После школы я позвонила маме, чтобы предупредить ее, что буду поздно. Затем я спустилась вниз на футбольное поле для того, чтобы проверить себя в чирлидинге. Официальным тренером болельщиц была древняя учительница истории миссис О'Тул. Я не считаю, что история древняя, а вот миссис О'Тул — еще как. Она начала тренировать группу поддержки СШВК в далеком 1950-м, когда чирлидеры носили обувь, похожую на ботинки для боулинга, и выкрикивали фразы наподобие «не слабо». Но так как прошли десятилетия, и чирлидинг эволюционировал, степень ее участия в тренировках все уменьшалась и уменьшалась. Сейчас она в основном сидела где-нибудь и дремала в течение отбора в команду или тренировки.

Предполагаю, администрация жалела ее после стольких потраченных лет. Или, может быть, она не думала попросить о прибавке к жалованию за то, что работает уже полвека, поэтому она была тренером, так как это безумно дешево.

Во всяком случае, во время отбора миссис О' Тул не делала ничего, кроме как сидела в конце трибуны под зонтиком. Она могла бодрствовать или спать, кто как предполагал. Черт, она могла быть уже мертва, и никто бы не заметил этого, пока мухи не закружились.

Я опустилась на одну из открытых трибун и открыла свой экземпляр «Гордости и предубеждения». Я как раз читала тот момент, когда мистер Дарси впервые признает свои чувства к Элизабет. Я не могла не витать в облаках, представляя, что я — Элизабет, а Гейб — мистер Дарси, борющийся со своими расцветающими чувствами ко мне. Обнаруживающий, что его страсть вне его контроля и при встрече все больше и больше жаждущий меня.

Я, конечно, была скромной и остроумной, и говорила только правильные слова всегда в нужное время, и была эталоном моды в стиле ампир, одетая в невероятно милое платье. Я играла на фортепьяно, когда он слушал и смотрел на меня своими страстными глазами. Это была любовь, которая вырастает, несмотря на отрицание обеих сторон. Несмотря на несогласие других. Это было просто бесспорно. Но мы должны были ждать.

Ждать. Потому что любовь торопить нельзя. Ты можешь только ждать ее. Любовь не дается легко. Это игра — отдай и возьми.

Черт побери. Теперь, у меня в голове крутится одна из старых песен с дурацких папиных виниловых пластинок.

Я отложила книгу в сторону и посмотрела вниз на Тодда, Аманду и на целую стаю девчонок, кудахтавших вокруг. Там была еще пара парней, ждущих своей очереди, чтобы тоже попробовать. Я подозреваю, что у Тодда для них было достаточно чирлидирш. Или, вполне возможно… заглядывание под юбки девчонкам наконец-то обрело популярность. Там был Джамар Дуглас. И Оскар Лехи. А кто тот парень на трибуне напротив? Это…? Погодите-ка минутку.

Я вскочила и медленно пошла, сокращая между нами расстояние. Я жмурилась от солнца. Этого не может быть, верно? Но это так.

Гейб.

Почему он здесь? Он не мог прийти на отбор. Он просто здесь сидит. Смотрит. Страстными глазами, как Дарси. И вдруг меня осенило. Девушки. Одна из них — та, с которой он встречался. Должна была быть. Затем Аманда подошла и села рядом с ним, и я мысленно похлопала себя по голове.

Ну конечно. Он был здесь только потому, что они фиктивно женаты. Именно так. Верно? Но где-то была девушка, с которой он встречался. Возможно, она именно здесь. Погодите-ка, он только что улыбнулся Соне Прессмен?

— Знаешь, если ты собираешь кого-нибудь преследовать, ты должна быть менее заметной.

Я резко повернулась. Это был Тодд. Он подкрался ко мне.

— Для начала попробуй не стоять в центре поля, таращась на свою жертву, — сказал он.

Я пнула сухие заросли травы.

— Таращась? Я… я… не таращилась. Я просто наблюдала за твоей подружкой, клеющей кого-то еще. Ревнуешь?

— К Гейбу Уэбберу? — Тодд рассмеялся. — Эээ… нет.

Я заслонила глаза от солнца.

— Почему? Что не так с Гейбом Уэббером?

— Ничего. В нем нет ничего. У него личность сухаря.

Как он смеет оскорблять моего Гейба?

— Ой, да. Я забыла. Ты предпочитаешь компанию идиотов и болванов. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека.

— Вот, должно быть, почему ты бродишь вокруг.

Я открыла рот, чтобы сказать нечто остроумное в ответ, но не смогла ничего придумать. Пустота. Я просто стояла там с широко раскрытым ртом. Тодд улыбнулся и покачал головой.

— Ты ничего не получила?

Я сделала единственное, что могла. Я закрыла рот, расправила свои плечи и сказала.

— Нет. Ничего.

Тодд засмеялся снова. Настоящий смех, все-таки. Не злой или настороженный. Настоящий, смех шел от сердца, и его лицо стало открытым и светлым.

— Подожди немного. Мы что-нибудь придумаем, — сказал он. Тодд пошел обратно к толпе, но сказал через свое плечо: — Я буду ждать.

Я все еще стояла, как скала на поле, когда отбор начался. Солнце обжигало мне лоб, но я не двигалась с места. Мне нужна каждая капля энергии, чтобы придумать что-нибудь. Что-то было знакомо. То, как Тодд смотрел на меня и говорил со мной, напомнило мне… что?

Вот оно.

Мои родители. Словесные перепалки. Вот что они делали.

Они любили это, но почему?

Потому что это было захватывающе. И Тодду, возможно, нравится это по той же самой причине. Вот почему на танцах он не потерял самообладание. И вот почему он пришел к Сэм. Это было весело. Ему нравилось бороться. Но хуже всего: ему нравилось бороться со мной. Вот черт. Я прокралась обратно к трибунам и села, зажав свою голову между коленями. Я почувствовала легкое касание к своему плечу и посмотрела вверх.

— Мар! Джонни? Что вы, ребята, здесь делаете?

— У нас есть час до начала урока танцев, и это время нужно убить, — сказала Мар.

Мар выбирала их совместную деятельность. Уроки бального танца. Все, что я могу сказать: бедный Джонни.

— Мы пришли сюда, чтобы морально тебя поддержать, — сказал Джонни, — и еще плюнуть в их воду. Что-то из этого.

Подул легкий ветерок.

— Спасибо, — сказала я.

Я отбежала вправо, схватив Мар, чтобы немного уединится.

— Мне нужно поговорить с тобой, — прошептала я.

Джонни, должно быть, понял намек, потому что сел в нескольких футах от нас, вытащил свой MP3-плеер и воткнул наушники. Мар села.

— Что случилось?

Я глубоко вдохнула.

— У меня проблема. Думаю, что Тодду на самом деле нравится моя компания.

Мар потянулась и стала играть с моим локоном.

— И это проблема, потому что…?

— Потому что весь наш брак построен на ненависти друг к другу. И это единственное, что нас объединяет. Непоколебимое взаимное презрение.

Мар аккуратно опустила свои руки на колени.

— Но ты только что сказала, что ты ему нравишься.

— Нет, я сказала, что ему нравится моя компания. То есть, он любит меня ненавидеть. Или делает вид, что ненавидит. Я не знаю точно. Но я считаю, что трудно полностью ненавидеть того, кто развлекается, находясь рядом.

Ветерок утих, и я почувствовала, как пот собирается на носу под очками. Его капли также бежали вниз по моему декольте. Я порылась в рюкзаке и достала солнцезащитную насадку на очки и бумажные салфетки. Я защелкнула насадку и запихнула бумажные салфетки вниз под рубашку. Мар, конечно, поморщилась, но меня это не заботило, я предпочитала комфорт.

— Так, значит, он любит подначивать тебя, — сказала она. — И тебе нравится, что ему нравится тебя поддразнивать.

— И мне нравится подначивать его тоже, не забудь.

— Конечно же, нет. Удовольствие от поддразнивания. У этого есть название — садомазохизм.

— Большое спасибо, — сказала я, обнимая живот обеими руками. — Это то, что мне было нужно услышать. Образ Тодда Хардинга, затянутого в черное кожаное трико, с хлыстом в одной руке и пенисом в другой.

— Я надеюсь, он ударит тебя кнутом.

Я легонько ударила ее по бедру.

— Я серьезно, Мар. Я не знаю, как теперь вести себя с ним, когда он рядом. Я не могу быть милой, потому что я его ненавижу. Но я и не могу его поддразнивать, чтобы только быть милой.

— Ты действительно нуждаешься в лечении.

— Я нахожусь в затруднительном положении. Уловка-22. Я влипла. Помоги мне, Мар, пожалуйста.

Марси приподняла волосы на затылке на несколько секунд, а затем опустила их вниз.

— Значит, тебе нравится бороться с ним — ты сама так сказала. Поэтому продолжай в том же духе.

Я потрясла своим кулаком перед ней.

— Как?

— Послушай, ты не любишь этого парня. Есть множество причин, чтобы ненавидеть Тодда Хардинга. Выбери одну.

— Да. Да, — сказала я. — Я просто должна найти одну причину. Одну вещь, которую я ненавижу в нем, и сфокусироваться на ней. Но что?

Марси бросила взгляд на отбор чирлидиров.

— Как насчет его вкуса к женщинам?

Я посмотрела туда, где Аманда удерживала в кольце своих рук Тодда, да так крепко, что он практически сплющивался с боков.

— Великолепно, Мар, — сказала я. — Я направлю всю свою неприязнь к Аманде на Тодда. Ты гений. Это оживляет, видеть, как ты используешь свои навыки в психологии для зла так же, как и для добра. Это усиливает характер.

Я встала.

— Подожди здесь. Я скоро вернусь.

Я, пританцовывая, подошла к Тодду и Аманде. Не выпуская из своей мертвой хватки Тодда, Аманда насмешливо улыбнулась мне и сказала:

— Привет, Водная Девочка. Или мне следует сказать, Водная Сучка?

Я полностью проигнорировала ее. Вместо этого я обратилась к Тодду, но слегка наклонила свою голову, указывая на Аманду.

— Ты знаешь, ты действительно должен обратиться к врачу и удалить эту штуковину. Это начинает довольно мерзко выглядеть.

Глаза Тодда сузились. Его губы поджались и он сказал:

— И тоже тебе следует отрезать эту ужасную штуку со своей головы. О, подожди, это же твое лицо.

Аманда фыркнула и расхохоталась. Но я заметила, как Тодд ненавязчиво убрал ее руки со своего тела и отодвинулся на несколько дюймов. Бинго.

Я зашагала назад к трибунам, с нетерпением высматривая Мар, но она уже ушла. Я протянула руку и выдернула один наушник Джонни.

— Куда ушла Мар? — спросила я.

Джонни потер сзади шею, где она уже стала розовой из-за солнца.

— Она побежала внутрь за чем-то, — сказал он. Он сморщил свое лицо. — Эм… за чем-то блестящим или что-то вроде того? Сказала, что она была права.

Он вытащил другой наушник и положил MP3 плеер на свои колени. Я села рядом с ним.

— Боже мой, она забыла свой спрей для волос от Joico? Как она сможет выжить без него?

— Что это?

— Это средство для волос, которым она пользуется. Делает ее волосы блестящими или гладкими или еще чем-то. Она пытается заставить меня использовать его. Она платит шестнадцать долларов за одну бутылочку. Я сказала ей, что предпочитаю оставить себе шестнадцать долларов и плевать на свои волосы бесплатно.

— Ты можешь плевать на собственные волосы? — спросил Джонни. Я не была уверена, шутил ли он. Но затем он сказал: — Да, ты, талантлива. Ты можешь присоединиться к карнавалу с номером или еще чем-то вроде этого.

Я засмеялась. Нам больше нечего было сказать, поэтому Джонни вернулся к своему MP3-плееру, а я к своей книге. Было очень тяжело сосредоточиться на чтении из-за всех этих криков и хлопанья, исходивших от радостных претендентов, подпрыгивающих на траве. Они действительно завораживали. Я наблюдала с минуту, а затем увидела, как Мар возвращается обратно через поле. Тодд остановил ее на секунду, прежде чем она прошла мимо.

— Тодд хочет увидеть тебя, — сказала она.

Я захлопнула свою книгу.

— Для чего?

— Я не знаю.

Я издала непристойный звук губами, выражая презрение, встала и побрела обратно к площадке, где проходил отбор. Тодд стоял рядом с ветхой сумкой-холодильником, размером с маленького ребенка. Он похлопал по ней рукой.

— Вот твой большой кувшин, Принцесса. — Он потер подбородок. — Если, конечно, ты не принесла с собой другой. У тебя есть какие-нибудь собственные большие кувшины?

Я вздохнула, подражая его тону.

— Нет.

— Нет, — сказал он, глядя прямо на мою грудь, — я вижу, что нет.

Он засмеялся над самим собой. Я достойно проигнорировала его.

— Ну, хорошо, не беспокойся, — продолжил говорить он, — изнутри она не такая большая, как выглядит. Вот, проверь.

Я должна была знать лучше, чего пытается добиться Сеньор Недержание своими словами. И в любое другое время я бы поняла это. Но на меня нашел момент открытия, когда я поняла, что он может на самом деле вертеть мной и наставлять на путь зла. Поэтому я подошла к сумке и открыла крышку.

Внутри была извивающаяся гора зеленого нечто. Лягушки. Десятки лягушек. Огромных и прыгающих.

Я вскрикнула и отскочила на пару метров назад. Тодд забился в истерике. Также Аманда и кучка подражающих ей чирлидерш присоединились к своему тупоголовуму приятелю Тодду (который, судя по грязи на ногах, был кретином, отлавливающим лягушек).

Дерьмо, а что Гейб? Он видел? Его не было на трибунах. Уверена, миссис О'Тул ничего не заметила. Может быть, и Гейб пропустил это. Но нет, он шел по боковой линии игрового поля, менее чем в тридцати футах. Смеялся. О боже, нет. Но потом… Гейб подмигнул мне и помахал. Клянусь, я не могла себе даже представить. Гейб Уэббер подмигнул мне.

— В чем дело? Я думал, что принцессам нравятся лягушки, — крикнул Тодд.

На самом деле, я ненавижу лягушек. Я ненавижу в них все. Их выпуклые глаза, манеру двигаться. Они как гигантские живые прыгающие сопли. Тодд не мог знать этого, но я все равно бросила тяжелую крышку ему в живот. Он поймал ее, притворяясь, что задыхается от удара.

Он продолжал смеяться. И спустя секунду я поняла, что, несмотря на то, что это видел Гейб, шутка была доброй. Довольно забавной. И я тоже начала смеяться.

Если все кончилось, и все смеются, тогда все просто замечательно. Но как только Аманда увидела, что я смеюсь вместе с Тоддом, она решила изменить игру. Она подлетала к сумке-холодильнику, подхватила ее и, отступив назад, бросила содержимое прямо на меня. У меня была секунда, чтобы уклониться, отпрыгнуть и снова закричать, перед тем как масса склизких гадостей с перепончатыми лапами попала в меня.

— Аманда! — Тодд мгновенно выхватил у нее сумку. — Что, черт возьми, ты делаешь?

Пару мгновений спустя кто-то осторожно приподнимал меня с колен. В эту прекрасную секунду я подумала, что это Гейб. Но это было не так. Это был лишь Джонни Мерсер.

— Ты в порядке? — спросил он.

Как только он поднял меня на ноги, его лицо оказалось так близко, что я могла видеть его длинные ресницы и глубоко посаженные глаза. Я дрожала при виде прыгающих во все стороны лягушек около меня, но кивнула. Джонни сказал:

— Стой здесь.

Он взял сумку у Тодда, поставил ее на землю и стал ловить лягушек широкими руками и класть их внутрь.

— Я отнесу их обратно к реке, — сказал он.

Я не двигалась. Не могла. Но я слышала, как Тодд устроил разнос Аманде. И ей не понравилось ни одно слово. Она назвала на меня как синоним женских гениталий и затем стремительно покинула поле. Тодд последовал за ней.

Марси подошла ко мне сзади, обходя на цыпочках нескольких оставшихся лягушек, которых не поймал Джонни. Она подошла, чтобы вытереть немного слизи с моей щеки, но не смогла заставить себя прикоснуться к ней.

— Я не могу поверить в то, что она сделала. Это было совсем не круто.

— Это же Аманда, — отрезала я.

— С тобой все будет хорошо? — спросила она.

Я попыталась стереть пятно от лягушки на своей футболке, но оно еще только сильнее размазалось.

— Я предпочла бы, чтобы Гейб Уэббер не видел меня покрытой слизью, но кроме этого… — Я вздохнула. — Все отлично. — Я сделала глубокий вдох. — Эй, он, по крайней мере, подмигнул мне. Как насчет этого? Я получила подмигивание от Гейба.

— Правда? Потрясающе.

Мар взвизгнула и отпрыгнула в сторону, так как лягушка вскочила на ее ярко-розовые сандалии.

— Эм… ты… собираешься остаться здесь? Или что? — спросила она.

Я поняла, что у меня нет причин, чтобы остаться здесь, так как, во-первых, я была покрыта слизью, а во-вторых, Тодд и Аманда ушли. Отбор не мог происходить без них, так как в прошлом году они стали со-капитанами, поэтому они определяли места и судили отбор. И я не собиралась болтаться здесь, пока они разбирались.

— На самом деле, Мар, как ты думаешь, ты и Джонни смогли бы подбросить меня домой по пути на ваши танцы? — спросила я.

Мар удалось убрать одну болтающуюся мокрую слизистую травинку с моего плеча.

— Конечно, Фи. Нет проблем.

Прекрасная Мар. Я знала, что могу рассчитывать на нее.

Среда, 25 сентября

Я не писала в течение пары недель, поэтому, я думаю, мне нужно сделать хорошую запись. Тодд и я пришли к какой-то искривленной точке перемирия, в которой мы больше не ненавидим друг друга. Я не уверена, как это на самом деле работает, но в основном мы делаем то, что должны делать, в общем-то, враждебно, но на самом деле не враждебно. (Я только что перечитала это, и это вообще не имеет никакого смысла. Ну да ладно.)

Вот, например. На прошлой неделе мы опять играли в «падение в ручей». Это была игра на выезде, и я, как разносчик воды, должна была заполнить гигантскую сумку-холодильник, она же термос (новый, оранжевого цвета, без лягушек). Кроме этого, единственное место, где я его могла заполнить эту штуку — труба в самой заднице школы в миле от угла футбольного поля.

Таким образом, мне пришлось тянуть за собой эту штуковину, которая весила тонну, так как была заполнена водой. И я не могла унести ее так далеко. Она была слишком тяжелая. Все чирлидершы увидели меня и начали смеяться, потому что я была в трудном положении. Поэтому я естественно показала им палец. Тогда Тодд сказал:

— Давай! Подними! Используй грудные мышцы! Может они вырастут!

И он оттягивает свою униформу вперед, чтобы изобразить сиськи. Девчонки смеются и расходятся по футбольному полю, пропуская его вперед. Но Тодд подходит ко мне, берет холодильник и несет его весь путь до трибуны за меня. У меня нет слов. Странно, я знаю. Но самое странное то, что в ту минута я видела, как он наблюдает за мной, сражающейся с холодильником, и я знала, что он подойдет ко мне и поможет.

Я не думаю, что это то, что называют здоровыми отношениями. Не то чтобы каждый знает, что это такое. И, тем не менее, люди до сих пор находят друг друга. И это долбанное чудо, когда вы думаете об этом.

Взять моего дядю Томми. Мы видели его на прошлых выходных, когда приезжали на обед к бабушке. Во время закусок она всегда подает сельдерей и Маленькие Копчушки (Маленькие Копчушки, если вы не знаете, это мини хот-доги в луже соуса из барбекю, выглядящие, как миска отрубленных маленьких пенисов). Бабушка объявила нам, что дядя Томми присоединится к нам и приведет своего друга. Хорошего друга. Она сказала нам, что дядя Томми получил лицензию на недвижимость и переехал в новую квартиру, поэтому, возможно, эта женщина будет следующим шагом.

В любом случае, в дверь позвонили, и, когда папа открыл ее, передо мной все предстало как в старом мультфильме. Это был дядя Томми, конечно же, но он выглядел по-другому. Его внешний вид был просто великолепным. Волосы расчесаны. Лицо побрито. Он был одет в классическую рубашку и штаны цвета хаки. Но это гораздо больше, чем новая стрижка. Он выглядел так, словно… светился.

Бабушка спросила:

— Где твоя подруга?

Дядя Томми ответил:

— Снаружи. Но сначала я хочу объявить, что мы больше чем друзья. Мы вместе. Мы влюблены.

Бабушка очень обрадовалась.

— Ох, Томми! У тебя появилась девушка! Я так рада за тебя.

Но дядя Томми был очень тихим. Затем он сказал:

— И этого человека зовут Алан.

Он отступил в сторону, и абсолютно великолепный темноволосый человек прошел через дверь. Ей Богу, его глаза были цвета нефритового кулона моей мамы. *Полный экстаз*. Поэтому бабушка спросила:

— Это еще один твой друг? А где Элен?

Великолепный во всем парень подавил усмешку. Дядя Томми сказал:

— Нет, Ма. Не Элен. Алан. Мам, я гей.

Бабушка убежала, плача, но вернулась приблизительно через пять минут и, осмотрев Алана с головы до ног, сказала.

— Хорошо, ты не Элен. У тебя есть работа?

Алан ответил:

— Да, мэм. Я архитектор.

— Болеешь чем-нибудь?

— Нет, мэм. Я абсолютно здоров.

— Давайте проясним две вещи, Мистер Абсолютно Чистый Архитектор. Если вы когда-нибудь раните моего мальчика телесно или душевно, я сломаю ваши коленные чашечки. И, во-вторых, никто не называет меня мэм. Это заставляет меня чувствовать себя старой леди. Ты можешь называть меня Агнес.

— Спасибо, Агнес.

— Пойдем со мной, поможешь мне с Маленькими Копчушками, Элен.

Папа рассмеялся. Алан тоже рассмеялся, но сказал:

— Нет, спасибо, я вегетарианец.

— Вегетарианец? — заорала бабушка. — Ну, нет, это уже слишком. — Она обернулась к дяде Томми. — Ты же не вегетарианец тоже?

— Нет, Ма, — сказал он. — Я ем мясо.

Папа пробормотал:

— Держу пари, что ты тоже. — И мама стукнула его по руке.

Дядя Томми сказал:

— Ма, мне жаль, если я причинил тебе боль.

— Причинил боль? — сказала она. — Сорок три года я наблюдала, как ты проживаешь жизнь, полную страданий. И я страдала вместе с тобой. Это была боль. Сейчас, спустя все это время… я не чувствую боли, Томас Дэниел Шиан. Нет боли. Нет. Я чувствую облегчение. Мне только жаль, что тебе потребовалось сорок три года.

Она обняла дядю Томми и прошептала:

— Мой маленький мальчик. Мой маленький мальчик.

Это было прекрасно, до того момента пока папа не ляпнул:

— Подождите минутку. Ты сказала, что все это время знала, что он гей?

Она ответила:

— Мать всегда знает своего сына.

Дядя Томми поцеловал ее в щеку.

— Спасибо, Ма.

— Мне нужно выпить, — сказал папа.

Он налил себе большой стакан виски и плюхнулся на диван. Мама села рядом с ним, взяла его напиток, сделала глоток и затем вернула обратно. Он обнял ее, притянув ближе к себе. Это выглядело как разговор, но без слов. Как будто папа сказал, что не знает, как справиться с этим. А мама ему ответила, что знает. Что это очень трудно, но она здесь, рядом с ним. И тогда папа поблагодарил ее и сказал, что любит ее за это.

Невероятно.

Но подождите! Все становится лучше. Несколько больших стаканов виски спустя, мы с папой остались одни за столом. Он выглядел абсолютно пьяным. Папа повернулся ко мне и сказал:

— Ты же не гей, не так ли, Фиона?

— Что? — сказала я.

— Я имею в виду, у тебя никогда не было парня. И ты не совсем… девушка.

— Ох, спасибо за все, папа.

— Нет, нет, нет. Я не думаю ничего плохого о том, какая ты.

— Океееей.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что не можешь быть той, кто ты есть на самом деле, и что мы не будем любить тебя за что, что бы или кто бы ты ни была, и поэтому ты должна быть таким человеком, каким мы хотим видеть тебя, потому что это не то, что мы хотим для тебя. Ты же знаешь?

Нет. Знаешь, я уже не понимаю ни словечка.

— Пап, что за чепуху ты несешь?

Он судорожно сделал еще глоток виски.

— Я просто не хочу, чтобы ты была несчастна в течение сорока трех лет. Это все.

— Пап. Пап.

Я постучала по столу, поэтому он посмотрел на меня.

— Я не гей, пап. Я просто не популярная.

Папа прохрипел:

— Шпашибо, Господи. Я так рашш это слышать.

Затем он упал вниз на свою тарелку.

Излишне говорить, что мама вела домой.

Думаю, я пытаюсь сказать, что вы просто не можете знать, с кем вы будете в конечном итоге. Вы можете потратить всю свою жизнь, мечтая об одном человеке, а после найти счастье с абсолютно другим. Кто-то, кого вы воображали, не имеет ничего общего с парнем вашей мечты. И вы понимаете, что он парень вашей мечты, так как благодаря ему становитесь лучше. Он открывает в вас всё новые вещи, о которых вы даже не знали или не верили, что они есть в вас. И если вам действительно повезет, вы сможете сделать то же самое и для него. Это делает еще более невероятным то, что люди находят друг друга, учитывая, что большинство в начале ищут не там.