УСАДЬБЫ В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ
АНГЛИЙСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Жизнь многих английских писателей и поэтов так или иначе связана с сельскими усадьбами. Кто-то долгое время проживал в провинции, а кого-то вдохновили увиденные дома и их хозяева. Конечно, в большинстве произведений английской литературы описаны вымышленные поместья. Даже исторические романы Вальтера Скотта посвящены необитаемым и давно заброшенным замкам. Редко кто решался обозначить населенную усадьбу подлинным именем, рискуя вызвать недовольство ее обитателей. Однако благодаря свидетельствам современников и исследованиям литературоведов удалось установить некоторые из прототипов таких усадеб. Свою лепту в их идентификацию внес и кинематограф. В этом разделе мы расскажем, в частности, о поместьях, участвовавших в двух экранизациях одного и того же произведения.
Джейн Остен
Вся жизнь Джейн Остен (1775–1817) связана с графством Хемпшир, кроме нескольких лет, проведенных в городе Бат (Сомерсет). Джейн родилась в семье приходского священника города Стивентон, затем жила в Саутгемптоне, а в 1809 г. поселилась в скромном домике в деревне Чотон, в 2,5 км к юго-западу от города Элтон. Соседней усадьбой Чотон (Chawton House) владела семья Найт, усыновившая брата писательницы Эдварда.
В Чотоне Джейн прожила восемь лет, создав романы «Мэнсфилд Парк» (1814), «Эмма» (1816) и «Доводы рассудка» (1817). Она скончалась 18 июля 1817 г. в Винчестере и была погребена в местном кафедральном соборе. В настоящее время в поместье проходят встречи литературного общества Джейн Остен.
Описания усадеб в романах Остен, как правило, условны, поэтому большинство из них не поддается идентификации. В частности, это касается Пемберли, Незерфилда и других мест, связанных с самым популярным произведением писательницы — романом «Гордость и предубеждение» (1813). На их счет можно строить лишь догадки, что подтвердили две экранизации романа (1995, 2005), в которых выбор усадеб зачастую произволен.
Опубликованный в 1817 г. роман «Нортенгерское аббатство» содержит упоминание о реально существующей усадьбе Блейз (Blaise Castle) в пригороде Бристоля, названной в древности по имени святого Блейза (Власия Севастийского).
В 1766 г. в Блейзе возвели замок-«причуду» по проекту Роберта Майлна, а усадебный дом в стиле регентства построен в 1796–1798 гг. архитектором Уильямом Пета для бристольского купца и банкира Джона Харфорда. По-видимому, новый дом произвел сильное впечатление на посетившую усадьбу Джейн, и та включила в свой роман, законченный в 1799 г., следующие строки:
«— Блейзский замок! — вскричала Кэтрин. — Что это такое?
— Лучшее место в Англии. Чтобы на него взглянуть, стоит проехать пятьдесят миль в любую погоду.
— Но что это? Настоящий старинный замок?
— Самый старинный во всем королевстве!
— И похож на те замки, о которых пишут в романах?
— Как две капли воды!
— Нет, правда, там есть башни и галереи?
— Дюжины!»
«Дюжины башен и галерей» и «самый старинный замок» следует, вероятно, оставить на совести Джона Торпа, участника этого диалога. Или самой писательницы, явно преувеличившей значение усадьбы Блейз.
Исследователям творчества Джейн Остен с трудом удалось установить вероятный прообраз Мэнсфилда, усадьбы Бертрамов, в романе «Мэнсфилд Парк». Брат писательницы Генри был близко знаком с сэром Джеймсом Лангемом (1776–1833), хозяином поместья Коттесбрук (Cottesbrooke Hall) в 16 км к северу от Нортгемптона. Семья Лангем, чей глава носит титул баронета, владеет усадьбой до сих пор.
Существующий усадебный дом, яркий образец стиля королевы Анны, построен Лангемами в 1702–1713 гг. по проекту Фрэнсиса Смита. Декоративное оформление выполнил в 1790-х гг. архитектор Роберт Митчелл. Неизвестно, бывала ли в Котгесбруке сама Джейн, давшая весьма краткое описание Мэнсфилда:
«…почти все говорит в его пользу: и парк — настоящий парк пяти миль в окружности, и просторный, современной постройки дом так хорошо расположен и защищен, что ему место в любой коллекции гравюр, изображающих дворянские усадьбы английского королевства, разве только его требуется заново обставить…» Мэнсфилд расположен в Нортгемптоншире, но он характеризуется как «современной постройки дом», чего, конечно, не скажешь о Котгесбруке, который старше на сто лет событий, изложенных в романе. Однако в пользу Коттесбрука свидетельствуют отрывки из писем Джейн к брату и близким людям, предшествовавших написанию романа. В них писательница осведомляется о Нортгемптоншире и Лангемах.
Джордж Байрон
Джордж Байрон (1788–1824) происходил из дворянского рода Ноттингемшира и носил баронский титул. Родовым гнездом семьи Байрон являлось поместье Ньюстед (Newstead Abbey) в 14 км к северу от Ноттингема. Здешний дом был заложен Генрихом II в 1170 г. для монастыря августинцев и перестраивался в XIII в. После упразднения обители в 1540 г. дом достался сэру Джону Байрону, советнику Генриха VIII, который сразу же начал его переделывать.
Его внук Джон (1599–1652), сражавшийся на стороне Карла I во время Гражданской войны, в 1643 г. удостоился баронского титула. Он умер в эмиграции в Париже, не оставив детей, и ему наследовал младший брат Ричард (1606–1679), участник битвы при Эджхилле. Его сын Уильям (1636–1695), 3-й барон Байрон, в 1660 г. женился на Элизабет Чаворт из соседнего поместья Эннсли (Annesley Hall). Дубовая аллея, соединяющая оба поместья, получила с тех пор имя Брачная. Увы, через сто лет добрососедским отношениям пришел конец: в 1765 г. Уильям (1722–1798), 5-й барон Байрон, известный как «злой лорд», убил на дуэли своего кузена Уильяма Чаворта.
В начале XVIII в. в Ньюстеде был разбит ландшафтный парк, испорченный затем «злым лордом». Хорас Уолпол, проезжавший через усадьбу, писал: «Я в восторге от Ньюстеда; вот где поистине соединились готика и изящество… Но нынешний лорд — сумасшедший человек: он вырубил все деревья и посадил кучу шотландских сосен, имеющих вид холопов, которых по случаю торжественного дня нарядили в старинные фамильные ливреи».
Под конец жизни хозяин Ньюстеда совершенно опустился, и дом обветшал так, что единственной комнатой, где не протекала крыша, была кухня, в которой лорд и умер. Его жена покинула Ньюстед, а их сын Уильям сбежал вместе со своей кузиной Джулианой, дочерью вице-адмирала Джона Байрона (1723–1786). Перед смертью «злой лорд» проклял Уильяма, поскольку был убежден, что от этого брака родятся безумные дети.
Сын «злого лорда» умер в 1776 г., а внук, хотя и не сошел с ума, погиб в 1794 г. во время военных действий на Корсике. Таким образом, наследником Ньюстеда и титула стал внук вице-адмирала Джордж. Юный лорд Байрон и его мать, вдова капитана Джона Байрона (1756–1791), были слишком бедны, чтобы жить в Ньюстеде, но поэт часто наведывался сюда. Он посвятил своему родовому гнезду стихотворение «При отъезде из Ньюстедского аббатства» (1803), в котором, по сути дела, рассказал историю своего рода:
В 1803 г. Байрон познакомился со своей кузиной Мэри Чаворт (1786–1832) из Эннсли, ставшей предметом его юношеской страсти. Мэри не разделяла чувств поэта и в 1805 г. вышла замуж за Джона Мастерса из местечка Колвик. Брак оказался несчастливым и завершился фактическим разводом супругов. Байрон откликнулся на него следующими строками:
В 1808 г. Байрон вернулся в Ньюстед и занялся его ремонтом. В июне 1809 г. он отправился в свое первое путешествие по Европе, а вернувшись в 1811 г., поселился в Лондоне, оставив свою мать в одиночестве в Ньюстеде, где та вскоре скончалась. Испытывая острый финансовый кризис, поэт выставил родовое поместье на продажу в 1812 г. Подходящего покупателя не нашлось, а после неудачной женитьбы на Энн Миллбанк (1792–1860) в 1815 г. Байрон навсегда покинул Англию. Поместье было продано в ноябре 1817 г., когда поэт находился в Италии. В настоящее время им владеет городской совет Ноттингема.
Чарльз Диккенс
Чарльз Диккенс (1812–1870) родился в семье чиновника Джона Диккенса (1785–1851), путешествовавшего по городам Южной Англии (Лендпорт, Портсмут, Чатем и др.). В девятилетием возрасте Чарльз впервые увидел поместье Гэдс Хилл (Gad’s Hill Place) неподалеку от города Рочестер в Кенте — сельский дом, построенный в 1780 г. для Томаса Стефенса, бывшего мэра Рочестера. Отец полушутя-полусерьезно посоветовал Чарльзу больше трудиться, и тогда придет пора, когда он сможет приобрести этот дом.
Свою детскую мечту Диккенс воплотил в жизнь в марте 1856 г., будучи уже знаменитым писателем. Прежним владельцам Линтонам было уплачено 1790 фунтов. В июне 1857 г., после выхода в свет романа «Крошка Доррит», писатель окончательно поселился в Гэдс Хилл. Вскоре его посетил Ганс-Христиан Андерсен, проживавший в поместье пять недель. Гостями Диккенса были также писатели Генри Лонгфелло и Уилки Коллинз.
В 1864 г. друзья подарили Диккенсу сборное швейцарское шале (двухэтажный домик). Писатель установил его неподалеку от своего особняка, а затем прорыл тоннель от дома к шале. В весенние и летние месяцы Диккенс любил работать на верхнем этаже шале. В Гэдс Хилл были написаны «Повесть о двух городах» (1859), «Большие надежды» (1861), «Наш общий друг» (1865), «Тайна Эдвина Друда» (1870).
9 июня 1870 г. писатель скончался от инсульта, лежа на диване в гостиной дома. До 1879 г. в Гэдс Хилл проживал его старший сын Чарльз (1837–1896). С 1924 г. в доме разместилась местная школа.
Шале было перевезено в Рочестер и теперь действует как музей писателя.
Диккенс частенько гостил у своих друзей Уотсонов, владельцев уже знакомого нам замка Рокингем в Нортгемптоншире. Замок, возможно, послужил прообразом Чесни Уолд, усадьбы Дедлоков, в романе писателя «Холодный дом» (1853). По другой версии, Чесни Уолд — это ныне практически разрушенное поместье Хаверхолм (Haverholme Priory) в Линкольншире (месте расположения Чесни Уолд), которым в середине XIX в. владела семья Финч.
«Вазы на каменной террасе перед домом весь день наполняются дождевой водой, и всю ночь слышно, как она переливается через край и падает тяжелыми каплями — кап-кап-кап — на широкий настил из плитняка, исстари прозванный «Дорожкой призрака»… Но как бы там ни было, фантазия не очень-то разыгрывается в Чесни Уолд. Если случайно и прозвучит ее слабый голос, он потом долго отдается тихим эхом в гулком старом доме и обычно порождает сказки о привидениях и таинственные истории».
В Хаверхолме еще долгое время после написания романа слышались призрачные шаги. О них упомянул, к примеру, Чарльз Линдпи, лорд Галифакс, в своей «Книге привидений» (1936):
«В пятницу 14 июля 1905 года я отправился погостить в аббатство Хаверхолм, неподалеку от Слифорда в Линкольншире… Прежде чем отправиться в постель, я раздвинул шторы и открыл окно, выходившее в сад… И тут я услышал, что кто-то ходит туда-обратно по посыпанной гравием дорожке под окном. Я подумал, что это кто-то из слуг, и не обратил на это обстоятельство особенного внимания».
Утром выяснилось, что никто из обитателей дома не выходил из дому в столь позднее время. Отметим, что лорд Галифакс ничего не знал о связи Хаверхолма с романом Диккенса, это версия современных литературоведов. А вот описание самого поместья Чесни Уолд:
«Живописный старинный дом стоял в чудесном парке, очень густом и тенистом. Над деревьями, невдалеке от дома, возвышалась церковка… Дом с фронтонами, трубами, башнями, башенками, темной нишей подъезда, широкой террасой и пылающими розами, которые оплетали балюстраду и лежали на каменных вазах, казался почти призрачным, — так он был легок и вместе с тем монументален, в такую безмятежную, мирную тишину он был погружен…
…я увидела с дороги вереницы темных окон, перемежавшихся большими башнями, к которым лепились крохотные башенки, и вычурные крыльца, где торчали, словно выступив из берлог тьмы и как бы огрызаясь на вечерний сумрак, древние каменные львы и уродливые чудища с гербовыми щитами в лапах и оскаленными мордами. Отсюда дорога вела к воротам, потом во двор, куца выходил главный подъезд…»
Это описание соответствует скорее дому в Рокингеме, чем усадьбе Хаверхолм. Местная церковь действительно бросается в глаза, а парк, некогда являвшийся частью леса, в котором охотились английские короли, сохранился до наших дней, хотя уже не столь густ и тенист. Правда, больших башен в Рокингеме немного, и с главной дороги они не слишком бросаются в глаза, зато приковывают к себе взор мощные средневековые ворота, о которых писатель почему-то не рассказал подробно.
Поместье Хотон (Hoghton Tower) к востоку от города Престон в Ланкашире стало героем рассказа Диккенса «Объяснение Джорджа Силвермена» (1868). Оно известно с XII в. как владение норманнской семьи Хотон. Ныне существующий дом в основном возведен в 1565 г. Томасом Хотоном, четыре года спустя вынужденным бежать на континент из-за своей верности католичеству. Его племянник Ричард (1570–1630) учел горькую судьбу дяди и стал пресвитерианином и почитателем Иакова I, который посетил усадьбу в 1617 г.
Об этом посещении сложен ряд забавных легенд. Сэр Ричард будто бы застелил красными коврами аллею, ведущую к дому, по которой должен был шествовать король. За обедом Иакову I столь приглянулось говяжье филе, что он, вынув меч, посвятил в рыцари самый аппетитный кусок, окрестив того «sir Loin». С тех пор за жареной говядиной закрепилась репутация «аристократического» блюда. Однако говяжий подхалимаж не помог новообращенному протестанту: через некоторое время сэр Ричард был заключен в лондонскую долговую тюрьму.
Его сын Гилберт (1591–1647) мужественно сражался на стороне Карла I во время Гражданской войны. В 1643 г. дом был осажден и взят «круглоголовыми», но когда захватчики ворвались в пороховую башню, та взорвалась, погребя под своими развалинами сто человек. Сын сэра Гилберта, Ричард (1616–1678), вновь переметнулся к протестантам, и последующие поколения Хотонов оставались фанатичными приверженцами пресвитерианства, находящимися в оппозиции к англиканской Церкви.
К концу ХVIII в. поместье было заброшено семьей. Диккенс посетил его в 1854 г. Опубликованный через пятнадцать лет рассказ, несомненно, содержит собственные впечатления писателя, который назвал заброшенную усадьбу ее настоящим именем:
«Что знал я тоща о Хотоновских Башнях? когда я впервые увидел в арке ворот безжизненный внутренний двор и испуганно отшатнулся от разбитой статуи, которая внезапно возникла передо мной, словно дух покровитель этих мест; когда я тихонько обошел жилой дом и прокрался в старинные залы с покосившимися полами и потолками, где повсюду угрожающе нависали гнилые балки и стропила, а от моих шагов со стен осыпалась штукатурка, где дубовые панели давно были сорваны, а окна разбиты или заложены; когда я обнаружил галерею над старой кухней и сквозь столбики балюстрады посмотрел на тяжелый дубовый стол и скамьи, с трепетом ожидая, что сейчас войдут и усядутся на них уж не знаю какие призраки, поднимут головы и посмотрят на меня уж не знаю какими жуткими глазами или пустыми глазницами; когда я пугливо вздрагивал, замечая в кровле дыры и щели, откуда на меня печально смотрело небо, где пролетали птицы и шелестел плющ, — и видел на трухлявых половицах под ними следы зимних непогод; когда на дне темных провалов рухнувших лестниц дрожала зеленая листва, порхали бабочки и пчелы жужжали, влетая и вылетая через дверные проемы…»
Эти красивые строки произвели впечатление на владельцев усадьбы. В 1870 г. началась ее реставрация, а в середине XX в. Хотоны возвратились в лоно римско-католической Церкви. В настоящее время дом принадлежит сэру Бернарду Хотону.
Шарлотта Бронте
Шарлотта Бронте (1816–1855) и ее сестры Эмили (1818–1848) и Энн (1820–1849) родились в доме в йоркширской деревне Хаворт. Мрачноватый семейный дом стоял в стороне от деревенских улиц, рядом с кладбищем, в окружении болот. В 1835 г. Шарлотта устроилась гувернанткой, но слабое здоровье и непривлекательность жизни в чужой семье вынудили ее отказаться от этой должности. В 1842 г. она уехала на два года в Брюссель для продолжения образования, а после возвращения на родину большую часть времени проводила в Хаворте до своего замужества в 1854 г.
Конечно, почитателям «Джейн Эйр» (1847) было бы интересно узнать, какое поместье послужило прообразом Торнфилда, усадьбы мистера Рочестера, подробно описанной в романс: «Дом был трехэтажный, не слишком большой, но внушительный: не замок вельможи, а усадьба джентльмена. Зубчатые стены придавали ему особенно живописный вид. Каменный серый фасад четко выделялся на фоне деревьев парка, унизанных черными грачиными гнездами, обитатели которых носились вокруг. Они летали над лужайкой и деревьями и опускались на большую поляну, отделенную от парка только разрушенной оградой. Вдоль нее стоял ряд огромных, мощных деревьев — ветвистых, узловатых и величественных, точно дубы; это был особый вид боярышника, и я сразу поняла, почему Торнфилд [Thomtree — боярышник] назван так. Дальше тянулись холмы, они… не казались барьером, отделяющим усадьбу от остального мира; все же их склоны были тихи и пустынны… По склону одного из холмов карабкалась деревенька, крыши которой были осенены большими деревьями. Церковь стояла ближе к усадьбе. Ее старинная колокольня выглядывала из-за небольшого пригорка между домом и воротами».
По всей вероятности, тщательно избегавшая подлинных имен Шарлотта описала поместье Норт Лис (North Lees Hall) на границе Дербишира и Йоркшира, в 16 км к западу от города Шеффилд. Трехэтажный дом с башней был построен в 1590-х гг. С 1750 по 1882 г. поместьем владела семья Эйр (!), принимавшая у себя писательницу в 1845 г. В настоящее время в доме размещается отель.
Однако создатели двух киноверсий великого романа (1996, 2006) поместили Торнфилд в принадлежащее Маннерсам поместье Ходдо н в Дербишире. К разочарованию сторонников Хаддона, надо заметить, что роль «усадьбы джентльмена» подходит скорее скромному дому в Норт Лис, чем величественному «замку вельможи» в Дербишире. К тому же на холме рядом с Норт Лис расположена деревня с церковью, а Хадцон находится в некотором удалении от жилых домов. Правда, «мощных деревьев» в Хаддоне больше, но Бронте явно придумала их, чтобы оправдать название Торнфилда.
Шарлотта неоднократно посещала йоркширское поместье Оуквелл (Oakwell Hall) в 9,5 км к юго-западу от города Лидс, двухэтажный сельский дом, оставшийся практически неизменным с момента постройки в 1583 г. В принадлежавшем семье Батт доме находилась школа для девочек, где училась близкая подруга писательницы Элен Насси. Шарлотта вывела Оуквелл под именем усадьбы Филдхед в романе «Шерли» (1849):
«Если усадьба и не имела особых архитектурных достоинств, то ее смело можно было назвать живописной: причудливая форма постройки, мшисто-зеленые тона, наложенные рукой времени, оправдывали этот эпитет. Старинные с решетчатыми переплетами окна, каменное крыльцо, стены, крыша и трубы были словно испещрены штрихами сепии…»
Зигзагообразная форма дома действительно необычна, хотя снизу она почти не бросается в глаза. «Штрихи сепии», вероятно, характеризуют своеобразную кладку из местного камня, распространенную в Дербишире и на западе Йоркшира.
Томас Гарди
Вся жизнь Томаса Гарди (1840–1928) неразрывно связана с графством Дорсет, которое он воспел в своих романах, рассказах и стихах. Будущий писатель родился в семье каменотеса в деревне Хайер Бокхемптон недалеко от столицы графства города Дорчестер. Томас жил в деревенском коттедже, ненадолго отлучаясь в Лопдон и Дорчестер, вплоть до 1874 г., когда он женился на Эмме Гиффорд (1840–1912). За это время он создал свои первые романы «Отчаянные средства» (1871), «Под деревом зеленым» (1872), «Вдали от обезумевшей толпы» (1874).
Добившись успеха на литературном поприще, в 1885 г. Гарди заказал строительство усадьбы Макс Гейт (Max Gate) в Дорчестере, в которой он проживал до своей смерти 11 января 1928 г. Здесь им были написаны романы «Мэр Кэстербриджа» (1886), «В краю лесов» (1887), «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» (1891), «Джуд Незаметный» (1896). В 1914 г. в доме поселилась вторая жена писателя Флоренс Давдейл (1879–1937).
Большинство усадеб, выведенных в произведениях Гарди, он повидал сам, путешествуя по холмам родного Дорсета. Первой из них стало поместье Кингстон Морвард (Kingston Maurward House) в 3 км к востоку от Дорчестера, особняк в стиле классицизма, построенный в 1717–1720 гг. для Джорджа Питта (? —1734), кузена Питта Старшего. Гарди изобразил Кингстон Морвард под видом Нэпуотер Хаус, усадьбы Олдклифов, в романе «Отчаянные средства»:
«Дом был прочно и солидно выстроен из гладкого серого плитняка, в том простом классическом стиле, который стал господствовать в конце восемнадцатого века, когда подражателям, именуемым художниками-творцами, надоели фантастические варианты римских ордеров. Главное здание в горизонтальной проекции было почти квадратным; в центре каждой его стороны имелся выступ, увенчанный фронтоном. Справа и слева двумя полукружиями тянулись здания пониже, образуя просторный открытый двор…
…широкий и пологий склон спускался от естественной террасы перед домом вниз, к спокойному озеру, по которому лениво плавала дюжина лебедей и зеленая плоскодонка. Посреди озера стоял неправильной формы лесистый островок, а за ним, на другом берегу озера, виднелись посадки молодых деревьев и лужайки самых разнообразных очертаний…»
Коснувшись истории архитектуры XVIII столетия, писатель ошибся в датировке дома. Его облик действительно не палладианский, но просто потому, что пора нового увлечения римскими ордерами еще не настала. Из четырех фронтонов в Кингстон Морвард осталось лишь два, а полукружия, образующие двор, по-видимому, были удалены во время реконструкции начала XX в. Усадебное озеро в 1918–1920 гг. было включено в состав итальянских садов. В настоящее время в поместье размещается колледж, сдающий дом для частных мероприятий.
Поместье Мелбери (Melbury House), расположенное в 8 км к югу от города Йовиль, было описано Гарди в романе «В краю лесов» (1887) как Хинток Хаус, усадьба миссис Чармонд. При этом главная героиня романа носит имя Грейс Мелбери.
В 1500 г. усадьбу приобрела семья Странгуэйс, которая в 1550-х гг. построила дом с характерной шестигранной башней. Дом частично перестраивался в 1692 г. и модернизировался в готическом стиле в XIX в. Гарди решил изменить положение дома, поместив его в овраг и тем самым подчеркнув стремление к уединенности у тех, кто его создавал:
«Фасад дома украшали переплеты обычных для поместья елизаветинских окон с навесами, облицованных местным камнем густого табачного цвета… За домом по склону начинался густой лес, так что корни деревьев приходились выше уровня печных труб… Дом этот был построен еще в те времена, когда человек не пугался сырости, когда, строя жилище, он искал укрытия лишь от бурных стихий, не принимая в расчет тех, что подтачивают жизнь исподволь. Но теперь расположенный в овраге Хинток Хаус, явно не пригодный для людей, был словно призван служить наглядным напоминанием их физического упадка…»
Писатель заблуждался, полагая, что его предки укрывали дома в оврагах. Почти все тюдоровские усадьбы стоят на ровном месте, а служащие защитой от ветров деревья отделены от домов лужайками и садами.
Из домов, встречающихся в самом знаменитом произведении писателя «Тэсс из рода д’Эрбервиллей», с точностью удалось идентифицировать поместье Вулбридж (Woolbridge Manor), расположенное к северу от старинного моста через реку Фрум. Трехэтажная усадьба XVII в. выполнена из красного кирпича и камня, с крышей под глиняной черепицей. Гарди обозначил ее в качестве старой фермы Wellbridge House, где Тэсс и Энджел Клэр поселились после свадьбы:
«Несколько миль они ехали долиной, по ровной дороге, до Уэллбриджа, затем повернули от деревни влево, к большому елизаветинскому мосту. Тотчас же за мостом находился дом, где они наняли помещение, — дом, внешний вид которого хорошо знают все, кто бывал в долине Фрум; когда-то он был частью великолепного господского дома и принадлежал одному из д’Эрбервиллей, а затем, уже полуразрушенный, был превращен в ферму».
Поместье действительно в древности принадлежало семье Tuiberville (у Гарди — D’Urberville). Согласно легенде, дом посещает призрак, а узреть его могут только потомки рода Тарбервиллов. Призрака в романе нет, но есть старинные портреты представителей рода, описанные Гарди с гротеском, традиционным для человека прогрессивных убеждений:
«Он поднял голову и увидел на панелях, вделанных в каменную стену, два портрета в человеческий рост. Как известно всем посетителям старинного дома, на портретах, написанных около двух веков тому назад, изображены женщины средних лет, и лица их, раз увидев, нельзя забыть. Заостренные черты одной, узкие глаза и усмешка, свидетельствующая о бесчеловечности и вероломстве, даже во сне преследуют человека, так же как крючковатый нос другой, длинные зубы и дерзкий взгляд, высокомерный и жестокий».
Артур Конан Дойл
Артур Конан Дойл (1859–1930) родился в семье ирландских католиков, а в дальнейшем поселился в Южном Норвуде, пригороде Лондона. Пожалуй, самой знаменитой усадьбой, воспетой автором Шерлока Холмса, является Баскервиль Холл из романа «Собака Баскервилей» (1901). Дотошным исследователям творчества писателя удалось установить ее прообраз — поместье Кромер (Cromer Hall) в 1,5 км к югу от одноименного города в Норфолке.
Дом в неоготическом стиле спроектировал в 1827–1829 гг. архитектор Уильям Донторн для Джорджа Уиндема. Трехэтажное здание ассимстрично, его главный фасад украшен ступенчатым фронтоном с восьмигранной башенкой. Еще одна башня венчает западное крыло. Вскоре поместье перешло во владение семьи Бонд-Каббелл, чьи представители живут здесь поныне.
Когда в 1901 г. Конан Дойл возвратился из Южной Африки, страдая от брюшного тифа, журналист Бертрам Робинсон повез его отдохнуть на восточное побережье. Владелец поместья Бенджамин Бонд-Каббелл пригласил писателя и его друга на обед в Кромер, во время которого рассказал гостям о своем предке Ричарде Каббелле, обитавшем в XVII в. в Дартмуре, холмистой болотистой местности в Девоншире. Согласно семейной легенде, Ричард уличил жену в неверности. Та в ужасе убежала на болота, но сквайр погнался за ней и, настигнув, убил. Верная собака жены набросилась на убийцу и вырвала ему горло. Каббелла погребли в фамильном склепе, а собака бесследно исчезла. Через некоторое время жители Дартмура стали замечать по ночам огромного пса, завывающего на могиле сквайра. В течение многих лет Каббеллов преследовал призрак, пока они не покинули Девоншир.
Конан Дойл был настолько увлечен, что начал тут же вместе с Робинсоном сочинять историю о девонширской семье, над которой тяготеет проклятие. Кроме сюжета писателя покорила великолепно переданная рассказчиком атмосфера Дартмура: скалистая пустошь, угрюмый небосвод, быстро сгущающийся туман, бескрайние болота…
Робинсон отклонил предложение Конан Дойла о соавторстве, но взялся сопровождать его в прогулках по Девонширу. Не прошло и месяца, как они поселились в Принстауне. На фоне бледного неба темнело здание местной тюрьмы. Путешественники наблюдали трясину, которая потом превратилась в Гримпенскую топь. В воображении писателя вставал подернутый сеткой дождя Баскервиль Холл с отпечатками ног на тисовой аллее, но поблизости не было подходящею здания, и Конан Дойл решил использовать в качестве прототипа вдохновившее его поместье в Норфолке. Фамилию же Баскервиль он позаимствовал у кучера Каббеллов.
«За аллеей открывался широкий газон, и, обогнув его, мы подъехали к дому. В сумерках я мог разглядеть лишь массивный фасад и террасу. Все было сплошь увито плющом, оставлявшим открытыми только оконце амбразуры да овалы гербов. Две старинные зубчатые башни с бойницами поднимались над этой частью здания. Справа и слева к ним примыкали два крыла из черного гранита, позднейшей пристройки. Сквозь окна с множеством переплетов на газон лился неяркий свет, над крутой остроконечной крышей с высокими трубами вставал столб темного дыма…»
Автор не стал акцентировать внимание читателя на деталях внешнего убранства, ведь их готический вид свидетельствовал бы о недавнем происхождении дома. Из этих же соображений Конан Дойл состарил интерьер Кромера, который, судя по описанию, оформлен в тюдоровскую эпоху, а затем реконструирован:
«Холл, в котором мы очутились, был очень красив — просторный, высокий, с массивными стропилами из потемневшего от времени дуба… Верх старинного холла был обведен галереей с перилами, на которую вела двухпролетная лестница. Оттуда вдоль всего здания тянулись два длинных коридора, куда выходили все спальни… столовая в нижнем этаже поразила нас своим сумрачным видом. Это была длинная комната с помостом для хозяйского стола, отделенным одной ступенькой от той ее части, где полагалось сидеть лицам низшего звания. В дальнем конце были хоры для менестрелей. Высоко у нас над головой чернели огромные балки, за которыми виднелся закопченный потолок…»
Конан Дойл часто посещал сестер Луизу и Элизу Сент, хозяев усадьбы Грумбридж (Groombridge Place) около города Танбридж Уэллс в Кенте. Небольшой каменный замок, окруженный рвом с водой, был построен здесь в первой половине XIII в. семьей Рассел. В тюдоровскую эпоху он сгорел, и его остатки были снесены в 1662 г., когда Филип Пакер начал строительство барочного дома, сохранив при этом старинный ров. Дом был завершен в 1674 г. В XVIII в. к дому пристроили галерею и частично переделали фасады.
Сестры Сент устраивали в Грумбридже спиритические сеансы, участником которых был писатель. В своем позднем романе о Шерлоке Холмсе «Долина ужаса» (1915) Конан Дойл изобразил Грумбридж в виде усадьбы Бирлстоун:
«В полумиле от центра Бирлстоуна, в старом парке, украшенном огромными буками, находится старинная усадьба. Часть этой почтенной постройки относится ко времени первых крестовых походов. Здание сильно пострадало от огня в 1543 году, но кое-что из постройки уцелело, и вскоре на месте руин феодального замка поднялась кирпичная усадьба. С черепицей на крыше и узкими оконцами, она выглядит и сейчас такой же, какой создали ее в начале семнадцатого века. Из двух рвов, когда-то ограждавших владения воинственных феодалов, один наполнен водой. Поэтому единственный доступ к дому открывает подъемный мост, который поднимается каждую ночь и опускается каждое утро. Таким образом, усадьба еженощно превращается в своеобразный остров».
Усадьбу посещает призрак конюха, который, по преданию, утонул во рву с водой в 1808 г. Конан Дойл рассказал о знакомстве с привидением в своей последней книге «Грань неведомого» (1930). Вероятно, о судьбе конюха был осведомлен и Питер Гринуэй, в чьем фильме «Контракт рисовальщика» (1982) поместье Грумбридж сыграло роль Комптон Энсти, сельской усадьбы мистера Герберта, чей труп вылавливают изо рва с водой (в «Долине ужаса» поиски трупа успехом не увенчались, нашли только одежду).
Ивлин Во
Пожалуй, самая известная английская литературная усадьба XX столетия — поместье Брайдсхед, принадлежащее семье Флайт, героям романа Ивлина Во (1903–1966) «Возвращение в Брайдсхед» (1945). В двух экранизациях романа (1981, 2008) роль дома сыграл йоркширский замок Говард , одна из резиденций старинного рода Говардов.
Не в пример усадьбе Хаддон, благодаря кинематографу ассоциирующейся с Торнфилдом, замок Говард почти идеально подходит на роль Брайдсхеда. Чтобы определить их сходства и отличия, процитируем самого писателя, во всех подробностях описавшего замок устами главного героя Чарльза Райдера:
«Отсюда начиналась восхитительная зеленая долина, и в глубине ее, в полумиле от нас, залитые предвечерним солнцем, серо-золотые в зеленой сени, сияли колонны и купола старинного загородного дома…
…он провел меня по темному коридору с лепным сводчатым потолком и золотым карнизом, почти неразличимым во мраке; затем, распахнув тяжелые резные двери красного дерева, ввел меня в высокий полутемный зал… мягкий предвечерний свет хлынул внутрь, заливая голый пол, два одинаковых мраморных скульптурных камина, высокий купол потолка, покрытый фресками, изображающими античных богов и героев, зеркала в золотых фигурных рамах, пилястры из искусственного мрамора и островки зачехленной мебели.
Последний архитектор, приложивший руку к Брайдсхеду, построил колоннаду и два боковых флигеля. Один из них и был часовней… Весь старый интерьер был распотрошен и наново декорирован в духе последнего десятилетия девятнадцатого века…
Жить в этих стенах, бродить по комнатам, переходить из Соуновской (по имени архитектора Джона Соуна. — А.В.) библиотеки в китайскую гостиную, где голова шла кругом от золоченых пагод и кивающих мандаринов, живописных свитков и чиппендейловской резьбы, из помпейского салона в большой, увешанный гобеленами зал, который простоял таким, каким был создан, вот уже два с половиной столетия, просиживать долгие часы на затененной террасе — все это служило само по себе бесценным эстетическим уроком.
Эта терраса была венцом, завершением всего здания, она выходила на пруды и покоилась на мощных каменных опорах, так что с порога казалось, будто она нависла прямо над водой и можно, стоя у балюстрады, ронять камешки в пруд у себя под ногами. Справа и слева ее охватывали два крыла колоннады, завершающиеся павильонами, от которых липовые рощи уводили к лесистым склонам. Пол террасы местами был замощен плитами, в других местах были разбиты клумбы и причудливо расставлены ящики с карликовым буксом; букс повыше рос в виде живой изгороди широким овалом с углублениями, в которых стояли статуи, а посредине, главенствуя над всем, высился фонтан…»
Многие из этих строк в точности характеризуют замок Говард. Читая описание главного холла Брайдсхеда с его «высоким куполом, покрытым фресками», «мраморными каминами», «зеркалами в золотых рамах» и «пилястрами из искусственного мрамора», поневоле вспоминаешь уникальный вестибюль, спроектированный Джоном Ванбру. Палладиаиское крыло в Говарде действительно было возведено позднее, описание часовни у Во также подходит (в Говарде она переоформлена в конце XIX в. с добавлением прерафаэлитских витражей), фонтан, поразивший Райдера, — не удивительный ли фонтан Атланта? Йоркширская усадьба, как и Брайдсхед, была заброшена во время войны. И лишь следующий диалог Чарльза и Себастьяна Флайта свидетельствует не в ее пользу:
«— Почему этот дом зовется «Замок»?
— Он и был замком, пока его не перенесли.
— То есть как это?
— Да так. У нас был замок, он стоял в миле отсюда, рядом с деревней. Потом нам приглянулась эта долина, мы разобрали замок, перевезли сюда камни и здесь построили новый дом…
— А купол тоже Иниго Джонса? По виду он более поздний.
— Ах, Чарльз, не будьте таким туристом. Не все ли равно, когда он построен? Важно, что он красивый».
Называясь «замком», Говард принадлежит одной семье всею триста лет и не имеет средневекового предшественника. В его облике нет ничего от XVII столетия и стиля Иниго Джонса (кстати, тема Джонса всплывает внезапно, до этого диалога стиль здания никак не обсуждался). Сам писатель поместил Брайдсхед в Уилтшир, где отсутствуют подобные сооружения.
ДОМА С ПРИВИДЕНИЯМИ
Рассказы о привидениях, посещающих заброшенные замки и старинные усадьбы, давно стали неотъемлемой частью английского фольклора. Человеку с материалистическим мировоззрением трудно принять их, но не менее трудно найти им вразумительное объяснение. Однако поиски таких объяснений предпринимаются. В наше время социально-политическая подоплека вышла из моды, а фрейдизм, при всей его всеядности, до призраков еще не добрался, зато в прочих концепциях недостатка нет. К примеру, один из русских патриотов обвинил англичан (кого же еще?) в излишней приверженности алкоголю. Среди тех, кто жалуется на проделки призраков, много представительниц прекрасного пола. Представляете себе почтенную английскую матрону с бутылкой в руке? Другой упомянул о недостатке освещения, наличии множества зеркал и отсутствии печного отопления, по его мнению, пробуждающих видения и иллюзии.
Конечно, эти версии неоригинальны. Те из англичан, кто не склонен к мистике, давно их сформулировали. Джером К. Джером в своей повести «Пирушка с привидениями» (1891) жаловался и на промозглость, и на сумрак, и даже на ром, конечно, в ограниченных количествах. Несмотря на это, устный и письменный багаж историй о призраках продолжает пополняться.
Автор должен признаться, что сам он допускает существование привидений, но при этом не верит большинству современных рассказов о них. Отличить подлинную историю от вымысла не так уж сложно. Если вы услышите о загадочных, но не слишком эффектных проявлениях сверхъестественного, доставивших кому-то неудобства и нарушивших чей-то покой, отнеситесь со вниманием к словам рассказчика. Если же вам поведают о злобных тиранах, жестоких убийцах и разбитых сердцах, задумайтесь — кто стоит за этим: реальные свидетели или сам рассказчик с его моралью? Таких басен, очерняющих наше прошлое, к сожалению, предостаточно. Тем, кто их сочиняет, важно лишний раз подчеркнуть свое превосходство над темными и невежественными предками. Этот комплекс современного человека, мнящего себя членом развитого общества, — важнейшая из причин, порождающих подобные выдумки. Хотя и не единственная. Не следует сбрасывать со счетов главную ценность нашего прогрессивного века: хозяева домов с привидениями весьма заинтересованы в привлечении туристов. Ведь и на призраках можно делать деньги!
Итак, самые известные дома с привидениями расположены на севере Англии. Суровая природа этих краев служит дополнительным фоном для рассказов о призраках, привлекающих обывателей, которые в поисках острых ощущений готовы терпеть холод и неудобства. Особой популярностью пользуется замок Чиллингем (Chillingham Castle) в 6 км к востоку от города Вулер в Нортумберленде.
Дозорная башня была построена на этом месте в конце XII в. Впоследствии она перешла в собственность семьи Грей. В 1298 г., во время кампании против Уильяма Уоллеса, Чиллингем посетил король Эдуард I, а в 1617 г. здесь останавливался Иаков I. Затем замок был превращен в комфортную усадьбу.
После Второй мировой войны замок пришел в запустение и долгое время стоял необитаемый. В 1980 г. его приобрел сэр Хамфри Уэйкфилд, жена которого находится в отдаленном родстве с Греями. Новые владельцы полностью восстановили замок, придав некоторым комнатам средневековый вид. А вскоре Чиллингем прославился благодаря историям о призраках. Увы, почти все они чересчур жутковаты и потому неправдоподобны. Похоже, их сочиняли люди, в чьем представлении средневековая жизнь была сплошным кошмаром с повседневными убийствами, интригами и развратом— всем тем, что находится в подсознании самих сочинителей.
Самый известный призрак Чиллингема — Голубой мальчик. Его появление в одной из комнат сопровождается громкими воплями и голубоватым свечением. Чтобы убедить посетителей в реальности призрака, был со вкусом оформлен потайной склеп с царапинами на стенах. Рассказывают, что в нем обнаружили скелеты взрослого мужчины и маленького мальчика. Их замуровали сюда заживо, и они еще долгое время пытались выбраться.
Не обошлось без традиционной для средневековых «страшилою) камеры пыток, старательно оборудованной хозяевами. Там появляется дух палача Джона Сейджа. Во время соития (!) он задушил свою любовницу Элизабет Чарльтон. Непонятно, как удалось установить момент удушения и почему половой акт происходил в пыточной комнате? После сего прискорбного случая отец Элизабет пригрозил Эдуарду I, что вступит в союз с шотландцами и поднимет мятеж, если убийца не будет наказан. Король был страшно напуган: ни много ни мало рушились его планы по завоеванию Шотландии. Сейджа срочно казнили на территории замка. В описании казни разгулялась народная фантазия: Сейджу якобы отрезали половину органов (пальцы, нос и, нетрудно догадаться, что еще), и лишь затем бедняга скончался.
Еще один призрак Чиллингема — дух Мэри Беркли, который выходит прямиком из своего портрета. По легенде, муж Мэри ушел к ее сестре, оставив жену страдать в одиночестве в замке. Подобная картина супружеской измены нам хорошо знакома. Это современные мужья уходят к любовницам, а тогдашние вряд ли стали бы ради них покидать замки, ведь существуют и другие способы избавиться от жены: замуровать в стену или заманить в комнату пыток. Кому, как не обитателю Чиллингема, о них не знать?
В другой комнате была замечена фигура в белом — девушка, постоянно просящая пить. Очевидцы долго размышляли над тем, что могут означать эти просьбы, и, наконец, догадались: девушка стала жертвой отравления. Кто-то из недоброжелателей, коих хватало в то страшное время, периодически подсыпал ей яд в питье.
Если туристов не удалось запугать этими зловещими историями, их ведут в подземную темницу. В ней нет ни окон, ни дверей, а попасть туда можно лишь через небольшое отверстие в стене, забранное решеткой. Предполагают, что перед заключением в камеру пленнику ломали руки и ноги (конечно, так проще, не расширять же отверстие). Останки одного из узников обнаружили в начале XX в. — это маленькая девочка, которую бросили умирать в камере наши жестокие предки.
Единственное мало-мальски правдоподобное свидетельство повествует о голосах двух мужчин, изредка доносящихся из библиотеки. Разобрать слова невозможно, их перекрывает звук переворачивающихся страниц. Оно и к лучшему, а то вскрылись бы подробности государственного заговора или сделки с сатаной.
Второй по популярности дом с привидениями находится в Кумбрии. Это замок Манкастер (Muncaster Castle) на реке Эск, неподалеку от города Равенгиасс. В 1208 г. здешние земли были пожалованы Алену де Пенитону, от которого берет начало род Пеннингтонов, в течение восьми веков владеющий замком. Древнейшие части здания — Большой зал и укрепленная башня XIV в.
В 1676 г. сэр Уильям Пеннингтон (1655–1730) был награжден титулом баронета, а в 1783 г. Джон Пеннингтон (1740–1813), 5-й баронет, получил баронский титул. В 1830-х гг. была возведена еще одна башня в дополнение к древней. Баронский титул был упразднен в 1917 г., после смерти бездетного Джослина Пеннингтона (1834–1917), 5-го барона Манкастсра, и в настоящее время замком владеют его дальние родственники.
В замке действительно наблюдается ряд паранормальных явлений — отчетливо слышные шаги, внезапно раскрывающиеся двери, голоса кричащего ребенка, поющей женщины и др. С 1990 г. эти феномены исследуются специалистами из университета Бирмингема. Но народная молва давно опередила их, сочинив ряд легенд о призраках Манкастсра.
Среди них наибольшей известностью пользуется история о Томасе Скелтоне, шуте Пеннингтонов. Том прикрывался маской дурачка, виртуозно пользуясь своим положением, и далеко не безобидные проделки сходили ему с рук. Например, он любил подшучивать над одинокими путниками. Том сидел у каштана (впоследствии это дерево стали называть «деревом Тома») рядом с замком и ждал, когда к нему подойдут спросить дорогу. Тех, кто ему не нравился, он направлял в зыбучие пески в заболоченной местности в низине. Около 1600 г. Скелтон сам утонул в реке Эск.
О самом кровавом преступлении шута поведал Роберт Харди в телесериале «Замки с привидениями» (1995). Здесь не обошлось без любовной интрижки, сопровождающей каждую третью легенду о призраке. Роли несчастных влюбленных в таких легендах исполняют представители противоположных сословий и социальных групп — дворяне и простолюдины, богатые и бедные, монахи и миряне. В Манкастере дочь хозяина Хелвайз полюбила деревенского плотника. Разгневанный отец девушки приказал Скелтону расправиться с юношей. Том пригласил плотника в замок, напоил его вином, а затем с помощью его же инструментов отрезал несчастному голову. После этого Хелвайз ушла в монастырь, а там сошла с ума (вероятно, от избытка молитв, вредящих молодым людям). Теперь шокированным посетителям предлагают объяснение странному стуку, раздающемуся на лестнице. Вы думаете, там кто-то ходит? Ничего подобного! Это бьется о ступеньки мертвое тело плотника, которое тащит за собой Том.
Еще одна любовная драма подобного типа произошла в 1822 г. На этот раз роли поменялись. Одна знатная дама из замка влюбилась в простого парня из деревни. Тот дружил с девушкой по имени Мэри Брагг, и коварная аристократка решила извести соперницу. Нанятые ею убийцы выманили Мэри из дома и, приведя к дереву у берега реки, застрелили, а тело сбросили в воду. Когда труп нашли, подкупленный вдовой врач не выдал истинную причину смерти. В 1991 г. дерево спилили, а из корней и срезов вдруг начала сочиться кровь. При этом недалеко от дерева люди замечали белую фигуру, окутанную туманной дымкой.
В наше время легенда видоизменилась. Пеннингтоны были справедливо возмущены осквернением памяти их предков (не слишком далеких, впрочем, ведь репутация покровителя Скелтона никого не заботит), и нынешняя версия включает историю о девушке, похищенной местным гулякой и сквернословом, обесчещенной, а затем повешенной на воротах замка с помощью собутыльников. Конечно, в этом случае справедливость восторжествовала, и виновные понесли наказание.
Вообще Пеннингтоны старательно «раскручивают» своих призраков. В так называемой Гобеленовой спальне Манкастера ученые установили специальные приборы, которые зафиксировали сильное понижение температуры, резкое движение за дверью, звуки шагов и ударов. Теперь хозяева сдают эту комнату желающим провести там ночь за 450–550 фунтов.
Замок Хилтон (Hylton Castle), расположенный в пригороде Сандерленда, был построен из дерева вскоре после норманнского завоевания в 1072 г. Его создателем был Генри Хилтон, глава англосаксонской семьи, поддержавшей Вильгельма Завоевателя. В 1390–1400 гг. замок перестроил в камне Уильям (1356–1435), 4-й барон Хилтон. В начале ХVIII в. Генри (1637–1712), 16-й барон Хилтон, соорудил северное трехэтажное крыло, а в 1728 г. Джон (1699–1746), 18-й барон Хилтон, добавил два южных крыла. Он не имел детей и завещал замок своему племяннику, который выставил замок на продажу в 1749 г.
В 1840 г. в замке разместилась школа-интернат, а в 1900 г. им завладела угольная компания, и вскоре Хилтон пришел в страшное запустение. В 1950 г. его взяло под опеку министерство общественных работ, чье место в 1983 г. заняла организация «Английское наследие». Сохранились самые древние и, следовательно, самые прочные части замка.
В замке обитает один из известнейших призраков Англии, так называемый «замерзший парень из Хилтона» — конюх по имени Роберт Скелтон (однофамилец шута). Душещипательная история гласит, что он ухаживал за дочерью Роберта (? —1641), 13-го барона Хилтона, который заколол его вилами и спрятал тело в местном пруду. Когда труп обнаружили, барон сумел оправдаться благодаря свидетельству одного из работников замка, утверждавшего, что юноша случайно напоролся на вилы.
Вскоре после этого случая кто-то стал по ночам ворошить горшки на кухне. Повар, чья репутация была задета, подкараулил баловника.
Им оказался голый юноша призрачного вида, трясущийся у потухшего очага с криками: «Замерзаю!» На следующую ночь сердобольная жена повара оставила на кухне теплый плащ с капотом. Через некоторое время они с мужем услышали, как призрак пел песенку: «Here’s a cloak and here’s a hood, the Cauld Lad of Hylton will do no more good», после чего исчез вместе с одеждой и больше не появлялся. Рассказ смахивает на сказку, и многими он так и был воспринят. Парня посчитали эльфом, и сказка о нем украсила сборник «Старая ведьма Бонейлег» (1978), составленный Рут Мэннинг-Сандерс. Однако странные крики в Хилтоне слышны до сих пор, а проплывающие по реке Уир замечали огни, горящие в окнах необитаемого замка.
Мотивы легенд замка Чиллингем слышатся в историях о призраках йоркширского поместья Ист Ридлсден (East Riddlesden Hall) в городе Кейли, построенного в 1642 г. богатым суконщиком Джеймсом Маргетройдом. В настоящее время оно принадлежит Национальному фонду, не возражающему против наличия в доме привидений.
Происхождение Серой леди, обитающей в усадьбе, объясняется гневом мужа, заставшей ее с любовником. Он расправился с женой привычным способом, заперев в комнате и уморив голодом. Та же участь постигла и любовника, чья голова изредка возникает в окнах одной из спален. В качестве подтверждения легенды не придумали ничего иного, как сослаться на очередной скелет, обнаруженный в кирпичной кладке дома.
Два других призрака облюбовали соседнее озеро — некая Белая леди, вроде бы упавшая с лошади прямо в воду, и кучер, загнавший туда экипаж. Озерные привидения распространены в Англии, но не всегда их судьба связана с жизнью в усадьбах.
Белая леди — один из традиционных английских призраков. Те из очевидцев, кто наблюдал женскую фигуру в светлом сиянии, не могли подойти к ней настолько близко, чтобы различить черты лица. Поэтому гипотез о ее происхождении предостаточно. К примеру, Белая леди поместья Ордселл (Ordsall Hall) в городе Солфорд (Большой Манчестер) до сих пор в точности не идентифицирована.
Примерно с середины XIV в. поместье принадлежало семье Редклифф, крупным землевладельцам Чешира. Средневековый дом был реконструирован в тюдоровскую эпоху, а в 1639 г. добавлена кирпичная пристройка. Редклиффы, будучи католиками, участвовали в Пороховом заговоре, план которого, по легенде, составлялся в их усадьбе. В 1662 г. финансовые трудности вынудили семью продать Ордселл. В 1959 г. дом приобрел городской совет, открывший здесь в 1972 г. краеведческий музей. Его сотрудники и посетители стали свидетелями появлений Белой леди.
По одной из версий, это Маргарет Редклифф (1574–1599), фрейлина Елизаветы I, умершая в Ордселле, но погребенная в Вестминстерском аббатстве. Она скончалась после стресса, вызванного вестью о смерти в Ирландии ее брата-близнеца. По другой версии, Белая леди — это Вивиан Редклифф, мифическая возлюбленная Гая Фокса. И уж совсем нелепа третья история — о брошенной невесте, разбившейся насмерть, прыгнув со второго (!) этажа дома.
На юге Англии привидения встречаются реже, чем на севере. И они также тяготеют к глухим местам и промозглому климату. В Девоншире, неподалеку от города Тотнес, находятся развалины замка Берри Померой (Berry Pomeroy Castle), впервые построенного в камне в XII в. норманнской семьей Померой. В 1547 г. замок приобрел лорд-протектор Эдвард Сеймур, герцог Сомерсет, который не успел посетить его до своей казни в 1552 г.
Замок конфисковали, но в 1558 г. возвратили сыну лорда-протектора от первого брака Эдварду (1529–1593), который начал возводить новый дом в восточной части замка. Во время Гражданской войны Сеймуры поддерживали роялистов, и недостроенный замок сильно пострадал от войск парламента и вскоре был окончательно заброшен.
Хотя он стоял необитаемый с XVII в., истории о призраках получили распространение лишь двести лет спустя. Одним из тех, кто увидел здешнюю Белую леди, был доктор Уолтер Фаркуар, поведавший о встрече с ней в своих мемуарах. Сеймуры пока еще здравствуют, поэтому все версии о происхождении призрака связаны с женщинами из рода Померой.
Женщины эти, как следует ожидать, отличались злобным и мстительным характером. Например, Маргарита де Померой была влюблена в того же человека, что и ее сестра Элеонора. Далее… вы, вероятно, и сами догадались. Да, несчастную Элеонору заточили в башню (другой вариант — замуровали в комнате), где она умерла голодной смертью. Иногда в окрестностях замка можно услышать скрип несуществующих дверей, чьи-то шаги и детский плач. Последний также объясняется женским коварством: его виновница задушила собственное дитя, чей голос теперь слышен.
Пожалуй, самая фантастическая история о призраках посвящена замку Тамворт (Tamworth Castle) в одноименном городе в Стаффордшире. Предания о нем восходят в англосаксонской эпохе. Нор-машгекий замок был возведен здесь в XI в. В 1180 г. его владелец Роберт Мармион заменил деревянную башню каменным донжоном. Каменную стену с надвратной башней соорудили в ХIII в., а Большой зал оформили в XV в. Мармионы владели замком до 1291 г., а затем он перешел к мужу племянницы последнего владельца сэру Александру Фревиллу. В 1423 г. род Фревиллов пресекся, и в последующие столетия замок сменил множество хозяев, а в 1899 г. открылся для посещений.
По нему бродит призрак Черной леди, чаще всего объявляющийся на парадной лестнице и в одной из спален. Малограмотным туристам предлагают следующую версию его происхождения. Якобы это привидение Эдиты, настоятельницы близлежащего аббатства Полсворт в Уорикшире, жившей в IX в. При этом Эдита канонизирована как местночтимая святая! Далее утверждается, что первый владелец Тамворта изгнал монахинь из обители после того, как получил от Вильгельма I землю и замок. Довольно странный поступок для одного из норманнских баронов, прославившихся в качестве основателей, а не разорителей монастырей. Вероятно, сочинители легенды перепутали норманнов с данами, часто нападавшими на саксонский Тамворт.
Обозленные монахини в своих молитвах стали призывать Эдиту восстать из могилы (!) и заступиться за них. И Эдита восстала, но почему-то полвека спустя. Однажды ночью 1139 г. она явилась главе рода Мармионов, предсказав тому преждевременную кончину, если монастырь не будет возрожден. Перед тем как исчезнуть, призрак коснулся бока Мармиона своим посохом. Рана была настолько ужасной, что крики несчастного разбудили весь замок. Люди из окружения Мармиона посоветовали ему срочно вернуть монахинь в аббатство. Мармион последовал советам, и боль в боку утихла. Конечно, в монастырских летописях о подобных злоключениях ничего не говорится. Обитель была упразднена в 1536 г., причем реформаторы не только изгнали монахинь, но и разобрали монастырские здания. Увы, призрак при этом безмолвствовал.
Несколько реальных встреч с призраками описано в «Книге привидений» Чарльза Линдли, лорда Галифакса. Но и к ним следует относиться с определенной долей скептицизма и отделять истину от сопровождающих ее домыслов самих очевидцев.
Рассказ о «бежевой даме» прислали автору книги из поместья Бартон Агнес (Burton Agnes Hall) около города Драйфилд в Йоркшире. Оно представляет собой якобинский особняк, построенный сэром Генри Гриффитом в 1601–1610 гг.
Дочь хозяина Фрэнсис (1605–1634) вышла замуж за сэра Мэтью Бойнтона (1591–1647), баронета, губернатора замка Скарборо, погибшего во время Гражданской войны. Усадьбу унаследовал их сын Фрэнсис Бойнтон (1618–1695), 2-й баронет. В конце XIX в. Сесиль (1877–1917), дочь Генри Бойнтона (1844–1899), 11-го баронета, стала женой Томаса Уикема. В 1915 г. она написала лорду Галифаксу следующее письмо:
«Мы пили чай в зале, когда я, внезапно подняв взгляд, увидела маленькую худенькую женщину, одетую в бежевое; она пришла со стороны сада, торопливо поднялась по ступеням и скрылась через переднюю дверь, которая, как я полагала, была открыта. Я приняла ее за жену приходского священника и сказала своему мужу, который никого не видел:
— Это миссис Коутс. Пойди и пригласи ее.
Он сразу же пошел вслед за ней, но вскоре вернулся, сообщив, что никого не увидел, а передняя дверь заперта.
Тогда мне вспомнилась старая история о Бежевой даме, которая появлялась в имении. Удивительно то, что когда ее видели последний раз много лет назад, она тоже спешила по лестнице в дом, но с восточного входа. Мой отец видел ее и пошел вслед за ней внутрь, но она исчезла. Вероятно, это прародительница Гриффитов, жившая в начале семнадцатого века, чей череп все еще находится в имении, только никто не знает, где именно он замурован. Ее сестра и наследница вышла замуж за сэра Мэтью Бойнтона, и таким образом Бартон Агнес перешел во владение этой семьи».
История весьма любопытная, но вот в родословную миссис Уикем не следовало вдаваться. Никакой прародительницы Гриффитов не существовало, равно как и очередных замурованных останков. У Фрэнсис Гриффит не было сестры, а был лишь старший брат Генри, умерший в 1654 г. и не оставивший детей.
Еще одну историю поведал лорду Галифаксу доктор Джессоп, директор средней школы в Норвиче, гостивший у Уильяма Уолпола (1813–1894), 4-го графа Орфорда, хозяина уже упоминавшейся нами усадьбы Маннингтон .
«Десятого октября 1879 года я отправился из Норвича в Маннингтон Холл, чтобы провести вечер в гостях у лорда Орфорда… Главной целью моего посещения Маннингтона было просмотреть и сделать выписки из нескольких очень редких книг, хранившихся в библиотеке… К одиннадцати часам я, погруженный в свои занятия, остался на нижнем этаже совсем один… Я занимался еще около часа… когда заметил большую белую руку на расстоянии фута от моего локтя. Повернув голову, я различил силуэт высокого человека, стоявшего спиной к камину и слегка склонившегося над столом, словно осматривая стопку книг, с которыми я работал… Он был одет в платье, напоминающее священническое облачение, из плотного шелка в рубчик или похожей ткани…
Я сидел как зачарованный, боясь не его присутствия, а того, что он внезапно исчезнет. Прекратив писать, я протянул руку к стопке книг и подвинул верхнюю… Моя рука оказалась перед призраком, и он исчез… Я продолжал писать, как будто ничего не произошло, и уже выводил последние несколько слов, когда фигура появилась вновь… Так мы сидели, я и он… Закончив свою работу, я захлопнул книгу и бросил ее на стол. Она упала с тихим стуком, и фигура исчезла».
Случай сам по себе достаточно неприятный, и, к счастью, никаких версий о происхождении призрака не приводится.
Поместье Уэверли (Waverley Abbey) на реке Уэй, в 1,5 км к югу от города Фарнем в Суррее — бывшее цистерцианское аббатство, основанное в 1128 г. и упраздненное в 1536 г. Его развалины сохранились до сих пор. По соседству в 1723 г. Колин Кемпбелл построил новый дом для Джона Эйслеби (1670–1742), канцлера казначейства (1718–1721). В 1747 г. поместье перешло к семье Хантер. После разрушительного пожара дом был полностью перестроен в 1833 г. Впоследствии им завладела семья Андерсон, чей глава Джон Андерсон (1882–1958), министр внутренних дел (1939–1940), получил титул виконта Уэверли в 1952 г.
Во время Первой мировой войны усадебный дом использовался в качестве госпиталя. По свидетельству миссис Андерсон, привет денному в «Книге привидений», в поместье обитал призрак кардинала:
«Часто он появлялся в большой гостиной, где размещалось восемнадцать коек. Раненые и сестры время от времени видели его, и это случалось тогда, когда они были все вместе, так что появление призрака не могло быть объяснено разыгравшимся воображением какого-то одного человека. По общему мнению, аббатство было проклято как место, некогда принадлежавшее Церкви, а затем отобранное у нее».
Отец Робо, посещавший раненых католиков, попросил позволения у хозяев, приверженцев англиканства, отслужить мессу в доме. После нее «он сказал, что получил послание от папы через архиепископа Вестминстерского. Его Святейшество сообщал, что за наши заслуги перед его паствой он снимает проклятие с аббатства Уэверли; что мы должны молиться за кардинала, чтобы его душа обрела покой… с того дня кардинал больше не появлялся».
После того, что англичане сотворили в XVI в. со своими монастырями, следует удивляться незначительному количеству подобных проклятий. Одно из них настигло суссекское поместье Каудрей (Cowdray House) на реке Ротер к востоку от города Мидхерст. В 1520 г. строительство дома начал сэр Дэвид Оуэн (1459–1535), дядя короля Генриха VII. В 1529 г. недостроенный дом купил сэр Уильям Фицуильям (1490–1542), будущий граф Саутгемптон (носил титул прежде семьи Ризли), флотоводец, дипломат, казначей двора Генриха VIII. В 1530-х гг. он завершил строительство, воспользовавшись материалами из распущенного монастыря Исборн. Его сводный брат Энтони Браун (? —1548), унаследовавший Каудрей, в свою очередь получил от короля земли знаменитого аббатства Баттл рядом с полем битвы при Гастингсе. По преданию, один из монахов, изгнанных из аббатства, предсказал владельцам усадьбы несчастья от «огня и воды».
Как ни странно, сын Брауна, Энтони (1528–1592), являлся приверженцем католической веры: в 1554 г. он получил от Марии I титул виконта Монтагю, был исключен из Тайного совета при Елизавете I, но впоследствии занял более лояльную позицию и сохранил свое влияние при дворе. Его внук Энтони (1574–1629), 2-й виконт Монтагю, подозревался в участии в Пороховом заговоре и отсидел некоторое время в Тауэре. Энтони (1728–1787), 7-й виконт Монтало, организовал в поместье сад. Это был последний счастливый обладатель усадьбы. 24 сентября 1793 г. разрушительный пожар фактически уничтожил усадебный дом, а через десять дней его владелец Джордж (1769–1793), 8-й виконт Монтано, утонул, катаясь на лодке по Рейнскому водопаду. Конечно, сразу вспомнили о проклятии, тяготевшем над Браунами. Жалкие попытки реставрации предпринимались в XIX–XX вв., но до сих пор поместье пребывает в руинах.
Кентская усадьба Ингресс (Ingress Abbey) неподалеку от города Дартфорд — бывшее владение женского аббатства Дартфорд. Усадебные земли пожаловал монастырю Эдуард IIIв 1363 г. Последней владелицей Ингресса перед роспуском монастырей была настоятельница Джейн Фейн. Упразднив аббатство, Генрих VIII возвел в Ингрессе новый дом. Мария I предприняла безуспешную попытку возродить монастырь, а Елизавета I отдала поместье семьям Дарбшир и Бир.
За последующие двести лет сменилось десять (!) владельцев поместья: семьи, владевшие им, старались поскорее продать Ингресс, поскольку существовала легенда, согласно которой Джейн Фейн прокляла будущих хозяев разоренных монастырских земель. В 1737 г. усадьбу приобрел Джон Кармайкл (1701–1767), 3-й граф Хиндфорд, известный дипломат, родом из Шотландии. Вскоре он поспешил избавиться от нее, продав в 1748 г. Уильяму Понсонби (1704–1793), 2-му графу Бессборо (с 1758 г.). Понсонби перестроил старый дом и поручил Ланселоту Брауну организацию сада. После внезапной смерти жены и нескольких детей граф продал Ингресс Джону Калкрафту.
В 1772 г. не достигший преклонного возраста Калкрафт умер, а его сын Джон в 1788 г. продал усадьбу Джону Робуку. Вскоре после смерти того в 1796 г. поместье досталось судовладельцу Уильяму Хаверлоку (1757–1837), отцу генерала Генри Хаверлока (1795–1857), чье детство прошло в Ингрессе. Но и пребывание Хаверло-ков в усадьбе не затянулось: Уильям разорился, поместье вернулось к Короне, и было полностью снесено.
Новая история усадьбы началась в 1831 г., когда ее земли приобрел адвокат Джеймс Хармер, построивший дом в готическом стиле.
Йоркширское поместье Хаушем (Howsham Hall) построепо в 1608–1610 гг. При строительстве использовались материалы из закрытого и разрушающегося монастыря Киркем. В результате на поместье обрушилось «проклятие Киркема», согласно которому все семьи, владеющие Хаушемом, в конце концов, остаются без наследников мужского пола. Эта участь постигла семьи Бамбору, Уэнтворт, Чолмели, Стрикленд.
В 1956 г. усадьбу приобрел Энтони Нок, через два года открывший здесь частную школу для мальчиков (с 1997 г. — совместного обучения). В 1998 г. в школе разразился скандал в связи с жалобой бывших учеников на жестокое обращение со стороны учителей. Нок умер в 2004 г. от рака, и таким образом, еще одна мужская линия прервалась. В 2007 г. школа окончательно закрылась.
Подлинные встречи с призраками лишены романтического ореола и чаще всего приводят к трагическим последствиям. Люди вынуждены покидать обжитые места, а то и вовсе уничтожать свои дома. Печальная участь постигла поместье Хинтон Ампнер (Hinton Ampner) около города Элсфорд в Хемгппире. В древности оно принадлежало семье Стьюкли, построившей здесь тюдоровский особняк. Мэри (1683–1740), дочь и наследница сэра Хью Стьюкли (? —1713), вышла замуж за Эдварда Ставелла (1685–1755), 4-го барона Ставелла, из местечка Сомертон в Сомерсете. Их дочь Мэри (1726–1780) в 1768 г. покинула родовое гнездо, вторично выйдя замуж за Уиллса Хилла (1718–1793), графа Хиллсборо.
Особняк взяла в аренду семья Рикеттс. В течение последующих лет Хинтон Ампнер приобрел мрачную репутацию дома с привидениями и, в конце концов, был полностью снесен. Жившая здесь Мэри Рикеттс в 1772 г. написала подробный рассказ о событиях, происшедших в доме, который поместил в свою книгу лорд Галифакс.
Поселившись в усадьбе, Рикеттсы стали часто слышать шум хлопающих дверей. Слуги не могли его объяснить, и хозяева заподозрили, что в дом проникает кто-то из жителей соседней деревушки. Они сменили замки, но двери продолжали хлопать. Однажды летним вечером няня их восьмимесячного сына увидела джентльмена в выцветшем костюме, скрывшегося в одной из комнат внутри дома. Поиски незнакомца успехом не увенчались. Осенью того же года сын садовника, проходивший через вестибюль, разглядел там человека в грязно-коричневом сюртуке. В июле 1767 г. несколько слуг стали свидетелями появления посторонней женщины в темных одеждах, бесследно исчезнувшей в коридоре, ведущем на кухню. Затем горничную стали беспокоить по ночам стоны и шорох около ее кровати.
До поры до времени Рикеттсы не доверяли слугам и даже сменили многих из них по подозрению в заговоре. Но в конце 1769 г., когда глава семьи уехал на Ямайку, миссис Рикеттс, ночуя в спальне над кухней, услышала, как в комнате за стеной кто-то ходит. Шорох, похожий на шуршание шелкового платья, не давал ей уснуть, по обнаружить его источник не удалось. После этого слуги начали сами покидать поместье. За семь лет проживания семьи в Хинтон Ампнер штат прислуги полностью обновился.
Хозяева перебирались из спальни в спальню, но призраки продолжали донимать их звуками музыки, ударами по дереву, притушенными бормотаниями и громкими стенаниями. В апреле 1771 г. кто-то невидимый ломился в дверь спальни хозяйки, чуть не доведя ее до истерики. Вскоре бормотание стало складываться в несвязную речь, в которой можно было различить пронзительный женский голос и два более низких мужских.
Миссис Рикеттс пригласила в Хинтон Ампнер своего брата и его друга в чине армейского капитана. Отнесшись скептически к словам напуганной женщины, они устроили в доме засаду, сидя в которой сами услышали призрачные шаги и голоса. Каплей, переполнившей чашу терпения семьи, стали ночные выстрелы, вслед за которыми слышались стоны, словно кто-то был в агонии. Рикеттсы вызвали поверенного графини Хиллсборо и отказались от аренды.
Еще в начале 1770 г. к миссис Рикеттс приходил один из деревенских старожилов, который в свое время слышал рассказ местного плотника. Этот плотник помогал сэру Хью Стъюкли прятать что-то в тайнике под полом гостиной. Рикеттсы обратились к леди Хиллсборо с просьбой разобрать паркет, но разрешения не получили. После их отъезда желающих арендовать Хинтон Ампнер больше не нашлось, и в 1793 г. дом снесли. Тоща-то и выяснилось, что именно скрывал сэр Хью в гостиной. Это был маленький череп, по виду обезьяний, в коробке с кипой бумаг, положенных туда, вероятно, во время Гражданской войны.
Новый дом в стиле регентства был возведен в стороне от старого. Паранормальные явления, по-видимому, связанные с черепом, прекратились, и заброшенная усадьба начала обустраиваться. В настоящее время она принадлежит Национальному фонду.