До установленного срока оставалось не так уж и много — и мы со Стопарем и Чером срочно принялись за подготовку экспедиции. Требовалось многое — веревки, одежда, продукты, оружие. Все это было и было в избытке — форт, если можно так сказать, богател… Но то — заслуга не только моя, сколько всех вместе. Кто-то, по-прежнему, добывал зверя и рыбу, кто-то промышлял грибами, а умельцы шили обувь, штаны и рубахи. И, все вместе — набивали этим добром наши закрома. Даже Док, в последнее время редко уходивший в степи, их свои отлучек принес столько различных трав и пряностей, что, войдя в его жилище, легко было затеряться среди громадных связок пахучих растений, коими были обвешаны все стены.
От него не отставала Ната, ставшая, едва ли не лучшей травницей прерий, не считая самого врача и его вечной конкурентки — Стары. Все окрестные луга и пролески были ей изучены полностью, все, мало-мальски, пригодные для лекарств и прочих полезностей, травы, найдены и снабжены подробным их описанием — что для чего годится и как оную употреблять. Ната порой удивляла… Шепотка сухого порошка, полученного ею из растения, навсегда изгнала от наших очагов вездесущих мошек. А настойка, которую она заставляла выпивать каждого, уходившего в прерии, до сих пор уберегала охотников от усталости при многодневных переходах.
Работал и мулат, наконец, определившийся с Салли относительно их совместного проживания. Элина шепнула как-то, что Салли, краснея и запинаясь, поведала ей о могучей половой силе негра. Это меня не удивило — и раньше приходилось слышать об особой возбудимости и неутомимости черной расы на этом фронте. Но Элина так красочно описывала рассказ подруги, показывая чуть не в лицах — мы с Натой тихо катались по постели, сдерживаясь от сдавленного хохота, чтобы не пугать соседей. Успокоившись, я велел ей помалкивать — и самой Салли посоветовать, не сильно афишировать столь замечательные достоинства своего спутника. Не то, может и потерять друга… женщин в прерии много, а такого мужчину будут преследовать более чем круто. Что до самого мулата — он даже не намекнул на новые отношения в собственной семье. Оставшись хромым, но живым, он, не покладая рук, улучшал собственные творения, и, благодаря этому, улучшался и облик форта. Сейчас Бен трудился над водостоком — что-то мудрил над сооружением, которое должно было подавать воду прямо в форт, облегчая каждодневный труд носильщиков — хоть колодец и продолжал снабжать нас водой, но ее потребление возросло слишком сильно, и он уже не успевал наполняться в нужной степени. Все делалось из глины — инженер своими руками лепил желоба, высушивая их под солнцем, а затем, с помощью кузнеца, обжигая их в специальной печи. Одна, две, десять, двадцать — желобов требовалось много… От ручья, с которого он планировал брать воду, и до форта, по прямой — не менее пятисот шагов. Но, по прямой — не получалось… Я подсчитал количество глины, дров, времени — пришел в тихий ужас и едва не запретил такое расточительство… а потом плюнул и махнул рукой. Носить воду — тоже не сахар! И иного выхода просто не было.
Болезнь, тем временем, продолжалась… Как выяснилось — Сова не смог проникнуть в подвал. За то время, которое прошло после последнего землетрясения, холм осел так сильно, что вход в него полностью скрылся. Даже найти наше прежнее жилище оказалось сложно — местность неузнаваемо изменилась. Индеец отыскал его лишь через два дня, после того как пришел туда. Их попытки откопать лаз закончились практически ничем. Они добрались до воды, после чего стало ясно — все, что могло находиться на стеллажах, безвозвратно погибло…
Индеец возвращался вдоль берега Синей, решив посмотреть на все более грозную вершину растущего на противоположном берегу, вулкана. И рассказ о нем нас всех вверг в уныние… Гора росла, и росла очень быстро. Увидеть ее уже можно было от самых Каменных Исполинов — если стоять на той стороне, что обращена к городу. Это не радовало… За таким ростом мог скрываться еще один, смертоносный катаклизм — и, если так, прерии и все обитатели долины обречены. Пепел мог покрыть это пространство, сделав его общей могилой, как для людей, как и для животных. Немного успокаивало отсутствие дыма на вершине — но и он, то появлялся, то исчезал, что говорило о нестабильности процессов, происходивших где-то в глубине земных недр.
Усилия Дока тоже не помогали. Мы, по возможности, ограничили свободное передвижение, но Форт нуждался в пище. Охотники уходили в прерии — и возвращались, разводя руками. Животных становилось все меньше, а те, которые удавалось добыть, зачастую оказывались больными. Только жесткий контроль и какие-то вспомогательные средства, в виде отваров, пока сдерживали появление чумы в самом поселке. Что до остальных селений — то, по слухам, не оставалось ни одного, где бы ни появилась пятнистая смерть. К нашему облегчению, некоторые прогнозы Дока оказались ошибочными — далеко не все умирали по истечении двух-трех недель, многие, хоть и сильно ослабев, даже полностью покрывшись пятнами, оставались жить. Док относил это за счет некоторых трав, с которыми колдовал почти без перерыва, я и Ната думали, что не обошлось без пресловутого излучения, наделившего многих необычайной выносливостью, присущей многим перерожденным животным.
Совет, прошедший в холмах, дал свои результаты. Все, кто решил нам помогать, прислали своих людей к назначенному дню. Чер хмурился, поглядывая на далекие вершины — время шло, давно ожидаемая осень, кажется, по-настоящему, вступала в свои права. Никто не знал, как скоро могут начаться холода, и бесконечные дожди. Оказаться в такое время не только в предгорьях, но и у самих подножий снежных вершин, вдвойне опасно. Но иного выхода мы не видели… Смутное указание Стары, оставалось единственным, на что еще оставалось надежда.
Сова вновь собирался в дорогу. И, опять — в город. К моему удивлению, довольно скептически относясь к пожеланию старухи, он, тем не менее, лелеял еще более безрассудную надежду — отыскать среди развалин мертвого города другое хранилище, вроде больницы или клиники. Отговорить его я не пытался — упрямый шаман никого не хотел слушать. Даже Леший, однажды побывавший среди руин бывшего города, только качал головой, слушая его идею. Он воочию насмотрелся, насколько тщетны, могут оказаться такие попытки — все развалины давно и надежно погребены под слоем спрессовавшейся и окаменевшей грязи, залиты водой, или, просто недоступны из-за многотонных бетонных глыб, вывороченных в те, уже далекие дни… Так же отнесся к словам индейца и Череп. Он не верил, не то, что в доступ — саму возможность, что-либо отыскать, на гигантском кладбище. Сова хотел взять с собой несколько человек, и, вопреки опасностям, Зорьку, с которой предпочитал в последнее время не расставаться. Но все получилось не так, как он задумал…
Стараясь оградить форт от возможного проникновения заразы, мы устроили сбор возле кромки леса. Стопарь и Бен построили несколько шалашей, в которых можно достаточно комфортно дождаться начала похода. В них уже находилось десять человек — немного менее половины от общего числа, которых мы собирались отправить в горы. Чер спешно готовил снаряжение, запасаясь всем, что могло понадобиться в этом предприятии. Оружие, веревки, запасная обувь, накидки от дождя — словом, все, без чего такой поход мог оказаться под угрозой срыва.
— Идут посланцы!
Череп разогнулся от разостланной на земле, шкуры, и, перестав ее, скрести, посмотрел по направлению крика Шейлы. Я и Ната, сплетающие тетивы из тонких сухожилий, тоже подняли головы.
К лагерю подходили несколько человек, с непривычным для жителей прерий, обликом болотных охотников. Они отличались от нас несколько иным кроем одежд и обуви, более приспособленной для постоянного пребывания в сырой и влажной местности. Вместо употребляемых нами шкур животных, они предпочитали несколько жутковатую — рептилий. Из-за этого, северо-восточные жители долины походили на змей, почему-то двигающихся на двух ногах. При первой встрече, такой облик производил достаточно неприятное впечатление… Я уже был знаком с некоторыми из них. Кто-то приходил в Озерный поселок на праздник Мены, кто-то участвовал в схватках с бандой, а иные доходили и до Форта. Вот и сейчас, среди них я увидел два приметных лица. Одним был Травник, второй — Губан, отличающийся сильно выступавшей вперед челюстью, отчего он приобретал несколько надменную внешность.
— …Травник нам все рассказал. — Среди пришедших были не только болотные, но и другие обитатели долины, живущие недалеко от Тихой речки, где имелись самые удобные места для загонной охоты. — Весть о совете дошла не во все становища, и мы просто не успели. Болезнь не обошла и нас… Трое девушек и один охотник слегли. Помощи мы не просим — все знают, что лекарства от чумы нет. Или…?
— Нет, — я подтвердил вопрос крепыша, с головы до ног закутанного в шкуру пхая. С его головы свисали длинные черные перья, отчего он казался даже более длинноволосым, чем Элина.
— Я так и думал. Потому и сижу здесь. Меня отправили к вам, идти вместе с Чером… Я не ошибся с именем?
— Не ошибся! — Чер оторвался от своего занятия и теперь сидел вместе с пришедшими, оценивая втихомолку возможности каждого, из присланных… — А как твое имя?
— Хвост.
Мы не смогли сдержать улыбок. Хвост скорчил гримасу, и поправил свое украшение.
— Хвост. Вороний Хвост, если точно.
— Это Сова постарался?
— Нет, свои… — он тоже рассмеялся, и кивнул Черу:
— Гожусь?
— Посмотрим.
Хвост снова кивнул, добавив:
— Это верно. Пока в деле не увидишь, нечего и оценивать.
— Как такое… прозвище получил?
— Было дело… — он поблагодарил наших девушек, разносивших угощение, и продолжил:
— …Короче, сидел в яме, поджидал, пока Лягвы выйдут из воды, погреться…
— Лягвы?
— Ну да. Это лягушки такие… с бывшего кабанчика ростом. Мы их ловим. С одной мяса на целое семейство на неделю хватит!
Чер поморщился… Мы все немного настороженно относились к своеобразному меню болотных, что не мешало им вполне сносно употреблять этих земноводных в пищу.
— …И соседям останется! Но не о том речь. Караулю я выход, жду… Лягва, она осторожная тварь. Пока из воды выползет, весь изведешься от ожидания. Она шума не любит, хоть сама так кричит, хоть уши затыкай. По вечерам, если дождя нет, на болотах концерты — оглохнуть можно! Ну и вот, я жду в засаде, жду — слышу, шлепает по зарослям, как раз в мою сторону. И тут, как в насмешку — сволочи эти чернокрылые!
— Кто?
Хвост утер рот, вновь протягивая руку за едой:
— Враны. Вы их Воронами зовете. По-нашему, вернее будет. Враны и есть — от размера своего. Налетели, гады, целой тучей… штук семь, наверное, и давай пикировать на мою добычу. Я к тому времени уже ее на гарпун насадил, дороги назад нет. Попробуй, удержи такую тушу! Лягва бьется, меня в воду тянет, помощи нет — все далеко оказались, еле удерживаю — и эти, мать их за ногу! Из раны кровь хлыщет, они давай лягву добивать — а мне что делать? И так, пока дождешься добычи, семь потов сойдет. Не отдавать же?
Мы согласились с охотником. Знакомое состояние ожидания, когда затекают руки и ноги, а от единственного выстрела порой зависит — вернешься ли ты домой пустой, или, с тушей джейра на плечах — было известно всем бродягам прерий. И уже неважно — на кого поставлена засада, быстрого и остророгого козла, или медлительную, но очень сильную Лягву…
— Налетели сверху, крыльями машут! Одни на лягву метят, другие меня пытаются достать. От всех не отбиться — пришлось назад, в яму прыгать. Такое зло взяло… Лиану, что к гарпуну привязана, эти твари клювами перебили, лягву почти в куски порвали — что делать? От нервов, ухватил одну за лапу, рубанул ножом… такое началось!
Я вспомнил, как еле отбивался от нападения всего одной птицы, во время скитаний в провале… похоже, этому бедолаге пришлось куда хуже!
— …Летают, галдят, каждая норовит по башке своим клювом долбануть — а он у них конкретный, вполне раздробить может. Пригнулся, сколько мог — не успокаиваются! Одна, на край присела, самая смелая, блин… Ну, я ее за хвост и ухватил. Дернул, что есть силы — она в воздух. Я из ямы, как пробка вылетел! А тут друзья подоспели — как раз, к моему полету. Их смех разбирает, а я от страха чуть руки не разжал. Ну, я все-таки, тяжелый для Врана, сколько бы у того силенки не было. Короче, дернулся разок — перья в руках, сам обратно в грязь, а стая эта деру дала. Вместе с куцым… Наши в след постреляли малость — куда там…
Мы смеялись так, что на шум сбежался весь лагерь… Хвост, тоже усмехаясь, убрал в сторону черные перья и коснулся длинного шрама, идущего рубцом вдоль шеи.
— Это на память осталось. Куцый когтем задел, хотел ухватить, да не успел. Я уже падал к тому времени… С тех пор и прозвали. Вороний Хвост, да Вороний Хвост. В общем, просто — Хвост.
— Самому нравится?
— А чем плохо? Звучит. Был бы ишачий — вот тогда да, обидно.
Мы вновь закатились от смеха…
Угар, лежавший возле моих ног, предупреждающе заворчал. Я оглянулся. К нам подходила Зейнаб.
— Сова идет. С женой.
Турчанка выучила язык намного лучше Бена, хоть тот и провел с нами столько времени. Она указала на подходившего к нам, индейца, и спросила:
— Нести?
Я кивнул. Неподалеку, Свистун целиком жарил на вертеле тушу лани, передавая готовые куски гостям с помощью девушек.
Мы чуть потеснились. Сова сел рядом со мной. Зорька прижалась к нему, стрельнув глазами в сторону собравшихся охотников. Элина принялась было оживленно болтать с подругой, но я тихо шепнул ей на ухо:
— Линка… Потом наговоритесь. Люди по делу пришли, помолчите.
Насытившись, наши гости переглянулись между собой, после чего с места заговорил Травник:
— Тянуть не время. За угощение спасибо — но мы не для того столько отмахали, чтобы лясы точить… Ты к походу готов?
— Готов. Ждем остальных. Половина уже здесь, ну и вы вот, подошли. Да, из Озерного, пока никого. Но, думаю, их ждать смысла нет. Святоша, после собрания, теперь еще злее стал. Хоть наобещал с три короба, все равно никого не отпустит. А если Трясоголов не придет — мы и сами не обидимся. Он только обузой станет…
Травник кивнул.
— Черт с ним. Обойдемся. Сколько разведчиков наберется?
— Если все придут — восемнадцать. А еще и мои будут.
— Про Чера — знаем. Договорено уже. А кто еще пойдет?
— Я не могу. На мне — форт. Пока я здесь — Святоша тихий. Если узнает, что ушел — всякое возможно… Одной Алисы нам достаточно. А новой войны никто не хочет.
— Кроме него? Это понятно… Тогда — кто?
Он перевел глаза на шамана. Сова отрицательно мотнул головой:
— Белая Сова идет другим путем. Стара, может быть, и права… Но нельзя полагаться только на нее. Пусть отряд идет в горы — индеец будет искать средство от пятнистой смерти среди города мертвых.
Все приумолкли… Хоть решение индейца, и шло вразрез с общим мнением, но к его желанию отыскать лекарство на развалинах мегаполиса, все отнеслись с пониманием. Вряд ли среди руин поиски нужного места могли оказаться легче блужданий среди ущелий. Давно прошло то время, когда только я, да мой щенок, были единственными хозяевами города. Теперь там во множестве обитали всяческие звери, и более всего — крысы. А недавнее сообщение об увиденных следах зверочеловека, и вовсе ставило такой поиск на очень рискованную грань. Предприятие индейца вовсе не казалось приятной прогулкой…
— Мы знаем про Элину.
Я вскинулся, с удивлением смотря на Утеса. Он до поры помалкивал, слушая реплики остальных, и сейчас неожиданно вставил свое слово:
— Это жена… вождя, если кто не знает, — он указал на Элину, взволнованную не меньше меня. — По слухам, во время Катастрофы, она как раз в горах была. Не ручаюсь, что много помощи для всех остальных — но и вреда не будет, если она пойдет с нами. Ты остаешься, Сова тоже уходит — а задумано это все не нами… Ваша идея! Вот и пускай — твоя подружка, да и его тоже, в горы идут.
Сова нахмурился. Я предостерегающе взял его за руку:
— Элина вряд ли помнит, где ей пришлось проходить… А Зорька была в горах только вместе с Совой. Они не могут быть проводниками.
— А нам проводники и не нужны. Ты сам решил — Чер отряд поведет.
— Тогда зачем… — начал было Сова, но я вновь его одернул, понимая, что возражения уже не помогут…
— Я понял. Ты хочешь, чтобы девушки были с вами… как заложники? Чего ты боишься?
— Не заложники, — Утес успокаивающе развел руками. — О чем ты, Дар? Не заложники… А залог. Залог успеха! Будут ваши женщины вместе с отрядом — все прерии поверят, что поиски не только им нужны. Разве не так? Мы о том уже обговорили… Прости, Дар. Вопрос решенный. Только при этом условии, все охотники согласны подчинится тебе и Черу. И еще… Тот спор, на совете, он ведь не окончен.
— Не окончен… — я сглотнул. Решение разведчиков не стало полной неожиданностью, но впервые я должен был отправить одну из дорогих мне девушек, так далеко… Что говорить о Сове, который вообще не предполагал такого оборота событий?
— Я скажу за всех! — Утес поднялся. Народ умолк, ожидая слов вольнолюбивого охотника. — …Мы тебя знаем. И ты знаешь — многих. То, что в долине все останется по-прежнему, гарантий нет. То, что может измениться — тоже, под вопросом. В головах разброд, про Сыча все помнят — и про кровь ту, забудут не скоро. Вражда никому не нужна… — Он кивнул на индейца. — Если бы не ты, да Святоша — делить нечего. Пока вы оба за наши души лбами биться будете — и самих душ не останется… вымрем все. Ты помолчи пока, не возражай.
Я, в который раз, прижал вздрагивающую руку Совы к земле.
— Но и ждать, на авось надеясь — глупо. Хочешь, не хочешь — какое-то решение принимать надо. Раз уж, собираемся дальше жить… И оно — такое. Найдем лекарство, или, проход через ледник — быть тебе первым меж нас. Не найдем… Извини, каждый сам для себя главный. Чтобы людьми править, надо еще это право заработать. То, что вы с бандой покончили — одно. А чтобы весь народ, кто уцелел, отсюда на иные земли вывести — это другое… И, имя получи — как шаман обещал! Такое, что б каждому ясно стало — кто ты и что… Потому и жене твоей с нами быть — не одним только разведчикам лекарство искать, которое старуха, может, просто придумала.
— Все так думают?
Он обернулся к остальным:
— Из тех, кто к тебе людей послал — все. А это — больше половины селений. С такой силой никто спорить не станет. Пошлешь Элину и Зорьку с нами?
— Пошлю.
Зорька испуганно стала моргать. Элина прижала ее голову к своей груди.
— Вместе пойдем. Я тоже без Дара… Надо так.
— Люди и сами хотят объединиться. Мы не дикари, в самом деле, давно пора из тупика выходить. Вместе сможем больше, чем поодиночке. Ты вот, Форт строишь, видели — какая крепость стоит! Знатно! И порядка куда больше, чем у нас. Если получится — все, что у нас раньше было, возрождать станешь. Так?
— Так… — я не стал перечить. Слухи, о попытках Бена сконструировать подобие некоторых машин, обошли все травы. Среди них было и создание пороха, так напугавшего в свое время Сыча, и смертоносные арбалеты на вершине сторожевой скалы, и кузнечный горн. Ничего этого и в помине не имелось ни у кого больше. Людям, занятым постоянной борьбой за выживание, не хватало ни времени, ни средств, для создания чего-либо, похожего.
— Перемен не хочет только Святоша. Он создает храм, на правом берегу Змейки, откуда собирается внушать нам свою правду. Пусть вещает… Мешать не будем, пока вредить не станет. — Травник сплюнул. — Потом поймет, где сила. А мы — хотим! Пора уже к нормальной жизни возвращаться. Или — к зиме готовится. Сам по себе никто весны не дождется… Все пропадут.
Откровения посланцев лишь отчасти казались неожиданными. После совета, мы с Совой уже не надеялись на понимание, и считали всю эту затею обреченной. Но, вышло так, что желание объединится, пришлось по душе достаточно большому количеству жителей долины. Оставалось лишь малость — найти лекарство…
Все разошлись затемно. Разговоры о предстоящем походе, сборы в дорогу — только при свете звезд шум и возня постепенно затихли. Наши гости давно спали в отведенных им шалашах, а мы, с индейцем, по-прежнему сидели возле полупотухшего костра, обсуждая услышанное, за день.
— Мой брат не находит себе места… Пусть спросит у своих скво. Они скажут — оставайся дома, забудь про горы и людей. Вождь ляжет в постель, к юным девушкам, и в их объятиях забудет обо всем.
— И перестанет быть вождем. Ты это хотел сказать?
Сова удовлетворительно кивнул.
— Не язви, Сова. И без того кошки на сердце скребутся…
— А что кроме этого чувствует твое сердце?
Я разворошил горячие поленья…
— Сердце… Сжало его, мой брат, словно тисками. Отказать разведчикам я не могу. Элина пойдет вместе с ними в горы.
— И Ясная Зорька будет с ней рядом. У индейца тоже… скребут кошки. Но у тебя остается Маленький Ветерок! А у Совы никого, чтобы согреть его долгими ночами.
— Ты тоже согласился.
Он пожал плечами:
— А что оставалось?
Он вытащил свою трубку и принялся набивать ее какой-то остро-пахнувшей смесью. Поплыл аромат, слегка напоминающий запах камыша и знакомых пряностей…
— Что это?
Сова усмехнулся:
— Тот гриб.
Я сделал круглые глаза:
— Это то, что Волкобой варил для Блуда? Но зачем?
— Он не знал, как правильно его приготовить. Растение нельзя варить — тогда, действительно, получается дурь. Я его просто высушиваю. Потом смешиваю в разных пропорциях с другими травами, толку — получается то, что ты сейчас вдыхаешь.
— Не думал, что мой брат тоже подвержен подобным слабостям…
Мой укор ничуть не смутил индейца.
— Это не то, что ты думаешь.
— Хочешь ощущать себя вонючей тиной, или прыгающим кузнечиком?
Сова засмеялся и протянул мне трубку:
— Вдохни. Тогда поймешь.
— Нет. Я не склонен к наркотикам.
Он протянул свою ладонь:
— Дрожит? Нет, сам видишь. Действие этого растения совсем не такое, если его курить. Док бы мог тебе многое рассказать — он, как и Стара, все пробует на вкус. Нам нужно все знать о травах, растущих в прерии. И о тех, что могут помочь, и тех, что способны искалечить. Будь у него больше времени — Док бы нашел лекарство, без указки Стары. Мы много пока не знаем…
— А что знает шаман? — я указал на уснувшую Нату, обнявшую длинноволосую красавицу.
— Ты о том разе? Тогда Сова только пробовал свои силы… Ты знаешь — шаману нужны особые напитки, способные ввести в транс. Я еще не забыл умных слов — можешь не смотреть на меня такими глазами…
Я улыбнулся. Сова расценил это по-своему — его взгляд стал более жестким. Он взял мою ладонь и приложил к своей груди.
— Это сердце бьется ровно — дым, который я вдыхаю, только освежает все чувства. Тогда, — он посмотрел на девушек. — Я пил то, что мне готовила Дина. Она знала травы… и кое-что осталось.
— И ты?
— Сова был с вами… и был вне вас. Возник круг, который ты не мог увидеть! Но я был в его центре! И чувствовал силу, исходящую внутри. Ощущал свой голос, наполненный этой силой! Знал, если сказать — умри — то человек умрет. А сказать — живи…
— Ты говорил это. Для Наты. Я никогда не забуду той ночи, мой брат. А… для смерти? Ты пользовался этим?
Он вздохнул, опуская руки.
— Ты про бандитов? Нет. Принесешь хоть одну смерть — и сила больше никогда не придет к тебе. Нельзя просить духов о страшном…
— Ты можешь привыкнуть к зелью… Как шаману, тебе нужно пользоваться этим, но, как человеку — надо ли? Я не хочу потерять друга.
Сова промолчал…
Начало похода планировалось через день. Сопоставив все, имеющиеся у нас сведения, нами был принят план:
Руководство отрядом возлагалось на нескольких человек сразу. Ими оказались Чер — как наиболее знающий места, куда направлялись разведчики, потом Леший — за особое чутье, не раз выручавшее его и его людей в опасных ситуациях, и Элина — как моя жена. До этого момента, девушке еще ни разу не приходилось нести подобной ноши… Ната, часто бравшая управление фортом в свои руки, была более опытной, но выбор пал в иную сторону. При особых случаях, вроде совсем уж опасных для жизни разведчиков — на общее голосование. Так соблюдался некий паритет между несогласными на объединение, но желающими участвовать в предприятии. И, все же, решающее слово — за Чером. От осознания своей ответственности у парня голова шла кругом…
По нашей задумке, следовало пересечь травы, пролегающие от леса и до Предгорий, углубиться в них, дойдя примерно до знакомых нам ущелий с ореховыми рощами, и, уже там, руководствуясь собственными соображениями, решить — идти ли сразу на юг, на ледник, либо попытаться пройти западнее, отыскивая путь вдоль рек, питающих Синюю? Время для этого не могло считаться удачным — лето, по всем признакам, заканчивалось. Но, надеясь на столь же продолжительную, а главное — теплую осень! — мы считали такую задачу вполне по силам хорошо экипированному и вооруженному отряду. Само собой, что с ними уходил Угар — и, как самостоятельная боевая единица, и как надежный защитник для Элины. В случае невозможности отыскать проход на крайнем юге и западе, отряд был обязан повернуть на восток, и уже следуя этим маршрутом, искать перевал через горы. Основная задача — поиски лекарства, практически даже не ставилась. Ни я, ни индеец, не представляли себе, что имела в виду старуха… Этим могло оказаться и неизвестное нам растение — а таких очень много, и какой-то горный минерал, вроде пресловутого мумие. Чер лишь должен проверять все, внушающее надежду — а как, мы и сами не знали… Ни одного заболевшего взять с собой они не могли — не хватало еще подхватить заразу остальным! А без этого, проверить действие того или иного растения — как? Оставалось лишь очень внимательно присматриваться к животным, что ранее и делал Док. Выявить заболевшего, проследить за ним, сколько можно, убедится, что выжил благодаря какой-то особой травке, или кустарнику — только после этого разведчики могли признать растение годным для человека. Что и говорить, насколько это сложно в их условиях непрерывного похода.
В горах жили люди — и мы несколько надеялись на их помощь. Затерянные среди скал и ущелий, обитавшие практически у самого края снегов, они иногда спускались в долину, принося с собой шкуры диковинных расцветок, или съедобные плоды. Казалось удивительным, что, не имея никаких средств связи, кроме устной передачи от человека к человеку, там знают о многих событиях, происходящих в долине. Прокатившаяся война обошла их стороной — разведчики Сыча добрались лишь до самых ближайших становищ, и жертв от бандитских ножей и арбалетных стрел, среди жителей гор оказалось куда меньше, чем у нас. Но и этого хватило, чтобы остальные приняли решение остаться среди своих камней, не рискуя переселиться в более пригодные для обитания, земли прерий. В горах трудно выжить — хоть природа и снабжала их, как пригодным для охоты зверьем, или преобразившимися растениями, на которых можно обнаружить съедобные плоды. Трудно, потому что среди ущелий бродили такие жуткие хищники, перед которыми любая волчья стая казалась щенячьим сбродом. Семейство огромных медведей, горный лев — порождение бывшей рыси, чудовищные кабаны, орлы — встреча с любым, из названных, означала только одно… К этому следовало добавить резкие перемены погоды, что вполне соответствовало данной местности, слепящее солнце сменялось стылым ветром, снег, выпавший час назад, таял на глазах, а через еще полчаса крупные градины могли насмерть забить неосторожного путника. В таких условиях и жили обитатели гор, находя их приемлемыми для своего существования. По степени риска, с ними могли сравниться только мрачные пески отравленной земли возле края Каньона Смерти, да жуткие заросли Соляных озер.
Мы надеялись, что среди них не окажется врагов. Горы опасны не только переменчивым климатом — достаточно паре хороших стрелков занять вход или выход из узкого ущелья — и весь отряд может полечь под ядовитыми стрелами. А то, что жителям гор знакомы яды, никто не сомневался. Во всяком случае, Свистун, сам до поры обретавшийся среди предгорья, вместе с Волосом и девушками, утверждал, что некоторые из ящериц, размолотые вместе с внутренностями, через пару дней начинают издавать такой жуткий запах, что разгоняют им всей хищников в округе. Они этим нередко пользовались — и, кто знает, не были ли там и другие ящерицы, в которых достаточно просто обмакнуть жало стрелы? Всякие люди шлялись среди огромных просторов прерий, но здесь мы хоть были дома — а предгорье, изученное слишком слабо, представляло собой довольно опасное место. Но и оно уступало настоящим горам. И одному небу было известно, что могло там ожидать наш отряд…
Чер был знаком с некоторыми из горцев — встречался, во время своих разведок и скитаний по горным долинам. Кого-то я знал сам, кто-то приходил на праздник Мены и даже посещал форт. Вообще, наши первоначальные прикидки о количестве людей в долине оказались неверны. Выживших, насчитывалось намного больше, чем считал Сова. Не все выбрали себе постоянное место, многие группы постоянно кочевали, кто-то уходил из одного клана в другой. Теперь мы думали, что постоянно в долине обитают куда как более тысячи человек. Возле болота, насчитывалось еще около трехсот, а в ущельях, сквозь которые пролегал путь наших разведчиков, может, еще столько же — но, точное число уцелевших не было известно никому.
Разведчики могли провести у подножия ледников не более месяца-двух. Дальше самым серьезным образом возникала угроза внезапного наступления зимы, со всеми вытекающими из того последствиями. Док не мог предсказать точного наступления холодов — наш календарь был настолько далек от реального, что, говорить определенно о сменах времени года, не отваживался никто. Да и сейчас мы не были уверены в удачном исходе предприятия — и полагались больше на удачу, чем трезвый расчет. Если совсем честно — я вообще не надеялся на пресловутое лекарство, которое посланники должны найти среди ущелий. Что искать, где? Вопросов намного больше, чем ответов. Проверить все, попадающиеся по пути растения на предмет их полезности… это даже не утопия. Гораздо больше меня и Сову интересовало иное — возможность найти выход на Ту сторону. Громадные ледники не пропускали никого и ничего — разве только само солнце могло пересечь эти вершины, и осветить пространства, находящиеся к югу от хребта. В случае удачи мы хотели собрать всех, кого сможем, и покинуть долину — если к тому времени чума не уничтожит уцелевших, или болезнь не утихнет сама собой. К этому тоже имелись предпосылки — прошло более семи недель со времени первого обнаружения заболевших животных, но, пока еще достаточно большие пространства прерий, оставались не подвержены пятнистой смерти. Нам оставалось следовать наказу Дока — поменьше бродить среди трав и очень осторожно выбирать животных для пополнения запасов мяса.
Имелась еще одна существенная проблема, решить которую, я был обязан незамедлительно. Надоевшая, хорошо знакомая и достаточно серьезная, чтобы ее игнорировать. Соль. Наши припасы опять заканчивались с катастрофической скоростью — все, заготавливаемое на будущее и впрок, требовало большого количества этого продукта. Не зря именно она стала в долине одним из самых дорогих эквивалентов прежних денег — наравне с изделиями из железа, производимыми в нашей кузнице. В прерии, лишь еще в паре становищ ковали железо — но их поделки сильно уступали изделиям Стопаря, имевшего более надежное оборудование и огромный опыт. Для кузницы требовалось дерево — вторая часть моей головной боли. Кузнец сжигал в топке столько дров, что наши мужчины только горестно вздыхали, видя, как мгновенно уменьшается поленница возле стены. Мне приходилось отрывать их от других дел и посылать в лес, где мы вырубили уже не менее половины гектара для своих нужд. Хорошо, что природа очень быстро восстанавливала утерянное — лес не только не уменьшался, а напротив, становился все ближе к Синей и форту. Правда, это был не прежний лес, состоящий только из деревьев — те лопухи и репейники, на которые раньше и внимания бы никто не обратил, сейчас стали как приличные дубы и сами походили на деревья больших размеров. Что до настоящих — те превратились в гигантов, свалить которых уже не было никакой возможности…
Еще в преддверии ухода отряда разведчиков, я отправил Будду к скалистому озеру. Змей, по уговору, заготавливающий этот продукт именно для меня, должен приготовить несколько больших мешков. Нести соль тяжко — и я пожалел, о несбыточном желании Чера. Пхаи свободно носились по травам, нам оставалось только с завистью смотреть на их мощные спины, на которые так удобно было бы навалить непосильный груз… Будда ушел не один — Леший тоже нуждался в соли, и выделил форту пять мужчин, из числа самых сильных. В свою очередь, вместе с Буддой вышло десять человек — и в форте, после их ухода, и ухода отряда, осталось меньше половины от прежнего числа.
Змей должен был встретить посланцев на берегу Скалистого озера, у южной его оконечности. Там он устроил небольшой тайник, где складировал кожаные мешки с драгоценным минералом. Еще один подобный, он с товарищами сделал ближе к Озерному поселку — готовился к Мене. Соль не давалась легко… Стычки с чудовищными порождениями происходили часто — и не редко им приходилось уступать место боя более страшным соперникам, столь не похожим на животных. Тем не менее, Змей и его люди выполняли свое обещание — с чудовищным риском добывали драгоценный минерал, тем самым давая возможность остальным селениям приобрести ее за более доступные вещи. О том, что соль для них приносят бывшие зэки, знали уже все — как и о моем решении, относительно этих людей. Не все это приветствовали, но некоторое уважение к моим решениям, все-таки дало возможность Змею относительно спокойно договариваться со старшинами. Они оставались жить этих опасных песках, лишь перебравшись несколько севернее — туда, где пески соприкасались с краем восточных прерий. Там имелась вода, встречались рощицы, где можно было разжиться съедобными фруктами, а главное — были соседи, с которыми Змей хотел завязать добрые отношения. Но, насколько мне рассказали на совете странствующие охотники, его замыслы не оправдались — как назло, ближе всех к бывшим зэкам оказалось становище Кремня… И такое соседство вовсе не устроило нелюдимого главаря этого стойбища. А я помнил о продаже Зои, девочки, оставшейся в живых лишь благодаря моему появлению среди трав. И помнил, кто ее продал, и кому…
…Мы собрались рано утром. Все уже стояли наготове, накормленные в дорогу неожиданно расчувствовавшейся Тучей — Бугай тоже шел в поход, и она вдруг дала волю слезам…
— Проверить обувь. Попрыгать. Ремни затянуть туже. — Чер осматривал строй разведчиков и у каждого находил что-то, требующее его внимания. Я не вмешивался — хоть опыт скитаний был у каждого, на этот раз слишком многое зависело как раз от слаженности действий, и требования Чера не казались завышенными.
— Огниво спрятать на груди. Второй нож — под мешок, на спину.
— А под рюкзак? — Трясоголов, в приход которого уже никто не верил, встал с краю и продемонстрировал чуть ли не настоящее снаряжение — крепкие, настоящие ботинки, перчатки, альпеншток, вместо томагавка, и упомянутый рюкзак. Более того — рядом с ним встал и брат Светлый!
— Вот уж удивил, так удивил… — Стопарь зло сощурился. — Нет бы, опоздал… никто и не обиделся. А теперь — отвечай, блин, за их сиятельства… Да еще и не один?
— Ты тоже, брат-рясоносец?
— Брат Светлый мое прозвище, если помнишь… — он решил не обижаться на мою язвительность и деловито указал на свой вещмешок. — Пастырь решил послать нас вместе, ибо силы ордена равны силам форта… и несправедливо вам одним нести всю тяжесть столь далекого похода.
— Скажи проще — одному Трясуну будет сложнее среди неверных, не так ли, брат мой, недавно обращенный… Я прав?
— Давно обращенный. — Светлый хранил невозмутимость, и я оставил попытки вывести его из себя. Что ж, раз Святоша послал обоих — почему и нет? Лишние руки не помешают… а захотят помешать — найдется, кому и остановить. Но я помнил о способностях Светлого в рукопашной и отвел Чера в сторону, в нескольких словах обрисовав мою стычку с монахом в Черном лесу. Чер, выслушав, молча, кивнул — следопыта трудно было вывести из себя, а к врагам он давно привык.
— Угар? Где этот чертов пес? — Бугай выругался и пошел к форту, искать своевольного кобеля. Но тот уже сам вышел из ворот, ведомый за поводок Элиной. Такое зрелище было довольно редким — Угар никому не позволял себя унизить ремнем, и, идти на веревочке, для него означало какое-то необычайное послушание…
— Опоила, что ль, чем? — Ната тоже удивилась и подошла поближе. Угар лизнул девушку за ладонь, я же усмехнулся. Еще вчера Элина весь вечер разговаривала с псом о предстоящем походе, потратив на это битых пару часов — и пес, сидя подле потухшего очага, иногда постукивал хвостом о глиняный пол, словно соглашаясь со сказанным…
— Вот и не верь после этого, в его разум…
— А кто сомневался? — Элина победно улыбнулась, но тут же согнала ухмылку с лица. Она подошла ко мне, передав поводок в руки Зорьки. Но и та отдала его Нате — из форта вышел Сова и сейчас девушка прощалась со своим мужем.
— Я и хочу… и нет. Ты остаешься, с Натой. А мне — предстоят горы. Как вспомню те дни…
— Теперь ты не одна. Чер, Леший, Бугай, один Угар скольких стоит! И все изменилось — мы многое узнали о новом мире, приспособились к нему… Ты знаешь — я не хотел этого.
— Знаю. Так решили Утес и другие. Пусть. Я готова. Мой муж станет вождем прерий!
— Мне нужно только, чтобы ты вернулась, живой и невредимой.
Вместо ответа девушка прильнула ко мне, никого и ничего не стесняясь…
— Скорее бы назад!
— Назад?
— Да, вернутся! Я сейчас вдруг вспомнила о нашей ночи… и колени стали подгибаться. Как же я тебя люблю, родной мой!
Я стиснул в волнении губы — не часто красавица баловала меня подобными словами, и, раз нашла в себе силы их произнести — ее чувства были искренними!
— Ты вернешься, милая моя… Обязательно вернешься — и эта ночь повторится! И не раз!
— Да…
Чер, дав всем время простится с друзьями, коротко, но звучно, произнес:
— Пора!
Вряд ли это прозвучало командой — но все разведчики, не сговариваясь, стали отходить к своему командиру. Оторвалась от меня и Элина — на ее лице предательски заблестели слезинки… Ната, упустив момент прощания, встала рядом:
— Глазам не верю… У нашей красавицы — слезы? Что такое ты ей сказал, на прощание? Снова обидел?
— Сказал, что люблю…
Ната очень внимательно посмотрела на меня, на Элину, и тихо произнесла:
— Судьба… Вот не поверишь — я тебе даже завидую. Глупо, да? Ревновать должна, до одури, с ума сходить, бесится — а я тихо радуюсь… точно, крыша поехала.
Я обнял ее и прижал к себе. Элина, увидев, послала нам воздушный поцелуй и отвернулась — она, в отличие от Наты, иногда и ревновала к подруге…
— Шли бы уже… Что он медлит? — вопрос Тучи адресовался Черу. Тот водил глазами, словно выискивая, я кого-то еще. И тут из ворот форта выбежала Шейла — она не была в числе участников, и я удивился ее появлению, готовой к походу.
— Так… Ну и что делать будешь?
— Не разлучать же их. Какой год вместе — а до сих пор, отдельно… понимаешь, о чем? Пусть идет… может, хоть горы их уложат в одну постель.
Я кивнул Шейле, и она радостно заняла свое место в хвосте отряда. Чер облегченно выдохнул, выпрямился и уже твердо, командным голосом произнес:
— Элина, Шельма, Угар, Ульдэ — на сто шагов вперед! Леший, Бугай — центр! Светлый, Утес, Хвост — арьергард! Всем — шаг в шаг, индейской цепочкой! Пошли!
Он еще раз махнул нам рукой, после чего отряд сдвинулся с места…
— Вернитесь… все вернитесь! — Туча утирала слезы, и Ната, единственная, кому не осмеливалась перечить властная старуха, подошла к ней, чтобы утешить. Туча обняла ее и спрятала свое лицо за грудью девушки. Стопарь, неловко ступая, пошел было к ним — я остановил кузнеца:
— Разберутся… не мешай.
Через полчаса даже дозорные со скалы не могли увидеть скрывшейся в степях, отряд — его упрятали высокие травы.
— Им должно повезти. Должно! — Власта, до поры помалкивая, за спинами, вдруг подала голос.
— Должно. А, вернее — все решат глаза и навыки Чера, сообразительность Угара, твердость Утеса и неукротимость Элины. И всех прочих…
— Вот и стала писаться история, вождь. А ты спрашивал — о чем? Разве это — не история? Они идут туда, где еще не ступала нога человека… пусть, я утрирую, но разве не так? Эти горы — кто может сказать, что перешел их?
— Никто, — подтвердил Клешня. — Невозможно. Я не опытный горец, скорее, так получилось… но точно скажу — прежним владыкам уже не место. Да, были Эверест и Джомолунгма, был Эльбрус и Хан-тенгри — а сейчас они… и они выше тех, по меньшей мере, вдвое!
Все промолчали — что спорить? Видимые даже отсюда вершины настолько подавляли своей мощью, что любые упоминания о прежних владыках казались слишком слабыми, на их фоне. Да, Док тоже пробовал вычислить высоту этих гор — получилось, что самые высокие пики, превосходили величие прежних на семь, а то и восемь километров. Это плохо укладывалось в голове — и это был факт, с которым следовало жить… Никакой орел, пусть и перерожденный, не смог бы пересечь ни один из этих перевалов, где красный отблеск снега слепил даже отсюда. И никакая тропа не могла найтись посреди ледяного завывания суровых ветров на этих острых гранях. И, тем не менее, отряд шел именно туда, к ним…
А нам предстояло жить дальше — и только ждать.