О мироискателях агентства, с которыми ей теперь предстояло вместе жить, Динка потихоньку выспрашивала у Виктора. Она сразу сообразила, что с ним легко можно подружиться, хоть он и взрослый. Уже на третий день Динка обращалась к нему на «ты» и звала, как и все остальные, Виком. Он никогда от нее не отмахивался, как вечно занятый чем–то Руи. Не злился, вспыхивая непонятно из–за чего, как Мика. Был улыбчивым и словоохотливым в противовес равнодушному Сэю и недружелюбной Руте. Коротко говоря, Вик был свой человек.

Днем Динка часто заставала его в гостиной пансиона. Она приходила туда посмотреть телевизор — два года не смотрела, захотелось наверстать, — а Виктор курил там в одиночестве. Правда, когда она входила, сигарету он сразу тушил в пепельнице, но недовольным при этом не выглядел — выглядел виноватым. Кажется, догадался, что Динка не выносит сигаретный дым.

Болтая с Виктором подолгу каждый день, Динка нахваталась у него прикольных фразочек. Например, он любил многие слова заменять словом «финик»: «Ни за какие финики», «Финику негде упасть», «Вот где финики зарыты», «Финик в рот не клади». Оказалось, Вик просто очень любит финики.

От него Динка узнала, что Мика ее одногодка, а Сэю и Руте по пятнадцать лет. Динка думала, что у Руты кожа постоянно ядовитая: дотронешься — умрешь. Мика же так сказал, вроде? Но Виктор объяснил, что Рута выделяет яд через поры кожи по своему желанию. И для нее самой он не опасен. А старшей в команде мироискателей, как Динка и предполагала, оказалась Марина. Ей было сорок два — даже старше Динкиного папы.

В один из дней Динка набралось смелости и спросила у Виктора о Руи.

— Слушай, Вик, — начала она, — Мика сказал, что у всех в агентстве есть какие–нибудь иномирные способности. А у Руи какая?

Виктор помычал, прокашлялся и спросил:

— Ты же знаешь о разумных мирах?

Динка кивнула.

— В курсе, что это они сделали нас такими?

Динка кивнула энергичнее, мол, кто же об этом не знает.

— Они не трогают его, — сказал Вик. — А когда мы рядом с ним, они и нас не трогают.

— Это его способность? — озадаченно поморгала девочка. — Странная.

— Верно уловила суть, малышка, — усмехнувшись, согласился Виктор. — Да, странная. И способностью–то не назовешь. Каждый мутант умеет делать что–то сверхъестественное. Кто–то читает мысли, кто–то превращается в зверя… Ты вот находишь выходы из чужих миров. С Руи все по–другому. Разумные миры не трогают его, но почему? Что он для этого делает? Непонятно. А Руи никогда не объясняет. Но как бы там ни было, факт остается фактом. Среди множества миров, где я побывал вместе с Руи, встречалось немало разумных. Я видел это собственными глазами — они никогда не причиняют Руи вреда. Как будто для них он… неприкасаемый.

«Неприкасаемый», — словно зачарованная, мысленно повторила Динка.

После этого разговора она пошла прямо к Руи. Как это часто бывало, застала его в комнате для собраний — перед пятью мониторами. Трещит колесико мышки, на экране в центре стола сменяют друг друга страницы какого–то документа. Когда она вошла, Руи даже не обернулся, только спросил:

— Чего тебе, малявка?

— У тебя что, глаза на затылке? — удивленно поморгала Динка.

— Нетрудно было узнать по шагам. Ты шла по коридору, как слон. Хоть и малявка.

«Вот противный тип, — подумала Динка. — В трех предложениях два раза оскорбил».

Она подошла прямо к нему и смело положила ладонь ему на макушку. Руи застыл.

— И что это ты делаешь?

— А что такого? — как ни в чем не бывало спросила Динка. — Тебе так делать можно, а мне нельзя?

Руи со вздохом убрал Динкину руку со своей головы.

— Слушай, малявка, иди займись чем–нибудь полезным. Ты мешаешь мне работать.

«Очень даже прикасаемый», — подумала Динка, а вслух сказала:

— Чем заняться?

— К школе готовься. Каникулы скоро закончатся.

— Успею. А когда мы в Старый Город поедем?

— Когда я скажу. Какое слово в предложении «Я занят» ты не понимаешь? Давай объясню.

— Не надо. Я уже все проверила и ухожу.

Динка развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла к выходу. Руи остановил ее у двери:

— И что ты проверяла?

Динка глянула через плечо и улыбнулась, довольная: ей все–таки удалось заставить его повернуть голову и посмотреть на нее.

— Не скажу, — заявила она и вышла в коридор.

Вторым человеком в команде, с которым Динка сразу поладила, была Марина. Правда, ей Динка не «тыкала», стеснялась. Марина была доброй и улыбчивой, как Вик, но, в отличие от него — безнадежно взрослой. С Виком Динка разговаривала без всяких церемоний, на равных, а рядом с Мариной всегда ощущала незримое расстояние в несколько десятков лет.

По утрам Марина заходила Динку будить. Поднимала с постели и ждала, пока Динка переоденется и умоется, чтобы вместе спустится в столовую — к завтраку. А еще Марина полюбила расчесывать Динкины волосы. Она делала это каждое утро: аккуратно, медленно. Динке нравилось. Как будто мама ей волосы расчесывает. Ласковая, любящая мама.

— Красивые у тебя волосы, Динка, — как–то сказала Марина. — Гладкие, сильные и совсем не вьются. Ни капельки. Черный атлас.

— Волосы как волосы, обычные, — пробурчала Динка, хотя слышать похвалу было приятно.

Марина тихо рассмеялась.

— Маленькая ты еще. Не понимаешь. Черноволосая, черноглазая, а кожа у тебя светлая. Ты знаешь, что это редкость? Черноволосые обычно смуглые. А у тебя личико белое и нежное. Вырастешь — красавицей станешь. Все наши ребята в тебя влюбятся.

— Да прям все, — недоверчиво отозвалась Динка. — Мика — злющий гад, сказал, что я его бешу. Сэй бесчувственный, как стенка. А Руи…

Тут она замолчала. А что — Руи? Не понимает она его. Сначала он ее из провала спасает, а потом по лицу бьет при всех и даже не жалеет нисколечко. Она плачет, а он ей: «Раздражает»… Потом опять спасает. Совсем уже по–настоящему спасает, когда она думала, что теперь ее жизнь закончена, и ничего в ней не будет хорошего — только белые палаты и эти ученые с равнодушными взглядами. А тут вдруг он. На руках несет и обещает, что теперь все будет хорошо. Потом привозит в пансион и заявляет, что она ему нужна, а сам на нее ноль внимания. Ведет себя как взрослый, а ему, оказывается, только восемнадцать. Нет, конечно, по сравнению с ней, с Динкой, он взрослый. Но если вот сравнить с Мариной, то какой же он взрослый?

В общем, Динка его совсем не понимает — Руи. Марина правду говорила: он загадка. Руи похож на те чужие миры в Старом Городе, которые она так любит исследовать. Динка бы и его изучила, но он не позволит. Она привыкла: если внимательно смотреть, то обязательно найдешь вход в другой мир или выход из него в свой. Но Руи… Он закрыт со всех сторон. Ни лазеечки.

— Руи не понять, — вздохнула Динка, и сразу же опомнилась, что сказала это вслух.

Марина опять тихо рассмеялась.

— Руи и правда трудно понять — до сих пор никому это не удалось. Но ты ведь у нас Девочка Вход–и–Выход, значит, обязательно подберешь к нему ключики, верно?

Динка насупилась.

— И вы туда же! Вик придумал дурацкое прозвище, а мне терпеть.

А про себя подумала:

«Может быть, у Руи такая особенная дверца, которую только он сам открыть может? И больше никто?».

Постепенно Динка привыкала к жизни в пансионе. Ее комната, гостиная, веранда, коридоры, «сад камней», здание офиса — очень скоро все стало для нее домом. Мироискатели представлялись ей большой семьей. Не сказать чтобы сильно дружной, но крепко спаянной.

Из обслуги в пансионе постоянно жила только Насть Пална. Остальные приходили, делали свою работу и уходили. За время своего пребывания здесь Динка уже дважды видела дворника, а уборщица появлялась каждый день. Правда, в здании пансиона она мыла полы только в коридорах и общей гостиной. За чистотой в своих комнатах жильцы пансиона следили сами.

Насть Пална занималась кухней. Марина рассказала Динке, что дородная улыбчивая кухарка, как и все они, бывшая хараминчанка. Ее муж пропал без вести в День Апокалипсиса. Сын на тот момент был уже взрослым и жил самостоятельно, поэтому в Новохараминске ей и дочке дали только однокомнатную квартиру. Но пару лет назад дочка вышла замуж, и муж переехал к ней. Насть Пална не захотела им мешать и ушла. С тех пор комната в пансионе стала для нее домом.

С Насть Палной Динка тоже подружилась сразу. Когда ей было скучно, она шла на кухню, таскала со стола продукты для готовки, тут же лопала и слушала, как кухарка рассказывает всякую всячину.

В общем, в агентстве ей определенно нравилось. Расстраивало только одно — Динка пробыла здесь больше недели, и за все это время не было ни одной поездки в Старый Город. Ей казалось, мироискатели пропадают там постоянно, а эти уже столько времени бездельничают.

Нет, чем–то они, конечно, занимались. Руи постоянно сидел за мониторами, иногда вместе с Виктором куда–то ездил, но точно не в Старый Город. Надолго они никогда не отлучались, а за полдня по чужим мирам не походишь. Да она бы сама по себе за неделю раза три в Хараминск смоталась!

Когда Динка уже хотела пойти с этим к Руи, он позвал ее сам. И не только ее — всех собрал. Она пришла в комнату для собраний вместе с Микой — они как раз сидели на веранде, когда Руи позвонил.

— Все в сборе? — завидев их, спросил он.

Динка наткнулась на неприязненный взгляд Руты.

«Все–таки Старушка меня за что–то не любит, — подумала девочка. — Да что я ей сделала?!»

— Вступительная лекция предназначена специально для Динки, — сказал Руи и, подняв на нее глаза, добавил: — Как новый член команды ты обязана знать хотя бы основы. В конце будет новость для всех.

Снова остановил взгляд на Динке.

— Слушаешь?

Она кивнула.

— В среде ученых, — начал Руи, — чужие миры Хараминска получили название «ксеносы». На данный момент в Старом Городе официально зарегистрировано и нанесено на карту сто двадцать два ксеноса. Предполагается, что их в разы больше. Ксеносы бывают двух типов — не обладающие разумом и разумные. Около семидесяти процентов зафиксированных ксеносов, как и наш собственный мир, разумом не обладают. Остальные — разумны. Это значит, что они могут мыслить, как люди, обладают собственной волей и способны навязывать ее человеку. Способности разумных ксеносов до конца не изучены…

Руи запнулся и поправил себя:

— Если говорить откровенно, люди не знают о ксеносах почти ничего, даже несмотря на то, что мы живем бок о бок уже десять лет. Из того, что известно: даже если мы сравниваем разумных ксеносов с людьми, мыслительные способности первых несравнимо выше. Иными словами, разум ксеносов — разум иного порядка. К примеру, они могут по собственному желанию изменять живые существа, наделять их новыми качествами, проще говоря, лепить, как из глины, все, что им заблагорассудится. В нашем понимании это сравнимо с божественным созиданием. До этого места все понятно?

Динка моргнула. Кажется, это он у нее спрашивает. Не то чтобы она вот прям все–все поняла, но кивнула как ни в чем не бывало. Не выставлять же себя тупицей. Все пялятся на нее, особенно ехидно косится Старушка. И Руи вон краем рта улыбается, мол, ну и где тебе разжевать?

— Хорошо, — сказал он, хотя, судя по выражению лица, догадался, что разжевать ей все–таки не помешало бы; но виду не подал, и на том спасибо. — Теперь для всех. Вопрос, который до недавних пор оставался открытым: пребывают ли ксеносы на территории Хараминска или Апокалипсис просто открыл проходы в чужие миры, а Старый Город — не более чем средоточие порталов?

— Стоп–стоп–стоп! А ну притормози, — перебил Виктор, одновременно подняв руку ладонью вперед. — Мне послышалось? Ты сказал «до недавних пор»?

Руи кивнул.

— Военные с группой ученых на прошлой неделе исследовали один из районов Хараминска. Плановая вылазка. Целью был ксенос П 83. Наблюдатели утверждали, что проход в этот мир перемещается, хоть и незначительно, блуждает в радиусе пятидесяти метров. Группа зафиксировала проход и вошла внутрь, но через какое–то время их выкинуло обратно в Старый Город. Почти сразу они были атакованы неизвестной формой жизни. Если верить этим ребятам, существо напоминало гигантское насекомое, вроде многоножки.

— Гигантская многоножка? — присвистнув, переспросил Виктор.

— Гигантская, — кивком головы подтвердил Руи. — Размером с трех- четырехвагонный состав. Она снесла пару зданий и прикончила троих человек из группы, но в конце концов ее взорвали к чертям — ребята–военные были вооружены до зубов гранатометами и другой бабахающей техникой. Но самое интересное выяснилось потом. Проход в ксенос П 83 исчез. Бесследно.

В комнате воцарилась тишина. Хотя большую часть времени Динке казалось, что Руи говорит на иностранном языке, даже она поняла, что же в его словах так сильно потрясло собравшихся.

— Поправь меня, если я тебя неправильно понял, — наконец нарушил молчание Виктор. — То есть ты сейчас намекаешь, что… ксеносы могут иметь… э–э–э… физическую форму?

Руи со вздохом пожал плечами.

— Другие ксеносы в том районе не зафиксированы, а ребята–военные, перед тем как сунуться в проход, хорошо прочесали всю территорию. Этой твари просто неоткуда было взяться. Вдобавок после ее уничтожения исчезает ксенос П 83. Стопроцентной уверенности нет, но очень похоже на то, что некоторые ксеносы, являясь целой вселенной, при этом могут иметь физическую форму. Непостоянную, которую они принимают по своему желанию.

— Потрясающе, — ошеломленно восхитился Виктор.

Руи кивнул.

— Но из всего этого следует еще один вывод. Если это гигантское насекомое было физической формой ксеноса П 83, то выходит, что на территории Хараминска находился не только портал в этот мир. Этот ксенос был здесь весь — целиком. А что справедливо в отношении одного из ксеносов, справедливо и в отношении всех остальных.

— Если так, то чужие миры ютятся в Старом Городе, как целая стая крыс в тесной клетке, — подытожил Виктор.

На его лицо набежала тень. Заметив это, Динка даже удивилась — с чего вдруг обычно улыбчивый Виктор так помрачнел из–за ксеносов? Ну тесно им, ну в клетке — ему–то что?

— Остается еще вероятность, что в том районе поблизости есть еще один ксенос. Просто проход до сих пор не был обнаружен, — подключилась к разговору Марина.

— Может быть, — согласился Руи и улыбнулся ей: — Хотя это не дает ответа на вопрос, куда же все–таки делся ксенос П 83?

Женщина хмыкнула.

— Да невероятно это просто, — недоверчиво сказала она. — Поверить в то, что ксенос — мир! — может иметь физическую форму…

Руи отвел взгляд в сторону.

— Возможно, ты права: там действительно рядом все это время был еще один, необнаруженный до сих пор, ксенос и это тварь вылезла именно оттуда, — сказал он, помолчал немного и продолжил: — Среди мироискателей ходят легенды о блуждающих проходах, мол, бывало, что человек через порталы в разных районах Старого Города попадал в один и тот же мир. Но военными и учеными ни блуждающие, ни исчезающие проходы до сих пор обнаружены не были. Я это к тому, что либо порталы, либо сами ксеносы, в зависимости от того, что именно находится в Старом Городе, не исключено, способны перемещаться, и наш ксенос П 83 где–нибудь еще появится.

Обсуждение затянулось на полчаса. Динка в нем не участвовала. Она и то, о чем говорили остальные, понимала с трудом. Собственно, не только она помалкивала. Мика, Рута и Сэй участия в обсуждении тоже не принимали. Больше всего спорили Виктор с Мариной. Вику почему–то очень понравилась мысль, что у разумных чужих миров может быть физическая форма. Но Марина ни в какую не хотела соглашаться.

Когда все начали расходиться, Динка задержалась. Руи заметил.

— Хочешь что–то спросить?

— Угу, — подтвердила Динка и покосилась в сторону двери.

Там стояла Старушка и смотрела на них хмуро и неодобрительно.

— Рута, ты тоже что–то хотела? — поинтересовался Руи.

— Нет, — быстро ответила девушка и вышла.

— Признавайся, малявка: ты ничего не поняла? — без экивоков спросил Руи, когда, кроме них, в комнате никого не осталось.

— Это еще почему?! — возмутилась Динка, нагло соврав: — Все я поняла, чего там непонятного?

— Мне показалось?

— Показалось, — подтвердила девочка и добавила: — Хотя вот одну штуку я все–таки не поняла. Что это за П 83? Абракадабра какая–то.

Руи на миг удивленно округлил глаза, потом сказал:

— А. Понял.

На секунду задумался. Спросил:

— Ты как обозначала чужие миры? Я имею в виду — для себя. Ты же различала их как–то между собой.

Динка поморгала озадаченно.

— Ну… Я давала им имена.

Руи заинтересовался.

— Интересно, и как ты назвала тот мир, где я вытащил тебя из провала?

— Пахнущий Серой, — ответила Динка.

— Ну да, логично. — Он с улыбкой фыркнул и добавил: — Однако официально этот мир на карте Старого Города помечен как А 19. Буква обозначает район Хараминска. Цифра — каким по счету этот мир был обнаружен и зарегистрирован наблюдателями.

— А кто такие эти наблюдатели? — спросила Динка.

— «Наблюдатели» — это правительственная организация, изучающая Хараминск и осуществляющая за ним надзор. Хотя по большому счету они держат под наблюдением всю Зону Апокалипсиса. И нас с тобой.

— Потому что мы мутанты? — спросила Динка.

Руи кивнул.

— Интересно, а кто находил все эти проходы, которые на карту нанесли? — спросила Динка.

— Сначала опирались на сведения, полученные от очевидцев, — ответил он. — Многие люди в День Апокалипсиса запомнили, где были воронки. В тех местах стали находить проходы, давали им учетный номер и наносили на карту. Позже начали использовать мутантов, вроде тебя, со схожими способностями — об одном из них я недавно рассказывал.

Динка кивнула, мол, помню.

— Но иногда проходы обнаруживают случайно: военные, мироискатели или те, кто нелегально приходит в Старый Город по каким–то своим причинам.

На самом деле, Динка многого не поняла, но признаваться не хотелось. Лучше сказать, что ей все ясно, а потом как бы между прочим начать задавать вопросы. Руи ей все объяснит, а в чем подвох не поймет.

Но возможности поспрашивать Динке не дали. У Руи в кармане завибрировал телефон. Отвечал он коротко, и разговор был недолгим.

— Мне нужно по делам, — сказал Руи, отключившись, и скомандовал: — К мониторам не подходи, иди в пансион.

— Руи, подожди, — остановила его Динка. — Я хотела про Старый Город спросить.

— Потом, — бросил он на ходу, схватил ключи от машины, и вышел в коридор.

Динка разочарованно выдохнула. Огляделась. Памятуя предупреждение Руи, решила сделать наперекор и села в его кресло. Оттолкнулась рукой от стола. Кресло крутанулось вокруг своей оси. В этот момент Динка увидела чью–то фигуру в дверях и остановилась.

В комнату для собраний вошла Рута. Недовольно скрестила руки на груди.

— Что ты делаешь в кресле Руи?

— А тебе какое дело? — не струсила Динка, но все–таки спрыгнула на пол.

Старушка смотрела на нее с недобрым прищуром — плохой знак. Такой взгляд бывал у Таисии.

— Не волнуйся, — буркнула Динка, — я уже ухожу.

Девочка направилась к двери, но когда была уже в двух шагах от порога, Рута ее остановила.

— Не липни к Руи, малолетка, — с тихой злобой сказала она. — Держись от него подальше.

Динка несколько секунд смотрела на нее молча, потом спросила:

— А если не послушаюсь?

— С тобой случится кое–что плохое.

Рута выглядела миленькой, с этими кудрями белых волос, собранными на макушке в длинный хвост, и большеглазым кукольным личиком. К тому же она была грудастой, и поэтому казалась женственной, мягкой. Но Динка точно видела, что на самом деле ничего милого в этой девчонке нет.

Страшновато, честно говоря. Во–первых, Рута на целых три года старше — пятнадцать лет, это вам не девочки–сверстницы. А во–вторых… Невозможно забыть, почему Вик назвал ее Девочкой Отравой.

— И что со мной случится? — спросила Динка назло страху.

Рута сузила глаза еще сильнее, до узких щелок.

— Ты знаешь, что я могу сделать ядовитой любую часть своего тела? — спокойно спросила она. — Например, выделять яд только через поры кожи на правой ладони?

Динка сглотнула подкативший к горлу комок и задумалась. Сделает? Способна она на это или нет? Рисковая? Отчаянная? Ясно, что она втрескалась в Руи по уши и теперь ревнует… Стоп. Что это за мысль сейчас была? Втрескалась в Руи?

Динка уверенно улыбнулась краем рта.

— Ничего ты мне не сделаешь. Руи тебя не простит. Я для него важна, поняла? Я всегда найду для него выход. А что ты ему можешь дать взамен? Свой яд?

В глазах Руты за секунду промелькнул целый калейдоскоп эмоций: злость, беспокойство, обида, отчаяние, снова злость. Губы дрогнули.

«В точку!», — подумала Динка.

Уж она–то знала, что Руи добрый, только когда его слушаешься. Сделаешь ему наперекор — разозлится по–настоящему. А когда он смотрит на тебя этим своим колючим ледяным взглядом, становится так невыносимо, что плакать хочется. Динка на себе испытала.

— Ты для него просто ребенок, — ехидно заявила Рута. — Я старше, уже почти взрослая. К тому же… У нас с ним даже имена похожи! Первый ударный слог совпадает!

— Пф! — прыснула Динка. — Ну, даешь… Ты, конечно, старше, но не похоже, что умнее. Понятно же, что я выросту. Глазом моргнуть не успеешь. А имена вообще ничего не значат. Люди не в имена влюбляются. Ду–у–ура!

Показав ей язык, Динка, довольная собой, развернулась к Руте спиной и вышла в коридор. Ей было даже немного жаль ее — в какой–то момент Рута выглядела действительно несчастной, а она, Динка, ударила по самому больному месту. Тут и думать не нужно. Все и так понимают, что Динка для Руи представляет большую ценность. Если Рута влюблена в него, то, ясное дело, ей обидно смотреть, как пришлая девчонка становится к нему все ближе.

«И ничегошеньки мне ее не жалко, — мысленно разозлилась Динка. — Сама виновата, дура белобрысая. Приказать мне держаться от него подальше… От Руи. Подальше. Ага, разбежалась. Даже Руи не сможет мне такого приказать. Сама решу, как близко к нему быть».

Если бы речь шла о ком–то другом — да на здоровье. Динка бы только плечами пожала. Но Руи — Динка вдруг очень ясно это поняла, — он для нее особенный.

Затылком она почувствовала движение — как будто стоячий и душный июльский воздух шевельнулся за спиной. На секунду у девочки похолодело в горле. Холод пополз по пищеводу, и желудок внутри сжался. Динка обернулась и окаменела — рука Руты была всего в нескольких сантиметрах от нее и тянулась ближе. Еще ближе. Еще.

Яд!

Динка была уверена, что на кончиках пальцев у Руты отрава. И если они дотянутся до ее лица… Вот же гадина! Она не просто отравить, а изуродовать ее решила!

Но несмотря на злость, Динка не могла даже пошевелиться. Чувствовала, что веки застыли, не мигают. Дыхание камнем застряло в горле. Страх сковал руки и ноги. На коже выступила испарина.

Пальцы, источающие яд, уже были прямо перед Динкиными глазами, как вдруг…

Чья–то рука схватила Руту за запястье и резко отвела отравленную ладонь от Динкиного лица. Тотчас Динка услышала шипение — как будто на открытую рану вылили перекись водорода. И в этот момент Рута истошно заверещала. Она выдернула руку, попятилась назад и, потеряв равновесие, упала.

— Не рассчитал, — произнес знакомый голос, и только тогда Динка вышла из оцепенения.

Рядом стоял Руи. Он безучастно смотрел на свою ладонь — обожженную, красную, покрытую волдырями, — как будто это вовсе и не его рука, а что–то постороннее.

— Не подумал, что запястье тоже отравлено. — Он хмыкнул. — Забыл диск с информацией, пришлось вернуться. Надо же, как кстати.

У Динки в висках громко застучало. Руи всегда напоминал ей самое прекрасное место, которое она видела за двенадцать лет своей жизни. Однако в этот самый момент вместе с ядом Руты его тела коснулось уродство. Оно пожирало его ладонь.

Перед глазами Динки невольно возник мир с морем и чайками. Она хорошо помнила его восхитительную безмятежность, которая обволакивала ее счастьем. Но сейчас в воображении Динки на тот мир падал кислотный дождь. Он отравлял соленую морскую воду. Губил чаек — с жалобными предсмертными криками они обрывали свой полет и исчезали в волнах. Орошал сады с инжирными деревьями, разъедая сочные синие плоды.

Кровь ударила Динке в голову. Она забыла обо всем на свете и в ярости бросилась на Руту. Придавила ее к полу и, словно подражая Мике, вцепилась в кудрявые белесые патлы.

— Гадина! Гадина! Гадина! — кричала Динка, потеряв над собой контроль, и лупила Руту по лицу.

Та даже не защищалась, только ныла и вскрикивала, отведя руки в стороны и неуклюже растопырив ладони — теперь она боялась прикоснуться еще к кому–то своей отравой.

— Эй, что здесь происходит?! — раздался громкий голос Виктора.

Он схватил Динку за талию и поднял над полом. Динка сопротивлялась и неистово вопила:

— Отпусти меня! Я убью эту гадину! Глянь, что она сделала с Руи! Змея ядовитая!

— А ну–ка… успо… койся, — пытался совладать с ней Виктор, но Динка не оставляла попыток высвободиться, и он в конце концов гаркнул во весь голос: — А ну живо успокоилась!

Это подействовало. Динка перестала дергаться, и Виктор наконец опустил ее на пол.

— Стой на месте, — велел строго.

Подошел к Руи и, взяв его руку под локоть, выставил ее вперед. Выругался.

— Яд распространяется по телу. Иди к себе, я позову Марину.

Руи, к удивлению Динки, послушался и молча двинулся в сторону своего кабинета. Динка глянула на его лицо — спокойное, собранное, ни страха, ни гнева.

Виктор тем временем наградил Руту тяжелым взглядом.

— Ты фиников, что ли, объелась? Ты что творишь, а? Марш к себе в комнату. И сиди тихо.

Рута, всхлипывая, поднялась на ноги и поплелась к лестнице. Динку ее слезы только разозлили: из–за нее Руи пострадал, а она еще и рыдает, несчастную из себя корчит.

— Пойдем, — скомандовал Виктор.

Динка поняла, что он обращается к ней, только тогда, когда его большая ладонь легла ей на затылок и подтолкнула вперед.

На ходу Виктор вынул из кармана телефон и поднес трубку к лицу.

— Мариш, у нас чепе, — сказал он. — Давай лети на всех парах к Руи в кабинет. Наша Девочка Отрава отличилась. Угу. Рука. Уже по запястью пошло. Беги спасай его.

Он отключился, вернул телефон в карман брюк и улыбнулся Динке.

— Волнуешься за него? Не волнуйся. Марина ему умереть не даст.

Динке такое утешение показалось не слишком убедительным, поэтому она спросила:

— Марина врач?

Виктор качнул головой.

— Лучше. Она мутант со способностью исцелять. С ней ни один врач не сравнится.

О мутанте–целителе Динка слышала только один раз. Точнее, видела. По столичному ТВ была передача, где мужчина прямо в студии наложением рук излечил паралитика. Таисия тогда перед телевизором зло ругалась, мол, зрителей за идиотов держат. Где доказательства, что паралич вообще был? В той же передаче говорили, что мутантов с исцеляющими способностями — единицы. И что некоторые из них способны излечить едва ли не любую болезнь. Только вот хараминскую кому они, видимо, лечить не могли, иначе все коматозники давно проснулись бы и разошлись по домам. Интересно, Марина тоже наложением рук исцеляет?

— У Руи было странное лицо, — неожиданно для себя самой сказала Динка.

— Странное? — не понял Виктор.

— Будто ему совсем не больно, — пояснила девочка. — Но такого же быть не может, правда? У него рука вся в волдырях!

Вик тяжело вздохнул, но при этом улыбнулся.

— Ему больно. Он просто старается не обращать на это внимания.

Динка нахмурилась и невольно поежилась, вспоминая, как выглядела кожа на ладони Руи.

— Я бы не смогла так, — призналась она. — Я бы плакала и кричала.

Вик кивнул.

— И я бы кричал.

— Правда? — удивилась Динка; ей казалось, что Виктор очень сильный, вот он бы точно виду не подал, что ему больно.

— Ну, я бы, конечно, старался терпеть, и обошелся бы без слез, но, наверное, не удержался и покричал бы немного.

Он улыбнулся девочке.

— Но у меня склонность к стоицизму, а у Руи к индифферентности.

Динка смотрела на него несколько секунд, потом буркнула:

— Ну спасибо, вот теперь я точно все поняла.

Вик от души рассмеялся.

— Это значит, там, где я буду терпеть боль, Руи сумеет отстраниться от нее.

Динка задумалась.

— Руи такой сильный? Сильнее тебя?

Вик тоже задумался:

— Сильный? Не думаю, что в этом дело.

— А в чем? — спросила Динка.

Но Виктор только посмотрел на нее, улыбнулся и ничего не стал пояснять.

* * *

Динка лежала на кровати в своей комнате и болтала ногами в воздухе. Спокойно лежать не получалось. Вообще быть спокойной не получалось. То сядет, то ляжет, то походит.

Сквозь открытое окно до нее донесся короткий резкий звук — внизу хлопнула дверь, кто–то вышел из пансиона. Динка подскочила с кровати и подбежала к окну. Увидела Руту. Старушка направлялась к зданию офиса, на ходу терла глаза — этот жест Динка легко разгадала даже со спины. Руи, наверное, вызвал — отчитывать.

Динка взобралась на подоконник — решила подождать возвращения Руты. Интересно, какое у нее лицо будет? Ей Руи тоже пощечину влепит? Или нет?

Однако прошло полчаса, а Рута не возвращалась. Динка уже и так и эдак ерзала пятой точкой по подоконнику, и все–таки не выдержала. Спрыгнула на пол и выбежала из комнаты.

Войдя в здание офиса, Динка обычным шагом, чтобы не шуметь, поднялась по лестнице и уж совсем тихонько, едва ли не крадучись, прошла по коридору. Дверь в комнату собраний была приоткрыта. Оттуда доносились звуки компьютерной техники: клацает мышка, трещит ее колесико, вот принтер распечатал какой–то документ.

Динка озадаченно поморгала. Похоже, Руи один. Но едва она так подумала, как в комнате кто–то тихо шмыгнул носом.

И все–таки Старушка сейчас там, за этой дверью. Не Руи же плачет? Точно нет. Динка даже представить себе такого не могла.

Решив подождать, она отошла в сторонку, присела на корточки у стены и обняла колени.

Минут двадцать было тихо. Динка уже подумала, что шмыганье ей померещилось, как вдруг из комнаты для собраний послышался девчоночий голос.

— Я просто… хотела ее напугать, — виноватым тоном оправдывалась Рута. — Я… не хотела отравить ее, правда. И… — она снова зашмыгала носом, — я не хотела отравить тебя.

Рута уже почти рыдала.

— Только не тебя! Прости, Руи, пожалуйста!..

— Мне это неинтересно, — холодно перебил ее он. — Не продолжай. Причины и оправдания можешь оставить при себе.

Рута замолчала. По утихающим всхлипываниям Динка поняла, что девушка пытается сдерживать рыдания.

В этот раз молчание длилось недолго — минут пять.

— Рута, — наконец сказал Руи, — мне не нужен в команде человек, который будет вредить своим. Если подобное повторится — я тебя выгоню. И больше ты сюда не вернешься.

Из комнаты послышался судорожный вздох.

— Ха… хорошо, — послушно отозвалась Рута. — Я поняла.

Послышались шаги, и в коридор вышла Рута. Увидев Динку у стеночки, Старушка удивилась, но тотчас, нахмурившись, прошла мимо. Ни слова не сказала. Динка подскочила и побежала за ней.

— Эй, что ты там делала целый час? — спросила Динка; любопытство было сильнее ее. — Я ждать устала.

Рута сверкнула глазами в ее сторону.

— Подслушивала?

— Что подслушивала?! — разозлилась Динка. — Вообще ни слова не слышала! Руи тебе что–нибудь говорил?

Рута нахмурилась и отвела взгляд.

— Сказал, что выгонит, если такое повторится. Довольна, малолетка?

«Так тебе и надо», — подумала Динка, а вслух сказала:

— А, ну это я слышала. А перед этим он тебе что–нибудь говорил?

— Ничего он не говорил.

— Целый час молчал?

— Молчал. Целый час.

Динка большими глазами посмотрела на Руту. Она могла себе это представить. Целый час в комнате с Руи наедине. Чувствуешь себя виноватой. Боишься. Трясешься. Дрожишь. Ждешь, когда он на тебя накричит. А он молчит. Сидит с тобой в одной комнате — холодный, злой, занимается чем–нибудь посторонним, — и не говорит тебе ни слова. Как будто ты для него больше не существуешь. И уйти тоже нельзя, потому что уйдешь сейчас — и дверь под названием «Руи» будет закрыта для тебя навсегда. Он так испытывает. И наказывает.

— Ужас. — У Динки мурашки по коже побежали. — Руи изверг. Нельзя же так людей мучить.

— Ну! — внезапно поддержала ее Рута. — Еще как мучил! Я там чуть с ума не сошла! Молчит и молчит, молчит и молчит. И даже не смотрит на меня. В мониторы уставился, мышка «клац–клац» — документы какие–то листает.

«Как–то так я и думала», — мелькнуло в голове Динки.

— А я для него как будто ничем от стенки не отличаюсь, — продолжала Рута. — Это хуже всего. Лучше б наорал, ударил даже, но когда не замечает…

Кукольное лицо Руты исказилось, она шмыгнула носом и в конце концов все–таки заревела. Прямо как ребенок. Ревет и слезы руками по лицу растирает.

— Жестокий, — сквозь рыдания пожаловалась Рута. — Почему он так со мной? Он же знает, что я его… что он мне…

— Ага, чудовище, — поддержала Динка, неподдельно сочувствуя; а ты попробуй не посочувствуй, когда рядом так рыдают. — Не реви, а?

Но Рута продолжала реветь. Ревела, пока они спускались по лестнице. Ревела, когда вышли на выложенную красной плиткой тропу, ведущую к пансиону. А потом вдруг резко успокоилась и тяжело выдохнула, как будто рыдания ее утомили. Динка все время шла молча. Рута ее не прогоняла, да и с чего бы — им все равно обеим в пансион идти.

На полдороге к пансиону чей–то голос окликнул:

— Рута!

Хоть звали не ее, Динка машинально повернула голову назад.

К ним направлялся незнакомый Динке человек — не по дорожкам, а прямо через «сад камней», резво перепрыгивая с булыжника на булыжник, хотя можно было их просто обойти. Соскочив на выложенную красной плиткой тропу, он подошел к девочкам с улыбкой, но тотчас нахмурился.

— Ты плакала? — спросил, вглядываясь в лицо Руты.

Она отвела глаза.

— Тебе показалось.

— Руи довел? — вытянув брови домиком и криво улыбнувшись, угадал он.

Рута молчала, по–прежнему отворачивая заплаканное лицо, а Динка тем временем рассматривала незнакомца. Коренастый, темноволосый. Молодой — наверное, как Руи, — но глаза как у доброго старичка. Под глазами неожиданная россыпь веснушек. Обычно ведь конопатыми рыжие бывают, а этот брюнет почти. Нос кривой, как будто его однажды сломали, и кости неправильно срослись.

Догадавшись, что Руту лучше сейчас оставить в покое, он перевел взгляд на Динку. Улыбка стала шире — радушная, затронувшая карие глаза.

— А ты, видимо, новенькая. Я Антон. — И зачем–то подняв руку на уровне головы, уточнил: — В команде.

— Динка, — представилась девочка.

Руи говорил, что вместе с ней в агентстве будет восемь мироискателей. Значит, Антон последний — теперь она знает их всех.

— Мне нужно к Руи зайти, сказать, что вернулся. — Он снова обращался к Руте. — А потом можно к тебе заглянуть?

Старушка только пожала плечами, мол, как хочешь, мне все равно. После чего развернулась и возобновила путь к пансиону. Динка зачем–то поспешила за ней, но на ходу обернулась. Антон стоял там же, где они его оставили, и как–то очень грустно смотрел им вслед. Динка тут же себя поправила: нет, не им — он смотрел вслед Руте. Заметив взгляд Динки, неловко улыбнулся, словно застигнутый на месте преступления, и, повернувшись спиной, двинулся к зданию офиса.