Бельфагор с трудом сдерживал ярость, просматривая на экране дисплея персональные данные своих учеников и сотрудников.

– Кто же подложил мне такую свинью? – ворчал он, выдавливая слова, словно капли яда сквозь крупные лопатообразные зубы. – Ревизия за пять дней до финиша! Случайность? – В случайности он не верил. Пять лет Великий Низ давал ему свободу, оставлял в покое или присылал инспекторов более глупых, чем коровий хвост, готовых за самую мизерную взятку написать в выводах все, что он хотел, и к тому же стихами. – Если Мистер Приап , он будет жалеть об этом до конца дней своих.

Прозвищем «Мистер Приап», учитывая его чрезвычайно мужские параметры, наделили Старшего Гнома, заместителя Бельфагора по административной части. Это был прыткий полудьявол, которого в приступе фантазии вырастил некий эксцентричный ученый из университета в Уппсала, оплодотворив естественное человеческое яйцо сперматозоидом сатаны, хранившимся в одном из монастырей, который, как гласила легенда, в XVI веке посещали дьяволы. Уродец из пробирки дебютировал в возрасте шести лет, удушив своего добродея, что даже в мягкосердной Швеции вызвало всеобщее порицание. Гнома отдали в исправительный детский сад неподалеку от Гетеборга, откуда его выкрал Бельфагор, уже тогда строивший далеко идущие планы.

– Меня кто-нибудь вызывал? – проквакал карлик, неожиданно появляясь перед столом шефа.

– У меня и без тебя полно неприятностей, – буркнул ректор.

– Может я мог бы помочь, Ваша Магнифиценция? – Гном пытался придать своему хриплому голосу мягкость тепла и покоя.

– Ты подготовил курсантов к смотру?

– Конечно. Они знают, что следует говорить, никто не выскочит без разрешения, и вообще, можете на них положиться.

– Положиться я могу только на себя, – горько вздохнул ректор, и ему очень хотелось добавить: «да и то не всегда». – Если бы еще знать, начерта дьяволы прислали этого сатану?

– Быть может, он сам скажет. К тому же вы говорили, что все покупаются…

– Попадаются служаки! – Бельфагор хотел добавить что-то еще, но на мониторе № 22 увидел, как почтенный гость отворил дверь гостеприимного иглу.

Он тут же нажал кнопку звонка, дав сигнал на перемену, затем выбежал в коридор так быстро, будто опасался, что может опоздать к началу Судного дня. Гном пожал горбом. Всю жизнь будучи низшим чином Зла по грязной работе, он мог только издали обозревать действия своего шефа, стремящегося любой ценой удержаться на занимаемом месте. Однако сегодня его взяли сомнения. Пожизненны ли почести и льготы? Не слишком ли ретиво он проявлял верность и послушание? Разве любому, даже самому задрипанному гному не может выпасть счастливый билетик? Ведь если бы Посланник Низа знал пусть только одно из подозрений, которые давно мучили Мистера Приапа, разве остался бы ректор на своей должности хотя бы час? Может его даже в порядке наказания ускоренно отправили бы в рай?

Да, они прожили вместе несколько тысяч дней, исключая краткий период, когда семь лет назад Бельфагор влез в такие скандальные долги, что вынужден был заложить Гнома в ломбард. Следующие три сезона следует признать наиболее интересным периодом в жизни Мистера Приапа. Из ломбарда его выкупил шарманщик и возил по провинциальным ярмаркам, пока уродец не потерял терпение. Проявилось нетерпение в том, что он перерезал горло своему хозяину, обесчестил его дочь и украл значительную сумму наличными. Сбежав, он пристал к шайке бандитов, где, используя свои таланты, ловкость, силу и рост ребенка, прослыл тем, что участвовал в нескольких дерзких ограблениях, из которых самыми громкими были кража британской короны и черного чемоданчика президента США, воспользовавшись которым можно было при желании взорвать всю Солнечную Систему. А потом Приап влип. Женщина, на которую он положил глаз, оказалась агенткой Интерпола, так что он даже не заметил, когда чемоданчик вернули президенту, корону королеве, а сам он оказался в достойной сожаления ситуации. Одиннадцать государств домогались его выдачи, правда, в десяти смертная казнь была отменена, но все говорило за то, что Интерпол (в конце концов, чего хорошего можно ожидать от полиции?) выдаст его именно этому одиннадцатому. К счастью, о Гноме вспомнил Бельфагор, который неожиданно «вылез из грязи в князи» и, получив кредиты на организацию Школы упырей, вновь твердо встал на копытца. Вначале он умело подотравил карлика, а когда тот попал в тюремный лазарет, организовал ему бегство в машине с грязным бельем. Эта операция стоила карьеры двум вице-министрам полиции, а Гном вместо камеры смертников получил приятную ямку в Ледяном Замке, куда раз в месяц ему приводили девочек из лучших агентств по торговле живым товаром, дабы он мог вволю удовлетворять свои вырожденческие страсти и оправдывать свое прозвище.

«Факт, Бельфагор – мой благодетель!» – теплая слеза стекла по щеке Мистера Приапа. Он поудобнее уселся у монитора. Одной рукой поправил контрастность, другой потянулся за бумагой и ручкой.

Отличники Центральной Школы упырей составляли череду наиболее паскудных отбросов нашей цивилизации. На их фоне Дракула действительно мог сойти за благородного аристократа, Франкенштейн – за боевого офицера, а Русалка – за американскую леди. Всю компанию выстроили в коридоре между кабинетом пыток и музеем ужасов, где, в частности, экспонировались палец Каина, пятка Ахиллеса и отдельные детали наиболее знаменитых убийц-сладострастников – от Ландрю до вампира из Шленска (как все это Бельфагор раздобыл – дело темное).

Первым стоял тип, у которого вместо физиономии был кусочек гладкой кожи с двумя малюсенькими щелками. Это могло ассоциироваться с любой частью тела, только не с лицом. Индивидуума звали Фантомасом. Рядом, в короткой пелеринке, напрягая грудь, пыжился Гипермен, паранойяльная карикатура Супермена, что-то наподобие индюшки, скрещенной с Боингом-53. За ним, в вытертых джинсах, с руками, покрытыми точечками уколов, стоял Черный Тигр – субъект, который казался типичным наркоманом, если бы не кошачья морда и маленький, непрестанно шевелящийся хвостик. Дальше, вся в бинтах, покачивалась мумия, сопровождаемая двумя черными кошками и одним скарабеем величиной с черепаху. Следующая из отличниц могла вызвать лишь отвращение. Представьте себе высохшего осьминога, насаженного на туловище гигантской глисты. Имя «Женщина-глиста» только в малой степени может охарактеризовать ее оригинальную красоту.

«На конспиративную работу при такой внешности, – подумал Мефф, – она, пожалуй, не подойдет, но, кто знает, какие задания содержатся в следующем дядином письме?»

– Вот наилучшие из наихудших, – гордо заявил ректор, – упыри, для которых нет ничего невозможного. Фантомасик, продемонстрируй!

Безликое страховидло сделало шаг вперед. И тут же его маска превратилась в прекрасно знакомую физиономию синьора Дьябло.

– Каждый, словно в зеркале, видит в нем себя. Двойник по требованию! Теперь ты, мальчик, – обратился он к Гипермену. Пелеринка закачалась. Толстяк поднялся на полметра над землей и принялся издавать пронзительные писки. – Живой эхозонд. Локализует объекты, которые не может засечь даже радар.

Пришла очередь Черного Тигра. Оказалось, он вовсе не был наркоманом. Точечки являлись элементом его кошачьей внешности, а также результатом спорадических инъекций глюкозы, которую он принимал в целях укрепления здоровья. Фаусон пытался сообразить, что может делать человек-кот, когда дверь раскрылась и в коридор вошла одна из лаек. При виде паноптикума уродств она завыла и кинулась бежать. Только того и ждал Черный Тигр. Он кошачьим движением вытащил из полости рта искусственные челюсти и кинул вслед животному. Челюсти защелкнулись на шее пса. Раздался предсмертный вой. Тигр хлопнул в ладоши и челюсти, словно верный сокол, вернулись на место постоянного пребывания.

В это время разбинтовалась мумия. Фаусон почувствовал приятное тепло. Она была прекрасна и напоминала древнеегипетскую скульптуру Нефертити.

– Никто не устоит против ее чар! – улыбнулся ректор. – Но надо быть по меньшей мере осторожным. Ваше Нижайшество, попробуйте подойти к ней.

Агент взглянул на кошачий эскорт. Кошки, казалось, дремали. Он сделал шаг вперед. Мумия тихонечко свистнула. Лежащие на земле бинты ожили. Довольно было нескольких секунд и спеленатый, словно рулет, Мефф лежал на ковре, а огромный скарабей спешил улечься ему на лицо, чтобы заткнуть рот и нос.

– Достаточно! – захохотала мумия. Бинты опали, как засохшие листья.

– Теперь моя очередь, – сказала Женщина-глиста.

– Пропустим, – остановил ее хозяин, – специальностью этой дамы является переваривание в течение четверти часа любой органической субстанции.

– Благодарю, – буркнул гость и краем глаза заметил очередное вылезавшее из рядов паскудство. – А это специалист по каким делам?

– У меня магнетическое влияние на женщин, – сказал скромно приближаясь Мистер Приап. – А поскольку вы не дама, придется поверить на слово.

В очередной раз Мефф поздравил себя. Отличники оказались отличными. И прежде всего давали сто очков вперед своей молодостью всем, завербованным ранее. Он уже собирался произнести сакраментальное «Беру», когда со страшным грохотом на пол коридора свалилась огромная сосулька, а за ней плеснуло немного воды.

– Неужто у вас именно сейчас оттепель? – спросил Мефф с легкой улыбкой.

Бельфагор замер.

– Исключено. Мы регистрируем все более низкие среднегодовые температуры. По нашим прогнозам ледниковая эпоха в масштабе половины земного шара наступит не дальше, чем через тысячу лет. Мы идем ей навстречу. Ад, с того момента как была изобретена шкала Кельвина, поджимает человечество как со стороны абсолютного холода, так и со стороны неограниченного жара.

– Да, да, – добавил Гном, – такая концепция зиждется на солидных основах.

Тут снова послышался глухой гул, нечто среднее между ударом и стоном. Сильный толчок бросил беседующих на стены. Ненадолго погас свет. Однако никто, кроме Фаусона, не прореагировал.

– Что это было? – беспокойно спросил он.

– Ничего, – ответил, продолжая улыбаться, Бельфагор. – Естественные напряжения внутри материкового льда, связанные с понижением температуры.

Он сделал шаг вперед. Но Мефф секундой раньше заметил то, что сейчас ректор пытался неловко прикрыть ногой. Листочек бумаги. Фаусон бесцеремонно отстранил чертового педагога и поднял листок, на котором печатными буквами было написано:

ЗДЕЗЬ ЕЗДЬ ЧИЛАВЕК!

Совершенно неожиданно на Меффа свалились обязанности следователя. Конечно, он мог к удовольствию собравшихся махнуть рукой на анонимку, но того не допускали ни серьезность его положения, ни сознание, что, быть может, это одна из тех ловушек дядюшки, с помощью которых тот собирался испытать Фаусона в деле. Мефф принялся лихорадочно вспоминать детективные рассказы Чандлера и С. С. ван Дина, пытаясь сообразить, как это делается.

Тем временем красный от ярости Бельфагор расхаживал перед строем своих питомцев, ворча:

– Кто? А ну, признавайтесь немедленно! Любопытно, что его интересовало больше: обнаружение человека в упыриных рядах или авторство злостного доноса?

Никто не вылезал с признаниями, только через некоторое время Гном поднял вверх два пальчика:

– Как всем известно, я всего лишь полудемон, но, вероятно, не об этом речь.

– Никто не знает, о чем речь. Это обычнейший поклеп.

– Сеяние хаоса! – добавил Фантомас.

– И подстрекательство! – уточнила мумия.

– А все-таки, чья это работа? – бросил Гипермен.

– И кому это надо? – бухнула Женщина-глиста.

– Посему, доберемся до истины и очистим атмосферу, – прервал коллективную декламацию Фаусон.

– Мы в вашем распоряжении! – сказал Приап, не обращая внимания на яростный взгляд принципала.

Мефф раздумывал минуту. Проще всего было бы испытать каждого святой водой, капелька которой сваливала с ног самого сильного из исчадий Ада.

Да, но где взять эту богоубийственную жидкость (с формулой Н2 Oсв ) в самом центре империи тьмы? А если попробовать зеркальный тест?

Как известно каждому, даже начинающему демонологу, упыри, призраки, дьяволы и вся нечистая сила не отражаются в зеркале, причем причину сего явления не могут объяснить самые лучшие знатоки оптики.

Не отражаются, и все тут.

Испытал это на себе и наш герой. После посвящения в дьяволы он замечал, как его отражение в зеркале с каждым днем становится все менее четким. По мере того, как сатанинство захватывало его личность, контуры лица, рук делались все туманнее. Хуже всего было с утренним туалетом. Меффу пришлось привыкать причесываться и чистить зубы наощупь. С бритьем было немного лучше, хоть и дьявольски комично выглядело собирание бритвой пены с абсолютно пустого пространства над воротником…

– Принесите зеркало, – сказал он начальственным тоном.

– Вы слышали, что сказал Его Нижайшество, – подогнал Бельфагор.

Все разбежались. Ректор взял Фаусона под руку.

– Думаю, что-нибудь отыщут, – сказал он, – хотя это будет нелегко. Не развешивают зеркала в доме, в котором ничего не отражается. Что я еще могу сделать для Вашего Нижайшества?

– Я хотел бы немного подумать. В одиночестве! – раздраженно ответил Мефф. Лакейская услужливость хозяина действовала ему на нервы. Он чувствовал, что совершенно напрасно ввязывается в самую гущу персональной борьбы и сведения счетов.

«Как люди, совсем как люди», – подумал он с горечью о своих коллегах по профессии.

Поскольку ректор отошел, а от студентов не было даже и следа, Мефф решил прогуляться. Он свернул с главного коридора, направляясь по крутой лестнице, ведущей куда-то вглубь. Прошел, может, несколько десятков шагов, когда уши уловили совершенно новые звуки, шуршание, шум, плеск. Еще несколько метров и искусственные стены уступили место естественным пещерам ледника. Все здесь плыло, по стенам сочились струйки, образуя каскады, потоки… И все стремилось вниз, где темнело зеркало незамерзающего озерка. Так вот как выглядела снизу конструкция якобы замороженного намертво Ледового Замка. То и дело с хрустом оползали подтаявшие столбы.

«И как еще все это держится?» – подумал Мефф, чувствуя над собой миллионы тонн льда…

И именно тогда на него напали. Косматые лапы стиснули ему тело, а шею обожгло горячее дыхание. Напал белки медведь. С огромной силой он потащил Фаусона к озеру. Мефф, хоть и не был готов к борьбе с животным, отчаянным усилием высвободил одну руку и прыснул за спину огнем. Медведь взвыл человеческим голосом и отскочил. При этом он ударил Меффа так, что спасительный баллончик упал на пол и покатился по наклонной плоскости. Однако нападавший не намерен был воспользоваться минутным преимуществом. Теперь было хорошо видно, что в шкуре медведя сидит человек. Он вытащил скрытый в складках пистолет. Фаусону хотелось рассмеяться. Это была детская игрушка. Водяной пистолет, какими пользуются в некоторых странах для обливания во время празднования второго дня Пасхи. Тем не менее, когда коготь «медведя» потянул за спусковой крючок и тонкая струйка достигла Меффа, он почувствовал страшное жжение, а одновременно обессиливающий холод.

«Святая вода! – пронеслось у него в голове. – Я погиб, если он попадет мне в лицо».

Но «медведь» не повторил выстрела. Со стороны лестницы послышались многочисленные голоса. Он опустил оружие и нырнул в темную щель. Все еще дрожа, Фаусон на ватных ногах опустился ниже и отыскал свой баллон. В этот момент загорелись огни и группа отличников сбежала вниз. На некотором расстоянии за ними следовали Гном и Бельфагор.

– К сожалению, Ваше Нижайшество, – старались перекричать они друг друга, – мы не нашли зеркала. Испытание провести невозможно.

– Не беда, – ответил он, – Подойдите к краю воды. По очереди!

Первым сообразил Фантомас. Он замер на полушаге. Тут же поняли и другие. Опустилась тишина, которую нарушал лишь плеск тысяч струй и ручейков.

– Приказываю! Станьте лицом к воде. Все!

Чудища, которые после пяти лет интенсивного обучения должны были вызывать ужас, сейчас вызывали только сочувствие. Напуганные, неуверенные, они робко зыркали друг на друга.

– Ну, давайте! – повторил Представитель Низа.

– Вы слышали, что сказал Его Нижайшество? – заскрипел Мистер Приап. – Подходите к воде поочередно.

Первым двинулся Черный Тигр. Медленно-медленно, но не успев дойти до озерка, расплакался. Идущий за ним Гипермен не плакал, а в неожиданном приступе отваги крикнул:

– Не стану позориться! Я – человек!

– И я, и я! – вдруг закричали Мумия и Женщина-глиста, причем одновременно с отчаянием в их голосах звучало изумление, словно каждая, раскрывая себя, не имела понятия, что остальные тоже не были истинными упырями. Последним подходил Фантомас. Он стоял в тени, но когда взгляд Меффа пал на него, опустил голову, затем сорвал безликое лицо, являя помятую физиономию совершенно обычного человека.

– Внушение и мимика, – буркнул он, словно поясняя свои, казалось бы, сатанинские умения.

Итак, все притворялись, все предавались игре видимостей. Зачем? Даже Гном смотрел на разыгрывающуюся драму с возрастающим беспокойством. Наконец Бельфагор не выдержал.

– Ну, предатели! – принялся он выкрикивать, сбегая вниз. – Ну, обманщики! Ну, оборотни! Как я вам верил! Я вложил в вас столько трудов, усилий, денег… Стервецы!.. Висельники!..

– Но вы же знали с самого начала… – начал Гипермен, однако ректор взглядом заставил его замолчать.

– Молчите, негодники! Страшная вас ждет кара. Люди, люди в моей обители вечного льда! – причитал он, размахивая ректорским беретом над краем озера. На темной поверхности отражались прекрасно и он сам и золотистая цепочка, и перекосившаяся бледная физиономия педагога.

Это заметил Фантомас. Другие, вместе с Меффом, последовали за его взглядом. Спохватился и сам ректор. Проклятия увязли у него в глотке. Он стал маленьким, очень маленьким, каким может быть только неожиданно сброшенный с трона самодержец или разоблаченный обманщик. Он кашлянул, хотел что-то сказать, но ни одно слово не слетело с его губ.

– Изволили шалить с белыми медведицами? – спросил Гном, снимая с плеча принципала едва видимый невооруженным глазом пушок. Только лицо Приапа не отражалось в холодном зеркале озера.

– Что все это значит? – спросил Фаусон, хотя мог догадаться об ответе.

Языки развязались. «Студенты», скинув искусные одежды, подбежали к Меффу и наперебой принялись обвинять своего ректора. Все оказались людьми, разумеется, с вышесредними парапсихическими, актерскими и престидижитаторскими способностями. Выбранные Бельфагором, привлеченные перспективой больших заработков, они согласились обманывать Пекло, которое, как говаривал ректор, представляет собою сплошной декаданс и беспомощность, а посему никогда не догадается, что кто-то делает на нем бизнес. Впрочем, каждый считал, что только он незаконно находится в кругу «истинных» чудищ.

– Мир ощущает потребность в опасности, – сказала Мумия.

– Наша сеть должна была специализироваться на терроре, принуждении, шантаже, – дополнил Черный Тигр.

Бельфагор стоял в сторонке и молчал. Крах мечты изворотливого иллюзиониста и мага, присвоившего имя известного некогда упыря, был совершенно очевиден.

Откуда-то из чрева ледника донесся глухой звук. Это растаял очередной столб.

– Пошли, – сказал Фаусон Гному. – Нам тут делать нечего.

– Мы не накажем их? – удивился карлик.

– Нет, – ответил Мефф, видя, как на угасшей было физиономии Бельфагора появляется слабый огонек надежды. – Наказание и выводы не входят в мои задачи.

– То есть? – поморщился ректор, – так Ваше Нижайшество прибыло сюда не для контроля?

– Чего ради? Я пришел, чтобы привлечь одного из вас к ответственной миссии, – тут он похлопал по плечу Мистера Приапа, который выгнул спину, словно кот в пароксизме удовольствия.

– Значит, все это… все это было недоразумением? – заикался хозяин Ледового института.

– Более-менее.

– А что… что вы доложите Низу? Ведь я мог бы… – Не ваше дело, – резко бросил Гном и двинулся за удаляющимся Агентом.

Фальшивые призраки остались одни. Какое-то время стояла абсолютная тишина. Потом Бельфагор коротко вздохнул и поднял с земли берет, краем глаза наблюдая, как его выученики отряхивают сброшенные одеяния. Вероятно, они думали то же, что и он. У посланца Низа была впереди дальняя дорога и, как знать, окончится ли она удачно. Кроме того…

Ректор прекрасно знал чиновников Низа. Многие из них недурно заработали на этом мероприятии. К тому же, разве разоблачение фальшивых упырей было на руку кому-нибудь из свиты Люцифера? Разве это не подорвало бы и без того надтреснутого престижа Пекла в современном мире? Ведь даже поддельные уроды могут с успехом действовать на пользу страху и предрассудкам. Неужто взаправду надо заламывать руки, прикидываться, будто все кончено, и отказываться от основных принципов научного вампиризма?

– Возвращаемся в классолаборатории!

– Так точно, маэстро! – рявкнули хором, послушно и без колебаний ученики.

Потом побежали наверх. Бельфагор же пружинящим шагом направился в только ему известный лабиринт коридорчиков. Если он первым окажется около реактивных саней, бросит щепотку сахара в бак с горючим, то Агент, сопровождаемый преданным ему предателем (Бельфагор не сомневался, что анонимку накарябал Мистер Приап), останутся в ледяной пустыне навсегда. На ходу он не обращал внимания на все более обильные струйки воды и неприятные колебания ледовой массы. Впрочем, он не был гляциологом и откуда ему было знать, что замок вместе со всем ледником медленно, но неотвратимо сползает к побережью, ничто, даже самые лучшие заклинания, не сдержат этого процесса и недалек тот день, когда очередная глыба белой массы оторвется от материкового льда, рухнет в соленые воды и отправится на юг, где неизбежно растает в воде или столкнется с каким-нибудь современным «Титаником».

Разумеется, могло случиться и так, что прежде чем школа упырей растворится окончательно, ее кадры захватят мир. Таковы законы гонок!

Фаусон принял от Гнома присягу верности на ходу. Интуитивно он чувствовал, что «дьявол из пробирки» – редкостная сволочь, исключительно пригодная для его планов. Мистер же Приап, словно дитя, радовался выпавшей ему возможности вернуться в цивилизованный мир и проявить себя в сотворении зла, а в будущем, кто знает… Посланец Пекла казался ему дьяволом, которого легко обставить на лестнице служебной иерархии.

– Я потерял массу времени, – ворчал Мефф. – Как сделать, чтобы сегодня же оказаться в Париже? – лишь сейчас он уразумел, что практически не обеспечил себе возвращения. Конечно, на санях он доберется до побережья, а дальше? Ну и кретин!

– А вы не обладаете, – вставил Гном, – способностью к левитации? Когда-то я читал…

– Левитация – не проблема. Была бы метла. Боюсь только, что попытка пересечь на метле Арктику уже через несколько минут окончится нашей смертью. Летать полагается нагишом…

– Ай-ай-ай, – протянул Приап. – А что, летать можно только на метле?

– Летать можно на метле, щетке, швабре либо ином средстве для подметания и уборки, – вздохнул синьор Дьябло, цитируя соответствующий пункт инструкции. – Так и надо было сказать сразу, воскликнул новобранец. – Пошли!

Было что-то около одиннадцати. Солнце, висевшее над самым горизонтом, наконец продралось сквозь слои туч. Двое из спрятавшихся сотрудников Полярной стражи дремали в своей норе. Третий, притопывая, кружил около, всматриваясь в бескрайнюю дорогу, которая, казалось, связывает плюс бесконечности с ее минусом. Он не жаловался, так как давно служил в этих краях, чтобы обижаться на скуку или бессонницу. Те, кто их сюда прислали, знали, что делают. И все тут. Вообще-то было приказано следить за трактом в его северном направлении, но он время от времени позволял себе посматривать и на юг.

И вдруг…

Он протер глаза и схватился за бинокль.

Когда в Центре раздался звонок тревоги, дежурный офицер пил кофе. Захваченный врасплох резким звонком, он выронил алюминиевую кружку и схватился за трубку.

– Что? Что такое? Повторите!

Хриплый голос человека на другом конце многокилометрового кабеля доносил об объекте, который появился на небе со стороны базы 345. Офицер, придерживая трубку плечом, правой рукой пытался вытереть пролившийся кофе, а левой лихорадочно нажимал на кнопки чрезвычайной тревоги – сателлитарный радар, самолеты ранней защиты, наземные датчики и, наконец, компьютер.

– Доложите еще раз. То, что вы говорите, противоречит одно другому.

– Докладываю о том, что вижу. На высоте ста метров, беззвучно, с выключенным двигателем летит тяжелый снежный плуг… ну, этакое устройство для уборки снега… с двумя голыми типами в кабине. Повторяю…

Офицер вздохнул и взглянул на интеллигентный экран компьютера, принимающего решения.

– Что у вас получается из анализа сообщения?

В приборе замигало, заискрило, после чего появилась надпись: ДОКЛАДЫВАЮЩИЙ НЕТРЕЗВ И ДОЛЖЕН ЛЕЧЬ СПАТЬ!

Левая рука офицера быстро выключила сеть тревоги, вызвав вполне понятное успокоение на базах, в штабах, казармах и на бирже. Правая же, положив трубку, снова задела несчастную кружку, так что пайковый кофе разлился окончательно.

– Ну и идиотизм же! – выругался дежурный офицер.