Первым, что почувствовала Адель, была головная боль. Весь череп вибрировал, волны боли прокатывались по вискам и звенели в глазах. Она глухо застонала, приходя в себя. Сознание возвращалось медленно. Адель поняла, что куда-то едет, сидя в седле. На голове почему-то был темный капюшон, из-под которого виднелась только конская шея и ее собственные голые ноги, свешивающиеся с двух боков вороного. И ее руки, стянутые веревкой.

Секундная паника полностью прогнала головную боль. Адель резко выпрямилась и вздрогнула, ощутив себя в чьих-то объятиях. Сзади охнули, когда она задела затылком кому-то по лицу. Адель попыталась вырваться, но железные руки, обнимавшие ее с двух сторон и державшие поводья, не позволили ей даже дернуться.

— Кто вы?! Где я? Немедленно отпустите меня!

— Не кричи, девочка, — ответил низкий женский голос. — Мы в лесу, тебя все равно никто не услышит.

— Что происходит?! — Адель пыталась сосредоточиться и что-то понять. Она смутно помнила, как среди ночи проснулась, и в ее комнате кто-то был. Но больше ничего. Головная боль была невыносимой, и напрягать память она сейчас была не в состоянии.

— Считай, что ты теперь заложница, — спокойно ответил голос.

— Заложница? Чья?!

— Моя.

— Кто вы?

— Скажем так: я та, кто тебя похитил, как бы глупо это не звучало.

Судя по голосу, женщина за ее спиной была крайне недовольна этим. Не долго думая, Адель изо всей силы ударила головой назад. Затылок взорвался болью, сзади хрюкнули, и хватка разжалась. Пользуясь возможностью, Адель дернулась влево и неуклюже выпала из седла.

Удар о землю был гораздо сильнее, чем она думала, он вышиб весь воздух из ее легких. Вороной, на котором она ехала, шарахнулся в сторону от неожиданности, с его спины послышалась отборная ругань. Она четко осознала, что это ее единственная возможность бежать. Вскочив на ноги, девушка бросилась вперед.

— Стой, песья дочь! — рявкнули сзади, но она уже не слышала.

Бежать было гораздо больнее, чем она думала. Ее голые ноги спотыкались о камни и корни, она почти сразу же проткнула пятку каким-то сучком. Руки были связаны, и откинуть капюшон она не могла. Обзор резко ограничивался неровными краями темной ткани, но Адель поняла, что бежит по лесу в сумерках. Ветви били ее по лицу и груди, она каким-то чудом умудрялась петлять между деревьев и не спотыкаться, но это длилось недолго.

Сзади послышались размеренные удары сапог о землю и ровное дыхание, а потом Адель ощутила сильный удар в спину. Ноги подогнулись, и она с громким криком покатилась в траву. К несчастью все это случилось на краю глубокой, заросшей канавы. И она, и женщина, что до этого везла ее на вороном, кубарем скатились на самое дно. Адель резко ударилась спиной о землю, сверху рухнула неожиданная тяжесть, и она взвизгнула от страха. Капюшон откинулся назад.

Тяжесть на ней приподнялась на руках и оказалась красивой женщиной. Адель округлила глаза, когда черные тонкие косицы мазнули ее по лицу. На фоне светлеющего утреннего неба и догоравших в нем звезд застыло женское лицо с широким, чуть выдающимся вперед подбородком, прямым носом, который пересекал ровный короткий шрам. На нее смотрели глаза цвета потемневшего от времени золота с чернильно-черными ресницами. Адель вдруг подумала, что это одно из самых ярких и запоминающихся лиц из всех, что она видела.

Женщина криво ухмыльнулась и спросила:

— Ну что, набегалась?

— Кто вы? — с вызовом вздернула подбородок Адель, но тут же испуганно вжалась в траву.

Лицо женщины было слишком близко, янтарные глаза пытливо изучали ее, а красивые губы застыли в нескольких сантиметрах от ее губ. Никто еще никогда так близко не подходил к ней.

Женщина сокрушенно покачала головой и слезла с нее.

— Да, с тобой будет тяжело. Ладно. Можешь называть меня Кьяра.

Сильные руки подхватили ее под мышки, Адель испуганно пискнула, когда ее подняли и поставили на ноги. Кьяра обошла ее и встала напротив.

Она была выше на ладонь и лет на десять старше, чем Адель. На ней была черная облегающая куртка со стоячим воротником, черные штаны и мягкие сапожки до колена. На поясе в ножнах висел длинный кривой кинжал.

Адель осторожно изучала ее, не зная, что ей делать. Бежать уже не получится. Ноги ныли, да и связанные руки этому не способствовали. Кричать? Они стояли на дне оврага, над головой тихо шелестели под ветерком купы деревьев. Вряд ли вокруг были люди. Да к тому же Кьяра выглядела не слишком довольной, сложив руки на груди и с ног до головы оглядывая ее. Адель подумалось, что та вполне может силой заткнуть ей рот. Оставалось одно: вызнать все, что в ее состоянии, а потом уже решать.

— Не сильно я тебя? — Кьяра оглядела ее исцарапанные ноги, запачканную и порванную рубашку. — Хотя считай, что это честно: купание в крапиве взамен на почти сломанный нос.

Адель неуверенно двинулась в бок и завизжала, когда крапива впилась в обнаженное тело. Она дернулась в другую сторону: листья снова прошлись по коже, оставляя волдыри. От ее визга Кьяра поморщилась.

— Ты лучше не скачи. Еще больше обожжешься.

Она замерла, дрожа всем телом и всхлипывая. Слезы боли, злости и отчаянья потекли по щекам. Что вообще здесь происходит? Что это за женщина и что ей от нее надо? Увидев ее слезы, Кьяра, казалось, смутилась.

— Ну-ну, не плачь. Давай-ка я помогу.

Унижение и стыд обжигали гораздо хуже крапивы, когда ее несли, перекинув через плечо, наверх из канавы. Рубашка едва прикрывала бедра, все пошедшие волдырями и испещренные царапинами. Ее лицо болталось в районе живота женщины, перед глазами мелькал кинжал в ножнах с оплетенной кожей рукоятью. Адель глотала слезы и стоически терпела, не сводя глаз с этого кинжала и мечтая набраться сил и зарезать эту проклятую женщину, пока ее осторожно не опустили на землю.

— Посиди пока тут. И не смей убегать. У тебя все ноги в крови.

Адель перевела затуманенный взор вниз. Ее голени были исцарапаны и кровоточили, пятку заливала кровь. Никогда она еще в жизни не чувствовала себя так плохо. Перед глазами все плыло от головной боли. Внезапно из ниоткуда появилась рука с флягой, ей предложили попить, и она жадно сделала несколько глотков. Через несколько секунд головная боль отошла, а еще через минуту исчезла, как не бывало.

Она выдохнула и смогла оглядеться. Кьяра посадила ее на траву на краю небольшой полянки посреди леса. Рядом стоял вороной жеребец, напряженно подергивая ушами и косясь на нее. Кьяра покопалась в седельных сумах и вернулась к ней, неся в руках какие-то баночки и бинты.

— Объясните мне, наконец, что здесь происходит, — хрипло выговорила Адель. Вместе с головной болью прошел и стыд, перекалившись в ярость. Увидев ее горящий взгляд, Кьяра хмыкнула.

— Ну если в двух словах. Меня наняли, чтобы тебя похитить. У тебя есть недоброжелатели, мечтающие получить твое наследство. Для этого тебя нужно было убрать из города. Поэтому какое-то время ты поживешь со мной.

— Кто нанял? Кому это могло понадобиться? — нахмурилась Адель.

Она догадывалась, что после смерти папы кто-нибудь обязательно попробует прибрать к рукам его состояние, но надеялась, что это произойдет не так скоро и не таким путем. При воспоминании об отце сердце болезненно сжалось. Она закусила губу, приказав себе быть сильной и ничего не бояться. Она же уже взрослая. Она сама может со всем справиться.

Кьяра намочила кусок бинта водой из фляги и осторожно принялась промывать рану на ее пятке. Адель настороженно наблюдала за ней. Руки у женщины были на удивление нежными, а движения — мягкими.

— Думаю, ты девочка умная и понимаешь, что имя заказчика я тебе сообщить не могу. — Она начала медленно втирать в саднившую рану мазь из баночки. Адель сощурилась, когда кожу защипало. Кьяра бросила на нее быстрый взгляд и вернулась к ноге, движения стали еще более невесомыми. — Считай, что тебе повезло: тебя просто убрали из города, вместо того, чтобы отравить во сне. Не думаю, что это продлится долго. Тебя заберут через какое-то время, когда ты согласишься подписать бумаги о передаче наследства в другие руки.

— Я никогда не предам отцовское дело! — горячо сказала Кьяра. В глазах защипало. Ну почему это женщина так насмешливо на нее смотрит?

— Меня это уже мало интересует. Мое дело — сохранить тебя в целости до того, как за тобой явятся. Так что давай не будем усложнять друг другу жизнь, хорошо?

— Сколько вам заплатили? — Адель посмотрела ей прямо в глаза. С каждой минутой становилось светлее, глаза наемницы стали похожи на темный янтарь. Кьяра ухмыльнулась, не отводя взгляда:

— Много.

— Я заплачу в два раза, если отвезете меня домой и скажете имя заказчика.

— Это очень заманчиво, миледи, но боюсь, я подписала контракт. А Южные Танцоры контрактов не разрывают. — Она осторожно переместила ладони вверх, держа ее ногу под коленом, а второй рукой промывая порезы на голени. Адель стало щекотно. И еще прохладно. Жар в порезах уходил.

— Вы из Южных Танцоров? Я могу договориться с главой вашего сообщества. Отец когда-то пользовался его услугами, — не оставляла попыток Адель.

— Я слышала об этом. Но контракт есть контракт. Я сожалею. Сейчас будет немного больно.

Она плеснула холодной воды на большую ссадину на внутренней стороне бедра Адель, чуть выше колена, и та охнула от неожиданности. Мурашки побежали вверх по телу, напоминая, что на Адель не было ничего, кроме рубашки. Девушка закусила губу, изо всех сил стараясь не покраснеть, когда пальцы Кьяры начали осторожно втирать в кожу мазь. Ей вдруг стало ощутимо жарче, чем было до этого.

Наемница резко убрала руки и поднялась.

— Посиди пока так. Сейчас впитается, и дальше поедем.

— Я заплачу втрое, — голос предательски дрогнул, но Адель заставила себя поднять глаза на Кьяру. Та, не оборачиваясь, шла в сторону своего вороного и говорила:

— Да хоть в десять раз больше. Ничего не выйдет, девочка. Просто потерпи. Скоро ты снова окажешься дома.

Адель успела придумать и отбросить уже с десяток вариантов, как заставить наемницу изменить решение, пока сохла мазь, но так ничего и не придумала. В конце концов, Кьяра подвела к ней вороного, легко подняла ее на руки и усадила в седло. Взяв жеребца под уздцы, она неторопливо зашагала вперед. Адель подумала, что так пренебрежительно с ней еще ни разу в жизни никто не обращался.

* * *

Солнце поднялось над из-за горизонта, освещая раскинувшийся вокруг лес и белые шапки гор над головой впереди. Кьяра уже в который раз со вздохом проговорила, не оборачиваясь:

— Бессмысленно пинать его. Пока я держу поводья, Орех тебя слушаться не будет.

— Я вовсе его и не пинала, — послышался громкий недовольный голос. — Я просто устраиваюсь поудобнее.

Интересно, как эта дуреха собирается скакать галопом со связанными руками и поводьями, болтающимися у коня перед мордой? Кьяра подавила раздражение, вскипавшее с новой силой от каждой попытки Адель сбежать. Она уже несколько часов пыталась заставить Ореха рвануть в галоп. Первый час он еще реагировал на нее, поворачивая голову и удивленно оглядывая, но теперь даже ухом не вел. Зато, зараза, обиженно косился на Кьяру. Ну еще бы, посадила на его спину какую-то девку, та битый час лупит его пятками по бокам, а хозяйка ничего не делает. Нужно будет вечером угостить его яблоками, чтобы потом не показывал норов.

Адель раздражала не только этим. Через час после рассвета она потребовала воды. Потом приказала — именно приказала! — Кьяре приготовить ей завтрак, начав кочевряжиться, когда та выдала ей соленый сухарь. Еще через некоторое время ей захотелось на зов природы, и пришлось перевязывать ее на длинный повод, чтобы та не удрала в лес. К тому же она постоянно задавала наводящие вопросы, видимо полагая, что таким образом сможет добиться от Кьяры имени заказчика. В конце концов, пришлось пригрозить снова усыпить ее болеголовом. Адель надулась и вздернула свой дворянский нос, но замолчала. Кьяра поблагодарила богов за благословенную тишину.

Хотя настоящей причиной раздражения была сама Адель, Кьяра вынуждена была в этом себе признаться. Она была просто неописуемо хороша, так хороша, что дух захватывало. Нежная, мягкая кожа, такая бархатная на ощупь, что у Кьяры до сих пор дрожали руки. (Не хватало еще, чтобы она это заметила!) Тонкое, стройное, гибкое тело, крутые бедра, небольшая, высокая грудь, которые так хорошо подчеркивались совсем короткой шелковой рубашкой. Мягкие каштановые локоны спускались ей на плечи, из-под ровных бровей смотрели недовольные глаза цвета отвара из дубовой коры.

Эта проклятая девка на десять лет младше тебя! И она — твой заказ. Так что подбери слюни и веди себя профессионально. Кьяра бросила косой взгляд на округлое колено, покачивающееся в унисон конской поступи справа на уровне ее локтя и тут же отвела взгляд. Проклятье! Надо было принять предложение той официантки! Полтора года воздержания — это слишком много.

Это натолкнуло ее на мысли о Равенне и немного сбавило пыл. Внутри проснулась колючая злость. Где носило это проклятую женщину?! Неужели так сложно было хотя бы пару слов черкнуть и передать с каким-нибудь моряком?

Лес здесь был старым и просторным. Могучие дубы раскинули свои резные листья высоко над головой, в их кронах пели птицы. Запах свежей зелени, земли и лесных цветов смешивался с едва ощутимым на таком расстоянии запахом моря. Солнечные лучи пронизывали листву и плясали на земле неровными теневыми узорами. С каждым часом жар все усиливался, и Кьяра порадовалась, что на ней легкие сапожки, а не тяжелые высокие ботфорты.

После полудня они остановились под кроной высокого, узловатого дуба. Без лишних проволочек Кьяра сняла дворянку с седла, изо всех сил сосредотачиваясь на чем угодно, только не на ее тонкой талии в своих руках. Та охнула, наступив на больную ногу, и сразу же опустилась на землю.

— Почему мы остановились? — требовательно спросила она. Кьяра хмыкнула. Растрепанная, почти голая, в бинтах, на земле, а ведет себя, как королева на приеме.

— Обед, — буркнула она.

— А долго нам еще ехать? У меня ноги болят от седла, — пожаловалась девушка.

— К вечеру будем на месте.

— Утром ты была гораздо разговорчивее.

— Это потому, что ты орала. А я ненавижу громкие звуки.

Адель надулась и замолчала. Тихонько посмеиваясь, Кьяра начала обустраивать лагерь. В округе нашлось много сухого валежника. С помощью маленькой лопатки, она аккуратно сняла верхний слой дерна и разложила в образовавшейся ямке костер.

— Это зачем? — тут же спросила Адель.

— Чтобы нас не выследили.

— Как это? — захлопала глазами девушка.

— Уезжать будем — увидишь.

Кроме солонины у нее ничего не было, но и это вполне сгодилось. Над небольшими языками пламени Кьяра пожарила мясо на тонких веточках и одну из них протянула Адели. Та фыркнула и отвернулась.

— Я такое не ем.

— Больше ничего нет, — предупредила Кьяра.

— Я все равно есть не буду.

Пожав плечами, наемница скрестила ноги и принялась за еду. Мясо было жестковатым, но вкусным. С утра оставалось еще полбуханки хлеба и немного сухарей на вечер. От них Адель тоже отказалась.

В маленьком котелке над огнем Кьяра вскипятила чай. Дворянка выразила желание попить, а вслед за ним и свое «фи» — в чае отсутствовал мед, а без него ей пить было не вкусно. Кьяра попыталась вспомнить, пила ли она когда-нибудь чай с медом, но в голову ничего не пришло. Она точно помнила, как пила чай с ромом, который ей туда подмешала Равенна. Она тогда была еще слишком мала и не поняла, что произошло. А дошло до нее уже, когда было поздно: под бархатистый смех Равенны она пыталась уехать в город на осле, сидя на нем задом наперед. Воспоминания вызвали улыбку.

— Я сделала что-то смешное? — с вызовом вздернула бровь Адель.

Улыбка сползла с лица Кьяры, сменившись хмурым выражением. Эта девчонка была все еще тут, и она слишком пристально наблюдала за каждым ее жестом. Ты давно уже не была в обществе людей. Придется снова учиться следить за лицом.

— Почему ты молчишь? — продолжала та. Кьяра хмуро поковыряла палочкой в костре. Судя по всему, у дворянки опять проснулось желание общаться.

— Когда ты стала наемницей? — не унималась та.

— Слушай! — не выдержала Кьяра, раздраженно поднимая на нее глаза. — Я не слишком люблю людей! И еще меньше люблю разговаривать. Поэтому не могла бы ты заткнуться и посидеть молча? Не будем портить друг другу поездку.

— Ты же отрабатываешь свои деньги? Вот и отрабатывай! А я буду говорить столько, сколько хочу! — вскинула нос та.

— Не будешь, — предупредила Кьяра.

— А вот и буду! — Адель по девчачьи показала ей язык.

Через пару минут она могла только яростно сверкать глазами и мычать: рот ее был заткнут и плотно перевязан куском бинта. И даже сейчас она выглядела прехорошенькой: на щеках алый румянец, в каштановых волосах бродит солнце, отливая бронзой, капризные брови гневно сдвинуты.

— Захочешь жрать — мычи! — посоветовала ей Кьяра.

Девушка издала горлом звук, больше всего похожий на рычание. Кьяра усмехнулась. Адель не отводила от нее яростного взгляда, пока та быстро сворачивала лагерь. Залив остатками чая костер, Кьяра аккуратно накрыла ямку срезанным дерном. Теперь, если не приглядываться, никто не поймет, что здесь было кострище. Она сомневалась, что за ними кто-то может следить, но при неудачном стечении обстоятельств тетушки Адели вполне могли нанять другого наемника и пустить его по следу Кьяры. А Элам стремился сохранить все в строжайшем секрете. От этого зависели ее деньги — поэтому Кьяра старалась.

Адель только хмуро смотрела на все это. Судя по ее лицу, до нее начало доходить, что найти ее будет не так уж и просто. Яростный взгляд стал еще красноречивее. Она даже попыталась отказаться вставать с земли и садиться на вороного. Кьяра выслушала еще одну порцию разъяренного рычания, запихивая ее в седло.

Дальше путешествие проходило в полной тишине. В лесу пели птицы, ветер шуршал в листве. Кьяра ощущала покой. И почему-то — невероятное одиночество.

Горы закрыли полнеба над головой, заметно усилился подъем. Теперь приходилось карабкаться вверх по склону, волоча за собой усталого вороного. Кьяра начала забирать на запад. Вскоре, после глубокого оврага, поросшего сосновым буреломом, показалась знакомая скала. Кьяра обогнула ее слева. Теперь уже недолго.

Сзади уже давно доносилось громкое урчание — это желудок дворянки настойчиво требовал еды. Но она молчала, гордо вздернув нос, а Кьяре с этим ковыряться самой не было никакого удовольствия. В воспитательных целях она ждала, пока девчонка замычит, прося обед. Но та упрямилась.

Кьяра нарочно довольно долго петляла по бурелому, чтобы сбить направление. Если эта дура решит сбежать, здесь-то она как раз и заблудится, и найти ее не составит труда. После бурелома, Кьяра нырнула в расщелину в скале. Узкий проход был высок, Адель спокойно проехала в нем верхом. Вороной совсем не испугался, споро шагая по знакомой тропе. Расщелина вывела их в небольшую горную долину, со всех сторон окруженную горными пиками, и Кьяра позволила себе улыбнуться: она была дома.

Внизу долины протекал небольшой ручеек, от которого поднимался пар. Здесь на поверхность земли выходила жила горячих источников, служившая Кьяре великолепной баней. На противоположном холме в уютном сосновом боре стоял деревянный двухэтажный дом. Этот дом она построила сама на деньги со своего первого контракта, надеясь, что тогда Равенна останется с ней. Но пиратка не жила в нем никогда, предпочитая эпизодически наведываться на пару дней и говоря, что он для нее слишком домашний. Кьяра тоже приезжала сюда довольно редко, проводя большую часть времени в порту Мереса, где у нее были наняты три комнаты в разных концах города. Об этом месте не знал никто кроме нее и Равенны. Ну, теперь еще и дворянки. Но прятать ее в каком-то другом месте Кьяра не решилась.

Закатное солнце осветило рыжую кожицу сосен, они словно засветились изнутри от его прикосновений. На фоне темно-голубого неба качались ярко-зеленые кроны, а под ними стоял бревенчатый сруб в два этажа, крытый черепицей. Кьяра приезжала сюда пару дней назад и привела дом в порядок, приготовив его для длительного проживания. Ледник был забит мороженым мясом, в подвале в мешках и ящиках хранились овощи. Как всегда, на случай приезда Равенны, она привезла несколько заранее купленных бутылок северного вина, которое та так любила.

Обернувшись к Адели, Кьяра натолкнулась на ее горящий от любопытства взгляд.

— Орать будешь? — спросила она. Адель молчала, сверля ее глазами. Кьяра тяжело вздохнула:

— Я ведь могу тебя так на всю ночь оставить. — На лице девушки промелькнуло что-то похожее на испуг, и Кьяра вновь терпеливо повторила: — Орать будешь?

Адель отрицательно помотала головой. Кьяра приблизилась к ней и осторожно развязала платок на затылке. Дворянка с наслаждением выплюнула его и тут же спросила:

— Что это за место? Мы уже приехали?

— Да, мы приехали.

— Ты здесь живешь?

— Что-то вроде того.

— Это что значит?

— Мне казалось, мы договорились? — Кьяра выразительно приподняла платок, и Адель захлопнула рот.

Вороной быстро потрусил к дому, видимо, надеясь поскорее оказаться без наездницы. У самого порога Кьяра остановила его, сняла дворянку с седла и наклонилась к двери. Нажатие правильной панели в дверной коробке разжимало пружину, подсоединенную к висящему в доме арбалету. Любой, кто попытался бы попасть в дом без спроса, очень бы об этом пожалел. Адель любопытно заглянула ей через плечо, но разглядеть в точности ничего не смогла. Поковырявшись в замке ржавым ключом, Кьяра распахнула дверь и подтолкнула дворянку в дом.

— Сиди здесь. Я почищу коня и приду.

Та возмущенно открыла рот, но дверь перед ее носом захлопнулась. Кьяра быстро заперла замок, не вслушиваясь в протестующие вопли, и повела вороного за дом. Там к задней стене сруба лепился большой сарай, часть которого занимала всякая необходимая в хозяйстве рухлядь, а вторую часть — два стойла. Левое было Равенны, там на стене висел ее любимый кнут, с помощью которого она, по обычаям западных кочевников, предпочитала править лошадью.

Кьяра быстро расседлала вороного, прошлась по его пыльной шкуре жесткой щеткой, расчесала густую гриву. Он довольно ткнулся ей носом в бок, когда она засыпала в кормушку овса. Наемница потрепала его по носу. Нужно будет зайти попозже и угостить яблоком. Потом был спуск с холма за дом с двумя ведрами к родничку с холодной водой. Когда она, наконец, отперла дверь, вопли из дома уже прекратились.

Кьяра вошла внутрь и огляделась, в который раз испытывая острую тоску по смуглой пиратке. Посреди просторной комнаты, стоял большой круглый стол, накрытый белой скатертью с кистями. На противоположной стороне от двери высился камин с резной решеткой и пыльными часами, равномерно отбивавшими время. Эти часы она когда-то купила у матроса с севера, и обошлись они ей в целый годовой заработок. Равенна восхищалась всем северным и сходила с ума по часам. На полу возле камина лежала мохнатая шкура горного кота — Равенна обожала заниматься на ней любовью в дождливые зимние вечера. Справа у стены стояла раскладная тахта, на самой стене висели полки, уставленные книгами в кожаных и деревянных переплетах. Над камином было развешано оружие: сабли с односторонней заточкой, двуострые прямые мечи, несколько кривых кинжалов. По обеим сторонам от камина было две двери. Левая вела наверх, на второй этаж, где располагались спальни, правая в пристройку с небольшой кухней.

Адель расселась на тахте и сверлила наемницу яростным взглядом. Та занесла ведра и выставила их возле двери в кухню, а потом принялась открывать окна и отпирать тяжелые ставни, закрепленные изнутри.

— Ты живешь здесь одна? — наконец не выдержала дворянка.

Кьяра проигнорировала вопрос.

Она быстро принесла из погреба продукты, разожгла камин и подвесила над огнем котелок с водой.

— Здесь и так жарко! А ты еще огонь разводишь! — недовольно скривилась дворянка.

— Это горы. Ночью будет холодно, — спокойно ответила Кьяра.

Адель не спускала с нее пристального взгляда все время приготовления еды. Но это не слишком отвлекало Кьяру. Главное: она молчала. Когда наемница расставила на столе миски и разлила по ним горячую похлебку, дворянка вздернула свой нос:

— Я это есть не буду.

— Почему? Вполне сносно, — наемница попробовала ложку варева. Просто, но сытно.

— Я такое не ем.

— Ну как хочешь.

В тишине раздавалось потрескивание дров в камине, стук ложки о тарелку и громкое урчание желудка Адели. Та покраснела и делала вид, что ничего не происходит. Кьяра с удовольствием положила себе добавки. Холодной водой из ведра она быстро ополоснула свою тарелку, оставив полную миску, предназначавшуюся Адель, на столе. Ночью ведь все равно или удрать попробует, или есть прокрадется. Лучше уж, чтобы не гремела в кухне кастрюлями.

— Пошли, — буркнула она, направляясь к левой двери.

* * *

Адель с независимым видом последовала за наемницей. Светлая деревянная лестница вывела в узкий коридор. В него выходили две двери. Кьяра распахнула ближнюю к лестнице, зашла внутрь и быстро зажгла стоявшую на столе свечу. Адель с любопытством заглянула внутрь. Небольшая светлая комната с завешенным прозрачными занавесками окном. У левой стены узкая кровать, застеленная белым бельем. С правой стороны высокий двустворчатый шкаф, по середине стол, застеленный скатертью и стул возле него. Кьяра распахнула настежь окно и повернулась к Адель.

— В шкафу кое-какая одежда. Можешь брать все, что захочешь. Пытаться удрать через окно не советую: внизу колючие кусты. Отхожее место за домом. Все ясно?

— А где можно помыться? — тут же спросила Адель.

— Только не сегодня, у меня уже сил нет, — бросила наемница. — Завтра пойдем на горячие источники.

Она быстро развязала узлы на руках Адель. Запястья затекли и покраснели, кожу саднило. Девушка скривилась от боли, растирая руки.

— Утром дам тебе мазь. А теперь спи.

Дверь за ней закрылась. Адель прислушалась, ожидая скрежета ключа в замке, но его не последовало. Она даже не запирает меня? Она так уверена, что я не сбегу? Ну и ладно, это можно будет обдумать и попозже. Сейчас главное — переодеться.

Адель подошла к шкафу и распахнула створки. В нем висело несколько белых льняных рубашек и простых темных штанов, лежали стопкой спальные принадлежности и белье. Она заметила также несколько простых платьев в цветочек. Ни намека на шелк. С отвращением Адель приподняла одну из рубашек. Проклятая дерюга! Она бы еще согласилась на бархат, но это!..

Тем не менее, выбора у нее не было. Она подобрала простую ночную сорочку, переоделась в нее и уселась на кровать. В ногах лежало аккуратно сложенное шерстяное одеяло. Простыни были хлопковыми. Боги, куда же я попала?!

Следовало обдумать все произошедшее. Кто мог заказать ее похищение? По рождению ей приходилось общаться со всеми знатными горожанами Мереса. Часть из них недолюбливала ее отца, вполне возможно, что все это подстроил кто-нибудь из них. Практика похищения наследников в целях выкупа была довольно распространена на юге, так что Адель не слишком-то волновалась. Ее жизни и здоровью точно ничего не угрожало. Кроме голода.

Желудок болезненно сжался и бурчал. Адель обхватила себя руками и заплакала. Ну не может она так жить! Спать в этой убогой постели, есть эту жуткую еду! Неужели у этой грубой наемницы нет ничего другого? Из окна начал наползать холод. Растирая слезы руками по щекам, она пересекла комнату и закрыла окна.

Темнело, свет от свечи на столе становился все ярче, а желудок выл все громче. Адель решила, что сидеть здесь дальше и жалеть себя смысла нет, и легла, пытаясь уснуть. Но сон не шел. Болели порезы, жутко хотелось есть. В конце концов, она встала и на цыпочках вышла из комнаты.

Лестница не скрипнула, пока она медленно спускалась в полутемном коридоре. Внизу никого не было. Зато на столе стояла миска с этим жутким рагу. Преодолевая отвращение, Адель аккуратно зачерпнула ложкой и попробовала самую капельку. Бульон был все еще теплым, крепким, солено-острым с ароматом трав. Как вкусно! Она и сама не заметила, как села за стол и принялась уплетать за обе щеки. В общем-то, не так уж и плохо. Завтра можно будет и другую стряпню этой женщины попробовать.

Она оставила грязную миску на столе и поднялась, решая, пытаться ли удрать прямо сейчас или перенести это на завтра, когда Кьяра потеряет бдительность, как спокойный голос за спиной поинтересовался:

— Вкусно было?

Адель обернулась. На лестнице стояла Кьяра, прислонившись спиной к дверному косяку. На ней была только набедренная повязка, да белые бинты, перетягивающие грудь. Даже в темноте можно было разглядеть стройные длинные ноги, гладкий живот и широкие плечи с красиво очерченными ключицами. Черные косички спадали на эту белую кожу, ярко оттеняя ее. Глаза наемницы насмешливо искрились. Адель почувствовала, как краснеет, но гордо вздернула нос:

— Есть можно.

— Хорошо. Иди спать.

Не найдя подходящей колкости в ответ, Адель просто прошагала мимо нее на лестницу. Кьяра проводила ее взглядом и отпила из горлышка бутылки.

Влетев в комнату, дворянка в ярости захлопнула дверь и упала на кровать. Ну неужели нельзя было попридержать комментарии? Почему она так безапелляционна, так беспардонна, так несносна? В ярости она ударила кулаком подушку. Ужасная женщина!

Но полный желудок не способствовал раздражению. Глаза начали слипаться, и Адель уснула.