Наступившее тепло опять сменилось на холодный ветер севера, и мне, в который уже раз, пришлось облачиться в теплую одежду. Смены погоды происходили так быстро, что навевали мрачные мысли — все ли в порядке с климатом? Оставалось только приспосабливаться. Уже приученный к таким изменениям, я облачался в самодельную куртку, надевал шапку и выходил на заготовку дров.

Потихоньку приходило уныние. Я почти не покидал подвала, ограничиваясь редкими вылазками. Зачем? Все попытки найти живых людей, закончились провалом. Не потому, что бесполезны — просто, Их нет здесь. Теперь я знал точно. Вполне вероятно, что они есть — там! Люди выжили. Я — не один. Вернее — я не один, на этой земле. Они есть. Но, неизвестно — где, это — Там. И, неизвестно — сколько. Но — есть! И, рано или поздно, мы встретимся. Только, лучше бы рано…

У меня имелось четыре варианта. Слишком много, чтобы ни остановится, на ошибочном. Просто сидеть на месте и ждать, пока люди сами меня найдут. Вариант самый спокойный и безопасный — и самый неприемлемый. Такое ожидание может затянуться на годы… Три других — продолжать походы. Но куда? Да, возможно, что пришельцы, нашедшие свою гибель в южных степях, где земля поменяла свой природный цвет на нечто желтое, словно под ногами пески пустыни, шли откуда-то со стороны болота-озера. Только где они нашли проход? Я добрался до самой дальней оконечности — и уперся в воду. Та плескалась возле подножия этих невероятных скал, преодолеть которые нет никакой возможности. И, если только они не приплыли на каком либо плавучем средстве — то и предполагать их появление отсюда, несколько утопично. А ведь ничего похожего на лодку я не обнаружил. Могли они ее сжечь, обогреваясь морозными ночами от ледяного ветра? Вряд ли… Надо быть полным глупцом, чтобы отрезать себе путь к возвращению. Или, там, откуда они приплыли, настолько худо, что им проще сжечь все «мосты»? Но, почему только со стороны озера? С той же долей вероятности, они могли идти со стороны реки. Или, даже с самого города! Нет… С города — точно нет. Но, если с реки — то почему прошли мимо города? Мои скитания позволяли утверждать — в степях, южнее развалин мегаполиса, жить невозможно. Может быть, немного позже, но не сейчас. Там пока еще нечего есть. И негде укрыться от непогоды. От руин и вплоть до самых каменных скал, пространство слишком пустынно и почти лишено растительности. Возле самой реки? Я дошел только до пристани — и никаких следов присутствия человека. Если не считать того, что волокла собака… Но Он мог прийти и из той части города, где хозяевами являлись крысы. Правда, русло тянулось еще далеко на юго-запад, и про ту местность я не мог ничего утверждать.

Если пойду четко вдоль берега озера — вновь упрусь во владения собак. Конечно, можно еще раз попробовать их обойти. Увидев желтый песок, я вспомнил свои скитания в самые первые дни. Да, я уже бывал там… Как смог выбраться и вернутся в город — это уже никто не сможет рассказать. Я помнил только выжженную пустыню, хруст под ногами и бесконечные шаги. Наверное, только инстинкты вывели меня обратно, в разрушенный край и место гибели миллионов. Нет, люди не могли здесь жить. Только случайность привела их к месту своей гибели. Но почему они не направились сразу вдоль берега? Мне казалось это разумнее всего — именно возле воды легче найти и пропитание, и хворост для костра. Правда, там жили собаки… Выбери пришельцы подобный вариант — вместо крыс, над их костями сейчас грызлась стая. Нет, те останки, которые я нашел на месте пиршества крыс, принадлежали людям, все эти месяцы находившимся далеко отсюда. Может быть, что даже со стороны той самой каменной гряды, стеной протянувшейся вдоль всей степи, от берегов реки. Такое предположение мне нравилось больше — я не мог представить себе существование человеческой общины посреди водных просторов, кишащих всякими жуткими тварями. Но, если и так — то, где они были раньше? Где провели первые месяцы, после Того дня? Чем питались? Как пробрались сюда? Сколько их? И есть ли они там, откуда пришли — еще?

Голова ломилась от вопросов, на которые я не находил ответа. Во всех своих метаниях, я ни разу не обнаружил, ни одного следа от пребывания человека ни в самом городе, ни в степи, ни возле реки. Нигде. А самое главное — я и понятия не имел, где мне их искать…

Вскоре апатия сменилась подъемом. Сидеть сиднем в убежище было слишком муторно, а короткие вылазки не давали выхода скопившемуся напряжению. Я вновь стал уходить далеко от дома, решив окончательно убрать все «белые» пятна со своей карты. Кроме того — недавнее землетрясение убедило в необходимости обзавестись надежными схронами, благо, продуктов и вещей для этого в подвале хватало. Не хватало еще однажды, вернувшись из похода, обнаружить на месте своего холма завал из земли и вывороченных плит…

Для этого следовало найти подходящее место. Желательно — не одно. Одним из маршрутов я выбрал то самое хранилище-банк, где вволю потешился над былыми ценностями… Его массивные стены вполне годились для временного укрытия, на случай, о возможности которого я старался не задумываться. В самом деле — очередной сдвиг земной поверхности, подобный тому, какой случился в Тот день, не выдержит уже ничто. Но все остальное — почему и нет?

Обойдя рухнувшие стены, я осторожно пробрался внутрь. Нет, никто не позарился на эти брезентовые мешки и стопки — деньги лежали так, как я их здесь нашел. Вполне годный материал для растопки… В одном из уголков сдвинувшиеся плиты перекрытия образовали что-то вроде возвышения. Я поднялся по ним и стал осматривать местность.

Мой холм значительно уступал этому в высоте, хотя превосходил в ширине и объеме. Остатки банка сложились в подобие пирамиды — и я оглядывал с нее свой «Египет», нисколько не волнуясь отсутствием «Нила» и рыбаков, плещущих в нем свои сети. Хотя, нет — рыбаков я мог только приветствовать…

С холма, очень хорошо смотрелись «Монетные» озера — я, в который раз, пожалел, что поторопился с названием. Но отсюда они еще больше напоминали те кругляши, которые сейчас вповалку валялись в утробе этого холма. Нет, название дано правильно…

Ничего интересного не наблюдалось. Я спустился и решил пройтись вдоль озер — мало ли кого увижу в его водах? Они не слишком глубокие — не более пары метров. И, если там появились такие же существа, что помешали выспаться у озера-болота — лучше знать об этом заранее.

Бесцельно бродя в окрестностях ближайшего озера, я решил заглянуть в один из сохранившихся «шатров» — нечто, по форме сложившихся при падении плит, и отдаленно напоминавшее подобное укрытие. Обычно под ними попадались интересные вещи, не до конца засыпанные камнями и прочим боем. В первых ничего не нашлось. Чуть поодаль я заинтересовался — что-то сверкало под обломками. Это мог быть и обычный чайник, или стенка от холодильника — мало ли? Пренебрегать не стоило ничем — город давно и полностью погрузился под падающую взвесь, и на его поверхности уже не осталось открытых участков. А холод скреплял эту смесь как быстротвердеющий цемент. Но, возможно, что и сама грязь, столь надоедавшая мне в первые недели, имела в своем составе что-то вяжущее — я помнил и липкость ладоней, на которые попадала влага, и тяжелые шаги, словно бродишь по трясине…

Отбросив первые кирпичи и доски, разочарованно вздохнул — сверкнувшая приманка оказалась обычной ложкой. К тому же — без ручки. В сердцах выругавшись, я выпрямился — и едва устоял на ногах. Какой-то нечеловеческий вой, преисполненный тоски и злобы, раздался совсем рядом, как мне показалось — чуть ли не за спиной! От неожиданности я рванулся с места, запутался в мусоре и упал — и при падении увидел, как кто-то мелькнул в проломе! В голове пронеслось:

— Враг! Нелюдь!

Судорожно вытаскивая тетиву, я нацепил ее на проушины лука и вытащил стрелу. Кто бы там не прятался сред плит — напасть внезапно не получится! Но почему я весь покрылся холодным потом? Тень, столь резво исчезнувшая за поворотом — кажется, она тоже вскакивала с колен! Кто это?

Боясь признаться самому себе в догадке, я медленно приподнял лук. Неужели…

И снова, жутковатый рев нарушил шуршание ветра. А после и вовсе — еле слышные шаги, словно их обладатель решил подобраться ко мне со спины! Еще не понимая, что нужно сделать, я уже оборачивался назад — никого! Снова этот мрачный стон-крик! И шаги — будто древний старик едва удерживаясь на ногах, шаркает по половицам… Нет, это не человек!

Кровь ударила в голову. Я преисполнился уверенности, что нечто, бродящее поблизости, выследило меня и теперь выжидает удобного момента для нападения. Но ни один зверь не ходит на двух лапах! И ни один человек не издает таких звуков… Но тогда, это — тот самый! Он!

У меня вдруг онемели руки. Неожиданный ступор словно сковал члены… такое случалось раньше, до Катастрофы. Но никогда я еще не замирал столь обреченно.

Следующий вой встретил, стоя на месте. Шаги слышались отовсюду — и я вообще не мог понять, где находится их обладатель. Казалось, он передвигается молниеносно, причем успевая угрожающе подвывать — но голос не успевал за шагами! Это сбивало с толку… Я резко приподнял лук — и вновь, каким-то шестым чувством, заметил неясное движение в стороне от себя. Опять шаги и вой! Я крутнулся на месте, ожидая удара от неведомого противника — и ускользающая тень опять пронеслась перед глазами. Вслед ей выпустил стрелу — мимо!

Выхватив еще одну, я снова обернулся. Движение повторилось. Весь извернувшись, я, в неимоверном прыжке — назад и через голову! — ухитрился выпустить стрелу в цель! За резким свистом ее полета послышался громкий звон разбиваемого стекла. Я уже стоял на ногах, с перекошенным лицом — ждал нападения! И только потом, когда в наступившей тишине, увидел тысячу самих себя в маленьких отражениях — опустился на колени и тихо спросил у неба:

— Шутка? Хорошо же ты со мной шутишь…

Постоянное напряжение и привычка видеть только опасность сыграла свою роль. Не враг скрывался среди вздыбленных вверх плит — но зеркало, неизвестно, каким чудом уцелевшее во время всего прошедшего катаклизма. И это оно отражало неизвестную и пугающую тень, оно целилось в меня и совершало бросок! Не кто-то неизвестный — я сам, принявший себя за чужака! Сотни осколков различных размеров лежали возле ног. И мне было вовсе не смешно…

— Так, значит… Собственной тени испугался. И что? Пойди со мной, Черный — влепил бы стрелу в него? Как в крысу? Дожил…

За дни, проведенные среди нагромождения руин, в бесконечных скитаньях и поисках, я научился выживать. И не боялся больше ни встречи с трупоедами, ни со стаей одичавших собак. Что там — увиденный в реке ужасающий монстр, даже он, оставаясь воистину страшным соперником, не внушал такого страха, как возможная встреча с тем существом, вид которого так и не выветрился из моей памяти. С тем, кто раньше наверняка являлся человеком, но стал… я не мог подобрать имени для этого создания. Во всех своих поисках я подспудно боялся только одного — встречи именно с ним. Не с тем, что не найду людей — но с тем, что могу их найти именно такими! И то, что произошло со мной только что — отголосок этого страха…

— А ведь ты мог убить человека…

Я подобрал стрелу. Тяжелый наконечник лишь сбил зеркало с естественного постамента — падение довершило разгром. В моем подвале хранилось маленькое, глядя в которое, я иногда наводил лоск на своем, часто небритом лице. И немного больших размеров мне не помешало. Но найти, что-либо стоящее, не удавалось, а это, выдержавшее столько толчков и падений, близко лежащих плит, было вдребезги разбито.

— Смешно.

Я скептически посмотрел вокруг.

— Нет, хорошо, что щенка рядом нет. Представляю его изумленную морду… как хозяин на самого себя охотится.

Дальнейший осмотр показал: эффект шаркающих шагов создавал кусок пенопласта, приварившийся или уже изначально прилепленный к какому-то металлическому листу. Он терся о гладкую поверхность бетонной плиты — и именно этот звук я принял за странную поступь… Рев, от которого я покрылся испариной — обломок бутылки, вбитой в остаток оконной рамы. Ветер завывал в нее, выделывая порой такие рулады, что мороз стыл в жилах. Немудрено, что я принял все это за оборотня…

— Дожил. — Я повторил, качая головой. — Скоро совсем рехнешься… Нет, что-то надо делать….

Дома, рассматривая нарисованную на стене карту, я отмечал заново открытые участки — после недавнего землетрясения некоторые знакомые районы сильно изменились. К счастью, это не затронуло моего подвала. Город превратился в подобие какого-то нагорья, сборища сопок, из которых лишь местами торчали изломанные балки, согнутые трубы или рельсы. Кое-где проглядывали даже крыши, каким-то чудом не потерявшие окончательно свою форму и не рассыпавшиеся на куски. Практически все покрыто слоем грязи, сыпавшейся с небес на протяжении всех этих месяцев. Это не мешало мне ориентироваться среди холмов и впадин, образованных руинами, словно я находился в небольшой и хорошо изученной комнате. Собственно, несмотря на все размеры и препятствия, так оно и было — в городе осталось очень мало мест, которые я не посетил. Теперь к ним добавилось еще одно — осколки… Я так и надписал его, угрюмо размышляя о своем, только что испытанном страхе и разбитом зеркале. В самом деле — ищешь людей, ищешь… И ничего. Немудрено, что в момент встречи с самим собой наступила полная растерянность. Не так уж я и готов к этой жизни…

Многие языки пламени, ранее бившие из расщелин, угасли. Та же участь постигла и водяные гейзеры. Гейзер, находившийся недалеко от холма, где я набирал воду, уменьшился, стал заметно слабее и больше не казался столь горячим. Ожидая, что этот источник воды может иссякнуть, как и прочие, я наполнил обе бочки, а, заодно и все пустые ведра. Если пропадет и ручей — с водой возникнут большие проблемы. В отличие от поверхности, в самом подвале холод не тревожил. Защищенный от промозглых ветров и ледяных ливней, а в основном, потому что в отделенных от остальной части хранилища жилых отсеках я поддерживал постоянное горение очага. Я старательно затянул плотной тканью все проходы к этим «комнатам» — нечто вроде своеобразных перегородок. Дальний угол подвала, где имелась узкая расщелина на потолке, стала работать как вытяжная труба — и в остальных помещениях температура сразу упала. При этом в комнатах, где оставались продукты, она не превышала нескольких градусов — как раз, то, что требовалось для длительного хранения…

Мои запасы пока еще впечатляли — наши совместные усилия, мало отразились на богатствах подвала. Сократилось лишь число мясных консервов — их я тратил более всего, высушивая содержимое на пеммикан. Что до всего остального — многое успеет испортиться, прежде чем их коснется моя рука. Подвал был в состоянии прокормить гораздо большее количество населения. И я понимал, что именно это дает мне шанс выжить не только самому, но и тем, кого я с таким упорством ищу. И для этого следовало содержать подвал в порядке — заботится, что бы ни появилась сырость или плесень, или вредители, которых пока не замечал.

Я как раз перебирал банки, откладывая те, которые собирался использовать, как вдруг щенок вскочил и подбежал к выходу, заходясь в истошном лае. Сшибая все на своем пути, я выскочил вслед за ним. Привычка и уже приобретенный опыт прошлого, заставили на бегу захватить лук и колчан со стрелами.

Щенок, зло, оскалившись, стоял у самого лаза, но, почему-то, не решался выйти совсем. Я отодвинул его в сторону, приоткрыл дверь, выглянул — и почувствовал такое же ошеломление, какое овладело псом!

Метрах в десяти, возле самого края ямы, в которую иногда сбрасывал мусор, увидел нечто грязное, со слипшимися и частично разодранными перьями. Оно взъерошило их, точь-в-точь как вздыбливается шерсть у кошек в минуты крайнего испуга, и громко каркнуло. Я остолбенело, раскрыл глаза… Да, это был ворон — но Ворон с большой буквы. Ибо таких птиц я еще не видел! Следовало ожидать, что когда-нибудь нечто подобное все же появится…

Птица чудовищных размеров — где-то мне по пояс! Крылья с серыми и черными подпалинами, черная блестящая голова, внимательные настороженные глазки-бусинки… Все знакомо, все привычно — только, все крайне больших размеров и потому пугающе и отвратительно.

— Вот значит, какие вы теперь стали…

Ворон опять каркнул, повернув ко мне голову так, будто у него не имелось костей — почти на девяносто градусов. Одновременно щелкнул клювом — это прозвучало, как если бы одним куском железа провели по другому…

— Яра-а… Крак!

Он дернул лапой. Я невольно посмотрел вниз. Лапы заканчивались когтями, способными без особого труда разорвать щенка на части. Клюв тоже им под стать — очень большой, крепкий и слегка туповатый. Когда он ударил им по банке, я увидел, как от жести полетели клочья… Таким клювом не проблема раздробить даже самые толстые кости!

Он расправил крылья, словно собираясь улететь.

— Кра-а!

Щенок гавкнул на пришельца, поднял шерсть на загривке и прижался ко мне. Да, этот враг опаснее крысы… И, хоть на счету щенка имелась не одна победа, но сейчас он вел себя вполне разумно — не бросался на птицу и не пытался выскочить, сознавая, что его шансы крайне малы, в столкновении с этим монстром. Тот, в свою очередь, тоже прекрасно это понимал и не спеша копался в банках, пытаясь найти, чем поживиться.

— Да, Черный… Нарвись мы на стаю таких, в голом поле — и костей потом не собрать. Крысы не в радость, а эти — лучше? Как бы ни хуже… Один он, или нет?

Ворон восседал на краю ямы, мрачный и нахохленный, будто на него только что вылили ушат холодной воды. Черный глаз неотрывно следил за нами, фиксируя каждое движение. Мне стало не по себе. Привыкнув к этим птицам, в изобилии водившимся в городе, я с трудом узнавал в нем ту же самую породу — а, тем не менее, это было именно так! Самая обыкновенная, самая привычная ворона… Если не принимать разницу в размерах и некоторых иных отличиях. И опять, величина не оставляла сомнений, что пропитание он ищет не только на помойках… Он не порывался улетать, а щенок, видя, что я не приветствую его устремления облаять громадную птицу, стал делать вид, что она его вовсе не интересует. Хотя, по его настороженным глазам я видел, что соседство с такой летающей крепостью ему совсем не по душе. Впрочем… То же испытывал сам. Слишком большой, слишком уверенный в себе — следовательно, очень опасный.

Монстр переступил с лапы на лапу — комья земли посыпались в яму, а я представил, как эти когти вонзаются в тело. Попадись со спины — и повернуться не успеешь! Одного удара клювом достаточно, чтобы проломить голову насквозь. А когти способны разодрать ребра с такой же легкостью, как топор. Чем питается подобное создание? А еще интереснее — откуда оно взялось?

Вскоре Ворон начал мне надоедать. Он, кажется, вовсе не собирался улетать — засунул голову под крыло и так замер. Но из-под глянцевитых, отблескивающих антрацитом перьев, выглядывал внимательный глаз. Взор птицы казался холодным и выжидающим. Во мне стала подниматься неприязнь. Прежняя, городская птица, что бы с ней ни стало, не могла не запомнить, что означает булыжник, запущенный умелой рукой. Сделав движение, будто поднимаю камень, я резко выпрямился. Ворон тотчас сорвался с места и поднялся вверх. Он не издал ни звука. Птица облетела холм на малой высоте, отчего на земле начали подлетать ввысь мелкие щепки и мусор. Силища… Потом он несколько приподнялся и устремился в сторону далекого Провала — на север.

Что-то в этом было… Но что? Не означало ли это, что там есть для него пожива? А если и есть… То какая? Чем могла питаться такая большая птица? Если ее заинтересовала наша помойка, то какая могла оказаться там?

…Они вернулись утром следующего дня. Три Ворона, такие же большие, как вчерашний гость. Они долго кружили в небе и почему-то не спешили опускаться. Мне сразу показалось, что их поведение не предвещает ничего хорошего. Я помрачнел — одним своим присутствием они давили на нервы, вынуждая сидеть в подвале, вместо того чтобы тренироваться в стрельбе из лука или заготавливать дрова. Ведь не исключено, что они только и ждут, когда кто-нибудь из нас окажется на открытом месте, чтобы напасть. В то, что они улетят просто так, как-то не верилось — пустые банки на мусорной куче, этих, вероятно более чем прожорливых созданий, никак не устраивали.

И все же, свалка привлекала птиц. Одна из ворон спикировала вниз и деловито заработала клювом. Грохот от ударов слышался такой, будто били отбойным молотком. Две оставшихся продолжали кружить над холмом. Через полчаса адского шума мне это надоело… Не рискуя выходить из лаза, я свернул ремень в пращу и закружил его над головой. Камень попал прямо в клюв. Птица подпрыгнула, возмущенно каркнула и сразу сорвалась с места. Наверху, присоединившись к своим собратьям, шумно выражала свое негодование, и вскоре они улетели прочь. Проводив их взглядом, я с облегчением вышел и стал заниматься привычным делом — дровами. Сколько бы их ни натаскивал внутрь, кончались они так же быстро. А мне не хотелось, по возвращении из похода, усталым, оказаться перед перспективой поиска топлива. Пес увязался за мной, но, когда я возвращался с охапкой в подвал, остался наверху. Я складывал дрова в поленницу, как вдруг услышал ожесточенный лай и последовавший сразу после него жалобный визг. Кто-то напал на моего щенка! Отбросив полено, подхватил стоящее возле выхода копье и выскочил из лаза. Возле валуна, под которым Черный облюбовал себе место для наблюдения за окрестностями, кипел настоящий бой. Щенок уворачивался от двух недавних гостей, ежесекундно рискуя нарваться на удар тяжелого клюва. Тем не менее, он бесстрашно нападал и вновь отскакивал под защиту камня, достать из-под которого вороны его не могли. Они громко каркали, увлеченные своим делом, и казалось, совершенно позабыли, что у пса может найтись защитник. Но едва я поднял руку, намереваясь метнуть копье в одну из тварей, как что-то с шумом свалилось на меня сверху. Лишь благодаря реакции, успел пригнуться и избежать удара. Клюв птицы проскочил мимо и высек искры из крошек бетона.

— Ах ты, зараза!

Я ударил ее кулаком в бок. Ворона упала, но сразу поднялась, намереваясь снова долбануть меня клювом. Хитрющие птицы рассчитали верно — пока две приканчивали более легкую добычу, третья караулила выход… Несколько сантиметров правее — и моя голова могла оказаться раскроенной надвое… Я направил копье прямо в отливающую синевой грудь. Лезвие чиркнуло по перьям и ушло в сторону. Ворона резво отпрыгнула назад и сразу поднялась в воздух. Те две, которые сильными лапами подрывали землю возле камня, под которым огрызался щенок, сразу заметили, что происходит, и быстро разбежавшись, тоже поднялись в воздух. Брошенное вслед копье выбило несколько перьев их хвоста одной из них. Они кружили над холмом, время от времени громко галдя и делая вид, что спускаются поближе. Следя за хищными птицами, я подобрал копье и приблизился к валуну.

— Вылазь, щеня… Пока отбились.

Щенок ткнулся мордой в ладонь и сразу заскулил — видимо, эти пожиратели падали все же задели его. Из-под черной шерсти сочились капельки крови. Щенок прихрамывал и, прижимаясь ко мне, торопился в подвал, под его надежные своды. Внизу я осмотрел пса — ничего серьезного, но в одном месте, на задней лапе, теперь останется отметина на всю его собачью жизнь. Клювом ли, лапой, одна из ворон зацепила кожу и стянула целый клок, оголив мясо. Щенок жаловался мне на коварное нападение, иногда взлаивая особенно громко, если я неосторожным движением причинял ему боль. Но обработать рану необходимо. Покончив с перевязкой, взял лук и осторожно приблизился к выходу. Птицы могли спуститься и затаиться рядом, ожидая, пока из лаза кто-нибудь появится. Но, похоже, они действительно улетели. Может быть, урок пошел впрок, и летающие крепости не захотели больше рисковать… Или, сверху увиделась иная добыча, не способная дать отпор.

Вечером, готовясь спать, я сидел возле очага и думал. Вороны прилетели с севера. Север — это Провал. Та местность, куда я меньше всего хотел идти. Следовало ли из этого, что там условия для жизни более благоприятны для них, и если да, то чем? Не может ли быть так, что птицы кормятся возле таких же отбросов, такой же свалки, которую я устроил в яме? Если так, это могло означать одно — там есть кто-то, кто эту свалку устроил! Люди! Хотя все эти домыслы могли оказаться фантазией, и летающие чудовища просто рыщут по всему городу в поисках пропитания, попутно истребляя тех, кто меньше и слабее. Как бы там ни было, в развалинах уже появилась еда — по крайней мере, для тех, кто научился охотиться. Если это выходит у щенка, тем более, получится у взрослых пернатых.

Почему они возвращались именно на север? В первый раз, это сделала вчерашняя, сегодня — вся стая. Не на юг, к каменной стене, не к болоту, где тоже вполне вероятно найти поживу, ни даже к западной части города… Именно туда — к Провалу! А, раз так… Если есть хоть малейшая надежда, ее следует проверить! Это был еще один довод в пользу разведки, и, как я ни откладывал поход, выбор складывался в пользу Провала. Но, теперь хоть исчезло чувство бессмысленности — появление ворон вселило уверенность, что экспедиция окажется удачной!

Предприятие предстояло не из легких, и я всячески откладывал его, занимаясь устройством подвала и приведением в порядок всех секций, в которых мы обитали. Стало понятно, что на этот раз придется идти одному — спустится со щенком, не то что затруднительно — просто нереально. По крайней мере, мне это казалось неосуществимым. Конечно, я мог бы обвязать его и попробовать опустить в таком виде — но представив, как стану стравливать веревку с живым грузом с высоты более чем тридцатиэтажного дома, решил, что это даже не утопия… Лучшее, что мог придумать — оставить пса в подвале, предусмотрительно оставив ему лазейку для выхода. По крайней мере, «дом» останется под присмотром. Я мог открыть ему несколько банок, в дальнейшем — прокормит себя сам, охотясь на мелких зверьков, которых в развалинах развелось предостаточно.

На другой день я поднялся на вершину своего холма и терпеливо ждал, пока далеко на горизонте не увидел три черные точки. Они быстро приближались, и скоро начали описывать круги над моей головой… Я напрягся — не попытаются ли вновь напасть? Но, или то, что я на этот раз был вооружен, или вчерашняя стычка подействовала… Или, это были вообще, не те птицы? — но эта троица вела себя достаточно миролюбиво. Покружив, они деловито устремились к помойной куче, где принялись оглушительно долбить давно опустошенные банки. Грохот стоял такой, что решил поторопить несносных птиц, кинув в их сторону увесистый камень. Они, каркая хриплыми глотками от испуга, быстро поднялись наверх. На этот раз вороны не стали ничего предпринимать, а просто улетели в противоположном от холма, направлении, туда, где раньше было русло реки. В какой-то момент я потерял их из виду, — они слились с нависшими над городом, облаками. Я хмуро посмотрел вслед… Им легче — они могут преодолевать расстояния, гораздо более значительные, чем я, путешествуя по земле. И им ничего не стоит спуститься в Провал — в отличие от меня. Еще раз вздохнув, я вернулся в подвал. Что ж… Птицы в третий раз прилетели с севера. Оттуда… И, сколько я не буду оттягивать, придумывая различные отговорки — мне предстоит отправиться туда же. В Бездну…

День прошел в обычных занятиях. Заготовка дров, воды, приготовление обеда. Торопится особо не куда, и я вышел наружу. Над холмом, не меняясь, висел плотный слой облаков.

— Когда же вас унесет отсюда?

Надежда, увидеть чистое небо, таяла… Если над планетой и в самом деле навис многокилометровый слой смога, мне суждено видеть только эти мрачные, суровые тучи, без единого просвета. Одно утешало — за последние недели облака сильно поднялись. Раньше казалось, достаточно подняться повыше — и я сам окажусь в их толще. Может быть, все не так плохо? И я дождусь появления настоящего, синего неба?

В следующую секунду я уже лежал на спине, выставив перед собой нож! Огромная, черная тень, пронеслась надо мной, обдав порывом воздуха от мощных взмахов крыльев. Вороны, вроде улетевшие прочь, неожиданно вернулись. Они прилетели скрытно, прячась за руинами близлежащих домов. Если бы не мое ощущение внезапной тревоги, заставившее упасть вниз — атака ворона увенчалась успехом!

— Сучий сын! — Я вскипел от ярости. — Ну, ладно… Посмотрим, кто кого!

Ворон, пытавшийся сбить меня с ног, больше не нападал. Он кружил в опасной близости, выжидая удобный момент. Стиснув зубы, я бегом спустился к входу в подвал. Наружу вышел, уже вооруженный луком и стрелами. Но достать хитрых птиц стало непросто — они поднялись довольно высоко.

— И что мне, все время теперь на вас оглядываться?

Убираться незваные гости явно не собирались. Они кружили в вышине, недоступные выстрелу, и я стал ощущать сильное раздражение, а. вместе с тем — тревогу. Вороны просто так не уйдут. Они приняли нас за доступную добычу, и приложат максимум терпения и хитрости, что бы вонзить свои омерзительные клювы в нашу плоть… Любой выход за пределы подвала становится рискованным. Заметить пикирующего гада непросто, а троих сразу — еще сложнее. Но что мне теперь, так и сидеть в убежище?

Наблюдая за птицами, я заметил, что они меняются ролями. Они не летали на одном уровне — всегда одна опускалась ниже прочих, описывая круги над самой вершиной моего холма. Еще одна — делала широкий облет местности, с радиусом более пятисот метров. Таким образом, они держали под контролем все подступы к подвалу, и любая попытка выйти незамеченным, обрекалась на неудачу. Третья, в это время, либо пропадала из поля зрения, либо шарилась в помойке, где поживится им, было нечем. Но что будет ночью? Или, в темноте эти твари видят так же хорошо, как кошки? Сюда бы одну, по их душу… Подумав так, я поежился. Нет, лучше не надо. Не хватало нам со щенком, кроме летающих монстров, не менее опасного, сухопутного… Не так много времени прошло, чтобы забыть ужасающий оскал «льва», и, предсмертный визг крысы, уносимой в пасти чудовища.

И все же, что-то нужно делать…

После прежнего нападения, я озаботился подобием каски на голову. Выглядело смешно — но мне, едва не ставшему жертвой мощного клюва, сейчас стало не до юмора. Одного удара черного, тупого костяного нароста, достаточно, что бы прекратить всю мою эпопею. А я не хотел погибать столь глупо…

Среди всего барахла, припасенного мной в прежних вылазках, завалялся мотоциклетный шлем. Зачем я его притащил — сам не знаю? Но теперь именно он мог спасти мою голову, а значит — и жизнь. Если, конечно, не лопнет под жестоким ударом, словно скорлупа. Вон как они расправляются с вздувшимися банками, которые я вышвырнул из убежища. Срок хранения консервов прошел, они начали портиться. Не дожидаясь, пока они окончательно лопнут, еще до появления птиц, я выкинул с десяток наружу — их как раз и расковыривали пернатые монстры.

Обзор в шлеме желал оставлять лучшего… Но выбирать не приходится — другой нет. Дождавшись вечера, пока сгустится полумрак, я прихватил лук и осторожно отодвинул дверцу входа. Ворон, до того, нагло восседающий на мусорной куче, резво отковылял на не гнущихся лапах в сторону — урок подействовал! Но я намеревался отогнать его совсем — задуманное, требовало лишить их возможности наблюдать за моими делами. Я нагнулся за камнем. Птица отбежала еще дальше, упорно не желая покидать место кормежки.

Из-за шлема я не услышал свиста перьев — меня предупредил щенок, храбро выскочивший из укрытия. Он заметил еще одного крылатого урода, намеревающегося вцепиться когтями в мою спину, и громко залаял. Я пригнулся в последний момент — птица чиркнула когтями по спине, в клочья, порвав куртку, и отшвырнув меня на землю. Вслед я выпустил стрелу. Но, она, как и прочие до того, лишь скользнула по блестящему оперению. Не так просто попасть в движущуюся в воздухе, мишень! В крыс, удавалось намного лучше…

Я встал и уже всерьез метнул подобранный булыжник. Он почти достал — ворон, которого я отогнал, возмущенно каркнул и, на этот раз, решил больше не испытывать судьбу. Шумный взмах крыльев, резкий крик — он взмыл ввысь, присоединившись к своим собратьям.

— Давно пора…

Я проводил его взглядом, полным ненависти. Неймется гадам… Только я — не степной суслик, и кормом для этих переростков быть не собираюсь.

Замысел требовал темноты. Птицы, по моему мнению, должны обладать немалой сообразительностью — не след им видеть, какую ловушку я хочу приготовить. Дождавшись, пока темные силуэты окончательно слились на фоне низких облаков, я разжег костер в стороне от мусорки. Его они будут хорошо видеть, а вот все остальное — вряд ли. Огонь, вроде прекрасно освещающий все вокруг себя, столь же сильно мешает зрению, когда его переводят от костра в противоположную сторону.

Птицы, вернее — хоть одна из них! — Должна угодить в сеть. Я натянул ее над банками, а некоторые — даже вскрыл ножом, распространяя запах содержимого как можно сильнее. По ширине, рыболовная сеть достигала десяти шагов в длину и шесть — в ширину. По углам я привязал камни, а после — подвесил на воткнутых шестах прямо над приманкой. Достаточно дернуть за шнур, и вся конструкция упадет, накрыв собой хоть одну, из этих надоедливых созданий. Существовала опасность, что в темноте, спускаясь к помойке, птица напорется на сеть сверху. Но ничего более пригодного я приготовить не мог — вокруг нет деревьев, мусорка практически на открытом месте… Оставалось уповать на удачу. Чтобы избежать такого варианта, я пожертвовал еще парой банок из подвала. Обе вскрыл и высыпал содержимое перед ловушкой, стараясь сделать подобие дорожки, ведущей на центр помойки.

Теперь оставалось только ждать…

Я демонстративно уселся возле костра — пусть видят, если до сих пор кружат над головой! Рядом притулился щенок — он топорщил уши и нервно скалился, поглядывая ввысь. Похоже, вороны никуда улетать не собираются… Тем лучше.

— Пойдем домой.

Вставая, я притушил костер. Пусть эти летающие заразы решат, что им нечего боятся. Заставить его вспыхнуть, в нужный момент, достаточно просто — до ухода, я подвесил над тлеющими угольями бутылку со спиртом. От горлышка тоже протянул тонкую бечевку. Достаточно дернуть — и содержимое угодит прямо в середину костра. Мне не было ее жалко — спиртное, в отличие от продуктов, практически не расходовалось. Кроме того, эта бутыль вовсе не принадлежала к прежним запасам — я принес несколько штук, отрыв их там, где припрятал, когда нашел чуть ли не целый вагон…

Стоя возле выхода, я сжимал в руках копье. Если задумка получится — хоть одну, но оставлю здесь навеки… Прочие, или поймут, или им уготована та же участь.

Ждать пришлось долго. Умные твари, видимо, разглядели мои приготовления, или, притаились неподалеку, ожидая рассвета. Но я тоже научился терпению…

Стал накрапывать мелкий, моросящий дождичек. Я выругался — он смоет все запахи! И птицы, не привлекаемые ничем, могут просто улететь. А мне, как раз сейчас, этого не хотелось! Но тревога оказалась напрасной. То ли дождь, толи они решили, что я не представляю больше опасности — в воздухе послышался характерный звук машущих крыльев. Одна из тварей явно спускалась к помойке. Я замер — лишь бы она не стала садиться прямо на сеть! Но, в слабом отсвете затухающего костра, стало видно — ворон приземлился рядом. Он прошелся мимо помойки раз, другой… Шесты не нравились птице. Что-то изменилось — и он это понимал. Тем не менее, заманчивый запах влек его внутрь. Ворон пригнул голову к земле, склевывая угощение. Я злорадствовал, ожидая завершения. Птица, съев все, что валялось возле помойки, направилась по пахнущим следам внутрь ловушки… Пора!

Дернув за шнур, я выскочил наружу. Сеть упала на птице, лишив ее возможности взлететь. Ворон сразу стал биться и громко каркать, отчего раздался неимоверный шум. Еще один рывок — и уже потухающий костер ярко вспыхнул! Спирт придал силы огню, разом осветив все происходящее. Я увидел две громадные тени, резко отпрянувшие ввысь — вспышка отпугнула птиц, спешащих на выручку собрату! Но он и сам, похоже, не собирался так просто сдаваться… Рыболовная сеть, на которую я возлагал столько надежд, в пару рывков оказалась разорванной в клочья — силища в могучих лапах и клюве была неимоверной! Не дожидаясь, пока он окончательно освободится от пут, я подскочил и со всего размаха ткнул перед собой, метя в грудь монстра. Удар пропал впустую! Ворон клювом перехватил древко у самого наконечника и резко рванул — дерево хрустнуло! От неожиданности, я чуть не упал прямо под когти птицы.

— Ах, черт!

Ворон, разметая в сторону и банки, стремился полностью сбросить с себя обрывки сети, мешающие ему взлететь. Подойти к нему вплотную, с ножом — значит, угодить под мощный удар крепкого клюва! А копье, наконечник которого валялся на земле, уже не годилось для этой цели.

— Твою мать!

Я сам заметался. Драгоценное время уходило — ворон, вот-вот поднимется ввысь, и, другого шанса не будет. Очень умные, слишком внимательные, эти птицы, всегда отличались большой сообразительностью. Да и второй сети у меня нет… Решение пришло неожиданно. Я рванулся к выходу — там, совершенно случайно, стояло ведро с остатками прогорклого масла. У меня никак не доходили руки его вылить — все надеялся, использовать в каких либо, не пищевых целях. Но о том, что оно может пригодиться для того, чтобы покончить с налетами воронов, даже не предполагал!

Мне хватило нескольких секунд, обернутся туда, и обратно. Ворон уже расправлял крылья — и я выплеснул на него все содержимое ведра! Тот взмахнул, поскользнулся — и упал на спину, сразу став уязвим для удара. Но у меня уже созрел другой план… Ворон никак не мог подняться — а я, судорожно сбивая горлышко еще одной бутылки со спиртом, снова наполнял содержимое ведра. Подбежав, я вновь окатил барахтающуюся птицу, а потом, выхватив из костра горящую ветку, со злобой приставил ее поверженному врагу…

Пылающий факел взлетел над холмом! Ворон, заживо сгорая, дико и страшно каркал в вышине! Возле него метались еще две тени — товарки погибающей! Через несколько секунд огненный сгусток рухнул на землю. Я хищно усмехнулся — не вам, летающим «крысам», с человеком тягаться! А далее — и остальными разберусь!

…Утром мы со щенком стояли у останков птицы. Ворон сгорел практически полностью. Уцелел лишь потрескавшийся клюв, да лапы с загнутыми когтями. Я пожалел о перьях — могли пригодиться. На стрелы. В другой раз, нужно придумать что-то, более щадящее… Для сохранения. Но, не для их обладателя! Я был настроен решительно — эти летающие крепости, вздумай вернуться, будут уничтожены!

Жестокий урок подействовал. Больше нас никто не тревожил, и я мог спокойно предаться подготовке предстоящему путешествию. Было понятно, что это не обычная разведка. Слишком далеко придется уходить от дома. Слишком опасно… Еще раз, взвесив, все За, и Против, я холодно констатировал — о страхе придется забыть. Или, я найду в себе силы спуститься, или, до конца своих дней, буду обречен, скитаться один. Один, на развалинах мира…

Пришлось вспомнить все забытые уроки. В прошлом, пусть недолго, довелось поработать в отряде спасателей. Основной костяк составляли альпинисты, и от них я получил немало навыков, которые могли пригодиться теперь. Для любого из них, спуск по отвесной стене, служил детской забавой. Правда, не столь высокой, как та, что предстояло покорить мне.

Я еще раз прикинул размеры пропасти. Измерить, в принципе, можно и точно — достаточно всего лишь оказаться у кромки обрыва, да привязать, что-нибудь, тяжелое, к веревке, а затем стравить ее до самого дна. Вот и будет получен ответ — на какое время полета я смогу рассчитывать, если мой канат оборвется?

Отбросив мрачные мысли, я подозвал щенка:

— Ну, что, Черный? Останешься один?

Пес, словно понимая, о чем идет речь, тихо заскулил.

— Нет, не проси… Я туда не смогу пройти с тобой. Спустится не смогу. Да и здесь, надо все охранять. А кто, как не ты, на это лучше всех способен?

Щенок гавкнул обиженно и забился в угол между ящиками. Я с сожалением посмотрел вслед — что говорить, одному путешествовать хуже… Но иного выбора у меня нет. В предстоящей экспедиции придется обходиться одному.

Перед расставанием, я заменил дверцу, закрывающую вход в подвал, на плотный кусок ткани. Словно на автомате, проделал в ней дыру — пес должен иметь возможность покинуть подвал, когда ему понадобится. И вернутся.

Что он увяжется за мной, я не сильно беспокоился — пусть. Все равно, когда приближусь к пропасти — отправлю его назад. За прошедшее время щенок ни разу не посмел всерьез ослушаться моих приказов, и я надеялся, что он и впредь выполнит все так, как от него требуется.

Тщательно проверил оружие. Лук, полный колчан стрел, два ножа — один на поясе, второй в ножнах ниже колена, по примеру подводных пловцов. Томагавк… Вроде все. Ну, конечно меч. Возможность убедится в его полезности, мне уже предоставлялась… Запасная одежда. Обувь. Накидка. Огниво. Спички. Лекарства. Продукты — почти полная сумка. Фляжка для воды. Еще одна, поменьше — коньяк. А ведь предстояло еще нести очень большой запас веревок — на всю глубину спуска! Разложил на полу канаты, которые так усердно сплетал, из найденных ранее в самом подвале. Добавил другие, из тех, что нашел, блуждая по развалинам — в общей сложности, набралось почти на двести метров. Все это хозяйство обязано выдержать мой вес — в противном случае, последнее, что увижу, это черную стену провала во время полета… Общее количество снаряжения не радовало — слишком много и слишком тяжело. Но не подносить же его к пропасти частями? Вдохновения не наблюдалось…

Эти мысли бродили в голове, а руки механически проверяли крепость узлов и связок, перебирали наконечники стрел и укладывали в мешок соль, сахар, высушенные до сухарей, лепешки. Этот поход виделся сложнее всех предыдущих, и подготовиться к нему следовало со всей тщательностью. Работа заняла весь день. Под конец, устав, я прилег на свою постель…

Черный, тихо поскуливая, подполз к моему ложу. Я опустил вниз руку, и он лизнул влажным, шершавым языком мою ладонь.

— Чувствуешь?

Он лизнул пальцы и тихо гавкнул.

— Чувствуешь… Нет, не проси. Ты ранен, а мне надо передвигаться быстро. Да и не могу я тебя с собой взять, объяснял уже. Правда, ты все равно ничего не понял… Ну не могу! И не скули.

Щенок жалобно завыл.

— Уймись, Черный! Сказано — нельзя! Все, разговор окончен. Ты остаешься. И вообще, я бы охотно поменялся с тобой местами… Чего проще, сиди тут, да банки очищай от каши! А мне топать по камням да обрывам, а потом еще лезть, неизвестно куда… И зачем?

Пес вздохнул, слегка сжал мне руку зубами — я сразу ощутил, какие у него мощные клыки! — и улегся прямо на шкуру, возле моей постели.

— Э нет! Ступай к себе! Ты так шумно сопишь, что я из-за тебя спать не смогу! И не делай вид, что жутко страдаешь! Там у тебя теплая подстилка — два ковра ручной работы. Знал бы кто — удавился от жадности! Вот там и спи. А здесь нечего крутиться — все равно прогоню!

Он демонстративно повернулся ко мне задом, махнул хвостом и ушел. Или понемногу начинаю сходить с ума, или этот пес еще задаст мне немало загадок, на которые не существует ответов. Как можно понимать, что я говорю? А весь вид этого — уже не очень-то и маленького! — щенка, говорил, что он понимает… По интонации, что ли?

Я лежал и представлял предстоящее путешествие. Оно могло оказаться самым опасным из тех, что приходилось совершать. Один только спуск, в пропасть, чего стоит! А ведь, кроме него, надо тщательно обойти всю доступную территорию обрушившейся части города, найти место, куда улетали птицы — и вернуться назад. Причем, вернуться без единой царапины — иначе путь наверх мне отрезан! Раненый, я не смогу подняться на такую высоту! А щенок, который мог бы помочь в трудную минуту, должен, тем не менее, остаться здесь…

Ночь прошла быстро. Я встал очень рано. Щенок ужом крутился под ногами, и мне пришлось на него прикрикнуть. Потом вскрыл несколько банок консервов, налил два полных ведра воды из бочки и присел на дорожку. Что-то подсказывало, что этот поход не будет похож на прежние наши вылазки. Какое-то неясное предчувствие свербело, не давая сосредоточится и подумать — все ли я приготовил для пса, все ли взял с собой, что могло понадобиться в дороге? Мотнул головой:

— Ну, ладно. Еда в миске, вода рядом. Спи да ешь — что еще надо? Да меня жди… Будешь ждать, щеня?

Он тоскливо склонил свою башку и тихо заскулил. Сердце разрывалось…

Переход по руинам отнял почти трое суток. Ничего особенного в это время не происходило, если не считать появления все тех же известных монстров в небе — еще одна, более многочисленная стая, направлялась куда-то к юго-востоку. Там простирались необозримое пространства болота и желтой земли, и я подумал, что птицы теперь рассчитывают на добычу в той местности. Вполне логично, если представить скопище норок, через которое мы недавно шли. Если в городе появились мелкие зверьки, которых ловит и с удовольствием поедает щенок, то у болота, где я заметил огромных лягух, поживы еще больше. Собаки, ведь чем-то питаются?

Вороны заметили меня, покружились, но оценив, что я нахожусь среди нагромождения плит и расщелин, в которых легко затеряться, не стали снижаться и улетели прочь. Пронесло…

Я все ближе и ближе подходил к обрыву… На этот раз, несколько свернул к северо-западу — туда, где русло бывшей реки обрывалось вместе со стеной земли. Мне еще раньше показалось, что именно там спуск будет наименее высоким. Расчет оказался верным — время и постоянные обрушения сделали свое дело. Здесь, действительно, было немного ближе к поверхности, которая ожидала меня ниже. Предварительно обвязавшись веревкой, я лег на край и стал смотреть.

За прошедшие месяцы видимость значительно улучшилась. Не сравнить с тем, что нависало в небе тогда, когда я появился здесь впервые. Сейчас я мог увидеть весь район, ушедший в пропасть — если иметь в виду сам город. Он тянулся достаточно далеко во все стороны, но был заметно больше к западу — там края города терялись в дымке. На восточной части находился темный массив — возможно, лес, или просто вода. Где-то возле него наросла настоящая грязевая гора — земля, вымываемая водами болота, проваливалась целыми пластами. Похоже, там все-таки образовался прорыв, и часть озера теперь сливается в пропасть. Если так — озеро уменьшится в размерах, и еще больше превратится в болото, когда оставит после себя затопленные участки. Со временем эта горка затвердеет, и образует собой своеобразный подъем, по которому — когда-нибудь! — можно будет вылезти наверх. Но не сейчас. Если монстры, подобные тому, которое так лихо расправилось с крысами, водятся и в нем — далеко мне уйти не удастся…

Кроме того, гораздо ближе, появился настоящий водопад. Вода, скопившаяся в русле бывшей реки, теперь падала с этой огромной высоты вниз. Она размыла по дороге глину и землю — теперь под ней просматривались только твердые породы. Так как река не сразу образовала главный путь, таких промоин насчитывалось с полдюжины, а ширина главного достигала не менее двухсот метров. А там, внизу, она уже пробила себе дорогу и теперь извилистой змеей уходила куда-то вдаль, на северо-запад провала. Кое-где по ее берегам виднелись далекие озера. Тоже загадка… До Катастрофы, река текла на юг, и юго-восток, делая несколько изгибов, не существенно влияющих на общее направление. Но я уже давно заметил, что, когда уходил в степи, чувствовался некоторый подъем. Да и развалины города оттуда выглядели так, словно он лежал в вогнутой чаше. Иначе говоря — прежде могучая река, после Катастрофы, несла свои воды к северу. Видимо, теперь все бывшие великие реки потекли в совершенно ином направлении…

Мне пришло в голову, что, когда вороны вернутся — лишь бы только засветло! — то вновь пролетят надо мной. Тогда я увижу, куда они снижаются там, внизу, в раскинувшийся в бездне город.

Так и случилось. Только ждать птиц пришлось так долго, что я уже начал считать, что они не появятся сегодня вообще, или же, давно пролетели мимо, где-нибудь восточнее, а я их просто не заметил. Само хлопанье крыльев послышалось внезапно. Я осторожно выглянул из расщелины — восемь штук, одна за другой, спустились вниз недалеко от моего убежища и спикировали на виднеющийся вдалеке холм. Нижний город был разрушен не менее жестоко, чем верхнее плато — и подобных холмов и руин там хватало в избытке. Темные точки покружились над вершиной, и, так и не найдя себе места, пропали, улетев еще дальше на север. Там проблескивала грязно-желтая гладь нескольких озер, видимо, они обитали именно там. Далеко…

Я смотрел на этот мир и думал… Сейчас, реши я вернуться — до «дома», если налегке, дойду очень быстро. Может, за два дня. Но что меня ждет в подвале? Пес, ставший другом — и все же, он не мог заменить человека. Запасы продуктов, которых хватит еще на пару-другую лет. Спокойствие… и тоска.

А я устал. Устал от непонятной борьбы, от мыслей, от неизвестности и непонимания того, что видел. Если и здесь меня постигнет неудача, стоит ли тогда жить? Видеть, как постепенно огромные крысы завоевывают землю, как пернатые превращаются в летающих драконов… И как сходит с ума последний из людей. Нет, мысли о самоубийстве не посещали — все гораздо сложнее и хуже. Прими такое решение, я, по крайней мере, знал бы, что делать — броситься на меч или спрыгнуть вниз, с этой скалы — чего проще? Но я чувствовал, что сделан из иного материала: поколения предков выжили в минувшие века, и я, их потомок, не получив в наследство ни имени, ни богатства, обладал одним, но ценным даром — умением не сдаваться. Никогда, никому и ни при каких обстоятельствах! И прежде всего — самому себе! И, все же… Если там, внизу, никого нет — что дальше?

Я стоял у края, а руки механически разматывали скатку каната. Узел, второй, третий — одной веревки недостаточно, чтобы свить настоящую лестницу. При спуске и подъеме мне придется напрячь все мускулы, чтобы не сорваться. Узлы помогут удержаться. Кроме того — петли, чтобы ставить в них ноги и так отдыхать время от времени. Специальный ремень, со скобой. Зацепившись, буду отдыхать. Два месяца назад я бы не стал даже смотреть в эту сторону — такой подвиг для обычного человека просто невозможен. Разве что подготовленному скалолазу, привычному к скалам. Таковым себя я вовсе не считал. А теперь, пройдя столько кругов ада, замерзая под ливнями и жарясь в огне, закалился настолько, что куски арматуры шутки ради сгибал пополам… Хотя и не всегда. Это я-то, который раньше не мог и штангу толком поднять в спортивном зале? Очень давно занимался спортом — и с тех пор прошло так много времени, что это казалось чем-то из другой жизни. И вряд ли с того момента преуспел в наборе физической формы. И вот, все изменилось — мышцы налились и стали как каменные, в руках появилась недюжинная мощь. Я мог пройти без остановки от рассвета и до заката, когда под ногами творилось неизвестно что, и порой шагу нельзя сделать, чтобы не прыгнуть. Да, я был готов спуститься. Физические возможности позволяли. Что-то, едва не превратившее меня в зверя, оставило на память и необъяснимое чувство предвидения опасности, и эту силу… Она проявлялась порой случайно, в моменты наивысшего напряжения, чаще всего — гнева, от которого глаза застилало кровавым туманом. Но иногда — просто так, ни с чего. Вроде бы, я должен этому радоваться — кому не хочется стать сильным? Но просто так ли мне это досталось?..

Наступал вечер, еще пара часов — и небо значительно потемнеет. Это не играло большой роли — все равно, я уже принял решение заняться спуском рано утром. Только нужно успеть, до появления ворон. Теперь я жалел, что их дорога в небе, пролегает мимо этой местности. Если птицы застанут меня, висящим на веревке, реакция пернатых чудищ очень даже предсказуема…

Ужин прошел быстро. Предаваться обжорству, я давно разучился — первые дни, проведенные в постоянных поисках пищи, как-то забылись, как и мучивший тогда голод. Несколько горстей пеммикана, глоток воды, пока еще не черствая лепешка, сухофрукты — вполне достаточно для поддержания сил и энергии.

В Провале все затянуло мглой. Ни единого светлого отблеска. Отсюда казалось, что там даже ночь чернее. А возможно, что так и оно и было — раз такой невероятный кусок целого края, а возможно, что и всего континента, оказался гораздо ниже своего прежнего уровня. При этом я не мог понять — почему он не затоплен? Или же, до моря более чем близко — просто я не могу отсюда его увидеть.

Впрочем, один яркий свет горел. Я не жалел дров — хотелось осветить все так, словно это маяк для заплутавшего путника… И как я хотел, чтобы такой же маяк светился, для меня самого! Пусть, не там, в страшной, простирающейся неизвестно на сколько, бездне, а здесь — когда я, уставший и измученный, буду искать выход обратно…

И, словно в ответ моим мыслям, во тьме короткой вспышкой мелькнул далекий лучик. От неожиданности я вскочил. Через секунду вспышка повторилась! Где-то в невообразимой дали, возможно, даже более удаленной, чем тот холм, куда улетели вороны — в полной темноте понять это невозможно! И еще одна! Я протер глаза. Огонь? Фонарь? Что это? А главное — кто это? Еще три коротких, словно азбука Морзе, быстрых огонька! И все… Больше ничто не нарушало сгустившуюся тьму.

Все сомнения исчезли. Никакой зверь не сможет подать сигнал бедствия! А то, что это сигнал, я не сомневался ни на йоту! Практически каждому, хоть немного знакомому с горным туризмом, да и просто вылазками на природу, в составе команды единомышленников, знакомы эти сигналы. Три коротких, три длинных — это знак SOS! Спасите наши души!

Взбудораженный ночным происшествием, я почти не спал и поднялся очень рано. Все приготовлено. Бросив еще раз взгляд на оставшиеся позади катакомбы, подумал: знали бы мои друзья-знакомые, на что мне приходится идти, в поисках себе подобных! Мне, у кого боязнь высоты просто патологическая… Но иной дороги в бездну не существовало. И, что бы я ни встретил, что бы ни нашел там, на дне, узнать это мог, только оказавшись внизу

Стоя у края, я снова и снова осматривал Провал. Отныне и навсегда, все, что лежит там, внизу, получает это наименование. Что он мне готовит? Бесцельные блуждания среди руин? Встречи с существами, которых мне вовсе не хочется увидеть? Или, все-таки — людей? Тех, в само существование которых я почти отчаялся верить? А, если и найду — какой окажется эта встреча? Кого я найду? Обреченных и сдавшихся? Едва живых? Или же — озверевших… Готовых на все, ради куска мяса? И найду ли? Отказаться от спуска? Но как тогда жить? Зачем? Зачем жить, если ты остался — Один!

Первые, самые страшные, самые тоскливые и отчаянные недели после Катастрофы остались позади. Десятки раз, смерть смотрела в мои глаза, и все же — я выжил. Выжил… И, почти сразу, стал задавать себе вопрос — а стоило ли оно того? Стоит ли, цепляться за эту новую, непонятную, с трудом поддающуюся логике, жизнь? Жизнь единственного человека? Жизнь — Одного? И, тогда, отбросив сомнения, я решил — что бы ни ждало впереди, но я не сдамся! Даже если остаток моих дней придется провести в поисках и скитаньях, даже если небо окончательно рухнет на землю — что ж, я все равно не один! Со мной всегда будет моя надежда, а значит, нас всегда ДВОЕ СРЕДИ РУИН!