Решение принялось спонтанно, вернее — и вовсе необдуманно. И сейчас я смотрел в спину северянки, ощущая раздражение на себя самого. На кой черт я решился на эту авантюру? Взять «языка» … Одна попытка уже провалилась, вторая — могла привести к очередным жертвам. Или — конфронтации с зэками и их главарем, чего я так не хотел…

Первой шла Ульдэ — охотница выискивала свои же следы, которые могли привести нас к оставленным ею в Низине, незадачливым разведчикам Сыча. Здесь в изобилии хватало зыбучих песков, ползущих лишайников, скрытых подо мхом, провалов, нор, оставленных свинорылами. Следовало быть очень внимательными, чтобы не угодить ногой, в какую ни будь из этих ям. Утешало лишь то, что нам, приученным, к подобного рода, неприятностям, все эти преграды давались не в пример легче, чем бандитам. Я был уверен, что они тратят на дорогу гораздо больше времени и не смогут пройти ее без потерь. Череп предложил перехватить бандитов ближе к самому поселку, и я, немного поколебавшись, принял совет охотника. Те двое, обезоруженных девушкой, разведчика, уже могли погибнуть — Низина не прощала и не давала спуску никому, кто стал бы ее пересекать, не подготовившись к этому со всей тщательностью… остаться без оружия, в окружении голодных пастей, то же самое, что просто предложить собой пообедать. Ульдэ не убила их — но приговорила вернее самой смерти.

Приняв такое решение, мы сразу свернули к югу. Так возрастал риск напороться, на шляющихся по травам, зэков, но именно этого мы и хотели… Глядя в спину Черепа, я не мог не отметить плавности и какой-то кошачьей грации его движений — слухи о спецподготовке парня, по-видимому, основывались на чем-то достоверном. Правда, вместо автомата и разгрузки он повесил на спину колчан и лук, а в руке нес короткое копье. За поясом висели два томагавка — не совсем то, что полагается суперподготовленному профессионалу того рода деятельности, о котором мы все раньше смотрели фильмы и читали в новостях… И, все же — даже такое вооружение в умелых руках становилось гораздо более смертоносным, чем все самострелы и дубинки бандитов. Череп был «обучен» — я это понимал…

Солнце встало ровно над головами. Начиналась пора, когда все стремились укрыться в тени — хоть и не пустыня, но жар лучей светила быстро приводил к обезвоживанию. А мы не хотели оказаться усталыми, случись столкновение. Ульдэ выискала укрытие — несколько кустов сирени, выросших до размера двухэтажного дома. В их тени мы переждали самое жаркое время — примерно пару часов, после чего возобновили поход. На удачу, среди мха и трав, росших возле кустарников, не встретились никакие гады, вроде змей или клещей — укус последнего мог привести человека к смерти всего через несколько минут. Да, в новом мире опасность исходила не только от переродившихся зверей — насекомые, ставшие неузнаваемыми, представляли собой угрозу, порой более существенную, чем клыки громадной кошки…

Вдалеке виднелись мощные спины пхаев и овцебыков — Низина давала корм и приют стадам, а те, в свою очередь, кормили собой стаи волков и собак, облюбовавших для себя эту местность. Иной раз мы видели и их войну — свирепые хищники дрались на смерть за обладание территорией. Все, как у людей… Сыч, нарушивший и без того нестойкий баланс если не перемирия, то хоть нейтралитета, установившегося между мной, Совой и Святошей, подминал под себя все население прерий — одни мы, как кость в горле, мешали ему поглотить долину. И монах, как мы знали, принял сторону более сильного. А не появись банда — что могло произойти дальше? По слухам, у Святоши, к моменту прихода зэков, уже появилось достаточно последователей — следовательно, не Сыч, так он, стал бы «качать» права? И, все равно — война?

В горле пересохло. Остановившись, я достал фляжку — повезло найти среди руин, настоящую, даже в защитном чехле. В ней как-то не так нагревалась вода. У многих были пластиковые бутылки — и любая жидкость в них портилась очень быстро. Стопарь, с головой погрузившись в благоустройство форта, уже откапывал глубокий погреб — если нет холодильника, то хоть так хранить припасы. В какой-то мере это себя оправдывало…

— В желтых песках хуже. — Череп тоже остановился. — Ты бывал там?

— Не доводилось. Чер рассказывал… Они с братом нарвались на неприятность, отчего и получили свое прозвище. Там пустыня?

— Вроде того. Чтобы пересечь, от трав и до Каньона — не меньше дня. А если идти вдоль, от края Большого болота и к Предгорью — неделя. И желательно без груза.

— Там никто не живет?

Он пожал плечами:

— А кто знает? Место не самое подходящее… Я бы не стал. На юге бегают скорпионы, величиной с лошадь, а у болота полно змей и воздух тяжелый. Но у самого берега, где камыш и всякая другая растительность, люди есть. Там легче найти еду — водятся лягушки, птица…

— Слышал. Сова мне рассказывал, даже карту прерий рисовал.

— Прерий?

— Ну, всей долины. Он давно здесь обитает… еще до Катастрофы. Хоть все и изменилось, но основные очертания остались прежними.

Череп хмыкнул:

— Да уж… прежними. Откуда горы? Болото? Каньон, наконец? Только река и осталась из прежнего — и то, с неестественным цветом и температурой, словно течет из морозильной камеры!

— Да, сейчас бы оказаться в такой… — я вытер пот с лица. — Жарко.

— Зэкам не лучше. — Он тоже утер лицо рукавом. — Либо — хуже. Мы успели привыкнуть, знаем, чего опасаться и что где находится. Они — нет.

— Ой, ли? Сыч здесь три месяца, успел, думаю, все разузнать. И, говорят, ему помогают неплохо…

Череп нахмурился:

— Желтошкурые? Да, ты прав. Еще та сволочь…

— Я знаком с ними. Встречались — на большой охоте. Тогда казалось — никаких особенных разногласий у людей нет, можно договориться.

— Было можно. Сейчас — вряд ли. Сыч будет убивать каждого, кто пойдет против понятий бандитов. Он прекрасно понимает, что никто с него ничего не спросит — прежней власти нет, и не будет.

— С нами ведь пытался?

— Ты принимаешь его предложение, как сотрудничество? И… стал бы?

— Сам знаешь, что нет. Я выигрываю время.

— Но и ты знаешь — эти надежды тщетны. Люди не станут сопротивляться. Они боятся банду больше, чем рабства.

— Не все!

— А где те, кого ты ждешь?

Я промолчал. Крыть нечем…

Ночь провели в яме — их много попадалось в прерии. На дне росли мох и трава, и мы вполне комфортно провели время до рассвета. Ульдэ прилегла возле меня, а Череп невозмутимо отвернулся в сторону. Я подумал, что это неспроста, но она просто приткнулась рядышком и уснула, или, сделала вид, что спит. Я тоже устал, и, выждав время, какое требовалось для того, чтобы меня сменил Череп, разбудил охотника и сам забылся в дреме… Мы давно уже приучились спать спокойно только в доме. В прериях и предгорье, где охотились, приходилось быть начеку. Они не прощали расхлябанности и благодушия. Дикие собаки, волки или крысы иногда нападали на стоянки и тогда, в травах, разыгрывалась очередная драма, от которой потом не оставалось даже следов…

Утром меня разбудила Ульдэ. Она неожиданно робко смотрела мне в лицо, а я, увидев ее, сразу вспомнил вчерашнее…

— Ты проснулся?

— Дар готов.

— Поедим в дороге, — она протянула мне кусок высохшего на солнце мяса. Я не взял с собой припасов — понадеялся на Черепа и девушку. Мои приятели без возражений разделили со мной свою еду — это вошло в обычай многих охотников, случайно встречающихся в прерии. Но и сидеть на их шее я не собирался и принялся искать взглядом доступную добычу.

— Не нужно.

Ульдэ заметила мои движения и спокойно отвела мою руку.

— Дар на тропе войны. Не время устраивать охоту. Ульдэ считает себя одной из форта — она даст своему вождю все, что нужно.

— Стало быть, Ульдэ решила считать Дара своим вождем?

— Дар и есть — вождь. Сова сказал Ульдэ давно… когда ты приходил в долину первый раз, без огненноволосой.

— Оба-на? А она-то тут, причем?

— Огненный цветок очень красивая девушка. Она даже красивее Наты. У настоящего вождя должны быть красивые жены, а от них — красивые и сильные дети. У тебя будут дети, Дар.

— Ну, с этим, ты, пожалуй, не угадала. В прерии еще никто не… в общем, беременных нет, и не предвидится.

— Твои скво тебя не хотят?

Я усмехнулся на явное удивление северянки.

— Нет. То есть, не нет, а… Нет. Как тебе объяснить? В долине больше не появится детей. Кроме тех, кто уже есть. Не родится — понимаешь?

— Ульдэ не будет матерью — ее род устал от жизни… Почему твои жены не родят?

— Потому что, не смогут. Не по причине того, что… — я запутался в словах, не зная, как объяснить полудикарке столь простой истины. — Не могут. А потому… Словом, только животные, только звери способны дать потомство. Люди — нет. И никто не скажет — из-за чего так. Док мог бы… вроде, излучение уничтожило в нас эту способность. Ты поняла?

— Ульдэ поняла. — Она скупо усмехнулась. — Наши шаманы говорили так! Если женщина не носит ребенка — ее муж или слаб, или стар. Тогда они отправляли ее к тому, у кого дети есть. Но род Ульдэ небольшой… нельзя все время ложиться к тем, кто сильный — кровь портится. И наши женщины шли к другим людям… таким, как ты. А мужчины ругались и пили огненную воду.

— Расскажи о себе.

Ульдэ нахмурилась.

— Расскажи… это не запрещено шаманами?

— Нет. Но Ульдэ не хочет. Сейчас — время Огненного Боренья. Что значит судьба одной охотницы?

— Ты уже второй раз упоминаешь про какое-то боренье — это что?

Она промолчала… Ульдэ прибавила шаг и скрылась в зарослях. Череп, поравнявшись со мной, кивнул в ее сторону:

— Убежала? Она не любит трепать языком.

— Заметил?

— Да сталкивались пару раз…

Я с интересом посмотрел на мужчину — услышать, что кто-то пытался разделить ложе с северянкой, это что-то…

— Ты неправильно понял. — Череп снова усмехнулся, отчего черты изуродованного лица исказились, став совсем уж жуткими… — Мы вместе охотились. Она многое умеет, есть, чему поучится.

— Не мудрено. Родилась и выросла в тайге, отчего не уметь?

— А многому ее могли выучить родители? Спившиеся и ставшие стариками к сорока годам? С трясущимися руками, не способными натянуть бечеву для ловушки? С выпавшими зубами и больной печенью?

— Ты-то откуда знаешь?

Череп зло бросил:

— Видел. Выживать приходилось… в краях нехоженых. Где гнус, мороз под полтинник, да медведь вместо приятеля. Из-за нас они такими стали. Не приди туда наша гребаная цивилизация — эти люди и сейчас бы жили в ладу с природой, пусть даже такой, с ног на голову вывернутой.

— А сам? Не цивилизован совсем?

Он вздохнул, снижая темп шагов:

— Цивилизован. По самое некуда. И обучен… кстати, тебе тоже уроки понадобятся.

— Надо полагать — твои?

— Мои. — Он остановился и посмотрел мне в глаза. — Ты, хоть и отчаянный, но в должной ситуации поведешь себя не так, как надо. Про свои победы не вспоминай — это все случайность. А зэки — не случайность. И воевать с ними надо уметь. Ты — не умеешь.

— Понятно… к слову — в реальных боевых участвовал? С «калашом» наперевес, с гранатами у пояса, рацией у виска — вроде ничего не упустил? Так ведь нет всего этого… Но, если ты типа Рэмбо — я не против. Учи.

Мы прошли еще несколько часов и Череп, на этот раз, ушедший вперед, знаком заставил нас быстро пригнуться к земле.

— Люди…

На крохотном поле работало несколько человек. В основном, жители из озерного поселка. Они редко заходили так далеко, во всяком случае, я не помнил такого с того раза, как мы все вместе собрались на большую охоту. С тех пор ничего подобного не устраивалось… Они сносили в одно место съедобные корни и растения, а их подгоняли трое чужаков. Один стоял возле кучи, которая росла на глазах, и внимательно следил за тем, что приносят. А второй прохаживался вокруг и торопил работающих. В руках он держал оружие — самострел. Третий отдыхал в тени кустарника, вяло перебрасываясь словами с тем, кто был у кучи. Он, по-видимому, и являлся над ними старшим.

Второй начал покрикивать, впрочем, не пуская в ход свою палку. Он держался очень уверенно и развязно — бандиты не предполагали, что кто-то сможет оказать им сопротивление. Видимо, случаи непокорства встречались, на самом деле, очень редко… А участь одного из братьев, которого достала стрелой Элина, мало волновала остальных членов банды.

— Эй, мокрощелки! Давай, двигайте задницами поживее! Тащите все сюда, да аккуратнее. Казна порядок любит!

В его внешности ничто не напоминало о том, что он один из тех, кто недавно вышел из зоны. Даже одет несколько иначе, чем его товарищи. На ногах мокасины, видимо, стянутые с одного из жителей долины, вместо синей куртки, уже набившей всем оскомину, рубаха из шкуры свинорыла. Только штаны — он им не смог найти замены! — оставались из прежней экипировки. В руках длинная палка-штырь, на конце которой приделан изогнутый серп. Вряд ли таким оружием можно убить серьезного зверя, но для человека оно вполне годилось…

— Нужно кончить чужака… — охотник шепнул мне на ухо. — Одним бандитом станет меньше!

— Зачем его убивать? Ты сам сказал — нам нужен язык.

Он равнодушно качнул головой.

— Есть еще два… Брат Совы все еще надеется на лучшее… и на благоразумие бывших зэков? Пусть небо смилуется над ним и откроет глаза — эти люди не станут щадить, если придется.

— Ты далеко не индеец… а стал говорить, почти как Сова. Но я — не эти люди. Я все понимаю — и, все равно… Я не палач — пока меня не заставят им стать. Они уже получили урок — я, все-таки, надеюсь, что он подействует!

Череп, молча, пожал плечами — что спорить? Мы вышли из-за кустов. При нашем появлении лежавший бандит вскочил, и сразу был сбит с ног. Череп спокойно поставил ему ногу на грудь и слегка сощурил глаза. Томагавк в его руке потихоньку описал дугу и приблизился к виску лежащего. Тот замер, боясь пошевелиться… Охранник с самострелом в руках повернулся на шум, но я, недвусмысленно навел на него лук. Повинуясь моему приказу, он счел за благо положить оружие на землю и лег лицом вниз. Третий, увидев происходящее, неожиданно резво кинулся в заросли — вслед метнулась Ульдэ…

— Все, все… Я сам! — тот, кто поторапливал женщин, послушно вытянул руки вперед. Я не стал дожидаться второго приглашения — заранее приготовленная веревка сразу обвила руки уголовника.

— Ты только не убивай, ладно? — он заискивающе посмотрел мне в глаза. — Мы же тебе ничего не сделали? И с Сычом вам ссориться не след — за нас он тут всех прикончит!

— Не грози, — я усадил его на землю.

Череп заставил второго перевернуться на живот и связал ему руки за спиной. Потом критически оглядел свою работу и подошел к нам:

— Я оставил ему жизнь — раз ты так хочешь.

Охотник вскользь прокомментировал все действия и, скрестив ноги, сам уселся возле моего пленника. Тот испуганно посмотрел на него:

— Значит, правду ребята говорили? Тут настоящие дикари есть, да? А куда же мы тогда попали?

— Не туда, куда надо, это уж верно… Лучше, уж прямо на небо, — я иронично бросил, усаживаясь поудобнее и делая знак появившейся Ульдэ приблизиться, но оставаться в кустах. Мы видели только троих — но кто мог поручиться за то, что не придут еще несколько?

— Жить всем хочется… Нет, а все-таки — вы кто? Мы и так перелаялись, гадая, что тут случилось — словно из преисподней, какие-то твари повылезали, а еще и люди все, странные!

— Это, скорее, вы из преисподней. Никогда не думал, что увижу столько зэков на свободе.

— Ааа… Ну да, да… Нас много! — он осекся, явно не зная, как себя вести.

Нужно было выяснить, есть ли еще бандиты поблизости. Мы на время оставили обоих связанных на попечение незаметной, по-прежнему скрывающейся в зарослях, Ульдэ, и направились к испуганно столпившимся женщинам. Я подозвал одну и спросил:

— Вы откуда?

Она ответила, боязливо поглядывая на лежавших уголовников:

— Из поселка, на озере… А ты кто?

— Так я и думал. Я — Дар. Я был у вас несколько раз. Раньше жил в городе, теперь возле реки. Мы из форта, что у двух скал.

Она вздохнула с облегчением:

— Слышала. Помнится, ты приходил с двумя такими молоденькими девочками?

— Они и сейчас со мной. А что происходит у вас? Работаете на этих? Сколько людей вас здесь сторожит? Должен, кто ни будь, прийти еще?

Она в сердцах плюнула и махнула рукой:

— Бардак! Пришли эти мордовороты, и все пошло кувырком. Теперь мы, как рабы, должны по несколько человек, под присмотром, выходить в прерии и искать им жратву. Не выполним нормы — в поселке, кто ни будь, будет расплачиваться своей шкурой. Охранники все… нет, одного не вижу. Больше никого — эти сами все считают, и работать заставляют. Сбежать нельзя, одного из оставшихся просто повесят… Без разницы — на кого палец Сыча укажет.

— Уже так делали?

— Один раз… А девкам молодым, вообще, прохода нет! Они, как звери, сразу норовят в кусты уволочь. Сыч — главарь их — не разрешает пока, вроде, типа заступник… Но разве они послушают?

— Слушают же… — проворчал, не поднимаясь, тот охранник, которого связал Череп. Он прислушивался к нашему разговору, старясь не упустить ни слова. В их троице он явно был главным.

— Не трогают? А Анну, кто увел в горы? А других девчонок? Нелюди вы! Хуже даже!

— Ничего с ними не будет, — хамовато заметил старший. — Ну, приголубят немного, так ведь не убудет с них от этого? Что нам, самим, друг с другом кувыркаться, что ли? Видно же — в поселке вашем, мужиков в три раза меньше, чем баб. Вот мы и поможем решить эту проблему!

— Замолчи-ка, ты… — решительно оборвал я зэка. — Лучше расскажи нам, все что знаешь.

Он вскинул голову:

— Это про что?

— Про все. Кто вы и откуда.

Уголовник задумался. Я видел, что откровенничать ему вовсе не хотелось, но страх перед нами, принуждал как-то спасать свою шкуру…

— А ты нас отпустишь?

— Все зависит от тебя самого. Или, от твоего приятеля. Как вести себя станете!

— Сыч нам головы снимет… Если узнает, что мы тут с вами базары разводим.

Я нахмурился:

— А мы можем это сделать прямо сейчас… Или, сомневаешься?

Я кивнул Черепу. Тот ухмыльнулся и, как бы играючи, взмахнул томагавком. Лезвие топорика вонзилось в землю, возле головы, лежащего бандита, слегка оцарапав ему, ухо… Он вскрикнул от испуга. Тот, что был с арбалетом, стиснул зубы:

— Ну и шутки у вас, кореша…

— Кореши твои там остались. А мы — жители долины.

— Это видно, — опять вклинился стрелок. — Слушай, так что здесь происходит, в самом деле? Крысы шастают — мы таких даже в шахтах не видели! Собаки — аж жуть берет! Растения диковинные — одного из наших живьем сожрали… Да и люди, тоже. Все в шкурах, как в книжках!

— А ты, оказывается, грамотный? Читал такие?

— Да не сразу в зону загремел, кое-что и закончил, по случаю, — он усмехнулся. — Семь классов общего получил, пока в училище не отправили…

— За что сидел?

— А за что у нас сидят? Шел-шел… Вижу, кошелек лежит. Поднял. Оказалось, чужой. Вот и срок сразу!

— Не ври, — резко оборвал его я.

Мне стало противно смотреть на их встревоженные рожи, стремящиеся скрыть под напускной бравадой, настоящий страх. Старший из бандитов гнусно улыбался, показывая гниловатые зубы и множество дырок вместо отсутствующих… Ульдэ вышла из-за кустов — она выполняла мой молчаливый приказ наблюдать за прериями и дорогой к поселку. После ответов работающих женщин, надобность в этом отпала. При виде девушки, зэки вообще замолчали. Темноволосая, с узко очерченной линией глаз, в свободной одежде, почти такой же, как у Элины, но еще более укороченной, она производила впечатление настоящей дикарки, словно спустившейся на землю с иллюстраций об истории древнего мира. Копье в ее руках и лук со стрелами, в колчане за спиной, дополняли наряд. Она уселась возле меня и брезгливо отодвинула ногу зэка древком.

— Догнала?

— Да. Отняла оружие, положила на землю. Связала. Он воняет. И эти тоже.

Я согласно кивнул — от уголовников исходил тяжелый запах.

— Вы что, годами не мылись?

Старший, широко открытыми глазами смотрел на девушку — он потерял на какое-то время дар речи. Тот, кто был караульным, попробовал вставить что-то…

— Та… Так разве бывает?

— Что?

— Да это, как его? Измерение, во!

Я невольно рассмеялся — преступник, с перепугу, вспомнил про распространенное когда-то мнение, о существовании иных миров, и привязал его к нам. Услышать такое из уст бандита, казалось нелепо…

— Нет, приятель. Ты ошибся. Мы все там же — на нашей земле и в том же времени. И мир — если ты такой уж начитанный! — наш, не параллельный.

— А она — кто тогда?

— Такая же, как и вы. Человек. Но намного лучше вас.

Я подумал, что с этим можно попробовать договориться — он проявлял больше интереса к разговору, чем его командир, все время озирающийся по сторонам.

— Уведи этого, — я указал Черепу на главаря. — А второй пусть полежит… пообщаемся. Ульдэ — проследи, что б старший не сбежал.

Охотник поднял зэка и отвел его в сторону.

— Это зачем? — неприязненно посмотрел оставшийся, на наши действия. — Есть будете?

Мы не сдержали улыбок. Даже Ульдэ, впервые за то время, как я ее увидел. Она так заразительно засмеялась, что пленник сразу повеселел.

— Аа… А то, я подумал — все, сейчас по кускам резать станете!

— Станем, — пообещал я. — Если молоть чепуху будешь, как дружки твои.

— Да я, в натуре, без…

Я решительно его оборвал:

— Ты можешь разговаривать нормально, без этой блатной распальцовки?

— А что, непонятно?

— Не очень.

Он осклабился, но сыпать мудреными выражениями перестал…

— Ладно… Давай, следак, спрашивай, чего хотел.

Я собрался с мыслями и задал первый вопрос:

— Откуда вы пришли?

— Из горы… — он скучающе посмотрел вдаль…

— Из какой горы? — я на миг опешил. — Вернее, как горы? Через перевал?

Он указал на виднеющиеся вдалеке вершины:

— А оттуда… Из какой именно — черт его знает. Это Сыч все примечал. Нам как-то, не до того было. Радовались, что вообще, на свободу вышли!

— А поподробнее нельзя?

— А что поподробнее? Ну, вышли и вышли…

— Нет, — я старался оставаться спокойным. — Так не пойдет. Расскажи нам все точно. Почему из горы, что это означает? И, на будущее — ты, по-моему, нас неправильно понял. Я ведь не собираюсь шутить, земеля… Ты слышишь меня? Или, так и будешь на небо пялиться? Так мне все равно, кого из вас спрашивать! Только тот, кто много будет умничать — пойдет на корм зверям. Видел уже, кажется? А мне недолго это устроить. Говори все подробно и не увиливай.

Он хмуро отвернулся и бросил:

— Сыч нас порешит, если правду скажем. Какая разница…

— Может быть. Но Сыч — где еще… А я — здесь. Хочешь жить сейчас — говори! А потом, можешь катиться на все четыре стороны. И необязательно — к своим. Понял?

Он на несколько секунд задумался, потом решительно мотнул головой:

— Обещаешь, что резать не станете?

— Обещаю.

— Хорошо. Все скажу. Все одно — назад ходу нет… Работали мы там, усекаешь?

— В горе?

— Под ней. Туннель били, или шахту, точно никто не знал. Долго работали, годами! Еще до меня начали строить, а я там два года чалился. Солнца не видел! Говорят, его еще при прежних, начинали! И, кто туда попадал — больше на свет не выходил… Жутко секретная шахта! Настолько секретная, что даже старожилы ничего не знали. А зачем — мне не ведомо. Туда всех свозили — кто из самых-самых… ну, по срокам. И смертников — тоже. Кто под пожизненную попал. Все знали — назад хода нет. Потому как никто ничего знать наверху не должен! Так и жили, внутри. И тюрьма, и работа — под горой. Туда самых бешенных, со всех зон собирали — это, как вышка считалась. Вроде не расстрел, а вместо него. Ну и серых, конечно, хватало.

— Каких серых?

— Из мужиков. Кто по большим статьям попадал. Не по нашим, а типа — убийство на почве ревности, или спьяну завалил кого… Но не меньше пятнашки! У кого срока конкретные, так, чтобы дома уже не ждали. Но в основном все же блатные. В законе. Но среди нас, тоже свои паханы есть. Они в черное рядятся. Как Сыч, или Грива, он же Грев, ну там, Бес тоже… Всех вместе — не меньше, чем с полторы тыщи! Да еще охрана, обслуга там, начальство…

— И где все остальные?

— Известно — где… Там и остались. Вместе с теми, кто сразу загнулся. Слабые да увечные вовсе не выползли. И из вертухаев — никого. А кто уцелел, тех Сыч на ножи поставил. В отместку, за прошлое…

— Понятно. А как все это, было — можешь рассказать?

— Как? — он почесал себе переносицу связанными руками. — Да как тебе сказать… Я на смене был, в забое. Все трещать стало, рушиться. Думали — кранты. Но потом стихло. Кого-то придавило, а кто и вылез потихоньку. Метан, говорят, попер из щелей. Взрывы были. Много. Только у нас какой метан? Шахта, не угольная. Проходку вели, а куда, я уж говорил, не знаю. Зам-нач шахты — мужик суровый, но с башкой, он всегда заставлял на подобные случаи учения проводить. Хоть из-за них и план летел… Вот они и вышли, вроде, как к месту. Благодаря ему и спаслись, кто в первые минуты не загнулся. Потом фонари нашли, аварийные склады вскрыли — тем и держались. Камеры, где вторая и первая смены сидели, пооткрывали. Но не все. Большинство присыпало, а откапывать никто и не стал. Отсек, где начальство, да автоматчики — тот полностью завалило. Там же и вход-выход остался… Ворота стальные, на шарнирах. Хоть все вместе впрягайся, все равно, не сдвинуть. Да и не добраться до них. Хорошо, один из серых, раньше горным инженером вкалывал. Посмотрел, куда да как, расчет сделал — вот по нему кайлами и били полгода, если не больше, пока на свет не вышли. Там ведь темно — времени счет никто не вел. Хорошо, воздух откуда-то поступал, иначе бы задохнулись все. Ну, вода тоже просачивалась. Даже один раз потоп был, тогда человек с пятьдесят утопло…. Вот так и жили, как крысы в подземелье.

— Больше полугода, говоришь… — я кивнул чуть усмехнувшемуся Черепу. — Плохо у вас с определением времени, это верно. И сколько так продержались? На что рассчитывали?

— А пока жрачка оставалась — на нее и рассчитывали. Там такую охрану Сыч поставил — черта лысого, кто пройти бы смог! И батарейки там же хранились, какие-то хитрые — по три недели кряду могли работать. А Сыч тем временем — он как самый авторитет среди наших — остальных подминал. В темноте да с голодухи, на все соглашались, лишь бы вылезти.

— А когда вышли, что решили?

— А ничего. Кто уйти хотел — далеко не успел. Сыч всех несогласных передавил как котят. Еще внутри. Самых первых, это обслугу — у зэков с властями вражда кровная. Кто-то из уцелевших пытался рыпаться, да против сотен не попрешь. Всех порешили. У него мордоворотов хватает… Ну а потом, когда пробились, прикончили остатки еды и вниз, на луга. Мы ведь не ожидали, что так получится — никого нет и свобода… Хотели просто в леса податься, а там и куда подальше, за кордон. Да обломались сразу… Из горы вылезли — в ущелье угодили. Стены что стиральная доска, только вертикально поставленная. Кто пытался влезть — башку потерял и только. Но места много… и живность имелась. Вода свежая, воздух. Там первый раз оленей увидали — с двухэтажный дом!

— Это тебе со страха привиделось… дальше говори!

— Да нет, точно! Огромные, не подступишься. Ну да наши умельцы из чего попало, самострелы сделали, все скопом набросились — и завалили одного. Но и своих парочку потеряли… их на рога эта махина как блох подняла! Потом мясом обжирались, пока вонять не стало.

— Дальше что? Как сюда попали?

— Да как, как… Так. — Пленник помрачнел, сообразив, что дальнейший рассказ выведет его повествование на новый, более неприглядный уровень. — В ущелье хоть и спокойно жили, но Сыч метался, как зверь в клетке. Мы ведь боялись — вернутся охранники, и за тех, кто в забое остался да под завалами, нас к стенке поставят! Но время шло… и никого. А земля тряслась — вот однажды в ущелье скала и рухнула. Ну, и…

— Проход появился?

— Ну да. А вертухаи — нет. Сыч быстро все сообразил — и что с землей что-то неладно, и что прежней власти в помине нет. Кто-то в разведку сходил — приволокли девку за волосы, от нее много интересного узнали. Потом, правда, чтобы не сбежала…

— Ясно. И тогда он решил заменить собой всех прежних. Старо, как мир.

Я повернулся к Черепу, до того не проронившему ни звука:

— Ну что, ты слышал. Теперь многое стало понятным.

— Не совсем, — Череп склонился над пленником. — Это все были вопросы. А допрос — только начинается. Сколько человек в банде? Где база? Что ели, пока в долину не пришли? Какое оружие?

Зэк искоса посмотрел на угрюмое лицо охотника.

— Сокращать нас будете? А ты ведь слово давал… А там мои кореша, между прочим.

— Не думаю, что уж очень дорогие, — спокойно промолвил я. — Не заметил я, что ты особо их жалуешь. Да и не о том речь. И слово, я тебе давал, не всем сразу. А теперь отвечай — мой товарищ, как видишь, шутить не любит.

— Нас всех где-то с сотню… нет, верняк больше. Точно не знаю — под землей вместе никогда не собирались. А в ущелье Сыч людей сразу располовинил, одной толпой не держал. Много народу… Сыч всех на отряды разделил и по долине отправил. Большая часть — теперь постоянно в поселке этом. Тут все собираются, и все, что собрали, в Клан несут. Это так у нас место зовется, где он решил базу строить. Там обычно не меньше двадцати урок — это верняк. И Сыч часто там же — он редко, когда ущелье покидает. Мы на эту дыру наткнулись, пока по горам скитались. В долину вашу, не сразу вышли… Месяца три, наверное, возле лаза кантовались, пока не поняли, что здесь что-то не так… Ребят вниз посылали — одни вернулись, другие — нет.

— Другие?

— Ну да. Сыч не дурак полный — на рожон переть… Он пару групп отрядил, посмотреть, что да как. Никто понять не мог, почему про нас забыли, и никто шахту вскрыть снаружи не пытается. Думали, правда, что наверху решили всех замочить… Взорвали, да по недорасчету, вместе со своими! Вот и не торопились в долину — боялись.

— А ели что?

Он увел глаза в сторону…

— Да говорил уже… Там, в шахте, много чего оставалось. Вертухаев присыпало, а склады, запасы нетронутые остались. Сыч возле них охрану поставил, и пайку выдавал… тем, кто норму выполнял. Иначе кто бы стал породу вручную долбить? Ну и, всяко разно… Наверху охотились, плоды собирали. Только с этим у нас туго — никто не умеет зверя промышлять. Лишь своих потеряли.

— Оружие, какое?

— По-разному. Ножи, пики, топоры есть. Мастера, те самострелы понаделали. Некоторые, у ваших научились, луки мастерят да копья.

— А что серьезнее?

— Стволы? Парочка пушек есть… Что от охраны уцелело. Да только они без патронов — Сыч, по дурости, еще под землей все расстрелял. С собой таскает, из принципа, чтобы народ видел, да боялся. Но, говорят, есть и с пульками. Сам не видел, точно не знаю. По первости, паханы пытались автоматы раскопать, из оружейки, но ничего не вышло — да и не до того было. Все, кто мог, дорогу жизни долбили. Наружу. А там оружие ни к чему. Никто ж не знал, что здесь такое! Считали, раз землетрясение, спасатели там… Хрена лысого. Так что, у нас только палки да железки. Самострелы, кстати, бьют что надо. Доску с сорока шагов насквозь прошибают!

— Это я уже видел…

— Ну а другого и нет. Сыч тоже людей по развалинам посылал, думал, здесь проще найти будет. Даже назад кого-то отрядил, чтобы снова в шахту спустились. Только зря это… Все засыпало, напрочь, без машин не откопать, хоть всю жизнь породу выноси. И желающих в шахту, обратно — дураков нет. Себе на рожон, кому надо? Но, конечно, если б заранее знали, что наверху творится, то Сыч бы из кожи вылез, а заставил раскопать стволы. Он бы тогда сейчас ни черта не боялся!

— Интересно… — я усмехнулся. — А так, боится?

Зэк задумчиво вздохнул.

— Да как сказать… Опасается. Уж очень все вокруг странно — попробуй, привыкни. Мы, поначалу, чуть не рехнулись! Думали, вообще в другой мир попали! Или — время…

— Время? — я не смог сдержать улыбки.

— Да был один такой умник — заявлял, что есть такое измерение, в котором все вроде как у нас, да не совсем. Ну и вешал, на уши. Мы, мол, в результате землетрясения, нарушили какие-то поля, и нас всех в него и выбросило!

— Да, отчасти он прав, — я кивнул на слова зэка. — Выбросило… к сожалению.

— Так Сыч велел придавить его, чтобы не болтал много. Жаль, занятный парнишка был…

Он перевел глаза на спокойно сидевшую и погруженную в себя Ульдэ и спросил:

— А на хрена, это все, тебе надо? Что, станешь враждовать с Сычом? Так сомнет… Он, что клещ, если вцепится, пока всю кровь не высосет — не успокоиться.

— Вот я и не хочу кровопийц кормить. А врага знать надо, тем более, такого.

— Он и не таких обламывал… Ты, правда, мужик вроде и крепкий — вон как выглядишь! Не то, что наши, но один против него ничего не сделаешь.

— А я не один.

— Ага, с приятелем, — он скривился. — И что? Вдвоём, или, в втроём, воевать станете? Сыч не дурак, парень. Ты на него попрешь, а он в отместку, парочку в поселке завалит. Понимаешь тактику? Твои же, потом тебя и проклянут… Это не с этими, — он мотнул головой в сторону Черепа и Ульдэ. — Полудикими, по травам шляться. И что это за рисунок у него на роже?

— Отметины боевые… С каждым новым бандитом — свежая зарубка. Нравиться?

— Дикари, точно…

— Пообразованней многих ваших будет.

Он замолчал, а потом с тоской сказал:

— А со мной… что сделаете? На перо посадишь, да? Может, отпустишь? Я тебе ничего не сделал….

— Не сделал. А что сделать собирался?

— А что я могу? Сыч — всему хозяин и голова. Свалил бы я от него, так ведь в одиночку, куда идти? Страшно. Но и с Сычом, в одной упряжке ходить, обрыдло… Воля есть, а по мне ничего и не надо. Я привык сам по себе работать.

— А как жить будешь? Прежней «работы», как ты привык, здесь нет. Не воровать же… Смысла в этом мало.

— Да проживу… Вон, пику сделаю, стану рыбу в ручьях бить или зверя какого, как вы. Отпусти…

Я посмотрел на Ульдэ. Она стиснула еле заметно губы — девушка отдавала мне право решать. Череп промолчал.

— Слово не нарушу. Можешь быть свободен. Хочешь — к своим возвращайся, хочешь — один иди. Выхода из долины нет — разве, только если назад, в шахту… Но запомни! Вернешься к Сычу — второй раз не жди пощады. Сам говорил — он меня искать станет. Как найдет — еще посмотрим, кто от кого убегать будет. Хочешь идти? Иди.

Я кивнул Черепу:

— Развяжи его. Прерии большие — места хватит для всех.

Охотник разрезал путы на ногах и руках пленного. Тот подул на запястья и удовлетворенно произнес:

— Вот это — другое дело. Я сразу просек, что вы не такие, как наш пахан — попусту никого мочить не станете. Потому и не сопротивлялся особо, когда выскочили.

— Попробовал бы… Прими совет на дорогу. Сними эту униформу, по ней тебя всякий за чужака примет. А относиться к вам, после всего, будут соответственно.

— Это — верно. А на что поменяю? Тут, у вас, вроде не так, чтобы совсем голым ходить можно.

— Не мои проблемы. Охотиться станешь — будешь в шкурах.

— Сыч все тем кичится, что у него и его помощников роба черная. Первые, значит. А у вас, кто в шкуре — тому и почет? Ясненько… За совет — спасибо. Учту.

— Ну и иди тогда… Свободен.

Он встал, недоверчиво посмотрел на нас и медленно отошел на несколько шагов. Увидев, что вслед ему никто не целится — мы продолжали спокойно сидеть на земле — он остановился и произнес:

— Выходит и вправду, отпустили? Как зовут тебя, чтоб припомнить, если свидимся?

— Дар. Вождь селения, расположенного у Синей реки. А его — Череп. Девушку — Ульдэ.

— Дар? Слышал я про тебя… Братва шумела, ты в лесу самого Сыча заставил в попятки играть? И девки у тебя, типа как дикие кошки? Наши говорят — пахан насчет твоего селения особую мыслю имеет. А что и как — извини, не в курсах. Дар… Чудные у вас имена.

— Ваши клички лучше, что ли?

— То — клички… А твое — запомню!

Он повернулся и зашагал по траве, постепенно исчезая среди зарослей кустарника.

— Ты его отпустил — а он ведь так на все вопросы и не ответил. — Спокойно заметил ему вслед Череп. — Ни что ели, пока в долине появились, ни откуда вышли…

— Ответил он… Слышал, сколько народу под землей было? А сколько вышло — прикинул? Ты что, не догадался? О чем мне было его спрашивать? Такой правды знать не хочется. Так что, извини. Допрос проводить, как-то не обучен…

— А вот я, обучен как раз… Нет, не на все он ответил. Но, воля твоя — пусть идет. С этими, что будем делать?

Череп многозначительно кивнул в сторону связанных бандитов — Ульдэ привела третьего — возле которых сгрудились, давно переставшие работать, женщины. Я подошел к ним.

— Один из ваших сторожей мною отпущен. Пусть живет. Мы можем убить всех, но что будет потом с вами?

Та из женщин, которая говорила со мной, отрицательно махнула головой.

— Не надо. Что этим изменишь? Они сорвут свою злость на нас!

— Если будут знать, что это сделали люди! — Череп сурово встал за моей спиной. — Но в прерии столько хищных зверей…

— Что сделали именно эти? — я указал рукой на бандитов. Женщина нахмурилась. Другая, из толпы, зло произнесла:

— Вот этот, здоровый, Тому убил…

— Кого? Тому? — я вспомнил, про смущавшуюся девушку, которая встретилась нам с Натой во время второго посещения поселка. Бандиты сразу попали именно на ее землянку, и с тех пор я не слышал о ней ничего.

— Да. Сначала на круг пустили… Это у них так называется. А потом стали все вместе, даже не по очереди. Разорвали всю… Она еще жила немного. А потом, один из них… Муха, кажется? Велел ее вытащить за пределы поселка и бросить там, живой. Вот этот, напоследок, ударил ее ножом в живот и повернул. Говорил, так его дружок делал — мол, харакири, для слишком строптивых. Тома кричала… страшно. Нам подойти не разрешили. А там, сам знаешь… обычно возле поселка крыс нет, но тогда появились. Когда люди отошли — стаей и набросились.

Я побледнел. Мне еще ни разу не хотелось убить человека, так, чтобы это не заполонило меня полностью. Случай в предгорье я не считал — там все произошло спонтанно, и я почти не отдавал отчет в собственных действиях. Но сейчас я начинал чувствовать именно такое желание…

— Достаточно! — я едва сдерживал бешенство… — А второй?

— Он просто один из них — а они все хороши!

— Что вы сами решили? Сами? — я едва не сорвался на крик, вглядываясь в лица испуганных и забитых зэками женщин. Мужчин среди них не было — по-видимому, Сыч не решился предоставить им полную свободу и оставил как заложников, в поселке. А может — их и вовсе нет…

— Не хотите отвечать?

Одна из собирательниц тихо произнесла:

— А что ты хочешь услышать? Они — у нас… Их много. Все здоровые, крепкие, морды злые, чуть что — бьют… Или — убивают. Желаешь нам его отдать? А потом? Потом, что?

— Если вы сами не станете себя защищать — вас никто не защитит. Если сами не будете резать им шеи, спящим — они будут их резать вам. Вас насилуют и избивают — но никто не сбежал… не ударил в ответ. Хотите свободы, и жить, как жили до их прихода? Заслужите это!

Череп бросал слова, почти не разжимая изувеченных губ, но его слышали все — даже лежавшие зэки. И их торжествующие лица говорили о многом…

— Они не станут сопротивляться. — Женщина приблизилась к Черепу. — Мы не солдаты, мы — женщины. Если сильные не защитили — не требуйте героизма от более слабых.

— Умно. — Я не сдержался. — Правильно даже… Как по-книжному. Только вам жить с ними, не как в женских романах, где все хорошо кончается. Хотите собирать корни, раздвигать ноги по первому требованию — да, пожалуйста! Только нас потом не зовите!

— Не придешь? — Она склонила голову.

— Не приду! — Я бесился, понимая, что не прав — они были запуганы куда сильнее, чем мы представляли… — Услышу, что хоть одного на тот свет спровадили — появлюсь! Но, до этих пор — нет!

— Не опоздай… — она отошла прочь.

Я, вне себя от ярости и разочарования, склонился над уголовниками и внятно произнес, обращаясь к рядовому охраннику:

— Если хочешь остаться в живых после всего, то будешь молчать… Или же, при встрече, я сделаю с тобой так, как сейчас мы поступим с твоим приятелем. А вы! — я оглянулся на кучкующихся женщин — Идите в поселок и скажите Сычу, что его люди подверглись нападению диких собак. Понятно? Идите… и не оглядывайтесь.

Женщины, испугано смотря на Черепа, достающего нож из-за пояса, быстро собрались и пошли по тропинке, ведущей к поселку.

Я снял с шеи ожерелье — Ната зачем-то повесила его мне перед выходом из форта.

— Дай свою руку.

Пленник, не понимая, что к чему, протянул ладонь. Я ухватил его за пальцы и резким ударом вонзил в кисть клык. Тот закричал и отдернул руку назад.

— Это — след от укуса… Или, ты желаешь иного? А двоих твоих дружков псы убили и утащили с собой. И ты это видел. Ведь видел?

— Видел…

Я кивнул.

— Понятливый… Тогда — иди. И тоже, не оглядывайся… Придет время — я тебя найду. И… не трогай никого больше. Не надо.

Череп посмотрел мне в глаза и рывком поднял зэка на ноги. Он увел отчаянно брыкающегося главаря этой троицы в кустарник. Мы с Ульдэ переглянулись. Раздался приглушенный крик, и он вернулся назад, вытирая окровавленный нож о траву.

— Я вспорол ему живот и подсек сухожилия под коленями. Не харакири, но тоже ничего… Песка здесь нет. Ползти он не сможет. Мне показалось, что ты хотел именно этого… нет? Смерть его будет мучительной и страшной, как и у той девушки. — Череп хладнокровно подвязал к своему поясу кусочек кожи с коротким ежиком волос. На мой немой вопрос он невозмутимо кивнул:

— Скальп, снятый с живого врага — особый трофей! Теперь мой счет открыт.