Призраки животных немногочисленны. Исключением служат черные псы и безголовые лошади, с которыми мы уже сталкивались. Обычно они сопутствуют призракам людей, а порой сами люди, будучи грешниками, принимают звериный облик.

Предположительно черных призрачных собак завезли в Англию викинги. Такая собака сопровождала бога Одина и его Дикую охоту. Случалось, проказливые охотники оставляли у очага крестьянского дома маленького черного песика, надоедавшего хозяевам своим визгом. Этого пса, как и человеческого подменыша, рекомендовалось чем-нибудь удивить — например, варкой пива или супа в яичных скорлупках. Решив, что попал в лечебницу для умалишенных, призрак в страхе убегал, поджав хвост.

Самый известный из английских псов по имени Черный Шак обитает в Восточной Англии. Его имя происходит от староанглийского scucca («демон») или слова shucky из местного диалекта, означающего «лохматый» или «волосатый». Это огромное существо, иногда размером с теленка, со злобными глазами (или единственным глазом), отливающими желтым, красным или зеленым, как будто внутри их горит огонь. Чаще всего Черного Шака видят на кладбищах, пустынных дорогах, туманных болотах или на окружающих деревни холмах. По ночам доносится его вой, заглушающий шум ветра, а припозднившиеся путники ощущают на своей шее ледяное дыхание чудовища.

4 августа 1577 г. Черный Шак объявился в городе Бангей (Суффолк). Горожане собрались на богослужение в церкви Святой Марии, когда разразилась сильная буря. «Ужасного вида фигура», похожая на черного пса, «возникла в бурном облаке дождя, молний и грома». «Этот черный пес, — пишет Авраам Флеминг в современном событию памфлете, — или дьявол в его обличье», свернул шеи двоим молящимся. Проносясь мимо третьего, он «так цапнул его за спину, что того перекосило и скорчило, как кусок кожи на огне или горловину кошелька или мешка, стянутого веревкой». Призрак оставил «отметины, словно от когтей», на северной стене и двери храма, а колокольня рухнула, пробив крышу. В тот же день чудовищного пса видели в селе Блитбург, находящемся в 19 км от Бангея. Местный храм Святой Троицы, именуемый Собор на болотах, хранит на дверях следы когтей Черного Шака. Чудовище убило троих, опалило руку четвертому и поранило еще нескольких прихожан. Вероятно, сведения о псе Блитбурга просто варьируют информацию из Бангея.

У английского черного пса был предшественник, посетивший в 857 г. германский город Трир. Во время мессы в колокольню городского собора ударила молния, а внутри храма стало так темно, что прихожане едва различали друг друга. Каменный пол разверзся, гигантский пес выскочил из провала в языках пламени, забегал вокруг алтаря, а потом внезапно пропал, в полном смысле слова провалившись сквозь землю. Данные о жертвах не приводятся. Наверное, никто не пострадал — в те годы нервы у людей были покрепче.

Следы огненных когтей Черного Шака на двери церкви в Блитбургс. Странно, что они находятся на внутренней стороне двери. Неужели призрак, накуролесив, не мог выбраться из храма и пытался взломать дверь?

Согласно одной из. легенд, Черный Шак имеет отношение к Гуго Биго (?—1177), графу Норфолку, владельцу обширных земель на востоке Англии, в том числе замка Бангей. Гуго обладал авантюрными наклонностями, неоднократно менял лагерь во время феодальных войн XII в., а в 1173 г. участвовал в мятеже против Генриха II. Тогда-то он и заключил пакт с дьяволом. Но лукавый обманул графа, армия мятежников была разбита, и Гуго пришлось уступить королю свои владения вместе с замком. Возмущенный граф поколотил дьявола, а тот в отместку превратил его после смерти в черного пса.

Легенда пущена в ход кем-то из тогдашних хронистов, активно порочащих норманнских феодалов и льстящих первому Плантагенету. После мятежа, у истоков которого стояли сыновья Генриха II, граф действительно лишился своих земель, но вскоре король вынужден был вернуть их. Амнистированный им Гуго успел перед смертью совершить паломничество в Святую землю. В его отсутствие жадный Плантагенет вновь прибрал к рукам земли, возвращенные Ричардом I сыну покойного графа.

Рассказывая о герцогине Глостер, томившейся в замке Пил, я упомянул черного пса Моди Ду (Moddey Dhoo на местном наречии означает «черная собака»). Замок на острове Мэн был основан в XI в. мореплавателями из Норвегии на месте разрушенного кельтского монастыря. Эти люди, в отличие от завоевателей Англии, были настоящими язычниками, и, вероятно, дьявольской пес поселился на острове благодаря проводимым там ритуалам. После ухода викингов в замке жили монахи и епископы, а рядом с ним находился кафедральный собор Святого Германа. Потом в стенах замка устроили тюрьму и военную базу, а в XVIII в. оба сооружения были заброшены.

«Утверждают, что привидение, имеющее облик лохматого спаниеля, расхаживает по всему замку, — писал поэт и фольклорист Джордж Уолдрон (1690–1730). — Пес облюбовал башню стражников, куда часто наведывался, чтобы поваляться у камина при свете свечи. Стражники так часто видели его, что и бояться-то почти перестали. Но пес слыл злым духом, только и ждущим случая насолить кому-нибудь, поэтому в его присутствии стражники вели себя сдержанно, не сквернословили, не вели бесед».

Для одного из стражников встреча с Моди Ду закончилась плачевно, о чем поведал Вальтер Скотт: «Прежде через церковь вел тайный переход, посредством которого караульня гарнизона, расположенная на наружных укреплениях, сообщалась с главною башней замка, и каждый вечер, как только запирались ворота и расставляли по местам часовых, по этому коридору относили ключи в комнаты коменданта крепости. Однако в царствование Иакова I обычай этот перестали соблюдать по причине известной легенды о Бешеном Псе — злом духе или демоне, который в виде огромной лохматой черной собаки, по слухам, является в церковь». Некий расхрабрившийся от вина солдат «поклялся, что узнает, собака это или дьявол, и, обнажив свой меч, погнался за привидением по коридору. Через несколько минут смельчак возвратился, протрезвившись с перепугу; рот у него был разинут, волосы дыбом стояли на голове, но, к несчастью охотников до чудесного, он так и не смог рассказать об ужасах, которые видел, ибо умер от страшного потрясения».

Черного пса, стерегущего покой мертвецов на церковных кладбищах, называют Баргест. Чудовище с горящими глазами, длинными когтями и клыками появляется по ночам или днем в ненастную погоду. По одной из версий, имя пса происходит непосредственно от слова ghost («привидение»). Другое имя Бар-геста — Черч Грим. Church — «церковь», а эпитет grim («мрачный») указывает на кладбище как место его обитания.

О прижизненных судьбах собак-фантомов ничего не известно, кроме тех случаев, когда в их роли выступают бывшие люди. Поэтому черных псов, как и птиц, нередко наделяют функциями предвестников смертей и несчастий. Встреча с Черным Шаком может означать неминуемую смерть в течение года. Обитающий в Ланкашире черный пес Скрайкер специально повизгивает и топает лапами, чтобы напомнить о своей миссии очевидцу. В Суссексе увидеть Баргеста — не к добру: если вы нуждаетесь в его защите, стало быть, скоро умрете, а то и уже мертвы. В Йоркшире во время похорон Черч Грим взбирается на колокольню и глазеет оттуда на священника. Пастору надлежит проявить недюжинную смекалку и определить по виду пса, попадет ли покойник в ад или в рай. Признаки, по которым выносится судьбоносное решение, не называются, — вероятно, священники хранят их в секрете.

Баргест (Черн Грим). Отсутствие клыков и когтей придает призраку натуральность. От этого он. впрочем, не становится менее устрашающим

Помимо Жанны Наваррской в замке Лидс замечали крупную черную собаку, предвещающую смерть кого-то из хозяев. Однажды она для разнообразия спасла жизнь женщины, гостившей в Лидсе. Та уютно сидела в одном из эркеров, когда увидела в окне призрак собаки. Испугавшись, она отпрянула подальше от окна в комнату, и стена эркера тут же обрушилась в ров. После этого черный пес больше не показывался. Очевидно, его отправили на покой в наказание за профессиональную небрежность.

Другой призрак помог владельцу фермы (бывшей усадьбы) на окраине города Лайм Реджис (Дорсет). Отдыхающему от трудов праведных фермеру каждый вечер мозолил глаза черный пес, сидящий у пылающего камина. На проделки со скорлупой призрак никак не реагировал — наверное, навидался чудес на своем веку. Близкие и соседи в один голос советовали хозяину изыскать способ изгнать собаку, но тот отвечал: «Зачем? Она самое тихое и скромное существо в доме» — и с упреком косился на свою жену. Наконец, устав от насмешек, фермер набрался мужества (в соседнем трактире) и, ухватив кочергу, с бранью накинулся на пса. Обескураженный призрак убежал на чердак и прыгнул сквозь потолок. Исполнив долг, фермер хотел было усесться у камина, но уловив презрительный взгляд супруги, вернулся на чердак и с размаху двинул кочергой по потолку. Дерево треснуло, и в образовавшуюся дыру посыпались золотые и серебряные монеты. Даже привидение не в силах устоять перед «настоящим мужиком»!

Из других животных можно отметить медведя, с которым встретился часовой Тауэра в 1815 г. Он мужественно атаковал зверя, нанеся ему удар штыком, но штык без помех прошел сквозь призрачное тело и воткнулся в стену. Солдат не смог его выдернуть и так расстроился, что упал в обморок, а на следующий день вообще умер. Призрак медведя сочли отголоском тех времен, когда в Тауэре содержался зверинец (с середины XIII в.). Последние животные покинули территорию замка в 1835 г.

Там остались только легендарные черные вороны — существа из плоти и крови, которым приписали волшебные свойства и, в частности, талант предсказателей. Когда-то они прилетали к узникам Тауэра и отравляли последние часы их земного существования криками «Виват!». Первый раз это произошло с «девятидневной королевой» Джейн Грей (1537–1554), а затем — с Робертом Деверо (1565–1601), графом Эссексом. Эссексу ворон трижды проорал свой «Виват!», пока тот не запустил в птицу стоявшей на столе рюмкой. В одном из птичьих гнезд в Тауэре недавно обнаружили браслет с инициалами Джейн Грей, заколку принцессы Елизаветы и рюмку с гербом Эссекса. С браслетом и рюмкой все ясно, но откуда там взялась заколка? Неужели ворон сам стянул ее у будущей королевы?

Зайцы ассоциируются исключительно с ведьмами, а незначительное число посвященных им легенд о духах варьируют предание о зайце из Уилтшира. Старушка из городка Хитфилд (Суссекс) как-то ночью допустила «небольшую ошибку». Проснувшись в полночь, она решила, что настало утро, взяла корзину, вскарабкалась на лошадь и отправилась на рынок. Вполне вероятно, добрая старушка собиралась оседлать не лошадь, а помело, и в ее действиях никакой ошибки не было. Неудивительно, что она встретила на дороге приветливого зайца и посадила его в корзину. Закономерна и последовавшая за этим встреча с рогатым всадником на безголовом коне (если бы голову отняли у всадника, откуда бы росли рога?), со сворой рогатых псов. Избыток ли рогов надоумил старушку или запах серы, но она мигом догадалась, кто перед ней. Дьявол поинтересовался, не видела ли она зайца, и смелая женщина ответила напрямик: «Не видела!» Доверчивость в мире зла в большом почете, поэтому дьявол без колебаний ретировался.

А дальше события развивались по нестандартному сценарию. Вместо маленького зверька из корзины выбралась прекрасная девушка в белом. «Не бойся! — успокоила она свою ошеломленную спасительницу. — Я из мира духов». Смекалка на сей раз подвела старушку, но мы-то с вами понимаем, что корзина не выдержала бы живую девушку, сколь бы прекрасной она ни была. Как выяснилось, дух красавицы несет наказание за совершенное при жизни преступление и потому преследуется дьяволом. В знак благодарности Белая дама наделила корову и кур старушки плодоносящей силой, а мужа — терпением и, убедившись, что ничего не перепутала, радостно улетучилась.

Дух жадного хозяина фермы Бэгбери (Корнуолл) после смерти принял облик ревущего быка. Двенадцать священников долго не могли справиться с привидением, пока не заманили его в церковь, фарами призрачных рогов бык гасил все обрядовые свечи, но один мудрый священник засунул свою свечу в высокий сапог с отворотом, и бык не сумел до нее добраться. Признаюсь, мысль пастора не совсем мне ясна. Гораздо логичнее  другая версия легенды, в которой священник исполь-зует свой нестираный носок. Как бы то ни было, свеча не погасла, и от нее зажглись остальные одиннадцать свечей. Преследуемый отчаянием (или запахом) бык тщетно бился головой- о стену храма. Его загнали в табакерку и, памятуя о неудачах с местными водоемами, не поленились отвезти на Красное море вопреки неофициальному протесту колониальных властей.

Одна из девушек семьи Мартин, владельцев поместья Этелхемптон (Дорсет), решила свести счеты с жизнью из-за несчастной любви. Она заперлась п дальних покоях дома и каким-то образом умудрилась не заметить последовавшую за ней обезьянку, свою любимицу. Когда труп самоубийцы нашелся, животное уже умерло от голода, и с тех пор его призрак скребется где-то в доме, пытаясь выбраться наружу, или скачет по лестнице. Сидящая на пне обезьяна была изображена на родовом гербе Мартинов, который, по хоже, и породил легенду.

Усадьба Хинтон Ампнер (Хемпшир) обязана всеми своими ужасами черепу обезьяны. В древности поместье принадлежало семье Стьюкли. Мэри (1683–1740), дочь и наследница сэра Хью Стьюкли (?—1713), вышла замуж за барона Эдварда Ставелли (1685–1755). Их дочь Мэри (1726–1780) покинула родовое гнездо перед свадьбой с Уиллсом Хиллом (1718–1793), графом Хиллсборо. В январе 1765 г. усадебный дом взяла в аренду семья Рикеттс. В течение последующих лет дом приобрел настолько дурную славу, что в итоге был полностью снесен! Мэри Джеввис (1737–1828), жена Уильяма Рикеттса (1736–1799), записала подробный рассказ о событиях, происшедших в Хинтон Ампнер.

Поначалу Рикеттсы слышали шум хлопающих дверей. Слуги не могли его объяснить, и хозяева заподозрили, что в дом проникает кто-то из жителей соседней деревушки. Они сменили замки, но двери продолжали хлопать. Однажды летним вечером няня их ребенка увидела джентльмена в выцветшем костюме, скрывшегося в комнате внутри дома. Поиски незнакомца успехом не увенчались. Осенью того же года сын садовника, пересекая вестибюль, разглядел там человека в грязно-коричневом сюртуке. В июле 1767 г. слуги заметили постороннюю женщину в темных одеждах, бесследно исчезнувшую в кухонном коридоре. Затем горничную стали беспокоить по ночам стоны и шорох около ее кровати.

До поры до времени Рикеттсы не доверяли слугам и даже уволили многих из них по подозрению в розыгрыше. Но в конце 1769 г., когда глава семьи уехал на Ямайку, миссис Рикеттс, ночуя в спальне над кухней, услышала, как в комнате за стеной кто-то ходит. Звук, похожий на шуршание шелкового платья, не давал ей уснуть, но обнаружить его источник не удалось. После этого слуги начали сами покидать поместье. За семь лет проживания семьи в Хинтон Ампнер штат прислуги целиком обновился.

Хозяева перебирались из спальни в спальню, но призраки продолжали донимать их музыкальными аккордами, стуком по дереву, приглушенными бормотаниями и громкими стенаниями. В апреле 1771 г. невидимка ломился в дверь спальни хозяйки, чуть не доведя ее до истерики. Изредка бормотание складывалось в несвязную речь, в которой различались пронзительный женский голос и два низких мужских.

Миссис Рикеттс пригласила в Хинтон Ампнер своего брата Джона Джервиса (1735–1823), будущего адмирала и графа Сент-Винсента, и его друга в чине армейского капитана. Отнесшись скептически к словам напуганной женщины, они устроили в доме засаду и, сидя в ней, сами услышали призрачные шаги и голоса. Каплей, переполнившей чашу терпения семьи, стали ночные выстрелы, вслед за которыми раздавались сто-ны, словно кто-то был в агонии. Рикеттсы вызвали поверенного графини Хиллсборо и отказались от аренды.

Еще в начале 1770 г. к миссис Рикеттс приходил деревенский старожил, в свое время слышавший рассказ местного плотника. Плотник помогал сэру Хью Стьюкли прятать что-то в тайнике под полом гостиной. Рикеттсы обратились к леди Хиллсборо с просьбой разобрать паркет, но разрешения не получили. После их отъезда желающих арендовать Хинтон Ампнер не нашлось, и в 1793 г. дом снесли. Тогда-то и выяснилось, что скрывал сэр Хью в гостиной. Это был маленький обезьяний череп в коробке с кипой бумаг, положенных туда, вероятно, в середине XVII в.

Сэр Вальтер Скотт не мог умолчать о столь скандальном происшествии, как снос дома с привидениями из-за невозможности дальнейшего проживания. Судя по всему, Скотт не был знаком с записками Мэри Рикеттс, которые оказались доступны читающей публике гораздо позднее и были процитированы в книге лорда Галифакса. Поэтому писатель решил, что прямых свидетельств о призраках Хинтон Ампнер не существует: «Кто слышал подлинный рассказ графа Сент-Винсента… или его сестры? Кто мешает нам предположить, что лорд Сент-Винсент, человек выдающихся достоинств и первоклассный моряк, имел склонность к суевериям? Не мог ли его светлость посоветовать сестре съехать вовсе не из-за непонятных ночных шумов, а из-за того, что ему попросту не нравился этот дом?»

И вновь сэр Вальтер, вопреки собственным словам о «правдивости рассказчиков», подозревает уважаемого человека в суевериях и хитростях. Граф суеверен лишь потому, что убедился в существовании призраков, а призраки существуют потому, что он суеверен, — в полном согласии с принципом, сформулированным Г.К. Честертоном.