятана где-то в доме дедушкой нынешнего лорда Райскрадта. Мол, он устроил из поиска главного сокровища семьи весёлую игру. Всем гостям после обеда предлагал найти её, — Броунсворт усмехнулся. — Мой отец никогда не верил, что жемчужина существует. Её называют «Глаз Райскрадта». Того самого, первого, — он помахал рукой в воздухе. — Легендарный одноглазый рыцарь, бла-бла-бла.

— Не важно, — выдохнул Синг, протягивая жемчужину Броунсворту. — Отдайте её Райскрадту. Я… — он чуть не сказал то, что думал. «Я не могу вернуть ему дочь». — Пусть это будет маленьким подарком.

— Откуда она у тебя, Дегнаре? — с интересом спросил Броунсворт, принимая жемчужину.

— Не важно, — он не может вернуть ему дочь. Но… Хоть что-то он может?

Хоть как-то успокоить свою совесть?

— Я её верну, — лорд кивнул. — Но как быть с тобой?

— Никак, — Синг опустил голову. — Я и так получил слишком много того, что мне не причиталось.

— Тебе нужна жемчужина из Голдуола, верно? — лорд усмехнулся. А затем с треском оторвал что-то от рукава. — На, — он впихнул в руку ошарашенного Синга пуговицу с жемчужиной на ней. — Такая подойдёт?

— Вполне… — тихо проговорил Синг, осторожно принимая жемчужину. — Ты серьёзно?

— Совершенно, — Броунсворт по-доброму хлопнул его по плечу. — Полагаю, когда ты вернёшься, я смогу отыграть её стоимость у тебя в карты.

— Если я вернусь, — слабо улыбнулся Синг, завороженно глядя на жемчужину.

Броунсворт усмехнулся.

— О нет. Не если. Когда. Когда.