Глава 1

Будильник, неудачно пристроенный на книжной стопке и давно считавшийся нерабочим, неожиданно разразился тревожным хриплым звоном. Соскользнул, звучно грохнулся об пол и продолжил истерически надрываться уже под диваном. Секунду спустя к нему присоединился мобильный телефон. Трагично взвыв, он вывалился из-под подушки и тоже очутился на полу, затерявшись между креслом и разбросанными вокруг него книгами. Крылатый лорд, капитан Священной Стражи, аналитик специального отдела при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви, а со вчерашнего дня еще и директор главного городского архива, Риддаэль Крайэн-э’Тимеро механически сел на постели, все никак не в силах избавиться от липких тенет кошмарного сна.

«Цитадель Крайэн пала…» – эти слова звучали у него в висках, будто стук молотка по крышке гроба. Сколько лет минуло с того страшного дня, а воспоминания о событиях, свидетелем и участником коих ему пришлось стать, оставались все такими же яркими. В жизни каждого из нас есть секунды, которые хочется сложить в шкатулку с драгоценными камнями и надевать вместо украшений. А бывает и наоборот – от некоторых секунд ты готов избавиться любой ценой. Но, увы, не получается… И вот во сне ужасное прошлое вновь настигло его. Рид с нажимом помассировал виски. Кажется, спокойная жизнь грозит закончиться, так толком и не начавшись. При всей своей приверженности к церкви и непоколебимой вере святой отец обладал изрядной долей суеверности. Он остерегался черных котов и верил в негативное воздействие пустых ведер. А еще он верил в сны… Особенно в такие, ибо за множество прожитых лет Рид четко усвоил: если тебя настигли отголоски прошлого, значит, жди беды.

На полу, нервно подпрыгивая, дребезжал будильник. Подкатившись к ножке дивана, он заставил старенькую мебель заходить ходуном. Телефон церковным набатом надрывался где-то между книгами. Архонт с тяжким вздохом сполз на пол и на четвереньках кинулся разыскивать истерично орущий мобильник. Обнаружив его между Роджером Желязны и собранием сочинений Фейхтвангера, он наконец-то принял вызов и вполовину сократил шумовые эффекты в своей квартире. Затем взялся доставать окончательно закатившийся под диван будильник.

– Рид! – Из трубки доносился слегка недовольный голос госпожи кардинала, которая не слышала ничего внятного, лишь какую-то дурную возню и странное металлическое дребезжание.

Но вот архонт все-таки нашарил нервные часы и победно выудил их наружу. За будильником тянулись длинные махры скопившейся под диваном пыли.

– Рид! Что ты там вытворяешь?! – Злате приходилось фактически кричать, чтобы перекрыть противный, надрывный звук.

Тут святому отцу удалось-таки прижать молоточек, и будильник обиженно заткнулся.

– Ф-фу… – Архонт обессиленно привалился к дивану.

– Рид! – Недовольный вопль, значительно искаженный паршивым динамиком, беспощадно резанул по уху.

– Незачем так кричать, я и без этого тебя прекрасно слышу! – поспешил успокоить Злату священник, болезненно морщась.

– Что за мракобесие творится у тебя в квартире?!

– А… Будильник воскрес из мертвых, – отмахнулся архонт. – Уже лет семь не звонил, а сегодня вдруг отчего-то сработал.

– Ну, значит, будешь должен мне слуховой аппарат, – саркастически подытожила госпожа кардинал. – Я едва не оглохла! И вообще, у тебя пятнадцать… Нет, осталось уже десять минут, чтобы умыться, побриться и добежать до отдела, – закончила она приказным тоном.

– Э? Какого отдела?

– Специального, – любезно подсказали из трубки. – При Дипломатическом корпусе…

– Но у меня сегодня первый рабочий день в архиве… – жалобно возмутился Рид.

– Отменишь!

– Но…

– Бегом! – Трубка рявкнула так, что Рид автоматически подхватился на ноги и зашарил взглядом по комнате, разыскивая одежду. Возражать было уже некому – из динамика доносились длинные заунывные гудки.

Архонт растерянно воззрился на зажатый в руке будильник. Стрелки, как и много лет подряд, неизменно показывали четыре часа. Рид сверился с таймером на телефоне – четыре часа и десять минут раннего, суматошного утра. Священник вновь перевел взгляд на будильник. Секундная стрелка оставалась недвижима – часы стояли. Рид обеспокоенно пожал плечами, аккуратно поставил будильник на место и принялся поспешно одеваться.

Много ли найдется в жизни вещей, способных заставить нас удивляться, недоумевать и одновременно с этим испытывать раздражение? Одна-две точно есть, а если основательно покопаться в себе, то их может набраться и до десятка. Госпожа кардинал усиленно размышляла, когда же она сталкивалась с такими вещами в последний раз, с удивлением наблюдая, как какие-то незнакомые люди с хозяйским видом расставляют в ее кабинете коробки и ящики с эмблемой ордена иезуитов, или Общества Иисуса, как он официально назывался. Сами же служители сего почтенного ордена сновали по коридорам церкви Святого Матиаша весьма шустро, словно вспугнутые тараканы, не обращая ровным счетом никакого внимания на кучку людей, столпившихся возле окна. Сотрудникам специального отдела при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви оставалось только растерянно вертеть головами, созерцая творящееся вокруг безобразие.

В конце концов Злата не выдержала. Полученное ночью уведомление, исходящее от кардинала Дэпле, недвусмысленно предписывало всем ее подчиненным как можно скорее собраться на рабочем месте и приступить к активным действиям. Однако каково же было удивление сотрудников спецотдела, когда выяснилось, что рабочего места у них уже нет… Зато в их прежних кабинетах беззастенчиво орудует представительство ордена иезуитов, въезжающее на новую жилплощадь. Их бывшую жилплощадь! Очень быстро удивление дипломатов переросло в недоумение, которое в свою очередь так же скоропостижно перетекло в недюжинное раздражение. Посему госпожа кардинал решила, что хорошего помаленьку, и перешла к активным действиям…

Первый же перехваченный в коридоре иезуит оказался заместителем главы представительства. Сам же глава, его благочестие брат Юлиан, сейчас находился в отъезде.

– Святой отец, потрудитесь объяснить, что за бардак творится на моей территории? – сердито осведомилась госпожа Пшертневская, она же княгиня ди Таэ.

Хьюго, Анна и Эрик пытливо воззрились на иезуита из-за спины начальницы.

– По воле Бога и святого синода наш благочестивый орден получил сии непорочные апартаменты во владение, – чопорно откликнулся сутуловатый, благообразный старец, молитвенно сложив руки на груди.

Злата переглянулась с остальными.

– Но позвольте, а нам теперь куда прикажете деваться? – Госпожа кардинал воинственно уперла руки в бока и подалась вперед.

Князь Эрик ди Таэ исподволь глядел на жену, приходя к справедливому выводу, что в гневе она еще красивее. Интересно, выдержит ли этот чахлый иезуит ее гневную вспышку? По мнению князя, у святоши нет ни единого шанса.

Старец торжественно возвел очи горе и развел руками.

– На все воля божья, дщерь моя, – ответствовал он, улыбаясь фальшивой благообразной улыбочкой.

– Воля божья? – Злата недобро прищурилась. – Хорошо, будет вам сейчас воля божья! – Она чуть отошла в сторону и яростно защелкала кнопками мобильного.

– Куда она звонит? – забеспокоился пожилой иезуит.

Трое сотрудников специального отдела при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви многозначительно переглянулись.

– Туда, – хитро ухмыляясь, дал исчерпывающий ответ князь ди Таэ, тыкая пальцем в потолок.

– Туда-а? – Монах побледнел.

– Ага! – Трое дипломатов усердно закивали, всем видом показывая, что у них и в небесной канцелярии связи найдутся.

Злата уверенным шагом приблизилась к ним и с победным видом поднесла телефон к уху старика. Тот слушал, и лицо его становилось все бледнее, выражение глаз – все жалобнее, а робкие поддакивания – все тише. Сеанс связи закончился, и госпожа кардинал спрятала телефон в складках платья.

– Орден иезуитов в моем лице приносит вам свои глубочайшие извинения, госпожа Пшертневская, – виновато поклонился оппонент. – Ваш кабинет будет немедленно освобожден и вновь перейдет в ваше личное пользование.

Злата благосклонно кивнула, показывая, что и извинения, и кабинет приняты. Затем вновь извлекла телефон и набрала номер отца Рида. Сейчас ей требовалось сконцентрировать все имеющиеся в наличии силы…

Развевая полы сутаны и придерживая норовящие слететь очки, отец Рид опрометью промчался по коридору и ввалился в кабинет госпожи кардинала. Налетел на выходившего оттуда служку с объемистой картонной коробкой и вместе с ним чуть не растянулся на полу. Содержимое коробки, изрядно деформированной от полученного удара, частично рассыпалось по полу. В другой раз щепетильный архонт наверняка бы с извинениями кинулся исправлять содеянное, но сейчас он был слишком взвинчен.

– Он сказал «поехали!», он взмахнул рукой, словно вдоль по Питерской, Питерской, пронесся над землей… – раздалось у него над головой. Голос был спокоен и чуть насмешлив.

– Простите? – Рид беспомощно шарил руками вокруг и подслеповато щурился на размытую кляксу перед собой.

Клякса вздохнула и, потянувшись к архонту, небрежно водрузила тому на переносицу утерянные очки. Священник растерянно заморгал. Перед ним на корточках сидел Профессор.

– Хотелось бы знать, к чему такая спешка? – В руке Вилдара Криэ дымилась неизменная трубка, а рядом стоял потрепанный дорожный саквояж.

Пострадавший служка тем временем поспешно сгребал бумаги обратно в коробку. Вилдар рывком поставил неуклюжего коллегу на ноги и прошествовал из приемной непосредственно в кабинет Пшертневской. Рид повздыхал и направился за ним.

Сотрудники отдела, сгрудившиеся у стола, дружно вскинулись на звук открываемой двери. Профессор окинул кабинет пристальным взглядом, задержался на непривычно пустовавшем подоконнике и озадаченно кашлянул. Все остальные, в свою очередь, удивленно воззрились на него.

– Профессор, вы ведь сейчас, кажется, должны подъезжать к Вене? – Злата была сильно озадачена появлением Криэ, но вместе с тем изрядно обрадовалась данному событию.

– Должен, – утвердительно кивнул он, – но не подъезжаю. Кардинал Дэпле отказался подписать мое прошение об отставке, ссылаясь на некие непредвиденные обстоятельства. Не объясните ли, господа, что тут происходит и почему меня в срочном порядке сняли с поезда? А еще хотелось бы узнать, что здесь делают иезуиты? – Профессор, как и все остальные, пребывал глубоко не в духе, отчего его природное любопытство еще более обострилось.

– Присаживайтесь, – устало махнула рукой Злата.

Рид и Криэ заняли свободные кресла. Госпожа кардинал передала им уже изученные бумаги.

– По-моему, над нами издеваются, – ехидно заметил Криэ, наскоро пробежав взглядом документацию. Заметив укоризненные ухмылочки остальных, Вилдар понял, что эта мысль уже утратила новизну и он просто подтвердил очевидное.

Госпожа кардинал озабоченно потерла переносицу, собираясь с мыслями.

– Итак, уважаемые господа дипломаты, что мы имеем, – решилась подытожить она. – Его светлости господину кардиналу Дэпле срочно понадобились возможные козлы отпущения, и он не придумал ничего лучше, как вновь собрать нашу выдающуюся компанию под сводами собора Святого Матиаша. Правда, пока лишь временно и с множественными ограничениями. В том числе и пространственными… – Злата многозначительно кивнула в сторону еще не убранных коробок с эмблемой иезуитов. – Мне удалось в качестве аванса получить назад свой кабинет, кабинет Рида и малый архив, который по причине жуткой забардаченности даром никому не нужен.

– Да… – пробормотал Хьюго де Крайто, вспоминая свой последний визит в архив. – После ухода Миласы там действительно немного… э-э… хаотично…

– Так вот, – вновь заговорила госпожа кардинал, – если мы не разберемся с навязанным заданием, то сегодняшний аванс перекочует к иезуитам, а мы с вами окажемся на улице. А задание… Сами видели, какое у нас задание… – Она озабоченно провела рукой по лбу.

– А все потому, что никому, кроме нас, такое не по плечу, – ехидно заметила Анна. – Впрочем, как всегда.

– Кхм, пани Злата, – Профессор сверился с бумагами, – позвольте уточнить пару моментов… Позавчера в Санкт-Петербурге, в Александро-Невской лавре, от острой сердечной недостаточности скончался инок этой самой лавры – брат Андрей. Но при омовении тела покойного, в чьей естественной смерти ни у кого не возникло сомнений, вдруг обнаружилось, что усопший инок, кхм, не совсем человек… Вернее, как бы это покорректнее сформулировать, совсем не человек…

– Да, – согласно кивнула она. – Брат Андрей оказался альвом…

– А до этого он благополучно прожил в монастыре пять лет, был пострижен в монахи и намеревался принять великую схиму. Неужели за эдакую уймищу времени никто не сообразил, что перед ними представитель древней расы? – недоверчиво нахмурился Криэ.

– Не вижу в этом ничего удивительного, – отмахнулся Эрик. – Внешне альвы мало чем отличаются от людей. А то, что у них руки до колен и ноги короткие, так у иного человека и не такие уродства случаются. Клановую же татуировку не так уж и сложно спрятать. Например, под наметкой монашеского клобука, волосами или повязкой. Хотя, если мне не изменяет память, нашего покойника именно по ней и вычислили…

– Кстати, а почему именно спрятать? – удивился Профессор. – Ведь куда выгоднее ее свести.

– Видите ли, в чем дело, Вилдар… – Князь ди Таэ задумчиво подпер подбородок кулаком. – Клановая татуировка у альвов занимает шею и щеку. Так вот, ту часть, что находится на шее, свести невозможно: она магически привязана к вросшему в плоть самоцвету, сквозь который проходит сонная артерия. А любое повреждение татуировки на шее ведет к уничтожению камня и, следовательно, к смерти носителя.

– И от нас требуется всего лишь присутствовать на похоронах этого конспиратора? – Рид пытливо взглянул на коллег из-под очков, сползших на самый кончик носа. На самом деле архонта сейчас куда больше волновало, что подумает о нем Лисса, когда он не явится в архив. А поэтому все его мысли о привалившем задании сводились к одной-единственной: «Только бы не меня туда послали!»

– Ну настоятеля можно понять, – посочувствовал Криэ, тоскливо глядя на давно погасшую трубку. Злата, проследив за его взглядом, милостиво кивнула, и Профессор достал кисет с табаком, вознамерившись вновь предаться любимому пороку. – Если сородичи усопшего пронюхают, что он почил и спешно похоронен в стенах человеческого монастыря, то раздуть грандиозный скандал не составит труда. Ибо альвы – наиболее вздорная, подозрительная и некоммуникабельная раса из всех древних.

– Да. И посему от нас требуется засвидетельствовать, что тело не подвергалось никаким надругательствам и похоронено согласно каноническому обряду, – исчерпывающе закончила госпожа кардинал.

– А что за камень был у покойника? – дотошно осведомился почтенный господин Вилдар.

– Изумруд, – коротко бросила Анна.

Над столом повисло молчание, нарушаемое лишь монотонным тиканьем часов на стене. Криэ задумчиво посасывал трубку. По кабинету расползался дым и терпкий запах крепкого табака, словно подводя закономерный итог всему вышесказанному. Да-а, изумруд – это серьезно: мудрость и хладнокровие. И мертвец скорее всего при жизни принадлежал к семье хранителей знаний. Ну и дела! Охохонюшки, будто им мало было Сарагосской рукописи!

Злата задумчиво глядела на своих подчиненных. Прикидывала, какую бы комбинацию запустить для решения возникшей проблемы. И глаза ее непроизвольно косились на окно.

Окинув взором собравшихся, Профессор вдруг пришел к выводу, что все, так или иначе, периодически посматривают на непривычно пустой подоконник. Там сейчас очень не хватает одного весьма неординарного человека…

– Вы думаете о том же, о чем и я? – риторически вопросил он.

Коллеги многозначительно переглянулись. Злата иронично усмехнулась и потянулась к АВС – аппарату внешней и внутренней связи.

Пронырливые лучи раннего августовского солнца слепо шарили по скромному убранству гостиничного номера, время от времени запутываясь то в черных, то в жемчужно-русых волосах обитателей комнаты, мирно вкушавших заслуженный сон. Один из лучей скользнул по исцарапанному дисплею лежащего на тумбочке мобильного, и экран, будто повинуясь волшебному прикосновению, вспыхнул зеленоватым светом. Телефон, издавая противное жужжание, пополз к краю. Радислава резко вскинулась и, вывернувшись из-под руки Виктора, поспешила схватить трубку. Та продолжила трястись мелкой дрожью уже в ладони. С дисплея на оборотничку недовольно таращилась какая-то монструозная тетка, а «плавающая» по лицу надпись сообщала, что тревожить своего сотрудника в такую рань соизволила его непосредственная начальница. Радислава иронично хмыкнула и решила ответить.

– Преисподняя слушает, – хрипловатым со сна голосом сообщила она.

– Ага-а, – многозначительно проговорили в трубке. Оборотничка мгновенно уверилась, что звонит именно госпожа кардинал. – Радислава, где там Виктор? Подайте-ка его сюда!

– А как подать? С петрушкой или с сельдереем?

Из трубки донесся сдавленный смешок. Насколько смогла различить менестрель, Пшертневская находилась у телефона не одна. Там явно прослушивались еще как минимум человека три.

– Да хоть в ананасах! – Злата попыталась придать голосу как можно больше серьезности. Эрик с Анной уже откровенно хохотали у нее за спиной. Как и у всех, кто работает с магией, образное мышление у них было хорошее. – Где он там?

– Вообще-то он спит… – рассеянно откликнулась Радислава.

– Так разбудите! – Начальство начинало терять терпение.

– Ну уж нет! – безапелляционно заявила оборотничка. – Я еще жить хочу!

– Ладно, – как-то подозрительно быстро согласились в трубке. – Положите телефон ему под ухо и включите громкую связь. Улаживание последствий я беру на себя.

Менестрель пожала плечами и, проворно приладив телефон на подушке, поспешила ретироваться с кровати.

– Кх-кхм, – подготовительно прокашлялся мобильный.

Девушка пытливо косилась на телефон. Сделать мелкую шкоду ближнему, да еще чужими руками, да еще потом за это не отвечать, – что может быть лучше? Телефон снова кашлянул и…

– Виктор, душа моя… – с томным придыханием донеслось из динамика. Байкер беспокойно шевельнулся. Радислава едва успела зажать себе рот, чтобы не начать безудержно хихикать. – ПРОСЫПАЙТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО! – во всю мощь рявкнула трубка, подскочив на подушке.

Оружейник резко сел на постели, ошалело озираясь по сторонам. Его подруга с истерическим хохотом сползала по стене.

– И приснится же такой бред… – пробормотал Виктор, не понимая, что происходит.

– Виктор, да соизвольте же наконец взять в руки телефон! – грозно вещал динамик печально знакомым голосом Златы.

И байкер понял, что кошмар его продолжается въяве.

– Я вас слушаю, госпожа кардинал, – уныло ответствовал он, понимая – плакал его отпуск.

– Отлично, – довольно донеслось из динамика. – Дождитесь «Эолову арфу». Эорлин-ши передаст вам все необходимые бумаги и без промедления доставит в Петербург.

Виктор с Радиславой переглянулись – похоже, не все так плохо.

– Виктор, запомните, я вас не развлекаться туда отправляю! – построжела госпожа кардинал. И двойной тяжелый вздох стал ей ответом. Несколько секунд из трубки доносилось только невнятное шушуканье: видно, стоящие над душой у начальницы коллеги уговаривали ее сменить гнев на милость. – Ладно, – смягчилась Злата. – Это задание не займет больше двух дней. Потом, так и быть, я оформлю вам неделю отпуска за свой счет.

– За ваш? – недоверчиво переспросил байкер.

– Нет, за ваш! – быстренько уточнила госпожа кардинал. – Но только если все пройдет нормально, а не как обычно! Усвоили? Тогда отбой. Дождитесь Эорлин-ши и отправляйтесь…

Виктор уныло разглядывал замолчавшую трубку.

– Ну что ж, – пробормотал он, – по крайней мере, конечный пункт назначения остался неизменным. И на этом спасибо. А то ведь могли и в какую-нибудь Тмутаракань отправить…

Радислава подсела к нему, утешительно обняв за плечи. Да уж, шкода удалась, ничего не скажешь. В душе оборотнички шевельнулась тревога. Перед глазами на секунду мелькнули купола с крестами, сменившиеся сполохами огня. Менестрель тряхнула головой, избавляясь от неуместного видения и тихонько проклиная дар всевидящего скальда, доставшийся ей от судьбы.

Свинцовое небо тевтонским щитом нависало над землей, готовое в любой момент разразиться промозглым дождем. Густые леса, раскинувшиеся в этой части немецких земель, с каждым днем роняли все больше листьев, расцвечивая яркими пятнами высыхающую траву и кусты, уже прихваченные первыми ночными морозцами. Осень, наплевав на все календарные сроки, вступала в свои права, уверенно вытесняя робкий август.

Крутой обрыв айсбергом возносился над мрачным лесным морем, будто на гребне волны поднимая к пепельному небу главную резиденцию Серого ордена в Германии – замок Вартбург. Южная башня цепляла низко проплывающие серые облака. Основанный Людвигом Первым Тюрингским, давший приют талантливейшим миннезингерам, ставший свидетелем знаменательных споров Мартина Лютера с дьяволом, слышавший последние прорицания сильнейших ясновидцев во время войны Двух Миров, замок Вартбург будто в насмешку был отдан на откуп инквизиции, разместившей там свое представительство. Окутанный легендами и магией, замок на долгие годы стал пристанищем гонителей ереси.

Святой отец Габриэль Фарт, вот уже шесть лет возглавлявший отделение инквизиции в Германии, не любил Вартбург. С самого первого дня своего пребывания в этой крепости он так и не смог отделаться от дурного ощущения нереальности происходящего. Семь лет назад Фарт и представить не мог, что он, экзорцист первой ступени, преподаватель духовного факультета Венского университета, застрянет здесь сначала в качестве старшего дознавателя, а позже – и главы представительства святой инквизиции. Но все же это значительно лучше, чем предстать в роли обвиняемого перед комиссией церковного трибунала… Все же здесь, среди глухих тюрингских лесов, его дар экзорциста привлекал куда меньше внимания и приносил значительно больше пользы.

Отец Габриэль отвлекся от унылого пейзажа за окном и обернулся в комнату. Обложенная зелеными изразцами печь изо всех сил стремилась вытеснить плотно обосновавшуюся в помещении промозглость. По какому-то странному стечению обстоятельств кабинетом главе представительства служила именно та самая комната, где некогда Лютер переводил Библию и спорил с дьяволом. В единственном резном кресле у старого затертого стола, где и поныне покоилась раскрытая посредине раритетная Библия, восседал пожилой мужчина в серой рясе. Тяжелые костистые ладони священника покоились на резном набалдашнике дубовой трости. Цепкие умные глаза пытливо глядели на Габриэля из-под кустистых седых бровей. Якоб фон Кройц, его бывший начальник, а ныне просто друг и наставник, задумчиво посмотрел на Фарта, но затем перевел взгляд на лежащее на столе письмо, а точнее – приказ о назначении Габриэля великим инквизитором Нейтральной зоны. Приказ был подписан патриархом Алексием и заверен печатями святого синода – следовательно, являлся самым что ни на есть настоящим и обжалованию не подлежал. Отец Фарт сердито покосился на злополучное письмо, настигшее его сегодня утром, едва он вернулся из разведывательной поездки вместе с несколькими рыцарями святой инквизиции, и тяжко вздохнул.

– И как прикажешь все это понимать, брат Якоб? – недовольно спросил отец Фарт. Его голубые глаза потемнели от негодования.

– Как новый виток твоей стремительной карьеры, брат Габриэль, – прозорливо усмехнулся фон Кройц. – Не все же тебе в Вартбурге прозябать, зарабатывая себе ревматизм и прочую немощь, гнездящуюся в этих сырых стенах. – Якоб грустно посмотрел на свои больные ноги. – Ты молодой, деятельный…

«Да уж, – мрачно подумал Фарт, – молодой, тридцать восьмой год уже пошел», а вслух ответил:

– Вот это-то меня и настораживает, брат Якоб. Ведь иные главы представительств постарше меня будут и в инквизиции провели отнюдь не семь лет, а как минимум вдвое больше. Да и в самом Будапеште наверняка нашлись бы более подходящие кандидаты…

– Ну про Будапешт ты глупость сказал, – нахмурился старик. – После всего что там всплыло, они просто обязаны поставить на этот пост человека со стороны, ибо местные себя дискредитировали. Что же до всего остального, так у тебя за шесть лет ни одного провала. Все расследования по справедливости проведены, скольких оклеветанных от костра спас…

– Судьба подарила мне хорошего учителя. – Тонкие губы отца Фарта тронула признательная улыбка. – Местные ведьмы на тебя чуть ли не молятся…

– Грош цена была бы моей учебе, если бы в тебе нужной жилки не обнаружилось, – скромно отмахнулся Якоб фон Кройц, приподнимаясь и передвигая кресло поближе к огню. – Посему вот тебе мое благословение, брат Габриэль, принимай предложенную должность. Глядишь, может, благодаря таким, как ты, и отношение к нашей братии изменится.

Отец Фарт отрешенно разглядывал грубые доски, которыми некогда обшили стены кабинета. Что ж, возможно, Якоб и прав. Однако грызущее его изнутри сомнение не утихало, все больше подъедая шаткое спокойствие. Невольно вспомнилась Вена, события семилетней давности… В тот год резко участились случаи одержимости, зашевелились мертвецы на считавшихся спокойными кладбищах… Но стоило Габриэлю копнуть те дела поглубже, как в городе едва не закопали его самого. Он чудом избежал церковного трибунала, а тут как раз и должность старшего дознавателя в Вартбурге подвернулась…

И вот теперь, кажется, все повторяется снова, пусть и с некоторыми отличиями. Габриэль задумчиво воззрился на карту местности, висящую на стене. Его взгляд приковала кучная россыпь красных флажков к западу от Айзенаха, близ которого и стоял Вартбург. Подобными значками в ордене принято отмечать места, где фиксировались всяческие дурные явления, вызванные довольно сильными всплесками магии. Danza macabre – пляска смерти, когда поднимаются целые кладбища, – явление редкое, происходящее от силы раз в пять – семь лет. Но уже четыре раза за последние полгода Габриэлю приходилось в срочном порядке лично выезжать на место происшествия. Он усмирял одну группу неупокоенных и тут же натыкался на другую. Не стоит забывать о нехарактерных для лета разгулах духов и призраков, а еще об их повышенной агрессивности, проявляемой к людям. Два случая одержимости… И все это щедрой россыпью прямо у него под боком!

Местные колдуны и ведьмы клялись и божились, что не имеют никакого отношения к происходящему; дескать, это не их рук дело. И Габриэль им верил: ведь чтобы такую бучу поднять, у местной колдовской братии силенок не хватит, даже если все их способности сложить. К сожалению, несколько попыток пробраться к центру странной энергетической активности окончились ничем. А после того, как он поднял все доступные ордену исторические архивы и выяснил, что в свое время где-то в этих краях располагался иезуитский монастырь, имевший отношение к Волчьему мору, очень быстро пришел приказ об этом сомнительном повышении. Ох неспроста все это, не к добру!

– …но честно тебе скажу, брат Габриэль, – выдернул его из раздумий надтреснутый голос фон Кройца. Видно, старик все это время о чем-то говорил, а Фарт, погрузившись в собственные мысли, пропустил ценные реплики мимо ушей. – Гложет меня беспокойство. Особенно если вспомнить, как закончил твой предшественник в Будапеште.

– Насколько мне известно, мэтр Саграда погиб как герой, пытаясь уничтожить некий особо опасный еретический манускрипт, – задумчиво почесывая кадык, ответил Габриэль.

– По официальной версии – да. – Старый инквизитор с нажимом выделил слово «официальной».

Тут отец Фарт понял, что фон Кройц уже успел проверить полученную информацию по своим личным каналам и, кажется, действительность несколько отличалась от официальности.

– А на самом деле?

– А на самом деле к гибели мэтра Саграды приложили руку сотрудники некоего специального отдела при Дипломатическом корпусе. Конкретно – глава Высокого дома ди Таэ князь Эрик. За это я не преминул поставить князю свечку за здравие, ибо сволочью господин Саграда был преизрядной.

– Встречались?

– Доводилось. – Якоб фон Кройц гадливо передернул широкими костистыми плечами.

– И что за отдел? – Габриэль скрестил руки на груди. Бледные лучи солнца, сумевшие пробиться сквозь свинцовые тучи, вызолотили светло-русую макушку инквизитора.

– А вот это тебе уже предстоит выяснять самому, брат Габриэль. Я сведущ, но, к сожалению, не всеведущ.

Отец Фарт тяжело вздохнул. Похоже, новое рабочее место начнет преподносить сюрпризы раньше, чем он успеет на нем утвердиться. Но ведь кое-что можно попытаться выяснить заранее… Слава Господу, существует Вилдар Криэ, человек, при помощи которого он семь лет назад избегнул загребущих лап церковного трибунала и очутился в Вартбурге. Насколько Габриэлю известно, почтенный теолог, помимо всего прочего, работает при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви. При воспоминании о Криэ Фарт болезненно поморщился и машинально потер челюсть. Однако ничего не поделаешь, информация требует жертв.

По старинному поверью, если у вас вдруг начинают гореть уши, значит, о вас кто-то сплетничает. Если же ни с того ни с сего краснеют щеки, то предполагается, будто о вас думает любимый человек. А уж если вас на пустом месте одолевает занудная икота, то будьте уверены – никто не забыт, ничто не забыто. Скорее всего вас сейчас активно вспоминают, заставляя перебирать в уме всех мыслимых и немыслимых знакомых, мучиться спазмами, задерживать дыхание, пить литрами воду и тешить себя надеждой, что кто-то догадается вас напугать.

Злата задержала дыхание и постучала себя по груди. Воздух в легких кончился, госпожа кардинал облегченно вздохнула, но тут коварная икота атаковала снова, вынудив Пшертневскую поспешно налить себе третий по счету стакан воды. Икота переждала льющуюся на нее жидкость и вновь принялась измываться над несчастной женщиной. Отчаявшись избавиться от порядком раздражавших спазмов, Злата решила прибегнуть к самому идиотскому способу: начала перечислять про себя друзей и знакомых. При упоминании о Викторе икота чуть поутихла, будто говоря: «Да-да, это он тебя вспоминает, просит привет передать за свой невинно убиенный отпуск», и, доставив сие нехитрое послание, возобновилась с удвоенной силой, дабы и виновнице сего жизнь малиной не казалась.

«Господи, – уныло подумала Злата, наполняя четвертый стакан и с прискорбием отмечая, что изящный стеклянный кувшин опустел, – сделай так, чтобы этого клоуна кто-нибудь треснул по башке и он наконец-то перестал меня вспоминать!»

На этой мысли ей икнулось особенно сильно, и Пшертневская ненароком прикусила кончик языка. Госпожа кардинал поспешила приложиться к спасительному стакану. Воды там осталось меньше половины, а икота и не думала утихать. Решив хоть как-то отвлечься, Злата принялась изучать утреннюю корреспонденцию, которую в силу свалившихся на отдел обстоятельств еще не успела прочесть. Давясь икотой, она безо всякого интереса с горем пополам пересмотрела стандартный набор бюрократического бумагомарания и взялась за последний конверт из плотной кремовой бумаги, изукрашенный затейливыми узорами штампов Дипломатического корпуса, святого синода и лично патриарха.

– Боже, неужели нам повысили зарплату? – саркастически пробормотала госпожа кардинал, вскрывая письмо ножом.

Ей в руки выпал витиевато обрезанный лист, усыпанный теми же печатями и исписанный каллиграфическим почерком. Ознакомившись с содержанием, Злата резко перестала икать, но радости по этому поводу так и не ощутила, остро пожалев, что в стакане сейчас не плескается вермут или, на худой конец, обыкновенные капли для сердца. Госпожа кардинал защелкала кнопками АВС.

– Весь обратившись в слух, тебе внимаю, готов любой твой выполнить приказ, – донесся из динамика приятный баритон.

– Эрик, у тебя есть сердечная настойка? – жалобно осведомилась Злата. – Желательно градусов сорока, но можно и крепче…

 

Глава 2

Когда все вновь собрались в кабинете начальства, а сама госпожа кардинал немного успокоилась, она наконец-то соизволила поделиться, что же за известие едва не довело ее до сердечного приступа во цвете лет.

– К нам едет инквизитор, – мрачно произнесла Злата, прижимая ко лбу стакан с успокоительным. По кабинету расползался противный аромат валерианы пополам с мятой и еще чем-то таким же терпко-ментоловым.

– И что? Мы должны устелить его путь красной дорожкой и посыпать розовыми лепестками, пока он будет идти? – язвительно осведомился князь ди Таэ.

Злата наградила его сердитым взглядом.

– Это новый великий инквизитор Нейтральной зоны, – пояснила она. – И в силу недавних, всем памятных событий патриарх просит как можно скорее найти с ним общий язык, оказывая содействие и всяческую помощь. – Посредством интонации госпожа кардинал особо выделила слово «просит», намекая на его истинный смысл.

– Но в чем именно? В пытках или лжесвидетельствах? А может, в сожжениях? – не выдержал вспыльчивый Хьюго де Крайто. Слишком уж свежи его воспоминания о собственных мытарствах в застенках Серого ордена. Порезы на запястьях и шее, несмотря на вмешательство Эрика, все еще напоминали о себе.

Профессор успокаивающе положил ему руку на плечо. Конечно, лучше бы здесь сейчас находилась Анна ди Таэ, но, отправленная с Эорлин-ши в качестве посыльного, она вернется не раньше чем через полчаса. Посему придется Криэ пока самому контролировать психическое состояние своего протеже.

– Что же это за инквизитор такой, которому нужна помощь бедных дипломатов? – рассеянно потирая переносицу, пробормотал отец Рид.

– Да, пани Злата, вы ведь до сих пор не озвучили нам его имя, – с легким укором добавил отец Криэ.

Пшертневская взяла в руки письмо и, чеканя слова, зачитала:

– «Бывший глава представительства святой инквизиции в Германии, замок Вартбург близ Айзенаха, его милость отец Габриэль Фарт».

И если остальным эти сведения не говорили ровным счетом ничего, то Профессор удивленно присвистнул.

– Надо же, мой старый соперник, – пробормотал он. – Вот уж никогда бы не подумал, где доведется столкнуться!

– Вы его знаете? – Брови Пшертневской удивленно поползли на лоб.

– Мой бывший коллега по Венскому университету. Принципиален до смерти, благороден до дурости, дотошен до занудства, – дал исчерпывающую характеристику Вилдар.

– Рид, он вам случайно не родственник? – насмешливо скривил губы Хьюго.

Архонт, витавший где-то глубоко в своих мыслях, озадаченно воззрился на де Крайто, соображая, настолько ли сильно его оскорбили, чтобы немедленно извозить обидчика мордой по ковру. А Пшертневская невольно подумала, что надо бы дать Анне официальное задание воспитать заклятых коллег. Пусть дрессирует, у нее это неплохо получается.

– Вилдар, скажите, а вы не интересовались, с чего это его, такого честного и благородного человека, в инквизицию понесло? – с легким сарказмом осведомился Эрик, которого грядущее появление нового великого инквизитора почему-то начинало нервировать. Кстати, последнее князю ди Таэ тоже абсолютно не нравилось: нервничал он редко, но зато если вдруг перед каким-то событием его начинало колотить, этот сигнал мог считаться явным признаком того, что ничем хорошим пресловутое событие для него не обернется.

– Если бы не роковое стечение обстоятельств, туда бы понесло честного и благородного меня, – чуть усмехаясь, в тон целителю откликнулся Профессор.

Князь ди Таэ недоверчиво хмыкнул.

– Дело в том, – поспешил разъяснить Криэ, – что тогдашний глава немецкой инквизиции Якоб фон Кройц именно мне предлагал место старшего дознавателя, но вашему покорному слуге совершенно не хотелось забираться в тамошнюю глухомань. И вообще, и по семейным обстоятельствам в частности. К тому же именно в то время Вацлав Пшертневский начал носиться с идеей создания нашего замечательного отдела и ему требовалась моя помощь.

– И вы порекомендовали Фарта? – высказал предположение Эрик.

– Не совсем так. Габриэль неплохой экзорцист, причем для него это достижение – не просто церковная степень. Он влез в какое-то темное дело, связанное с внезапной активностью потустороннего мира, и начал докапываться до истоков со свойственными ему дотошностью и патологической честностью. Вроде бы во всем этом оказался замешан орден иезуитов, точно не знаю. Как бы там ни было, кто-то настрочил на него кляузу в церковный трибунал. И если бы мы с Ингердой вовремя об этом не узнали, отец Фарт сгинул бы в подвалах инквизиционной тюрьмы… А так он вполне легко отделался: благополучно получил должность старшего дознавателя в Вартбурге, куда и отбыл прежде, чем в трибунале успели достаточно расшевелиться, – закончил свой рассказ Профессор.

В кабинете Пшертневской вновь повисла тишина.

Вот и получается, что прибывшее ночью уведомление о новом срочном задании не замедлило повлечь за собой изрядный воз проблем. Вдобавок Злата отчего-то не сомневалась, что у этого воза есть еще и прицеп, а возможно, и не один. И если вчера вечером княгиня ди Таэ сетовала по поводу внезапного прекращения работы, то сегодня едва сдерживалась, чтобы требовательно не заорать: «Хочу в отпуск!» Вот так всегда случается: чего в жизни недостает, то нам нужно. А того, что есть, нам не надо…

Бессменный капитан «Эоловой арфы» едва заметно шевелил губами, отрешенно наблюдая, как возникают перед ним в воздухе закорючистые строки на сильфийском. Иллюзорное письмо – красивое, но практически бесполезное волшебство, характерное исключительно для его расы и почему-то совершенно недоступное для всех остальных. За многие годы оно уже вошло у зеленоволосого сильфа в категорию обыденностей, а привычка писать в воздухе причислялась хозяином к дурным. Искореняться она отнюдь не собиралась, ибо была вызвана другой, не менее дурной и неискоренимой. Капитан золотистого парусника-бабочки грешил склонностью к сочинительству… но в силу скептического отношения к своим творческим попыткам предпочитал пользоваться не бумагой, а таким вот простеньким иллюзорным волшебством. Отвел душу, выплеснул наболевшее, посмеялся над получившейся несуразицей – и развеял в воздухе, не переживая, что кто-то когда-то эту околесицу прочтет. Вот и сейчас, задумчиво глядя на все уменьшавшуюся фигурку Анны ди Таэ, опиравшейся на хромированный руль мотоцикла и махавшей на прощание отбывающим ввысь коллегам, сильф бормотал себе под нос очередные строчки:

Эорлин-ши любил небо. Любил так, как любят один раз в жизни, – страстно и самозабвенно. Наверное, из-за этого до сих пор и ходил в холостяках, хотя пребывал в самом разгаре брачного возраста, по сильфийским меркам, конечно. А еще, как и другие представители подобных профессий, он был суеверен. Не вообще, а лишь в том, что касается полетов. И он точно знал: если внести изменения в курс при взлете, то рейс можно считать пропащим…

Так и сегодня. Едва «Эолова арфа» отдала швартовы, намереваясь осуществить небольшую халтурку, как прямо посреди палубы некстати материализовалась ее светлость златовласая магичка княжна ди Таэ и внесла кое-какие коррективы в уже намеченный курс парусника. Возможность подзаработать на стороне накрылась мокрым парусом. Курс пришлось поспешно прокладывать заново уже в воздухе, да еще возникла необходимость в короткой остановке, чтобы ссадить княжну и взять на борт двух других сотрудников специального отдела. Капитан молчал, скрывая охватившее его раздражение и мысленно проклиная незадавшийся с утра день, изначально не суливший ничего хорошего.

Эорлин-ши исподволь покосился на пассажиров, махавших рукой оставшейся внизу чародейке. Девушку он видел всего во второй раз, а вот мужчину знал довольно давно и даже несколько раз предлагал ему плюнуть на дипломатию и перейти в команду «Эоловой арфы». Несмотря на разношерстность тщательно подобранного им экипажа, людей в команде Эорлин-ши как раз не имелось, особенно таких, как байкер, – сильных, уверенных, хладнокровных. Самые главные качества для истинного воздухоплавателя! Но на все заманчивые предложения капитана Виктор отвечал одно и то же.

– Не-а, – лениво потягивался он, сидя на планшире, вытянув вдоль него ноги и созерцая проплывающие мимо облака, – высоты боюсь.

Сильфу не оставалось ничего другого, кроме как разочарованно вздыхать, время от времени повторять попытку сманить байкера на «Эолову арфу», но пока все с тем же нулевым результатом.

Капитан еще раз окинул скептичным взглядом висящие перед лицом мерцающие закорючки и вскинул ладонь, намереваясь развеять их мириадами цветастых искр.

– Эй, погоди! – раздался рядом возмущенный вопль. Кинувшись вперед, Радислава поспешила перехватить руку сильфа. – Вот сейчас перепишу, а потом и удалять можешь! – Оборотничка зашарила в сумке. Невнятно ругаясь, выловила потрепанный, распухший от времени блокнот с огрызком химического карандаша за твердым корешком и, пристроив блокнот на коленке, принялась спешно переносить в него сильфийские каракули. Попутно размышляя о том, что не помешает как можно скорее обзавестись новым инструментом.

– Госпожа понимает сильфийский? – пораженно осведомился Эорлин-ши, озадаченный не столько тем, что какая-то незнакомая оборотничка списывает его стихи, сколько тем, что она вообще смогла их прочесть.

– А вы против? – Радислава подозрительно глянула исподлобья на капитана. – Это запрещено?

Сильф замялся, не зная, что ответить.

Ситуацию спас байкер. Сидя на брошенном у мачты рюкзаке, он уже успел вскрыть переданный Анной пакет и теперь просматривал его содержимое.

– Мышка, я тебя поздравляю! – иронично осклабился он.

– С чем это? – насторожилась менестрель, не отрываясь от блокнота.

– Со вступлением в доблестные ряды нашего славного дурдома, тьфу ты, отдела! – хохотнул Виктор, размахивая листом гербовой бумаги с печатями и с замшевым мешочком, приклеенным к листу сургучной нашлепкой. – Ты у нас теперь приглашенный консультант по вопросам отношений с древними расами, – продолжал ухмыляться он. – Вот приказ. На, ознакомься.

Девушка, прекратив записывать, выхватила у байкера документ и принялась сосредоточенно изучать. Эорлин-ши, видя, что странная пассажирка утратила интерес к его писанине, поспешил развеять буквы в воздухе и ретировался на мостик. Радислава, нахмурившись, дочитала приказ и витиевато выругалась. Причем половина из выданного ею на гора пассажа прозвучала на безупречном сильфийском.

– Ого… – восхищенно протянул Виктор, оценив эмоциональный выплеск подруги. – А теперь еще раз, и помедленнее…

Менестрель наградила его сердитым взглядом и принялась ожесточенно отдирать сургуч.

«Приглашенный консультант! Ишь ты!.. – яростно думала она. – Хорошо хоть не личным оборотнем записали!..» – Ей наконец-то удалось отковырнуть нашлепку. Девушка перевернула мешочек, вытрясая его содержимое в ладонь.

– …! – взвизгнула она, так поспешно отшвыривая прочь круглый, выпавший из мешочка предмет, словно он был ядовитым пауком. Медальон, глухо бряцая, покатился по доскам.

– Что случилось? – Байкер мгновенно очутился возле нее.

– Сволочи! – обиженно всхлипнула Радислава, дуя на обожженную ладонь. – И ты тоже хорош! Мог бы предупредить, что там серебро! – Она сердито толкнула его в грудь.

Виктор поднял медальон и виновато вздохнул. Жетоны служащих Дипломатического корпуса действительно изготовлены из серебра, но раньше он как-то об этом не задумывался и теперь чувствовал себя едва ли не предателем. Пострадавшая рука Радиславы наливалась пульсирующим жжением.

– Сделай что-нибудь! – потрясая обожженной ладонью, простонала она, картинно закатывая глаза – Немедленно!

Байкер осторожно перехватил ее запястье и скептически осмотрел покрывшие кожу красные полосы, местами уже начавшие набухать водянистыми волдырями.

– Немедленно разве что поцеловать могу, – усмехнулся Виктор, – только пользы от этого, кроме морального удовлетворения, будет ноль. Я все-таки не Эрик. Лечить прикосновением не могу, только калечить…

– Ты! – Радислава мгновенно забыла о противном жжении и попыталась треснуть байкера свободной рукой.

– Ну вот, уже дерешься. Значит, не все так плохо. Идем вниз, наверняка у корабельного лекаря найдется что-нибудь от ожогов. Ножками дотопаешь?

Девушка с фальшивым стоном повисла на Викторе, мстительно оттоптав ему ногу. Оружейник недолго думая перекинул подругу через плечо и под возмущенные вопли спустился на нижнюю палубу.

Эорлин-ши изваянием застыл на мостике, выжидательно вглядываясь в линию горизонта. Темная бугристая полоса, которую можно было сначала принять за горы, пухла и росла как на дрожжах, наползая на тихое небо. «Эолова арфа» стремительно летела прямо в надвигающуюся грозу. Сильф тяжело вздохнул. Соваться сейчас на паруснике в искрящую зарницами тучу равносильно самоубийству. Прошлый такой полет изрядно подпортил его обожаемую «Арфу». Когда он привел корабль на верфь в Малых Бескидах чиниться, выяснилось, что чертежи, по которым там некогда и создали «Эолову арфу», исчезли. А без них полностью исправить некоторые повреждения оказалось довольно проблематично. Судно чинили наугад, а точнее, фактически методом научного тыка. Разозленный такой халатностью, капитан лично перерыл все хранившиеся на верфи чертежи, после чего выяснилось, что исчезли не только его схемы, но еще и технические паспорта нескольких других кораблей – тяжелых боевых парусников. Вот это сильфу уже совсем не понравилось. Первая мысль, посетившая его в связи со случившимся: «Кто-то намеревается создать воздушный парусник за пределами верфи – легкий, маневренный и быстроходный, как «Арфа», но мощный и смертоносный, как те боевые корабли, чьи чертежи тоже пропали».

Вообще-то сильфы никогда не делали особого секрета из подобной информации. Нужны тебе чертежи – пожалуйста, бери, копируй, только перед этим, уж будь добр, оформи все как положено: бумаги нужные заполни, за пользование налог уплати… А здесь… Похоже, кем бы ни являлся неизвестный похититель, он явно не желал оставлять никаких зацепок, способных привести к его темной персоне. А значит, всевозможные пакости от него гарантированы. Заявлять о пропаже оказалось бесполезно. В документохранилище на верфи сотрудники наведывались хорошо если раз в несколько месяцев, да и то по большой надобности, поэтому выяснить, когда именно пропали чертежи, не представлялось возможным. И если бы не дотошность Эорлин-ши, там скорее всего еще долго не узнали бы о пропаже…

Порыв ветра холодным языком мазнул капитана по лицу, растрепав и без того всклокоченные волосы и напомнив о надвигающейся грозе.

– Штурмана на мостик! – негромко приказал он, не сомневаясь, что его услышат.

Седой, кряжистый гиперборей возник перед сильфом беззвучно, словно вынырнул из воздуха. Рядом с ним аристократичный Эорлин-ши смотрелся чуть ли не подростком, будучи на две головы ниже штурмана и в полтора раза тоньше.

– Дон Салазар, нам нужно прибыть в Петербург к вечеру. Много мы потеряем во времени, если попытаемся обойти грозу? – без обиняков осведомился капитан.

Гиперборей вгляделся в расползающуюся по небу черноту, затем сверился с погодными сводками, которые клятвенно заверяли его, что никакой грозы в этом месте быть не должно.

– Боюсь, мы попросту не успеем этого сделать, – покачал головой штурман. – Она накроет нас раньше, чем парусник уйдет в сторону. Максимум, на что у нас хватит времени, – это сместиться настолько, чтобы обойти неблагоприятную зону по краю. Но предупреждаю, это очень рискованно. Я не дам никакой гарантии, что нас не затянет в самую середину. Воздушные потоки на краю грозового фронта слишком непредсказуемы, капитан.

– Отлично, – кивнул Эорлин-ши. – Пойдем по краю на большой скорости. Маневровую команду – на палубу!

Дон Салазар с опаской покосился на быстро надвигающуюся грозу. Впрочем, за время его штурманства на «Эоловой арфе» капитан и не такие трюки проделывал. Авось и в этот раз пронесет…

Его светлость герцог Алоизиус, достопочтенный глава Высокого дома ди Амбер, тоскливо глядел в зеркало, ожидая, пока вышколенный слуга покончит с процедурой бритья, столь ненавистной капризному мессиру. Та мизерная доля эльфийской крови, что текла в жилах его упитанной светлости, частично повлияла на человеческую физиологию, избавив ди Амбера от ежеутреннего нервомотательства с выскабливанием щек и подбородка. И поэтому данной процедурой господин Алоизиус «наслаждался» лишь раз в неделю, но и эта еженедельная пытка вгоняла его в тоску и раздражительность. Итак, герцог ди Амбер тоскливо глядел на свою намыленную физиономию, отражавшуюся в зеркале работы муранских мастеров, и размышлял о превратностях судьбы. Христобаль Саграда мертв… С одной стороны, это известие не могло не радовать: инквизитор слишком много знал. Покуда команданте был жив, всегда оставалась угроза, что он решит сыграть на два фронта и посвятит нынешнего главу Высокого дома ди Таэ в неизвестные подробности того старинного нападения. А с другой – его светлость лишился сильного союзника в борьбе против семьи ди Таэ. А ведь он все еще не терял надежды довести начатое до конца… И пусть у ди Таэ сейчас нет былой мощи, но кто сказал, что дом не возродится? Тем более что до почтенного герцога дошли туманные слухи о женитьбе князя Эрика. Слухи, конечно, сомнительные, ибо его осведомителей, происходящих из рода Мираэн-э’Тимеро, мало интересовала личная жизнь какого-то целителя. Выражаясь точнее, они собирали сведения исключительно о своем отступнике, но то, что правящий клан архангелов счел информационным мусором, весьма пригодилось главе дома ди Амбер. Ах да… Еще этот странный юноша, спутник Анны ди Таэ. Молодой, но, бесспорно, сильный маг. И везучий.

«Вот тебе еще одна загадка, Алоизиус, – размышлял достойный герцог. – Откуда взялся сей талант?» На его памяти лишь один Высокий дом обладал подобными навыками, отдавая предпочтение земле перед другими стихиями. К счастью, злополучные де Крайто уничтожены, прах к праху, как говорится, – тут уж Саграда расстарался. «А, ладно, уберем и этого непонятного мальчишку до кучи с ди Таэ. Убьем одним заклятием трех вурдалаков…»

Слуга наконец-то закончил измываться над лицом его светлости и промокнул гладко выскобленные щеки салфеткой. В дверь деликатно постучали.

– Да! – недовольно откликнулся ди Амбер, расправляя кружевные манжеты своего камзола. Более всего на свете сиятельный герцог любил себя, и только себя.

На пороге опочивальни возник расхристанный малый в потертых холщовых штанах с множеством карманов и в безрукавом тельнике.

– Капитан Даграй велел спросить, будете ли вы на борту или нам без вас взлетать?

– Передайте капитану, что если ему нужно о чем-то мне доложить, то пусть является сам! – раздраженно огрызнулся герцог. – Да, я прибуду на борт. – Его светлости не терпелось испытать новую смертоносную игрушку, пусть бы и в учебном полете.

Рассеянные солнечные лучи, проникая сквозь иллюминатор, скользили по небольшой каюте в недрах парусника. Оборотничка, расслабленно откинувшись в широком кресле, благосклонно следила за тем, как байкер бинтует ей пострадавшую руку. У корабельного лекаря действительно нашлась мазь от ожогов. Убедившись, что пассажиры в состоянии обработать себя сами, заспанная сердитая лемурка всучила им мазь, бинт и, захлопнув дверь перед носом пациентов, отправилась досыпать.

– Надеюсь, у Анны не возникнет проблем с телепортацией байка, – вполголоса пробормотал Виктор, старательно закрепляя кончики бинта, но не спеша выпускать из пальцев ладошку Радиславы.

Менестрель чуть заметно нахмурилась. Она немного жалела, что не успела попросить княжну при телепортации «нечаянно» утопить адскую машину в первом встречном болоте. Проницательная оборотничка быстро поняла, что помимо работы ей придется делить своего мужчину еще и с его мотоциклом, но решила пока потерпеть эту ложку дегтя в бочке меда.

Тут корабль ощутимо тряхнуло, будто он угодил в воздушную яму. Менестрель с байкером озадаченно переглянулись. Преодолев воздушную яму, «Эолова арфа» решила на этом не останавливаться. Резко накренившись на правый борт, судно заложило крутой вираж. Радислава едва не вылетела из кресла, а парусник поспешил повторить маневр в зеркальном отражении.

– Что за чертовщина тут происходит?! – изрядно побледнев, выдавила оборотничка, переждав, пока подпрыгнувший к горлу желудок уляжется на место.

– Если бы я знал! – поскреб макушку Виктор. – Раньше эта посуда такого не вытворяла. Великий Элвис! – Он резко вскочил на ноги и едва не треснулся головой о низкий потолок. – Я же шмотник на палубе оставил! Будь тут! – бросил он через плечо, поспешно выбираясь из каюты.

На палубе царила суматоха, правда, вполне организованная. Налетавший порывами сильный ветер заставлял маневровую команду заполошно носиться между такелажем, словно мошек-самоубийц – между сетями паутины. Байкер, доселе не видевший «Эолову арфу» во время маневрирования, ошеломленно смотрел, как вроде бы статичные составляющие мачт разъезжаются и тасуются в произвольном порядке, ловя ветер и придавая паруснику недюжинное ускорение. Отыскав взглядом отлетевший к фальшборту рюкзак, Виктор поспешил к находке. Но тут корабль еще раз хорошенько тряхнуло – раскрылись прятавшиеся в бортах маневровые крылья. Байкер не удержался на ногах, прокатился по палубе и пребольно треснулся плечом о фальшборт. Парусник лег на крыло, уходя от зарницы, сверкнувшей в опасной близости. Многострадальный потрепанный рюкзак вылетел за борт. От повторения его участи Виктора спас Эорлин-ши, успевший схватить байкера за руку и выдернуть под защиту своего силового поля.

– Просвиру вам в селезенку! – выругался оружейник, уныло наблюдая за тем, как его вещи исчезают внизу. – Что здесь происходит, капитан?

– Мы пытаемся обойти грозу, Виктор-ши, – деловито пояснил сильф. – Вам лучше вернуться в каюту и не путаться под парусами. Левый маневровый, лови ветер! Лови, шувгей тебя забери! Затянет! – Это уже относилось к красноволосому пиксу, несвоевременно ослабившему трос.

Стоило Виктору под прикрытием Эорлин-ши добраться до лестницы, ведущей вниз, как на палубу выбралась изрядно позеленевшая Радислава. Байкер поспешил поддержать шатающуюся подругу.

– Чего ты вылезла? – напустился он на нее. – Здесь опасно!

– Лучше я быстро и безболезненно… умру… на свежем воздухе, – судорожно сглатывая, выдавила менестрель, – чем долго и мучительно… в душной каюте…

Сильф тяжело вздохнул. Похоже, отправить пассажиров вниз не удастся. Оборотничка не вернется в каюту даже под страхом смерти, а человек не бросит ее на палубе одну.

– Идите лучше на мостик, – поразмыслив, посоветовал Эорлин-ши. – Там создано стабильное силовое поле, и никому из команды не придется отрываться от работы, чтобы прикрыть вас.

«Эолова арфа» продолжала выписывать кренделя высшего пилотажа, то резко планируя вниз, то почти вертикально взмывая вверх. Развитая парусником скорость поражала. Если бы не защитное поле капитанского мостика, Виктору с Радиславой пришлось бы несладко. Впрочем, оборотничка и без того чувствовала себя весьма паршиво, но возвращаться в каюту отказалась наотрез. На палубе ее обдуло ветром, и она перестала напоминать зеленое земноводное, но по-прежнему продолжала судорожно цепляться за байкера, а на каждом вираже меняла цвет лица с бледного на очень бледный.

Слева от парусника шла темная, почти черная клубящаяся хмарь, так и норовившая затянуть в себя корабль. Вылетавшие из нее зарницы несколько раз едва не достали «Эолову арфу». Маневровая команда изо всех сил стремилась как можно быстрее вывести парусник за пределы грозы. Клубящаяся, прорезаемая молниями стена смерча начинала изгибаться, уходя прочь, впереди уже простиралось чистое небо, но до него еще оставалось несколько минут полета. Корабль тряхнуло и начало заваливать на правый борт.

– Левый, левый маневровый! Держи! Держи, шувгей тебя унеси! – Эорлин-ши перемахнул через перила мостика и кинулся на помощь выбившемуся из сил пиксу.

Вдвоем им удалось натянуть заполоскавшийся парус. Корабль выровнялся, но ненадолго. Очередная зарница, прорезав черную хмарь, попала в маневровое крыло. Парусник сильно встряхнуло и едва не опрокинуло на бок. По левому борту факелом заполыхало вышедшее из-под контроля крыло. Пикс и сильф неподвижно лежали на палубе. Отпущенный парус вольно развевался на ветру. Капитан почти сразу вскочил, пытаясь перехватить трос и выровнять полотно. Пикс, кажется, находился без сознания. Налетавшие порывы ураганного ветра так и норовили вырвать маневровый канат из рук Эорлин-ши. «Эолова арфа» все больше заваливалась на правый борт, рискуя перевернуться вверх дном…

– Мы сейчас перевернемся! – испуганно пискнула Радислава.

Байкер только мрачно кивнул, прикидывая, успеет ли он добраться до капитана раньше, чем парусник окончательно уляжется на бок. Ясно, что один Эорлин-ши не справится.

– Стой здесь, – коротко бросил оружейник, отцепляя от себя оборотничку и спрыгивая на палубу.

Помощь Виктора оказалась весьма кстати, ибо зеленоволосый сильф уже практически ехал по доскам за треплющимся парусом.

– Держи, капитан! Ровняем эту чертову тряпку! А то твоя лохань сейчас ляжет, к свиньям собачьим, и мы вместе с ней! – рявкнул байкер, хватая жесткий трос и дергая на себя.

Обрадованный нежданной помощью, Эорлин-ши воспрянул духом, и вдвоем с оружейником им кое-как удалось вернуть коварный парус в нужное положение. Корабль перестало неконтролируемо кренить. «Эолова арфа» на сумасшедшей скорости выскочила за пределы грозового фронта, оставляя позади клубящуюся черноту.

– Маневровые паруса – в исходную! – сорванным голосом скомандовал Эорлин-ши, выпуская из рук злополучный трос. Ветер донес запах дыма. – Крыло! Нижняя палуба! Крыло по левому борту сбрасывай!

Корабль дернуло, и пылающая плоскость, отделившись от борта, спланировала вниз. «Эолова арфа» вновь ровно заскользила под облаками, горделиво рассекая воздушный простор. Убедившись, что палуба больше не стремится уйти из-под ног, Радислава вяло проковыляла с мостика вниз и с деспотическим видом снова вцепилась в байкера. Собственные ноги отказывались ее держать.

– Благодарю за помощь, – встряхнул растрепанными волосами Эорлин-ши, протягивая Виктору руку.

– Всегда пожалуйста, – чуть поморщился байкер при пожатии. Его ободранные до крови ладони нещадно саднили.

– Ну вот, – вяло пробормотала оборотничка, заметив содранную кожу на руках оружейника. – Свинья болото завсегда найдет. Лечи тебя теперь… – Корабль чуть качнуло, и мир вокруг Радиславы резко крутанулся. – Ох, что-то мне совсем нехорошо…

– И кто кого лечить должен? – усмехнулся Виктор, бережно поддерживая девушку за плечи и подталкивая в сторону каюты.

Професс светлейшего Общества Иисуса, наместник ордена в Нейтральной зоне, при всех своих громких званиях предпочитавший скромное обращение «брат Юлиан», неспешно прогуливался по узеньким, переложенным истертыми плитами дорожкам одного из старинных кладбищ Александро-Невской лавры. Темные, покрытые мхом саркофаги, причудливо изогнутые оградки, оплетенные плющом кресты и скорбные ангелы приводили брата Юлиана в состояние умиротворения, просветляли его голову и помогали собраться с мыслями. Остановившись возле склонившихся ив, уныло купавших свои длинные ветви в пруду, он отрешенно уставился на зеленую воду, испещренную желтыми черточками острых ивовых листьев. Холеные бледные пальцы иезуита вяло перебирали отполированные темные четки. Четки выглядели слишком простыми и даже откровенно бедноватыми для своего владельца, но он ни за что не променял бы их на другие: одного шарика, брошенного в воду, было достаточно, чтобы устроить небольшое светопреставление во славу Господа. Вещество, из которого изготовили эти четки, вступая в реакцию с водой, давало такой бешеный выброс энергии, что куда там малохольному динамиту.

Казалось, професс светлейшего ордена под действием энергетики данного места просветлился и умиротворился настолько, что решил почтить усопших и прочесть заупокойную молитву, дабы души их пребывали в свете. Но это только казалось… Любой, кто знал брата Юлиана достаточно хорошо, уже по тому, как яростно он мучил смертоносные четки, догадался бы, что разум его далек от умиротворения, а мысли – от моления. Но таковых рядом не значилось, а уткам, величаво рассекавшим зеленую гладь пруда, не было никакого дела до застывшего на берегу человека. Однако мысли иезуита все же касались личности усопшего, но, увы, не содержалось в них ни сожаления, ни грусти, – лишь голый прагматизм и раздражение. Ибо покойный решил воссоединиться с Господом как раз за день до приезда брата Юлиана в обитель. Весьма несвоевременно!

Чуть больше месяца тому назад вследствие не совсем тихо прошедшего эксперимента представителей ордена в Праге оказалась повреждена колонна Пресвятой Троицы – пражский чумной столп. В ее развороченном постаменте среди обломков братья нашли некий ларец, внутри которого обнаружили футляр для хранения свитка и истрепанный лист с надписью на Старшей речи. Свиток, находившийся в футляре, оказался девственно чист, что изрядно озадачило пражскую братию. Вероятно, свет на эту диковину пролил бы найденный там же документ, но он был настолько затерт и истрепан, что разобрать текст не представлялось возможным. Вот тут-то брат Юлиан, прибывший в Прагу по делам ордена, и вспомнил об одном скромном иноке Александро-Невского монастыря, прослывшем за неполные пять лет искусным реставратором старинных рукописей и документов. А поскольку професс как раз направлялся с ответственным поручением в северную столицу, орденское руководство решило, что он передаст документ в Александро-Невскую обитель для восстановления. Сроку брату Андрею, тому самому искусному монаху, был настоятелем даден месяц.

Однако по новом приезде в сырой Петербург брата Юлиана ждал весьма неприятный сюрприз: инок Андрей скончался от сердечной слабости, предав душу на Божий суд. А оставленного на реставрацию документа ни при покойном, ни в келье его, ни в мастерской не обнаружилось, будто ангелы унесли оный вместе с отлетевшей душой. Хотя в последнем утверждении иезуит сильно сомневался, ибо брат Андрей оказался альвом, чем сильно насторожил подозрительного професса. В том, что монах успешно восстановил документ, брат Юлиан отчего-то не сомневался. Не сомневался он и в том, что покойный познал суть написанного, и «кондратий» его хватил именно по этой причине. По словам настоятеля, после первого приезда иезуита и получения заказа на реставрацию брат Андрей сильно смутился, стал тревожен и просил настоятеля о великой схиме, хотел обет молчания взять. На сердце жаловался опять же…

«Что же было в той проклятой бумаге?! – покусывал губу в размышлениях брат Юлиан. – Отчего древний так задергался? Неужели познал какие-то тайные сведения, могущие сокрушить богопротивные древние расы? Да, собственно, почему нет… Правду ведь говорят: что праведнику – благость, то нечистому – гадость…» От этих мыслей хроническое любопытство иезуита все больше воспалялось. Бумагу необходимо найти – и точка. «Ах если бы настоятель не наделал глупостей и в охватившем его страхе перед древними не заявил о смерти инока в Будапешт! – Досчитав кругляши четок до креста, Юлиан теперь мучил тяжелую подвеску из черного камня. – Но, увы… Представители Дипломатического корпуса уже в дороге, и вряд ли их любопытство окажется меньшим, чем мое». Он наконец-то прекратил терзать четки и зябко повел плечами. Время близилось к вечеру, и воздух наливался прохладой. Брат Юлиан, бросив последний взгляд на пруд, неспешно побрел обратно к жилым корпусам, решив, что будет день – будет пища.

 

Глава 3

Вечернее солнце уже начинало расцвечивать пурпуром облака, цеплявшиеся за шпиль Адмиралтейства, когда слегка потрепанный сильфийский парусник-бабочка опустился на Марсово поле, заняв место среди еще нескольких воздушных кораблей. Эорлин-ши любезно изволил сопроводить своих пассажиров на землю, уведомив, что в силу полученных повреждений «Эолова арфа» задержится в Петербурге еще на пару дней. И если досточтимые господа успеют справиться с заданием за это время, то он доставит их домой.

– Виктор-ши, Радислава-шан, всегда рад видеть вас на борту, – дежурно произнес сильф.

– Шель, капитан, Радислава-шель, – мрачно поправила его оборотничка. – Я не замужем.

Эорлин-ши сдержанно кивнул, но уголки губ все равно предательски дернулись вверх, сделав лицо сильфа заговорщицки-хитрым. Менестрель гордо вскинула подбородок, глядя куда-то в сторону и делая вид, будто ничего не заметила.

Распрощавшись с капитаном, они поспешили прочь от корабля. Радислава продолжала опираться на руку байкера: хотя после всех учиненных «Арфой» выкрутасов оставшиеся часы полета девушка проспала, ее все еще ощутимо поташнивало и пошатывало от слабости. На хилый вестибулярный аппарат менестрель отроду не жаловалась, а посему такие незапланированные выходки собственного здоровья были для нее внове. И Радислава с ужасом размышляла, что же еще в ближайшее время отколет своей хозяйке претерпевающий некоторые изменения организм.

– А вот и наш комитет по встрече, – выдернул ее из мыслей ироничный голос Виктора.

Оборотничка слегка удивленно уставилась на мальчишку лет двенадцати в сером, подпоясанном бечевкой подряснике, из-под которого выглядывали разношенные сандалеты и потрепанные джинсы.

– Дипломатический корпус? Из Будапешта? – деловито осведомился парнишка. В карих глазах плескалось любопытство.

– Да вроде того, – усмехнулся байкер, присаживаясь на корточки, чтобы малому не приходилось постоянно задирать голову для общения.

– Брату Захарию настоятелем препоручено встретить почтенных гостей и проводить в обитель. – Мальчишка изо всех сил стремился казаться взрослым и серьезным, но выходило не очень. – Только он сейчас по надобности отлучился, его дождаться нужно.

– Ну дождемся, раз надо, – хмыкнул Виктор. – Тебя-то как зовут, божий служитель?

Услышав про «божьего служителя» и еще раз окинув парнишку взглядом, Радислава насмешливо фыркнула.

– Отрок Диметрий, послушник Александро-Невской обители, – не подав виду, отрекомендовался тот. – А шрам у вас настоящий? – тут же разрушив всю напускную серьезность, полюбопытствовал мальчик.

– Нет, приклеенный, для конспирации, – едва сдерживая смех, откликнулся байкер.

– А это ваша жена? – Парнишка пытливо разглядывал Радиславу. Оборотничка чуть не поперхнулась. Да что же это такое! «Поженили» уже во второй раз за вечер. – А почему у нее глаза такие странные?

– Потому что я оборотень! – решив прервать реку вопросов, изливавшуюся из уст дотошного отрока, плотоядно усмехнулась менестрель, демонстрируя клыки во всей красе.

– Да-а? – недоверчиво протянул тот. – А вот в трудах Прокопия Зверознатца сказано, что оборотни «суть звероподобны, ужасны, волосаты зело, псиною воняют, дыхание имеют смрадное, до человека охочи невмерно».

Выслушав такое определение, Радислава с Виктором дружно расхохотались.

– Ты любишь юмористическую фантастику? – отсмеявшись, поинтересовалась менестрель.

Ответить Диметрий не успел. К их веселой компании приближался худой сутулый монах, волочивший в руках туго затянутую завязками холщовую сумку, в которой что-то стеклянно звякало. Подойдя к ним, он немедленно передал сумку мальчишке и хмуро представился:

– Захарий, Александро-Невской обители инок.

Байкер с оборотничкой рассматривали второго встречающего. Седой, хотя и не старый. Темная борода прикрывает впалые щеки, а в глубоко посаженных глазах, кажущихся слишком светлыми из-за черных широких бровей, ни капли положенного монаху смирения. Оружейник мысленно хмыкнул.

– Виктор Кипелов, – отрекомендовался он. – Специальный отдел при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви. А это Радислава, наш консультант по вопросам общения с древними расами.

Разглядев свежеиспеченного «консультанта», монах невольно отпрянул назад, пробормотав себе под нос что-то вроде «свят-свят-свят», но в голос ничего не сказал, жестом пригласив дипломатов следовать за ним. Мальчишка-послушник, с усилием вскинув порученную сумку на плечо, поплелся за братом Захарием.

– Э нет, так не пойдет! – остановил его Виктор. – Давай сюда свою торбу. – Он забрал у мальчишки ношу, невольно поморщившись, когда лямка под весом содержимого впилась в перебинтованную ладонь.

Брат Захарий, пронаблюдав за тем, как сумка перекочевала к Виктору, нахмурился.

– Ишь, радетели выискались… – сварливо проворчал он себе под нос, неодобрительно косясь на дипломатов. – Сбежались ровно падальщики, словно нам одного иезуита мало… – Последнее было сказано тихо и довольно невнятно, но байкер расслышал.

– Какого иезуита? – подозрительно осведомился он. – Давайте-ка начистоту, уважаемый. – Виктор повелительно опустил руку на плечо монаху. – Что за ересь у вас творится?! Начальство нас клятвенно заверило, что тут тепло, светло и мухи не кусают, а вы нам сахар в пиво насыпать пытаетесь!

Брат Захарий, не ожидавший таких цветистых высоколитературных оборотов, ошарашенно таращился на Виктора. Радислава, уже привыкшая к тому, что байкер все время изрекает какие-нибудь крылато-поэтические выражения, тихонько посмеивалась над впавшим в ступор монахом.

– Так что рассказывайте, зачем вас отправил сюда настоятель, – ненавязчиво подтолкнул инока к беседе оружейник, чуть-чуть сдавив пальцами костлявое плечо.

Брат Захарий перехватил запястье Виктора и сбросил его руку со своего плеча. Байкер с удивлением отметил, что хватка узловатых пальцев не уступает его собственной.

– Никто меня не отправлял, мил-человек, – хрипло откликнулся Захарий, не выдержав пронзительного взгляда собеседника. – Точнее, отправляли, но не меня. Брат Евстратий, эконом обители, из-за телесной немощи не смог прийти, в последний момент меня попросил. Все одно я с Диметрием в город собирался, за пропиткой для дерева… Резчик я, – пояснил он.

А вот это уже становится интересным. Виктор хоть и предполагал, что встречать их должны были не старик с мальчишкой, но не ожидал, что его подозрения оправдаются. Пальцем в небо ткнул и попал. Теперь главное, чтобы этот самый палец не оттяпали, дабы не тыкал куда ни попадя.

– Ладно, идемте, по дороге все расскажете, – кивнул байкер.

Вечернее солнце расплескивало свои последние лучи о серые гранитные парапеты многочисленных каналов. Золотило грязную мутную воду и искристо-медный купол Исаакиевского собора, путалось в мрачной колоннаде Казанского, превращало в расписной домик вычурный храм Спаса на Крови. Медный всадник окутывался теплым ореолом, поблескивая многочисленными потертостями в самых неожиданных местах. Петербург наслаждался завершением еще одного солнечного августовского дня, грозя уже завтра задрапироваться свинцовой серостью: ветер гнал по небу клочковатые облака, трудолюбиво сбивая их в невзрачную войлочную пелену у горизонта. Радислава жадно впитывала новые впечатления, с любопытством вертя головой по сторонам и с каждой секундой все больше погружаясь в серое очарование старинных стен, от которых веяло мрачной таинственностью, просыпающейся осенней тревогой и затаенным безумием. Город оставлял в ее мятущейся душе двойственное ощущение. Привлекал и отталкивал одновременно. Отчего-то менестрель точно знала, что захочет вернуться сюда вновь, а в голове сами собой складывались новые строки:

По счастью, ее сумка в отличие от улетевшего в неизвестность рюкзака Виктора осталась при ней. На ходу выудив блокнот, она принялась поспешно переносить мысли на бумагу. Диметрий, раскрыв рот, смотрел, как оборотничка строчит карандашом, при этом продолжая идти.

– Ого… – вырвался у мальчишки восторженный возглас.

Радислава лишь хитро подмигнула в ответ. Ей хотелось плюнуть на все, усесться прямо на мостовую и, схватившись за инструмент, выплеснуть переполнявшие ее впечатления в новой песне. Раньше она частенько так делала, повергая в недоумение случайных прохожих, вынужденных обходить и объезжать рассевшуюся посреди дороги менестрельку. Вдохновение вообще сродни некоторым естественным надобностям организма, его тоже не перетерпишь. Забывшись, девушка привычно потянулась к плечу, где обычно находилась лямка от чехла с гитарой. Тонкие пальцы рассеянно скребанули по эполету джинсовой куртки. От неожиданности оборотничка утратила концентрацию, споткнулась и шлепнулась на коленки.

– Ыть… – только и выдохнула она, осоловело тряся головой.

– Мышка, что с тобой? – обеспокоенно спросил Виктор, свободной рукой перехватывая ее поперек груди и ставя на ноги.

– Муза… – многозначительно подняла палец кверху Радислава. – Она подкралась незаметно…

– Дала по голове и убежала. Понятно, – закончил за нее Виктор. – Ты в следующий раз аккуратней, хорошо? Так и расшибиться недолго.

– Ага… – отозвалась менестрель, вперившись глазами в крайний лоток небольшого стихийного рынка, начинавшегося в нескольких метрах от них. Продавец заливался соловьем, а пожилой покупатель вертел в руках какой-то похожий на лютню инструмент. Дотошно рассматривал его, постукивал по корпусу, прислушиваясь к тихому гулу. Подкручивал колки, пару раз перебрал по струнам. Отрицательно покачал головой и вернул инструмент на прилавок. Оборотничка резко рванулась вперед и вновь чуть не упала.

– Она… Это она!.. – простонала Радислава, повисая у Виктора на руке.

– Кто? – Байкер встревоженно косился на подругу, начиная всерьез опасаться за ее душевное здоровье.

– Квиддера моего наставника! Ты слышал, сколько этот паршивец за нее просит? – Байкер недоуменно покосился на оборотничку. – Ах да… ты же человек… Впрочем, не важно, у меня все равно нет таких денег. – Плечи менестреля поникли, она вывернулась из-под руки оружейника, провела ладонью по лицу, будто прогоняя наваждение. – Идем.

– Подожди. Как инструмент твоего наставника оказался черт знает где? Ты вообще уверена, что это он?

– Уверена. – Оборотничка зябко обхватила себя за плечи. – Незадолго до гибели Марка инструмент украли. Разворотили гостиничный номер, где мы остановились, стащили наш вечерний заработок и его квиддеру. Но это не важно, идем, я мерзнуть начинаю, сыро…

Виктор, быстро прокрутив в голове услышанное, задумчиво хмыкнул, опустил сумку на землю, цапнул Радиславу за руку и потащил к злополучному лотку. Монах с послушником изумленно глядели на разворачивающееся перед ними безобразие. Брат Захарий окончательно уверился, что приглашенные настоятелем дипломаты – еще больший источник неприятностей, чем пресловутый иезуит.

– Эй! Что ты делаешь?! Оглашенный! – Ошеломленная Радислава плелась за байкером.

В глазах Виктора плясали лукавые чертенята.

Продавец, неопрятный полноватый человечек в затертом вельветовом пиджаке, едва сходившемся на круглом брюшке, озадаченно уставился на странную парочку, резко притормозившую подле его лотка.

– Как давно у вас эта… э-э… квиддера? – сразу взял быка за рога оружейник, тыкая пальцем в инструмент, который толстячок пытался уложить в потертый кожаный футляр.

– Третий день. А что? – подозрительно осведомился тот, машинально прижимая квиддеру к груди и неприязненно глядя на Виктора поросячьими глазками.

– А то, что буквально на днях кто-то ограбил наш гостиничный номер, – скрестил руки на груди байкер, – и в числе прочего украл инструмент моей подруги! Квиддеру. Вот эту самую! Поэтому предлагаю без лишнего шума вернуть инструмент его законной владелице.

«Законная владелица», вцепившись в локоть разыгрывающего спектакль Виктора, опасливо выглядывала из-за него, жадно пожирая взглядом старинный инструмент.

– А с чего вы решили, что я вам поверю? – гонористо огрызнулся продавец. – Этот инструмент немалых денег стоит. Лакомый кусок для проходимцев…

– У него гриф надколот, – хриплым от волнения голосом произнесла Радислава, – на торце, над верхним колком по левой стороне. А на сколе буква «эм» вытравлена, готическая.

Толстячок подозрительно скосился на гриф. Тот действительно был надколот, и указанная буква на сколе имелась. Но это его не убедило.

– А сзади по грифу идет надпись, – уже более уверенно продолжила менестрель. – «Когда разум не находит слов, пусть говорит сердце».

Продавец принялся изучать гриф, убеждаясь в неоспоримой правоте оборотнички, но передавать ей квиддеру явно не спешил. Радислава едва сдерживала навернувшиеся на глаза слезы: похоже, затеянная Виктором авантюра терпит крах. Байкер, почувствовав ее напряжение, успокаивающе обнял подругу за плечи.

– К вашему сведению, сребролюбие – грех, – проникновенно выдал он, нависая над лотком, – как и воровство. А сбыт краденого – это еще и соучастие.

Несчастный лоточник тщетно пытался уловить, куда клонит этот разбойного вида субъект.

– Вот интересно, – как ни в чем не бывало продолжал байкер, – как ваши соседи по торгу отнесутся к тому, что вы берете грязный товар? Эгей, люди! – гаркнул он. – А кому краденые вещи? Подходи, не стесняйся!.. Кто свое найдет – налетай, забирай!

Немногочисленные прохожие заинтригованно заозирались.

– Тише, прошу вас! – испуганно простонал горе-продавец. – Зачем же так?! Не знал я о том ничего… Забирайте вашу квиддеру и убирайтесь с богом… – Трясущимися, потными от страха руками он затолкал инструмент в футляр и, от греха подальше, поспешно всучил Радиславе.

Менестрель прижала квиддеру к груди любовно, как родную, брезгливо косясь на толстые короткие пальцы продавца, да еще и не шибко чистые, с траурной каймой под растрескавшимися ногтями.

– Спасибо, любезнейший, – ослепительно улыбнулся Виктор, на прощание помахав скривившемуся торговцу рукой.

Тот с кислой миной глядел вслед удалявшейся парочке, мысленно подсчитывая нанесенный его торговле убыток.

Настороженно озираясь, Рид потянул на себя тяжелую дверь главного городского архива. Отворив ее ровно настолько, чтобы можно было протиснуться, архонт поспешно проскользнул внутрь. Тяжелая створка, окованная медью по краю, поддавшись сквозняку, резко захлопнулась, зажав между собой и косяком длинный подол сутаны и мстительно наподдав святому отцу чуть пониже спины. Рид по инерции шагнул вперед, послышался треск раздираемой ткани, и архонт едва не загремел на пол. Он испуганно обернулся и расстроенно воззрился на торчавший из щели приличный клок, щедро выдранный коварной дверью из его одеяния. Тяжело вздохнув, поплелся дальше по коридору, намереваясь все же попасть на свое второе рабочее место, пусть и со значительным опозданием. А ведь он опоздал отнюдь не по собственной вине, ибо дело обстояло так…

Выслушав его сбивчивые упреки и сетования по поводу раннего вызова и срыва первого рабочего дня на новой должности, Злата лишь страдальчески возвела очи горе, показывая, что и ее терпение не безгранично.

– Ничего, – прервала Пшертневская бесконечный поток стенаний архонта. – Значит, придется тебе совмещать приятное с полезным. От этого еще никто не умирал.

– Я всегда поражался, как в твоем прекрасном и нежном сердце может прятаться такая черствость! – сварливо простонал Рид, заламывая руки.

– Это не черствость, это профессионализм, – усмехнулась непреклонная начальница. – Но если не хочешь совмещать, можешь предложить госпоже Дончек перейти к нам в малый архив вместо Миласы. Тогда будут тебе все удовольствия в одном флаконе, а наш архив наконец-то перестанет напоминать пункт приема макулатуры.

– Что? Нет! Ни в коем случае, – возмущенно замахал руками архонт, и злокозненные очки тут же немедленно сползли на кончик носа. – Бедняжке вполне хватило прошлого «сотрудничества» с нашим доблестным отделом!

– Правильно, – согласилась Злата, одобряя его отказ от своего предложения. – Пускай хоть один мой сотрудник не занимается личной жизнью на работе. – Госпожа кардинал хитро подмигнула своему неофициальному заместителю, вогнав Рида в краску.

– Что ты такое говоришь, Златочка! – протестующе всплеснул он руками. – Лисса, то есть госпожа Дончек, просто моя коллега. По крайней мере, я надеюсь, она ею станет, если я попаду наконец-то в архив! Хотя, не спорю, она довольно милая… Но это к делу не относится! Сугубо деловые отношения, ни пядью больше!

Во время своей возмущенной тирады Рид то краснел, то бледнел попеременно. Пшертневская уже откровенно посмеивалась.

– Ладно, – прекратила она экзекуцию. – Иди работай. Но как только возникнет необходимость, я тебя вызову.

– Конечно-конечно, – уже исчезая в дверях, бросил Рид, спеша ретироваться, пока грозная начальница опять чем-нибудь его не нагрузила чисто из вредности.

И вот теперь он быстро шел по полутемному вестибюлю главного городского архива, стремясь поскорее оказаться в отведенном ему кабинете. Резко свернув в боковой коридор, архонт не успел сбавить скорость и со всего маху налетел на Лиссу, тащившую какую-то объемистую коробку.

– Ай!

– Ой!

Отец Рид и Лисса разлетелись в разные стороны, шлепнувшись на пол. Грохот оброненной коробки и выпавшие из нее глянцевые журналы красноречиво дополнили картину столкновения.

– Господи, да что же у меня за обострение хронической неуклюжести сегодня?! – раздосадованно простонал архонт, ощупывая ушибленную грудь. – Лисса, вы не сильно ударились? – участливо осведомился он. Девушка ошеломленно потирала лоб. – А все моя вина! От меня вам одни неприятности… – Рид помог ей подняться, при этом чуть не наступив на длинный подол сборчатой юбки с этнической вышивкой.

– Все в порядке, – поспешила успокоить его архивариус, выдергивая из волос изящную деревянную шпильку, чтобы заново подобрать растрепавшуюся прическу.

Длинные волнистые пряди шелком рассыпались по плечам, сделав девушку похожей на цыганку. Рид невольно отметил про себя, что с распущенными волосами она еще симпатичнее.

– Заработалась, задумалась, а тут такая приятная неожиданность. – Лисса улыбнулась, сноровисто подбирая и закрепляя волосы.

– Да уж, приятная… – Архонт потерянно переступил с ноги на ногу и, заметив разбросанные по полу журналы, принялся их подбирать. – Ого, а разве в моем ведомстве и такое водится? – выдавил он, разглядев весьма откровенную обложку с характерным зайчиком на лейбле.

– У нас много чего есть, – звонко рассмеялась Лисса, помогая ему собирать разбросанную периодику. – Вообще, журналы – вотчина Роберта. Но этот ящик кто-то забыл в моем отделе. Так уж мне с моей бюрократией везет. Иногда такое обнаруживается, что и смех, и грех… – Девушка пыталась запихнуть кипу журналов в коробку, но что-то мешало.

Рид пошарил по днищу рукой и извлек наружу отполированный металлический цилиндр с резными навершиями-шишечками.

– Это еще что? – удивленно вытаращился он на странную штуковину.

– А фикус его знает, – отмахнулась Лисса, укладывая пикантные журнальчики в короб. – Возможно, дилдо. Наверное, в комплекте с каким-то выпуском шло. Раньше было модно с подобной прессой мелкие подарки распространять.

– О Господи! – Достойный архонт, залившись румянцем, поспешил сунуть подозрительную штуку обратно к журналам. Воображение у него иногда работало даже слишком хорошо. – Избави мя от помыслов греховных… – пробормотал он, склонив голову и тем самым пытаясь скрыть пылающие щеки. Уложив свою пачку, он подхватил злополучную тару и поднялся на ноги, тяжело вздохнув. – Куда сие непотребство тащить?

– Долго объяснять, – покачала головой девушка. – Давайте провожу. Правда, я бы и сама донесла…

– Ну должен же я хоть чем-то искупить свою неповоротливость, – обезоруживающе улыбнулся Рид…

– Итак, вернемся к тому, на чем сработал тормоз. – Виктор пытливо уставился на монаха, когда они покинули блошиный рынок и направились дальше.

Заходящее солнце золотило выступающие над деревьями купола монастыря. Радислава, все еще не решаясь перевесить квиддеру за спину и прижимая ее к груди, о чем-то оживленно болтала с мальчишкой. Захарий каждый раз неодобрительно косился на них, когда Диметрий заходился звонким смехом.

– Хорошо, – хрипло откликнулся монах. – Я расскажу, но при одном условии…

– Опа… – Байкер саркастически заломил бровь, отчего его лицо приобрело еще более криминальный вид.

– Заберите отсюда мальчика, – попросил резчик. – Ему тут не место.

– Куда и с какой радости? – нахмурился Виктор. Он чувствовал, что их хотят втянуть в какие-то мутные делишки, если уже не втянули. Вот тебе и тихое задание. Права Радислава: свинья болото завсегда найдет. Хотел же провести отпуск как нормальный человек, так нет, стоило выбраться из дому – тут же посыпались неприятности.

– Да хоть бы и в Будапешт или откуда там вы прибыли, – буркнул Захарий. – А здесь ему жизни не будет.

– Ох не нравится мне все это, брат Захарий, – протянул байкер. – Что-то вы темните.

– А на нет и суда нет, ничего не скажу, – склочно поджал губы монах, ссутулившись еще больше.

Виктор задумчиво разглядывал мальчишку. Любознательный, довольно неглупый, насколько он успел понять. Да уж, монастырский быт явно не для непоседливого подростка.

– Ладно, ввяжемся в драку, а там посмотрим, так лупить или кастетом приголубить… – пробормотал он себе под нос. – Хорошо, по отбытии мальчик уедет с нами.

Захарий, уже расслабившись от осознания того, что не придется ничего рассказывать, сердито засопел. Но, как говорится, назвался ведьмой – изволь колдовать.

– Иезуит его в могилу свел, – выдохнул монастырский резчик.

– То есть? – не понял Виктор.

– Брат Андрей реставратором был искусным, ежели манускрипт какой старинный или книгу восстановить. А месяц назад прибыл к нам этот иезуит проклятый, бумажку какую-то привез истрепанную, вроде как документ некий, для истории важный. И с той минуты не стало Андрею покоя. Что уж там написано оказалось, не ведаю, но бумага та словно изнутри его ела, пока до погоста не довела… – Брат Захарий вдруг резко замолчал.

Байкер пытливо смотрел на него, ожидая продолжения, но монах взглядом указал вперед. Заговорившись, они не заметили, как прошли в ворота и очутились на территории лавры. Теперь Виктору оставалось только разочарованно ругаться сквозь зубы – понятно, что здесь из угрюмого резчика и слова не вытянешь. Передав ему изрядно оттянувшую плечо сумку, привлек к себе Радиславу, мрачно оглядывавшую двор.

– Мышка, от меня ни на шаг, – тихонько приказал он.

– Не больно-то и хочется, – хмыкнула оборотничка, стремясь прижаться теснее.

Святое место, которое вроде бы должно настраивать на умиротворенный и покаянный лад, пробуждало у Радиславы абсолютно супротивные чувства. Чуть заметный, а для человека и вовсе не ощутимый, душок мирры и ладана растекался по двору от распахнутых дверей церквей и часовен, вместе с примешивавшимся к нему более сильным коричным запахом монастырской сдобы. Этот аромат заставил оборотничку брезгливо поморщиться и раздраженно фыркнуть в попытке изгнать плотно обосновавшийся в носу сладковатый запах. Виктор же, заинтересованно втянув воздух, выказал абсолютно иные мысли:

– Издеваются над гостями, черти! И так живот к хребту прилип, на ужин стопудово какую-нибудь вареную морковку подсунут, а тут пирожками разит до одурения! Чую, придется нарушить восьмую заповедь… Знать бы только, где они выпечку на ночь оставляют…

Оборотничка поспешно сглотнула прокатившийся по горлу липкий комок. Есть ей хотелось не меньше, а то и больше, чем напарнику, но противный тошнотворный запах отбивал всякое желание даже думать о еде.

По счастью, их довольно скоро избавили от пытки разлившимися по двору ароматами, соизволив проводить к настоятелю. Попросив немного обождать, провожатый растворился в полутьме коридора.

– Ну вот, сначала требуют явиться немедля, а потом заставляют ждать, – проворчал байкер, опираясь о подоконник. – Иди сюда, – он цапнул оборотничку за лямку квиддеры, которую та перевесила за спину, и притянул к себе, – не стой посреди коридора.

– Ш-ш! – Радислава уперлась, не желая сдвигаться с места и чутко прислушиваясь. – Не бубни! Там ругаются – похоже, из-за твоего покойника… Лишняя информация еще никому не мешала, а в нашем случае тем более…

Брат Юлиан, удобно рассевшись в глубоком резном кресле, пристально буравил глазами игумена Никифора, глядя на него поверх сцепленных пальцев. Игумен в свою очередь не менее любезно смотрел на почтенного иезуита. Только в светлых глазах отца настоятеля сквозила еще и выразительная мысль, наиболее точно оформляемая в лаконичную фразу: «Как же ты меня достал…» Этот разговор являлся уже десятым по счету за последние два дня.

– Отец Никифор…

– Брат Юлиан, – устало перебил его игумен, – я не имею ни малейшего понятия, куда подевался ваш документ. Ежели он канул в небытие, то на все воля Божья… Брат Андрей должен был завершить реставрацию ровно в тот день, когда почил в бозе. Все, над чем он на тот момент работал, осталось на столе и в прилежащих ящиках в скриптории. Идите смотрите, я ведь вам не запрещаю…

Иезуит кисло взирал на отца настоятеля. Тот прекрасно знал, что все бумаги брата Андрея он перерыл сверху донизу еще в первый день своего пребывания в обители.

– Возможно, он брал работу в келью, – с нажимом предположил досточтимый професс.

– Исключено, – жестко отрубил отец Никифор.

– Если бы я мог осмотреть…

– Келья брата Андрея была осмотрена в то злополучное утро, когда его нашли мертвым, – раздраженно вернул подачу отец настоятель.

Брат Юлиан скрипнул зубами. Просить игумена разрешить ему лично осмотреть монастырское жилище мертвого альва бесполезно. Тут отец Никифор оставался непреклонен. Похоже, придется обратиться к несколько неправедному методу посещения столь желанной кельи…

– Засим окончим нашу беседу, – вырвал его из размышлений хорошо поставленный баритон настоятеля. – От нее ни уму – пищи, ни сердцу – покоя… Идите. Господь с вами.

Брату Юлиану ничего не оставалось, кроме как подняться из порядком надоевшего кресла и сухо откланяться. Выйдя в коридор, достойный професс лоб в лоб столкнулся со странноватой парочкой в штатском.

«Хм, интересные сотрудники у Дипломатического корпуса, однако…» – удивленно отметил он, провожая взглядом исчезнувших в кабинете настоятеля людей, вернее, одного человека и одного оборотня.

Обдумывая, какую выгоду можно извлечь из этого занятного открытия, брат Юлиан прислонился к косяку настоятельской двери. Слух у иезуита был обычный, человеческий, а вот любопытство не уступало Радиславиному.

Отец настоятель, задумчиво поглаживая аккуратную седую бороду, разглядывал вошедших. Вид сотрудников Дипломатического корпуса при Единой всеблагой матери-церкви, прибывших на срочный вызов, вызвал у него легкое удивление, но не больше. Абсолютно спокойно выдержав нагловатый, вызывающий взгляд Радиславы, отец Никифор обратил свой взор на байкера и невесть чему усмехнулся в бороду.

– Настоятель Александро-Невской обители игумен Никифор, – почтенно отрекомендовался он.

– Виктор Кипелов, специальный отдел при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви, – кивнул в ответ оружейник.

– Радислава, консультант при специальном отделе, – наступив на свою гордость, через силу выдавила менестрель.

– Занятное сочетание – оборотень и церковь, – все так же усмехаясь, протянул отец настоятель.

– Не занятнее, чем альв-монах, – достаточно резко парировал Виктор, машинально обнимая Радиславу за плечи, будто стремясь защитить непонятно от чего.

– Да, вы правы, – пошел на попятную игумен.

– Скажите-ка лучше, отец Никифор, – байкер решил не тянуть кота за хвост, – неужели за те пять лет, которые брат Андрей прожил в монастыре, никто не понял, что перед ним не человек? Простите, но я в это не верю.

– Вас ведь, кажется, прислали ради освидетельствования благопристойности погребения? – в тон ему откликнулся настоятель. – Вот и занимайтесь тем, чем должны.

– Бытует мнение, что смерть брата Андрея не случайна, – якобы себе под нос, но тем не менее так, чтобы услышали, вдруг протянула оборотничка.

Виктор, не ожидавший поддержки с ее стороны, чуть вздернул бровь.

– А-а… – скривился отец Никифор. – Захарий успел с вами потолковать… Это не больше, чем его домыслы, не имеющие оснований. Два старых угрюмца… Захарий и его подмастерье-послушник – единственные, с кем брат Андрей уж если не водил дружбу, то хотя бы общался…

– Брат Захарий знал о том, кто такой на самом деле брат Андрей? – прервал настоятеля Виктор, стремясь подтвердить все крепнущие подозрения.

– Не имею права раскрывать тайну исповеди, – уклончиво вывернулся игумен.

– Значит, знал… – Байкер поскреб заросший щетиной подбородок, делая мысленную пометку: стребовать со Златы по возвращении молока за вредность, ну или хотя бы прибавку к жалованью на лишнюю бутылку пива. – И это, нам бы тело посмотреть… Так, для проформы…

– Вас разместят в гостевом флигеле, – сменил тему отец Никифор. – К телу проводят. Поскольку ужин вы пропустили, зайдите на кухню, вас накормят. – Настоятель сделал движение рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

Выходя из кабинета, Радислава различила удаляющиеся по коридору шаги. Человек, весь их разговор тихонько простоявший под дверями настоятельской кельи, спешил ретироваться, дабы остаться неузнанным. Оборотничка саркастически хмыкнула. Глаза и уши можно обмануть, но не нос. Никуда любопытный шпион не денется, ибо она легко опознает его по запаху. Но сначала действительно нужно поесть.

Брат Юлиан поспешно удалялся от дверей кабинета отца настоятеля, на ходу перебирая четки и раскладывая по полочкам полученную информацию. Значит, брат Захарий был дружен с покойным, более того, знал о некоторых его, гм, особенностях… Это открывало профессу совсем другую картину и иные возможности поиска. Хотя келью он все-таки осмотрит, а потом наведается к угрюмому монастырскому резчику… Думается, им найдется о чем поговорить.

Короткие августовские сумерки все уплотнялись, перетекая в темно-серую питерскую ночь. Легендарные белые ночи уже миновали, но настоящая темнота еще не успела обосноваться на своем законном месте. Провожатый, молоденький монах, сначала приведший их в часовню к гробу покойного, а теперь сопроводивший до флигеля, деликатно попросил странноватых гостей как можно скорее погасить освещение в комнате. Те лишь пожали плечами, мол, надо так надо. Радислава и без того прекрасно видела в темноте, а Виктору было все равно.

Возле дверей отведенной им комнаты они вдруг столкнулись с братом Юлианом. Иезуит, коротко отрекомендовавшись, пожелал своим соседям по флигелю спокойной ночи, бросив мимоходом:

– Держите свою напарницу на коротком поводке, сегодня все-таки полнолуние, – и с гнусной ухмылочкой скрылся в своей комнате, даже не подозревая, какой неприятности избежал своим проворством.

Радислава разжала пальцы на запястье Виктора лишь минуту спустя, когда байкер понял, что вырываться бесполезно. Тяжелый метательный нож рыбкой скользнул обратно в рукав.

В комнате оборотничка устало плюхнулась на одну из кроватей и вынула квиддеру из футляра. Мужчина, опершись о спинку кровати, глядел на худенькую девичью фигурку, теряющуюся в полумраке.

– Ничего страшного не произошло, – вздохнула менестрель. – За все прожитые годы и не к такому привыкаешь…

– Извини, но я как-то не намерен привыкать к тому, что мою любимую оскорбляет всякая иезуитская дрянь, – огрызнулся Виктор, машинально потирая запястье.

Радислава молчала, подкручивая колки и вслушиваясь в звучание струн. Каждый звук – маленькая жизнь… И лишь все вместе, сплетаясь в созвучие, они создают единый поток, который сначала струится по капле, а потом льется все сильнее, превращаясь в полноводную реку: врывается в пересохшее русло, возрождаясь и возрождая. Оборотничка замерла, прислушиваясь к себе. Луна, заглянув в окно, высеребрила рассыпавшиеся по плечам волосы. Менестрель тронула струны, исполнила замысловатый перебор, осталась довольна и задумчиво обхватила корпус квиддеры, глядя перед собой, будто что-то вспоминая. Тогда тоже был вечер… И музыка, за которую она так и не отблагодарила его, пусть Виктор и играл тогда исключительно показухи ради. Пальцы сами собой прижали нужный аккорд, роившиеся в голове слова сложились в напевные строки, а голос стал еще одной струной:

– Спасибо! – шепнул Виктор, наконец-то сумев проглотить застрявший в горле комок. – Это настоящее волшебство!

Менестрель отблагодарила его выразительной улыбкой. И вновь все затихло. Радислава продолжала сидеть с квиддерой в руках, не в силах оторвать взгляд от паутины лунного света на полу.

– Что, и спать с ней в обнимку будешь? – ехидно осведомился байкер минуту спустя, пытаясь хоть как-то разбить повисшую в воздухе тревожную тишину.

– Ага… – рассеянно откликнулась Радислава, все так же глядя в одну точку и машинально поглаживая выпуклый бок квиддеры.

Кровать скрипнула и просела под тяжестью еще одного тела. Менестрель не удержала равновесия и привалилась к плечу оружейника.

– А как же я? – с наигранной обидой возмутился он, сгребая оборотничку в охапку вместе с инструментом. – Мышка, не сердись. Одному мне холодно и одиноко…

– Ей тоже, – фыркнула Радислава, осторожно укладывая инструмент на кровать и любовно проводя пальцем по лакированному боку. – Мне проще ее согреть, а ты вон какой здоровый.

– Хорошего человека должно быть много, – иронично хмыкнул Виктор, откидываясь на подушку и увлекая за собой подругу.

В коридоре скрипнула соседняя дверь. Оборотничка мигом встрепенулась, вывернулась из рук байкера, скатилась на пол и на четвереньках кинулась к двери. Замерла, прислушиваясь к крадущимся шагам. Хлопнула внутренняя, а затем и входная дверь.

– Родная, ты что? – озадаченно уставился на нее Виктор.

– Наш сосед куда-то ушел, – буркнула менестрель, поднимаясь и отряхивая колени.

– Ну мало ли, приспичило мужику, – лениво отмахнулся байкер.

– Удобства, к твоему сведению, внутри. Они в противоположном конце коридора. – Радислава принялась раздеваться, намереваясь перекинуться. – Прослежу-ка я за ним. Отвернись!

– Не проследишь, – спокойно ответил мужчина, перехватывая ее руку. – Проследим. Одну я тебя разгуливать по лавре не отпущу, да еще в таком виде.

 

Глава 4

Ночь – время отчаянных. Темнота усугубляет все ощущения, ночная прохлада бодрит, и адреналин выделяется в сумасшедшем количестве, прибавляя сил. Ночь придает пикантную остроту даже самой обычной прогулке, а уж необычной – тем более…

Брат Юлиан почти неслышно скользил меж ухоженных монастырских клумб, усаженных белыми и алыми розами. Равнодушно плыла по небу луна, обливая серебром все вокруг и роняя скудный свет на выложенные разноцветными плитками дорожки. Но представитель ордена иезуитов в Венгрии в дополнительном освещении не нуждался. Хлебнув перед выходом эликсирчика из секретных разработок ордена, он прекрасно видел в темноте. Наутро, правда, потребление оного настоя грозило аукнуться страшной головной болью, но ради правого дела професс был готов смириться с побочным эффектом чудо-зелья.

В столярной мастерской, несмотря на поздний час, все еще светились окна. Кто-то вопиюще нарушал монастырский распорядок, трудясь во имя Божье даже после захода солнца. Брат Юлиан криво усмехнулся. Расспросив будто бы невзначай нескольких послушников, он довольно быстро выяснил, что брат Захарий частенько ночует в мастерской, засиживаясь допоздна с работой. А на все упреки отца настоятеля отвечает, что в какой час и сколько трудиться во славу Бога – это его личное дело. И сейчас такое упрямство оказалось иезуиту на руку. Ибо когда еще представится другой случай побеседовать с угрюмым резчиком без свидетелей.

В мастерской терпко пахло деревом, морилкой и немного подсолнечным маслом. Настольная лампа на длинной суставчатой «ноге» цаплей нависала над верстаком, чуть поблескивая облезлым помятым абажуром. Захарий наблюдал, как мальчишка-подмастерье переносит узор с кальки на широкую доску. Из-под детской руки выныривал то замысловатый побег растения, то диковинный зверь, то ангел. Иногда резчику казалось, что узор наливается теплым светом и начинает пульсировать. Да, мальчишка определенно талантлив, но таланту его в монастыре не место… И не только таланту…

Снаружи послышались едва различимые шаги. Брат Захарий напрягся.

– Диметрий, слазай-ка наверх, посмотри, высохли там заготовки, что мы вчера в масле варили. Если высохли, рассортируй.

Мальчишка неохотно оторвался от рисунка, но ослушаться наставника не посмел. Захарий разрешал ему засиживаться в мастерской допоздна, когда все уже спали, покрывал некоторые мелкие шалости, защищал от старших мальчишек. За это Диметрий готов был мириться с грубоватым обращением резчика и его тяжелым характером.

Подоткнув длинный подол подрясника, отрок проворно вскарабкался по узкой деревянной лестнице на чердак. Стоило мальчишке скрыться в чердачном проеме, как дверь мастерской скрипнула и на пороге возник брат Юлиан. Захарий хмуро уставился на ночного посетителя. Он догадывался, что рано или поздно иезуит придет. Только лучше бы это случилось чуть позже, чтобы мальчишки в монастыре уже не было. Достойный професс змеей проскользнул в глубь помещения и остановился напротив резчика.

– Думается мне, нам есть о чем потолковать, брат мой, – с легким акцентом произнес он, хищно разглядывая сухощавого инока.

Тот мрачно буравил его взглядом из-под насупленных бровей. Узловатые пальцы сами собой нашарили в ящике с инструментами тяжелый резец.

Диметрий в нерешительности застыл у чердачного люка, привалившись к стене, не зная, спускаться ему или подождать, пока неурочный гость соизволит уйти. Осторожность требовала оставаться на месте, природная сообразительность подсказывала, что брат Захарий намеренно услал его подальше от досужих глаз, а неуемное любопытство требовало немедленного удовлетворения. Поколебавшись, мальчишка все-таки приник к щели в чердачном полу.

– …где документ? – приглушенно донеслось снизу.

Брат Захарий молчал, угрюмо глядя на посетителя.

– Не хотите говорить, я обращусь к вашему подмастерью… Мальчишки ведь любознательный народ. К тому же есть разные зелья… – Договорить брат Юлиан не успел.

В мастерской послышалась невнятная возня, раздался глухой стук, и Диметрий поспешно зажал себе рот, чтобы не закричать. Лампа внизу, повинуясь чужой руке, погасла. Мальчишка испуганной мышью шарахнулся к чердачному окну и, протиснувшись в него, кубарем скатился по внешней лестнице…

– Надо было тебя на поводок взять, – проворчал Виктор, кладя руку на холку волчицы.

– Ну извини, – недовольно откликнулась та, – естественная потребность… К тому же этот куст и так метили все кому не лень.

– Ты разумное, высокоразвитое, культурно продвинутое существо, ты должна быть выше низменных инстинктов, – легонько щелкнул ее по уху байкер. – След не потеряла? – деловито осведомился он.

– И что бы ты без моих «низменных инстинктов» делал? – насмешливо фыркнула оборотничка, утыкаясь носом в землю.

– Спал бы спокойно в уютной комнате на теплой кровати, – насмешливо откликнулся мужчина.

Следы отправившегося на ночную прогулку по лавре иезуита привели их сначала к келье приснопамятного брата Андрея. Бесцеремонно обшарив комнатушку вслед за братом Юлианом и не найдя там ничего достойного внимания, уважаемые господа дипломаты, крадясь, аки тати в ночи, двинулись дальше. Следы, петляя меж ухоженных клумб, вели к мастерским, что немало озадачило Виктора.

– И не спится же паршивцу в ночь глухую, просвиру ему в селезенку! – осуждающе пробормотал он, спотыкаясь впотьмах.

Радислава напряженно застыла, поводя носом. Байкер почувствовал, как по ее телу пробежала волна дрожи. Шерсть на загривке вздыбилась. Оборотничка боролась с желанием плюхнуться на зад и завыть от разлитой в воздухе злости и смерти… дурной смерти. Из приоткрытой пасти вырвался не то стон, не то скулеж.

– Радислава… Рада… – будто сквозь вату донеслось до сознания. – Что случилось?

Виктор присел на корточки, обхватив волчицу за шею. Та встряхнулась, избавляясь от захлестнувшего наваждения.

– Кровью пахнет, – сдавленно произнесла она, – человеческой…

– Та-ак, дело пахнет керосином, – понимающе протянул оружейник, вставая и решительно подходя к двери столярной мастерской.

Оборотничка тенью скользнула за ним.

– …! – только и смог сказать мужчина, очутившись внутри. Глаза худо-бедно приноровились к скудному освещению. А льющегося в окошки лунного света оказалось достаточно, чтобы очертить застывшее на полу человеческое тело с нелепо раскинутыми руками. На досках растекалась приличных размеров темная лужа.

– Брат Захарий… – уныло констатировала волчица, приближаясь к телу и брезгливо отряхивая ставшие влажными лапы. – Похоже, иезуитский выродок нас опередил…

– С чего ты взяла, что это он? – Виктор склонился над убитым и, аккуратно подцепив за подбородок, повернул голову мертвеца набок. Бледный лунный свет озарил жутковатую рваную рану на шее. – Вон какая дырка, будто его оборотень грызанул. Но ты вне подозрений, милая, – поспешил добавить он, увидев, что верхняя губа Радиславы возмущенно вздергивается, недвусмысленно обнажая клыки.

– С того. – Волчица, стараясь не влезть повторно в кровавую лужу, обнюхивала одежду покойника. – Ведь это он стоял под дверью кабинета настоятеля, когда мы туда вошли, и слышал весь разговор. А еще на одежде мертвеца остался его запах… И к твоему сведению, оборотень всегда хватает за горло пастью, а здесь явно использовались какие-то крючья или когти…

– «Кошачья лапа», – задумчиво произнес байкер, что-то прикидывая. – Паршивая штуковина, предназначенная как раз для таких вот подленьких неожиданных ударов. С нею очень хорошо под зубастую нечисть косить…

«Зубастая нечисть» легонько прихватила оружейника за локоть, привлекая внимание.

– На чердаке кто-то есть… – хрипло прошептала она.

– Мхм, – невнятно хмыкнул Виктор, поднимаясь на ноги и бесшумно скользнув к лестнице. В руке тускло блеснул метательный нож.

Он успел одолеть почти две трети лестницы, как вдруг на него бросилась какая-то темная тень. Байкер инстинктивно дернулся в сторону – и удар тяжелого, подбитого гвоздями ботинка пришелся в плечо, а не в лицо. От неожиданности Виктор не удержал равновесия и скатился вниз. Пронзительно взвизгнула оборотничка, которой он умудрился придавить не то лапу, не то хвост. Нападавший, прыжком одолев расстояние до двери, выскочил наружу. Виктор с Радиславой лишь немногим позже выбежали за ним.

Беглец, наплевав на всякие приличия, рванул прямо через клумбы, цепляясь за розовые кусты длинными полами одеяния, а гнавшиеся за ним дипломаты еще больше расширили образовавшуюся просеку, окончательно испортив труды монастырского садовника. Вдоволь попетляв по двору, все трое вылетели на один из четырех лаврских некрополей. Преследователям пришлось значительно снизить скорость, дабы не налететь впотьмах на какой-нибудь памятник или оградку, а вскоре Радислава и вовсе остановилась, тщательно принюхиваясь.

– Потеряла?.. – Байкер присел возле нее на корточки.

– Нет… – Волчица поджала левую переднюю лапу, давая ей передохнуть. Поджившие за день ожоги вновь дали о себе знать. – Вон туда он побежал…

След уводил к увитому плющом провалу входа в чей-то старинный склеп. Виктор, положив руку на холку волчицы, вместе с ней проник внутрь. Широкие, низкие ступени скользили. Но стоило спуститься на несколько метров, как распахнутая каменная дверь за их спинами натужно скрипнула и с грохотом встала на место.

– Эй! – Оружейник кинулся к выходу, опоздав лишь на долю секунды, и в сердцах треснул по плите кулаком. Отодвинуть ее изнутри не представлялось возможным. Плита прочно села в пазы, да и весила немало.

Радислава застыла рядом, прислушиваясь, и разочарованно выплюнула зажатую в зубах тряпку.

– Ушел, – констатировала она, усаживаясь на ступени. – Эх…

Прекратив попытки сдвинуть тяжелую входную плиту, Виктор поднял и расправил притащенную оборотничкой тряпку, оказавшуюся иезуитской сутаной. Вот, значит, как этому паршивцу удалось провернуть трюк со склепом: он оставил внутри свою вещь, а сам караулил у дверей. В запале погони они этого не заметили! Радислава устало прикрыла глаза. Решив позволить себе маленькую слабость, легла, положив морду на лапы. Организм настойчиво требовал вернуть его в человеческое состояние. Все-таки в том, что они попались, была ее вина. Уже сейчас ее существо отказывалось полностью принимать вторую ипостась, подсовывая подлянки вроде этой, а через месяц-полтора она и вовсе не сможет перекидываться… месяцев эдак шесть… Только как бы вот набраться смелости и осчастливить этим сообщением Виктора – непосредственного, гм, участника происходящего и виновника неотвратимых последствий?

– Мышка, что ты скисла? – ободряюще потрепал ее за ушами байкер. Оборотничка привычным движением уклонилась из-под его руки. – Выберемся, не впервой… – Мужчина пошарил по карманам и, выудив потертую зажигалку, щелкнул кремнем. Огненная капелька пламени вначале застыла неподвижно, а затем зазывно склонилась в сторону, повинуясь почти неощутимому дуновению сквозняка. – Как насчет проверить вон тот темный угол?..

Брат Юлиан шипел, словно рассерженная гадюка, обрабатывая глубокий длинный порез на предплечье. Перекись, попадая в рану, вторила ему столь же сердито, и от этого создавалось впечатление, будто кто-то разворошил змеиное гнездо, обитатели коего теперь злобно выражают свое неудовольствие по этому поводу. Покончив с перевязкой, достойный професс скептически осмотрел распоротый, пропитавшийся кровью рукав. Рубашку теперь только выкинуть, и чем скорее, тем лучше. Да и бог с нею – наденет запасную. А вот сутаной пришлось пожертвовать безвозвратно. И почтенному иезуиту очень хотелось верить, что жертва эта была не напрасной. То, что погоня попалась на его уловку в склепе, оказалось чистой воды удачей. Оборотничка, так уверенно шедшая по следу, дала маху, заведя себя и своего дружка в наспех сооруженную ловушку.

«Проклятая нелюдь! Если бы не счастливая случайность, куковать бы досточтимому профессу в застенке… И это в лучшем случае…»

Брат Юлиан брезгливо поморщился, вспоминая досадное происшествие в столярной мастерской. Попытка надавить на несговорчивого резчика закончилась плачевно. Да кто ж знал, что он с ножом бросится?! Иезуит едва успел закрыться рукой, а дальше сработали годами оттачиваемые рефлексы, ну и безотказная «кошачья лапа», укрепленная на запястье. Нанесенный удар, как всегда, стал смертоносным и безукоризненно точным, но только сегодня досточтимый принципал предпочел бы промахнуться… А-а-а, ладно, ведь снявши голову, по волосам не плачут, что уж теперь метаться.

От лобового столкновения с дипломатами его спас почудившийся на чердаке шорох. Не полезь он проверять, уперлись бы нос к носу с оборотнихой, и тогда никто бы не поручился за исход. А так он жив, хоть и слегка потрепан, что уже хорошо. Но до сих пор остается без столь необходимого документа, увы…

Иезуит осторожно открыл темную шкатулку, изнутри обитую бархатом, и задумчиво уставился на тускло поблескивающие крышечки, размышляя: хлебнуть ли какого-нибудь бодрящего эликсира или предоставить организму естественный отдых. Склонившись в пользу последнего, он закрыл ящичек. А затем устало вытянулся на кровати, стараясь не думать о том, что грядущее утро встретит его изнуряющей мигренью…

Об умерших не принято говорить плохо… Но неизвестного архитектора, строившего некий злосчастный склеп, возведенный на одном из монастырских погостов, следовало считать большим оригиналом. И это еще мягко выражаясь, ибо как по-другому можно назвать человека, устроившего черный ход в усыпальнице? Не иначе как для выгула упыристых родственничков, не спешащих упокоиться с миром, а продолжающих пить кровушку даже в посмертии, правда, теперь уже отнюдь не фигурально.

Вот эти-то мысли Виктор и озвучивал, не скупясь на витиеватые обороты, попутно пытаясь хоть чуть-чуть увеличить щель между окованной железом дверью и каменным косяком. Увы: то ли вышеупомянутые упыри за эти годы благополучно перемерли, то ли они пользовались оставленным нараспашку парадным входом, но злополучную дверь заклинило на ржавых петлях так, что ни туда ни сюда. Байкер помянул вслух всю нечистую силу, перечислив ее родню до седьмого колена, и усилил нажим… Поскольку молодецкой силушки байкеру было не занимать, дверь здраво решила, что дешевле поддаться, и со скрипом сдала свои позиции еще сантиметров на двадцать, образовав вполне приличный зазор. Из показавшегося коридора тянуло сыростью. Радислава, прихрамывая, подошла к двери и сунула нос в щель.

– Ф-ф-ф-ф! Болотом разит!

– Мышка, может, ты обратно перекинешься? – сочувственно спросил Виктор, глядя на ее поджатую лапу.

– Не имею никакого желания шляться по подобным местам нагишом, – несговорчиво буркнула оборотничка, понимая, что, если в течение часа они не выберутся наружу, тело сменит ипостась самостоятельно, не спрашивая разрешения у нерадивой хозяйки, а попросту отправив оную в глубокий обморок.

Коридор оказался неширок. Противоположной стены можно было свободно касаться отставленным локтем, если бы кому-то в голову пришла такая идея. Затхлый воздух полнился влагой. Под некоторыми неплотно лежащими плитами иногда похлюпывало. Ответвлений и развилок здесь не обнаружилось, так что заблудиться вроде бы не грозило. Но ход все время неуклонно шел вниз, и это настораживало, а спустя три пролета начало откровенно нервировать Радиславу. Последние несколько минут она уже ковыляла на трех лапах, болезненно поджав четвертую. Зато в подземелье стало значительно суше. Оборотничка уже едва брела, вывалив язык, как вдруг за очередным поворотом они уперлись в основательную, окованную железными полосами дверь, из-под которой в коридор выбивалась узкая полоска света. Слышно было, как по ту сторону кто-то ходит, напевает себе под нос, шуршит страницами и звучно прихлебывает из чашки. Волчица мгновенно воспрянула духом и заинтересованно подалась вперед: за дверью пили кофе.

– Кажется, мы куда-то пришли, – констатировал Виктор, рассматривая добротную дубовую дверь. Кофе он, конечно, не учуял, а вот шаги различил. – Мышка, прекращай маскарад, нечего пугать своим экзотическим видом возможный ужин.

Радислава сдавленно хихикнула и отступила в темноту. Обратно в человеческий облик ее вышвырнуло с такой скоростью, что не помогли даже гасящие боль татуировки. Отдышавшись, она с трудом поднялась на ноги. Байкер тут же набросил ей на плечи свою рубашку. Путаясь в слишком длинных рукавах, менестрель зябко переступила босыми ногами.

– Ий! – пискнула она от неожиданности, когда Виктор подхватил ее на руки.

– Так ведь значительно лучше, а? – хитро подмигнул он и требовательно постучал ногой в дверь.

Шаги и шуршание по ту сторону немедленно стихли. Неизвестный обитатель подземелья постарался как можно тише подкрасться к входу.

– Кто там? – донесся до неурочных посетителей жеманный, довольно высокий, но явно мужской голос.

– Сто грамм, – грубовато откликнулся байкер, понимая, что от этих самых грамм он бы сейчас точно не отказался. В подземелье было не так уж тепло. – Давай наливай… тьфу, открывай!

– Я не пью, – сдавленно пискнули из-за двери.

– Значит, нам больше достанется! Открывай живее, замерзли в зюзю… – Оружейник еще раз недвусмысленно двинул ногой по двери, намекая, мол, а иначе выломаем.

Оборотничка чуть шевельнулась, пробормотав что-то невнятное. Виктор удивленно покосился на подругу: пригревшись у него на руках, Радислава умудрилась почти мгновенно задремать и теперь совершенно не желала возвращаться в реальность.

– Эй, за дверью, – на полтона тише, но не менее напористо продолжил байкер. – Открывай!..

– А-а зачем? – глупо спросили оттуда.

– Г-господи… – выдохнул сквозь зубы Виктор. – Затем, чтобы я зашел, дурень!

Под дверьми мялись и сопели, что-то лихорадочно обдумывая, затем раздался тяжелый, какой-то обреченный вздох.

– А вдруг вы станете меня грязно домогаться? – подозрительно спросил подземный житель.

– Чего?! – возмутился байкер. – Да на кой ляд ты мне сдался! Открывай, просвиру тебе в селезенку!

– Поклянитесь, что не будете меня домогаться! – надрывно донеслось изнутри.

– Еще слово – я выбью эту дверь к едрене фене и домогаться будет некого! – рявкнул доведенный до белого каления Виктор, от всей души въезжая берцем по доскам. Двери жалобно крякнули, отказываясь безропотно терпеть подобные надругательства.

– Ладно, ладно, – пошли на попятную там, – капитулирую перед грубой силой, на милость победителя. – Брякнул убираемый засов. – Но я буду кричать!

– Да ради бога, – буркнул Виктор, щурясь на яркий свет. – Кричи на здоровье…

Первое, что заметил байкер, когда глаза привыкли к освещению, – нишу с цветастым полосатым тюфяком. Хозяйски прошествовав через комнату, он осторожно уложил на тюфяк мирно посапывающую Радиславу. Менестрель что-то жалобно пробормотала и свернулась клубочком. Виктор машинально пошарил глазами по комнате, разыскивая, чем бы ее укрыть.

– Эй, это же моя ниша для медитаций! – обиженно возопили от дверей.

– Да не ори ты! Не видишь, человек спит! А нирване все равно, откуда ты в нее войдешь! – огрызнулся байкер, продолжая шарить взглядом вокруг, пока не наткнулся на гостеприимного хозяина… И это его предлагалось «грязно домогаться»?! У Виктора вырвался нервный смешок.

У двери, комкая громадный клетчатый носовой платок, стоял парень ростом едва ли выше Радиславы. Совсем еще мальчишка, хорошо если хоть годков двадцать с натяжкой наберется. Довольно длинные платиново-белые волосы стояли дыбом, словно их обладателя хорошенько стукнуло током или его прическу обработал безумный парикмахер. А посреди «взрыва» торчала лихо заломленная набок шляпка-цилиндр с изумрудно-зеленой лентой. На чем аксессуар держался, для Виктора осталось загадкой. Еще более дико смотрелся черный галстук-бабочка на худой голой шее. Огромные глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами, перепуганно изучали непрошеных гостей. Сиротливо болтался на длинной цепочке надтреснутый монокль. Поняв, что никто не собирается на него набрасываться, хозяин подземных апартаментов бочком проскользнул к низкому столику на гнутых ножках и проворно подцепил пол-литровую кружку, прятавшуюся среди разбросанных по столешнице книг. От кружки расползался горьковатый кофейный дух. Байкер наконец-то заметил валявшуюся в кресле-качалке кошму и заботливо укутал свернувшуюся клубочком оборотничку. Подземный житель, вцепившись тонкими пальцами в чашку, продолжал настороженно рассматривать Виктора. Худые руки чуть подрагивали от напряжения. Не выдержав такого издевательства, кофе выплеснулся через край, залив светло-серую жилетку, надетую прямо на голое тело. Дымчатым бриджам повезло чуть больше: на темном фоне пятна оказались не так заметны.

Оружейник опустился в качалку и устало вытянул ноги.

– Здравствуй, Кэрролл Новый год… – будто ставя диагноз, пробормотал байкер, разглядев завершающий штрих в облике парня: из-под бриджей выглядывали трикотажные гольфы в красно-белую полоску. На пальце левой ноги красовалась изрядная дырка.

Воплощение Безумного Шляпника стыдливо переступило с ноги на ногу и поспешно обуло растоптанные туфли с медными пряжками, стремясь сгладить конфуз.

– Я не Кэрролл, – вкрадчиво, как буйно помешанному, и максимально вежливо ответило чудо в шляпке, тоскливо глядя на свое любимое кресло, занятое здоровым жилистым грязным мужиком, чье пересеченное шрамом, заросшее черной щетиной лицо навевало мысли о кистенях и большой дороге. – Вполне вероятно, вы обознались и…

– Кэрролл – это писатель, балбес! Он помер, когда тебя еще в проекте не было. – Байкер подавился зевком и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. – Кстати, а тебя-то как зовут, чудо в перьях?

– Жозеф Дезире, – гордо вздернув остренький подбородок, ответил парень. – Для друзей Жози, но к вам это не относится!

– Ну и слава богу, – пробормотал оружейник, тщетно пытаясь держать открытыми слипающиеся глаза. – А я – Виктор… Мы с подружкой выспимся у тебя, а поутру откатим… Не переживай… – Прекратив бороться с отяжелевшими веками, достойный сотрудник специального отдела при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви расслабленно откинулся в кресле и заливисто захрапел.

Жози в безмолвном вопле поднял лицо к потолку. Затем душевно отхлебнул из кружки и тут же брезгливо скривился: пока он препирался с наглым пришельцем, кофе успел безнадежно остыть.

Тихое августовское утро, уже по-осеннему прохладное, неспешно принимало в свои объятия сонный Будапешт. Стелилась над Дунаем полупрозрачная туманная дымка, спешили на рынок еще сонные жители, зябко кутаясь в куртки и ежась от утренней свежести, изгонявшей остатки сна. От распахнутых дверей кондитерской расползался вкусный дух свежей выпечки. То тут, то там начинали петь колокола, призывая добродетельных граждан к заутрене. Мелкая лохматая собачонка, пулей вылетев из подворотни, пронзительно обгавкала проходившего мимо мужчину в сутане, даже попыталась цапнуть его за подол. Но не преуспела – прохожий поспешил ретироваться с ее территории, бормоча на немецком что-то нелестное в адрес беспардонной животины.

Досточтимый отец Габриэль Фарт никогда не питал особой любви к собакам, за что друзья человека с не меньшим энтузиазмом платили ему той же монетой. Вот кошки – другое дело. Казалось, не существовало на земле такого усатого-полосатого, с которым Габриэль не смог бы найти общий язык. Якоб фон Кройц частенько шутил, что уже за одно это отца Фарта стоит сжечь на костре. Новоиспеченный великий инквизитор Нейтральной зоны вспомнил друга и усмехнулся своим мыслям. В конце концов, знаменитый кардинал Ришелье тоже питал симпатию к кошкам, что не помешало почтенному прелату оставить яркий след в мировой истории, а заодно стать кумиром для весьма начитанного отца Фарта.

В силу полученного приказа о новом назначении на безусловно высокую и достойную должность вчера вечером святой отец Габриэль Фарт прибыл в Будапешт, дабы занять предложенное место. Отказавшись от предоставляемых апартаментов безвременно почившего Христобаля Саграды, он скромно разместился в гостинице, решив на досуге подыскать себе подходящее жилье. А сегодня господину инквизитору предстояло не только ознакомиться с новым местом службы, но и встретиться с представителями пресловутой «ложки дегтя», неизменно прилагающейся к бочке с медом, пусть и довольно сомнительной. «Ложкой дегтя» местные представители Серого ордена ничтоже сумняшеся именовали весь Дипломатический корпус при Единой всеблагой матери-церкви. Ни те ни другие не питали особой любви друг к другу, а после того, как почтенные дипломаты приложили руку к разрушению резиденции своих оппонентов, взаимная неприязнь только усилилась. И теперь Габриэлю предстояло стать хлипкой прослойкой между молотом и наковальней, чтобы хоть немного сгладить острые углы обоюдного неприятия.

Кстати, сегодня он покинул скромный гостиничный номер в такую рань отнюдь не ради осмотра предоставленного ему кабинета и уж точно не для плетения словес с главой Дипломатического корпуса. Проснувшись с первыми лучами солнца и взбодрившись холодным (как назло, вчера вечером гостиница осталась без горячей воды) душем, отец Фарт отправился на кладбище. Уже много лет, куда бы Габриэль ни прибывал, он перво-наперво удостаивал своим посещением наиболее старый некрополь. Странная привычка – первым делом отправляться на местный погост. Но Фарт ничего не мог с этим поделать: стоило ему ступить на незнакомые улицы очередного населенного пункта, как ноги сами собой выводили его к юдоли скорби. Будапешт тоже не стал исключением, но вчера святой отец слишком устал, чтобы совершать подобную экскурсию, да еще на ночь глядя. А сегодня за утренним кофе, покусывая хрустящий тост, господин инквизитор внимательно изучил приобретенную накануне карту города и аккуратно обвел кружочком приглянувшееся место. Из всех последних приютов старинного города его выбор почему-то пал на кладбище «Керепеши»…

Свежий утренний ветер налетал легкими порывами, нежно касаясь старых, замшелых, изъеденных временем крестов и диковинных надгробий, шелестел засохшими букетами, только усиливавшими царящее вокруг уныние. Пролетев по узким дорожкам, ветер маленькими смерчами закружил несколько опавших листьев, будто напоминая: не за горами осень. Яркий лист дикого винограда, подхваченный легким порывом, запутался в светло-золотистых волосах, расцветив их кровавым пятном. Эрик небрежно стряхнул его и теперь отрешенно теребил пальцами, продолжая вглядываться в изъеденную временем могильную плиту, обсаженную по бокам кустами багряных хризантем, сейчас еще не цветущих. Над плитой возвышалась глыба белого мрамора, из которой выступали мужчина и женщина, стоявшие рука об руку. Возможно, не чуждый поэзии старший князь Высокого дома ди Таэ, предаваясь созерцанию надгробия, разразился бы лирическим словоблудием и комплиментами в адрес творения скульптора, если бы это произведение искусства не было памятником на могиле его родителей. Он просто смотрел перед собой, будто силясь получить неведомый ответ на свой немой вопрос. Тревога, захлестнувшая его вчера, никуда не делась, а лишь усилилась. Попытка переговорить с подсознанием завершилась маловразумительным советом временно отрешиться от суеты и прийти к своим корням…

Ну пришел, и что дальше? Эрик пытливо всматривался то в безупречно переданные скульптором нежные черты княгини Родики, то в резко очерченное лицо князя Анри. Но родители молчали, не желая осчастливить своего наследника хотя бы самым малым откровением. Утренняя свежесть вкупе с прохладным ветерком безнаказанно проникали сквозь шелковое кимоно, заставив князя выйти из оцепенения и зябко повести плечами. Досадливо смяв виноградный лист, целитель швырнул его на землю, развернул гравикресло и неспешно направил по дорожке к главным воротам.

У небольшой будочки при входе на «Керепеши» вечно поддатый кладбищенский сторож что-то эмоционально рассказывал светловолосому типу в сутане, выпрашивая на опохмел. Эрик равнодушно скользнул по ним взглядом, не особо прислушиваясь к разговору. Впрочем, сторож вещал столь громко, что князь его и так прекрасно слышал.

– …только вином и спасаюсь, святой отец. Ежели не выпью, то так всю ночь глаз и не сомкну от страха…

– А что, беспокойничают? – деловито осведомился светловолосый. Этот говорил абсолютно нормально, и магу пришлось изрядно напрячь слух.

– Да не так чтобы очень, стонут только… жалостливо да страшно, будто давит их что-то. А вчерась на обход вышел, глянул – мать моя женщина! Шевелятся… Плиты надгробные чуть не ходуном ходят. Я тут же, не при вашей безгрешности будь сказано, все вино из себя в штаны и выпустил… Уж не помню, как до сторожки добежал и вдругорядь напился…

«Хм, а вот это уже интересно, – задумчиво потер подбородок князь ди Таэ, неспешно ведя кресло вперед. – Сторож, конечно, пьянь подзаборная, но проверить его слова стоит. К тому же магический фон на кладбище действительно рябит».

– …вы бы пришли, отслужили тут что положено, – долетел до Эрика пропитой надтреснутый голос. – А то спасу от этих колдунов никакого нет! Вон хоть тот беловолосый, – князь ускорил продвижение к воротам, – все ходит и ходит… А чего шляется, спрашивается?!

Целитель ощутил на себе чужой, цепкий, любопытный взгляд и едва не поддался соблазну немедленно телепортироваться. Однако сдержался и с равнодушным видом властелина проплыл сквозь вычурную арку ворот.

Сторож звучно высморкался и незлым, но емким словом охарактеризовал свое отношение к «проклятым колдунам».

Габриэль задумчиво глядел в спину удалявшемуся чародею в инвалидном кресле. Бесспорно, занятная личность. Возможно, они еще столкнутся. Дай бог, чтобы не на узенькой дорожке. Фарт снова обернулся к словоохотливому сторожу. Услышанное отнюдь не порадовало святого отца, зато живо напомнило о событиях последнего месяца в Вартбурге. Там тоже активно беспокойничали мертвецы, а при входе на погосты лицо и руки будто облепляло невидимой паутиной. Явный признак присутствия некротической энергетики.

– Я наведаюсь к вам сегодня вечером, – пообещал господин инквизитор. – Посмотрим, что можно сделать.

Он отсчитал сторожу пару монет. Тот согнулся в подобострастном поклоне.

Отец Фарт развернулся и упруго зашагал прочь, не посчитав нужным тратить время на осмотр некрополя. Похоже, его опасное расследование, начатое семь лет назад в Вене, продолжится сегодня вечером в Будапеште…

 

Глава 5

Книги… Толстые, обтянутые кожей фолианты с тяжелыми литыми застежками и окованными медью уголками; тонкие высокие репринты старинных летописей, переплетенные в плотный картон; растрепанные подшивки пожелтевших листов, упрятанные в вычурные футляры; миниатюрные томики древней поэзии и афоризмов с золотым тиснением на бархатистых обложках; старинные пергаментные свитки в гладких деревянных и металлических тубах… И в каждой из этих книг спрятан целый мир – диковинный, неповторимый, еще непознанный… Десятки, сотни, тысячи… Нет, десятки тысяч миров, дремлющих под плотно закрытыми обложками, заполняли широкие стеллажи, верх которых терялся в полумраке крутого свода.

Виктор подавился зевком и еще раз тщательно протер заспанные глаза, дабы убедиться, что библиотечная феерия ему не мерещится. Но темные, забитые книгами полки и не думали растворяться в сонном мареве, из которого байкер вынырнул минуту назад. Вчера ночью ему было не до особенностей приютившего их подземелья, а посему утро (ведь судя по тому, что показывали его часы, утро действительно еще не окончилось) поспешило восполнить пробел в информации.

– Великий Элвис… – ошарашенно пробормотал он, силясь привести в активное состояние затекшее тело, – я попал в чужую мечту! Рид бы точно уже валялся в восторженном обмороке и помер от зависти, не приходя в сознание…

Впечатление грандиозности книжного собрания чуть портили широченная кровать под бархатным балдахином, уже знакомый Виктору столик на гнутых ножках и кресло-качалка, из которого он безуспешно пытался выбраться. Затекшие, противно покалывающие ноги все еще измывались над своим нерадивым хозяином, раздражая полным нежеланием удерживать в вертикальном положении все остальное тело. В конце концов ему все-таки удалось встать, и он с легкой завистью покосился на Радиславу. Вот кому повезло выспаться на новом месте – тепло, мягко, а главное, лежа! Решив пока не будить оборотничку, байкер отправился на поиски их гостеприимного хозяина.

Нырнув под сводчатую арку, Виктор застыл на пороге, ошеломленно присвистнув: оказывается, в «спальне» находилось всего лишь то, что не поместилось в основном зале. Такого количества книг, собранных в одном месте, сотрудник специального отдела никогда еще не видел.

– Рискую заработать книгофобию на всю оставшуюся жизнь, – пробормотал он, разглядывая помещение.

Неподалеку от входа на последней ступеньке стеллажной лесенки балансировал… нет, все-таки балансировала миниатюрная блондиночка, своим прикидом идеально повторявшая вчерашнего юношу. Платиново-белые волосы волной спадали на плечи.

«Ага, так их тут двое…» – подумал Виктор, гадая, рухнет ли девица с лестницы или успеет поставить на полку громадный фолиант, тяжеленный даже на вид, но потом все равно рухнет?

– Кхм, – вежливо кашлянул байкер, привлекая внимание.

Блондинка, не прекращая эквилибристику на лестнице, всем корпусом развернулась в его сторону.

– А, это вы, ужасный незнакомец… – сердито откликнулась она, неизвестно каким чудом удерживая на весу здоровущую книженцию. – А как же ваше обещание немедля откланяться поутру?

– Прости, милочка, но тебе я ничего не обещал, – ехидно осклабился Виктор. – И вообще в первый раз тебя вижу.

– Права была моя покойная матушка! – заломив руки, патетично взвизгнула блондинка. – Все вы – змеи-искусители! Как надо – так ковром под ноги стелетесь, а как получите то, чего вожделели, – так сразу шлангом прикидываетесь.

Мужчина удивленно вскинул бровь, тщетно пытаясь вспомнить, когда и что он получал конкретно от этой блондинистой фифы. Память уверенно подсказывала – таковых файлов не значится.

А в это самое время по параллельному стеллажу неспешно крался никем не замеченный упитанный пасюк…

– Слушай, я вчера общался исключительно с парнем по имени Жози… – сделал попытку объясниться байкер.

– Жози – это я, дубина! Жозеф Дезире или, как сегодня, – Жозефина… Ай!

Пасюку надоело разгуливать вдоль корешков, и он, вообразив себя белкой-летягой, сиганул через проход на соседний стеллаж. Чуть не долетел и шлепнулся на плечо Жозефу-Жозефине, отчаянно заскребя коготками по жилетке. Блондинка, доселе успешно являвшая чудеса библиотечного эквилибра, не удержалась и с писком загремела с лестницы, едва не съездив оружейнику фолиантом по лицу, однако успешно сбив его с ног. Пасюк как ни в чем не бывало продолжал восседать у девушки на плече, посверкивая черными бусинками любопытных глаз.

– Капуста, сколько раз тебя просить так не делать! – раздраженно воскликнула Жозефина, продолжая возлежать на импровизированном амортизаторе своего падения.

– Брысь отсюда к черту! – потребовал Виктор, крепко приложившийся лопатками о каменный пол. – Трансвестита мне только не хватало!

– Кися моя, не нервничай, я андрогин: никакого силикона – все натуральное! – поспешила (поспешил?) успокоить его девица (?).

– Да хоть черт лысый, какая мне, на фиг, разница! Если моя девушка это увидит, она сначала убьет, а потом будет задавать вопросы! – Байкер бесцеремонно спихнул ее на пол и поднялся на ноги.

– Она некромант? – заинтересовалась блондинка, подхватывая оброненную книгу и вновь забираясь на лестницу.

– Она оборотень, а это гораздо страшнее… Некромант потом хотя бы воскресит, а здесь никаких шансов. – Виктор потер ноющее плечо, на котором отчетливо проступал фигурный синяк в виде подошвы. – Пойду ее разбужу.

– Наш разговор еще не закончен! – донеслось ему вслед.

Но оружейник лишь досадливо отмахнулся, жалея, что рядом нет Рида или князя ди Таэ, которые могли бы хоть немного прояснить ситуацию с парнем, который совсем не парень, а очень даже девушка, которая, гм…

Сонная Радислава сидела на тюфяке, озадаченно рассматривая заполненную книгами залу и силясь подавить проклюнувшийся червячок страха. Она проснулась от дурного ощущения пустоты. Присутствие рядом других существ оборотничка чуяла даже сквозь самый крепкий сон и поэтому на опустевшую комнату среагировала мгновенно. Менестрель запустила пальцы в спутанные волосы, пытаясь хоть немного разодрать ту серую паклю, в которую они превратились за ночь. Что с ней творится, черт побери?! Ощущение покоя, к которому она уже успела за полторы недели привыкнуть, приказало долго жить, оставив Радиславу в компании мысли «что теперь будет?». Пройти столько дорог, чтобы в итоге потерять то, что ценится скальдами больше всего? Она не может так просто расстаться со своей свободой! Хотя на кой черт она ей сдалась, если в этой свободе не будет его – несносного, ехидного, но такого любимого человека? Столько лет проведя на вершине одиночества, Радислава стремилась прочь оттуда, но и без уединения уже не могла. А тут еще непредвиденные обстоятельства… Ох, здесь точно не обошлось без шаловливых происков неугомонной госпожи Смерти… Оборотничка в который раз прислушалась к себе, задумчиво опустив руку на живот. Нет, все правильно. Смерть уже тогда безошибочно почуяла то, о чем менестрель только начинала догадываться.

Занимательные мысли о собственном состоянии были прерваны появлением байкера.

– С добрым утром, мышка! – Он уселся на тюфяк рядом с ней.

– Утро добрым не бывает, – проворчала менестрель, растирая ладонью лицо и тем самым изгоняя остатки сна и тревоги. – Куда ты уже успел проветриться? – Оборотничка поплотнее запахнулась в рубашку.

– Домогался хозяина этого безобразия, – иронично осклабился Виктор, – пошло и грязно.

Брови Радиславы удивленно поползли вверх, и байкер, гнусно посмеиваясь, пересказал вчерашний разговор под дверьми.

– Это ее, что ли? – недобро прищурилась оборотничка, разглядев вошедшую в комнату Жози.

– Его, мышка. Это парень…

– Может, я не сильна в анатомии, – холодно произнесла менестрель, – но груди третьего размера у парней не бывает, это факт!

Жози озадаченно покосилась на вырез жилетки. Две последние пуговички едва сходились на верхних округлостях, норовя вырваться с нитками и тканью, а из выреза пикантно выглядывали черные кружева бюстгальтера.

– …и на твоей коже ее запах… – Хрипловатый голос оборотнички уже практически перешел в сердитое рычание тронутой изменением глотки.

– О-о! – экзальтированно возопила Жозефина, оценив последнюю фразу Радиславы. – Грядет бэль скандаль! Прелестно! Только без побоища, а то мне становится дурно от вида крови!

Заслышав подобное, оборотничке резко расхотелось выяснять отношения. Причин тому имелось несколько, и одна из них сейчас стояла напротив. Радислава мертвой хваткой вцепилась в руку Виктора, наблюдая, как переплавляются черты лица и фигура «блондинки». Менестрель шумно сглотнула, разглядывая невысокого щуплого юношу, выпутывающегося из кружевного бюстгальтера.

– Ну вот, все настроение испортили, – пробормотал андрогин, зашвыривая белье на кровать. – Так что, скандал не состоится? – пытливо воззрился он на своих гостей.

– В другой раз, – буркнул Виктор. – Бронируй билеты, партер еще свободен. Ай!..

Радислава все-таки треснула ему по шее, авансом.

– А может, вы все-таки поскандалите? – Жози глядел на них с неприкрытой надеждой на бесплатное представление. – Скандалы, говорят, отношения укрепляют.

– Лучше мы кое-кого сейчас прибьем, чтобы оно не лезло в чужие отношения, – прорычала оборотничка, хищно подаваясь вперед. Виктор едва успел перехватить ее поперек туловища.

– Ничто так не примиряет, как общая проблема, – философски изрек андрогин. Отчаявшаяся вырваться оборотничка притихла на руках у байкера, обиженно сопя и явно напрашиваясь на примиряющий поцелуй. – Так что? По кофе – и разбежимся?

Рассеянные широкими стеклами, солнечные лучи осторожно крались по дорогому ковру, будто пытаясь остаться незамеченными и проскользнуть к неплотно прикрытой двери. Добрались до стола и пугливо заметались, озаряя пухлые отвисшие щеки его светлости досточтимого кардинала Дэпле. Взгляд главы Дипломатического корпуса при Единой всеблагой матери-церкви был полон недюжинной озабоченности. Хмурое мясистое лицо прелата выражало напряженную работу ума, отчего куцые невыразительные бровки стеклись к переносице, сквозь которую пролегла глубокая морщина, призванная отобразить глобальный мыслительный процесс своего обладателя. Дурная привычка пощипывать во время раздумий раскидистый папоротник, стоявший в углу стола, постепенно привела растение в совсем уж плачевное состояние. И теперь его светлость теребил голый стебель, некогда бывший прекрасным папоротниковым листом.

«Надо бы развернуть горшок другой стороной…» – машинально подумал он, терзая шершавый остов. Кардинала Дэпле трудно было назвать человеком, страдающим от отсутствия проблем: во-первых, должность способствовала, а во-вторых, сказывалась природная склонность к интригам, продуцирующая таковые не хуже раздолбаев-подчиненных. Мысли господина кардинала, пребывающие в броуновском движении, скакнули к недавним воспоминаниям. Ах как он радовался, когда отдел Златы Пшертневской преподнес ему двойной приятный сюрприз: избавил от Саграды и предоставил столь нужный повод для собственного роспуска… Но, как говорится, недолго музыка играла… Не минуло и двух недель после радостного события, как Дэпле настигло высочайшее повеление патриарха, предписывающее немедленно восстановить ненавистный отдел.

Кардинал с нажимом помассировал лоб. Тяжелые перстни заискрились от ярких бликов. Все бы ничего, Дэпле проглотил бы и эту пилюлю, но пока сотрудники Пшертневской наслаждались коротеньким отпуском, он успел передать помещение отдела иезуитам, уже не первый год точившим зуб на эту территорию. Получилось весьма нехорошо – буквально картина маслом «Враги сожгли родную хату». Ну пусть и не сожгли в буквальном смысле, но дипломатам от этого не легче. Прикидывая и так и сяк, как бы вывернуться из щекотливого положения, Дэпле едва не стучался головой о стену. И тут на достопочтенного начальника Дипломатического корпуса, изливавшего свое горе не в благостной молитве, но топившего в бокале «Крови матадора» бог знает какого лохматого года розлива, вдруг снизошло божественное озарение…

Иезуиты всегда славились своим коварством и извращенной склонностью к всякого рода сомнительным экспериментам. Взять хотя бы ту нашумевшую историю с Волчьим мором полувековой давности… Наверняка у них и сейчас найдутся какие-нибудь темные делишки. Саграда-то, оказывается, не только Пшертневской козни строил: Дэпле в бумагах покойного инквизитора нашел и кое-что об иезуитах. Думается, господин Христобаль со временем намеревался взяться и за них – уж больно интересный, пусть и мизерный материальчик обнаружился. И теперь господин кардинал готов был прозакладывать свою коллекцию нефритовых будд, что любопытные спецагенты, очутившись под одной крышей с иезуитами, рано или поздно сунут свои длинные носы в секреты ордена, и тогда исчезновение отдела станет только вопросом времени. А учитывая неуемность Пшертневской с ее разношерстной кодлой и грозную репутацию Общества Иисуса – очень короткого времени.

К тому же не стоит забывать, что наместник Серого ордена в Нейтральной зоне задолжал господину кардиналу маленькую услугу. Когда встал вопрос о новом великом инквизиторе Нейтральной зоны, его благочестие брат Юлиан, обсуждая с Дэпле условия передачи ему церкви Святого Матиаша, ненароком проговорился, что не прочь бы видеть на этом месте главу немецкой инквизиции – отца Габриэля Фарта. На кой уж ляд понадобился хитрому иезуиту этот далеко не первый в списке претендент, да еще из немецкого Серого ордена, который больше всего не ладил с иезуитами, изрядно поприжав оных на своей земле, для начальника Дипломатического корпуса оставалось загадкой. Пока оставалось… Тем не менее он использовал всю силу своего дипломатического убеждения, чтобы весы выбора склонились именно в сторону Фарта. А теперь пусть достойный брат Юлиан как бы ненароком избавит Дэпле от намозолившего глаза спецотдела, и долг будет оплачен.

Само собой, кардинал не собирался посвящать своего должника в эту тонкую комбинацию. Некоторые материалы, не так давно попавшие в пухлые загребущие ручки Дэпле, вкупе с грядущими событиями вполне могли исполнить роль камня, что утянет на дно этот паршивый орден. Говоря откровенно, кардинал никогда не любил то змеиное гнездо, что гордо именовало себя Обществом Иисуса…

Радислава задумчиво смотрела, как исчезает в чашке белобрысого любителя чужих скандалов десятая ложка сахара. Нет, против сладкого кофе оборотничка никогда ничего не имела, но ведь есть пределы разумного! Да к тому же пять ложек – это вполовину меньше, и то Виктор ворчал, что с таким же успехом она может пить сироп, все равно никакого вкуса, кроме приторно-сладкого, у кофе не остается. Но деся… ого, уже одиннадцать ложек сахара!..

– Слушай, гермафродит, тебе плохо не станет? – саркастически осведомилась она. – Ничего не слипнется?

– Поправочка! – Жози назидательно поднял изящную ложечку. – Я андрогин – идеальное, отмеченное божественной печатью существо, несущее в себе два начала единовременно и воспринимающее их сообразно собственному желанию и настроению. Тогда как гермафродит – это всего лишь жалкая пародия, являющаяся следствием низменных мутаций несовершенного генома древних языческих кумиров, живших в разврате и пороке.

Виктор с Радиславой озадаченно переглянулись, и оборотничка едва сдержалась, чтобы не покрутить пальцем у виска, склоняясь к мнению, что подобная «божественность» и на рассудке сказывается соответственно.

– Ну, это моя любимая трактовка, – смущенно потупился парень. – Энциклопедия символов на юго-западном стеллаже, пятнадцатая полка, страница десять. А глюкоза, между прочим, благотворно влияет на мозг, пробуждая скрытые резервы и повышая мои скромные способности до поистине офигенных высот, – закончил он, отхлебывая из чашки и блаженно жмурясь.

– Если твои способности заключаются в том, чтобы нести чушь, то повышать их, по-моему, уже некуда. Они и так зашкаливают, – проворчал Виктор, понимая, что в исключительном словоблудии этот парень переплюнул даже болтливого архонта.

– Варвары, – грустно вздохнул Жози. – Ну да что с вас взять… У меня, между прочим, феноменальная память: я запоминаю все, что когда-либо читал, до последней точки. А при необходимости могу воспроизвести с точностью до нее же! Иначе я бы тут не сидел!

– Для начала – где «тут»? – Менестрель решила прояснить, куда они угодили, а за «варваров» можно спросить с андрогина позже.

– Вы что, даже не знаете, куда попали? – непритворно ужаснулся юноша. – Нет, вы точно варвары! А я еще сначала подумал, что вы от Аммадеуса, то есть от брата Андрея, – махнул он рукой, показывая, насколько его гости безнадежно невежественны.

– Вообще-то… – неуверенно протянул байкер.

– …в некотором роде… – поддержала его подруга.

– …мы действительно от него, – закончил Виктор. – Душеприказчики, так сказать… Но хоть убей не знаем, что это за место. Он, знаешь ли, о названии не распространялся.

– Значит, старик Амм преставился, – сразу погрустнел Жози. – Жалко, хороший был дядька… Невезучий, но хороший. А вы находитесь в библиотеке хранителей, о невежественнейшие из неучей! Точнее, в одной из них.

– Что, тех самых? – задал байкер глупый вопрос, резко припоминая свои приключения в Мадриде, едва не закончившиеся кладбищем.

– А ты знаешь еще каких-то? – саркастически уточнил андрогин, деликатно выуживая кончиками пальцев облитую шоколадом печенюшку из стоящей на столе вазочки.

Радислава, решив и себе подтянуть сладенького, застыла с вытянутой рукой – через весь стол шествовал упитанный лоснящийся пасюк. Тварюшка, ничуть не смущаясь, уселась возле печенья, ухватила одно и принялась с аппетитным хрустом грызть. Жози с умилением смотрел, как его питомец хрупает угощение.

Оборотничка отдернула руку, словно обжегшись. Не то чтобы она страдала от излишней брезгливости, но сладкого ей уже расхотелось. Откушавши, пасюк решил, что неплохо бы промочить горло, и без зазрения совести обратился к ближайшей кружке. Радислава изумленно наблюдала, как наглая животина вспрыгнула на ободок, вбурилась внутрь и принялась с упоением лакать подостывший кофе. Бесцеремонно ухватив крысу пальцами за основание хвоста, менестрель возмущенно выдернула оную из своей кружки. Та, обиженно пища и растопырившись, словно морская звезда, повисла в воздухе. Оборотничка чуть покачивала рукой, будто примериваясь, куда зашвырнуть нахалку.

Жози, узрев такое издевательство, с возмущенным воплем выхватил пасюка из руки девушки. Радислава едва пальцы успела разжать. Крыса, забравшись на хозяйское плечо, принялась тоненько, с подвываниями, причитать, жалуясь на свою поганую судьбинушку и на жестокосердную гостью. Андрогин успокаивающе гладил ее по спине, исподлобья поглядывая на дипломатов.

– Так, – наконец изрек он. – Терпение – добродетель, но пора и честь знать, мои драгоценные друзья. Что просил передать старина Амм?

– Долго жить, – проворчал Виктор.

– Тогда тем более вам пора! – Жози фактически вытолкал их в соседний зал, что-то повернул на стеллаже, и тот разъехался, открывая проход. Вверх уходила крутая винтовая лестница.

– Мы там хоть выйдем?.. – запоздало осведомился байкер, жалея, что не успел вытянуть из странноватого обитателя подземелья больше информации.

– Выйдете.

– А…

Стеллаж с грохотом сомкнулся, оставив андрогина и его случайных гостей по разные стороны баррикады.

– Ну вот, даже не попрощались… – с наигранным сожалением протянул Виктор, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

– Так! Может, объяснишь мне некоторые моменты? – с напором произнесла Радислава. – Например, почему от тебя разит этим… андрогином?!

И тут байкер понял, что скандал все-таки состоится. Хитрая оборотничка просто дожидалась отсутствия чужих ушей.

– Ты не поверишь, – вздохнул он, – но этот придурок попросту на меня упал…

– Что же ты моментом не воспользовался? – с ехидцей осведомилась подруга, выслушав душераздирающую историю о Жози, крысе и стремянке.

– Блондинки не в моем вкусе, – хмыкнул оружейник.

– Вообще-то кусать – моя прерогатива! – фыркнула Радислава. – Но ладно, бог с ними, а кто же тогда в твоем?

– Наглые, языкатые оборотни, – со смешком ответил байкер, поднимаясь на пару ступеней.

– Выберемся – я тебя укушу, – клятвенно пообещала «наглая и языкатая».

– А отчего не сейчас?

– А чтобы не промахнуться. Подожди, я перекинусь. – Из темноты в Виктора полетела рубашка. А спустя несколько секунд о его ноги потерся лохматый бок…

– Уф-ф-ф… – Жози устало опустился на нижнюю ступеньку стеллажной лесенки и утер со лба несуществующий пот. Затем выудил из жилетного кармана здоровенные часы на цепочке и щелкнул серебряной крышкой. – Вовремя вытурил…

Он сильно сомневался, что куратор его библиотеки, госпожа хранительница Лоренсия Скрипто, обрадуется появлению чужаков в этих стенах. Насколько андрогину известно, в мире существует всего четыре подобных книгохранилища. То, в котором волей судеб оказался он, считалось самым большим, вмещая в себя сотни и сотни художественных произведений и философских трактатов, незаслуженно забытых или безвозвратно утраченных людьми. И куратором этого собрания значилась, по скромному мнению Жози, канцелярская фурия, трясущаяся над книгами, словно мифический Кощей над златом. И как только Аммадеус с ней уживался? Жаль, что старика уже нет в живых. Ох, а ведь грядущий визит хранительницы наверняка именно с этим и связан. Спешит сообщить сию прискорбную новость. Жози поднялся на ноги и задумчиво потер подбородок. Благо он уже осведомлен, а следовательно…

В книгохранилище Жозеф угодил восемь лет назад, будучи весьма юным отроком. Это оказалось значительно лучше, чем постоянно слышать от окружающих, какое ты чудовище. Что в нем чудовищного, андрогин не понял до сих пор, а старику Аммадеусу и вовсе было плевать на то, что новоявленный помощник меняет пол по несколько раз в день. Когда Жози исполнилось семнадцать, альв засобирался на покой, решив, что вполне может переложить свою миссию на молодые плечи, и благополучно переселился в монастырь, под которым находилась библиотечная вотчина хранителей.

И все бы ничего, однако присутствовало в этом событии одно большое «но». Перед уходом Аммадеус показал андрогину небольшой стенной тайник, в котором среди многовекового слоя пыли покоился позеленевший от времени медный футляр.

– Сей свиток попал ко мне еще во времена войны Двух Миров, – пояснил он. – Это величайшее достояние, величайшее искушение и величайшая опасность. Если со мной что-то случится, ты заберешь его и немедленно уедешь из города, никого не предупреждая.

– Но зачем? Почему? – Жози недоуменно вертел в руках футляр.

– Потому что любая беда со мной будет означать только одно – за свитком началась охота. А о том, что он хранится здесь, не знает никто, кроме нас с тобой…

Позже андрогин не единожды задумывался, что же такого опасного таит в себе пресловутый старинный кусок девственно чистого пергамента, однако у него никогда не возникало повода не верить старому альву. А посему он намеревался в точности исполнить просьбу Аммадеуса, и как можно скорее.

– Жозеф! – неожиданно донесся из глубины зала властный женский голос. – Мог бы и встретить leri как подобает молодому лэрду!

– Я сегодня сам – leri, – буркнул Жози, направляясь к узору портала, возникшему в дальней части библиотеки. – По крайней мере, был ею с утра!

– Жозеф! Почему кожа на корешках тусклая?! И почему «Махабхарата» стоит не по порядку?!

Андрогин непроизвольно втянул голову в плечи. Похоже, досточтимая госпожа Лоренсия сегодня встала не с той ноги, разбила с десяток зеркал, попутно наступив на хвост любимой кошке, и поэтому пребывала в наидурнейшем расположении духа.

– Я еще не закончил утреннюю уборку, достойная leri, – попытался вывернуться он, очень надеясь, что недовольство госпожи хранительницы ограничится только этими замечаниями…

Каждый, кто когда-либо волей случая преодолевал винтовые лестницы, запертые в каменный мешок, несомненно, витке эдак на десятом начинал тихонько напевать сакраментальное: «Ах, как кружится голова, как голова кружится…» А прибавьте к этому еще отсутствие освещения и затхлый воздух…

– Меня укачало, – пробормотала Радислава, ошалело тряся головой. – Нет, закружило… то есть упутало… тьфу! Виктор, остановись… – Оборотничка застыла на ступеньках, широко расставив лапы и опустив голову в тщетной попытке избавиться от приступа дурноты.

Байкер присел возле нее на корточки, обняв за шею. Волчица благодарно привалилась к нему, положив голову на плечо и жарко дыша в ухо.

– Типичная клаустрофобия вульгарис, – кривляясь, занудным тоном произнес мужчина.

– Я тебя тоже очень люблю, милый, – язвительно буркнула Радислава, слегка приходя в себя.

– Всего лишь «боязнь замкнутого пространства обыкновенная», – усмехнулся Виктор, – а ты что подумала?

– Что у тебя отвратная латынь… – Оборотничка отстранилась от него и шумно принюхалась. – Ладаном пахнет. Мы где-то под церковью… Да, точно, я слышу заунывные песнопения.

– Странно, – пробормотал байкер. – Я был уверен, что заутреню мы безбожно проспали.

– А может, это у них обедня такая ранняя, – предположила волчица, подаваясь вперед. – Давай выясним? И наконец-то уберемся из этой кишки, а то я себя уже пищевым отходом чувствовать начинаю…

Виктор насмешливо фыркнул. Да уж, сравнение – просто в точку.

И вновь потянулись крутые витки шершавых ступеней… Чтобы как-то отвлечься, Радислава попыталась их сосчитать, но вскоре сбилась, к тому же ее опять начало мутить. Но стоило ей подумать: «Это никогда не кончится», как байкер заковыристо выругался, потирая ушибленную о низкий потолок маковку. Похоже, здесь пыточная лестница заканчивалась. Теперь уже и Виктор различал доносившиеся сквозь плиты отголоски церковной службы. Упершись ладонями в потолок, он попытался определить, где же здесь выход. На третьей попытке ему повезло: плита под руками поддалась и вышла из пазов. Байкер аккуратно сдвинул ее в сторону.

– Да избави нас от лукавого!.. А-а-ами-и-инь… – заунывно повисло в воздухе.

– …ми-и-и-инь… – плаксиво вторил хор.

Радислава, не дожидаясь, пока Виктор соизволит выбраться наверх, прыжком вылетела наружу. Да, там басовито подвывал священник и, пробуждая зубную боль, пронзительно ныл хор. Отвратительно воняло ладаном, скипидаром и талым воском, зато было относительно светло и просторно. Щурясь на лившийся из-под купола тусклый свет, байкер не спеша выбрался вслед за подругой.

Священник поперхнулся очередным «аминем», застыв с поднятым кадилом в изголовье гроба и с ужасом взирая на явившееся ему мохнатое чудище, сильно смахивающее на Сатану. Достойные сотрудники спецотдела при Дипломатическом корпусе Единой всеблагой матери-церкви озадаченно переглянулись. И гроб, и часовня оказались подозрительно знакомыми. Кажется, их занесло аккурат на отпевание усопшего альва. Наверное, по этому поводу требовалось что-то сказать, например, засвидетельствовать свое уважение к покойному. Виктор задумчиво поскреб затылок.

– Ну… э… ризарект ин парадайс, чувак… – после недолгого раздумья выдал он.

Оборотничка, решив внести свою посильную лепту, задрала морду к куполу и тягуче провыла несколько звуков. Священник опупело икнул и выронил кадило. Металлическое звяканье колокольным звоном разнеслось по часовне.

– Миссия выполнена, – констатировал байкер, размашистым шагом устремляясь к двери. Радислава, не отставая, потрусила следом.

Небо сердилось. Еще такое ясное и нежное вчера, за ночь оно успело невесть на кого обидеться, затянулось нудными серыми тучами и принялось тоскливо ныть, будто жаловалось на судьбу. Противный ветер доносил редкие капли срывавшейся с небосвода мороси. Небо надулось на весь белый свет как мышь на крупу и скаредно упрятало в тяжелые свинцовые облака блеклое августовское солнышко, решив, что хорошего для гадких людишек должно быть помаленьку. А то еще разбалуются ненароком и перестанут постоянно носить с собой плащи и зонтики. Поэтому с самого раннего утра небо хныкало, словно капризный ребенок, которого отказываются брать на руки по первому требованию.

Под стать резко испортившейся погоде было и утреннее настроение его иезуитского благочестия брата Юлиана – такое же серое, тоскливое и паршивое. Его благочестие, скорбно скривив губы, уныло наблюдал, как грузят в конную труповозку укрытое простыней тело злополучного брата Захария. Тянущая боль, поселившаяся где-то в затылке, расстроенной струной тренькала в мозгу. А паршивая сырая погода действовала на нервы. Настоятель о чем-то степенно беседовал с одним из дознавателей, прибывших в монастырь. Иезуит хмуро пощипывал листья на верхушке розового куста, размышляя о своем. Все же во вчерашнем столкновении с дипломатами имелась своя выгода. Не ко времени заявившиеся в мастерскую, они изрядно наследили возле трупа, особенно оборотниха. А учитывая характер раны, у дознавателей не должно возникнуть сомнений в том, кто убил несчастного монаха. По крайней мере, до заключения патологоанатома… Брат Юлиан отнюдь не страдал излишней наивностью, а посему на некомпетентность судмедэксперта не уповал. Ибо при более детальном осмотре тот, несомненно, поймет, что оборотень в принципе не может нанести таких ран ни зубами, ни когтями. Но «исчезновение» сотрудников Дипломатического корпуса из лавры явно не пойдет им на пользу…

Однако мучило досточтимого професса совсем не это, и уж точно – не обострившаяся совесть. Мальчишка, подмастерье убитого резчика, исчез бесследно – будто в воду канул. А ведь он наверняка что-то знал. Брат Юлиан уже в этом не сомневался, как и в том, что шорох на чердаке ему вчера не почудился. Наверняка Захарий, заслышав шаги, услал мальчика наверх, схорониться от греха подальше. А может, и отправил за спрятанным там документом… Да-да, вполне может статься… К тому же иезуит склонялся к мысли, что у его вчерашнего неблаговидного деяния имеется совершенно нежелательный свидетель. Велика вероятность того, что мальчишка все видел, иначе с чего бы ему так поспешно ретироваться сквозь чердачное окно?

Оставалось лишь гадать, как все обернется теперь. Ведь если ребенок не глуп, то первое, что он сделает, немного придя в себя, – пойдет к настоятелю и все расскажет. А если он еще и не лишен осторожности, подкрепленной здоровым страхом за свою жизнь, то и вовсе удерет из монастыря… И унесет столь необходимый Юлиану документ.

Отчего-то достойный наместник ордена иезуитов в Венгрии склонялся именно ко второму варианту развития событий. Неожиданно взгляд его упал на дорожку, ведущую к гостевому флигелю, и почтенный иезуит машинально сомкнул пальцы на шипастом побеге, даже не почувствовав боли: по дорожке, не особо таясь, шел давешний черноволосый дипломат, рядом неспешно трусила поджарая волчица. Рука брата Юлиана непроизвольно скользнула к брючному карману, но когда пальцы коснулись холодной рукоятки пистолета, он уже овладел собой. Открывать стрельбу посреди монастырского двора было верхом глупости. Дождавшись, пока дипломаты скроются в дверях, он неспешно двинулся к флигелю…

Его светлость глава Дипломатического корпуса при Единой всеблагой матери церкви почтеннейший кардинал Дэпле машинально пощупал маковку, покрытую красной шапочкой-дзуккетто, дабы удостовериться, что та не тлеет и не дымится. О, если бы взгляды могли испепелять, его светлость давно бы уж метался по кабинету в поисках огнетушителя. А если бы они могли убивать, то несколько секунд назад место главы Дипломатического корпуса при Единой всеблагой матери-церкви стало бы вакантно. К несчастью, прекрасные карие глаза госпожи Пшертневской не обладали столь убойной силой, дабы раз и навсегда разрешить проблемы с начальством.

– Стать подотчетными инквизиции?! Да в здравом ли вы рассудке, Дэпле?!! – Пшертневская разъяренно нависала над толстячком-кардиналом, прикидывая, чем бы таким тяжелым его стукнуть.

Профессор Криэ, стоявший чуть поодаль, молчаливо наблюдал, как его непосредственная начальница рвет и мечет, доводя Дэпле до нервного тика. Сам он предпочел ни во что не вмешиваться, когда нынче спозаранку почтенный глава Дипломатического корпуса вызвал их для ознакомления с некими новыми правилами, а также ради официального представления новому великому инквизитору. Инквизитор что-то запаздывал, зато ознакомление с правилами шло полным ходом.

– Послушайте, Злата, – раздраженно огрызнулся Дэпле, – я согласился потерпеть вашу богадельню исключительно из-за прихоти патриарха. Да-да, именно прихоти. Впрочем, возможно, если я переговорю с ним конфиденциально, озвучив некоторые неприглядные факты, он изменит свое желание и…

Тихонько отворилась дверь, и в кабинете возникло новое действующее лицо: внешне приятный русоволосый мужчина лет тридцати пяти, возможно, чуть старше. Скромная черная сутана, ослепительно-белая вставка на воротнике, цепкие синие глаза. Незнакомец оглядывал вотчину Дэпле, слегка удивленно вскинув бровь.

– О да, обольете нас грязью, как всегда! – криво усмехнулась госпожа кардинал. – А после немедля прикажете совершить марш-бросок между Сциллой и Харибдой!..

– Кхм… – негромко кашлянул Вилдар, привлекая внимание Златы.

Тут и Пшертневская, и несчастный кардинал заметили новоприбывшего.

– А-а, досточтимый отец Габриэль Фарт, – обрадованно воскликнул господин Дэпле, надеясь, что при нем Злата постесняется продолжать перепалку.

– А вот и сам виновник торжества, – с какой-то странной интонацией протянула она, рассматривая свежеиспеченного великого инквизитора Нейтральной зоны.

Фарту захотелось провалиться сквозь землю: похоже, его угораздило стать свидетелем каких-то внутренних разборок, а тут, ко всему прочему, он узнал в одном из мужчин Вилдара Криэ.

– Что ж, господин инквизитор, – продолжила Злата, – приятного сотрудничества. Мы сделаем все от нас зависящее. Правда, Вилдар?

– Кхм, ну да… э… конечно, – промямлил Криэ, сильно страдавший от того, что в кабинете Дэпле нельзя курить. – Рад вас видеть, Габриэль.

– Не могу сказать то же самое о себе, – достаточно резко огрызнулся Фарт, буравя бывшего соперника взглядом.

– Силы небесные, отец Фарт, куда подевались ваши манеры? – В словах Профессора всколыхнулось привычное ехидство. – Совсем одичали в своей немецкой глуши!

– Напомнить, с чьей подачи я туда попал?!

– По мне, так лучше очутиться живым в глуши, чем отдать концы, попав под церковный трибунал, – фыркнул Криэ. – Идемте, пани Злата. Думаю, господин Фарт понял, что сотрудничество с нашей стороны ему обеспечено. – Подхватив под руку госпожу Пшертневскую, Профессор не замедлил откланяться, гулко хлопнув дверью.

Габриэль пробормотал им вслед что-то нелестное, силясь отряхнуть сутану от насыпавшейся с потолка известки. Его светлость кардинал Дэпле с наигранной виноватостью развел руками, мол, сами видите, с кем приходится работать. Великий инквизитор Нейтральной зоны видел, и от этого ему становилось тошнехонько, но, как говорится, коль стачали сапогом, валенком уже не прикинешься… А как хочется-то, ох как хочется…

 

Глава 6

Едва сдерживая клокотавшую внутри ярость, Злата размеренно расхаживала вдоль своего письменного стола, стуча каблучками, словно метроном. Тук-тук-тук-тук, разворот, тук-тук-тук-тук, разворот…

– Эта никчемная плюшка… – тук-тук-тук-тук, разворот, – притворяющаяся кардиналом, – тук-тук-тук-тук, разворот, – окончательно сбрендила!.. Отдать здание корпуса иезуитам!.. Да еще предложить мне пресмыкаться перед ними!.. Навязать сотрудничество с инквизицией!.. Да еще обязать нас отчитываться перед этими крысами!

Князь ди Таэ и Профессор глядели на метавшуюся по кабинету Пшертневскую. Эрик – хмуро, Криэ – философски. Все это Профессор уже слышал. Куда больше его сейчас волновал новый великий инквизитор. Вилдар все же надеялся, что им удастся наладить более-менее стабильные отношения с принципиальным Фартом. Но надежда эта все таяла и уменьшалась.

В дверь осторожно постучали.

Тук-тук-тук-тук, ТУК! Пшертневская резко остановилась.

– Кого там черт принес?! – раздраженно буркнула она, оборачиваясь к двери.

Оказалось, что почту, и не черт, а курьер. Расписавшись в получении, госпожа кардинал поспешно вскрыла маленький синий конверт. Ознакомилась с содержимым и со стоном упала в кресло.

– Они издеваются… – устало произнесла она в пустоту. – Все!

– Что случилось? – не на шутку обеспокоился Эрик.

– Наших достойных коллег обвиняют в убийстве инока Александро-Невской лавры, – вздохнул Профессор, ознакомившись с содержанием коротенького письма. – Интересуются, где они сейчас находятся.

– Я сильно сомневаюсь, что наши неугомонные коллеги в действительности к этому причастны, – покачал головой князь, просматривая отданное Профессором письмо. – Скорее всего они оказались не в том месте и не в то время…

Злата отрешенно провела рукой по лицу, откидывая упавшую на лоб прядь волос.

– А я вот не уверена, – тоскливо призналась госпожа кардинал, – ибо репутация у нашего оружейника, сами знаете…

– Именно поэтому и сомневаюсь, – протестующе покачал головой маг. – Они слишком хорошо знают цену жизни… Так что не сгущай краски, дорогая. Наверняка это просто недоразумение.

– Но лучше связаться с Виктором и выяснить, – добавил Профессор.

– Господи, – уныло пробормотала Пшертневская, снимая трубку с АВС. – Я с вами тут поседею к тридцати годам! Кто бы молочка за вредность налил…

Эрик усмехнулся и щелкнул пальцами. Перед Златой мгновенно материализовался высокий стакан с молоком, из которого игриво торчала ярко-розовая соломинка. Пшертневская кисло улыбнулась, отодвинула стакан в сторону и защелкала кнопками переговорного устройства…

– Будим?

– Ну чего тебе неймется…

– А что?

– Пусть спит.

– Ну да, в нашей комнате! Мне, между прочим, интересно, как он сюда попал. А если я не могу удовлетворить любопытство, то становлюсь нервной, агрессивной и опасной для общества! Р-р-р… – Клац.

– Хорошо-хорошо, будим! Ухо только отпусти, не ровен час – совсем прокусишь!..

Диметрий заворочался и попытался натянуть одеяло на голову, стремясь отгородиться от звучавших над ухом голосов. Голосов?!

– А… – Мальчишка резко сел на кровати, сонно таращась то на Виктора, то на Радиславу, успевшую сменить ипостась и одеться.

Сотрудники Дипломатического корпуса были немало удивлены, обнаружив по возвращении в отведенной им комнате некоего незваного жильца: на одной из кроватей мирно спал подмастерье брата Захария…

– Ш-ш-ш… – Виктор поспешил прикрыть ему рот ладонью. Перепуганные мальчишечьи вопли отнюдь не входили в его планы. – Не надо кричать…

Диметрий истово закивал, всем видом показывая, что не будет производить ненужные шумовые эффекты. Байкер убрал руку.

– Как ты сюда попал? – принялась удовлетворять свое любопытство оборотничка.

– Че-через о-окно, – все еще не оправившись от недавнего испуга, заикаясь, выдавил невезучий отрок.

Виктор с Радиславой переглянулись: поспешно кинувшись по следам иезуита, они совершенно забыли про настежь распахнутое окно. Сейчас створки оказались плотно закрыты – Диметрий, очутившись внутри, решил подстраховаться…

– Зачем?

– Брат Захарий говорил, вы меня заберете, – тяжело вздохнул юный подмастерье. – Вы ведь меня заберете, правда? – Мальчишка заискивающе глядел на дипломатов.

Менестрель, нахмурившись, потерла подбородок. Ее явно во что-то не посвятили. И с какой, интересно, радости они должны забирать этого ребенка с собой? Оказывается, увлекшись размышлениями, последнюю мысль она произнесла вслух.

– Ну, э… – Виктор озадаченно поскреб маковку, придумывая актуальную причину и достойное оправдание. – Я пообещал Захарию, что в обмен на информацию мы заберем Диметрия в Будапешт…

Радислава нахмурилась еще больше, издав сердитое «пф». Вот уж человек-сюрприз: никогда не знаешь, выскочит он из подворотни с воздушными шариками или с арбалетом на взводе. Зато инфаркт в обоих случаях гарантирован. У оборотней, слава богу, сердце покрепче будет, поэтому жертва «сюрприза» ограничилась простым сбиванием с ног и сердитым рычанием: «Человек, ты раньше предупредить не мог?!» с клыками напоказ.

Диметрий, непривычный к таким семейным сценам, кубарем скатился с кровати и кинулся оттаскивать разъяренную оборотничку от Виктора.

– Брат Захарий меня на чердак услал, а потом он пришел и его убил! Я все видел! Мне тут совсем нельзя теперь!.. – захлебывающейся скороговоркой выкрикнул мальчишка, вцепившись в Радиславину куртку.

От неожиданности менестрелька отпустила воротник своей жертвы, позволив байкеру сесть.

– Еще раз, – Виктор одернул сбившийся ворот, – повтори четко и внятно: кто кого убил?

– Иезуит. – Видя, что оружейнику больше ничто не угрожает, Диметрий прекратил тянуть оборотничку на рукав. – Брата Захария. А я на чердаке прятался, все видел и потом убежал… Он наверх полез, – добавил мальчик.

– Но зачем ему убивать монаха? – Радислава поерзала, поудобнее устраиваясь на байкерских коленях. Виктор сдавленно крякнул. – Ой, извини…

Мальчишка споро стянул подрясник, а затем футболку и развернулся к дипломатам спиной.

– Кхм… – недоуменно кашлянул байкер, не совсем понимая, зачем устроен стриптиз, но тут разглядел черную вязь, покрывавшую детскую спину, и ошеломленно присвистнул. – Кажется, мы нашли пропавший документ… – протянул он, поднимаясь и ставя на ноги Радиславу.

Та тоже пригляделась к спине отрока, чуть шевеля губами, будто силясь прочесть.

– И что там? – заинтересованно осведомился Виктор.

– Ни черта не понятно, – покачала головой менестрель, – этот диалект Старшей речи мне незнаком. Можешь одеваться.

– Теперь вы меня заберете? – с надеждой спросил Диметрий, заправляя футболку в джинсы.

– А куда мы денемся с подводной лодки?.. – вздохнул байкер, только что восстановивший примерную цепочку событий. Иезуит привез документ в обитель для реставрации, брат Андрей, он же Аммадеус, разобрался в содержании и, решив, что не по Сеньке шапка, уничтожил оригинал, предварительно посвятив в подробности брата Захария и сделав своеобразную копию, о которой никто не догадывался. Вот только интересно, что бы предпринял Захарий дальше, не подвернись ему так удачно господа дипломаты? Впрочем, сейчас это уже не важно, а важно… Мысль Виктора прервали.

– Сюда идут! – прошипела оборотничка, хватая его за локоть. – Подходят с разных сторон.

– А не пора ли нам домой?.. – философски спросил Виктор, направляясь к окну и распахивая створки настежь. – Мелкими перебежками, марш!

Занятная вещь – кусты. Неизвестно для чего Создатель планировал использовать их изначально, но наверняка цель его была благой и благородной. Однако инструкции к кустам не прилагалось, а ушлый венец творения решил, что нечего добру пропадать, и приноровился использовать данную растительность по-своему. О, сколько неблаговидных деяний скрывали кусты от небесного взора, а сколько сомнительных личностей – и не сосчитать… Но в данный момент разросшиеся у задней стены флигеля кусты сирени успешно прятали троицу, может, и не сомнительных, однако весьма занятных личностей. Сирень уже давно отцвела и теперь щедро сыпала за шиворот пресловутых личностей остренькие семена и кусочки замшелой коры. Которые, кстати, прячущуюся в кустах троицу ничуть не радовали.

Радислава подалась вперед, чутко навострив уши, и прислушалась, едва не вывалившись из-под прикрытия спасительных зарослей. Болтавшаяся на спине квиддера съехала на бок. Звериный слух позволял оборотничке отчетливо слышать, как в комнате орудуют дознатчики, переговариваясь между собой. Вовремя же они ретировались! Минута промедления, и уже можно было бы сушить сухари.

– Поздравляю, – буркнула она, отползая обратно в глубь. – Нас обвиняют в убийстве! Меня – как исполнителя, тебя – как подстрекателя.

Виктор поморщился. Чего-то такого он и ожидал. Вот уж «тихое задание»! Вляпались по самое не хочу… Диметрий сидел, отрешенно привалившись к стволу, обхватив руками колени.

– Может, проще вылезти и объясниться с дознатчиками? – задумчиво пробормотал байкер. – В конце концов, у нас есть свидетель, а эксперт очень скоро установит, что рану не мог нанести оборотень…

– Почему-то я сомневаюсь, чтобы они поверили мальчишке, – фыркнула Радислава. – Скорее решат, что мы его запугали. А если мы сами поднесемся им на блюдечке, не думаю, что они станут напрягать эксперта… И вообще в твоем возрасте уже пора отринуть наивность и обрести здравый смысл.

– То есть выпасть из детства и впасть в маразм? – саркастически осведомился Виктор. – Извини, но нет… Меня мое душевное состояние вполне устраивает.

– Хорошо, – быстро согласилась оборотничка. – Иди сдавайся. А я тут посижу посмотрю.

Виктор со вздохом завозился, намереваясь выбраться наружу.

– Эй, ты чего! Я же пошутила! – испуганно вцепилась в него Радислава.

– Я вообще-то намеревался убраться отсюда подальше, а то вдруг им придет в голову обыскать двор. А ты что подумала? – ухмыльнулся байкер.

Менестрель облегченно перевела дух, от души треснула любимого по шее и осторожно высунулась из зарослей сирени.

– Когда окажемся в безопасности, напомни, чтобы я тебя убила, – буркнула она, вылезая из кустов.

– Обязательно, – услужливо пообещал байкер. – Только, чур, со страстным удушением в жарких объятиях, но без когтей. А то Эрику уже надоело залечивать мне спину…

Диметрий сдавленно хихикнул. Оборотничка мысленно прикинула, не треснуть ли по шее и его чисто в воспитательных целях, но решила пощадить. Вот годика через два мальчишка уже так просто не отделается…

Притаившись у глухой стены, его благочестие брат Юлиан наблюдал, как интимно заколыхались густые заросли сирени и оттуда выбрались всклокоченные дипломаты вместе с мальчишкой-послушником. Настороженно озираясь, троица тихонько переговаривалась, наверное, решая, что делать дальше. Иезуит вскинул руку с пистолетом и прищурился, выбирая цель: точно не подросток – он нужен ему живым; мужчина или оборотень? Кажется, их связывают довольно близкие отношения – кого бы ни выбрал, не прогадает. Но оборотень опаснее. Значит… Тонкий костлявый палец беззвучно взвел курок, вороненое дуло сместилось чуть левее и теперь глядело точно между лопаток самоуверенной нечисти.

– Вон они! – упреждающий вопль разорвал тишину.

От неожиданности дернулись все четверо: дипломаты, мальчишка и брат Юлиан.

Грохнул выстрел. Оборотничка вскрикнула и стала оседать на землю. Черноволосый успел подхватить ее и рванулся в противоположную сторону вслед за послушником. Мальчишка, словно заяц, припустил в сторону кладбища. За ними, ругаясь на чем свет стоит, бросились двое служителей закона, некстати нарисовавшиеся на месте событий. Брат Юлиан в сердцах произнес несколько слов, совсем не положенных благочестивому служителю церкви, и опустил уже ненужное оружие. Попасть-то он в оборотня попал, да только не туда, куда целился. И пуля прошла навылет, о чем красноречиво свидетельствовал ствол одного близко растущего дерева, взорвавшийся щепой пополам с мелкими серебряными занозами, когда в него вонзился смертоносный кусочек металла.

– Э? Куда они делись? – раздалось рядом с буйно разросшимся жасмином, скрывавшим часть стены и вход в склеп.

– Да вестимо куда – вон дальше дыра в ограде. Эх ты, черепаха! Вернемся в управление, будешь у меня нормативы по бегу до посинения сдавать!..

Шаги и голоса постепенно затихли.

Виктор наконец перевел дух и откинулся к шершавой стене. Случайно ли, нет ли, но Диметрий привел их к тому же злополучному склепу, где вчера ночью дипломатов запер иезуит. Вообще-то мальчишка стремился к дыре в заборе, но до нее они никак не успевали. Пришлось импровизировать на бегу. Байкер едва сумел отодвинуть плиту настолько, чтобы протиснуться в склеп. Как он умудрился задвинуть ее обратно, для него до сих пор оставалось загадкой. И теперь все, что им предстояло сделать, – это повторить вчерашний путь в подземелье… Да еще надеяться на эффект дежавю, а точнее, на повторную помощь блондинистого библиотекаря. Но сейчас до этого еще далеко, ведь достойный оружейник специального отдела при Дипломатическом корпусе сидел на ступенях, прижимая к себе тихонько всхлипывающую подругу, а Диметрий озабоченно таращился на них, не зная, чем помочь. Немного придя в себя, Радислава со стоном завозилась у Виктора на коленях.

– Ш-ш-ш, мышка, тихо-тихо… – Он все еще не решался отпустить ее. Кажется, теперь он понял, что чувствовала менестрелька, увидев его после приснопамятного завала в инквизиции. Господи, ее же сейчас чуть не убили! Повезло – пуля прошла под ключицей навылет, задев только мышцы. А если бы не тот дурацкий окрик…

– Она умрет, да? – жалобно осведомился Диметрий.

Виктор смерил мальчишку мрачным взглядом, понимая, что если бы не случайность, оборотничка была бы уже мертва.

– Не дождетесь, – глухо простонала Радислава, чуть отстраняясь от байкера. По телу разлилась предательская слабость, перед глазами плыло. Сейчас она не может бросить на регенерацию все силы, как делала это раньше, придется помучиться дольше обычного. Но кровь все же удалось остановить.

– Радочка, мышка моя… – Виктор осторожно убрал упавшие ей на лицо волосы. – Как ты, малыш?

Радислава теснее прижалась к его груди. Сейчас ей очень хотелось поддаться минутной слабости, отпустить собранную в кулак волю и позволить организму действовать на свое усмотрение, например, отправиться в обморок. Но вместо этого…

– Поминок не будет, – ворчливо фыркнула она. – Так просто ты от меня не отделаешься!

– Хвала великому Элвису! Раз твой юмор не пострадал, значит, все в порядке, – усмехнулся Виктор, поднимаясь со ступеней и ставя менестрельку на ноги. – Как насчет еще одного безумного чаепития?

Существует ли на свете бедствие страшнее, чем разгневанная женщина? После некоторого раздумья и неопровержимых фактов, а главное, в силу личного опыта белобрысый андрогин пришел к выводу, что страшнее разгневанной женщины может быть только разгневанная женщина, страдающая параноидальной педантичностью. А уж если она при этом еще и не чужда магии… В общем, от позорного бегства под кровать Жози удерживали лишь мысль о том, что он скоро покинет стены библиотеки, и телекинетический захват, приподнявший его над полом на добрую пядь. Андрогин тоскливо всхлипнул, чувствуя, как магическая петля на шее чуть сжалась и воздух стал проталкиваться в легкие еще хуже.

Госпожа хранительница Лоренсия Скрипто находилась в состоянии неконтролируемой ярости. Она ожидала от ненормального библиотекаря любой возможной глупости, но впустить в святая святых чужаков?! А потом (о великий экслибрис!) еще и выпустить их обратно! Такого вопиющего нарушения правил она даже представить себе не могла. Пронзительный оправдательный вопль приподнятого над полом Жози: «Они такие няшки!» переполнил чашу ярости магички, и теперь андрогин мог только нечленораздельно хрипеть, силясь послабить пальцами магическую петлю, сдавившую ему кадык. Перед глазами у Жози стремительно темнело, а в ускользающем сознании тоскливо проносились мысли о том, что он не выставил по порядку индийский эпос и не протер касторовым маслом кожаные переплеты…

До его гаснущего разума еще успели долететь какой-то приглушенный свист, глухой стук и звук падения тела, а дальнейшим уделом несчастного библиотекаря стали холодный жесткий пол и темнота…

Знакомая дубовая дверь вынырнула из темноты, очерченная узкой каймой пробивавшегося света. Радислава, не скрывая облегчения, окончательно повисла на руке байкера, не в силах стоять самостоятельно. От того, чтобы ее несли, она категорически отказалась – из всей троицы оборотничка оказалась единственной, кто видел в темноте. Виктор бесцеремонно дернул за тяжелое кольцо. Дверь на удивление легко поддалась.

– Надо же, – недоуменно пробормотал он, вступая в знакомую залу, – нас, кажется, ждут к обеду. Кхм… – Фееричная картина болтавшегося над полом Жози, хрипящего в магической петле, заставила остановиться на пороге.

Сухощавая остроносая тетка средних лет, вскинув руку, сжимала телекинетический захват на шее бедного андрогина с явным намерением его придушить. Она настолько увлеклась этим полезным занятием, что ничего вокруг не замечала. Мгновенно оценив ситуацию, байкер схватил первое, что подвернулось под руку, и швырнул в разъяренную дамочку. Переплетенный в ягнячью кожу миниатюрный, но увесистый томик стихов Катулла метко тюкнул магичку в висок, прекратив ее дальнейшие измывательства над многострадальным библиотекарем. Жози, тетка и Катулл свалились на пол и остались недвижимы…

– Прав был наш книжный архонт, утверждая, что словом можно ранить, а словарем – убить, – довольно осклабился Виктор, проходя через комнату к распростертым на полу телам…

Тьма перестала пульсировать перед глазами, а воздух хоть и с трудом, но проталкивался в легкие сквозь пострадавшее горло. Гортань нещадно саднило, каменный пол холодил бок.

– Любимая, может, повременишь с обмороком – бесчувственных тел здесь и так достаточно, – как сквозь вату долетел до Жози хрипловатый, насмешливый мужской голос.

– Только ради общего дела, милый. – Низкий женский голос звучал вяло и глуховато, будто его обладательница смертельно устала, что, впрочем, вполне соответствовало истине.

– Эй, парень, очнись! – Чья-то жесткая ладонь бесцеремонно встряхнула андрогина за плечо.

Блондин со стоном открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд в одной точке, и сел.

– О-о-о, – невольно вырвалось у него, когда он узнал в своих спасителях давешних неурочных гостей. – Избавители, благодетели!.. – Блондин в едином порыве попытался обнять и байкера, и оборотничку.

Но Радислава вовремя отстранилась, и он повис на Викторе. Мужчина поспешил отцепить библиотекаря от себя, брезгливо кривясь. Озадаченно воззрился на магичку, по-прежнему лежащую без сознания. Проверил пульс – нет, точно без сознания.

– Ее надо связать! – патетично взвизгнул Жози, принимаясь бестолково метаться по комнате.

– Зачем? – не понял Диметрий, с легким удивлением рассматривая странного юношу.

Андрогин тем временем сдернул с кровати простыню и принялся рвать ее на полосы.

– Затем, что она очнется и всех нас поубивает! – мрачно констатировал Виктор, угадав ход мыслей библиотекаря, и забрал у него получившийся ворох ленточек.

– Ты прав, кися моя, – вздохнул Жози, воззрившись на байкера с благодарным обожанием и помогая тому связать госпожу хранительницу.

Оружейнику оставалось только диву даваться, глядя на то, как виртуозно андрогин вяжет путы на ногах и сооружает кляп. Заметив его взгляд, блондин залился смущенным румянцем.

– «Трактат об искусстве узлов», шестая полка, северный стеллаж, страница сто восемь, – словно оправдываясь, произнес он, снимая с Лоренсии покрытый рунами медальон. – А вообще-то я пацифист, мейк лов, нот уо и все такое…

– Спирт есть? – прервал его излияния Виктор, усаживая Радиславу в кресло и осторожно снимая с нее куртку. Майка прикипела к ране, и пришлось взрезать ткань ножом.

Жози, метавшийся по комнате с матерчатой сумкой на одной лямке и время от времени что-то выдергивавший с полок, ошеломленно застыл возле очередного стеллажа:

– Миль пардон, но кися моя, ты не находишь, что праздновать рановато?!

– Рану промыть, дубина стоеросовая!

На столик перед креслом бухнулась темная квадратная бутылка гномьего самогона, и андрогин продолжил свои поспешные сборы, пихая в сумку вперемешку книги, одежду и отчаянно верещащую крысу. До Виктора время от времени доносилось: «Еще эту возьму, у нее обложка гламурная. Ах, какие застежечки…»

Оборотничка, сцепив зубы, стоически терпела, пока байкер перевязывал ее остатками простыни. Жози возник за спинкой кресла и принялся их поторапливать:

– Кися моя, пошевеливайся! Время – деньги! А в нашем случае – еще и жизнь. Ну же, лапусечки мои, быстрее! Иначе будут нам полные бабасики!

– Жозик, либо объясни, что за лажа с тобой приключилась, либо заткнись и не мельтеши! – повелительно рыкнул байкер, закрепляя повязку на плече оборотнички.

Андрогин обиженно замолчал, затем хлопнул себя по лбу и кинулся запирать двери, через которые вошли дипломаты. Тяжелый ключ он педантично повесил на гвоздь. Увидев, что нежданно свалившаяся ему на голову троица готова двигаться дальше, блондин рванулся к порталу, взмахом руки призывая всех следовать за собой, но запнулся на полпути и снова кинулся в комнату.

– Забыл! – взвизгнул он. – Гламурную няшку забыл! – Выдернув из тайника футляр с таинственным пергаментом, поспешил к порталу. – Красотулечка! – верещал он, на ходу любуясь медным цилиндром с шишечками на концах. – Ведь правда же, кися моя?

– Правда, – буркнул оружейник, отстраняя от себя футляр, который Жози сунул ему под нос. – Свалим мы отсюда наконец?!

– Конечно-конечно… – Жози активировал забранный у Лоренсии артефакт, и портал полыхнул ярким светом, мигом выбросив странную компанию на площадь перед Зимним дворцом.

Пока они блуждали по подземелью, на улице распогодилось. Легкий ветерок разорвал серую пелену на мелкие пушистые клочки, открыв лазоревое небо и ясное солнце, спешащее побаловать жителей Петербурга последним летним теплом. Жози блаженно зажмурился, подставляя солнечным лучам бледные щеки.

– O, мадре мия! Восемь лет… Восемь лет без солнца! У кого-нибудь есть крем для загара?! Мне срочно нужно на пляж! Эй, ребята, вы куда?! – Пока он восхищался прелестями августовского солнца и млел под теплыми лучами, остальные успели уже довольно далеко отойти от места прибытия.

– Мы? Мы на Марсово поле, а ты – куда хочешь, – откликнулся Виктор, надеясь, что сумасшедший библиотекарь наконец-то от них отстанет.

– Да? – как-то сразу погрустнел Жози. – Ну ладно, мне в любом случае в другую сторону… – Закинув на плечо тяжелую сумку, он сгорбился и побрел к выходу с площади…

Солнце добросовестно поливало теплом и светом разноцветную плитку на Марсовом поле, некогда яркую, а теперь грязную и потускневшую. Несколько воздушных парусников стояли на приколе, один неспешно опускался на отведенную ему площадку. Тяжелая воздушная баржа разгружалась на краю поля. Однако Виктор не спешил выходить на открытое пространство, притаившись вместе с Радиславой и Диметрием в тени груза, вываленного из баржевого трюма. А затаиться было от чего. Небольшая группа с нашивками служителей закона опрашивала команду дальнего парусника, еще двое спустились с палубы золотистой сильфийской шхуны-бабочки. Едва посетители оказались на земле, прозвучал приказ отдать швартовы, и парусник начал отрываться от земли.

– Да это же «Арфа»! – возмущенно выдохнул байкер. – Снимаются с якоря! Что за невезуха!

– Сейчас, подожди… – Радислава зашарила в сумке и выудила маленькое плоское зеркальце. Поймала солнечный лучик и направила в сторону парусника. – Попробую привлечь их внимание…

– И что нам это даст? – уныло осведомился Виктор.

«Эолова арфа» поднялась еще на метр, а затем вдруг развернулась и, наращивая скорость, понеслась к барже. По левому борту парусника, погромыхивая грузиками по доскам, заполоскалась веревочная лестница.

– Капитан свихнулся! – пробормотал оружейник. – Он же идет на таран!

Парусник стрелой летел к барже, чуть задирая нос.

– На счет «три»… Раз, два, три! НА АБОРДАЖ!

Все трое выскочили из укрытия и бросились навстречу разгонявшейся «Арфе». Байкер ухватился за лестницу, подхватил оборотничку и понял, что мальчишку подсадить не успевает. Но тут с крыла, на одном из маневровых канатов, спланировал красноволосый пикс и ловко перехватил Диметрия под мышки. Их тут же втянули на палубу.

Дознатчики, разобравшись, что к чему, запоздало бросились к набиравшему ход паруснику. Защелкали тетивы арбалетов…

«Жить нужно так, чтобы твое присутствие было необходимо, а отсутствие – заметно»!» – вот над чем размышлял оставшийся в одиночестве Жози, понимая, что к нему это правило не относится. Кажется, он никому не нужен! Нет, хуже – он всем безразличен… Андрогин свернул прочь от площади и побрел вниз по улице, тоскливо пиная ногой подвернувшийся камешек. Туго набитая тряпичная сумка больно хлопала по боку, крыса сидела на плече, глядя по сторонам и заинтересованно шевеля усами.

Внезапно мелькнувший в проеме соседнего переулка силуэт заставил андрогина резко шарахнуться в сторону и затаиться в нише черного хода одного из домов. Фигуру Лоренсии Скрипто он знал слишком хорошо, чтобы ошибиться. Стуча зубами от ужаса, Жози втиснулся в старый шершавый кирпич, мгновенно покрывшись липким холодным потом. Как же это хранительнице удалось так быстро избавиться от пут? Как она смогла выследить беглеца? Рунный медальон на груди андрогина засветился голубоватым светом. Жози со стоном хлопнул себя по лбу: вот ведь влип! Да с этой проклятой побрякушкой Лоренсия не то что в Петербурге, она его и на том свете отыщет! Библиотекарь торопливо сдернул цепочку. С тяжким вздохом (уж больно красивый медальончик) засунув украшение в щель между стеной и опорой козырька, он припустил обратно в надежде догнать своих неурочных гостей и тем самым опровергнуть столь нелицеприятное правило нужности, им же самим и сформулированное…

– Подождите! Меня подождите!.. – донесся до Виктора печально знакомый пронзительный голосок. Байкер обернулся и удивленно нахмурился, ибо…

Через поле, пыхтя, словно перегруженный ежик, и отчаянно размахивая руками, несся Жози. Тяжелая сумка беспощадно лупила библиотекаря по боку. Кто-то из служителей закона попытался остановить его, но андрогин, на ходу перехватив лямку, взмахнул торбой на манер пращи – и неудачник отлетел в сторону. «Эолова арфа», чуть не протаранив бушпритом баржу, задрала нос и рванула вверх под немыслимым углом. При этом Виктор успел цапнуть несчастного андрогина за запястье, и теперь они вдвоем болтались вдоль борта.

– А-а-а! – подстреленным зайцем верещал Жози. – Соскальзываю!

Несколько сильфов поспешили втащить лестницу наверх. Спустя пару секунд Виктор с библиотекарем очутились на палубе. Парусник выровнялся и, заложив крутой вираж, лег на нужный курс, стремительно удаляясь от негостеприимного Петербурга. Радислава бухнулась на колени возле тяжело дышащего байкера.

– Что, прямо сейчас убивать будешь? – хрипло осведомился он. – Как раз ситуация подходящая – я слаб, беспомощен и никто мне не поможет… Уф… – Виктор сел на палубе, кровь молотками стучала в висках.

– Повезло тебе, я на людях стесняюсь, – насмешливо фыркнула оборотничка, толкая его в грудь здоровой рукой. – Да и вдруг Эорлин-ши еще кровь заставит с палубы смывать. Заметь, доски тут светлые, одной тряпкой не обойдешься. А я – бедный замученный оборотень, и никто меня не пожалеет…

Ни ответить, ни пожалеть менестрельку байкер не успел – в его кармане призывно запиликал телефон. Виктор обреченно вздохнул, выудил сотовый и нажал кнопку ответа:

– Да, госпожа кардинал… Где мы? На «Эоловой арфе», естественно, домой летим. А-а-а, так это вы ее срочно отозвали! Понятно! Чего? Нет, госпожа кардинал, нет, как вы могли такое подумать – мы его не убивали… Доказательства? Да, есть. Мы как раз везем их в Будапешт… – Виктор скептически рассматривал Жози и Диметрия. – Оч-чень интересные доказательства… кхм… неопровержимые…

Ах, суматоха, суматоха… Сколько бы она ни длилась, все равно рано или поздно на нее усмиряющим покровом опустится столь необходимый всем покой. Удивительно теплый, особенно для конца августа, вечер вольготно разлегся на улицах Будапешта, утихомиривая суматошный день и распространяя потоки умиротворяющей лени. Сумерки уже сгустились в бархатную темноту, кое-где расцвеченную яркими точками звезд. Неяркий свет магических светильников теплой волной затопил библиотеку особняка ди Таэ. Тускло поблескивали отполированные полки, а многочисленные книги, казалось, перешептывались между собой. Глубокое, обитое вишневым бархатом кресло было настолько удобным, что досточтимая госпожа кардинал уже всерьез подумывала о том, а не уснуть ли ей прямо в нем. Высокая керамическая кружка с ароматным травяным чаем приятно грела руки. Манили интригующей сценой раскрытые на средине «Хроники Рыжей», вытесняя из головы все суматошные события последних дней. И казалось – эти мир, покой и вечерняя нега будут длиться вечно. Впрочем, казалось лишь до того момента, пока в библиотеку, тихонько шурша антигравом, не вплыло кресло сиятельного князя Эрика. Целитель на ходу (на лету?) что-то рассовывал по карманам плотной черной куртки, застегнутой под горло. Длинные волосы убраны в непривычный хвост и спрятаны под воротник. Столь необычный вид милого супруга настолько огорошил госпожу кардинала, что томная лень мигом слетела с нее, заставив хищно податься вперед.

– Куда это ты собрался на ночь глядя? – подозрительно осведомилась Злата, рассматривая затянутую в черное фигуру князя.

– На кладбище. – Он подергал шнуровку, проверяя, плотно ли притянуты к ногам голенища высоких ботинок. – Проветрю голову, разорю на сон грядущий пару могилок и вернусь. Не переживай, ma daeni.

– Да-а? – Брови Пшертневской удивленно поползли вверх. – Что-то я не замечала раньше за тобой склонности к некрофи… кхм, к некромантии.

– В жизни нужно попробовать все! – подзуживающе ухмыльнулся Эрик. – Я просто проверю кое-какую информацию, не больше… – поспешил добавить он, видя, как мрачнеет лицо Златы. – Через пару часов вернусь. Не дожидайся меня, ложись спать. – Он погладил ее по щеке.

– А…

Но князь уже исчез в яркой вспышке телепорта.

 

Глава 7

Сумерки, дымчатой пеленой накрывшие кладбище «Керепеши», очень быстро уплотнились в настоящую ночь, превратив старинный некрополь в скопище причудливых и страшных теней. Едва колыхавшаяся листва тревожно шелестела на ветру, поскрипывали время от времени старые разлапистые деревья. Никто не тревожил покой усопших. Не шуршал гравий на дорожках, не слышались молитвы и плач – темно и пусто было на «Керепеши» в этот поздний час. Лишь покачивался на цепи одинокий фонарь за воротами да тускло светилось маленькое окошко конуры кладбищенского сторожа…

Откинувшись на спинку скрипучего стула, отец Габриэль брезгливо смотрел, как изрядно поддатый старик опустошает еще одну кружку дрянного вина. Сам гость от сего сомнительного угощения вежливо отказался. Как и обещал, отец Фарт вечером пришел на «Керепеши» и теперь дожидался полуночи в маленькой запущенной сторожке, выслушивая пьяный треп ее обитателя, и задумчиво перелистывал пожелтевшие страницы распухшей от времени книги – обновлял в памяти нужные тексты. Взглянув на часы, инквизитор прекратил чтение, проверил, плотно ли сидит в петле на поясе простое деревянное распятие, легко ли открывается кошель с кусочками ладана, капнул и растер между ладонями немного мирры. Посоветовав сторожу не высовываться на улицу до третьих петухов, вышел во двор, предусмотрительно прихватив книгу с собой…

На улице его руки и лицо будто облепило невидимой паутиной, ставшей еще более плотной, чем днем. Не спасала даже ночная свежесть. Между причудливыми надгробиями слышался тоскливый шепоток, раздавались скрежет и постанывания… А может, то просто ветер путался в памятниках, хлипких оградках и стенах обветшалых склепов? Впрочем, Габриэль прекрасно знал, что это не так. На кладбище действительно неспокойно. Неуютно отчего-то стало мертвецам в могилах, что-то мучило их и подстегивало, лишая вечного покоя.

Фарт остановился и, осенив себя крестным знамением, приготовился начать заупокойный реквием. «Canticum pacem» – особая молитва, утихомиривающая восставшие погосты, прозвучит потом, сначала надо смирить беспокойные души.

Заскрежетал камень, порыв ветра донес тяжелый запах тлена. Стоило Габриэлю произнести: «Избави меня, Господи, от смерти вечной в тот страшный день, когда содрогнутся земля и небеса…», – несколько десятков могильных плит, как будто повинуясь словам реквиема, загрохотали, соскальзывая с саркофагов, и громыхнулись об землю…

Фарт вздрогнул и отступил на шаг. Такого эффекта он не ожидал. Обычно эти слова имели несколько иное действие. Запах тлена усилился. Сглотнув подступивший к горлу комок, инквизитор продолжил речитатив, тщетно пытаясь понять, что здесь происходит. Из темноты, озаренные мертвенным лунным светом, выныривали скелеты в обрывках истлевших одежд. Поднятые и удерживаемые неизвестной силой, человеческие остовы обступали Фарта, дергаясь и кружась, будто припадочные.

– Scheiße!.. – выругался Габриэль, разом позабыв и о реквиеме, и о своем сане.

Он вдруг понял, что его заупокойная месса тут совершенно ни при чем: «Керепеши» окутывалось безумием пляски смерти и несчастного экзорциста угораздило очутиться в самом ее сердце. Оставалось плюнуть на реквием и начать поспешной скороговоркой выговаривать зубодробительный текст «Canticum pacem». Это его единственный шанс на спасение, последняя возможность вырваться живым из безумного хоровода мертвецов…

Эрик осторожно вел кресло между могилами, казавшимися причудливыми кляксами. На кладбище действительно творилось что-то неладное, и князю это совершенно не нравилось. Разлившиеся в воздухе отголоски странной энергии вполне могли поднять на ноги тихих обитателей погоста. Князь ди Таэ поспешно вспоминал, что он знает об упокоении резвых мертвецов, – выходило, что немного. Пронесшийся среди надгробий порыв ветра донес запах тлена, а в следующий момент Эрику показалось, что его заперли в каменоломне в момент взрыва породы: тяжелые могильные плиты с грохотом полетели на землю, раскалываясь на куски. Князь поспешно рванул кресло вверх, уходя от осколков. Антиграв взвыл от сумасшедшей перегрузки.

Когда град камней прекратился, целитель огляделся и понял, что это всего лишь невинные цветочки. Ягодки в виде припадочно дергавшихся скелетов, заведших корявый хоровод, оказались куда страшнее. Рискуя сжечь антиграв, Эрик продолжал оставаться на прежней высоте, лихорадочно размышляя, что же делать. Тут до него долетел охрипший голос, выкрикивающий фразы на латыни. Заклятие «ночного зрения» позволяло князю неплохо ориентироваться в темноте, и вскоре он увидел человека, тщетно пытавшегося вырваться из сердца смертельного хоровода. Голос его становился все тише, слова звучали все реже. Вот уже ближайший скелет ухватил несчастного за предплечье, намереваясь увлечь в танец.

Выругавшись, Эрик спикировал вниз, одновременно ударив по мертвым волной огня. Перехватил человека под мышки и рванулся вверх. Бедолага, не ожидавший какой-либо помощи, запнулся на полуслове.

– Дочитывайте, черт вас побери! – рявкнул ему на ухо целитель. – Кресло долго не выдержит!

Фарт, все еще слабо соображая, что к чему, покорно продолжил речитатив, в завершение сыпанув на мертвецов щедрую порцию ладана. На секунду кладбище затопило вспышкой света, а после все стихло.

Князь ди Таэ с облегчением направил кресло к земле и отпустил слегка ошалевшего священника.

– Эрик, целитель, – коротко отрекомендовался он, узнав в спасенном утреннего собеседника сторожа.

– Габриэль, священник, – в тон ему откликнулся Фарт, борясь с желанием свалиться под ноги своему спасителю.

– Кажется, вам не помешает помощь врача, – заметил Эрик, осматривая разодранный рукав Габриэля. Сквозь прорехи проглядывали длинные темные борозды, оставшиеся от хватки скелета. – Идемте, не стоит тут оставаться.

Набросив на шатающегося инквизитора телекинетический захват, князь раскрыл телепорт.

Очутившись в особняке ди Таэ, Фарт со стоном упал в широкое кресло с резными подлокотниками. Усталость пополам с болью накатывала волнами. Князь первым делом пролевитировал из бара темную квадратную бутылку и стакан, налил щедрую порцию напитка и протянул полуобморочному священнику.

– Пейте. В вашем случае это необходимость, святой отец.

Пока Габриэль опустошал стакан, целитель успел исчезнуть и вернулся с бинтами и прочими медицинскими штучками. Взглянув на перекошенное лицо Фарта, князь усмехнулся, приходя к мысли, что тащить в дом пострадавших священников становится чем-то вроде доброй семейной традиции. Не далее чем полтора года назад Анна приволокла истекающего кровью Хьюго де Крайто, а теперь и сам Эрик предложил помощь кладбищенскому незнакомцу.

– Что это?.. – выдохнул тот, когда перестал глотать ртом воздух.

– Дивная настойка на ста восемнадцати травах, – продолжая усмехаться, ответил князь ди Таэ, – или, проще говоря, эльфийский самогон.

– Эльфы гонят самогон?

– В наше время все гонят самогон… Покажите вашу руку. М-да-а… – Целитель аж присвистнул от такого зрелища.

Предплечье Фарта побагровело и распухло, а темные полосы оказались лопнувшей кожей, из-под которой торчала плоть. Эрик взял опустевший стакан и, держа над ним руку раненого, забормотал заклятие. Из длинных запекшихся ран потекла черная кровь, пару секунд спустя сменившаяся обычной красной. Предплечье перестало пугать веселенькими багровыми оттенками. Смочив тампон все в том же ядреном пойле, князь принялся промывать раны.

– Милый, если тебе захотелось выпить с инквизитором, надо было так и сказать, а не пугать меня историями про кладбище! – с лестницы, ведущей на второй этаж, прозвучал недовольный голос Златы, кутавшейся в пушистый халат.

– Ma daeni, святой отец не уведомил меня о роде своих занятий, – не отрываясь от перевязки, откликнулся князь. – Святой отец, отчего вы умолчали о том, что являетесь инквизитором? – Это уже адресовалось Фарту.

Габриэль молча таращился то на князя, то на очаровательную госпожу Пшертневскую, с коей уже имел счастье познакомиться утром. Злата тем временем пересекла гостиную и села в свободное кресло.

– Эрик, этот господин не просто инквизитор, – вздохнула госпожа кардинал, едва сдерживаясь, чтобы не начать смеяться над нелепостью ситуации. – Он новый великий инквизитор Нейтральной зоны. Именно ему мы должны оказывать полное содействие, которого, само собой, оказывать не собирались…

– Ну что ж, не собирались, но оказали, – философски пожал плечами князь. – Человек предполагает, Бог располагает, а маг берет и все портит.

– А… э… – только и смог выдавить отец Фарт. Он не мог взять в толк, что госпожа кардинал делает в доме чародея.

– Ах да, позвольте же представиться, – вспомнил о вежливости маг. – Эрик, старший князь Высокого дома ди Таэ. А с моей женой, госпожой Златой, вы уже знакомы.

«Князь ди Таэ?.. – Брови Фарта невольно поползли на лоб. – Тот самый, который прикончил моего предшественника мэтра Саграду? А сердитая госпожа кардинал – его жена?» – Все эти мысли никак не желали укладываться в усталом сознании инквизитора.

– Так что же вы делали на кладбище, святой отец? – с вежливым любопытством осведомился целитель.

Габриэль ошалело глядел то на князя, то на княгиню ди Таэ, не в силах переварить свалившуюся на него информацию. Перегруженное сознание, потрепыхавшись еще немного, решило, что с него хватит, и погасило свет. Отец Фарт безвольной куклой сполз по спинке, обвиснув в кресле.

Эрик тяжело вздохнул и покачал головой. Злата крадущимся шагом приблизилась к мужу. От ее недавней сонливости не осталось и следа.

– Милый, может, хоть ты просветишь меня, что делал на кладбище?

– Ma daeni, для тебя – все что угодно, – хитро подмигнул князь, подхватывая ее на руки и усаживая к себе на колени…

Досточтимый господин Вилдар Криэ отставил тяжелый чугунный утюг и, набросив на плечи тщательно выглаженную рубашку, принялся неспешно застегивать мелкие пуговицы, украдкой глядя на своего воспитанника. Хьюго в экстренном порядке опустошал кружку с кофе. Несмотря на качество и крепость напитка, глаза юноши все равно стремились закрыться. Впрочем, насколько Профессор помнил, де Крайто заявился вчера домой ближе к полуночи, взмыленный, словно скаковой конь, и уставший до полусмерти. На вопрос, почему Хьюго едва стоит на ногах, тот лишь вяло отмахнулся, рухнул на диван и уснул не раздеваясь.

– Мальчик мой, обучение магии – это, конечно, хорошо, но, может, ты все-таки попросишь Анну не гонять тебя до потери пульса? Это в ее же интересах, – резонно заметил Вилдар.

– Я подумаю, – вяло отозвался де Крайто. – Голова сейчас не соображает, а с этой мыслью нужно как минимум переспать… – Он подавился длинным зевком.

– Будешь спать с мыслями, так нецелованным и останешься, – саркастически фыркнул Криэ.

Хьюго поперхнулся остатками кофе и закашлялся.

– Что? – не понял Профессор, наблюдая, как лицо юноши заливается краской. – Что, уже?.. – с легким удивлением осведомился он.

Хьюго немедленно пожалел, что не может провалиться сквозь землю.

– А Эрик знает, что ты, кхм, с его сестрой, кхм…

Де Крайто отрицательно замотал головой.

– Ну что ж, мальчик мой, теперь как честный человек ты просто обязан просить руки Анны ди Таэ, – давясь смехом, произнес Криэ.

– Я над этим работаю… – смущенно выдавил Хьюго, подхватывая свой меч-трость и поспешно выметаясь из квартиры.

– Эй, торопыга, меня подожди! – Вилдар поспешил за учеником, на ходу застегивая крючки сутаны…

Третий рабочий день, считая с момента счастливого восстановления дипломатов в их законных правах, начался в специальном отделе до боли привычно. Казалось, не существовало в мире катаклизмов, способных отменить такое ежеутреннее знакомое:

– ВИКТОР!!!

Байкер мученически поморщился и продолжил подтягиваться на перекладине.

– Виктор, марш сюда немедленно! – Голос госпожи кардинала эффектно разносился в утренней тишине, царившей в церкви Святого Матиаша.

Оружейник спрыгнул на землю, вылил на себя ведро воды и вразвалочку направился к источнику шума.

Злата, по пояс высунувшись из окна своего кабинета, раздраженно потрясала несколькими исписанными листами.

– Виктор, как я должна это понимать?! – чуть тише осведомилась грозная госпожа кардинал, когда нерадивый сотрудник возник в пределах видимости. – Господи, от вас всего лишь требовалось присутствие на похоронах, а вы что учудили?!

– Мы? – Он задумчиво поскреб маковку. – Это… поприсутствовали…

– Нет! Вы… – Пшертневская зашелестела бумагами. – Я сейчас зачитаю. «…и, в непотребном виде явившись из подвала, вместе с богопротивною нечистью богохульствовал грязно при гробе…» Это жалоба настоятеля и есть еще от хранителей! Кардинал Дэпле любезно снабдил меня этими бумагами с утра пораньше! А эти ваши «доказательства»!..

– Самые надежные из всех возможных. Надеюсь, обвинения с нас сняли? – полюбопытствовал байкер.

– Сняли, – раздраженно буркнула Злата. – Удивительно, как это вы не притащили с собой Чеширского Кота!

– К сожалению, котами не разжились, в наличии имелась только соня-мышь, то есть крыса Капуста. Но зато в малом архиве теперь воцарится столь милый вам порядок, – насмешливо фыркнул Виктор, вспоминая, как проходило бурное знакомство госпожи кардинала с андрогином. Особенно тот пикантный момент, когда щуплый блондин от избытка чувств на глазах у своей будущей начальницы эффектно «переплавился» в фигуристую блондинку. Самообладанию Пшертневской можно только позавидовать.

– Нет, вы невыносимы! – схватилась за голову госпожа кардинал. – А хранительница? Это же надо додуматься – оглушить всеми уважаемую leri Катуллом!

– Чем? – не понял Виктор.

– Не чем, а кем! Древнеримским поэтом, ваявшим опусы о своей возлюбленной Лесбии и ее безвременно почившем воробышке! – ехидно фыркнула госпожа кардинал. Что уж греха таить, жалоба от хранителей, помимо опасений, что авторы послания постараются любыми способами заполучить своего библиотекаря обратно, вызвала у Пшертневской еще и приступ истерического хохота…

– Гы-гы! – не слишком культурно донеслось в ответ.

Злата страдальчески закатила глаза: увы, вся воспитательная патетика пропала втуне.

– Идите будите свою подругу и постояльцев, – вздохнула она. – Жду всех в кабинете немедленно. Покончим с этим дурацким делом и вернемся к спокойной жизни!

Господин великий инквизитор все сильнее склонялся к мысли, что пресловутый специальный отдел, с коим ему предстояло познакомиться в полной мере, на самом деле не более и не менее чем филиал сумасшедшего дома на попечительстве церкви. И семья ди Таэ – это отнюдь не самые экстравагантные его представители. Хотя… В данный момент отец Фарт находился в библиотеке особняка ди Таэ, рассматривая развешанные на стенах фамильные портреты членов славного рода. Изучая лица мужчин, весьма неоднозначные и в чем-то устрашающие, а также прекрасные, но печальные черты дам, инквизитор все больше убеждался в безошибочности своего мнения.

– Не пугайтесь, святой отец, – ободряюще похлопал его по плечу Эрик, влетая в библиотеку. – Поначалу мы производим впечатление тихих сумасшедших. Но поверьте, это не так. В реальности мы не такие!

– Звучит обнадеживающе, – с облегчением пробормотал Фарт, поглаживая подвешенную на перевязи руку. Меняя повязку, целитель честно предупредил его, что такие раны заживают долго и получать другие повреждения в процессе заживления пострадавшей руки крайне нежелательно.

– Мы не тихие, мы буйные, – хитро ухмыляясь, закончил князь, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо инквизитора. – Но вернемся к нашим… и вашим скелетам, – продолжил ди Таэ, вдоволь налюбовавшись на перекошенную физиономию собеседника. – Скажите, какая причина привела вас на кладбище?

– А вам не кажется, что вести допрос – моя прерогатива? – с некоей долей сарказма осведомился экзорцист, сильно подозревая, что узнай князь о его роде занятий ранее – лежать бы вчера Габриэлю Фарту в сырой земле.

Эрик великодушно пожал плечами:

– Отец Габриэль, я ни о чем не сожалею, ибо вчера оказал помощь достойному человеку. Не заставляйте меня изменять свое мнение. Я не силен в экзорцистике, но что такое песнь покоя – мне известно…

– Тогда могли бы догадаться, что привело меня на этот проклятый погост! – вспылил Фарт, силясь подняться из мягкого кресла. – А вот вы…

– А я всего лишь решил проверить пьяную болтовню сторожа. Габриэль, смирите свою гордыню, похоже, мы с вами оказались в одной лодке, – с нажимом произнес Эрик. – Мне известна ваша история. Кладбища не имеют обыкновения подниматься на пляску смерти сами собой. То, что случилось вчера на «Керепеши», – отнюдь не спонтанная вспышка, вызванная обрядом некроманта. Нет, я уверен – мертвых расталкивали постепенно, подгадав момент пробуждения к вашему визиту.

– А разве такое возможно? – уже значительно спокойнее спросил экзорцист.

– Иногда подобный эффект дают некоторые специфические зелья, – любезно пояснил целитель. – Для этого их надо несколько дней кряду разбрызгивать на могилах. Для пляски ведь много не нужно. Достаточно нескольких десятков скелетов. – Князь ди Таэ задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику гравикресла, что-то обдумывая. – Святой отец, факты говорят сами за себя. Я убежден – кто-то знал, что вы непременно придете на кладбище. А учитывая все сопутствующие обстоятельства, и прошлые, и нынешние, я не слишком погрешу против истины, предположив, что к этому причастны иезуиты. Вы ведь в свое время изрядно насыпали перца им на хвост, не так ли? А подобные зелья – их негласная визитная карточка…

Чуть позднее, уже покинув особняк ди Таэ и бредя по улице, Габриэль все прокручивал и прокручивал в голове утренний разговор с князем. Да, теперь картинка начинала складываться с неимоверной быстротой: странный разгул духов в Айзенахе, спешное повышение, пляска смерти на «Керепеши» – бесспорно, все это звенья одной цепи. Судя по всему, ему объявлена война, в которую волей случая оказался втянут беловолосый чародей, а может, и не только он. Помнится, ругаясь с Дэпле, досточтимая госпожа Пшертневская тоже упоминала иезуитов…

Покинув свою импровизированную трибуну, госпожа кардинал отошла от окна и недоуменно уставилась на стоящего перед столом незнакомого священника. Блеклый шатен неопределенного возраста с водянистыми глазами-буравчиками задумчиво перебирал темные четки. Пшертневская невольно задержала взгляд на его бледных холеных пальцах, и ее передернуло: угадывалось в их движении что-то от суетливых могильных червей.

– Интересная у вас манера общения с сотрудниками, – насмешливо протянул визитер, беззастенчиво разглядывая Злату.

– Не вам судить, почтеннейший, – огрызнулась Пшертневская, непроизвольно сцепив руки на груди. – Кто вы и что забыли в моем кабинете?

– Удивляюсь, как с такой вопиющей неучтивостью вы до сих пор состоите в дипломатах, – осуждающе поморщился собеседник.

– Каков привет, таков и ответ, – удовлетворенно парировала госпожа кардинал. – Кстати, об ответах… Я жду.

– Юлиан Мориц, наместник светлейшего ордена иезуитов в Нейтральной зоне. И ваш непосредственный сосед. Брат Дамиан уже уведомил меня, что у вас приключилась стычка с орденом. Да и я имел несчастье не сойтись во мнениях с вашими коллегами в Петербурге. Право же, не хочется начинать мирные отношения военными действиями…

– Не хочется – не начинайте, – пожала плечами Злата. – А сейчас, будьте добры, откланяйтесь. У нас совещание. Не люблю заставлять сотрудников ждать.

Брат Юлиан коротко кивнул и направился к выходу, едва не столкнувшись в дверях с Профессором и де Крайто.

Криэ проводил пришельца изучающим взглядом и неспешно прошествовал в кабинет. Юноша остался стоять в проеме, тяжело привалившись к косяку и прикрыв ладонью глаза.

– Хьюго, что вы там застыли? – обеспокоилась Пшертневская.

– Н-ничего… – тут же выпрямился он. – Просто устал.

– Кхм… Скажу-ка я Эрику, чтобы он вас осмотрел. Не хватало мне еще обмороков на рабочем месте, – проворчала госпожа кардинал.

– Кого я должен осмотреть? – донеслось из пустоты, а секунду спустя в кабинете материализовались князь и княжна ди Таэ.

Анна ловко спрыгнула с подлокотника гравикресла Эрика и озадаченно воззрилась на побледневшего де Крайто.

– Ага… – Целитель правильно истолковал взгляд сестры. – Ох, какая чудная аллергия, – воскликнул маг, наскоро просканировав ауру Хьюго.

– Аллергия?!

– На темную магию, – добавил Эрик. – А точнее, на какое-то некротическое зелье. Маленькие последствия от общения с господином Саградой. Это не смертельно, – поспешил успокоить сестру князь ди Таэ. – Только где же вы успели вляпаться в такую замогильную мерзость, Хьюго?

– Кхм… – Профессор кашлянул, привлекая внимание. – В дверях мы столкнулись с неким субъектом…

– Наместник иезуитов, – исчерпывающе пояснила Злата.

– Тогда ясно, – вздохнул князь. – Этот орден провонял мертвечиной не хуже самого матерого некроманта. А что он тут делал, ma daeni?

– Настроение мне портил, – буркнула Злата, брезгливо морщась при воспоминании о брате Юлиане. А где… – Договорить она не успела, ибо в кабинет шумной толпой ввалились Виктор, Радислава, Диметрий, отец Рид и Жози в своей мужской ипостаси.

В комнате сразу стало тесно. Дождавшись, пока все наконец-то расползутся по своим привычным местам и перестанут галдеть, словно птичий базар, госпожа кардинал вздохнула и преувеличенно бодро изрекла:

– Ну, господа дипломаты, начнем благословясь…

Все вопросительно запереглядывались, в конце концов дружно устремив взгляды на подоконник, где чинным рядком восседали непосредственные участники последних событий. Жози восторженно рассматривал своих новых коллег, Диметрий стеснительно мял подол подрясника, а Радислава упорно делала вид, будто она тут вообще ни при чем. Так, случайно мимо проходила. Виктор, видя такой демарш, утвердился в мысли, что исполнить роль былинного акына предстоит ему. Тяжело вздохнув, байкер как можно короче обрисовал ситуацию.

– …такая вот фигня, детишки, – мрачно закончил он.

– Да уж, – поморщился Эрик. – На документик-то можно посмотреть?

Диметрий сжался в комок и затравленно взглянул на Виктора.

– Давай, малый, твой выход, – ободряюще похлопал его по плечу оружейник. – Брат Захарий хотел, чтобы эта штука угодила к нам, так что тебе ничто не грозит. Разоблачайся…

Мальчишка неуклюже слез с подоконника и стянул одежду, явив всем собравшимся худую бледную спину, испещренную затейливой вязью. Князь ди Таэ переместил кресло и пальцем задумчиво коснулся мальчишеской спины. Диметрий вздрогнул.

– Не бойся, – успокаивающе произнес целитель. – Думаю, нужно избавить тебя от этого сомнительного боди-арта. Дайте кто-нибудь лист бумаги… – Получив требуемое, Эрик приложил бумагу к коже и тихонько выдохнул несколько слов.

Не прошло и пары секунд, как текст со спины перетек на лист, проступив черными закорючками.

– Вот и все, – усмехнулся маг. – Ничего страшного, правда?

Диметрий растерянно улыбнулся и, натянув одежду, вернулся на подоконник под защиту байкера. Князь задумчиво рассматривал столь специфично отсканированный документ. Остальные заинтригованно сгрудились вокруг него. Злата, наплевав на субординацию, вообще забралась на подлокотник гравикресла.

– Странный диалект… – потер лоб целитель.

– Nesta dara mi terae… – певуче произнес отец Рид, близоруко щурясь на мелкие закорючки. – Это архэ – архангельский диалект Старшей речи.

– Ну тогда вам и карты в руки. – Эрик сунул листок через плечо в руки архонту.

– Э… хм… – Рид поправил уползшие на кончик носа очки. – А может… э…

Все восхищенно уставились на него, словно ожидая священного откровения. Архонт смущенно кашлянул, снял и протер салфеткой очки, вновь водрузил на нос, помялся, повздыхал…

– Из меня плохой чтец, – попробовал вывернуться священник. – Князь, может…

– Рид, прекратите тушеваться, вы же не монолог Гамлета на публике читаете, – попеняла Злата.

Анна наколдовала стакан минералки и заботливо подсунула архонту. Тот еще раз протер очки, отхлебнул воды и начал:

– Nesta dara mi terae, Illare ni ashee…

– Рид, по-венгерски… – возмущенно закричали все.

Отец Рид залился краской смущения и, окинув коллег виноватым взглядом, принялся сбивчиво переводить:

Архонт замолчал, порывисто цапнул стакан и залпом допил оставшуюся воду. Коллеги недоуменно взирали на него, ожидая продолжения.

– Э-это все… – будто оправдываясь, замахал руками священник. – Дословно, целиком и полностью!..

– Какое-то оно корявое… Несуразица полная, – разочарованно поморщилась княжна ди Таэ.

– А что ты хотела, сестренка, – ухмыльнулся Эрик. – Перевод – он же как женщина: если красивый, то неточный, а если точный, то некрасивый. А наш уважаемый отец Рид не преминул указать, что его перевод дословный. И этот факт для нас сейчас гораздо важнее, чем соблюдение поэтических канонов.

– Может, он и дословный, но яснее от этого не стал, – покачал головой Профессор. – О каком кладе идет речь? И почему описываются только три части, если ясно указано, что это гипотетическое нечто разделено начетверо?

– Ответ на последний вопрос вы непростительнейше проморгали, коллега, – насмешливо откликнулся князь ди Таэ. – «В твоих руках старинный клад…», – процитировал он. – Скорее всего документ прилагался к одной из частей, дабы помочь нашедшему сориентироваться. Узнаем, где иезуиты обнаружили сию поэзию, – найдем и четвертую часть.

– В таком случае эта часть уже наверняка находится в руках ордена, – резонно заметил Хьюго. – И это минус.

– Зато у нас есть подсказка! – Анна шаловливо взъерошила ему волосы. – Это плюс.

– Нет-нет-нет! – возмущенно замахала руками госпожа кардинал и чуть не сверзилась с подлокотника. Эрик едва успел перехватить ее за талию. – Мы не будем в это ввязываться! Вам что, Сарагосской рукописи не хватило? Особенно вам, Анна, Хьюго!

– Не хочу тебя разочаровывать, ma daeni, но мы уже в это ввязались, – покачал головой князь. – А вернуть документ иезуитам или, приняв за меньшее зло, отдать древним, чревато неприятностями. Ибо зло, сколь бы маленьким оно ни было, всегда остается злом. И очень скоро мы окажемся погребены под последствиями такого выбора.

– Вот так всегда! Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, – проворчал Виктор. – Кто же с этим справится, кроме нас-то? Никто. В этом деле все зависит от нас!

– Ай! – вдруг пронзительно вскрикнула Радислава, инстинктивно зажав уши руками. – У кого телефон в беззвучном режиме?!

Все недоуменно уставились на перекошенное лицо оборотнички. Менестрель, поняв, что ответа не дождется, спрыгнула с подоконника и кинулась к столу.

– Паршивый ультразвук! – прорычала она, наконец-то определив источник. Сунула руку под столешницу и скребанула снизу резко удлинившимися когтями. В ладонь шлепнулось что-то маленькое, металлическое…

– Ну-ка, госпожа менестрель, покажите нам вашу находку! – Первым вышел из столбняка Профессор, забирая у Радиславы черный плоский кругляш размером с мелкую монетку.

– Мало похоже на телефон, – саркастически заметил князь. – Скорее на «жучок». Похоже, нас подслушивали, господа. – С этими словами Эрик забрал у Вилдара кругляш и с треском раздавил в пальцах.

– Проклятый иезуит! – не смогла сдержать эмоций Пшертневская, вспоминая, как брат Юлиан будто бы невзначай опирался на стол. – Подложил нам подслушку!

– Все справедливо, теперь наши шансы равны, – философски пожал плечами Криэ. – Только в отличие от нас они знают, что следует искать.

– Ну… – как-то неуверенно протянул отец Рид, нервно потирая переносицу, отчего неугомонные очки сползли на самый кончик носа. – Вообще-то… если учесть происхождение написанного… то, может быть… Нет, глупости…

– Рид, что вы там бормочете? – не выдержал Хьюго, которого унылый бубнеж над ухом начал порядком раздражать. – Я понимаю, что общение с самим собой – это для вас единственный способ поговорить с существом вашего уровня развития, но не у меня же над головой!..

– Что?! – Глаза архонта недобро сверкнули.

– Рид, действительно! – поспешила вклиниться в назревающий скандал Злата. – Если ты знаешь, о чем идет речь, то говори.

Священник обиженно насупился, смерив де Крайто многообещающим взглядом. Хьюго, ничуть не смущаясь, ответил ему тем же. Архонт страдальчески поморщился, но ситуацию прояснил:

– Надпись на архэ указывает, что мы имеем дело с вещью моего народа. И эта фраза – подсказка. «Сражений тайну сохранят…» – мне известен всего лишь один такой артефакт. Вещь, раскрывавшая своему обладателю исходы всех битв – Карта великих сражений. Эта карта есть величайшее сокровище двух миров! Вот только она сгинула столетия назад вместе со своими создателями – семьей Крайэн-э’Тимеро! С моей семьей…

Уважаемая архонтесса, прекрасная leri Тиара из правящего дома Мираэн-э’Тимеро, зябко куталась в накидку, хмуро глядя на потемневшие от дождя воды Дуная. Достойная leri никогда не питала особой любви к созерцанию воды, но надо же было такому случиться, что единственный свободный номер с балконом оказался с видом на реку. В последние месяцы архонтесса приобрела привычку подолгу стоять на балконах и верандах без купола, глядя на открывавшееся взору пространство и хотя бы так возвращая себе бледное подобие ощущения полета. Ибо теперь небо стало для нее недоступным. Два месяца назад ее крылья, ее прекрасные белые крылья, которыми восхищались и которым завидовали, превратились в две изломанные тряпки! Тиара в ярости сжала кулаки, снова и снова прокручивая в памяти ту злополучную схватку среди руин, окончившуюся для нее столь плачевно…

– Риддаэль Крайэн-э’Тимеро, клянусь, ты поплатишься за это! – прошипела она в пустоту, еще сильнее сдавливая пальцы. Острые, идеальной формы коготки окрасились алым.

Когда представители рода Скрипто сообщили о вероятной гибели ненавистного отщепенца, якобы произошедшей там-то и тогда-то, – Кирриэль, глава дома Тимеро, не слишком-то им поверил. Выждав для верности, он принялся наводить справки и вскоре убедился в своей правоте. Тиара вспомнила, как ликовала, узнав о том, что последний из Крайэнов жив. О, как она умоляла главу дома оставить расправу над Риддаэлем ей! И вот теперь досточтимая leri прибыла в Будапешт, чтобы лично вонзить клыки в глотку отступника. Тиара довольно усмехнулась. Завтра она отправит вызов на поединок. И поганый Крайэн примет его. Не может не принять! С младшим домом Тимеро будет покончено навсегда. Эта простая мысль удивительным образом согрела разъяренную архонтессу, и она перестала цепляться за плащ, позволяя сырым порывам ветра охватывать ее плечи, создавая слабую имитацию такого недостижимого чувства полета…

Шшшхххха… Хруст-треск-звон, куча стеклянных осколков, обломков считавшихся весьма прочными рам, и сорванный пол – все это взметнулось к потолку и с устрашающей скоростью устремилось из одного конца коридора в другой. Ее прекрасная светлость княжна ди Таэ едва успела закрыться отвращающим энергетическим куполом, невольно втянув голову в плечи, когда по защите забарабанило, застучало и зазвенело то, что некогда являлось составляющей северного коридора собора Святого Матиаша.

– Святый Боже… – ошеломленно пробормотал Хьюго, поспешно опуская руки, а вокруг его запястий еще продолжали пульсировать закручивающиеся потоки воздуха.

На одной ноте противно выла пожарная сигнализация.

Переждав, пока иссякнет шквал обломков, летящий в ее сторону по воздуху, Анна сняла защиту.

– Все, баста, в помещении больше не работаем! – выдохнула она, потирая плечо, по которому саданул запоздавший кусок дерева. – Дождь там, снег там, да хоть цунами с тайфунами – НА УЛИЦУ!

Де Крайто виновато переминался с ноги на ногу, удрученно размышляя над тем, что завтра скажет госпожа кардинал, узрев картину учиненного бардака. А она скажет… Приближающийся топот прервал его раздумья, заставив рвануться вперед и, цапнув Анну за руку, поспешно ретироваться из разгромленного коридора.

– Ну что ж, прогресс налицо! – пытаясь восстановить сбившееся дыхание, констатировала княжна, когда они довольно далеко отбежали от злополучного коридора. – Драпаем, как и положено настоящим боевым магам, – быстро и оперативно. Еще бы самоконтроля чуток, и цены бы тебе как чародею не было, радость моя!

Хьюго тяжело вздохнул. Природная вспыльчивость в который раз сработала против него, превратив банальное, средней убойности заклятие в очередной маленький армагеддончик. Да и мысли юноши в тот момент витали достаточно далеко от контроля над энергетическими потоками. Чтобы привыкнуть к столь резким переменам в собственной жизни, ему требовалось время. С момента знаменательного поцелуя, совпавшего с получением депеши от патриарха, между ним и Анной установились немного странноватые, напряженно-нежные отношения. Де Крайто пребывал в некоем подвешенном состоянии, размышляя об их совместном будущем, а с другой стороны – недавний священник усиленно пытался вписаться в суетливую мирскую жизнь, предъявляющую к нему немало требований. Согласитесь, нелегко безболезненно переквалифицироваться из паладина церкви в мага, причем в столь форсированном темпе. Тут и голову от волнения потерять недолго. Привыкнув полагаться на разум, он не мог подобрать нужных слов. А то, что подсказывало сердце, попросту боялся озвучивать…

Еще одним минусом бесконтрольного использования энергии являлся и магический откат, подобно неотвратимому року настигавший Хьюго всякий раз после таких подвигов. Вот и сейчас парень ощутил, как по телу расползается противная слабость и начинает гудеть в ушах. Анна, заметив, как резко бледнеет его лицо, сокрушенно покачала головой и щелчком пальцев раскрыла телепорт.

– Пожалуй, на сегодня достаточно магии. Отдыхай.

– Ma daeni… – Де Крайто перехватил ее руку.

– Никаких возражений! – Княжна легонько подтолкнула его к порталу. – Домой и баиньки. Все разговоры – завтра.

Телепорт с легким хлопком сомкнулся за спиной, отправив молодого мага на квартиру к его наставнику, Вилдару Криэ. Княжна отрешенно смотрела ему вслед…

Из задумчивого созерцания полутемного коридора Анну вывели приглушенные шаги и тяжелые вздохи за одной из дверей. Оглядевшись, чародейка поняла, что стоит возле собственного кабинета, по-братски разделенного с отцом Ридом.

– Ты решил поработать штатным привидением? – насмешливо осведомилась она, толкая створку и тем самым прерывая бессистемные блуждания архонта посреди комнатки. – Что ты стонешь, как невинно убиенная душа?

– Ох, daeni, ты-то мне и нужна! – слегка просветлел лицом священник.

Княжна хотела было съязвить, что ему нужны лишь ее свободные уши, но, заметив откровенно грустную физиономию друга, вовремя прикусила язык.

– Со мной творится какая-то чертовщина, – вздохнул Рид. – Кидает то в жар, то в холод, сердце временами просто сходит с ума, а луна не дает спать…

– Ну если бы не последний пункт, я бы сказала, что у тебя грипп, – с наигранным беспокойством протянула Анна, вглядываясь в лихорадочно поблескивавшие глаза архонта и касаясь пальцами его лба. – Но, учитывая отягчающие обстоятельства, диагноз будет куда страшнее… – Произнеся эту фразу, чародейка довольно посмотрела на словно громом пораженного архонта. – Похоже, ты влюбился, – посмеиваясь над его впечатлительностью, закончила она.

Отец Рид с тяжким вздохом плюхнулся в кресло и наградил княжну укоризненным взглядом.

– Лисса? – многозначительно спросила княжна ди Таэ.

Архонт кивнул, коварные очки тут же чуть не шлепнулись на пол.

– Так пригласи ее на свидание. Что зря терзаться? Ведь в архиве завтра выходной…

– Зато у нас ни воскресений, ни праздников… – тоскливо вздохнул Рид.

– Ничего, ради такого знаменательного события я тебя прикрою, – усмехнулась Анна. – Звони.

– Daeni, я же не человек! Что случится, когда она узнает, кто я на самом деле?! А она рано или поздно узнает!.. – Священник потерянно схватился за голову.

– Рид, – княжна ди Таэ успокаивающе коснулась его плеча, – если вам суждено быть вместе, вам будет легко. Даже если будет трудно, все равно будет легко. В этом мире все случается как должно и вовремя. Не загадывай – звони.

Архонт уставился на чародейку взглядом потерявшегося щенка. Анна пролевитировала лежащий на столе телефон, сунула в руки священнику и вышла в коридор, демонстративно насвистывая какую-то бравурную мелодию. Через несколько минут к ней присоединился и мечтательно улыбающийся Рид.

– Daeni, спасибо, что бы я без тебя делал!

– Глупости! – рассмеялась в ответ Анна ди Таэ.

 

Глава 8

Его светлость Габриэль Фарт, волею судьбы не так давно ставший великим инквизитором Нейтральной зоны, оторвался от разгребания бумаг своего безвременно почившего предшественника и уставился на унылый пейзаж за окном. Город тонул в пелене серого монотонного дождя. Подумать только – всего лишь вторая неделя сентября на исходе, а погода уже установилась, как поздней осенью: сырость, серость и мерзость. Особенно сильно это ощущалось здесь, в управлении инквизиции. Обвалившийся фасад здания затянули в леса, стремясь восстановить до холодов, а по уцелевшей части полуразрушенного строения вольготно разгуливали сквозняки. Фарт потер тягуче ноющую руку, висящую на перевязи, и вновь погрузился в бумаги. Состояние документации, уцелевшей в кабинете досточтимого мэтра Саграды, оставляло желать лучшего. Габриэль сгреб разъехавшиеся листы в пачку и постучал ими по столешнице, подравнивая края. Взгляд его задержался на полях, исписанных корявым почерком покойного коллеги. Среди разнообразных маловразумительных пометок четко выделялись два слова на латыни. Что такое «ликантропос», господин великий инквизитор знал, а вот «резеректум»… Видимо, не знал этого и досточтимый мэтр Саграда, иначе не поставил бы напротив слова жирный вопросительный знак. Отец Фарт задумчиво потер щеку.

«…иногда подобный эффект дают некоторые зелья…» – вспомнилась вдруг ему фраза Эрика ди Таэ. А ведь «ликантропос» – зелье, так что же мешает и «резеректуму» оказаться подобной субстанцией?! Да и значение… «воскреситель»… Габриэля передернуло. Что ж, теперь дело осталось за малым. Господин великий инквизитор снял трубку с телефонного аппарата и запросил архив святого синода:

– Документы по разработкам ордена иезуитов подготовьте, пожалуйста. Уровень доступа? – Отец Фарт криво усмехнулся. – Высший! – Все-таки в обладании властью есть свои неоспоримые прелести…

Дождь шуршал не переставая, тихой унылой пеленой укрывая мокрый нахохлившийся город. Серый вечер постепенно утрачивал последние краски. Его светлость Габриэль Фарт брезгливо глядел на сырую водяную пелену перед собой. Архив святого синода, как назло, расположился в старом городе, а путешествовать по дождю в Визиварош, да еще и пешком, инквизитору совершенно не улыбалось.

Скрип колес и стук копыт по брусчатке заставил его обернуться и немедля вознести мысленную хвалу Господу – по улице неспешно катил наемный экипаж. Габриэль вскинул руку, призывая возницу остановиться. Забравшись внутрь, назвал адрес и привалился к жесткой спинке сиденья, плотнее закутавшись в пелерину. Внутренняя обивка кареты источала какой-то сладкий, едва уловимый запах. Фарт поморщился, но здраво решил, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Мерное покачивание экипажа и тихий шум дождя нагоняли сон, и господин инквизитор не заметил, как погрузился в тягучую дрему. Мысли расползались, отказываясь двигаться в нужном направлении, по телу разливалось сонное онемение. Возможно, виной этому была дурная погода, а может, внес свою лепту тяжелый приторный дух, заполонивший экипаж, но Габриэль все меньше контролировал реальность, проваливаясь в мутное забытье…

Неизвестно сколько длилось это тошнотворное состояние, но тут карету резко мотнуло и господин великий инквизитор чуть не взвыл от боли, крепко приложившись пострадавшей рукой о стенку. Сонное оцепенение мгновенно схлынуло, оставив после себя противную слабость во всем теле и ощущение грядущей беды. Карета уже давно перестала мерно покачиваться и успела разогнаться настолько, что корпус дергался на рессорах, словно припадочный. Фарт рванулся вперед, стремясь добраться до возницы и выяснить, что за чертовщина творится с экипажем, но тут с ужасом понял – он не может пошевелиться. Тело отказывалось ему повиноваться.

За окном промелькнул собор Святого Матиаша. Обезумевший экипаж вихрем летел по улицам Вархеди. Габриэля несколько раз чувствительно приложило о стенки, а потом карету вновь резко дернуло, тряхнуло и швырнуло в пустоту. Снаружи донеслось истошное лошадиное ржание. Колеса с треском хрупнули о камень, и экипаж, все набирая скорость, затарахтел по широким ступеням длиннющей уличной лестницы, соединявшей районы Вархедь и Визиварош. Подлетел, рухнул на бок и кувырком устремился вниз. Собрав волю в кулак, Габриэль сумел заставить тело повиноваться. Вышибив ногой расхлябанную дверцу, отец Фарт рванулся прочь и кубарем покатился по мокрым скользким ступеням вслед за развороченным экипажем. Раненая рука неловко подвернулась, и предплечье пронзила острая боль, погрузившая сознание в темноту…

Шлеп-шлеп-прыг, шлеп-шлеп-прыг – яркий цветастый зонтик задорно покачивался в такт движениям своей хозяйки. Так беззаботно скакать по лужам, словно это класики, могут только дети да молоденькие девушки, преисполненные оптимизма и неувядающе хорошего настроения. Жози перепрыгнула очередную лужу и чуть качнула зонтом, подставляя лицо под мелкие прохладные капли. Покинуть теплое помещение малого архива при специальном отделе андрогина заставила донельзя банальная, но вместе с тем весомая причина – коробка с печеньем неотвратимо опустела. А для неисправимого сладкоежки это событие подобно смерти, и посему Жози не осталось ничего другого, кроме как взять зонтик и отправиться в кондитерскую «Ангелика» за очередной порцией сладкого.

За истекший неполный месяц андрогин окончательно прижился в специальном отделе. Нельзя сказать, что все сотрудники испытывали восторг по этому поводу, зато все однозначно пришли к выводу, что пользы от экзальтированного библиотекаря гораздо больше, чем вреда. По крайней мере, малый архив наконец-то перестал напоминать пункт приема макулатуры, а феноменальная память Жози избавила новоявленных коллег от необходимости зарываться в старые отчеты в поисках внезапно понадобившейся информации. Вот и выходит – нет худа без добра. Даже если это добро худое, надоедливое и двуполое…

Покачивая зонтиком, девушка живенько запрыгала по ступенькам каменной лестницы, плавно изгибающейся между домами и соединяющей районы Визиварош и Вархедь. Сумерки уже достаточно сгустились, а плотная пелена тихого, но непрекращающегося дождя еще больше ограничивала видимость. Доскакав до второй площадки, Жозефина споткнулась обо что-то мягкое и во весь рост растянулась на плитах. Зонтик птичкой вылетел из руки и укатился вниз по ступеням.

– Ох!.. – только и выдохнула она, осмысливая, что же с нею произошло.

В ответ глухо застонали…

– Мамочки! – испуганно взвизгнула Жози, поспешно вскакивая на четвереньки и отползая в сторону.

Приглядевшись, девушка сообразила: это странное препятствие, поспособствовавшее ее падению, есть не что иное, как человек, лежащий ничком. Левая рука вытянута вперед, правая неловко подвернута под тело.

– Эй!.. – Жози опасливо тронула его за плечо. – Чего с вами приключилось? Палинка ноги подшибла?!

Мужчина со стоном перевернулся на спину, и девушка сдавленно охнула, разглядев его лицо, покрытое коркой запекшейся крови…

Габриэль Фарт пришел в себя от легкого толчка в бок. Кажется, об него кто-то споткнулся. Инквизитор с трудом перевернулся на спину и встретился взглядом со светловолосой девушкой, перепуганно глядевшей на него.

– Помоги… – с трудом выдохнул он. В груди нещадно саднило, раненая рука горела огнем.

– Да-да, конечно, – засуетилась Жози, сообразив, что перед ней скорее жертва уличных грабителей, нежели палинки. – Встать сможете? Я живу тут недалеко, идемте…

Поддерживая опиравшегося на нее Фарта, она устремилась вверх по лестнице…

Досточтимая госпожа кардинал Злата Пшертневская была вне себя от гнева. Она просто рвала и метала, обрушивая на головы нерадивых сотрудников всю мощь своего праведного возмущения. Еще бы, ведь кому понравится, когда его ни свет ни заря будят известием о том, что подчиненные расколотили коридор национального архитектурного памятника?..

Анна философски глядела в окно, пережидая эмоциональную бурю начальственного негодования, разразившуюся над ее макушкой. Хьюго виновато переминался с ноги на ногу и более всего мечтал провалиться сквозь землю. Эрик укоризненно косился на сестру, осуждающе качая головой. Впрочем, весьма наигранно.

– Нет, это просто уму непостижимо! Вы меня в гроб загоните своими выходками! – грозно вещала досточтимая госпожа кардинал. – Нам сейчас следует вести себя тише воды ниже травы, а вместо этого вы откровенно нарываетесь на конфликт с иезуитами! Колдовать в церкви – это же додуматься надо! Ладно Анна – чародейка до мозга костей, что с нее возьмешь! Но Хьюго? Ведь и месяца не прошло, как вы сняли сутану! Куда подевалось ваше хваленое здравомыслие, де Крайто?!

Хьюго тоскливо разглядывал пол. Князь ди Таэ честно пытался подавить рвущееся из уст ехидное хехеканье, наблюдая за устроенным разносом. Но тут у него на руке призывно запиликал браслетофон. Щелкнув кнопкой, князь с легким удивлением воззрился на озабоченно-потерянную физиономию андрогина.

– Привет, красавчик! – обрадованно возопил Жози. – Твоя светлость уже в отделе? Ком цу мир шнелле, быстро ко мне, а то придется где-то прятать труп! – Высокий голосок андрогина почти сорвался на истерический визг.

Все дружно переглянулись. Злата даже перестала разносить в хлам княжну и де Крайто. Эрик недоуменно пожал плечами и раскрыл телепорт, исчезнув в нем со словами: «Сейчас вернусь». Пшертневская с тяжким вздохом схватилась за голову:

– Вы точно смерти моей хотите!.. Господи, Боже ты мой, даю тебе обет – вот разберемся с насущной проблемой – и в отпуск!

Великий инквизитор Нейтральной зоны, экзорцист первой ступени, его милость святой отец Габриэль Фарт медленно приходил в себя. Покрытое ссадинами и синяками тело полыхало болью, в голове чуть мутилось, перед глазами плясали огненные черти. Когда Габриэль выпрыгивал из обезумевшей кареты, последней его ясной мыслью стало: «Вот и конец…» А после того все смешалось в багрово-черную мешанину, вдруг разорванную светлым образом прелестной девушки… Не иначе как Господь решил сжалиться над ним и послал на помощь белокурого ангела. Нет, ну а как еще можно объяснить такое своевременное появление прекрасной незнакомки?..

Габриэль слабо помнил вчерашний вечер. Наиболее четким воспоминанием оказались лишь тонкие красивые руки, промывавшие и бинтовавшие его раны, и большие ясные синие глаза… Или зеленые? С вертикальным зрачком, хм… Эта деталь стала последней, что он запомнил перед тем, как окончательно потерял сознание. А сейчас… Похоже, рядом с ним кто-то лежит. Чужое тело ощущалось под боком довольно-таки хорошо. О боже, что еще он не помнит?! Отец Фарт поспешно открыл глаза и резко дернулся в сторону. Тело под боком глубоко вздохнуло и томно потянулось.

– Не пихайся, кися моя, – с придыханием посоветовал довольно высокий, но явно мужской голос. – Как ты себя чувствуешь, милый?

Габриэль честно попытался рвануться куда подальше отсюда, но собственное тело все еще отказывалось ему повиноваться. Между тем неизвестный сосед приподнялся на локте, нависая над Фартом и давая себя рассмотреть. Экзорцист ошеломленно воззрился на встрепанного блондина в ночной сорочке, мило ему улыбавшегося. И все бы ничего, но тут досточтимый отец Габриэль разглядел наконец-то его глаза. Да, вне сомнения, это были глаза вчерашнего ангела, но теперь Фарт понял, почему не мог определиться с их цветом: один глаз оказался ясно-синим, а второй сумасшедше-зеленым, рассеченным искаженным вытянутым зрачком.

– Лежи-лежи, кися, я сейчас тебе кофе заварю, с печеньками… – Странный сосед нежно погладил инквизитора по перебинтованной груди.

Тут отец Фарт решил, что утренняя норма потрясений превышена, и со стоном потерял сознание.

Жози озадаченно воззрился на побледневшего до синевы инквизитора и с надеждой потряс его за плечо – не помогло. Похлопал по щекам – тот же результат. Нервно вскочив, андрогин, путаясь в длинном подоле ночной сорочки, заметался по архиву в поисках телефона и поспешил набрать номер Эрика ди Таэ…

Прибывший на вызов князь задумчиво взирал то на лежащего в широком гробу отца Фарта, то на Жози, пребывавшего на грани нервного срыва. Целитель только что закончил сканировать изрядно побитую ауру несчастного инквизитора.

– Красавчик, ты доведешь меня до цугундера! Говори скорее, что с ним! – истерично простонал андрогин, уставившись на бледное лицо Габриэля.

– Если не считать отравления каким-то наркотиком, ушибов, сломанного ребра и сотрясения мозга, то просто обморок, – усмехнулся Эрик, одобрительно рассматривая повязки. Выяснилось, что первую помощь раненому инквизитору Жози вчера оказал весьма своевременно и качественно. – Только скажи, зачем ты уложил этого несчастного в гроб?

– Фи, как «зачем», красавчик? Не на пол же его класть! Там такие жуткие сквозняки! Вдруг простудится и умрет? Я не хочу его смерти, он такой милый. – Жози полным заботы и обожания взглядом уставился на Фарта. – А так я по-братски, то есть по-сестрински разделил с ним вчера свое скромное девичье ложе…

– Ты спишь в гробу? – шокированно вытаращился на него князь ди Таэ, решив пока не заморачиваться вопросом о том, как сия «мебель» сюда попала.

– Ага. Как Призрак Оперы! Правда, здорово?! – так и расцвел горделивой улыбкой андрогин.

– О господи… – Целитель со стоном провел рукой по лицу. – Жози, исчезни с глаз моих долой, – приказал он, заметив, что Габриэль приходит в себя.

– А с ним точно все будет в порядке? Жалко, если умрет… Он такой кися! – Андрогин трогательно прижал руки к груди, на глазах Эрика переплавляясь в девушку.

– Жози, исчезни! – прорычал маг, теряя терпение.

– А вот ты совсем не милый, когда сердишься, – обиженно буркнула блондинка.

– Жози…

– Зато такой страстный…

– ИСЧЕЗНИ! – раздраженно рявкнул князь, многозначительно прокатив между пальцами искрящий световой шар.

Андрогина будто ветром сдуло, и вовремя – отец Фарт со стоном открыл глаза. Эрик усмехнулся: еще одна такая встреча – и вытаскивание инквизитора с того света можно будет считать вполне состоявшейся традицией.

Глава правящего клана архангелов, Кирриэль Мираэн-э’Тимеро, скользнув в тугих потоках воздуха, мягко ступил на каменный пол балкона одного из номеров отеля. Огромные крылья сложились за спиной, а секунду спустя исчезли, словно их и вовсе не было. Кирриэль обладал достаточной мудростью и тактом, чтобы не напоминать своей дражайшей племяннице о постигшем ее увечье. Leri Тиара хмуро, с едва скрываемой завистью, следила за грациозной фигурой архонта, а темно-красное вино в ее бокале из-за тусклого освещения казалось почти черным… Цвета запекшейся крови… Архонтесса раздраженно качнула бокалом, отставив его на столик, и склонилась в подобающем поклоне.

– Мой лэрд?.. – Все ее существо пронизал вопрос: какое именно дело заставило достойнейшего из достойных покинуть дом и лично прибыть в Будапешт? Явно не беспокойство о племяннице и уж точно не участь ничтожного последыша из рода Крайэн!

Выждав положенную по этикету паузу, почтенный Кирриэль снисходительно кивнул склонившейся перед ним женщине, а затем небрежно бросил на столик тяжелый перстень из темного золота, украшенный затейливой гравировкой. Кольцо со звяканьем скользнуло по исцарапанной гостиничной полировке.

– Далларэль, – коротко, будто выплевывая очевидную гадость, произнес глава дома Мираэн. – Мы его обнаружили и раздавили, уничтожив, словно грязное насекомое!

– Мастер плетений дома Крайэн… – эхом прошелестела Тиара, разглядев перстень. Скудные лучи, пробивавшиеся из-за серых туч, уронили несколько бликов на золото.

– Не далее как на днях достойный Натериэль прикончил вышепоименованного негодяя в одном человеческом городе, а точнее в Париже. Некоторые факты заставляют меня подозревать, что не только Далларэль Крайэн нашел приют в этом вместилище грязи и людских пороков. Данное предположение требуется проверить. Мы немедленно отбываем в Париж. – Скрипучий властный голос архонта отметал все возможные возражения.

– Но поединок… – попыталась протестовать Тиара. – Я как раз отправила вызов!

Кирриэль прервал ее резким взмахом руки:

– Гоняясь за малым, мы проморгали целый змеиный клубок. Кажется, это ничтожество Риддаэль – отнюдь не последний предатель, кому удалось выжить после падения цитадели Крайэн. Поэтому нам следует закончить начатое: нужно добить проклятый род, раз и навсегда выжечь эту паршу. Сейчас все зависит от нас, а твоя месть может и подождать.

– Да, мой лэрд, слушаюсь и повинуюсь. – Архонтесса покорно склонила гордую голову и подала Кирриэлю руку.

Подхватив ее легко, как перышко, архонт раскрыл крылья и взмыл в серое небо над Будапештом…

Злата Пшертневская рассеянно перелистывала вынутое из конверта уведомление от его светлости кардинала Дэпле. Правда, эти листы, исписанные каллиграфическим почерком секретаря его светлости, мало интересовали госпожу Пшертневскую. Так, обычный дипломатический минимум скупых инструкций, обязательных перед отправкой в очередное пекло. А вот приложенные к уведомлению фотографии… Это уже интересно!

Тонкие женские пальцы аккуратно раскладывали по столу плотные черно-белые квадратики. Вне сомнения, на них запечатлен Париж. Прекрасный белокаменный собор Нотр-Дам де Пари невозможно спутать с каким-либо другим зданием. А на ступенях святыни, беспомощно раскинув огромные черные крылья, распростерся архангел, пригвожденный к плитам каким-то массивным оружием, сильно напоминающим утяжеленное копье. От этих фотографий у Пшертневской тягуче заныло в груди. Увидев их впервые, она едва удержалась от вскрика. На секунду ей показалось, что это Рид. И если бы не цвет крыльев убиенного архангела, она бы незамедлительно кинулась выяснять, где сейчас находится ее неофициальный заместитель и жив ли он. Задумчиво тасуя снимки, Злата потянулась к АВС…

– Daeni, – отец Рид тщетно пытался рассмотреть себя в стекле шкафа, – все нормально?

Княжна ди Таэ благосклонно кивнула, придирчиво осмотрев напарника.

– Я не похож на пугало? – Архонт нервно теребил тяжелую запонку, пытаясь закрепить ее в прорезях рукава рубашки.

– Нет. – В голосе Анны уже начинало проступать раздражение. Подрядившись помочь, она и представить не могла, во что превратится выпроваживание Рида на свидание.

– А на кого тогда я похож? – Священник наконец-то совладал с непослушной запонкой и теперь пытался пригладить торчащие в беспорядке волосы. Решив, что длинные волосы – это не для него, архонт вернул их в прежнее, криво обстриженное состояние.

– На истеричного неврастеника, которого того и гляди кондратий хватит! – саркастически хмыкнула чародейка. – Иди уже, а то не ровен час какая-нибудь трясучка приключится!

– Daeni, неужели ты думаешь, что это первое в моей жизни свидание? – немного обиженно протянул Рид, предательски краснея.

– Я не думаю, я в этом уверена! – расхохоталась княжна, ненавязчиво подталкивая святого отца к двери. – Топай-топай!

Но не успела она захлопнуть за архонтом двери и утереть пот со лба, как где-то под кипами бумаг на столе отца Рида призывно затрещал АВС. Разыскав аппарат под девственными завалами, Анна сняла трубку.

– Да-а? А… э… Рид, кхм, как бы это сказать… сейчас немножко серьезно занят, госпожа кардинал.

– Что? – Голос Пшертневской зазвенел от возмущения. – Анна, у нас новое задание, и оно касается непосредственно его! Посему пусть отложит свои занятия и зайдет ко мне немедленно!

Княжна неодобрительно покачала головой, положила трубку и поспешно высунулась в коридор.

– Ри-ид! – требовательно крикнула она в спину архонту. – Заверни по дороге к дражайшей госпоже кардиналу!

В ответ по коридору прокатился тяжкий вздох, а сутуловатые плечи достойного святого отца еще больше поникли. Внезапно зашаркав ногами, Рид удрученно повернул к двери грозной госпожи Пшертневской.

Если задача отказывается поддаваться решению, то отложите ее, подумайте о чем-то отвлеченном, прекрасном, но совершенно ином – и решение тут же почтит вас своим визитом, это доподлинно известно. Господин Вилдар Криэ задумчиво дымил трубкой, медитативно разглядывая испещренный буквами листок. Расшифровка так нежданно-негаданно попавшего в отдел документа шла ни шатко ни валко. Криэ невидяще пялился в текст, машинально обводя ручкой геральдическую лилию в уголке блокнотной страницы. Ох уж эти древние, все-то им надо перепутать, переиначить! Что за дурные иносказания! Вилдар заставил себя сосредоточиться на написанном. «И буквы те, что в виде врат… столица лилии…»

– Лилии… Там лилии цветут… – напевно пробормотал себе под нос Профессор, продолжая очерчивать ручкой абрисы геральдического значка. Вдруг он поперхнулся дымом, закашлялся, хлопнул себя ладонью по лбу и выронил трубку. – Святые угодники! Я идиот! – прокашлявшись, констатировал он. – Париж, это же Париж, черт меня побери! Столица лилии! Лилия – знак французских королей! А буква в виде врат – кириллическая «пэ»!

Спешно собрав расползшиеся по столу записки, Криэ направился к дверям кабинета Пшертневской, дабы немедленно поделиться снизошедшим на него озарением…

– А, Профессор! – Злата вскинулась от бумаг. – Я как раз собиралась вас вызвать. Смотрите, что за ребус подкинул нам досточтимый кардинал Дэпле, будь он трижды неладен!

– Ахм… – Криэ озадаченно уставился на подсунутые ему фотографии.

Дверь скрипнула вновь, и в кабинет протиснулся унылый отец Рид. Вилдар нахмурился, переводя взгляд с Рида на фотографии и обратно, словно пытаясь понять, что забыл их добродушный коллега на этих жутковатых снимках.

– Рид, напомните-ка мне, старику, какого цвета ваши крылья? – решил развеять все сомнения Профессор.

– Э? – Архонт оказался настолько погружен в свои невеселые мысли, что не сразу понял, чего от него хотят. – Когда я раскрывал их в последний раз, были серыми, а что? Я только ради этого вам так срочно понадобился? – Священник порывисто поправил уползшие на кончик носа очки, а в его голосе прорезалось чуть заметное раздражение.

– Нет, – отчего-то смутилась Пшертневская. – А собственно, куда это вы собрались посреди рабочего дня, святой отец? – Решив, что лучшая защита – нападение, госпожа кардинал постаралась подпустить в голос металла.

– Ну… э-э-э… – Рид потупился, чувствуя, как начинают гореть щеки. – По делам… э-э, по важным… – промямлил он. – Если цвет крыльев – это все, о чем вы хотели узнать, то я, пожалуй, пойду… – Архонт неуверенно отступил к двери и взялся за ручку.

– Ваши дела подождут, – резко оборвала его Злата. – Рид, да перестаньте же изображать мокрую курицу и включитесь наконец в работу! Последние дни вы только и делаете, что, подобно призраку, шатаетесь по отделу да тяжко вздыхаете. Хорошо хоть цепями не гремите! Вот, извольте ознакомиться. Вас, между прочим, в первую очередь касается.

Риду не оставалось ничего другого, кроме как смириться и потянуться за фотографиями. Но стоило ему взять их в руки, как карточки веером разлетелись по полу. Пока он витиевато извинялся и собирал снимки в кучу, Злата вкратце излагала причину столь спешного вызова:

– Около года назад по Парижу поползли невнятные слухи о снизошедшем на город божьем благословении. Сразу оговорюсь, я в них не поверила, ибо на территориях, подвластных в большей мере людям, чем древним расам, влияние церкви на умы, к несчастью, намного сильнее, чем у нас, в Нейтральной зоне. Что, кстати, не избавляет их от хлопот, связанных с кровожадной нежитью, а наоборот – лишь усугубляет положение. Ведь и различного рода мракобесий, суеверий и ханжества там значительно больше. Так вот, некоторое время назад по Парижу начали распространяться слухи о том, что якобы Господь обратил свой взор на избранный город и даровал его жителям защиту от бесовских тварей. По словам смотрителя небезызвестного всем Нотр-Дам де Пари, с тех самых пор из алтаря еженощно исходят крылатые воины Господни, сильные и прекрасные. – В голосе госпожи кардинала уже отчетливо звучал скепсис. – Не знаю, как там на самом деле обстоит с «прекрасными и сильными Господними воинами», но количество нападений нежити на людей за это время действительно сократилось. И неизвестно, сколько бы еще длилась игра в благородных героев-спасителей, если бы в одно прекрасное утро смотритель собора не обнаружил одного из «воинов» пригвожденным к ступеням Нотр-Дама…

– О нет, только не Париж! – простонал отец Рид. Увлеченный рассказом Пшертневской, он так и не взглянул на фотографии. – Злата, мой французский начинается с «жё ма пель Рид» и заканчивается «же нэ парль па франсэ». Неужели так сложно отправить туда кого-нибудь другого, кто говорит на этом проклятом языке?!

– Досточтимый святой отец, иногда ваша способность не воспринимать информацию целиком меня просто убивает, – вздохнула Злата. – В этом происшествии как-то замешаны ваши соотечественники! Рид, пойми, там погиб архангел! Поэтому я уверена – ты единственный, кто сможет наилучшим образом разобраться в ситуации и свести к минимуму возникшие последствия…

Архонт сердито хмыкнул. Задумчиво пожевал губами и тяжело вздохнул. Похоже, отвертеться от поездки не удастся… Где-то в недрах его сутаны запиликал телефон. Едва взглянув на дисплей, святой отец чуть не подскочил на месте.

– Злата, пять минут, пожалуйста. Я сейчас вернусь… – Архонт кинулся к двери и опрометью выскочил из кабинета.

Пшертневская и Профессор озадаченно переглянулись. Криэ только что раскурил трубку и хмуро дымил, глядя в окно. Похоже, это новое дело – не просто очередная подлянка со стороны Дэпле, а нечто гораздо большее…

Стоило госпоже кардиналу потянуться к телефону, как в кабинете материализовался князь ди Таэ, едва ли не волоком тащивший за собой строптиво упирающуюся Жозефину. Та возмущенно размахивала свободной рукой, тщетно пытаясь вырваться, но хватка у Эрика оказалась железная. Князь был раздражен и едва сдерживался. Когда количество вопросительных знаков в атмосфере достигло критической отметки, целителю удалось овладеть собой настолько, чтобы выдать более-менее цензурный ответ, в последний момент заменяя так и рвущиеся с языка скабрезности на приличные слова:

– Этот… б… б… библиотекарь! Притащил сюда артефакт и молчал об этом! Хранил под подушкой в гробу, который заменяет нашему п… п… придурку кровать! – Маг в запале швырнул на стол медную трубку для свитка, тускло светящуюся изнутри. – Эта штуковина активировалась, когда я находился в целительском трансе, оказывая помощь нашему знакомцу Габриэлю Фарту! Меня так скрутило магической отдачей, что я думал, все, отлетался! Еле выплыл… – Князь откинулся на спинку кресла, медитативно прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов.

Жози сконфуженно переминалась с ноги на ногу…

Тут дверь распахнулась, и на пороге вновь возник Рид, правда, в этот раз на его лице, кроме тревожности, прорезалась еще и виноватость. Из-за его плеча, привстав на цыпочки, выглядывала Лисса. Похоже, извинения за несостоявшееся свидание привели к совершенно неожиданному результату.

– Эхм? – вопросительно кашлянула госпожа кардинал.

Архонт чуть посторонился, пропуская девушку вперед.

– Мм… – Отец Рид поправил сползающие очки и набрал побольше воздуха в легкие, словно перед прыжком в воду. – Я прошу прощения, наверное, не стоило этого делать, но как-то так все получилось…

– Рид, короче! – начальственно прервала начинающееся словоблудие госпожа Пшертневская.

– Э-э… в общем… Лисса, то есть, я хотел сказать, госпожа Дончек, училась в Сорбонне и отлично говорит по-французски. Вот я и подумал, может, то есть было бы неплохо… чтобы она на время поездки стала моим переводчиком, фух… – Архонт облегченно выдохнул, словно только что сбросил с себя двадцатитонную гранитную плиту.

– Хм… – Пшертневская, изначально предполагавшая нечто подобное, потерла подбородок. Ее подозрения, касавшиеся недавней суетливости Рида, полностью подтвердились. Говорят, не стоит смешивать личные отношения с рабочими, но, похоже, на сотрудников спецотдела это правило не распространяется. Да ведь и она сама… Хм, а собственно, нет ничего криминального в том, что сотрудника спецотдела будет сопровождать человек со стороны. К тому же Лисса уже неоднократно помогала им в различных щекотливых ситуациях… А если учитывать эффективность подобных действий, то можно припомнить и одесский опыт… Главное, чтобы Дэпле ничего не пронюхал, а в том, что Рид сможет в случае чего постоять и за себя, и за девушку, сомнений у Златы не возникало. – Ладно, убедили. Если госпожа Дончек любезно согласится взять на себя обязанности толмача, то поезжайте в Париж вместе.

Тем временем Профессор, отложив давно погасшую трубку, с явным интересом разглядывал злополучный артефакт, столь нервно брошенный Эриком на рабочий стол Пшертневской. Туба по-прежнему тускло светилась. Криэ осторожно взял ее в руки, внимательно следя за реакцией князя ди Таэ, готовый при первых признаках новой опасности тотчас вернуть вещь на место. Но маг оставался спокоен. Щелкнув изящными зажимами, Профессор аккуратно потянул за плашку, вытаскивая на свет божий кусок мягкого тонкого пергамента. По желтоватой поверхности, мерцая, пробегали обрывки каких-то контуров, то и дело складывавшихся в очертания зданий и улиц. Все еще нервно переминавшийся с ноги на ногу отец Рид хищно подался вперед. Очки тут же не замедлили продемонстрировать свой дурной нрав, едва не слетев на пол.

– «В твоих руках старинный клад, что был на четверо разъят…» – ошеломленно выдохнул он. – Но откуда?! – Высокий голос архонта от волнения почти сорвался на фальцет.

Взоры всех присутствующих непроизвольно обратились в сторону Жозефины.

– Может, хоть теперь досточтимая госпожа соизволит объяснить, каким образом к ней в руки попала часть Карты сражений? – саркастически осведомился Эрик, еще не совсем пришедший в себя. – Ведь это она самая и есть, если я правильно уловил мысль нашего достойного друга, отца Рида.

– Что еще за карта?! Ничего не знаю о карте! – возмущенно взвизгнула блондинка. – Это просто милая няшка… Я забрала ее из библиотеки в память о старике Амме. Он доверил ее мне, наказав беречь пуще зеницы ока. И вообще, она раньше чистенькая была, без картинок! Это вы ее испортили!

– Я полагаю, мы здесь ни при чем, – покачал головой Рид, забирая пергамент у Профессора. – Кто-то пытается использовать одну из частей карты, и это пробуждает остальные. Но, может, госпожа Жози…

Тут Профессор, что-то суетливо разыскивавший в своих записях, перебил архонта:

– Думаю, мы нашли еще одну букву «пэ». Хотя здесь древние схитрили, ведь полное-то название города пишется как Санкт-Петербург.

– Что еще за «пэ»? – недоуменно осведомилась Злата.

Криэ вкратце поделился со всеми присутствующими плодами своих изысканий…

– Альвов же иногда называют «живущими в камне», вот вам и вся картина, – довольно закончил Вилдар. – Два кусочка головоломки прекрасно сошлись. И часть, хранившаяся в Петербурге у приснопамятного брата Андрея, то бишь Аммадеуса, уже в наших руках. Пусть и несколько… э-э-э… своеобразным способом. Из оставшихся трех частей одна находится в Париже, местонахождение еще одной требует расшифровки, ну и последняя – в руках иезуитов. Думаю, именно с ней у нас возникнет больше всего хлопот.

– По вашей логике получается, что все пути на данный момент ведут в Париж? – с легкой иронией осведомилась госпожа кардинал. – Смотрите, какая цепочка событий вырисовывается. Первая часть карты хранилась у прежнего библиотекаря – альва Аммадеуса в Питере, под первой буквой «пэ». Покинув библиотеку, он ушел в монастырь и передал тубу с частью свитка на хранение Жози. Позднее в руки альва, уже ставшего к тому времени братом Андреем, попадает привезенная иезуитами бумага, требующая реставрации. Расшифровав ее, он понимает, что церковники завладели еще одной частью карты. Андрей уничтожает оригинал инструкции, предусмотрительно скопировав текст на спину отроку Диметрию, из-за чего и погибает… А мальчик прибывает к нам в отдел… И теперь господин Криэ узнает тайну очередной буквы «пэ»! Как-то уж больно гладко все одно с другим складывается, не находите?

– Раз складывается, то грех этим не воспользоваться, – многозначительно усмехнулся князь ди Таэ. – Не нужно обижать госпожу Фортуну.

– В таком случае не стоит ли отправить в Париж еще одного сотрудника? – Профессор окинул кабинет вопросительным взглядом. – Пани Злата, раз уж госпожа Жозефина волей судьбы стала хранительницей одной из частей свитка, то…

Пшертневская скептически рассматривала миниатюрную блондинку, все еще обиженно дующуюся на всех и вся. Количество информации, умещавшееся в этой милой головке, могло стать очень хорошим подспорьем в предстоящем задании. Однако риск… Однажды последствия такого необдуманного назначения уже ударили по отделу.

– Решено. – Госпожа кардинал утвердительно сцепила кисти рук перед лицом. – Отец Рид, госпожа Дончек, госпожа Жозефина, у вас есть два часа, чтобы собрать все необходимое и отбыть в Париж немедленно!

– О-о-о! – восторженно возопила Жози, до которой только-только дошел смысл сказанного. – Франция! Увидеть Париж и умереть! Как романтично!

Госпожа кардинал с тяжким вздохом провела ладонью по лицу, уже жалея об этом назначении. Ну да ладно, отступать поздно, авось пронесет…

Возникало ли у вас по возвращении домой чувство, что во время вашего отсутствия в жилище кто-то побывал? И пусть вещи не разбросаны по полу, а дверцы шкафа и ящики стола плотно прикрыты, но ощущение чужих следов не покидает. Ведь вся обстановка буквально кричит об этом, смущая душу и лишая вас покоя…

Рид ошарашенно застыл на пороге. То, что в квартире побывал чужой, архонт почувствовал сразу. Но кому и зачем это понадобилось? Красть у достойного святого отца отродясь было нечего. Ни ошеломляющих финансов, ни драгоценностей здесь не водилось, а книги, заполонявшие квартиру от пола до потолка, представляли ценность исключительно для своего хозяина. Взгляд архонта невольно скользнул по дверце платяного шкафа. Узкий граненый стилет с черной витой рукоятью глубоко вошел в доски, накрепко пригвоздив к ним плотный темный конверт. Священник с усилием выдернул лезвие, освобождая конверт, и выудил наружу его содержимое. Тонкие брови Рида невольно сошлись к переносице, едва в пальцах архонта очутилось окровавленное белое перо. Это был вызов. Вызов на ритуальный поединок. Грядет бой, результатом которого всегда становится или один победитель, или же два трупа – это как повезет. Белое перо из крыла, испачканное пятнами свежей крови…

– Тиара… – Пальцы архонта сжались, ломая хрупкий стержень.

Рид еще раз осмотрел конверт. Ни даты, ни места, значит, противница пока не решила, где и когда пройдет поединок. Ну что ж, как только она определится, все тут же отобразится на этом пробитом клочке бумаги. Отобразится рано или поздно, ибо третьего не дано. Вызов считался принятым в тот самый момент, когда вызываемый вскрывает конверт!

 

Глава 9

Неисповедимы пути Господни. Никогда не знаешь, кто встретится тебе на пути и что принесет эта встреча. И каким образом преломят ситуацию случайно брошенные, а паче того – невольно услышанные фразы. И уж точно одному лишь Небу ведомо, как использует тайный соглядатай некие, неправедным образом полученные сведения…

Вот о чем думал досточтимый наместник ордена иезуитов в Венгрии его милость брат Юлиан, все еще страдая от боли в ухе и время от времени машинально потирая мочку. Несмотря на то что минуло уже больше двух недель с момента уничтожения подложенного им «жучка», почтеннейшего професса до сих пор мучил треск и шум в голове, накатывавший непредвиденными приступами.

«Проклятые дипломаты! Пронырливые, прозорливые, подозрительные сволочи!» – Иезуит накрыл травмированное ухо ладонью, пережидая очередной приступ шума. А попадись ему тот, кто раздавил активированный «жучок», брат Юлиан с превеликой радостью использовал бы оного негодяя в качестве подопытной крысы в проектах ордена. Но против законов жизни не попрешь: за все в этом бренном мире приходится платить, а за информацию – тем более. И посему его благости не оставалось ничего иного, кроме как скрежетать зубами и пользовать свою хворь специальными каплями. Попутно теша себя сладостной надеждой, что за все страдания ему воздастся сторицей.

Брат Юлиан задумчиво переслушал сделанную запись, воспроизводящую разговоры в кабинете Пшертневской. Выходит, таких странных свитков, помимо того, что уже находится в руках ордена, в природе существует еще три. И лишь собрав воедино все разрозненные части, можно понять, что же это есть… Хм… Иезуит задумчиво почесал тонзуру. Ну что ж, пускай собирают. Дипломаты, кажется, тоже очень заинтересованы в этих загадочных артефактах. Кстати, весьма жаль, но желание разделаться с этими не в меру любопытными господами пока придется подавить, ведь жар гораздо удобнее загребать чужими руками. Вот пускай пройдохи и поработают, а у него есть другие, куда более насущные дела, не терпящие отлагательств…

Все сотрудники многоуважаемого специального отдела давно уже привыкли к тому, что задний двор собора Святого Матиаша время от времени полнится громкими, не совсем цензурными воплями, звоном металла, каким-то невнятным треском и вообще напоминает балаган. А причина шумовых эффектов всегда была предельно проста, ибо эти непристойные звуки имели наипрямейшее отношение к неординарному обитателю комнатушки над гаражом…

Вот и сегодня, проходя мимо двери, ведущей на задний двор, Вилдар Криэ отнюдь не удивился, заслышав перебранку, однако остановился и выглянул наружу, прекрасно помня, что Виктору предпочтительнее воспользоваться ударом в челюсть, нежели тратить время на воспитательные беседы с оппонентами. А перебранка, насколько Профессор смог различить, шла на несколько голосов.

– Да чтоб вас черти сожрали! Просвиру вам в селезенку! Какого ляда! Я здесь живу! Да плевать мне на вас и на орден ваш, растудыть его в качель!..

Предвкущающе усмехнувшись, Криэ спустился во двор. Растрепанный больше чем обычно, байкер остервенело ругался, грудью заслоняя от нескольких иезуитов вход на лестницу, ведущую в его берлогу.

– Разрешите узнать, что здесь происходит, почтеннейшие? – тактично вмешался Профессор, раскуривая трубку. – Виктор, какие такие ценности вы не поделили с нашими милыми соседями? Неужели они посягнули на ваш мотоцикл?

– А-а… Профессор… Нет, эти сволочи просто потребовали, чтобы я убирался отсюда на все четыре стороны! Дескать, это их территория и мой гараж не вписывается в местную архитектуру. Они пригрозили, что если я не уйду, то от меня найдут способ избавиться… через Радиславу!

Криэ столкнулся взглядом с Виктором. В черных глазах байкера на секунду промелькнуло нечто такое, что заставило Вилдара невольно отпрянуть назад.

– Уважаемые, – он повернулся к иезуитам, выпустив в их сторону облако дыма, – я бы очень не советовал вам угрожать хозяину этого скромного, кхм, жилища. Более того, я бы посоветовал вам оставить его и нашего консультанта в покое…

Добавить что-то еще Профессор не успел – к ним от двери приближался брат Юлиан: кажется, он слышал большую часть ссоры. Похоже, своим появлением Вилдар каким-то образом нарушил сценарий, задуманный хитроумным профессом.

– Здравы будьте, – скромно склонил голову Юлиан, – господин Криэ, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – сухо подтвердил Профессор. – Не соблаговолите ли объяснить, что за вольности позволяют себе ваши люди, брат Юлиан? Еще немного, и здесь бы дошло до смертоубийства… Может быть, я повторюсь, но лучше, если вы оставите моих коллег в покое.

– Неужели вы находите уместным пребывание на святой земле той богопротивной нечисти, именующей себя Радиславой, а также поддерживаете всякие непотребства, что творятся здесь при ее участии? – Наместник иезуитов брезгливо поморщился. – А ведь мужу, служащему церкви, надлежит жить в молитве и воздержании.

– Это исключительно их дело, чем и где заниматься. А двор – всего лишь прилежащая к собору территория, на святость никак не претендующая, – резко парировал Криэ, знаком приказав Виктору молчать. – Ведь никто же не попрекает орден иезуитов, когда вы оскверняете могилы ради своих, с позволения сказать, изысканий. А что касается уместности пребывания здесь представительницы древних, то по оному предмету вам лучше обратиться к патриарху Алексию. Всех сотрудников нашего отдела утверждает лично он. Надеюсь, я ответил на ваши вопросы?

Брат Юлиан недовольно поджал губы, отчего те еще больше стали напоминать тонкую бескровную нить.

– Что ж, Господь велел нам страдать, поэтому орден готов потерпеть ваших… сотрудников на своей территории, но при одном условии.

– Чего еще вам надо? – хрипло буркнул Виктор.

– О, не так много… Некоторое время назад к нам случайно попал один изувеченный автомобиль – «линкольн» серебристого цвета. – Юлиан выдержал эффектную паузу, наблюдая за реакцией оппонентов. – Вижу, вы понимаете, о чем я говорю. Так вот, я хотел бы восстановить машину, но, к сожалению, в ордене нет подобных специалистов. Посему отремонтируйте «линкольн», а мы в свою очередь закроем глаза на ваше пребывание здесь. Думаю, ни господину Криэ, ни вам, о вспыльчивый брат мой во Христе…

– Крысюк помойный тебе брат во Христе, – буркнул себе под нос оружейник.

– Так вот, я думаю, что если вы уже умудрились однажды восстановить этот автомобиль, то повторить сие действо не составит для вас особого труда.

– Хорошо, мы подумаем над вашим предложением, – уклончиво ответил Профессор, всем видом показывая, что разговор окончен.

Иезуиты во главе с наместником не замедлили откланяться.

– Вы намереваетесь согласиться, Профессор, – скорее констатировал, нежели спросил Виктор.

– И вам советую сделать то же, – вздохнул Криэ. – Исключительно ради безопасности вашей подруги, ну и вашей, само собой. – Он выбил прогоревшую трубку. – Мы возьмемся починить «линкольн», но ведь никто не утверждает, будто мы его починим именно так, как требуется господам иезуитам… – Профессор заговорщицки подмигнул враз повеселевшему байкеру.

Тихий унылый дождь монотонно стучал по крыше. Приглушая все остальные звуки города, заставляя напрягать слух и порождая тревожное ожидание опасности. Раньше Радиславе нравились такие дни. Можно забиться в теплое логово, свернуться калачиком и, ни о чем не думая, слушать тихий шелест воды. Сейчас не думать не получалось, и это действовало на нервы. Оборотничка взяла в руки квиддеру, пару раз перебрала по струнам и раздраженно отшвырнула от себя инструмент. Снизу было слышно, как возятся в гараже Виктор с Профессором, разбирая покалеченный автомобиль. Менестрель скользнула к двери, но застыла в нерешительности. После сегодняшней стычки с иезуитами байкер весьма настоятельно просил ее не разгуливать по городу в одиночку. Радислава сердито закусила губу. Да кто он такой, чтобы ей указывать! Откуда-то изнутри поднялась волна ярости с едва уловимым оттенком обиды. Тоже тут собственник нашелся!

Оборотничка решительно толкнула дверь и шагнула под дождь, подставляя лицо прохладным каплям. Легко перемахнула через лестничные перила и бесшумно приземлилась на плиты двора. Влажный камень холодил босые ступни. В два прыжка она достигла ограды и оказалась на улице. Мелкие капли скользили по узорам татуировок, словно по руслам. Майка мгновенно стала влажной.

Бежать, бежать… Бежать, чтобы избавиться… От чего, она и сама не знала. Кинулась вниз по улице, расплескивая воду из луж. Дождь обволакивал мягкой пеленой, растворяя ее след в паутине городских улиц.

Радислава не знала, сколько бежала вот так, без цели петляя в лабиринтах старинных улочек, упиваясь дождем и тщетно пытаясь изгнать вдруг нахлынувшее ощущение пустоты. Даже в этом отчаянном беге ей чего-то не хватало. Пустота настоятельно требовала заполнения, грозя разрастись в болезненную язву. Слова рождались сами по себе и складывались в строки песни, облегчая мятущуюся душу.

– Ай! – Споткнувшись на ровном месте, оборотничка кубарем пролетела сквозь живую изгородь и, растянувшись на траве, перевернулась на спину, жадно глотая льющуюся с неба воду. Раскинула руки, будто пытаясь охватить нависшие над городом свинцовые тучи, но тут же резко села, напряженно прислушиваясь и оглядываясь.

В нескольких метрах от нее, чуть смазанные пеленой дождя, виднелись увенчанные покосившимися крестами холмики. Черт знает как, но, похоже, ее занесло на одно из маленьких пригородных кладбищ, старых и заброшенных.

«Символично, как раз под настроение…» – мрачно подумала оборотничка, машинально хватаясь за рукоять уруми. Неожиданно ближайшие холмики начали проседать, будто их смывал дождь. Выворачивались и падали старые кресты. Из сумеречной дождевой пелены выступали поджарые сгорбленные фигуры. Тускло фосфоресцировали провалы глаз. Воздух наполнился тухлым смрадом. Оборотничку едва не стошнило.

«Гули, – догадалась она, – разорители могил, пожиратели падали…» Однажды, много лет назад, ей с наставником довелось заночевать близ такого же старого маленького погоста. Им только чудом удалось выбраться. Марк тогда положил с десяток этих дрянных тварей…

Уруми плавно, словно серебристая змея, выскользнул из поясных петель. Радислава хлестнула мечом по воздуху, обрамляя себя смертоносным росчерком. Сбежать от себя у нее не получилось, а от гулей и тем более не выйдет. Эти могут гнать добычу часами. Оборотничка вздернула верхнюю губу, обнажая клыки, и глухо зарычала…

Незваный гость хуже инквизитора. Именно такого мнения всю жизнь придерживался его светлость старший князь Высокого дома ди Таэ. Даже если этот гость – друг семьи. Ведь никогда не знаешь, что принесет подобный неожиданный визит. Однако Эрик терпеливо ждал, пока Иль ди Амбер-э’Скрипто выпутается из насквозь промокшего плаща и высушит заклинанием волосы. От такой экстренной сушки каштановые локоны мастера-травника пышно подскочили выше ушей, сделав его похожим на веселого пуделя. Госпожа кардинал хихикнула и едва не плеснула кофе мимо чашки. Иль попытался пригладить непокорные волосы, но тщетно.

– Иногда меня терзают смутные подозрения, что моя прабабка согрешила с сильфом! – отчаявшись привести шевелюру в порядок, тяжело вздохнул травник. – Только у этого народа волосы торчат как заблагорассудится!

– Да ладно тебе причитать, – со смешком отозвался Эрик, забирая свою чашку. – Твое уродство уже ни одна красота не испортит. Расскажи лучше, что погнало тебя из дому в такую собачью погоду?

– Да, пожалуйста, мастер-травник, – поддержала мужа Злата.

– Когда я отбывал из дому, у нас стоял теплый ясный сентябрьский вечер, а не эта занудная мокрядь, – покачал головой Иль. – Что же до дел насущных… О перспективном отроке Диметрии можете не волноваться. Мальчик прекрасно освоился у нас. Его приняли в дом э’Скрипто…

– Мы в долгу перед старшим лэрдом. Это большая удача, что вы согласились забрать непоседливого мальчишку. – Госпожа Пшертневская передала травнику кофе. – Под вашей защитой ребенку ничто не будет угрожать.

– О, не стоит беспокойства! – Тонкие пальцы Иля обхватили чашку, и травник блаженно зажмурился, впитывая тепло. – Лэрд Лаэн очень доволен – у мальчишки ярко выраженный талант узорщика… Мм… буквально ощущаю, как жизнь возвращается в мое озябшее тело… – Он отхлебнул кофе.

Эрик продолжал пытливо глядеть на друга, ожидая продолжения. Однако травник возобновил разговор не раньше чем отпил несколько глотков, вдоволь посмаковав ароматный напиток.

– Но суть моего визита в Будапешт не в этом, – наконец-то соизволил произнести Иль.

– Да уж, я сильно сомневаюсь, чтобы ты прибыл исключительно ради распивания кофе в нашей скромной компании, – саркастически хмыкнул князь.

– Эрик, я говорил тебе, что ты несносен? – вздохнул травник, отставляя чашку.

– Сто раз… а может, и двести, я уже сбился со счета. Но ничего, с удовольствием послушаю еще. Кстати, не отвлекайся, излагай…

– Ох, ты несносен! Но это к делу не относится… Слушай, я хочу тебя предупредить: мой зловредный батюшка, будь он трижды неладен, что-то задумал. У дома Скрипто довольно широкая сеть осведомителей. Не так давно лэрд Лаэн получил сведения о том, что его сиятельство герцог ди Амбер уж больно интересуется личной жизнью представителей Высокого дома ди Таэ. Это раз. К тому же сиятельного мерзавца-герцога видели в компании капитана Айтера Даграя. Это два.

– Кого? – не поняла Злата.

– Айтера Даграя, – терпеливо повторил Иль. – За исключением того, что ничего хорошего из этого союза не выйдет, я мало что могу о нем рассказать. Спросите лучше у капитана «Эоловой арфы»… Даграя раньше называли одним из знаменитейших воздухоплавателей, лучшим после капитана «Арфы», но далеко не таким благородным. Эрик, будьте осторожны, я подозреваю – герцог готовится нанести вам удар, дабы отомстить за поражение, нанесенное ему в собственном замке. И насколько я знаю своего отца, а я хорошо его знаю, удар этот направят отнюдь не на тебя…

– Хочешь достать человека – зацепи его близких… – Князь ди Таэ угрюмо потер подбородок. – Логично, но подло. Знакомая схема… Хорошо, мы примем меры предосторожности, спасибо за предупреждение.

Но не успел он закончить фразу, как дверь в кабинет Пшертневской распахнулась и на пороге возникли Виктор с Профессором. Оба выглядели не то чтобы испуганными, но весьма озабоченными. Байкер держал в руках джинсовую куртку оборотнички.

– Только не говорите, что вы снова сцепились с иезуитами! – взмолилась госпожа кардинал, уже осведомленная о дневном инциденте.

– Нет, – покачал головой Криэ. – Нынче дело не в этом, но все обстоит намного хуже. Подруга нашего оружейника пропала!

– Куртка на месте, кеды на месте, – тяжело вздохнул байкер. – Разве что босиком в дождь рванула. Инструмент на кровати валяется…

– Хм… – Эрик забрал куртку из рук Виктора и сосредоточился. – Оборотней сложно отследить, – после некоторого раздумья произнес он. – Одно могу сказать точно: наша менестрель жива, не ранена и весьма активно передвигается по городу. Поэтому ваше оригинальное предположение касательно «рвануть босиком в дождь» вполне реально. Идите домой, думаю, она скоро вернется…

Радислава, пошатываясь, брела по улице, с каждой минутой все чаще спотыкаясь и замедляя шаг. Стычку на кладбище она помнила плохо, а если честно – вообще не помнила. Перед глазами стояли только смертоносный росчерк уруми и воющая сумеречная пелена. Избавившись от гулей, она рванула со старого погоста так быстро, как только могла. Адреналин, волной хлынувший в кровь во время схватки, потихоньку растворялся, и сквозь него начинали пробиваться осознание и запоздалый страх, но пока еще слишком слабые и эфемерные. Оборотничка механически свернула клинок, обмотала вокруг талии, защелкнула пряжку-рукоять, перебралась через забор и, шатаясь, двинулась к гаражу.

Слава богу, в мансарде наверху горел свет… Шлепая босыми грязными ногами по мокрым ступеням, менестрель тяжело ввалилась в комнату.

– Святые тормоза! – Резко обернувшись, Виктор едва не выронил кружку.

Радислава застыла у двери. Мокрые грязные волосы уныло свисали вдоль лица. Майка и джинсы в грязно-травяных и бурых разводах.

– Мышка, что случилось?!

Оборотничка доплелась до него, забрала кружку с кофе и осушила в несколько глотков. Ручка полулитровой посудины вывернулась из ставших непослушными пальцев, и кружка с глухим звяканьем покатилась по полу. Адреналин, плескавшийся в крови, растворился окончательно, колени подломились, и менестрель безвольной куклой повисла на руках байкера. Тело стало чужим. Разум абстрагировался, заняв место пассивного наблюдателя. Чувствительность начала потихоньку возвращаться лишь после того, как оружейник запихнул подругу под душ. Резко переключаемая вода – от почти обжигающей до ледяной – заставила рецепторы проснуться и хоть как-то реагировать на окружающее. А окончательно вывели сознание из транса тонкие пальцы целителя, быстро пробежавшиеся по лбу и рукам. Сам момент появления Эрика ди Таэ в комнатке Радислава попросту не заметила. Пронзивший кожу магический импульс заставил оборотничку инстинктивно дернуться в сторону и выбросить вперед руку с удлинившимися когтями.

– Ш-ш, спокойно. – Байкер стальной хваткой удерживал ее за плечи.

Князь даже не пошевелился, продолжая рассматривать менестрельку с интересом патологоанатома, который при вскрытии случайно обнаружил у тела лишнюю пару легких.

Радислава как-то сразу обмякла, привалившись к Виктору. Потихоньку возвращалась способность соображать. Интересно, и что же это с ней такое произошло, если для приведения в чувство понадобилась помощь целителя? Оборотничка напряженно прислушалась к себе. Двойная пульсация в груди, к которой она уже успела привыкнуть, успокаивала тихой ритмичностью. Похоже, ее разум на время драки просто заблокировался, позволив телу действовать самостоятельно…

– С ней все нормально, – наконец-то поставил диагноз Эрик. – Обычное состояние после выхода из боевого транса, особенно если организм прошел через подобное впервые, спонтанно и без подготовки. Что ж, госпожа менестрель, вы снова меня удивили. Да и Виктора заставили поволноваться изрядно. Никогда до сего дня не видел нашего друга, хм… испуганным… наверное, это наиболее точное определение.

Радислава пристыженно опустила глаза.

«Вот тебе, – самокритично подумала она. – Получила! Нашла время для обострения депрессивного эгоизма! Идиотка!»

– Мышка, – Виктор нежно притянул ее к себе, – что случилось?

– Гули, – хрипловато ответила Радислава. Слова все еще с трудом проталкивались сквозь горло. – Я дралась с гулями. Около десятка, может, чуть больше…

Точеное лицо Эрика ди Таэ помрачнело. Считалось, что гулей благополучно извели еще в первые годы перемирия, когда после войны их расплодилось немерено. И много лет об этих тварях не было ни слуху ни духу. А здесь сразу десяток – целое гнездо – и где! У них под боком! У него даже язык прилип к гортани от неожиданности.

– О господи, где вы умудрились откопать этот реликт?! – Маг наконец снова обрел дар речи.

– Какой-то старый погост на окраине… – Оборотничка гадливо передернула плечами.

– Так… – хмуро протянул ди Таэ, потирая переносицу. – Так… Надо подумать… Постарайтесь не забыть до завтра дорогу на тот погост, нам придется туда наведаться. А сейчас отдыхайте и больше так не делайте. – Князь, махнув на прощание Виктору, исчез в яркой вспышке телепорта.

Радислава напряженно сжалась в комок. Байкер осторожно укутал ее в одеяло.

– Спи, хороший сон еще никому не мешал, – грустно усмехнулся он, проведя рукой по спутанным русым волосам оборотнички.

Его светлость князь церкви, досточтимый кардинал Дэпле, с усердием, достойным лучшего применения, чертил перьевой ручкой на листе гербовой бумаги, создавая какую-то непонятную фигуру. Мысли его, двигавшиеся по такой же странной траектории, что и перо, наконец-то пришли к нужной точке, и его светлость решительно потянулся к телефону. Активировав личную внутреннюю линию, кардинал набрал номер.

– Здравы будьте, брат во Христе, – деловито произнес он, едва на другом конце подняли трубку.

– И вам Бог в помощь, господин кардинал, – слабо донеслось из динамика. Брат Юлиан все еще боялся близко подносить трубку к уху.

– Мои люди не слишком вам досаждают? – вкрадчиво осведомился Дэпле.

– Госпожа Пшертневская и ее сотрудники? Нет, мы даже пришли к некоторой… договоренности, гм… А что?

– Просто не так давно в их отчетности мелькнула фраза о неких разработках вашего ордена… о некротических составах. Вот я и интересуюсь, не слишком ли они суют нос в то, что их не касается.

– Нет-нет… это всего лишь их досужие домыслы, не извольте волноваться, – поспешно ответствовал брат Юлиан.

– Ну, раз так, то нижайше прошу простить за беспокойство, – вежливо откланялся его высокопреосвященство, весьма довольный последней репликой иезуита.

Похоже, наместник заглотил наживку, подброшенную Дэпле. Досточтимый кардинал довольно потер пухлые ладони.

…Его благость наместник ордена иезуитов в Венгрии брат Юлиан нервно барабанил пальцами по телефонному аппарату.

«Любопытно, какие данные уже раскопали сотрудники Пшертневской? Вряд ли что-то серьезное. Конечно, инквизитор еще не успел получить достаточно информации…» Професс гнусно усмехнулся. Жаль, но его план покушения на инквизитора не удался – отец Фарт сумел выпрыгнуть из кареты. Ну да ничего… Неисповедимы пути Господни…

Телефон нервно задребезжал, заставив его резко отдернуть руку, а после – раздраженно схватить беснующуюся трубку.

– Да?! – повелительно рявкнул выбитый из размышлений брат Юлиан. – Что? Да, конечно, примите все необходимые меры! Нет, спецотдел не трогать! Я сказал, не трогать!

Иезуит откинулся на спинку кресла, затем вскочил и несколько раз пересек кабинет. Похоже, звонок Дэпле оказался весьма своевременным. Это просто невероятно! Одно из звеньев нового проекта полностью уничтожено! Пробуждение подопытных гулей состоялось на несколько дней раньше, элементы разрушены… а главное – кем! Нечестивой девкой, которую он так неудачно подстрелил в Петербурге. Оборотень из отдела кардинала Пшертневской… Возможно, это была просто разведка, но завершилась она боем!

Брат Юлиан со свистом выдохнул сквозь неплотно сжатые зубы. Нужно начинать принимать меры против дипломатов, но не сейчас, пусть они сначала соберут недостающие части карты. А вот когда соберут… Благо Дэпле своим звонком предоставил ему все необходимые полномочия…

Раннее сентябрьское утро окутывало Париж молочно-белым туманом, поднимающимся от вод Сены. Промозглая сырость расползалась по городу, забираясь в дома, дворцы и соборы, заполнившие центральную часть французской столицы. Воспетый Гюго Нотр-Дам де Пари мрачной резной громадой нависал над восточной частью Сите. Досточтимый отец Рид, хмурясь, глядел то на снимки, то на каменные ступени собора, сопоставляя и анализируя. Архонт протер очки, в который раз досадуя, что не удосужился просмотреть фотографии сразу в отделе. Знай он о том, что, а вернее, кто на них изображен, ни за какие коврижки не втянул бы в это дело Лиссу…

Рид присел на корточки, склонившись над глубокой выбоиной в плите. Нет, этот след оставлен не копьем и вообще не каким-либо другим человеческим оружием. Да и само убийство архангела – не дело рук людских… Ниакрис, насквозь прошивший несчастного Далларэля, глубоко вошел в ступеньку, выщербив многовековой камень. Тело убиенного, когда его нашли здесь, лежало аккурат перед порталом Страшного суда. Как символично…

Священник еще раз взглянул на снимок: что за глупые фокусы рока! Мастера плетения вероятностей, происходившего из семьи Крайэн, убили тем самым оружием, к созданию которого он некогда приложил руку. Но если Далларэль был жив, возможно ли, чтобы выжил кто-то еще?.. Риддаэль Крайэн-э’Тимеро с болью глядел на фото: ведь он столько лет пытался смириться со страшной мыслью, что семьи Крайэн больше нет.

Неожиданно за его спиной раздался чуть слышный шорох. Рид резко поднялся с колен, но было поздно. Тяжелый удар крылом с силой швырнул его на ступени собора, затылок пронизала острая саднящая боль, погрузившая мир во мрак. Изящные очки слетели на плиты, оставшись ловить рассветные блики треснутым стеклышком…

Холодное сентябрьское солнце едва-едва начало выбираться из-за шпилей и крыш Парижа, роняя лучи на брусчатку старых неухоженных улиц Сен-Дени. Они скользили по мрачным стенам Лувра, пронизывали светом стеклянную пирамиду, клыком торчащую перед обителью французских королей, и разбивались о фризы старинной гостиницы «Ла Валет», притаившейся близ Отель-де-Виль на Гревской площади, славной своими кострами. Архивариус Лисса Дончек сидела на кровати, поджав ноги и кисло наблюдая, как Жози возбужденно мечется по номеру. За время путешествия странноватая попутчица (попутчик?) успела несколько раз сменить пол, и сейчас по комнате расхаживал щуплый всклокоченный блондин с упитанной крысой на плече. Вдобавок он еще и трещал без умолку. Андрогин едва не лопался от восторга и успел изрядно надоесть Лиссе.

Рид, оставив их размещаться в гостинице, куда-то исчез, и девушка уже начала переживать, не случилось ли с ним чего плохого. Насколько Лисса успела уяснить, святой отец при всех своих достоинствах был ужасно рассеян и обладал ни с чем не сравнимой способностью регулярно влипать в неприятности.

Внезапно Жози, неустанно щебетавший о том, как прекрасен Париж, остановился и замолчал.

– Лисса, душа моя, мне не нравится, как эта тетка на нас смотрит! – с легким оттенком раздражения произнес андрогин, глядя куда-то в окно.

– А? – не поняла госпожа Дончек, выдернутая из своих мыслей. – Какая тетка?

– Вон та, на соседнем балконе. Подойди аккуратненько сбоку, увидишь…

Заинтригованная госпожа архивариус осторожно подкралась к окну. Соседний ряд балконов выступал вперед настолько, что, стоя там, можно было спокойно смотреть в окна чужих номеров. На одном из них как раз находилась высокая худощавая черноволосая женщина и неотрывно смотрела именно в их окно. Выражение ярости и злорадства гримасой застыло на ее точеном лице, превратив его в маску злого божества. Дончек невольно отпрянула назад, вдруг вспомнив, что именно с этой дамой она столкнулась в холле отеля пару часов назад. И теперь Лиса ясно поняла – эта встреча отнюдь не случайна…

– Слушай, может, пойдем прогуляемся по городу? – непоследовательно предложил Жози, утрачивая интерес к странной соглядатайке. – Заодно поищем нашего ангелочка, а то он куда-то запропастился…

– Кого поищем? – Лисса все еще продолжала рассматривать женщину на соседнем балконе. Было в ней что-то от танцующей кобры – смертельно опасное и в то же время завораживающее.

– Нашего симпатяжку Рида, – беззаботно махнул рукой андрогин, – он же архангел, то есть архонт… Эй, неужели ты не знала? – удивился он, заметив расширившиеся глаза собеседницы.

– Хм… – Лисса тщетно пыталась выудить что-то рациональное из круговорота мыслей, пронесшихся в голове. Так, значит, отец Рид – не человек… Архангел, то есть архонт… Существо, сотворенное изначальной магией мира. Высшее, древнее, мудрое… – Рид? – Архивариус едва сдержала полуистерический смешок, вспомнив добродушную физиономию священника, его рваные движения, вечно сползающие очки и неуклюжие попытки ухаживать за ней. – Архангел, архонт… Да какая разница! Лишь бы человек был хороший…

Придя к такому странному выводу, Лисса отошла от окна и подхватила валявшийся на кровати плащ.

– Ладно, идем прогуляемся, поищем… Вот только где?

– Ах, всегда мечтал побывать в Сите, – мечтательно закатил глаза андрогин, – тем более что интересующий нас собор находится там.

По телу архонтессы, изваянием застывшей на балконе отеля «Ла Валет», пробежала болезненная дрожь. Женщина невольно сжала кулаки и чуть не до крови прикусила губу. Как он посмел! Противное ощущение, оставшееся на коже, давало понять, что ненавистный Риддаэль недавно уничтожил конверт – отказался от поединка! Сволочь! Ничего, она заставит его сойтись клинок к клинку…

Прекрасная leri Тиара неподвижно стояла на балконе старинной гостиницы, притаившейся в одном из тихих переулков Парижа, и кривила губы в злорадной усмешке. Кажется, леди Фортуна благоволит к ней. Оказаться в одном доме с друзьями своего врага – как символично! Что ж, похоже, она нашла верный способ отомстить проклятому Крайэну. Мысли о недавних событиях во владениях Скрипто, вызвав ощущение дежавю, на секунду мелькнули в сознании злопамятной leri, но ярость стерла все, оставив лишь жажду мести…

Саднящий затылок отдавал пульсирующей болью, уходившей куда-то в глубь мозга. Рид осторожно пошевелил головой и тут же пожалел об этом – под его черепом зазвенели надтреснутые колокола. Во рту стоял мерзкий медный привкус. Каменный пол холодил голую спину, крылья неудобно подломились, беспомощно распростершись по плитам. Крылья?.. Архонт недоуменно моргнул. Контроль над обликом у него всегда сохранялся на высоте, и не ко времени проявившиеся крылья оказались для Рида внове. Где-то рядом раздавались приглушенные голоса.

– Оллэреэль, а если бы он действительно оказался человеком? Нам бы пришлось нести ответ… – с легкой ноткой возмущения прозвучал хрипловатый женский голос.

– Подох бы – туда ему и дорога! – не слишком озабоченно огрызнулся Оллэреэль. – Жаль, что я не пришиб его еще у входа!

– Оллэр! Как ты можешь?! Он один из нас!

– Ищейка Мираэн! Не удивлюсь, если это он убил Далларэля…

Борясь с головной болью, Рид пытался свести воедино обрывки доступной ему информации. Похоже, сейчас он находится где-то в подземелье под Нотр-Дамом. Его чем-то опоили, дабы выяснить, архангел он или человек. А если бы вдруг оказался человеком, то отходная молитва уже не понадобилась бы. Архонт пошевелился, пытаясь встать. На удивление, у него получилось – его даже не связали. Тело немного затекло от лежания на холодном полу. Рид сделал несколько шагов и, пошатываясь, прошел под сводчатой аркой, из-под которой лился тусклый оранжевый свет. И тут его взору предстала практически нереальная картина…

В просторном зале с низким потолком стояли двое. Молодой, явно младше Рида, пепельноволосый архангел или, что вернее, архонт, ибо он недовольно передергивал светлыми крыльями, и невысокая хрупкая женщина с медово-рыжими волосами. Ее крыльев не было видно, но святой отец ни на секунду не усомнился: перед ним находится истинная представительница почтенной семьи Крайэн-э’Тимеро, достойная leri…

– Къяра! – Рид ошеломленно привалился к дверному проему.

Оба архонта резко обернулись в его сторону. В руке мужчины сверкнул ниакрис, успешно маскирующийся под тяжелую саблю. Женщина повела себя куда спокойнее. Перехватила руку своего импульсивного собеседника и, жестом приказав ему оставаться на месте, неспешно приблизилась к Риду.

– Приветствую вас в стенах цитадели Крайэн, крылатый лорд, – произнесла она, чуть опустив веки, что, видимо, следовало принимать за бледное подобие приветственного ритуала.

Святой отец с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. Просто «крылатый лорд» и никакого упоминания о родовом имени… Выходит, его семья только что официально закрепила за ним статус отступника…

 

Глава 10

– И с чего ты взял, будто отец Рид находится где-то здесь? – раздраженно спросила Лисса, когда они, в четвертый раз обойдя по периметру собор Нотр-Дам де Пари, опять вернулись к входу.

– А где еще? Ведь тело-то убиенного архангела тут нашли. Вот на этом самом месте! – В попытке оправдаться Жози нервно взмахнул рукой, и сидящая на его плече Капуста едва не шлепнулась на ступени.

Лисса протестующе подергала ремешок своей сумочки и, запрокинув голову, с сомнением воззрилась на громадину собора, чужого и безразличного.

– И что с того? Куда логичней было бы пойти в полицию или городскую управу. – Сердце девушки болезненно ныло от нехорошего предчувствия.

– Может, внутрь зашел? – неуверенно предположил андрогин. – Мессу послушать…

– Ага, а потом преисполнился благости и вознесся на небеса прямо из зала, – фыркнула девушка. – Жози, месса уже два часа как закончилась.

– И все-таки давай зайдем внутрь. Выясним, вдруг отец Рид общался со смотрителем, и тот подскажет нам, где его искать. Заодно на реликвии полюбуемся… – Жози заискивающе заглянул Лиссе в глаза.

Архивариус пристально взглянула на библиотекаря. Что-то с ним явно было не так. Интуиция Лиссы буквально била во все колокола, подсказывая – попутчик скрывает от нее нечто важное. Ну с чего бы это андрогин неожиданно ударился в совсем не свойственную ему набожность и так стремится попасть в собор?..

А между тем Жози едва сдерживался, чтобы не рвануть внутрь и не забраться в самый темный и дальний угол Нотр-Дама. С каждой секундой у него в душе крепло подозрение, что по дороге к собору он видел досточтимую Лоренсию Скрипто, прогуливающуюся в сопровождении нескольких криминального вида субъектов. Госпожа хранительница никогда не отличалась сговорчивостью и, похоже, совсем не собиралась забывать побег из библиотеки и оставлять его безнаказанным.

– Ладно, – скрепя сердце наконец-то согласилась Лисса. – Но если и смотритель его не видел, тогда мы возвращаемся в гостиницу и ждем там! – Архивариус шагнула на ступеньку и… тут у нее под ногой что-то хрупнуло.

Мгновенно отступив назад, девушка склонилась над плитами и удивленно подняла изящные очки, по милости госпожи Дончек лишившиеся одного стеклышка…

– Душа моя, – озадаченно промолвил Жози, разглядывая очки через ее плечо, – вот теперь меня начинает терзать подозрение, что мы не дождемся нашего симпатяжку в отеле.

Лисса печально вздохнула, мысленно соглашаясь с андрогином, аккуратно завернула очки в салфетку и, положив их в сумку, решительно поднялась по ступенькам.

Внутреннее убранство собора выглядело мрачным. Теплые огоньки свечей мешались с цветными бликами витражей и скорее поглощали свет, чем давали его. Сводчатые потолки терялись в полумраке, а настенные барельефы то возникали перед глазами, то вновь исчезали. Смотритель, сгорбленный человечек неопределенного возраста, ничуть не прояснил и без того запутанную ситуацию, на все задаваемые вопросы лишь отрицательно качая головой. Нет, он не видел здесь другого святого отца, кроме дородного патера Ферье, того, который служил мессу. Пока Лисса дотошно выпытывала информацию у смотрителя, андрогин восторженно вертел головой, разглядывая причудливые витражи.

– Ох!.. – Жози неожиданно дернул архивариуса за рукав. – Убираемся отсюда! Быстрее!

Не дожидаясь ответа, андрогин торопливой рысцой бросился в глубь собора, направляясь к алтарю.

– Жозеф, стой! – На ходу извинившись перед смотрителем, девушка кинулась вслед за блондином.

– Стойте, мирским туда нельзя! Это же святое место – пресбитерий! – надтреснуто летело им вслед.

Пролетев между рядами дубовых резных скамеек, Жози обогнул алтарь, выскочил на узкую винтовую лестницу и с обезьяньим проворством начал карабкаться наверх. Лиссе удалось догнать его лишь на середине подъема.

– Куда ты бежишь?!

Но андрогин лишь отмахнулся, устремляясь все выше. Он остановился только тогда, когда они очутились на звонарной площадке, миновав пару крохотных хозяйственных закутков, и недоуменно завертел головой, отчего изящный цилиндр чуть не слетел на пол.

– Куда она делась? Отстала? Слава тебе Господи! – От быстрого бега его высокий голос стал откровенно писклявым.

– Кто? Жози, да объясни же ты наконец, зачем мы сюда забрались?! – сердито напустилась на него Лисса, у которой от суматошного подъема по лестнице стучало в ушах и кололо в боку. – Или ты погнался за призраком горбуна Квазимодо?

– Если бы за ним! – скривился андрогин. – Увы, моя бывшая начальница меня выследила! Я… э-э… по уходу из библиотеки совершил кое-что… мм… не совсем законное… – Блондин сделал несколько шагов вперед, огибая колокол.

– Стащил из библиотеки подшивку комиксов? Ты в этом не одинок, – одобрительно рассмеялась его спутница.

– Ну-у, – смущенно протянул Жозеф, – можно и так сказать. Только вот в отличие от меня тебя за это не пытались убить…

– У тебя паранойя, – скептически хмыкнула Дончек, подходя к узенькой низкой дверце в стене. Толкнула створку, та со скрипом поддалась.

Жози с любопытством заглянул ей через плечо. Внутри было пыльно и темно. Андрогин вновь повернулся к колоколам, разглядывая их литые бронзовые бока. Осторожно дотронулся до наибольшего из них. Лисса саркастически хмыкнула:

– Ты даже здесь умудрился вычислить единственного мужчину.

– Э? – слегка обиженно удивился Жози.

– Благодаря тебе нас занесло на северную башню собора. Здесь все колокола имеют имена, но лишь у одного из них – того, возле которого ты стоишь, – мужское, Бурдон Эммануэль. Все остальные названы женскими именами, – с усмешкой пояснила Лисса.

– Как, ты сказала, его зовут? – Глаза андрогина ярко вспыхнули, словно зажглись какой-то идеей.

– Бурдон Эммануэль… – наставительно повторила архивариус. – Эй, что ты делаешь?

Не обращая внимания на возмущение девушки, Жози проворно забрался под колокол, так что теперь казалось, будто здоровенная бронзовая махина обрела пару тонких коротких ножек в полосатых чулках.

– «Фрагмент старик Бурдон хранит…» – ликующим эхом донеслось из-под колокольного купола. – Лисса, мы с тобой – красотули, ибо нашли еще один артефакт… Иди сюда!

– Что хранит? При чем здесь колокол? – раздраженно спросила архивариус, забираясь к Жози.

– Гляди, там на языке колокола такая гламурная няшка привешена! – Андрогин чувственно прижал руки к груди. – Мне нужно ее достать! Подсадишь меня, а дальше я сам заберусь…

– Слушай, имей совесть, я все-таки девушка! – рассердилась Лисса. – Вон в боковой каморке валяются какие-то ящики, притащи и пользуйся!

– Ладно, ладно, только помоги мне, я сам не дотащу!

Они вновь направились к темному закутку. Внутри роилась пыль, пахло затхлостью. Вдруг резкий и сильный толчок в спину опрокинул андрогина и Лиссу на пол. Дверь каморки захлопнулась, отделив путешественников от свободы, а послышавшийся снаружи грохот заглушил их возмущенные вопли.

– Эй, да что здесь происходит! – Архивариус первой вскочила на ноги и кинулась к двери, навалившись на нее всем телом. Та не поддавалась.

– Чьи это глупые шутки? – Жози подскочил к спутнице и забарабанил кулаком по доскам.

Снаружи раздался приглушенный хрипловатый смех. С одной стороны, андрогину захотелось облегченно вздохнуть – смех Лоренсии Скрипто звучал совсем иначе, а с другой – тот, кто их тут запер, вряд ли преследовал гуманные цели.

…Тиара злорадно глядела на прижатую балкой дверь. Беспомощно перекошенный колокол почти лежал на полу – на редкость удручающее зрелище. М-да, святотатство в соборе Нотр-Дам – это вам уже не шуточки, за такое могут и в тюрьму упечь! Не повезло друзьям проклятого отщепенца, сильно не повезло… Теперь Риддаэлю не отвертеться. Крайэн никогда не бросит своих спутников в беде, а потому полностью разделит их незавидную участь… Все трое неминуемо сгниют в подземельях оскорбленных человеческих церковников! Лучшей мести и пожелать невозможно! Архонтесса довольно развернулась на каблуках и поспешила вниз. Правда, за спутниками Крайэна следили еще какие-то люди, но внутрь собора они не сунулись…

– И кто там говорил о паранойе? – сварливо осведомился андрогин, когда убедился, что дверь им не открыть.

Лисса молча привалилась к стене. Отец Рид исчез, и неизвестно, что с ним стало. Их самих заперли на башне Нотр-Дама. Девушка обхватила голову руками, тщетно пытаясь собраться с мыслями. Интересно, сколько они продержатся без воды и еды? Похоже, впору уже звать на помощь и кричать «караул», да только вот вряд ли кто-нибудь их тут услышит. Отчего-то госпожа архивариус сильно сомневалась в том, что смотритель поднимается на башню хотя бы раз в месяц…

Его упитанное сиятельство досточтимый герцог Алоизиус ди Амбер то сплетал, то расплетал унизанные перстнями холеные пальцы. Идея, посетившая его накануне, никак не желала исчезать, несмотря на кажущуюся абсурдность. Впрочем, если авантюра выгорит, с ди Таэ наконец-то будет покончено, да и если не выгорит – тоже. Только в этом случае времени понадобится больше. И все же… Достойный герцог прикидывал и так и эдак, пытаясь просчитать любой исход. А что, подобное заключение мира между враждующими семействами – традиция, устоявшаяся веками. Вряд ли князь Эрик осмелится ее нарушить. Особенно сейчас, учитывая некоторые изменения, произошедшие в семье ди Таэ. Теперь Эрику есть что терять. Вернее, кого терять… К тому же сам герцог – вдовец, его старшие наследники ничего против нового брака отца не имеют. Еще бы они имели! Ведь за попытку вмешаться в интриги главы дома можно очень быстро превратиться из старших наследников в первых покойников!.. Еще немного поразмыслив, его сиятельство герцог Алоизиус ди Амбер потянулся за пером. Это письмо он напишет лично, по всем правилам этикета, дабы у главы Высокого дома ди Таэ не возникло сомнений в чистоте и серьезности продемонстрированных намерений…

Тревога подобна облюбовавшему спелое яблоко червяку. Она сидит внутри нас и потихоньку точит изнутри, заставляя нервно метаться из угла в угол или же жестоко теребить первую подвернувшуюся под руку мелочь. Именно так поступал старший князь Высокого дома Эрик ди Таэ, в который раз перебирая пальцами по широкому подлокотнику гравикресла. Поселившаяся внутри тревога не отпускала целителя уже несколько дней. Даже столь привычная уютная атмосфера домашней библиотеки не помогала расслабиться и избавиться от навязчивых мыслей. А неожиданный визит Иля только усугубил беспокойное состояние мага, подлив масла в огонь. Интересно, с каких это пор он успел стать таким мнительным? Князь озадаченно поскреб подбородок и перевел взгляд на только что законченные амулеты. В широкой стеклянной плошке лежали две крученые цепочки из светлого металла с круглыми подвесками. Рядом стояла деревянная, потемневшая от времени пиала. Еще один ингредиент – и амулеты будут полностью готовы…

Дверь приоткрылась, и в библиотеку в сопровождении одного из слуг-фэйри скромненько протиснулись Виктор и Радислава. Оборотничка, впервые очутившаяся в особняке ди Таэ, настороженно озиралась по сторонам. Фэйри бесшумно исчез в коридоре.

Эрик приветственно махнул рукой и указал гостям на кресла.

– Ну и что вы надумали делать, князь? – хрипловато спросил Виктор, занимая предложенное место.

– Пора нам на кладбище, – мрачно пошутил целитель, подцепляя щипчиками одну из цепочек и перекладывая в деревянную миску. – Вчерашнее происшествие, – продолжил он, – натолкнуло меня на прелюбопытнейшую мысль. Пришлось, правда, изрядно порыться в домашних архивах, но зато теперь я могу дать вам гарантию, что вы не будете нервничать на пустом месте.

– Это серебро? – хмуро спросила Радислава, догадавшись, что речь идет о медальонах.

– Нет, холодное железо. Я не самоубийца. – Маг подцепил из хромированного контейнера скальпель. – Вы позволите взять немного вашей крови, госпожа менестрель?

Оборотничка невольно вздернула губу, демонстрируя клыки, но довольно быстро овладела собой и протянула руку целителю. Виктор заинтересованно наблюдал за манипуляциями Эрика. Радислава мрачно следила, как капли крови медленно скатываются из пореза в миску, с шипением впитываясь в амулет. Решив, что достаточно, князь отпустил запястье оборотнички и, выудив цепочку, передал байкеру:

– Держите, этот ваш.

Проделав те же манипуляции со вторым амулетом, но уже с кровью Виктора, князь ди Таэ отдал его менестрельке. Оборотничка сдержанно поблагодарила.

– Носите на здоровье, – с легкой иронией усмехнулся целитель. – Теперь если с кем-то из вас вдруг случится беда, медальон партнера начнет истекать кровью, а заодно послужит путеводным клубком. Безотказное средство. Называется «Повязанные кровью». Проверено веками. – Маг убрал все необходимые для ритуала атрибуты в изукрашенный коваными узорами сундучок. – А вот сейчас и на кладбище можно прогуляться. Дорогу помните, а, госпожа менестрель?

Рид в некоторой растерянности сидел на кровати в маленькой комнатушке, куда его провели по приказу Къяры, и осматривал возвращенные ему вещи и одежду. Чего-то не хватало. Какой-то мелочи, но вместе с тем неуловимо важной, практически жизненно необходимой. Запасные очки, оружие, документы – все при нем. Документы… Святой отец еще раз лихорадочно пересмотрел бумаги. А где же тот конверт, пробитый стилетом? Вызов на поединок! Он исчез!

Архонт лихорадочно застегивал сутану, путаясь в крючках. Кому мог понадобиться этот злосчастный конверт? Внезапно дверь беззвучно приоткрылась, и в комнату вошли Къяра и Оллэреэль. Рид резко подхватился на ноги.

– Все ли имущество вам вернули, крылатый лорд? – холодно, но с подначкой в голосе осведомилась архонтесса, рассматривая растрепанного святого отца.

– Конверт, leri, – в тон ей откликнулся Рид. – У меня пропал плотный конверт с дырой посредине. Где он?

Къяра нахмурила тонкие светлые брови и обернулась к своему вспыльчивому спутнику:

– Оллэреэль?

– От того конверта за версту несло кланом Мираэн! – буркнул Оллэреэль. – Мало ли что там могло быть. Его уничтожили.

– Уничтожили?! – Рид дернулся, словно от удара. – О боже мой! Что же вы наделали!

– Какая информация содержалась в том конверте, крылатый лорд? – насторожилась архонтесса.

– Вызов на поединок. От Тиары Мираэн-э’Тимеро, – потерянно ответил священник. – Не просто вопрос жизни и смерти, но вопрос чести и бесчестия.

– Оллэреэль, оставь нас, – коротко приказала женщина. – Не бойся, лорд Риддаэль не причинит мне вреда.

Архонт нахмурился, намереваясь возмутиться, но под властным взглядом Къяры смирился, молча закрыл рот, поклонился и вышел.

– Идемте, крылатый лорд, я выведу вас наверх, – коротко бросила архонтесса. – Только не спрашивайте, чего мне это стоило. Честно говоря, я очень не уверена, заслуживаете ли вы снисхождения. Клан не слишком-то хотел отпускать вас живым, а ваши рассуждения о чести меня попросту коробят. – Женщина что-то нажала, и в стене раскрылся проем. Она приглашающе взмахнула рукой.

Риду ничего не оставалось, кроме как следовать за ней.

– Къяра, может, ты соизволишь посвятить меня в происходящие здесь события? – решился попросить он, когда они достаточно углубились в темные коридоры подземелий. – Столько лет я не мог смириться с мыслью, что цитадель Крайэн пала и все мои сородичи погибли. Пытался найти хоть какой-то ваш след… А вы, оказывается, все это время были живы и молчали! И сейчас начинаете обвинять меня в предательстве?!

– Рид, – женщина обернулась и умоляюще взглянула на священника, – не береди едва зарубцевавшиеся раны! К сожалению, воспоминания – страшная вещь, от них невозможно избавиться. И ты, и я отчетливо помним день падения нашей цитадели, так отчетливо, словно это произошло лишь вчера…

Рид утвердительно кивнул, а архонтесса продолжила со слезами в голосе:

– Помнишь, пятерых наших лучших бойцов старейшина клана отправил прочь из осажденной башни, выбросив сквозь рушащийся межпространственный портал и поручив сохранить величайшую реликвию, разделенную на четыре части? Убийцы из клана Мираэн шли за нами по пятам… А мы уходили в никуда и не знали, что нас ждет впереди. Позже, когда все немного улеглось, мы снова сплотились и попытались спасти всех, кого только смогли, от рук Мираэнов. Они охотились за нами! Мы столько лет успешно скрывались в подземельях Парижа, но тут случилось неожиданное – погиб Далларэль. И почти сразу появился ты… В этой странной форме, с письмом Мираэнов в кармане… Призрак из прошлого, почти забытый и оплаканный! Скажи, что еще мы должны были подумать?!

Горящие гневом глаза Къяры заглянули Риду прямо в сердце. Он умоляюще сцепил пальцы перед грудью и застонал от накатившей душевной боли:

– Я не убивал мастера плетений! Верь мне. Клянусь, я узнал о его смерти лишь сегодня утром! А форма… это долгая история. Да, я сотрудничаю с церковью, но не вступал в сговор с Мираэнами! А теперь, когда конверт уничтожен, могут пострадать мои друзья! – Голос Рида почти сорвался на крик.

– Друзья? Среди наших врагов? И после этого ты еще смеешь говорить, будто не стал предателем? Ведь Мираэны изначально не чурались сотрудничества с людьми. Они притворялись, будто хотят нам помочь, а на самом деле желали отобрать самый дорогой наш артефакт. Они предали нас уже тогда! Значит, теперь и ты пошел по неправедному пути… – с горечью произнесла Къяра. – Отступник, изменивший заветам предков. Ты принял сторону людей, ты принял их веру…

– Къяра, опомнись, война давно закончилась. Не упорствуй в своих заблуждениях, не живи старыми обидами. Пойми, больше нет никаких сторон. Я стал тем, кем стал, лишь потому, что не хочу проливать кровь и доставлять новую боль. Достаточно! Прошлое принадлежит прошлому. Нужно уметь прощать и понимать…

– Хватит! – разъяренно прервала его архонтесса. – Ничего не говори, останься в моей памяти таким, как прежде, а не поправшим честь клана ничтожеством!

Архонт поперхнулся ответом. Его лицо вдруг словно окаменело.

– В таком случае мне остается лишь отречься от своей семьи, – глухо промолвил он. – Ибо семья не оставила мне иного выбора…

Его проводница остановилась возле узкой арки:

– Поднимайтесь наверх, крылатый лорд. Выйдете через алтарь, – сухо приказала она. – И не смейте возвращаться сюда еще хотя бы раз. Отныне мы не хотим вас знать. Для рода Крайэн вы умерли!

Достойный лорд Кирриэль, глава дома Мираэн, задумчиво разглядывал два десятка воинов клана, прибывших в Париж по его приказу. Этих сил вполне должно хватить, чтобы раз и навсегда покончить с Крайэнами. Покончить с бесполезными, трусливыми крысами, затаившимися в недрах человеческого города. Подумать только, выходит, кто-то из них сумел улизнуть из своей разрушенной цитадели, унеся с собой древнюю реликвию, обманув всех и вся! Никчемные, ни на что не годные, с того памятного дня Крайэны, подобно могильным червям, сотни лет прятались в подземельях, затаившись практически под самым носом у семьи Мираэн! Но ничего, сегодня прежние ошибки будут исправлены – трусов выкурят на поверхность…

Кирриэль еще раз окинул взглядом свой отряд. Возможно, сегодня благородный лорд наконец-то обретет то, из-за чего в свое время рискнул жизнями многих отважных воинов, придя на помощь погибающей цитадели Крайэн. Карта великих сражений… Величайшее сокровище двух миров, дающее своему владельцу воистину безграничную власть! Да, ради нее он готов на все! Эта реликвия должна принадлежать только ему! Конечно, его поступки можно трактовать по-разному, но кого это волнует? Тогда, много лет назад, затеянная Кирриэлем авантюра не увенчалась успехом. Все, кому посчастливилось спастись из рушащегося замка, в один голос утверждали, что карты там не было и именно поэтому Крайэны потерпели поражение. А раз карты не было в замке, значит, ее успели вынести и спрятать. Подставить несколько десятков жизней, дабы спасти ценный артефакт, вполне в духе таких безумных мастеров, как семья Крайэн…

Почтенный крылатый лорд хмуро взглянул на часы. Тиара до сих пор не прибыла к месту сбора… Интересно, какие новые интриги она плетет? Ставя под угрозу срыва затеянную им операцию! В последнее время эта leri становилась все неуправляемей. Если так пойдет и дальше, прикидывал Кирриэль, то от взвинченной мастерицы иллюзий придется избавиться. Даже невзирая на тот факт, что она является его племянницей. Меньше всего крылатый лорд хотел бы видеть в своем клане невменяемого мастера видений. Что ж, если в ближайшие минуты Тиара не появится, они начнут штурм подземелий без нее. Однако каждая ошибка имеет свою цену: последнее опоздание сумасбродной архонтессы не пройдет для нее бесследно, а станет смертным приговором…