После нашего, почти триумфального возвращения, отношение людей долины к форту стало иным… Чуть ли не каждый день приходили посланники различных селений, Стопарь встречал их у ворот и первым узнавал, о том, что предсказание Стары, стало осуществляться. Люди шли с одной целью — передать наказ своих старшин о признании Серого Льва вождем прерий. Не скрою, в какой-то мере, это было приятно… Но, очень странно. Странно выслушивать торжественные слова, направленные в свой адрес, принимать их с гордым видом победителя — и сознавать в глубине души, что лишь недавно подобное было возможно, разве, где-нибудь, в самых затаенных уголках планеты, среди полудиких племен… Теперь мы сами становились подобным племенем, с той лишь разницей, что от дикости нас отдаляла лишь сохранившаяся память и накопленный опыт. Что ж, к этому тоже нужно привыкнуть. Как и к тому, что мы избавились от своего злейшего врага…

Ната встречала гостей с довольным видом — под ее внимательным руководством в форте многое изменилось, условия для проживания стали намного комфортнее, а некоторые новшества прямо указывали на преобладание в селении молодых и красивых женщин. Все говорило о том, что главным поселком прерий стал именно наш, расположенный хоть и не в центре, но ставший гораздо важнее Озерного. Правда, тот был для множества людей намного удобнее, из-за своего лучшего месторасположения.

Я продолжал тренировки в управлении пхаем. Чер очень быстро научился восседать на своем Хорсе, как прирожденный ковбой — что при его прошлом сельского учителя было вполне оправдано. Мне же подобное умение давалось нелегко, но отставать от следопыта я просто не имел морального права. После того, как меня увидели на спине Урагана, с наброшенной на его спину шкурой поверженного зверя, такое эффектное появление делало невозможным признание в неумении обращаться с лошадьми. Еще и Сова просто коршуном заклевывал меня, заставляя каждый выход за пределы форта обставлять именно так. Индейцу казалось, что вождь должен выглядеть, словно знамя, для остальных — и я с трудом отбивался от увещеваний настырного друга.

Закончив одно, показанное Чером упражнение — преодоление препятствий! — я подъехал к Нате, и подхватил девушку к себе, на спину пхая.

— Нравится?

— Очень! — Ната крепко схватилась за ремни сбруи. — Помнишь, я мечтала о том, что смогу на нем прокатится?

— Да. Вот твоя мечта и осуществилась!

— Нет, я хотела именно так — с тобой!

Она обняла меня, а я заметил, как обиженно и ревниво посмотрела на нас Зоя, прячущаяся в траве. Невольная улыбка появилась у нас одновременно — через небольшое количество лет, своевольная и дерзкая Белка-Зоя, всерьез могла заявить о своих правах на вождя племени. Но пока нам ничто не угрожало, и Ната спокойно и уверенно занимала свое место, не опасаясь претензий спасенной мной девочки.

— Заметила, как смотрит?

— Пусть! — Ната счастливо улыбалась и ни на что не обращала внимания. — Вырастет, самой смешно станет…

— А Линка где?

— Лежит. Док сидит возле нее целыми днями. Знаешь, я никогда не думала, что с беременными столько мороки!

— Не всегда и не со всеми. Линке плохо не только потому, что она ждет ребенка. Я очень боюсь другого — возможно, и она тоже…

Ната изменилась в лице:

— Думаешь?

— Полагаю, да. Она живет не в воздухе. Ната. Сама подумай — она столько времени провела вместе со мной… и неужели не заметила того, что давно стало ясно тебе?

— Это плохо.

Ната заметно поскучнела. Мы старательно скрывали от нашей красавицы те жуткие вспышки, превращавшие меня в зверя, но вряд ли могли утаить все до конца. Элина отнюдь не была глупой девушкой, и блистала не только своей красотой, но и здравым смыслом.

— Понимаю… Она боится за ребенка.

— Да. Если подобное стало происходить со мной — кто поручится, что наш сын или дочь, не проявит себя так же? Представляешь, что могут увидеть люди? Если идентичный приступ произойдет с малышом, которому откажут в безобидном капризе?

— Молчи! — Ната с силой зажала мне рот. — Молчи. Она с ума сойдет, после всего, что ей пришлось вынести. Столько ждать и уже разуверится, девять месяцев носить его под сердцем — и родить не человека? Даже не думай об этом! Пусть все будет хорошо! Он не может, слышишь? Не может появиться монстром! Все, ни слова больше!

При въезде в форт я увидел Белую Сову — индеец приветственно махал нам рукой. Возле него стояла умиротворенная Зорька, и мы с Натой переглянулись.

— Наконец-то… Он вернулся насовсем?

— К ней — да. А вообще — вряд ли… — Ната поправила челку. — Ты же его знаешь. Но у них все в порядке. Сова ночует теперь в их доме…

— Жаль, что для этого пришлось погибнуть Бугаю.

Ната пожала плечами:

— Вряд ли. Хотя, не лишено смысла. Он не маячит перед их глазами, значит, нет лишней причины вспоминать о случае в предгорье.

Я не ответил. Ната кивнула Зорьке и попросила спустить ее на землю. Ураган чуть пригнул колено — Ната с изумлением опустила ногу вниз, чуть косясь на морду полуконя-полузверя.

— И давно он так научился?

— Ты меня спрашиваешь? Скорее всего, кое-что осталось, из прежнего. Память ведь может сохраниться не только у нас — но и перерожденных. Не зря ведь, многие звери из их числа не боятся человека — привыкли быть рядом в прошлом.

Сова с достоинством пожал мне руку.

— Мой брат готов принять в свой род еще пару человек из долины?

— Ты привел? — я с подозрением посмотрел на индейца.

— Нет, — он усмехнулся. — Но это знакомые Ясной Зорьки. Разве вождь не хочет видеть свое племя большим и сильным?

— Настолько большим и настолько сильным, что скоро в форте все дома придется перестраивать в небоскребы. Где я их всех размещать стану? А кормить? Лето давно прошло, осень тоже, вот-вот закончится — а дальше что? В форте столько ртов, и их все нужно чем-то наполнить.

Сова нахмурился:

— Мой брат, не прав. Вождь должен радоваться, что в его племя идут люди. Чем больше рук — тем больше они могут сделать.

— Да знаю я… — я отмахнулся от индейца и посмотрел на стоявших поодаль девочек. Зорька о чем-то оживленно болтала с ними, а Ната пока не вмешивалась, предпочитая слушать.

— Они?

Сова кивнул.

— Как звать? Имена ты им уже дал? В прерии, наверное, уже не осталось никого, кто не получил бы от тебя соответствующего прозвища.

— Осень да Снежана. Так ты примешь их?

— А куда я денусь?..

Ната знаком призвала Зорьку к молчанию, после чего подвела обеих девушек к нам. Я присмотрелся — на вид они казались ровесницами Зое.

— Сколько вам лет?

— Мне, — отвечала более взрослая. — Тринадцать. А Осени — чуть меньше.

— Ты, выходит — старшая?

— Я! — она ответила без тени смущения. Я подумал, что она и впрямь, старшая. Новое время заставляло взрослеть быстро…

— Раньше где жили?

— В горах. Потом спустились к озеру, и поселись там. А как Шаман, — она кивнула на Сову. — Убил Святошу, перешли туда совсем. Там много пустых землянок. А у тебя есть девочки, как мы?

Я улыбнулся — у Зои с Кариной появятся новые подружки…

— Мы слышали, как в форте обращаются с женщинами, — Старшая сестра указала на возвышавшиеся стены. — Пока был жив Святоша — нам не давали спокойно жить у берега. Он часто посматривал в нашу сторону, а один раз его прислужники пристали к моей сестре. Мы еле вырвались… Потом монах сказал остальным, что мы — будущие невесты неба, и нас пока не нужно трогать.

Я увидел, как на лице Совы свелись брови… Смерть предателя и лжемонаха, освободила не только форт — многие вздохнули свободно. Впрочем, то, что рассказывали девочки, не являлось редкостью. К нам приходили слухи, что некоторые охотники, не желающие подчинятся никаким правилам, не упускали случая затащить понравившуюся девушку в кусты. Их статус не играл никакой роли — женщин насиловали без оглядки на возраст. Не только Сыч хотел жить по собственным понятиям — последователей бандитов хватало и без блатного прошлого. Мы не могли воевать из-за этого со всеми…

— Оставайтесь у нас. В форте уже живут две девочки — подружитесь.

Сова выследил стадо новых животных. Он отсутствовал несколько дней, проведя их в степях возле предгорий. Мы так изучили эту местность, что весть о пришлой живности сильно всех удивила — что могло такого появиться в неоднократно исхоженных и знакомых травах? Но Сова просто нарисовал очертания зверя на земле — и я узнал облик рогатых монстров, посещавших поле Стопаря.

— Лоси…

Предстоящая зима пугала своей неопределенностью и возможной продолжительностью, отказываться от такого подарка было просто неразумно. Не взирая, на укоризненные взгляды кузнеца, я отдал распоряжение — готовится к последней, перед вероятным снегом, охоте. Это требовало напряжения всех наших сил — как можно справиться с такими зверьми? Мы спешно искали подходящее место для засады, даже не пытаясь нападать на монстров в открытом поле. Чер и Ульдэ попеременно следили за стадом, не упуская гигантов из виду. Пока лоси предпочитали пастись на сочных лугах возле Белых холмов, и не собирались их покидать. Это давало надежду, что мы успеем подготовиться к серьезной и очень опасной битве… Лоси, или, как их теперь называли — Рогатые! — всегда бродили полным составом, в стаде состояло пять голов, и лишь один мог считаться теленком. Все остальные были великанами, практически со слона величиной. Прямое нападение на таких гигантов, равносильно самоубийству! Разведчики искали подходящее место для засады, примечая излюбленные пастбища великанов — мы надеялись вырыть ловушку и, каким-либо, образом, поймать в нее одного из Рогатых. Без этого, не стоило, и пытаться — столкновение в степи могло закончиться только гибелью охотников…

Тем временем, Ясная Зорька, уже привыкнув жить в нашем доме, снова делила с нами кров. Она помогала Нате ухаживать за Элиной. У девушки начинались самые трудные дни — по всем нашим расчетам, ей вот-вот подходил срок рожать. Точно сказать никто не мог — путаница со временем давно и основательно превратила все наши календари в нечто весьма условное. Только Туча, гордящаяся своим умением повитухи, была тверда в своем мнении — девушке предстояло ходить еще не меньше двух недель. В ожидании этого события весь форт слегка затаил дыхание. В долине пока еще очень мало женщин могли похвастаться подобным положением — и состояние Элина интересовало всех.

Ната, заботливо укутывая подругу одеялом, старалась не причинить ей ни малейших неудобств, а Зоя и обе сестры сами вызвались помогать ей, ухаживать за Огненноволосой. Элина видела нашу заботу — и больше я ни разу не слышал от нее слов, подобных тем, которые прозвучали несколько недель назад.

Док вновь набрал кучу различных трав и теперь из его землянки доносились кружащие голову запахи. От подобного священнодействия наш лекарь выходил порой с синим лицом, после чего долго отлеживался в тени. На все вопросы он только отмахивался и, отдохнув немного, вновь прятался под пологом из шкуры Бурого. Одна такая тварь появилась среди поднявшейся после урагана травы — и смертельно напугала девушек, без спросу убежавших на сбор кореньев. Дело лишь по случайности не закончилось трагедией. Узнав о том, что они ушли в поле без охраны, я не сдержал своего гнева… Клешня, обязанный следить за тем, кто и куда идет, и позабывший выслать вдогонку мужчин, был отстранен от права сидеть за общим советом. Лишь после слезных просьб всех трех девчонок, я разрешил ему приступить к своим обязанностям. Мы все очень оберегали этих подростков — после гибели Немого, в форте долго не было слышно детских голосов…

Стопарь с головой ушел в работу. Он оправился от своего горя и теперь дневал и ночевал в кузнице, выковывая столь необходимые нам изделия. Рук в форте прибавилось, и всем им требовалось оружие. Я видел, что он с тоской посматривает на хоть и крупного, но на поверку слабосильного Будду. Тот, хоть и обладал приличными габаритами, но, не в пример Бугаю, не мог оторвать молот от земли и как следует ударить по наковальне. Приходилось просить Волоса помогать кузнецу — тот один мог сравняться с богатырем в мощи и выносливости.

Джен, устроившись в своем доме с удобствами, потихоньку принялась за старое — из ее дверей, по утрам стали крадучись выходить охотники. Ната как-то сказала мне, что Джен напоминает ей ее бывших знакомых, с той только разницей, что вместо денег принимает расчет иными услугами. После того, как я увидел, что порученную ей работу выполняет Свистун, пришлось поговорить с ней напрямую…

— Кем ты была в прошлом?

Джен испуганно остановилась — я подстерег ее возле берега реки, где она собралась стирать свои вещи.

— Дар?

— Для тебя я не только Дар. Но и вождь. Не забыла?

Она сделала непонимающие глаза.

— Разве я что-то нарушила?

— Пока нет. Но ждать этого я не собираюсь. Ты не забыла, про Блуда?

— Нет. А что случилось?

— Пока — ничего. Но может… Он тоже считал, что ему многое дозволено. Ты, как мне кажется, решила идти по похожей дороге. Если я прав — собирайся и уходи.

Джен непонимающе посмотрела на меня.

— Хочешь, чтобы я объяснил?

Она кивнула.

— Хорошо. В форте до тебя не было проституток. Надеюсь, что не будет и впредь. Не то, что бы я особо пекся о какой-то моральной чистоте в наших рядах — это глупо, после всего, что случилось. Да и ханжой я никогда не был. Меня заботит другое. Ты никогда не думала, что можешь заразиться, и от тебя некоторые болезни автоматом перейдут к другим мужчинам… пользующимся твоей добротой?

Джен покраснела и опустила голову вниз.

— Нас слушают…

— А это ни для кого и не секрет. Скорее — норма.

— Дар, в чем я виновата? Кому плохо от того, что охотники могут хорошо провести свое свободное время? Тебе? Или, твоим женам? Разве приятно видеть, как они, насупленные и злые, готовые по малейшему поводу броситься друг на друга, бродят по поселку? Или, я принадлежу кому-то, и этот, кто-то, заявил на меня особые права? Ты сам сказал — у нас каждая девушка имеет свободу и вольна жить с тем, с кем хочет.

— От своих слов не отказываюсь. Но одно дело — жить, а другое — продавать себя. Я не Святоша, проповедей тебе читать не буду, тем более что не вижу в том смысла. Просто не хочу, чтобы из-за тебя в форте возникли раздоры. Хватит с нас истории с Бугаем и Зорькой. Тогда только выдержка Совы помогла, не совершится кровопролитию — и как бы мне пришлось смотреть в глаза Стопарю? Ты не задумывалась об этом?

— Ну, я не знаю, о чем ты… — Джен немного осмелела. — Да, мне нравятся многие мужчины. Ведь в форте собрались лучшие! В конце концов, я никому не отдаю предпочтения — и они об этом знают. Они же не дерутся у меня в землянке.

— И в очереди не стоят, ты это хочешь сказать? Когда начнут драться — будет поздно. Ты забыла, что сейчас иное время. Да, у нас, наверное, собрались лучшие… И, каждый из них почувствовал себя настоящим мужчиной — слышишь? Мужчиной! Не просто созданием в штанах, обязанным корпеть на работе с восьми до шести, зависеть от придури начальства, выслушивать вечные упреки недовольной жены. Это — другие люди. Другие! Они познали сладость упоения в боях, видели, как брызжет кровь из ран, нанесенных их руками. Всем им приходилось убивать себе подобных! Они — мужчины! Ты еще веришь в то, что они могут оставаться ручными?

— Нет, но…

— Запомни, Джен. Хоть одна смерть, по твоей вине — и я прикажу тебя привязать к двум верхушкам молодых деревьев, после того как их согнут. Когда их отпустят — тебя разорвет надвое. Я сказал!

Молодая женщина, не скрывая слез на лице, захромала прочь. Я проводил ее суровым взглядом — рана девушки оказалась серьезной, и от былой легкой походки мало что осталось. Но хромота не мешала ей завлекать мужчин, и в чем-то даже притягивала…

Ната, поодаль наблюдавшая за нами, сказала мне потом:

— Ты и в самом деле приказал бы ее… так?

— Нет. Не знаю. Да нет, конечно. Хотя… если по ее вине кто-то погибнет — я, вряд ли смогу закрыть глаза.

— Страшно. Особенно — мне.

— Тебе?

— А ты сам, не позабыл ли случаем, кем я была?

Наши закрома постепенно наполнились доверху — я нещадно гонял мужчин и женщин, заставляя всех с утра до ночи собирать все, пригодное в пищу и способное долго хранится. В основном это касалось различных овощей — с помощью Дока и Стопаря, самых крупных специалистов по этому вопросу, мы давно научились распознавать и находить места, где можно было выкопать съедобные корнеплоды, или поживиться спелой ягодой. Так же пара огромных ям была забита солониной — мясом и рыбой, хранящимися в больших глиняных емкостях.

В самый разгар приготовлений пришел гонец с болот. Травник вновь просил о помощи. Крысы, вконец обнаглев, напали на пятерых его людей, когда те рыбачили на берегу. Среди них оказалась, и подруга смелого парня… Погибли все. Как водится, после ухода насытившихся трупоедов, остались лишь ошметки разорванной одежды и залитый кровью песок. Убитый горем, Травник бросился в погоню и сам чуть не стал жертвой серых разбойников — он спасся лишь благодаря самоотверженности друзей, рискующих своими жизнями в неравной схватке с этими прожорливыми созданиями.

Сам посланник, взрослый и сильный мужчина, не стесняясь, размазывал слезы по огрубевшему лицу, рассказывая о случившемся на окраине долины.

— Эти гады всех загрызли! Всех! И друга моего…

Он согнулся, как от нестерпимой боли. Я сделал знак — Волос, и Клешня увели его прочь.

— Не вовремя… — Стопарь поигрывал большущим топором в руках. Он собирался идти в лес, вместе с Джен, и я подозревал, что они будут заниматься не только заготовкой топлива на зиму.

— Сколько охотников надо послать, да еще в такую даль! Вот зараза…

— А люди? Их всех там прикончат крысы!

— А мы — без дров сами замерзнем. А не замерзнем — от голода подохнем. Кто будет на охоту ходить, если ты людей отправишь?

— Народу у нас много. Всех не пошлю. А помочь надо. Вспомни — Травник к нам пришел, когда мы с бандой бились! И с монахом поддержал — хоть и без особого желания. Сейчас наша очередь, выручить его селение.

Я сложил руки на груди. Мы все сидели возле общего костра — предстояло решить важный вопрос. Посланцы отдыхали в гостевом доме, устав после опасностей долгого пути к форту. Им уже утром предстояло возвращение назад — вместе с отрядом, который должен был направиться к берегам Большого болота. С нами остался один — из соседнего с Травником, стойбища. У него было странное прозвище, из прошлой жизни — Взломщик. По слухам, он был когда-то самым опасным представителем подобной категории людей, взламывающим чужие компьютеры и программы с той же легкостью, с какой наш индеец снимал скальпы со своих врагов. После Катастрофы он чуть не сошел с ума — но вовсе не от того, что случилось со всеми, а от невозможности, когда-нибудь, вновь прикоснутся к клавиатуре…

Сова безучастно смотрел на огонь и ничего не говорил — все молча, ожидали моего решения.

— Тихо. Все правы. Пойдем на помощь — потеряем время, нужное для решения своих проблем. Не пойдем — молва о таком поступке облетит прерии… Самое малое, что может произойти после — мы потеряем всех друзей. Став вождем долины, я взял на себя ответственность за судьбу тех, кто ее населяет. Иного и не мыслю. Собственно, что говорить о решенном? Как бы плохо не было самим — отказать в подобной просьбе нельзя. Даже не другу. А Травник нам друг. Если оставим его без помощи — и он сам и его люди погибнут.

Свистун знаком попросил разрешения говорить.

— Чем питаются, эти сволочи? Когда не нападают на людей? — он обращался к Взломщику.

— Толком никто не знает. Видели, как они жрут лягушек, кто-то рассказывал, что не гнушаются и рыбой. В прерии много всяческой живности — а крысы нападают даже на пхаев, если их много.

— Если много — на кого угодно, — механически заметил Чер. — Но, на пхаев? Вряд ли… Скорее они себя убивать станут. Один раз я сам наблюдал, как они, ни с того, ни, с сего, набросились на одну из своих, разорвали и тут же съели.

— Спорить не буду. Вы живете здесь, в травах — знаете больше о своей живности, чем мы, — Взломщик кивнул. — Крысы приходят ночью. Заметить трудно, а догнать и вовсе нельзя.

— Сколько у вас охотников?

— В нашем стойбище двенадцать. И девушек… Женщин восемнадцать. Было, в самом начале — тридцать девять.

Я посмотрел на компьютерного гения. Болотный охотник опустил голову низко вниз, трудно было понять, то ли он говорит что-то, то ли так дергаются его губы… Мне вспомнился Хакер — человек, тоже обладавший подобными способностями, и героически погибший в недавней войне…

— У вас тоже есть пострадавшие?

— Двое. В прошлом месяце. Людоеды давно облюбовали наши земли. В Низины их не пропускают собаки и волки, в прерии давят кошкольвы. Вот и повадились к болоту приходить — там, если змей не считать, для них никто не опасен.

— Стойбище получит помощь. Вы посылали, еще, к кому-нибудь?

— Да. Ко всем соседям. Но там у каждого та же проблема. Ты сказал — поможете? Если идти быстро — за неделю, может, и успеем вернуться. Да мы сюда столько же и шли. Что там могло произойти, пока нас не было?..

— Не гадай… Обернемся быстрее.

Взломщик скривил губы в сомнении:

— Слышал я, что вы по прерии носится горазды. Да только, мы от вас, не на много отстали. Ну, выиграешь ты на день, два — все равно, почти неделя!

— В селении Травника и мои, и ваши люди, будут к концу третьего дня, считая с этого вечера.

Он покачал головой, не решаясь возразить. Я видел, что охотнику неловко спорить — и решил разъяснить посланцу загадку.

— Ты тоже будешь там. И все, кто сейчас находится в гостевом доме. С помощью лошадей.

Выражение на лице Взломщика было примерно такое, словно он услышал бред сумасшедшего…

— Я не оговорился. В форте есть прирученные пхаи. И мы уже давно пользуемся ими.

— Не может быть?!

Я указал на Чера:

— Вот главный мустангер прерий. Все расспросы к нему. Но — завтра. Сейчас нужно отдохнуть перед походом. А у нас есть еще несколько незавершенных дел….

Этой ночью, Ната особенно неистово не давала мне спать — несмотря на планируемый выход. Она практически не сомкнула глаз — и тоже потребовала от меня…

— Мне весь день быть в седле, Ната…

— Ты выдержишь. Да и нет у нас никаких седел!

— Я образно сказал… Все равно — на спине пхая!

— Ты выдержишь! И не убирай лица — я так редко с тобой бываю, что в голову лезут самые разные мысли! В основном — бредовые.

— Ревность проснулась?

— А если и так? — Ната приподнялась на локте. — Я ведь не шучу. Ты знаешь, что Пума хочет ехать завтра с вами?

— Я беру только мужчин. Пхаев на всех не хватит — а нам еще и посланников нужно усадить. Хорс и Ураган могут нести двоих, но сами охотники вряд ли способны к этому. Им, возле их болот, пхаи кажутся, чуть ли не такими же страшными, как Бурый.

— Пума не рассчитывает на лошадей из стада. Она приручила одного в травах!

— Что? — я от изумления сам привстал. — Но как?

— Эта девчонка настолько безрассудна, что ее смелость равна безумию. Но это так. Чер помогал ей… втихаря. И теперь она разъезжает на лошади, всякий раз, как оказывается за стенами форта. А ты, как всегда, узнаешь все последним.

— Только этого не хватало…

— Я и не думала, что это тебе понравится.

— Ты опять?

Ната вздохнула.

— Не опять — снова. В конце концов, делай что хочешь. Ты сейчас, стал такой… На вождя столько девушек обращает внимание, что ты вполне еще можешь оказаться новым патриархом — с целым сонмом из детишек! Пума, правда, плохо будет смотреться с ребенком на руках.

— Ната… Мне завтра в поход. У тебя бабские мысли бродят в голове, вот уж не думал, что и ты этому подвержена. Давай спать.

— Опять ты оставляешь все на меня…

— Тебе поможет Туча. Кроме того — ты нужна Элине.

— А ты — Пуме.

— Ната!

— Аа… Хоть видеть этого не буду.

Утром я поискал глазами Пуму. Девушка благоразумно не попадалась — и я решил, что Ната ошиблась… Посланцы с испугом подошли к пхаям. Они впервые видели перерожденных коней в такой близи — и поражались их внешнему виду и мощи. Но нам некогда было слушать восторги охотников — я распорядился усадить их на спины самых сильных пхаев, и мы выехали за пределы форта.

Скачка по густым травам долины — это, конечно, что-то! Кони неслись, обгоняя ветер! Угар, поначалу придерживавшийся рядом, скоро отстал — и скорость и выносливость полудиких коней оставалась на высоте. Отношения пса с переродившимися копытными уже давно сложились. В самом начале, когда стадо привели в поселок, пхаи пугались огромной черной собаки, но, видя, что Угар настроен миролюбиво, и не собирается ни на кого нападать, успокоились. Как-то, Хорс, осмелев от присутствия на своей спине Чера, рискнул переступить через лежащего пса, и чуть коснулся его своим огромным копытом. Угар тихо рявкнул — этого было достаточно, чтобы бедный охотник кульбитом слетел с широкой спины жеребца, а сам Хорс от испуга рванул в прерии и вернулся лишь к вечеру. В общем, Угар пользовался в их стаде вполне заслуженным авторитетом, который признавал и сам вожак. Никаких столкновений между псом и лошадьми не возникало, и они принимали его близость, как нечто само собой разумеющееся.

Во время первой же ночевки дозорный заметил прячущуюся в кустарнике темную фигуру. Чер, вглядевшись в темноту, смущенно признался:

— Это Пума.

— На пхае?

Он, молча, кивнул.

— Позови. Что толку ругать? Одной не след бродить в зарослях — хищники убивали и не таких ловких. Пусть присоединяется к отряду.

Чер свистнул. Пума, украдкой прошмыгнув мимо, присела к костру. Я отвернулся — ругать строптивую девчонку, было не ко времени. Когда все успокоились, она, расстелив свое одеяло, устроилась возле меня. Я напрягся, ожидая услышать что-то в том духе, о чем намекала Ната.

— Ты так на меня смотришь…

— Тебя смущает мой взгляд? Спи. Я не собираюсь выяснять с тобой отношения.

Я перевел глаза на колышущиеся травы долины. Луна, взойдя над притихшими травами, залила нас бледным серебряным сиянием. Как-то не верилось, что это последние осенние дни — так тихо и тепло вокруг. Неумолчно стрекотали невидимые насекомые, где-то проносились смутные тени джейров, преследуемые еще более стремительными волками-одиночками. Ночь вступила в свои права — настало время зверей, питающихся живым мясом. Они прекрасно приспособились к новому образу жизни, в чем-то превосходя нас, в чем-то уступая. А вот человек — не каждый…

— Ты не спишь, вождь?

— Что ты хочешь?

— Ты не хочешь со мной поговорить?

— Нет. Завтра трудный день. Нам нужно спешить. А, не отдохнув, мы не сможем управлять пхаями. Ты уже должна знать, насколько непослушен, может оказаться такой конь…

— Мой послушный.

— В отличие от хозяйки.

Пума хихикнула в одеяло. Она ожидала, что я стану развивать эту тему, но мне, в самом деле, было не до разговоров. Весь день за моей спиной просидел ахающий при каждом рывке и прыжке коня, Взломщик, и теперь я с тоской думал о том, что завтра эта пытка предстоит снова…

— Я знаю, почему ты отворачиваешься. Твоя Ната считает, что я хочу залезть тебе под одеяло!

— А что ты хочешь на самом деле?

Пума сбилась на полуслове. Прямой вопрос заставил ее убрать улыбку лица, и она сердито встряхнула длинными космами волос.

— Спать с тобой я не собираюсь!

— Тогда почему ты лежишь рядом? Возле костра много места.

Я посмотрел на Пуму. Юная девушка будто буравила мне глаза вопрошающим взором. Что-то неуловимо знакомое было в ее чертах, и я не мог понять — что?

— Чего же ты хочешь?

— Тепла, которого я оказалась лишена. Правда, ты ведь взрослый, не поймешь… Потому что, не нуждаешься в этом. Вы, взрослые, почему-то забыли, что дети боятся оставаться одни.

— Разве ты ребенок?

— Нет… — Пума как-то странно протянула это слово, будто подтверждая подобный вывод. — Но я бы хотела согреться.

— Приходи к нам. Ната и Элина будут рады. Ты же не частый гость в нашем доме?

— Нет. Твой очаг занят — а я не могу выгнать тех, кто находится возле него. Там — твои жены… Правда, не все.

Я замер, чувствуя, как кровь прильнула к голове. Такое замечание было более чем неприятно. И выслушивать это, от какой-то вздорной девчонки?

— Хватит. Мне не ясны твои полунамеки, да и не интересны. Я действительно, на много лет старше тебя, и не хочу обсуждать свою жизнь… Как прошлую, так и настоящую, с кем бы то ни было. Тем более — с тобой.

Днем, Пума, так искавшая со мной общения, теперь стала тщательно избегать любую возможность остаться наедине. А я, никак не мог понять — что есть такого в этой стройной, длинноволосой девчонке, что так возбуждает мое любопытство? Какой-то образ, тембр голоса… Казалось, что я давно ее знаю — и, вместе с тем, я мог поклясться, что никогда раньше ее не видел. Где-то внутри я даже считал, что имею на нее особые права — в силу необъяснимого предчувствия… А между тем, на следующей ночевке, Свистун все время пытался лечь к ней поближе — и каждый раз она отвергала эти поползновения, но, делая это настолько по-детски, как никогда бы не поступила взрослая женщина. Меня это коробило, но вмешиваться я посчитал излишним — в форте любая девушка сама выбирала себе спутника.

— Тебе везет, Серый Лев. Женщины долины так и льнут к вождю прерий.

Сова подъехал поближе и направил своего пхая вровень с моим. Взломщик не выдержал темпа и взмолился опустить его на землю. Мы были вынуждены уступить просьбам болотных — вынести такую тряску позади основных седоков было на самом деле, трудно. Зато конь вздохнул свободнее — парень весил прилично. Да и я сам расправил спину, порядком онемевшую за предыдущие дни. Индеец тоже избавился от сидящего позади охотника и дал коню передышку, пустив его шагом.

— Ты никогда не изменял Дине, Зорьке? Или, не имел женщин до них? Нашел, чему завидовать.

Сова усмехнулся, на ходу раскуривая трубку.

— Я мужчина. Небо создало охотника сильным, взамен укоротив его век. Что нас ждет в этом мире? Раньше ты мог попасть под машину, утонуть в реке, разбиться в самолете.

— Ага. Приплюсуй кирпич на голову.

— …Сейчас возможностей не меньше. Стоит ли отказывать себе в маленьких удовольствиях?

— И они знали? Зорька знала?

— Зачем? Скво не должны знать о своих мужьях слишком много. Открывайся все время с новой стороны — тогда останешься интересен женщине. Но не стоит открываться полностью.

— Погоди…

Я позвал Свистуна и указал ему на хвост растянувшегося отряда:

— Вернись назад и стань замыкающим. Будь там, пока мы не решим разбить стоянку.

Свистун недовольно кивнул и повернул пхая обратно.

— Зачем ты поставил караульного? Сейчас день, с нами Угар, он предупредит, если за отрядом крадется враг. Да и кто решится напасть на такое количество вооруженных людей? Звери не глупее людей.

— Знаю. Пусть побудет там…

Сова чуть усмехнулся:

— Мой брат, часом взволнован не из-за вон той, костлявой и вздорной девки? Которая, к тому же, решила, что может сама распоряжаться, куда и с кем ей ехать?

— Не гнать же ее обратно. Да и еще один пхай, в схватке не помеха. А Пума в состоянии за себя постоять. Пусть будет.

Сова кивнул, поглядывая на небо. Неожиданно он спросил:

— Ты не знаешь, как называются эти созвездия?

— Ты видишь сейчас звезды? Ну и зрение у потомка индейцев! … Нет, не знаю. Так, одно или два. Да и то, вряд ли смогу тебе указать точно, где какое находится. А что?

— …Иногда я думаю — что там, в мерцающей высоте? Каждая звезда — солнце. А у каждого солнца — планеты. Одна, две, три… может, больше. Их миллионы. На каких-то, есть жизнь. Своя, непохожая на нашу. Или, похожая — не важно. Ни они никогда не узнают этого, ни мы. У нас все вверх дном, перевернулось и изменилось, отбросив всю нашу цивилизацию на тысячи лет назад — а там этого не заметили. Да им это и не нужно… Эх, Дар, мне иногда просто не верится, что это происходит с нами. Раньше, ночуя в лесу или возле цветущего луга, я ставил палатку, зажигал костер. Мы пели песни, шили свои наряды, вели себя так, как нам казалось, должны были себя вести те, кому подражали. Но никогда я не предполагал, что это подражание станет явью! Что мне доведется увидеть и услышать песнопения и предания умершего народа, и они станут моей настоящей, а не выдуманной жизнью. Именно настоящей, наполненной опасностью, битвами, охотой. Во всем, что я делал, появился смысл! Я оказался лучше всех подготовлен к тому, что произошло. А со мной — Дина и Ясная Зорька. Но одна погибла… Вторая отдалилась от меня, мой брат. Мы продолжаем считаться семьей, но это совсем не то, что было раньше.

— Ты ведь вернулся…

Он подтвердил мои слова небрежным жестом.

— Вернулся. Зорька боится остаться в этом мире одна. Она слишком давно ушла из прежней жизни, и, как и я, привыкла в иной… Ставшей для всех вас днем сегодняшним. Что она видела в прошлом? Я взял ее совсем ребенком, увлек рассказами и увел из семьи. Имел ли я на это право? Время идет — мы не становимся моложе…

— Потому ты убегаешь от нее в прерии?

— Индейские следопыты всегда бродили по лесам в одиночку. Ты тоже чаще отправляешься на охоту, без своих скво.

— Я оставляю форт на Нату, потому что предпочитаю доверять такое ответственное дело именно ей, а не кому-либо, еще. Что до Элины — ты сам знаешь.

Сова протянул с некоторой ленцой:

— Ваау… Может, ты и прав — но не в обычае моего народа вручать судьбу целого поселка такой молодой девушке. Хотя у нее и имеется такой хороший учитель, как вождь Серый Лев. Слишком юна…

— Ей уже восемнадцать, Сова. Или… больше? Мы так все напутали с записью месяцев и лет, что определить точный возраст уже никто не сможет. Ну, да и все равно. Своей скво, ты доверяешь? А Ната, кажется, даже моложе Зорьки!

Индеец покачал головой:

— Странно… К тебе льнут совсем еще девчонки. Конечно, в долине осталось совсем мало настоящих мужчин — им просто не из кого выбирать. Но столько лет разницы… не боишься?

— А ты?

— Боюсь, — Сова был совершенно серьезен. — И не хочу этого…. Увидеть себя дряхлым и слабым, на руках, по-прежнему, молодой и красивой жены. Лучше погибнуть в схватке с врагом, чем медленно доживать отпущенное время в старческом маразме.

— Что за мысли у шамана прерий? Не нравишься ты мне сегодня, Сова.

— Разве индеец не прав?

Я вздохнул. Похожие раздумья иногда посещали и меня самого…

— Даже, если и так? Не торопи свою смерть — от кого я слышал это изречение? А про девочек… Так получилось, Сова. Вряд ли я мог стать близок Нате, не найди ее в Провале, и, не проживи с ней первые месяцы в полном неведении относительно других жителей долины.

— А Огненный Цветок?

На этот раз я улыбнулся. Незаживающая рана моего друга, его тайная страсть — моя жена!

— Ты молчишь? Ее ты не вытаскивал из пропасти!

— Перестань, Сова. Когда-то я был удивлен тем, что это у тебя две женщины. Теперь ты сам хочешь уверить меня в том, что так не бывает. Оказывается, бывает…

— Я завидую тебе, мой брат, Серый Лев.

Отвечать не требовалось. Сова вновь устремил свой взгляд на небо, полностью потеряв интерес к дальнейшему разговору. Никогда раньше индеец не вспоминал о своем возрасте…

Мы неслись по степям, покрывая все большее расстояние. Пхаи, оправдывая свое прозвище, иногда звонко и грозно перекликались — их ржание разносилось далеко вокруг и привлекало внимание голодных зверей, блуждающих в поисках добычи. Однажды мы заметили серую тень кошкольва. Громадный зверь прыжками понесся нам вслед, но, увидев, что на лошадях восседает столько охотников, сразу отстал.

Как было обещано, отряд домчался до места к вечеру третьего дня. Мы подъехали к селению Травника шагом — мощные заросли не давали такой свободы передвижения, как в прерии. Охрана у жителей болот была поставлена неплохо — еще издали зоркие глаза Чера заметили движение в кустарнике и поднявшийся столб белого дыма.

— Сигналят…

— Правильно. Чужой опыт должен был кое-чему научить. Если жить хотят — будут перенимать все у нас.

Глава клана встретил нас на подходе, приветственно приподняв руку.

— Ты пришел вовремя, Серый Лев. Прошлой ночью опять было нападение.

— Погибшие есть?

— На этот раз повезло. Крыс было немного, около двадцати. Они разорили наше хранилище — люди остались без запасов на зиму.

Я присвистнул. Такая потеря означала иную возможность погибнуть — уже от голода.

— Это был единственный тайник? Почему же вы устроили его так, что он стал доступен трупоедам?

— Мы подвешиваем запасы к вершинам больших деревьев. Это, как назло, подгнило у основания и рухнуло перед самым приходом стаи. Потому-то они и не напали на землянки — хватило еды возле дерева.

— Плохо.

Я не скрывал раздражения — Травник явно ждал помощи и в этом вопросе, а предложить ему было нечего… Перевести всех его людей в форт нечего и думать — мы просто не выдержали бы такого наплыва.

— Ты не думай… — он смущенно отвел глаза. — С голоду не загнемся. Лишь бы этих отогнать. Еды хватает. Пока лед не сковал воду — успеем вновь все заполнить. Лягвы здесь водятся в таком количестве, что половину долины мясом обеспечить можно. Это не за вашими овцебыками по степям гонятся — нам достаточно в кустах чуть пересидеть, как они толпами на берег выскакивают. А потом только успевай! Да и запас не последний… еще есть.

Чер поморщился. Следопыт явно брезговал пищей болотных, собственно, как и многие другие жители прерий. Но вкусы людей трактовались именно местом их обитания — ни Травнику, ни всем остальным обитателям болот выбирать не приходилось. И еще неизвестно, что было лучше — целыми днями выслеживать осторожного джейра в травах, или, не особо затрудняясь — бросать остроги в глупых и медлительных квакающих созданий…

Селение было похоже на все остальные человеческие стойбища, с той лишь разницей, что мы не увидели, ни, общего для всех очага, ни, какого-либо сооружения, хоть издали напоминающего гостевой дом. И, если о дозорных Травник позаботился, то о самом примитивном частоколе для обороны от хищников, или других непрошеных гостей, здесь ничего не напоминало. Все землянки, вырытые во влажной земле, были похожи друг на друга. Едва заметные крыши из тростника, также присыпанные землей и уже успевшие порасти порослью мха, очень ограниченное пространство и сырость внутри — все это так разительно отличалось от наших домов, что Свистун, рискнувший войти в одно из жилищ, сразу вернулся и выразительно передернул плечами…

— У нас ваших возможностей нет! — Травник развел руками. — Здесь с деревьями плохо. Они редки и почти все трухлявые. В основном только камыш, кустарник да трава, больше нашего роста. Попробуй тут нормальное жилье построить! И камня нет.

— Почему не уходите?

— Из-за спокойствия, — Травник смотрел, чуть нахмурив лоб. — Первая кровь, где пролилась? У вас, в прерии. И найти наши селения Сычу бы никогда не получилось — если бы, не желтошкурые. Тут днями можно бродить — все равно, выше трав не прыгнешь и дольше носа не увидишь. Опять же — ни волка, ни собак нет. Кошки бывают… Но редко. В основном, они ниже встречаются — в Развилке.

Я кивнул. Развилкой, с легкой руки Совы, назывался край между водами Тихой и Дальней. Эта местность была излюбленным местом обитания чудовищных камышовых котов, превратившихся в кошмар, вроде Шати…

— Безопасно…

— А крысы?

Он пожал плечами.

— Вначале не было. Эти сволочи появились ближе к середине лета, и то, почти всегда убегали при встрече с охотниками. Если б не тот случай…

Я указал на заросли камыша, почти вплотную подходившие к селению:

— Почему не вырубили траву? Любой зверь может подкрасться незаметно!

Травник вздохнул. Горе немного сгорбило его — крысы убили и утащили четверть его клана. За него ответил другой охотник селения:

— Они раньше никогда так не смелели. Там, на сухих местах — да, бывало. Ну, когда наши в Дикие земли ходили — нападали. А так, чтобы прямо сюда — ни разу.

— Зачем вы ходили туда? Все знают — соседство с Каньоном очень опасно!

— Ты не знаешь?

Я повернулся к индейцу. Сова невозмутимо очертил рукой широкий полукруг:

— Я не успел тебе рассказать. Мой брат нанесет их на карту, когда вернется. Но он знает, о чем идет речь. Эти поля возле Каньона очень богаты — там много останков прошлого. Сова знает о семи бывших городках, не до конца сожженных огнем. Там многие до сих пор находят старые вещи, в основном — добывают железо.

— Больше его и взять не откуда, — Травник вмешался. — Мы меняем его на орудия. Сами ковать не умеем — все в поселке достаем. Или у вас.

Я только покачал головой — предпринимательская жилка Стопаря не всегда соответствовала моим собственным планам. И далеко не всегда я знал — куда идут те или иные изделия, над которыми он корпел целыми днями в кузнице.

— И все же, это слишком беспечно. Мы все подверглись излучению, в той или иной степени. Но мы хоть не изменились и до сих пор живы. А находясь возле края каньона, лишь безумец может рассчитывать на удачу. Я своими глазами видел тех, у кого заживо слезала кожа… Все они, всего лишь пытались посмотреть вниз!

— Лукавишь, вождь. Не ты ли прятался в песках у самого края, когда бегал от Грева, окруженный со всех сторон? Ты же остался жив? Все в прерии знают об опасном облаке, вырывающемся из каньона. Мы ходили туда четыре раза. Один раз обошлось. Второй… Девушка заживо оказалась полупереваренной этой мутью. А что делать? В долине практически ничего не найти от прошлой жизни. Там же — еще можно. А иной раз и от крыс убегали. В последний — стая выскочила из песков и троих поранила. Отбились. И опять девчонку потеряли — в барханах.

— Искали?

— Какое там! Песок… и крысы.

Нам навстречу вышли все жители селения. Они немного испуганно смотрели на пхаев — такие животные были редкостью среди болот. Но то, как Черноног, обращался со своим приятелем, и наше спокойствие, убедили их в том, что бояться жутковатых созданий не стоит. Угар, с чувством собственного достоинства, принявший восторженные возгласы, важно разлегся посреди небольшой площадки, служившей для всех местом сбора. Я без всяких церемоний стянул его за хвост в сторону. Любого другого за такой поступок мой пес разорвал бы в куски — а так ему пришлось выразить свое возмущение глухим рычанием. Впрочем, я не обратил на недовольство пса никакого внимания….

— Здесь все?

— Пятеро охотников ушло в заросли — нужно поддерживать огонь. Здесь плохо с этим. Камыш горит как порох — но в виде топлива не подходит.

— А вы чем пользуетесь?

Травник хитро улыбнулся:

— По старинке. Углем.

— Углем?

Я сделал широкие глаза, а Стопарь мигом навострил уши. Высказывание Травника было довольно неожиданным — неужели ему посчастливилось найти что-то вроде склада, уцелевшего с момента Катастрофы? Тогда становилось понятным, нежелание менять среду обитания… Обладая таким богатством, можно было очень успешно торговать не только с Озерными, но и с фортом! За уголь Стопарь бы отдал не то что душу — но и все, что имел. И более всего это было известно мне — львиная доля дров уходила именно на поддерживание огня в кузне!

— Круто. А подробнее?

— Шахта здесь есть. Половину водой залило, остальное, тоже скоро может заполнить. Но, что повыше — разрабатываем. Для себя хватает. Ты не думай! — он заторопился, увидев наши заинтересованные лица. — Мы не жадные. И тебе бы давно сказал, знаю, что нужда имеется! Не так его много, как кажется. Спускаться глубоко… Страшно. Фонарей ведь нет — в основном, на ощупь. Бывает, просто породы вытаскиваешь, вместо угля. А, по-другому, не получится. Там метан…

— Знаю! — я кивнул. Побывав в далеком прошлом, шахтером, я знал о разработках гораздо больше самого Травника. — Но… все же?

— Самим мало, — Травник вздохнул. — Тебе ведь много нужно. Для кузни. Тут наших силенок не хватит. Нет, если бы свет как-то сделать, чтобы можно было разобраться, что там есть — другое дело. А без него — гиблое дело. Вот придумаешь, как, да своих молодцов в помощь дашь — все, что они достанут — ваше! Идет?

— Подумаем… — Стопарь только потер бороду. Сложность добычи столь полезного для всех ископаемого, могла отпугнуть любого — но не предприимчивого кузнеца. Я уже нутром чувствовал, как в голове бородача роятся идеи, способные разрешить эту задачу.

— Пришли мужчины от других селений?

— Да. Вчера. Они расположились неподалеку — в шалашах.

Травник начертил палочкой план.

— Здесь — наша стоянка. Это — место рыбалки и затон. Там, выше — отдельная пристань. Возможно, настоящая. Сейчас все так покрыло мхом, что понять трудно.

— Там погибли твои люди?

Он опустил голову…

— Да. Там самое лучшее место для ловли. Но слишком далеко от селения. Ходим только большим количеством. Потому и ушло пятеро. Думали, достаточно. А вышло, вон как…

— Скажи, еще вот что, — я щелкнул пальцами. — В Синей мы столкнулись с таким кошмаром, какой и не ждали увидеть. Ящеры! У тебя, такие имеются?

— Слышал! — он отмахнулся. — Не знаю… Если и есть — на нас не нападали. Там, в дальних водах, кого только нет. Может, и твои крокодилы тоже… Мы туда не суемся. Лодки имеются — из кожи понаделали. Но плавать — себе дороже. Там одна мошка заживо обглодает так, что костей не останется. Сам знаешь, каких размеров достигает… Гнус, слава богу, хоть не беспокоят — так бы давно ушли. А там, вдали, — он указал рукой в сторону северо-востока. — Они точно есть. Вода, как ни крути. Почему не быть?

— Ясно. Значит туда, вправо от кружка — вода. А это что?

— Зыбун. Топь, если не понимаешь. Мы видели, как там тура засосало. В пять минут ушел, даже опомниться не успели.

— А крысы, откуда приходят?

Травник повернул пальцем:

— С юга. Они проходят вдоль скал, возле Тихой, минуя Дикие земли — и как раз, выходят на нас. Что-то много их в последнее время стало — не мы одни бедствуем.

— Тогда расскажи нам, как сам собираешься поступить?

Травник расправил грудь.

— Нас всех, вместе с вами — человек семьдесят. Не считал пока. Делимся на три отряда и обхватываем весь камыш по кольцу. В глубину заросли достигают пяти-семи километров. А в длину — тянутся вдоль всего края болота. Но, так далеко, я думаю, идти не стоит. Эти твари где-то поблизости. Один отряд выйдет дальше всех и отрежет им путь назад. Второй зайдет воды. А третий ударит отсюда! Сомкнем кольцо, где-нибудь, посередине, и передавим всех этих бешеных тварей!

Я с сомнением покачал головой:

— Так ли? А крысы станут терпеливо ждать, пока мы, редкой цепочкой, будем сходиться? А они случайно не могут броситься всей стаей в одном месте, прорвать блокаду и снова исчезнуть? План, может и хороший… Только для его осуществления нужно не шестьдесят человек, а, по крайней мере, шестьсот!

— А ты что предлагаешь?

Травник не выглядел раздраженным — мы давно снискали славу опытных бойцов, да и его собственное участие в разгроме банды научило доверять нашим решениям.

— Нужно выманить их из камыша. Там они в своей стихии — свои тропы, по которым человеку не пройти, норы и численный перевес. И потом — ваши крысы, как я слышал, вроде не походят на тех, которые приходят из городских руин?

— Да, эти отличаются. Они крупнее.

— И скорее всего, злее? Впрочем, это не столь важно. Сейчас все живые создания стали настолько не похожи на прежних, что ожидать нападения обычного зайца так же возможно, как и голодной крысы. Скажи другое, они, вероятно, хорошо плавают? Значит, пусть мы даже сумеем их сбить в кучу — что толку? Они просто бросятся в воду и выйдут на безопасном расстоянии!

Сова, приглаживая возникшую неловкость, мягко произнес:

— Мой брат, вождь Серый Лев, может, что-нибудь, предложить?

— Не знаю. Мне незнакомы ваши места — я лишь однажды бывал вблизи болот. И то, совсем, с другой стороны. Но это было давно — тогда, на всех пространствах почти не встречалось ничего живого.

— Тогда выслушайте индейца…

Идея пришла к Сове внезапно. Случайно брошенный взгляд на чертеж Травника, подсказал ему интересную мысль.

— Если эта пристань достаточно велика…

— Она большая! — Травник подтвердил. — Там сплошные развалины, но, кое-что, сохранилось. Возможно, это было большое здание, и землетрясение не повалило все стены до конца. Мы вначале даже собирались обосноваться именно там… Если бы не страх перед мертвецами. А потом уже привыкли к этому месту. Туда ходили только ради добычи. Но причем тут пристань?

— Пристань это, или нет — не столь важно. Вода в болоте образовалась не только из-за впадения в него вод этих двух рек. Здесь и раньше было озеро, правда, не столь большое, как сейчас. Зона отдыха. — Сова терпеливо объяснял всем свои зарисовки прошлого долины. — Крысы первый раз напали именно там? Вполне возможно, что они придут еще раз. Они умные, и хорошо помнят, где можно поживиться…

Травник свел брови. Сова искоса посмотрел на него и произнес:

— Пусть мои слова не ранят сердце охотника. Мы все несли потери.

— Продолжай, — мужчина повел плечом. — Расскажи, что задумал.

— Что любят крысы? Они всеядны, но предпочитают мясо — как и все хищники. Мы уже один раз выманили так, тех монстров… из воды. Что мешает повторить попытку здесь? Привяжем пару лягв в середине здания, сами заранее приготовим встречу…

— На лягву не пойдут. Почему-то не любят, — в совете принимали участие несколько мужчин селения и один из них отрицательно повел головой. — Другую приманку надо.

— Не вопрос, — Сова спокойно ответил на замечание. — Чер добудет живого джейра, или козу. На Пхаях мы быстро обернемся в степи и обратно.

— Никто еще не пробовал охотиться на этих монстрах!

— А ездить верхом пробовал? В прерии только у форта есть прирученное стадо.

— Сделаем так! — я вмешался. — Сова, Чер и Свистун поедут в травы на охоту. Мы с Травником и несколькими воинами сейчас же уходим к пристани. Нужно осмотреть место.

Волос стал кормить оставшихся не у дел, пхаев, а мы направились к болоту. До пристани пришлось идти более двух километров, по довольно влажному и прогибающемуся под ногами, мху.

— Здесь не земля?

— А кто его знает? Всегда так было… Твердой почвы до самых степей нет.

Берег появился внезапно — мы просто вышли на открытое пространство, до самого горизонта заполненное водой с многочисленными островками. Указанное на чертеже здание действительно сохранилось почти наполовину. Стены, покосившиеся и угрожавшие падением, образовывали полукольцо, направленное рогами к камышам. Я обошел развалины вокруг, походил внутри, и постепенно, смутное решение стало принимать свои более четкие очертания.

— Выройте вот здесь ров. Вода заполнит траншею и затопит кольцо вокруг пристани. Перед этим, на дно вбейте острые колья, так, чтобы их верхушки почти касались поверхности.

— Догадываюсь… Бросятся в воду — и напорются на них?

— Не только. У крыс отличный слух и нюх, да и на зрение эти бестии не жалуются. Так что придется прятаться так, чтобы учуять или услышать нас они не могли при любой ситуации.

— Мы иногда прячемся в воде… Дышим через полые тростинки. Когда лягвы выходят на берег — мы следом, отрезаем им дорогу назад и бьем. Только в воде пиявки бывают… Если что — сами добычей станем. Они жутко страшные, каждая с руку величиной!

— Для этого у меня тоже одна идея есть… Каждый охотник смажет себя соком полыни. Я давно заметил, что он отпугивает любое живое существо. В общем — яд. Он вязкий, сразу не смоется. Так что пиявки еще подумают, стоит ли рисковать. Нам не страшен — проверено. Приманку привяжем на середине двора, а, чтобы долго не ждать — кто-то станет бить козла или джейра палкой. Блеяние привлечет крыс.

— Жестоко…

— Да. Но ждать слишком долго тоже нельзя. В воде люди быстро замерзнут — сейчас не лето. А нам нужно, чтобы все выскочили на берег, готовыми к схватке.

Травник потер в затылке и оценивающе посмотрел на берег. Мутная, полустоячая вода болота, лениво накатывала на влажную землю и так же медленно отступала назад. Она совсем не походила на сильные, быстро мчащиеся волны Синей реки, где можно было купаться, без опаски стать пищей для пиявок. Но эти люди жили здесь и не собирались менять привычных мест…

— Значит, будем ждать под водой. А оружие? После пребывания на дне, стрелять из луков уже не получится — тетивы намокнут.

— Но останутся копья. Что толку от стрел в ближнем бою? Впрочем, не все станут ждать крыс здесь. Мы, на пхаях, укроемся поодаль, наверное — посреди двора, раз он так хорошо сохранился. Как только крысы выбегут на берег и нападут на приманку, ты, со своими людьми, поднимешься из воды и встретишь людоедов. А мы, нападем и отрежем им обратную дорогу. Потом присоединятся и загонщики…

— А получится ли? Гарантии, что трупоеды прибегут, ведь нет?

Я запнулся с ответом — Травник был прав. Приманка — приманкой, может и сработать, а может — и нет. И далеко не все надоедливые серо-бурые убийцы среагируют на блеяние…

— Ты говорил — камыш горит, как порох? А дожди у вас давно были?

— Недели три, а то и больше… ты что, хочешь траву поджечь? Дар, да тогда не то, что крысы — мы все сгорим!

— А ты посоветуй иной способ их из зарослей выгнать.

Теперь задумался Травник. Сомнения отражались на его лице так явно, что я поспешил вмешаться:

— В конце концов, все можно сделать по-умному… Пусть пал с нескольких сторон, предварительно дождаться подходящего ветра… так как?

— Ветер почти всегда дует со стороны прерий, с этим ты угадал. Но, вот со всех сторон? Да наши травы на день пути в разные стороны — это как их обхватить?

— А ручьи у вас есть? Мы видели несколько, пока ехали сюда. Вот от них и подожжем.

— Многие погибнут в такой схватке…

— Многие? Крысы опасны, не спорю. Но, они не люди. У них нет оружия, кроме резцов. А человек в схватке стоит пяти этих тварей. Впрочем, потери неизбежны… Если их так много, как ты говоришь — на каждого из нас придется не меньше десятка. Но ты сам не захотел уходить отсюда — значит, выбора нет.

— Жаль уходить. Вроде, как обжились, попривыкли уже… к болоту этому, чертову. Снова все менять, когда не знаешь, что и как, трудно. Плохо будет.

— Не подготовитесь к зиме — будет не просто плохо. Погибнете. Коптите мясо, собирайте дрова, готовьте одежду. Если совсем припечет — снимайтесь и идите к нам. Примем.

Травник вздохнул и посмотрел мне в лицо:

— Спасибо, вождь. Никудышный из меня вожак, раз, уберечь доверившихся мне людей от людоедов не смог. Может, и впрямь, бросить все и податься в прерии? Нет… Мы попробуем.

— Ладно! — я оборвал парня. — Не ко времени разговор. Пора готовится к бою.

К назначенному времени все собрались в стойбище. Чер, карауливший на Хорсе появление серых убийц, вовремя заметил большое скопление крыс на границах Дикой земли и болот — и сразу прискакал к нам с этой мрачной вестью… Пришла пора битвы. На призыв Травника откликнулись не одни мы. Пришло более шестидесяти мужчин и женщин, управлявшихся с оружием не хуже своих приятелей. Иначе и не могло быть — малочисленность первых поневоле заставляла вторых браться за несвойственное их полу, дело. Пример Огненного Цветка, Наты, Ульдэ, Пумы и многих других девушек нашего рода, давал всем прочим стимул поступать так же. Я с изумлением увидел, что слова Совы находят свое подтверждение — узнав, что у главного охотника становища, в гостях находится вождь долины, они на глазах воспаряли духом…

В последнюю ночь, перед той, на которую я назначил истребление трупоедов, ко мне опять пришла Пума. Я расположился на открытом воздухе — в землянках болотных было неимоверно душно, а вездесущие насекомые, несмотря на утверждения об их отсутствии, буквально заедали живьем. Как это могли терпеть Травник и его приятели? — оставалось загадкой.

Девушка, обойдя Угара, открывшего глаза при ее появлении, встала на колени и прикоснулась к краешку одеяла, под которым я укрывался. Пес опустил лобастую башку на лапы — он прекрасно помнил всех жителей форта в лицо, и не реагировал попусту…

— Дар… Ты не спишь? Я хочу поговорить, Вождь.

— О чем? И — зачем? Выспись. Завтра — трудный день.

Пума медленно мотнула головой из стороны в сторону:

— Завтра обычный день. Просто, большая охота.

— Что ты хочешь?

— Что бы ты выслушал меня.

— Ну?

— Ты ничего не видишь, да? Совсем ничего? Неужели ты совсем ничего не помнишь?

Я приподнялся со шкуры, на которой лежал, и с вопросом посмотрел на девушку. На ее чистых глазах предательски задрожали слезинки…

— Ты ли это, Пума? Еще никто не видел слез на твоем лице!

— Пусть видят. Мне все равно. Взрослым разве нельзя плакать? А я осталась той же девчонкой, какой и была раньше. Особенно — для тебя.

— Для меня? О чем ты?

— Ты так и не понял?

Она вдруг поднялась и убежала прочь. Я долго сидел, пытаясь вникнуть в ее странные слова. Что означало — для тебя? Своими вопросами девушка выбила меня из равновесия, заставив мучительно копаться в памяти. Но я никак не мог вспомнить, где пересекались наши дороги! И, одновременно, всем своим существом ощущал, что она говорит правду — мы, действительно, встречались! Но где и когда?

Сомнения разрушил Сова. Индеец возник из темноты, словно привидение. Он нагнулся к собаке и тихо произнес несколько фраз. Угар чуть привстал при его появлении, потом лениво зевнул, обнажив устрашающие клыки, и поплелся в камыши, вяло помахивая хвостом.

— Что ты ему сказал?

— Что стыдно такому здоровому и большому псу, дрыхнуть подобно сурку, когда его хозяин подвергается опасности нападения стаи голодных крыс!

— Браво! И что он ответил?

— Что старый и нудный индеец может спать спокойно. Могучий черный воин легко справится с целой кучей пожирателей трупов.

— Так и сказал?

— Твой пес все понимает с полуслова. Он, часом, не человек? Так, случайно взял и переродился в щенка, а обратно не успел — ты помешал.

— Молчи, Сова. А то и впрямь, нас кто услышит — вот тогда попробуй объяснить, что мудрый шаман долины всего лишь пудрит мозги своему другу на сон грядущий.

Сова улыбнулся:

— Вау! Я развеселил тебя, Серый Лев!

— Иди к черту… Или — к Черу. Он любит слушать сказки.

Сова кивнул.

— Пойду. Мужчин нужно подготовить к сражению. Кто-то навсегда останется завтра в этих болотах. Но это будешь не ты.

— Ты становишься прорицателем, как Стара?

— Нет. Я всего лишь опытный индеец, видящий в тебе не менее опытного воина. Смерть более жаждет крови жителей болот. Они тяжелы и медлительны, плохо вооружены и не знают настоящего боя. Наши прошли школу войны — это лучшая школа для бойца. Вот и решай, кто станет оплакивать погибших.

— Не спорю…

Я нахмурился. Сова был прав. Люди болот не привыкли иметь дело с настоящими хищниками. А тем более — людьми. Только мои охотники были по-настоящему готовы к предстоящей битве, и не боялись серых тварей.

— Ты еще долго будешь жить. Пока сам не решишь, что устал… А вот она — не очень-то желает.

— Ты о ком?

Я спросил машинально, уже зная, на кого укажет Белая Сова.

— Сам знаешь. Что она хочет от тебя? Провести с ней ночь? Ты бы мог не отказывать девушке, которая собралась стать женщиной. Тем более, которая знает, что такой возможности у нее может и не появится вовсе — если она погибнет от резцов трупоеда.

— Она не этого хотела, мой брат.

— Вот как? А чего?

— Ты шаман? Попробуй, угадай… Я вот, не смог.

Я пересказал ему наш сумбурный диалог. Индеец задумчиво нахмурился:

— Что-то есть в ее словах. Ты уверен, что никогда ее не видел?

— Да.

— А я думаю, что это не совсем так. Будь осторожен с Пумой, брат мой. Сердце индейца подсказывает — не все просто в этой истории. Где она будет завтра?

— В третьей линии. Все женщины в ней.

— Хао. Шаман проследит за девушкой из рода Серого Льва. А где будем мы?

— Во второй. Черноног, должен подать сигнал, мы сядем на пхаев и тогда нападем на стаю.

— Хорошо. Нам понадобятся сохранить лошадей, чтобы увезти шкуры крыс в форт. Или ты решил всю будущую добычу подарить людям с болот?

— Нет. Разделим между всеми поровну — по числу охотников из всех стойбищ.

Сова посмотрел на камыши, по которым легким шевелением пробегал ночной ветерок:

— Пора спать. Угар обережет нас от хищника сегодня ночью. Завтра ему найдется работа!

Утро прошло в лихорадочных сборах. Мы маскировали все следы своего присутствия возле пристани. Утес мастерил из полых бревен там-там — для подачи сигнала. Травник, влезший в воду, с готовностью уверил нас, что звуки от ударов очень хорошо слышны. Для надежности мы отнесли их на самую вершину сохранившегося здания — оттуда звуки должны разбудить от спячки добрую часть всего этого болота. Кроме всего, Сова придумал дополнительную уловку, способную сдержать крыс на берегу. Он предложил накидать на проход между кустарником сухой травы. Как только крысы набьются на площадку и примутся рвать несчастных животных — зажечь траву стрелами. Это давало дополнительный шанс к уничтожению убийц, хотя сильно уменьшало наши возможности по приобретению целых шкур. Но, поразмыслив, я почти сразу согласился — жизни людей дороже. Мы приготовили луки и стрелы, а жители болот остро наточили лезвия копий и ножей — их единственное оружие, пригодное для засады. Многие мазали их соком полыни — яд действовал не только на пиявок. Приближался вечер. В селении все напряглись — близилось время для решающей схватки! Крысы немало насолили не только болотным — от страшных резцов-треугольников в свое время погибло немало людей и в иных селениях, расположенных практически по всей территории долины. Я тоже помнил, как мы с Угаром едва отбились от нападения этих разбойниц, стоя на скользкой крыше полузатопленного вагона, и, как скатывалась потерявшая сознание, Элина, с кромки стены в пасть обезумевшим тварям…

— Хорошо, что не Бурые.

— Да, с этими чудовищами справиться гораздо труднее. Но, таких больших, на наше счастье, почти нет. Наверное, кошкольвы и собаки их истребили в самом начале, когда все только появлялось. Иначе бы людям пришлось очень несладко…

Несколько раз я встречался глазами с Пумой. Девушка сразу отворачивалась и уходила прочь. Я подумал о предупреждении индейца — что-то было в ней такое, что заставляло относиться к девушке с опаской.

— Темнеет. Пора, мой брат.

Я согласно кивнул. До нас уже доносился запах гари — Чер, ускакавший на Хорсе в степи, вместе с двумя помощниками, запалил траву на всем протяжении, какое мы выбрали для облавы. И крысам, если они там есть, нет иной дороги к спасению, кроме как к воде.

Охотники ушли к пристани. Каждый обмазал свое тело жиром — чтобы легче переносить холод. Неизвестно, сколько придется ждать, под водой… Я обернулся к Сове:

— Пора. Бейте коз.

Чер постарался — охотники добыли живьем целых пять животных. Свистун и Череп повалили самцов на землю. Хлесткие удары плетей со свистом разорвали тишину. Оба козла громко стали блеять, пытаясь, освободится от стягивающих их пут. Сова полоснул ножом по брюху одного из них. Тот перепугано захрипел, забился… Сова вытер об него нож и вставил его в ножны. Череп ударом томагавка перерубил ноги второму и тот, вторя первому, огласил весь берег страшными криками.

Череп, занявший наблюдательный пост на вершине здания, предупреждающе свистнул.

— Уходим. Быстро.

Никто ничего не говорил. Каждый знал свое место — еще накануне мы проинструктировали всех, что кому следует делать. Слишком многое поставлено на карту — люди не имели права проиграть эту битву…

Едва мы добежали до камней, Череп махнул рукой, призывая всех замереть на месте.

— Стая идет с верховьев! Их много!

Прошло около получаса в тревожном ожидании… Учуют, или нет? Козы, оставшиеся возле крепко вбитых кольев, продолжали оглашать берег своими воплями — вид их истекающего кровью, собрата, внушал им ужас. Это было очень жестоко… Но я давно научился думать о животных, только как о необходимом для нас средстве, в виде ходячего источника шкур и мяса. Зря мы не убивали — это оправдывало такие поступки…

Угар, придерживаемый мною за загривок, оскалил клыки. Я тоже почувствовал знакомый озноб и тепло в ладонях…

— Идут. Тихо…

Камыш вдалеке шевельнулся. Из ближайшего к засаде распадка высунулась до боли знакомая морда. Тупой, обрубленный нос, слегка вздернутый верх, обнюхал пространство. Козы вновь дико заблеяли — они тоже заметили смертельную опасность! На визг высыпало около дюжины серых бестий, и все они устремились внутрь загона.

— Это все?

— Молчать! — я прошипел сквозь зубы и показал Волкобою кулак.

Через минуту камыш заходил ходуном — еще пара, другая, третья… Десяток, второй, снова целая куча — крысы все валили и валили на берег, словно на них напирала сзади неведомая сила. Передние уже вгрызались своими резцами в поверженные туши животных. Шла свалка, неизбежная в такой ситуации. Самые сильные стремились урвать свой кусок добычи, более слабые и опоздавшие старались ухватить остатки от пиршества первых. Из зарослей выскочило уже более полусотни — и поток едва ли уменьшился!

— Их целая прорва!

— Вижу.

— Они сейчас начнут убегать обратно. Пора, вождь. Пора!

— Некуда им убегать… Там Чер и второй круг бойцов, а главное — огонь!

Свистун нервно посматривал то на меня, то на окровавленный берег.

— Сколько же их?

Крыс собралось на пятачке не меньше ста штук, может — больше. Сосчитать их точное количество, в колыхающемся сером и буром море спин, подпрыгивающих и отбегающих в стороны, было нереально.

— Стучи!

Череп с силой ударил по бревну.

— Там! Тарам! Там!

Вода в заливе закипела. Двадцать четыре охотника разом выскочили на мелководье и одновременно метнули свои остроги. Костяные наконечники болотных нашли свою мишень — большая часть копий вонзилась в туши на секунду опешивших трупоедов.

— Бей!

Травник перехватил второе, более тяжелое копье обеими руками, и встал на берег, полностью выйдя из воды. Передняя крыса рванулась напролом — и с ходу насадилась на крепкий наконечник. Она так пронзительно заверещала, так забилась на древке, что стая отхлынула назад. Этого хватило, чтобы все мужчины успели выйти и встать рядом с вожаком селения. Но в следующий миг все трупоеды с яростным визгом, напоминающим скрип, набросились на людей.

Мы взлетели на коней.

— Вперед!

Все было рассчитано до секунды. Череп, Волкобой, Сова и я проскакали это расстояние еще вчера, засекая, за сколько мы успеем добраться до загона. За это время три неполных десятка воинов болот должны были сдержать натиск громадной стаи, пытающейся вырваться из круга, а еще четверо — поднять лежащее заграждение возле дополнительного выхода через развалины. От нашего совместного удара крысы должны броситься в бегство — и тогда, подготовленные колья на дне укрытого ветками, рва, приняли бы еще какую-то часть обнаглевшей стаи. Оставшиеся должны повернуть назад — и именно эта часть плана обещала стать самой кровавой и решающей для всех нас…

Тем временем, возле берега начался такой рев и крик, что у нас, несмотря на расстояние, заложило уши. Там уже шла битва! Сова, Череп, Волкобой и Свистун на ходу спустили тетивы луков. Стрелы пробили брешь в куче, и мы устремились на пхаях в самое пекло. Но крыс было слишком много! Часть стаи просто развернулась к новым противникам, и мы начали бить врага прямо со спин наших лошадей. Мне, обладавшему наиболее подходящим для такой бойни, оружием — мечом! — в чем-то было легче прочих. Клинок доставал до морд осатаневших зверей и перерубал самые устрашающие челюсти надвое. Череп орудовал привычными томагавками, Волкобой наносил удары копьем и ножом, а Сова размахивал своей знаменитой палицей. С боков дрались Свистун и Утес, Будда и Клешня, чуть поодаль — Пузырь, Стопарь и Волос. Возле нас уже громоздились туши убитых и искалеченных трупоедов, но пускаться в бегство стая не собиралась. Это грозило самыми тяжелыми последствиями — и я решился.

— Ульдэ!

В ответ раздался громкий крик. Северянка ответила призывным кличем и тотчас толпа девушек и женщин появилась на склонах, готовая принять участие в страшной схватке. Отбившись, от особо настырного трупоеда, я в голос закричал, призывая Ульдэ вступить в битву.

— Бей!

Туча стрел перелетела через наши головы и упала на спины стаи. Увидев новых врагов, черные вожаки быстро перегруппировались — я даже поразился организованности внешне неуправляемой стаи! Несколько яростных рычаний, визга и свиста — и уцелевшие крысы со всех ног рванулись к спасительным стенам пристани. На какое-то время у нас появилась возможность перевести дух. Я обернулся к берегу, выискивая среди стоявших охотников Травника. Половина сидевших в засаде мужчин лежала на земле…

Крысы домчались до рва, и мы вновь услышали визг напоровшихся на колья, хищников. Черные повернули стаю обратно — и вся грозная масса ринулась на нас. Я спрыгнул с лошади, предоставив пхаю свободу — освобожденный от груза, Ураган встал на дыбы и раздробил копытами башку бьющейся в агонии крысы. К нам со всех ног спешили девушки, но стая налетела раньше!

Сова, откинув мертвого охотника из числа болотных, встретил нападавшего трупоеда таким ударом, что переломил ему позвоночник. Больше я ничего не видел — схватка не давала возможность отвлечься ни на мгновение! Оскаленная морда — удар! Снова морда — удар! Две, в неистовом прыжке перепрыгнувшие через нас, крысы, накинулись на девушек, спускающих стрелы не глядя — и Ульдэ, всаживающая нож по рукоять в брюхо первой! Черный вожак, вскочивший на спину Свистуна — чья-то стрела, сбившая его вниз! Бой был безжалостным и кровавым. Я потерял счет нападавшим и убитым, размахивая клинком во все стороны и напрочь отсекая лапы и резцы самым смелым трупоедам. Часть крыс бросилась в воду, сразу потеряв преимущество в скорости — их стали расстреливать в упор, и вода моментально покраснела от крови.

— Обходят!

В диком крике я распознал голос Пумы, сразу догадавшись, что происходит — какое-то количество нашло лазейку среди плотной стены оборонявшихся людей и устремилось прочь с места сражения.

— Поджигай!

Мы с Совой рванулись к проходу, стремясь остановить стаю. От этого в строю образовалась брешь, и в нее кинулись все, толпящиеся позади, пожиратели трупов.

— Жги, мать твою!

В проход влетел факел. Сухая трава вспыхнула мгновенно! Огнем опалило глаза — я был вынужден отступить назад, чтобы не оказаться погребенным под визжащими и заживо сгорающими тварями. А потом начался такой натиск, что общее количество оскаленных морд просто волной стало ломать все на своем пути…

— Грау! — Громовой рык Угара раздался совсем рядом. Пес лапой отбросил в сторону одну из самых назойливых, грудью встретил еще двух — и они отлетели назад, как от стены, а он стоял, подобно скале, но скале с окровавленными клыками! Страшное и грозное чудовище в виде матерого крысобоя внесло ужас в нестройные ряды нападающих! Пес сломал хребет следующей и, мотнув башкой, на лету поймал и перекусил горло следующему врагу.

Сразу четыре крысы кинулись мне под ноги. Вжик! Стрела, со знакомым белым опереньем, вонзилась в глаз передней, отчего тварь, судорожно дернувшись, упала оземь. Я уже по колено был завален трупами и не мог даже отступить — ноги просто увязли в тушах, убитых трупоедов.

— Хау! Кровь почуял дух небесный!

Свирепый вопль индейца прорвался сквозь шум боя.

— Убивайте зверя с песней!

— Сова? Песню, шаман! Песню!

Сова продолжил, раскраивая топором морду одного из черных вожаков…

— Убивайте! Убивайте! Жертву небу посылайте! Нет пощады серой мрази! Мы смешаем стаю с грязью! Не прорваться гадам в травы — здесь пришел их час кровавый! Не пробиться сквозь заслоны — день пришел для стаи черный!

Слова были простые, стих создавался на ходу — но я словно почувствовал, как в руках появляется новая сила и мощь! Голос индейца воодушевлял, заставляя напрячь последние силы! Пума — я краем глаза увидел, как она взмахнула ножом позади меня, отшатнулась назад, увидев, как у меня начинает появляться свирепая ухмылка…

— Здесь стоит Угар свирепый! Трепещите, трупоеды! Волкобой разит дубиной — крысам смерть неотвратима! Травник! Вот бесстрашный воин! Местью будет упокоен!

Сова успевал находить нужные слова для каждого, кто бился с нами против скопища обезумевших от крови, огня и криков, серобурых убийц. Я развалил мечом очередного нападавшего — и стая отхлынула, оставляя перед нами горы поверженных. Вслед полетели стрелы — женщины и охотники били их в воде, на проходах, в загоне. Многие крысы начали, корчится, дергали лапами — подействовал яд, на который мы так надеялись вначале.

— Победа!

Пума, а это кричала она! — была права. Сломив натиск зверей, мы заставили их метаться по узкой полоске берега, где уцелевших в упор били стрелами девушки с возвышенности. Раненых и все еще сопротивляющихся тварей добивали без жалости — было ясно, что цена за выигранную битву уплачена высокая…

Травник, еле двигаясь и опираясь на плечо так же хромающего собрата, приблизился ко мне:

— Ты жив?

— Не знаю. Эти сволочи, порвали мне ноги до самых бедер.

Я посмотрел вниз — ноги вожака болотных изрезаны резцами до костей! Как он вообще смог устоять на них, до конца битвы?

— Сова… Сова!

— Индеец пока не торопится к духам, мой брат Серый Лев!

— Слава небесам… Где Чер? Где они, вообще?

— Я жив… Только ранен. Мы никого не пропустили назад!

Слабый голос следопыта раздался из-под груды наваленных на него туш. Мы помогли охотнику выбраться наверх, где он смог вздохнуть свободно.

— Наши все живы?

— Вроде…

Не давая себе отдыха, мы стали разгребать завалы из трупов. На берегу и в воде осталось восемьдесят девять серых хищниц, а среди них — пятнадцать мужчин и женщин из числа жителей болот. Сова оказался прав в своем предположении — многие наши были ранены, но из форта не погиб никто.

С каждым, вновь обнаруженным телом, Травник мрачнел, совершенно позабыв про собственные раны. Я понимал его, как никто другой — как вожаку, гибель людей из своего селения, боль от потерь особенно нестерпима…

Сова распоряжался погребальным костром — он отклонил предложение болотных предать тела земле и теперь с наиболее выносливыми мужчинами сносил погибших в одно место.

От места побоища шел густой, тяжелый дух… Запах крови, смерти, мог привлечь сюда других, еще более опасных хищников — например, полосатых камышовых кошко-львов. Но покидать берег, не закончив дело, никто не собирался. Мы снимали шкуры убитых тварей и сносили все в общую кучу. Женщины окунали их в одно, мало чем примечательное озерцо. Выяснилось, что там тоже обитают мельчайшие организмы, наподобие тех, что когда-то так старательно и тщательно очистили шкуру убитого мной свинорыла.

К утру, когда все падали с ног от усталости, Сова жестом указал мне на группу плачущих женщин:

— Они лишились своих защитников. Ты не хочешь забрать их с нами?

— Нет. У Травника и так осталось мало людей. А его селение — первая преграда на пути у будущих трупоедов. Появятся крысы — он даст нам знать.

— Думаешь, они придут снова?

— А ты уверен, что мы перебили всех?

Ответив индейцу вопросом на вопрос, я обернулся к бледному Черу:

— Как пхаи?

Черноног, неопределенно махнул рукой.

— Шум и кровь заставили лошадей уйти в травы… Они сыты — утащили с собой пару туш из общего числа.

— Бери Угара и немедленно отправляйся их искать! Без лошадей мы не доберемся до форта. Почти все ранены, а еще нужно нести больше тридцати шкур! Иди!

Я видел, как нелегко охотнику заставить себя подняться и отправится на поиски. Но я не мог поступить иначе — от нашего своевременного возвращения зависело слишком многое.

— Ты рад такой победе?

— Такой? О чем ты, Сова?

— Все воины твоего рода остались живы!

Я вздохнул, указывая Сове на погребальный костер:

— Не все. Эти — тоже наши люди. Люди долины. То, что одни живут не с нами, а в иных селениях, не делит их, на своих и чужих. Теперь я в ответе за всех… и мне больно.

Сова посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом.

— Ты не напрасно выбран вождем, мой брат…

Вскоре индеец собрал всех присутствующих — оставив только охрану и некоторых женщин, из тех, кто ухаживал за ранеными. Он сам зажег костер под телами погибших, и, обойдя его трижды, подошел к своему мешку, из которого на свет появились знакомые мне вещи — бубен, обруч с рогами, и, покрытая знаками, фляга. Действо, подобие тому, которое я видел однажды, после смерти Алисы, впервые происходило на краю долины — и я не захотел быть вновь его участником…

Ритм завораживал, заставляя забыть обо всем и слиться с природой, так, как это умел один шаман. Я с усилием отошел назад, выйдя из плотно сомкнувшегося круга, слушавшего речитативы индейца без единого постороннего звука. Мой друг умел заставить людей позабыть о настоящем…

— Серый Лев тоже не хочет слушать песни индейца?

— Он был свидетелем многих песен шамана. Это ты, Пума?

— Да.

Я посмотрел на девушку, возникшую словно ниоткуда:

— Нет. Я знаю, что он может. Его обряды несут облегчение остальным — не мне. Вождь должен оставаться с трезвой головой… даже когда больно.

Мы замолкли, не решаясь нарушить некоторую неловкость, витавшую в воздухе. Первой не выдержала девушка.

— Ты знаешь, я ночью хотела… Я думала… Если все девушки через это проходят. Стать женщиной… По-настоящему… с тобой.

Она сделала шаг вперед и внезапно прижалась ко мне хрупким телом. Отблеск разгоревшегося костра отразился в ее глазах, сверкнув, как предупреждение…

— Сколько тебе лет? Ты еще совсем ребенок. Послушай… Пума, тебе еще рано, и я не…

— Я не Пума! Я — Кристина!

Девушка смотрела на меня с ожиданием, словно после ее слов я должен что-то сделать, что сразу изменило бы создавшуюся ситуацию. Но я молчал — то, что она назвала себя иным, наверняка, своим настоящим именем, практически ничего не решало.

— Кристина? Аа… Я ведь его не знал?

Она сглотнула и, оттолкнув меня с силой назад, бросила мне в лицо с обидой:

— Я — Кристина! Крис…! Ты ничего не помнишь! Ничего! А я! Я!

Она бросилась в темноту. Я устало и с тоской смотрел, как она исчезает в камышах. За девушку я не опасался — сноровка Пумы и безумная отвага, делала ее очень серьезным соперником для любого хищника. Только вот, это, сгоряча высказанное желание, не находило отклика в моей душе. Что хотела объяснить этим, вспыльчивая и бесстрашная девушка? Как это было не похоже на мягкую и умеющую все объяснить, буквально одним словом, Нату, или на Элину, тоже взрывную, но, по крайней мере, умеющую выслушать собеседника до конца. В бурных эмоциях Пумы сквозила какая-то детскость, рвущаяся в ее поступках во всем. И это, несмотря на то, что на охоте она могла состязаться с любым мужчиной! К тому же, как я и предполагал, еще ни он из них не мог похвастаться, что девушка предпочла его другим — а ведь в нашей среде никто и никого не осуждал за жаркие ночи, наполненные любовной негой и жарким томлением разгоряченных тел… Время, настало такое, что допускалось все, раньше считавшееся аморальным. Тем более, странно, потому что с ней жила Джен — старшая и уж совершенно не разборчивая в выборе партнеров. А уж она могла положить с собой в постель кого угодно! Однако на Пуму это не оказывало никакого влияния. По рассказам Наты, та просто уходила спать на улицу, уступая землянку в полное распоряжение подруг. После гибели Алисы, она вообще ни с кем не могла сблизиться — и только с Зоей, не смотря на разницу в возрасте, как-то находила общий язык. Мы порой поражались, видя, как играют девушки вместе — совершенно так же, как играли бы любые дети в их возрасте, с той лишь разницей, что одной из них было, по крайней мере, лет семнадцать… Но, с появлением сестер — Осени и Снежаны! — эта дружба сама собой сошла на нет. Теперь Зоя больше времени уделяла новым подругам, и Пума отошла в сторону.

Неожиданно возникшую паузу — индеец давно прекратил свою песню, и возникшее молчание нарушало лишь потрескивание костра — разорвал долгий, протяжный крик. Я вздрогнул, сразу повернувшись к болоту — крик доносился оттуда.

Сова, складывающий обрядовые предметы нарождавшегося культа, выпрямился и тревожно устремил взор в том же направлении:

— Ты слышал?

— Индеец слышал.

Я сделал знак всем молчать. Через некоторое время, крик — далекий, стонущий, будто захлебывающийся, повторился.

— Это не зверь.

— Ты уверен, Сова? Сейчас можно встретить все, что угодно.

Он не согласился:

— Нет. Слух шамана говорит ему — это человек.

Я отдал приказание:

— Дозорным — сменится. Спать всем наготове — с оружием в руках. Черноног вернулся?

— Нет еще…

— Плохо. Никому никуда не отлучаться. Может, это кто-то из твоих?

Травник отрицательно мотнул головой:

— Нет. Наши все здесь… даже мертвые.

Ночью крик повторился еще дважды. Я очень жалел, что отослал со следопытом Угара — пес одним своим поведением смог бы нам объяснить, что это может быть. Судя по описаниям Травника, там находились самые мрачные топи, через которые ни один из людей, живущих вдоль кромки растянувшегося на несколько дней пути, великого болота, не рискнул бы пройти. Давно прошло то время, когда редким счастливчикам удавалось пересечь узкую тропинку вдоль топей и мрачной расщелины каньона. После Бена и Салли, нам были известны всего лишь несколько таких — после болото отрезало путь на север и любой, попадавший туда, исчезал бесследно… Я думал, что услышанный призыв вряд ли принадлежал человеку — среди болот и до Катастрофы встречались птицы, способные обмануть своими криками самого опытного охотника.

— Это души погибших уходят в ночь!

Сова с раздражением отмахнулся на шепот перепуганных женщин:

— Великое небо не хоронит дважды!

К утру вернулся Черноног. Охотник просто свалился с Хорса мне под ноги — и сразу уснул, так и не разжав поводьев. Угар, шатаясь и тяжело дыша, коротко рявкнул, заставив прибежавших лошадей сбиться в кучу. Он выдержал до тех пор, пока мы не привязали последнего, после чего так же вытянул мохнатые лапы, и звучно засопел прямо на влажном мху.

— Все?

— Нет. Жеребца Пумы не хватает.

— Плохо. Он и раньше был не в ладах с Хорсом — возможно, решил, что на свободе лучше.

Травник, мутными глазами смотрящий на происходящее, попросил уделить ему время. Вожак тяжело дышал, кривясь от сильной и мучительной боли:

— Оставь нам лошадей, Серый Лев. В нашем роду стало совсем мало мужчин — а работы прибавилось. На этих пхаях, как вы их называете, моим людям легче будет настичь стадо овцебыков и запастись мясом для зимовки. И вас предупредить успеем — если что.

— Нет! — я резко отказал вожаку. — Проси, что хочешь — не коней. У вас они не смогут жить. Нужно ставить стойла, заготавливать корм — кто это будет делать? Они не настолько ручные, как тебе кажется. Любой из этого стада способен насмерть загрызть, кого-нибудь, из твоих — просто потому что он не только конь, но и пхай! Они питаются кроме травы и мясом!

Я не хотел больше задерживаться. Тела охотников были преданы ветру — Сова развеял их прах, разбросав еще горячий пепел голыми руками. Шкуры, поделенные и связанные, приторочены к спинам лошадей. Я поискал глазами девушку:

— Готовьтесь к выходу! Где Пума?

Мы начали нервничать — она не откликалась. Сова в сердцах громко воскликнул:

— Скво в форте получили слишком много свободы, мой брат. Ты помнишь мои слова? Она еще накличет на нас беду! Я сказал!

Ответом ему стал боевой клич рода, донесшийся до нас из ближайших зарослей. Не сговариваясь, мы попрыгали с коней и бросились к воде.

— Пума? Где ты? Держись!

Я думал, что девушка попала случайно в зыбкое место, и теперь своим криком призывает нас на помощь. Мы одновременно — я и Свистун! — вырвались через камыши к колыхающемуся ковру растений, покрывавшему водную гладь. Она была там! Метрах в ста от нас, держась одной рукой за покосившееся деревце, а другой, удерживая что-то, что тянуло ее за собой в глубину. Пума, увидев нас, еще раз издала призывный клич.

Я бросился в воду. Сова, появившийся секундой позже, удержал остальных от столь опрометчивого шага, и подоспевшие охотники стали мостить гать, бросая перед собой связки камыша и срубленные деревья. Только на середине, когда дурно пахнущая вода пропитала мою одежду и начала внезапным холодом сводить мои ноги, я осознал, как неразумно поступил. Но ждать, пока подоспеет помощь? Девушка уже погрузилась в грязную жижу наполовину. Она отчаянно крикнула:

— Дар! Дар! Спаси меня! Спаси нас! Дар!

Я рванулся вперед…

— Держись!

Весь перепачканный тиной, погружаясь в ряску и зеленовато-бурую взвесь из грязи, уверенно засасывающей мои ноги, я ухватился за куст, растущий почти рядом с ослабевшей от напряжения девушкой.

— Руку! Руку дай!

— Не могу! Там она!

— Кто она?

Вместо ответа Пума лишь застонала — болото добралось до ее груди. И, тем не менее, она упорно продолжала удерживать что-то, что было скрыто от меня за ее телом. Я пригнул куст, перевалился на него, оставляя в бездне свою обувь, и схватил девушку за туго скрученную косу.

— Ай! Больно!

— Терпи!

Мы продержались несколько минут — пока по шатающемуся мосту, который по болоту навели охотники, не подоспела помощь. Сова, оказавшийся возле нас первым, ничего не говоря, перехватил то, что держала девушка — и я вздохнул с облегчением. Пума подтянулась ко мне и ухватилась за плечи, прикоснувшись измазанным лицом. Свистун, перехватывая ее руку, удивленно воскликнул, глядя на индейца:

— А это кто?

Белая Сова с натугой тащил из вязкой жижи дрожащую от холода девушку. У нее зуб на зуб не попадал, и все же она нашла силы, чтобы произнести дрожащими губами:

— Меня… Зовут Эв-ва…Ттам, выше — вваш…

— Что?

— Там челл…век! Как вы! Нн. настоящий!

Я недоуменно уставился на Сову. Тот настороженно посмотрел на вздрагивающую девушку.

— Он в…ваш!

Пума, ухватившись за меня и протянув руку Свистуну, выплюнула кровавый сгусток, после чего воскликнула:

— Она говорит правду! Там — Бугай!!!