Угар поправлялся и требовал все больше и больше еды. Я тихо ужасался, наблюдая, как быстро с его помощью тают наши запасы. На такой аппетит при подсчете продуктов как-то не ориентировался. Но ему все время хотелось есть — это обуславливалось ростом. Та ужасная ночь только превратила его из щенка, во взрослого пса — а налить мышцы силой и весом, очевидно, предстояло самостоятельно… Угар матерел буквально на глазах, становясь могучим зверем. Временами мы потешались, видя, как по бетонному полу подвала, бочком переваливается этакий самоходный меховой коврик — Угар заново учился ходить. Съедая свою порцию, он недовольно порыкивал и предано смотрел Нате в глаза, требуя добавки. Способ действовал безукоризненно: она откладывала ему в миску что-нибудь из своей тарелки. Мои протесты помогали мало, и только решительный окрик заставлял обнаглевшего пса убраться на подстилку. Впрочем, теперь он в ней и не нуждался — с такой шерстью можно спать даже на снегу.

Из подвала мы вышли — долго сидеть взаперти таким неутомимым натурам, как я и пес, стало невмоготу. Ната тоже не любила подолгу оставаться одна, возле очага, и мы втроем устремлялись в очередной поход. Ната опасалась, что кошка — слишком живучая, по общему мнению! — где-нибудь, может нас подстеречь. Но я даже желал этой встречи, рассчитывая поквитаться с хищником, за полученные Угаром раны. Ната возражала — она боялась за нас. И, хоть мне это даже льстило, но постоянно ожидать нападения — это чересчур… Услышав мое категоричное «нет!», на свои возражения, Ната замолчала. Мы прошли туда, где подверглись нападению. Угар, узнав место, глухо заворчал. Ничего не напоминало о битве — прошедшие дожди смыли все следы. Я взобрался на холм, оставив возле Наты Угара, и осмотрелся. Как и в прошлый раз, убедился — кошка, либо кот, мог подкрасться отовсюду — при изрытой и изувеченной местности это несложно.

— Пойдем.

— Куда?

— Домой, вероятно. К сожалению, ты права. Искать ее бессмысленно. Она сама нас найдет… Если захочет.

Ната повела плечами.

— Как скажешь. Ты обещал мне, помнится, показать банк?

Я кивнул. В то путешествие мы каким-то образом прошли мимо, и я не захотел делать крюк. Выходит, она не забыла…

Ната держала в руках несколько купюр и что-то шептала побледневшими губами. Она не впала шок, не стала кричать от восторга — она, так же, как и я, прекрасно понимала отсутствующую ценность этих бумаг. И они не произвели на нее особого впечатления. Похоже, дело было в чем-то ином…

— Всегда этого хотелось, — произнесла она тихо, не глядя на меня, — и всегда знала, что так не бывает. И вдруг… вот оно. То, что могло бы изменить всю мою жизнь.

— А могло ли?

— Могло.

Она упрямо качнула головой.

— Мы не в раю жили, Дар. Без этих проклятых бумажек ты не мог чувствовать себя полноценным человеком. Делать, что хочешь, жить, как хочешь. И… ты бы не был здесь, если бы не искал способа заработать их, когда все случилось.

— Наверное. Был бы в другом месте — тратил деньги.

— Вот именно! Тратил — а не зарабатывал! И не ломал голову, как это сделать! И никому, на всем свете не был бы должен…

Я прислушался к последней фразе — она прозвучала неслучайно. Ната нахмурилась и скривила лицо…

— Интересно… А ты… много была должна?

— Много. Свою свободу. За нее, оказывается, тоже нужно было платить.

— Тебе? Кому?

Ната стиснула губы.

— Тем, кто смог ее отобрать. Я не хочу говорить об этом. Пошли отсюда. Мне противно здесь находиться. Вроде, это всего лишь деньги — а мне кажется, что они пропитаны человеческой кровью…

Я кивнул. Находиться в этом полуразрушенном храме наживы и мне не доставляло особого удовольствия. Здесь все угнетало. На выходе Ната обернулась и сделала несколько шагов назад.

— Куда ты?

— Хочу все поджечь!

— Но Ната… К чему?

— Уступи мне, Дар! Я хочу отомстить! За все! За себя, за то, что со мной… И за тебя — в том числе.

Я промолчал. Не все ли равно, что случиться с мешками, содержимое которых уже никого не сможет сделать счастливым? Столб густого черного дыма вознесся у нас за спиной. Слышался треск: мешки хранились на деревянных стеллажах, и они тоже горели. Я пожалел — доски могли пригодиться в подвале. Всю дорогу Ната оставалась задумчива и молчалива, и, только когда мы добрались до ручья, от которого рукой подать до подвала, она сказала, словно извиняясь:

— Я психопатка, да? Но мне, действительно, всегда этого хотелось — даже, когда от них зависело, жить мне или нет!

— И такое бывало?

— Да. По-всякому… Я расскажу тебе, потом, как-нибудь. Только не сейчас, ладно? Не заставляй меня, Дар…

Я не стал настаивать… Ната ведь не знала, что некоторое время тому назад я и сам хотел спалить все содержимое хранилища. И, лишь нежелание заняться этим всерьез, уберегло то, что догорало в мешках и на полу от огня, разведенного рукой девушки. Стоило ли теперь упрекать ее в том же желании, которое тогда охватило меня?

Убедившись в надежности печи, и собственных способностях каменщика, мне пришло в голову сложить теперь что-то вроде настоящей бани. Не то что мы в ней сильно нуждались, но иной раз, возвращаясь насквозь мокрыми, или промерзшими, желание «прогреть кости», высказывала и Ната. Если на, то пошло, две стены уже имелись — если освободить угол одной из секций! Оставалось сложить еще пару, вывести слив, продумать, как нагреть само помещение, и баня готова. Пропарить тело после походов — что может быть лучше? Ната не отказывалась, помогая мне по мере сил. Мы вновь таскали с руин грязные ведра с песком и пеплом, используя эту смесь для изготовления кирпичей. Сложнее стало выложить саму печь для обогрева — требовались особые кирпичи, а достать их было не откуда. Но я решил отмахнутся от проблемы — в конце концов, наши предки в достопамятные времена тоже строили из того, что находилось под рукой. Когда все было готово, Ната вызвалась испытать баню — на правах, так сказать, первой помощницы. Мне пришлось уступить. Кроме того, в этот день у нее было почему-то особенно хмурое настроение, и я подумал, что парилка сможет немного отвлечь. Я только вздохнул, провожая ее, идущую в одном лишь коротком отрезе ткани — наподобие индийского сари. Даже сквозь него было видно, как изящно сложена девушка… и как это мучительно, для изголодавшегося по женщине, здорового мужика! Я отвернулся…

Ната вышла распаренная и с румянцем на лице.

— Так здорово! Иди, пока горячо!

— Понравилось?

— Не то слово!

Я больше не расспрашивал — следовало спешить, чтобы не упускать жар. Нельзя же постоянно греть воду в сложной системе обогрева, которую я установил. Парная вышла на славу. Один недостаток — почти ничего не видно. Но это уже не в наших силах: светильники не могли гореть при такой температуре, им не хватало кислорода.

Таким обновленным и свежим давно себя не чувствовал. Получился настоящий праздник, и его следовало отметить. Ната выбрала к моему возвращению апельсиновый сок — самый любимый, по ее мнению. Она налила его в кружки и ждала, пока я усядусь за стол.

— Ты бы предпочел пиво, да?

— Обойдусь, — буркнул я. — Сок так сок. Даже полезнее.

— Я бы налила. Но пива нет, ты же знаешь. Все сроки хранения уже вышли. И ты сам решил его вылить… А что-то покрепче, после бани — не стоит. Вредно.

— Да ладно… — я отмахнулся. — Не нужно ничего. Ты словно оправдываешься… Я не злоупотребляю крепкими напитками, могла бы уже заметить. Пусть будет сок.

Мы смаковали напиток, потихоньку подливая в кружки содержимое банки. Ната, закинув ногу на ногу, потягивала сок из трубочки. Я украдкой бросал взгляды на ее обнаженные ноги…

— Дар… Ты бабник?

— Что? — от неожиданности я даже поперхнулся.

— Ты, наверное, очень любишь девочек, да?

Я поставил кружку на стол. Ната смешливо добавила:

— Любишь? Наверное, любишь… Я же вижу!

Я раздраженно выплеснул содержимое кружки, встал и сделал попытку выйти — говорить с ней на эту тему у меня не было ни малейшего желания. Но девушка сразу вскочила и просительно произнесла, преграждая мне дорогу:

— Ну, извини… Извини, честное слово. Я же не знала, что ты такой обидчивый. Вопрос ведь самый безобидный! Я просто пошутить хотела…

— На подобную тему мне шутить не хочется.

— Ты такой правильный? — Девушка сделала гримасу на лице. — А кто тогда пытался со мной переспать?

Я повернулся к ней всем корпусом:

— Ната. Я не мальчик, и меня не надо проверять или испытывать. Что было — то было. Я уже просил и вновь прошу у тебя прощения за тот случай… Но на будущее, давай условимся. Не надо меня провоцировать.

— Иначе?

— Иначе… иначе ничего.

Она перестала улыбаться и уже серьезно сказала:

— Я тоже не… слепая, Дар.

— Ты именно это хотела сказать? Хорошо. Раз не слепая — то перестань.

Девушка тряхнула мокрыми волосами и вдруг, неожиданным и резким движением, сбросила ткань, покрывающую ее тело.

— Ты ведь не успокоишься, да? Будешь вздыхать по ночам, подсматривать за мной, может, уговаривать начнешь? Только я вредная, меня упросить не получиться! Ну, если уж так хочется — бери силой!

Я застыл как изваяние, не в силах отвести глаз от манящего меня тела…

— Что же ты? Само в руки идет! Вали меня на пол и бери, как тебе угодно! Никто не вступится…

Шутки кончились. В глазах Наты уже не осталось ни юмора, ни веселья — одна только, неведомая мне, страшная тоска… Я, нечеловеческим усилием, заставил себя отвернуться, и молча вышел из подвала.

Снаружи начинался ливень — один из тех, которые срывались внезапно и превращали все вокруг в затопленное болото на несколько часов. Засверкали молнии — не серебристо-белые, какие мы привыкли видеть в прошлой жизни, а желтовато-красные — что, наверное, даже более и особенно красиво. В подвал вода не попадала — он находился на возвышении и дождь не мог залить его своими струями. Запахло раскаленным металлом — видимо, молния попала куда-то, поблизости.

…Она тронула меня за плечо и глухо промолвила:

— Почему ты ушел?

— Я не собака. Мне не надо бросать кости.

— Я — кость?

— Ты так себя повела… что уж лучше бы я был собакой.

— А ты… Ты!

Ната ударила меня по спине кулачком и уткнулась лицом меж моих лопаток. Она не давала мне повернуться, сквозь всхлипывания, выговаривая:

— Мужик. Просто, мужик — как и все… И тебе — как всем, надо только одно. Трахаться. Навалиться на женщину и воткнуть в нее свой… Неужели без этого жить нельзя?

— Ната?.. — я растерянно слушал девушку, не зная, что ответить… Но она не ждала оправданий.

— Молчи… Дурак! Часто перед тобой бабы раздевались, сами? Такие, как я? Молоденькие, свеженькие, чистенькие… Нет, не очень… чистые. Что молчишь? Ты же хотел знать? Вот и знай! Хотя, не надо тебе ничего знать. Не трогай меня! И…

Она быстро развернулась и, не договорив, ушла.

Я, растерянно и ничего не понимая, смотрел вслед. Пятнадцать лет… Всего — пятнадцать! Откуда это все? Что же такое случилось в ее жизни, о чем я могу только догадываться? И… не зря ли я считаю ее ребенком, к которому даже прикоснутся страшно? Нет, Ната — вовсе не ребенок…

…Прошло несколько дней. Что-то менялось. Это витало в воздухе — неуловимо и незримо для наших глаз. И все же — что-то происходило. Ни я, ни Ната не могли понять, в чем дело — словно кто-то неведомый подталкивал нас к выходу из подвала, принуждая часами сидеть на вершине холма и ждать… Вроде бы, все как всегда: так же нависали над головами грязно-серые или буро-коричневые облака, так же налетал порывистый ветер, лил дождь…

Иногда трясло. Не особо сильно, но всякий раз неприятно — не просто оставаться спокойным, когда находишься в подвале и ощущаешь толчки, выбивающие почву из-под ног. Мы стремились покинуть помещение, даже приготовили особые, «тревожные» мешки — если толчки станут уж совсем опасными! Но всякий раз возвращались назад — снаружи, не смотря ни на какие времена года, иной раз кружила настоящая метель, если и не из снега, то мокрой и ледяной смеси, не пойми, чего… Сколько же земли было поднято в атмосферу, если до сих пор она висит непробиваемыми облаками над нашими головами! И что случилось с самой планетой, раз летят к черту все сроки наступления тепла? И вообще — где мы живем, вернее — как? Что с землей, если на ней могут одновременно расти трава и появляться первые, неведомые нам, плоды, и тут же — бушевать настоящие, пепельно-снежные ураганы?

Вопросы требовали ответов. Не только ради любопытства — незнание могло довести нас до мрачных перспектив, оказаться внезапно вовсе не там, где мы считали. Одно только море и айсберг, чего стоили… Улучив более-менее сносную погоду, я вышел наружу и взобрался на вершину нашего «дома». Холм устоял при всех землетрясениях, и я надеялся, что так будет и впредь. Ната увязалась следом — мы приткнулись друг к другу, и, молча наблюдали за далекими сполохами молний…

С нами восседал и Угар — он стал еще крупнее и сильнее. Еды мы не жалели — ограничивать рост бывшего щенка все-таки не следовало. Слишком многое зависело от того, каким он будет, на возможный случай, когда от него потребуется вся его мощь. Окрепла и Ната — следы давней болезни сошли полностью. Теперь она была в состоянии даже натянуть мой лук — и без промаха выпустить несколько стрел. Кроме того, я изготовил для нее новое оружие — нечто вроде копьеметалки, куда она могла вставлять свои дротики. Направленные умелой рукой, они могли пробить двойную доску насквозь! И, если обучение владением луком и стрелами для Наты, не отмечалось особыми успехами, то дротики летели в цель без промаха!

О том, что меж нами случилось, мы, словно сговорившись, предпочитали не упоминать. Ната опять сильно замкнулась в себе, и наше общение часто сводилось к ничего не значащим, общим фразам. Это становилось тяжело… Я пытался несколько раз подступиться к девушке, желая сгладить охлаждение, но она пресекала все мои попытки к сближению.

— Ты чувствуешь?

Я с радостью подхватил предложенный вопрос.

— Да! А ты тоже?

Ната удивленно посмотрела на меня.

— Да. Неприятное что-то…

Она поежилась, и я укрыл ее припасенным заранее одеялом. Она благодарно кивнула и подсела поближе, чтобы я тоже мог укрыться. Я опять ощутил прикосновение ее юного жаркого тела, и снова предательский жар начал подкатывать к измученным членам…

— Ты весь дрожишь! Тебе холодно?

— Н-нет… Все нормально.

— Укройся получше.

Искус был слишком велик. Но помня, к чему уже привело один раз слишком близкое соседство, остался на месте. Получать болезненный тычок в бок, или укоризненный взгляд, совершенно не хотелось…

— Не бойся… Я не укушу.

— Я не боюсь.

— Тогда обними меня… как раньше.

Ната сама прижалась ко мне. Ее голова спряталась на моей груди, и я почувствовал, как на кожу стали капать горячие слезы…

— Что ты? Ната?

— Молчи… Мне плохо, Дар. Так плохо… Только не пользуйся этим…

— С чего ты…

Она зажала мне рот ладошкой и тоскливо продолжила, глядя куда-то в сторону:

— Ты прости меня… если сможешь. Я не наивная девочка. Давно уже… не девочка. Да ты и сам, наверное, уже это понял? Но не требуй, не проси от меня того, чтобы я спала с тобой… Я не могу. Просто не могу.

У меня неожиданно вырвалось:

— Кто ж тебя так обидел, солнышко мое?

Ната даже не удивилась… Она только прижалась ко мне и совсем уж по-детски, не отвечая, разрыдалась, всхлипывая и шмыгая носом. Я растерялся — она уже не раз вела себя необычно, но так? Девушку стала бить крупная дрожь — это мог быть еще один приступ, и его следовало остановить, как можно скорее.

— Ната! Наточка! Родная моя! Не бойся ничего! Я с тобой! Ната!

Истерики не последовало — она только сотрясалась от рыданий, оставаясь на моей груди и не делая попытки убежать… Я дождался, пока у нее просохнут слезы, и тихо произнес:

— Давай, по-прежнему… Ната. Я попробую.

— Давай. А ты сможешь?

…Я вздохнул, понимая, как она права…

— Смогу. Если ничего другого не остается.

Теперь уже вздохнула Ната. Она обвила мою шею руками и замолчала — слова нам не требовались…

— Запах такой резкий…

— Это озон. Он как бы обжигает легкие. Так всегда после дождя. Замечаешь, воздух стал чище, по-моему?

— Да. И Угар, тоже не такой.

— Щенок?

Я посмотрел на пса. Он безмятежно выкусывал что-то из хвоста и спокойно ожидал, пока мы насидимся на вершине, чтобы вместе с нами или спуститься, или пойти, куда-нибудь.

— А ты не замечаешь? У него такие черточки в глазах появились…

— Да? Нет, не вижу… Угар!

Пес послушно повернул ко мне свою голову. Он несколько секунд рассматривал наши лица, после чего вернулся к прерванному занятию.

— Да нет, вроде, никаких черточек.

— Я ошиблась, наверное. В подвале, при светильниках, все меняет очертания.

Она вздохнула и прижалась ко мне покрепче — на вершине дул довольно холодный ветер. Я был только рад ему: он вернул мне возможность снова обнять это родное создание… настолько уже родное, что не мог представить, как мог раньше жить, не зная, что на свете есть Ната…

— Дар… Я прошу у тебя прощения.

— Это ты меня прости…

Вместо ответа девушка приподнялась и прижалась к моим губам. Это было так неожиданно… и так сладко, что у меня помутилось в глазах. Она сразу вырвалась из моих рук и легко сбежала вниз.

— Догоняй!

Я вскочил. Угар тоже поднялся, заинтересованный происходящим.

— Догоняй!

Девушка задорно смотрела на меня снизу. Я поправил перевязь — бегать с оружием не сподручно. Внезапно Угар, сморщив нос, повернулся в сторону юга и залаял. Я насторожился — он не подавал на улице голос без особой на то надобности.

— Что там?

Ната уже взбиралась назад, поняв, что сейчас не до шуток. — Угар что-то почуял…

— Опасность?

— Нет. Не думаю. Я бы тоже… уловил. Что-то иное — может — запахи. Ната, подумав, произнесла:

— Ты же хотел туда сходить… Как?

Я оценивающе окинул ее с ног до головы.

— А ты сможешь? Это далеко, скажем так — как два раза до болота. И еще столько — назад!

Ната тряхнула копной отросших волос, рассыпав их по плечам.

— Смогу.

— Хорошо. Тогда утром выходим. Направимся прямо в степи — там, где мы уже были с Угаром. Но на этот раз возьмем несколько восточнее, чтобы не упираться в овраг. Ну и посмотреть заодно, как там все изменилось. Мне кажется, за прошедшие дни и при таком буйстве, степи преобразились!

Ната показала глазами на Угара. Я кивнул:

— Да. Мы можем там встретить немало… интересного, кроме растительности.

— Интересного?

— Степи — далеко не город. Не руины. Хоть сейчас сложно понять, в какое время года мы живем — то мороз, то оттепель! — но моим расчетам давно наступила календарная весна, и там уже вовсю все прет из земли. Растения… А значит — появятся и те, кто ими питается. Ну и…

— Те, кто ест первых?

— Да. Но теперь с нами Угар — он предупредит о появлении хищников!

Ната с сомнением посмотрела на пса.

— Он не предупредил о большой кошке!

— Зато предотвратил ее нападение. Нет, Ната, в степи все открыто, и подобраться незаметно гораздо сложнее. Хотя, и там хватает буераков и оврагов, где можно спрятаться. А мне очень хочется, все же, посмотреть, что там, за скалами…

Она задумчиво прикусила губу.

— За ними — горы. Если их не снесло во время землетрясения, что вряд ли, мы их увидим.

— Ты уверена?

— Я родилась в этом городе и прожила всю жизнь, Дар. Не усмехайся! — она заметила мою улыбку и примирительно добавила: — Мои пятнадцать — это тоже жизнь… И не будем. Так вот, мне приходилось иногда туда выезжать. С родителями… До гор далековато. Мне так показалось. Правда, я была еще маленькой.

— Сколько тебе было?

Ната досадливо отмахнулась:

— Я ведь говорю, это было в другой жизни, Дар…

— И все же?

— Восемь.

— И ты запомнила?

— У меня очень хорошая память. Кроме того, Дар, в этом возрасте все новые впечатления, наоборот, запоминаются на всю жизнь! Или у тебя не так?

— Ну… — я был вынужден согласится.

— От границы города до гор, не меньше двухсот километров. Мы проехали на машине почти шесть часов.

— Плохо ты разбираешься в машинах… Шесть часов на легковом автомобиле — это как двести, так и все пятьсот. От дороги зависит… Кстати, я знаю. Я тоже бывал в предгорьях… В той жизни. Далековато для пешеходов. Да и дороги сейчас вряд ли найдутся приличные. Ограничимся пока ближней степью, где я уже ходил.

…Мы представляли собой внушительный по вооружению отряд. У обоих луки, за плечами колчаны, полные тяжелых стрел, копья — я настоял их взять, уверенный, что это орудие может оказаться даже полезнее меча и ножей. Свой меч, разумеется, в ножнах за спиной. Веревки, мешки с продуктами, палатка из пропитанной раствором пепла и жженой глины ткани — она выдерживала напор воды в течение нескольких часов. Следовало еще упомянуть Угара. Его клыки и сила позволяли ввязаться в схватку с любым врагом, например, стаей крыс, попадись они вдруг в пути. В степи укрыться от схватки просто негде… Играя с псом, я всячески тренировал его, проверяя хватку и цепкость. Для этого служило порядком измочаленное весло, найденное среди кучи мусора, недалеко от нашего холма. Я тянул его на себя, Угар — на себя. Кончилось тем, что я с размаху упал на копчик и взвыл сам, как собака, от боли. А вслед за этим услышал треск — мощнейшие челюсти пса запросто перегрызли дерево, превратив его в щепки.

— Да, — только и нашлась Ната. — Это что-то… Если бы он успел ухватить эту кошечку — ее шкура лежала бы сейчас в подвале, рядом со шкурой его мамы…

— Он еще наверстает упущенное. Кроме того, он стал таким не сразу. К моменту встречи с кошкой он еще просто не был готов. Та тварь давно трансформировалась… Или, мутировала? А-аа… без разницы! А он, только-только… Зато сейчас Угар в полной форме!

Мы пошли тем же маршрутом, каким в первый раз бродили в степи с Угаром, и когда наткнулись на свинорыла. Только на этот раз мы шли гораздо быстрее: я помнил дорогу, да и Угар, ранее семенивший позади, теперь уверенно и четко бежал впереди. Он, похоже, тоже вспомнил…

Дорогу преградила невысокая гряда холмов. Раньше ее просто не было. Я озабочено напрягся, пытаясь понять, где допустил ошибку? Мы не могли настолько уклониться и попасть в неизвестную область. Обойти гряду было непросто, и мы шли вдоль нее на восток.

— Это те самые скалы?

— Ну, нет… Скалы неприступные. Они возвышаются как отвесные стены. И они каменные. А, это — так. Холмы. Можно и подняться, если хочешь.

Мы изменили маршрут и стали взбираться наверх. Шла к концу неделя, как покинули подвал, а уже так далеко ушли. Сказалась привычка к странствиям, сделавшая нас выносливыми и неутомимыми ходоками.

Угар насторожился. Он приподнял лопоухие уши, что немало удивило нас, привыкших постоянно видеть их опущенными. Это вообще не соответствовало его породе. Но Угар выпадал из общепризнанных канонов…

— Что он там обнаружил?

Я посмотрел, приставив к глазам ладонь. Полусумрак давно уже рассеялся, и видимость стала намного лучше. Вокруг простиралась равнина, заканчивающаяся где-то очень далеко. Там была желтая пустыня. Скалы мы не видели совсем.

— Что могло произойти?

— Или их скрывает туман… или они провалились.

— Но ведь мы не слышали ничего такого…

Ната имела в виду, что никаких сильных землетрясений давно уже не случалось.

— Спроси у него сама.

Она пожала плечами. Я понял, что девушка готова обидеться, и поспешил загладить неловкость.

— Ната, я ведь не понимаю по-собачьи. Если там что-то есть — мы скоро узнаем. Я, лично пока ничего не ощущаю.

— А ты… всегда чувствуешь?

— Только опасность.

Ната указала на пса — тот сосредоточенно принюхивался, поднимая голову. Один раз даже приподнялся на задних лапах.

— Вот это да…

— Не удивлюсь, если он еще и подпрыгивать станет.

Что-то кольнуло меня изнутри…

— Угар… — я тихо позвал пса. Тот, не оборачиваясь, тихо тявкнул.

— Ната… Будет лучше, если мы поищем что-нибудь такое, где можно укрыться.

— Ты тоже? Чувствуешь?

— Боюсь, что теперь да.

Ната потянула лук из-за спины.

— Не нужно. Пока — не нужно. Но место поискать… для спокойствия не помешает.

Далекий, чуждый звук донесся до нас с той стороны, куда так устремлено смотрел Угар. Мы с Натой сразу напряглись.

— Ты слышал?

— Да. И, кажется, догадываюсь, что это может быть…

Я посмотрел на Угара. Тот реально был взволнован, хотя и не так, как если бы увидел врага. Это состояние я у него уже научился угадывать.

— Мне знаком такой вой… Это не крысы. И не кошка. Это — собаки!

— Собаки?

— Прислушайся…

Ната приложила руку к уху и замерла.

— Воют. Они воют, Дар.

— Именно. Угар чует сородичей. Нам следует немедленно уходить. Если он смог их учуять, то они — подавно. Ветер не в нашу пользу…

Ната поняла — дул западный прохладный ветер, и он относил наш запах на восток, в сторону новой угрозы.

— Хоть бы их было немного… — прошептал я, выискивая, куда спрятаться. Ната догадалась по моим губам…

— Они нападут, да?

— Почем мне знать? Возможно. Ната, мне кажется, я втянул нас в неприятную историю. Если эти собаки такие же, как те, внизу… Нам придется несладко. Пару раз нам повезло миновать стычки. Но я думал, известная мне стая обитает гораздо дальше, у края болота!

Ната все-таки сняла с себя лук и жестко сказала:

— Я не дам себя съесть.

— Постараемся до этого не доводить. Быстро за мной!

За нашими спинами, южнее уже пройденного маршрута, имелось естественное возвышение в виде груды камней. Мы вполне могли спрятаться среди валунов и уже там, в относительной безопасности, с успехом отбить все попытки нападения. На наше счастье, вверху что-то громыхнуло — назревал дождь. Мы никогда его не любили, но на этот раз я обрадовался ливню, как хорошему знакомому.

— Собаки собьются со следа! Быстрее!

Мы выиграли около полукилометра. Валуны были уже совсем рядом, и мы успели взобраться на них, когда первые из мчащихся вдалеке псов показались на покинутой нами гряде. Дождь уже шел в полную силу, и, даже обладая самым хорошим нюхом, учуять в этой грязи и при непрекращающихся порывах ветра нас не смогла бы самая лучшая ищейка.

— Это, — я прикрыл рот Наты, порывающейся что-то сказать. — Дикие собаки. Одичавшие, вернее. Если нас обнаружат — это будет посерьезнее, чем даже крысы… Если их размеры не уступают нашему псу.

— А Угар?

— Он не глупее нас. Видишь, как он тихо ступает по камням? Пес не станет привлекать их внимания. Мне кажется, он не жаждет встречаться со своими сородичами.

Угар тихо зарычал, словно предупреждая о чем-то.

— Ты что? Тихо!

Он мотнул мордой в сторону. Я привстал с места — пес указывал совсем в иную сторону, противоположную той, откуда мы прибежали. Мы находились на груде камней, и увидеть нас там никто не мог, но взобраться при желании — можно. И вряд ли наше оружие смогло бы надолго сдерживать натиск злобной стаи. Но это были не собаки…

Приподнявшись, я застыл как изваяние, позабыв, что надо опуститься и не привлекать внимания… Два чудовища, как две капли воды похожие на падаль, что я вытащил из подвала — но в десять, нет, двадцать раз больше! — вихляющими прыжками мчались из степи в нашу сторону. Они шли по нашим следам — тем, которые мы оставили, когда шли сюда!

— Дар…

Ната выдохнула в ужасе, увидев причину моего ступора.

— Замри.

Я стал медленно вытаскивать из ножен клинок. Это граничило с безумием… Оба этих существа достигали роста носорога — не меньше! И вряд ли они были слабее… Короткие, куцые хвосты, плоские и бьющие их при прыжках по широким задницам. Бурая, почти коричневая шерсть, испачканная грязью — видимо, они недавно рылись в земле. Кривоватые лапы — такие же, как у свинорыла, но несоизмеримо больше. И на них были такие же огромные когти… Из покрытых пеной и слюной пастей торчали, слегка раздаваясь по сторонам, желтые клыки. Каждая из зверюг легко могла разорвать быка, если б тот оказался в степи в этот момент. Это уже не тот противник, с которым мне приходилось сталкиваться — не злобные, но трусоватые крысы, убегающие всякий раз, когда чувствовали свою слабость. Нет, эти знали свою силу и были уверены, что добыча от них не уйдет. Я содрогнулся… Угар, предупредивший нас о таких опасных бурых чудовищах, втиснулся меж камней. Он не был трусом, но схватка с этими хищниками равна самоубийству для собаки! И все же, он оскалил клыки — пес не собирался сдаваться без боя. Мне стало внезапно очень спокойно — вот и все… Вся наша сумасшедшая борьба, все устремления окончатся здесь. В желудках этих монстров. Бежать некуда: позади к валунам спешила стая собак. Впереди — эти переродившиеся создания, прежде жившие среди помоек и подвалов. Хотя, вряд ли это были крысы — очевидно, что они произошли от совсем иных зверей, но я и не пытался представить, от кого именно? Сейчас это уже не важно…

Ната прижалась ко мне, вся дрожа.

— Мы погибли…

Я стиснул зубы — пусть так… Но вначале им придется отведать кое-чего перед десертом!

Чудовища уже увидели нас. Одно вскинуло громадную башку и взревело — это прозвучало как раскат грома, пополам со скрежетом обрушившейся массы стекла по железу… Зверюги стали приближаться скачками. Я вскинул лук — ну, что ж…

Яростный лай, и вой послышался с другой стороны — собаки услышали рев монстра и теперь огибали валуны, заходя в обход камней, где мы прятались. «Бурые» — иного определения я не смог им найти — резко остановились. Они пропахали землю, взрыв ее своими лапами, как плугами, и встали спина к спине. Собаки (их оказалось не меньше двадцати!), тоже остановились в нескольких шагах от них и, зло, рыча, стали смыкать кольцо…

— Дар!

— Молчи! — я прошипел сквозь зубы, зажимая ее рот рукой. — Молчи, ради всего святого!

Враги уставились друг на друга. Они позабыли про нас — теперь перед каждым стоял более серьезный соперник, оставлять которого позади никто не собирался. Псы встали полукругом — окружив Бурых, кольцом. Один из монстров взревел и кинулся в атаку. Через несколько мгновений, все напоминало страшную сцену из фильма ужасов — все эти осатанелые создания, рвали и кусали друг друга, не считаясь с полученными ранами.

— Скорее!

Я подсадил Нату на самый большой камень и приказал найти место, чтобы спрыгнуть вниз, с другой стороны. Но высота этого гребня достигала почти двухэтажного дома. Это был единственный выход — пока там шла схватка, мы могли убежать и скрыться среди гряды…

— Я не смогу…

— Держи Угара!

Не обращая внимания на ее испуг, с натугой вытащил на поверхность валуна пса, а затем подтолкнул его вверх. Ната вряд ли смогла бы удержать его, если бы Угар сам не стал карабкаться на скалу. Но я был начеку — вскочил на камни и подхватил его за холку. Внизу клацнули клыки — одна из собак, увидев, как преследуемая добыча уходит, отвлеклась от боя и попыталась нас остановить. Я с силой дернул ногу к себе — и клыки пса, почти сомкнувшись на голени, едва не сдернули меня обратно. Ната кинула в собаку камнем, и та отскочила на несколько шагов. Я рванулся наверх — и вовремя! Укусившая меня тварь вновь искала возможность напасть и не обращала внимания, что творилось за ее спиной. Опасность она заметила, но слишком поздно. Она кинулась в сторону, и тотчас же ее сбил с ног бушующий бурый вихрь! Громадные клыки сомкнулись на шее собаки, и предсмертный визг перешел в ужасающий хрип. Монстр тряхнул мордой — собака отлетела на землю, метров на пять от камней. Голова пса была почти оторвана, кровь, хлынувшая из горла, сразу стала впитываться в землю. Нога моментально покраснела — зубы собаки меня все же успели достать! Несколько псов накинулись на чудовище с разных сторон и принялись рвать его с остервенением и злобой обезумевших от ненависти созданий…

Нельзя было терять ни секунды! Схватка могла быстро превратиться в погоню. Мы спрыгнули. Ната, не смотря на страх, довольно удачно попала на мягкую землю. Не причинил неудобств прыжок и Угару — он приземлился на лапы, как на пружины. Зато я, укушенный напавшим псом, едва не сломал ногу и, прихрамывая, ткнулся в пригорок перед нами:

— Вперед! Скорее!

Позади нас продолжалась резня… Три или четыре собаки из стаи уже лежали бездыханные, в лужах расплывающейся крови. Одна, прихрамывая и скуля, отползала в степь — ей один из монстров оторвал лапу. Но и у чудовищ имелись потери — клыки псов не знали пощады! А силу их челюстей я мог себе представить… Одно из чудовищ завалилось на бок — и его терзали в клочья четверо из оставшихся собак. Еще несколько наскакивали на второго, а тот, огрызаясь и злобно рыча, отступал назад. С его морды стекала кровь — в схватке ему вырвали глаз, и он не мог хорошо видеть противника. В конце концов, монстр развернулся и сопровождаемый половиной стаи, бросился в бегство.

Мы мчались, не разбирая дороги, и я едва не столкнул Нату в овраг — тот самый, что преградил нам дорогу в предыдущем путешествии со щенком. Как мы его умудрились не заметить? Я ухватил, начавшую падать девушку за волосы и вытянул обратно. У Наты слезы брызнули из глаз — это было довольно больно… Выбрав подходящее место для спуска, съехали вниз на спинах, мало заботясь о целостности одежд. На дне протекал ручей — шагов восемь шириной. Как специально, в одном месте мы заметили бревно, лежащее поперек мелкой речушки. Угар сильным прыжком перекинул свое тело на ту сторону, затем по бревну перешла Ната. Я, замыкая отряд, опираясь на копье, медленно проследовал за ними. Мы поднялись на противоположную сторону оврага — она оказалась несколько выше, и с нее можно было увидеть, что происходит на месте сражения.

Из стаи осталось только два полноценных пса — все остальные ранены, легко или серьезно. Но, даже с оставшимися, я не хотел связываться, опасаясь, что на шум битвы может прибежать еще одна стая. Сколько их тут, в степи, кто знает?

И уцелевшие, и раненые собаки стали собираться возле мертвой туши поверженного врага и, урча и огрызаясь, принялись кромсать его в куски страшными зубами. Это стало походить на бойню. Кровь из растерзанной туши потекла по склону. Мы потрясенно смотрели, как одни невероятные создания пожирают других…

Угар вдруг гавкнул — смело и вызывающе. Собаки оторвались от трапезы и устремили на нас свои тяжелые немигающие глаза. Даже издали мне показалось, что в них мелькнул холодный приговор — «погодите, придет и ваш черед»…

— Проклятье! Ты нас погубишь!

Но они не собирались нападать. Слишком умные, чтобы принимать еще один бой с наполовину поредевшими рядами. Они больше не собирались рисковать, лишь глухо зарычали и вновь принялись рвать и глотать, большими кусками, мясо и плоть Бурого.

— Уходим.

Я взял Нату за руку.

— Им не до нас. Но лучше не ждать, пока передумают.

— Посмотри, — Ната взволнованно указала рукой — Опять…

На холме у места сражения стал вздуваться земляной бугор. Мелкие камни отлетали в стороны, почва раздалась, и появилось что-то вроде воронки с вывернутыми краями. Потом из земли показались знакомые когти на морщинистой, мощной лапе…

— Это свинорыл. Я тебе рассказывал о таком. Да мы уже видели его в провале, если ты не забыла…

Туша Свинорыла выползла на поверхность. Он приподнял массивную голову, хрюкнул, почти как настоящий боров, подслеповато прищурился и, увидев одну из мертвых собак, ухватил ее когтями. Стая, видя, как одна из их товарок исчезает в земляном провале, разом вскинулась и бросилась к месту, куда скрылся подземный житель. Раздался утробный визг — первая, которая осмелилась сунуться в отверстие, выскочила назад с окровавленной мордой. Остальные сгрудились над норой, лая и рыча, но ни одна больше не решилась повторить нападения. Видимо, они уже хорошо понимали, что означает для любой из них вхождение в область, где перевес всегда будет не на их стороне… Впрочем, я помнил, какие размеры лап у этого зверя. Его собратья могли успеть вырасти еще больше — вряд ли они уступали собакам и в массе, и в силе.

— Откуда он взялся?

— Вылез на шум, наверное. У них должен быть очень хороший слух, раз зрение не очень… Когда мы пытались его подманить, он не стал вылезать.

— А чем ты его подманивал?

Ната заинтересованно разглядывала мечущихся псов.

— Хлебом пытался. Но он не реагировал.

— А я знаю… На что надо было. Он чует смерть. Так что на хлеб не стоило и пытаться!

— Смерть?

— Кровь. Он должен чувствовать кровь — как акула в море. Она тоже проплывает большое расстояние, если чует в воде кровь. Вот и эти такие же… Подземные акулы.

— Свинорылы. Подземные акулы. Ну… логика есть. Правда, я не знаю, как сейчас должна выглядеть и настоящая акула…

Ната вздохнула облегченно.

— Столько всего сразу. Мне показалось, что уже все… конец.

— Мне тоже…

Ната повернулась ко мне и взяла меня за руку.

— Если у нас не будет выхода — как сегодня… то тогда лучше убей меня сам! Обещаешь?

— Ты с ума сошла?

— Я не хочу быть съеденной заживо…

Я долго смотрел ей в глаза. Ната не играла — все говорила вполне серьезно.

— Ната… Я никому не позволю тебе сделать больно.

— Больно? Ты хороший, Дар. Только наивный… и мечтатель. Разве ты смог бы убить вот такого? А он бы смог. Нас всех. И знаешь… пойдем домой, в подвал. Мне совсем расхотелось путешествовать. Там так спокойно…

Угар, до сих пор молча ждущий на гребне оврага, коротко рыкнул при слове «подвал». Он тоже не хотел больше оставаться здесь, пусть даже вблизи сородичей. Или, именно потому, что они слишком близко…

— Как твоя нога?

В пылу бегства я совсем забыл про укус. Зато Ната, увидев, как я всякий раз морщусь, наклонилась и стала рассматривать рану.

— Только вскользь, кость не задета. Надо перевязать. Достань бинт.

Из ткани, которой в подвале было великое множество, мы наделали полотнищ специально на такой случай. И теперь несколько уже готовых перевязок лежало в наших мешках. Ната умело и быстро перетянула кровоточащую рану.

— Дойдешь?

— А куда я денусь? Ты меня нести не сможешь.

— Если понадобится — донесу.

Ната без всяких шуток протянула мне руку. По ее глазам я видел — донесет…

— Я сам. Буду опираться на копье. Все, пошли отсюда.

Остаток дня прошел почти без происшествий… Мы спешно уходили назад почти тем же путем, каким пришли. Только перешли овраг за пару километров от места, где оставили стаю пировать.

— Скалы…

Ната остановилась и вскинула руку к глазам. Она не ошиблась. Это были те самые скалы, которые мы с Угаром видели в своей первой вылазке в степи. Похоже, что мы все же углубились далеко на восток, так что они остались в стороне. И, если это так, мы несколько заблудились… и теперь выходили прямо к их подножию.

— Выходит, овраг действительно тянется до самой желтой пустыни.

— Ты, о чем?

Я посвятил Нату в описание всех черточек и кружков на карте в подвале.

— Таким образом, мы дошли почти до самого края — если бы не собаки. Мы могли пройти еще немного и упереться в воду болота. Или, найти края скал. А что там, возле края… не знаю. А может, что и не воду, а желтые пески. Или, точнее, желтую землю. Но, это, наверное, сейчас, одно и тоже.

— Ты выяснил то, что хотел?

Я замялся — мы прошли достаточно, чтобы понять: людей здесь нет. И прохода — тоже… Путь на юг, по-прежнему, преграждали скалы. На восток — стаи собак, вряд ли там могла быть только одна. И болото, которое тоже нельзя обогнуть. Одним словом, дорога на восток в этой местности оставалась недоступной. Но еще была река, на западе…

— Мы вернемся… и снова пойдем?

— Когда заживет нога.

Ната согласно кивнула.

— Хорошо. Я знала, что ты так ответишь.

— И ты не боишься?

— Боюсь… Но кто знает, не встретим ли рано или поздно в городе, таких чудовищ, по сравнению с которыми даже эти собаки и «Бурые» покажутся нам мелкими шавками? Так, какая разница? Давай вернемся… А там посмотрим. Все равно, ты не усидишь в подвале долго. А я одна не останусь. И… с тобой я готова идти куда угодно.

В голове у меня что-то кольнуло — а руки сами собой срывали лук со спины…

Шагах в пятидесяти, впереди, у самого подножия каменной гряды, среди булыжников, упавших с вершины гребня, настороженно смотрела на нас очередная громадная кошка…

— Не стреляй… — Ната шептала мне на ухо, полагая, что кошка может услышать. — Далеко. Ты не попадешь.

— Я и не собирался…

Кошка медленно, не сводя с нас пристального взгляда, скользнула гибким телом по камням и исчезла, словно и не была здесь секунду назад. Я проводил ее движение, глядя на наконечник стрелы, и лишь потом опустил оружие. Искать ее бесполезно. Да и этот зверь мог оказаться вовсе не тем, который напал на нас среди развалин. Но само знание того, что подобное чудище может скрываться возле непроходимой стены, делало дальнейшую разведку местности слишком нервным занятием — мы спешно засобирались домой. На прощание я окинул скалы и прилегающие степи внимательным взором: придет время, и мы сюда еще вернемся…