— Соли больше нет.

Туча стояла возле стола и беспомощно разводила руками. Я поморщился — всякое упоминание о необходимости отрядить экспедицию на ту сторону долины, вызывала у меня раздражение. Путь далекий, опасный, и, что еще больше бесило — суливший слишком мало, в виду все более возрастающей потребности в искомом продукте. То есть — идти, хочешь, не хочешь, надо, а вот принести больше, чем могут позволить наши спины — нет. Людей в форте заметно прибавилось, копчений и солений, в подвалах, тоже, и, по подсчетам Стопаря, нам нужно в месяц, как минимум, пара мешков бесценного минерала. До сих пор, после памятной прогулки, едва не стоившей нам жизни, мы, как-то, обходились — то залетные охотники-бродяги принесут, в обмен на оружие и одежду, то деятельный кузнец выменяет оную в поселке у озера, благо местным до соляных ям все же несколько ближе… Но и они, если, на то пошло, добывали ее не сами — тоже менялись, отчего стоимость возрастала чуть ли пятикратно! Когда Стопарь в очередной раз со вздохом стал перебирать готовые наконечники, плюс, отложил в сторону пару превосходных клинков — я твердо заявил, что с этим пора заканчивать. Соль обходилась слишком дорого… а заменить ее, нечем. И вот, наша бессменная хранительница очага, она же главный повар и распорядитель продовольствия, буквально по щепотке положила соль в чашки на столе — и, закончив, смотрела на меня с немым вопросом. И что я должен был ответить?..

— Хорошо. Не шуми. Завтра отправляемся…

— А кто? — Стопарь заинтересованно приподнялся со скамьи. В прошлый раз он остался в форте, который, в ту пору, еще таковым мог называться с большой натяжкой. Я кивнул — почему бы нет? Тогда Бугай, сейчас — отец. Силенка у кузнеца имелась, так что в качестве носильщика я мог на него рассчитывать так же, как и на сына.

— Добро. Череп?

— Нет. Кому-то нужно остаться в форте. Да и после последнего случая, я бы хотел, чтоб парень подлечился… Док, хоть и вправил ему плечо, но последствия пройдет не скоро…

— Бугай? — кузнец даже не спрашивал — утверждал.

— Наверное… Нам нужно много, а нести далеко.

— Эх… Парочку овцебыков бы запрячь, да в телегу… — Стопарь задумчиво посмотрел вдаль. Все заулыбались — мечта фермера возродить натуральное хозяйство, пока еще оставалась несбыточной. Такой удачи, когда мы сумели привести в селение теленка, больше не повторялось, а иных путей завести собственное стадо просто не было. В долине никто даже близко не пытался подойти к овцебыкам ближе, чем на выстрел из лука, не говоря о пхаях (мечта Чера!) или, еще более жутких турах. Так что никакие богатства форта не могли помочь в этом деле — добыть животное предстояло самим, а я не хотел рисковать жизнями охотников ради осуществления такой навязчивой идеи.

— Это классно. В телегу много поместится, да и сами сверху сядем!

— А ты не скались! — Стопарь недовольно огрызнулся на Клешню. — Тебе, как раз, на себе не тащить.

— Я не виноват, что у меня рука… — Клешня помрачнел.

— Да ладно, замнем. А тащить, говорить нечего, придется много. Иначе, и идти не стоит. Народу добавилось, Туча моя, кучу припасов навялила на будущее, опять же, рыбу солить надо… Жара помогла — навялили уйму всего! Но дальше-то, тоже жить? Одним-двумя мешками не обойтись. Пора что-то иное думать. К этим соленым озерам не находишься — и далеко и толку мало. Может, Бен что посоветует? Инженер, все-таки. Он у нас головастый.

— Ничего он не придумает! — Салли отрицательно вздернула плечи. — Если есть где-то солончаки, и нужно просто выпарить соль — это он еще придумает. А, раз нет — кроме, как возле озер, брать негде.

— Ага. Только и тебе, тоже, не идти…

— Ты что взъелся на всех? — я не одобрительно посмотрел на кузнеца. — Естественно, что в поход пойдут только мужчины. Груз для девушек слишком тяжел, лишние люди тоже не нужны. Отберем десять-двенадцать охотников, кто покрепче, каждый принесет килограмм тридцать — на несколько месяцев хватит. Да, Клешня — тоже пойдешь. Спина у тебя крепкая, а мешок мы и сами повесим.

— Учитывая, что нужно еще что-то есть по дороге туда да обратно — не надорваться бы…

— Хватить брюзжать, Стопарь, — я отмахнулся от кузнеца. — Можешь другое предложить? Нет. Вот и иди… собирайся в дорогу. И сынка кликни — пусть тоже мокасины проверит.

— Вот дожили! — Туча подбоченилась. — Раньше говорили, сапоги, а нынче — мокасины… Сова всем мозги вывернул, или остался кто, не до конца оболваненный?

— Ты это о чем, старая? — Стопарь грозно нахмурил брови. — Сову не трогай. Вывернул — не вывернул, а, не будь индейца — и нам тошно пришлось и многим иным, кто здесь сейчас живет. Не нравится мокасины — хоть обмотками назови, да лаптями. Мне, так без разницы — что прерии, что тайга. Один черт, прошлые названия здесь ни к селу. Степь на степь лишь названием похожа, лес такой я только в сказках видел, когда мальцом под стол бегал, а уж зверье… умолчу. Помянешь раньше времени — так и встретится, чудо-юдо, где-нибудь, посреди Пустоши… Ты вот лучше нашего оболтуса расспроси — как он со скорпионом сражался.

— Не было никакого скорпиона, — Элина, молчавшая все время, вдруг вмешалась. — Похож, да… Ната сказала — это как сколопендра. Много ножек, длинное, и характерного жала на хвосте нет.

— А один хрен! — Стопарь покосился в ее сторону. — Что скорпион, что паук, что еще какая нечисть…

— Поговорили? — я стукнул по столу, заставив всех умолкнуть. — Обсуждать флору и фауну будете потом — у костра, когда ноги загудят. А сейчас — все по местам, кому куда положено. Элина! Ты где сегодня?

— На скале. Я пойду?

— Нет. Только мужчины. В форте, за меня — Ната. Клешня?

— Иду, иду… Мне с Ульдэ еще ловчие ямы проверять. А, кстати — где северянка? С утра не видел, а уже выходить пора.

— В оружейной, — Стопарь повел плечом. — Ее нож сломался, я обещал новый выдать. Да забыл… Вот она сама и пошла — выбирает.

— Хорошо. Зови ее и выходите. Да, во дворе крикни Волоса, Чера и Будду — он, хоть и не любитель ноги бить, но на этот раз отсидеться не выйдет. Пусть готовятся.

— Волоса?

— Да. В Низинах он вел себя вполне прилично, считаю, что можно брать и на другие дела. А его ногам и ты позавидуешь!

Ната, узнав о намечавшемся походе, только поджала губы — моя юная жена слишком хорошо знала о предстоящих сложностях предприятия. Но, отговаривать не стала — она тоже понимала важность соли, без которой все казалось пресным…

— Не рискуй напрасно.

— Постараюсь, — я прижал ее к себе. — А ты — не ссорься с Элиной. Какая кошка меж вами пробежала?

— Серая… — она чуть улыбнулась. — Или — седая? Поди сейчас, догадайся, что там, в твоих прядях…

— Зато всегда молодой. Вон, у Бена — на что возраст меньше моего, а уже несколько завитков побелело. Так что меня вполне устраивает.

— Он на грани был… — Ната согнала улыбку с лица. — Так просто это не дается.

— Знаю. Так ведь и мы не раз по лезвию ходили…

— Мы привыкли, — глаза Наты вновь смягчились. — Хоть и нельзя так говорить…

Вместо ответа я обнял ее еще крепче — разлука предстояла долгая…

Вопреки моему обещанию, пришлось взять с собой и Ульдэ. Она все сильнее отдалялась от людей форта, пару раз я едва успел развести в стороны ее и Элину — после возвращения из Низин, где мы едва не сгорели, в их отношениях наметился явный разлом. И быть подальше от прочих, возможно, для нее наилучший исход… Узнав про поход, таежница пристала, как торговка на базаре — либо, обругать, либо — согласится. Я выбрал последнее — от такой девушки пользы больше, чем иного мужика. Ну а груз… распределим, и ей достанется. Всего отправилось тринадцать — Ната, вроде не суеверная, даже охнула. Элина — так вообще закатила глаза, но я цыкнул на всех — не хватало еще полагаться на приметы!

С собой брали самый минимум — Ульдэ клятвенно обещала снабжать нас свежей дичью всю дорогу, как туда, так и назад. Я, в окружении прочих, согласился на ее присутствие именно с этим условием (втайне полагая, что охотится сама она все равно не будет — не оставлю же я девушку одну, так далеко от форта?) Стопарь наготовил крепкие кожаные мешки, Туча принесла пеммикан и сушеные травы, Док — снабдил мазью, заботливо уложенной в пластиковые бутылочки — вещь крайне редкую и очень ценную! А ведь несколько лет назад ими были заполнены все мусорные свалки… Несколько одеял, на случай холодных ночей, запасные тетивы для луков, обувь — если порвется, накидки от дождя, над которыми поколдовал всезнающий умелец — Бен. Достаточно для нескольких дней в открытой степи, пока не выйдем на берега Скалистого озера. А дальше — по обстоятельствам…

Первая ночь планировалась у белых холмов — примерно там, где мы спустились из Предгорья, где потеряли старшего брата Чера — Чагу. На сами холмы подниматься не стали — смысла в этом не было, так как местность и так просматривалась достаточно далеко. В отличие от остальных прерий, здесь, между Черным лесом и горной цепью, травы не достигали таких впечатляющих размеров. Самое большее — чуть выше пояса. Док пытался это объяснить слишком близким соседством с горами — типа, земля не столь богата и плодородна, не так тепло и солнца меньше — здесь постоянно кружили облака, спускающиеся с далеких и грозных вершин. Наверное, какая-то доля истины в этом имелась — тем более что прогнозы и предположения нашего лекаря сбывались чаще, чем у других.

Вокруг сновали мелкие пичуги — названий для них мы не знали, да и не походили они никоим образом на то, что еще помнилось по прошлой жизни… Все — ярких расцветок, словно это не степь, а какой-то тропический остров, с криками и щебетанием, напоминающим то скрип несмазанной двери, то недовольное ворчание разбуженного Угара. Пес, кстати, увязался с нами — хотя все попытки вновь заставить его находится рядом, обычно заканчивались ничем. Он окончательно перестал слушаться людей, и жил поблизости лишь в силу своего собственного желания. Следы от его пребывания обычно обнаруживались далеко от форта — кровавые останки задранного джейра, или, вытащенного из своей берлоги, свинорыла. Но сейчас мой прежний товарищ мерно ступал рядом, словно вспомнил наши прежние странствия…

— Так и не выяснили, что с ним случилось? — Чер, старясь не приближаться к огромному псу слишком близко, спросил меня издали. Я, не оборачиваясь, ответил:

— А как? Ты, пока за Бесом гонялся, хоть что-нибудь, обнаружил?

— В смысле?

— А я знаю? Что-то такое, необычное… Проход, вот что. Откуда к нам пришли те собаки, непохожие на наших одичалых? Откуда вернулся сам Угар? Сова говорит — нет в горах перевала, через который можно выйти на ту сторону.

— А он знает? Так далеко никто не поднимался! — Чер поравнялся со мной, на всякий случай, придерживаясь иной стороны — с другой, шествовал пес, время от времени скаливший жуткие клыки…

— Стара ему так сказала. Вещая…

— Тогда, да… — Чер спрятал ухмылку в отросшей бородке. — Не поспоришь.

— А ты не веришь? Вроде, врать ей не резон.

— Врать — да. Только настоящей правды она знать не может — а это, лишь предположения. Чтобы знать точно — нужна экспедиция. Настоящая, большая.

— Пусть даже и так. Только нам такую не осилить — и времени нет и людей. Это — как минимум, пару месяцев у самых вершин блуждать. Без гарантий. Но, с другой стороны — собаки ведь, все-таки пришли? Не Синюю же они переплыли?

— А Большое болото?

Подумав, я возразил:

— Вряд ли. Если и сумели перейти через топи — как в свое время смогли Салли и инженер, то сразу вышли на селения Травника и прочих. А до нас им далеко… Нет, выход через горы — предпочтительнее…

Послышался резкий свист — так Ульдэ, идущая впереди, предупреждала о чем-то необычном. Это могло оказаться что угодно — и я сразу потянулся за луком. Чер уже прилаживал стрелу к арбалету — упросил Стопаря изготовить ему улучшенную копию поделки уголовников и предпочитал его любому иному оружию.

— Смотри… — он указал на Угара. Пес весь подобрался, шерсть на спине вздыбилась, морда приняла более настороженный вид. Угар поднял голову, нюхая воздух, после чего тихо зарычал…

— Люди?

— Нет… — я еще не забыл привычек своего четвероногого друга. — Это зверь. Или — звери. Скорее всего — добыча.

— Тогда, причем тут сигнал северянки?

— Сейчас узнаем.

Мы сравнялись с Ульдэ. Все шли по давно заведенному порядку — практически след в след, индейской цепочкой. То, что мы с Чером нарушили правило, являлось скорее исключением — однажды заведенные порядки не изменяли, понимая — от их соблюдения зависит жизнь не только твоя, но и твоих товарищей…

— Что случилось?

Она без слов показала на примятую траву перед собой. Чер, не сдержавшись, охнул — впереди лежала громадная куча помета, в которой запросто могла утонуть нога по самое бедро.

— Это кто же такую прорву навалил… — Стопарь не успел закончить вопрос — я грубо оборвал кузнеца:

— Назад. Всем соблюдать дистанцию. Чер, Ульдэ — на двадцать шагов в стороны. Волос — ко мне! Угар. Угар!

Пес, стоявший рядом, вдруг сорвался с места и мгновенно исчез в зарослях.

— Твою мать… — Стопарь, нисколько не обидевшись, проводил взглядом черную спину своевольного пса. — Хрен чего с ним теперь поделаешь. Эх, а был ведь — надежный, что мой трактор!

От такого сравнения я только поперхнулся. Впрочем, у нашего бывшего фермера все сводилось в одну сторону…

— Стой на месте. Я посмотрю. Волос — со мной.

Мы углубились в травы, обойдя столь приметный след, от которого, к тому же, довольно сильно пахло… Волос, не замеченный в особой брезгливости, только зажал нос своей мохнатой лапой — и я последовал его примеру. Куча осталась позади — мы обошли ее, стараясь не угодить в более мелкие катышки. Шагов через тридцать, трава еще раз оказалась примята — на этот раз, уже не следствием работы кишечника неизвестного монстра, а настоящим следом. Волос, склонившись, округлил глаза — след равнялся пяти его ладоням! Я насторожился — что бы, а вернее, кто бы это ни был — встреча на открытой местности с подобным чудовищем, явно не в нашу пользу!

— Что скажешь? — я спросил почти шепотом. После совместного похода я немного стал понимать его «язык», и уже обходился без Свистуна, служившего переводчиком. Волос, не смотря на свою немоту, прекрасно понимал и мог ответить, правда, своеобразно… Он приложил пальцы к животу, покрутил, потом присел на корточки и встал, указав на свой нос, после чего как бы вытянул его вдаль. По сути, это значило: «Тот, у кого болел живот, ростом где-то со слона». Или, еще больше…

— Это я и сам понял. Зверь — или травоядный? Хотя, таких хищников не бывает…

Волос только осклабился — я сумрачно кивнул:

— Ну ладно, может и бывает… Медведь в горах или Бурый. Но и они не такие огромные. А этот — гора, в самом деле… скорее, все-таки, травоядное. К тому же — куча эта, мало приятная, больше на навоз похожа. У хищников такие не бывают.

Волос снова изобразил целую гамму на своем лице — я кое-как догадался, что он упомянул про пхаев.

— Да, ты прав. Эти лошадки иногда не прочь перекусить джейром, или, молодым козорогом. Но, все же, не так часто… Ладно, будем считать, что оно предпочитает травку и все ее производные. Ибо, если это не так — битвы с Сычом и его кодлой покажутся нам детской забавой… Давай, пройдемся еще немного — посмотрим, куда ведут эти отпечатки. Не хочется что-то следовать за этим чудовищем. Если следы не завернут к Предгорью — придется подумать о сворачивании нашего похода.

Разведка ничего не дала. Огромные отпечатки больше не встречались — да и эти, увиденные нами совершено случайно, вряд ли могли сохраниться надолго. Травы, как и все живое, получили такой заряд после Катастрофы, что могли расти буквально на камнях — и, будучи объеденными до самых корней, вырастали до прежних размеров в течение всего пары недель. Так что все эти помятости сохранялись лишь несколько часов. Угар, убежавший по этим следам, не вернулся — и я, в сердцах помянув его всеми известными словами, принял решение идти дальше. Монстр, не монстр — а соль важна настолько, что ради нее мы рискнем продолжать поход, даже если увидим этого «большеногого» воочию…

Тем не менее, пришлось остановиться. День клонился к закату, а ночевать в открытой степи, по соседству с такими гигантами, никому не хотелось. Ульдэ предложила использовать овраг, расположенный неподалеку. Так как выбора особого не имелось, ее предложение было принято без обсуждений. Чер и девушка ушли вперед — посмотреть, что и как, а мы, вернувшись к куче помета, самым тщательным образом стали рассматривать малоприятные, вонючие куски навоза. Я хотел досконально убедиться в том, что среди полупереваренной массы не встретятся остатки костей — явное свидетельство всеядности неизвестного животного. Если уж пхаи время от времени лакомятся кролами или детенышами джейров, если козороги поедают найденные гнезда степных птиц — что мешает и этому монстру заниматься тем же?

К счастью — или облегчению? — таких следов не нашлось. Пока осматривали кучу — вернулись Ульдэ и следопыт. Овраг был пуст, расщелины, прятавшиеся на его дне, не содержали в себе змей, поблизости отыскался хворост — словом, ночлег обеспечен. Быстро похватав поклажу, благо нести особо и нечего (старались облегчить себя по максимуму, памятуя о возращении с мешками!) все устремились к оврагу.

Чер развел небольшой костер. Ульдэ и Волос сходили за водой — рядом протекала одна из многочисленных рек, которую легко переступить, не намочив ног. Пока набирали воду — увидели следы множества лап. Это насторожило — ранее между холмами и Предгорьем никаких волчьих, или собачьих стай не замечали. Но покидать уже облюбованное место я не стал — солнце уже скрылось за горизонтом, быстро стало темнеть и вновь искать пристанище было невозможно.

Ужин прошел в молчании — все устали. Люди давно приучились далеко и быстро передвигаться, большие расстояния никого не пугали. Но сегодня, желая, как можно дальше углубиться в степи, я практически не делал остановок. Благодаря этому, форт остался далеко позади — а перед нами стояла задача преодолеть еще пару таких переходов, прежде чем упремся в прибрежные скалы срединного, или, скалистого — что было привычнее! — озера. Выдержал переход и Стопарь — хотя грузному старику он давался тяжелее всех.

— Чер… — Кузнец, вытерев губы после ужина, лукаво посмотрел на следопыта. — Ты, когда уже пхая оседлаешь? Сидели б сейчас в карете, чем ноги бить…

Клешня рассмеялся:

— Скажешь еще… Скорее, получится тура приручить, да пахать на нем — но про пхаев ты загнул, старый!

— Не старее тебя! — огрызнулся Стопарь. — Про лошадок, ну да… присочинил малость. Но вы сами на него посмотрите — Чер, как где пхая увидит, так сам не свой становится… Все вижу, парень, явно у тебя мысль такая присутствует. Так ты смотри… Сдуру многие головы разбивали. Это тебе не прежние кони — руку отхватит и не подавится!

— Я знаю! — коротко ответил Чер. Он не улыбался на шутки и подначивание кузнеца. Я тоже был в курсе тайных чаяний парня — да и сам представлял нескольких коней с сидящими на них верхом всадниками! Но, стоило поближе подойти к любому стаду грозных «мустангов», как эти мысли быстро выветривались прочь. Прежние лошади стали слишком дикими и злобными, пытаться их приручить назад — дело, скорее всего, безнадежное…

Стало темно — луна еще не взошла и наступил тот миг, когда ночная пора более всего благоприятствовала хищникам, предпочитавшим это время для охоты. Несколько минут, не более — но этого хватало, чтобы в степи или прерии раздался короткий всхлип пойманного животного, которому чьи-то мощные клыки обрывали жизнь…

Это уже никого не удивляло — мы привыкли к убийству ради пропитания, и в долине мало кто мог поморщиться при виде крови. Слабые и слишком впечатлительные исчезли — люди сами превратились в охотников, мало в чем уступающие охотникам четвероногим. Но, пока еще, к облегчению Совы, немалые расстояния и немногочисленность населения, позволяли животным чувствовать себя комфортно. Индеец опасался, что жители долины истребят всю новую живность раньше, чем научатся обходиться малым — да вот только где тот предел, за которым убийство ради жизни становилось убийством ради развлечения? Не все его знали, и не все — признавали…

И в самом деле — прерии заросли сочной и быстро отрастающей травой, повсюду встречалась свежая и чистая вода, от самой земли шло тепло, да и время года, уже который сезон подряд, представляло собой бесконечное лето. С одной стороны, это заставляло задуматься — что происходит? С другой — воспринималось как должное, после всего того, что всем нам пришлось пережить. Только Док недовольно хмурился, глядя на звезды — но он, вообще, последнее время редко бывал в настроении. Его отношения с Ладой никаким образом не менялись, хоть он и старался выстроить их на новый уровень — более близкий, чем просто соседство в одном помещении. Увы, но в этом Доку явно не везло. Лада, чаще замкнутая и неприступная, исполняла любую, порученную ей работу, никогда не прячась за чужие спины и не отлынивая даже от самых грязных дел. Но вот в общении с другими… здесь девушка замыкалась в себе. И я тоже не знал, как растопить очерствевшее и израненное сердце. После гибели отца и братьев, страшной смерти сестры, собственного плена и кошмара насилия, который ей пришлось пережить, она, словно постарела, став из милой и улыбающейся девушки — какой я ее впервые увидел! — жесткой и скупой на слова. И я сильно подозревал, что у Дока, несмотря на все его усилия, так и не получится найти с ней общий язык. Постель… что ж, может быть, она и уступит. Но вот доверие и привязанность — вряд ли.

Таких девушек в долине хватало. Несколько месяцев владычества банды сделали свое черное дело — почти не осталось не изнасилованных, почти у всех погибли близкие или друзья, уцелевшие во время страшных дней всеобщего несчастья, но не предполагавших своей смерти от рук не стихии, но таких же людей, как они сами. И они, в одночасье став одинокими, старались теперь жить тихо, порой объединяясь в некоторые стойбища, где более не было места мужчинам…

Вдалеке раздался короткий, яростный рев, потом жалобный, отчаянный вскрик, хрипение — и все стихло. Чер, приподняв голову, уверенно произнес:

— Джейр. И — кошка.

— Как ты определил?

Он пожал плечами:

— Как всегда. Визг джейра не перепутаешь, а так рычать могут только большие звери. Собака либо лает, либо молчит. Волки грызутся… Только большая кошка подкрадывается молча, но, иногда, пугает жертву, чтобы заставить ее сорваться с лежки — и уже после этого нападает. Думаю, сейчас как раз такой случай.

Клешня только поднял вверх здоровую руку, с выставленным вверх большим пальцем:

— Точняк. Сам такое видел, пока в Предгорье жил. Там, правда, больше косуль всяких да оленей — но вечерами, вроде этого, они стараются не мельтешить… а кошки и у нас имеются.

— И медведи… — Стопарь поежился, вспомнив наш рассказ про слишком памятную встречу в ореховом ущелье.

— Ну да! — Клешня кивнул. — Есть такое. Но, не так уж и часто. Кто с медведем встретится — потом, обычно, уже ничего не рассказывает…

— А ты его спроси, — Стопарь указал в мою сторону. — Наш вождь, так два раза столкнулся. И ничего — жив пока.

— На то и вождь, — Клешня отвечал без улыбки. — Кому и крыса страшна, а кому и лев по зубам. Я — так на Бурого с голыми руками переть бы не стал. А он, как говорят, завалил одного, почти, что и без оружия.

— А ты не слушай все байки, что про меня травят, — я усмехнулся. — Сделали героя, что б вас… Тот Бурый сам на штырь напоролся, я лишь глаз ему ножом пробил. Да и тот, случайно. Повезло просто… А, дальнейшее — не спрашивай, смутно помню! — да и Ната уже рассказывала. Так что, с медведем и у меня желания встречаться нет — лучше, как-нибудь, разойтись с тропы…

Чер, заметно нахмурился — упоминание о гибели брата не добавило ему настроения. Я тоже вздохнул — что у Дока с Ладой, что у Чера с Шейлой — один черт… живут вместе, все считают их парой — а, на деле, так ли оно? Я знал (благо, девушки, сообщавшие друг другу все сплетни, посвящали в оные и меня!) что Чер не спит с Шейлой. И вообще — ни с кем не спит. В условиях, когда вокруг много молодых женщин, готовых прийти чуть ли не по первому зову — это нечто… Но парень крепко запал на подругу своего брата и не замечал более никого вокруг. Когда-то, все это должно разрешиться — но как?

А вокруг все успокоилось — где-то вдалеке, утащив в кустарник, хищник поедал свою добычу, снова застрекотали сверчки, над травами заметно посветлело — луна, наконец, поднялась и залила округу ослепительным серебряным сиянием, превратив все в какое-то волшебное видение… На верхушках ближних деревьев заблестели листья — они словно поворачивались вслед этим холодным лучам. Возможно, так оно и было — новые создания нового мира никто не изучал, и все способности растений никому не были известны до конца. Разве только Док старался исследовать все, что появилось в эти годы — но его познаний явно не хватало. Хорошо, хоть он умел отличить действительно полезные растения от ядовитых, да научился изготавливать из них всевозможные настойки, мази и приправы — что уже больше относилось к заготовкам Тучи. У него многое переняла Ната — ее страсть к медицине даже мне была непонятна. Но девочка вполне самостоятельно могла врачевать многие болезни, особенно те, где требовалось хирургическое вмешательство — и здесь Док сам уже просил ее ассистировать. Вспомнив об этом, я поежился… Наркоза у нас не предусматривалось — его просто не было. Сшивать открытые раны, выбирать мелкие кости и накладывать шины — все это приходилось делать вживую. И редко кто мог выдержать подобное вмешательство в свой организм без криков, от которых закладывало уши…

Да, это случалось чаще, чем нам хотелось. Кто-то попадал ногой в предательские ямы и ломал ее при этом, кто-то ввязывался в схватку с волком — и зубы последнего оставляли долго заживающие отметины на руках и теле охотника. А кому-то везло просто споткнуться на ровном месте — и, иной раз, люди расшибались серьезнее, чем при падении с настоящей высоты! И все это приходилось лечить Доку и его добровольным помощникам — Нате и Ладе. Ну а про зубные проблемы и вовсе было страшно вспоминать — единственное лечение последних заключалось в удалении…

Где-то вдалеке заухала степная тезка индейца — полосатая сова. Ее размеры могли внушить уважение любому — птица превосходила известных нам ворон вдвое, да и нападала на них при каждом удобном случае. Но чаще она охотилась на более легкую добычу — типа полевых мышей, или сусликов. Правда, первые в размерах давно не напоминали прежних, безобидных мышек — именно им я скормил Циклопа, отчего не выдержали нервы даже у ко всему привычного, Черепа. На тех, кстати, обожал нападать и наш Угар — так и не вернувшийся обратно!

Вспомнив о псе, я поднялся на ноги. В серебряном свете нелегко увидеть приметную мохнатую спину, да я и не пытался. Если он захочет провести ночь рядом с людьми — придет сам. А звать, кричать — бесполезно… да и ни к чему — лишь привлечем внимание других хищников.

А сова продолжала ухать, наполняя ночную тишину гулом своей мощной глотки.

— Зачем? — Стопарь вопросительно посмотрел на Чера, словно тот знал ответы на все вопросы, связанные с фауной степи.

— Возможно, пугает мышей, как та кошка? — Клешня выдвинул свое предположение. Но Чер лишь усмехнулся:

— Подругу зовет. Привлекает… А мыши, услышав такое, наоборот, попрячутся еще глубже в норки.

— Ааа… — Клешня кивнул. — Тогда да, понятно.

— Я ее видел, — Чер задумчиво потер скулу. — Сову, то есть… Если как раньше — неясыть. Шаман говорит — болотная, или степная сова.

— Тезка его — стало быть, он лучше знает! — пошутил Клешня. Чер промолчал. Когда про индейца кто-либо говорил что-то, не совсем приличное, он всегда вставал на защиту друга. Сейчас обижаться не на что…

— Ты не думай… — Клешня, заметив, что его слова никого не заставили улыбнуться, решил оправдаться. — Я не со зла. Просто, до сих пор привыкнуть не могу. Имен прежних никто не признает, а те, что твой друг раздал — слух коробят. Я тоже книжки про индейцев читал, но никогда не думал, что с настоящим общаться буду!

— Я и не думаю, — Чер спокойно потянулся за фляжкой. — Но при нем этого лучше не говори. Не оценит…

— Это я знаю, — Клешня покосился на томагавк, висящий на поясе следопыта. — Плащ его всей прерии известен…

…Поднялись, едва рассвело — я торопил отряд, желая достичь цели как можно раньше, с тем, чтобы быстрее вернутся назад. Хоть в форте и оставалось, кому за всем присмотреть, но, почти половина выбывших, делала его уязвимым для врага, а мне вовсе не хотелось, чтобы хоть кто-то мог этим воспользоваться. Да, Святоша, кажется, успокоился — ни его посланцев, ни дальнейших ходов, пока не замечено… Но слова Аптекаря, о поджоге, возникли не на пустом месте. Перед смертью так не шутят. Так что, «пастырь», поставивший себе цель завладеть душами (да и всем прочим!) людей, все едино, проявит свою предательскую сущность… и мне следует оказаться на месте, в решающий момент.

Через три дня мы вышли к Пустоши. Вдали простирались густые заросли кустарника, способные остановить атаку любых полчищ — колючки делали их едва ли непроходимыми для всех, тем более, людей. За ними — те самые озера, возле которых нашли свою погибель десятки животных, а может, и людей. Здешние монстры ни шли, ни в какое сравнение с более привычными, хоть и видоизменившимися обитателями прерий. Гигантские насекомые, способные одним укусом свалить с ног овцебыка — опасность, слишком серьезная, чтобы с ней не считаться… Наша победа над сколопендрой, вышла случайно, повторять подобное я не хотел никоим образом.

— Всем — предельное внимание! — я оглядел отряд. Кроме меня здесь только Бугай знал, с чем можем столкнуться, и парень кивнул в ответ — он был готов еще раз совершить вылазку к опасным ямам на берегу озер.

— Не шуметь. Не разговаривать. Идти — след в след. Кустарник не ломать, ветки — пригибать или наклонятся. Если у кого зацепится куртка — самому не освобождаться. Как можно меньше движений… И помните — то, что нас много, не значит, что это гарантия успеха. Скорее, больше повезло бы одиночке… раз кто-то приносит соль в поселок. Столкнёмся с местными — все можем остаться здесь. Надеюсь, ни у кого нет желания покончить с собой таким оригинальным образом?

Охотники молчали. Каждый в недавнем прошлом испытал проверку на прочность — что в битвах с зэками, что в науке выживания, которой не учили ни в одной школе…

— Попрыгали… Клешня, сними фляжку — она у тебя из тыквы, слишком тяжелая. Вода найдется у других. Волос, не прячь дубину. Сто раз уже говорил тебе — учись действовать ножом и томагавком. Они и меньше и эффекта больше.

— Это еще спорно… — Стопарь с уважением посмотрел на мохнатые руки Волоса, которые тот старательно прятал за спиной. — Видал я, как он с ней управляется. Не каждый из наших так может! Пусть возьмет, Дар!

— Нет. Длинная, тяжелая — а нам нужно пройти тихо и назад груз вынести. Ульдэ! Ты остаешься здесь — охраняешь лагерь и вещи. Не вернемся к вечеру — за нами не идти ни в коем случае! Поняла?

— Ульдэ услышала приказ вождя. Ульдэ будет караулить ваши одеяла и одежду… зачем тогда нужна Ульдэ? — она явно обиделась. Но я решил не подвергать жизнь девушки суровому испытанию, да и кого-то все равно следовало отрядить на эту цель — брать с собой всю нашу поклажу не стоило.

— Ты нужна тут. А там — нужны сильные мужчины. Мы проделали долгий путь не ради развлечения. Чем больше сможем вынести — тем больше проку от этого похода.

— Ульдэ останется.

— Вот и хорошо, — я обернулся к остальным. — Все готовы? Тогда, вперед.

Через пару часов продираний в жутких зарослях, где, как казалось, способны пройти лишь закованные в доспехи, рыцари (и то, под вопросом!) мы вышли на ослепительно белый пляж. Но таковым он был лишь несколько метров, которые разделяли узкую полоску между водой озера и первыми кустами, оставленными позади. Далее все было усеяно грудами костей, лежащими вперемежку. Черепа, копыта, обрывки шерсти и кожи… следы пиршеств чудовищ, обитавших в норах, расположенных совсем близко от воды. Я посмотрел на Бугая — и тот кивнул. Мы подумали об одном и том же — нор заметно прибавилось! Ничего хорошего это не сулило.

— Доставайте мешки, — я обернулся к Стопарю. — И — тихо…

Волос спустился в одну из ям, Клешня подал ему короткую лопатку — и работа пошла. Я заранее запретил разбредаться — все столпились в одном месте и ждали мешок, который внизу набивал Волос. Вскоре он вытащил один, затем второй — Клешня принял оба и отдал их, в свою очередь, Черу. Потихоньку набрали половину — и я скомандовал Волосу вылезать. Он заметно устал — следовало сменить «шахтера». Эстафету принял Бугай. На наше счастье, в ямах соль не закаменела, как в настоящих шахтах. Бугай мог ее черпать лопатой, и приготовленные емкости быстро убывали. Через час все мешки были наполнены под завязку. Если ранее мы рассчитывали на вес, для каждого, примерно в тридцать килограмм, то, оказавшись на месте, об этом уже никто не вспомнил. Все мешки были спрессованы так, что Чер, складывавший их в кучу, заметно хмурился.

— Тяжело…

— Пусть! — я тоже радовался добыче, не забывая, однако, оглядываться по сторонам и посматривать на отверстия нор. — Будет много — закопаем поблизости. Пока можно — надо брать!

В кустарнике раздался малоприятный треск… Все насторожились — а я побледнел. Наши были здесь — кто мог идти по следам, да еще с таким шумом? Хоть эти твари и выходят на свою жуткую охоту по ночам, но, мало ли… Не так много мы о них знаем, чтобы быть в этом уверенными до конца.

А треск не прекращался. Кто-то проламывался сквозь чащу, не взирая ни на какие препятствия. И через минуту-другую, пока мы спешно разбирали мешки, этот кто-то вышел наружу…

— Твою мать!.. — Стопарь даже присвистнул. Перед нами возвышался неимоверной величины, тур. Самое малое, в холке — это полтора роста от самого кузнеца, а вес, должно быть, не менее трех тонн! Бык спокойно приблизился к воде, нисколько не обращая на нас внимания, склонил рога и принялся лизать берег, перенасыщенный искомым предметом.

— Ну и гигант… — Фермер не мог успокоиться. — Такому никакой хищник нипочем! Даже эти…

— А вот тут еще вопрос, — я не разделял его восторга и с тревогой ожидал появления хозяев самих нор. — Так что, медлить не станем. Бык, отдадим ему должное, сделал для нас весьма важную работу — пробил проход в кустах. Вот и валим отсюда, пока он не закрылся! Все берите мешки — уходим!

Спорить никто не стал — понимали, что промедление может нам стоить куда большего, чем обычная стычка со стаей волков или крыс. И, тем не менее, уйти мы не успели…

Позади нас раздался скрежет, словно кто-то проводил металлом по стеклу.

— Зараза… — Стопарь обернулся и стал бледнеть, прямо на глазах. Я сглотнул — накаркали!

Из ближайшей норы выползало нечто, не похожее вообще ни на что. Прошлый раз мы, хоть как то, ассоциировали то создание с многоножкой, с примесью скорпиона — в этот, жуткое создание не походило вообще ни на что, виденное в прежней жизни. Весь покрытый чешуей, как броней, отливающий черным, без единого признака глаз, с шестью длинными и костлявыми лапами — и округлым брюхом, с которого свисали вниз комья земли.

— Зараза… — повторился Стопарь. — Что б тебя… что делать, то?

— Молчи…

Существо, тем временем, сделало несколько шагов, видимо, выбирая… Я напрягся. Если нападет, — а оно нападет! — Нужно успеть справиться до появления его собратьев! Вопрос только — как?

— Стреляй… Стреляй, Дар! — Клешня дернулся, и я припечатал его к земле яростным взглядом — Молчи!

Движение и порыв охотника не остались незамеченными — существо резко развернулось и замерло, приподняв передние лапы. Я медленно приподнял лук — на таком расстоянии, стрела с длинным, кованым наконечником, пробьет эту хитиновую броню, даже если она имеет крепость настоящей кольчуги! Чер, стоявший шагах в пяти позади, тоже вскидывал арбалет…

— Не торопись… — я прошипел, не оборачиваясь. — Не спеши… пусть Он первый начнет…

Гигантское насекомое продолжало покачиваться на своих ногах-лапах, и, из-за отсутствия у него глаз, я не мог понять — куда, а главное, на кого, он собирается напасть?

Но выбор был сделан не нами. Тур, шумно фыркнув, выпрямился и игриво боднул белый валун, лежавший у него на пути. Тяжелый камень отлетел, словно пушинка! Существо мгновенно переменило позу — приподнялись еще две лапы, и теперь он стоял всего на двух. Одновременно, он развернулся в сторону быка — я догадался, что органы зрения ему заменяет великолепный слух! Тур, продолжая резвится, снова склонился над валуном — и крепкие, двухметровые рога, швырнули булыжник в воду. Над озерной гладью не успели разойтись круги — а существо, еще секунду назад стоявшее в опасной близости, сделало неуловимое движение — и оказалось на спине тура! Этому прыжку мог бы позавидовать настоящий лев — оно преодолело расстояние шагов в тридцать, не меньше! А потом… все лапы вцепились в шкуру тура, и из шести ран сразу хлынула кровь! Тур гневно замычал, крутанулся на месте и попробовал скинуть хищника со спины. Но сделать это, было, пожалуй, невозможно… Ни прыжки быка, ни встряхивания не помогали. Тур даже опрокинулся навзничь, видимо, желая протащить нападавшего по береговой кромке, крепкой и жесткой, как наждак. Не помогло. Мы только охнули — бык прокатился по спине, раз пять, но для существа это не значило ровным счетом ничего. Он, как запустил свои когти в спину быка, так и не остался в том же положении. Мало того — бык слабел на глазах…

— Твою же мать! Стреляй, Дар!

— Всем стоять! — я ожег кузнеца бешеным взором. — Не видишь? Его по камням тащат — и ничего! Бык обречен… а нам, нужно пользоваться моментом! Быстро, что встали? Пока там схватка — уходим!

Чер гневно смотрел на быка, у которого уже появилась кровавая пена на морде, поднимал и опускал арбалет — пришлось прикрикнуть:

— Куда? Отвлечешь на нас — все тут останемся! А ну, в кустарник! Живо!

Мы похватали поклажу и, один за другим, покинули берег, где разворачивались события, не сулившие туру ничего хорошего… Существо, словно прилипшее в его спине, вдруг спрыгнуло в сторону — я мог поклясться, что скорость передвижения у него превышает все мыслимые пределы! Тур шатался, мотал головой — а существо просто стояло поодаль. Через пару секунд бык упал на колени. Шестилапый, так же неуловимо, опять оказался на его спине — и вонзил свои конечности в загривок быка. Тот взревел, но, это уже были последние попытки к сопротивлению… Морда быка склонилась к земле, изо рта хлынула кровь…

— Да что ж это такое… — Стопарь, напоследок оглянувшись, перекосился в лице — тварь какая-то, мохноногая, такого зверя завалила! И как?

— Не сейчас, — я тоже обернулся, но, скорее в целях убедится, что никто не следует из нор, уже за нами. — И не здесь. Выйдем наружу — поговорим.

Отряд углубился в заросли. Бык, и в самом деле, пробил полосу, по которой нам стало гораздо легче выйти, чем прежде — когда продирались сквозь колючки, способные вывести из себя даже самого терпеливого человека на свете. Проходя мимо очередного поворота — бык, все-таки, не шел напрямую, а выбирал более свободные участки! — Чер вдруг остановился и указал рукой вправо:

— Смотрите!

Я вгляделся — на земле лежала черная куртка, не похожая на виденные нами ранее одежды бандитов — не изношенная, не рваная и не покрытая грязью — но с аккуратно пришитыми заплатами и даже чистая, будто ее только выдержали в стиральной машине. Единственное, что портило картину — белесые пятна…

— Твою же мать! — Стопарь снова выругался. — Принесла нелегкая! Это еще откуда?

— Не дергайся… — я склонился над одеждой, вместе с Чером, уже осматривающим это место со всей тщательностью.

— Что думаешь?

— Зэки. Их одежда. Но, странно… Они, по слухам, тоже за солью наведывались — но, вроде как, безуспешно.

— Так это когда было? А куртка — словно вчера брошенная…

— Здесь все просолено. Могла и сохранится, — он поднял глаза. — Рядом — ничего. Ни следов, ни вещей. Если б здесь кого убили — кости… а их нет. Да и на куртке крови нет.

— А пятна? — я не успокаивался, желая быть уверенным, что слова следопыта верны. Но он лишь пожал плечами:

— Кто скажет? Может, жир, или грязь въелась. Но, думаю, это не кровь. Я ее на их одежде часто видел — сам знаешь, приходилось… Так вот, она по-другому выглядит. Ткань бурой становится, а эти пятна — светлые.

— Ну и пес ней! — буркнул Стопарь. — Чего встали-то? Куртка и куртка. Наверное, бросили, когда пытались здесь пройти. Ее хозяина уж сглодали давно…

— Возможно, — я согласился. — Другого объяснения нам никто не представит. Да и нужды такой нет… Ладно. Кто б ее там, в прошлом не носил — сейчас в одежде не нуждается. А нам — пора уматывать, пока солнце не село.

Драгоценной соли вытащили много. У каждого за спиной висел мешок, и, как я и думал, вес явно превышал упомянутые тридцать килограмм. Но расставаться с мешками не хотел никто — и я, подумав, решил все забрать с собой. В крайнем случае — упрячем по дороге, благо, охотников на нее среди зверей нет. А люди наш тайник не найдут…