Я не мог пройти мимо лучшей сказки Андерсена. Да, лучшей. Со мной согласятся и поклонники, и ненавистники датского сказочника. «Снежная королева» (1844) хороша своей фабулой, чья разработка целиком заслуга автора, не опиравшегося на готовый сюжет. Благодаря живости повествования сказкой зачитываются даже убежденные противники Андерсена-мыслителя. А между тем в ней есть и идея, причем очень глубокая и необычная для благоразумного обличителя привидений. И наконец, сама Снежная королева – жутковатый образ, имеющий пусть и малочисленные, но крепкие фольклорные корни.
К образу Снежной королевы, или, как ее величают в Скандинавии, Ледяной девы, Андерсен впервые обратился в стихотворении 1830 г., рассказав о властной и холодной искусительнице, отнимающей жениха у молодой девушки. Эта романтическая фантазия имела весьма отдаленную связь с настоящей Ледяной девой. Следующей на очереди была Снежная королева.
Зеркало тролля. Иллюстрация Х. Тегнера (1900)
Посвященная ей сказка начиналась, однако, с истории тролля, окрещенного дьяволом. Автор даже считал ее отдельной сказкой под названием «Волшебное зеркало». Будучи в приподнятом настроении, тролль изготовил зеркало: «Все доброе и прекрасное, отражаясь в нем, почти исчезало, но все ничтожное и отвратительное особенно бросалось в глаза и становилось еще безобразнее». Иными словами, зеркало тролля преображало реальность, как и его глаз, но оно не делало ее прекраснее (Киттельсен) и не приукрашало (Ибсен). Красивые вещи и пейзажи искажались, а люди представали уродами. Осколок разбившегося зеркала, угодивший Каю в глаз, безнадежно испортил характер мальчика и открыл Снежной королеве путь к его сердцу. Зеркало тролля волей-неволей сослужило службу госпоже льда.
В детстве я полагал, возможно, под влиянием советского мультфильма, что Снежная королева рассердилась на Кая, когда тот высказал пожелание усадить ее на раскаленную печку, и решила отомстить. На самом деле над ней не властны человеческие обиды – она ищет будущую жертву зеркала и поэтому заглядывает в окно комнаты мальчика: «Женщина эта, такая прекрасная и величественная, была вся изо льда, из ослепительного, сверкающего льда, – и все же живая; глаза ее сияли, как две ясные звезды, но в них не было ни тепла, ни покоя. Она склонилась к окну, кивнула мальчику и поманила его рукой». Промелькнувшая за стеклом птица зовет Кая в тот страшный мир, куда нередко заводят птицы детей в сказках. В разгар бешеной скачки на королевских санях Кай вновь видит птиц – больших белых кур, в которые превращаются снежные хлопья.
Мальчик добровольно прицепил салазки к саням Снежной королевы, но в решающий момент он кричит от страха, хочет прочесть «Отче наш», но в уме у него вертится только таблица умножения. И теперь поднявшаяся в санях женщина кажется ему не ледяной, а умной и прекрасной: «В его глазах она была совершенством». Получается, королеву осколок зеркала не уродует, а оживляет и красит. Страх миновал, и Кай с гордостью рассказывает королеве, что «умеет считать в уме и даже знает дроби, а еще знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей».
В царстве королевы есть еще одно разбитое зеркало – зеркало разума, представляющее собой замерзшее озеро, чей лед треснул и раскололся на тысячи кусочков. Хозяйка восседает на троне посреди зеркала разума, а Кай складывает из его осколков различные фигуры, видящиеся ему чудом искусства. Но вот беда – несмотря на обещание королевы подарить ему весь мир, Кай никак не может составить из льдин слово «вечность». Зато оно мгновенно составляется, когда Герда, вынеся тяжелейшие испытания, входит в королевские покои и освобождает Кая от рокового осколка.
Снежной королевы в покоях нет, она улетела в теплые края, чтобы «заглянуть в черные котлы» – кратеры Везувия и Этны (вероятный намек на адскую сущность королевы). Но спасенные герои больше ее не боятся. «Пусть Снежная королева возвращается, когда ей вздумается, ведь отпускная Кая, написанная блестящими ледяными буквами, лежала здесь».
Снежная королева. Иллюстрация Д. С. Уолкера (1914)
В 1847 г. Андерсен упомянул Ледяную деву в «Моей жизни как сказке без вымысла», описывая смерть своего отца: «Отец умер на третий день; тело его покоилось на постели, а мы с матушкой легли спать на кухне, и всю эту ночь стрекотал сверчок. “Он умер, – сказала матушка сверчку. – Можешь ему не петь. Его забрала Ледяная дева!” Я понял, что она имеет в виду: как-то зимой, когда у нас в доме замерзли стекла, отец показал на ледяной узор, напоминающий девушку с распростертыми руками. “Наверняка она хочет обнять меня!” – сказал он в шутку». Итак, Ледяная дева, пусть и в шутку, может забрать душу умершего. Да и Кая, попавшего в холодное безжизненное царство Снежной королевы, родные считают погибшим. Царство это начинает казаться олицетворением смерти и загробного мира.
Длинная и многоплановая новелла «Дева льдов» (1861) развивает намеченную в «Снежной королеве» линию противостояния разума и чувства. Хрустальный дворец Девы льдов напрямик именуется холодным ледяным царством, где, по поверью швейцарских крестьян, «осуждены томиться души грешников до дня Страшного суда». При этом Андерсен довольно непоследовательно величает хозяйку дворца: «Наполовину дитя воздуха, наполовину могущественная повелительница вод». В отличие от похитительницы Кая Дева льдов эмоциональна и чувственна. Она грязно ругается, преследует юного Руди в горах, под видом пастушки поит его вином и целуется с ним.
Неожиданную трактовку образа искусительницы дает Брауде. Дева льдов, в ее понимании, злобствует неспроста. В горную долину пришли «люди, вооруженные знаниями, которые взрывают скалы, прокладывают железные дороги и тоннели. Они изгоняют злых духов. Они утверждают торжество человека». Во что выливается торжество человека, помешанного на благосостоянии и удобствах, мы наблюдали на примере троллей, которых мне в этой ситуации бесконечно жаль. И вот теперь компанию им составила Дева льдов. Знаете, почему она ненавидит Руди? Потому что он воплощает в себе «разум и силы человеческого духа». А чтобы у читателя не возникло сомнений в здравомыслии Руди, его добрые защитники, «дети солнца», «еще громче поют о том, что человеческий разум важнее и что он господствует над силами природы».
Снежная королева. Иллюстрация Н. Гольц (1958)
Им следовало бы петь тише! Оглушенный прогрессивными гимнами Руди погибает накануне свадьбы с кокетливой Бабеттой, так как, по его собственным словам, земле больше нечего ему дать. Впереди их с невестой ожидают неверность, горе, крах любви. В несчастливой концовке сказки, по мнению Брауде, нашел отражение религиозный фатализм Андерсена: «Бог все устраивает к лучшему для нас!»
Неужели за пятнадцать лет, истекших с момента выхода в свет «Снежной королевы», взгляды Андерсена поменялись столь кардинально, что хозяйка зеркала разума начала вдруг гнать этот самый разум? Конечно, нет. «Ум человеческий господствует над силами природы!» – эта фраза автора наполнена не ликованием, а сарказмом. Руди не хватило того, что дала Каю Герда – веры в победу над неумолимой логикой разума, в существование могущественных сил, способных нарушить естественный ход событий, упразднить горе, возродить любовь. Возможно, ему следовало больше доверять природе и меньше прислушиваться к голосу торжествующего разума.
Идеи и идейки – не главное в сказках. И все-таки скажем пару слов о Кае и Герде, прежде чем сосредоточиться на Снежной королеве. Имя мальчика символизирует либо человека, воскресшего из мертвых, возродившегося к новой жизни, либо адепта тайных знаний, хладнокровного и целеустремленного («Кай» в различных языках созвучно с «лед, небо, воздух»). Имя девочки, по разным версиям, происходит от слова «земля» (Ёрд – одна из возлюбленных Одина) или от имени красавицы Герд из Йотунхейма, вышедшей замуж за Фрейра.
В образе Герды большинство комментаторов прославляют тепло, любовь, верность, материнские чувства – все то, что чуждо холодному разуму Снежной королевы и что помогает составить сакральное слово, упраздняющее смерть. Поиски Гердой Кая повторяют традиционное сказочное путешествие в царство мертвых. За ведьму-дарительницу ввиду совпадения родов деятельности принимают колдунью из сада, оказавшуюся помехой, а не подспорьем (настоящая дарительница – это, конечно, маленькая разбойница), за животного-помощника – доброго ворона из дворца, за животного-проводника – оленя и т. д.
Гибель Руди. Иллюстрация Л. Фрёлиха (1871). В отличие от Снежной королевы Дева льдов предстает на иллюстрациях обыкновенной женщиной
Существует диаметрально противоположная трактовка поединка Герды и Снежной королевы. Она дана эзотериками и алхимиками. Если бы ледяной дворец королевы символизировал зло, он был бы разрушен Гердой. Однако растаяло только сердце Кая, а льдинки, сложившиеся в слово «вечность», посмеялись над несостоявшимся учеником Гермеса. Отныне вечность для него недостижима. Он лишился своей ледяной (ангелической) природы и стал обычным земным человеком, по сути, вторично совершил грехопадение, будучи соблазнен новой Евой – Гердой.
Ледяная дева скандинавских преданий олицетворяет зиму и смерть и считается родственницей инеистых великанов из Эдд. В Эддах присутствуют несколько персонажей (Ангрбода, Хресвельг), вроде бы являющихся великанами, но пребывающих за пределами Йотунхейма и в жизни великанских сообществ участия не принимающих. Не удивился бы, если бы Ледяную деву окрестили Ледяным или Зимним троллем. Однако ее интерес к мальчикам и юношам (Кай, Руди) объясняют не похотливостью великанш, а следствием человеческих жертвоприношений.
Ни в сказках Андерсена, ни в датских легендах высокая температура Ледяной деве не вредит. Поэтому хвастливая угроза Кая бьет мимо цели. Снежная королева заглядывает в жерла вулканов, а от смертельного поцелуя Девы льдов по телу Руди как будто пробегает электрический ток. «Огонь и лед!» – восклицает Дева льдов. А вот ее коллега, горный король-великан Хийси из сказки Топелиуса «Сампо-Лопаренок», может растаять от солнечного света.
Подвиг Сампо напоминает странствия Герды. Мальчик въезжает в царство Хийси на волках и оленях и устраивает там весенний переполох. «Солнце не смеет больше показываться! Так я хочу! Так будет! Так должно быть!» – кричит горный король. «Лжешь, горный король, лжешь! – возмущается Сампо. – Солнце не умерло! А к лету и борода твоя растает!» Солнце показывается, и, как всегда у Топелиуса, злые силы (тролли и гномы) не гибнут, а исправляются. От радости они кувыркаются. Даже у горного короля оттаивает сердце, а борода быстрыми ручьями бежит по его снеговой шубе. Он в гневе преследует накликавшего беду мальчишку, но тот укрывается в домике школьного учителя. Учитель отгоняет Хийси при помощи раскаленной докрасна печи и горящей лампы. Обжегший пятку король, прихрамывая, возвращается в горы.
Сампо-Лопаренок и горный король. Иллюстрация Ф. Ч. Пейпа (1897)
Топелиус не прав. Кем-кем, а лубочным персонажем зимний демон Скандинавии никогда не был. Нильсу из повести Лагерлёф снится сон о старом тролле из Лапландии, восседающем в глубине ущелья: «Туловище тролля было изо льда, волосы – из сосулек, а мантия – из снега. У ног тролля лежало несколько черных волков; при виде солнца они поднялись и широко разинули пасти. Одна волчья пасть извергала жгучий холод, другая – воющий северный ветер, третья – кромешную тьму». Когда солнце заглядывает в ущелье, тролль поворачивается к нему своим «мерзким ледяным ликом». Со словами «Время мое истекло!» солнце выкатывается прочь, а тролль натравляет на него своих волков, крича им вслед: «Вон отсюда! Прочь! Прочь! Гоните Солнце прочь, чтоб оно никогда больше не воротилось назад!» И некому возразить ему. Нильс просыпается в холодном поту…
Даже у Янссон в «Волшебной зиме» Ледяная дева несет с собой какую-то неизбывную тоску. С наступлением зимы долину муми-троллей наполняют «всякие ночные звери и существа, которым нигде нет места». Следом за ними приходит Ледяная дева, не уступающая красотой Снежной королеве. Муми-троллю она видится то белой, то красной, то светло-зеленой, как мертвец или Хель. За неимением мальчика для поцелуя Ледяная дева рассеянно щекочет за ушком маленького глупого бельчонка, улыбаясь и глядя на него своими холодными голубыми глазами. Бельчонок падает на снег. «Перед тем как умереть, он увидел что-то очень красивое», – дрожащим голосом произносит Муми-тролль. Однако мы не в мире Андерсена, и чтобы детишки не плакали, герои торопятся на помощь к бельчонку и оживляют его. Он уверяет их, что в дальних долинах, где побывала Ледяная дева, еды не раздобудешь.
Последними на пути к дворцу Снежной королевы Герда встречает лапландку и финку, тролль из сна Нильса живет в Лапландии, оттуда же, судя по всему, движется Ледяная дева. Значит, ее аналоги надлежит отыскивать, прежде всего, в земле лопарей (саамов) и в Финляндии.
В «Калевале» на Севере лежит суровая и мрачная страна саамов Похьёла (фин. Pohjola, от Pohja – «север»). Там зарождаются холод и туманы, оттуда насылаются на землю голод, болезни и разные бедствия. Хозяйка Похьёлы – злая колдунья Лоухи. Чем-то ее страна напоминает Йотунхейм. Герои эпоса терпеть не могут Похьёлы, но сватают или похищают тамошних женщин и культурные блага – в первую очередь мельницу Сампо, которую, впрочем, изготовил Ильмаринен, отдавший ее за руку дочери Лоухи. В Похьёле прорастает Мировое древо, гибнущее после того, как мельница разбивается, а крышка от нее пропадает.
Вяйнямёйнен защищает Сампо от ведьмы Лоухи. Картина А. Галлен-Каллелы (1896)
Постоянный эпитет Похьёлы – «скалистая», а финское «Лоухи» означает «скала, камень», чем, возможно, объясняется безликость колдуньи, первоначально соотносившейся с самой Похьёлой. Тем не менее Афанасьев считает Лоухи царицей холодной зимы, а Вяйнямёйнена и Ильмаринена, задумавших украсть Сампо, – вестниками наступающей весны. Толкование это порождено очередной небесной баталией с участием туч, ливней и ветров. Чтобы нагнать похитителей, Лоухи подвязывает метлы к рукам вместо крыльев и лопату вместо хвоста и перелетает через шумящее море. Вихри враждебные веют над ладьей Вяйнямёйнена, темные грозовые силы гнут парус, а обезумевшая чародейка разбивает мельницу. Эта свистопляска ничем не напоминает унылый, тяготящий человеческую душу приход Ледяной девы.
На севере Финляндии, в городах Або и Нодендаль, бытует предание, схожее по настроению со сказками Андерсена. Девушка Стина, подобно Руди, обречена на смерть, которую ей возвестила во сне женщина в белом с красивым, но холодным и суровым лицом. В непроглядном тумане, опустившемся на землю, Стина едет предупредить об опасности своего отца-рыбака. Дорогу ей преграждает женская фигура в покрывалах, в короне, с ногами, утонувшими в клубах тумана. «Я королева тумана, – представляется она, – я приходила к тебе во сне, чтобы подготовить тебя к встрече со мною… У тебя щеки розовые, как розы, а посмотри на мое лицо, оно бело. У тебя золотые волосы, а мои совсем бесцветны. Твоя улыбка разгоняет туман, а я могу только хмуриться. У тебя теплое, живое тело, а мое холодно, как роса… Согласись навсегда остаться со мной, никогда больше не возвращаться к отцу и матери, скользить легкой тенью, тенью бесцветной и холодной, как туман, и тогда твой отец спасется». Девушка соглашается и бредет вслед за туманной проводницей, роняя на землю горячие слезы. Ничье сердце они не растопляют, а лишь образуют трещины в скалах и раскалывают утесы, так что каменная гряда превращается в мелкие островки.
Предание представляет собой поэтическое осмысление встречи со знаменитым привидением – белой женщиной, считающейся у всех народов предвестницей смерти. Но ввиду скудости данных о демонической красавице с Севера мы можем счесть королеву туманов разновидностью Ледяной девы.
В мировом фольклоре крайне мало претенденток на роль повелительницы зимы и мороза. Кроме финских демонов, отметим еще трех – шотландскую Кальях Варе, славянскую Морану, японскую Юки-онну.
Олицетворяющая зиму Кальях Варе на красавицу не похожа: тощая ведьма с посиневшим, точно от холода, лицом. Согласно древнему кельтскому календарю, существовало два вида солнца – летнее и зимнее, светящее со Дня Всех Святых до 1 мая. Так вот, Кальях Варе называли дочерью зимнего солнца. Она ему не враг, а солнечное тепло и свет не несут ей гибель. И все же накануне 1 мая она превращается в серый камень (!), а по другой версии – в красавицу. В канун Дня Всех Святых Кальях Варе рождается заново и ходит по земле, уничтожая проклюнувшиеся ростки и призывая снег.
Однажды Кальях Варе захватила в плен молодую девушку. В пленницу влюбился сын похитительницы. Влюбленные убежали и от ведьмы, и от посланных им вдогонку ледяных ветров. Помимо ветров и морозов, Кальях Варе подвластны свиньи, дикие козы, коровы и олени, которых она пасет, доит и спасает от охотников. Эта черта уводит нас в сторону – к архаической Хозяйке зверей. Надо заметить, что в финских заговорах «деву Похьи» (Лоухи?) величают «хозяйкой дичи, зверя, рыб озерных» и призывают пригнать добычу с далекого Севера в землю людей.
Бегство влюбленных от Кальях Варе навевает ассоциацию со «Снежной королевой», а также с погоней за мельницей Сампо. Но налицо и явные расхождения. Ледяная дева, в отличие от Кальях Варе и Лоухи, всегда одинока. Представляете себе героиню Андерсена, рожающую детей? К тому же скандинавский демон за животными не ухаживает: он их замораживает до смерти. Лишь горный король у Топелиуса и тролль у Лагерлёф могут претендовать на звание Хозяина зверей, хотя волки тролля скорее хтонические твари вроде эддических волков.
Славянская Морана (Морена, Марена) – сложный и противоречивый образ, как и все те, кто этимологически связан с таинственным существом неопределенного пола по имени мара. Поскольку у славян преобладает его женская ипостась (а не карлик), Морана по виду женщина. Она – злой дух, призрак, богиня смерти и болезней, а смерть в славянской народной поэзии часто сравнивается с зимой. Слова «смерть, мор, Морана» родственны по корню с понятиями «морок (мрак)» – туман, «замерек (замерень)» – первозимье, «замореки» – начальные морозы. Однако, кроме зимы, Морана может сообразовываться с ночной мглой (мара – демон ночных кошмаров), со старостью, с подземным миром, с древнегреческими Гекатой и Персефоной, древнеримскими Церерой и Марсом, а по заключению М. Н. Власовой, и с белой женщиной.
Часть своей власти над людьми Морана теряет с наступлением весны. Столь важное для людей событие побуждает их к совершению сезонных обрядов, во время которых чучело Мораны сбрасывают в воду, закидывают камнями, колотят палками, вешают на дерево, сталкивают в пропасть, закапывают в землю, разрывают на части, распиливают пополам, сжигают. Чучело может именоваться Бабой Ягой (словенцы) или наряжаться в… мужскую одежду (чехи, словаки, поляки). В общем, понимай как хочешь. И хотя за трескучие морозы и лед на реках в фольклоре славян ответственен Мороз (Морозко), Моране тоже нашлось место под зимним солнцем.
Японская Юки-онна («снежная женщина») – это ёкай (призрак), обитающий в горах под видом белой девы высокого роста, с длинными черными (изредка белыми) волосами, темно-фиолетовыми глазами и гладкой холодной кожей. Юки-онна специализируется на мужчинах: зимними ночами во время снегопада, пурги или в полнолуние она вырастает перед ними во всем блеске своей красоты, а иногда и полностью обнаженной. Остолбеневший путник не в состоянии оказать сопротивление, и она убивает его своим ледяным дыханием или вынуждает блуждать в метели, пока он не окоченеет до смерти.
В других случаях Юки-онна выглядит как одноногая и одноглазая старуха или как смутная женская фигура, чьи ноги скрывает туманная дымка, заставляющая вспомнить финскую королеву тумана. В легендах Юки-онна носит на руках ребенка в качестве приманки, вырывает печень у живых детей, похищает сорванцов, выпивает кровь своей жертвы, вступает с мужчинами в половой контакт и даже живет с ними под одной кровлей и рожает им детей. В связи с переизбытком человеческих свойств Юки-онна считается ныне не демоном метели и холодов, а небесной девой, спустившейся с луны, или духом женщины, замерзшей в горах. В роли бывшего человека она ушла от Ледяной девы еще дальше, чем Кальях Варе. В одной из легенд муж уговорил свою жену, замаскировавшуюся Юки-онну, искупаться в теплой ванной, и от нее остались сосулька и кучка снега. Даже очаг не понадобилось разжигать. Какая-то Снегурка получилась…
Если принять Ледяную деву за элементарную персонификацию снежных бурь и метелей, холодов, болезней и продовольственного кризиса, ее смело можно ставить в один ряд со всеми описанными персонажами. Но даже без учета выявленных нестыковок уникальность скандинавского образа очевидна. Кроме Лоухи, едва ли по праву включенной в число демонов зимы, никто из них не имеет собственного царства, которое недоступно или малодоступно человеку. Они не прилетают с Севера, а обитают неподалеку от человеческого жилья, можно сказать, живут среди людей.
Итак, северное царство Ледяной девы – это царство смерти. Ад, как мы выяснили, полон железа, а магнитная стрелка указывает приблизительно на Север. Такова наивная логика тех рассуждений, которые помещают ад между холодными бурями и жаром раскаленных металлов и железа на Севере (огонь и лед!). Впрочем, и без них понятно, что Герда идет в мир мертвых высвобождать душу Кая. В чем своеобразие его хозяйки? Ни мертвецом, ни ведьмой Снежную королеву не назовешь. Наименование «тролль» в его первоначальном смысле ей больше подходит. Да уж не она ли тот дьявол, что соорудил зеркало?
Снежная королева восседает на зеркале разума. Иллюстрация Э. Дюлака (1911)
Опять это загадочное зеркало, привязавшееся и к привидениям, и к вампирам! На сей раз зеркал два, и оба разбиты. Этапы похищения королевой Кая мы можем воссоздать на основе известных нам данных о зеркале, глазе и душе. Согласно верованиям народов всего мира, душа человека заключена в его отражении в зеркале. Она показывается там, даже когда тело погребли. В то же время существо, объявляющееся в зеркале (дух покойного или демон), может унести душу живого человека, туда смотрящегося.
Афанасьев приводит народные загадки, уподобляющие человеческий глаз зеркалу, например: «Стоят вилы (ноги), на вилах короб (туловище), на коробе гора (голова), на горе два зеркала (глаза)». Словом «глядельце» обозначают зеркало, а словом «глядильцо» – зрачок глаза и т. д. О том, что глаз человека воплощает его душу, мы неоднократно говорили. Осколок зеркала залетает именно в глаз и остается там. Кай не просто глядит на мир через стекло тролля. Его глаз, а значит, душа постоянно смотрится в зеркало, через которое к ней подбирается Снежная королева. Так она завоевывает душу мальчика.
Может ли зеркальный осколок исполнять функцию зеркала? Несомненно! И это вдвойне опасное зеркало. Реальный мир оно искажает, а на его место ставит новый, действительно прекрасный. Мальчику Снежная королева представляется не бездушной льдиной, а величественной дамой, ведь она плоть от плоти другого мира. «С осколками зеркала связывается настоящая “география” фантазмов, – пишет С. Мельшиор-Бонне, – утрата “корней”, шаткость сходства и тождества, ненадежность личности и идентичности, фантазмы погружения и поглощения… страх бессилия и распада на части. Те же самые осколки зеркала содержат в себе некую надежду на возможность возрождения по другую сторону зеркала, в зазеркалье…»
Чтобы надежда не была напрасной, мир, открывающийся посредством разбитого зеркала, необходимо упорядочить, упразднив неясность, путаницу и пустоту зазеркалья. Для этого служит второе зеркало Снежной королевы – зеркало разума, ведь без разума не обходится ни один реформатор. Собрать из осколков старого мира новый, гармоничный мир – что может быть заманчивее! Однако вечность ускользает от Кая, отказывая в своей санкции миру, основанному на разуме. «Единство и независимость субъекта оказываются всего лишь иллюзией, быстротечной и относительной. На смену цели, поставленной гуманистами… приходят равнодушие, распад и искажение». Кая этот хаос не выводит из себя, так как в его глазе по-прежнему сидит осколок первого зеркала. Среди психически неуравновешенных людей есть люди очень разумные – те, кто не может смотреться в зеркало и успокаивается, только разбив его и отыскав свое изображение в осколках. Народная мудрость, напротив, связывает разбитое зеркало с несчастьем, смертью, а его осколки – с губительным влиянием.
В мире зеркал Снежная королева найдет себе массу компаньонов с подмоченной репутацией. Одно из средневековых имен дьявола Schonspiegel и Spiegelglanz (нем. «красивое зеркало» и «блеск зеркала»). Героиня осетинского нартского эпоса Сатана (Сатаней у адыгов, балкарцев, карачаевцев, абазин; Сатаней-Гуаша у абхазов) восседает на семиярусной башне, наблюдая за миром через небесное зеркало. Кровожадный бог ацтеков и майя Тецкатлипока («дымящееся зеркало»), упоминавшийся нами в книге о вампирах, владеет зеркалом с отходящим от него завитком дыма (отсюда его имя). Зеркало укреплено на его виске или на обрубке ноги, и в нем он видит все, происходящее на свете. Другой встречавшийся нам вампир, буддийский владелец ада Яма (у тибетцев – Шиндже, владыка смерти), держит в руках «зеркало кармы», в котором видны поступки всех умерших. Третий кровопийца, Эрлик, владыка царства мертвых в мифах монгольских народов и саяно-алтайских тюрок, имеет зеркало, отражающее прегрешения человека. В первом судилище китайского ада Диюй нечистые души проходят мимо «зеркала зла», в котором отражаются все их дурные поступки, а на раме написаны слова: «На террасе, [обращенной к востоку], перед зеркалом зла нет хороших людей».
Ледяная дева народных преданий зеркалом не пользуется. При желании ее можно счесть холодом, голодом, вьюгой и снегопадом. Снежная королева, ее дворец и два чарующих зеркала позволяют нам забыть о капризах погоды. Еще и поэтому я выбрал сказку Андерсена.