На секунду все замерло в обманчивой неподвижности — ящер, оценивающий, достаточно ли ослаблена его жертва; россыпь разнокалиберной мутантской мелочи, напряженно собирающаяся перед самоубийственным рывком по комманде невидимого кукловода; гигантская серо-стальная многоножка, еще приходящая в себя после появления на свет, но уже впечатляющая до мокрых штанов; надорвавшийся в попытке прыгнуть выше головы угрюмый и злой социопат Тиф, превративший себя в огромного осьминога для защиты презираемых им слабаков; вымотанные до последней степени люди, зачастую стоящие на ногах лишь потому, что нет сил упасть; и в самом центре этой великолепной панорамы — он сам, Павел. Слишком маленький, слишком слабый на фоне резвящихся здесь сил. Слишком медленный, чтобы от них сбежать. И слишком тупой, чтобы держаться отсюда подальше.

Секунда прошла — и все полетело кувырком.

Ящер рванул вперед, раскрывая пасть, попытался закончить дело одним ударом — но щупальца Тифа уперлись ему в морду, обхватывая с боков и стараясь не попасть на режущие кромки огромных клыков, напряглись, впились, пробуривая костяную броню, и — остановили. Ящер надавил, упираясь лапами, Тифа поволокло по земле, сдвигая на пару метров в сторону, но дистанцию до страшных челюстей он пока держал.

К сожалению, одним ящером вражеские силы не исчерпывались.

Кукловод не стал тянуть и бросил в атаку все свои силы.

Сорвалась с места сборная мутантская россыпь, сбиваясь в стадо и вытягивая атакующий клин, нацеленный в бок живому форту. Снялась с места гигантская многоножка, потихоньку набирая разбег, ее бесчисленные лапки перебирали с невероятной скоростью, отдельные движения просто смазывались.

Остатки наиболее боеспособных защитников сбились плотнее, ощетинившись остатками длинномерного оружия в попытке изобразить нечто наподобие волнолома. Волнолома не получилось, получился лишь небольшая кочка. Оставалось надеяться, что этого хватит хотя бы на то, чтобы отклонить первый удар, и он не опрокинет на фиг и так с трудом удерживающего равновесие Тифа. А потом те, кто выживут, попытаются парировать атаку многоножки. Оптимизм на грани идиотизма!

В который уже раз за сегодня они вот так стоят перед набегающей волной и считают метры до столкновения? Видимо, в последний.

Двадцать метров дистанции, десять…

Шшшурх!

Фонтан ошметков, грязи и крови. Настолько плотный, что многие не устояли на ногах. Хаос, маты, ор. Кого-то тошнит, хотя казалось бы…

Наверное, так выглядело бы стадо хомячков, перееханных газонокосилкой. Вот только «хомячки» — здоровенные бронированные туши по паре сотен килограмм каждая. Газонокосилка, впрочем, вполне им соответствует.

Находившаяся дальше всех от поля боя многоножка оказалась куда быстрее, чем можно было от нее ожидать. Вот она еще вдалеке, начинает неспешный разгон, а потом раз — и проносится бешенным локомотивом, отсекая атакующую волну мутантов. Лапки многоножки перемололи все живое буквально в фарш, проникая сквозь их толстую костяную броню как нож в масло, и это — не сбавляя бега.

Обойдя форт сбоку, многоножка заложила резкий вираж, подлетела к замершему ящеру и обвила его кольцом, вонзая свои лапки-лезвия всюду, куда смогла дотянуться.

Ящер возмущенно взревел и рванулся, ломая часть удерживающих его голову пик и отбрасывая остальные. Лапы ящера лихорадочно замолотили по нежданному наезднику, пытаясь поскорее от него избавиться. Не тут-то было — многоножка держалась всеми своими бесчисленными лапками и сбрасываться отказывалась.

С броней ящера, правда, у нее дела шли не так весело, как раньше с его более маломерными сородичами. Лезвия с трудом входили в прочную кость на считанные сантиметры, и нанести противнику существенный урон не выходило. Впрочем, ситуация была взаимной — многочисленные конечности ящера лишь бессильно грохотали о серый панцирь. Увы, основное оружие ящера — его огромная пасть — не была предназначена для атаки чего-то вошедшего в столь плотный контакт, о чем он наверняка сейчас жалел.

Быстро сообразив, что дело пахнет жареным, ящер метнулся к каменной стене и замолотил о нее свернувшейся многоножкой. Получилось громко, но не слишком эффективно — подыхать многоножка вроде не торопилась.

Спокойно понаблюдать за боем тяжеловесов Павлу не дали. Несмотря на впечатляющее побоище, устроенное многоножкой среди массовки, у кукловода все еще оставались резервы, чтобы попробовать переломить ситуацию в свою пользу. Один из этих «резервистов» едва не познакомился получше со вкусом Павловой головы. К счастью, Анна гораздо внимательнее следила за окрестностями и не щелкала клювом, в отличие от него самого.

Повисшая на лезвии копья перед самым лицом Павла помесь мокрицы и богомола яростно извивалась и шипела, намекая, что «спасибом» тут не отделаешься. Минимум пол-лица он Анне должен, как не крути.

Снова завертелась неумолимая мясорубка рукопашной. Сбросить тварюшку с лезвия, добить. Принять на «наруч» бросок следующей, придержать, подставить под удар соседа. Повторить, еще и еще.

Люди дерутся молча, сил на крики уже не осталось. Шума и без того хватает — орет обиженно ящер, грохочет по камням панцирь многоножки. Шипит разлитая повсюду кислота. Булькают и чавкают щупальца. Шелестят, скрипят и гудят набегающие мутанты.

За шиворот льется какая-то гадость, кажется опять прорвался один из «трубопроводов». На это уже никто не обращает внимания — спасибо, хоть не кислота. Ноги по колено утопают в жутком составе, взбитом и смешанном из всего вылитого и вываленного на землю за последние часы. Левый глаз сощурен, чтобы защититься от слепящих лучей закатного солнца. Блок. Удар. Переступить. И снова.

* * *

Павел вдруг понял, что уже пару минут неподвижно стоит и смотрит прямо перед собой. Просто стоит и смотрит, и никто на него не прыгает. И вообще в области видимости особо никто не шевелится. Заваленное бесчисленными телами поле застыло в мрачной неподвижности кладбища.

— Все? — тихо спросил чей-то голос. Неуверенно, недоверчиво. В самом деле, сколько раз за сегодня они вроде бы побеждали, а потом все снова сыпалось в тартарары. Но нет, на этот раз все честно. Врагов больше не осталось. Вдалеке еще раздается рев, грохот и треск, но это уже не их бой. Даже если они захотят вмешаться, что они смогут сделать этм тушам? Да ничего. А значит, можно просто упасть на землю и ни о чем не думать.

Павел взглянул под ноги и передумал падать. Пожалуй, стоит хотя бы отыскать местечко посуше. Однако, прежде чем он додумал эту мысль, все решилось само собой — одно из обмякших щупалец мягко толкнуло Павла под колени, и он обнаружил себя сидящим на этой своеобразной «лавочке». На удивление, сиденьем щупальце оказалось приличным — сухое, теплое, слегка пружинящее. Если закрыть глаза, можно представить себя на шикарном кожанном диване где-нибудь… нда, и заткнуть нос не помешает, иначе против этой вони не поможет никакая фантазия.

Рядом со стоном опустилась Анна, аккуратно выпрямляя поврежденную ногу. Сквозь разорванную штанину виднелся огроменный темно-фиолетовый синяк. Кажется, кто-то настойчиво пытался попробовать Анну на вкус. Надо бы промыть… и перевязать… но где, и чем? Придется положиться на супер-регенерацию.

Сверху с тихим шорохом опустилась искаженное тело главного героя сегодняшнего дня. Тиф выглядел куда хуже, чем прошедшие ад рукопашной бойцы, хотя до него, кажется, так никто из нападавших и не дотянулся.

Его изорванная спина была вдоль и поперек утыкана многочисленными жгутами, которыми он до сих пор был связан с агонизирующей горой щупалец. Тиф тихо шипел и матерился себе под нос, пытаясь найти положение, при котором его раны не будут ничего касаться. Безнадежная затея.

С минуту они сидели втроем, затем к ним потихоньку принялись подтягиваться остальные выжившие. Здесь были свободные сидячие места, и открывался неплохой вид на финальный бой сегодняшнего вечера. Выживших было мало. От тех нескольких сотен, что были в начале, остались дай бог десятка два-три. Еще, может быть, держится кто-то из раненых. Их бы по-хорошему надо достать из-под того, во что превратилось бывшее укрепление, но вряд ли у кого-то остались на это силы.

Павел внимательно обвел глазами «зрительный зал» в поисках знакомых лиц. Кивнул старику, так и не расставшемуся со своей бесполезной уже аркебузиной, поискал Романовские взъерошенные лохмы, не нашел и расстроился. Итак, пока что три из пяти. И два пропавших без вести. Ну, могло быть и хуже. Дуракам и новичкам везет.

Тем временем схватка ящера и многоножки подошла к концу. Упорный ящер таки раздолбал несколько сегментов многоножьего тела, но это его не спасло. Острые лапки насекомого, похожие на огромные скальпели, нащупали уязвимые места в толстенной броне и устроили ящеру сеанс скоростного расчленения. К настоящему времени ящер лишился большей части конечностей, и многоножка допиливала его голову, изобразив из себя импровизированный фрезерный станок. Оборот, оборот, и вот для ящера все кончено. Его голова с выпученными удивленно-обиженными глазами покатилась по земле, бесполезные ряды клыков в огромной пасти дробно застучали друг об друга.

Отпустив обмякшее тело, многоножка плавно стекла с него и свернулась рядом в неровный клубок. Ее движения были рваными, неровными, больше не было того ощущения текучей волны ртути, как при ее эффектном появлении. Кажется, ей тоже прилично досталось… Вот и здорово. Еще одной проблемой меньше. По крайней мере не придется прямо сейчас с ней разбираться.

Многоножка подергалась немного, все туже сворачиваясь в позу эмбриона. Вдруг ее лапки разом дернулись и насквозь пропороли свою хозяйку. Оглушительный хруст, кончики окровавленные лезвий выходят из центра костяных пластин, и самый странный участник сегодняшней битвы отправился в Вальгаллу для членистоногих.

Павел немного удивился — сильно удивиться не хватало сил. В конце концов, подумаешь. Еще одно непонятное событие. Можно подумать, он много понял из того, что здесь сегодня творилось. Захотела — и самоубилась, ее проблемы.

Не отрывавший глаз от происходящего Тиф при виде самоубийства многоножки неопределенно хмыкнул и потянулся к торчащим из спины жгутам. Прикусил губу и с усилием вытащил один из них. Даже на вид это выглядело отвратительно, не хотелось думать, как это ощущалось изнутри. Брр…

Стоп, до этого Тиф все еще думал, что придется драться? И как он это представлял? Эта груда мяса позади совсем не выглядит на что-то способной. Кроме как выступать в качестве сидений, разве что. С другой стороны, как будто у него был выбор…

Павел отвернулся от страдающего Тифа и перевел взгляд в сторону прохода и лежащих там тел. Кучи мяса вдалеке за счет расстояния смотрелись куда приятнее, чем вблизи. Можно было даже помечтать о каких-нибудь приятных трофеях, которые… так, а это еще что?

Одна из поврежденных броневых пластин на хребте многоножки откинулась, и из открывшегося отверстия вывалилась небольшая на фоне мертвого гиганта фигурка. С минуту полежала, встала, и побрела в их сторону, покачиваясь на ходу, как пьяная.

Это… человек? Серьезно? И как давно он внутри этой штуки? И кто это такой? Его сожрали по пути или он этим всем управлял? Только многоножкой, или еще тем, первым ящером? Вашу мать, когда все это закончится!

Павел с беспокойством взглянул на Тифа. Тот, определенно, тоже видел приближающуюся фигуру. И, судя по его действиям, угрозы от нее не ждал. Он один за другим извлекал жгуты из своего хребта, а на его лице застыло какое-то… недоверчиво-счастливое выражение. Казалось, он сейчас заплачет.

— Эмм… — все-таки рискнул спросить Павел. — Вы знаете, кто это?

Тиф молчал, Павел подумал, что тот его не расслышал, и хотел было повторить погромче. Но тут Тиф чуть слышно сказал:

— Это Восьмой.

Уточнять Павел поопасался. И так довольно странный, сейчас Тиф и вовсе выглядел стукнутым пыльным мешком. А учитывая огромные емкости с кислотой, на которой все они сидят, и с которыми Тиф до сих пор частично связан… да ну его, такое любопытство. Главное узнал — что с этим существом Тиф знаком, бить их вроде не должны, и на том спасибо.

Восьмой приближался, на ходу что-то обрывая с себя. Кажется, у него та же история, что и с Тифом, но обрывки соединительных жгутов Восьмого отделялись куда легче. Ну, или он лучше перносил боль.

Вскоре он подошел достаточно близко, и Павел рассмотрел его лицо. Нда. Это лицо было Павлу знакомо, правда, под другим именем.

Теперь появилось еще больше вопросов — и к Тифу, что все с тем же странным выражением сидел и занимался самокопанием — в прямом смысле слова; что к Крысу-Восьмому, вовсе, кажется, не опасавшемуся Тифа, при том что тот пытался меньше часа назад организовать ему кислотный душ.

Да, тут, определенно, хрень какая-то твориться. Все это — одна бльшая хрень.

Крыс подошел и встал, не доходя до крайнего щупальца метров пять. Угрюмо оглядел рассевшихся рядком еле живых бойцов, страдальчески кривящегося Тифа. Хотел, кажется, что-то сказать, но не успел.

Смирно лежащие кожаные «диванчики» вдруг рванулись, опрокидывая ничего не подозревающих людей и переходя в боевой режим. Захлопали знакомые «залпы», зашипела кислота.

Павел, полетевший кубарем, успел поймать в охапку Анну и ее копье, чуть не воткнувшееся ему в бок, и таки рухнул плашмя прямо в грязь. Пока он, матерясь, распутывал руки и ноги и выбирался из-под внезано оказавшейся довольно тяжелой девушки, все уже закончилось.

Крыс был, к его удивлению, жив. Он стоял, пригнувшись, выставив перед собой невесть откуда добытую короткую глефу. Пять внезапно «оживших» пушек Тифа угрожающе покачивались, выискивая цель.

Вот только угрожали эти двое не друг другу. Их оружие было обращено к скале, около которой замер в оборонительной стойке еще один старый знакомый. Его кнут плясал вокруг него по причудливым траекториям, готовясь защищать хозяина.

— Может, поговорим? — нервно-весело крикнул Роман.

Павел дернулся было вперед, попытаться остановить этот бред и во всем разобраться, но Анна удержала его. И правильно сделала…

— Давай, говори, — хмыкнул Тиф. — Расскажи для начала, что за дерьмо ты мне пытался вколоть посреди боя, и зачем.

Лицо Романа на секунду скривилось в гримасе досады, но он сразу же вновь опомнился и натянул искусственную улыбку.

— Да ладно, с тобой же все в порядке? Что за странный наезд…

— А с парнем Тумана вот не все в порядке, — перебил его невесть откуда появившийся Полковник. — Ему как-то совсем нехорошо.

— Что поделать, — хохотнул Роман. Его улыбка стала еще шире, напоминая акулий оскал. — Не повезло ему.

— А теперь тебе, — спокойно закончил Тиф. Пушки разошлись шире, перекрывая возможные пути к бегству. Учитывая, что фланги перекрывали Крыс и Полковник, а сзади подтягивались остальные, растерянные и ничего не понимающие, но вооруженные и злые… Да, Ромке не позавидуешь.

— Стой, стой! — Роман вскинул перед собой открытые ладони. — Ты разве не хочешь ничего узнать? Кто, как, зачем…

— А ты можешь рассказать? — заинтересовался Крыс, сделав странный акцент на слове «можешь».

— Ну, не напрямую, но… — Роман покрутил ладонью. — Подтвердить, не опровергнуть, то-се…

— А взамен? — прищурился Крыс.

— У меня один вариант, сам вроде понимаешь. Сдаться я не могу. Ну а вам в принципе все равно, нет?

Какое-то время все молчали, настороженно переглядываясь. Ждали решения… чьего, кстати? Кто тут главный сейчас, Тиф? Тиф отвечать не торопился, что-то обдумывая.

Павел внимательно всматривался в искаженное глупой улыбкой лицо Романа и пытался понять, как так получилось. Вроде еще минуту назад он был рад, увидев Ромку живым, а теперь… В голове мелькали картинки — как они тащились по джунглям, как Ромка шутил и подбадривал их обоих, как он потом легко вошел в их странную компанию, был самым «живым» и нормальным из них всех. И при этом он… что? Притворялся, а на самом деле шпионил? Убивал? Для кого? Зачем? Что за… дичь… Ромка, ну как так-то…

Павел хотел что-то спросить, но почему-то не мог придумать вопрос. Да и, скорее всего, это все и так сейчас спросят, так что… Кто-нибудь.

Но молчание затягивалось. Роман плавно крутил головой из стороны сторону, равнодушно скользя взглядом по лицам людей. С Павлом он глазами не встречался. Это что-то значит, интересно? Или ему плевать на всех?

— Жуки? — неожиданно спросил Крыс. — Серые такие, высокие дрыщи в хитине?

Роман вздрогнул, приоткрыл рот, но промолчал. Кажется, он не ожидал настолько… прямого вопроса, и не мог сходу найти достаточно «уклончивого и неопровергающего» ответа.

— Ясно. — кивнул Крыс каким-то своим мыслям. — Давай.

Пушки Тифа разом выдохнули, заливая весь каменистый пятачок. За секунду до этого кончик кнута выстрелил вверх, зацепился за выступ стены метрах в шести и выдернул Романа из-под атаки. Подлетев наверх, Роман зацепился рукой и позволил кнуту метнуться выше. Еще рывок — и брошенная алебарда вонзается в камень там, где мгновение назад была голова.

— Ушел, сука, — выдохнул Тиф, наблюдая, как Роман переваливает через каменный гребень.

— Хрен с ним, — равнодушно процедил Крыс, с некоторым сожалением глядя на застрявшую в скале алебарду. — Пусть идет. Все равно ничего нового не расскажет.

— Что за жуки? — Тиф перевел взгляд на Павла, и тому стало не по себе. Тем более, что пушки тоже наклонились в его сторону.

— Да те самые, — Крыс тоже заметил перемещения пушек и досадливо поморщился. — Эти-то при чем?

— Он был в их команде.

— И что? Это ж тебе не хренов грипп, через чих не передается.

— А вдруг? — невозмутимо сказал Тиф, даже не думая убирать свое страшное оружие.

Крыс вздохнул.

— Мелкий, твою мать. Этот тип шатался по городу уйму времени, его проверяли кучу раз. Если ничего не нашли, значит, это не импланты. Остается один вариант — хреновы жуки-энергеты. Они могут брать под контроль только лично, и это пиздец как не быстро и не просто. А в его команде — новички из последней волны.

— Все, кроме него. — Тиф не сводил глаз с Павла, и тот чувствовал, как по позвоночнику скатываются холодные капельки. Вряд ли он окажется настолько быстр, чтобы повторить подвиг Ромки и увернуться от залпа в упор. В конце концов, тот тоже выжил только из-за кнута. Читер хренов…

— А у него стоит нестабильное ядро. Я сам его ставил. — Крыс посмотрел на Павла, чуть склонив голову на бок. Как будто художник, рассматривающий свое произведение. Акварельный набросок на обрывке упаковочной бумаги… — На него не ложатся никакие контрольки. Проверяли сто раз.

— Смотри сам, тебе виднее, — пожал плечами Тиф. Завел руки за спину и одним мощным рывком выдернул оставшиеся жгуты, даже не поморщившись. Пушки, все еще направленные на Павла, разом обмякли и рухнули на землю. Павел выдохнул. И заметил краем глаза, как опускается лезвие копья. Интересно, кого она собиралась бить?..

— Кры… э… — начал было Полковник, но сразу осекся.

— Что? — недовольно спросил Крыс. Он подошел к стоящему неподалеку крупному булыжнику, навалился на него плечом и откатил в сторону. Под булыжником оказалось углубление, в котором лежала болшая серая сумка с множеством карманов.

— Что нам делать-то теперь? — растерянно пробормотал Полковник. — Проход теперь… это самое…

Он как-то разом растерял все свои лидерские замашки и выглядел абсолютно потерянным.

Крыс молча достал из сумки банку с мазью и принялся смазывать покрывающие все его тело глубокие раны.

Не дождавшись ответа, Полковник снова повторил:

— Что делать-то?

— Почему ты у меня-то спрашиваешь? — зло огрызнулся Крыс. — Я тебе кто? Добрый дядя-волшебник для решения проблем?

— Ты хотя бы в курсе, что тут творится! — буркнул Поковник.

— Я и тебя сейчас просвещу. Слушай сюда. — Крыс тяжело опустился на землю и начал рассказывать, не прекращая самолечения. — Дело было… давно, в общем. Еще до вас. Мы наткнулись на странную хрень в мозгах одного мутанта. Что-то типа устойчивого энергетического сгустка, но без физической основы. Нам стало интересно что это, мы стали искать и постепенно нашли источник этой фигни. Жуков. Они умели брать под контроль мутантов с помощью внедрения некоей… структуры. Не знаю, что это такое. Вроде нейронной сети, только без самих нейронов.

Что забавно, из-за этой способности, управлять другими, они считали себя высшей расой, истинными господами и типа потомками каких-то богов, что ли. Тараканы-расисты, смех один.

Мы их разогнали, перебили большей частью. Нескольких захватили для опытов, но толком ничего от них не узнали. Не успели, да и не до того было тогда… Были уверены, что остальных в скором времени съедят. Из-за этого своего «комплекса избранности» жуки считали ниже своего достоинства проводить над собой изменения, как делаем мы. Дескать, изменение тела — признак низших, а мы и так совершенны. Наш разум и наши божественные силы позволяют нам возвышаться над миром и бла-бла-бла. Что-то такое вещал захваченный жук.

Как видите, мы ошиблись. Эти козлы таки умудрились выжить, и теперь пытаются выпилить нас. Что огорчает, у них явно прибавилось мозгов с прошлого раза. Свои дохленькие тушки прячут, действуют чужими руками, на рожон не лезут. И неплохо у них получается…

Крыс замолчал, пытаясь достать до ран на спине. Получалось не очень, но помощи он просить не торопился. Собственно, никто и не предлагал.

— Так значит, ты… поможешь? — Полковник пытался мягко перевести тему от прохладных историй к плану конкретных действий.

— С жуками разберусь. Дальше сами. — равнодушно бросил Крыс, закручивая баночку.

— А… Проход?

— Что — Проход? Халявная защита закончилась, теперь будете охранять сами. В конце концов, не вы первые, не вы последние. Или ты предлагаешь мне залечь тут в качестве нового сторожа? — усмехнулся Крыс. — Нет, уж извини. Даже у Святоши, земля ему, собаке, пухом, это получилось случайно. При всей его ебанутости и сдвиге на почве жертвенности и искупления. А я как-то не чувствую себя готовым пожертвовать собой ради спокойствия твоей жирной жопы. Увы тебе.

Полковнику, кажется, не понравилось услышанное, но он не стал возмущаться и чего-то требовать. Лишь тяжело вздохнул и еще раз осмотрел остатки отряда.

— Когда… пойдешь за этими жуками? — спросил Полковник, что-то прикидывая.

— Да чего тянуть, отдохнем денек, подготовимся, и пойдем.

— Пойдете? — переспросил Полковник.

— Ага. Я, Мелкий. И вот он.

Погруженный в свои мысли, Павел не сразу понял, на кого указывает грязный палец с обломанным ногтем. А когда понял, совсем не обрадовался. Палец указывал на него.