Синг задумчиво показывал Коллегии отогнутый средний палец.

— Это такой обряд, господин Дегнаре? — заинтересованно спросил господин Гуадагни, владелец корабля.

— Нисколько, — совершенно спокойно пояснил Синг, не опуская палец. — Всего лишь жест благодарности за всё, что со мной произошло.

Гуадагни неловко сморщился и поднял взгляд на синее, чистое небо, будто бы выглядывая там правильную тему для разговора.

— Споро идём, да? — несмело попытался завести разговор он, перегибаясь через борт и глядя на то, как бурлит вода. Как бы его брюхо не перевесило, и он не упал туда… — Видите вот там пристань? — он указал пухлой рукой куда-то вперёд, в скопление кораблей и яркие пятна людей. — Названа в честь моего покойного дедушки — мир его духу! — и он суеверно прикрыл глаза.

— О. Надо же, — безразлично проговорил Синг, продолжая демонстрировать скале Столпа и самой Коллегии палец. — Кто бы подумал.

— Со мной не пропадёте в городе, — заверил торговец.

Синг был бы и не против пропасть. Несколько недель путешествия по морю с этим мудаком — и ему уже хочется ночью прокрасться ему в каюту и вскрыть ему глотку. Надоедливое, бахвалящееся существо, которому Синг интересен лишь из-за…

Синг вздохнул и опустил руку, которая уже изрядно затекла.

Да. Из-за его роли в победе над эпидемией в Голдуоле. А вся его заслуга — пара удачных догадок и…

Синг резко оборвал себя, недовольно дёрнув щекой. Этот внутренний спор повторялся слишком часто. Всё. Теперь он дома. Всё позади.

Он закрыл глаза, погрузившись в звуки и мерное покачивание палубы.

Он слышал крики матросов с «Ветренницы» и соседних кораблей. Слышал, как где-то в городе протяжно звенит колокол. Слышал плеск волн, слышал шум толпы на пристанях.

И даже запахи те же. Морская соль, которая в Мёнхене пахла почему-то иначе, чем везде. Свежая рыба. Пряности.

И, почему-то, персиковое варенье. Почему оно?

Синг ощутил во рту вкус поджаренного хлеба и персикового варенья. Да. Пожалуй, так он и отпразднует своё возвращение.

Он был дома.

Как только корабль подошёл к пристани достаточно близко и в воздух взвились петли швартовочных канатов, Синг перепрыгнул на причал, вызвав громкий вскрик господина Гуадагни и нескольких торговок креветками, что ошивались рядом.

— Удачи, господин Гуадагни! — крикнул он через плечо.

Прежде, чем торговец что-то ему ответил, он уже ввинчивался в толпу.

Когда Синг читал романы, вернувшегося домой героя всегда встречали. И его дом будто бы не менялся.

Однако Сингу казалось, что он приплыл в совсем другой Мёнхен. А встреча…

Он лишь криво усмехнулся, когда кто-то в толпе у лотка с пирожками мощно двинул его в плечо, едва не опрокинув.

Да. Достойная его встреча.

Пробираясь сквозь поток людей, он вглядывался в них. Даже не в них — в какие-либо знакомые черты, знакомые лица.

Их не было. Весёлые, озабоченные — но никак не знакомые или дорогие.

Синг фыркнул своим же мыслям.

Какие глупости у него в голове. Это ведь… Ну. Не роман.

В романе — в Настоящем Романе — он бы чувствовал что-то, кроме раздражающей щекотки в груди по поводу всего происходящего и уже произошедшего.

Умело лавируя в толпе, Синг вышел на Завтрашнюю улицу. Когда его нога провалилась в очередную неровность мостовой, он хмыкнул и, чуть прихрамывая от боли, продолжил путь.

Когда кто-то пытался подать жалобу в квартальный муниципалитет по поводу мостовой, ему отвечали «завтра же с утра проинспектируем и примем решение».

Завтра, похоже, до сих пор не настало.

Приятно найти что-то постоянное.

Синг спешно прошёл мимо «Склянок», через витрину которых на него сверкали алхимические инструменты, которые ему не по…

Ах, да. Он внезапной мысли он сбился с шага.

Теперь ему по карману вся грёбаная лавка.

Только вот ему это не надо. И сам факт этого совершенно не радует.

Так же равнодушно он прошёл мимо «Книжные Раритеты По Доступным Ценам», от витрины и хранилища которых раньше не мог оторваться.

А город вокруг бурлил и кричал, как обычно. Стайки пьяных или готовых к пьянству студиозов кружили тут и там, горожане тащились по своим делам, приезжие торговцы или рабочие пытались найти нужные дома. Откуда-то со стороны Мыльной улицы прозвенел колокол — наверняка храма святого Натана, подумал Синг.

Всё так знакомо. Но… Синг чувствовал, будто что-то не так. Ему было неуютно здесь. Он не мог расслабиться с тех пор, как в его каюту — прервав его очередной приступ морской болезни — втащился капитан и сообщил, что Мёнхен виден на горизонте.

Ничего в Мёнхене, похоже, не менялось.

«Значит, — вздохнул Синг, срезая через грязный переулок, — изменился я.»

Ну, ничего. Он разберётся с этим. Главное сейчас — семья. А потом — Лесте.

И где-то в этом промежутке узнать, не тут ли эти дурни. Варг и Пёрышко.

Старая улица — или же Уныние, как именовали её не-живущие на этой улице, — встретила Синга своими обычными дневными запахами. Мыльная вода, дым, стряпня и тоска.

Когда он шёл по пыльной дороге — которую, надо же, до сих пор не замостили —, он чувствовал, как на него со всех сторон таращатся.

— Это что, Дегнаре-то? — услышал он неуверенный голос старика Таруотера, старого пьяницы.

— Синголо, что ли? — спросил кто-то.

Синг криво ухмыльнулся.

Ну хоть тут-то его узнают.

Поудобнее перебросив через плечо сумку, Синг со вздохом остановился перед родным — и ненавистным — домом.

Штукатурка осыпалась ещё больше, а сам дом стал будто бы ещё меньше.

Синг искренне не хотел стучать в эту старую, обшарпанную дверь. Но…

Но его ноги сами сделали два шага, а его рука сама несколько раз осторожно, едва ли не любовно, стукнула в дверь.

— По голове себе постучи! — раздался сзади прерывающийся, слабый голос. — Зачем так колотить?! Дверь хочешь расшибить?!

Синг улыбнулся с холодной улыбкой.

Рябая старуха, высунувшись по пояс, бешено смотрела на него из окна второго этажа.

— Когда ты уже сдохнешь, старая карга? — ласково спросил Синг, всё ещё улыбаясь.

Старуха от возмущения затряслась и уже готовилась ответить что-то. По улице прошло движение — все удивлённо смотрели на Синга.

А затем мир сузился до одной маленькой двери, замок которой загрохотал.

Синголо почувствовал, как внутри нарастают и сплетаются паника и восторг.

А затем на пороге показался Вердео.

— О. Наконец-то, — пробормотал он, делая знак входить.

Паника и восторг умерли одновременно, оставляя обиду и разочарование.

Синг как-то опустошённо вошёл внутрь.

Дом пах… Домом. И затхлостью.

— Я давно уже ждал тебя, — меланхолично проговорил Вердео, принимая у Синга сумку. — Ты должен был добраться вчера, если мои сведения верны.

— Не хочешь сказать «привет» или что-то вроде?

— Считай, я с тобой и не расставался, — вздохнул Вердео, глядя на Синга снизу-вверх. А затем степенно, важно протянул ему руку. — Добро пожаловать домой, Синг.

Синг крепко пожал руку с комичной серьёзностью.

— Похоже, ты теперь взрослый и серьёзный!

— Приходится, — Вердео посмотрел на него взглядом, от которого улыбка замерла на лице Синга, а все слова ухнули в какую-то бездну. — Не хочешь спросить, почему открыл я, а не мама? Почему никто не спрашивает, кто там пришёл?

Синг сглотнул.

— Почему? — испуганно прохрипел он.

Вердео вздохнул. А затем как-то устало сел на разваливающийся стул, на который обычно они ставили просушиться или проветриться обувь.

Синг с ужасом понял, что обуви больше нет.

— Отец — месяц после твоего отплытия. Пожар. Кто-то поджёг склад, а он как раз проверяли последнюю партию. Склад обрушился прямо на них, когда они пытались его потушить. Или вынести что-то оттуда. Не знаю, я не разбирался.

Синголо почувствовал, что мир уходит у него из-под ног и спешно опёрся на стену. Что… Как… Нет! Этого не может быть!

— Анзьяно — три дня спустя, — голос Вердео доносился будто бы издалека. — Кто-то зарезал его в подворотне. Оставили записку. «Вот что бывает с теми, кто не возвращает долги».

Синг судорожно вздохнул — воздуха не хватало.

— Мать — две недели спустя, — механически продолжал Вердео. — Всё время плакала и молилась. А затем… Ну. Ты же лекарь. Знаешь, как оно бывает.

Синг медленно сполз на пол и обхватил голову руками.

— Младшие… Что с младшими? — только и смог выдавить он.

— В приюте — пока я не смогу доказать, что могу содержать их. С ними всё в порядке. Так что, братец, остались лишь мы с тобой.

Синг взглянул на Вердео.

Брат ни капли не изменился с их последней встречи. Внешне.

Но вокруг него в воздухе витала… Серьёзность. Сосредоточенность.

— Как так получилось?.. — прошептал Синг, опуская блуждающий взгляд на грязный пол.

Который мать раньше подметала каждый день.

— Жизнь. Вот как получилось, — вздохнул Вердео, не глядя на Синга. — А у тебя, как меня заверяли, всё хорошо.

— Кто заверял? — бессмысленно спросил Синг.

— Мои информаторы, — развёл руками Вердео. Синг поднял на него взгляд.

— Я же говорил тебе — не лезь в это всё, — горестно произнёс он.

— А я полез. И теперь имею с этого приличные деньги, — Вердео криво, совсем не по-детски усмехнулся. — Кто-то же должен помогать семье.

— Я вернулся, я…

— Синг, — Вердео смотрел на него в упор. — Я всё это время, пока тебя не было, занимался делами семьи. И… Не обижайся, но нам без тебя будет лучше. Твоё обучение в Коллегии мы не потянем никак, прости. Работать ты не сможешь — ты ведь ничего не умеешь, а не-адепта никто не наймёт. А прокормить и тебя, и себя, и младших я не смогу. Да и… — он замялся. — Ты не живёшь дома уже столько времени, Синг.

Синг вздохнул, чувствуя глупое, совершенно необъяснимое облегчение.

Он мог бы возразить, мог бы сказать, что теперь обеспечит их деньгами…

Но вместо этого он вздохнул и сказал:

— Да, конечно.

Какое-то время был слышен лишь шум города из-за стены. А затем Синг, ещё раз вздохнув, полез во внутренний карман и достал конверт с заветным чеком.

И протянул его Вердео.

— Что это?

— Деньги. На всё, — Синг встал и принялся неловко отряхиваться. Проклятье. Почему он не чувствует ничего? Совершенно? Будто бы… Будто бы ожидал чего-то такого, и единственное, что адекватно сейчас чувствовать — удовлетворение от своей правоты?

— А. Это то, что тебе заплатил тот голдуолский магнат? — Вердео задумчиво посмотрел на конверт. — Это огромные деньги, если верить моей информации.

— Да.

— Я не буду пока обналичивать его, — проговорил Вердео, пряча конверт внутрь своей куртки. — Пока справляемся и так. И мне, сопляку, лучше не привлекать пока внимание.

— Точно, — вздохнул Синг, подбирая сумку. — Значит, ты плотно увяз в этой шпионской… — он осёкся.

— Да, — Вердео смело взглянул на него. — Платят неплохо, а мой ум будто специально заточен под эту работу.

— Осторожнее, братец.

— А тебе — удачи, братец. И спасибо.

— Ещё какое-то время я буду в городе, и…

Вердео как-то грустно усмехнулся.

— Нет. Не будешь.

— Но если буду, — упорствовал Синг, — я остановлюсь в…

— Я узнаю, где. Но ты не будешь. И сам это знаешь.

Когда его выставили за дверь, Синг какое-то время переваривал всё произошедшее и услышанное. Тяжело и медленно, мысли кружились будто в водовороте.

У него больше нет семьи?

«Мда, — отстранённо подумал кто-то в его голове. — Так себе награда, да?»

Синг недовольно дёрнул щекой и сделал то, что сделал бы любой нормальный человек, попавший в неприятнейшую, болезненную ситуацию.

Продолжил заниматься не особо важными делами.

Дом семейства Делюсионе находился в Винограднике. Говорили, что на месте этого уютненького и милого квартала когда-то шевелились на ветру аккуратные ряды винограда.

Теперь же это было светлое, в меру цветастое и поросшее декоративным плющом скопление красивых и просторных домов.

Прежде чем постучать в дверь пёстрого дома, Синг воровато оглядывался. Однако на всей Виноградной улице никто не обращал на него, запыленного и обросшего, внимания — все болтали, прогуливались или спешили по своим делам.

Немного подумав, Синг принялся лихорадочно копаться в своей куртке. Чем спугнул двух девушек, проходящих мимо.

А затем постучал в дверь — левой рукой.

Когда покрытая затейливыми узорами дверь открылась, он вытянул вперёд правую руку с жемчужинами на ней.

Сердце его замерло, и он закрыл глаза в испуге-предвкушении.

А затем его мозг начал работать с невообразимой скоростью.

А что, если откроет её отец?! Или мать?! Как им объяснить это всё?

Чёрт, чёрт, чё…

— Синг?! — мелодичный голос заставил его вздрогнуть и открыть глаза.

Лесте стояла перед ним. Изумлённая. С распущенными волосами. Безумно красивая.

— Лесте… — он нервно облизал разом пересохшие губы. — Я… Я сделал всё. Я вернулся.

Вместо ответа, она затащила его в дом.

Вопреки ожиданиям Синголо, поцелуя не состоялось. Его провели — по ужасно чистому и просторному коридору — в гостиную с большими окнами. Ему, чуть ошарашеному, чуть испуганному, чуть завороженному впихнули в руки чашку с чаем.

А затем Лесте уселась напротив него.

— Где ты был, Синг? — тихо спросила она, пристально глядя на него.

— Это очень долгая история, — хрипловато проговорил Синг. Какая же она всё-таки красивая. Эти глаза, эти губы…

Он неловко поёрзал на стуле.

— Это… — Лесте как-то грустно сжалась. — Это правда, что рассказывают о тебе? Что ты отправился на Поиск? Ради меня? Что ты спас целый город от какой-то болезни?

— Ну… В общих чертах — да, — произнёс Синг и отпил чая, стараясь спрятаться за чашкой.

— Варг и Пёрышко были тут…

— Они здесь? — жадно, чуть испуганно перебил её Синголо.

— Нет, уехали месяц назад, сразу как только разобрались с Конгрегацией. На Север, вроде бы, — коллегист расслабился, но одновременно с этим почувствовал и какую-то неприятную… Тоску? — Они рассказывали много глупостей. До нас доходили слухи, но…

— Это не слухи, уж поверь. Да, Варг остановил два войска. Да, де Минналуш теперь в ордене Хексахассеров и водит дружбу с величайшим оккультистом нашего времени. Ну и да. Я спас город. Наверное.

— То есть… — девушка округлила глаза, чем Синг искренне наслаждался.

Так и должна себя вести женщина, которая поняла, на что ради неё пошёл её мужчина.

— То есть, да.

Лесте смотрела на него с ужасом.

— А то, что ты показывал мне у входа… Это…

Синг с готовностью отставил чашку и протянул Лесте три жемчужины.

— Смотри, — быстро заговорил он, стараясь не обращать внимания на её выражение лица. — Чёрная — это благородная, из Карна. Там такие носят на перстнях лорды. Зелёная — это не совсем жемчужина. Но считается, что она даёт молодость тому, кто сможет правильно приготовить из неё отвар. А последняя… Её мне подарил лорд, который работал под моим началом в Голдуоле. Она противоположна первым двум по сути, потому что… Ну. Благородство и молодость. А болезнь — она вроде как и не благородна, и не…

Синг осёкся, услышав шаги где-то в глубине дома.

— Котёнок! — сонный крик заставил Лесте вжать голову в плечи. — Куда ты делась?

— Я тут… — убито проговорила Лесте.

Синг непонимающе уставился на неё.

— Котёнок? — весело спросил он. — Твоей отец…

Зашедший в гостиную мужчина не был отцом Лесте.

А ещё он был полностью голым.

— Оу, — смущённо проговорил он.

— Да, — пробормотал Синг, глядя сквозь мужчину. — Оу.

— Синг… Это… Это Нонлеи. Он как бы мой…Ну…

— Муж, — завершил за неё мужчина, не предпринимая даже попыток прикрыться. — А кто ты такой?

— Муж? — игнорируя голого мужчину, Синг неверяще уставился на Лесте.

Грудь сдавило железным обручем, а в голове стало совсем пусто.

— Как это — муж? Лесте, ты ведь… — Синг неловко, потерянно толкнул к ней по столу жемчуг. — Я же…

— Синг… — она смотрела на него со смесью восторга и ужаса. — Синг, это была просто загадка, которую нам загадал лектор-философ… Чёрная благородная — обычный виноград. Зелёная молодая — молодой. А противоположная первым двум — оливка. Она же по вкусу… Совсем… Ох, — она прикрыла рот рукой.

— Что? — обречённо проговорил кто-то губами Синголо.

Он чувствовал, что у его тела поникли плечи. Чувствовал, в груди стремительно разрастается пустота, будто он потерял что-то невообразимо важное, являющееся частью его самого.

А ещё кто-то внутри, на краю сознания, тихо смеялся.

Синг встрепетнулся и рассеянно заморгал.

— Ты слышала? — спросил он. — Кто-то смеётся…

— Что тут происходит, объясните мне? — требовательно произнёс Нонлеи, упирая руки в бока.

Пустота сразу же получила наполнение. Ярость обожгла его почти до боли. Синг яростно взглянул на мужчину, однако сдержался, стискивая кулаки, и…

— Ну? — ещё более требовательно произнёс Нонлеи.

И Синголо Дегнаре не выдержал.

— Если ты сейчас не прикроешься, я, клянусь малым набором Бронталле, подожгу тебя, — тихо прошипел он. — А теперь, сукин ты сын, спрячь свой малый набор!

Мужчина возмущённо фыркнул.

— Кто ты такой, чтобы… Оу… — его взгляд наткнулся на длинный нож, который перед отъездом из Голдуола впихнул Сингу посыльный Робартона. Подарок, видите ли.

— Вот именно, оу! — рявкнул Синг, вскакивая и совершенно неумело поигрывая ножом. — Пошёл вон!

Мужчина, подняв руки, осторожно отступил спиной в коридор.

— Хорошо-хорошо, только не надо резни…

Синг резко обернулся к Лесте.

Девушка сидела на кресле за столом и тихо плакала, прижав руки к груди.

Драматичный жест, ехидно прокомментировал кто-то в голове Синга. Как в Настоящем Романе.

— Значит, вот так всё заканчивается, — тихо проговорил Синг, пряча нож. — Я, Варг и Пёрышко. Искали этот жемчуг. А ты имела ввиду чёрный виноград, зелёный виноград и маслину.

— Оливку… — едва слышно поправила Лесте.

Синг с трудом удержался от того, чтобы закричать.

Вместо этого он почувствовал, что внутри что-то будто бы лопается.

Что-то, мешавшее ему до этого. Что-то, убивавшее его.

Что-то, держащее его.

— А ведь я до сих пор люблю тебя, — тихо проговорил он Лесте.

— Прости… — прохныкала девушка.

Синг вздохнул. Все люди, когда плачут, одинаково уродливы. Сопли, слёзы. Мерзость.

Но даже сквозь это, он чувствовал слабое, но колющее желание обнять её, поцеловать, утешить.

Вместо этого Дегнаре взял чашку с чаем и отпил ещё немного.

— Отличный чай, но попробуй как-нибудь мидландские сорта. Они понравятся тебе, уверен. Удачи тебе с Нонлеи. Могла бы найти себе на замену кого-нибудь… Подлиннее, — Синг сгрёб жемчужины и спешно покинул дом.

На улице он сделал несколько шагов и бессмысленно замер. Воздуха резко стало не хватать, и он судорожно вздохнул раз, другой. Воздух неприятно царапал горло, почему-то слезились глаза.

Запрокинув голову, Синг неловко просипел, пытаясь вздохнуть.

Кто-то пихнул его плечом, кто-то бросил проклятье. Но Синголо стоял посреди узкой, уютной улочки и ощущал себя совершенно неуютно. Он уставился в ясное, солнечное небо и…

И, впервые в жизни, совершенно не представлял, что ему теперь делать.

Семья… Нет. Вердео всё сказал правильно. Да и Синг видел в глазах брата кое-что другое. Он винил его, Синга, в том, что произошло. С братом, отцом и матерью.

И Синг понима его. Нет. Это не выход.

Лесте… Ради Лесте всё это затевалось — и что?

Он едва слышно усмехнулся.

Грёбаный виноград и оливка. Виноград! Оливка!

Варг и Пёрышко? Счастливо отбыли на Север. Наверное, забыв про него вообще. Можно было бы попробовать пойти поговорить с отцом Пёрышко…

Но нет. Глупо и слишком отчаянно.

К тому же… Он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, что сейчас ему хочется то ли заснуть лет на двадцать — до лучших времён, то ли просто сесть на мостовому и расплакаться. А отец Пёрышко был человеком проницательным.

И совершенно не тем человеком, перед которым Сингу хотелось выглядеть жалким.

Может, Коллегия?

Синг бросил тоскливый взгляд на Коллегию, взгромоздившуюся на Столп. Ему бы хотелось вернуться туда, да…

Но его желание мало что значит. Да, у него есть, вопреки обычной расстановке вещей, не только желание, но и возможность. Но…

Он знал, что его тянет совершенно в другую сторону. Не в сторону Коллегии. Не в сторону дома. Даже не в сторону Лесте. Что-то в груди тянуло, ныло, требуя прекратить глупые мысли и последовать зову.

Синг глубоко вздохнул и закрыл глаза, набираясь решительности.

А затем, резко открыв их, направился в порт. На ходу он насвистывал какую-то весёлую, беззаботную мелодию.

Ладно. Хорошо. Разумеется. Всё равно податься ему некуда. А Робартон… Ну, ладно! Если жизнь даёт тебе карты, нужно их использовать, так?

В конце концов, этого ему и хочется.