— Брюхо ненасытное! Проглот!
Щенок улепетывал от брошенного полена, а я, в сердцах наблюдая разгром, учиненный моим приятелем, искал, чем бы еще запустить в неугомонного пса. Щенок решил удовлетворить свое любопытство, разгрызя несколько мешков с крупой — и повсюду взвилось густое, мучное облако.
— Твою мать… Ну, появись только — вместо мишени на столбе повешу! Удумал, зараза! Тебе что, ковров мало? Хоть обгрызись, слова не скажу! Нет, продукты подавай! Что б тебя, обжора лохматый…
Высказав все свое негодование, я принялся искать веник. Тот стоял возле очага — щенок, уже знакомый с суровым характером этого предмета, предпочитал обходить метлу стороной.
— Ладно… Вернешься.
Я погрозил в сторону выхода и направился в дальний угол — наводить порядок. Не то, чтобы он много попортил, но, сама выходка всегда послушного пса, оставила неприятный осадок. Растет, характер формируется… Упущу — сядет на шею. А как воспитывать? Меня никто не учил, как обращаться с собаками. Тем более — большими. А то, что Черный вырастет могучим псом, не подвергалось сомнению.
…Ночь, по возвращении из нашей неудачной разведки, запомнилась кошмаром. Я весь извертелся, пока заснул. Да и щенок всю ночь повизгивал, переживая видимо, наше столкновение с выросшими до неузнаваемости, громадными крысами. Но мне больше грезился змей… Ящер, с мордой крокодила. Он захватывал меня в свою пасть, мерзко шипя и облизывая раздвоенным языком — и я просыпался, весь покрытый холодным потом. Пил пару глотков коньяка — что раньше не входило в привычку, снова ложился — и опять, гребнистая, омерзительная спина, появлялась из мути речной воды…
Встал разбитый, словно провел эту ночь не в постели, а таская ящики со склада. Собственно, это ощущение и заставило посмотреть в сторону настила, где хранились припасы. Там уже вовсю орудовал щенок — и я широко раскрыл глаза, увидав картину разорения…
— Корми тебя, корми… Когда уж, сам научишься? Раз в степи есть эти… «Свинорылы», может, пора и кому другому нарисоваться? Зайцам, например. Вроде, охотились в областных лесах… Да, если только эти зайчики сами в охотников не превратились.
Я покачал головой, ставя мешок на место. Все возможно… Выползая из подземелий метро, мог ли подумать, кого увижу на развалинах города. Уж всяко — не то, что пришлось… Одного Нелюдя достаточно. А теперь — крысы. В ходе схватки как-то не было времени задуматься — зато сейчас, отвращение и запоздалый страх слегка охолодили сердце…
— Нормально… Зверинец прибавляется. Удивляться, полагаю, не стоит. На небесах решили пошутить — оставив меня самого практически прежним. Волосы не в счет — подумаешь, серого цвета? А вот ящер, или эти милые создания — нечто из ряда вон…
Шкуры убитых крыс валялись возле входа. Я, превозмогая тошноту, приблизился. Вчера, бросив их, как придется, не предполагал, что за ночь они провоняют собой все помещение. Наверное, поэтому заслужил такой сон. Вытащив их наружу, я осмотрелся. Щенок не появлялся. Мне это не понравилось — убежит еще, с перепугу. Правда, я ведь не со зла так орал… Но он может принять всерьез!
— Черный! Щеня! Ты где?
На холмах игрался ветер. Он вздымал ввысь какие-то бумажки, невесть как попавшие на вершины, охапки трав и лоскутья ткани. Щенка там не было.
— Щеня! Домой! Домой, кому говорю!
От шкур несло, словно их обладатели всю свою жизнь провели в помойной куче. Подумав так, я поежился. Чему удивляюсь? Так оно и есть. До Катастрофы все эти твари были обитателями самых зловонных мест, вроде канализации. И на кой черт я приволок их в подвал? Кстати… А чем питаются эти гады?
От догадки стало еще хуже… В земле, а еще больше — в руинах, куда мне не добраться, но вполне могут пролезть эти создания, полно еды. И, если под землей им не особо разжиться — странное тепло только способствовало гниению, то, на поверхности, где еще часто хозяйничал мороз, им были уготованы сотни «консервов»… Люди, погибшие и оставшиеся там, где их застала смерть.
— Логично… — Я пнул шкуру. — Даже очень. Миллионы лежат не захороненными. Кому-то, нужно позаботится… Вот и могильщики, как раз. И размер вполне — прежним, маленьким, так не справится. Природа играет злые шутки… Кстати, туда и Свинорыл. Что не достанется крысам — подберет он. Выходит, мы ели трупоеда?
Я весь скривился… Ощущение тошноты только добавилось — и я почти бегом спустился в подвал, хлебнуть успокоительного…
— Так. — Бутылка была оставлена на полку. — Не хватало еще, спится… Черный? Не пришел еще? Морда бесстыжая… Ладно, вылазь. Можешь не прятаться — вижу, где сидишь. Не трону. Иди ко мне…
Щенок, умильно виляя хвостом, осторожно приблизился. Я потрепал его за холку.
— Веник?
Он настороженно замер.
— Не хочешь… Не буду — раз обещал. А в том углу ты что делал?
Я направился в дальнюю комнату, где скрывался лохматый проказник.
— Ну, и что тут для тебя интересного? Банки, склянки, хлам, тряпки… А, это что? — Я остановился на коробке, из которой торчала сине-зеленая, вся в одинаковых отверстиях, ткань.
— Ах, черт… Забыл. Это ведь сеть!
Черный непонимающе приподнял ухо.
— Тебе не объяснить… На рыбалку мы еще не ходили. Да и куда? Какая сейчас рыба? Хотя…
Я задумался. Консервы и все прочее порядком приелось. Вода, в основной своей массе, во всех известных мне водоемах свободна ото льда. Не считая того озера, где, по-прежнему, лежат десятки вмерзших тел… Правда, где гарантия, что в любом ином их нет? Уж скорее, наоборот…
— А может, стоит попробовать? — Я посмотрел на пса. — А то, лепешки да лепешки. И свинина в банках, от которой кишки воротит. Впору взбесится. Нет, если сравнивать — я, может, самый богатый человек на свете! Но, у всего есть нюансы…
Щенок привстал на задние лапы, сунув нос в коробку с сетью.
— Не трогай. Кто там знает, что дальше… Может, мы с тобой еще и лодку найдем. И выйдем на реку, на ящера невод закидывать… Нет уж, туда — только с динамитом! А вот удочку взять, да куда поближе — стоит рискнуть…
Мои сокровища изрядно пополнились в последнее время. Взяв в привычку, тащить домой всякий ширпотреб, я натаскал целую кучу того, что, по моему мнению, могло пригодиться в будущем. Тарелки и чашки, мятые кастрюли, мотки проволоки и проводов, несколько гаечных ключей — попадалось и такое! — целую прорву ботинок, всех фасонов и размеров, книги, обрезки металлических труб, и прочее, прочее, прочее… Мне могли обзавидоватся, Шейлок и Плюшкин, вместе взятые. Но в мире, где закончилась эпоха свободного приобретения нужного товара, пренебрегать не стоило ни чем.
Одно из самых ценных приобретений — находка абсолютно не пострадавшего набора, из двенадцати наименований. По сути — просто столовые ложки, ложечки, вилки и ножи. Последние, я без малейшей жалости разбил, выбросив костяные рукояти в мусор. Из лезвий, после соответствующей обработки, получились прекрасные наконечники для моих стрел. Куда острее прежних, из гвоздей, и, достаточно широкие, для нанесения весьма кровавых ран. В дальнейшем, я надеялся использовать и вилки — но, в кого стрелять этими четырехзубыми железками? Сейчас, посмотрев на сеть, я вдруг представил себе нечто вроде остроги… Охотились ведь, где-то в диких джунглях тропических островов, на рыб, с помощью лука? Вот только у меня здесь совсем не тропики…
Вздохнув, среди отложенных когда-то удочек, я выбрал парочку самых, на мой взгляд, пригодных. В отдельной коробке валялись баночки с крючками, лески и грузила. Мало разбираясь в этих сокровищах, я взял наугад несколько, рассчитывая не столько, на умение, сколько на удачу. А еще больше — просто на прогулку. Рассчитывать на улов, после такой встряски? Да от любой рыбы уже давно и скелетов не осталось!
Тем не менее, собирался основательно — как в поход. Привычка сыграла свое — без оружия, мешка со всем необходимым, обуви, я подвал не покидал.
Ближайшее озеро, более-менее пригодное для этого занятия, находилось на северо-западе от моего холма. Кажется, там были городские пруды. А подле них — автотрасса, поднятая по замыслу архитекторов, на высоту в пару десятков метров. Раз пруды уцелели, вполне вероятно, что и живность, ранее в них обитавшая, тоже скрывается под корягами. И, упавшими в воду, автомобилями. Не считая прочего…
Шли спокойно, но, соблюдая полное внимание к мелочам. После прошлого похода, я был склонен преувеличить опасность, чем пренебречь ею. И любой шорох, не присущий привычным, воспринимался как угроза. Да, в этой части города зверья, подобного увиденному, на той стороне реки, пока не появлялось. Как продолжиться дальше? Переберутся ли крысы ко мне, в поисках пропитания? Или, останутся у себя, не рискуя стать обедом зубастого ящера? И сам монстр — не ждать ли его, если вдруг, он способен передвигаться не только по воде? Кто послужил прообразом ящера? Мое оружие не очень годится для борьбы с таким врагом…
Я остро пожалел, что ни разу не наткнулся на что либо, огнестрельное. Хоть сломанное, хоть заржавленное! Следовало бы еще раз навестить то место, где наткнулся на танки. Хоть и не похоже на воинскую часть — скорее, на перевалочный пункт по отправке неисправных машин на заводы, за пределы города. Вдруг, я что-то упустил? И настоящее оружие осталось заваленным, а я вынужден скитаться с тем, что более подходит моим далеким предкам… Нет, нужно срочно подумать, где располагались всякие охранные ведомства, да и органы правопорядка проверить не мешает. Там наверняка найдется то, что мне нужно. Парочка очередей из автомата — и можно спать спокойно. Никакая шкура не выдержит свинцовых примочек, даже крокодилья. А вот стрелой — вряд ли… Только вот, все давно и прочно засыпано землей, сцементировано грязью и кусками бетона. И добыть «настоящее» оружие так же сложно, как отыскать тех, кто способен взять его в руки.
Мы достигли озер к вечеру. Еще вчера я собирался неделю отсыпаться, после такого бегства — но ноги сами выискивали надежное место для шага, а щенок, до сих пор белый от муки, трусил позади, суя нос во все щели.
— Как там говорят? На вечерней зорьке, самый лов? Или, я все напутал? И это рано утром нужно удочки закидывать? А… Все равно. Ночевать здесь, так что, и так, и этак — успеем.
Вместо червей я принес с собой перловку и банку тушенки. Первую собирался размягчить в воде, а вторую — вылить в эту миску, чтобы крупа напиталась запахом и вкусом мяса. Может, моя идея была в корне неправильной, но я не думал о рыбалке всерьез… Больше это походило на игру. После тяжелого испытания, где мы едва не погибли, требовался отдых. Не сиденье в подвале, а, именно, такой — отвлечься от всего. От мыслей о будущем. Что-то оно мне нравилось все меньше…
— Ну что, поужинаем? Не только в озеро всю кашу переводить? — Я достал котелок и вылил в него одну из бутылок. С собой носил всегда пару, а то и более — пить, что попало, не следовало…
— Сейчас, сварю нам похлебку… Не суетись! Твоя доля никуда не денется! Да отойди ты, перевернешь!
Поступая, как настоящий рыбак — я даже сразу насыпал горсть перловки в воду! — вразвалочку, словно опытный мастер, прошелся вдоль берега. Озеро раскинулось дугой, будто полумесяц. Для стоянки более всего подходил выступ, где возвышались горы земли. Строений почти не имелось — ранее возле прудов их просто не было. Зато, поднятые буквально на торцы, плиты, которыми выложили все подходы и дорожки вокруг пруда, теперь стояли тесной грядой, образуя естественную защиту от возможной непогоды. При ее сменах, по несколько раз на день — отнюдь не самая лишняя находка! Возле парочки плит я и положил мешок…
— Так, твоя очередь мыть миску. Что, не против? Кто б сомневался… — я чуть усмехался, глядя, как щенок тщательно вылизывает посуду. — Блестит! Молодец, получишь добавку! Но! Попозже… Если, что поймаю.
Удочки, надежно закрепленные на берегу, нависали над гладью воды, в которой абсолютно ничего не проглядывалось. Поплавки почти не качались — ветер стих, и все напоминало какую-то идиллическую картинку семейного пикника, где уже все набегались и теперь валяются в шезлонгах, лениво поглядывая по сторонам. Моим шезлонгом служил валун, вывороченный из недр. Удобная выемка, словно предназначенная для спины, достаточная высота — я восседал на нем, словно турок, кайфующий возле кальяна…
Щенок, исследовавший берег, на всем его протяжении, уже пару раз оббежал все озеро и теперь развалился неподалеку.
— Никого? Ну и славно.
Я прищурил глаза. Тишина… Никаких следов, никаких монстров. Это — мой город. Здесь нет таких уродов, от каких мы едва спаслись там. И удочки… Удочки?
Я буквально слетел со своего «кресла». Поплавок одной задергался и исчез под водой. Сама удочка, несмотря на достаточно тяжелые камни, вырвалась наружу, и я, лишь в последний момент успел ухватить ее рукоять.
— Ах, ты, чтоб…
Что-то очень сильное едва не вырвало бамбук у меня из руки. Снова рывок! Еще! Весь в азарте — я даже не думал, кто может оказаться на той стороне! — я напряг свои силы, стараясь не упустить выскальзывающего древка. Неожиданно натяжение ослабло. А потом меня швырнуло вниз — и я чуть не сломал колено, больно ударившись о землю. После этого рывки прекратились…
Удочка подалась легко — оборванная леска показала, что этот раунд я проиграл вчистую.
— Нет, ну ты глянь?
Весь в изумлении, — кто мог это сделать? — Я проверил вторую. Но там, и поплавок, и крохотный крючок, присутствовали на месте.
— Жизнь становится все интересней…
Загораясь азартом, я стал чинить снасть. Если там есть кто-то, способный разорвать леску — ну, что ж! Посмотрим!
Немного подумав, я пришел к выводу: Наживку проглотила маленькая рыбка, а вот ее саму — рыба намного крупнее! Не считать ведь, что на перловку позарилось что-то, очень массивное? Обычный карасик так запросто леску не оборвет…
— Эх… — Я тщетно поискал глазами. — Сюда бы, кого другого…
Хрен его знает, как их ловить? Может, вообще сачок нужен? А моя леска, как слону дробинка. Порвет и спасибо не скажет!
А, если?..
Я достал из мешка брикет пеммикана. Нет стоящей наживки, но есть мясо. Посмотрим, что выйдет из этой затеи…
Ожидание затянулось. Словно насмехаясь, поплавки на обеих удочках вели себя мирно. Правда, на первой, не зная, на что, рассчитывая, я так и оставил крупу. Думая об этом, швырнул еще горсть в воду — вдруг, приманка сработала, и в прошлый раз кто-то заглотил, привлеченный угощением?
Бывалые рыбаки, наверное, оборвали животы, наблюдая за моими потугами — но я, поглощенный надеждой на успех, настолько верил в эту идею, что нисколько не сомневался — рыба клюнет!
Так ли оно, или не так — но поплавок на второй, где был подвешен кусочек сухого мяса, вдруг дернулся и резко ушел вбок и вглубь. Удочка прогнулась — я ухватился за нее обеими руками.
— Ага!
Борьба продолжалась почти полчаса. Я ходил вдоль берега, куда меня таскал подводный обитатель, сам, в свою очередь, пытаясь вывести его на мелководье — и упорно держал удочку. Кто бы там не висел, на этот раз, я выволоку его на поверхность!
Сражение между мной и рыбой выиграл человек. Либо, там было слишком мелко и леске не за что зацепиться — я очень боялся этого! — либо, рыба просто устала. В какой-то миг на поверхности показалась спинка…
— Есть!
Еще больше воодушевившись, я напряг мышцы — и удочка угрожающе прогнулась…
— Черт! Только не сейчас!
Наверху услышали мои причитания… Рыба еще раз показала спину — а я, уловив момент, успел подвести ее к берегу. Здесь сопротивление возросло — но я уже вытаскивал ее наружу!
На земле забился здоровенный гигант, длиной с мой меч. Не давая ему приблизиться к воде, я оглушил рыбу камнем, после чего ударом ноги откинул прочь, подальше от берега.
— Не хило… Ты кто ж, будешь?
Щенок, которого тоже захватила страсть добычи, всячески старался вцепиться в рыбищу — но, почему-то не мог этого сделать. Я удивился — вроде, несмотря на размер, все, как обычно. Плавники, хвост, голова… Ничего ужасного, Присмотревшись, обнаружил, что ошибаюсь. Рыба была странной… Нож еле пропорол ее брюхо!
— Ого? Это как понимать?
Лезвию мешала чешуя. Я едва отодрал одну, словно влитую в кожу рыбы. Кольчуга, не меньше!
От внутренностей не исходило никакого неприятного запаха — и я подумал, что стоит попробовать использовать ее в пищу.
— Так, лохматый. Не мешать. Честно говоря, мы могли обойтись и без местного деликатеса. Но, раз удача повернулась одним местом к нам, а не к жителям озера — почему, нет? Ухи не обещаю, но пожарить ее на ветке — запросто. Да и надежней, по-моему…
Установив удочку на место, я взялся за рыбу. Чешуя не поддавалась, и я просто решил не обращать на это внимания. Пропечется и так. Слегка натерев внутренности рыбины, солью, пронзил ее мечом вдоль, ото рта и до хвоста. После насадил на ветку и подвесил над костром.
— Вот уж, не думал… Правду говорят — новичкам везет. И это — в городе, где все, что крупнее ладони, выловили, сто лет тому как… Или, потому что, она — другая? Ну, что ж, свинорыла мы ели. Попробуем это чудо…
Дождавшись, пока от улова не стал исходить дразнящий запах, я снял ее с огня.
— Щеня… Ты у нас первый специалист по всему, что можно засунуть в брюхо. Давай, определяйся — съедобно сие создание, или лучше выкинуть от греха подальше?
Пес слопал кусочек так быстро, что все мои сомнения разрешились сами собой. Я разделил рыбу на несколько частей и принялся есть. На вкус — очень даже прилично. Но, когда мы насыщались свинорылом, там, в степи — мясо нам тоже понравилось. Махнув на осторожность, я бросил псу здоровенный кусок, да и сам стал поедать рыбу, запивая водой. Будь, что будет…
От процесса отвлек Черный. Он сорвался с места и залаял в сторону воды. Подняв голову, я увидел, что еще одна удочка дергается в ямке, куда я ее определил.
— Ах ты, зараза! Неужели, еще кто погреться хочет?
Еду пришлось бросить. Повозившись несколько минут, я вытащил нечто длинное и узкое, сильно напоминающее змею. В первый момент так и подумал — и отскочил, опасаясь укуса. Рыба извивалась, словно состояла из одних пружинок. Черный, прыгнув на нее, вцепился зубами к ту часть, где находилась шея. Еще несколько движений — и рыба затихла. На этот раз он прокусил ее, и никакая чешуя не помешала. Осмотрев добычу, я пришел к выводу — никакая не змея. Самое подходящее — угорь. Но, какие угри у нас? Здесь? Чушь полная…
Возится с «угрем» не хотелось. Тем более что почти сразу стал рваться другой поплавок. И снова я вытащил угря. Не став дожидаться щенка, ударил пяткой — рыба затихла.
— Кто бы мог подумать… Хотел, всего лишь провести вечерок на природе. Антураж приготовил, коньячок припас… Эх, не выйдет из меня путного рыбака. До сих пор трезв, да еще и с уловом!
Когда стало совсем темнеть, у удочки, где я нацепил кусок от «угря», снова появилось движение. Уже устав, от возни с предыдущим уловом, я не стал больше мучить себя ходьбой — в темноте легко оступится, а вывих или растяжение быстро уничтожат полученное раньше, удовольствие. Вместо этого, просто вытянул удочку с натянутой леской, словно канат. Но добыча не сорвалась. И я, разглядев, что попало, на сей раз, присвистнул…
Рак. Тоже, вроде обычный. Не считая того, что клешни чуть ли не вдвое больше по сравнению с туловищем. И усы с полметра. А сам — с мой локоть. Чудовище…
— Нет. — Я отпихнул пса. — Пусть валяется здесь. Придавлю его валуном, там посмотрим. Они живучие, до утра дотерпит. А там, видно…
Темнота сгущалась. Еще немного — и видимость сократится на расстояние в несколько шагов. Кроме того — просто пора отдохнуть. Рыбалка, собираясь на которую, я вовсе не рассчитывал на успех, неожиданно удалась. Если, конечно, считать везеньем двух вытянутых рыб, сильно напоминавших собой угрей, да покрытого слизью, рака. Или, того, что должно было им быть… Употреблять их в пищу я не собирался — не смотря на откровенно надоевшие консервы. Кто их знает, этих странных рыб? Доверия, обитатели озера, не внушали…
Что до первой добычи — мы уплели ее со щенком, почти без остатка. Мало разбираясь в породах и видах рыб, я полагал, что она съедобна. Ну, а если нет — узнаем скоро… Чрезвычайное изобилие колючек на спинном плавнике, множество мелких костей в самой рыбе — кто бы это мог быть? Внушала подозрение только величина, слишком большая, на мой взгляд. Но сейчас, похоже, все прежние представители фауны и флоры, сильно изменились в размерах. Если и дальше так пойдет — что мне еще предстоит увидеть?
Я решил собрать чешую. После того, как рыба прожарилась над огнем, она уже гораздо легче отслаивалась. Раз она такая крепкая, что с трудом поддается ножу — может пригодиться, в дальнейшем. Гвозди не вечны… И находки, подобные столовому набору, из которых я наделал новые наконечники, не валяются на каждом шагу. А эта чешуя, при обработке, вполне сгодится на замену. Только вот, когда мой колчан наполнится именно такими стрелами — я стану еще на шаг ближе к облику дикаря. Что поделать — цивилизация закончилась. И тем, кто сумел уцелеть во всех этих передрягах, выбирать особо не из чего. Так что, не за горами дубинки, обожженные на концах, звериные крики и прыганье возле костра…
Я поморщился. Виденье, которое сам себе нарисовал, приобрело столь отчетливые формы, что почти стерлась грань с реальностью. Брр…
Но, если отнестись ко всему трезво — а что еще я должен был увидеть? Во всем городе, насчитывающем миллионы, в живых остался я один. Если такое соотношение везде — кому возрождать человечество? Жалкие кучки, потерявшие все и всех, бродящие по опаленной планете… Звери, приобретшие не виданный раньше облик. Зима, которой нет конца. Небо, ставшее единого, буро-серого цвета. И тепло, исходящее от самой земли — что пугало порой не меньше, чем все эти проявления нового мира. Все странно, все необычно, и как с этим всем быть? А, кроме того, я ведь не смогу жить все время один. Не должен человек жить так — не может! Любой заключенный, любой потерявшийся в джунглях или пустыне, всегда знал — он может погибнуть, но на этом ничего не кончится. Что знаю я? Ничего, кроме однажды увиденной ноги, обладателю которой повезло меньше, чем мне… Где они, эти люди? Где? Или… Их нет больше? И все, что меня ждет — постепенное одичание, превращение в Нечто, больше присущее оборотню, чем человеку. Если это не бред голодного, то что, иное, видели тогда мои глаза? Нет… То — прежде было человеком…
Ругнувшись, я выпрямился. Шел сюда, в надежде забыться, а в итоге — снова вернулся к своим мыслям. Нет, так и с ума можно сойти…
Щенок метался возле кромки озера — ему было весело. Сытый желудок, рядом хозяин, свободы — хоть залейся! В любую сторону беги — никто ничего не скажет, не бросит камнем, и машина, вскочившая из-за переулка, не раздавит своими колесами… Хорошо…
— Иди ко мне. — Я прикрикнул на пса. — Иди сюда, сколько звать еще? Темнеет… Хворост нужен. Давай, пошарим малость, по округе. Мне одному, в лом — хоть мешаться будешь, под ногами.
Дрова, припасенные для приготовления ужина, в самом деле, заканчивались. Впереди ночь — а у нас нет надлежащего укрытия. Нет, от дождя мы защищены надежно — навес, под которым расположились, выдержит любой ливень. Хотя его можно не опасаться — наверху тихо и нет никаких признаков непогоды. Хоть в этом проблем нет…
Но ночь, тем не менее, есть ночь. И, после столкновения с крысами, а еще больше — ящером! — обезопасить себя, от возможной нежеланной встречи, не мешает. Огонь — вот самое надежное средство, держать любого хищника на расстоянии!
— Добро… — Я натаскал к стоянке целую кучу ломаных досок, ветки, какие-то деревянные обломки стульев — до утра хватит. Будь здесь пара хороших, толстых бревен — мог соорудить настоящий, таежный способ обогрева и защиты. Достаточно расположить их правильно — но, увы… Пришлось обойтись тем, что есть.
— Ложись…
Черный привалился боком. Я запустил ладонь в густую шерсть. — Балдеешь? Меня, кто б, почесал… Ладно, не крутись — хватит на сегодня. Переночуем спокойно — и в подвал. А дальше…
Что дальше, я не знал. Напрасно пытаясь уйти от всего, посредством этой прогулки-рыбалки, я лишь снова вернулся к старому. И уже предвидел, каким станет следующий день.
— А дальше… Дальше — будет больше. Отправимся мы с тобой, куда глаза глядят. Не могу я всю свою жизнь на банки смотреть. Не жизнь это… Ты, как? Не против?
Черный игриво прихватил мою руку зубами.
— Не против. Так и запишем. Только, это… Поаккуратнее. Вроде, щенок еще — но клыки у тебя серьезные.
Половина ночи прошла спокойно. Вода в озере, ставшая похожей в темноте на массивное пятно, почти не колыхалась — ветер, мешавший днем, утих и тишину бередил только сухой треск сгоравших сучьев. Постепенно, я провалился в сон…
…Глаза открылись, словно мне кто вставил спички между ресниц. Ничего не понимая, я потянулся к луку — мало ли? Щенок заворочался, что ли? Но Черный беспробудно дрых, развалившись в опасной близости костра. Так почему я проснулся? Чувство опасности, кажется, молчит… Нет слышно никаких осторожных шагов, не доносится мерзкого запаха — ничего, что могло встревожить! И, все-таки… Что?
Щенок вытянулся и угодил лапой в угольки. Взвизгнув, он отскочил, смотря перед собой испуганными глазенками.
— Тихо…
Я сжимал лук, не зная, куда его направить.
— Тихо, уймись. Похоже, наш пикник перестал быть комфортным… Лучше помолчим.
Пес, внимательно навострив уши, слушал. Уловил ли он тревогу в моих словах, или, еще что — но щенок вдруг прижался поплотнее…
— Даже так? Ничего не скажешь, хороший признак. Никак, боишься? Хотелось бы знать — кого? А то вот я, хоть убей, ничего не слышу. Да и не вижу. Давай, родной, напряги уши. Тебе сподручней.
Черный продолжал лежать подле меня, и, хоть озирался по сторонам, но не пытался залаять, или убежать.
— Померещилось? Наверное, не стоило есть эту рыбу.
Я успокаивал себя, но внутри волной поднималась тревога. Происходило нечто странное, чему я не мог найти объяснения…
Неясное предчувствие чего-то страшного, нечеловечески жестокого, заставившее вскочить на ноги и озираться по сторонам. Я не мог объяснить причину, но, уже точно знал — сейчас произойдет нечто, свидетелем которого, стану! И, знал также, что лучше бы мне этого не видеть… Но я, напротив, всматривался до рези в густую темноту — и вскоре заметил на горизонте светящееся пятно. Оно быстро приближалось. Я стоял, не веря глазам. Самолет? Не может быть! Или… метеорит? Но почему я весь дрожу, словно пред мною сам Сатана?
Ответ был получен в течение нескольких секунд. Тупоносая, мрачная в своем зловещем и легко угадываемом облике, сигара, пролетела всего в паре сотен метров от земли, оставив в облаках хорошо заметный инверсионный след. Она проскользнула в вышине, буквально обдав меня жаром раскаленных двигателей, и, в пару секунд исчезла где-то далеко на западе. Но даже одного мгновения, потраченного на ее рассмотрение, оказалось достаточно, чтобы я ощутил на сердце леденящий холод. А потом, что-то необъяснимое, чуждое и остервенело злое, буквально проявилось в сознании — я увидел все, что предшествовало появлению смертоносной птицы…
… Он заливал боль крепчайшим виски. Нога, раздробленная при падении лодки на лед, до сих пор давала о себе знать. Судовой врач выбыл из строя одним из первых — напоролся на стойку и из него вылезли все кишки. Ногу, начавшую покрываться синюшными пятнами, отрезал кок. Но, несмотря на то, что ее давно выбросили прочь, Он все время ощущал дикую ломоту в несуществующих пальцах… Чертов хирург, нашел время сдохнуть! А может, что и вовремя… От экипажа осталось меньше половины — большая часть разделила его участь, густо окропив все отсеки своими внутренностями. Никто не убирался — дисциплина стала падать с первых минут, а потом и вовсе, сошла на нет. Кок проболтался, рассказав уцелевшим подробности последнего сеанса с орбитальной станцией.
Он хлебнул еще. Плевать! Все уже решено. После разговора с астронавтом, последние сомнения ушли прочь. И уже никто не в силах, помешать ему сделать, задуманное. Сошедший с ума стармех, заперт в каюте, остальным не пробиться в центр управления, даже с автоматами. Или, они надеялись, что он отправится на тот свет в гордом одиночестве? Нет уж… В компании веселей, как сказал бы неунывающий тесть — бравый мультимиллионер и адмирал в отставке. Что ж, надеюсь, что в это плавание папаша отправился в достойном сопровождении. Нескольких миллиардов достаточно? Лишь бы не забыл прихватить с собой свою любимую дочь — его жену. Сука… Как Он желал врезать ей, хоть разок! Нельзя… Его назначение и счет в банке — забота всесильного тестя. И, попробуй Он, просто косо взглянуть на обожаемую Лили — карьере конец. А с ней, и всему остальному. Жена это прекрасно понимала и делала все, что ее душа желала. А душа желала поклонников, славы и секса. Поклонники осаждали, слава лилась рекой, насчет секса — Он давно наскучил ей, и, в их семейной постели перебывало не меньше кобелей, чем в питомнике для породистых собак. Белые и черные, метисы и мулаты, певцы и дипломаты, миллионеры и бомжи — жена искала приключений на одно место, не делая различий между обладателями больших членов. Маленькие она не признавала, о чем с хохотом и откровенным пренебрежением, как-то сказала ему, на робкую попытку вернуть былые отношения. Сука! Больше никогда не раздвинешь ноги! Ни перед кем!
Он вдруг психанул и отшвырнул бутылку. На кой черт ему думать об этой твари? Наверняка, сгорела в пламени вселенского пожара, или, того лучше — улетела в самую преисподнюю!
Он зловеще усмехнулся. А ведь все могло быть иначе… Там, в верхах, лишь в последний момент решили отправить их крейсер к берегам этой проклятой страны. До этого, вахта проходила в более южных широтах — ожидалось вторжение в одну из банановых республик, и кое-кому не мешало убедиться в мускулах флота, превосходившего все иные флота мира по численности и совокупной огневой мощи. Только, что с того? Вместо льда, оказаться на выжженной земле или в пустыне? Нога, все равно, не отрастет обратно…
Он дотронулся до обрубка — кожа вдавилась и слишком долго возвращалась назад. Кто-то ляпнул, что гниющее мясо проверяют как раз таким способом. Да, он продолжал гнить. Приступы сумасшедшей боли почти не снимались уколами, да и те, уже кончались — в лодке никто не остался, совершенно здоров. Но, ему, как капитану этой посудины, пока еще делалось снисхождение… Пока. Экипаж смотрит недовольно — им чихать, что страны, отправившей их, больше нет. Как нет и той, против которой они должны были выступить — случись что… Случилось. Только не так, как планировали умники в кабинетах, возле гладких карт, где не дуют промозглые ветра, и не вздымаются гигантские волны.
Они находились на глубине в сто метров. Не предел, для такой совершенной, сверхсовременной лодки, капитаном которой он являлся. Но и не слишком комильфо… Нужда заставила — получил приказ скрытно приблизиться к самому северному острову, где проходили учения вражеских субмарин. Акустик слышал их, и Он, внутренне, торжествовал — ни одна не смогла их обнаружить, оставаясь уязвимой для их собственного удара. Удара не понадобилось. Нет, он и не планировался — в мире все оставалось стабильно-умеренным, и даже эта, вечно мешающая всем, держава, не сильно рыпалась последние несколько лет.
Все произошло гораздо будничней… И намного хуже. Вначале пропала связь. Полностью. А через пару минут их тряхануло. Он тогда собственной кожей прочувствовал крепость корпуса и надежность всех швов — лодка трещала, будто ее сжимал в объятиях великий Кракен… На самом деле — это они выяснили позже! — волна цунами, вырвав все с гораздо большей глубины, устремилась на берег. Их швырнуло в сторону, каким-то чудом. Но не на землю — а сюда, на крепчайший лед Арктики. Пока приходили в себя, пока оказывали помощь пострадавшим — холод, стоявший снаружи на отметке в 45 градусов, сменился за пару недель на нечто несусветное — градусник показывал запредельную величину. Стармех, не будучи пьяным, один раз измерил — и скупо шепнул ему, что за бортом минус 90. Более, чем плохо. И, кажется, это не предел…
В первые минуты, когда восстановили аварийное освещение и хоть как-то навели порядок, они решили, что началась война. И их, несмотря на все ухищрения, засекли. Ну и вставили, по самые яйца. Это выражение тоже принадлежало тестю — потомственному мореходу и прожженному цинику. Но после, когда они обнаружили себя, выброшенными на добрый десяток километров от свободной воды, без единого следа от попадания торпеды — пришло осознание чего-то, совершенного иного…
Лодка погибла. Практически все механизмы и электроника вышли из строя. Корпус покрылся змеевидными трещинами — падение с жуткой высоты не могло не оставить своих отметин. О возвращении на базу можно забыть. Да и о каком плавании стоило говорить? На свете не существовало сил, способных сдвинуть многотысячнотонную махину с места, где она уверенно вмерзала в синевато-грязную поверхность льда. А после, стармех, с компьютером вместо мозгов, и руками, способными сделать из чайника электроволновку, каким-то образом наладил передатчик — и они в течение дня пытались услышать хоть что-то в эфире, вместо шипения и треска. Никто, не единая сволочь, так и не вышла на их волну. Да что там, их! Похоже, на всей планете больше никто не пытался устроить радиошоу — и это пугало больше всего. Почему? Что могло произойти, что заставило миллионы радиостанций одновременно умолкнуть? Лишь через пару недель ситуация прояснилась… Чуть-чуть. Знали об этом только Он и стармех. Правда, на сеансе присутствовал кок — как раз делал очередную перевязку. Стармех застрелил его, когда услышал треп в кубриках. Поздно… А теперь, сам заперся у себя, и лакает бутылку за бутылкой. Выйти ему не дадут — команда совсем взбесилась, и готова разорвать каждого, кто еще пытается командовать у самого дьявола под носом. А как еще иначе назвать их состояние? До полюса всего ничего — их сносит течением. Хотя, сам полюс, похоже, вовсе не там, где ему положено быть.
Когда на сигнальной лампочке заалел огонек, он, несмотря на мучения, не покидавший рубку управления, заставил кока подтащить себя поближе — не хотел пропустить ни слова, из того, что им могли сообщить. Лучше бы оставался в неведении… Стармех, чудом связался с орбитальной станцией — а там, предвидя скорую гибель, вышли открытым текстом, без соблюдения шифров и каких либо других секретов. Да и от кого скрывать?
Там, в космосе, их не миновала общая участь. Но они хоть смогли понять, что послужило спусковым курком этого удара… Чудовищный, мощнейший электромагнитный импульс мгновенно сжег всю аппаратуру. И все, что происходило позже, они увидели, лишь, когда заменили добрую часть блоков, благо, на станции нашлась замена и умелые руки. Да им и некуда было деваться — без восстановления связи, можно сразу отбрасывать тапочки. Только вот ничего хорошего они не нашли — на планете бушевал ад… Не только космос — все на Земле вышло из строя. Все. Если бы этим ограничилось — Он мог молиться, что с ними хорошо обошлось. Но импульс служил только предтечей — что-то совсем уж немыслимое, заставило вздрогнуть всю планету. По всем континентам пронеслась волна землетрясений и гигантских цунами, с орбиты засекли жуткую вспышку на месте Йеллоустонского заповедника и, еще одну — в районе итальянского сапога! Подвижки поверхности вызвали сильнейшие взрывы супервулканов… Ни одна страна, ни один город, да что там — ни один дом не мог уцелеть в этом кошмаре!
Единственное, в чем были уверены астронавты, это — не война. Никто ни на кого не напал. Что-то извне, шарахнуло по Земле, вызвав самую страшную цепь катаклизмов, по сравнению с которыми меркли все ужастики прошлого.
На станции поняли — им некуда возвращаться… Но они надеялись, что хоть кто-то уцелел — почему и слали сигнал за сигналом! На Его лодке их услышали…
К черту! Они что там, решили возродить человечество?
Он грязно выругался. Нет уж… Отправляться в пасть смерти нужно всем. Без исключений. Выжили… А зачем? Чтобы выкинуть его труп, вслед за теми покойниками, что уже вповалку лежат возле выходного люка? На станции полагали, что, кроме них, мог остаться в живых еще кто-то… Там, где еще не покрыл все собой смог и пепел, где не выпала радиоактивная грязь. Ну и что? Он, Он этого не увидит! Так почему, какая-то счастливая мразь должна жить — а Он, успешный, богатый, сильный — нет? Почему? Или, его блудливая шлюха более достойна жизни, чем ее законный муж-рогоносец?
…Он не знал, когда принял Решение. Наверное, в те минуты, когда шел этот, последний сеанс. Со станции успели сообщить, что прощаются с ними и желают удачи… Ублюдки. Они хоть видят солнце. А им, пригвожденным, словно бабочка, достался лед. И хмарь над головой, вместо неба. Стармех сказал — последствия взрыва вулканов. Да хоть всех боеголовок сразу! Вот тогда он об этом и подумал…
Лодка упала на редкость удачно. Брюхом вниз, что очень пригодно — для пуска. Перенастроить пришлось немного. Двенадцать ракет, каждая с десятью разделяющимися головками, всегда были нацелены на определенную мишень. Попади, хоть половина — и от экономики, да и населения потенциального противника останутся воспоминания. И мертвая земля, лет так на сто… Одну, он, с тихим смешком, убедив головастого механика, «навел» домой — туда, где тесть выстроил уютное гнездышко, среди вилл таких же богатых и спесивых снобов. Хозяева жизни… Были, хозяева! А теперь, Он выбирает — кому коптить небо, а кому ее удобрить!
Стармех не мешал, напротив. Он, на удивление быстро, согласился отправить «гостинцы» по назначению. Он тоже прекрасно понимал, что отсюда выхода нет. На тысячи миль — невыносимый холод. На помощь не придут. Если кто, повыше рангом, успел спрятаться в норы, раскиданные по всему свету — плюнет в их сторону, как плевал раньше, отправляя миллионы на убой, во все времена и войны. Ну, так и они, пусть не ждут пощады… Подыхать, так с музыкой!
Старших офицеров не впутывали — напротив, стармех отключил его зама в коридоре, а после перерезал глотку. Никто особо не возмущался — оружие имелось только у него, а по силе, двухметровый гигант превосходил всех живущих. И он единственный не пострадал, когда цунами игралось их крейсером, как будто он не ядерный ракетоносец, а бумажный кораблик. Да и не знал никто, что они задумали…
Сейчас он вставит ключ и нажмет пресловутую кнопку. Идиоты… Неужели кто, всерьез полагал, что лишь президенты имеют доступ к «черным» чемоданчикам? А вдруг, глава государства, в неурочный момент, обосрется, и не сможет выполнить свой великий долг возмездия? Или, его еще раньше ликвидируют подкупленные охранники? На этот случай, у каждого командира, на каждой субмарине и в каждой шахте, имелось свое собственное задание — и его выполнение зависело только от того, не наложит ли он в штаны… Он — не наложит. Прошлой жизни не вернуть. Калекой, Он никому не нужен. Через несколько дней холод заберется в лодку окончательно — уже сейчас повсюду жгут все, что может гореть, несмотря на едкий чад и дым. Пока не добрались до основных кабелей — Он успеет… Да, вспомнилось — при погрузке этих адских сигар, он, пользуясь своим положением, сфотографировался возле одной, по приятельски, похлопав металл ракеты. Он представил себе след от ладони… Вроде, как раз она и полетит в сторону «вероятного» противника. Ну и хорошо — Он всегда ненавидел эту страну, не смотря на то, что лично ему никто из нее ничего плохого не сделал. Так воспитан. Как в семье, есть лишь один, кому принадлежит право отдавать приказы, а домочадцам — беспрекословно исполнять, так и в мире — только одна, великая нация. А кому не нравится — пусть отсосут… Вот и примите его последний привет, с запечатленной на стали, ладонью!
Кто-то ломится в дверь? Пронюхали? Поздно. После всего он пустит пулю в голову — «магнум», припрятанный в сейфе, сослужит хоть раз не на стрельбище. Сейчас он свершит великое дело, отправив к чертям и себя, и самого создателя. Слышал как-то, что земля — живая. Бред полный… Но, даже если и так — не тех она породила. Нужно все переделать заново. Или, рассыпаться на части, став скопищем астероидов. Жаль, такой силы у него нет…
Экипаж, втихаря называл «ракеты «мрачными стояками»… А что? Похоже. Супруга издевалась над ним, при тесте обзывая меленьким членом. Пришло время засунуть ей, по самые гланды! И всему этому проклятому миру, даже тем, кому повезло выжить! Получите привет от «Большого Члена»! Ну… Пора. Сколько не тяни… Вот и все.
Жуткое видение чужой жизни и отчаяния промелькнуло, словно я находился в голове у сумасшедшего капитана. И я воочию увидел палец, надавливающий на кнопку…
Пара минут прошла в мучительном ожидании… Донеслась волна сжатого воздуха, заставив упасть на колени. А потом земля вздрогнула под ногами. Каким-то, спинным мозгом, я почувствовал, это — не обычное землетрясение. Боеголовка нашла свою цель… Поднялся сильный ветер. На мое счастье — а может, не только мое? — он сорвался в сторону улетевшей ракеты. Он дул с такой силой, что я едва смог подняться. Где-то, очень далеко, появилось сияние, пробившее собой даже темную хмарь облаков. За рекой, много дальше руин города, расползается смертоносное облако, гораздо более страшное, нежели то, что я видел ранее. Там — выживших не будет…
Рыбалка и отдых закончились. Видение, вернее, ракета, как последний отголосок прошлого, жестоко поставила все на места. Людей ищешь? Они тоже — ищут. Живые мертвецы, хранители смерти, не желающие уходить в безвестность. Сколько на планете еще таких пусковых установок, способных выпустить ядовитое жало? Ты еще жалеешь погибших? Всех жалеешь? Ты, по-прежнему, считаешь, что надо искать людей? Ну-ну… Найди… На свою голову.