Предисловие: исправление названий

Для физического здоровья важно качество окружающей нас среды: чистый воздух, чистая вода, не зараженная ядовитыми веществами почва. Для душевного здоровья не менее важна окружающая нас символическая среда. К ней относятся, в частности, названия улиц и других географических объектов (топонимика).

Названия эти нужны, прежде всего, для ориентации , для того, чтобы человек знал, где он находится. Если он потерян, заблудился — это нарушает его душевное равновесие, мешает ему действовать и жить. Если названия кругом французские, он понимает, что он во Франции, если русские — в России, а если советские — то он вроде в СССР, которого давно нет. Это дезориентирует.

Названия не только ориентируют в пространстве, как то угол улицы А и улицы Б. Они напоминают о событиях и людях, с которыми названия связаны. Топонимы бывают естественными и искусственными.

Естественные имеют древнее происхождение, отражают индивидуальные черты места, его колорит. Такие названия вызывают интерес к краеведению, желание узнать, кто до нас жил в этих местах, чьи мы наследники, кто мы… Бывают естественные названия чисто географические. Тверская улица в Москве, Московский проспект в Петербурге указывают на города, по направлению к которым они ведут.

Искусственные названия порой связаны с местами деятельности исторических фигур (в направлении нынешнего Кутузовского проспекта в Москве действительно шел Кутузов). Чаще они географически произвольны и служат сохранению памяти о людях, составляющих славу нации: писателях, ученых, композиторах, полководцах и других выдающихся деятелях. Запечатленные в названиях имена соединяют живых со своими великими предками, предлагают равняться на них, брать с них пример.

В советское время велась широкая кампания искусственных переименований в честь предтеч и деятелей большевицкой революции и международного коммунистического движения. Память о прошлом России старались стереть, страну обезличить повторением одних и тех же стандартных названий. При этом они менялись в зависимости от того, кто в данный момент был в фаворе у правящей партии. Гатчина одно время носила название Троцк, Пермь — Молотов, Ижевск — Устинов, Рыбинск — Андропов, Набережные Челны — Брежнев, было множество названий в честь Сталина. Всего этого уже нет. Но сохранилось огромное число названий в честь Ленина, Дзержинского и других коммунистических деятелей, которые почитались на протяжении всего периода правления КПСС.

Кто же они, эти деятели? Слава российской нации или ее позор? Пусть читатель решит сам, прочитав эту книгу.

Более двух тысяч лет назад Конфуций объяснял одному из китайских правителей, что необходимо начинать исправление дел в государстве с исправления имен: «Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться, и народ не знает, как себя вести» [Лунь Юй 13, 3].

Очищение страны от коммунистических названий происходило в 1991–1994 гг., но затем практически остановилось из-за официально провозглашенной политики «согласия и примирения». В результате путь к храму, где находится икона царственных мучеников, ведет со станции метро имени цареубийцы Войкова. На улицу Сергия Радонежского попадаешь со станции Площадь Ильича. Храм-памятник, на месте убийства царской семьи в Екатеринбурге, стоит на улице Карла Либкнехта. Санкт-Петербург окружает Ленинградская область, а Екатеринбург — Свердловская.

Такой абсурд порождает нигилистическое отношение к прошлому страны, лишенное нравственных оценок. А продолжающееся присутствие советских имен питает прокоммунистические настроения, закрепляет их положение как некоей постоянной ценности. Оно формирует и привыкание к ним у молодого поколения, которое начинает относиться к ним примирительно и или не сознает, в какой мере они противоречат его собственным убеждениям, или, наоборот, может вновь захотеть, как призывал Маяковский, «делать жизнь с товарища Дзержинского», или с Урицкого, или Андропова….

Работа по стиранию с карты страны недостойных имен нужна и для увековечения памяти подлинных героев России, ее строителей и защитников, ее духовных вождей, борцов с тоталитарным режимом. Их пример, а не пример растлителей и разрушителей, должен вдохновлять будущие поколения. «Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» [Мф. 5, 19]. Наверное, и в топонимике следует учитывать эти слова Христа и стараться учить наших детей на примерах хранителей заповедей, а не их нарушителей. Делая так, мы не будем соучастниками растления и гибели России заложим основы её грядущего и чаемого нами возрождения.

В помощь тем, кто над этим работает, и написана «Черная книга». В ней даны 122 кратких очерка о лицах, понятиях и событиях, которые наиболее часто встречаются в оставшихся от советского времени наименованиях улиц, площадей, населенных пунктов. Их список составлен на основании данных по 50 крупным городам. В него не входят деятели местного значения и создатели советского режима, имена которых уже стерты с карт самими коммунистами (Троцкий, Сталин). Не входят туда и ученые, военные и иные деятели, прославленные в советское время (Вернадский, Королев), но к созданию коммунистического режима непосредственно непричастные.

Как и в любом большом списке, в нашей выборке есть фигуры злодеев, вполне безусловные, и есть фигуры «пограничные». Мы прекрасно сознаем, что такие люди, как Герцен, Рылеев, Кропоткин, Горький или Плеханов могут многим показаться скорее положительными, чем отрицательными героями русской истории и культуры. Не без колебаний и споров мы оставили их в «черной книге». Но метод, которым мы руководствовались, был таков: глядя в прошлое через страшный опыт XX века, мы старались понять — деятельность этих людей: оздоровляла ли она русское общество, укрепляла ли русское государство, или разлагала душу народа и расшатывала устои власти, подготавливая Катастрофу. Правилен ли тот вывод, к которому мы, в конце концов, пришли — судить вам.

Очерки в книге написаны в свободном стиле 17 разными авторами. Это не академическое исследование с подробным изложением послужных списков. Цель очерков — дать нравственную и политическую оценку деятельности описываемых фигур, определить их отношение к российской государственности. Сегодня, когда славословия «Российской державе» стали дежурными в устах представителей власти, важно показать, что описываемые персонажи были либо врагами российской государственности и русского народа, либо не имели к ним никакого отношения.

Книга — не просто перечень биографий. Она стремится выявить суть большевизма как метода ведения политической борьбы, метода управлением обществом и государством, прояснить суть коммунизма как политической идеологии. Мы адресуем ее не только единомышленникам, которым, в общем, известны приведенные здесь факты, но широким кругам граждан России. А многие из них до сих пор считают, что коммунизм — это, в принципе, не так плохо, что заслуживают осуждения только его проявления, связанные с репрессиями, и некоторые деятели, слишком «перегнувшие палку».

Когда мы пишем, что Атарбеков рубил головы шашкой, это производит впечатление, а когда пишем, что Ногин уговорил профсоюз железнодорожников отменить забастовку против Ленина, — не производит. Поэтому важно помнить, что ответственность за последствия коммунистического эксперимента несут не только ярко выраженные преступники с садистскими наклонностями, но и те участники, которые лично никого не убивали. Это важно и потому, что в данной книге мы не можем охватить всех персонажей. За ее рамками остались «местно чтимые» деятели, но это не значит, что к ним нет претензий. И они несут ответственность за действия свои и своих начальников.

Такой подход основан на положениях Устава Международного военного трибунала, созванного в Нюренберге в 1946 г. для суда над военными преступниками. Соотнесение действий большевиков с выработанными впоследствии определениями ставит «героев» нашей книги в исторический контекст.

Статья 6 Устава Нюренбергского трибунала относит к «преступлениям, влекущим за собой индивидуальную ответственность»: «убийства или истязания военнопленных, … убийства заложников; ограбление общественной или частной собственности;… убийства, истребление, порабощение, ссылку и другие жестокости, совершённые в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам»… «Руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, участвовавшие в составлении или осуществлении общего плана или заговора, направленного к совершению любых из вышеупомянутых преступлений, несут ответственность за все действия, совершенные любыми лицами в целях осуществления такого плана».

Против устранения советских топонимов есть два возражения:

1) «Мы к этим названиям привыкли». Но привычки бывают дурные и хорошие. Опыт центра Москвы, где в 1990–1994 годах было восстановлено 150 исторических названий, свидетельствует, что к исправленным названиям быстро привыкли и 10 лет спустя мало кто вспоминает советские.

2) «Это часть нашей истории, мы не можем её отменить». Но для изложения полной картины истории есть учебники. Топонимы ее отражают выборочно. И рабство негров в Америке и власть Гитлера в Германии — тоже часть истории, но никому в голову не приходит называть в их честь улицы или города. Вопрос в отборе достойных имён и событий, к чему и призывает книга.

Книга состоит из шести тематических разделов, по основным категориям лиц и явлений, встречающихся в современных наименованиях. Статьи внутри каждого раздела расположены в алфавитном порядке по наиболее распространенной форме имени, не обязательно по фамилии. Алфавитный указатель статей всех разделов и встречающихся в них лиц дан в конце книги.

 

1. Названия, связанные с октябрьским переворотом и утверждением власти большевиков

Видное место в топонимике современной России занимают имена лиц, которые непосредственно осуществили коммунистический переворот и помогли новой власти удержаться в годы гражданской войны. Набор этих имен весьма случаен. Среди них как действительно крупные большевицкие деятели, так и разного рода «герои революции», часто полумифические, ставшие известными благодаря пропаганде сталинского времени, нуждавшейся в примерах для воспитания «строителей коммунизма». Обилие таких имен на карте объясняется и тем, что среди них немало лиц, умерших до конца 1920-х годов и не успевших попасть в число «врагов народа».

Антонов-Овсеенко

Владимир Александрович Антонов-Овсеенко (настоящая фамилия — Овсеенко, партийная кличка — Штык; 1883–1939) происходил из офицерской семьи. Закончив кадетский корпус, он поступил в Николаевское военно-инженерное училище, из которого был исключен за отказ принимать присягу. Поработав кучером, Овсеенко поступил в Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище, где присягу всё-таки принял. Однако верность ей молодой офицер сохранять не стал: во время русско-японской войны дезертировал из своей части и занялся подрывной работой. Неоднократно арестовывался, но всякий раз ему удавалось выйти сухим из воды.

Например, в июне 1905 он был арестован в Кронштадте под чужой фамилией, в октябре выпущен по амнистии, в апреле 1906 снова арестован в Москве, но бежал из полицейского участка. В июне арестован в Севастополе, при аресте оказал вооруженное сопротивление. Через год бежал вместе с двадцатью другими заключенными, после взрыва тюремной стены. Осуществлял революционную пропаганду среди матросов царской яхты «Штандарт», организовал в Москве антиправительственный «Клуб разумных развлечений». Арестован на съезде фабричных врачей, но выпущен через три дня и т. д. Как один из организаторов военных мятежей в Польше и Севастополе он был приговорен к смертной казни, замененной двадцатью годами каторги, но бежал и жил с 1910 г. в эмиграции. В 1917 по амнистии Временного правительства вернулся в Россию, где быстро выдвинулся в первые ряды большевиков.

Наиболее ярко таланты Владимира Александровича проявились в октябрьские дни 1917. Он сыграл важную роль в большевицком перевороте, организовав захват Зимнего дворца Именно он арестовал членов Временного правительства. Самого Антонова-Овсеенко 28 октября арестовали юнкера. Десятки юнкеров к тому времени были растерзаны на улицах его подручными. Однако он не только не был расстрелян, но на следующий день освобожден при посредничестве американского журналиста А. Вильямса.

Антонов-Овсеенко вошел в первое коммунистическое правительство — Совет народных комиссаров. С декабря 1917 г. он занимал крупные командные посты в Красной армии (командующий Особой группой войск Курского направления, командующий Советской армией Украины и т. д.). В сентябре 1918 — мае 1919 был членом Реввоенсовета РСФСР. Его подчиненные широко применяли расстрелы заложников и массовые репрессии против «классовых врагов». В апреле 1919 г. Овсеенко назначили председателем Тамбовского губисполкома. Его бесчеловечная политика при проведении продразверстки довела крестьян губернии до отчаяния, и в августе 1920 г. они восстали. В 1921 г. Овсеенко стал председателем Полномочной комиссии ВЦИК по борьбе с восстаниями. Вместе с Тухачевским он разработал меры по истреблению непокорных крестьян: семьи восставших (вплоть до грудных детей) брались в заложники и отправлялись в концлагеря; за укрытие повстанцев или их близких расстреливался старший в укрывшей семье; согласно особому приказу расстреливался всякий, кто отказался назвать своё имя. Число жертв красных карателей в Тамбовской губернии огромно даже на фоне уже привычных для советской власти репрессий.

В дальнейшем Антонов-Овсеенко был переведен на дипломатическую работу: в 1920-е годы служил советским полпредом в Чехословакии, Литве, Польше. С 1934 г. он прокурор РСФСР. В этой должности Овсеенко способствовал установлению практики вынесения приговоров «по пролетарской необходимости». Во время гражданской войны в Испании (1936–1937) занимал пост генерального консула в Барселоне: через этот город проходило большинство военных грузов из СССР для испанских коммунистических формирований. Оттуда Овсеенко был отозван в Москву, арестован и расстрелян по обвинению в троцкизме. В 1956 г. он был реабилитирован.

Имя Антонова-Овсеенко носят улицы многих городов. В Москве такая улица имеется в Пресненской управе, в Петербурге — в Невском районе.

Артем

Настоящее имя — Федор Андреевич Сергеев (1883–1921), но никто из соратников его так не называл. Звали просто: «товарищ Артем». Даже в официальном списке состава ЦК РКП(б) на 1920 год, где все перечислены по фамилии с инициалами, он фигурирует как т. Артем.

В 1901 г. Артем поступил в Московское высшее техническое училище, но уже с 1902 г. был «в рядах искровцев-большевиков» и стал профессиональным революционером. В декабре 1905 г. руководил вооруженным бунтом в Харькове, был арестован, бежал, но в Перми снова попал в тюрьму, из которой писал: «Камера большая, светлая. Пища неплохая, прогулка в день чуть не два часа, еженедельно баня, а что главное — я могу иметь здесь столько книг, сколько хочу».

Вскоре тов. Артем оказывается в Париже, где работает директором ресторана и учится в Русской Высшей Вольной Школе. Туда набирали по всей России полуинтеллигентов, давая им зубрить несложную грамоту «долой» и «да здравствует», а заодно и собственные вымышленные биографии («легенды»). В 1910 г. Артем становится портовым грузчиком в Австралии, где издает газету «Австралийское эхо» и постоянно судится с местными властями. После начала мировой войны пытается сорвать мобилизацию войск и выступает за заключение австрало-германского сепаратного мира.

После Февральской революции Артем вернулся в Россию и стал во главе большевицкого комитета Харьковского совета. Еще до октября он возглавлял вооруженные отряды большевиков, а в 1918 г. стал главой так называемой Криворожско-Донецкой республики. Затем занял, среди прочих, должность всеукраинского народного комиссара агитации и пропаганды. Погиб товарищ Артем в авиационной катастрофе в Подмосковье, при испытании некого «аэровагона».

Партийная кличка этого деятеля часто встречается в топонимике. В Приморском крае есть город Артём и посёлок Артемовский. Города, носящие имя Артёмовск, есть в Красноярском крае (бывший поселок Ольховский), в Донецкой (бывший город Бахмут) и в Луганской областях. В городах Луганск и Шахты именем Артема названы городские районы. В Свердловской и Иркутской областях есть поселки, носящие название Артёмовский.

Атарбеков

Георгий Александрович Атарбеков (настоящая фамилия Атарбекян; 1892–1925) начал революционную деятельность в 1905 г. Во время русско-японской войны.; он, как и другие революционеры, был сторонником поражения России. Активный участник беспорядков 1905–1907 гг. на Северном Кавказе и в Закавказье, где помогал грузинским «лесным братьям» и «красным стрелкам». С 1908 г. — член РСДРП(б). В 1911 г. исключен из Московского университета, где учился на юридическом факультете.

В начале I мировой войны его арестовывают в Тифлисе за пораженческую агитацию и пропаганду восстания горцев против России. Он бежит из-под ареста и скрывается в Эчмиадзине, продолжая призывать солдат и железнодорожных рабочих помочь поражению России, натравливал люмпен-пролетариат на имущие классы. В 1917–1918 гг. — член Сухумского подпольного комитета партии большевиков и Военно-Революционного Комитета. В начале 1918 г. Атарбеков организовал отряд Красной гвардии, с помощью которого большевики захватили власть в Сухуме и его окрестностях. После подавления этого восстания войсками Грузии подготовил и осуществил новое. В апреле-мае 1918 г. он был заместителем председателя Военно-Революционного Комитета Абхазии. После разгрома большевиков в Абхазии уехал в Майкоп, к Орджоникидзе (см. ниже).

В том же году Атарбеков стал заместителем председателя, а затем и председателем «Северо-Кавказской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией». Неудачно оборонял Майкоп от белогвардейцев, после чего обвинил в этой неудаче население Армавира, Пятигорска, Кисловодска, Ессентуков, якобы устроивших контрреволюционный заговор. Непролетарское население названных городов было обречено на кровавую расправу. Атарбеков создал в этих городах Чрезвычайные Комиссии, которые еще до официального объявления о красном терроре без суда убили тысячи заложников — священников, офицеров, и др. интеллигентов, (в том числе — известного болгарского добровольца русской армии генерала Радко-Дмитриева). Вот описание одного из свидетелей: «Палачи были неумелые и не могли убивать с одного взмаха. Каждого заложника ударяли раз по пять, а то и больше. Некоторые стонали, но большинство умирало молча… Вокруг могил стояли лужи крови. Кое-где лежали осколки человеческих костей. Ближайшие к месту казни кресты и надгробные памятники были обагрены кровью и обрызганы мозгом». Атарбеков не только руководил этими расправами, но и сам участвовал в них и любил хвастаться перед соратниками, как своей рукой зарубил того или иного генерала.

Далее он был назначен начальником Особого отдела 11-й армии, затем Особого отдела Каспийско-Кавказского фронта. В этой должности Атарбеков проявил жестокость уже к самим красноармейцам. Если они проигрывали сражения или отказывались воевать за большевиков, к ним применялся принцип децимации (расстрел определенного процента солдат). В феврале 1919 г. по инициативе Кирова Атарбеков возглавил ЧК в Астрахани, где «оказал неоценимую услугу революции подавлением Мартовского восстания». Это подавление сопровождалось применением артиллерии против рабочих кварталов Астрахани и массовым террором. В мае-июне 1919 г. Атарбеков провел новую карательную операцию против жителей города. Он обвинил астраханских рыбаков в шпионаже и объявил их виновниками разгрома большевицкой Волжско-Каспийской флотилии под Фортом Александровским. Атарбекова за его жестокость возненавидели красноармейцы и матросы и хотели ему отомстить… Они организовали на чекиста три покушения. Руководство ЧК в Москве тоже считало, что Атарбеков превысил свои полномочия, и отозвало его для разбирательства, но Дзержинский его оправдал.

Осенью 1919 г. палач Астрахани стал во главе подразделения Особого отдела ВЧК уже в Москве. Вместе с Тер-Петросяном (Камо) он руководил чекистскими операциями в тылу корпуса генерала К. К. Мамантова, разъезжал по стране в поезде, созданном специально «для борьбы с диверсантами и шпионами в тылу Красной армии». Затем Атарбеков возглавлял Особый отдел и Ревтрибунал на Южном фронте, Особые отделы 9-й армии и Кавказского фронта. В должности уполномоченного ВЧК по Кубано-Черноморской области и в Баку руководил массовыми расстрелами русских солдат и офицеров армии генерала Д. П. Драценко (май-сентябрь 1920 г., концлагерь на острове Норген под Баку).

С 1921 г. Атарбеков — полномочный представитель ВЧК в Армении и Азербайджане, председатель Ревкома Армении, где также руководил массовыми репрессиями. Затем — нарком почт и телеграфа Закавказья, член Президиума Закавказской партийной контрольной комиссии. Погиб в авиакатастрофе.

Даже на общем фоне палачей коммунистической эпохи имя Атарбекова одно из самых одиозных. Между тем оно сохраняется в городской символике России. Так, в Москве в Преображенской управе есть улица Атарбекова.

Бела Кун

Бела Кун (1886–1939) — венгерский коммунистический лидер. Родился в Трансильвании, в семье сельского писаря еврея. В гимназии увлекся революционными идеями. С 1902 г. — член социал-демократической партии Венгрии. Поступил на юридический факультет Коложварского университета. За организацию беспорядков, которые привели к человеческим жертвам, был приговорен судом к тюремному заключению. После освобождения руководил крайне левым крылом социал-демократов горнодобывающего района Венгрии — Жильвельда.

В Первую мировую войну воевал против России в рядах австро-венгерской армии. В 1916 г. попал в плен и был отправлен в Томск, где вел среди русских военных революционную пропаганду. В том же году вступил в РСДРП(б). После Февральской революции работал в томском губернском комитете, в большевицкой печати. После Октябрьского переворота сформировал группу командиров из австро-венгерских пленных. Это была самая крупная из групп «интернационалистов-мадьяр», воевавших в Красной армии. Направлен большевиками в Петроград, где редактировал коммунистическую газету на венгерском языке, писал брошюры, призывающие венгров идти в Красную армию, организовал венгерскую партийную школу.

Бела Кун помогал большевикам удержать власть в Москве во время восстания левых эсеров в июле 1918 г. (отбил у восставших телеграф и захватил в плен нескольких членов их штаба), т. е. способствовал установлению однопартийной диктатуры. Потом работал в бюро ЦК партии большевиков на Украине. Осенью 1918 г. его откомандировали на Уральский фронт, а в конце того же года — в Венгрию, где он организовал коммунистическую партию. В марте 1919 г. эта партия захватила власть и объявила страну Венгерской Советской республикой. Под руководством Куна было создано правительство, в котором он стал народным комиссаром по иностранным и военным делам. Фактически Кун руководил всей политикой нового государства, стал организатором захлестнувшего страну красного террора, который привел в ужас Европу. Террору положили конец армии Франции и Румынии, освободившие Венгрию от большевиков в августе 1919 г. Куну пришлось вернуться в советскую Россию.

В октябре 1920 г. он был назначен членом Реввоенсовета Южного фронта. После ухода войск Русской Армии генерала П. Н. Врангеля из Крыма Бела Кун вместе с секретарем Крымского обкома Розалией Землячкой организовал на полуострове невиданный террор. Под их руководством без счета расстреливались солдаты и офицеры Русской Армии, которые остались на родине, поверив в объявленную большевиками амнистию; беженцы из советской России, которые не захотели или не смогли эвакуироваться с белыми; местные представители деловой, интеллектуальной, культурной элиты общества; представители бывших привилегированных классов, включая стариков, женщин и детей. За 1920–1922 гг. в Крыму было уничтожено, по разным источникам, от 50 до 100 тысяч человек. Так венгерский коммунист выполнил приказ Кремля: «Вымести Крым железной метлой».

С 1921 г. Бела Кун работал в Исполкоме и Президиуме Коминтерна, был инициатором ряда попыток «экспорта революции» из России. Одной из таких попыток (Германия, 1921) он руководил лично. В мае 1921 — апреле 1923 г. занимал высокие посты на Урале, затем участвовал в создании Российского Коммунистического Союза Молодежи (Комсомола). В 1936–1938 гг. входил в состав коммунистического руководства Испании, участвовал в создании там аппарата коммунистических спецслужб, повинных в гибели тысяч испанцев. Бела Кун был репрессирован в 1939 г., после смерти Сталина реабилитирован.

Имя международного палача Белы Куна красуется на мемориальных досках. Площадь его имени есть в Москве, в Гольяново, улица Белы Куна — в Петербурге.

Блюхер

Василий Константинович Блюхер (1890–1938) происходил из крестьян Ярославской губернии. Необычная для русского крестьянина фамилия досталась ему от клички деда или прадеда. В 1904 г. Блюхер устроился работать на столичный завод, откуда был уволен за революционную деятельность. В 1905–1907 гг. участвовал в баррикадных боях. В 1910–1913 отбывал тюремное заключение за призыв к забастовке. Участвовал в I мировой войне рядовым, затем младшим унтер-офицером, был награжден за храбрость. После ранения уволен из армии, работал слесарем в Сормово и Казани. Вступил в партию большевиков и вел среди рабочих пораженческую агитацию.

В ноябре 1917 Блюхер вошел в Самарский Военно-революционный комитет, помогал устанавливать советскую власть в Самарской губернии (создавал с этой целью вооруженные отряды). Вскоре был направлен комиссаром красногвардейского отряда в Челябинск, где его избрали председателем ревкома, а в марте 1918 председателем Совета. Подавлял восстания оренбургских казаков (конец 1917 — начало 1918), участвовал в геноциде казачества. За операции созданной им Южно-Уральской партизанской армии против казаков (июль-сентябрь 1918) он первым из большевиков получил орден Красного знамени. Из партизанского отряда Блюхер сформировал 30-ю стрелковую дивизию, которая вошла в 3-ю Красную армию. При дивизии он создал карательные интернациональные части, в т. ч. батальон из немцев и венгров. В случаях военных неудач или проявлений недовольства в своих войсках применял процентные расстрелы бойцов.

В 1919–1920 гг. Блюхер занимал высокие посты в Красной армии, воевал в Сибири против верховного правителя России адмирала А. В. Колчака и на Южном фронте против генерала П. Н. Врангеля. Участвовал в боях под Каховкой и штурме Перекопа. В 1921–1922 руководи военным ведомством, был главнокомандующим и членом Военного совета Народно-революционной армии Дальневосточной народной республики. Проводил репрессии против амурского и уссурийского казачества. Возглавлял советские войска в боях под Волочаевкой и Спасском, обеспечивших красным власть над Приморьем.

Осенью 1924 г. был направлен в Китай, где действовал под псевдонимом «генерал Галин». До 1927 г. был главным военным советником при китайском революционном правительстве Чан-Кайши. В 1929 г. командовал особой Дальневосточной армией, которая вторглась на территорию Китая, фактически совершив акт международной агрессии, который Блюхер назвал «упреждающим ударом». Во время этой операции подчиненные ему войска учинили страшный погром в Трехречье — на китайской территории — где проживали, занимаясь сельским трудом, бежавшие от большевиков дальневосточные казаки. Под руководством Блюхера этих русских поселенцев поголовно истребили.

В 1937 г. Блюхер был причастен к расправе над группой Тухачевского, но в 1938 г. расстрелян сам, реабилитирован при Хрущеве. В Петербурге есть проспект Маршала Блюхера.

Буденный

Семён Михайлович Буденный (1883–1973) родился на Дону, происходил из «иногородних». Вахмистр Буденный, полный георгиевский кавалер, храбрый, но недалекий рубака, в 1917 г., подобно многим, был прельщен революционными лозунгами и примкнул к красным. Он не был лишен честолюбия, думал о карьере: «Я решил, что лучше быть маршалом в Красной армии, чем офицером в белой». В 1919 г. Буденный вступил в партию большевиков. В годы Гражданской войны командовал 1-й конной армией — ударной силой большевиков. Один из буденновцев, И. Бабель, описал нравы своих однополчан в книге «Конармия» (1925). В ней разбой, грабеж, насилие над мирными жителями предстают как привычная повседневность. В бойцах Буденный ценил прежде всего личную преданность себе. Отношения в армии строились по образцу разбойничьей банды, в которой будущий маршал был атаманом. Своей жестокостью войска Буденного удивили даже Сталина, а Ленин не раз был крайне обеспокоен повальным пьянством и разложением в «легендарной» 1-й конной.

Гражданским мужеством Буденный не отличался. В бою с корпусом генерала А.А. Павлова он, вопреки приказу, не прикрыл с флангов дивизии Гая и Азина, и они погибли., не дождавшись помощи. А обвинение пало на Думенко, которого арестовали и отдали под трибунал. В командарме 2-ой конной армии — Филиппе Миронове он видел конкурента и сделал все, чтобы убрать его. Позже Буденный проголосовал за вынесение смертного приговора своему бывшему командиру Егорову. Когда в 1937 г. была арестована вторая жена Буденного (которую он привел в дом на второй день после гибели первой жены), Семен Михайлович не стал помогать даже ей. В 1939 г. ее приговорили к 8-ми годам лагерей. К тому времени она уже стала душевнобольной от пыток.

В 1923 году Буденному довелось стать «крестным отцом» Чеченской автономной области: надев шапку бухарского эмира, с красной лентой через плечо он приехал в Урус-Мартан и по декрету ВЦИКа объявил Чечню автономной областью.

В 1930-1940-х годах Буденный стал одним из организаторов массовых репрессий среди военных. В 1937 г. именно он обвинил Тухачевского и некоторых других военачальников в государственной измене, предварительно согласовав свое выступление со Сталиным. Как и Ворошилов, Буденный активно поддерживал Сталина во всех его злодеяниях. Буденный и Ворошилов сблизились неслучайно. Их объединяло то, что оба они были малограмотны и не могли простить военспецам их превосходства в уме и образовании.

К 1941 г. в действующей армии было множество командиров — выдвиженцев Ворошилова и Буденного, их приятелей по 1-й конной, и это сказалось на ходе военных действий. Героем II мировой войны Буденный не стал; назначенный было командовать войсками Юго-Западного направления, он скандально провалился, загубив десятки тысяч жизней и был быстро отставлен; других за подобное расстреливали, но «живую легенду» спасли «революционные заслуги». После войны его как большого любителя лошадей назначили заместителем министра сельского хозяйства.

В Ставропольском крае старинный город Святой Крест носит имя этого красного командира. В Ростовской области его именем названа станица на Маныче. В городе Донецке один из районов — Буденновский, а в Москве, на Соколиной Горе проходит проспект маршала Будённого. Проспекты и улицы, названные его именем, есть и во многих других городах.

Вацетис

В известный период в Советском Союзе появилась формулировка: «Имярек не понял революции». И наоборот, в среде дореволюционной интеллигенции выискивались люди, которые революцию «поняли» и сознательно пошли на сотрудничество с властью. К их числу относится полковник Генерального штаба Иоаким Иоакимович Вацетис (1873–1938). Он родился в Латвии в семье батрака, что не помешало ему войти в элиту армии. В советское время утверждалось, что из-за своего скромного происхождения он по окончании академии не сразу был зачислен по Генеральному штабу. Но причина была иной: он по успехам окончил ее последним в выпуске.

В октябре 1917 Вацетис перешел на сторону большевиков и вскоре стал у них начальником оперативного отдела Революционного полевого штаба, а с весны 1918 возглавил только что созданную Латышскую стрелковую дивизию. Это соединение отличалось безусловной преданностью большевикам. Дивизия Вацетиса специализировалась на карательных акциях, ее направляли туда, где власть коммунистов оказывалась под угрозой. Например, она подавляла восстание левых эсеров в Москве в 1918 г. Летом 1918 г. Вацетис стал командующим Восточным фронтом, который был создан из отдельных отрядов самим Вацетисом и другими членами Реввоенсовета. С сентября 1918 г. в течение 10 месяцев командовал всеми вооруженными силами РСФСР: формировал армии, создавал штабы, и заботился о неусыпном контроле комиссаров над красноармейцами.

В 1919 году его отстранили от командования и посадили на восемь месяцев в тюрьму. Но Вацетис успешно реабилитировался и вошел во второй эшелон советской номенклатуры. Свою карьеру он закончил в 1937 году командармом 2 ранга, когда был арестован. То есть в известный момент Вацетис уроднился большевицкому режиму и из наемника или даже заложника стал своим. Что же побудило его стать «советским»? Любопытно обратиться к его автобиографии и посмотреть, как человек сам себя «позиционировал». Вацетис начинает с того, что он никакой не Вацетис. Эту фамилию его деду дал местный помещик ради насмешки. По-латышски «вацетис» означает немец, и чтобы семейство «невацетисов» унизить, немецкий феодал в начале XIX века перекрестил их в «вацетисов». Не вынеся издевательства, дедушка сошел с ума: «Он при жизни сделал себе гроб, в котором часто отдыхал.».

Сам Вацетис политикой не занимался, и до 1917 года ничем не отличался от сослуживцев. Только был у него в роду дедушка с гробом. И когда произошел культурный надлом, первобытное вышло наружу.

И после ареста Вацетис выражал преданность Сталину, очевидно, чтобы облегчить свою участь. В своих показаниях Вацетис назвал более 20 человек участниками «фашистской шпионско-террористической латышской организации»; все они были арестованы. Это не спасло Вацетиса. В 1938 году он был расстрелян, после смерти Сталина реабилитирован.

Войков

Петр Лазаревич Войков (партийные клички — Петрусь, Интеллигент, Белокурый; 1888–1927) родился в Керчи. В гимназии увлекся политикой, входил в социал-демократические кружки, распространял нелегальную литературу. Был исключен из гимназии за антиправительственное выступление на митинге. В 1903 г. Войков вступил в РСДРП, примкнув поначалу к меньшевикам. Родителям, не раз просившим сына не позорить их, пришлось сменить место жительства и работу. После того, как в годы русско-японской войны он активно продолжил антигосударственную деятельность, терпение родителей иссякло, и Войков был выгнан из дома. Несколько месяцев он жил перебиваясь случайными заработками, а летом 1906 г. вступил в боевую дружину РСДРП, участвовал в перевозке бомб и покушении на генерала Думбадзе. Едва избегнув ареста, Войков скрылся за границу. С марта 1908 г. до февральских событий 1917 г. он жил в Швейцарии, где сблизился с Лениным и другими большевиками. В мае 1917 г. он вместе с видными деятелями большевицкой партии в «запломбированном вагоне» выехал через Германию в Петроград.

Во Временном правительстве Войков стал комиссаром министерства труда и отвечал за разрешение конфликтов между рабочими и предпринимателями. В то время рабочие под влиянием революционной пропаганды стали захватывать предприятия. Не считаясь с действующими законами, Войков неизменно выступал против предпринимателей. После июльских беспорядков 1917 г. он был направлен своим министерством в Екатеринбург. В августе 1917 г. он окончательно перешел на большевицкие позиции и быстро сделал партийную карьеру. Призывал местных рабочих «отринуть иллюзии о возможности перемирия с буржуазией» и захватывать предприятия. Оставаясь официальным представителем Временного правительства на Урале, он убеждал рабочих в том, что пославшее его правительство «антинародно». Осенью 1917 работал секретарем в областном бюро профсоюзов, затем — в городской Думе Екатеринбурга, где большевицкое большинство выбрало его председателем.

После октябрьского переворота Войков вошел в местный Военно-революционный комитет, который обратился ко всем советам Урала с призывом «брать власть на местах в свои руки, сменять представителей старой администрации и всякое сопротивление подавлять оружием». В должности областного комиссара продовольствия, Войков установил такие цены на продукты питания и топливо, что частная торговля на Урале стала невозможной. Это, в свою очередь, привело к товарному дефициту и серьезному понижению уровня жизни. В ходе проводимой Войковым национализации уральской промышленности, прежние владельцы предприятий были репрессированы. Жестокие меры применялись и к крестьянам, которые отказывались выполнять непосильные поставки. Даже советские историки признавали, что с приходом Войкова перестали работать многие заводы, отапливаться школы и больницы, исчез с прилавков хлеб. В знак протеста против действий Войкова учителя Екатеринбурга устроили забастовку.

В 1918 г. Войков сыграл одну из ключевых ролей в расправе над Императорской семьей. Он входил в комиссию, созданную для перемещения Царской семьи из Тобольска в Екатеринбург, лично подыскал дом, где она содержалась под стражей. Именно по приказу Войкова свобода семьи была резко ограничена: сокращено время прогулок, изъяты газеты. Войков был одним из самых влиятельных лиц в Уралсовете, одобрившим решение Ленина и Свердлова о бессудном убийстве, и потому разделяет ответственность за это преступление.

С 1920 г. Войков был переведен на дипломатическую работу: стал членом коллегии Народного Комиссариата внешней торговли, возглавил таможенное управление. На этой работе он принял живейшее участие в расхищении большевиками культурного достояния России. Под его руководством огромное количество предметов культуры было за бесценок продано за границу ради получения валюты для «экспорта революции».

В 1921 г. Войков возглавил советскую делегацию, которая должна была согласовать с Польшей выполнение Рижского договора 1920 г. Стремясь установить дипломатические отношения любой ценой, он передавал полякам русские архивы, библиотеки, предметы искусства и материальные ценности. Организуя грабеж страны, Петр Лазаревич старался самому себе ни в чем не отказывать.

В октябре 1924 г. Войков полномочным представителем СССР выехал в Польшу. В 1927 г. Борис Коверда застрелил его в Варшаве как одного из цареубийц. Имя Войкова носит в Москве улица (Головинская управа), шесть проездов, станция метро и даже административный район. В Донецкой области Украины именем Войкова назван поселок. Улица Войкова есть в Петродворце.

Володарский

Володарский (настоящие имя и фамилия — Моисей Маркович Гольдштейн; 1891–1918) родился на Украине, в семье бедного ремесленника. Свои политические пристрастия обнаружил рано. Поступив в 5-й класс гимназии в Дубно, уже через год был исключен оттуда за политическую неблагонадежность. Революционную деятельность начал в 1905 г. в «Малом Бунде», а продолжил в организации украинских социал-демократов. Во время событий 1905–1907 гг. составлял и печатал нелегальные воззвания, организовывал митинги. В 1908 попал в тюрьму, но быстро освободился. С 1908 по 1911 г. работал революционным агитатором в Волынской и Подольской губерниях. В 1911 был арестован и сослан в Архангельскую губернию, но в 1913 по амнистии вернулся на Украину.

В том же году эмигрировал в США, где вступил в Американскую социалистическую партию и в Интернациональный профсоюз портных (он был закройщиком на швейной фабрике в Филадельфии). Затем переехал в Нью-Йорк, где продолжал вести социалистическую пропаганду. Вместе с Троцким и Бухариным издавал во время I мировой войны газету «Новый Мир».

После февральских событий 1917 г. вернулся в Россию, примкнул к большевикам и быстро выдвинулся в число руководителей. Начал работу районным агитатором, затем стал главным пропагандистом в Петроградском партийном комитете. Вошел в президиум петроградского Совета и петроградской городской Думы. Однако думскими делами Моисей Маркович себя не утруждал, целиком отдавшись борьбе против Временного правительства. Участвовал в подготовке и проведении октябрьского переворота, агитацией способствовал формированию отрядов Красной гвардии. После переворота избран в Президиум ВЦИК.

Володарский стал комиссаром Союза северных коммун по делам печати, пропаганды и агитации, а также одним из главных устроителей большевицких митингов в Петрограде, на которых призывал беспощадно бороться против врагов революции путем террора. В начале 1918 г. командирован ЦК на съезд армий Румынского фронта для агитации среди военных. Создатель и редактор одного из главных партийных органов печати — «Красной Газеты». Благодаря доступности для понимания малообразованных людей она вербовала сторонников большевиков успешнее, чем «Правда». В должности главного советского цензора Володарский был инициатором разгрома не только тех печатных изданий, которые критиковали большевиков, но и тех, которые пытались стоять в стороне. По словам Луначарского, «он был… беспощаден… В нем было что-то от Марата… Он был весь пронизан не только грозой Октября, но и пришедшими уже после его смерти грозами взрывов красного террора. Этого скрывать мы не будем. Володарский был террорист. Он был до глубины души убежден, что если мы промедлим со стальными ударами на голову контрреволюционной гидры, она не только пожрет нас, но вместе с нами и проснувшиеся в Октябре мировые надежды».

Моисей Маркович, несомненно, имел огромные заслуги в деле пропаганды богоборческих идей, насилия и ненависти. Однако его публичные выступления удавались не всегда. На Обуховском заводе рабочие были настроены антибольшевицки и освистали его.

В июне 1918 г. по дороге на очередной митинг Володарский был убит эсером Сергеевым за дискредитацию социалистических идей. Похоронен на Марсовом поле. Его убийство стало предлогом для репрессий по всей России. Ненависть к Володарскому была в Петрограде так сильна, что первый памятник ему, установленный у Зимнего дворца, в 1919 г. был взорван.

Однако имя его все еще носит город в Нижегородской области, поселки в Астраханской, Луганской и Киевской областях (Володарка), в Житомирской (Володарск-Волынский) и Донецкой областях. В Брянске есть Володарский район. В Колпино и Сестрорецке под Петербургом есть улицы Володарского.

Воровский

Вацлав Вацлавович Воровский (партийные клички — Юрий Адамович, Орловский, Фавк, Шварц, Шахов; 1871–1923), родился в Москве, в польской дворянской семье, участвовавшей в Польском восстании 1863–1864 гг. Образование получил в средней школе при лютеранской церкви. Во время учебы заинтересовался историей польской борьбы за независимость от России, так что как польский националист он сформировался уже в детстве. В школе писал антиправительственные стихи, выступал с речами на нелегальных собраниях учащихся. В 1890 г. поступил в университет на физико-математический факультет, через год перешел в Московское Техническое Училище. Организовал польский подпольный студенческий кружок. Помимо проповедника польского национализма стал активным участником общестуденческого движения, пытаясь его радикализировать и создавая «всеобщие революционные кружки» из представителей различных национальностей. Для этих кружков Воровский доставал нелегальную литературу, используя имевшиеся у него к тому времени связи.

Познакомившись с революционно настроенными рабочими в 1895 г., Воровский создал первые рабочие кружки, через которые распространял революционную литературу. В 1897 г. был арестован и выслан в Вятскую губернию. Во время ссылки углубился в изучение марксизма. В 1902 г. уехал за границу; в Женеве присоединился к большевикам и стал сотрудником их газеты «Искра». Воровский также редактировал большевицкие журналы «Вперед» и «Пролетарий». В 1903 тайно прибыл в Одессу для подпольной работы. Был связным между большевиками и польскими левыми. В 1914, вернувшись из ссылки в Петроград, агитировал за поражение России в I мировой войне. В 1915 переехал в Стокгольм. После февральских событий 1917 г. вошел в Заграничное Бюро ЦК партии большевиков, а после октябрьского переворота назначен ими полпредом в странах Скандинавии. В 1918 г. — председатель делегации советского правительства по переговорам с Финляндией.

В 1919 г. Воровский вернулся в Россию, где стал одним из главных инициаторов гонений на Православную Церковь. В его замысел входило искусственное разжигание внутрицерковных конфликтов, которые могли стать предлогом для ограбления Церкви и насильственного утверждения богоборческой идеологии. В речи «Послание патриарха Тихона к архипастырям и пастырям Церкви Российской» Воровский объявил Церковь «одним из инструментов страдания народа». Он разделяет ответственность за массовые репрессии против духовенства.

Воровский был также участником I конгресса Коминтерна — подрывной организации, виновной в многочисленных убийствах и государственных переворотах. В 1920 г. Воровский был поставлен заведовать Госиздатом, а в следующем году был направлен полпредом в Рим. В 1923 г. он без приглашения приехал на конференцию в Лозанне, где был убит русским офицером-эмигрантом М. Конради. Писатель Иван Шмелев, живший тогда в Париже, сознавая «громадное общечеловеческое и политическое значение процесса об убийстве советского представителя Воровского», равно как и другие деятели эмиграции, передали адвокату Т. Оберу материалы о масштабах террора большевиков. Историк С. П. Мельгунов подготовил к процессу книгу «Красный террор в России». Суд нейтральной Швейцарии оправдал Конради.

Воровский был с помпой погребен на Красной площади, и до сих пор во Владимирской и Московской областях есть поселки имени этого большевика и польского националиста. Площадь в центре Москвы на месте снесенного храма на углу Кузнецкого Моста и Большой Лубянки носит имя Воровского и на ней стоит памятник ему. В Москве же, в Косино-Ухтомском есть проезд Воровского, а по большим и малым городам России улиц и площадей в его честь названо великое множество.

Ворошилов

Климент Ефремович Ворошилов (1881–1969) родился в Екатеринославской губернии. В молодости работал на шахте, где и вступил в большевицкую партию. В 1905 году Ворошилов возглавил в Луганске не только городской большевицкий комитет, но и совет рабочих депутатов. Он лично руководил организацией беспорядков в этом важном промышленном регионе. Однажды жандармы задержали его, но разъяренная толпа, угрожая погромами, отбила своего главаря.

После этого Ворошилов покидает родные края и перебирается в Санкт-Петербург, где знакомится с Ульяновым, Джугашвили, Калининым и другими большевиками. Одно время ездит по Скандинавии — участвует в Стокгольмском съезде РСДРП, нелегально переправляет оружие в Донбасс. Затем на съезде в Лондоне Ворошилов расширяет круг своих знакомств среди будущих вершителей судеб России.

По возвращении в Россию его арестовывают и отправляют в ссылку в Архангельскую губернию, откуда Ворошилов благополучно бежит в Баку, где занимается «экспроприациями» вместе со Сталиным. В результате Ворошилову пришлось сменить много тюрем и дальних поселений, но потом он попал под амнистию в честь 300-летия Дома Романовых. Уехал в Царицын и устроился там на оборонный завод. Вскоре началась мировая война, Многие большевики не уклонялись от мобилизации, собираясь разлагать армию изнутри. Ворошилов же решил с семьею податься в бега. Через некоторое время он всплыл в предместьях Петрограда на маленьком частном заводике и установил связь с местными нелегалами.

В февральские дни 1917 г. Ворошилов в гуще солдат запасных полков и дезертиров, заполонивших столицу. Они с радостью избирают «откосившего» депутатом Петроградского совета. Но партия решает иначе: человек, который не служил в армии, не может быть депутатом от солдат, шахтеру место в Луганске. И правда, там его встретили с радостью.

После октябрьского переворота Ворошилов снова в Петрограде — как делегат Учредительного собрания. Но работает в ЧК, ЦК, Совнаркоме, «ликвидирует» Градоначальство столицы. Тем временем на Украине немецкие войска продвигаются на восток, угрожая Донбассу. Ворошилова отправляют сколачивать отряды красной гвардии, а из них 5-ю украинскую армию, которая, отступает в Россию, громя по дороге казацкие станицы. Прибыв в Царицын, остатки ворошиловского воинства слились с себе подобными. Там уже «фуражирствовал» Сталин, отбирая последнюю еду у крестьян юга. Сколотив новую армию, напоминавшую вооруженную толпу, Ворошилов вместе с Щаденко, Думенко и Буденным вели полупартизанскую борьбу с войсками Белой армии, бесславно уложив в русскую землю 60 тысяч своих соратников.

Ворошилов успел побывать за гражданскую войну и комиссаром НКВД Украины, и лидером «военной оппозиции», и членом Реввоенсовета республики. Отличился и в Кронштадских расправах 1921 г. В 1924 г. он оказался в числе инициаторов постройки мавзолея Ленина. «Мавзолей должен быть импозантным зрелищем, центром притяжения всех глаз» — постановила «тройка» с участием Ворошилова. Затем мутная волна вынесла «нестроевого» Ворошилова в командующие округами, и даже в заместители военного наркома, а потом и в наркомы. Ворошилов легко отправлял подчиненных на смерть, санкционируя их аресты, Особый военный талант Ворошилова раскрылся во время финской кампании. Полумиллионная армия под его командованием завязла на финских оборонительных линиях. Сталин был вынужден снять шахтера с военной должности, но сохраняя лицо символу строя, назначил зампредом совнаркома.

Несмотря на бравурные марши — «С нами Сталин родной / и надежной рукой / нас к победам ведет Ворошилов» — его возвращение на военную должность и руководство Северо-Западным направлением в 1941 году закончилось катастрофически — блокадой Ленинграда. Но опять Сталин его пощадил. Ворошилову поручали то формировать резервы, то возглавлять партизан, то трофейный комитет, то вести переговоры с союзниками.

Дав ему принять вместе с собой парад победы, Сталин после войны вовсе отодвинул Ворошилова от обороны и бросил на культуру. Немало наломали они дров вместе с таким же «другом культуры» Ждановым. В 1945–1947 гг. Ворошилов был председателем Союзной контрольной комиссии в Венгрии и способствовал установлению там коммунистического режима.

После смерти Сталина Ворошилов был избран «почетным президентом» — Председателем президиума Верховного совета СССР. Но и на этой безобидной должности Ворошилову не повезло. «Ворошиловская» амнистия в марте 1953 г. коснулась прежде всего уголовников и по стране прокатилась волна преступности. Как активный участник репрессий 1930-х годов, Ворошилов пытался помешать Хрущеву осудить действия Сталина на XX съезде КПСС. С падением Хрущева Брежнев вернул Ворошилова в политику в качестве «живой легенды», а потом с почестями похоронил у Кремлевской стены. Улица Ворошилова есть в Петербурге, Луганск в течение многих лет назывался Ворошиловградом.

Гайдар

Аркадий Петрович Гайдар (настоящая фамилия — Голиков; 1904–1941) был сыном учителя из крестьян и дворянки. Его родители участвовали в революционных беспорядках 1905 г. и, опасаясь ареста, уехали в провинциальный Арзамас. Там будущий детский писатель учился в реальном училище и впервые опубликовал свои стихи в местной газете «Молот».

В 1919 г. он вступил в Красную армию и в РКП(б), стал помощником командира отряда красных партизан, действовавших в районе Арзамаса. Скрыв свой возраст, учился на командных курсах в Москве и Киеве, затем командовал ротой красных курсантов. Воевал на Польском и Кавказском фронте. В 1921 как командир запасного Воронежского полка отправлял маршевые роты на подавление Кронштадского восстания. Летом того же года, командуя 58-м отдельным полком, участвовал в подавлении Тамбовского крестьянского восстания. Столь высокое для семнадцатилетнего возраста назначение сам Голиков объяснял тем, что «много из высшего комсостава арестовано за связь с бандами», т. е. с повстанцами.

После уничтожения непокорных крестьян Гайдар продолжил службу в карательных частях особого назначения (ЧОН) — сначала в Тамьян-Катайском районе в Башкирии, затем в Хакассии. Здесь в зоне его ответственности оказался 2-й «боерайон», включающий в себя шесть нынешних районов на юге Красноярского края. Ему было приказано уничтожить отряд «императора тайги» И. Н. Соловьева, состоявший из местных крестьян и колчаковских офицеров. Не сумев справиться с этой задачей, Гайдар обрушился на местное население, не поддержавшее большевиков. Людей без суда и следствия расстреливали, рубили шашками, бросали в колодцы, не щадя ни стариков, ни детей. Основным объектом кровавой охоты молодого комиссара становились хакасы. В одном из хакасских сел, по рассказам местных жителей, он лично убил выстрелами в затылок более ста человек, выстроенных у края обрыва. В другом селе, взяв заложников, посадил их в баню, угрожая, что расстреляет всех, если они утром не скажут, «где скрываются бандиты». И сам на утро исполнил эту угрозу: снова выстрелами в затылок. Для выслеживания неуловимого Соловьева Гайдар вербовал агентов из местного населения, расплачиваясь за информацию дефицитной мануфактурой. Местные советские руководители постоянно жаловались на Гайдара Например, в письме волостного исполкома, посланном с нарочным из села Курбатова в Ачинск, говорится: «Прибывший отряд сразу пустил в ход плети, которые, по нашим мыслям, должны существовать в области преданий… а не проявляться теперь при Советской власти».

Конец бесчинствам Гайдара пришел лишь после того, как он, несмотря на приказ начальства доставить пленных в штаб для допроса, лично расстрелял их, не желая выделять людей для конвоя. Командующий ЧОНом губернии В. Какоулин был вынужден признать: «Голиков по идеологии неуравновешенный мальчишка, совершивший, пользуясь служебным положением, целый ряд преступлений». Гайдар был вызван в Красноярск для объяснения; его исключили из партии, сняли с должности и направили на психиатрическое освидетельствование. Консилиум, нашел «истощение нервной системы в тяжелой форме на почве переутомления и бывшей контузии, с функциональным расстройством и аритмией сердечной деятельности» (из письма Гайдара сестре Наташе 17 января 1923 г.). Пройдя курсы лечения в Красноярске, Томске и Москве, Гайдар отправляется сначала в полугодовой, а затем — в бессрочный отпуск «с сохранением содержания».

В 1925 г. он написал свою первую повесть «В дни поражений и побед». Редактор посоветовал молодому автору начать мирную жизнь, и он уехал работать корреспондентом сначала в Донбасс, а потом на Урал. Гайдар работал в местных газетах; в Перми он женился на семнадцатилетней комсомолке Лие Лазаревне Соломянской, усыновив ее сына Тимура. После публикации рассказа «Р.В.С.» к Гайдару пришло признание, и семья переехала в Москву. Но в 1931 г. жена вместе с сыном ушла от него. Причиной ухода был алкоголизм писателя.

Гайдар тосковал, не мог работать и уехал в Хабаровск корреспондентом газеты «Тихоокеанская звезда». Знавший его в это время Борис Закс писал: «Мне пришлось за мою долгую жизнь иметь дело со многими алкоголиками — запойными, хроническими и прочими. Гайдар был иным, он зачастую бывал „готов“ еще до первой рюмки» И еще: «Гайдар резался. Лезвием безопасной бритвы. У него отнимали одно лезвие, но стоило отвернуться, и он уже резался другим. Попросился в уборную, заперся, не отвечает. Взломали дверь, а он опять режется. Увезли в бессознательном состоянии… При этом не похоже было, что он стремился покончить с собой; он не пытался нанести себе смертельную рану».

Душевный недуг (маниакально-депрессивный психоз на фоне хронического алкоголизма) не помешал Гайдару создать произведения, поставившие его в первый ряд советских детских писателей. Но громкий успех не избавлял его от груза совершенных когда-то преступлений. «Снятся мне убитые мною в юности на войне люди», — писал он в дневнике. Постоянные запои мешали нормальной работе.

С началом новой войны Гайдар попросился на фронт. Когда в октябре 1941 г. партизаны отряда, в котором он был военным корреспондентом, напоролись на немцев, Гайдар вскочил во весь рост и крикнул своим товарищам: «Вперед! За мной!» Это была смерть, похожая на самоубийство. Другие партизаны спаслись.

Имя Гайдара очень часто носят детские учреждения: школы, библиотеки, детские дома.

Двадцать шесть бакинских комиссаров

Официальная советская историография воспевала «подвиг двадцати шести бакинских комиссаров», якобы расстрелянных «английскими интервентами» 20 сентября 1918 г. Имелись в виду 26 деятелей созданной в 1918 г. Бакинской коммуны: чрезвычайный комиссар Кавказа, председатель Бакинского Совета народных комиссаров Степан Шаумян; бакинский губернский комиссар Мешади Азизбеков; председатель Бакинского Совета рабочих, крестьянских, солдатских и матросских депутатов Прокофий Джапаридзе; председатель Совета народного хозяйства Иван Фиолетов; народный комиссар земледелия Мир-Гасан Везиров; комиссар по военно-морским делам Бакинского Совнаркома Григорий Корганов; народный комиссар труда Яков Зевин; председатель центральной военной власти в Баку, командир красного отряда Григорий Петров; комиссар по военно-морским делам из Центра Владимир Полухин; редактор газеты «Бакинский рабочий» Арсен Амирян; редактор газеты «Известия Бакинского Совета» Сурен Овсепян; заместитель председателя Военно-революционного комитета Кавказской армии Иван Малыгин; комендант города Баку Багдасар Авакян; член Военно-революционного комитета Кавказской армии Меер Басин; член Военно-революционного комитета Марк Коганов; военный работник Федор Солнцев; заместитель народного комиссара продовольствия Арам Костандян; член Военно-революционного комитета Соломон Богданов; служащий Анатолий Богданов; журналист Арменак Борян; матрос Эйжен Берг; бригадный комиссар Иван Габышев; командир кавалерийского отряда Татевос Амиров; личные охранники Шаумяна и Джапаридзе, коммунисты Ираклий Метакса и Иван Николайшвили; делопроизводитель Военно-революционного комитета, беспартийный Исай Мишне. Как видно, перед нами совершенно разные люди: и крупные большевики, и мелкие советские служащие. Далеко не все они были комиссарами. Правда, 20.9.1918 все они действительно погибли, но не от руки англичан и не так, как представлено на картине советского художника И. И. Бродского, изобразившего их расстрел. В чем же состоял их подвиг?

С марта 1918 в Баку и его окрестностях правил Совет, куда входили члены различных левых партий. Его исполнительным органом был Бакинский совнарком, состоявший из большевиков и левых эсеров. 28 мая 1918 была провозглашена Азербайджанская Демократическая Республика. На территории Азербайджана началась гражданская война, причем противники определялись в ней не по политическому (все они были социалисты, хотя и разных толков), а по национальному признаку: по одну сторону баррикад были в основном азербайджанцы, по другую — в основном русские и армяне. Большинство населения Баку было русско-армянским. Навстречу наступавшим на город азербайджанским войскам (численностью около 14 тысяч) Бакинский совнарком выставил Кавказскую армию во главе с большевиком-армянином Г. Коргановым. В распоряжении этого бакинского комиссара было 13 тысяч человек, 80 орудий, 3 бронепоезда, 160 пулеметов, 13 самолетов и 7 броневиков. Но противостоять азербайджанцам он даже с такими силами не сумел, и в июле 1918 г. Совнарком пригласил для обороны Баку от азербайджанцев британские войска, располагавшиеся в Персии (Иране). Те согласились, поскольку Азербайджанская республика была союзником, а точнее вассалом, Турецкой империи, воевавшей на стороне Германии против Британии. Когда азербайджанские войска подошли к Баку, Совнарком сдал власть в городе Центрокаспию (Центральному комитету Каспийской флотилии) и Временному исполнительному комитету советов.

Бывшее руководство Баку намеревалось бежать в Астрахань, находившуюся тогда под контролем красных. Однако новое правительство Баку арестовало около 30 человек (в основном — перечисленных выше комиссаров) и предъявило им обвинение «в попытке бегства без сдачи отчета о расходовании народных денег, в вывозе военного имущества и в измене». Завершив следствие, ЧК предала арестованных военно-полевому суду. Однако накануне входа в Баку азербайджанских войск подсудимых комиссаров отпустили, и те успели на последний отходивший пароход «Туркмен». Но из-за недостатка топлива пароход причалил не в Астрахани, а в Красноводске. Там бакинские комиссары были арестованы местными властями (стачечным комитетом рабочих-социалистов). Им предъявили обвинение в сдаче Баку азербайджанцам. По этому обвинению перечисленные 26 человек и были казнены — местный туркмен отрубил им головы. Английские войска не имели к этому никакого отношения — их в Красноводске в то время просто не было. Подлинную картину казни установила комиссия ВЦИК РСФСР под руководством В. А. Чайкина, опубликовавшего свой отчет в Москве в 1922 г.

Впрочем, один из бакинских комиссаров был отпущен. Генерал-майору А. Е. Мартынову, который в 1918 г. был начальником штаба Главнокомандующего Прикаспийским краем (он участвовал в следствии и подписал приказ о казни «комиссаров») пришлось освободить Анастаса Микояна, будущего сталинского наркома, именем которого называется мясокомбинат в Москве. Он помог контрразведке выявить своих товарищей среди 600 беженцев. «Самая сволочь из этих комиссаров был, но я ему слово офицера дал, что если поможет — сохраню ему жизнь», — вспоминал Мартынов в эмиграции.

Так что ничего героического в истории 26 бакинских комиссаров нет. Даже Сталин призывал лишь чтить их память и не утверждал, что они совершили какой-либо подвиг. Тем не менее, улица «26 бакинских комиссаров» есть и в Москве, в Тропарево.

Дзержинский

Феликс Эдмундович Дзержинский (1877–1926) родился в семье небогатого польского помещика. Россию и русских он ненавидел с детства и вспоминал в 1922 году: «Еще мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей». Хотя воспользоваться шапкой-невидимкой ему не пришлось, в деле реализации своей заветной мечты он куда как преуспел. Начав борьбу против исторической России методами индивидуального террора, он продолжил ее после большевицкого переворота, стоя во главе могущественной террористической организации — ВЧК-ГПУ.

В молодости Дзержинский собирался стать священником и вступить в орден иезуитов, но вместо этого в 1895 г. вошел в Литовскую социал-демократическую организацию, а в 1900 — в Социал-демократию Королевства Польши и Литвы. В 1896 бросил гимназию и стал профессиональным революционером. Активно участвовал в событиях 1905–1907 гг. За свою антигосударственную деятельность много раз был арестован и сослан, дважды бежал, несколько раз освобождался по амнистии; в общей сложности провел на каторге и в ссылке 11 лет.

Февральская революция освободила Дзержинского из Бутырской тюрьмы в Москве. Он сразу вступил в партию большевиков (причем партийный стаж ему засчитали с 1895) и выдвинулся в ее первый ряд. Осенью 1917 вошел в Военно-революционный партийный центр по руководству вооружённым восстанием. Во время Октябрьского переворота руководил связью Смольного с красными отрядами. Стал членом Президиума ВЦИК, а в декабре 1917, по предложению Ленина, был назначен председателем Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией (ВЧК).

Именно эта должность заслуженно принесла Дзержинскому славу одной из самых одиозных фигур большевицкой партии и советского режима. Он бессменно оставался во главе органов государственной безопасности (ВЧК, с 1922 — ГПУ, ОГПУ) до самой смерти. Дзержинский — один из главных организаторов красного террора — официальной политики Советского государства. Он создал небывало систему подавления политических противников и устрашения населения, включавшую пытки, массовые захваты и казни заложников. По самым скромным подсчетам, под непосредственным руководством Дзержинского в 1918–1922 гг. было уничтожено примерно 1,7–2 млн. человек. При этом ЧК не скрывала, что ее задача — не борьба с конкретными «преступниками», а ликвидация «враждебных классов», то есть истребление наиболее культурных слоев населения. Инструкциями предписывалось не столько рассматривать действия арестованного, сколько выяснять, «к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия… эти вопросы и должны решить судьбу обвиняемого».

По воспоминаниям английского дипломата Б. Локкарта, глубоко посаженные глаза Дзержинского «горели холодным огнем фанатизма. Он никогда не моргал. Его веки казались парализованными». Демагогическая фраза «чекистом может быть человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками» впоследствии широко использовалась советской пропагандой для романтизации образа «стража революции».

Во время Гражданской войны председатель ВЧК неоднократно направлялся на различные фронты, где кровавыми методами восстанавливал дисциплину. С 1921 Дзержинский — председатель Комиссии по улучшению жизни детей при ВЦИК, которая занималась ликвидацией детской беспризорности. В этом назначении был особый цинизм, так как именно ЧК своими бесконечными убийствами порождала толпы беспризорников. В 1921, оставаясь на посту председателя ВЧК, Дзержинский был одновременно назначен наркомом путей сообщения, а с 1924 — председателем ВСНХ СССР.

После начала Кронштадтского восстания Дзержинский немедленно обвинил его участников в том, что они действуют по заданию иностранных разведок (что заведомо не соответствовало действительности). В 1922 заявил, что теперь «нужно особенно зорко присматриваться к антисоветским течениям и группировкам, сокрушить внутреннюю контрреволюцию, раскрыть все заговоры низверженных помещиков, капиталистов и их прихвостней». Тем самым он положил начало традиции советских органов госбезопасности — всюду искать иностранные заговоры и шпионаж. После смерти Ленина Дзержинский возглавил комиссию по организации его похорон, настоял на бальзамировании его тела. Он и сам был похоронен у Кремлевской стены. В годы правления Сталина была создана легенда о кристально честном, гуманном, романтичном «Железном Феликсе», «рыцаре революции». Лишь с 1988 г. стали появляться публикации, приоткрывающие правду об этой страшной личности. В 1991 москвичи снесли памятник Дзержинскому на Лубянке — это стало символом конца коммунистического режима в СССР.

Но и сейчас в России нет, кажется, ни одного города, который не был бы осквернен этим кровавым именем. Улицы, площади Дзержинского — повсюду. Городские районы Волгограда, Кривого Рога, Нижнего Тагила, Новосибирска, Перми, Харькова, города и поселкив Минской области (бывший Кайданово), Нижегородской (бывший Растяпино), Донецкой (Щербиновка), Житомирской (Романов), в Красноярском крае, в Талды-Курганской области Казахстана носят его имя. Крупный город Днепропетровской области называется Днепродзержинск (бывшая Каменка). На южной окраине Москвы у древнего Угрешского монастыря был построен поселок Дзержинский.

Дмитрий Ульянов

Дмитрий Ильич Ульянов (партийные клички — Герц, Андреевский; 1874–1943) хотя и считался «советским государственным и партийным деятелем», не был даже тенью своего старшего брата и попал в советский пантеон только потому, что советская пропаганда обожествляла все, прикосновенное к Ленину.

Вслед за старшим братом Д. Ульянов вовлекся в революционное подполье и стал рядовым его работником. Окончив в 1893 г. самарскую гимназию, он поступил на медицинский факультет Московского университета. В 1897 г. был арестован за участие в работе нелегальных организаций, в том числе Московского Рабочего Союза, отбыл за это заключение в Таганской тюрьме. Из Московского университета Ульянов был исключен, но в 1901 г. окончил медицинский факультет Юрьевского университета и стал врачом Херсонского земства, продолжая по мере сил помогать делу брата: был агентом газеты «Искра», переправлял ее региональным подпольным организациям.

За антиправительственную пропаганду был арестован в 1902 г. и снова в 1904, но скоро освободился. Продолжал работать врачом и помогать революционному подполью в Крыму. С началом I мировой войны был мобилизован как военный врач. Вел среди медицинского персонала армейских госпиталей, раненых и больных пораженческую пропаганду, направленную на разгром России.

С декабря 1917 был членом Таврического комитета РСДРП(б), поэтому разделяет с большевицким руководством полуострова ответственность за массовые убийства людей из «непролетарских классов» — в частности, русских офицеров, которых красные матросы в начале 1918 г. топили и сжигали живьем в корабельных топках. В 1918–1919 он в партийном подполье Крыма. В 1919 — член Евпаторийского комитета РКП (б), заместитель председателя Крымского СНК. В 1920–1921 входил в Крымский обком РКП (б) и Ревком. Именно в этот период, после ухода из Крыма Русской Армии генерала П. Н. Врангеля, на полуострове при полном одобрении партийного руководства зверствовали Бела Кун и Розалия Землячка. С 1921 Д. Ульянов работал в Москве в Наркомздраве и Коммунистическом университете им. Свердлова. С 1933 — в научном секторе поликлиники Сануправления Кремля.

В Москве имя Дмитрия Ульянова носит улица в Академической управе.

Дундич

Тома Дундич (называл себя также Иван, в литературе — Олеко; 1896 или 1897–1920) родился в Далмации, в хорватской крестьянской семье. Один из самых известных иностранцев на службе у большевиков.

В 12 лет Дундич уехал за океан, работал погонщиком скота в США, Аргентине и Бразилии, где стал и профессиональным наездником. За океаном он пробыл 4 года и, заработав денег, вернулся домой. В 1914 г. призван на военную службу и как унтер-офицер австро-венгерской армии воевал против сербской и русской армий. В 1916 г. под Луцком взят в плен и вступил в сформированную в России 1-ю Сербскую добровольческую дивизию. Окончил Одесскую школу прапорщиков и был произведен в офицеры.

Но если большинство славян с подобной судьбой сохранило преданность исторической России и сражалось с большевиками в рядах белых армий, то Дундич повел себя противоположным образом. В 1917 г. он вступил в красную гвардию, в созданный из иностранцев интернациональный батальон Сиверса и насаждал власть большевиков на юго-западе России. В марте 1918 Дундич возглавил партизанский отряд в районе Бахмута (ныне Артёмовск), воевал в составе красной кавалерийской бригады Крючковского, был инструктором отдела формирования и обучения войск. Участвовал в репрессиях против донского казачества. Весной 1918 г. влился в отряд Ворошилова, с которым отошел в Царицын. Формировал в городе коммунистические части из иностранцев. Однако уже в июне 1918 г. попал под суд за то, что сманивал бойцов пехотного интернационального батальона в свой кавалерийский отряд, «обещая им повышенные денежные оклады». За самочинные действия приговорен Советом федерации иностранных коммунистов к исключению из Красной армии, но был прощен и с сентября 1918 г. вступил в должность командира батальона бригады имени Третьего Интернационала в 10-й Красной армии.

С 1919 Дундич служил в Особой Донской кавказской дивизии Будённого (позже в конном корпусе 1-й Конной армии): был помощником командира полка, выполнял при Будённом особые поручения, командовал кавалерийским дивизионом при штабе 1-й Конной. Зимой 1918–1919 гг., участвуя в контрнаступлении советского Южного фронта против Донской армии, отличился во время большевицких репрессий против казачества. В районе станицы Великокняжеская Дундич, по свидетельству красных историков, зарубил 116 донских казаков, в том числе 23 офицера. На мосту через Маныч он убил 9 офицеров. Под Воронежем им были убиты 24 казака. Буденный в своем интервью газете «Воронежский коммунист» от 1 ноября 1919 г. с гордостью заявил: «Их много, таких дундичей, и в моем корпусе, и в других. Все они — отличные боевики…»

Красные историки и журналисты сложили в то время немало легенд о Дундиче. Этот хорватский кавалерист якобы мог в одиночку сражаться с целыми эскадронами, врываться в расположение белых, вызывать там панику, захватывать трофеи и благополучно уходить. Эти легенды во многом порождались рассказами самого Дундича, склонного преувеличивать свои «достижения». Мифами являются, в частности, истории о том, как Дундич забросал гранатами штаб генерала А. Г. Шкуро в Воронеже; в одиночку разбил сотню кубанских казаков и захватил ее знамя; взял в плен группу казаков, посланных генералом С. Г. Улагаем на рыбную ловлю, и др.

В погромах, устроенных бойцами Конной армии Буденного при взятии Ростова-на-Дону, Дундич участвовал, потом помогал насаждать советскую власть на Северном Кавказе. В апреле 1920 г. переброшен с 1-й Конной на польский фронт. Во время перехода буденновцев через Украину участвовал в подавлении украинских повстанческих отрядов и в погромах еврейского населения. Убит на польском фронте в бою под Ровно.

Дыбенко

Павел Ефимович Дыбенко (1889–1938) происходил из крестьян Черниговской губернии. Окончил трехклассное городское училище. С 1911 — матрос Балтийского флота. Смутьян и дебошир, он не раз сидел в карцере. С 1912 Дыбенко — член РСДРП(б). Во время I мировой войны пытался взбунтовать военных моряков. Его арестовали и в составе морского батальона отправили на фронт. Однако идти в атаку на немцев батальон отказался и был расформирован, а Дыбенко получил два месяца тюрьмы за антивоенную агитацию.

Дыбенко — активный участник Февральской революции, во время которой подобные ему матросы безнаказанно убили десятки морских офицеров в Кронштадте и Гельсингфорсе (Хельсинки). Весной 1917 г. возглавил созданный в Гельсингфорсе Центробалт (Центральный комитет Балтийского флота) — организацию, которая стала контролировать все стороны жизни военных моряков, подчиняясь только руководству большевицкой партии. Даже приказ командующего флотом без санкции Центробалта не мог иметь силы. Например, на приказе сформировать матросские батальоны для участия в наступлении против немцев Дыбенко написал резолюцию: «…ни один матрос, верный революции, не может покинуть корабль… Тот, кто добровольно покинет корабль, исключается из списков флота и считается дезорганизатором последнего». Уже летом 1917 Центробалт стал требовать перехода всей власти в руки Советов; в сентябре им была принята резолюция о непризнании Временного правительства и невыполнении его распоряжений. За это Дыбенко был арестован и заключен в тюрьму «Кресты», но по настоянию большевиков выпущен и снова продолжил свою антиправительственную деятельность. Он вошёл в состав Петроградского Военно-революционного комитета и в дни октябрьского переворота направлял в столицу отряды красных моряков и военных кораблей из Гельсингфорса и Кронштадта.

Одним из первых матрос Дыбенко оказался в наркомах большевицкого правительства. Он упразднил должность командующего Балтийским флотом, возложив его обязанности на военный отдел Центробалта. В дни созыва Учредительного Собрания отвечал за порядок в Петрограде, сосредоточил в городе свыше 5 тысяч матросов, которые это Собрание и разогнали. 5 января 1918, выступая на заседании Учредительного Собрания, заявил от имени моряков Балтфлота: «…мы признаём только советскую власть; за советскую власть наши штыки, наше оружие, а всё остальное — мы против них, долой их!»

Когда в феврале 1918 началось немецкое наступление, Дыбенко во главе отряда матросов был отправлен под Нарву с задачей остановить его. Местность оборонялась войсками под руководством бывшего генерала Парского и большевицкого комиссара Бонч-Бруевича. Дыбенко подчиниться им отказался, заявив, что «братишки сами разберутся с немчурой». Однако немцы быстро разбили дыбенковское войско, которое оказалось способным лишь пьянствовать и куражиться над местным населением. По другим данным дыбенковское войско бежало даже не вступив в боевое соприкосновение с немцами. За этот позор Дыбенко был отстранен от поста наркома. Захватив два воинских эшелона и цистерну спирта, «братишки» бежали на Урал, круша по дороге привокзальные города. Только в мае Дыбенко был наконец пойман и предан революционному трибуналу за сдачу Нарвы немцам. Однако преданные собутыльники-балтийцы направили Ленину и Троцкому ультиматум: «Если в течение 48 часов Дыбенко не будет освобожден, мы откроем артиллерийский огонь по Кремлю и начнем репрессии против отдельных лиц». Вожди были вынуждены рекомендовать ревтрибуналу оправдать Дыбенко. Но из партии «героический матрос» был всё же исключён и восстановлен только в 1922 г.

В августе 1918 г. Дыбенко был арестован в Севастополе германскими властями и приговорен военно-полевым судом к смертной казни. Однако по настоянию жены Дыбенко, А. Коллонтай, советское правительство обменяло его на пленных германских офицеров. С ноября 1918 он был на командных должностях в Красной Армии. Командовал Сводной дивизией, созданной из провинившихся членов партии — воров и мародеров (за глаза ее именовали Сбродной), которая участвовала в подавлении Кронштадтского восстания в марте 1921 г. Дыбенко организовал массовую расправу над своими недавними товарищами по Балтфлоту.

В 1922 году Дыбенко командовал стрелковым корпусом в Одессе. Присмотрел в городе великолепный особняк, вышвырнул на улицу хозяев, обставил свежеконфискованной антикварной мебелью и принимал там гостей. Подвалы винного завода, охраняемые специальными порученцами Дыбенко, не уставали выплескивать для него дореволюционные запасы коллекционных вин. В отсутствие жены пьянки с непременным участием особ легкого поведения случались ежедневно и еженощно. Завершались катанием на командирском автомобиле и купанием нагишом при лунном свете. Дыбенко использовал уголовников для благоустройства города, в награду отпуская «социально близких» на все четыре стороны. «Половая революционерка» Коллонтай сопровождала мужа, возглавляя политотделы и женсоветы, и активно вмешиваясь в служебную деятельность супруга. Однако вскоре они расстались. Дыбенко хорошо усвоил коллонтаевские уроки «свободной любви» и часто менял любовниц.

В 1920-1930-х годах он продолжал занимать различные командные посты. Полгода учился в Берлине. Немецкие преподаватели так аттестовали его: «Особенно известен своими беспощадными грабежами. С военной точки зрения — абсолютный нуль, но с политической — считается особенно надежным». Он легко визировал смертные приговоры бывшим сослуживцам — Тухачевскому, Якиру, Примакову, но вскоре и сам, находясь в звании командарма и в должности командующего округом, был арестован. Среди прочего Дыбенко обвинили в пьянстве и разложении. Последнего он, впрочем, не отрицал. Дыбенко был расстрелян, а после смерти Сталина реабилитирован.

Улица Дыбенко есть в Москве (Ховрино), а в Петербурге в честь «легендарного матроса» названы улица и станция метро.

Землячка

Розалия Самойловна Самойлова (урожденная Залкинд), известная как Землячка (1876–1947), была дочерью купца 1-й гильдии. Училась в Киевской женской гимназии и Парижском университете. В 1896 г. вступила в РСДРП, после 1903 г. — во фракции большевиков. С 1901 г. агент «Искры» в Одессе. В 1903 кооптирована в ЦК партии. В декабре 1905 г. принимала участие в вооруженном восстании в Москве. Трижды арестовывалась. В 1909 г. Землячка — секретарь Бакинского комитета РСДРП. С 1909 г. в эмиграции в Европе. В эти годы она зарекомендовала себя как человек, непримиримый к чужим слабостям, требующий выполнения партийного задания во что бы то ни стало. Соответствовал этому и партийный псевдоним Землячки — «Демон». Ее боялись за тяжесть характера и редкостную жестокость.

В 1914 г. Землячка вернулась в Россию, где в соответствии с партийным курсом вела пораженческую агитацию в Москве. Октябрь 1917 г. застает ее членом Военно-революционного комитета Рогожско-Симоновского района. В 1918 г. Землячку направляют для политической работы в Красную армию: она последовательно занимает должности комиссара бригады и начальника политотделов 8-й и 13-й армий Южного фронта. Получив такие полномочия в обстановке военного времени, Землячка смогла сполна проявить черты, присущие ее натуре.

Даже среди большевиков Землячка выделялась особой ненавистью к царским офицерам и вообще к носителям культуры исторической России. Она протестовала против всякого сотрудничества с «военспецами», на которое вынужденно шло большевицкое руководство. В ноябре 1920 г. ее назначают в только что захваченный большевиками Крым секретарем местного обкома РКП(б). В этой должности Землячка вместе с Бела Куном возглавила массовые карательные акции, прошедшие в Крыму после ухода Белой армии. Жертвами этой «интернационалистской» пары стали главным образом офицеры, которые остались в России, поверив обращению Фрунзе, обещавшему им амнистию. Известны слова Землячки: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море». После этого людей начали живыми сбрасывать в море, привязав к ногам камень или связав друг с другом проволокой. Расстреляно было и множество гражданских лиц — за то, что приехали в Крым после 1917 г. без разрешения советских властей. Расстрелы шли без всякого намека на суд, просто по регистрационным спискам. Уклонение от регистрации тоже каралось расстрелом.

Репрессии осуществлялись силами Частей особого назначения (ЧОН). Только за первую неделю ими было убито (согласно отчетам Крымского ревкома) более 8 тысяч человек; всего за 1920–1922 гг. — не менее 50 тысяч, а вероятно 75 тыс. или более. Точные цифры выяснить трудно, так как после двух публикаций в «Известиях ревкома», вызвавших панику среди населения, партийное руководство стало скрывать списки расстрелянных. Группы обреченных — мужчин и женщин, стариков и детей, нередко раздетых догола — расстреливались из пулеметов и сбрасывались в море или наспех зарывались в неглубоких рвах и оврагах. Несколько групп арестованных были погружены на баржи и утоплены в море. Кровавая вакханалия продолжалась до июня 1921 г.

Эти заслуги обеспечили Землячке быструю партийную карьеру. В 1920-х годах она работала секретарем райкомов в Москве и в Пермской губернии (куда была направлена для разгрома «рабочей оппозиции» в партии). Далее Землячка занимала посты в Президиуме и партколлегии ЦКК, в Наркомате рабоче-крестьянской инспекции СССР, в Комиссии советского контроля (КСК). В 1939 г. стала председателем этой Комиссии и заместителем председателя Совнаркома СССР. В ее обязанности входил контроль за государственными учреждениями, в том числе прокуратурой и армией. Заметим, что персонал органов советского и партийного контроля формировался в основном из людей, знакомых с чекистской работой. Эти органы активно участвовали в проведении репрессий 1930-х годов. Работая в Комиссии советского контроля, Землячка оставалась «Демоном» для соратников по партии, да и сотрудников собственного ведомства. Сама она не попала ни под одну из чисток карательных органов.

В начале 1940-х годов влияние престарелой фурии постепенно падает. Она отходит от дел и незаметно умирает в Москве. Прах палача русского офицерства покоится в Кремлевской стене. В Москве есть мемориальная доска.

Загорский

Владимир Михайлович Загорский (настоящая фамилия Лубоцкий, партийная кличка Денис; 1883 или 1881–1919) родился в Нижнем Новгороде в семье чиновника. Никакой созидательной деятельностью не занимался, полностью отдавшись революционной работе.

Школьником начал участвовать в деятельности революционных кружков в Нижнем Новгороде. Личный друг Свердлова, вместе с ним стал членом нижегородской организации РСДРП, выполнял ее поручения. В 1902 — активный участник первомайских демонстраций рабочих и учащихся. Был арестован и сослан на вечное поселение в Сибирь, но в 1904 бежал в Москву, а потом нелегально эмигрировал в Швейцарию, где примкнул к большевикам. В Женеве познакомился с Лениным. Осенью 1905 г., по заданию ЦК партии вернулся на родину, распространял большевицкие газеты и занимался пораженческой пропагандой во время войны с Японией. Вел нелегальную работу в Городском районе Москвы, в крупной типографии Кушнерева, где печаталась большевицкая литература. Принял самое активное участие в Декабрьских событиях 1905 г. в Москве: сколотив группу боевиков, убивал солдат и представителей органов правопорядка. После подавления мятежа перешел на нелегальное положение. Был членом Рогожского районного исполнительного комитета партии. После провала московского большевицкого подполья бежал за границу и жил в эмиграции (Англия, Германия).

После октябрьского переворота был назначен первым секретарем первого советского дипломатического учреждения в Германии. Прямо из лагеря, куда немцы посадили его во время войны как российского подданного, был доставлен в Берлин и лично поднял над бывшим российским дипломатическим представительством красный флаг. Пока Загорский возглавлял советскую миссию в Берлине, именно через него осуществлялись тайные контакты большевицкого руководства с кайзером Германии. Он содействовал заключению позорного Брестского мира, который нанес тяжелый урон не только материальному положению России, но и ее авторитету в мире.

С середины 1918 г. Загорский — один из деятелей Московского комитета партии, потом его секретарь. Ленин ценил его как «хорошего организатора, всей душой преданного делу партии». Под непосредственным началом Загорского в Москве проводились экспроприация и национализация промышленности и банков. Он состоял и в Политической Комиссии по руководству Центральным Штабом карательных отрядов особого назначения Москвы, созданных для проведения красного террора. С сентября 1919 г. Загорский вместе с председателем ВЧК Дзержинским возглавил «Комитет обороны Москвы», предпринимая чрезвычайные меры на случай восстания в городе. Эти меры означали усиление террора, ответственность за который Загорский разделяет. Погиб он в результате взрыва бомбы на совещании партработников в здании МК РКП(б). Знаменитый теракт в Лаврентьевском переулке был устроен анархистами и эсерами в ответ за проведенные против них репрессии. Похоронен Загорский у Кремлевской стены.

В 1930 г. его партийной кличкой назвали древний город Подмосковья, которому теперь возращено его исконное имя — Сергиев Посад. А улица в Можайском районе Москвы и поныне носит имя — проезд Загорского.

Инесса Арманд

Инесса (Елизавета) Федоровна Арманд, урожденная Стеффен (1874 или 1879–1920) была дочерью оперного тенора Теодора Стеффена и хористки русского подданства англо-французского происхождения. Получила домашнее образование. Стала учительницей в семействе богачей Армандов, один из которых, Александр, на ней женился. Используя его богатство, она занималась благотворительностью. Председательствовала в дамском обществе помощи проституткам. В 1903 г. родила 5-го ребенка от младшего 18-летнего брата мужа, под влиянием которого сблизилась с московской группой эсеров. Неоднократно подвергалась обыскам и арестам, но муж постоянно вносил за нее залоги, и ее отпускали. Несмотря на это, Инесса с ним развелась. Продолжительное время у нее на квартире происходили собрания социалистов-революционеров, пряталось оружие, боеприпасы и подрывная литература.

В 1904 г. Арманд вступила в партию большевиков (по некоторым данным, это произошло уже в эмиграции). Активная участница событий 1905–1907 гг., за подрывную работу против государственного строя выслана на север России, в Мезень. Оттуда Арманд в 1908 г. бежала в Петербург и с помощью эсеров по подложному паспорту выехала за границу. В Париже, на похоронах дочери и зятя Маркса, встретилась с Лениным, который потряс ее своими речами. Арманд стала любовницей Ленина и поселилась в его квартире. Быстро сделалась его домоправительницей, переводчиком, завхозом, доверенным лицом. Несмотря на все переезды Ленина и Крупской за границей, жила с ними в течение пяти лет. Работала в партийной школе пропагандистов в Лонжюмо, где стала завучем, вела большевицкую агитацию среди французских рабочих. В 1912 г. нелегально приехала в Россию, за подпольную работу снова была арестована. По выходе из тюрьмы в 1913 г. вернулась за границу. Когда началась I мировая война, Арманд занялась агитацией среди французских рабочих, призывая их отказываться от работы в пользу стран Антанты. Для пропаганды мировой революции переводила работы Ленина, издания ЦК партии.

В апреле 1917 г. Арманд вместе с Лениным вернулась в Россию. Она вошла в Московский окружной комитет партии большевиков, участвовала в боях, проходивших в городе в октябре-ноябре 1917 г., затем была председателем Московского губернского совнархоза. Всецело преданная Ленину, крайне нетерпимо относилась к любым проявлениям «идейных шатаний» и «отступления от генеральной линии» вождя. В 1918 г., под видом главы миссии Красного Креста, Арманд была направлена Лениным во Францию для того, чтобы вывезти оттуда несколько тысяч солдат Русского экспедиционного корпуса. Там она была арестована французскими властями за подрывную деятельность, но отпущена из-за угрозы Ленина расстрелять за нее всю французскую миссию в Москве.

В 1918–1919 гг. Инесса Арманд возглавляла женский отдел ЦК партии большевиков. Была активнейшим организатором и руководителем 1-й Международной женской коммунистической конференции в 1920 г., принимала самое горячее участие в борьбе женщин-революционерок с традиционной семьей. Еще в 1912 г. она написала брошюру «О женском вопросе», в которой выступала за свободу от брака. Следует заметить, что если поведение самой Инессы было ее личным делом, то ее публичная агитация за «свободу пола» имела тяжелые последствия для общества. Без подобной агитации (которую вела не только Арманд) была бы невозможной «социализация женщин», объявленная большевиками в разных районах России. На практике это означало массовые изнасилования, которые оставались абсолютно безнаказанными, поскольку женщины были объявлены «общественным достоянием» (например, в Саратове). Доля ответственности за искалеченные судьбы многих женщин должна быть возложена и на Арманд.

Страстную и бурную деятельность «половой революционерки» пресекла холера. В Москве, в Ясенево одна из улиц носит имя этой международной авантюристки.

Киквидзе

Василий Исидорович Киквидзе (1895–1919), по определению Сталина — «грузинский Чапаев» — был другом подобной «легендарной» фигуры — «матроса Железняка».

Четырнадцатилетним гимназистом он увлекся революционными идеями, связался с социалистами-революционерами максималистского толка, т. е. наиболее ревностными сторонниками террора. Во время I мировой войны служил в кавалерии, за революционную пропаганду в армии не раз арестовывался. Незадолго до февраля 1917 г. попал под суд за пораженческую пропаганду, что грозило ему заключением. Но после революции был, естественно, амнистирован. Призывы покончить «с контрреволюционным офицерством» обеспечили ему популярность среди солдат, не желавших идти в бой. Киквидзе возглавил солдатский комитет своей дивизии. Работа этого и ему подобных комитетов привела к тому, что командование полностью утратило власть над армией; солдаты открыто издевались над словами о долге перед Отечеством и безнаказанно убивали офицеров. Киквидзе несет свою долю ответственности за разложение русской армии на Юго-Западном фронте и последовавшие вслед за этим убийства.

После октябрьского переворота он был избран товарищем (заместителем) председателя Военно-Революционного Комитета Юго-Западного фронта. Когда Комитет разогнали украинские самостийники, Киквидзе бежал в Ровно. В конце 1917 г. он сформировал Ровенский красногвардейский отряд в 1500 человек, который вел бои в районе Ровно и Дубно, принял участие в захвате Житомира. Это его воинство, сражаясь с гайдамаками (войсками украинской Центральной Рады), не отставало от них в грабежах местного населения и еврейских погромах. Весной 1918 г., командуя 4-й Красной армией, Киквидзе применял на Украине тактику «выжженной земли»: взрывал при отступлении водокачки, уничтожал запасы продовольствия, разрушал железнодорожное полотно.

В мае 1918 Киквидзе сформировал в Тамбове дивизию, впоследствии получившую наименование 16-й стрелковой, и стал её командиром. Эта дивизия проводила карательные акции против донских казаков, восставших из-за большевицкого геноцида. С июня 1918 по январь 1919 гг. она входила в составе 9-й Красной армии, направленной против войск генерала П. Н. Краснова. Для этих действий Киквидзе получил от своего командования три бронепоезда, «интернациональный батальон» и роту китайцев. На обычных красноармейцев он опереться не мог, так как они отказывались участвовать в карательных операциях против казачества. Сталин не случайно именовал Киквидзе «грузинским Чапаевым»: для донских казаков Киквидзе был таким же карателем, как Чапаев — для уральских.

В июле 1918 г. в Москве подняли неудачное восстание левые эсеры. Киквидзе, принадлежавший к их партии, послал Ленину верноподданническую телеграмму, но в то же время укрыл в своей дивизии некоторых эсеровских лидеров.

Вообще Киквидзе, внесший немалый вклад в победу большевиков, принадлежал, тем не менее, к тому же распространенному тогда типу предводителей бандитской вольницы (которую в зависимости от обстоятельств большевикам приходилось именовать то «дивизией» или «армией», то «бандами такого-то»), что и Махно. На их безусловную преданность трудно было рассчитывать. Таких людей тянуло друг к другу, и неслучайно «матрос Железняков» стал ближайшим сподвижником Киквидзе, который сделал его командиром 1-го полка своей дивизии и фактически укрывал от преследований со стороны Подвойского, не подчинившись требованию о выдаче анархиствующего матроса. Это было использовано для начала кампании против Киквидзе, в ходе которой в октябре 1918 г. «собрание красных агитаторов» приняло решение о смещении его с должности комдива и предании суду за «партизанщину» и укрывательство «контрреволюционеров». К моменту его гибели на него регулярно поступали доносы, в ноябре 1918 г. Киквидзе официально потребовал от коммунистов «убрать интриганов с фронта».

И неизвестно, как бы обернулось дело, если бы ему не повезло погибнуть раньше, чем быть расстрелянным по обвинению в «контрреволюции». Именем Киквидзе были названы хутор Зубрилов, под которым его убили (Волгоградская область), Преображенская станица Волгоградской области, одноименный ей административный район и улицы в ряде городов.

Кингисепп

Виктор Эдуардович Кингисепп (1888–1922) почитался в СССР прежде всего как основатель Коммунистической партии Эстонии. Родившись на о. Эзель (Сааремаа), в г. Аренсбурге в рабочей семье, Кингисепп примкнул к большевикам во время смуты 1905–1907 гг. как участник антиправительственных волнений в Балтийском регионе и в 1906 г. был принят в ленинскую партию. В 1917 г. ему удалось окончить Петроградский университет.

В течение 1917 г., получив возможность действовать легально, Кингисепп развертывает подрывную деятельность в родных краях: он становится членом Северо-Балтийского комитета партии, а затем заместителем председателя ВРК Эстляндского края. 26–27 октября 1917 г. Кингисепп во главе местных большевиков захватывает власть в Эстляндской губернии и разгоняет собравшийся было в Ревеле парламент. Став членом военного и продовольственного отделов исполкома Советов Эстляндии формирует большевицкие части в Ревеле.

После изгнания большевиков из Эстонии немецкими войсками Кингисепп бежит на советскую территорию. «Эстонского товарища» делают комиссаром Инспекции по формированию военных округов и членом ВЦИКа. Далее он «трудится» в Верховном ревтрибунале при ВЦИК и в ВЧК. Кингисепп — член Особой следственной комиссии по делу левых эсеров, с которыми большевики решили к тому времени покончить, и следователь по так называемому «заговору Локкарта».

Осенью 1918 г. ему нашлась работа и на родине. 29 ноября красные войска вторглись в Эстляндию и в тот же день провозгласили в Нарве Эстляндскую трудовую коммуну, в Совете которой Кингисепп возглавил управление внутренних дел. В захваченных городах (до начала 1919 г. большевики контролировали половину территории Эстляндии) Кингисепп и его подручные творили немыслимые зверства. На фотографиях того времени запечатлены подвалы чрезвычаек в Тарту и других городах, в несколько слоев набитые трупами расстрелянных офицеров, священников, хорошо одетых штатских светских граждан.

Большевиков из Эстонии тогда выгнали, но Кингисепп остался там на подпольной работе, и в ноябре 1920 г. его усилиями была образована компартия Эстонии в качестве самостоятельной секции Коминтерна. Однако не прошло и двух лет, как Кингисеппа арестовали и 4 мая 1922 г. расстреляли.

Такую утрату большевики не могли не отметить в топонимике. На Эстонию их власть тогда не простиралась и жертвой пал ближайший к ней город Ямбург, в том же 1922 г. переименованный в Кингисепп. В 1952 г. дошла очередь и до Аренсбурга (Курессааре), получившего такое же наименование. Но последнему в начале 1990-х вернули его эстонское имя, а Ямбург до сих пор носит имя чекистского палача. Кингисеппское шоссе есть и в Санкт-Петербурге.

Котовский

Григорий Иванович Котовский (1881–1925) с детства отличался буйным нравом, огромной физической силой, презрением к закону и принятому в обществе порядку. «Порядки» он всегда устанавливал сам. Сын инженера-дворянина начал бандитскую карьеру с убийства отца своей возлюбленной — князя Кантакузина, противившегося встречам влюбленных. Заодно и лишил свою пассию собственности, спалив ее имение.

Скрываясь в лесах, Котовский сколотил банду, куда входили бывшие каторжники и прочие профессиональные уголовники. Их разбои, убийства, грабежи, вымогательства сотрясали всю Бессарабию. Все это делалось с дерзостью, цинизмом и фрондерством. Не раз стражи закона ловили авантюриста, но благодаря огромной физической силе и ловкости ему всякий раз удавалось сбежать, например, убив камнем часового. В 1907 г. Котовский был осужден на 12 лет каторги, но в 1913 бежал из Нерчинска и с начала 1915 возглавил новую банду в родных краях.

В 1916 г. он опять попал в руки правосудия. Суд квалифицировал его деятельность как обыкновенный бандитизм, лишенный каких-либо политических мотивов. Знаменитый разбойник был приговорён к смертной казни, замененной пожизненной каторгой. Февральская революция стала для таких людей бесценным подарком. Весной 1917 Котовский был условно освобожден. Прихватив кандалы, он понесся в одесский оперный театр, где и продал их с аукциона. Затем несостоявшийся смертник был направлен в действующую армию, на Румынский фронт. В ноябре 1917 он был ближе к анархистам или к левым эсерам, чем к большевикам, но охотно пошел на службу к новой власти. Созданный им красный отряд по существу не отличался от его прежних банд. Те же грабежи и разбои, только теперь уже под знаменем мировой революции. «Мы не красноармейцы (коммунисты, большевики, ленинцы), мы — котовцы!» — твердили бандиты, обожавшие своего вожака. Правда, в отличие от буденновцев, грабивших каждый для себя, котовцы получали награбленное через «общак», часть которого шла на показную помощь «сирым и убогим». Советские историки выдавали эту уголовную традицию за помощь «освободителей» трудовому народу.

Котовского бросали то на Украину — против генерала А. И. Деникина, то под Петроград — против генерала Н. Н. Юденича. Одно время он входил в группу Якира. В 1920 «братва» Котовского под названием Отдельной кавбригады была направлена и в Польшу. Но французский генерал Вейган зажал беспорядочно бегущих котовцев в клещи близ Каменца. По трупам горстка телохранителей вынесла контуженного атамана из окружения. В 1921 Котовского направили на подавление крестьянских волнений. Разбойник становится видным специалистом по борьбе с повстанцами. Его конники сотнями рубили тех, кого он якобы «защищал от царизма» в родной Бессарабии. Особенно кровавый след кавалерийская бригада Котовского оставила при разгроме Тамбовского крестьянского восстания.

К 1922 г. Котовский стал командующим корпусом; членом Реввоенсовета и трех ЦИКов — Союзного, Украинского и Молдавского; владельцем экспроприированного у «классовых врагов» дворца, который ломился от награбленного имущества. В зените славы его внезапно застрелил курьер штаба Майоров.

Молдаване избавились от памяти «батьки», и город недалеко от Кишенева, носивший имя Котовск, теперь называется Хынчешты. Русские же и украинцы терпят Котовского и по сей день — в Тамбовской и Одесской (бившая Бирзула) областях города и сейчас носят название Котовск, а в Волгоградской области есть поселок имени Котовского — центр административного района. В Санкт-Петербурге есть улица Котовского.

Красная армия

Красная армия — название вооруженных сил советской России и СССР на протяжении 1918–1946 гг. По официальному определению, это «военная организация Советского государства, предназначенная для защиты социалистических завоеваний». Как видно из этой характеристики, Красная армия не имела отношения к понятиям «российская армия» и «российский патриотизм». Она была орудием коммунистической партии, созданным для достижения ее цели — мировой коммунистической революции.

Ленин разработал «военную программу пролетарской революции», «принципы военной организации пролетарского государства» и «учение о защите социалистического Отечества». Троцкий был непосредственным организатором этой армии и с самого начала насадил в ней жестокие карательные порядки. Первые части Рабоче-крестьянской Красной армии (а до нее — Красной гвардии) сформировались под руководством военного комиссара Подвойского.

Принципиально важно то, что РККА — вооруженные силы правительства, пришедшего к власти в результате государственного переворота. Сначала она создавалась на добровольных началах из рабочих и крестьян. Однако ей быстро потребовался опыт профессионалов, служивших в прежней армии. Царские офицеры и генералы, как правило, не стремились служить партии, совершившей государственный переворот. Чтобы склонить их к сотрудничеству, советская власть широко применяла институт заложников. Семьи военных специалистов становились заложниками ЧК и служили гарантией того, что командиры Красной армии не перейдут на сторону белых.

Политика военного коммунизма породила по всей стране народное сопротивление в таком масштабе, что армия, набранная из добровольцев (к маю 1918 г. их было 196 тысяч) не могла обеспечить большевикам сохранение власти. Поэтому начались насильственные мобилизации.

Эти 196 тыс. требуют комментария: а) к 1918 г. образовалась огромная масса молодых людей, не умевших делать ничего, кроме как воевать, вот и шли в РККА заниматься знакомым ремеслом, приверженности коммунистической идеологии могло при этом и не быть; б) человек, проживавший на территории, контролируемой белыми, мог с ними сотрудничать, а мог и не сотрудничать. На территории, контролируемой большевиками — иначе. При отсутствии частных предприятий и частного предпринимательства, конфискации банковских вкладов, ликвидации денег и замене их системой пайков, запрете на частную торговлю, исключалась возможность эмансипации человека от государства. Либо умереть с голоду, либо служить государству: в советском учреждении, работать на производстве, служить в РККА.

Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 29 мая 1918 г. ввел обязательную военную службу. В случае уклонения от нее или дезертирства революционная кара (вплоть до расстрела) ждала не только самого уклониста или дезертира, но и его родственников. Однако даже при этом к середине 1919 г. из Красной армии дезертировали, по признанию самих большевиков, не менее 900 тысяч человек. Отчасти это объяснялось тем, что большинство военнообязанных жителей России не желало участвовать в Гражданской войне ни на чьей стороне. Причиной массового бегства из Красной армии были и царившие в ней порядки. За малейшую провинность, будь то критика конкретных командиров или действий власти как таковой, расстреливали без суда и следствия. Система децимаций — то есть процентного расстрела красноармейцев в случае неудачи на фронте стала узаконенной мерой повышения боеспособности. При каждом подразделении Красной армии действовали Особые отделы и комиссары, которые следили за командирами и санкционировали репрессии. Их жертвами становились не только «контрреволюционеры», но и верные советской власти командующие. Члены особых отделов и военные комиссары вызывали ненависть красноармейцев, что нередко приводило к самосуду над ними. Уже тогда стали создаваться заградотряды.

В результате применения массового террора против дезертиров и уклонистов, к лету 1920 г. Красная армия выросла до 5 с половиной миллионов человек. Между тем разрозненные силы белогвардейцев и антибольшевицких повстанцев, вместе взятые, никогда не превышали, 1 миллиона человек. В состав Красной армии были включены и Части особого назначения (ЧОН), сформированные ЧК, а также части, созданные из иностранцев, бывших военнопленных. Эти подразделения «воинов-интернационалистов» сначала подавляли народные восстания в центре страны (Ярославль, Ижевск, Астрахань, Москва, казачьи области, Кронштадт, Тамбовщина), а потом, уже после Гражданской войны — на Северном Кавказе и в Средней Азии. Эти подразделения терроризировали и простых красноармейцев. Кровавые подавления народных восстаний с применением химического оружия, массовые убийства (например, геноцид казачества) позволяют сделать вывод, что Красная армия была карательным инструментом в руках большевиков, сохранивших с ее помощью власть над Россией.

Красная армия была фактически разбита немцами в 1941–1942 гг. В обстановке наступившей разрухи более 5 миллионов человек сдались в плен, не желая, защищать сталинский режим. Более 1 миллиона поступило в разные антибольшевицкие вооруженные формирования на немецкой стороне. Армия, которая победоносно наступала в 1943–1945 гг. была по духу и по составу уже иной, осознавшей угрозу не только режиму, но и самому существованию страны. В значительной мере она ощущала себя русской, и была в 1946 г. переименована в Советскую армию.

Но после окончания Второй мировой войны коммунисты и эту армию использовали в целях мировой революции, которая в тех условиях ограничилась советизацией Восточной Европы. Она не была выведена из стран, очищенных от немецких войск, а стала силой, обеспечившей насаждение там коммунистических режимов и подавление вспыхивавших против них восстаний. Такая роль неизбежно вызывала у народов этих стран неприязнь, автоматически переходившую на русский народ, что до сих пор пагубно отражается на отношениях России со странами Восточной Европы и на ее положении в мире.

Улицы, названные в честь Красной армии, в городах и поселках нашей страны бесчисленны. Города с именем Красноармейск есть в Московской области, в Саратовской (бывший Голый Карамыш), Донецкой (бывшее Гришино), Ростовской, Самарской (бывшая Колдыбань), в Чувашии, в Кокчетавской области Казахстана (бывшая Таинча) и даже на Чукотке есть поселок городского типа с таким названием. В Волгограде есть Красноармейский район, а в Москве, в районе Аэропорт — Красноармейская улица.

Красная гвардия

По советской формулировке, Красная гвардия была «основной формой организации вооруженных сил пролетариата в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и в начале Гражданской войны». Иначе говоря, так именовались незаконные вооруженные формирования, созданные партией большевиков с целью захвата власти и подавления сопротивления тех, кто готов был с оружием в руках бороться против их диктатуры.

Первые опыты по созданию Красной гвардии приходятся на период революционных беспорядков 1905–1907 гг. — как раз во время войны с Японией. Красногвардейские отряды активно проявили себя в ходе декабрьских вооруженных восстаний 1905 г., особенно в Донбассе и Москве, где они вели против правительственных сил баррикадные бои. Объективно это содействовало достигнутому в то время успеху японской армии. В гвардию входили профессиональные революционеры, увлеченные ими рабочие и учащиеся, а также многочисленные уголовники, которые пользовались обстановкой чтобы разбойничать и грабить. Боевые группы Красной гвардии обстреливали полицию и войска с крыш и чердаков, а также применяли ручные бомбы. Казаков и чинов Отдельного корпуса жандармов они в плен не брали, расправлялись с ними на месте. Однако тогда бунтовщики были разбиты силами правопорядка.

Новую попытку создания Красной гвардии большевики предприняли в феврале-марте 1917 г. в ходе мятежа в Петрограде. Их отряды участвовали в уличных боях против верных царю войск и полиции, грабежах магазинов, разгроме полицейских участков и убийствах полицейских (в феврале-марте 1917 г. погибло около 2 тысяч чинов полиции). Красногвардейские формирования создавались фабрично-заводскими или партийными комитетами на добровольных началах, по производственно-территориальному принципу. Их структура определялась уставами, утвержденными местными Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, т. е. незаконными структурами, стремившимися подменить собой правительственные учреждения. Согласно этим уставам, красногвардейцами могли быть рабочие или работницы, состоящие членами социалистических партий или профессиональных союзов, а в сельской местности — бедняки, батраки и бывшие солдаты. Каждому красногвардейцу выдавался членский билет. За время несения службы (дежурство, караул и др.) они получали заработную плату по месту работы.

Летом 1917 г. красногвардейские части стали главной силой большевиков в ходе июльского мятежа и во время противодействия выступлению генерала Л. Г. Корнилова. К моменту октябрьского переворота их численность по всей стране равнялась 200 тысячам человек, в том числе в Москве и Петрограде — до 70 тысяч. Наряду с революционными матросами красногвардейцы брали Зимний дворец, насиловали его защитниц из женского батальона, чинили расправу над плененными ими офицерами и юнкерами, а также штатскими — явными или мнимыми противниками большевизма, расхищали и громили культурные ценности, опустошали винные погреба. В январе 1918 г. красногвардейцы расстреливали демонстрации в защиту разогнанного большевиками Учредительного собрания.

Наряду с латышскими стрелками, отряды Красной гвардии служили главной опорой партийного руководства в первые месяцы после октябрьского переворота. Однако из-за отсутствия дисциплины красногвардейцы оказались малопригодными для серьезных боев. Это стало одной из причин, побудивших большевиков в начале 1918 г. заменить Красную гвардию Красной армией.

Именем Красной гвардии названо немало городов и поселков. Такие населенные пункты есть в Оренбургской, Свердловской, Белгородской областях, в Адыгее (бывшее Николаевское), Ставропольском крае, в Крыму (бывшее село Курман-Кемельчи), в Самаркандской области Узбекистана. В Днепропетровске Красногвардейским назван один из районов. В Москве именем Красной гвардии назван бульвар, улица, три проезда и станция метро. В Петербурге есть Красногвардейский район, а также улица, площадь и переулок того же названия.

Крупская

Надежда Константиновна Крупская (1869–1939), широко известная советским людям как «друг и соратник Ленина», происходила из дворянской офицерской семьи. 14 лет она потеряла отца и воспитывалась за государственный счет. Что не помешало ей вступить на путь борьбы против государства. С 1890 г. Крупская входила в марксистские студенческие кружки. С 1894 г., сблизилась с Лениным и участвовала с ним в создании революционной организации Союз Борьбы за Освобождение Рабочего Класса в Петербурге. В 1896 за антиправительственную пропаганду выслана в Уфимскую губернию, которую по её просьбе заменили на с. Шушенское Енисейской губернии, где отбывал ссылку Ленин; здесь Крупская стала его женой. Эта революционерка с младых лет была страшновата, на год старше жениха, и лишена женского обаяния, но на роль «друга и соратника» подходила. В 1898 она вступила в партию большевиков и была известна под кличками «Минога» и «Рыба». С 1901 г. в эмиграции, была секретарем «Искры» и других партийных газет, отвечала за связь центра партии с ее местными организациями, переправляла через границу людей, письма и нелегальную литературу. На время революции 1905–1906 гг. нелегально вернулась вместе с Лениным в Россию для подпольной работы; после восстановления правопорядка снова скрылась за границу. Заочно осуждена за подрывную деятельность.

После февральских событий 1917 г. Крупская уже свободно вернулась на родину и вела агитацию в пользу поражения России в I мировой войне. Когда были разоблачены связи Ленина с германским Генштабом и Временное правительство объявило его изменником, укрывала его и передавала руководящие письма от него в ЦК и Петербургский комитет партии. В дни октябрьского переворота работала в Выборгском райкоме РСДРП(б).

После установления советской власти Крупская занимала ведущие должности в Народном комиссариате просвещения (Наркомпросе) РСФСР и принялась за большевизацию отечественного образования. Уже в 1920 г. Главполитпросвет Наркомпроса по инициативе Крупской разослал на места инструкцию о пересмотре каталогов и изъятии из общественных библиотек «идеологически вредной и устаревшей» литературы. Как признавала сама Крупская, «в некоторых губерниях потребовалось вмешательство ГПУ, чтобы работа по изъятию началась». Именно Крупская составляла первые «черные списки» книг, подлежащих запрету и изъятию из библиотек в советской России. В 1924 г. она включила в эти списки Платона, Канта, Шопенгауэра, Лескова и др. крупнейших авторов, что шокировало даже «буревестника революции» Горького. Особенно сильно пострадали детские библиотеки. По приказу Крупской из них были изъяты даже народные сказки и «Аленький цветочек» Аксакова. Всего ее инструкция содержала 97 имен детских писателей, в том числе Чуковского, чьи стихи она называла «буржуазной мутью». «Содержание детской книги должно быть коммунистическое», — требовала Крупская в статье «Детская книга — могущественное орудие социалистического воспитания» (1931). Сказки в 1930-е годы были «реабилитированы», но множество книг так и осталось недоступным для читателя. В частности, циркуляр, подписанный Крупской, запрещал выдавать читателям Библию и любую другую религиозную литературу.

Крупская была одним из главных инициаторов антирелигиозной кампании. Она не только оправдывала репрессии против Церкви, но и призывала к ним, объявляя христианство «контрреволюционным», «антинародным», «инструментом насилия господствующих классов». Крупская предложила план массовой подготовки специалистов по пропаганде безбожия. «Нельзя дать заглохнуть… отрицательному отношению к церкви. Под это отрицательное отношение, построенное больше всего на чувстве, надо подвести фундамент, надо дать ему научное обоснование», — писала она в 1922 году.

Крупская участвовала в работе Коминтерна («штаба мировой революции») и с 1924 г. входила в ЦКК, а с 1927 вошла и в ЦК ВКП(б). Воинствующая безбожница была, естественно, почетным членом Академии Наук СССР, членом ВЦИК, а с 1929 г. — заместителем наркома просвещения. Хотя расположением Сталина она не пользовалась (отвечая ему взаимностью), но статус жены «вождя мирового пролетариата» обеспечил ей одно из самых почетных мест в советском ареопаге и место у Кремлёвской стены.

Память Крупской запечатлена в названии московской улицы (Ломоносовская управа), в имени поселка в Минской области и во множестве имен улиц, фабрик и учебных заведений.

Крыленко

Николай Васильевич Крыленко (1885–1938) происходил из семьи мелкого революционера 1980-х годов, побывавшего в ссылке. Поступил в Санкт-Петербургский университет, но бросил учебу. В 1904 г. вступил в РСДРП, после чего «его университетами» стали подполье и террор (во время событий 1905–1907 гг. Крыленко состоял членом Военной организации большевиков в Петрограде). Правда, после неудачи революции Крыленко экстерном сдал экзамены за курс университета.

Перед Первой мировой войной он сотрудничал в большевицких газетах, агитировал рабочих, побывал в эмиграции. В годы I мировой войны огромные потери в офицерском составе вынуждали правительство не особенно разборчиво подходить к комплектованию офицерского корпуса, практически все лица, окончившие гимназии, равные им учебные заведения или выше и годные по состоянию здоровья были призваны в армию и произведены в офицеры. Так на плечах многократно арестовывавшегося за антигосударственную деятельность человека появились офицерские погоны. (Таких крыленок, по недоразумению получивших золотые погоны, было не так уж много — на трехсоттысячный офицерский корпус несколько сот). (Прапорщик, это офицерское звание? Или, во всяком случае, золотые ли у него погоны?)

Прапорщик 13-го Финляндского стрелкового полка, как и положено верному ленинцу, нелегально, а после февраля 1917 г. — вполне легально ведет среди солдат пораженческую пропаганду; потакая возбужденной пресловутым «приказом № 1»* солдатской массе, натравливает ее на офицеров. Естественно, что «товарищ Абрам» (Крыленке нравилась именно эта кличка), становится председателем сначала полкового, затем дивизионного, а с 15 апреля и армейского (11-й армии) комитетов. На последней должности он пробыл до конца мая, Его откровенно прогерманская позиция вызвала протест большинства комитета и он ушел со своего поста.

После июльского восстания большевиков был арестован в Могилеве, но в сентябре отпущен и продолжал свою деятельность по разложению армии. Затем стал одним из организаторов октябрьского переворота в Петрограде.

9 ноября партия назначает его Верховным главнокомандующим (после того, как от этого отказался брат ленинского приспешника М. Д. Бонч-Бруевич). Назначение на эту должность прапорщика было знаковым и наглядно демонстрировало, что с русской армией покончено, и германские деньги честно отработаны. Действительно, через три дня большевицкий Главковерх отдает приказ всем частям прекратить сопротивление и самостоятельно начать переговоры с немцами. Он сам на следующий день начинает такие переговоры, вскоре завершившиеся перемирием. Этот акт национального предательства был естественным завершением поставленной большевиками в 1914 г. задачи добиться поражения России в войне. У русского командования он вызвал шок. Ставка во главе с генералом Н. Н. Духониным отказалась выполнять изменнический приказ, за что под руководством самого Крыленки и была 20 ноября «ликвидирована», а Духонин растерзан прибывшими с Крыленко матросами.

Доложив 24 февраля 1918 г. на заседании ВЦИК о необходимости подписать мир с немцами на любых «условиях», Крыленко в марте отправляется строить советскую юридическую систему. С 1918 г. он был председателем Верховного трибунала и прокурором РСФСР, с 1931 — наркомом юстиции РСФСР, а с 1936 г. — и СССР. Это, конечно, не ВЧК-ГПУ (репрессии по постановлению судебных органов всегда имели в советской системе подчиненное значение), но и на таких постах Крыленко проявил себя, отправляя «в штаб Духонина» (это широко вошедшее в обиход выражение, обязано своим происхождением, как мы видели, именно Крыленке) максимально возможное число выделенных на долю его ведомства «классовых врагов» и «вредителей».

Летом 1932 г. было принято постановление Совнаркома «Об охране имущества государства» известное в народе как закон «о колосках», по которому за «хищение» госссобственности «в любых размерах» (будь то катушка ниток или пучок колосков с колхозного поля) полагался расстрел или 10 лет заключения. Уже на 1 января 1933 г. по нему было осуждено 54 565 чел. — в основном к заключению. Но последнее и не понравилось наркому юстиции. Выступая на январском пленуме ЦК, он нашел вынесение расстрельных приговоров только в 2,1 тыс. случаев недостаточным. «Мало, мало расстреливаем», — жаловался Николай Васильевич.

В трактовке «революционной законности» он не был оригинален, уступая, пожалуй, такому ее «корифею», как П. Стучка. Однако и его речи заслуживают внимания. Едва ли ему приходило в голову, что проповедуемый им подход к правосудию будет применен к нему самому. Но именно это с ним и случилось 29 июля 1938 г. Реабилитирован после смерти Сталина.

В Санкт-Петербурге есть улица Крыленко.

Лазо

Сергей Георгиевич Лазо (1894–1920) принадлежал к числу тех вполне благополучных молодых людей высшего сословия, которых неудержимо тянуло к переустройству мира. Выходец из дворян Бессарабской губернии, он по окончании Кишиневской гимназии учился в Петербургском технологическом институте и Московском университете, но большую часть времени посвящал деятельности в студенческих нелегальных кружках.

Во время I мировой войны Лазо окончил в Москве военное училище и был произведен в офицеры, а в декабре 1916 г. назначен в 15-й Сибирский запасный стрелковый полк в Красноярске. Здесь он сблизился с политическими ссыльными и вместе с ними стал вести среди солдат пораженческую пропаганду. В марте 1917 г. получил возможность перейти от слов к делу: арестовал губернатора Красноярска и местных высших чиновников. По своим политическим взглядам Лазо был тогда левым эсером-интернационалистом (по тогдашней революционной терминологии, «интернационалист» означало — пораженец) и в этом качестве возглавил солдатскую секцию Красноярского совдепа. Однако быстро сошелся с большевиками и вместе с ними готовил переворот. Создал в Красноярске красногвардейский отряд и в ноябре 1917 г. захватил власть в городе. Стоя на страже «завоеваний революции» в Сибири, Лазо жестоко подавил сопротивление юнкеров в Омске и декабрьское 1917 г. восстание юнкеров, казаков, офицеров и студентов в Иркутске, где стал военным комендантом. Он же был инициатором уничтожения «группы монархистов» в Тобольске (то есть людей, сочувствовавших заключенной там Царской семье), а также подавления антисоветского выступления в Соликамске.

С февраля 1918 г. Лазо командовал Забайкальским фронтом, направленным против казачества, возглавляемого есаулом Г. М. Семеновым. Проводил репрессии против сибирских, иркутских, забайкальских и амурских казаков. Осенью 1918 г., после падения власти большевиков в Сибири, ушел в подполье и занялся организацией партизанского движения, направленного против Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака. К лету 1919 г. объединил под своим началом повстанческие группы от Забайкалья до Тихого океана. Эти партизанские отряды терроризировали местное население, разрушали железные дороги, подрывали и обстреливали поезда, убивали офицеров, государственных служащих, рабочих-железнодорожников и старателей на приисках.

С декабря 1919 Лазо — начальник Военно-революционного штаба по подготовке восстания в Приморье. В январе 1920, когда Красная армия заняла Сибирь, это восстание удалось; во Владивостоке было сформировано «розовое» Временное правительство Приморской областной земской управы, а Лазо стал членом Реввоенсовета и членом Дальбюро ЦК РКП(б). По его инициативе в марте того же года на мосту через реку Хор под Хабаровском красные партизаны учинили расправу над 120 пленными офицерами и солдатами Конно-егерского полка, в ходе которой безоружных людей закалывали штыками, рубили шашками, разбивали им головы прикладами. Весной 1920 непосредственно подчиненные Лазо банды Якова Тряпицына и Нины Лебедевой-Кияшко напали на Николаевск-на-Амуре и за несколько недель красного террора истребили тысячи жителей этого города, в том числе практически всю интеллигенцию. В ходе этих операций партизанами был истреблен и японский гарнизон, охранявший японскую миссию. Японцы не могли простить этого: в апреле 1920 г. они арестовали Лазо во Владивостоке, вывезли на станцию Муравьево-Амурская и вместе с двумя другими видными большевиками сожгли в паровозной топке.

Имя этого убийцы носят поселки в Хабаровском и Приморском краях и в Якутии. Еще недавно и в Молдавии был поселок Лазо, но сейчас ему вернули прежнее имя Сынжерея. В Перовском районе Москвы и Красногвардейском районе Петербурга есть улицы Лазо.

Ленин

Владимир Ильич Ленин (настоящая фамилия Ульянов, 1870–1924) повлиял на мировую историю XX века больше, чем какой либо другой политик. Но влияние это не было к добру. Без Ленина бы не было ни октябрьского переворота, ни 74-летней диктатуры коммунистической партии над Россией, со всеми ее последствиями.

Весной 1917 г. большевики составляли небольшую группу среди множества социалистов разных толков и никаких сверхзадач себе не ставили. Ленин же, еще в январе 1917 не предполагавший дожить до революции, узнав в Цюрихе про февральские события, уже 6 марта телеграфирует в Петроград: «Полное недоверие, никакой поддержки новому правительству. Вооружение пролетариата — единственная гарантия <…> Никакого сближения с другими партиями».

Эти три фразы и поставили сверхзадачу: вооруженное свержение Временного правительства и установление однопартийной диктатуры. Проехав легально через воевавшую с Россией Германию и прибыв на Финляндский вокзал Петрограда, Ленин огласил свои «апрельские тезисы» о «втором этапе революции» и прямом переходе к социализму в союзе с мировым пролетариатом. Центральный и петроградский комитеты партии отвергли его тезисы, газета «Правда» снабдила их критическим комментарием. Основоположник марксизма в России Г. В. Плеханов отозвался в газете «Единство» статьей «Почему бред иногда бывает интересен». А меньшевик И. Г. Церетели позже писал: «Теоретическая работа, проделанная марксизмом <…> научила нас понимать, что революция в России не могла совершить прыжка от полуфеодального строя к социалистическому, и что пределом возможных завоеваний для революции являлась полная демократизация страны на базе буржуазно-хозяйственных отношений».

Ленину же виделась возможность, захватив власть в России, начать мировую революцию. Его первой задачей было — развалить шатающуюся армию, обещая крестьянам в солдатских шинелях немедленный мир и помещичью землю. Мир обернулся отдачей почти трети населения страны под немецкую оккупацию и пятилетней гражданской войной, а крестьяне, увеличив площадь своих земель на 16 %, стали жертвой повального грабежа ленинскими продовольственными отрядами.

Антивоенную пропаганду оплачивало германское правительство, предоставив Ленину в 1917 г не менее 50 млн. золотых марок (25 млн золотых рублей). Направленная на действующую армию и обе столицы, она возымела действие. Выборы в Учредительное собрание в ноябре дали большевикам 46 % голосов в Петрограде и Москве, 40 % в действующей армии, и только 20 % в остальной России. Такие настроения помогли отрядам красногвардейцев и матросов почти без потерь захватить власть в Петрограде, а после недельных боев, и в Москве, при бездействии огромного большинства населения и военного гарнизона.

Но Ленину стоило большого труда убедить свою партию в том, что власть вообще захватывать надо. Целый месяц он засыпал органы партии «более, чем энергичными» письмами, требуя немедленного восстания. Его фанатичное упорство наконец одержало верх и нужное ему решение было принято, хотя отнюдь не единодушно.

Власть была захвачена от имени советов. Поэтому другие партии, присутствующие в советах, потребовали создания коалиционного правительства из всех социалистов, а не одних только большевиков, причем — без Ленина и Троцкого. И ЦК большевиков, в отсутствие этих двух, согласился. Гнев вождя, когда он узнал о решении своих товарищей, был беспределен: не для этого он поднимал восстание. Тем не менее, и в его присутствии, ЦК проголосовал за продолжение переговоров о многопартийном правительстве.

Даже став однопартийным, правительство Ленина все же было подотчетно Всероссийскому центральному исполнительному комитету (ВЦИК) съезда советов. И когда Ленин издал декрет о запрете оппозиционной печати, встал вопрос: может ли правительство издавать декреты без согласия ВЦИК? Голоса разделились поровну. Тогда Ленин и Троцкий, будучи членами правительства, сели в ряды депутатов ВЦИК и большинством в два голоса добились нужного им решения. Так уже на 9-й день своего существования советская власть превратилась во власть большевиков.

Брест-Литовский мир тоже висел на волоске: лишь ультимативная угроза отставки дала Ленину 51 % голосов во ВЦИКе.

Ленин следовал учению Маркса о классовой борьбе, но дал ему свое толкование. По Марксу, пролетариат приходит к власти и обобществляет средства производства, когда он оказывается в подавляющем большинстве. По Ленину, он это может сделать и находясь в меньшинстве, создав централизованную боевую партию, свой «авангард». Маркс полагался на «неизбежные законы» истории. У Ленина господствует волевое начало: если история не идет по предписанному, надо ее заставить.

После февраля 1917 г. Россия была во власти социалистических настроений разного толка, которые владели и Учредительным собранием, разогнанным большевиками. Куда бы в таких условиях пошла страна без Ленина?

Возможно, к некоей форме социалистической демократии, возможно к хаосу и постепенному преодолению социализма, которое возглавил бы патриотически-настроенный генерал. Но очевидно, что без Ленина:

● не было бы однопартийной диктатуры, подавления религии и любого инакомыслия, право не было бы отменено и заменено произволом «революционной целесообразности».

● не было бы попытки полностью упразднить частную собственность и рынок, а, следовательно, и развала народного хозяйства, последующей коллективизации, и командно-административной системы.

● не было бы классового террора, попытки опрокинуть социальную пирамиду, превратить «низы» в новый правящий слой, а прежние «верхи» физически истребить.

● не было бы конфронтации с Западным миром, продолжавшихся 70 дет попыток осуществления мировой революции в той или иной форме.

Черты созданного Лениным режима характерны и для личности самого вождя.

Он был крайне нетерпим к чужому мнению. Это отражено в площадном стиле его полемики, особенно с социал-демократами, о которых он в 1919 г. писал: «Во главе всемирно-образцовой марксистской рабочей партии Германии оказалась кучка отъявленных мерзавцев, самой грязной продавшейся капиталистам сволочи». Он ненавидел религию: «Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничание с боженькой есть невыразимейшая мерзость, … самая гнусная зараза» писал он Горькому в 1913 г. Общечеловеческую нравственность Ленин тоже отвергал и на III съезде комсомола в 1920 г. поучал: «Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата». Поскольку классовой борьбой руководит партия, то это означало, что нравственно всё, что велит делать партия. Соответственно, Ленин отвергал и «буржуазное» право и определял свою «диктатуру пролетариата» так: «Научное понимание диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть».

В конфликтах с «левыми», военной и рабочей оппозицией, Ленин отстаивал единоначалие в армии и на заводах. В экономической же политике он пошел на поводу у левых экстремистов, которые требовали повальной конфискации предприятий и недвижимости, запрета частной торговли и отмены денег. Рыночные, договорные отношения отменялись под угрозой расстрела. Результатом стал полный развал хозяйства и волна народных восстаний, которые и вынудили Ленина в 1921 г. объявить нэп. Но нэп был состоянием неустойчивым, и преемникам Ленина пришлось выбирать: терпеть сползание к «капитализму», или идти путем Сталина.

Сталинская коллективизация проходила вполне в духе Ленина, который еще в 1905 г. писал: «…вместе с городским пролетариатом против всей буржуазии и всех крестьян-хозяев. Вот лозунг сознательного деревенского пролетариата». В «мелкобуржуазной крестьянской стихии» он видел опаснейшего «тайного врага». Но если Ленин был лишь идейным отцом коллективизации, то отцом красного террора он был прямым. В июне 1918 г. он призывает: «Надо поощрять энергию и массовость террора!» В ноябре подчеркивает: «Для нас важно, что ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путем насилия эксплуататоров, — нет». Террор был направлен против «объективно враждебных» социальных групп: духовенства, офицерства, казачества, купечества, интеллигенции. И здесь все средства были «хороши». В марте 1922 г., когда под предлогом помощи голодающим Ленин организовал изъятие церковных ценностей для нужд мировой революции, он писал своему Политбюро: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления <…> Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше; надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».

Свидетели передают, что Ленин не раз говорил: «На Россию мне, господа хорошие, наплевать!» В своих статьях и речах он постоянно ссылался на слова Маркса: «У пролетариев нет отечества» и убеждал своих сторонников, что для каждого истинного социалиста интересы всемирной пролетарской революции должны стоять выше интересов его «отечества» (в иронических кавычках). Начиная с октября 1917 г., постоянный рефрен его речей: «наше дело есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики!» И если верный ленинец Сталин потом строил «великую социалистическую державу», то именно для осуществления этой цели в новых международных условиях.

По советским данным, приведенным Лигой Наций в 1946 г., «избыточная смертность» в России только в ленинские годы 1918–1922 составила 12 миллионов человек. Из смежных данных явствует, что небольшая их доля, около 430 тыс., приходится на боевые потери белых и красных в гражданской войне. Подавляющее большинство — свыше 9 миллионов человек, погибло от эпидемий и вызванного реквизициями голода. Ленинская политика отбросила страну в средневековье, для которого типичны именно такие причины смерти. Около 2 миллионов погибло от красного террора, за который прямо ответственен Ленин. По следам Ленина загублены были многие десятки миллионов жизней по всему свету, от Кампучии до Эфиопии, и включая Китай, куда компартию принес ленинский III интернационал. Ленин входит в пятерку величайших убийц XX века, вместе со Сталиным, Мао, Гитлером и Пол-Потом.

Созданное Лениным «государство нового типа» продержалось почти три четверти века — дольше, чем другие революционные режимы. Но «здание с чертами ослиного в себе», рухнуло, как предсказывал В. В. Розанов, «в третьем-четвертом поколении». Его обломки — главная причина наших нынешних нестроений. Так за что нам чтить память Ленина? За то, что вовремя не поняли его сути, не оказали достаточного сопротивления? За то, что слишком многие соблазнились пойти, говоря языком смуты XVII века, в «воровские» люди, и слишком немногие пошли в «земскую» рать?

В 1970-е годы в каждом крупном городе СССР обязательно был Ленинский район и в каждой области город или поселок так или иначе носящий его имя. Число городов, районов и поселков с именем Ленина достигало тогда в СССР 256. Да и сейчас 26 населенных пунктов РФ и ближнего зарубежья еще носят имя этого человека, а число «ленинских» улиц, площадей и переулков в городах и посёлках России не счесть. В Москве его именем названы два главных проспекта (Ленинский и Ленинградский) есть улица Ленинская слобода и даже станция метро Площадь Ильича. Одна из высочайших гор Азии названа пик Ленина, имя Ленина носит канал и область России (Ленинградская). Улицы и проспекты Ленина есть в пригородах Санкт-Петербурга Колпино, Зеленогорске, Кронштадте и др., в Петродворце, Пушкине, Кронштадте и еще в нескольких населенных пунктах сохранились Ленинградские улицы.

Немало топонимов связаны и с настоящей фамилией красного диктатора — Ульянов. Это и областной город РФ — Ульяновск (ранее Симбирск) и одноименная ему область на Средней Волге и поселки в Калужской (Плохино), Кашкадарьинской, Кировоградской и Карагандинской областях.

Мария Ульянова

Мария Ильинична Ульянова (партийная кличка — Медведь; 1878–1937) была преданной помощницей своего старшего брата — Ленина. Самостоятельной роли в революционном движении она не сыграла; ее (как и ее брата Дмитрия) имя попало на карты наших городов исключительно благодаря кровному родству с «вождем мирового пролетариата».

Революционной деятельностью Ульянова начала заниматься в 1895 г., поступив после окончания московской гимназии на Высшие женские курсы. В это время она была замечена полицией в связях с нелегальными организациями и распространении антиправительственной литературы. Имея крупные денежные средства, с осени 1898 г. училась в Брюссельском университете. Член РСДРП с 1898 г. В 1899 г. вернулась в Россию, занялась антиправительственной агитацией среди рабочих, помогала поставлять из-за рубежа нелегальную литературу (прежде всего газету «Искра», агентом которой была с 1900 г.). За подпольную работу, которую вела в разных городах России (Нижнем Новгороде, Москве, Киеве, Саратове, Петербурге), не раз попадала в тюрьму и ссылку. Однако наказание всегда было мягким. Так, по ходатайству матери ссылка в Астраханскую губернию была заменена поселением в Вологоде; власти согласились и на то, чтобы Ульянова отправилась туда не по этапу, а самостоятельно, как свободный человек. Вологодский губернатор максимально смягчил ей наказание в обмен на обещание прекратить революционную работу. Выполнять свое обещание Ульянова не стала; она возглавила местных большевиков и установила их связь с рабочими, которых снабжала нелегальной литературой.

С 1903 работала в Секретариате ЦК РСДРП. Годами жила в Париже и Женеве, выполняя там поручения Ленина. После октябрьского переворота много лет была членом редакции и ответственным секретарем главного печатного органа большевиков — газеты «Правда». В 1930-е годы занимала разные руководящие посты: входила в Президиум ЦКК ВКП(б) и коллегию НК РКИ СССР, заведовала объединённым бюро жалоб НК РКИ СССР и РСФСР, была членом бюро Комиссии советского контроля и членом ЦИК СССР. Похоронена на Красной площади у Кремлёвской стены.

В Москве в Ломоносовской управе есть улица Марии Ульяновой.

Матрос Железняк

Анатолий Григорьевич Железняков (1895–1919) превратился в «матроса Железняка» в советских мифах о Гражданской войне. Поколение родившихся в 1920-х распевало в школе о том, как «лежит под курганом в высоком бурьяне матрос партизан Железняк».

Железняков родился под Москвой; в семье героя русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и был принят за казенный счет в Лефортовское военно-фельдшерское училище, но вскоре его бросил. Поступал в мореходную школу, но провалился на экзамене и стал кочегаром торгового флота, потом слесарем Бутырского снарядного завода в Москве. В это время он сначала стал анархистом, но потом примкнул к большевикам.

Во время I мировой войны Железняков служил на Балтийском флоте и вел пораженческую пропаганду среди матросов, за что не раз был арестован. В июне 1916 г. дезертировал и под вымышленной фамилией устроился кочегаром торговых судов на Черном море. Весной 1917 г. Временное правительство амнистировало дезертиров царского времени, и Железняков вернулся на Балтийский флот, где активно поддержал действия большевиков против этого правительства. В июне 1917 бросал бомбы в казаков и был приговорен к 14 годам каторжных работ за терроризм и покушение на жизнь защитников России. Из тюрьмы бежал в Кронштадт, где был избран в Центробалт — революционный орган моряков Балтийского флота.

«Матрос Железняк» участвовал во взятии Зимнего дворца, в разгроме его ценностей и аресте Временного правительства, а также помогал большевикам захватить власть в Москве в октябре-ноябре 1917 г. Но известность пришла к нему тогда, когда будучи начальником караула Таврического дворца, он объявил заседавшим там депутатам Учредительного Собрания: «Караул устал!»

Далее он был послан на Юг «для борьбы с контрреволюцией»: воевал против Добровольческой армии, участвовал в карательных акциях против донских казаков. Его друг Киквидзе назначил Железнякова командиром полка в своей дивизии.

Буйная натура анархиста давала о себе знать. Во время восстания левых эсеров в Москве в июле 1918 г. Железняков выразил им сочувствие и выступил за уничтожение Совнаркома как органа власти. Затем у него начался конфликт с Подвойским (по вопросу о снабжении полка), который закончился приказом об аресте Железнякова. Благодаря Киквидзе (см. статью о нем) ареста «матрос Железняк» избежал, но в его полку началось брожение, и солдаты разбежались. Вскоре Железняков был обвинен в крушении поезда Подвойского и объявлен вне закона. Он бежал из-под расстрела и с помощью левых эсеров скрылся в Тамбове. Но в октябре 1918 г. попал под амнистию, был назначен командиром 1-й советской конной батареи и сотрудником культурно-просветительского отдела в Елани. В ноябре 1918 г. под фамилией Викторс Железняков был направлен на подпольную работу в Одессу. Там действовал совместно с боевой дружиной Котовского, с которым тесно сблизился. В это время «матрос Железняк» участвовал в террористических актах, в налетах на банки и грабежах местных жителей (за что и назван в советской песне «партизаном»). К когда большевики в апреле 1919 г. заняли Одессу, он стал председателем профсоюза моряков торгового флота.

С мая 1919 г. Железняков командовал сначала бронепоездом, а затем бригадой бронепоездов. По одной версии, смертельно ранен при прорыве из окружения, по другой — убит чекистами выстрелом в спину в рамках кампании по ликвидации командиров-небольшевиков.

В Коптево (Москва) есть бульвар Матроса Железняка, в Петербурге — улица.

Нариманов

Нариман Кербалай Наджаф оглы Нариманов (1870–1925) родился в Тифлисе в семье мелкого торговца. Окончил Горийскую учительскую семинарию, работал учителем в Тифлисской губернии. С 1902 г. учился на медицинском факультете Новороссийского (Одесского) университета. В 1905 г. вступил в организацию «Гуммет», сформированную при Бакинском комитете РСДРП специально для антиправительственной пропаганды среди мусульманского населения Кавказа. Во время революции 1905 г. выступал с подрывными речами, перевел Программу РСДРП на азербайджанский язык. В 1909 г. был арестован и выслан в Астраханский край сроком на 5 лет.

В 1917 г. Нариманова избирают председателем «Гуммета» и членом Бакинского комитета РСДРП(б). Летом 1919 г. он назначен заведующим ближневосточным отделом Наркомата иностранных дел, а потом заместителем наркома по делам национальностей. Наркомом в то время был Сталин; его правой рукой в проведении «ленинской национальной политики» и стал Нариманов. С 1920 г. он возглавил ревком Азербайджана и от имени «Азербайджанской советской независимой республики» заключил союз с правительством советской России. За свою промосковскую позицию наримановский Азербайджан получал щедрую помощь — и дефицитными товарами, и деньгами. Только в апреле 1920 г. Ленин выделил ему из нищей российской казны 200 млн. руб. Взамен Нариманов послушно подчинил экономические интересы Азербайджана ленинской политике. В ноябре 1921 г. Азербайджанский госбанк по приказу Нариманова направил 40 млн. руб. якобы «голодающим Поволжья и Курдистана», рапортуя при этом о «готовности Азербайджана идти под знаменем Красного Интернационала трудящихся». На самом деле средства, собранные населением для голодающих, поступали главным образом в партийную кассу, а оттуда на поддержку «братских» компартий зарубежных стран.

С 1921 г. Нариманов — председатель Совнаркома Азербайджана, с декабря 1922 г. — один из председателей ЦИК СССР. Был членом Закавказского краевого комитета ВКП(б) и Президиума ЦК КП Азербайджана, кандидатом в члены ЦК РКП.

Нариманов помог Ленину и Сталину превратить советскую Россию в «дойную корову» для «союзных» национальных окраин. Их администрация и население приучались жить за счет помощи «старшего брата». Такая практика вела к застою в экономике бывших окраин Российской империи, к их нивелированию.

Партия коммунистов оценила заслуги Нариманова по формированию и реализации основных принципов национальной политики в СССР. В его честь названы город Нариманабад в Азербайджане, город Нариманов в Узбекистане, поселок в Астраханской области, улицы в Москве (Богородская управа), Баку, Харькове и других городах, район в Баку, управление «Нариманов-нефть», колхозы, медицинский институт и т. д.

Ногин

Виктор Павлович Ногин (1878–1924) был одним из главных организаторов большевицкого переворота в Москве. Выходец из семьи приказчика, он смолоду примкнул к антигосударственному движению и уже в 1898 г. был впервые арестован и выслан в Полтаву, а через два года бежал за границу, присоединившись к ленинской группе. Распространял в России «Искру», а во время смуты 1905–1907 гг. принимал в ней самое активное участие; оставив свой след от Петербурга до Баку. Заслуги его в деле борьбы с законной властью были по достоинству оценены, и на V съезде партии (1907 г.) его ввели в состав ЦК. Продолжая свою подрывную деятельность, он время от времени попадал под арест или в эмиграцию. Ногин весьма гордился тем, что успел побывать почти в пяти десятках тюрем (подолгу, однако, нигде не задерживаясь).

С началом мировой войны ведет пораженческую пропаганду в Саратове, а с 1916 г. — в Московской губернии. После февральских событий 1917 г., получив возможность продолжать свое дело уже легально, выезжает на фронт, призывая солдат обратить штыки против правительства.

Ногин успел поучаствовать в большевицком перевороте в Петрограде и сразу был назначен наркомом торговли и промышленности. Но 26 октября (накануне продиктовав по телефону сообщникам в Москве текст обращения Петроградского ВРК о совершении «социалистической революции») уже оказывается в первопрестольной и становится одним из руководителей Московского ВРК. Под его руководством большевики после тяжелых боев свергают законную власть и в Москве. Ногин в полной мере несет ответственность и за последовавшие затем расправы с участниками антибольшевицкого сопротивления. Именно Ногин уговорил Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников (Викжель) отказаться от политической забастовки, чем спас ленинский режим.

В начале ноября Ногин вступил в конфликт с большинством руководства своей партии по вопросу об отношении к левым эсерам. В результате он лишился поста наркома, но через три недели покаялся, «признал ошибки» и продолжал работать на руководящих должностях, но уже более низкого уровня (он был комиссаром труда Московской области, а затем заместителем наркома труда РСФСР).

«Грех» временного неполного согласия с Лениным обошелся Ногину несколько меньшей известностью по сравнению с другими ленинскими соратниками того же ранга, но, с другой стороны, ранняя смерть не позволила ему попасть в число «врагов народа» в 30-х годах, благодаря чему его имя оказалось представлено на картах. В Петербурге есть переулок Ногина. Именем Ногина была названа Варварская площадь в Москве (ныне переименованная в Славянскую) а также город в Московской области — Богородск, продолжающий и по сей день называться Ногинск.

Октябрьская революция

События 25 октября (7 ноября) 1917 г. в Петрограде даже в СССР долгое время именовались «Октябрьским переворотом». Только в 1927 г., в связи с их юбилеем, они получили официальное название «Великая Октябрьская Социалистическая Революция». Переворот 7 ноября, осуществленный Петроградской большевицкой военной организацией под руководством Ленина и Троцкого, привел к отстранению Временного правительства (председатель А. Ф. Керенский) и к установлению в России диктатуры коммунистов. Хотя формально правовое положение самого Временного правительства было сомнительным при нем продолжали действовать российские законы, признавались права собственников и гражданские свободы. А главное, Временное правительство постоянно подчеркивало свой переходный характер. Оно должно было довести страну до Всероссийского Учредительного собрания, которому и предстояло определить систему власти (монархия или республика), форму государственного устройства (унитарная, или федеративная), принципы владения собственностью и иные государствообразующие вопросы. До Октябрьской революции правовое продолжение Российской государственности оставалось возможным.

Октябрьская революция уничтожила историческую Россию, и большевики приступили к построению на ее пространстве государства «нового типа» — элемента Всемирной Советской Социалистической Республики. В течение одного года они создали невиданную ситуацию:

● упразднили частную собственность на землю, в т. ч. и крестьянскую (25.10.1917);

●отменили все законы Российского государства (22.11.1917);

●конфисковали все банковские вклады (17.12.1917);

●запретили деятельность несоциалистических партий (декабрь 1917);

●ввели новый стиль календаря, новую систему мер и весов, новую орфографию русского языка, (февраль, сентябрь и ноябрь 1918);

● лишили Церковь прав юридического лица, отделили государство от религии и запретили преподавание в школе вероучительных дисциплин (февраль 1918);

● запретили продажу и наследование приносящей доход собственности (апрель 1917);

● конфисковали частную промышленность и «социализировали» частный жилой фонд в городах (август 1918);

● объявлением «красного террора» лишили людей права на жизнь (формально с сентября, а фактически с февраля 1918);

● ввели так называемый «военный коммунизм», то есть запретили всякую торговлю и обмен, взамен которых практиковались только конфискации собственности и распределение продуктов (осень 1918);

● ввели полную цензуру печати (октябрь 1918).

Помимо этого большевики разогнали в январе 1918 г. только что собравшееся Учредительное собрание и ликвидировали (вплоть до 1990 г.) институт соревновательных выборов, уничтожив все формы демократии. Они запретили земское и городское самоуправление (январь 1918 г.) уничтожив все формы реального гражданского самоуправления. Убили всех доступных им представителей Императорского Дома Романовых (июль 1918 — январь 1919), чтобы устранить «опасность» восстановления монархии. Осуществили невиданные гонения на все религиозные организации, фактически запретив веру в Бога. Подписали в марте 1918 сепаратный мир с противниками России по Первой мировой войне. Согласно этому документу передали им территорию с одной третью населения Российской Империи (56 млн.), а в 1918–1920 гг. отделили от России (которую они назвали РСФСР) Финляндию, Польшу, Балтийские губернии, Белоруссию, Украину, Бесарабию и Закавказье. Позднее большая часть этих территорий была насильственно объединена в СССР, но это уже была не целостная Россия, а Союз «независимых» республик, которые в 1990–1991 гг. не замедлили принять эту независимость всерьез и отделились. Попутно большевики уничтожили всю государственную символику России (флаг, герб, гимн, историческую топонимику, названия государственных учреждений и постов), чем разорвали культурно-историческое преемство. Были ликвидированы не только названия. Большевики осуществили «слом старой государственной машины», которая была заменена новой — тоталитарной.

В 1917 г. большевикам удалось привлечь на сторону октябрьской революции часть населения страны. Это было сделано путем как непосредственного принуждения (взятие семей в заложники), так и косвенного (лишение возможности зарабатывать на жизнь иначе, кроме как работая на новую власть); а так же с помощью демагогических обещаний земли, мира, благополучия, свободы, а также обращения к самым низменным инстинктам — алчности, зависти, трусости. Но ни одного из своих обещаний они не выполнили, да и не собирались выполнять. Крестьяне вместо земли в личную собственность получили «второе крепостное право» (так в народе расшифровывалась аббревиатура ВКП(б) в колхозах и совхозах. Рабочие вместо возможности контролировать распределение продукции (которое, как альтернатива товарно-денежным отношениям, само по себе порочно) производство и получили драконовские законы, каравшие смертью или лагерем любую мелкую провинность, даже опоздание на работу. Вместо свободы народ получил кровавую деспотию, подавлявшую всякую свободную инициативу и миллионами уничтожавшую российских граждан. Вместо мира народ получил перманентную «классовую» войну внутри страны и оказался вынужден вести перманентную же подготовку к войне «ради победы социализма во всем мире».

Последствия октябрьской революции, разрушившей Российское общество и государство, ощущаются до сего дня.

октябрьская революция привела:

● к гибели десятков миллионов людей (от репрессий, голода и войн погибли около 60 млн. граждан);

● к развалу Российского государства;

● к духовному и физическому вырождению народов России;

●к утрате российской нацией способности к политической, гражданской и хозяйственной самоорганизации;

● к забвению отечественной истории и культуры, утрате бесценных научных и художественных сокровищ, к деградации интеллектуальных сил нации.

Даже те достижения, которые обычно ставят в заслугу октябрьской революции (всеобщая грамотность, равноправие народов, уничтожение социального неравенства, превращение СССР в мировую «сверхдержаву») на поверку были или фикцией (социальное равенство, равноправие народов) или шли к осуществлению и без октябрьской революции (всеобщая грамотность, индустриализация), или достигались ценой насилия и неправды, породивших у других народов ненависть к СССР, отчасти доставшуюся в наследство и России («сверхдержава»). В результате октябрьской революции большевицкая диктатура постепенно распространилась на десятки стран. Советская власть активно содействовала установлению тоталитарных режимов в Китае, Корее, Вьетнаме, на Кубе, в Восточной Европе, материально обеспечивала существование многочисленных революционных (по сути — террористических) организаций и родственных коммунистической политических партий. Все это позволяет считать октябрьскую революцию событием действительно всемирно-исторического значения. Но значение ее — разлагающее и деструктивное. октябрьская революция — самый трагический и постыдный эпизод отечественной истории, имевший катастрофические последствия и для России, и для всего человечества.

С октябрьской революцией связаны разнообразные топонимические формы: «Октябрьский», «25 октября», «7 ноября», «Революционный». Ряд топонимов посвящен годовщинам октября: «Улица имени десятилетия (двадцатилетия) Октябрьской революции» и т. п.

Орджоникидзе

Григорий Константинович Орджоникидзе (партийные клички — Николай, Серго; 1886–1937) родился в Кутаисской губернии, в дворянской семье. Уже в Тифлисском фельдшерском училище он вошел в социал-демократический кружок, а через год, в семнадцатилетнем возрасте, вступил в РСДРП (1903 г.). Орджоникидзе — один из организаторов и главных исполнителей наиболее жестоких и кровопролитных «экспроприаций». Вел подпольную деятельность в Западной Грузии, Абхазии, Баку, настраивая народы Кавказа против российского правительства, за что неоднократно отправлялся в тюрьму и ссылку. Однако мягкие меры, которые императорское правительство применяло к революционерам (зачастую — грабителям и убийцам), не останавливали преступников. Орджоникидзе эмигрировал, стал слушателем партийной школы в Лонжюмо. Партия оценила его заслуги, избрав членом ЦК РСДРП.

После февраля 1917 г. Орджоникидзе работал «по организации революционной власти» в Якутии, по сути дезорганизуя огромный край. В июне 1917 г. он уже член Исполнительной комиссии Петроградского комитета РСДРП(б). Орджоникидзе обеспечивал связь партии с Лениным, скрывавшимся в Разливе, участвовал в подготовке и проведении октябрьского переворота.

В годы гражданской войны занимал ряд высоких постов: временного чрезвычайного комиссара района Украины, а затем Юга России; члена Реввоенсовета 16-й и 14-й армий и Кавказского фронта; председателя Совета обороны Северного Кавказа; председателя Бюро по восстановлению Советской власти на Северном Кавказе; руководителя кавказского Бюро ЦК РКП(б). Ревностно выполняя задания партии, Орджоникидзе снискал себе кровавую славу. С его санкции были уничтожены тысячи людей, признанных «антисоветским элементом»: не только офицеров, но и коммерсантов, промышленников, представителей иных интеллектуальных профессий. В январе 1918 г. Орджоникидзе принял «беспощадные революционные меры» к железнодорожникам, обвинив их в саботаже хлебных перевозок. На Кубани Орджоникидзе изымал у без того ограбленных крестьян «излишки» хлеба для Петрограда. На Северном Кавказе он сыграл главную роль в геноциде терского казачества: натравливал на него ингушей и чеченцев, которым взамен обещал передать исконно казачьи земли (что после Гражданской войны и было исполнено). Последствия этого до сих пор обостряют ситуацию в Чечне.

В начале 1920-х годов Орджоникидзе обеспечил насильственное установление советской власти в Грузии, Азербайджане и Армении. Занимал посты первого секретаря Закавказского крайкома партии, первого секретаря Северо-Кавказского крайкома и одновременно — члена Реввоенсовета СССР. В феврале 1922 г. (т. е. уже в «мирное» время) Ленин потребовал от Орджоникидзе «во что бы то ни стало и немедленно развить и усилить грузинскую Красную армию» для удержания Грузин в повиновении. В том же году, «урегулируя» вопрос об «автономизации» Грузии, «товарищ Серго», по выражению Ленина, «зарвался до физического насилия», хотя в данном случае речь шла не о репрессиях, а о рукоприкладстве в кругу товарищей по партии (конфликт с Мдивани и Махарадзе).

С 1926 г. Орджоникидзе — Председатель ЦКК ВКП(б), нарком рабоче-крестьянской инспекции СССР и заместитель Предсовнаркома и Совета Труда и обороны СССР, с 1930 г. — председатель ВСНХ. С января 1932 г. он стал наркомом тяжелой промышленности СССР. На нем лежит ответственность за многие «издержки социалистической индустриализации», в т. ч. использование рабского труда.

В разгар сталинских репрессий, затронувших соратников наркома, Орджоникидзе, почувствовав, что и над его головой сгущаются тучи; счел за лучшее покончить с собой. Обстоятельства его смерти не были преданы гласности, поэтому самоубийство не помешало созданию мифа о «выдающемся государственном деятеле», «творце новой социалистической индустрии». Еще в 1919 г. Ленин назвал Орджоникидзе «надежнейшим военным работником», хотя самостоятельно он ни одной военной операции не провел. Он не был ни военным, ни инженером; он был только коммунистом. В этом и была его надежность.

За свою работу по разорению и обезлюживанию России Орджоникидзе получил практически все высшие советские награды. Его имя было присвоено столице Северной Осетии (ныне вновь Владикавказу), поселкам городского типа в Грузии, Азербайджане, Узбекистане, Таджикистане, на Украине, в Хакасии, Чечено-Ингушетии, в Ставропольском крае, даже пику на Памире, многим улицам, научным учреждениям и высшим учебным заведениям, заводам и шахтам, военным кораблям.

Пархоменко

Александр Яковлевич Пархоменко (1886–1921) — один из мифологизированных советской пропагандой «героев» Гражданской войны. По своим биографическим данным (рабочий из крестьян) он идеально подходил к роли «командира из народа», а ранняя смерть избавила его от обвинения в «троцкистском заговоре» или шпионаже. Образ остался незамутненным, и Пархоменко попал в число лиц, которым при Сталине были посвящены персональные кинофильмы.

В 1904 г., работая на Луганском паровозостроительном заводе, Пархоменко вступил в партию большевиков. В событиях 1905–1907 гг. участвовал под руководством Ворошилова, который впоследствии и продвигал его на высокие должности. В декабре 1905 г. организовал боевую дружину, с которой проводил в Донбассе террористические акты. Летом 1906 г. возглавил бунт в родном селе. Неоднократно был арестован, но каждый раз снова возвращался к подпольной работе.

В I мировую войну активно выступал за поражение России. В 1915 г. по заданию партии вернулся в Луганск и устроился на патронный завод. В 1916 г. за организацию на нем антивоенной забастовки был отправлен солдатом в армию. Оказавшись в запасном полку в Воронеже, Пархоменко продолжил там свою агитацию.

Во время Февральской революции 1917 был в Москве, участвовал в захвате телеграфа и арестах администрации; с отрядом революционных солдат разгромил Марьинский полицейский участок и стал начальником Марьинского района. В марте 1917 опять вернулся в Луганск, где готовил захват власти большевиками: создал на Луганском патронном заводе боевую дружину, возглавил штаб местной Красной гвардии.

После октябрьского переворота Пархоменко утверждал в Донбассе советскую власть. В начале 1918 г. участвовал в репрессиях против казачества. Был ближайшим помощником Ворошилова, с которым отступил из Донбасса в Царицын. С октября 1918 он — особоуполномоченный РВС 10-й армии. С января 1919 — военный комиссар Харьковской губернии, начальник харьковского гарнизона, с марта 1919 г. — уполномоченный по снабжению Харьковского военного округа. Затем Пархоменко руководил Харьковской крепостной зоной, где потворствовал кровавому разгулу местной ЧК во главе с садистом Саенко. В 1920 г. воевал на польском фронте, а с осени 1920 г. — в Северной Таврии, против армии Врангеля. В декабре 1920 г. был направлен советским командованием на борьбу с недавним союзником по взятию Крыма — Махно. Участвовал в репрессиях против антисоветски настроенного населения Украины. Убит попав в засаду во время погони за отрядом повстанцев.

Имя Пархоменко присвоено его родному селу Макаров Яр (Луганская область), улицам в Махачкале, Ставрополе-на-Волге (с 1964 г. — Тольятти), Санкт-Петербурге и других городах.

Подбельский

Вадим Николаевич Подбельский (партийные клички — В. Торин, В. Ронский, Бука; 1887–1920) родился в Якутске, в семье ссыльных революционеров. В 1900 г. поступил в гимназию в Тамбове, где и начал подпольную работу (распространял нелегальную литературу, участвовал в сходках). В этом же городе он в смутном 1905 г. вступил в партию большевиков, причем его поручителем выступила Розалия Землячка — будущий палач Крыма. Подбельский участвовал в антиправительственных демонстрациях и митингах, проходивших в это время в Тамбове. Опасаясь ареста, в 1906 г. уехал во Францию, но в 1907 по заданию ЦК вернулся в Россию. К этому времени беспорядки закончились, большевики ушли в подполье. Подбельский пытался вновь поднять рабочих и молодежь, создавал новые революционные группы, за что и был арестован. Наказание было предельно мягким: запрет жить в Тамбовской губернии.

Подбельский поселился в Саратове, установил связи с местными большевиками и продолжил подрывную деятельность. Его попытка нелегально приехать в Тамбов окончилась новым арестом и трехлетней ссылкой в Вологодскую губернию, в городок Кадников, а затем в более отдаленный Яренск. Там он тоже занимался партийной агитацией, выпускал революционную газету «Яренская колония ссыльных», женился на такой же, как и он сам, большевичке. В 1911 г., по окончании ссылки, Подбельский вернулся в Тамбов, где организовал большевицкую типографию и печатал в ней газету «Тамбовские отклики». С началом I мировой войны превратил эту газету в рупор пораженчества, напрямую содействуя успеху Германии в борьбе против России.

В 1915 г. уехал в Москву и стал одним из руководителей московской партийной организации большевиков. Служил в Земском союзе, с начала 1916 — в редакции влиятельной либеральной газеты «Русское Слово». В это же время вел антиправительственную агитацию на предприятиях города, обеспечивал связь московских большевиков с заграничным Центром и с группами в других регионах, был в числе организаторов демонстраций и забастовок в центре России.

В феврале 1917 г. Подбельский — один из деятелей первого московского совдепа. По заданию партии обеспечил техническую базу для новой большевицкой газеты «Социал-демократ» и отвечал за ее распространение. В это время он сотрудничал с такими большевицкими деятелями как Р. Землячка и Е. Ярославский.

В дни октябрьского переворота Подбельский входил в Партийный центр, руководивший работой Московского Военно-революционного комитета. Во время боев в Москве (октябрь-ноябрь 1917 г.) был назначен комиссаром московских почт и телеграфа. Однако служащие этих ведомств отказались признать его своим начальником. Подбельский смог вступить в эту должность только в январе 1918 г., разогнав несогласных с государственным переворотом сотрудников. Для вербовки наемников из числа военнопленных, он организовал выпуск большевицких газет на иностранных языках. Весной 1918 г. стал народным комиссаром почт и телеграфа; в этой должности без колебаний увольнял всех недостаточно лояльных к новой власти служащих. Ввел в своем ведомстве жесточайшую цензуру, доведя ее до абсурда: приказал не пропускать «многословные» и «ненужные» телеграммы.

Участвовал в подавлении восстаний против большевиков в Ярославле и Тамбове. В 1919 Подбельский — особоуполномоченный ЦК РКП(б) и ВЦИК на Тамбовском участке Южного фронта. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены.

Его именем названы семь проездов и станция метро в Москве («Улица Подбельского»), шоссе в Царском Селе, район в Самарской обрасти.

Подвойский

Николай Ильич Подвойский (1880–1948) происходил из семьи сельского учителя-священника. Окончив духовное училище, он поступил в Черниговскую духовную семинарию, но с 1898 г. активно вел нелегальную деятельность, отказавшись от служения Богу ради богоборческой утопии. В 1901 г. был исключен из семинарии; поступил в юридический Демидовский лицей в Ярославле и одновременно — в РСДРП, где сразу примкнул к большевикам.

Во время беспорядков 1905–1907 гг. входил в ярославский комитет партии, организовывал вооруженные выступления рабочих против власти. В октябре 1905 г. за революционную агитацию был сильно избит патриотически настроенными рабочими. Как ни парадоксально, со стороны властей он имел гораздо меньше неприятностей: после каждого ареста его быстро выпускали. Серьезное наказание грозило Подвойскому только раз: в ноябре 1916 г. (то есть во время войны) его арестовали за пропаганду в пользу Германии и вскоре приговорили к ссылке в Сибирь. Но из-за февральских событий 1917 г. он так туда и не попал.

Подвойский стал депутатом Петроградского совета, возглавил Военную организацию при городском комитете партии. С особой энергией он занимался агитацией среди солдат, которых называл «гаубицами революции». По его словам, он стремился зарядить большевицкой пропагандой «возможно больше голов, чтобы они, возвращаясь в деревню, являлись там бродильным грибком». Подвойский редактировал газеты «Солдатская правда», «Рабочий и солдат», «Солдат», которые убеждали нижних чинов видеть врага не в немцах, с которыми продолжалась война, а в собственных офицерах. Подвойский стал одним из создателей Красной гвардии — военной организации, предназначенной для захвата большевиками власти. Партия поручала ему такие акции, как антивоенные демонстрации в Петрограде в апреле и июне 1917 г., июльский мятеж против Временного правительства. В августе 1917 г., под видом курсов организаторов выборов в Учредительное Собрание, он создал курсы подготовки руководителей восстания.

Подвойский входил в Петроградский ВРК, его Бюро и оперативную тройку, возглавившую октябрьский переворот; был одним из руководителей захвата Зимнего дворца и ареста членов Временного правительства. Он разделяет ответственность за насилие над пленными защитниками Зимнего дворца; он же — организатор истребления юнкеров, которые 28 октября поднялись против переворота.

В ноябре 1917 г. Подвойский стал наркомом РСФСР по военным делам. Именно он — автор плана создания Красной армии из уже имевшихся отрядов Красной гвардии, отрядов иностранных наемников-«интернационалистов» и мобилизованных масс крестьян и рабочих. В годы Гражданской войны возглавлял Высшую военную инспекцию, был членом РВС Республики, наркомвоенмором Украины. Летом-осенью 1918 г. находился на Южном фронте, боролся против донских казаков. Причастен к проведению против них красного террора. Практиковал децимации (процентный расстрел) среди красноармейцев. В декабре 1919–1923 занимал должность начальника Всевобуча (Всеобщее военное обучение) и частей особого назначения (ЧОН), предназначенных для карательных акций.

После окончания гражданской войны занимался партийной работой. В 1935 г., еще не старым, Подвойский стал персональным пенсионером. Он избежал внутрипартийных репрессий и умер в санатории под Москвой.

Улицы Подвойского есть в Москве и в Петербурге.

Свердлов

Яков Михайлович Свердлов (партийные клички — Андрей, Макс; 1885–1919) родился в Нижнем Новгороде в семье гравера. Окончив 4 класса гимназии, будущий председатель ВЦИК утратил интерес к учебе и взялся за самообразование, включавшее чтение романа «Овод», газеты «Искра» и нелегальных брошюр. Исключенный из гимназии, он обзавелся револьвером и в 1901 г., работая учеником аптекаря, вступил в РСДРП(б). В ходе событий 1905–1907 гг. в Нижнем Новгороде и на Урале, он один из руководителей Екатеринбургского и Уральского областных комитетов партии. За подрывную деятельность 14 раз был арестован и неоднократно сослан. В 1910-х годах входил в редколлегию газеты «Правда».

После февраля 1917 г. приехал в Петроград, где вел агитацию в пользу поражения России в I мировой войне, а также антиправительственную пропаганду среди рабочих. Свердлову принадлежит важная роль в разложении армии, т. к. именно по его инициативе были созданы курсы агитаторов из солдат. После разгрома большевиков в ходе июльских событий 1917 г. он обеспечил переход Ленина на нелегальное положение и организовал VI съезд партии, на котором был избран членом ее ЦК. Вместе с Дзержинским контролировал действия Военной организации при ЦК. Ледяная выдержка, проявленная Свердловым в критической для большевиков ситуации лета 1917 года, возвела его из разряда провинциальных функционеров в категорию главных вождей. Именно Свердлов был председателем на заседаниях ЦК РСДР(б) 10 (23) и 16 (29) октября 1917, принявших решение о вооруженном захвате власти; входил в Военно-Революционный комитет, руководивший октябрьским переворотом.

Через две недели после переворота по настоянию Ленина Свердлов, сохраняя за собой должность секретаря ЦК партии, был избран председателем Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК), заменив на этом посту Каменева, который забылся настолько, что подписал соглашение о включении в правящую коалицию представителей других социалистических партий. Свердлов был удобен Ленину как человек, педантично выполняющий волю партии, железной рукой воплощающий в жизнь все ее догмы. К лету 1918 года вся верховная власть в стране сосредоточилась в руках Ленина и Свердлова (который в отсутствии Ленина председательствовал на заседаниях правительства).

Свердлов был инициатором принятой ВЦИК резолюции о заключении сепаратного Брестского мира, который нанес России непоправимый ущерб.

В июле 1918 г. Свердлов от имени руководства партии официально одобрил расстрел Царской семьи.

Свердлов был одним из инициаторов красного террора. 30 августа 1918 г. он подписал обращение ВЦИК: «Всем Советам рабочих, крестьянских, красноармейских депутатов, всем армиям, всем, всем, всем. На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит… беспощадным массовым террором против всех врагов Революции…» Именно по предложению Свердлова 2 сентября 1918 г. ВЦИК принял резолюцию, которая объявила террор официальной политикой советского государства. За годы гражданской войны в ходе красного террора было уничтожено около 2 млн. человек всех возрастов и различного общественного положения. Свердлов уделял особое внимание личному составу ВЧК, направляя туда наиболее надежных большевиков. Сам не принадлежа к этой организации, он чувствовал и воплощал ее дух.

Свердлов подготовил и выпустил циркуляр о борьбе против казачества, призывавший фактически к геноциду. В результате казачество, веками служившее опорой российского государства, было большей частью физически уничтожено. Свердлов вошел в казачьи песни времен гражданской войны как палач казачества. Умер он в расцвете сил в марте 1919 г., — по официальной версии, простудившись по пути с Украины, а по другой версии — от того, что на одной из станций его во время митинга избили рабочие. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены. Созданная им школа агитаторов и инструкторов при ВЦИК с июля 1919 г. была преобразована в Коммунистический университет им. Я. М. Свердлова.

И поныне практически во всех больших городах есть улицы и площади, носящие его имя, не говоря уже о крупнейшей области на Урале. Жители некоторых городов требуют заменить имя этого палача. Так в Екатеринбурге группа молодежи предложила переименовать улицу Свердлова в улицу Романовых, а жители основанного казаками города Ставрополь-на-Волге (с 1964 г. — Тольятти) не раз обращались к мэру с просьбой назвать улицу Свердлова Казачьей.

Тимошенко

Семен Константинович Тимошенко (1895–1970) почитался в СССР талантливым полководцем. Между тем в профессиональном плане он представлял худшую часть советского комсостава — примкнувших к большевикам полуграмотных унтеров, которые остались на плаву после сталинской расправы с «военспецами» из бывших офицеров и провалились на верх, в II мировую войну, загубив миллионы жизней, пока не были заменены выдвинувшимися в ходе нее более молодыми кадрами.

Большинство заметных фигур этого типа вышло из 1-й конной армии и принадлежало к кругу соратников и выдвиженцев Ворошилова и Буденного, почему и избежали репрессий в 1930-е годы. Таков был жизненный путь и Тимошенко. Украинский крестьянин с образованием в объеме церковно-приходской школы, выслужившийся в мировую войну в вахмистры, он в 1918 г. вступил в Крыму в красногвардейский отряд, а в конце того же года примкнул к Буденному (еще до этого поучаствовав в репрессиях против кубанского казачества). При обороне Царицына Тимошенко командовал 1-м Крымским революционным полком; в это время он близко сошелся с Ворошиловым, Буденным и Сталиным. Эта дружба помогла его дальнейшему быстрому продвижению: Тимошенко стал командовать кавалерийской бригадой, а с 1919 г, вступив в партию, — дивизией. Именно его дивизия, овладев в январе 1920 г. Ростовом-на-Дону, участвовала в массовых грабежах и расстрелах местного населения.

После гражданской войны Тимошенко занимал высшие должности в военном руководстве (командовал войсками ряда военных округов). После репрессий конца 1930-х годов, Тимошенко поднялся на вершину военной иерархии, а кроме того стал членом Президиума Верховного Совета СССР, ЦИК СССР и ЦК партии. В сентябре-октябре 1939 г., осуществляя секретные протоколы к пакту Молотова-Риббентропа, он командовал войсками на Западной Украине при вторжении СССР в Польшу 17 сентября 1939 г. и помог гитлеровским войскам разбить польскую армию, нанеся ей удар в спину.

Тимошенко был одним из главных военачальников во время советско-финской войны 1939–1940 гг., командовал Северо-Западным фронтом. В это время он «прославился» неудачными попытками прорыва укрепленной линии Маннергейма на Карельском перешейке, которая была преодолена с огромными человеческими потерями. Но Сталин одобрил действия Тимошенко, сделал его маршалом и Героем Советского Союза.

В период с 1940 по июль 1941 гг. Тимошенко — народный комиссар обороны СССР. В первый месяц войны с Германией — председатель Ставки верховного главнокомандующего; из-за военных неудач был понижен в должности, но остался членом Ставки, а в сентябре 1941 стал заместителем наркома обороны. Осенью 1941, командуя Западным фронтом, с большими потерями осуществил контрнаступление по захвату Ростова-на-Дону. В январе-июле 1942 г. — командующий войсками Юго-Западного, а с июля 1942 г. — Сталинградского фронтов. Один из главных виновников поражений в эти месяцы. Так, в ходе одной лишь Барвенково-Лозовской наступательной операции более 220 тысяч советских солдат попали в плен. С октября 1942 г. Тимошенко — командующий Северо-Западным фронтом. С 1943 г. — представитель Ставки Верховного Главнокомандующего на фронтах. В начале 1943 г. Тимошенко неудачно провел Демянскую наступательную операцию: несмотря на благоприятное расположение советских войск и подавляющее превосходство в силе, позволил немцам благополучно выйти из окружения и даже вывезти всю технику.

После войны Тимошенко командовал войсками ряда военных округов, с 1960 возглавлял группу генеральных инспекторов министерства обороны СССР. Занимал он и высшие партийные должности: в 1939–1952 входил в ЦК ВКП (б), в 1952–1970 был кандидатом в члены ЦК КПСС. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены.

Улицы Тимошенко есть в Москве (Кунцево), Минске, Ростове-на-Дону и других городах.

Тухачевский

Михаил Николаевич Тухачевский (1893–1937) происходил из дворян Смоленской губернии. В 1914 г. окончил Александровское военное училище и был выпущен из него в прославленный лейб-гвардии Семёновский полк. Участвовал в I мировой войне, в 1915 попал в плен, бежал в Швейцарию, откуда вернулся в Россию уже накануне октябрьского переворота.

До этого времени Тухачевский не был ни революционером, ни вообще «левым». Но с юности его одолевала жажда власти и славы. «В тридцать лет я или буду генералом, или застрелюсь!», — говорил он при выпуске из училища. Французский офицер, бывший с ним в плену, вспоминал, что голова Тухачевского была забита ницшеанскими идеями. Не сочувствуя целям революции, саму революцию он ждал, смутно надеясь, что она приведет его к высотам власти. Оценив перспективы сторон в разворачивающейся гражданской войне, принял решение примкнуть к большевикам и вступил в 1918 г. в их партию.

Сначала он занимал в Красной армии скромную должность — был военным комиссаром обороны Московского района. Но благодаря покровительству Куйбышева (в то время начальника всех политотделов Красной армии) неожиданно был назначен командармом на Восточный фронт. Вскоре Куйбышев попал в опалу за бездарную сдачу Самары; теперь уже Тухачевский помог ему, укрыв от гнева Троцкого на посту политкомиссара своей армии. Так закрепился союз видного комиссара и жестокого военного авантюриста.

В 1918–1919 гг. Тухачевский возглавлял поочередно несколько армий, противостоявших адмиралу А. В. Колчаку и генералу А. И. Деникину. Многократное численное превосходство обеспечивало ему все новые победы. В 1920 г. командовал войсками Западного фронта, брошенными на Польшу. Эта операция мыслилась как начало похода на Европу во имя мировой революции. Тухачевский уже объявил своим войскам: «На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир! Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин!» Но воевать со свежими польскими силами оказалось труднее, чем с уставшими от непрерывных боев белыми: поляки взяли у Тухачевского 66 тысяч пленных, более 330 орудий, тысячу пулеметов. Первая попытка коммунизма прорваться на Запад была пресечена.

Какое «счастье и мир» нес Тухачевский «трудящемуся человечеству», он наглядно показал при подавлении Тамбовского крестьянского восстания (1921). Это было одно из самых страшных проявлений геноцида, развязанного большевиками против русского народа. Войска Тухаческого приводили в исполнение меры, разработанные их командиром совместно с Антоновым-Овсеенко: семьи доведенных до отчаяния крестьян поголовно, вместе с грудными детьми, отправлялись в качестве заложников в концентрационные лагеря. Там их держали за колючей проволокой на голой земле. Жители тамбовских деревень расстреливались за родство с восставшими, за укрывательство членов их семей, за недоносительство и за отказ назвать свое имя. А 20 июня 1921 г. в распоряжение Тухачевского были направлены из Москвы 2 тыс. химических снарядов и пять интернациональных команд (латыши, китайцы). В результате только близ села Пахотный Угол отравляющими газами было убито 7 тыс. человек. Крестьян-заложников, которые две недели закапывали трупы своих близких, тоже расстреляли и закопали в общей могиле.

Тухачевский (вместе с Троцким) руководил и подавлением Кронштадского восстания в марте 1921 г. В Ораниенбуме полк красноармейцев отказался выступить против кронштадтских матросов; тогда каждый пятый в полку был расстрелян, и остальные согласились участвовать в штурме. Сотни штурмующих погибли на льду Финского залива. Население Кронштадта истреблялось победителями не взирая на степень причастности к восстанию.

После Гражданской войны Тухачевский занимал в Красной армии высшие командные посты: был начальником вооружений, начальником Военной академии и Штаба РККА, заместителем наркома обороны СССР. С 1934 — кандидат в члены ЦК ВКП (б). Он разрабатывал стратегию Красной армии в будущей войне, определял ход военного строительства в СССР в предвоенные десятилетия, руководил механизацией армии. Но его заслуги в деле перевооружения страны во многом оказались мнимыми. Например, любимое детище Тухачевского, танк Т-35, который имел 5 башен, 11 человек экипажа и был украшением всех парадов, в полевых условиях не мог преодолеть небольшого уклона и самостоятельно выбраться из неглубокой лужи (из 48 таких танков, попавших на войну, 7 стали легкой добычей немецких пушек, остальные были брошены экипажами). В области ВВС Тухачевский был сторонником ковровых бомбардировок с тяжелых самолетов в ущерб развитию фронтовой авиации. Но тихоходные бомбардировщики ТБ-3 и СБ были уничтожены противником в первые дни войны, не принеся никакой пользы. А нехватка средств непосредственного прикрытия войск на поле сражения вместе с отсутствием радиосвязи приводили к катастрофическим последствиям.

Как и многие советские военачальники, Тухачевский был расстрелян в ходе сталинских репрессий, реабилитирован при Хрущеве. Оценки военно-технической деятельности Тухачевского остаются противоречивыми и спорными, но бесспорно то, что он — один из палачей русского народа, творцов агрессивной внешней политики СССР и активнейший деятель большевицкой власти в решающие 1920-1930-е годы.

А между тем, имя его носят улицы в Москве, Петербурге, Смоленске, Челябинске, Кемерово, Грозном и других городах.

Урицкий

Моисей Соломонович Урицкий (1873–1918) родился в благополучной купеческой семье. Окончил юридический факультет Киевского университета, но уже во время учебы примкнул к революционному движению. Он принадлежал к самому первому «призыву» РСДРП; Был после II съезда этой партии (1903) с меньшевиками, но после прихода большевиков к власти он с лихвой компенсировал эту «ошибку молодости».

Урицкий был участником революционных событий 1905–1907 гг. в Петербурге и Красноярске. Неоднократно арестовывался и ссылался. В августе 1912 г. — участник социал-демократической конференции в Вене, вошел в верхи партии как представитель группы троцкистов. Жил в эмиграции (Дания, Германия). В годы Первой мировой войны относил себя к меньшевикам-интернационалистам, т. е. пораженцам.

После февральских событий 1917 г. Урицкий вернулся в Россию, вступил в партию большевиков и почти сразу стал членом ее ЦК. В августе 1917 г. введен большевиками в комиссию по выборам в Учредительное Собрание, стал гласным Петроградской Думы. В это же время работал в газете «Правда», журнале «Вперед» и других партийных изданиях. В октябре 1917 был назначен членом Военно-революционного партийного центра по руководству вооруженным восстанием, который вошел в состав Военно-Революционного Комитета Петрограда.

После октябрьского переворота Урицкий, сам в недавнем прошлом меньшевик, резко возражал против идеи создания коалиции большевиков с другими социалистическими партиями. В ноябре-декабре 1917 г. Урицкий — комиссар советского правительства (Совнаркома) во Всероссийской комиссии по созыву Учредительного собрания. После отказа Комиссии выполнять решения Совнаркома, сам вступил в управление ею, отстранив оппозиционеров. Как член Чрезвычайного военного штаба, созданного к началу работы Учредительного собрания, и комендант Таврического дворца, где должны были собраться делегаты, фактически подготовил разгон Учредительного собрания.

В марте 1918 г. Урицкий стал председателем Петроградской ЧК (с апреля совмещая этот пост с должностью комиссара внутренних дел Северной области). Здесь он проявил себя как одна из самых зловещих фигур первых лет правления большевиков. По отзыву Луначарского, Урицкий был «железной рукой, которая реально держала горло контрреволюции в своих пальцах». На деле террор, развернутый Урицким в Петрограде, был направлен на физическое уничтожение не только «контрреволюции» (то есть сознательных противников советской власти), но и всех, кто хотя бы потенциально мог не поддержать большевиков. По распоряжению Урицкого были расстреляны демонстрации рабочих, возмущенных действиями новой власти; подвергнуты пыткам, а затем убиты офицеры Балтийского флота и члены их семей. Несколько барж с арестованными офицерами были потоплены в Финском заливе. Петроградская ЧК обрела репутацию поистине дьявольского застенка, а имя ее главы наводило ужас.

За творимые в ЧК зверства Урицкий был застрелен молодым поэтом Леонидом Канегиссером, принадлежавшим к партии эсеров. В отместку за Урицкого чекисты расстреляли по всей стране заложников из представителей «непролетарских классов» (в одном только Петрограде — несколько сот человек).

Похоронен этот палач в центре Петербурга, на Марсовом поле, где проходили когда-то парады уничтоженной большевиками русской армии. Его именем названы поселки в Якутии, Псковской и Орловской областях России, в Кустанайской области Казахстана, улицы в Смоленске, Липецке, Краснодаре, Бобруйске и других городах.

Усиевич

Григорий Александрович Усиевич (партийная кличка — Тинский; 1890–1918) происходил из обеспеченной купеческой семьи. Он учился в одной тамбовской гимназии с Подбельским; вместе они создали молодежный марксистский кружок. В 1907 г. Усиевич поступил в Петербургский университет на юридический факультет, в том же году вступил в партию большевиков, а в 1908 уже стал членом ее петербургского комитета. В феврале 1909 г. арестован за разжигание среди рабочих ненависти против работодателей, призывы к забастовке и ее организацию. Большинство революционеров получало за подобную агитацию очень легкие наказания, но Усиевичу не повезло: он провел в тюрьме около двух лет и был выслан в Енисейскую губернию. Там он работал в железнодорожных депо и продолжал партийную пропаганду, снабжая местных жителей поставляемой из Петербурга нелегальной литературой.

Летом 1914 г. Усиевич бежал из ссылки за границу. Но ему опять крупно не повезло. Большевик-ленинец, агитировавший за поражение России в войне, был арестован по подозрению… в шпионаже в пользу России и до конца 1915 г. содержался в концентрационном лагере, после чего был переведен в крепость. Усиевич был освобожден благодаря заступничеству австрийских социал-демократов во главе с В. Адлером, будущим министром иностранных дел, которые убедили свое правительство в том, что Усиевич для Австро-Венгрии не только не опасен, но принесет ей несомненную пользу своими действиями против России. Усиевич был выпущен и поселился в Швейцарии, где регулярно встречался с Лениным и выполнял его поручения.

После февраля 1917 г. вернулся в Россию вместе с Лениным в «запломбированном вагоне». С конца апреля 1917 г. вел подрывную работу в Москве, готовя переход власти в руки большевиков: под его руководством шла агитация против Временного правительства и формировались отряды Красной гвардии. В дни октябрьского переворота работал в оперативном штабе. Лично возглавил красногвардейский отряд, захвативший городскую телефонную станцию в Милютинском переулке. Во время московских боев ездил в Петроград к Ленину за консультациями.

В марте 1918 г. Усиевич был направлен ЦК в Западную Сибирь, на «продовольственный фронт». Советская Москва, истребив у себя всю частную торговлю, осталась без продовольствия. Усиевич отправился «выбивать» хлеб у сибирских земледельцев. Непокорных ждали «революционные меры наказания». Усиевич — один из зачинателей красного террора в Сибири.

Он вошел в Военно-революционный комитет большевиков в Омске. Когда в мае 1918 восстал Чехословацкий корпус, был арестован его солдатами, но вскоре отпущен в связи с временным перемирием между ними и большевиками. Усиевич пытался организовать сопротивление растущим антибольшевицким силам, однако был вынужден эвакуироваться вместе со всем штабом в Тюмень. С июня 1918 г. — председатель революционного штаба в Тюмени. Но большевиков теснили уже и здесь. Усиевич с остатками красных войск стал отступать к Уралу и в одном из боев был убит.

Улицы имени Усиевича есть в Москве (целых две в управе Аэропорт), Тюмени, Саратове и других городах.

Фабрициус

Ян Фрицевич Фабрициус (1877–1929) родился в семье латышского батрака. Благополучно окончил гимназию, но посвятил себя борьбе против «ненавистного царизма». Еще в 14 лет участвовал в беспорядках в Виндаве (Вентспилсе), где до сих пор благодарные латыши сохраняют ему памятник. Там его заметили революционеры и привлекли в свои ряды. В 1903 г. он вступил в партию большевиков, в 1904–1907 отбывал каторгу, затем ссылку. На войну призвали его только в конце 1915 г., вняв прошениям затаившегося красного агитатора-пораженца. Фабрициус служил старшим унтер-офицером в 1-м Латышском стрелковом полку и дослужился до штабс-капитана. Но в дни революции, как и другие большевики, он без колебаний презрел воинскую присягу.

После октябрьского переворота Фабрициус стал членом ВЦИК. Находясь в составе 6-го Тукумского полка, он охранял Смольный. В начале 1918 полк был направлен под Псков — останавливать наступление немецкой армии, а точнее — служить заградотрядом, т. е. расстреливать бегущие от немцев толпы Дыбенко. Полученный опыт пригодился и при обороне Петрограда, и при расправах с недовольным населением в Луге, где Фабрициуса наделили чрезвычайными комиссарскими полномочиями. В Гдове, в 1918 г. Фабрициус также беспощадно расправился с врагами советской власти — городским головой, местными купцами, сестрой милосердия и другими мирными жителями.

Трудно назвать губернский город, где бы в то смутное время не стоял отряд латышей-карателей. Москва, Петроград, Казань, Калуга, Новгород, Орел, Рыбинск, Симбирск, Самара, Харьков, Ярославль — везде повторялись кровавые «подвиги» Гдова и Луги. Но Фабрициус выдавался даже среди этих карателей; не случайно он одним из первых получил орден Красного знамени. В 1919 г. он участвовал в операции против эстонцев под Валком, сопровождавшейся повальными грабежами. Был комиссаром во 2-й и 10-й стрелковых дивизиях при вторжении в его родную Латвию. С августа 1919 — командир отряда по борьбе с конницей генерала К.К. Мамантова во время её рейда по красным тылам. С октября 1919 командовал 48-й бригадой 16-й стрелковой дивизии, воевавшей против генерала А. И. Деникина. Во время войны с Польшей снова, как и под Псковом, расстреливал отступающих красноармейцев. Будучи контужен, осел в Полоцке начальником и комиссаром командирских курсов. Но когда началось Кронштадтское восстание, он добровольно пошел в каратели.

Получив в свое распоряжение 501-й полк, Фабрициус расстрелял в Ораниенбауме безоружных морских летчиков, выразивших поддержку требованиям Кронштадта. Согнанные на подавление восстания солдаты (около 45 тысяч) тоже нередко роптали и отказывались идти в бой с кронштадтцами. Тут и нашлась работа для «красных героев»: Фабрициус расстреливал солдат Невельского и Минского полков, Дыбенко — 561-го.

На пулеметы, которые у кронштадцев размещались через каждые 10 м линии обороны, бросили безотказных молоденьких курсантов. Потери атаковавших доходили до 50 %; красные даже не стали хоронить своих товарищей — бросили их тела на льду. Ворвавшись в Кронштадт, комиссары начали хватать всех подряд, отыгрываясь на непричастных, расстреливая их вместе с семьями. Редко кого отправляли на Соловки. Таков был последний «подвиг» Фабрициуса.

Он погиб бесславно в воде на траверсе сочинского пляжа, из бахвальства перед своей спутницей приказав летчику пройти на бреющем. Красный агитпроп немедленно раздул миф о «героической гибели» от рук «врагов народа» из Укрвоздухпути, и имя изувера стало красоваться на школах, фабриках, пароходах. Носит его и улица в древнем Пскове и в Москве (Южное Тушино).

Фотиева

Лидия Александровна Фотиева (1881–1975) вошла в «святцы» большевиков как личный секретарь Ленина. Она окончила гимназию в Рязани, во время учебы увлеклась революционными идеями. С 1899 училась в Московской консерватории (окончила в 1917), с 1900 — на Бестужевских курсах в Петербурге. В 1901 за участие в студенческой демонстрации была выслана в Пермь и стала связной между этим городом и партийным центром. Через Крупскую Фотиева получала газету «Искра» и распространяла ее в Перми и окрестностях.

В 1902 г. Фотиева попыталась, не отбыв до конца свою ссылку, нелегально эмигрировать. На границе она предложила крупную взятку, но российская пограничная стража оказалась в данном случае неподкупной. Фотиеву снова водворили в Пермь, где она продолжила антигосударственную пропаганду. За это вновь была арестована и в 1904 г. отправлена в Самару, откуда еще раз попыталась выехать за границу. На этот раз взятка помогла.

За границей Фотиева работала в большевицких организациях в Женеве и Париже, помогала Крупской вести переписку. Ее обязанностью было встречать прибывающих из России, устраивать партийные вечеринки. Во время беспорядков 1905 г. приехала в Петербург с поддельным паспортом на имя Сарры Юдковны Дербариндикер и крупной партией новейшей нелегальной литературы. Через Фотиеву товарищи по партии вели деловую переписку, она дежурила на явках и выполняла мелкие поручения. Терактов не совершала, но не зарегистрированный пистолет на всякий случай имела.

В 1917 г. Фотиева работала в Выборгском райкоме РСДРП(б), в редакции «Правды». На протяжении 1918–1930 гг. была секретарем Совета народных комиссаров РСФСР (потом СССР) и Совета рабочей и крестьянской обороны РСФСР (с 1920 — СТО РСФСР, с 1923 — СТО СССР). Но главная в ее жизни должность — личный секретарь Ленина (1918–1924). В этой должности ей довелось просмотреть сотни писем простых людей со всех уголков страны с жалобами на вопиющие преступления местных коммунистов. Но это ни мало не поколебало ее уверенности в правоте дела партии. С 1938 г. Фотиева трудилась в Центральном музее Ленина. В годы войны — в ЦК Международной организации помощи борцам революции. Именно на революцию, а не на Россию она работала и в годы этого всенародного испытания. С 1956 персональный пенсионер. Ее именем названа улица в Москве (Гагаринская управа).

Фрунзе

Михаил Васильевич Фрунзе (1885–1925) был сыном военного фельдшера, молдаванина по национальности. Окончив гимназию в г. Верном (позже Алма-Ата), он в 1904 г. поступил в Петербургский политехнический институт, где и вступил в РСДРП, примкнув к большевикам. За участие в демонстрации был выслан из столицы и вел пропаганду в Москве и Иваново-Вознесенске, где организовал стачку текстильщиков. В декабре 1905 г. участвовал в боях на Красной Пресне в Москве, где своими вооруженными налетами на полицейские участки создал себе репутацию умелого террориста. В мае 1905 был руководителем Иваново-Вознесенской стачки и первого Совета рабочих депутатов. В 1907–1910 его несколько раз арестовывали, в частности за вооруженное сопротивление полиции. Он дважды приговаривался к смертной казни, замененной сначала десятью годами каторги, а затем пожизненной ссылкой. В 1915 бежал из ссылки, работал под чужой фамилией в Читинском переселенческом управлении. В 1916 направлен партией для революционной работы в действующую армию. Под фамилией Михайлов служил в комитете Всероссийского земского союза на Западном фронте, возглавлял большевицкое подполье в Минске с отделениями в 3-й и 10-й армиях.

В феврале 1917 г. Фрунзе стал руководителем Минской организации большевиков, потом занимал должности начальника милиции Минска, председателя Совета крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний. С сентября 1917 г. он — председатель исполкома Совета и комитета РСДРП(б) в Шуе. В октябре 1917 г. Фрунзе во главе организованного им 2-тысячного отряда боевиков принимал участие в боях по захвату власти в Москве. В 1918 г. совмещал должности председателя Иваново-Вознесенского губкома РКП(б), губисполкома, губсовнархоза и военного комиссара. С августа 1918 г. Фрунзе — военный комиссар Ярославского военного округа; участвовал в подавлении Ярославского восстания.

С февраля 1919 г. Фрунзе последовательно возглавлял несколько армий, действующих на Восточном фронте против Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака. В марте он стал командующим Южной группой этого фронта. Подчиненные ему части настолько увлеклись мародерством и грабежом местного населения, что совершенно разложились, и Фрунзе не раз посылал в Реввоенсовет телеграммы с просьбой прислать ему других солдат. Отчаявшись получить ответ, он стал сам вербовать себе пополнение «натуральным методом»: отогнал из Самары эшелоны с хлебом и предложил оставшимся без еды людям вступать в Красную армию.

В крестьянском восстании, поднявшемся против Фрунзе в Самарском крае, участвовало более 150 тысяч человек. Восстание было утоплено в крови. Отчеты Фрунзе Реввоенсовету полны цифрами расстрелянных под его руководством людей. Например, за первую декаду мая 1919 г. им было уничтожено около полутора тысяч крестьян (которых Фрунзе в своем отчете именует «бандитами и кулаками»).

С июля 1919 г. Фрунзе становится командующим Восточным фронтом, под его руководством Красная армия завоевала Северный и Средний Урал. Одерживать победы ему помогали массовые расстрелы красноармейцев, не выполнивших приказ, и широкое применение наемников (в том числе китайских), деньги на содержание которых добывались мародерством. С августа 1919 г. по сентябрь 1920 г. Фрунзе командовал Туркестанским фронтом (созданным на территории Самарской, Астраханской, Оренбургской губерний и Уральской области). Главный его «подвиг» в это время — жестокое подавление антибольшевицких выступлений местных жителей: если в каком-либо населенном пункте встречалось сопротивление, каждый десятый его житель приговаривался к расстрелу. Затем Фрунзе «оказал помощь народам Хивы и Бухары», т. е. сверг законные правительства этих зависимых от Российской империи территорий и установил там власть большевиков. Под руководством Фрунзе были проведены карательные операции среди среднеазиатских крестьян, с оружием в руках выступивших против грабителей в красноармейской форме. Особенно кровавыми были рейды Фрунзе в Ферганской долине.

В сентябре 1920 г. Фрунзе назначили командующим Южным фронтом, действующим против армии генерала П. Н. Врангеля. Он руководил взятием Перекопа и оккупацией Крыма. В ноябре 1920 г. Фрунзе обратился к офицерам и солдатам армии генерала Врангеля с обещанием полного прощения в случае, если они останутся в России. После занятия Крыма всем этим военнослужащим было приказано зарегистрироваться (отказ от регистрации карался расстрелом). Затем солдаты и офицеры Белой армии, поверившие Фрунзе, были арестованы и расстреляны прямо по этим регистрационным спискам. Всего во время красного террора в Крыму было расстреляно или утоплено в Черном море 50–75 тыс. человек.

В это же время Фрунзе возглавил операцию по уничтожение недавнего союзника красных в битве за Перекоп — повстанческой армии Махно. С декабря 1920 по март 1924 г. Фрунзе был командующим войсками Украины и Крыма, членом Политбюро ЦК УКП(б) и, занимая другие высокие посты на Украине, лично руководил карательными операциями против украинских крестьян-повстанцев.

Для военной карьеры Фрунзе характерно использование двойной кадровой тактики. С одной стороны, в его распоряжении постоянно находились опытные офицеры бывшего Генштаба российской армии, с другой — палачи-чекисты, руководившие расстрелами. Например, с марта 1919 г. под началом Фрунзе был бывший генерал-генштабист А. А. Балтийский, который, вместе с другими подобными советниками, обеспечил легендарному красному полководцу большинство его побед. Одновременно ближайшим помощником Фрунзе был начальник Особого отдела Южного фронта Е. Г. Евдокимов. В конце 1920 г. Фрунзе вручил этому чекисту орден Красного Знамени за успешное проведение спецоперации в Крыму, в ходе которой под личным руководством Евдокимова было казнено 12 000 человек, в том числе 50 генералов и 300 полковников. Понимая, что открытое награждение Евдокимова бросает слишком очевидную кровавую тень на него самого, Фрунзе написал на его наградном листе: «Считаю деятельность т. Евдокимова заслуживающей поощрения. Ввиду особого характера этой деятельности, проведение награждения в обычном порядке не совсем удобно». Заметим, что первый свой орден Красного Знамени Евдокимов получил за участие в «зачистке» Петрограда в 1919 г.

В 1920-е годы Фрунзе занимал высшие военные и партийные посты (член ЦК РКП(б), начальник Штаба и Военной академии РККА, кандидат в члены Политбюро ЦК). Вместо попавшего в опалу Троцкого был назначен председателем Реввоенсовета СССР и наркомом по военным и морским делам. Он стал первым военным теоретиком, который в своих работах провозгласил необходимость карательных «зачисток» в полосе действия наступающей армии и широкого применения диверсантов-партизан. Основные из этих работ — «Реорганизация РККА» (1921), «Единая военная доктрина и Красная армия» (1921) и «Фронт и тыл в войне будущего» (1924). Для названных целей Фрунзе активно формировал в составе подчиненных ему войск Части особого назначения (ЧОН). В 1924-25 гг. он возглавил проведение военных реформ, главной целью которых считал подготовку РККА к участию в мировой революции. В 1925 г. Фрунзе руководил на Дальнем Востоке торговлей наркотиками, деньги от которой шли на поддержку китайских коммунистов. Фрунзе умер 26 января 1925 г., в результате неудачной медицинской операции. Существует версия, что операция стала неудачной по приказу Сталина. Похоронен на Красной площади.

Его именем названы военная академия им. Фрунзе, три улицы, набережная и станция метро в Хамовнической управе Москвы, район, улица и станция метро в Петербурге, улицы в Казани, Омске, Липецке, Самаре, Наро-Фоминске, Звенигороде, мыс на архипелаге Северная Земля и множество других объектов в РФ и ближнем зарубежье.

Чапаев

Василий Иванович Чапаев (1887–1919) — одна из самых мифологизированных советской пропагандой фигур. На его примере десятилетиями воспитывались целые поколения. В массовом сознании он — герой фильма, воспевавшего его жизнь и смерть, а также сотен анекдотов, в которых действуют его ординарец Петька Исаев и не менее мифологизированная Анка-пулеметчица.

По официальной версии, Чапаев — сын крестьянина-бедняка из Чувашии. По данным его ближайшего сподвижника, комиссара Фурманова, точных сведений об его происхождении нет, а сам же Чапаев именовал себя то незаконнорожденным сыном казанского губернатора, то сыном бродячих артистов. В юности бродяжничал, работал на заводе. В годы I мировой войны храбро воевал (имел Георгиевские кресты) и получил звание подпрапорщика. Там же, на фронте, Чапаев в 1917 г. вступил в организацию анархистов-коммунистов.

В декабре 1917 г. стал командиром 138-го запасного пехотного полка, а в январе 1918 — комиссаром внутренних дел Николаевского уезда Саратовской губернии. Активно помогал установить в этих местах власть большевиков, сформировал красногвардейский отряд. С этого времени началась его война «за народную власть» со своим же народом: в начале 1918 Чапаев подавлял в Николаевском уезде крестьянские волнения, порожденные продразверсткой.

С мая 1918 г. Чапаев — командир Пугачевской бригады. В сентябре-ноябре 1918 г. Чапаев был начальником 2-й Николаевской дивизии 4-й красной армии. В декабре 1918 г. его отправили на учебу в Академию Генерального Штаба. Но Василий Иванович учиться не хотел, оскорблял преподавателей и уже в январе 1919 г. вернулся на фронт. Он и там не стеснял себя ни в чем. Фурманов пишет, как при наведении моста через Урал Чапаев избивал инженера за медленную, на его взгляд, работу. «…В 1918 г. он плеткой колотил одно высокопоставленное лицо, другому — отвечал матом по телеграфу… Самобытная фигура!» — восхищается комиссар.

Сначала противниками Чапаева были части Народной армии Комуча — Комитета Учредительного Собрания (оно было разогнано большевиками в Петрограде и воссоздано на Волге) и чехословаки, не пожелавшие гнить в советских концлагерях, куда их хотел отправить Троцкий. Позже, в апреле-июне 1919 г., Чапаев действовал со своей дивизией против Западной армии адмирала А. В. Колчака; захватил Уфу, за что был награжден орденом Красного Знамени. Но главным и роковым его противником стали уральские казаки. Они в подавляющем большинстве не признали власть коммунистов, Чапаев же верно служил этой власти.

Расказачивание на Урале было беспощадным и после взятия красными (в том числе и чапаевскими) войсками Уральска в январе 1919 г. превратилось в настоящий геноцид. Инструкция из Москвы, посланная советам Урала, гласила: «§ 1. Все оставшиеся в рядах казачьей армии после 1 марта (1919 г.) объявляются вне закона и подлежат беспощадному истреблению. § 2. Все перебежчики, перешедшие на сторону Красной армии после 1 марта, подлежат безусловному аресту. § 3. Все семьи оставшихся в рядах казачьей армии после 1 марта объявляются арестованными и заложниками. § 4. В случае самовольного ухода одного из семейств, объявленных заложниками, подлежат расстрелу все семьи, состоящие на учете данного Совета…». Ревностное выполнение этой инструкции стало главным делом Василия Ивановича. По данным уральского казачьего полковника Фаддеева, в некоторых районах войсками Чапаева было истреблено до 98 % казаков.

Об особой ненависти «Чапая» к казакам свидетельствует комиссар его дивизии Фурманов, которого трудно заподозрить в клевете. По его словам, Чапаев «словно чумной, кидался по степи, пленных приказал не брать ни казачишка. „Всех, — говорит, — кончать подлецов..!“». Фурманов рисует и картину массового грабежа станицы Сламихинской: чапаевцы отнимали у не успевших бежать мирных жителей даже женское белье и детские игрушки. Чапаев не пресекал эти грабежи, а лишь направлял в «общий котел»: «Не тащи, а собирай в кучу, и отдавай своему командиру, што у буржуя взял». Запечатлел писатель-комиссар и отношение Чапаева к образованным людям: «Все вы — сволочи!.. Интеллигенты…». Таков был полководец, на примере «подвигов» которого кое-кто до сих пор желает растить новое поколение защитников Отечества.

Естественно, казаки оказали чапаевцам на редкость ожесточенное сопротивление: отступая, сжигали свои станицы, отравляли воду и целыми семьями уходили в степь. В конце концов они отомстили Чапаеву за смерть родных и опустошение родного края, разгромив его штаб в ходе Лбищенского рейда Уральской армии. Чапаев был смертельно ранен.

Имя Чапаева носят города (бывшая станица Лбищенская и бывший Иващенковский завод в Самарской области), поселки в Туркмении и Харьковской области Украины и множество улиц, проспектов, площадей по всей России. В Москве, в управе Сокол, есть Чапаевский переулок. Рекой Чапаевкой был назван трехсот километровый левый приток Волги.

Щорс

Николай Александрович Щорс (1895–1919), по определению Сталина, «украинский Чапаев», родился в семье машиниста-железнодорожника. Окончил церковно-приходскую школу, Черниговское духовное училище, Полтавскую духовную семинарию, Киевскую военно-фельдшерскую школу и, наконец, Виленское военное училище, переведенное в то время в Полтаву. В 1916 г. был произведен в офицеры. Советская песня о Щорсе создавала образ красного командира, отверженного прежней властью: «В холоде и голоде // Жизнь его прошла». Как видно, в жизни всё было иначе: сын рабочего без препятствий стал «золотопогонником», ему был открыт достойный и славный путь. Но после февраля 1917 г. Щорс, презрев присягу, присоединился к революционерам и стал натравливать солдат на офицеров, способствуя разложению русской армии.

После октябрьского переворота Щорс вернулся на Украину. В 1918 г. по заданию большевиков создал у себя на родине, в Сновске, вооруженную группу из рабочих-железнодорожников и объединил ее с другим красным соединением в отряд под названием «Объединенного советского Семеновского партизанского отряда Новозыбковского уезда». В его подразделениях широко практиковались расстрелы бойцов, совершивших даже незначительные проступки. В мае-июле 1918 г. Щорс по заданию большевицкого ЦК организует красные партизанские отряды в Самарской и Симбирской губерниях, неудачно борется против войск Народной армии и чехословаков. В июле 1918 г., по приглашению знаменитой террористки-эсерки Марии Спиридоновой он присутствовал на заседаниях 5-го Всероссийского съезда советов в Москве. В конце июля 1918 г. обращается в центральный Военно-революционный комитет с просьбой задействовать его для создания новых партизанских отрядов. Но тогда применения ему не нашлось, и он подал документы для поступления на медицинский факультет Московского университета.

Однако в сентябре 1918 г. Щорс все-таки получил желанное назначение. Он возглавил 1-й Украинский советский полк им. Богуна сформированный им на Брянщине из нескольких партизанских отрядов. С конца ноября 1918 г. он командовал бригадой в 1-й Украинской советской дивизии, воевавшей против сил Украинской Директории. В декабре 1918 г. занял Черниговщину, затем Фастов и Киев. В феврале 1919 г. он военный комендант Киева.

С марта 1919 г. Щорс — командир 1-й Украинской советской дивизии. Захватил у петлюровцев Винницу, Житомир, Жмеринку, разбил их главные силы в районе Сарны-Ровно-Броды-Проскуров. Затем, летом 1919 г. оборонялся от них и польских войск на линии Сарны-Новоград-Волынский-Шепетовка, отошел под их напором на восток. С августа 1919 г. — командир 44-й стрелковой дивизии. Подчиненные Щорса жестоко издевались над пленными (особенно офицерами) и творили насилия над мирным населением занятых ими районов, в том числе над евреями на Украине.

Погиб Щорс в бою с поляками. По одной из версий, он был убит самими коммунистами в рамках негласной кампании по устранению популярных командиров, лояльность которых вызывала сомнения.

Улицы имени Щорса есть в Москве (Солнцево), Саратове, Нижнем Тагиле, Екатеринбурге и многих других городах. Имя этого красного партизана носит город (б. Сновск) в Черниговской области и поселок (б. Божедаровка) в Днепропетровской области на Украине.

Якир

Иона Эммануилович Якир (1896–1937) родился в Кишиневе в семье провизора. Во время I мировой войны недоучившийся студент, чтобы избежать мобилизации, устроился токарем на военный завод в Одессе.

После февральской революции вступил в партию большевиков, и уже в декабре 1917 избран в члены Бессарабского совета, губпарткома и ревкома. Весной и летом 1918 г. командовал батальоном китайцев-интернационалистов, которые с его ведома занимались грабежами и убийствами. Они очень пригодилась Якиру на гражданской войне. Как и многие другие красные «полководцы» он на народной крови за два года взлетал в своей карьере — от студента-недоучки до командарма. Это он выпустил на Дону директиву о «процентном уничтожении мужского населения». Документально подтверждены и личные зверства Якира. При нем пленных офицеров истязали, привязывая цепями к доскам, медленно вставляя в топку и жаря, других разрывали пополам колесами лебедок, третьих опускали по очереди в котел с кипятком и в море, а потом бросали в топку. Якир — один из самых ужасных палачей XX века.

В 1919 он возглавил 45-ую стрелковую дивизию, с которой «успокаивал» крестьянские восстания. В 1920 командовал Фастовской, Злочевской и Львовской группами войск Юго-Западного фронта. Об этом периоде своей славной биографии Якир в мемуарах не пишет. От регулярной польской армии остатки якирова войска спасались бегством. В 1921–1924 Якир возглавлял верховную военную власть на Украине: был командующим войсками Крымского и Киевского военных районов. С ноября 1925 по май 1937 Якир командовал войсками Украинского (позже Киевского) военного округа. Этот округ был самым мощным в СССР: со всей страны туда свозили вооружение, боеприпасы, солдат, готовясь к броску на Запад во имя мировой революции.

На совести Якира одно из самых страшных злодеяний в истории — организованный коммунистами голод на Украине, унесший жизни миллионов людей. В колхозы загоняли пулеметами или голодом, организованным с помощью «Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Это она отнимала все, что можно было считать едой, обрекая крестьян на смерть.

Якир участвовал в репрессиях и в сталинское время. Его резолюции были всегда безжалостны: выгнать из партии, судить и расстрелять. В 1937 г. «друзья и соратники» поступили и с ним точно так же. (Реабилитирован после смерти Сталина).

Именем Якира названы улицы в Киеве, Одессе и ряде других городов, городской микрорайон в Луганске.

 

2. Названия, связанные с деятелями и реалиями советского тоталитарного режима

Многие из лиц, очерки о которых помещены в этом разделе, тоже участвовали в октябрьском перевороте, но почитались в СССР в основном не за это, а за заслуги в «партийном и советском строительстве». Здесь говорится не о всех таких деятелях, представленных в топонимике, а лишь о тех; чьи имена встречаются на картах особенно часто.

Андропов

Юрий Владимирович Андропов (1914–1984), многолетний шеф КГБ и один из последних генеральных секретарей ЦК КПСС, в массовом сознании стал героем официозного мифа. В этом мифе Андропов, пришедший на смену сибариту Брежневу, «распустившему страну», выглядит человеком дела, приверженцем порядка, борцом с коррупцией и вообще реформатором, которому просто не хватило времени, чтобы преобразить отечество. На этот миф активно поработала «прогрессивная» партийная верхушка времен Горбачева (все они, включая и самого Михаила Сергеевича, были андроповскими выдвиженцами, а потому о своем бывшем покровителе отзывались уважительно, как о человек умнейшем и культурнейшем). Бытовала даже версия, будто и сама перестройка была спроектирована в недрах КГБ под чутким руководством Андропова. Кем же в реальности был этот деятель?

Андропов всю жизнь скрывал факты своей настоящей биографии, они до сих пор не ясны. По его собственной версии, рано умерший отец работал на железной дороге. Мать-учительница вышла замуж вновь, но вскоре умерла, а в семье отчима Юра не прижился и в тринадцать лет начал самостоятельную жизнь. По другой версии, его мать была служанкой в доме богатого еврейского торговца, который дал беременной женщине богатое приданое и выдал ее замуж за подвернувшегося под руку холостяка. Есть версия, что фамилия матери Андропова была Файнштейн. По иным версиям, отцом его был то ли осетин, то ли казак.

В юности Андропов работал помощником киномеханика, рабочим на телеграфе, матросом речного флота. В 1936 г. закончил Рыбинский техникум водного транспорта; это было его единственное оконченное образование (позже он какое-то время учился в Петрозаводском университете, а также получил диплом без обучения в Высшей партийной школе при ЦК КПСС). Карьера молодого Андропова складывалась типично: сначала комсорг, потом освобожденный комсомольский работник. В 1939 он вступил в ВКП(б), в 1940 стал первым секретарем ЦК комсомола Карелии. Уезжая на работу в Петрозаводск, оставил в Ленинграде первую жену с двумя детьми (младший из этих детей, Владимир, стал трижды судимым уголовником). В Карелии Андропов женился на молодой диверсантке из отряда, готовившегося к засылке на финскую территорию.

С середины 1930-х гг. Андропов стал работать на НКВД в качестве осведомителя. Он добровольно продолжил это занятие даже после приказа Берии, предписавшего в 1938 г. сотрудникам госбезопасности прервать агентурную работу с членами партийно-комсомольской номенклатуры. Во время войны с Германией, курируя по линии ВЛКСМ партизанское движение Карелии, Андропов также не забывал «давать информацию» на своих коллег опекавшему его чекисту Гусеву. По протекции первого секретаря ЦК компартии Карело-Финской АССР Куусинена Андропов стал вторым секретарем этого ЦК, а в 1951 г. — инспектором ЦК ВКП(б). Приняв новую должность, Андропов тут же послал в МГБ донос на своего бывшего шефа (за что в ЦК его будут называть «человеком с душком»). После смерти Сталина и ареста Берии Андропова перевели на работу в МИД. С 1954 г. он служил в посольстве СССР в Будапеште: сначала советником, затем — послом.

В Венгрии, жестоко пострадавшей от репрессий в предыдущее десятилетие, началось тогда мощное движение за десталинизацию и возрождение национального государства. После осудившего культ Сталина XX съезда КПСС, сталинист Матьяш Ракоши был смещен с поста главы венгерской компартии и государства. Это место занял его заместитель Эрне Гёре, что оппозицию не удовлетворило. В октябре 1956 начались демонстрации с требованиями демократизации, возвращения конфискованной собственности, выхода из системы Варшавского договора. Венгерские коммунисты вынуждены были назначить главой правительства популярного политика Имре Надя. В стране начались расправы с сотрудниками карательных органов и сталинистами. «Вы не представляете, что это такое — стотысячные толпы, никем не управляемые, выходят на улицы…» — рассказывал позже Андропов советскому дипломату Трояновскому. После докладов вернувшихся из поездки в Венгрию Суслова и Микояна политбюро ЦК КПСС решило подавить венгерскую революцию любой ценой.

Андропову в этом деле была поручена роль «доброго следователя». Он вел переговоры с Надем, убеждал его, что СССР стоит за демократические преобразования, тогда как в Ужгороде уже формировалось лояльное Москве правительство Яноша Кадара. Андропов заманил в ловушку и арестовал одного из руководителей восстания, начальника будапештской полиции Шандора Копачи. Последний потом писал, что за несколько минут до ареста он «увидел Андропова, улыбающегося своей знаменитой добродушной улыбкой. Но при этом казалось, что за стеклами его очков разгорается пламя. Сразу становится ясно, что он может улыбаясь убить вас — это ему ничего не стоит».

Антикоммунистическая революция была подавлена главным образом посредством введения на территорию Венгрии советских войск.

Чтобы выманить Имре Надя из югославского посольства, где тот скрывался после подавления революции, Андропов дал ему честное слово, что выпустит его из страны. Но на границе с Румынией советские агенты его арестовали и через полтора года он был повешен в Будапеште в числе тех 229 человек, кого казнили официально по обвинению в мятеже. Всего же в Венгерской революции погибло около трех тысяч венгров и почти тысяча советских солдат; 30 тыс. венгров были осуждены к тюремному заключению, 130 тыс. бежали за границу. Во всех этих смертях и разбитых судьбах немалая доля вины Андропова.

После возвращения из Венгрии Андропов стал завотделом ЦК по связям с социалистическими странами, а в 1967 г. занял пост председателя КГБ. На этом посту Андропов продолжил начатую до него «чистку» КГБ от питомцев Берии, но увольняя их, находил им «теплые» места в разных НИИ и министерствах. Эти старые чекисты продолжали сотрудничать с КГБ, получая в качестве агентурного вознаграждения разницу между прежним и новым окладом. Умение сохранять старое в новой оболочке характерно для всей деятельности Андропова. Например, когда в 1971 г. к англичанам перешел капитан Лялин, сотрудник управления, занимавшегося организацией терактов и убийств, Андропов объявил о ликвидации этого управления, но на деле лишь преобразовал его в отдел и запретил офицерам КГБ самим участвовать в «акциях». Для совершения заграничных терактов КГБ стал использовать немцев, болгар или арабов. Не брезговал Андропов и организацией терактов внутри страны. Есть версия, что гибель в результате несчастных случаев нескольких высокопоставленных представителей советской номенклатуры (например, первого секретаря ЦК КП Белоруссии Петра Машерова в 1980 г.), а также нескольких диссидентов (например, Богатырева), была организована подчиненными Андропова по его приказу.

Главным своим делом на посту председателя КГБ Андропов считал борьбу с инакомыслием. На время его правления этим ведомством приходятся жестокая борьба с правозащитным движением, введение танков в Прагу, противодействие еврейской эмиграции. Многих диссидентов в те годы отправили в психиатрические больницы под тем предлогом, что нормальный человек не может быть противником советской власти. Принудительное «лечение» психотропными препаратами превращало и здоровых людей в физически и душевно больных. По инициативе Андропова были изгнаны за границу А. И. Солженицын, А. А. Галич и другие писатели, деятели культуры, правозащитники. В 1980 г. был отправлен в ссылку в г. Горький академик А. Д. Сахаров. К 1980-м годам страна превратилась в интеллектуальную пустыню: почти все известные инакомыслящие были либо высланы, либо посажены.

В 1976 г., когда здоровье Брежнева резко ухудшилось, Андропов получил шанс стать лидером СССР. Достижению этой цели мешало то, что верхушка партии была настроена против него. И по указанию Андропова его личная разведка (отдел «П» первого главного управления КГБ) начала сбор компромата на руководство страны, включая семью Брежнева.

В декабре 1979 г., когда принималось решение о вводе войск в Афганистан, Андропов, был против, но уступил другим партийным руководителям. Это не ослабило его стремления к власти. В 1982 г. Брежнев умер и Андропов стал первой фигурой в государстве. Позднее, чтобы еще больше укрепить свою власть, он совместил должность генерального секретаря ЦК партии с постом председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Став Генеральным секретарем, Андропов провозгласил курс на социально-экономические преобразования. Однако, вместо реальной модернизации экономики последовал лишь новый виток охранительно-запретительных мероприятий. Изменения свелись к «укреплению трудовой дисциплины» с помощью облав на «прогульщиков». Эта анекдотическая мера была несоизмерима с реальными требованиями народного хозяйства.

Придя к власти, Андропов был уже тяжело больным человеком, и после неудачной операции в октябре 1983 г. оказался прикован к постели. В кремлевской верхушке начинается новый виток борьбы за власть. Высшая партноменклатура во главе с министром обороны Устиновым решает сделать генеральным секретарем Черненко. Многие месяцы подключенный к аппаратам, поддерживающим жизнедеятельность, Андропов умер 9 февраля 1984 г.

В Москве существует проспект Андропова. На здании ФСБ в 2000 г. была установлена его мемориальная доска, а в Рыбинске и Петрозаводске ему в 2004 г. установили памятники. Существует стипендия им. Андропова.

Калинин

Михаил Иванович Калинин (1875–1946) был сыном крестьянина Тверской губернии. Однако сельский труд не привлек молодого человека, и Калинин отправился в Петербург, где со временем устроился токарем на Путиловский завод. Здесь он примкнул к революционерам, возглавил на своем заводе группу «Союза борьбы». За участие в этой нелегальной организации был арестован, 10-ти месячное заключение использовал для изучения Маркса. После тюрьмы его выслали в Тифлис, где он познакомился со Сталиным и организовал забастовку, за что был заключен в Метехский замок, а потом выслан в Ревель (ныне Таллинн). В 1902 году он организовал в Ревельских железнодорожных мастерских нелегальный марксистский кружок и подпольную типографию, установил связь с ленинской «Искрой». После раскола РСДРП в 1903 г. стал на сторону Ленина. За свою подрывную деятельность он вскоре снова был арестован и отправлен в петербургскую тюрьму «Кресты».

Поражает мягкость законов Российской Империи, по которым злостные и неоднократно судимые противники государства получали минимальные сроки заключения. В том же 1903 г. Калинин был освобожден из-под стражи и возвращен в Ревель. В 1904 снова был выслан, на этот раз в Олонецкую губернию (Карелия), откуда в январе 1905 нелегально выезжал в столицу для выполнения поручений партии. В октябре того же года получил амнистию и возглавил большевицкую организацию Путиловского завода. Калинин стал членом районного комитета РСДРП и вошел в боевой штаб района. Бурная подпольная деятельность не помешала ему обзавестись семьей. В 1916 г. Калинин отправился в свою последнюю ссылку в Восточную Сибирь; жена и дети поехали вместе с ним.

С приходом к власти большевиков социальный статус семьи Калининых резко изменился. Место проживания — Кремль, должность — Председатель ВЦИК (Всеросийский Центральный Исполнительный Комитет). Советской власти нужен был послушный ей человек, поднявшийся из самых низов. Калинин подходил как нельзя лучше и продержался в своей высокой должности более 25 лет. Советская пропаганда создала образ Калинина как доброго дедушки, любимого народом «всесоюзного старосты», что не всегда было так. Когда Калинин прибыл в 1921 г. в восставший Кронштадт, многотысячная толпа свистом и улюлюканьем согнала его с трибуны. Однако многие простые люди, зная о его происхождении, действительно верили в его заступничество. С первых лет советской власти крестьяне во множестве обращались к нему со своими прошениями и жалобами на повсеместно творимые большевиками бесчинства. И Калинин беззастенчиво обещал им, что их никто не тронет и не загонит в коллективное хозяйство. Филипп Миронов, донской казак, писал в своем обращении к Ленину 31.07.1919 г.: «…Могут ли верить все те, кто испытал на себе самовластие коммунистов, заявлению Председателя ВЦИК Калинина, когда он на митингах и беседах с крестьянами сказал о крестьянском хозяйстве так: „Я самым решительным образом заявляю, что коммунистический строй никогда не будет насильно заставлять крестьянство сваливать свою землю, не будет насильно соединять их дворовое имущество, скот и прочее. Кто хочет, пусть соединяется“. И еще говорил Калинин: „Социалистический строй не только никогда не будет бороться с отдельными крестьянскими хозяйствами, но даже будет всячески стараться улучшить их положение. На крестьянское хозяйство никто не может покушаться“. Эх, товарищ Калинин, не только покушаются на хозяйство, но если и ограбят, а ты по простоте сердечной, желая найти правду, пожалуешься, то тебя убьют». Далее Миронов пишет: «Какая польза крестьянину от его утешительных обещаний и заверений и как может идти крестьянин к нему (Калинину) доверчиво со своей жалобой, если его сейчас же… хватают за горло, арестовывают и говорят: „не смей жаловаться“. Неудивительно поэтому, что в газетах бдительные „стражи“ Советской власти радостно восклицают, что при проезде т. Калинина жалоб приходится выслушивать все меньше и меньше».

Калинин лгал крестьянам и в последующие годы, когда политика большевиков привела к невиданному голоду. Американская журналистка Луиза Брайант, жена коммуниста Джона Рида, в своей хвалебной статье о Калинине приводит его советы умирающим: «Кто ляжет, тот не выживет. Я по себе знаю, я сам голодал, я такой же, как вы». Это циничная ложь: до революции ни в Тверской губернии, ни в ссылке никто не голодал, а при большевиках Калинин жил на кремлевском пайке. Но некоторые люди продолжали верить Калинину даже в 1930-е годы и писали ему из мест высылки. Например: «Пишем вашей милости и просим вас убедиться на наше письмо, которое оплакивалось у северной тундры не горькими слезами, а черной кровью, когда мы, пролетарии Могилевского округа собрались и решились поехать отыскивать своих родных. Приехали на место среди северной тундры Нандомского района, мы увидели их страдания. Они выгнаны не на жительство, а живую муку, которую мы еще не видели от сотворения мира, какие в настоящий момент сделаны при советской власти. Когда мы были на севере, мы были очевидцами того, как по 92 души умирают с голоду в сутки; даже нам пришлось хоронить детей и все время идут похороны. Просим принять письмо и убедиться над кровавыми крестьянскими слезами». А вот другое письмо. «Уважаемый Михаил Иванович! Сообщаю из лагеря Макарихи — г. Котлас. Можно ли бить гр. Поселенцев, всякого пола и возраста, тем, что в руках находиться? Можно ли производить насилие в области религиозных отправлений, как то: приходят в бараки, срывают лампадочки, образки, раскидывают под ноги и некоторые уносят неизвестно куда? Усматривается ли вами то, что вместе с родителями переселяются и беззащитные дети от 2-х недель и старше и страдают в бараках совершенно непригодных, т. к. когда нас поселили в бараках, то в них было снегу вместе со льдом на 5 вершков? Барак № 62. Очевидец».

Неизвестно, откликался ли Калинин на эти отчаянные мольбы людей, миллионами убиваемых в те годы, когда он «возглавлял» государство. Зато известно, как он вел себя, когда в такую же беду попала его жена. В 1938 г. ее арестовали по абсурдному обвинению в «правотроцкистской деятельности» и приговорили к 15 годам лагерей. Михаил Иванович не последовал за женой (как это сделала в 1916 г. она). Он остался на прежней должности и даже не рискнул попросить Сталина о помиловании своей верной спутницы, матери его троих детей. Только в 1944 г., накануне опасной операции, Калинин написал такое письмо: «Т. Сталин, я спокойно смотрю в будущее советского народа и желаю лишь одного, чтобы как можно дольше сохранились Ваши силы — лучшая гарантия успехов Советского государства. Лично я обращаюсь к Вам с 2-мя просьбами: помиловать Екатерину Ивановну и назначить пенсию моей сестре, на которую я возложил обязанность растить 2-х мальчиков, полных сирот, живущих у меня. От всей души последний привет, М. Калинин».

Именем Калинина были названы многие города, районы и поселки в СССР, в том числе и ранее известные как Тверь, Подлипки, Кенигсберг… Улицы и площади его имени имелись чуть ли не в каждом крупном населенном пункте: в Петербурге в его честь названы район, улица, проспект и площадь. В Москве, Московской области и Твери в 1990-е годы имя Калинина с карты убрали, но другим городам и поселкам повезло меньше. Имя «всесоюзного старосты» продолжает носить древний Кенигсберг и его область (Восточная Пруссия), Калининабад в Таджикистане. Калининск (Баланда) в Саратовской области, поселки в Челябинской, Костромской, Ростовской областях и на Кубани.

Киров

Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия — Костриков; 1886–1934) родился в Уржуме Вятской губернии, в семье лесника. Он рано осиротел и воспитывался в приюте. Закончив в 1904 г. Казанское механико-техническое училище, работал чертежником в Томской городской управе. Писал статьи для кадетской прессы. С 1904 сотрудничал с меньшевиками, был членом их Иркутской и Томской организаций, а переехав в 1909 на Кавказ, возглавил Владикавказскую организацию РСДРП, работавшую под лозунгом «Вся власть демократии». Большевицких взглядов он тогда не разделял; более того, во время I мировой войны писал патриотические статьи для газеты «Терек». В марте 1917 г. Костриков назвал программу Временного правительства «гражданским евангелием». Был делегатом Владикавказского Совета на II Всероссийском съезде советов рабочих и солдатских депутатов.

Однако вооруженный захват власти большевиками произвел на него столь сильное впечатление, что, вернувшись в ноябре 1917 г. на Северный Кавказ, Костриков с восторгом говорил о победе «Третьей Великой русской революции» и о Ленине, который якобы жил «в лачугах питерских рабочих». Однако в партию большевиков вступил только в 1919 г. Это не помешало ему став с февраля 1919 г. председателем Временного Военно-революционного комитета Астраханского края, потребовать «воплотить в жизнь принцип „кто не работает, тот не ест“ и ввести классовый паек, единственно справедливый». В результате в Астрахани начался голод и забастовки рабочих под лозунгом «Долой комиссаров!» Это возмущение было потоплено в крови (против не желавших работать за нищенский хлебный паек применялись артиллерия и пулеметы). С апреля 1919 г. Костриков — завполитотделом, а в июле-августе — член Реввоенсовета расквартированной в Астрахани 11-й армии. Коммунист А. П. Мачевариани писал Калинину в июне 1920 г. о ситуации в Астрахани: «Население в течение полутора лет буквально голодает, комиссары живут по-хански, швыряя народное достояние по личному своему усмотрению… Что же касается продовольственных пайков, то они существуют только на бумаге, но по ним буквально ничего не выдают, разве только иногда выдадут гнилую воблу или селедку, от которой большинство граждан отказываются, несмотря на голод… Администраторы, окружив себя своими знакомыми дамами и друзьями, творят безобразия, вызывая раздражение трудового Рабоче-крестьянского класса». В это время начинающий большевик меняет фамилию Костриков на более внушительную — Киров, производную от имени персидского царя Кира.

После Астрахани Киров — член РВС в армиях на Кавказе, участвовал в установлении советской власти в Азербайджане. В 1920 г. он стал полпредом РСФСР в Грузии, затем членом Кавказского бюро ЦК РКП(б); готовил в Грузии приход к власти большевиков, участвовал в свержении ее законного правительства. «На Северном Кавказе… мы действовали умело. Мы создали там анархию, возбуждая одну группу населения против другой — и старались в это время организовать рабочих. И это нам удалось. Мы должны создать международную анархию, которая должна предшествовать установлению коммунистического строя в мировом масштабе. И это нам удастся», — заявил Киров в ноябре 1919 г. в докладе «Текущий момент и международное положение». С июля 1921 г. Киров — секретарь ЦК КП(б) Азербайджана, с 1923 г. — член ЦК РКП(б). По словам современника, Киров, отстаивая интересы большевиков в борьбе за нефть, «пол-Баку уложил». При покровительстве Кирова в 1921 г. начинается восхождение по чекистской пирамиде власти Берии, до этого — мелкого шпика азербайджанской контрразведки. В 1924 г., во время борьбы за власть на верхушке компартии, Киров выступил на стороне Сталина, хотя до этого был троцкистом. За эту поддержку он назначен в 1926 г. кандидатом в члены Политбюро, 1-м секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) а также Северо-Западного бюро ЦК.

В Ленинграде, считавшемся опорой партийной оппозиции (Зиновьева и Троцкого), Киров начал репрессии, приведшие к арестам тысяч оппозиционеров. Кроме того, он требовал регулярно проводить аресты и расстрелы «классовых врагов». Остро стоявший в Ленинграде «квартирный вопрос» Киров решал тем, что выселял в Сибирь десятки тысяч горожан «непролетарского происхождения» (музыкантов, врачей, адвокатов, инженеров, научных работников, включая стариков и старух). Многие из них нашли в тайге безвременную смерть, а город на Неве лишился интеллигенции, носителя своих культурных традиций. Попирая гражданские права проживавших под Ленинградом российских финнов и ижорцев, гарантированные советско-финским мирным договором, Ленинградский обком, руководимый Кировым, в 1930 г. постановил выселить их под предлогом «обеспечения безопасности границы». Так в ГУЛАГе появилась финская и ижорская диаспоры.

Киров был непосредственно причастен к жестокому насилию над крестьянством во время коллективизации и «ликвидации кулачества» на Северо-Западе. О положении раскулаченных в местах высылки свидетельствует письмо одного из них в ЦИК СССР, относящееся к 1930 г.: «Убытку от нас не было, а в настоящее время чистый убыток… Все отобрали и выслали. И никто не побогател, только Россию в упадок привели… народ мрет, оттаскиваем по 30 гробов в день. Нет ничего: ни дров для бараков, ни кипятку, ни приварки, ни бани для чистоты, а только дают по 300 граммов хлеба, да и все. По 250 человек в бараке, даже от одного духу народ начинает заболевать, особенно грудные дети, и так мучаете безвинных людей». Но несмотря на небывалую жестокость карательной политики против крестьян, Киров назвал ее «слишком либеральной»: «…колхозные и кооперативные организации пора приравнять к государственным, и если человек уличен в воровстве колхозного или кооперативного добра, так его надо судить вплоть до высшей меры наказания. И если уж смягчать наказание, так не менее как на 10 лет лишения свободы» («Правда» от 6 августа 1932). И уже 7 августа 1932 г. было принято постановление Совнаркома «Об охране имущества государственных предприятий», санкционированное Кировым, которое даже Сталин назвал драконовским. В народе оно стало известно как «закон о пяти колосках». Под этот закон подводили даже многодетных матерей, не знавших, чем накормить своих голодных детей, и собиравших после жатвы колоски на колхозном поле.

Именно Кирова в конце лета 1934 г. направили в тяжело пострадавший от голода Казахстан, чтобы провести там хлебозаготовки с применением массовых репрессий против «саботажников». «Ленинградский вождь» лично контролировал и строительство Беломорско-Балтийского канала, где сотни тысяч заключенных с помощью кирок и тачек, в труднейших природных условиях за 20 месяцев пробили канал протяженностью свыше 200 километров.

Возглавляя правительственную комиссию по проверке аппарата Академии наук (находившейся до 1934 г. в Ленинграде), 20 августа 1929 г. Киров запросил согласие Сталина на привлечение ОГПУ к выполнению операции против ученых, после чего было сфабриковано «дело академика Платонова». Ученым приписали вредительство и «создание контрреволюционной организации с целью свержения советской власти и установления в стране конституционно-монархического строя». 525 сотрудников Академии наук были уволены, многие из них были арестованы или сосланы, а некоторые — расстреляны.

Руководство репрессиями, сотрясавшими Ленинград, Киров сочетал с кутежами с участием балерин Мариинского театра. Оргии происходили во дворце, принадлежавшем до октября 1917 г. балерине Матильде Кшесинской. 1 декабря 1934 г. Киров был застрелен в коридоре Смольного Леонидом Николаевым, мужем одной из своих любовниц, Милды Драуле, работавшей в Смольном техническим секретарем. Убийство произошло при явном попустительстве НКВД, и в Ленинграде сразу же распространилась частушка: «Эх огурчики, помидорчики, Сталин Кирова пришил, в коридорчике». Крестьяне Северо-Запада России с радостью встретили известие о смерти своего мучителя. В селах распевали иную частушку «Убили Кирова, убьем и Сталина». Убийство Кирова было использовано как повод для резкого усиления политических репрессий. КПСС, в лице Хрущева, признала на XXII съезде, что Киров был убит по приказу Сталина.

Именем Кирова назван архипелаг в Карском море, корабли, колхозы, предприятия, залив, канал. Его имя, как и имя Калинина, входило в обязательный набор советской топонимики. В последние годы советской власти около семидесяти городов, поселков, аулов, станиц и административных районов СССР носили это имя. Улицы и площади Кирова были особенно распространены на северо-западе, где Киров почитался большевиками как «отец основатель» местной советской власти.

До сего дня именем Кирова назван древний город Хлынов (Вятка) и одноименная область РФ, город Елизаветград на Украине (Кировоград), город Калата на Урале (Кировоград), Хибиногорск на Кольском полуострове, Песочня в Калужской области, Чепецк — в самой Кировской области (Кирово-Чепецк), Поповка — в Донбассе, местечко Старцы в Могилевской облоасти Белоруссии, города и поселки в Ленинградской, Ростовской, Астраханской, Курганской областях, село Успеновка в Приморском крае, поселок в южном Казахстане, село Ислам-Терек в Крыму. До 1990 г. в Азербайджане и Армении, странах, где Киров устанавливал большевицкую власть, топонимы с его именем также были весьма распространены. Но армяне и азербайджанцы вернули своим местам исконные имена. Кировабад вновь стал Гянджой, Кировакан — Ванадзором. Русские (за пределами московского Садового кольца), украинцы, белорусы пока не последовали их примеру.

Комсомол

Ленинский Коммунистический Союз Молодежи (до 1926 г. — Российский, далее Всесоюзный)был создан на I всероссийском съезде Союзов рабочей молодежи 29 октября 1918 г., имя Ленина получил после смерти вождя. Этот союз выполнял две основные задачи — помощника и резерва коммунистической партии. По уставу в комсомол принимались юноши и девушки в возрасте от 14 до 28 лет, по рекомендациям двух членов партии или комсомольской организации. Высшим руководящим органом считался Всесоюзный съезд комсомола; между съездами (а фактически — непрерывно) организацией управлял Центральный Комитет ВЛКСМ, избиравший Бюро и Секретариат. Работавшие в них чиновники были частью партийно-государственной номенклатуры.

Комсомол не был первым в России союзом молодежи. Первым были гимнастическое общество «Союз русского сокольства», возникший в конце XIX века и официально признанный в 1907 г., христианское общество молодежи «Маяк» (1903) и движение русских скаутов-разведчиков (1909) с известным и позже присвоенным пионерами девизом «Будь готов». Это были патриотические организации, чуждые всякой партийности. В 1909 г. председатель Совета министров П. А. Столыпин вместе с сыном Аркадием вступил в петербургское отделение «Союза русского сокольства», привлеченный принципом объединения: «Ставя себе задачи общенародного порядка, русское сокольство является организацией надпартийной, доступной для всего народа русского». Комсомол же был создан ленинцами как организация совершенно иного типа — узко-партийная по целям, классовая по характеру, призванная обеспечить роль «приводного ремня» в системе «диктатуры пролетариата».

Предшественниками комсомола были возникшие в 1917 г. под контролем большевиков «союзы рабочей молодежи» крупных городов. Их комитеты вовлекали молодежь в отряды Красной гвардии. В годы Гражданской войны комсомол провел три общероссийских мобилизации, а в прифронтовой полосе его местные организации целиком уходили в ряды Красной армии. Комсомольцы, как и коммунисты, отличились в этой войне невиданной жестокостью. Именно из комсомольцев в основном формировались части особого назначения (ЧОН), наводившие ужас на население. Комсомол был провозглашен единственной в РСФСР молодежной организацией; остальные в течение 1919–1924 гг. были запрещены.

С началом коллективизации комсомольцы обязывались вступать в колхозы и всеми способами вовлекать туда односельчан. Комсомол принял широчайшее участие и в антирелигиозных кампаниях. Глумление над святынями, травля верующей молодежи, сделали комсомол в те годы одним из самых одиозных порождений коммунизма.

В последующем главной задачей комсомольской организации было воспитание юношей и девушек в духе ленинизма, укрепление у них классового подхода, утверждение «коммунистической морали», отрицавшей общечеловеческие и религиозные ценности. Все это осуществлялось под пристальным надзором партийных органов, под опекой органов госбезопасности. Членство в РКСМ-ВЛКСМ было своеобразной гарантией лояльности юношей и девушек по отношению к большевицкому «новому порядку». Из рядов комсомола рекрутировались сотрудники ЧК — ОГПУ — НКВД — КГБ и других силовых структур, кадры по работе с детьми и молодежью и, разумеется, партийные функционеры. Комсомолом руководил многочисленный штат «освобожденных секретарей» — «профессиональных» комсомольских вожаков, получавших большую зарплату и привилегии. ВЛКСМ имел свои газеты и журналы, неограниченный доступ к другим средствам массовой информации.

Структура советского комсомола стала образцом для создания аналогичных систем в других странах, где к власти пришли коммунистические партии и родственные им силы. В 1919 г. по инициативе полностью контролируемого партией РКСМ создан Коммунистический интернационал молодежи (КИМ) — своего рода аналог «взрослого» Коминтерна. Филиалы КИМа в каждой стране становились рассадником агентуры ОГПУ. Внутри страны Ленин также предполагал использовать коммунистические союзы молодежи для «проверки» советского чиновничества — т. е. фактически для слежки и доносов. Участвовал комсомол и во внутрипартийной борьбе за власть. В 1964 г. комсомольские вожди вместе с партийной верхушкой выступили на стороне Брежнева, против Хрущева.

В обязанности комсомольских функционеров входила и массовая мобилизация на широко рекламируемые стройки (Комсомольск-на-Амуре, Братская ГЭС, БАМ), которые возводились руками рядовых комсомольцев. Многие молодые люди ехали на «комсомольские стройки» или на освоение целинных земель с искренним энтузиазмом. Этот энтузиазм не обязательно порождался партийной агитацией, он имел и общечеловеческий смысл: молодежь часто стремится в дальние края, к новым, необычным делам. В СССР это было еще и попыткой убежать от окружающей действительности. Однако честный труд этой молодежи всегда использовался для пропаганды лживых идей: прежде всего, для утверждения, будто освоение новых земель, строительство новых городов и дорог — заслуга только советской власти. На самом деле царская Россия знала и более грандиозные по размаху, быстрые по срокам, выгодные по экономическим результатам стройки (Транссибирская магистраль и др.).

С 1920 по 1970 гг. через комсомол прошло более 100 млн. человек. К концу своего существования ВЛКСМ насчитывал 23, 5 млн. человек. После того как коммунисты утратили власть над Россией, Чрезвычайный съезд ВЛКСМ (27–28 сентября 1991 г.) объявил о его самороспуске.

Членство в рядах ВЛКСМ, требовало борьбы с религией и с общечеловеческими нравственными ценностями, которым противопоставлялись верность коммунистической идеологии, атеизму и революционной борьбе во всем мире, полное подчинение вождям КПСС. Это лишало молодых людей глубины духовного поиска, приучало к цинизму и двойным стандартам, воспитывало их эгоистами и приспособленцами. Недаром многие «олигархи» начали свою карьеру как комсомольские лидеры и до сих пор хранят верность Комсомолу, восьмидесятипятилетние которого было отпраздновано в РФ в 2003 г. как государственный праздник.

Топоним «Комсомольский» был в СССР одним из самых распространенных. Около тридцати административных районов, городов и поселков носили это имя, а комсомольские улицы, площади и переулки встречались повсюду. Большинство этих названий сохранилось и по сей день. В Москве есть комсомольские площадь (бывш. Каланчевская), проспект в Хамовниках (Чудовка), станция метро и улица в Можаниновской управе. Есть даже Проезд Комсомольской площади! В Петербурге тоже есть и площадь (Знаменская) и проспект и улица. Есть комсомольские улицы и в пяти пригородах Петербурга и во множестве других населенных пунктов. Имя Комсомолец носит залив казахстанского побережья Каспия и большой остров в архипелаге Северной Земли. Рядом с ним в море Лаптевых есть даже острова Комсомольской Правды. В России города и поселки с именем коммунистической молодежной организации есть в Ивановской, Кемеровской, Томской, Саратовской областях, на Чукотке, в Чувашии (бывшие Большие Кошелеи, Калмыкии, Коми, Мордовии. Крупный город Комсомольск-на-Амуре создан на месте села Пермское в Хабаровском крае. В Калмыкии, по аналогии с ним построен город Комсомольск-на-Устюрте, а в Иркутской области есть поселок Комсомольско-Молодёжный. Есть подобные названия и в Казахстане (целых два), и в Таджикистане — Комсомолобад (бывший Помбачи), и на Украине (в Харьковской, Полтавской и Донецкой областях).

Красин

Леонид Борисович Красин (1870–1926) родился в семье чиновника. Он окончил реальное училище в Тюмени, учился в Петербургском и Харьковском технологических институтах. Уже студентом, в 1890 г. вошел в марксистский кружок, в 1892 г. арестован, но выпущен на поруки. В 1895 г. опять арестован за революционную пропаганду и выслан в Иркутск на три года. Однако ему разрешили продолжить учебу. В период обучения в Харькове (1897–1900) он трижды исключался из института за участие в студенческих беспорядках, но, несмотря на это, успешно окончил его.

Свою инженерную деятельность и служебное положение Красин всегда использовал в интересах революции. Биби-Эйбатская ТЭС в Баку, на которой он с 1900 г. служил заместителем директора, сразу стала местом работы для партийных активистов (Аллилуева, Енукидзе и других) и прикрытием для типографии, печатавшей листовки, прокламации и газету «Искра». Исключительные способности проявил Красин в деле добывания средств для этой типографии: он, например, организовал серию благотворительных концертов Комиссаржевской, которые проходили в особняке начальника бакинской полиции. В 1904 г. Красин переехал в Орехово-Зуево и возглавил там, по приглашению известного фабриканта Морозова, строительство фабричной ТЭС. Вскоре после его приезда в этом тихом уголке возникла подпольная типография, наводнившая своей продукцией Москву и ее окрестности.

После II съезда РСДРП Красин примкнул к большевикам, был даже рекомендован в состав ЦК. Весной 1905 г. Ленин поручил ему возглавить техническую подготовку вооруженного восстания в России. С этого времени Красин занимал должность ведущего инженера в электрокомпании «Общество 1886 года» (Санкт-Петербург), одновременно возглавляя «Боевую техническую группу» питерского комитета РСДРП. Профессиональный инженер, он руководил подготовкой террористических актов. Бикфордовы шнуры, запалы и пистолеты привозились из-за границы. В тайных мастерских изготовлялась взрывчатка, собирались винтовки и самодельные бомбы. Оружие, боеприпасы, инструкции по тактике уличных боев распространялись по всей России посланцами боевых дружин из других городов. В оплату за эти орудия убийства в партийную кассу стекались крупные средства — добровольные и принудительные пожертвования и добытые в ходе экспроприаций с помощью полученного оружия деньги из отделений Государственного банка. Так, в 1907 году Красин, будучи главным казначеем партии, организовал в Тифлисе ограбление инкассаторского экипажа боевиком Камо (Тер-Петросяном). Похищенные при этом 500-рублевые купюры были перевезены в Санкт-Петербург и хранились в служебных сейфах «Общества 1886 года» и котельных городских ТЭС. Петербуржцы и не подозревали, что управляющий кабельной сетью столицы, элегантный инженер, знакомый всех столичных фабрикантов, владелец прекрасных лошадей — сообщник и покровитель «идейных» грабителей и террористов.

Перейдя впоследствии в иностранную компанию «Сименс-Шуккерт» и дослужившись там до должности генерального управляющего российского отделения, Красин укрывал в этой компании бежавших из заключения революционеров, снабжал их поддельными документами, руководил серией ограблений банков и печатанием фальшивых банкнот. Разгром большевицкого подполья в России вынудил его скрыться за границу, но после прихода большевиков к власти он заслуженно занял место в их первых рядах.

Именно Красиным был подготовлен декрет об отказе Советской России платить долги России царской. Большая часть долга была внутренней, т. е. отказ платить по долгам означал прежде всего ограбление населения России. В 1918 г. Красин стал председателем Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии, членом президиума Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ), наркомом торговли и промышленности, членом Совета Обороны, наркомом путей сообщения, членом Реввоенсовета РСФСР. На посту наркома торговли он старался любыми способами пополнить большевицкую казну. В том числе за счет продажи сокровищ Эрмитажа и Третьяковской галереи. За границу шли как экспонаты государственных музеев, так и ценности, награбленные большевиками у частных владельцев.

Огромные услуги своей партии Красин оказал и на дипломатическом поприще, торгуя национальными интересами России. Летом 1918 г. Красин — один из основных авторов «дополнительного соглашения» к «похабному» Брестскому мирному договору с кайзеровской Германией. В конце 1919 г. он возглавил советскую делегацию на переговорах с Эстонией. В частности, по заключенному им мирному договору эстонцы интернировали в специальных лагерях солдат и офицеров Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича, что привело к огромным человеческим жертвам среди них и членов их семей.

В 1920 г. во главе делегации Центросоюза Красин заключил договор со шведским торгово-промышленным синдикатом, а в марте 1921 г. подписал от имени РСФСР торговое соглашение с Великобританией. Он стал первым советским послом в Англии, затем — первым советским полпредом во Франции, в 1922 г. участвовал в Гаагской и Генуэзской международных конференциях.

Красин, несомненно, был человеком незаурядного ума и эрудиции, до революции ценился как крупный специалист. Он отличался огромным самообладанием и выдержкой. Но все эти качества Красин сначала поставил на службу терроризму, а потом одному из самых бесчеловечных режимов в мировой истории.

После смерти его имя было присвоено двум улицам в столице и иных городах и поселках, предприятиям и учебным заведениям, в частности, минометно-артиллерийскому училищу. Дважды, в 1930-х и 1970-х годах, имя Красина получали советские полярные ледоколы.

Кржижановский

Глеб Максимилианович Кржижановский (1872–1959) был внебрачным сыном ссыльного студента. Полунемец-полуполяк сочетал в себе поэтическую изысканность, аккуратную педантичность, и сумасбродные человеконенавистнические идеи. Учился отлично, много читал. Вступив в марксистский кружок студентов-технологов, Кржижановский быстро преуспел в бесовщине и через два года уже вместе с Ульяновым стал отцом-основателем пресловутого «Союза освобождения рабочего класса».

Ничего не подозревавшие тогда рабочие потом дорого заплатят за всю эту «гимнастику ума». «Вихри враждебные», из песни, сочиненной Кржижановским унесут многих в дали ГУЛАГА. «Суслик» (так по словам однокружковца М. А. Сильвина звали за глаза Кржижановского) насвистел еще немало подобных песен: «Беснуйтесь, тираны», «Красное знамя», «Слезами залит мир безбрежный». Он же был автором многих прокламаций.

В 1895-м «Союз» был разгромлен полицией. Отличника питерской «техноложки» власти два года продержали в тюрьме в столице. Затем Бутырка, пересыльная тюрьма Красноярска и на поселение — в село Тесь Минусинского уезда. Оттуда Кржижановскому в 1901 г. удалось уехать в Мюнхен. Сотрудничал с Лениным в «Искре». Вернувшись в Россию, создал корреспондентскую сеть «Искры» в Киеве и в родной Самаре.

Не удовлетворяясь агитацией он, используя свои технические знания, мастерит бомбы. В 1905-м руководит забастовочным комитетом — парализует работу Юго-Западных железных дорог. Опасаясь ареста, «Суслик» бежит в Питер и зарывается в нору, но бомбы делать не перестает.

В 1907 г., когда А. П. Столыпин повел успешную борьбу с терроризмом, Кржижановский ушел в мирную инженерную работу. С 1910 заведовал в Москве кабельной электросетью. Участвовал в проектировании и строительстве первой в России электростанции на торфе. Однако февральские события 1917 вновь открыли дорогу революции, и Кржижановский стал членом большевицкой фракции Моссовета.

Придя к власти, большевики использовали его опыт электрика. С 1919 г. Кржижановский — председатель Главэлектро ВСНХ. В 1920 он по заданию Ленина написал работу «Основные задачи электрификации России» и был назначен председателем Государственной комиссии по электрификации России (ГОЭЛРО). Согласно советской мифологии, план ГОЭЛРО — чуть ли не первый луч света в темной, отсталой России. Между тем отечественная электротехническая школа до революции считалась одной из лучших в мире; с 1900 по 1913 год состоялось семь Всероссийских электротехнических съездов. На них рассматривались как технические, так и стратегические вопросы начинавшейся тогда электрификации Империи. Но никогда ни в царской России, ни в других странах мира электрификация не проводилась так, как это сделали большевики: ценой затопления десятков древних городов и тысяч сел, потери плодороднейших земель, выселения десятков тысяч людей.

Кржижановский был первым председателем Госплана (1921–1930), отстаивал идею «пятилеток» развития народного хозяйства. Реализация этих проектов повлекла за собой товарный дефицит и катастрофическое понижение уровня жизни населения. Будучи в 1929–1939 гг. вице-президентом Академии Наук, лично руководил ее чисткой от «буржуазных специалистов» и работой «по приближению деятельности АН к запросам социалистического хозяйства». Отстраненный от серьезной руководящей работы, Кржижановский тихо посиживал в Верховном совете, руководил Энергетическим институтом Академии Наук собственного имени. Жил с царских еще времен на тихой Садовнической набережной, занимая целый этаж, писал там воспоминания о вожде-приятеле, которые агитпроп потом переводил на языки восточных народов и рассылал по аулам: «Это могучее и теплое ильичевское крыло, которое было распростерто над нами, вот это и было наше самое дорогое счастье».

Прах Кржижановского замуровали в Кремлевской стене, а его улицы есть в Москве (в Академической управе), Петербурге и других городах России.

Куйбышев

Валериан Владимирович Куйбышев (1888–1935) был сыном офицера. Образование получил в Омском кадетском корпусе (1905), одно время учился в Военно-медицинской академии (но не окончил курса). Еще до окончания учебы в корпусе, в 1904 г. вступил в РСДРП, а с марта 1906 г. перешел на нелегальное положение и стал «профессиональным революционером». Неоднократно арестовывался, семь лет провел в ссылках, из которых либо освобождался, либо бежал. В декабре 1914 г. Куйбышев избран членом Петроградского комитета РСДРП. После февральской революции он вернулся из ссылки в Туруханском крае, возглавил Самарский комитет РСДРП(б) и местный Совет. В октябре 1917 г. он стал председателем Самарского ревкома и губкома. Руководил вооруженным восстанием большевиков в городе, а с 1918 г. возглавил Самарский губернский исполком. В начале июня 1918 г. наспех сколоченные красные части были выброшены из Самары войсками Чехословацкого корпуса.

Во время гражданской войны Куйбышев входил в состав Реввоенсоветов армий и фронтов. С октября 1918 г. — председатель Самарского губкома РКП(б). Летом и осенью 1919 г. был одним из организаторов обороны Астрахани, но к сентябрю 11-я армия, созданная для удержания Астрахани и наступления на Царицын была отброшена и добиться успехов красным удалось лишь к январю 1920 г. С октября 1919 г. Куйбышев занимает должность зампреда Туркестанской комиссии ВЦИК и Совнаркома. члена Реввоенсовета Туркестанского фронта. Руководил политработой во время наступления в Закаспии, и последующей «зачистки» территории. С мая 1920 г. он — начальник политуправления Туркестанского фронта.

В сентябре 1920 г. Куйбышев стал полномочным представителем в так называемой Бухарской народной республике. Фактически в его руках было сосредоточено все руководство Бухарой. С апреля 1921 г. Куйбышев — член Президиума ВСНХ, а с ноября 1921 г. — начальник Главэлектро. В 1922–1923 гг. он был секретарем ЦК РКП(б), затем кандидатом в члены и с 1926 г. — членом ЦК ВКП(б). С апреля 1923 по август 1926 г. он — председатель ЦКК РКП(б); В 1923 г. был назначен наркомом Рабоче-крестьянской инспекции СССР, а в 1926 г. был заместителем председателя Совнаркома.

Во время фракционной борьбы Куйбышев выступал верным сторонником Сталина. Беспрекословно подчиняясь генсеку, Куйбышев участвовал в разгроме «троцкизма», «правого уклона», «новой оппозиции». С 5 августа 1926 г. он занимал должность председателя ВСНХ СССР, фактически сосредоточив в своих руках руководство промышленностью СССР. В следующем году Куйбышев достиг высших ступеней в партийной иерархии, став членом Политбюро ЦК. 10 ноября 1930 г. он был назначен председателем Госплана и занимал эту должность до апреля 1934 г. При Куйбышеве этот орган приобрел решающую роль в распределении продуктов производства и в составлении директивных планов развития народного хозяйства. Они не принимали в расчет экономические реалии и полностью подчинили экономику административному диктату.

Куйбышев энергично исполнял волю Сталина в период «великого перелома» в 1928–1929, заявляя вслед за вождем: «Чем успешнее будет идти дело социалистического строительства, тем в большей степени будет нарастать сопротивление и противодействие со стороны враждебных сил как внутри, так и вовне». Этот тезис стал основой террора, развязанного властью против народа. Куйбышев — один из главных руководителей коллективизации, сопровождавшейся массовым уничтожением наиболее инициативной части крестьянства. В 1932–1933 гг. (т. е. в период голода на Украине, в Поволжье и др. регионах) он был председателем Комитета по заготовкам сельскохозяйственных продуктов. В 1934 был назначен председателем Комиссии советского контроля при Совнаркоме а затем — первым заместителем председателя Совнаркома и Совета труда и обороны. Эта вакантная после его смерти должность была вновь занята лишь в 1941 г. Прах Куйбышева погребен в Кремлевской стене.

После смерти Сталина имя Куйбышева было в числе наиболее любимых партийной пропагандой. Им были названы примерно четверть сотни городов, поселков и административных районов, множество улиц, площадей и переулков, канал, заводы и фабрики, колхозы, театры и институты. Самаре ныне возвращено древнее имя, но город Каинск Новосибирской области продолжает называться Куйбышевым, а в Татарии, где именем соратника Ленина и Сталина был в свое время назван город Спасск, до сих пор существует на Волге Куйбышевский Затон, остальной же город ушел на дно Куйбышевского моря. Осталось имя Куйбышева и на карте Украины и Средней Азии.

Куусинен

Отто Вильгельмович Куусинен (1881–1964) родился в Финляндии, в семье портного. Окончил в 1905 г. историко-филологический факультет Гельсингфорского университета. Еще во время учебы вступил в РСДРП и примкнул к большевикам. Стал лидером левого крыла финской социал-демократии и в 1905–1907 гг. командовал отрядом Красной гвардии. С 1906 года Куусинен редактировал финские журналы и газеты, призванные «распространять марксистко-ленинское учение».

В 1918 г. он стал одним из руководителей неудачной попытки большевицкого переворота в Финляндии. Составленная им декларация «Мы требуем» была ультиматумом финляндскому правительству. Однако финны не поддержали призыв «грабить награбленное». Куусинен бежал в советскую Россию, где организовал Коммунистическую партию Финляндии. Финансировалась она, как и другие иностранные компартии, за счет российского народа.

Куусинен работал в Коминтерне, был делегатом восьми его конгрессов, с 1921 г. — секретарем Исполкома Коминтерна. Он может также считаться одним из идеологов этой организации, призывавшей к всемирной диктатуре пролетариата. Однажды инструктивное письмо Коминтерна в адрес компартии Англии попало в прессу и разразился грандиозный скандал. Английский парламент потребовал разъяснений. Тогда Куусинен составил фальшивое письмо, которое и зачитали английскому парламенту. После этого по требованию Чичерина секретная деятельность производилась только через ГПУ. Однако британские профсоюзы потребовали разрешения ознакомиться с материалами Коминтерна по Англии. Куусинен и Пятницкий три дня изымали компрометирующие Коминтерн бумаги из дел и только после этого допустили к ним англичан.

По воспоминаниям жены Куусинена, их семья в голодном 1922 г. могла себе ни в чем не отказывать. «Ежегодно мы получали от бесклассового общества новую машину, разумеется бесплатно, имели квартиру, дачу, шофера, домашнюю прислугу — тоже совершенно бесплатно… Продукты отпускались вне очереди и в неограниченном количестве. В конце месяца в книжечках проставлялся штамп — „ОПЛАЧЕНО“, поэтому экономка считала, что мы оплачиваем расходы». В это же время рядовому гражданину приобрести для ребенка 100 грамм масла можно было один раз в месяц, выстояв громадную очередь.

Жена Куусинена позже работала в подполье Коминтерна в США, а затем была агентом советской военной разведки в Японии. В 1937 г. ее вызвали в Москву, арестовали и осудили на 8 лет лагерей. Куусинен не делал попыток заступиться за жену, хотя сама она во время допросов отказалась дать на него показания.

Финляндия оставалось «буржуазной» страной, но ее ближайший сосед никак не хотел с этим мириться. Сталин еще в 1935 году планировал присоединить Финляндию к СССР. В ноябре 1939 г. советские войска вторглись на ее территорию. «Правда» поместила сообщение о том, что в финском городе Терийоки, только что занятом Красной армией, уже сформировано правительство «Демократической Финляндии» во главе с Куусиненом (он же взял на себя и функции министра иностранных дел). В тот же день СССР признал правительство Куусинена. Распределив обязанности между членами своего «правительства», Куусинен поспешил в Москву, чтобы подписать договор о дружбе и взаимопомощи с Советским Союзом. Помимо СССР «народное правительство» было признано еще только Монголией.

Финны сомкнулись в борьбе против агрессии. Куусинен попросил СССР об «интернациональной помощи». В Ленинграде сформировали корпус «народной армии Демократической Финляндии», названный «Ингерманландия», одели его в униформу польской армии, споров с нее знаки отличия. Армия лихо промаршировала по Ленинграду и больше о ней ничего не было слышно. Война с Финляндией обернулась для Советского Союза большими потерями: 160 тысяч убитых и 410 тысяч раненых и обмороженных. Финны же потеряли 24 923 человека убитыми и 43 557 ранеными, то есть в 8 раз меньше. К тому же за эту войну Советский Союз с позором исключили из Лиги Наций как агрессора. Марионеточное правительство Куусинена пришлось распустить.

Потерпев у себя на родине окончательное фиаско, Куусинен с 1940 г. становится депутатом Верховного Совета СССР. С 1941 г. он — член Политбюро ВКП(б), в 1952–1953 г и с 1957 г. — член Президиума ЦК КПСС, с 1957 г. — один из секретарей ЦК КПСС. За работы по теории международного коммунистического движения получил звание академика АН СССР. Работавший с ним академик Г. А. Арбатов к 100-летию со дня рождения Куусинена написал панегирик «Отто Куусинен — теоретик-марксист». Он сравнивает его с деятелями эпохи Возрождения, приводя его слова о марксистской теории: «она развивается по своим собственным законам и к ней невозможно „пристегнуть буржуазных и мелкобуржуазных лошадей“» Похоронен Куусинен у Кремлёвской стены. В Москве (в Хорошевской управе), как и в других городах, есть улица Куусинена.

Луначарский

Анатолий Васильевич Луначарский (1875–1933) был внебрачным сыном крупного чиновника. Благодаря удачному замужеству матери он оказался пасынком в крупном поместье под Полтавой, усвоил многое из жизни высшего света, что позволяло ему после революции вести агитацию среди «бывших», чтобы привлечь старую интеллигенцию на службу советской власти. Талантливый фантазер Луначарский с детства выделялся среди ровесников. Писал стихи, баловался философией, ораторствовал и восхищался удалью тогдашних террористов. Еще гимназистом Луначарский вступил в марксистский кружок. Проведя несколько лет в Европе (Швейцария, Франция, Италия), он вернулся в Россию для подпольной работы. Вместе с сестрой Ленина Анной воссоздал разгромленный властями Московский комитет РСДРП. Его арестовали и сослали, но в 1904 году он из ссылки бежит за границу, где общается с большевиками.

Наводнив за год европейские издания своими статьями, наговорив массу лекций, он едет в Санкт-Петербург воплощать теорию в практику, воспользовавшись беспорядками 1905 года. Угроза ареста заставила его вернуться за границу. Там Луначарский проводил время в партийных школах на Капри и в Болонье. В работе «Религия и социализм» (1908) он провозгласил, что «социалистическое учение есть подлинная религия человечества» и увлекся изобретением ритуала этой религии (саркастический Плеханов назвал его «блаженным Анатолием»). Одновременно изобретал теорию особой пролетарской культуры, воплощающей идеи партии в искусстве («Задачи социал-демократического художественного творчества»; «Письма о пролетарской литературе»). Луначарский и сам сочинял пьесы, соответствующие этой теории — схематичные и напыщенные, полные «пролетарского пафоса».

После февраля 1917, как и все большевики-эмигранты, Луначарский вернулся в Россию. В Питере, наглядевшись на пьяных дезертиров и хамоватых матросов, решил продвигать «пролетарскую культуру». Он формально вступил в партию большевиков, Ленин его поддержал. И заработала новая «пролетарская» контора: статьи, брошюры, пьесы для самодеятельных театров. После октябрьского переворота Луначарский стал народным комиссаром просвещения. В 1923 г. выпустил томик «Силуэты», посвященный вождям революции. Только про Сталина забыл. Через год весь тираж изъяли, но изворотливый Луначарский избежал опалы.

Из-за молоденькой актрисы моралист Луначарский бросил жену, с которой прожил 20 лет, и сына. Пришлось съехать с кремлевской квартиры в апартаменты в Денежном переулке. Молодые зажили на широкую ногу. Каждый год — отпуск за границей. Летом — в графское имение Остафьево. Старого графа посадил смотрителем музея и выделил комнатку, вынуждая постоянно наблюдать размашистую гульбу новых хозяев страны на раритетном паркете. Даже сталинская цензура запретила демонстрировать парадный портрет наркома, написанный к его 50-тилетию. Слишком вальяжным был вид на фоне дорогого шкафа из красного дерева.

Луначарский был пассивным гомосексуалистом, что в свое время было хорошо известно. Имел прозвище «Лупанарский» (лупанарий — бордель в древнем Риме).

Луначарский из-за слабого сердца не дожил до 1937-го и не стяжал славы мученика. В 1929-м он таки лишился поста наркома. Возглавил Комитет по ученым и учебным заведениям при ЦИК СССР, обустраивал вместе с Крупской систему коммунистического растления.

Гора атеистических статей Луначарского показывает, что он был и вдохновителем воинствующих безбожников. Ему же принадлежит «заслуга» в том, что поколения русских людей лишены были возможности знакомиться с творчеством Достоевского. Луначарский объявил его идеологически вредным. Преследовал он и независимо мыслящих современников. Особенно не прощал колкостей в адрес своих «пролетарских» произведений. «У нас, пожалуй, нет другого столь ярко выраженного писателя, контрреволюционного, как Булгаков», — провозгласил Луначарский. А Булгаков в ответ вывел писателя-наркома в романе «Мастер и Маргарита» под видом критика Латунского, затравившего Мастера (это его роскошную квартиру, отчаявшись, громит Маргарита). Творчеству «вредных» Достоевского и Булгакова Луначарский противопоставил ленинский идеал писателя как «колесика и винтика пролетарского дела» («Ленин и литературоведение», 1932); он же обосновал метод «социалистического реализма», мертвым схемам которого должно было отныне подчиняться искусство («Социалистический реализм», 1933). В том же году Луначарский был назначен полпредом СССР в Испании, но умер по пути к месту назначения.

Похоронен прототип Латунского у Кремлёвской стены. В Петербурге есть проспект, а в Павловске улица, названные в честь Луначарского. Есть они и в других городах.

Менжинский

Вячеслав Рудольфович Менжинский (партийная кличка — Степинский; 1874–1934) родился в Петербурге в семье преподавателя Пажеского корпуса. Учился на юридическом факультете Петербургского университета, и уже в студенческие годы начал деятельность пропагандиста среди столичных рабочих. В 1902 вступил в РСДРП, вел партийную работу в Ярославле и Петербурге. В 1905–1907 гг. Менжинский был активным террористом — членом военной организации при Петербургском комитете партии; редактировал большевицкую газету для солдат «Казарма». Позднее создал и вооружил боевую дружину в Ярославле; в 1906 г. был арестован и заключен в тюрьму, но избежал военного суда, скрывшись в 1907 г. за границу.

Летом 1917 г. Менжинский вернулся в Россию. Он вошел в Бюро военной организации при ЦК РСДРП(б), стал редактором агитационной газеты «Солдат» и членом Военно-революционного комитета Петросовета. После октябрьского переворота Менжинский был назначен наркомом финансов. На этом посту он занялся «национализацией» и «реквизицией» имущества «свергнутых классов».

Осенью 1919 г. Менжинский стал членом президиума ВЧК и заместителем председателя Особого отдела по борьбе со шпионажем и контрреволюцией в армии и на фронте. На его совести — массовые бессудные расстрелы бывших офицеров, пошедших на службу к большевикам, и репрессии против мирного населения в прифронтовой полосе.

Осенью 1923 г. Менжинский был назначен первым заместителем председателя ОГПУ. Он подчеркивал слепую преданность «органов» воле партии и в 1931 г. писал: «Помните, что у ЧК один хозяин — партия». Не закон, не право, не честь и достоинство человека, а партия и приказы ее руководителей служат единственным руководством к действию. Этому принципу следовали «акции» ОГПУ как внутри страны, так и за ее пределами. При Менжинском руки ЧК-ОГПУ потянулись в Париж, Берлин, Варшаву, Гельсингфорс — туда, где нашла приют русская эмиграция. Чекисты стали нелегально проникать на территорию иностранных держав, чтобы убивать и похищать русских патриотов.

Менжинский играл одну из главных ролей в провокационных операциях «Трест» и «Синдикат-2». Одной из акций «Треста» была организация поездки в СССР известного монархиста В. В. Шульгина. Его приманили надеждой найти младшего сына, который, как прекрасно знали чекисты, давно уже погиб. Когда в эмиграции узнали, что Шульгин встречался не с монархическими подпольщиками, а с игравшими их роль чекистами, вера в возможность сопротивления советской власти была сильно поколеблена.

После смерти Дзержинского в 1926 г. Менжинский стал председателем ОГПУ. Именно под руководством этих двух чекистов стали фабриковаться первые «липовые» дела (что в 1930-е гг. приобрело массовый характер). «Органы» создавали провокаторские, якобы антисоветские организации, чтобы выявлять и уничтожать потенциальных противников. Показательно, что после выделения ГПУ из наркомата внутренних дел и создания на его базе в 1923 г. ОГПУ при Совнаркоме СССР наркомом внутренних дел вместо Дзержинского стал Белобородов — организатор убийства Царской семьи и создатель провокаторских организаций якобы для ее «освобождения».

Менжинский занимал высокие посты в советской системе власти: дважды избирался членом ЦК ВКП(б); в 1924 г. «за заслуги в строительстве и укреплении органов ВЧК-ОГПУ» получил орден Красного знамени. Он был хорошо образован, владел почти двадцатью европейскими языками. Но зная, как фабрикуются уголовные дела в ОГПУ и НКВД, Менжинский ни разу не защитил от ложных обвинений даже собственных ближайших сотрудников. Есть версия, что в 1934 г. он был отравлен своим заместителем Г. Ягодой.

Имя наследника Дзержинского было присвоено улицам и предприятиям во многих советских городах. Есть такая улица и в Москве, в Бабушкинской управе.

Пионеры

Всесоюзная пионерская организация им. В.И. Ленина — массовая коммунистическая организация для детей и подростков в возрасте 10–15 лет. По решению II всероссийской конференции комсомола от 19 мая 1922 г. в октябре того же года все пионерские отряды страны были объединены в организацию «Юные пионеры имени Спартака». В день смерти Ленина эта организация получила имя вождя, а в 1926 г. стала именоваться Всесоюзной. Как государственное учреждение прекратила свое существование одновременно с ВЛКСМ, в 1991 г. К этому времени она насчитывала около 27 млн. человек.

Пионерская организация была создана взамен запрещенного большевиками движения русских скаутов (юных разведчиков), цель которого определялась так: «Подготовить новое поколение граждан России, крепких физически и душевно, сильных волей, одухотворенных благородством предстоящего им служения нашей прекрасной Родине». Правила скаутов, в частности, гласили: «Исполнять свой долг перед Богом, Родиной и Государем. Оказывать услуги и помогать всем, особенно старым людям, женщинам и детям. Быть другом животных. Быть веселым и никогда не падать духом» и т. д. Инициатором этого движения был император Николай II, скаутом стал его сын Алексей, покровительство скаутам оказывала сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна.

Пионеры многое заимствовали у скаутов: структуру организации (отряды, дружины), пароль и отзыв («Будь готов! — Всегда готов!»), формы совместного отдыха (походы с ночевками, сборы у костра), ношение особого галстука и т. п. Однако все эти формальные заимствования были наполнены прямо противоположным содержанием. Вместо почитания Бога — обязательный атеизм. О любви к Родине пионеры говорили часто, но при этом имелась в виду не историческая Россия, а рожденный в непримиримой борьбе с ней и разорвавший с ней всякую преемственность СССР. Если юные разведчики мыслились как внешкольная организация самого юношества, то пионерская организация «для юношества» была практически встроенной в школу и руководилась взрослыми.

Состоявшийся в 1915 г. Всеросиийский съезд скаутских инструкторов постановил, что движение не должно «втягивать души школьников в политику. Политика должна быть чужда юной, еще не окрепшей душе». Пионерская организация, напротив, уже с 1924 г., требовала от каждого вступающего клятву верности делу Ленина и коммунистической партии.

Правящая партия откровенно рассматривала пионерскую организацию как составную часть своей системы воспитания, о котором Ленин на III съезде РКСМ в октябре 1920 г., сказал, что главная цель молодежи — «учиться коммунизму». В создании пионерской организации и руководстве ею участвовали такие видные большевики, как Калинин, Крупская, Киров, Дзержинский, Постышев, Ярославский, Подвойский, Луначарский, Бубнов, Куйбышев, Фрунзе, Ворошилов.

Членство в пионерской организации, формально добровольное, было фактически обязательным для всех советских школьников. В ее рядах дети рано проходили советскую «школу жизни», учась приспосабливаться ко лжи, лицемерию, ненависти ко всему, что противостоит коммунизму. Никаких убеждений, кроме коммунистических, выраставший в СССР ребенок не должен был иметь. За этим следили и его товарищи по пионерскому отряду, и пионервожатые — функционеры ВЛКСМ. В начале 1930-х годов формировались особые группы пионеров, призванных следить за своими родителями и соседями. Образцом для них был провозглашен Павлик Морозов, который по официальной советской легенде своим доносом обрек на смерть собственного отца. Юных доносчиков награждали новыми ботинками, велосипедами, поездками в знаменитый пионерский лагерь Артек. Нередко пионерские отряды использовались для распространенного в СССР бесплатного труда: при сборе колосков на колхозных полях, на хлопковых плантациях.

Детство — счастливая пора в жизни каждого человека. Те, кто был в детстве пионером, часто переносят радости, присущие этому возрасту, на организацию, которая должна была готовить из подрастающих граждан нашей страны покорных исполнителей воли компартии.

В Петербурге именем пионерской организации названы улица, площадь и станция метро, в Москве две улицы близ Павелецкого вокзала и станция метро. Остров Пионер есть в архипелаге Северная Земля в Ледовитом океане, посёлки — в Кемеровской, Свердловской и Калининградской областях (в последней это — бывший Ной-Курен).

Семашко

Николай Александрович Семашко (1874–1949) родился в Орловской губернии, в семье учителя. Мать его была сестрой революционера Плеханова, и Семашко также рано увлекся идеей свержения царской власти. В 1893 г., учась на медицинском факультете Московского университета, он вступил в марксистский кружок. В 1895 был арестован и сослан. В 1901 окончил медицинский факультет Казанского университета, работал врачом. С 1904 Семашко — в Нижегородском комитете РСДРП; в 1905 организовал забастовку на Сормовском заводе, за что был вновь арестован. В 1906 эмигрировал в Швейцарию, где познакомился с Лениным. В 1907 представлял Женевскую большевицкую организацию на Штутгартском конгрессе II интернационала. В 1908–1910 гг. жил в Париже, где работал секретарём Заграничного бюро ЦК РСДРП; преподавал в партийной школы в Лонжюмо. В 1913 г. Семашко — в социал-демократическом движении в Сербии и Болгарии. В начале I мировой войны он интернирован. Вернувшись в сентябре 1917 в Москву, был избран от фракции большевиков председателем Пятницкой районной управы. Делегат VI съезда РСДРП(б). Участвовал в подготовке вооруженного захвата власти в Москве.

После октябрьского переворота Семашко заведовал медико-санитарным отделом Моссовета, а с 1918 до 1930 занимал пост народного комиссара здравоохранения РСФСР.

После прихода большевиков к власти фармацевтическая промышленность была парализована разрухой и бесхозяйственностью; наркоматам просвещения, таможенным учреждениям и даже морскому, военному и почтово-телеграфному ведомствам разрешалось конфисковывать запасы лекарств у частных лиц (см. «Постановление СНК о порядке реквизиции…» от 13.07.1920 г. и от 3.01.1921 г.), но медикаментов все равно не хватало. За годы военного коммунизма, то есть как раз в то время, когда Семашко возглавлял здравоохранение, от эпидемий на территории России умерло 3,5 млн. человек (в 7 раз больше, чем погибло на фронтах Гражданской войны).

Семашко почитался в СССР как человек, заложивший основы советского здравоохранения, создавший систему охраны материнства и младенчества, охраны здоровья детей. Но систему медицинского обслуживания Семашко создал весьма просто — национализировал больницы и богадельни, построенные как земским и городским самоуправлением, так и благотворителями. Лечебные учреждения, которые изстари содержались на средства дворян и купцов (Голицыных, Боткиных, Медведниковых, Рахмановых, Бахрушиных, Абрикосовых, Кавериных, Алексеевых, Капцовых, Четвериковых и др.), были не только многочисленны, но и прекрасно оснащены. Советское здравоохранение присвоило результаты труда многих поколений благотворителей и врачей и приписало их заслуги себе.

Захват чужой собственности Семашко использовал и в других случаях. В работе «Задачи народного здравоохранения в Советской России» (1919) он писал: «Извлечь городскую бедноту из затхлых подземелий в просторные комнаты благоустроенных домов, действительно бороться с социальными болезнями, создать нормальные условия труда для работника — все это недостижимо, если останавливаться перед частной собственностью, как священной и неприкосновенной. Старая санитария остановилась перед этим… советская же власть сломала эту преграду».

Репрессии против собственников («кулаков» и «врагов народа»), бесконечные расстрелы и массовая гибель людей в лагерях порождали неисчислимое количество сирот и беспризорных. Председателем Деткомиссии ВЦИК, которой была поручена борьба с беспризорностью, был назначен тот же Семашко. Однако его циркуляры выдают желание не столько помочь детям, сколько избавиться от них. Примером может служить письмо за № 96: «Секретно. 13 декабря 1933 г. Председателю Моссовета т. Булганину. В связи с приближением срока созыва XVII партийного съезда, необходимо уже сейчас озаботиться очищением улиц от беспризорных и разработать в связи с этим соответствующий план. Во избежание недоразумений, имевших место ранее при изъятии беспризорных с улиц, необходимо эту работу проделать заблаговременно». Главное, оказывается, навести в столице лоск перед очередным съездом партии и увезти детей куда-нибудь с глаз долой.

Семашко прекрасно знал, в каких скотских условиях содержатся дети в подведомственных ему учреждениях. Так, в письме Калинину от 11.04.1934 он сообщает: «Обворовывают детей, заставляют детей по несколько дней жить и спать на одной кровати с мертвецами, пьют молоко от коров детских домов председатель РИКа (районный исполнительный комитет) и секретарь райкома (г. Задонск)». Дети репрессированных свозились в специализированные детские дома. В докладной записке в НКВД № 61/С (секретно) от 20.09.1938 Семашко просит «принять меры к немедленной реорганизации» детдома № 7 в г. Бийске (Алтайский край), так как дети решили «продолжать дело своих родителей» и «портреты вождей Партии срывали со стен»; их «политико-моральное состояние… продолжает оставаться враждебным, несоветским».

В течение многих лет Семашко числился заведующим рядом медицинских учреждений. Как большевик, Семашко не мог не подчинять любое дело партийной задаче. Он создал несколько «шедевров» популярной медицинской литературы. Например, в его книге «Культурная революция и оздоровление быта» (1929) примитивные рассуждения на тему нового, коммунистического быта перемежаются с цитатами из произведений Чернышевского и Гончарова, призванными показать ничтожество старой России. Автор задается и вопросом: «Как повлияла революция на половое чувство?» Оказывается «у 53 % мужчин и 21 % женщин революция ослабила половое чувство». Не потому ли это произошло, что люди были голодны, неустроены, не каждый решался вступить в брак, и тем более, произвести на свет ребенка? Нет, Семашко пишет, что «энергия людей была переключена на разрешение основной задачи, стоявшей тогда перед каждым гражданином нашей страны: удастся ли отстоять первую в мире республику труда, или ее поработят империалисты всех стран?» Огромными тиражами издавалась восхваляющая Ленина книга «Незабываемый образ» (1926): в 1959 г. — 100 000 экз., в 1968 — 150 000 экз., в 1971, 1975, 1985 по 75 000 экз., в 1984 — 50 000 экз. Делу Ленина и стремился подчинить медицину этот врач-комиссар, но имя его до сих пор встречается в названиях улиц и учреждений.

Стучка

Петр Иванович (точнее, Петерсис Янович) Стучка (1865–1932) родился в Лифляндской губернии, в семье учителя. Во время учебы на юридическом факультете Петербургского университета он познакомился с революционными народниками и увлекся нелегальной литературой. Закончив в 1888 г. университет, Стучка работал редактором одного из латышских печатных изданий, а затем перешел в адвокатуру. Одновременно стал участвовать в революционном движении, попал под негласный надзор полиции, в 1897 г. был арестован и сослан на пять лет в Вятскую губернию, где ему разрешили продолжать адвокатскую практику. Воспользовавшись этим, Стучка стал «революционным адвокатом» — выступал в качестве защитника на многих судебных процессах 1905–1907 гг. До 1917 года входил в латышскую группу РСДРП, подрабатывал литературным трудом в газете «Правда».

После февраля 1917 г. Стучка ревностно пропагандировал «Апрельские тезисы» Ленина: выступал на предприятиях Петрограда, в казармах, «боролся за революционизирование латышских стрелков». Латышские стрелки откликнулись и впоследствии выделялись в Красной армии своей особой верностью партии, им чаще всего поручались карательные операции. Стучка с гордостью именовал их «гарибальдийцами русской революции, патриотами советской державы».

24 мая 1917 г. Стучка опубликовал в «Правде» статью «На почве закона или на почве революции». Противопоставляя закон и революцию как несовместимые понятия, он выступил против Временного правительства, которое требовало в революционную эпоху соблюдения законности. Стучка напомнил, что «суть революции заключается именно в захватном праве». После октябрьского переворота, когда это «захватное право» осуществилось, Стучка занял в первом советском правительстве пост наркома юстиции. Он несет тем самым ответственность за беспрецедентное в мировой истории событие: 22.11.1917 в одночасье были отменены все существовавшие в стране законы. Проявив беспримерный правовой нигилизм, возглавляемый Стучкой наркомат упразднил суды, институт судебных следователей, прокуратуру, присяжную и частную адвокатуру — словом, все компоненты цивилизованной судебной системы. Принятый 30.01.1918 «Декрет о суде» вводил вместо них «народные суды» и революционные трибуналы; к этому времени Стучка уже не занимал пост наркома, но в основе Декрета лежат именно его идеи.

Стучку можно считать основоположником «советского права», которое по сути являлось профанацией права в общепринятом значении этого слова. При его непосредственном участии в 1918 г. появились «Декрет об отмене права наследования», «Декрет о ревтрибуналах» и другие акты, отменяющие традиционные права и свободы граждан. Установленный с помощью Стучки «новый правопорядок» объявил руководящим для новых судов началом не закон, а «революционное правосознание» народных судей (избиравшихся порой из людей абсолютно неграмотных).

Еще раз ненадолго заняв пост наркома, Стучка в конце 1918 г. был направлен партией в Латвию. Он организовал там большевицкий переворот и возглавил советское правительство Латвии. Манифест этого правительства гласил: «Мы отметаем все законы, распоряжения и учреждения… все эти органы старой власти заменяет диктатура пролетариата — Советская власть вооруженных рабочих!» Однако в Латвии, в отличие от России, этот эксперимент длился недолго: в августе 1919 г. созданное Стучкой красное правительство пало, а сам он вернулся в Москву.

Здесь Стучка стал профессором кафедры советского права Московского университета, руководил изданием «Энциклопедии государства и права», продолжал разрабатывать новое законодательство. В 1923 г. он стал первым председателем Верховного Суда и возглавлял этот высший орган судебной власти в течение десяти лет. В 1931 был назначен директором только что созданного института Советского права. Неоднократно избирался членом ВЦИК, работал в Заграничном бюро ЦК КПЛ и Коминтерне. Всюду он проповедовал «революционное право», следы которого и поныне мешают формированию правосознания у граждан России.

Урна с прахом этого апологета беззакония установлена в Кремлевской стене. Латвия давно изгладила из топонимики имя своего одиозного соплеменника. Городу Стучка возвращено имя Айзкраукле. В РФ же Стучка встречается в названиях и по сей день.

Цюрупа

Александр Дмитриевич Цурюпа (1870–1928) родился в городке Алешки Таврической губернии. С 1887 он учился в Херсонском сельскохозяйственном училище; в 1891 участвовал в создании марксистского кружка, затем занимался изданием нелегальной литературы и революционной агитацией среди крестьян. В 1893 был арестован и исключен из училища (впоследствии еще не раз побывал под арестом). В 1898 вступил в РСДРП. Работая статистиком в Уфе, познакомился с Лениным и стал агентом «Искры». Вел партийную работу в Харькове, Туле, Тамбовской губернии. В 1905–1907 помогал организовывать беспорядки в Уфе. С 1908 работал агрономом, с 1915 — в Уфимской губернской продовольственной управе; выполнял задания ЦК РСДРП по изысканию денежных средств для партии.

После февраля 1917 Цюрупа — член президиума Уфимского комитета РСДРП. В мае 1917 создавал в Уфе боевые дружины, а в июле того же года стал председателем городской Думы. Уфимская губерния была богата хлебом, и Цюрупа, заняв пост председателя губернской продовольственной управы, использовал служебное положение для партийных целей. Он создал механизм сосредоточения всех хлебных запасов губернии в собственных руках, чтобы обеспечить им большевицкий режим. Это было успешно осуществлено после октябрьского переворота и Ленин назначил Цюрупу наркомом продовольствия. Как таковой Цюрупа несет персональную ответственность за жертвы «продовольственной диктатуры».

На этом посту он отвечал за снабжение населения (а прежде всего — Красной армии) продовольствием и предметами первой необходимости. Эту задача была решена путем борьбы с собственным народом. Принятый в мае 1918 г. декрет Совнаркома «О предоставлении Наркомпроду чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией» гласил: «Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыльные пункты, а также расточающих хлебные запасы на самогонку — врагами народа». К буржуазии причислялись все крестьянские хозяйства, в которых было много рабочих рук, а потому был и достаток. Для того, чтобы отбирать у лучших работников их «излишки», по инициативе Цюрупы были созданы комбеды (комитеты бедноты) из самых недостойных крестьян — пьющих, забросивших свое хозяйство. К ноябрю 1918 г. таких комбедов было уже 105 тысяч. Они действовали совместно с вооруженными, продотрядами, которые создавались органами Наркомата продовольствия (а также местными советами) и входили в Продармию. Эти отряды (а по сути дела, организованные большевиками банды) проводили на селе продразвёрстку — отнимали у крестьян все продукты, фактически обрекая их на голод. На юге России с июня 1918 г. продразверсткой командовал Сталин. Половину изъятого хлеба получала пославшая отряд организация. Меньшевики и эсеры протестовали против таких бесчеловечных мер, но Цюрупа на заседании ВЦИК заявил: «Все, что мы делаем, делаем твердо и неукоснительно, и кто нам на этом пути встретится, будет разнесен вдребезги».

Борясь за жизнь и достоинство своих семей, крестьяне сопротивлялись продразверстке. В Тамбовской, Воронежской, Ярославской, Самарской, Симбирской и других губерниях прошли восстания. Все они были подавлены жесточайшим образом. А Цюрупа цинично заявлял, что «со временем крестьянство оценит все великое значение той организующей принудительной работы, которую вынуждена проводить партия и пролетариат в продовольственном деле». На VII Всероссийском съезде советов наркомпрод пообещал: «Деревне все будет возвращено сторицей». Деревня ждет до сих пор.

Награбленный хлеб шел не только на внутренние нужды большевиков, но и на мировую революцию. Эшелоны с хлебом и сухарями посылались восставшим пролетариям Германии. В 1923 г., когда деревня еще не оправилась от вызванного продразверсткой голода, Цюрупа старался изыскать все новые возможности хлебного экспорта, создал для этого акционерное общество «Экспортхлеб» и отправил рабочим Рура 500 тыс. пудов зерна.

Карьера Цюрупы продолжалась. С декабря 1921 он — заместитель председателя Совнаркома и Совета труда и обороны РСФСР (с 1923 г. — СССР) и одновременно нарком Рабоче-крестьянской инспекции. (1922-23). В 1923–1925 — председатель Госплана СССР, с 1925 нарком внешней и внутренней торговли СССР. С 1923 член ЦК партии, в 1922–1928 — член Президиума ВЦИК и ЦИК СССР. Похоронен Цюрупа у Кремлёвской стены.

Имя этого организатора грабежа крестьян присвоено его родному поселку Алешки, Херсонскому сельхозинституту (который он не закончил), улицам в Москве (Черемушки), Уфе, Херсоне, Брянске, Воронеже, Харькове, Сочи. Именем его назван даже горный пик на Памире.

Ярославский

Емельян Михайлович Ярославский (настоящие имя и фамилия — Миней Израилевич Губельман; 1878–1943) родился в Чите, в семье ссыльнопоселенцев; там же и начал свою революционную карьеру. В 1898 вступил в РСДРП, организовал социал-демократический кружок на Забайкальской железной дороге, потом стал одним из руководителей Боевого центра всероссийского масштаба. Кроме него в Центр входили: Лурье, Шкляев, Кадомцев, Урисон. Они создали хорошо вооруженные формирования для борьбы с законной властью. Занимались грабежами банков и частных лиц, средства от которых направляли на партийные нужды. Ярославский вел партийную работу также в Екатеринославе и Петербурге, участвовал в 1-й конференции военных и боевых организаций РСДРП. В 1907 он был арестован и отправлен на каторгу, затем жил на поселении в Восточной Сибири.

После февральской революции 1917 террорист стал членом Якутского комитета общественной безопасности. Затем он возглавил Якутский совет; с июля 1917 работал в Московской военной организации РСДРП(б). В дни октябрьского переворота Ярославский — член Московского партийного центра по руководству вооруженным восстанием, член Военно-революционного комитета, первый комиссар Кремля. После переворота большевика-ленинца ожидала бурная карьера партийного деятеля: В 1918–1919 гг. он уполномоченный ЦК по проведению мобилизации в Красную армию. В 1919–1922 — председатель Пермского губкома, член Сибирского областного бюро ЦК РКП (б), в 1921 секретарь ЦК партии.

Когда выяснилось, что новым вождем будет Сталин, Ярославский стал его ярым сторонником. В июле 1931 года обратился к нему за разрешением написать книгу «Сталин». Но генсек ответил: «Еще не пришло время». На XVII съезде ВКП(б) заявил: «Товарищ Сталин был наиболее зорким, наиболее далеко видел, наиболее неуклонно вел партию по правильному, ленинскому пути». Ярославский написал большое число работ по истории партии и революции, руководил переделкой истории по заказу Сталина, участвовал в подготовке «Краткого курса КПСС» фальсифицированной истории партии. Он написал книгу «О товарище Сталине», полную неприкрытой лести.

В 1923 г. вышла его книга «О религии». Хрущев вспоминал, что «Ярославского называли „советским попом.“» Ярославский стал одним из главных инициаторов, и организаторов травли в печати Церкви, верующих и священников. С 1922 г. он председатель Центрального совета Союза воинствующих безбожников. Он несет основную ответственность за массовые репрессии против верующих, за повсеместное разрушение храмов и осквернение святынь. Он был редактором журналов «Безбожник», «Безбожный крокодил», «Безбожник у станка», которые состояли из оскорбительных карикатур, стихов и статей. Например, один из рисунков изображал, как Бог вдувает Адаму душу через клистирную трубку. Одновременно «Безбожник» печатал «директивы» партийных лидеров, например: «…выселение богов из храмов и перевод в подвалы, злостных — в концлагеря» (Бухарин). Под руководством Ярославского издавалось множество антирелигиозных брошюр, святотатственных плакатов и открыток. Британский парламент запретил ввозить в свою страну «Безбожника» как аморальное издание.

Террорист, сделавшийся фальсификатором истории и главным официальным советским богоборцем, похоронен на Красной площади. Именем его названы улицы в Перми и ряде других городов России.

 

3. Названия, связанные с идеологией советского режима и ее апологетами

В этом разделе помещены очерки о некоторых идеологических явлениях коммунистического режима, к числу которых относятся советские праздники, названия которых встречаются в топонимике. Здесь же даны статьи о тех советских писателях, чьи имена стали символами коммунистической идеологии. Конечно, были и другие писатели, воплощавшие в своем творчестве идеи большевизма, но в данное издание вошли только те, чьи имена в топонимике встречаются часто. К ним вполне могут быть отнесены слова из статьи Владислава Ходасевича «О Маяковском» (1930): «Тяжкая участь наша — бороться с врагами опасными, сильными, но недостойными: даже именно своей недостойностью особенно сильными. И это даже в областях, столь, казалось бы, чистых, как область поэзии. До наших времен в поэзии боролись различные правды — одна правда побеждала другую, добро сменялось иным добром. Врагам легко было уважать друг друга. Но в наше время правда и здесь столкнулась с самой ложью, за спиной наших врагов стоит не иное добро, но сама сила зла».

Большевики

Большевиками в 1903–1918 гг. называлось радикальное крыло Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) руководимое Лениным. Вскоре после захвата власти большевики стали именовать себя коммунистами, но с 1918 по 1952 гг. слово «большевиков» сохранялось в скобках в названии партии: Российская, потом Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков). После переименования в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС) в 1952 г., термин «большевиков» был отставлен.

Большевикам со II съезда РСДРП в 1903 г. противостояли меньшевики, желавшие строить партию как широкое объединение трудящихся, на подобие западно-европейских. Ленину же надо было создавать жестко дисциплинированную команду профессиональных революционеров. За этими тактическими разногласиями скрывалась коренная разница в мировоззрении.

Следуя правоверному марксизму меньшевики и западные социалисты полагали, что согласно «историческим законам», численность пролетариата будет неизбежно расти, а капитал — концентрироваться в руках все более узкой группы лиц. Когда будет достигнуто нужное соотношение сил, промышленный пролетариат, находясь в подавляющем большинстве, отберет капитал у кучки эксплуататоров. Что, как будто бы, даже демократично.

Ленин же видел, что в России того времени промышленный пролетариат составлял менее 0,1 населения и ждать, пока он окажется в подавляющем большинстве, надо очень долго. Поэтому, принимая Марксово учение о том, что смысл истории исчерпывается борьбой классов, что в этой борьбе все средства хороши, так как право и мораль представляют собой лишь отражение интересов господствующего класса, и что на предпоследнем этапе истории, перед переходом к бесклассовому обществу, наступит «диктатура пролетариата», Ленин дополнил это учение тремя положениями:

1. Решающая политическая роль принадлежит не всему пролетариату, а его «авангарду», коммунистической партии. Она и осуществит «диктатуру от имени пролетариата», когда возьмет власть, даже если пролетариат при этом будет в меньшинстве.

2. В борьбе за власть партия опирается не только на промышленный пролетариат, но ищет союзников среди беднейшего крестьянства («рабоче-крестьянская власть», молот и серп) и других «социально-близких» элементов.

3. В силу существования «империализма», то есть эксплуатации слаборазвитых стран их более богатыми соседями, революции начнутся не в наиболее развитых странах, как полагал Маркс, а наоборот, в развивающихся, таких как Россия и Китай.

С этими тремя поправками марксизм стал называться марксизмом-ленинизмом или большевизмом. Западные социалисты, приверженные идеям улучшения экономического положения рабочих, называли большевизм, с его грубым приматом политики над экономикой, «азиатским социализмом». И в самом деле, в большевизме западные идеи смешались с российской бунтарской традицией, идущей от «воровских людей» Смутного времени, от Разина и Пугачева до Нечаева и Ткачева. Большевизм пьянил духом вседозволенности и всевластия, безоглядными лозунгами типа «любой ценой», «нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики», «лес рубят, щепки летят», «цель оправдывает средства».

Ранее в истории ни одну утопию осуществить не удавалось. Но идейные большевики представляли собой секту фанатиков безбожной религии построения рая на земле и были уверены, что путем неограниченного насилия им это удастся. Они применили это насилие и утвердили фикцию всеобщего счастья. Утопия продержалась у власти — 70 лет, дольше чем другие, но тоже рухнула, оставив после себя отсталую экономику, разрушенную природу, десятки миллионов загубленных жизней и искалеченные души тех, кто остался в живых. Западный же марксизм, не пытавшийся переделывать общество путем насилия, рассосался сравнительно безболезненно.

Именами большевик, большевичка и производными от них до сих пор называется разные географические объекты и предприятия, в том числе поселки в Магаданской и Гомельской областях и остров в архипелаге Северная Земля.

Восьмое марта

День 8 марта сегодня кажется многим одним из наименее идеологизированных праздников, доставшихся новой России от советского времени. Весна наступила, женщинам цветы дарим, маму с бабушкой поздравляем. Все очень мило.

Но как и в случае с прочими советскими праздниками, все не так просто. Недаром «8 марта» считается праздником лишь в РФ и еще немногих республиках бывшего СССР, а бывшие социалистические страны Восточной Европы от него избавились.

Откуда же взялся у нас этот день? Взялся он, если иметь в виду официальное установление, сравнительно недавно. Государственным праздником (нерабочим днем) он был объявлен указом Президиума Верховного Совета СССР 8 мая 1965 г., хотя возник еще в 1910 г. как «День международной солидарности женского пролетариата в борьбе за равные экономические и политические права женщины с мужчиной». В советское время его полное название стало еще более пышным: «День международной солидарности трудящихся женщин всех стран в борьбе за мир, демократию, за равноправие женщин с мужчинами в капиталистических, колониальных и зависимых странах».

Как видно, праздник этот — по своей сути коммунистический и отчасти феминистский. Установили его в 1910 г. на 2-й Международной конференции женщин-социалисток в Копенгагене по предложению известной революционерки Клары Цеткин (автора статьи «8 марта — шаг к мировой революции»). В числе других учредительниц упоминаются Роза Люксембург и Александра Коллонтай. С 1911 г. праздник уже отмечали революционерки Германии, Дании, Австрии и Швейцарии; с 1913 г. — России.

Полезно вспомнить, за что стояли упомянутые женщины-социалистки. А. Коллонтай (Домонтович) отстаивала идею «свободной революционной любви», а за руководство вооруженным захватом Александро-Невской Лавры на нее была наложена церковная анафема. Примечательны и ее слова: «У нас нет национальной власти — у нас власть интернациональная. Мы защищаем не национальные интересы России, а интернациональные интересы трудящихся… всех стран». Клара Цеткин, с 1921 член Президиума Исполкома Коминтерна, утверждала, что женщина «нуждается в избирательном праве… для борьбы против класса капиталистов». А в книге «Заветы Ленина женщинам всего мира» писала: «Женщина-пролетарка должна выполнять обязанности матери и супруги лучше, чем прежде, — в интересах освобождения пролетариата».

Почему же эти революционные дамы выбрали именно 8 марта? В СССР как на причину выбора дня 8 марта ссылались на трагическое событие, случившееся в США 25 марта 1911 г. На фабрике по пошиву рубашек «Триэнгл», где трудилось много иммигранток из Восточной Европы, произошел сильный пожар; погибло 146 человек, преимущественно женщин в возрасте от 15 до 23 лет. Их память будто бы и было решено отмечать 8 марта. Однако в США, несмотря на активность местных феминисток, праздник «8 марта» практически неизвестен, а учредившая его конференция прошла за год до пожара.

Искатели исторических ассоциаций вспоминают еврейское происхождение революционерок. Избранная ими дата близка к иудейскому празднику Пурим. В этот день в. IV веке до Рождества Христова в Персии молодая царица-иудеянка Эсфирь своим заступничеством спасла соплеменников от задуманного погрома. Царь разрешил «иудеям стать на защиту своей жизни и истребить врагов», что они и осуществили в особо крупном масштабе.

Православная же Церковь 9 марта (по новому стилю) отмечает обретение главы Иоанна Предтечи. Как известно, «праведнейший из людей» был обезглавлен в угоду двум женщинам: Иродиаде, сожительнице царя Иудеи Ирода Антипы и ее дочери Саломее.

А в России в 1918 г. только что пришедшие к власти большевики «отметили» «весенний праздник» массовыми казнями: в одном только Севастополе было убито более 600 русских офицеров. Так что дата 8 марта вызывает не самые приятные исторические ассоциации.

Тем не менее, Улица 8 марта — одно из любимых советских названий. В Москве есть целых четыре таких улицы — три под номерами близ метро Аэропорт, четвертая — в Южном Бутово. Во множестве они присутствуют и по всей России. Имя 8 марта большевики очень любили давать и предприятиям, на которых широко использовался женский труд (ткацкие, швейные, парфюмерные).

Горький

Максим Горький (настоящие имя и фамилия — Алексей Максимович Пешков; 1868–1936) благодаря своим дореволюционным сочинениям пользовался репутацией друга бедняков, борца за социальную справедливость. Между тем симпатия к людям социального «дна» сливалась в этих произведениях с рассуждениями о том, что вся русская жизнь есть сплошная «свинцовая мерзость» («Городок Окуров», «Жизнь Матвея Кожемякина» и др.). Горький утверждал, что русская душа по самой природе своей «труслива» и «болезненно зла» (самым удачным ее портретом он считал отвратительного старого сладострастника Федора Карамазова из романа Достоевского). Он писал о «садической жестокости, присущей русскому народу» (послесловие к книге С. Гусева-Оренбургского о еврейских погромах на Украине, 1923). Пожалуй, ни один публицист не писал с такой неприязнью ни об одной нации — разве что гитлеровские идеологи о евреях. Такие обвинения, какие высказаны Горьким в работе «О русском крестьянстве», предъявляют только тем, кого решено уничтожить.

И Горький принял в этом уничтожении прямое участие. В 1905 г. он вступил в РСДРП. В 1917 г., разойдясь с большевиками по вопросу о своевременности их переворота, формально остался вне партии. Он был богат, мог позволить себе с 1906 по 1914 г. жить в вилле на о. Капри и жертвовать крупные суммы в партийную кассу. Он финансировал ленинские газеты «Искра» и «Вперед». Во время декабрьского мятежа 1905 г. его московская квартира, охраняемая кавказской дружиной, стала мастерской, где изготовлялись бомбы; куда свозили оружие для боевиков. В 1906 г. Горький отправился в турне по Америке, собрал около 10 тысяч долларов в кассу большевиков. После того, как газеты напечатали его воззвание «Не давайте денег русскому правительству», США отказались дать России кредит в полмиллиарда долларов. Горький отблагодарил Америку, описав ее как мрачную «страну желтого дьявола».

После 1917 г. Горький продолжил сотрудничество с большевиками. На словах нередко критикуя их политику (с их полного позволения), он на деле принимал участие в их акциях. Например, в 1919 г. по поручению большевиков он сформировал экспертную Комиссию, заключения которой послужили основанием для вывоза множества произведений искусства за границу. Это разорило крупнейшие художественные хранилища России.

Хотя Горький понимал, что «комиссары относятся к России, как к материалу для опыта» и что «большевизм есть национальное несчастие», он продолжал находиться в дружеских отношениях с новой властью и с ее вождем которого в очерке «Владимир Ильич Ленин» (1920; не путать с более поздним «В. И. Ленин») приравнял к святым (И. А. Бунин назвал эту статью «бесстыдным акафистом»).

С 1921 по 1931 гг. Горький жил за рубежом, в основном — в Италии. Еще из-за границы пролетарский писатель освящал своим авторитетом смертные приговоры, выносимые по абсурдным обвинениям. Вернувшись в СССР, он энергично включился в тотальную охоту за мнимыми «врагами» и «шпионами». В 1929–1931 гг. Горький регулярно публиковал в «Правде» статьи, которые впоследствии составили сборник «Будем на страже!». Они призывают читателей искать вокруг себя вредителей, тайно изменивших делу коммунизма. Самая известная из этих статей — «Если враг не сдается, его уничтожают» (1930); ее заглавие стало своеобразным девизом всей советской политики. При этом Горький, как и восхищавшие его карательные органы, для прикрепления ярлыка «враг» не нуждался ни в каких доказательствах. Самые злейшие враги, по его мнению, — это те, против кого нет доказательств. «Горький не просто поет в хоре обвинителей — он пишет музыку для этого хора», — констатирует швейцарский исследователь Ж. Нива.

Поразителен язык этих статей «писателя-гуманиста»: люди здесь постоянно именуются мухами, солитерами, паразитами, получеловеческими существами, дегенератами. «В массе рабочих Союза Советов действуют предатели, изменники, шпионы… Вполне естественно, что рабоче-крестьянская власть бьет своих врагов, как вошь». При этом Горький восхвалял «исторически и научно обоснованный, подлинно общечеловеческий, пролетарский гуманизм Маркса — Ленина — Сталина» (статья «Пролетарский гуманизм»); восхищался тем, «как прост и доступен мудрый товарищ Сталин» («Письмо делегатам Всесоюзного съезда колхозников-ударников»). Сохраняя свою давнюю ненависть к крестьянству, Горький напоминал, что «мужицкая сила — сила социально нездоровая и что культурно-политическая, последовательная работа Ленина-Сталина направлена именно к тому, чтобы вытравить из сознания мужика эту его „силу“, ибо сила эта есть… инстинкт мелкого собственника, выражаемый, как мы знаем, в формах зоологического озверения» («Открытое письмо А. С. Серафимовичу», 1934). Напомним, что это публиковалось в годы, когда наиболее трудолюбивые и хозяйственные крестьяне («кулаки») расстреливались или выселялись в зону вечной мерзлоты.

В поддержку сфабрикованному ОГПУ «делу Промпартии» Горький написал пьесу «Сомов и другие» (1930). В соответствии с этим абсурдным процессом, в ней выведены инженеры-вредители, которые назло народу тормозят производство. В финале приходит «справедливое возмездие» в лице агентов ОГПУ, которые арестовывают не только инженеров, но и бывшего учителя пения (его преступление в том, что он «отравлял» советскую молодежь разговорами о душе и старинной музыке). В статьях «К рабочим и крестьянам» и «Гуманистам» Горький поддерживает столь же нелепое обвинение против профессора Рязанова и его «сообщников», которые были расстреляны за «организацию пищевого голода».

Горький не обязательно одобрял все репрессии. Аресты старых большевиков, борцов с «проклятым царизмом», его беспокоили. В 1932 г. он даже высказал начальнику чекистов Г. Ягоде свое недоумение по поводу ареста Л. Каменева. Но судьбы миллионов осужденных на смерть простых людей у него такого недоумения не вызывали. В 1929 г. Горький посетил Соловецкий лагерь. Один из малолетних заключенных, видя в нем заступника угнетенных, рискнул рассказать ему о чудовищных условиях жизни в этом лагере. Горький прослезился, но оставил после разговора с мальчиком (почти сразу же расстрелянным) в «Книге отзывов» Соловецкого лагеря восторженные похвалы тюремщикам.

В 1934 г. под редакцией Горького был издан сборник «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина». В книге поддерживаются все бредовые обвинения тех лет: что инженеры, например, травят работниц мышьяком в заводских столовых, тайно ломают станки. Концлагерь изображен как светоч прогресса; утверждается, что в нем никто не умирает (в реальности на строительстве Беломорского канала погибло не менее 100 000 заключенных). Выступая перед строителями канала 25 августа 1933 г., Горький восхищался тем, «как ОГПУ перевоспитывает людей», и со слезами умиления говорил о чрезмерной скромности чекистов. По оценке А. И. Солженицына, данной им в «Архипелаге ГУЛАГ», в книге «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» Горький впервые в русской литературе воспел рабский труд.

Независимо от того, считать ли талант Горького первоклассным или раздутым прессой; независимо от того, верить ли в его искренность или в то, что в душе он не одобрял политику Сталина; независимо от того, доверять ли версии о том, что 68-летний писатель, долго лечившийся от чахотки, умер не от болезни, а от данного по приказу из Кремля яда — факт остается фактом: Горький способствовал организованному убийству миллионов невинных людей.

Один из древних и крупнейших городов России — Нижний Новгород много десятилетий носил, по милости большевиков, имя этого «пролетарского писателя». Теперь историческое название ему возвращено, но затопившее Волжскую пойму водохранилище, железнодорожная станция и шоссе, ведущие в Нижний сохраняют по старой памяти имя Горького. До сих пор хранят память о Горьком в своих названиях районный центр Омской области село Иконниково и пригород Царицына (Волгограда). Почти во всех советских городах были площади и улицы Горького, которые в шутку жители называли «улица кой-кого». В Москве такой улицей долго были Тверская. Именем Горького названа станция метро в Петербурге, Центральный парк культуры и отдыха в Москве, корабли и множество иных объектов по всей России.

Двадцать третье февраля

В новом Трудовом кодексе день 23 февраля официально обозначен как День защитников Отечества. Однако в сознании множества россиян он остается тем же, чем был десятилетия — праздником Советской армии. Впрочем, порой он воспринимается и просто как «день мужчины», аналогично 8 марта (подобно «дню отца» и «дню матери» на Западе). Однако в СССР даже в школьных учебниках помещалась картинка «Рождение Красной армии (первый бой с немцами под Псковом, 23 февраля 1918 г.)» и этот день считался годовщиной ее «боевого крещения».

На самом деле, никаких побед созданная большевиками армия в этот день не одержала. Напротив, именно в этот день в 1918 году сводный матросский отряд в 1000 штыков под командованием народного комиссара по морским делам Дыбенко, посланный против немцев под Псков и Нарву, был полностью разбит. О «защите Отечества» этот отряд отнюдь не думал; если он что и хотел защищать, то «колыбель мировой революции», но и то он делал плохо. После короткого столкновения под Ямбургом матросы покинули позиции и бежали до Гатчины, что в 120 км от линии фронта. По пути в тыл «братишки» захватили на железнодорожных путях цистерны со спиртом. Этим спиртом и был впервые отмечен «день рождения Красной армии». За весь этот позор Дыбенко был снят с должности наркома и исключен из партии.

В этот же день, 23 февраля 1918 г., в Петрограде состоялось заседание ЦК РСДРП(б) по вопросу о предъявленном германским командованием ультиматуме. Незначительное большинство проголосовало за «немедленное подписание германских условий». И в ту же ночь ВЦИК и СНК РСФСР сообщили об этом германскому правительству. То есть 23 февраля большевики не победили немцев, а капитулировали перед ними — несмотря на то, что прежняя, разрушенная ими русская армия накануне февральской революции 1917 г. стояла на пороге победы над Германией. С подлинными защитниками Отечества всего за год расправились так, что вместо уже подготовленной победы получили полное поражение.

Война с большевиками никак не входила в планы Германии. Она не для того их отправила в Россию, не для того финансировала, чтобы продолжать войну на два фронта. Историки всегда хорошо знали, что никакого немецкого «похода на Петроград» не предвиделось — просто германские войска двигались по железной дороге от станции к станции остановились у Нарвы и Пскова. А всего через полторы недели Брестский мир закрепил капитуляцию большевиков юридически.

До 1937 г. день 23 февраля праздником вовсе не считался. Например, в 1923 г. на февральском пленуме ЦК РКП(б) специальная комиссия, докладывая об итогах проверки Рабоче-крестьянской Красной армии, ничего не говорит о празднике (зато делает вывод, что эта армия совершенно небоеспособна). А первая советская медаль — «XX лет РККА» — была выпущена только через 20 лет после описанной выше стычки.

Так что же нам всё-таки предлагают в этот день праздновать? И не абсурдно ли привязывать благодарность защитникам Отечества именно к этому дню?

Даже советские историки хоть и неохотно, но признавали незначительность боя, прошедшего 23 февраля 1918 года, и даже поражение красноармейцев. Они находили этой дате идеологическое оправдание подчеркивая, что в основу праздника положен не масштаб сражения, а сам факт первого боя будущей Красной Армии. Этот факт связывали и с воззванием «Социалистическое отечество в опасности!», которое было опубликовано накануне, 22 февраля. Между тем воззвание — это не указ о создании армии, а всего лишь статья в газете. Красная армия возникла раньше: о ее создании было официально объявлено в «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» (утверждена 3 (16) января 1918 г.). А уже на следующий день, то есть 4 (17) января, было оглашено «Положение об организации социалистической армии». Казалось бы, почему не выбрать для дня рождения Советской армии одну из этих дат? Но в создании названных документов одну из главных ролей сыграл Троцкий, о чем в СССР впоследствии предпочитали не вспоминать.

Повторим: основанная — не важно, в январе или в феврале — Красная армия создавалась никак не для «защиты Отечества». Нигде, ни в одном из упомянутых выше документов 1918 г. об этом ни слова. И это закономерно: ведь создавалась она как раз для уничтожения исторической России, для гражданской войны с ее подлинными защитниками, и для экспорта революции в Европу и в Азию. Объявив свой партийный праздник «Днем защитника Отечества», коммунисты и их наследники продолжают лишь издеваться над понятием жертвенной любви к Родине.

Между тем в настоящей, дореволюционной России был праздник 6 мая — день Святого Великомученика Георгия Победоносца, покровителя Русской армии. Да и других славных для военной истории дат в нашем прошлом хватает. Так что главный воинский праздник современной РФ назначен на 23 февраля вовсе не из-за отсутствия альтернативы. Здесь видна та же логика, что побудила вернуться к советскому гимну: желание наследовать не тысячелетней исторической России, а созданному путем ее уничтожения СССР. Сохраняя праздник 23 февраля, власть ориентирует нынешнюю Российскую армию на преемственность с армией Красной, созданной в 1918 г. Но чем конкретно занималась эта предшественница, помнят не все.

Вот, для примера, любопытный документ — отчет 9-й советской армии о проведении массовых репрессий на Кубани. К осени 1920 г. остатки противостоявшей большевикам Кубанской армии (преимущественно рядовые казаки), сложив оружие, разошлись по домам. Казалось бы, реальный шанс перейти от гражданской войны к миру и согласию. Однако 9-я армия лишь усиливала репрессии. Отдельная графа в ее отчете перечисляет карательные акции за отрезок времени с 1 по 20 сентября: «Ст. Кабардинская — обстреляна артогнем, сожжено 8 домов… Хутор Кубанский — обстрелян артогнем… Ст. Гурийская — обстрелян артогнем, взяты заложники… Хут. Чичибаба и хут Армянский — сожжены дотла… Ст. Бжедуховская — сожжены 60 домов… Ст. Чамлыкская — расстреляно 23 человека… Ст. Лабинская — 42 чел… Ст. Псебайская — 48 чел… Ст. Ханская — расстреляно 100 человек, конфисковано имущество и семьи бандитов отправляются в глубь России… Кроме того, расстреляно полками при занятии станиц, которым учета не велось…» И вывод штаба армии: «Желательно проведение в жизнь самых крутых репрессий и поголовного террора!..». Ниже на цитируемом документе — зловещая отметка от руки: «Исполнено». А годом позже красноармейцы под командованием Тухачевского пулеметами и химическими снарядами уничтожили тысячи тамбовских крестьян.

Нас призывают считать себя наследниками той армии, что в годы советской власти непосредственно участвовала в репрессиях против собственного народа. И стоит ли тогда удивляться, что в армии нынешней, берущей свое начало от РККА и сохраняющей верность ее красному стягу, процветают дедовщина, наркомания и коррупция, что тысячи молодых россиян ежегодно всеми правдами и неправдами пытаются уклониться от службы в ее рядах? Улицы 23 февраля есть во многих русских городах.

Демьян Бедный

Демьян Бедный (настоящие имя и фамилия — Ефим Алексеевич Придворов; 1883–1945) родился в семье крестьянина-бедняка Херсонской губернии. По протекции великого князя Константина Константиновича Романова, известного своим меценатством, сдал экстерном экзамены за курс гимназии и в 1904 г. поступил в Петербургский университет на историко-филологический факультет. До октября 1917 г. издал 10 сборников басен и стихотворных сказок, приобрел дачу в Мустамяки под Петербургом. Свою благополучную дореволюционную жизнь изображал как невыносимое страдание под «царским игом»: «Терзал нам грудь орел двуглавый, палач казнил нас без суда…» («Клятва», 1918).

После знакомства с марксистами стал сотрудничать в их газетах «Звезда» и «Правда». В 1912 г. вступил в РСДРП(б). С того же времени вел переписку с. Лениным, под руководством которого стал, по собственным словам, «присяжным фельетонистом» партийной прессы: «Жизнь моя как струнка… То, что не связано непосредственно с моей агитационно-литературной работой, не имеет особого интереса и значения» («Автобиография»). Содержание поэзии Д. Бедного действительно исчерпывается призывами выполнять постановления партии. На вопрос «Что делать?» он отвечал: «Вы этого всего нагляднейший пример в Коммунистическом найдете манифесте» («Тофута Мудрый», 1917). Стихотворения нередко представляют собой рифмованный пересказ передовицы «Правды». Поэт гордился тем, что писал по прямому указанию партийного начальства: «Моею басенной пристрелкой руководил нередко Ленин сам». Так же близок ему и «гигант, сменивший Ленина на пролетарской вышке» («Правде», 1932): «Наш Цека и вождь наш Сталин смотрят зорко из Кремля» («Крепче с новым урожаем!», 1933). Обращаясь к партийной газете, поэт восклицал:

Каких-либо художественных достоинств поэзия Д. Бедного лишена, что видно по любой сколько-нибудь пространной цитате из любого стихотворения. Например, из сочинения «О писательском труде» (1931):

По содержанию стихи Д. Бедного крайне однообразны. Это или прославление большевиков, или издевательство над их жертвами и противниками: Во время Гражданской войны поэт регулярно писал агитки, которые распространялись в Красной армии. Самая известная из них — «Проводы» (1918), где красноармеец, уходя воевать, обещает:

В стихотворении «Латышские красные бойцы» (1920) восхваляются наиболее жестокие отряды красных: «Латыш дерется, все круша…». Красноармейцы, подавляющие Кронштадтское восстание, призываются идти «к высокой цели — через трупы»: Стихотворение «Революционный парад» (1921) кончается восклицанием: «Да здравствует ВЧК!»

Черными красками изображаются «белогвардейцы злобные, защитники русской великодержавной идеи» («Мимо… Мимо!», 1931). Колчак якобы всех «в церкви… загоняет железной палкою» («Пора!», 1919). Против Церкви направлены также «Крещение» (1918), «Благословение» (1922), «Как в старину мужиков молиться учили» (1929) и др. Тон этих сочинений всегда оскорбителен: «Дурман поповского глагола томится в собственном гною…» («Смелей!», 1931). Повсеместное надругательство над мощами святых воспевается в стихотворении «Поповская камаринская» (1919). Кощунственный «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна» (1925), где Христос изображен в виде негодяя и мошенника, получил сатирический отклик в первой главе «Мастера и Маргариты» М.А. Булгакова (поэма Ивана Бездомного).

В 1930-е годы Д. Бедный восхваляет «и образ Сталина гигантский на фоне сказочных побед» («Мой рапорт XVII съезду партии», 1933), и «большого мудреца» Калинина, которого якобы любит каждый «грудной ребенок» («Калиныч», 1934). Но главное — борьба с «кулаками»: поэт хочет видеть их там, «где окошко за решеткой, где безвреден вражий вой, где походкой ходит четкой наш советский часовой» («Борьба за урожай», 1933). Десятки стихотворений рисуют образ классового врага, подлежащего уничтожению. Пример — «Оскаленная пасть» (1928):

Осатанелая кулацкая порода!..

Мы этой гадине неукротимо-злой,

До часу смертного воинственно-активной,

Утробу распилим стальною, коллективной,

Сверхэлектрической пилой!

Сюжеты подобных стихотворений совершенно абсурдны. В одном из них «поп и подкулачник злостный» воспользовались добротой власти, проникли на звероферму и, «лютой злобой к советскому строю горя», отравили соболей, чтобы отметить таким образом 7 ноября («О доброте», 1935). Столь же вымышлены преступления других «вредителей»: В стихотворении «Старые куклы» (1930) создана целая галерея врагов: митрополит («колдун брюхатый, толсторожий»), купец, судья и т. д. Все они, по утверждению поэта, не люди, а «страшные игрушки», которые нужно «схватить, потеребить, все изломать и истребить и с кучей старенького хламу забросить в мусорную яму». Как ломали и бросали в ямы, описано в книге А. И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАг».

Во время сфабрикованного «дела Промпартии» (1930) Д. Бедный публиковал в «Правде» многочисленные памфлеты («Без пощады!», «Прощай, белогвардейская жизнь!» и др.), призывающие к смертной казни.

Подобные стихи поэт создавал десятками. Они составили книгу «Удар по врагу» (1935) и стали частью той атмосферы, в которой аресты миллионов людей воспринималось как должное.

Именем Демьяна Бедного названы улицы в Москве (Мневники), Петербурге, Петродворце и других городах. В Пензенской области город Спасск до сих пор носит название Беднодемьянск.

Коммунизм

Коммунизм — (от лат. сommunis — общий) — социально-политическое учение, предполагающее обязательное обобществление собственности (всей или основной части) и построение общества, где частной собственности не будет. Сторонники коммунистического учения полагали, что отказавшись от разъединяющей людей частной собственности, человечество достигнет гармоничного и счастливого существования.

Одним из вариантов этого учения стал «научный коммунизм», разработанный в середине XIX столетия К. Марксом и Ф. Энгельсом. «Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением — уничтожение частной собственности» — писали Маркс и Энгельс в «Коммунистическом манифесте» (1848) Находясь на уровне социальных и естественнонаучных знаний своего времени, нравственно возмущенные хищническим присвоением большой части плодов коллективного труда узкой группой держателей капиталов (капиталистов), лишенные религиозного воззрения на мир и человека и, более того, глубоко враждебные такому воззрению, основоположники «научного коммунизма» объявили равенство в материальном благополучии высшей целью общественного существования. Всю историю человечества они видели как беспрерывную борьбу трудящихся с теми группами общества, которые силой и обманом отчуждают плоды их труда в свою пользу (классовая борьба). По мнению К. Маркса и Ф. Энгельса общественный характер массового производства современной им эпохи и полное лишение средств производства наемных работников (пролетариев) особенно остро вступает в противоречие с частным характером присвоения и противоречие это по мере развития производства будет только возрастать. Поэтому для пролетариев, которым «нечего терять кроме цепей», теперь открывается возможность, вырвав принудительно капитал и материальные средства производства из рук частных владельцев, сделать их достоянием самих трудящихся, и тем самым разрешить противоречие между трудом и капиталом, создать гармоничное общество.

Понятно, что ни один владелец своего имущества обобществлять не захочет. К обобществлению будут стремиться только те, у кого ничего нет. Поэтому построение счастливого общества возможно только через насилие и принуждение. «Пролетариат, самый низший слой современного общества, не может подняться,… без того, чтобы при этом не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстройка из слоёв, образующих официальное общество» (Коммунистический манифест). Так коммунизация превращается в банальный грабеж, для оправдания которого коммунисты объявляют, что любое имущество — кража по своему происхождению и потому призывают своих сторонников «грабить награбленное».

Поскольку вся докоммунистическая история человечества была, как бы, «предысторией», эпохой классовой борьбы и эксплуатации, она заслуживает внимания только с точки зрения борьбы эксплуатируемых за свои права. Всё же, что служило упрочению «классового» государства достойно осуждения и забвения. Поэтому история человечества, история собственной страны и народа отвергается и осуждается. Коммунисты призывают писать историю заново, начиная с момента захвата ими власти, осудив и забыв «проклятое прошлое».

Коммунисты призывают покончить и с понятием общенациональной культуры — «Рабочие не имеют отечества» — провозглашает «Коммунистический манифест». Культура делится ими на пролетарскую, т. е. культуру трудящихся масс и буржуазную, т. е. культуру эксплуататорских классов. Культура трудящихся интернациональна по своей сути, ее национальная специфика есть лишь необязательная и со временем отмирающая форма, скрывающая единство всех пролетарских общностей. Отсюда лозунг: «пролетарии всех стран — соединяйтесь». В пределе, в результате мировой революции, должно сложиться всемирное коммунистическое сообщество.

Коммунисты уверены, что сознательных сторонников коммунистической системы в эксплуататорских обществах немного. Это — идейные коммунисты, члены коммунистического интернационала. Захватив власть, они должны перевоспитывать общество, показывать людям преимущества коммунистического мировоззрения и мироустройства. Тех, кто не желает перевоспитываться (в теории это представители эксплуататорских, частнособственнических групп), следует изолировать и заставить служить коммуне силой (трудовые лагеря) или уничтожить (красный террор). «Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи» — утверждает в 1920 году виднейший теоретик коммунизма Н. И. Бухарин.

Поскольку коммунисты считают, что человечество живет по некоторым объективным законам, которые ими познаны, добровольное следование этим законам и объявляется свободой — «свобода есть осознанная необходимость». Любое сомнение в правильности учения объявляется «несознательностью». Тех, кто противится этим законам, история уничтожает. Там где коммунисты пришли к власти, функцию уничтожения противящихся законам истории выполняют они сами. Поэтому, насилие и, одновременно, убежденность в монопольном обладании истиной — характерны для коммунистической практики.

Религия, поскольку она ставит человеку иные высшие цели (личное совершенствование, спасение), рассматривается сторонниками коммунистического учения как вредное явление, отвлекающее эксплуатируемых от борьбы за свои права. Поэтому она якобы объективно служит эксплуататорам как средство одурачивания масс — как «опиум народа». Помимо этого, религиозное воззрение якобы и по существу неверно так как, в соответствии с наивно атеистическими взглядами середины XIX века, приверженцы «научного коммунизма» объявляют — «наука доказала, что Бога нет», а духовный мир есть лишь искаженное отражение мира материального. Вместе с религией коммунисты отрицают и такие духовные реалии как совесть, нравственность, право и правду. Все они, с точки зрения коммунистов, имеют исключительно классовый характер. «Коммунизм отменяет вечные истины, он отменяет религию и нравственность, вместо того, чтобы обновлять их… Коммунистическая революция самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого» (Коммунистический манифест).

То, что служит интересам построения коммунистического общества — для коммунистов всегда нравственно и правомерно. «Законы, мораль, религия — всё это… не более как буржуазные предрассудки… У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить всё, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность» («Манифест коммунистической партии»). Поэтому борьба с религией является для коммунистов обязательной и важнейшей составляющей их политической практики и имеет целью полное уничтожение религии, которое они именуют «отмиранием».

Отрицая ценность каких либо духовных реалий, коммунисты отрицают как самоценные и любые неэкономические, неклассовые общности — родовые, конфессиональные, национальные, цивилизационные. Право наследования собственности Маркс и Энгельс предлагали отменить в первую очередь так как наследственное имущество, являясь как бы материальным «телом» рода, поддерживает родовое единство.

Не ограничиваясь религией, отечеством и родом, коммунисты отвергают и семью. «У пролетария нет собственности; его отношения к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями, современный промышленный труд, современное иго капитала… стерли с него всякий национальный характер» — подчеркивается в «Коммунистическом манифесте». Как и религия, семья вызывает особую ненависть основоположников научного коммунизма: «Уничтожение семьи!.. Буржуазные разглагольствования о семье и воспитании, о нежных отношениях между родителями и детьми внушают отвращение… Общность жён!.. Буржуазный брак является в действительности общностью жён. Коммунисты хотят ввести вместо лицемерно прикрытой общности жен официальную, открытую» (Коммунистический манифест).

Коммунистическая практика предполагает, что освободившиеся пролетарии обязаны осуществить свой «интернационалистский долг» и освободить пролетариев, еще томящихся под властью капитала. Отсюда — идея перманентной революции вплоть до установления коммунистического господства «в мировом масштабе». «Коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя» — утверждается в «Коммунистическом манифесте».

Поскольку «научный коммунизм» объявляет себя высшим и совершеннейшим из возможных научных представлений человечества, то общество, живущее под властью коммунистов, должно быть самым богатым и наиболее процветающим. Если этого не происходит, то, коммунисты делают вывод, что силы эксплуататорских классов, как собственные (внутренняя контрреволюция), так и из стран, еще «томящихся под властью капиталистов» (мировая контрреволюция) сознательно мешают развитию коммунистического общества, совершают диверсии, подрывные действия. Выявление этих сил и борьба с ними, равно как и перевоспитание и уничтожение «несознательных» — задача государства диктатуры пролетариата, которое сохраняется до тех пор пока надо будет бороться с такими подрывными действиями и пережитками сознания.

После захвата власти большевиками в 1917 г. в России, коммунистическая теория превратилась в практику и служила идейной основой тоталитарного режима и преступного сообщества, именовавшегося партией коммунистов (ВКП(б), КПСС). Попытка воплощения коммунистической идеологии привела к агрессивным войнам, захватам все новых и новых государств, к неслыханным насилиям над их гражданами, к гибели десятков миллионов людей, изъятию и уничтожению собственности, к жесточайшей борьбе с религией и со всеми формами «непролетарской» культуры. При этом сами коммунисты и, особенно, их главари активно использовали награбленное имущество и принудительный труд населения себе во благо и для утверждения своей власти.

Коммунистическое учение, воплощенное в России и иных странах (Китай, северная часть Кореи, Вьетнам, Камбоджа, Монголия, страны Восточной и Юго-Восточной Европы, Куба, Афганистан) навсегда связано с теми преступлениями, которые были совершены с опорой на него, и для которых это учение служило обоснованием и исходным импульсом. Из общественно-политического учения, которому место в истории идей (на подобие Государства Платона или Утопии Томаса Мора), коммунизм превратился в идеологию человеконенавистнических репрессивных тоталитарных режимов. До последних дней коммунистической государственности в России, то есть до 1991 г., «научный коммунизм» оставался её непререкаемой основой. И сейчас по всему миру партии и режимы, именующие себя коммунистическими, продолжают исповедовать учение Маркса, Энгельса и Ленина, и потому являются последовательными врагами национальной культуры, исторической традиции, установленного правопорядка, родовых и семейных устоев, достоинства и свободы человеческой личности, алкания Правды, веры в Бога и любви к Отечеству. Природа коммунизма изначально была и остается насильственно агрессивной, методы распространения — бесчеловечными и террористическими.

В России, стране глубоко пострадавшей от воплощенного в жизнь коммунистического учения и заставившей страдать от него иные народы не место топонимам содержащим слова «коммунизм», «коммунистический», «коммуна» и производные от них, а также слово «марксизм» и производные от него. Между тем, топонимы, несущие эти имена, многочисленны в РФ и странах ближнего зарубежья. Одна из высочайших гор мира носит название «пик Коммунизма» (Таджикистан, Памир). «Коммунистические» улицы, переулки, площади и даже тупики имеются во многих городах и поселках. Так, в Москве имеются Большая и Малая Коммунистические улицы близ Андроникова монастыря в Таганской управе (бывшие Большая и Малая Алексеевские) и, соединяющий их, Коммунистический переулок. В этой же управе Москвы есть и Марксистская улица и Марксистский переулок (бывшая Пустая улица и Семеновский переулок) и станция метро «Марксистская» под ними. Коммунистическая улица есть даже в новом районе Южное Бутово, по соседству с Бутовским полигоном, где в 1937–1940 гг. коммунисты убили около 40 тыс. человек.

Маяковский

Владимир Владимирович Маяковский (1893–1930), в отличие от Демьяна Бедного, действительно был наделен большим поэтическим даром. Но талант Пастернака или Ахматовой ничуть не меньше, однако в советской топонимике был увековечен именно Маяковский. Причина тому — отнюдь не мастерство стихосложения, а содержание его творчества.

Историческая, тысячелетняя Россия вызывала у Маяковского только отталкивание: «Я не твой, снеговая уродина» («России», 1916). Неудивительно, что после некоторых колебаний, он отказался защищать родину во время войны с Германией. «Идти на фронт не хочу. Притворился чертежником» (автобиография «Я сам», 1922–1928). Обеспечив свою безопасность (работа чертежника давала «бронь»), поэт гневно обличал «буржуазных обывателей»: «Как вам не стыдно о представленных к Георгию вычитывать из столбцов газет?!» («Вам!», 1915).

Маяковский с восторгом приветствовал разрушение исторической России и расправу с ее многовековой государственной символикой: «Смерть двуглавому! Шеищи глав рубите наотмашь! Чтоб больше не ожил» («Революция», 1917). Сразу после захвата власти большевиками он отдал им свой талант: «Моя революция. Пошел в Смольный. Работал. Все, что приходилось» («Я сам»). Патриотизм Маяковского («я землю эту люблю», «пою мое отечество» и т. д.) распространяется только на коммунистическое государство. Его «отечество» — это «страна-подросток» (поэма «Хорошо», 1927), которая возникла в 1917 г. и не имеет связи с исторической Россией.

Людей, которые пытаются сохранить хоть какую-то память о дореволюционной жизни — «то царев горшок берегут, то обломанный шкаф с инкрустациями», — Маяковский именует «слизью» («За что боролись?», 1927). Поэт утешает «братишек», удрученных существованием такой «слизи»: «Вы — владыки их душ и тела, с вашей воли встречают восход. Это — очень плевое дело… эту мелочь списать в расход» («списать в расход» — в то время означало «расстрелять»). Революция, по словам Маяковского, терпит «эту мелочь», «рядясь в любезность наносную», пока они «строят нам дома и клозеты и бойцов обучают торгу» (там же).

Произведения Маяковского послеоктябрьского периода содержит восхищение убийством «классовых врагов» или призыв к такому убийству: «Жарь, жги, режь, рушь!» (поэма «150 000 000», 1919–1920); «Хорошо в царя вогнать обойму!» (поэма «Владимир Ильич Ленин», 1924). Насилие должно принять всемирный масштаб: «Крепи у мира на горле пролетариата пальцы!» («Левый марш», 1918). «Мы тебя доконаем, мир-романтик! Вместо вер — в душе электричество, пар. … Всех миров богатство прикарманьте! Стар — убивать. На пепельницы черепа!» («150 000 000»). В стихотворении «Владимир Ильич!» (1920) поэт открыто благодарит Ленина за ясное указание, кого убивать: «Теперь не промахнемся мимо. Мы знаем кого — мети! Ноги знают, чьими трупами им идти». И это отнюдь не метафора: сотни документов, раскрывающих правду о массовых зверствах большевиков (в том числе документов за подписью Ленина), говорят о прямом смысле этих слов.

Вполне логично поэтому прославление Маяковским тех, кто эти убийства совершал. Поэт указывает юношам, «делать жизнь с кого — с товарища Дзержинского» («Хорошо», 1927); его восхищает «лубянская лапа Чека», которая диктует всем прочим свою волю: В эпоху «великого перелома», когда партия приказала «уничтожить кулачество как класс», Маяковский пишет «Урожайный марш» (1929): «Вредителю мы начисто готовим карачун. Сметем с полей кулачество, сорняк и саранчу». Поэт слагал сентиментальные стихи о слезинке лошади, поскользнувшейся на Кузнецком мосту («Хорошее отношение к лошадям», 1918), но убийство миллионов «вредителей-кулаков» — наиболее трудолюбивых русских крестьян — вызывало у него только бодрое оживление.

Маяковский охотно участвовал в глумлении большевиков над Церковью: таковы его сочинения «После изъятий» (1922; имеется в виду изъятие церковных ценностей), «Строки охальные про вакханалии пасхальные», «Не для нас поповские праздники» (1923), «Надо бороться» (1929). Агитпоэма «Обряды» (1923) была призвана опорочить в сознании народа совершение таинств. Поэт клеветал на святителя Тихона: «Тихон патриарх, прикрывши пузо рясой… ростовщиком над золотыми трясся: „Пускай, мол, мрут, а злата — не отдам!“»

Маяковский прибегал к клевете и в других случаях, требующих создать зловещий образ врага. Работая в «Окнах РОСТА», он перекладывал в стихи советские мифы о белых как о насильниках и погромщиках, главное удовольствие которых — издеваться над беззащитными крестьянами. Эти стихи фантастически лживы. Например, в «Сказке о дезертире…» (1920–1923) на занятой белыми территории мужик якобы вновь работает на барщине (отмененной вместе с крепостным правом в 1861 г.), «а жена его на дворе у господ грудью кормит барскую суку»

Голод в Поволжье стал для Маяковского поводом проклясть «заморских буржуев», которые на самом деле вели акции помощи голодающим и спасли миллионы от смерти. «Пусть столицы ваши будут выжжены дотла! Пусть из наследников, из наследниц варево варится в коронах-котлах!» («Сволочи!», 1922). Так у Маяковского было развито чувство благодарности.

По убеждению Маяковского, уничтожить надо не только «классового врага» (белогвардейца, кулака), но и нейтрального «обывателя», «мещанина» — то есть того, кто не стремится добивать старый мир, а хочет просто жить обычной жизнью — устраивать свой быт, растить детей. Таких людей поэт называет «мурлом» и «мразью» («О дряни», 1921). Их вина в том, что они «свили уютные кабинеты и спаленки», у них есть пианино, самовар и канарейка. За это они должны быть стерты с лица земли: «Изобретатель, даешь порошок универсальный, сразу убивающий клопов и обывателей» («Стихи не про дрянь, а про дрянцо…», 1928).

Маяковский настойчиво отвергает идею исторической преемственности, в том числе и преемственности поколений: «Довольно жить законом, данным Адамом и Евой! Клячу историю загоним» («Левый марш», 1918); «А мы — не Корнеля с каким-то Расином — отца, — предложи на старье меняться, — мы и его обольем керосином и в улицы пустим — для иллюминаций» («Той стороне», 1918). Одобрение отцеубийства в контексте его творчества закономерно (ср. призыв убивать стариков в «150 000 000»). Ненависть к таким общечеловеческим ценностям, как семья и уважение к родителям, Маяковский сохранил навсегда: «Я не за семью. В огне и в дыме синем выгори и этого старья кусок, где шипели матери-гусыни и детей стерег отец-гусак!» («Любовь», 1926).

Надо признать, что никто так ярко не изобразил менталитет большевика, как это сделал Маяковский. Сталин это понимал и не даром изрек свою известную похвалу в его адрес. Если не искать желаемое между строк, то ни одно слово Маяковского не подтверждает версию о том, что в последние годы он разочаровался в большевизме. «Я подыму, как большевистский партбилет, все сто томов моих партийных книжек» («Во весь голос», 1930). «Я от партии не отделяю себя», — заявил он на своем творческом вечере 25 марта 1930 г., за несколько дней до самоубийства, продолжая: «И двадцать лет моей литературной работы — это, главным образом, выражаясь просто, такой литературный мордобой, не в буквальном смысле, а в самом хорошем!»

Именно за этот «мордобой», а не за поэтическое мастерство, Маяковского чтят топонимы, связанные с его именем. А их немало и по сей день. Грузинскому селу, где родился Маяковский, возвращено старое имя Багдади, но улицы и площади, носящие его имя, сохраняются во множестве. В Москве есть станция метро Маяковская под площадью, которой в 1994 г. возвращено название Триумфальная, есть такая станция и в Петербурге. Переулок Маяковского затаился в Таганской управе Москвы.

Николай Островский

В массовом сознании Николай Алексеевич Островский (1904–1936) — героическая личность: неизлечимо больной, слепой писатель создавал книги, зовущие на борьбу «за счастье народа». Островский действительно мужественно сопротивлялся своему мучительному недугу, но сам этот страшный недуг был следствием его участия в борьбе коммунистов за тотальную власть над Россией. Этой борьбе, не брезгуя никакими методами, Николай Островский безраздельно посвятил всю жизнь.

С четырнадцати лет он был связан с партией большевиков: сначала выполнял мелкие поручения (клеил листовки и т. п.), в 1919 г. вступил в комсомол. В те годы стать комсомольцем означало реально участвовать в насильственном установлении советской власти и организованном ею терроре. «Вместе с комсомольским билетом мы получали ружье и двести патронов», — вспоминал Островский. Он добровольно вступил в батальон особого назначения ИЧК (Изяславской Чрезвычайной комиссии). Это значит, что подросток сознательно примкнул к людям, уже запятнавшим себя кровью (чем занималась ЧК, хорошо известно). В составе этого отряда Островский участвовал в Гражданской войне. Впоследствии он с гордостью писал своему врачу, что вдохновлялся идеей «уничтожить классового врага… Мы ураганом неслись на вражьи ряды, и горе было всем тем, кто попадал под наши удары».

В июне 1920 г., вернувшись в родной городок Шепетовку (Украина), Островский стал работать в местном ревкоме. Он участвовал в ночных обысках и прямом грабеже, организованном властью — ходил по квартирам и отбирал продовольствие, книги и прочее имущество у людей, объявленных «буржуями». В августе 1920 г. Островский вновь ушел на фронт, однако вскоре был ранен и демобилизован.

После Гражданской войны он несколько лет работал электромонтером и техником, но в основном — партаппаратчиком. В 1923–1924 гг. Островский — член шепетовского окружкома комсомола, политрук Райвсевобуча, кандидат в члены губкома комсомола и т. п. О характере его работы говорит, например, следующий мандат: «Дан сей тов. Островскому Николаю в том, что он действительно является уполномоченным от Берездовской районной комиссии по проведению праздника 6 лет Октябрьской революции по Мухаревскому и по Поддубецкому сельсоветам. Всем войсковым частям, политорганам и сельсоветам… оказывать тов. Островскому полное содействие… Тов. Островскому разрешается ношение и хранение при себе огнестрельного оружия». Советский праздник явно навязывался народу сверху, иначе «содействие войсковых частей» и браунинг, с которым не расставался Островский, были бы излишними.

С этим браунингом Островский проводил перевыборы сельсоветов и создавал комсомольские ячейки в местных селах. Но большинство крестьян справедливо воспринимало комсомол как экстремистскую политическую организацию, и вступать в нее почти никто не хотел. Так, созданная Островским Берездовская ячейка насчитывала 8 человек, а Поддубецкая и Малопраутинская — по 4. Большего ему достичь не удалось. Для окончательного покорения завоеванной красными территории формировались Части особого назначения (ЧОН). Они проводили «зачистки местности» — карательные экспедиции против населения, заподозренного в контрреволюции. В 1924 г. таким «чоновцем» был и Островский, который значился «коммунаром Отдельного Шепетовского батальона Особого назначения». В том же году он вступил в РКП(б).

С 1927 г. и до конца жизни Островский был прикован к постели неизлечимой болезнью, которая стала следствием полученного на фронте ранения. Но ни нарастающая неподвижность, ни слепота, ни многолетние физические страдания не смягчили ту исступленную «классовую ненависть», которая всю жизнь руководила его поступками. После неудачного лечения в санатории Островский решил поселиться в Сочи. Получив комнату в коммунальной квартире, будущий писатель устроил в доме настоящий красный террор. В письме знакомой старой коммунистке в ноябре 1928 г. он описал свою «политическую организационную линию»: «Я с головой ушел в классовую борьбу здесь. Кругом нас здесь остатки белых и буржуазии. Наше домоуправление было в руках врага — сына попа…». Несмотря на протесты большинства жильцов, Островский через местных коммунистов добился того, чтобы «сына попа» убрали. «В доме остался только один враг, буржуйский недогрызок, мой сосед… Потом пошла борьба за следующий дом… Он после „боя“ тоже нами завоеван… Тут борьба классовая — за вышибание чуждых и врагов из особняков…». Прикованный к постели, почти уже ослепший инвалид забрасывал разные инстанции письмами, «разоблачающими» его соседей по дому — «недорезанных буржуев». После этих настоятельных писем в дом явилась комиссия из ГПУ. Вскоре Островский с торжеством доложил своей корреспондентке, что только один из его доносов не подтвердился, «а все остальное раскрыто и ликвидируется». О судьбе «ликвидированных» по его наводке людей «писатель-гуманист» не вспоминал.

Переехав в Москву, Островский в 1932–1934 гг. написал свой знаменитый и во многом автобиографический роман «Как закалялась сталь». Его главный герой Корчагин наделен фанатичной преданностью коммунистической партии и неизменной ненавистью ко всему, что не соответствует идеологии большевиков. Этими же чертами гордился и сам автор. В письмах друзьям Островский с удовлетворением относил себя к «людям из железобетона», неоднократно писал о своем «большевистском сердечке»: «Без партбилета железной большевистской партии Ленина… жизнь тускла. Как можно жить вне партии в такой великий, невиданный период? (…) В чем же радость жизни без ВКП(б)?». По его словам, без коммунистической партии даже семья и любовь не имеют значения: «Семья — это несколько человек, любовь — это один человек, а партия — 1 600 000. Двигай… держи штурвал в ВКП(б)». Работа в партии, к тому времени уже уничтожившей сотни тысяч лучших людей России — это для Островского единственный смысл жизни, которая «дается человеку только раз». Ради этой идеи Островский писал свои книги. «Теперь Корчагин будет показан в действии. Попытаюсь развернуть показ борьбы за генеральную линию партии в ряде живых картин», — сообщал он, заканчивая «Как закалялась сталь».

В последние годы жизни писатель работал над новым романом о Гражданской войне — «Рожденные бурей»: «Хочу рассказать этой книгой нашей молодежи о героической борьбе украинского пролетариата… Хочу показать тех, кто душит трудовой народ виселицами… В родовом имении крупного помещика графа Могельницкого фашистский штаб организует и подготавливает захват власти… Руководит всем старший сын графа, полковник русской гвардии… На другом полюсе организуются силы революции. Я уделяю большое внимание революционной молодежи — подпольной ячейке комсомола, работающей под непосредственным руководством партии…». Роман остался незавершенным, но уже из авторского пересказа видно, что это политический плакат, иллюстрирующий придуманную большевиками версию истории.

Островский ощущал себя не писателем, а членом партийной номенклатуры, что совершенно справедливо. В 1936 г. он был зачислен в Политуправление Красной армии со званием бригадного комиссара, чему немало радовался и по праздникам надевал комиссарский мундир: «Теперь я вернулся в строй и по этой, очень важной для гражданина Республики линии». Должность политработника полностью соответствует характеру его литературного труда. Литература была для Островского оружием в борьбе с «классовым врагом»; он взялся за это оружие потому, что все иные средства служения коммунистической партии из-за болезни оказались для него недоступными. А никакого другого содержания жизни, кроме этого служения, он признавать не хотел. Именем писатеоя-комиссара названы многие улицы и другие объекты.

Павка Корчагин

Павка (Павел) Корчагин — герой автобиографического романа Николая Островского «Как закалялась сталь» (1932–1934). Советская идеология объявила его идеалом героической самоотверженности, нравственным образцом для новых поколений молодежи. Каковы же занятия и нравственные качества этого персонажа?

Роман начинается с того, что мальчик Павка тайком насыпал табаку в тесто для пасхальных куличей, которые готовились в доме школьного священника. Поступок героя продиктован личной местью: «Никому не прощал он своих маленьких обид; не забывал и попу… озлобился, затаился». Писатель и далее подчеркивает озлобленность своего персонажа, усматривая в ней достоинство — готовность к революционной борьбе. Например, работая в буфете, Корчагин ненавидит официантов за то, что они получают щедрые чаевые: «Злобился на них Павка… гребут в сутки столько — и за что?».

Злоба и зависть приводят Корчагина к большевикам. Он «нашел свое место в железной схватке за власть». Повоевав у Буденного и Котовского, он поступает в 1920 г. на службу в ЧК, чтобы, как говорится в романе, «добивать господ», «контру душить». «Дни и ночи Павел проводил в Чрезвычайной комиссии», и на его здоровье сказалась «нервная обстановка работы». Далее весь сюжет представляет собой борьбу между желанием героя работать на своем посту и прогрессирующей неизлечимой болезнью. Эта борьба стала основанием для пропагандистского прославления Корчагина как воплощения мужества и воли. Какой, однако, работой так самозабвенно занят герой?

Из чекиста Корчагин превращается в партаппаратчика. Он то получает «мандат в губком», то выступает на «собрании городского партколлектива» с разъяснением генеральной линии партии, то едет на конференцию комсомольского актива. Отныне главное содержание его жизни — создавать комсомольские ячейки и проводить «политзанятия». Здесь достижения Корчагина действительно велики: «за два года был проработан третий том „Капитала“». Эти «политзанятия» весьма напоминают заседания домкома из повести М. А. Булгакова «Собачье сердце». Молодежь без устали поет революционные песни: это собирался кружок рабочего партактива, данный Корчагину комитетом партии после его письма с требованием нагрузить его пропагандистской работой. По такому поводу булгаковский профессор Преображенский заметил: «Если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха», а когда человек «займется прямым своим делом, разруха исчезнет сама собой». Корчагин же занят «прямым своим делом», делом электрика или кочегара (таковы, собственно, его профессии) только эпизодически.

Автор дотошно следит за всеми его перемещениями по партийно-бюрократической лестнице. Объявить занятия типичного партийного функционера героическим служением родине могла только извращенная советская идеология. Единственный в жизни Корчагина эпизод, когда он действительно участвует в чем-то реальном — строительство железной дороги. Но этот эпизод занимает всего три месяца. К тому же он вызван чисто партийными задачами, о чем говорит телеграмма, составленная на митинге строителей: «С напряжением всех сил приступаем к работе. Да здравствует Коммунистическая партия, пославшая нас! Председатель митинга Корчагин».

Все мысли, чувства и поступки героя Н. Островского безраздельно подчинены коммунистической идее. Влюбленной в него Тоне Тумановой он объявляет: «… я буду принадлежать прежде партии, а потом тебе и остальным близким». Именно из преданности коммунизму Корчагин отказывается от любовных привязанностей: он убежден, что должен видеть в женщине лишь соратника по партии, «товарища по цели»; все другие чувства к ней — это «буржуазное разложение». В конце романа герой все-таки женится, но лишь для того, чтобы оторвать девушку от ее некоммунистической семьи и воспитать из нее борца за советскую власть. В итоге жена Корчагина становится коммунисткой и проводит почти все время на заседаниях женотдела и парткома, чем ее муж очень доволен:

Всякий, кто непричастен коммунистической партии вызывает у Корчагина ненависть или презрение. Встречая людей, имеющих «буржуазный» вид (например, свою бывшую невесту, которая вышла замуж за инженера), герой неизменно старается их оскорбить. Он пишет из больницы, что хочет скорее вернуться «в действующую армию, наступающую по всему фронту, туда, где развертывается железная лавина штурма. Я еще верю, что вернусь в строй». Можно подумать, что речь идет о военном времени. Но письмо написано в середине 1920-х годов, Гражданская война закончилась. Возвращение в «штурмующие колонны» означает всего лишь возврат к обязанностям партийного аппаратчика. И все же лексика его письма закономерна: весь мир, кроме родной партии, есть нечто враждебное, подлежащее штурму и разгрому.

Роман Н. Островского — не просто произведение низкого качества, написанное плохим языком. Он совершенно чужд тем нравственным ценностям, которые утверждались классической русской литературой. Корчагину неведомы ни духовные поиски, ни честь, ни доброта и милосердие; он — образец того «нового человека», идеал которого насаждался советской пропагандой вопреки самой человеческой природе. Физические мучения, полная неподвижность и слепота, постигшие его в конце романа, могут вызывать у читателя сострадание, но не могут отменить тот факт, что вся жизнь этого персонажа была посвящена бесчеловечной идее.

В советское время именем этого литературного персонажа называли улицы и учреждения. Улица Павла Корчагина есть и в Москве, в Алексеевской управе.

Павлик Морозов

Павлик Морозов (1919–1932) — подросток, сделавший донос на своего отца и «канонизированный» советской пропагандой как образец для воспитания будущих строителей коммунизма. Он изображался как жертва «кулаков», отомстивших ему за разоблачение их происков. А что произошло на самом деле?

Семья Морозовых жила недалеко от города Тавда (ныне Свердловская область), в деревне Герасимовка, куда дед Павлика, Сергей Морозов, переселился из Белоруссии в конце XIX в. Отец Павлика, Трофим Сергеевич, занимавший должность председателя сельсовета, бросил свою жену Татьяну с четырьмя детьми и ушел к соседке. Оставшиеся тоже не были дружны: дед и бабушка Павлика не любили невестку и внуков, а те платили тем же.

По некоторым сведениям, именно Татьяна Морозова, желая отомстить бывшему мужу, подучила сына написать на него донос. 25 ноября 1931 г. мальчик подал в милицию заявление о том, что Трофим Морозов, пользуясь своим служебным положением, продавал справки спецпереселенцам — раскулаченным крестьянам из Европейской России. Трофима осудили и отправили отбывать срок на Крайний Север, где он и погиб.

В сентябре 1932 г. (то есть почти через год) Павлик и его младший брат Федя пошли за ягодами в лес и пропали. Мать, приехавшая из Тавды через день, позвала милиционера; тот собрал народ, и вся деревня отправилась на поиски. Братьев нашли на дороге; они были мертвы, кругом была кровь и куча рассыпанной клюквы.

В убийстве обвинили деда и бабушку погибших детей, их дядю Арсения Кулуканова и двоюродного брата Даниила. Согласно позднейшим показаниям матери, у Сергея Морозова при обыске «нашли окровавленную рубаху и штаны». Нож дед будто бы принес домой и спрятал за икону (странное поведение для желающего скрыть следы преступления; трупы тоже можно было не оставлять на видном месте, а бросить в болото, где они исчезли бы бесследно). Позднее у него в доме якобы нашли уже «два ножа, рубаху и штаны, запачканные в крови». Сын Алексей рассказал матери, что в день убийства «он видел, как Морозов Даниил шел из леса»; милиционер Попутчик показал, что у Даниила «найдены в крови штаны, рубаха и нож». На свою бабушку Аксинью тот же Алексей донес, что она пошла за ягодами в том же направлении, что и Павлик с Федей, и «могла придержать» их до подхода убийц. Какую роль сыграл дядя, следствие так и не придумало.

В ходе процесса показания Татьяны были кем-то отредактированы. Теперь в них уже утверждалось, что дед, бабка и двоюродный брат убитых, «вся эта кулацкая шайка… собиралась вместе группой, и разговоры их были о ненависти к Советской власти … мой сын Павел, что бы ни увидел или ни услышал про эту кулацкую шайку, всегда доносил в сельсовет или другие организации. Ввиду чего кулаки его ненавидели и всячески старались свести… молодого пионера с лица земли». Таким образом, убийство братьев Морозовых отнесли к «проискам классовых врагов», которых нашли в лице их ближайших родственников. Сергей, Аксинья и Даниил Морозовы, а также Арсений Кулуканов были расстреляны.

Этот процесс был советской пропаганде как нельзя более кстати. В преддверии Большого Террора, когда «врагами народа» объявлялись целые институты и предприятия, важно было представить отдельную семью как террористическую группу, внушить гражданам, что враги могут таиться повсюду. Культ Павлика Морозова учил советских граждан (прежде всего детей) подозревать всех, даже близких родственников, в намерении навредить, отравить, взорвать, убить. «Собрание бедноты поселка Герасимовка», которое потребовало «применить к убийцам высшую меру наказания», стало прообразом массовых «демонстраций трудящихся» и «писем трудовых коллективов», призывавших к беспощадной расправе с «троцкистско-зиновьевским отребьем» и прочими врагами.

После суда Татьяну Морозову и ее детей в деревне возненавидели. Она сама вспоминала, что могилу Павлика и Феди «затаптывали, звезду ломали, полдеревни ходило туда испражняться». И хотя власть вселила ее в хороший дом, хозяева которого были перед тем «раскулачены», Татьяна предпочла перебраться в райцентр — подальше от односельчан. НКВД взял «мать героя» на казарменное обеспечение, она не работала. Позднее Сталин распорядился поселить ее в Крыму, в Алупке, назначил персональную пенсию. Младший брат Павлика, Алексей, во время войны был обвинен в измене родине, но благодаря хлопотам матери и родству с «героем» избежал расстрела.

Сам Павлик имел в деревне репутацию хулигана, озлобленного и нечистоплотного. Косноязычный и болезненный, он отличался всеми признаками замедленного развития. В первый класс будущий «пионер-герой» попал лишь за год до смерти и в тринадцать лет с трудом научился читать по слогам. «Говорил с отрывами, гавкая… на полурусском-полубелорусском языке», — вспоминала его учительница. По воспоминаниям очевидцев, Павлик был самым грязным учеником в школе; от него пахло мочой, так как дети Морозовых имели обычай мочиться друг на друга, чтобы досадить или просто развлечься. Советской же пропагандой он был представлен как смышленый агитатор, доходчиво разъяснявший «темным» односельчанам политику партии.

Донос Павлика на отца был использован советской властью для насаждения морали, отрицавшей все библейские заповеди — в первую очередь заповедь о почитании родителей. После дела Морозовых стали формироваться особые группы пионеров, призванных следить за своими родителями и соседями. Юных доносчиков награждали новыми ботинками, велосипедами, поездками в пионерский лагерь Артек. Между прочим, никаких доказательств того, что Павлик Морозов состоял в пионерской организации, не существует…

Именем этого убогого подростка были названы предприятия, суда, школы, детские дома, другие, преимущественно детские, учреждения. О нем было создано множество лживых спектаклей, кинофильмов, музыкальных произведений, поэм и рассказов. Именем отцеубийцы, к тому же в значительной мере выдуманного, названа в Москве улица даже в новом районе Южное Бутово.

Первое мая

День 1 мая остается в России государственным праздником, унаследованным от коммунистических времен. Сейчас он называется «День Весны и Труда», а в СССР именовался «Международным днем солидарности трудящихся». Согласно советским энциклопедиям, это «праздник победившего социализма, праздник борьбы за мир и дружбу между народами».

Происхождение праздника неопределенно. В советское время обычно ссылались на демонстрацию рабочих в Чикаго 1 мая 1886 г., которая будто бы стала прецедентом для последующих выступлений. В «Политическом словаре» (М.,1956) говорится: «Постановление о проведении в день первого мая ежегодных демонстраций было принято в июле 1889 г. I конгрессом II интернационала». Год спустя в европейских странах впервые прошли «маевки»; одна из них на территории Российской империи — в Варшаве.

В Петербурге первая маевка прошла в 1891 г., в Москве — в 1895. Проводились, они, однако, не обязательно в день 1 мая, а в ближайшее к нему воскресенье. На таких сходках требовали «свержения самодержавия, свободы личности, собраний, стачек». Вот образец листовки РСДРП: «Товарищи! Готовьтесь к международному празднику пролетариата 1-го мая, который мы будем праздновать 18-го апреля, так как наш календарь отстает от заграничного на 13 дней, мы же должны праздновать этот день одновременно с нашими товарищами в других странах. В этот день рабочие всего мира выходят все, как один человек, на улицу, чтобы показать буржуазии, сколько их, как дружны все между собою, какую неодолимую силу они собою представляют. Это мобилизация пролетариата всего мира».

С 1897 г. маевки превратились в России в массовые политические мероприятия. Вот как описывает маевку в Сокольниках В. Гиляровский в очерке «Праздник рабочих»: «Народу было более 50 000… Гулянье было в разгаре… Появились ораторы, полились речи, которые одним нравились, другим нет. И вот во время речей среди толпы кто-то сделал выстрел из револьвера. Более 10 000 стремглав ринулось, ища спасения. Это была полная паника… Когда прошла волна толпы, на мостовой валялись шапки, шляпы, зонтики … масса прокламаций».

Случайно ли европейские социалисты, задумывая свой праздник, остановились именно на этом дне? На 1 мая приходился день святой Вальпургии, и предыдущая ночь именовалась Вальпургиевой. Во Франции ее отмечали довольно безобидно: если хотели навредить соседу, то старались унести с его двора немного навоза и разбросать на своем поле. В скандинавских странах в ночь на 1 мая было принято зажигать костры: по народным поверьям, ведьмы и демоны в эту ночь летят на свои сборища, а огни костров мешают им останавливаться и вредить людям. В Германии Вальпургиева ночь также считалась ночью ведьм. Крестьяне в этот день никуда не ездили и не пахали. Местами жгли костры, на которых сжигали старые метлы или соломенное чучело ведьмы. В Эйфеле в церквах звонили в колокола, чтобы отпугнуть нечисть. В Австрии день 1 мая именовался «Дикой охотой духов», в Болгарии — «Змеиным днем».

Не исключено, что, выбирая день своего праздника, европейские социалисты-безбожники вполне осознанно остановились именно на 1-м мая — дне разгула нечистой силы — чтобы лишний раз погрозить «буржуям», припугнуть их своей символической связью с бесами.

Исторические корни праздника дают себя знать и в наши дни в России. В газетах после празднования 1-го мая нередки заголовки: «Вальпургиево весеннее обострение». «Шабаш местного масштаба»; «Ночь Силы, или Вальпургиева ночь»; «Вальпургиева ночь солидарности трудящихся». Отмечают этот день и члены антихристианских сект: «Тревожные сигналы об активности сатанистов поступили в МВД. В Лобне, Балашихе и Дубне под видом просветительских семинаров на днях шли закрытые чтения „Сатанинской библии“…». Каждый выбирает такой первомай, какой ему ближе, но это не дает оснований называть этим именем улицы и районы.

Между тем, топоним «первомайский», майский, «1-е мая» был в советское время одним из любимейших. Около полусотни городов, поселков и административных районов носило это имя. Улиц же, фабрик, колхозов и площадей — без счета. До сих пор такие поселки и города есть в Нижегородской (б. Ташино), Амурской, Белгородской, Ростовской (три!), Кировской, Оренбургской (два! в т. ч. б. Теплово), Пермской, Самарской (Кожемяки), Саратовской (Гнаденфлюр), Тамбовской (Новобогоявленский), Томской (два! в т. ч. село Пышкино-Троицкое), Челябинской, Читинской (ст. Завитая) областях, в Кабарде, Башкирии (Кукшик), Алтайском (село Среднекраюшкино), Ставропольском и Хабаровском (б. Дэсна) краях, на Украине в Луганской, Николаевской (б. Ольвиополь), Харьковской областях, в Крыму (Джурчи) и даже в Болгарии. В Москве есть станция метро Первомайская, пять Первомайских улиц, проезд, аллея и даже улица Первой Маёвки в Кусково. И другие города не отстают от столицы.

Советский

Прилагательное от слова «Совет»: так в 1905 году стали именоваться самопровозглашенные органы власти, стремившиеся играть роль руководящих органов революционных рабочих. Эти Советы обычно не выбирались по какой либо упорядоченной процедуре, но заявляли о себе явочным порядком. Первый возник в Иваново-Вознесенске весной 1905 г., и к началу осени Советы стали возникать во многих городах России, в том числе в Москве и Петербурге. Руководство Советов пыталось заместить экономические требования бастующих рабочих политическими, спровоцировать, в условиях войны с Японией, государственный кризис, свергнуть монархию и захватить власть. Советы подстрекали рабочих к забастовкам, а в Москве и к вооруженному восстанию. Практиковались нападения на войска и представителей власти, насильственные экспроприации и уничтожение имущества. Однако, в 1905–1906 гг. революционная деятельность советов была пресечена государственной властью, их руководители арестованы или бежали за границу.

1 марта 1917 года деятели так называемой «революционной демократии», преимущественно меньшевики и эсеры, в Петрограде заново создали «Совет рабочих и солдатских депутатов», и такие «совдепы» вскоре распространились по всей России, которую после большевицкого переворота даже стали называть «Совдепией».

В отличие от выборных органов дореволюционной России (Государственной Думы, органов городского и земского самоуправления), которые, хотя и не на равных началах, но представляли все слои населения, Советы объявили себя органами классовыми, противостоящими «буржуазии». Временное правительство они готовы были поддерживать лишь «постольку, поскольку» оно шло у них на поводу. В первый же день Петроградский Совдеп (Петросовет) издал пресловутый «Приказ № 1», лишивший офицеров власти над солдатами, а Временное правительство — возможности, эффективно управлять армией. В городах и селах складывалась параллельная правительству власть с крайне неопределенными полномочиями, но опирающаяся на революционных солдат и рабочих.

В августе 1917 г. генерал Л. Г. Корнилов, исполняя свой служебный долг, и по согласованию с министром-председателем Временного правительства А. Ф. Керенским, направил на Петроград контингент войск с целью ликвидации Петросовета, этого источника разложения фронта и тыла. Цели достичь не удалось, поскольку Керенский уже в ходе начавшейся операции переменил решение, очевидно испугавшись установления диктатуры Корнилова, в случае достижения им успеха. Керенский сделал все, чтобы остановить войска Корнилова, даже распорядился выдать оружие отрядам Красной гвардии — боевикам большевицкой партии.

Если в момент образования Петросовета большевиков в нем было настолько мало, что они даже не могли создать собственную фракцию (преобладали эсеры и меньшевики), то к осени 1917 г. картина изменилась. Большевики стали самой влиятельной силой в Петросовете, а сам он превратился в «троянского коня», в котором большевикам предстояло въехать во власть. Ленин с присущим ему цинизмом говорил, что лозунг «Вся власть Советам!» при сложившейся ситуации очень удобен, лозунг «Вся власть большевикам!» мало кого бы вдохновил, хотя, по сути, эти два лозунга означали одно и то же.

Получив власть после октябрьского переворота, Ленин быстро превратил советы в ширму, прикрывающую диктатуру большевиков. Так называемое «триумфальное шествие советской власти», т. е. процесс установления власти Советов на местах, сопровождалось разгоном большевиками тех Советов, в которых большинство принадлежало не им. Весна 1918 года в городе за городом большевики терпели поражение на выборах от меньшевиков и эсеров. Но ЧК изгоняла неугодных большевикам депутатов и подвергала их репрессиям.

Согласно первой советской «Конституции» 1918 г., высшим законодательным органом власти был Всероссийский Съезд Советов, а в перерывах между съездами — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК). Высшим исполнительным органом власти — Совет Народных Комиссаров (Совнарком, СНК). На первый взгляд идея разделения властей, которая, по мысли Монтескье, служит гарантией от тирании, соблюдена. Но и Президиум ВЦИК и Совнарком состояли из одних и тех же людей — членов ЦК большевицкой партии. Все жизненно важные решения принимались партаппаратом, затем провозглашались от имени ВЦИК и принимались к исполнению тем же партаппаратом уже в лице Совнаркома. «Советской власти», т. е. буквально — власти Советов, не было никогда. Под этим политическим камуфляжем скрывалась власть партии — партократия.

В «Конституции» говорилось о всевластии Советов, избираемых беднейшими, в прошлом эксплуатируемыми группами населения. Не пролетарские слои города и деревни были лишены и пассивных и активных избирательных прав. Прямые и тайные выборы отменялись. Выборы в Советы были многоступенчатыми и открытыми, голос одного рабочего приравнивался к голосам пяти крестьян. Все выборы в Советы проходили под бдительным наблюдением комиссаров и в случае неугодного им голосования отменялись.

III съезд Советов в январе 1918 г. одобрил разгон большевиками только что всенародно избранного Учредительного собрания.

В начале 1918 г. уполномоченные петроградских рабочих направили Съезду советов заявление, где среди прочего сказано:

«Новая власть называет себя советской и рабочей и крестьянской. А на деле важнейшие вопросы государственной жизни решаются помимо Советов; ЦИК вовсе не собирается или собирается затем, чтобы безмолвно одобрить шаги без него самодержавно предпринятые народными комиссарами. Советы, не согласные с политикой правительства, бесцеремонно разгоняются вооруженной силой; и всюду голос рабочих и крестьян бесцеремонно подавляется… На деле всякая попытка рабочих выразить свою волю в Советах путем перевыборов пресекается и не раз уже петроградские рабочие слышали из уст новой власти угрозы пулеметами, испытали расстрелы своих собраний и манифестаций…»На VIII Всероссийском Съезде Советов 23 декабря 1920 г. меньшевик Ф. И. Дан говорил: «За истекший год поражает всякого наблюдателя прогрессивное отмирание всякой советской системы управления государством. Вся советская система сверху донизу за этот год была парализована. Все из вас знают, что на местах Советы совершенно перестали собираться… Самые важные законодательные акты были проведены без всякого участия ВЦИК…».

Вполне закономерно в этой связи, что жестоко подавленные выступления крестьян и рабочих в 1920–1921 гг. (Западно-Сибирское, Кронштадское и другие восстания) проходили под лозунгом «За Советы без коммунистов!». Сторонники таких Советов либо уничтожались, либо, если это были люди хорошо известные мировому социалистическому сообществу, например тот же Дан, — высылались из «советской» России.

30 декабря 1922 г. большевики, подчинив своей власти многие республики, образованные на территории бывшей Российской Империи, объявили о создании Союза Советских Социалистических Республик (СССР). Советского в нем было не больше, чем в РСФСР: вся власть в отдельных республиках и в центре принадлежала узкому кругу большевицких вождей, диктовавших свою волю стране через структуры коммунистической партии. При этом новое государство предполагало распространить такую же систему (жесткая вертикаль партийной диктатуры, прикрытая фиговым листком Советов) на весь мир и включать в свой состав всё новые республики. Поэтому гербом СССР стало изображение земного шара с наложенными на него символами «рабоче-крестьянской» власти — молотом и серпом и увенчанного пятиконечной звездой (единение в «советском» государстве всех пяти континентов Земли).

Сталинская «Конституция», принятая 5 декабря 1936 г., объявила переход к «общенародному» государству, формально восстановила, упраздненные в 1918 г., гражданские и демократические права, в том числе всеобщее избирательное право с прямым, равным и тайным голосованием, свободу слова, собраний и объединений. Из классового органа «диктатуры пролетариата» Советы как будто бы превращались в обычную систему местного и общенационального народовластия.

Однако в действительности, на выборах по каждому избирательному округу предлагался всегда только один кандидат от единого «блока коммунистов и беспартийных», назначенный партийной властью соответствующего уровня. Это были «выборы без выбора», как их называли в народе. В объявляемых результатах выборов за таких кандидатов всегда голосовали 99,98 % избирателей и в самих выборах принимало участие не менее 97–98 % внесенных в списки для голосования. Агитация против выдвинутых коммунистами кандидатов была немыслима.

Та же ложь о всевластии Советов была воспроизведена в брежневской «Конституции» 1977 г. «Советская власть», ставшая с декабря 1936 г. формально общенародной, на деле как была, так и осталась фикцией, прикрывавшей всевластие компартии.

Выборы в Советы на частично соревновательной основе впервые за 71 год состоялись в марте 1989 г. и сразу же советские депутаты поставили вопрос об отмене статьи конституции, утверждающей «руководящую и направляющую» роль КПСС. Эта статья была отменена в январе 1991 г., а вскоре после того как компартия, допустившая попытку путча 19 августа 1991 г. была запрещена, распался и Союз Советских Социалистических Республик. Их единство обеспечивали отнюдь не советы, а только партия.

Верховный Совет Российской Федерации сначала поддержал избранного всенародно президента Б. Н. Ельцина, но далее миф о всевластии Советов сыграл с ними злую шутку. Они могли заниматься законодательством, пока их повестку дня определяла партия. Когда партии не стало, они остались без руля и без ветрил и решили, что могут и реформы отменять, и новую конституцию принимать, и президента свергать. Состоявший в значительной мере еще из коммунистических назначенцев Верховный Совет, возглавил вооруженное восстание против избранного на свободных выборах президента, и был им разогнан. В Конституции, принятой на референдуме 12 декабря 1993 г. для Советов места уже не нашлось. Россия стала президентской республикой. Попытка превратить систему Советов из драпировки тоталитарного режима в парламентский механизм не удалась.

Итак, Советы с самого начала были организацией не демократической по способу формирования, антигосударственной по целям и террористической по методам деятельности. После октябрьского переворота они сохранялись только как прикрытие неограниченной диктатуры коммунистической партии. Никакой самостоятельной роли в «советском» государстве они не играли. Их попытка перейти на демократические рельсы в 1990–1992 гг. не удалась, и они сделались, хотя и не повсеместно, инструментом коммунистического реванша. Ни одна из перечисленных ролей не делают им чести.

Между тем, число топонимов, содержащих понятие «советский», огромно. Одних административных единиц с таким названием насчитывалось в конце «советской» эпохи пятьдесят пять. Городские, именуемые Советскими, были в Москве, Красноярске, Алма-Ате, Улан-Уде, Караганде, Брянске, Вильнюсе, Новосибирске, Ашхабаде, Омске, Тамбове, Орле, Нижнем Новгороде, Минске, Кургане, Макеевке, Уфе, Самаре, Рязани, Казани, Челябинске, Волгограде. Во многих из этих городов Советские районы существуют и сейчас. Древний восточно-прусский город Тильзит, где на реке Неман в 1809 г. Император Александр І встречался с Наполеоном, все еще носит название Советск. Города с таким же названием есть в Кировской и Тульской областях, поселки городского типа близ Петербурга, в Мари Эл, в Ханты-Мансийском округе, в Саратовской области (быв. Мариенталь), в Ошской области Киргизии и в Крыму (быв. Ички).

Донская станица Чернышевская носит название Советская. Районные центры с таким названием имеются в Алтайском крае и Оренбургской области, в Дагестане, Чувашии, Калмыкии. Военный порт на Тихом океане (бывшая Императорская гавань) носит имя Советская гавань. Улицы, площади и переулки с именем «Советский» и вовсе несчитаны. В одной Москве Советские улицы есть в Крюково, в Рублёве и две (первая и вторая) — в Восточном Измайлове.

Фадеев

Александр Александрович Фадеев (1901–1956) еще учась во Владивостокском коммерческом училище выполнял поручения подпольного комитета большевиков. В 1918 г. вступил в партию и принял кличку Булыга. Стал партийным агитатором; в 1919 г. вступил в Особый Коммунистический отряд красных партизан. В конце Гражданской войны занимал посты: комиссара 13-го Амурского полка и комиссара 8-й Амурской стрелковой бригады. В 1921 г. участвовал в подавлении Кронштадтского восстания.

После Гражданской войны Фадеев был отправлен партией на Юг России, где работал секретарем одного из райкомов Краснодара, а затем заведующим разделом партийной жизни в отделе печати Северо-Кавказского крайкома. О духовных горизонтах писателя говорят названия его статей, опубликованных под кличкой «Булыга» в газете «Советский Юг»: «Итоги совещания при орграспреде крайкома по поднятию производительности труда», «Предложения о работе с ленинским набором», «На пороге второго пятилетия», «Окружные газеты о XIV съезде ВКП(б)». В последней из них Фадеев сетует, что решениям съезда местные газеты уделяют мало внимания.

На досуге Фадеев занялся беллетристикой, о которой он заявил: «В большевистском понимании художественная литература есть могущественная служанка политики» («Правда» от 10.1.1931) Политике большевиков он и служил. Повесть «Разлив» (1924), романы «Разгром» (1927) и «Последний из удэге» (1930–1940) посвящены захвату Дальнего Востока большевиками. «Последнего из удэге» автор писал с 1929 по 1940 г., но так и не смог закончить. Жизнь изображается в этих произведениях по одной схеме. Все чуждые советской власти «социальные элементы» (офицеры, священники, промышленники, некоммунистическая интеллигенция, обеспеченные крестьяне) показаны как выродки, достойные лишь уничтожения. Им противопоставлены идейные большевики, которые перевоспитывают темные, но стихийно революционные народные массы в духе коммунистической идеологии.

В докладе 1932 года «Мой литературный опыт — начинающему автору» Фадеев говорил: «Какие основные мысли романа „Разгром“? …Первая и основная мысль: в гражданской войне происходит отбор человеческого материала… Происходит огромнейшая переделка людей. Эта переделка людей происходит успешно потому, что революцией руководят передовые представители рабочего класса — коммунисты…».

Фадеев изображал исторические события не просто с партийной точки зрения, но подчас по прямому заданию партийных органов. Так, «Молодая гвардия» была написана по заказу ЦК ВЛКСМ, который обратился к Фадееву с этой просьбой в августе 1943 г. К началу 1945 г. он закончил роман. Однако в «Правде» от 3 декабря 1947 г. ему было указано, что в «Молодой гвардии» нет главного — «руководящей, воспитательной роли партии…». По воспоминаниям В. В. Вишневского, Фадеев ответил: «Критику понял… Переживаю глубоко… Буду вновь работать над романом, буду писать один, другой, третий раз… Выполню указание партии». Указание было выполнено к 1951 г.: первая редакция «Молодой гвардии», в которой молодежным подпольем руководили комсомольцы, сменилась второй, где руководящая роль отведена партии.

В последние годы жизни Фадеев работал над романом «Черная металлургия». На своем юбилейном вечере (1951 г.) писатель так определил замысел этого произведения: «Я хочу спеть песню о нашей партии, как вдохновляющей и организующей силе нашего общества». В письме Сталину от 31 марта 1951 г. он обещал воспеть в этом романе «гигантскую стройку коммунизма», изобразить современную жизнь как победу «партии и комсомола». В план романа входило и изображение врагов народа и их разгром. По замыслу Фадеева, эти внутренние враги должны были мешать внедрению в жизнь важного технического изобретения. Закономерно, что столь неправдоподобный замысел остался невоплощенным.

Фадеев остался автором всего двух законченных романов: «Разгром» и «Молодая гвардия» (последняя претерпела множество переделок), а также нескольких мелких произведений. Причиной столь скудных результатов была не только противоестественность идей, которым автор пытался придать художественную форму. Фадееву было просто некогда писать. С 1939 г. и до конца жизни он был членом ЦК КПСС, что требовало участия во всех заседаниях партийной верхушки. Кроме того, он занимал крупные посты в Союзе писателей СССР: в 1939–1944 гг. — секретарь, в 1946–1954 — генеральный секретарь, в 1954–1956 — секретарь правления. В 1951 г. Фадеев жаловался Сталину: «Прибавилась огромная сфера деятельности, связанная с борьбой за мир… Следует учесть и работу как депутата Верховного Совета СССР, а теперь и РСФСР». Наконец, писатель возглавлял Комитет по Государственным премиям в области литературы и искусства, что тоже занимало время…

В конце жизни Фадеев сознавал, что погубил свое дарование (размер которого он явно преувеличивал). 13 мая 1956 г., перед самоубийством, он составил письмо «В ЦК КПСС», где обвинил в своем творческом бесплодии родную партию: «Меня превратили в лошадь ломового извоза, всю жизнь я плелся под кладью бездарных… неисчислимых бюрократических дел». Но за 17 лет писатель мог отказаться хотя бы от одной из своих номенклатурных должностей, если они так его тяготили.

В Москве улица в Тверской управе носит имя этого советского «генерала от литературы», есть связанные с ним названия и в других городах.

Фурманов

Дмитрий Андреевич Фурманов (1891–1926) известен своим романом «Чапаев» (1923). Поэтому в массовом сознании он предстает творцом Василия Ивановича, Петьки, Анки-пулеметчицы — колоритных образов, которые стали героями народных анекдотов. На деле эти образы вошли в советскую культуру не столько благодаря роману, сколько одноименному фильму, снятому в 1934 г. Г. Н. и С. Д. Васильевыми. Игра актеров и мастерство режиссеров дали персонажам выразительность, которой нет в литературном первоисточнике. Популярность талантливого, хотя и лживого фильма узаконила созданный Фурмановым «чапаевский миф». Реальный В. И. Чапаев был не народным героем, а карателем уральских казаков; он не тонул в реке Урал; его ординарец Петр Исаев не погибал, защищая своего командира, и т. д. Писатель причастен к созданию советской мифологии, до неузнаваемости исказившей реальную историю Гражданской войны.

Кроме того, Фурманов лично участвовал в октябрьском перевороте, в преследованиях и уничтожении неугодных ей людей. В августе 1917 г. он стал секретарем штаба революционных организаций в Иваново-Вознесенске, потом вошел в руководство местного Совета. По его приказу были арестованы почтово-телеграфные служащие, которые пытались мирной забастовкой выразить свой протест против октябрьского переворота. До определенного момента Фурманову было не важно, в какой партии состоять — лишь бы против российского государства и его законов. Весной 1917 г. он примкнул к эсерам-максималистам, потом сблизился с анархистами.

Но когда летом 1918 г. большевики вытеснили анархистов с эсерами, он вступил в коммунистическую партию, записав в своем дневнике: «Только теперь начинается сознательная моя работа, определенно классовая, твердая, нещадная борьба с классовым врагом». Он тут же включился в организованное большевиками истребление народных сил, сопротивлявшихся перевороту. Сформировал в Иваново-Вознесенске отряды для подавления антибольшевицкого восстания в Ярославле. С этими отрядами две недели героически сражалось обычное городское население: гимназисты, служащие, мастеровые. При взятии засыпанного красными снарядами города все его защитники были уничтожены — в том числе и руками тех карателей, которых направил в Ярославль лично Фурманов. Осенью 1918 г. он стал секретарем Иваново-Вознесенского окружкома РКП(б) — правой рукой М. В. Фрунзе, который поручил ему руководить пропагандой среди военных частей Ярославского округа. Так Фурманов стал политическим комиссаром. Именно в этой должности он вывел себя в романе «Чапаев» под фамилией Клычков.

Главной функцией комиссара был надзор за политической благонадежностью командиров и рядовых красноармейцев. Фурманов приступил к этому делу с большой энергией. В декабре 1918 г. он отправился в Ярославскую губернию для инспектирования военных комиссариатов, откуда ежедневно писал своему начальнику, Фрунзе донесения о настроениях в армейских частях. Например: «На всех живоглотов-кулаков, которые сеют в массу солдат разные провокационные слухи, партийная ячейка должна обратить свое внимание… Всех кулаков взять на учет, а также вменяется в обязанность членам ячеек следить за командным составом, который зачастую ведет антисоветскую агитацию…». Под антисоветской агитацией тогда понималось любое упоминание о репрессиях и бедствиях народа на советской территории. Упомянутых «кулаков», то есть недостаточно «сознательных» красноармейцев, Фурманов предлагал «частью сажать в тюрьму, а самых опасных и крикливых — расстреливать». Будущий писатель и сам приложил руку к расстрелам: он выступал обвинителем в революционном трибунале.

В начале 1919 г. Фурманов был послан на Восточный фронт и стал комиссаром 25-й дивизии, которой командовал Чапаев. Эта дивизия воевала не только с войсками адмирала А. В. Колчака, но и с населением местных станиц. В своем романе «Чапаев» Фурманов не скрывает, какова цель красных: «Казацкие войска не гнать надо, не станицы у них отнимать одна за другою… Уничтожение живой неприятельской силы — вот задача, которую поставил Чапаев перед собою». «Чапаев пленных брать не приказывал ни казачишка. „Всех, — говорит, — кончать подлецов!“…» Любимый герой Фурманова стремится не победить, а именно уничтожить независимых уральских казаков, за что и был в конце концов ими убит.

Фурманов покинул Урал еще до разгрома казаками чапаевского штаба и вскоре был направлен в Семиречье как уполномоченный Реввоенсовета Туркестанского фронта. Он получил особый мандат за подписью В. В.Куйбышева и поручение контролировать все партийные организации Семиреченской области (то есть следить за благонадежностью товарищей по партии). В июне 1920 г. против большевиков восстал гарнизон г. Верного (Алма-Аты) — около 5 тысяч бойцов Красной армии. Восставшие обратились к армии с воззванием: «Товарищи красноармейцы! За кого вы бились два года? Неужели за тех каторжников, которые работают теперь в особом отделе и расстреливают ваших отцов и братьев? Посмотрите, кто в Семиречье у власти: Фурманы…»

Фурманов, отнесенный красноармейцами к каторжникам, взялся за ликвидацию восстания, которое описал в романе «Мятеж» (1925). Он вел с восставшими переговоры, намеренно затягивал их, льстил слушателям, выигрывая время до подхода преданных коммунистам войск (им внушили, будто восставшие подкуплены из-за границы). В своем романе Фурманов откровенно восхваляет ложь и лицемерие как надежные орудия власти. Ликвидация мятежа считалась «бескровной». На деле же после капитуляции гарнизона председатель военсовета Фурманов издал приказ: предать зачинщиков «суду военного времени»: «С провокаторами, хулиганами и контрреволюционерами будет поступлено самым беспощадным образом…». Одни повстанцы были расстреляны, другие арестованы, хотя сами они, несмотря на все угрозы комиссарам в своих воззваниях, реально никому вреда не причинили.

После гражданской войны Фурманов занялся наведением «партийного порядка» в литературе: работал политредактором Госиздата, а потом секретарем Московской ассоциации пролетарских писателей (МАПП), которую М. А. Булгаков вывел в «Мастере и Маргарите» под названием МАССОЛИТ. «Надо учиться ленинизму… иначе всем вашим писаниям будет грош цена», — внушал Фурманов начинающим авторам. Он боролся против появления в печати «классово чуждых произведений», о чем писал в 1925 г. в своем дневнике: «Надо раздавить врага, враз раздавить, иначе оживет…». Врагами для него были все, кто писал не так, как учит «простая и мудрая ленинская наука». Фурманов предлагал поддерживать «попутчиков» (то есть непролетарских писателей, одобрявших революцию), но «не отступая ни на йоту от пролетарской идеологии». Был одним из авторов резолюции ЦК ВКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» (1925), где подтверждалась неуклонность «классовой борьбы на литературном фронте». Эта борьба поглощала все его существо. Даже умирая, Фурманов из последних сил обратился к очередной конференции московских писателей: «Требую полностью выполнения постановления ЦК о литературе…».

Как с одобрением писал А. В. Луначарский, Фурманову удавалось «никогда ни на минуту не отойти от внутреннего марксистского регулятора». Идеология классовой борьбы, направленной на истребление всего чуждого марксизму, исчерпывает содержание книг этого писателя.

Советская топонимика отметила вехи пути писателя-комиссара. В городах, где он действовал, улицы и площади носят его имя. В Ивановской области город Середа в 1941 г. переименован в его честь. В Уральской (ныне — Западно-Казахстанская области) станица Соломихинская переименована в село Фурманово. В Джамбылской области, недалеко от Алма-Аты (б. Верный) имеется поселок Фурмановка.

 

4. Названия, связанные с революционным терроризмом

В этом разделе помещены очерки о тех наиболее известных бунтовщиках и революционерах, которые были канонизированы советской пропагандой как предшественники организаторов октябрьской революции. Хотя такая «генеалогия» во многих случаях спорна, сама по себе деятельность этих лиц объективно была направлена против российской государственности и, не имея ничего общего с либеральным реформаторским движением, обычно носила откровенные черты бандитизма и терроризма.

Бабушкин

Иван Васильевич Бабушкин (партийные псевдонимы Николай Николаевич, Богдан, и др.; 1873–1906) родился в Вологодской губернии, в крестьянской семье. Он рано лишился отца; в 1883 г. мать отвезла его в столицу и отдала «мальчиком» в лавку. В 1887–1891 гг. Бабушкин — ученик слесаря в Кронштадте, с лета 1891 г. — слесарь на Семянниковском заводе в Петербурге.

В 1894 г. он начал заниматься в марксистском кружке под руководством Ленина, затем приступил к революционной пропаганде среди рабочих Семянниковского, Александровского и Стеклянного заводов. В феврале 1897 г. Бабушкина на три года выслали в Екатеринослав, где он продолжил прежнюю деятельность, перейдя на нелегальное положение. В декабре 1897 г. Бабушкин стал одним из организаторов екатеринославского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В октябре 1898 г. под его руководством был создан Екатеринославский комитет РСДРП. В 1900 г. он организовал выпуск нелегальной газеты «Южный рабочий», стал агентом и корреспондентом газеты «Искра». Поселившись под видом столяра на окраине Полоцка; он и там пытался создать социал-демократическую ячейку.

В конце февраля 1901 г. Бабушкин переезжает в Орехово-Зуево, где ведет пропаганду среди рабочих текстильных фабрик Саввы Морозова, бывшего тогда главным спонсором издания «Искры». Вместе с Л. Б. Красиным и Н. Э. Бауманом Бабушкин участвует в получении от Морозова средств на партийные нужды.

В конце 1901 г. Бабушкин был арестован, но летом 1902 г. бежал из екатеринославской тюрьмы и приехал к Ленину в Лондон. Ленин уговорил Бабушкина как «живую легенду партии» писать воспоминания (изданы в 1925 г.). В октябре 1902 г. Бабушкин вернулся в Петербург с новым заданием. В это время начальник Особого отдела Департамента полиции С. В. Зубатов создал легальные объединения рабочих, занятые улучшением экономического положения представителей своего социального слоя. Большевикам грозила потеря поддержки рабочих, и Петербургский комитет РСДРП стал внедрять в ряды «зубатовских» организаций своих агентов для дискредитации легального рабочего движения. Зубатов считал необходимым создание гражданского общества, основанного, по его словам, «на примирении, на уравновешивании борющихся сил». Ленин требовал обратного: «К черту всех примирителей… Лучше 2–3 энергичных и вполне преданных человека, чем десяток рохлей» (письмо от 16 января 1903 г.). Однако сорвать планы Зубатова удалось не Бабушкину, а его товарищам на Юге России: летом 1903 г. они втянули «зубатовцев» во всеобщую стачку. Зубатов был отстранен от дел.

В 1903 г. Бабушкин снова арестован и на пять лет сослан в Верхоянск (Восточная Сибирь). Освобожденный по амнистии в 1905 г., он стал членом Иркутского и Читинского комитетов РСДРП, сотрудничал в партийной газете «Забайкальский рабочий», и вместе с В. К. Курнатовским и А. А. Костюшко-Валюжаничем во время Русско-японской войны возглавил в Чите вооруженный мятеж. В результате была блокирована единственная железная дорога, соединявшая европейскую часть страны с Сибирью и действовавшей в Маньчжурии русской армией. Большевики привлекли на свою сторону солдат запасных полков, эшелоны с которыми двигались по железной дороге. Мародерство и бандитизм, процветавшие в 1905 г. в Читинской и других «красных республиках», привели к хаосу.

Навести порядок на магистрали был направлен генерал Меллер-Закомельский; он имел под своим началом 200 солдат Литовского полка и два артиллерийских орудия, но справился со своей задачей за три недели. В январе 1906 г. Бабушкин с несколькими товарищами вёз из Читы оружие для подготовки такого же мятежа в Иркутске. Он был захвачен с поличным и расстрелян на станции Мысовая Забайкальской железной дороги.

Имя революционера Бабушкина носит бывший город Мысовск в Бурятии, переулок в Борисоглебске, улицы в Петербурге, Владимире (бывшая Заводская), Чите, Краснодаре, Улан-Удэ. Их не следует путать с улицами, названными в честь однофамильца — известного в 1930-е гг. полярного летчика Михаила Сергеевича Бабушкина.

Бакунин

Михаил Александрович Бакунин (1814–1876) родился в селе Премухино Тверской губернии, в имении своих родителей. Закончил Михайловское артиллерийское училище в Санкт-Петербурге, затем год прослужил в армии в чине прапорщика и вышел в отставку.

С начала 1836 г. Бакунин жил в Москве, временами навещая родительское имение и Петербург. В это время он много общался с В. Г. Белинским, В. П. Боткиным, М. Н. Катковым, Т. Н. Грановским, входил в философский кружок Н. В. Станкевича. В 1839–1840 гг. познакомился с А. И. Герценом и Н. П. Огаревым. Увлечение немецкой философией (трудами Канта, Фихте и Гегеля), а также напряженные отношения с окружающими (ссора с Катковым едва не завершилась дуэлью) побудили Бакунина уехать в 1840 г. в Германию.

На втором году жизни в Берлине его интерес к философии сменился страстью к политике. Уже в первой своей политической статье, «Реакция в Германии» (1842), Бакунин написал «Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть». Эта страсть одобряется и в следующей работе — «Коммунизм» (1843). В это время Бакунин еще не имел собственной программы, но был уверен, что Европа находится «накануне великого всемирно-исторического переворота», в ходе которого существующий строй будет разрушен. В 1844 г. Бакунин познакомился в Париже с Марксом и Энгельсом. В том же году был заочно приговорен российским Сенатом, в случае возвращения в Россию, к лишению прав и ссылке в Сибирь на каторгу.

В конце 1847 г. на собрании поляков-эмигрантов в Париже Бакунин произнёс речь, в которой обличал «царизм», предсказывал неизбежность революции и призывал поляков к союзу во имя освобождения всех славян. По настоянию русского правительства он был выслан из Франции. С восторгом окунулся в революцию 1848–1849 гг., охватившую ряд стран Европы. Позднее он так описал это, по его собственным словам, «духовное пьянство»: «Я вставал в пять, в четыре часа поутру, а ложился в два; был целый день на ногах, участвовал решительно во всех собраниях, сходбищах, клубах, процессиях, прогулках, демонстрациях; одним словом, втягивал в себя всеми чувствами, всеми порами упоительную революционную атмосферу». В 1848 г. Бакунин участвовал в работе Славянского съезда в Праге и стал одним из лидеров начавшегося во время этого съезда бунта. В мае 1849 г. Бакунин в числе руководителей восстания в Дрездене (Саксония). Он был арестован и в апреле 1850 приговорён судом Саксонии к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Передан в руки австрийского правительства и в мае 1851 вторично приговорён военным судом в Ольмюце (Оломоуц) к смертной казни, которая снова была заменена пожизненным заключением. Затем Австрия предпочла избавиться от Бакунина и выдала его России.

Отсидев несколько лет в Петропавловской, а потом в Шлиссельбургской крепости, Бакунин в 1857 г. был сослан в Сибирь, а в 1861 бежал через Японию и США в Лондон. В 1860-х гг. он поддерживал связь с обществом «Земля и воля». Пытаясь помочь польскому восстанию 1863–1864 гг. участвовал в неудачной экспедиции Ф. Лапинского на пароходе «Уорд Джексон» к берегам Литвы. В 1864 г. Бакунин вступил в I Интернационал. В 1864–1867 гг. жил в Италии, с 1867 г. — в Швейцарии.

В середине 1860-х гг. у него окончательно оформилось анархическое мировоззрение. Отрицая любую форму государственной власти, Бакунин утверждал идею организации общества «снизу вверх» в виде федерации самоуправляющихся общин, артелей, ассоциаций, областей, народов; рассматривал будущее общество как строй ничем не ограниченной свободы. В 1864–1865 гг. он создал тайное общество «Интернациональное братство»; в 1867–1868 гг. выступал с пропагандой своих идей на конгрессах «Лиги мира и свободы» в Женеве. Тогда же образовал анархистскую организацию «Международный альянс социалистической демократии», которая была принята в I интернационал. В 1868 г. под его редакцией и с его программной статьей в Швейцарии вышел № 1 журнала «Народное дело».

В 1869 г. Бакунин вступил в тесные отношения с одной из самых одиозных фигур революционного подполья — С. Г. Нечаевым, чтобы распространить на Россию влияние анархистской международной организации, однако в 1870 порвал с ним). К 1869–1870 гг. относится ряд печатных обращений Бакунина к русской молодёжи; в 1873 появилась его книга «Государственность и анархия», отрицавшая любые формы государства. Бакунин внушал молодёжи, что русский крестьянин — революционер по природе, поэтому «ничего не стоит поднять любую деревню» и призывал к установлению «всеми возможными средствами живой бунтовской связи между разъединёнными общинами». Программа Бакунина состояла из «освобождения умственного» (распространение в народе атеизма), социально-экономического (передача средств производства земледельческим общинам и рабочим ассоциациям) и политического (замена государственности федерацией земледельческих и фабрично-ремесленных артелей). Предполагалось также осуществить «полную волю всех народов, ныне угнетенных империею, с правом полнейшего самораспоряжения». Идеи Бакунина воплотились в программах и деятельности разных подпольных кружков, а также организации «Земля и воля».

В 1870 г. Бакунин участвовал в Лионском восстании, в 1874 — в выступлении анархистов в Болонье (Италия). В 1872 г. на Гаагском конгрессе он был исключен из Интернационала, что привело к расколу организации и переезду Генерального совета в Нью-Йорк (анархический Интернационал, объединявший сторонников Бакунина, действовал в Европе до 1876 г.). Умер Бакунин в Швейцарии, там и похоронен.

Время показало утопичность воззрений Бакунина. Всенародный бунт и вольная организация масс ведут куда угодно, но только не к свободе и справедливости. Советские идеологи относились к Бакунину неоднозначно, так как он был оппонентом марксизма. Однако его вклад в разрушение русской государственности был признан, поэтому его имя появлялось на картах СССР.

В честь Бакунина были названы улицы в Москве (быв. Покровская), Томске (быв. Ефремовская), Пензе (быв. Предтеченская), Петербурге, Новосибирске, Новочеркасске и других городах.

Бауман

Николай Эрнестович Бауман (партийная кличка — Грач; 1873–1905) родился в Казани, в семье балтийского немца, владельца обойной и столярной мастерской. В седьмом классе был исключен из гимназии за плохое поведение. Обучаясь в Казанском ветеринарном институте, увлекся нелегальной народнической и марксистской литературой, участвовал в работе подпольных рабочих кружков. Получив в 1895 г. диплом ветеринара, Бауман приехал в Саратовскую губернию, но не лечить животных, а призывать крестьян к борьбе с правительством. Не встретив отклика, Бауман в 1896 г. уехал в Петербург и полностью посвятил себя революционной деятельности.

Он стал одним из активистов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», за что в 1897 г. попал в Петропавловскую крепость и в 1899 г. был сослан в Вятскую губернию, откуда вскоре бежал за границу.

В 1900 г. Бауман стал одним из ближайших помощников Ленина в создании газеты «Искра», В декабре 1901 г. он был направлен в Москву, стал членом Московского комитета РСДРП. В начале 1902 г. для установления связей с «искровцами» выехал в Киев, затем в Воронеж. Снова был арестован, летом 1902 бежал из киевской тюрьмы и перебрался за границу. В декабре 1903 г. вернулся в Россию; руководил Московской партийной организацией большевиков и Северным бюро ЦК РСДРП, организовал у себя на квартире нелегальную типографию.

В это время большевики сталкивались с большими трудностями. Рабочие отдавали предпочтение не их кружкам, а «зубатовским организациям». Легальные профсоюзы, организованные С. В. Зубатовым, создавали кассы взаимопомощи и потребительские общества, вели борьбу за повышение заработной платы и сокращение рабочего дня. Постепенно они брали под контроль все отношения рабочих с работодателями. Их филиалы возникли в Киеве, Минске, Харькове, Одессе. 19 февраля 1902 г., в день годовщины отмены крепостного права, около 50 тысяч московских рабочих провели демонстрацию с возложением венка к памятнику Александру II. Хозяева их предприятий отказались оплатить им время участия в демонстрации. Предпринимателей поддержал министр финансов С. Ю. Витте, которому те пожаловались. Но Зубатов, занимавший пост начальника Особого отдела Департамента полиции, взял рабочих под защиту и пригрозил крупнейшему промышленнику Москвы, Ю. П. Гужону высылкой из страны. Эта история создала легальным профсоюзам такой авторитет, на фоне которого пропаганда большевиков была обречена на провал.

Зато Бауман успешно добывал деньги на издание нелегальной «Искры» и легальных большевицких газет «Новая жизнь» и «Борьба». Основным источником этих средств был знаменитый фабрикант и меценат Савва Морозов (в 1901–1903 гг. он давал на «Искру» по 2000 рублей в месяц). Бауману удавалось уговорить Морозова самому провозить в Россию типографские шрифты, прятать у себя разыскиваемых полицией большевиков и хранить запрещенную литературу на фабрике. Морозов давал деньги и на организацию побегов из ссылки и на подпольные типографии в провинции. В декабре 1903 г., скрываясь от жандармов, Бауман сам целую неделю ночевал у него в особняке. Причиной таких симпатий миллионера к большевикам была его неразделенная любовь к мхатовской актрисе Марии Федоровне Андреевой — деятельному члену РСДРП, известной в партии под кличками «Белая ворона» и «Феномен». Станиславский писал Андреевой: «Отношения Саввы Тимофеевича к Вам — исключительные. Это те отношения, ради которых ломают жизнь, приносят себя в жертву». Ради Андреевой, недовольной тем, что большинство первых ролей отдается более талантливой Книппер-Чеховой, Морозов отказался от директорства во МХАТе и начал вместе с Горьким создавать новый театр. Чувство Морозова не охладило даже начало сожительства Андреевой с Горьким.

Режиссером этой человеческой драмы был Бауман. Красавец-мужчина, неразборчивый в своих связях (хотя официально женатый на члене РСДРП Медведевой), легко нашел общий язык со столь же развращенной светской красавицей Андреевой. Жаждущая острых ощущений женщина согласилась участвовать в операции по использованию в партийных интересах «главного денежного мешка России» («Товарищество Никольской мануфактуры Савва Морозов, сын и Ко» входило в тройку самых прибыльных производств страны). Бауман же, участвуя в этой операции, получил индульгенцию на случай любых неудач. Ему простили полный провал партийной работы в Москве. Ради него Ленин пошел на первый серьезный конфликт с Львом Мартовым (Ю. О. Цедербаумом), который в конце 1902 г. поднял в РСДРП дискуссию о партийной этике. Мартов сообщил о «недостойном поведении агента „Искры“ Николая Баумана» (в это время покончила с собой соблазненная и брошенная Бауманом жена одного из партийных активистов). Мартов требовал отстранить Баумана от дел, аргументируя тем, что человек, неразборчивый в личной жизни, ненадежен и в партийной работе. Но Ленин покрывал Баумана, объясняя это его «полезностью для дела». Работа Баумана с Морозовым уже стала для Ульяновых семейным делом (миллионер передавал деньги на квартире Андреевой лично Дмитрию Ульянову).

Бауман был неприкосновенен, но только до тех пор, пока соглашался на роль посредника в передаче средств. В 1903 г., когда в РСДРП начались разговоры о том, что часть партийной кассы Ульяновы используют на личные нужды, Бауман пожелал участвовать в контроле за расходованием денег. Это было его единственным разногласием с Лениным. В 1903 г., как делегат II съезда РСДРП от московской организации, Бауман по всем спорным вопросам поддержал Ильича. Он рассчитывал получить возможность остаться в эмиграции. Ленин же снова послал его в Москву, отстранив от единоличного руководства сношениями с Морозовым (зимой 1903 г. в окружение миллионера был введен член ЦК Красин).

В июне 1904 г. Бауман был арестован и заключён в Таганскую тюрьму, но уже в октябре освобожден. 18 октября на заседании Московского комитета партии он предложил силой освободить остальных заключенных. К Таганской тюрьме направилось революционное шествие, в которое Бауман решил вовлечь замеченную им группу рабочих и направился к ней с красным флагом. Один из рабочих, Михайлин, убил Баумана обрезком газовой трубы. Убийца был арестован и осужден. По версии большевиков, Бауман был убит «царской охранкой», а по слухам — заказчиком убийства был Ленин. Ранее, 13 мая 1905 г., в Каннах был найден застреленным и Савва Морозов.

Похороны Баумана вылились в политическую демонстрацию, ставшую прологом к московскому декабрьскому восстанию. Андрей Белый написал стихотворение «Похороны», Ленин написал некролог Баумана и партийная пропаганда быстро сделала из него героя и мученика: Именем Баумана названы, среди прочего, станция московского метрополитена, две улицы в Басманной управе Москвы, городской район Казани, улица во Владимире и престижный институт в Москве.

Декабристы

Движение декабристов началось в среде образованных дворян — офицеров победоносной армии, вернувшейся в Россию после походов против Наполеона. Эти люди выросли на литературе Просвещения, утверждавшей равенство естественных прав людей, и в большинстве своем были членами различных масонских лож. Уже в 1814 г. М. Ф. Орлов создал тайную организацию «Орден русских рыцарей». Орлов предполагал отменить крепостное право и ограничить самодержавную власть императора, лишив Государя права объявлять войну, изменять законы и вводить налоги без согласия Сената, включающего 200 представителей высшей знати, 400 провинциальных дворян и 400 депутатов от других сословий. В том же 1814 г. возникла «Священная артель», в которую входили офицеры и лицеисты. Артель не имела ни программы, ни устава, но ее участники обсуждали желательность изменения существующего строя.

В 1816 г. был создан «Союз Спасения». Его возглавили Сергей Трубецкой, Никита Муравьев, Иван Якушкин, Матвей и Сергей Муравьевы-Апостолы. Туда вступили Павел Пестель, Михаил Лунин, Иван Пущин, Евгений Оболенский. Всего в Союзе состояло около 30 человек. Устав, разработанный Пестелем и Трубецким, намечал установление в России конституционной монархии. В связи с известием о подготовке царем конституции и отмены крепостного права Союз спасения был преобразован в 1818 г. в более широкую организацию «Союз благоденствия», насчитывавший около 200 человек.

Деятельностью «Союза благоденствия» руководила так называемая Коренная управа. Был выработан устав — «Зеленая книга». Целями Союза провозглашались совершенствование нравов, распространение гуманных взглядов и просвещения. Члены организации обязаны были бороться против жестокого обращения с крепостными и солдатами. Более откровенно о целях тайного общества говорилось во второй части «Зеленой книги», которая, не была принята в качестве формального устава и оставалась известна лишь немногим членам общества. Постепенно члены «Союза благоденствия» склонялись к республиканским взглядам, но единства по этому вопросу не было. И далеко не все члены Союза соглашались с идеей вооруженного захвата власти.

В 1821 г. съезд Коренной управы в Москве объявил «Союз благоденствия» распущенным. Умеренные члены организации с облегчением отошли от ее деятельности. Но наиболее решительные создали новые тайные общества: Северное и Южное. Северное действовало в Петербурге, Южное — на Украине, где располагалась 2-я армия. Наиболее известными деятелями в Южном обществе были П. Пестель, С. Муравьев-Апостол, С. Волконский, М. Бестужев-Рюмин. В Северном — М. Лунин, И. Пущин, С. Трубецкой, Е. Оболенский, Н. Муравьев, К. Рылеев. Были составлены программные документы: «Русская правда» П. Пестеля в Южном обществе и «Конституция» Н. Муравьева в Северном.

Обе программы предлагали упразднить крепостное право и неограниченное самодержавие. Однако «Русская правда» (написанная на французском языке) предлагала превратить Россию в республику со строго централизованным правлением, а «Конституция» — в конституционную монархию с федеративным устройством по образцу Соединенных Штатов Америки. Пестель предлагал предоставить избирательные права всем гражданам России, а Муравьев ограничивал их имущественным цензом. Однако за внешним демократизмом «Русской правды» скрывалась приверженность диктаторским методам. Пестель считал, что избирать парламент («Народное вече») Россия сможет лишь через десять лет, а в течение этого срока власть должна принадлежать временному революционному правительству. «Русская Правда» была как бы наказом диктатору, который должен прийти к власти после казни всех без исключения членов царского дома. Предполагалось после убийства царя принудить Синод и Сенат объявить Временное правление, из членов Общества и «облечь оное неограниченною властию». Муравьев же предлагал вынести конституцию на рассмотрение Учредительного собрания.

Оба проекта предусматривали наделение крестьян землей. Муравьев предполагал предоставить каждому крестьянскому двору усадебный участок и две десятины полевой земли. Этого было недостаточно, чтобы крестьяне смогли прокормиться, и они вынуждены были бы арендовать землю у помещиков. Пестель предполагал наделить всех граждан землею, при чем половина ее стала бы их частной собственностью, а половина — общественной. Безвозмездно отчуждались только земли самых крупных помещиков (свыше 10 тыс. десятин). Оба общества пришли к выводу о необходимости осуществить преобразования революционным путем. Образцом для них стала революция в Испании, совершенная военными. Однако между обществами сохранялись разногласия. Северное было более умеренным.

В 1825 г. к Южному обществу присоединилось еще Общество соединенных славян, созданное армейскими офицерами, выходцами из мелкопоместного дворянства: И. Горбачевским, братьями Борисовыми и др. Они мечтали о создании федерации славянских народов, основанной на свободе от крепостничества и самодержавия. «Славяне» с подозрением относились к идее чисто военной революции, считая, что она грозит диктатурой.

19 ноября в Таганроге внезапно умер Александр I. Формально наследником был его брат Константин. Однако он не раз заявлял, что не желает царствовать. Поэтому Александр решил передать престол следующему брату Николаю, но этого решения не опубликовал. Николай оказался в двусмысленном положении. Он не был уверен, что отречение Константина окончательно и распорядился, чтобы войска присягнули Константину. Лишь когда от последнего был получен решительный отказ, на 14 декабря была назначена новая присяга.

Междуцарствие создало благоприятную обстановку для антиправительственного выступления. К тому же заговорщики знали, что находятся в опасности. Уже Александру I было известно о существовании тайных обществ, но он никаких мер по их ликвидации не принял, сказав: «Не мне их судить», поскольку сам в юности был увлечен либеральными идеями. У Николая же такого сдерживающего обстоятельства не было.

В этой обстановке декабристы решили, используя авторитет офицеров-заговорщиков, склонить солдат к мятежу, силой воспрепятствовать присяге и заставить Сенат и Государственный совет принять Манифест к русскому народу. Этот Манифест провозглашал отмену крепостного права, рекрутчины и цензуры; в нем объявлялось также о созыве Великого собора для решения вопроса о форме правления. Руководителем восстания был избран князь С. Трубецкой.

Однако план заговорщиков сорвался. К тому моменту, когда им удалось вывести войска на Сенатскую площадь, Сенат и Государственный совет уже присягнули Николаю. На Сенатскую площадь вышли лейб-гвардии Московский полк, лейб-гвардии Гренадерский полк и Морской Гвардейский экипаж — всего около 3 тыс. человек. Остальные части гарнизона остались верны новому Императору. Трубецкой, назначенный руководителем восстания, не явился на площадь. Мятежные части выстроились в каре у Медного всадника и не предпринимали никаких действий: их командиры не могли решить, как поступить в изменившейся ситуации. С уговорами прекратить мятеж к войскам обратился генерал М. А. Милорадович, популярный среди солдат герой войны 1812 года. Декабристы опасались, что генерал переломит настроение их подчиненных и П. Каховский выстрелом из пистолета смертельно ранил Милорадовича.

Но и после этого правительство пыталось разрешить ситуацию мирным путем. К собравшимся на Сенатской площади обращались брат Императора великий князь Михаил, петербургский митрополит, начальник гвардейского корпуса генерал Воинов. Уговоры не подействовали: солдаты твердо стояли «за Константина и супругу его Конституцию». Идеи декабристов были им непонятны, и вышли они на площадь лишь потому, что доверяли своим командирам.

Атаки конной гвардии мятежники отбили ружейным огнем. Тогда в ход была пущена артиллерия. После второго залпа каре, простоявшее на декабрьском ветру несколько часов, рассыпалось и побежало. Несколько сот солдат погибло, остальные были подвергнуты наказаниям. Декабристов заточили в Петропавловскую крепость, а в июле 1826 г. суд представил царю доклад, где было сказано, что «все подсудимые, без изъятия, по точной силе наших законов подлежат смертной казни».

Николай I смягчил участь приговоренных: П. Пестель («наиболее виновный из всех главарей»), С. Муравьев, К. Рылеев, П. Каховский и М. Бестужев-Рюмин приговаривались к повешению (что и было осуществлено 13 июля 1826 г.), все остальные — к каторжным работам на разные сроки и к поселению в Сибири. Государь не отказал в помощи родственникам декабристов. Так, жене Рылеева он послал денежное вспомоществование.

Восстание декабристов стало трагедией не только плеяды выдающихся людей, но и всей страны. Попытка провести необходимые преобразования революционным путем на деле роковым образом задержала их осуществление. Идеи декабристов были откликом на реальные язвы российского общества и государства. Но осуждены декабристы были не за свои реформаторские идеи, которые вынашивал сам Александр I и от которых Николай I отказался в результате декабрьского восстания. Осуждены они были за военный мятеж и умысел убийства всей царской семьи.

Именно за это большевики их ценили, считали своими предтечами, и назвали многие улицы в честь декабристов так, например, в Москве а управе Отрадное.

Желябов

Андрей Иванович Желябов (1851–1881) родился в Крыму, в семье крепостных крестьян. Оценив способности мальчика, его помещик Нелидов в 1860 г. определил Желябова в Керченское уездное училище, позже преобразованное в классическую гимназию. Доброта помещика не помешала (а может и способствовала) тому, чтобы Желябов стал революционером и начал стремиться к уничтожению «господ». Когда в 1866 г. Каракозов стрелял в Александра II, 15-летний Желябов писал: «Я радовался каракозовскому выстрелу, и чувствовал к царю такую же симпатию, как и к господам».

В 1869 г. он поступил на юридический факультет Новороссийского университета. Убежденный, что «история движется ужасно медленно, надо ее подталкивать», Желябов возглавил студенческие выступления, и в 1871 г. был исключен из университета. Пришлось зарабатывать случайными уроками. В 1873 Желябов жил в Киевской губернии, поддерживал связь с революционными кругами Киева и с деятелями украинской националистической организации «Громада». Потом вернулся в Одессу, в 1873–1874 гг. входил в кружок «чайковцев» и вёл революционную пропаганду. Был арестован и привлечен к «процессу 193-х», но суд оправдал его.

В 1878 г. Желябов порвал с семьей (он был к тому времени женат на дочери сахарозаводчика, от которой имел сына), и перешел на нелегальное положение, был принят в число членов «Земли и воли». После раскола этой организации стал одним из инициаторов политического террора. Л. Г. Дейч вспоминал: «Его огромной энергии и умственным его способностям обязаны были сторонники политической борьбы тем, что это направление [террор] быстро сделалось господствующим. Он был неутомим, необыкновенно предприимчив и инициативен. Ему же принадлежала мысль организовать покушение на царя посредством подкопов с динамитом в разных местах по железнодорожному пути, по которому император Александр II должен был возвращаться осенью того года из Ливадии в Петербург. Желябов перелетал из города в город, организуя ряд этих покушений, тут же по пути вел он усиленную пропаганду необходимости политической борьбы, завязывал сношения с представителями общества и пр. Но то не была лихорадочная деятельность, а более или менее планомерная, настойчивая и решительная тактика. Только с присоединением Желябова к революционной деятельности террор принял систематический характер».

В 1880 г. Желябов стал фактическим руководителем Исполнительного комитета «Народной воли», участвуя в определении тактики борьбы и разработке партийных документов. В одном из них говорится: «Политическое убийство — это прежде всего акт мести. Только отомстив за погубленных товарищей, революционная организация может прямо взглянуть в глаза своим врагам; только тогда она становится цельной, нераздельной силой; только тогда она поднимается на ту нравственную высоту, которая необходима деятелю свободы для того, чтобы увлечь за собою массы. Политическое убийство — это единственное средство самозащиты при настоящих условиях и один из лучших агитационных приемов». Эту теорию Желябов энергично воплощал в жизнь. Он лично подготовил несколько покушений на Александра II, в том числе и роковое — 1 марта 1881 г. Сначала Николай Рысаков бросил бомбу под царскую карету, но взрыв, ранивший нескольких человек из числа сопровождающих царя казаков и прохожих, оставил императора невредимым. Выбравшись из разбитой кареты, Александр II подошел к раненым. В этот момент второй террорист, Игнатий Гриневицкий, бросил свою бомбу под ноги Государю. Взрывом убило его самого, а Государь был смертельно ранен. Через несколько часов царь, отменивший крепостное право и прозванный Освободителем, умер. На месте покушения впоследствии на народные пожертвования был построен храм Воскресения Христова (Спас-на-крови).

Политические последствия цареубийства были катастрофическими. За два часа до смерти Александр II отдал приказ обнародовать правительственное сообщение «О привлечении представителей общественности к участию в законодательной работе». Этот документ выводил Россию, по инициативе «сверху», на путь развития представительных учреждений и конституционного строя, где все усилия ее разрушителей были бы уже напрасны. Александр III под впечатлением убийства отца остановил необходимые реформы и дал обратный ход, передав таким образом инициативу перемен революционерам XX века.

Желябов, случайно арестованный за два дня до цареубийства, сам объявил о своей причастности к нему. Он подал прокурору заявление: «…было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности». Желябов отказался от адвоката и использовал судебный процесс для пропаганды терроризма. По приговору суда он был повешен вместе с другими цареубийцами: С. Л. Перовской, Н. И. Кибальчичем, Т. М. Михайловым, Н. И. Рысаковым. Это была последняя публичная казнь в России.

Цареубийца Желябов, мужественный, но одержимый фанатик-террорист, готовый на любые злодеяния, был прославлен в советской топонимике. Переименованной в его честь улице в центре Петербурга возвращено историческое название, но во многих городах России улицы Желябова существуют и сейчас. А в Вологодской области на реке Мологе есть и поселок городского типа «Имени Желябова».

Засулич

Вера Ивановна Засулич (партийные клички — Велика, Старшая сестра, Тётка и др.; 1849–1919) родилась в Смоленской губернии, в мелкопоместной дворянской семье. Рано лишившись отца, она воспитывалась у теток и в 1864 г. была отдана в московский частный пансион, где готовили гувернанток. В 1867–1868 гг., нуждаясь в заработке, Засулич стала письмоводителем у мирового судьи в Серпухове. Переехав в 1868 г. в Петербург, начала работать в переплетной мастерской, занималась самообразованием и мечтала о революционной деятельности.

Вскоре она познакомилась с C. Г. Нечаевым и предоставила ему свой адрес для пересылки писем, однако вступить в его организацию отказалась. Тем не менее после убийства нечаевцами студента И. И. Иванова в 1869 г. Засулич была арестована, около года провела в Литовском замке и Петропавловской крепости. Затем ее сослали в Новгородскую губернию, а в 1875 г. позволили жить под надзором полиции в Харькове. Здесь она увлеклась учением М. А. Бакунина, перешла на нелегальное положение и вступила в народнический кружок «Южные бунтари». После его разгрома в 1877 г. она переехала в Петербург, где работала в нелегальной «Вольной русской типографии», принадлежавшей обществу «Земля и воля».

В 1878 г. Засулич совершила покушение на петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова (причиной послужили его издевательства над заключенным). Засулич купила револьвер, пришла на прием к Трепову и, зайдя к нему в кабинет, выстрелила. Дело рассматривалось в суде не как политическое. Вина Засулич была очевидна. Даже ее адвокат (П. А. Александров) признал, что она стреляла с намерением убить. Речь обвинителя была крайне бесцветной, но адвокат, напротив, блистал красноречием. Он подчеркивал, что Трепов сам поступил плохо, и Засулич, не могла не сочувствовать заключенному. На стороне адвоката был и председатель суда А. Ф. Кони. Присяжные полностью оправдали Засулич.

В этот день комитет «Народной воли» выпустил листовку, где говорилось: «31 марта 1878 г. для России начался пролог той великой исторической драмы, которая называется судом народа над правительством. Присяжные отказались обвинить ту, которая решилась противопоставить насилию насилие. Этим ознаменовалось пробуждение нашей общественной жизни». «Пробуждением» было названо оправдание явного беззакония: общество дало санкцию на уничтожение представителей правопорядка. Выстрел чересчур эмоциональной девицы развязал руки террору.

Оправданная судом, Засулич продолжала революционную деятельность. В 1879 г. она вместе с Г. В. Плехановым организовала группу «Черный передел», а в 1880 г. была вынуждена эмигрировать. Разочаровавшись в народничестве она стала марксисткой: участвовала в создании группы «Освобождение труда», переписывалась с Марксом и Энгельсом, переводила их труды на русский язык, участвовала в деятельности II Интернационала. С 1894 г. Засулич жила в Лондоне, с 1897 г. — в Швейцарии. В 1899–1900 гг. нелегально находилась в Петербурге, познакомилась с Лениным; с 1900 г. входила в редакцию «Искры» и «Зари». При расколе РСДРП стала на сторону меньшевиков. В 1905 г. после провозглашения Манифеста 17 октября, давшего населению политические свободы и гарантировавшего созыв Государственной Думы, вернулась в Россию; проводила лето на хуторе в Тульской губернии, а зиму в Петербурге. От политической деятельности почти отошла.

Во время I мировой войны Засулич, в отличие от большевиков, не желала России поражения, за что те аттестовали ее как «социал-шовинистку». Октябрьский переворот 1917 г. она считала контрреволюционным, прервавшим ход февральской революции. В последние годы жизни Засулич тяжело болела. В советской действительности она усматривала «отвратительное, громогласно лгущее, властвующее меньшинство и под ним громадное, вымирающее от голода, вырождающееся с заткнутым ртом большинство».

Вера Засулич вошла в историю благодаря своему выстрелу в Трепова. Этот выстрел и его последующее оправдание дали толчок революционному террору, который она сама потом осуждала. Но в благодарность за этот выстрел большевики присвоили имя Веры Засулич улицам и переулкам ряда городов.

Кибальчич

Николай Иванович Кибальчич (1853–1881) родился в Черниговской губернии в семье священника. С 1871 г. он учился в Петербургском институте инженеров путей сообщения, с 1873 г. — в Медико-хирургической академии. С октября 1875 г. по июнь 1878 г. Кибальчич находился в тюрьме по обвинению в революционной пропаганде. Именно в тюрьме с ним произошел, по его словам, «нравственный переворот». В 1878 г. Кибальчич поклялся: «Даю слово, что все мое время, все мои силы я употреблю на служение революции посредством террора. Я займусь такой наукой, которая помогла бы мне и товарищам приложить свои силы самым выгодным для революции образом. Очень может быть, что целые годы придется работать над тем, чтобы добыть нужные знания, но я не брошу работы…»

После освобождения Кибальчич вошел в группу «Свобода или смерть», образовавшуюся внутри «Земли и воли», а в 1879 г. стал агентом Исполнительного комитета «Народной воли». Он заведовал лабораторией взрывчатых веществ этого комитета. Изучив всю доступную литературу, он нашел способ изготовлять нитроглицерин и динамит в домашних условиях. Как «главный техник» террористической организации, Кибальчич сыграл важную роль в подготовке покушений на Александра II. После убийства Царя-освободителя он был вместе с другими участниками этого преступления повешен.

В тюрьме Кибальчич занимался разработкой оригинального проекта реактивного летательного аппарата. Одновременно он написал письмо сыну убитого — Александру III; в весьма почтительном тоне там были выдвинуты предложения по введению в России «свобод», легализации деятельности социалистических партий и направлении их действий в полезное для государства русло. Александр III отозвался следующим образом: «Нового ничего нет — фантазия больного воображения и видна во всем фальшивая точка зрения, на которой стоят эти социалисты, жалкие сыны отечества».

Кибальчич, несомненно, был талантливым ученым. Один из экспертов по делу об убийстве Александра II сказал: «А Кибальчича я бы засадил крепко-накрепко до конца его дней, но при этом предоставил бы ему полную возможность работать над своими техническими изобретениями». Но многообещающий изобретатель стал на сторону террористов и разделяет с ними ответственность за то зло, которое принес России террор. Улицы Кибальчича есть в Москве (в Алексеевской управе), в Петербурге и других городах…

Лейтенант Шмидт

Петр Петрович Шмидт (1867–1906) родился в Одессе, в дворянской семье потомственного морского офицера. Его отец был героем обороны Севастополя, дослужился до чина вице-адмирала и умер градоначальником Бердянска. Окончив Морской корпус в Петербурге (1886), Шмидт-сын служил на Балтике и на Тихом океане; в 1898 в чине лейтенанта ушёл в запас. Плавал на океанских торговых судах.

С началом русско-японской войны Шмидт был мобилизован и назначен старшим офицером на транспорт «Иртыш», но в боевых действиях не участвовал. Перед отправлением русской эскадры на Дальний Восток Шмидт получил 15 суток ареста за неподчинение командиру (по другой версии, за драку на танцевальном вечере). Во время похода заболел и вернулся в Россию из Порт-Саида. В январе 1905 г. был назначен командиром миноносца на Черноморском флоте.

Во время революции 1905 г. Шмидт нашел применение своему природному авантюризму. Каких-либо определенных политических убеждений у него не было, он называл себя «революционером вне партий». Но обстановка всеобщих волнений и беспорядков давала ему шанс выделиться, ощутить себя лидером. У Шмидта было явно завышенное представление о своей роли. «Да будет Вам известно, — писал он своему романтическому увлечению, Зинаиде Ризберг, — что я пользуюсь репутацией лучшего капитана и опытного моряка». Никаких оснований считать себя «лучшим капитаном» у Шмидта не было.

Романтичность и авантюризм Шмидта проявились в его личной жизни. Будучи близким к народникам по политическим убеждениям он женится на проститутке. Для него, считавшего, что служа в торговом флоте он «живет интересами рабочего сословия», брак с проституткой был своеобразной формой хождения в народ. Одновременно романтичный Шмидт был влюблен в Зинаиду Ризберг, женщину, с которой общался всего 40 минут в поезде.

Шмидт энергично агитирует среди офицеров за подачу царю петиции о необходимости реформ. Его манит карьера общественного деятеля. Обострение политического кризиса в России толкает Шмидта влево, и он постепенно переходит на более радикальную позицию. Шмидт организовал в Севастополе «Союз офицеров — друзей народа». «Мы стоим накануне грозных дней. Не пройдет и год, как мы провозгласим демократическую республику», — писал он в октябре 1905 г. Шмидт увлеченно выступал на многих митингах, а 20 октября, на похоронах восьми человек, погибших в ходе беспорядков, произнес речь, ставшую известной как «клятва Шмидта»: «Клянемся в том, что мы никогда не уступим никому ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав». В тот же день Шмидт был арестован. Севастопольские рабочие в знак протеста избрали его пожизненным депутатом своего Совета. Через несколько дней Шмидта выпустили, но командование флотом отправило его в отставку в чине капитана 2-го ранга.

13 ноября 1905 г. на Черноморском флоте вспыхнул мятеж, центром которого стал крейсер «Очаков». Восставшими матросами была назначена комиссия, под руководством которой были разоружены офицеры. Шмидт, давно представлявший себя в роли народного лидера, охотно принял предложение возглавить «Очаков», и весь Черноморский флот. 15 ноября он поднял на крейсере красный флаг и дал сигнал: «Командую флотом. Шмидт». Он был настолько уверен в победе, что даже взял с собой на «Очаков» сына. Шмидт полагал, что правительственные войска откажутся стрелять по кораблям, подчиненным такому популярному человеку, как он.

Он приказал свезти на «Очаков» всех арестованных офицеров, освободил с тюремного судна «Прут» матросов, арестованных властями за бунт на «Потемкине», и объехал все корабли эскадры. Восстание поддержали, главным образом, команды ремонтируемых кораблей. Но на них не было боеприпасов, а изгнанные восставшими офицеры успели забрать замки от орудий. Вскоре корабли, оставшиеся верными присяге, а также береговая артиллерия открыли по мятежникам огонь. Одним из первых залпов на «Очакове» была разрушена динамо-машина; крейсер остался без электричества и дав шесть выстрелов, поднял белый флаг. Остальные суда сдались без сопротивления. Шмидт вместе с сыном пытался скрыться вплавь, но безуспешно.

Во время следствия он опять вел себя настолько неадекватно, что его психическое здоровье вызвало сомнения. Однако Николай II написал на соответствующем докладе председатель Кабинета министров С. Ю. Витте: «Если бы Шмидт был душевнобольным, то это было бы установлено судебной экспертизой». По решению военно-полевого суда Шмидт был приговорен к расстрелу. Он заявил судьям, что его казнь откроет в истории страны новую эпоху, а сыну накануне расстрела написал, что надеется дожить до победы в России социалистической революции. Евгений Шмидт, напротив, понимал вину отца перед Россией и стремился искупить ее: в чине подпоручика он прошел весь тернистый путь Белой армии, вплоть до Галлиполийской эпопеи и скончался в 1951 г. в Париже. А сводный брат «лейтенанта» (точнее капитана) Шмидта, герой обороны Порт-Артура Владимир Петрович Шмидт из-за позора, обрушившегося на семью, изменил фамилию на Шмитт.

Из около 6 тысяч арестованных участников Очаковского мятежа расстреляли, кроме Шмидта, трех главных зачинщиков; 37 матросов отправлены на каторжные работы. Если учесть, что это был военный бунт против государственной власти, мягкость наказания очевидна. А те, кто после 1917 г. сделали имя Шмидта культовым, убивали по одному только подозрению во враждебных намерениях.

Именем этого авантюриста с признаками мании величия названы одна из набережных Невы в Петербурге, остров в архипелаге Северной Земли, полуостров на севере Сахалина.

Перовская

Софья Львовна Перовская (1853–1881) родилась в Петербурге, в богатой аристократической семье. Перовские — младшая ветвь фамилии графа Разумовского, морганатического мужа императрицы Елизаветы Петровны. Дед Софьи, Лев Алексеевич Перовский, был министром просвещения; отец долго занимал пост петербургского генерал-губернатора.

В шестнадцать лет Софья поступила на Аларчинские женские курсы, где впервые познакомилась с революционными идеями. Сблизилась с радикально настроенной молодежью, а когда отец потребовал прекратить сомнительные знакомства, ушла из дома. В 1870 г. Перовская начала самостоятельную жизнь. Она стала одним из организаторов революционного кружка «чайковцев». Готовясь к «хождению в народ», получила диплом народной учительницы, окончила фельдшерские курсы. Вместе с друзьями «ходила в народ» в Самарской и Тверской губерниях, стараясь просвещать крестьян. В Петербурге (1873) содержала конспиративные квартиры, вела пропаганду среди рабочих. Однако вскоре правительство стало пресекать деятельность революционных кружков. В 1874 г. в сети полиции попала и Софья вместе с друзьями. После недолгого пребывания в Петропавловской крепости ее отдали на поруки отцу. Четыре года шло следствие по знаменитому «делу 193-х». Перовскую в конце концов оправдали, но именно во время процесса революционные идеи окончательно захватили девушку. Она со слезами на глазах слушала речи Петра Алексеева и бегала вместе с подружками в дом предварительного заключения, выражая солидарность с теми, кто там находился.

Летом 1878 г. она вступила в партию «Земля и воля», вскоре была вновь арестована и в административном порядке выслана в Олонецкую губернию, по дороге бежала и перешла на нелегальное положение. Как член «Земли и воли» Перовская ездила в Харьков для подготовки побега политических заключённых из местного централа. В 1879 г., после раскола партии, вошла в Исполнительный комитет, а затем Распорядительную комиссию «Народной воли». Занималась организационными делами партии, вела пропаганду среди студентов, военных, рабочих, участвовала в создании «Рабочей газеты», поддерживала связи с политзаключёнными. Но ее главным делом стала подготовка покушений на Александра II: под Москвой (ноябрь 1879), в Одессе (весна 1880) и в Петербурге (1 марта 1881).

Во время первого из этих покушений Желябов (ближайший друг, а потом гражданский муж Перовской) готовился взорвать идущий с юга царский поезд в Александрове. На случай неудачи товарищи подстраховали его в нескольких верстах от Москвы: они вели подкоп под железнодорожное полотно, чтобы вложить туда мину. Хозяйкой квартиры, где начинался этот смертоносный тоннель, стала Перовская. Яму затапливало водой; однажды в соседнем сарае произошел обвал, и заговорщики были близки к разоблачению. Только изворотливость Перовской, которая вышла с иконами к толпе, пытавшейся проникнуть в дом, спасла положение.

В 1881 г., после неожиданного ареста Желябова, Перовская возглавила группу, совершившую 1 марта убийство Императора. «Народовольцы» знали, что Александр II готовится подписать важный проект реформы, после которой революция потеряет привлекательность; им было важно убить царя как можно быстрее. Перовская много дней лично изучала его маршруты и тщательно готовила покушение. На случай первой осечки были заготовлены еще три бомбы. Во время покушения Перовская подала товарищам сигнал к атаке. Через несколько дней она была поймана и опознана; ее выдал подельник — Рысаков. Приговор по делу первомартовцев выносил прокурор Николай Муравьев — товарищ детских игр Софьи (в Пскове они жили в соседних домах и дружили семьями). Перовская стала первой женщиной в России, казненной по политическому обвинению.

На словах Софья Перовская и ее однопартийцы могли оправдывать свои дела служением народу, но на деле они вошли в историю России как террористы-цареубийцы, отголоски деяний которых мы ощущаем по сей день.

Пестель

Павел Иванович Пестель (1793–1826) был сыном крупного сановника саксонского происхождения. Его отец занимал при Александре I пост генерал-губернатора Сибири; по свидетельству современников, это «был человек суровый, жестокий, неумолимый. Сибирь стонала под его жесточайшим игом». Павел Пестель воспитывался в Дрездене, потом в Пажеском корпусе. В декабре 1811 года он был выпущен «первым по успехам с занесением имени на мраморную доску». Правда, в характеристике на юного прапорщика лейб-гвардии Литовского полка значилось: «Любит влиять на своих товарищей. Замкнут и не искренен».

Пестель участвовал в Отечественной войне 1812 и заграничных походах 1813–1814. С 1816 г. он состоял в масонских ложах. В 1817 г. стал одним из учредителей «Союза Благоденствия» и даже составил для него устав. Именно Пестель в 1818 г. организовал в Тульчине ложу «Союза благоденствия», добился принятия его членами республиканской программы, обосновал необходимость цареубийства и уничтожения всех членов императорской фамилии. В 1821 г. он основал Южное тайное общество. Обладая большим умом, разносторонними познаниями и даром слова, Пестель скоро стал во главе заговорщиков. Силою своего красноречия он позднеее убедил и Северное общество действовать в духе Южного. Благодаря его энергии в канун декабря 1825 г. программы обоих тайных обществ объединяла установка на вооруженный переворот.

В начале 1825 г. в Киеве собрался четвертый съезд Южного общества. Центральным вопросом был план выступления, который в следственных материалах носит название «первый Белоцерковский». План возник осенью 1824 г., когда началась подготовка к царскому смотру, намеченному на начало 1825 г. в районе Белой Церкви. Заговорщики хотели поставить в караул к Александру I переодетых солдатами членов тайного общества. Они должны были захватить императора и «нанести ему удар», т. е., убить. Обстоятельства помешали выполнению плана, однако Пестель не оставил своих замыслов.

Выражением взглядов Пестеля была составленная им «Русская Правда», где описывалось устройство страны после победы заговорщиков. Предлагалось разрушить русскую Церковь, физически уничтожить всю царскую семью и ввести в России «республиканское» правление. Цареубийство в планах Пестеля было только началом репрессий. «Он [Пестель], искореняя самодержавие, мог залить кровью Петербург», — писал в своих воспоминаниях о суде над декабристами его председатель князь Петр Лопухин. После победы Пестель планировал создать Приказ высшего благочиния, в обязанности которого бы входило «узнавать, как располагают свои поступки частные люди» посредством тайного сыска. По его мнению, «тайные розыски, или шпионство, суть… не только позволительное и законное, но даже почти единственное средство» удержать власть.

Многие современники были в восторге от Пестеля, отмечая его ум и работоспособность. Однако бросается в глаза непомерное честолюбие этого человека. Один из «северных» декабристов, Александр Бестужев, вспоминал: «Признаться, наш заговор состоял преимущественно в болтовне, существенного мы ничего не сделали, да и не делали. Зато на юге дело шло серьезнее. Там ужаснейший честолюбец Пестель написал даже Русскую правду, или устройство правления… Себя считал он вторым Наполеоном, был уверен, что непременно будет сперва президентом временного правительства, а потом и государем». Пестеля отличала и крайняя жестокость: чтобы возбудить в подчиненных ему солдатах ненависть к правительству, он сознательно истязал их, заявляя, что так ему приказывает начальство. Не успев еще совершить переворот, Пестель, как выяснилось из материалов следственного дела, уже планировал истребить после победы своих «северных» конкурентов. Самого же себя он видел президентом республики на целых десять лет.

Вскоре после восстания 14 декабря Пестель был заключен в Петропавловскую крепость. В обвинительном акте, составленном графом Михаилом Сперанским, сказано: «Полковник Пестель имел умысел на цареубийство. Изыскивал к тому средства, избирал и назначал лица к совершению оного. Умышлял на истребление Императорской Фамилии, и с хладнокровием исчислял всех ее членов на жертву обреченных, и возбуждал к тому других». Пестель был приговорен к смертной казни через повешение, приговор приведен в исполнение. Улицы имени Пестеля есть во многих городах России, в частности в Москве, в управе Отрадное.

Петр Алексеев

Петр Алексеевич Алексеев (1849 или 1851–1891) родился в деревне Новинской Смоленской губернии, в семье бедного крестьянина. С детства работал на ткацких фабриках в Москве и Петербурге. В начале 1870-х гг. сблизился с революционерами-народниками. Вёл пропаганду их идей и распространял среди рабочих подрывную литературу. С конца 1874 г. — член Всероссийской социально-революционной организации (оформившейся под этим названием в 1875 г.), целью которой было свержение государственного строя России ради установления «политических свобод».

В апреле 1875 г. Алексеев был арестован вместе с женщинами-революционерами Бардиной, Джабадари и др. Суд над членами Всероссийской социально-революционной организации получил название «процесс 50-ти». Главным обвинением, выдвинутым против подсудимых, было участие в «тайном сообществе, задавшемся целью ниспровержения существующего порядка». 9 (21) марта 1877 Петр Алексеев произнёс на суде речь, которая сделала его знаменитым. В ней выражалась надежда на то, что «поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах». Эта речь была тут же отпечатана в тайной типографии в Петербурге и в нескольких типографиях революционной эмиграции.

5 апреля 1877 г. Алексеев был приговорен к 10 годам каторги, которую отбывал сначала в Новобелгородском централе, с 1880 г. — в Харьковской губернской тюрьме, с 1882 г. — на Каре. В 1884 г. вышел на поселение в Якутии. В августе 1891 г. был убит якутами с целью грабежа.

И вся деятельность, и речь Петра Алексеева на суде показывают, что основной целью этого революционера (как, впрочем, и всей его организации) было свержение государственного строя без какой-либо конструктивной программы… Но Ленин недаром назвал эти слова «великим пророчеством». Именно такие люди, как Петр Алексеев, стали провозвестниками событий, произошедших через 40 лет и разрушивших историческую Россию. В Москве в Можайской управе два переулка носят имя Петра Алексеева, есть есть топонимы, связанные с его именем и в других городах.

Пугачев

Емельян Иванович Пугачев (ок. 1742–1775), казак станицы Зимовейской, в 17 лет был призван на строевую службу. По возвращении жил в родной станице, на короткий срок в 1764 г. был командирован с отрядом казаков в Польшу. Уже будучи отцом нескольких детей, был в 1769 г. призван на войну с турками, в казачью артиллерию. Произведен в хорунжие. При осаде Бендер в 1770 г. заболел и был отправлен домой. После выздоровления ездил в войсковую столицу Черкасск хлопотать об отставке. Заехав в Таганрог навестить свою сестру, решил вместе с ее мужем С. Павловым дезертировать с царской службы.

Опасаясь преследования, Пугачев скитался по станицам, жил то среди терских казаков, то за Кубанью у казаков-некрасовцев, то в Польше, то на Иргизе. Пугачев много общался со старообрядцами, но сам проявил нетрадиционные религиозные взгляды, близкие к язычеству. На жизнь зарабатывал разбоем и грабежами, организуя небольшие шайки. Несколько раз Пугачев попадал под арест, но каждый раз совершал побег. На короткий срок, в феврале 1772 г., возвращался к семье, но жить мирной жизнью уже не мог и сам попросил жену донести на него. Узнав о недовольстве среди яицких казаков, он выразил желание возглавить тех из них, кто хотел уйти за Кубань.

Прибыв в ноябре 1772 г. в Яицкий городок (сегодня — Уральск), Пугачев объявил себя спасшимся от рук убийц императором Петром III. Казак Филиппов выдал его; Пугачева арестовали и посадили в казанскую тюрьму. Но ему удалось бежать; в мае 1773 г. Пугачев обещал яицким казакам вернуть их прежние вольности, уравнять в денежном довольствии с донскими казаками, даровать право беспошлинного использования реки Яика (Урала) и прилегающих к ней лесов и угодий. Пугачев заключил договор о сотрудничестве с авторитетными яицкими казаками Чучковым, Караваевым, Шигаевым, Мясниковым и Зарубиным (Чикой). Вместе с ними Пугачев начал вербовать сторонников, среди которых нашелся грамотный — Почиталин; он и написал первый манифест Пугачева, в котором тот официально провозглашал себя императором и объявлял вольность яицким казакам (Пугачев отказался его подписать, чтобы не выдать своей неграмотности). 17 сентября 1773 г. на хуторе Толкачева манифест был прочитан перед 80 сторонниками самозванца. После этого свита Пугачева развернула знамена и двинулась к Яицкому городку, штурмовать который он не решился, хотя по пути к нему присоединились предавшие своих офицеров казаки-старообрядцы из высланного против него отряда.

Пугачев принял личное участие в пытках 12 казачьих старшин, которых, с переломанными костями, но еще живых, положили в костер. С отрядом в 500 человек он принялся разорять поместья вокруг Оренбурга и нападать на небольшие воинские форпосты. Хитростью и обманом (вручая солдатам и казакам «именные указы императора»), Пугачеву удалось увеличить свой отряд до 2500 человек. Главным методом обеспечения его армии были грабежи сельского населения. Помещиков и их приказчиков убивали, зачастую предварительно подвергая пыткам. Крепостных крестьян первоначально объявляли свободными, но по мере распространения бунта перед ними все чаще ставился выбор: либо присоединяться к отрядам Пугачева, либо самим становиться объектами грабежа и унижений. Как говорилось в царском Манифесте от 19 декабря 1774 г. «О преступлениях казака Пугачева», «опустошение многих жилищ каждое благое сердце приводит в содрогание, и кровь, багрившая землю и пролитая его мучительною рукою, дымится и вопиет на небеса об отмщении». Пугачевцы «целый год производили лютейшие варварства в губерниях Оренбургской, Казанской, Нижегородской и Астраханской, истребляя огнем церкви Божии, грады и селения, грабя святых мест и всякого рода имущества, и поражая мечем и разными ими вымышленными мучениями и убивством священнослужителей и состояния вышнего и нижнего обоего пола людей, даже и до невинных младенцев». Особенно жестоко поступал Пугачев с офицерами боровшихся против него правительственных отрядов. Жен и дочерей командиров гарнизонов он брал себе в наложницы. Солдатам правительственных войск он обещал, в обмен на предательство, офицерские должности, а после «возвращения престола» — поместья и придворные привилегии. Спекулируя на психологии вчерашних крепостных, он призывал их перейти на службу к «императору Петру III», обещая уставшим от тягот службы солдатам красивую жизнь, женщин и вино.

Действуя на территории, где жили разные народы, Пугачев умело разжигал межнациональную рознь, агитируя против «русских угнетателей». Так с помощью Салавата Юлаева и других эмиссаров ему удалось в декабре 1773 г. поднять антирусское восстание в Башкирии. Оно приняло массовый характер: лишь 9 башкирских старшин из 200 остались верными правительству. Остальные в январе 1774 г. возглавили поход на Уфу, Кунгур и Красноуфимск, во время которого все попадавшие в руки восставших русские поселенцы безжалостно уничтожались. Костяк русских отрядов Пугачева составили не желавшие отказываться от своих привилегий яицкие казаки, бывшие преступники и дезертиры, сосланные на Урал и в Сибирь. Врываясь в беззащитные селения, они устраивали пьяные оргии, прекращавшиеся лишь, когда опустошались все винные погреба. Проникнув 5 января 1774 г. в Челябинск и захватив в плен воеводу, казаки-пугачевцы бросились грабить дома горожан и насиловать женщин. Воспользовавшись этим, подпоручик Пушкарев повел контратаку и выбил повстанцев из города. Снова занять Челябинск Пугачеву удалось лишь 8 февраля, когда большая часть жителей покинула город под охраной правительственных войск. После поражения, нанесенного пугачевцам в декабре 1774 г. у Татищевой крепости войсками генерала П. Голицина, главные силы мятежников отступили в уральские горнозаводские районы. Для пополнения своих отрядов Пугачев насильно мобилизовал рабочих. Первым этот метод освоил атаман Иван Болобородов, присоединивший к Пугачеву «работных людей» демидовских заводов. Вступая на заводскую территорию, пугачевцы разрушали оборудование, и у рабочих не оставалось другого способа найти пропитание, кроме вступления в ряды повстанцев. Совместно с башкирами, старшинам которых Пугачев пообещал вернуть земли, занятые промышленными предприятиями, пугачевцы разрушили более 60 уральских заводов.

Летом 1774 г. Пугачеву удалось использовать в своих интересах междоусобицу казахских ханов, пообещав лидерам Среднего жуза поддержать их борьбу против власти Большого жуза. Это отвлекло от Пугачева войска генерала Деколонга, охранявшего Сибирскую пограничную линию, и участило набеги казахских кочевников на русские поселения. 22 июня 1774 г. отряды Пугачева переправились через Каму и оказались на территории, где в русских поместьях жили татарские, удмуртские, мордовские, марийские и чувашские крестьяне. Крепостное право здесь сопровождалось насильственной русификацией и христианизацией. Это обеспечило Пугачеву поддержку со стороны крестьян и стало причиной уничтожения большого числа дворянских усадеб.

11 июля 1774 г. Пугачеву удалось взять Казань (за исключением крепости, в которой под охраной войск спаслась часть горожан). На следующий день пугачевцы были выбиты из города отрядами полковника Михельсона и генерала Потемкина, но и одного дня мятежникам хватило, чтобы в пьяной вакханалии разграбить и сжечь город. Потерпев поражение, Пугачев с небольшим отрядом переправился через Волгу и двинулся в направлении Алатыря, оставляя после себя выжженную землю.

Пугачев пытался навести в своем войске дисциплину, но ситуация вышла из-под его контроля. В Алатыре, несмотря на запреты самозванца, начались грабежи и пьяные вакханалии. Это была агония. В Пензе, Саранске и Саратове он еще пытался играть роль «народного вождя» — «вершил суд» над приведенными к нему помещиками (всего во время «пугачевщины» было вырезано более 3 тыс. дворянских семей), обещая своим сторонникам, что скоро к ним присоединятся казаки Донского войска. Но потерпев 24 августа 1774 г. поражение под Черным Яром, Пугачев был арестован своими же телохранителями и доставлен в Яицкий городок. 10 января 1775 г. он был публично обезглавлен в Москве.

Пугачевский бунт был реакцией крестьян и казаков на превращение Петром ІІІ и Екатериной ІІ низших податных сословий в частновладельческих бесправных рабов. После указа «О вольностях дворянства» 18 февраля 1762 г. крестьянам пришлось дожидаться своего освобождения еще 99 лет. Но бесчинства, насилия и жестокости, творимые Пугачевым и его войском, делают невозможным почитание его как национального героя. Между тем в краю, где Пугачев совершил свои главные «подвиги» города и поселки продолжают носить его имя. Это город на востоке Саратовской области (бывший Николаевск), поселки в Оренбургской области и в Удмуртии близ Ижевска. В Москве, в Преображенской управе, есть целых две Пугачевских улицы. Есть такие улицы и в других городах. В Башкирии, в честь Салавата Юлаева, крупный город назван Салават.

Разин

Степан Тимофеевич Разин (ок. 1630–1671) родился на Дону, в станице Зимовейской, в семье казацкого старшины. Его крестным отцом был войсковой атаман Корнила Яковлев. Зная татарский и калмыкский языки, Разин неоднократно помогал вести переговоры с калмыкскими предводителями. Словесный портрет Разина составил не раз видевший его голландский парусный мастер Ян Стрейс: «Это был высокий и степенный мужчина крепкого телосложения с высокомерным прямым лицом». Считается, что враждебность Разина к русскому правительству была вызвана казнью в 1665 г. его старшего брата Ивана по приказу воеводы, князя Ю. А. Долгорукова, за попытку вместе с отрядом казаков дезертировать с театра военных действий против поляков.

В 1667 г. Степан Разин стал походным атаманом крупного отряда «голутвенных» казаков (т. е. голытьбы) и «новоприходцев» из России, с которым совершил в 1667–1669 гг. поход «за зипунами» — по Волге на берега Каспийского моря в Персию. Взяв крупную добычу, он вернулся и обосновался в Кагальницком городке на Дону, где начал формировать отряд из казаков и беглых крестьян, отказавшись подчиняться войсковому атаману К. Яковлеву. Весной 1670 г. начался поход Разина в Поволжье, во время которого были взяты Царицын, Астрахань, Саратов и Самара.

Начавшись как разбойничье казачье выступление, движение Разина быстро переросло в огромное крестьянское восстание, охватившее значительную часть территории страны. Такой размах был отчасти вызван объективными причинами — закрепощением крестьян, церковным расколом, недостатками административной системы и злоупотреблениями на местах. Это, однако, не умаляет одиозности фигуры вождя повстанцев.

Характер Разина хорошо иллюстрирует воспетая в народном предании история с персидской княжной — захваченной летом 1669 г. дочерью персидского флотоводца Менеды-хана, которая стала наложницей атамана. В августе того же года, в пьяном угаре, празднуя успех перемирия с царскими воеводами в Астрахани, Разин утопил беззащитную женщину в Волге. Произошедший затем окончательный разрыв Разина с атаманом Яковлевым и астраханскими воеводами формально был связан с его отказом выдать беглых. Но фактически Разин уже просто не мог отказаться от разбоя и вернуться к мирной жизни. Этот окончательный разрыв с законной властью он отметил грабежами и пьяным разгулом в Царицыне.

Религиозность Разина была своеобразной. Его часто видели истово молящимся за успех своего предприятия, и вместе с тем он постоянно говорил казакам: «На что церкви? К чему попы? Венчать, что ли? Да не все ли равно: станьте в паре подле дерева, да пропляшите вокруг него — вот и повенчались». Специфичным было и понимание Разиным свободы. Пленив летом 1670 г. под Царицыном отряд стрельцов, посланных астраханским воеводой Прозоровским, он приказал умертвить 500 из них, а оставшихся, более 300, взял на свои суда в качестве гребцов. При этом гребцы стрелецкого отряда, напротив, стали у него вольными казаками. К этому и сводилась нехитрая «социальная программа» Разина: превратить свободных людей в рабов, а вчерашних рабов сделать свободными. Все свободные люди в занимаемых казачьими отрядами городах были обречены на смерть или на жестокие издевательства. Взяв Астрахань, Разин лично сбросил с колокольни воеводу Прозоровского. В городе было вырыто несколько братских могил, куда сбрасывали трупы убитых. Во дворе одного только Троицкого монастыря разинцы убили и зарыли 441 человека. 24 мая 1671 г., разинцы казнили астраханского митрополита Иосифа, ныне канонизированного русской церковью, и многих клириков астраханской епархии. Разин велел сжечь городской архив и библиотеку и заявил, что точно так же поступит, когда возьмет штурмом Москву. Три недели пробыл Разин в Астрахани, и каждый день он устраивал публичные казни, жертвы для которых выискивал лично, разъезжая на коне по городу. Жены и дочери убитых дворян, сотников и подьячих были «выданы» Разиным за казаков; он сам раздавал своим приближенным «печати» на право пользования той или иной женщиной.

Для вербовки в свои отряды Разин разослал по Поволжью множество агитаторов. Они обещали простым людям избавить их от начальства, объявляя целями похода Разина истребление бояр, дворян и приказных людей, искоренение всякой власти, установление на всей Руси казачества и всеобщего равенства. Зная уважение русского народа к личности царя, Степан сам внешне соблюдал его. Для этого он воспользовался именами царевича Алексея Алексеевича, умершего 17 января 1670 г., и патриарха Никона, лишенного сана и сосланного в отдаленный Белозерский монастырь. Были распущены слухи, что Разин спас патриарха Никона и царевича Алексея от преследования царя и бояр, и теперь оба эти популярных лица сопровождают его. Роль царевича Алексея играл один из черкасских казаков.

В начале сентября 1670 г. отряды Разина подошли к Симбирску. Здесь к нему стали в большом количестве стекаться беглые поволжские крестьяне, черемисы, чуваши и мордвины. Его десятитысячное войско выросло в несколько раз, и лишь мужество защитников города позволяло выдерживать осаду (к примеру, Астрахань была взята Разиным с меньшими силами за два дня). В конце сентября на помощь осажденному городу подошли отряды князя Юрия Барятинского. 1 октября между Барятинским и Разиным произошло первое сражение, а через три дня второе. Воинство Разина было полностью разбито, и он, бросив на произвол судьбы воевавших за него крестьян, чувашей и черемисов, вместе с казаками уплыл вниз по Волге.

Он пытался закрепиться в Царицыне, а с началом зимы прибыл в Кагалинский городок и стал искать контакты с Астраханью и Черкасском. Но в Черкасске снова взял власть атаман Яковлев. В феврале 1671 г. Разину не удалось захватить Черкасск силой, и он возвратился в Кагалинский городок. Обозленный неудачами, он начал бессмысленные по своей жестокости расправы с подчиненными, которых подозревал в измене. Несколько десятков людей были заживо сожжены им в печи. В апреле 1671 г. глава Русской Церкви, патриарх Иосиф, предал Разина анафеме. 14 апреля отряд черкасских казаков осадил Кагалинский городок и взял в плен Разина вместе с его младшим братом Фролом. Под усиленной охраной обоих отправили в Москву, где Разин был публично казнен на Красной площади. После смерти Разина в руках мятежников осталась одна Астрахань. В результате трехмесячной осады войсками боярина Милославского 26 ноября 1671 г. она была взята. Царские воеводы оказались гуманнее «народного вождя» Разина. Большинство разинцев были оставлены в живых и получили возможность искупить свою вину честной службой в царских войсках.

Именем Разина большевики с удовольствием называли улицы и населенные пункты. Поселки имени Степана Разина до сих пор имеются в Нижегородской области на реке Алатырь и в Азербайджане, улицы — во многих городах, которые он ограбил и залил кровью. В Москве до 1994 г. его имя носила древняя улица Варварка.

Рылеев

Кондратий Федорович Рылеев (1795–1826) родился в небогатой дворянской семье. Отец его, управлявший делами князя Голицина, был человек крутого нрава и обращался деспотически с женой и с сыном. Мать Рылеева, Анастасия Матвеевна (урожденная Эссен), желая избавить ребенка от жестокого отца, уже в 1801 г. отдала его в Первый кадетский корпус. Здесь он обнаружил сильный характер и склонность писать стихи.

В 1814 г. Рылеев был выпущен офицером в конную артиллерию, участвовал в походе в Швейцарию и Францию. В 1815 г. опять был с войсками во Франции и оставался в Париже до конца сентября. В 1818 вышел в отставку; в 1820 женился на Наталье Михайловне Тевяшовой. После женитьбы Рылеев переехал в Петербург, сблизился с кружками образованной молодежи столицы, примкнул к вольному обществу любителей российской словесности и к масонской ложе «Пламенеющая звезда». В это же время он публикует стихотворения и статьи в «Соревнователе Просвещения», «Сыне Отечества», «Невском Зрителе», «Благонамеренном». Одно из этих стихотворений поразило современников неслыханной дерзостью: оно было озаглавлено «К временщику» и метило в грозного Аракчеева.

В 1821 г. Рылеев был избран от дворянства заседателем уголовной палаты. К этому времени он познакомился со всем литературным миром Петербурга. В 1824 г. Рылеев перешел на службу в Российско-американскую компанию. В его доме бывали литературные собрания; возникла мысль учредить собственное издание, и с 1823 г. Рылеев и будущий декабрист А. Бестужев (писавший под псевдонимом Марлинский) стали выпускать ежегодный альманах «Полярная звезда».

В начале 1823 г. Рылеев вступил в тайное Северное общество, образовавшееся из Союза благоденствия. Он был принят сразу в разряд «убежденных» и уже через год был избран «диктатором». Дух и направление Северного общества, собрания которого происходили на квартире Рылеева, всецело созданы им. В противоположность Южному обществу, руководимому Пестелем, Северное отличалось демократизмом. Рылеев настаивал на принятии в общество купцов и мещан, предлагал освобождение крестьян непременно с наделением их землей.

Известие о смерти Александра I застало членов Общества врасплох. Перед 14 декабря Рылеев сложил свои полномочия; вместо него «диктатором» был избран князь С. Трубецкой. Но именно Рылеев стал одним из инициаторов и руководителей подготовки восстания на Сенатской площади. В дни междуцарствия он был болен ангиной, и его дом стал центром совещаний заговорщиков, приходивших будто бы проведать больного. Рылеев, воодушевляя товарищей, сам не мог эффективно участвовать в восстании, поскольку был штатским. Утром 14 декабря он пришел на Сенатскую площадь, затем большую часть дня провел в разъездах по городу, стараясь выяснить ситуацию в разных полках и найти подмогу. По свидетельству очевидцев, в день восстания Рылеев просил П. Каховского проникнуть в Зимний дворец и «лично убить государя, а уже затем мы всей братией изведем его родню».

На следующую ночь он был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Рылеев на допросах признал себя главным виновником. В росписи преступников Рылеев поставлен вторым, и обвинение выражено так: «Умышлял на цареубийство; назначал к совершению оного лица; умышлял на лишение свободы, на изгнание и на истребление Императорской фамилии и приуготовлял к тому средства; усилил деятельность Северного общества, управлял оным, приуготовлял способы к бунту, составлял планы, заставлял сочинить манифест о разрушении правительства; сам сочинял и распространял возмутительные песни и стихи и принимал членов; приуготовлял главные средства к мятежу и начальствовал в оных; возбуждал к мятежу низших чинов чрез их начальников посредством разных обольщений и во время мятежа сам приходил на площадь». Именно за «умысел цареубийства», а не за свой поэтический талант, Рылеев прославлялся при советской власти. Улицы Рылеева есть в Петербурге и других городах.

Революция

Имя Революции носит одна из главных московских площадей. Мало кто знает, что при этом была увековечена не октябрьская революция (которая первые 10 лет советской власти честно именовалась переворотом), а февральская.

Февральская революция безусловно одно из важнейших событий русской истории. Отречение Николая II от престола завершило монархическую российскую государственность. Как бы не относиться к монархии, ход февральской революции и ее последствия нельзя оценить положительно ни в юридическом, ни в нравственном, ни в историческом плане.

Юридически февральская революция была нарушением законов, по которым жила страна. И отрекающийся монарх, и принимающие отречение представители самозваного Временного Комитета Государственной Думы презрели правопреемство верховной власти.

2 марта 1917 года из Петрограда во Псков, где проездом находился Николай II, прибыли представители Временного Комитета В. В. Шульгин и А. И. Гучков. Император сказал им: «Ранее вашего приезда, после разговора по прямому проводу генерал-адъютанта Рузскаго с председателем Государственной Думы, я думал в течение утра, и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь еще раз обдумав свое положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности, мне следует отречься одновременно и за себя и за него, так как разлучаться с ним не могу».

Неправомерность избранной Императором формы отречения была очевидна. Основные Государственные законы Российской Империи (ст. 37 и 38) учитывали возможность отречения наследника до его вступления на престол, но отречение правящего Государя никакой статьей не предусматривалось. Разумеется, отсутствие нормы не исключает факта. Но в данном случае факт отречения, по точному замечанию правоведа В. Д. Набокова, юридически был тождественен смерти Государя. Еще Павел I принял закон о престолонаследии, в верности которому клялся при достижении совершеннолетия каждый наследник престола, в том числе и Николай II. Согласно этому закону, Император не мог распоряжаться престолом как своим частным наследием и завещать его кому пожелает. Престол Империи наследовался в строго установленном порядке. От Николая II он должен был перейти к его сыну Алексею, отрекаться за которого Император не имел права. По закону Цесаревич Алексей мог отказаться от короны только сам, да и то лишь по достижении 16 лет. До того он должен был царствовать при Правителе (регенте), которого имел право выбрать Николай II. Если такого назначения не произошло, Правителем становился «ближний по наследию Престола из совершеннолетних обоего пола родственников малолетнего Императора» (ст. 45). В 1917 г. таким родственником был брат царя Михаил.

Дума предлагала Государю именно этот, вполне законный вид отречения: Но Император воспротивился, а Шульгин и Гучков не стали перечить. В окончательном тексте манифеста об отречении объявлялось: «Не желая расстаться с любимым Сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ…».

Такая форма отречения была незаконной. Невозможно представить, что имевший прекрасное юридическое образование и уже 22 года правивший Николай II этого не сознавал. А данная в свое время клятва «соблюдать все постановления о наследии Престола» делала подобное отречение клятвопреступлением. Чего желал достичь Государь, заведомо нарушая правила престолонаследия, мы никогда не узнаем. Но ясно одно: по статье 28 Основных Государственных Законов после отказа Николая II от Престола Императором Всероссийским являлся Алексей Николаевич при регенте Михаиле Александровиче.

Узнав о решении брата, великий князь Михаил спросил Председателя Думы, М. В. Родзянко, может ли тот при вступлении на престол гарантировать ему безопасность, и в ответ услышал: «Единственно, что я вам могу гарантировать — это умереть вместе с вами». И 3 марта 1917 г. Михаил Александрович, не восходя на престол (на который он при законном наследнике и не имел никаких прав), отказался от принятия верховной власти до особого решения на этот счет Учредительного собрания. Помимо того, в акте отказа от престола он по совету Шульгина и Набокова объявил: «Всем гражданам Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти».

«С юридической точки зрения, — замечает творец этой формулы В. Д. Набоков, — можно возразить, что Михаил Александрович, не принимая верховной власти, не мог давать никаких обязательных и связывающих указаний насчет пределов и существа власти Временного Правительства. Но мы в данном случае не видели центра тяжести в юридической силе формулы, а только в ее нравственно-политическом значении. И нельзя не отметить, что акт об отказе от престола, подписанный Михаилом, был единственным актом, определившим объем власти Временного Правительства и вместе с тем разрешившим вопрос о формах его функционирования». Заметим, чтоНиколай II призвал к верности Временному правительству в своем прощальном приказе по армии, но этот документ Временное правительство не пожелало опубликовать.

Как можно видеть, юридически власть Временного Правительства, возникшая в ходе февральской революции, строилась ни на чем. Это была чистая узурпация, отягченная неловкой попыткой сознательной правовой фальсификации. De jure в России правил двенадцатилетний Алексей Николаевич, de facto никакой властью не располагавший и о своем положении Императора Всероссийского не ведавший.

В нравственном плане февральская революция также не имеет оправданий. Шел третий год тяжелой, кровопролитной войны. На полях сражений погибли 2 миллиона русских граждан, еще миллионы стали инвалидами. После отступления 1915 года фронт стабилизировался, и с весны 1916 года началось генеральное контрнаступление русских войск в Галиции («Брусиловский прорыв») и местные наступательные действия у озера Нарочь и под Ригой. На Кавказском фронте русские войска к исходу 1916 г. заняли Трапезунд, Ван и Эрзерум, вышли к Месопотамской равнине и Анатолийскому плато. На весну 1917 г. готовилось общее наступление, которое скорее всего было бы победоносным и уже осенью 1917 г. могло привести к завершению I мировой войны. Победа в войне принесла бы России важные территориальные приобретения и денежные контрибуции. Геополитическое и экономическое положение страны должно было стать более выгодным и упрочить роль России как одной из мировых держав.

Начало этой войны русский народ воспринял с огромным энтузиазмом. Защита Сербии от австрийской агрессии была достаточным нравственным поводом для решительных военных действий. При этом войны жаждало не российское правительство, крайне заинтересованное в мире; ее хотели Австрия и Германия, которые явно ее спровоцировали. Тяготы этой войны были совершенно не сравнимы с теми, какие впоследствии перенес русский народ в 1941–1945 гг. или даже население иных воевавших держав в 1914–1918 гг. В отличие от своих противников и союзников по I мировой войне, Россия не вводила продуктовые карточки и обеспечивала электричеством даже прифронтовые города. Исправно работали все коммунальные службы и транспорт.

Революционные листовки, распространявшиеся в февральские дни 1917 г. по Петрограду, откровенно лгали, когда сообщали: «В тылу заводчики и фабриканты под предлогом войны хотят обратить рабочих в своих крепостных. Страшная дороговизна растет во всех городах, голод стучится во все окна… Мы часами стоим в очередях, дети наши голодают… Везде горе и слезы». Квалифицированный рабочий получал в то время на оборонном заводе редко меньше 5 рублей в день, чернорабочий — трех, между тем фунт черного хлеба стоил 5 копеек, белого — 10, говядины — 40, свинины — 80, сливочного масла — 50 копеек. И все эти продукты были в продаже.

Перебои с хлебом, послужившие поводом февральских беспорядков, никак не могли стать причиной голода и даже недоедания. Как гласило объявление от 24 февраля 1917 г. командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова, хлеб находился в городе в достаточном количестве, и если его не было в некоторых лавках, то это от того, что он быстро раскупался на сухари. На 23 февраля запасы города составляли полмиллиона пудов ржаной и пшеничной муки, чего при обычном потреблении, даже без дополнительного подвоза хватило бы на десять — двенадцать дней. Хлеб же регулярно подвозился. Как объяснял в Думе 25 февраля министр земледелия Риттих, не во всех районах Петрограда хлеб полностью разбирался к вечеру, а черствый хлеб на следующий день уже не покупали.

Итак, вопреки сложившимся мифам, февральская революция не была вызвана голодом. Не была она вызвана и жестокостью политического режима. После 1906 г. Россия имела ограниченную законодательными палатами монархию и свободную прессу, ее граждане обладали всеми обычными в то время гражданскими и экономическими правами — от права на земское самоуправления до права на забастовку. Трудно себе представить, чтобы в 1942 году рабочие Ленинграда решились бы на забастовки и выдвижения требования к правительству и администрации. А в 1917 г. забастовки в Петрограде были обычным явлением. 14 февраля, по донесению охранного отделения в городе бастовало 58 предприятий с 89 576 рабочими, 15 февраля — 20 предприятий с 24 840 рабочими. Безусловно, политический и общественный строй России нуждался в улучшениях, но его быстрое развитие в предвоенные годы (земельная реформа, рабочее законодательство, программа всеобщего образования) не оставляло серьезных сомнений, что после победы над Германией в стране мирно и законно осуществятся дальнейшие преобразования.

Таким образом, никаких разумных причин для массовых политических беспорядков в Петрограде в феврале 1917 г. не было. Политический режим был мягок и либерален, экономическое положение — вполне терпимым, война — безусловно склонялась к победе. Во Франции, Англии, Германии общество напрягало все силы для победы, было единодушным, как никогда. В России же произошел бунт, вскоре поддержанный войсками.

Рабочие соглашались с агитаторами, что надо прогнать царя и капиталистов, прекратить войну и объявить демократическую республику. А с рабочими соглашались и солдаты, и казаки. Читая ежедневные донесения в МВД начальника Петроградского охранного отделения генерал-майора Глобачева, диву даешься, с какой легкостью рабочие оборонных заводов по призыву агитаторов тысячами выходили на улицы, громили лавки, ломали трамваи, избивали полицейских. И требовали… хлеба, которого было практически вдоволь, и «ниспровержения самодержавия», то есть насильственной смены конституционного строя в военное время.

Около полудня 26 февраля на Знаменской площади казаками был зарублен ротмистр Крылов — первая жертва революции, которую потом цинично именовали «великой бескровной». Он пал от рук тех, кто считался защитниками власти. В ночь с 26 на 27 февраля солдатами Павловского полка был убит их командир полковник Экстен. Утром 27 выстрелом в спину во время построения учебных рот Волынского полка был убит капитан Лашкевич. 27 февраля сначала Павловские, а затем Волынские роты отказались подавлять волнения, и солдаты с оружием перебегали к демонстрантам. Еще не отрекся царь, а почти все, кто был в Петрограде, от расхристанного рядового запасных батальонов до героя «галицийских кровавых полей» генерала Корнилова и великого князя Кирилла Владимировича, надели красные банты и кричали: «Долой самодержавие! Вся власть Учредительному собранию!».

Перед лицом подобных выступлений (вначале — локальных и хаотических) Император Николай II ощутил себя в полном одиночестве. Он даже не попытался пресечь беспорядки, но бросил Ставку в Могилеве, где его безопасность была гарантирована, и устремился к своей семье в Царское Село: дети были больны, к тому же близость к ним бунтовщиков вызывала у Государя беспокойство. По дороге, во Пскове, Император покорно отказался от престола и вверг Россию в величайшую смуту.

Если бы российские люди, от царя до рядового запасных батальонов и рабочего военных заводов, остались в те дни верны долгу перед родиной, следовали нравственным (даже не христианским, но просто человеческим) принципам, трагедии бы не случилось. Но вышло все иначе. Не имевшая никаких нравственных оснований, февральская революция оказалась по своим последствиям разрушительной. Временное правительство не смогло исполнить тех лозунгов, под которыми оно захватило власть. Оно обещало победоносно завершить мировую войну, но при его власти фронт развалился и началось всеобщее дезертирство. Оно обещало улучшить положение тыла, но случилось обратное: к осени 1917 г. дороговизна, дефицит товаров, очереди, развал производства и транспорта превратились из пропагандистского мифа в реальность. Оно клялось довести страну до Учредительного собрания, а само ни разу не созвало даже Государственную Думу, от имени которой совершило переворот. Временное правительство не только не обеспечило лучший порядок, чем правительство царское; оно оказалось совершенно не способно гарантировать гражданам России элементарную сохранность жизни и имущества. Начиная с 1 марта 1917 г. по всей стране, и на фронте и в тылу, начались бесконечные убийства, грабежи, бессмысленное и жестокое хулиганство — и всё это при полном параличе и попустительстве власти. И, наконец, в октябре того же года Временное правительство оказалось неспособным на сопротивление и капитулировало перед большевицким заговором.

Постыдная по своим мотивам, беззаконная по сути, трагическая по последствиям, февральская революция никак не может считаться событием, достойным доброй народной памяти и увековечения в топонимике.

Тысяча девятьсот пятый год

1905 год — время начала и наивысшего подъема первой русской революции (1905–1907 гг.). Под влиянием неудачной для России войны с Японией в стране нарастала напряженность. В июле 1904 г. эсеровским террористом Созоновым был убит министр внутренних дел В. К. Плеве. В конце 1904 г. по инициативе либерального «Союза освобождения» прошла так называемая «банкетная кампания» по случаю 40-летия судебной реформы. Либералы требовали народного представительства, ограничения самодержавия и введения конституции. Император заявил, что считает парламентскую форму правления вредной для вверенного ему Богом народа.

Потрясением, давшим начало революционной смуте, стало событие, случившееся в Петербурге 9 января 1905 г.; в советской историографии этот день именовался «Кровавым воскресеньем». По советской версии, петербургские рабочие во главе со священником Георгием Гапоном вышли на мирную демонстрацию с тем, чтобы в Зимнем дворце вручить царю петицию. Однако власти расстреляли это народное шествие.

В событиях действительно приняла участие мирная демонстрация, похожая на крестный ход: рабочие несли иконы, хоругви и царские портреты. Но она была составной частью акции, подготовленной революционными провокаторами. Уже с утра, задолго до первых выстрелов, на Васильевском острове и в других местах группы рабочих во главе с эсеровскими активистами сооружали баррикады и водружали красные флаги. Тысячи демонстрантов несколькими колоннами двигались к Дворцовой площади. и, чем ближе они подходили, тем больше активизировались провокаторы. Еще не было выстрелов, а какие-то люди уже распускали слухи о массовых расстрелах. Попытки властей упорядочить шествие получали отпор.

Начальник Департамента полиции Лопухин (кстати, симпатизировавший социалистам) позднее так объяснял случившееся Императору: «Наэлектризованные агитацией толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а затем, раздраженные сопротивлением, стали нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием…». Шествие от Нарвской заставы возглавлялось самим Гапоном, который постоянно выкрикивал: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя». Между тем Николая II в тот день не было в Петербурге, и он при всем желании не мог бы принять петицию. Колонна подошла к Обводному каналу, где путь ей преградили ряды солдат. Офицеры предлагали толпе, напиравшей все сильнее, остановиться, но она не подчинялась. Последовали первые залпы, сначала холостые. Толпа готова была вернуться, но Гапон и его помощники шли вперед и увлекали за собой остальных. Раздались боевые выстрелы.

Примерно так же развивались события и в других местах — на Выборгской стороне, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте. В руках некоторых демонстрантов появились красные знамена, лозунги «Долой самодержавие!», «Да здравствует революция!» Толпа, возбужденная подготовленными боевиками, избивала городовых и офицеров. На Васильевском острове группа, возглавляемая большевиком Л. Д. Давыдовым, захватила оружейную мастерскую Шаффа.

Всего 9 января было убито около 130 человек и ранено около 300 (сюда входят и те, кого убили и ранили сами демонстранты). Но в тот же день стали распускаться самые невероятные слухи о тысячах погибших и о том, что расстрел специально организован садистом-царем, пожелавшим крови рабочих. Священник-провокатор Гапон составил листовку, в которой слал силам правопорядка свое «пастырское проклятие» и освобождал солдат от присяги, данной «изменнику царю, приказавшему пролить неповинную кровь народную» (что было бесстыдной клеветой), «отлучил» Николая II от Церкви.

Через несколько дней, обращаясь к рабочим, Николай II так оценил «Кровавое воскресенье»: «Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли оттого, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей страны… они поднимали вас на бунт против меня и моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно русские люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага».

Тем временем революционеры использовали события 9 января для организации массовых беспорядков по всей стране. Начались забастовки, крестьянские волнения, антиправительственные выступления интеллигенции и учащихся. Экономические требования сопровождались или сменялись политическими.

Эти требования не были беспочвенны: у России было немало внутренних проблем; в частности, в деревне еще с крепостнических времен сохранялись те социальные язвы, на исцеление которых была потом направлена Столыпинская реформа. Но в 1905 г. создавшейся ситуацией не преминули воспользоваться силы, направленные против российской государственности как таковой. Состоявшийся в апреле этого года в Лондоне III съезд РСДРП определил, что цель начавшейся революции — покончить с самодержавием. Ведущей силой революции объявлялся рабочий класс. Он «должен был» готовить вооруженное восстание, поддерживать выступления крестьянства и «изолировать буржуазию». Партия намеревалась создать Временное революционное правительство как орган победившего пролетариата и крестьянства.

Революционеры старались прежде всего разложить вооруженные силы. В беспорядки оказались втянуты матросы Черноморского флота, среди которых было много бывших рабочих. 14 июня 1905 г. на эскадренном броненосце «Князь Потемкин-Таврический» возник мятеж, который сопровождался убийством офицеров. Узнав об этом, Ленин послал большевика М. И. Васильева-Южина возглавить восстание, но пока тот ехал из Женевы в Одессу, «Потемкин» уже ушел оттуда. Странствуя по различным портам Черного моря, броненосец нигде не встретил поддержки, мятежная команда устроила артобстрел одесской набережной с гуляющими по ней гражданами; 26 июня он пришел в Констанцу и сдался румынским властям. В ноябре 1905 г. лейтенант П. П. Шмидт возглавил восстание на крейсере «Очаков», но оно сразу было подавлено. Большинство частей армии и флота остались верны своей присяге.

Крестьянские волнения провоцировались партией эсеров во главе с В. М. Черновым. Эсеры всё чаще прибегали к террористическим актам. Была создана «Боевая организация», на совести которой немало политических убийств. Так, в феврале 1905 года эсером И. Каляевым был убит московский Генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович.

Наконец Император пошел навстречу требованиям общественности. В августе 1905 г. он подписал манифест о созыве Государственной Думы. Россия получала в перспективе законосовещательный выборный орган. Но ни либеральные, ни революционные партии не были удовлетворены, т. к. Дума планировалась лишь как законосовещательная. В крупных промышленных центрах, таких, как Петербург и Москва, революционеры создали Советы — самопровозглашенные органы власти. Председателем Петербургского Совета со временем стал Л. Д. Троцкий. Осенью беспорядки не только не пошли на спад, но и напротив, охватили всю Россию, 15 октября началась всероссийская политическая стачка.

Под таким давлением Государь 17 октября 1905 подписал новый манифест. Подданным Империи были даны гражданские свободы, за будущей Думой закреплялись законодательные права, расширился круг избирателей. Впоследствии была издана серия законодательных актов, дополнявших и расширявших положения Манифеста 17 октября: об амнистии политическим заключенным, об автономии Финляндии и др.

Манифест 17 октября вызвал среди революционеров раскол: более радикальные почувствовали, что у них из-под ног выбивается почва; менее радикальные солидаризовались с либералами, которые связывали с реформами надежды на улучшение жизни общества. В городах прошли массовые демонстрации с национальными флагами и портретами Императора. Это говорило о том, что революция идет на спад. Большевики не могли этого допустить и стали готовить вооруженное восстание с целью свержения монархии.

Предполагалось, что восстание начнут рабочие Петербурга. Но 3 декабря 1905 г. полиция арестовала почти весь состав столичного Совета. Тогда по предложению Московского комитета большевиков Московский Совет решил 7 декабря начать всеобщую стачку, которая должна была перерасти в вооруженное восстание. Стачка началась в 12 часов 7 декабря. По всей Москве прошли массовые митинги, формировались вооруженные отряды. Политические экстремисты и сагитированные ими рабочие громили полицейские участки и вооружались захваченным оружием. В боевых дружинах насчитывалось 8 тысяч участников, из них 2 тысячи были вооружены. Улицы Москвы перегородили баррикады. Несколько дней в городе шли бои. К 19 декабря силами войск и полиции восстание было подавлено. Но в том же месяце радикалам удалось развязать восстания в поселках Донецкого бассейна, в Харькове, Ростове-на-Дону, в городах западного края, Закавказья, в Нижнем Новгороде, Перми, Уфе, Новороссийске, Красноярске, Чите и других городах.

Не обошлась первая русская революция и без участия внешнего противника. Если в 1917 г. таким противником была Германия, то в 1905 г. — Япония. Ее правительство оказывало поддержку революционерам через военного атташе Мотодзиро Акаси (занимавшего эту должность с 1902 по 1904 гг.). Япония выделила для нужд революционного движения в России около 1 млн. иен (по современному курсу, около 35 млн. долларов). Революционеры, в свою очередь, поздравляли японцев с победами над Россией.

Революция 1905 года стала следствием 25-летней попытки «подморозить Россию», начатой К. П. Победоносцевым в ответ на цареубийство 1 марта 1881. В это время были не только остановлены насущные реформы, но отменялись и некоторые уже введенные Александром II преобразования. Между тем и экономика, и уровень грамотности в стране быстро росли, — обществу в рамках «старого режима» было тесно. Для модернизации страны была необходима какая-то встряска. Но радикальные силы, в том числе большевики, под видом «свержения самодержавия» стремились не к модернизации страны, а к «великим потрясениям» и осуществлению крайних социалистических доктрин в духе того, что последовало в 1918 году. Только благодаря усилиям власти, прежде всего С. Ю. Витте и П. А. Столыпина, удалось избавить Россию от захлестнувшей ее в 1905–1906 гг. волны террора и анархии и привести к «обновленному строю», давшему стране 8 лет мира и процветания. Именно эти люди, а вовсе не баррикадные бои на «красной» Пресне (уже после Манифеста 17 октября), запечатленные в московской топонимике, заслуживают благодарной памяти потомков.

Ухтомский

Алексей Владимирович Ухтомский (1876–1905) родился в деревне Новгородской губернии. Закончив ремесленное училище, он работал на судоремонтном заводе в Петербурге, в паровозных депо разных городов.

Революция 1905 г. застала Ухтомского на Московско-Казанской железной дороге в должности машиниста. Летом и осенью 1905 года шла усиленная подготовка ко всеобщей политической стачке. В Москве был создан Совет рабочих пяти профессий: печатников, металлистов, табачников, столяров и железнодорожников. Ухтомский занимался делами Железнодорожного союза, Необходимо было создать сеть ячеек союза с тем, чтобы через них готовить железнодорожников ко всеобщей стачке. В это время Ухтомский был арестован, но вскоре освобожден.

6 октября 1905 года по решению Московского комитета РСДРП в городе началась всеобщая политическая стачка, которая быстро охватила промышленные центры и превратилась во всероссийскую. 10 декабря она переросла в Москве в вооруженное восстание. Центрами восстания стали Пресня, Замоскворечье, Рогожско-Симоновский район и район Казанской железной дороги. На Казанской железной дороге был организован революционный комитет, куда вошел и машинист А.В. Ухтомский. По распоряжению этого комитета стачечники захватили железнодорожный телеграф и передали по линии требование немедленно и повсеместно прекратить работу и присоединиться к политической стачке. К началу восстания здесь была создана дружина боевиков численностью в 200 человек. В состав ее вошли многие рабочие Петровских железнодорожных мастерских, Люберецкого завода, а также ряда предприятий Коломны.

Когда к московским силам правопорядка прибыла помощь из Петербурга и конец мятежа близился, большевицкие боевики стали покидать Москву. В этом им помог Ухтомский. 14 декабря, миновав около станции Сортировочная засаду правительственных войск, машинист-революционер вывез из Москвы более 100 вооруженных людей. Ухтомский миновал опасное место на предельной скорости, но уже на следующую ночь был арестован на станции Люберцы и через три дня вместе с шестью другими боевиками расстрелян.

Если пользоваться современной терминологией, Ухтомский создавал незаконные вооруженные формирования и сам активно участвовал в их деятельности. Между тем именем Ухтомского до сих пор названы улицы в Нижнем Новгороде, Ярославле, Пензе, Ижевске, Уфе и других городах. В Москве, в Лефортово, имя Ухтомского носят улица и переулок.

Халтурин

Степан Николаевич Халтурин (1856–1882) родился в большой зажиточной семье государственного крестьянина. Он учился в уездном поселковом училище города Орлов Вятской губернии (в 1923–1992 гг. этот город назывался Халтурин), где увлекся народнической литературой, оказавшей на него большое влияние. В 1874–1875 гг. он продолжил учебу в Вятском земском училище, где приобрел специальность краснодеревщика. Видимо, он был хорошим специалистом, иначе не смог бы впоследствии попасть на работы по отделке императорской яхты «Александрия», а потом и в Зимний дворец. Надеясь осуществить мечту о социалистической коммуне, Халтурин с друзьями хотел уехать в США, но из-за кражи у него загранпаспорта был вынужден остаться в Москве. С 1875 г. переехал в Петербург, где, живя случайными заработками, занимался пропагандистской деятельностью. В 1878 г. вместе с В. П. Обнорским стал организатором «Северного союза русских рабочих». В 1879 г. этот союз был разгромлен, и Халтурин стал членом «Народной воли».

В программе «Северного союза» еще не говорилось о какой-либо вооруженной борьбе против государственного строя России. Однако спустя полгода взгляды Халтурина изменились: он стал убежденным террористом. Возможно, это объясняется его чрезвычайной эмоциональностью, склонностью к фантазиям. Предлагая взять на себя цареубийство, Халтурин придавал особое значение тому, чтобы царь был убит непременно рабочим. Количество возможных жертв, как и обычно у революционеров, в расчет не принималось. Лев Тихомиров, который в то время был народовольцем, но потом перешел на монархические позиции, вспоминал, что, готовя взрыв в Зимнем, Халтурин любил повторять: «Пусть погибнет 50-100 человек, только бы до „Самого“ добраться!..» Теракт готовился полгода. Под именем Степана Батышкова Халтурин устроился в Зимний дворец столяром. Не раз ему случалось оставаться с царем наедине в его кабинете. Но Халтурин хотел действовать наверняка. Постепенно он пронес во дворец три пуда динамита и заложил их в столовой, где обедал Император.

Взрыв в Зимнем дворце был осуществлен 5 февраля 1880 г. в 18 часов 22 минуты. Император в тот день задержался с обедом, что и спасло ему жизнь. Пострадала в основном царская охрана — солдаты лейб-гвардии Финляндского полка: погибло 11 человек, 56 было ранено. Жертвами теракта стали недавние крестьяне в солдатских мундирах — люди, за счастье которых якобы и боролись «народовольцы». Трое погибших солдат были вятичами, земляками своего убийцы. Несмотря на страшное опустошение, на обезображенные трупы товарищей, на собственные раны, уцелевшие часовые оставались на своих местах. Они не соглашались оставить пост, пока не были сменены своим разводящим ефрейтором, тоже раненым.

Одии из руководителей «Народной воли» Андрей Желябов после взрыва утешал расстроенного Халтурина: «Степан, голубчик, успокойся. Этот взрыв в Зимнем дворце потряс весь Петербург… К нам придут тысячи новых бойцов! Взрыв в царском логове — первый удар по самодержавию! Твой подвиг будет жить в веках». Халтурин поначалу был крайне подавлен неудачей, но потом успокоился и пообещал в следующий раз «охулки на руку не положить». Он уехал на юг, где около двух лет вел революционную пропаганду среди рабочих, что прекратилось в связи с чрезвычайным положением, введенным в Одессе, и особенно действиями прокурора Стрельникова, назначенного производить следствия по политическим делам на всем юге России. Халтурин известил об этом «Исполнительный Комитет», который и поручил ему организовать убийство прокурора.

Покушение на Стрельникова планировалось на январь 1882 г., но Исполком «Народной воли», считая предстоящую операцию рискованной, отложил ее, чтобы найти для Халтурина напарника. Этим напарником стал двадцатидвухлетний пропагандист «Народной воли» Н. А. Желваков. 18 марта 1882 года он убил Стрельникова во время прогулки, но скрыться не смог. Халтурин с оружием в руках пытался отбить его от полицейских и был взят с поличным. Весть о том, что ненавистный прокурор убит, очень обрадовала сидевших в местной тюрьме уголовников. Желваков и Халтурин были ими встречены с почетом. Через несколько дней террористы, так и не назвавшие свои подлинные имена, были повешены.

Имя Халтурина было с особым цинизмом присвоено Миллионной улице, на которой стоит Зимний дворец — место главного преступления этого террориста. Теперь этой улице возвращено исконное название. Однако улицы Халтурина остались в Павловске и Петродворце. А в Твери городская Дума не поддержала инициативу более тысячи горожан о переименовании улиц Софьи Перовской, Александра Желябова и Степана Халтурина. Халтуринские улица и проезд сохраняются в Москве и в других русских городах. Погубивший невинных людей Халтурин удостоился несравненно больших почестей, чем еще один его земляк и ровесник — Владимир Бехтерев. Будущий корифей российской медицины в момент взрыва находился в Зимнем и оказывал помощь пострадавшим…

 

5. Названия, связанные с канонизированными советской пропагандой идеологами революционного движения

В этом разделе дано несколько очерков о людях, непосредственно к террору не причастных, но создавших произведения, которыми вдохновлялись поколения революционеров и террористов. Возможно, как значительные мыслители, они и заслуживают того, чтобы их именами были названы, допустим, улицы в родных им городах, а на домах, где они жили, остались мемориальные доски. Но то место, которое занимают их имена в российской топонимике, никак не сообразно с их вкладом в отечественную культуру. Вряд ли оправдано положение, когда огромному большинству жителей нашей страны совершенно не известны имена десятков действительно крупных русских писателей и политических мыслителей, в том числе и реформаторского движения, таких как князь Александр Голицын, граф Михаил Сперанский, Алексей Хомяков, Юрий Самарин, Константин Леонтьев или граф Павел Киселёв, тогда как несколько имен «духовных предтеч» большевизма с детства усвоены в качестве символов отечественной культуры. Ведь благодарность нации заслуживают не гении как таковые, но те выдающиеся люди, которые стремились исправлять, созидать и улучшать, а не разрушать до основания, чтобы на руинах исторической России возвести нечто новое, ими самими лишь очень смутно представляемое. Воплощение этих разрушительных идей в XX веке лишает их творцов того ореола очарования «борцов с тиранией», который они имели в глазах прогрессивной русской интеллигенции до 1917 года.

Герцен

Александр Иванович Герцен (1812–1870) был внебрачным сыном богатого помещика И. А. Яковлева и Генриетты Луизы Гааг, приехавшей в Россию из Штутгарта. Мальчик получил придуманную отцом фамилию, намекающую на сердечную привязанность родителей (Herz — сердце), и тяжело переживал свое «ложное положение». Его первыми домашними учителями были радикально настроенные республиканец-француз Бушо и семинарист И. Протопопов. Сильное влияние на мировоззрение молодого Герцена оказали также сочинения Руссо и Шиллера и восстание декабристов. «Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон моей души», — вспоминал Герцен. Вместе со своим другом Н. П. Огаревым он поклялся «отомстить казненных».

В 1829–1833 гг. Герцен был студентом физико-математического отделения Московского университета. В это время его увлекли сочинения утопических социалистов Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а также революционные события 1830-х гг. во Франции и Польше. Вокруг Герцена сложился кружок «вольномыслящей» молодежи, в котором «проповедовали ненависть к всякому правительственному произволу». Через год после окончания курса Герцен, Огарев и несколько их товарищей были арестованы. Поводом стала вечеринка, на которой они пели песню с антимонархическими словами и разбили бюст Николая I. Было заведено дело о «несостоявшемся, вследствие ареста, заговоре молодых людей, преданных учению сен-симонизма». Герцен 6 лет провёл в ссылке в разных городах (Пермь, Вятка, Владимир); с 1836 г. он стал печататься под псевдонимом Искандер.

В годы ссылки, во многом под влиянием невесты — Н. А. Захарьиной и знаменитого масона зодчего Витберга усилились религиозные искания Герцена. Он восторгается Евангелием, обретает опыт глубокой молитвы, но за исключением короткого периода перед свадьбой остается чуждым и даже враждебным Православной Церкви. Свободолюбивый дух Герцена смущает казенность «николаевского православия» и он предпочитает быть «сердечным христианином» в традиции Сен Мартена. Друзей он просит прислать ему в ссылку сочинения знаменитых нецерковных мистиков — Парацельса, Эккартсгаузена, Сведенборга. Перед рождением своего первого сына он пишет «Бог поручает мне это малое существо, и я устремлю его к Богу» (Соч. т. 2, с. 263). Однако, вскоре этот религиозный настрой ослабевает и сменяется к 1842 г. настоящим бунтом против Бога. Внешней причиной перемены стали тяжелые жизненные испытания мыслителя — болезни жены, страдания и смерти трех детей. Вера в гармонию и разумность Божьего мира рухнула. Не желая сомневаться в человеке, видеть его органическую испорченность грехом, Герцен восстаёт на Бога и низвергает Его в своем мировоззрении.

На место Бога, как и другие революционные теоретики середины XIX века, он пытается поставить человека. Огромное влияние здесь на него оказывает сначала Гегель, а затем Фейербах. Но мощный ум Герцена не останавливается на половине пути. Он, страстно, совершенно религиозно взыскуя положительный идеал, отказывается его видеть не только в Боге, но и в любых исторических и социальных общностях. Он слишком хорошо знает человека, чтобы обольщаться на его счет. «Мужественная правдивость, которая проходит через все годы исканий Герцена, ведёт к тому, что в Герцене ярче, чем в ком-либо другом, секуляризм доходит до своих тупиков» — пишет о Герцене протоиерей Василий Зеньковский (Ист. рус. фил., Париж, 1948. — Т. 1, с. 278). Отсюда «печать трагизма на всём идейном творчестве» Герцена.

В 1842 г. Герцен вернулся в Москву и возглавил левое крыло «западников». Вместе с В. Г. Белинским, М. А. Бакуниным и др. он вступил в бой со «славянофилами»: «Мы видели в их учении новый елей, помазывающий благочестивого самодержца всероссийского, новую цепь, налагаемую на независимую мысль, новое подчинение ее какому-то монастырскому чину азиатской церкви, всегда коленопреклоненной перед светской властью». В 1840-е гг. Герцен написал роман «Кто виноват?», повести «Сорока-воровка» и «Доктор Крупов», в которых содержалось обличение крепостничества. Создал он и несколько философских работ, в том числе «Письма об изучении природы», о которых Г.В. Плеханов сказал: «Легко можно подумать, что они написаны не в начале 40-х гг., а во второй половине 70-х, и притом не Герценом, а Энгельсом. До такой степени мысли первого похожи на мысли второго». Василий Зеньковский считает Герцена основоположником русского философского позитивизма.

После смерти отца (1846) Герцен стал обеспеченным человеком и вскоре уехал в Европу, где занялся активной революционной работой, желая освободить человечество от гнета эксплуатации, клерикального и политического рабства. В конце 1840-х он занял место в самом центре международной революционной деятельности. Он тяжело переживал поражение европейских революций 1848–1849 гг.: «Я так еще не страдал никогда». Герцен разочаровался в революционных возможностях Западной Европы и в самом европейском обществе, смертельно отравленном, по его мнению, мещанством. Будущий успех освобождения человеческой личности от гнёта корыстной эксплуатации Герцен стал связывать с Россией. Он разработал теорию, согласно которой социализм разовьется в России из крестьянской общины. Герцен считал, что «человек будущего в России — мужик, точно так же, как во Франции работник». Отказавшись от веры в Бога и в Европу, он перенес свое страстное религиозное упование на Россию, и на русского мужика-общинника. Эти идеи впоследствии были восприняты народниками.

В Европе Герцен сблизился с местными революционерами, участвовал в издании газеты Прудона «Голос народа». В 1850 г. он ответил отказом на требование русского правительства вернуться в Россию, за что был лишен всех прав состояния и объявлен «вечным изгнанником». Переехав в Лондон, Герцен в 1853 г. основал там Вольную русскую типографию, чтобы печатать сочинения, запрещенные в России цензурой. С 1855 г. начал издавать альманах «Полярная звезда» (своего рода продолжение одноименного альманаха Рылеева). В 1856 г. в Лондон переехал Огарев, и в следующем году друзья приступили к изданию «Колокола» — первой русской революционной газеты, распространявшейся в России.

В 1857–1861 гг. «Колокол» писал о необходимости освободить крестьян (но сохранить общинное землевладение), уничтожить цензуру и телесные наказания. Когда же в 1861 г. крепостное право было отменено, Герцен стал резко критиковать правительственные реформы, публиковать прокламации и прочие документы революционного подполья. Он решительно поддержал Польское восстание 1863–1864 гг. в результате чего русская аудитория отхлынула от газеты, тираж сократился в несколько раз. Перенесение издания из Лондона в Женеву не поправило дела; в 1867 г. «Колокол» перестал выходить. Однако его распространение в России принесло свой плод: газета Герцена помогла объединить антигосударственные силы и создать революционную организацию «Земля и Воля».

Последние годы Герцен жил в разных городах Европы (Женева, Канн, Ницца, Флоренция, Лозанна, Брюссель). Он всё больше разочаровывается в активной революционной деятельности. Когда-то, в пору своей религиозной жизни, он отвергал случайность, полагая, что над всем в мире промышляет Бог. Теперь, видя неудачи своих планов, убеждаясь всё больше в зыбкости человеческой жизни и непредсказуемости результатов деятельности, он впадает в глубокий пессимизм и начинает утверждать, что миром правит слепой случай, перед которым бессильны человеческие воля и разум. Он перестает верить в объективные законы истории, говорит о её «растрёпанной импровизации» и, наконец, незадолго до смерти признается — «сознание бессилия идеи, отсутствие обязательной силы истины над действительным миром огорчало нас. Нами овладевает нового рода манихеизм, мы готовы верить в разумное (то есть намеренное) зло, как верили раньше в разумное добро». «Итоги философских исканий Герцена скудны, резюмирует его творчество Василий Зеньковский, — они по существу — крайне пессимистичны — и из этого трагического тупика он сам выхода не нашел» (с. 303)

В 1868 г. Герцен завершил свое главное сочинение, «Былое и думы» — один из наиболее значительных и глубоких образцов отечественной мемуарной литературы, блестящих по языку и силе мысли, увы всецело отрицательной и пессимистичной. Умер он в Париже, похоронен в Ницце.

Казалось бы, все помыслы Герцена были направлены на то, чтобы улучшить положение в России. Однако, естественная для порядочного русского человека той эпохи борьба с крепостным правом и его «гнетущим влиянием на живые силы», перешла у этого умного, богато одаренного человека в борьбу с самой российской государственностью.

Хотя Герцен отрицал насилие как средство политической борьбы (и спорил по этому вопросу с другими русскими эмигрантами), его социалистическое учение создало почву для идеи насильственного переустройства общества во имя абстрактной теории. И именно поэтому так ценился Герцен большевиками, которых сам бы он, скорее всего, глубоко возненавидел.

Оценивая Герцена через опыт русской революции и большевицкого тоталитарного богоборчества Василий Зеньковский пишет — «Неудача Герцена, его „душевная драма“, его трагическое ощущение тупика — всё это больше, чем факты его личной жизни, — в них есть пророческое предварение трагического бездорожья, которое ожидало в дальнейшем русскую мысль, порвавшую с Церковью, но не могшую отречься от тем, завещанных христианством…» (Ист. Рус. Фил. — т. 1. с. 304)

Именем Герцена были названы улицы во многих городах СССР. До 1994 г. так именовалась и Большая Никитская ул. в Москве. Имя Герцена носит и Институт Русской Литературы.

Добролюбов

Николая Александровича Добролюбова (1836–1861) советская пропаганда представляла как крупную фигуру русской литературы: «выдающийся критик, публицист, поэт», которым он ни в какой мере не был. Как поэт, Добролюбов написал несколько стихотворений биографического, сатирического и пропагандистского содержания.

Например, «Дума при гробе Оленина» (1855) воспевает убийство брата Анны Олениной (к которой сватался Пушкин и которой посвящено стихотворение «Я вас любил…»), сотрудника министерства юстиции А. А. Оленина, двумя его дворовыми. Автор восхищается тем, что «раб на барина восстал» и «топор на деспота поднял», и надеется на широкое распространение этого явления. Художественного вклада в русскую литературу стихи Добролюбова не внесли.

Героизации образа Добролюбова способствовала его ранняя смерть от туберкулеза. Молодой критик предстает едва ли не как жертва царизма. Повод для такого мифа дал сам Добролюбов, заявивший в предсмертном стихотворении: «Милый друг, я умираю // Оттого, что был я честен…». Но в реальности он не подвергался ни аресту, ни ссылке, ни какому-либо иному наказанию. Снимал квартиры в хороших районах Петербурга (набережная Фонтанки, Литейный проспект). Беспрепятственно выезжал для лечения за границу: около года жил на курортах Швейцарии и Франции, путешествовал по Италии. И в том, что лечение ему не помогло, виноват не «проклятый царизм»: от подобных болезней в столь же раннем возрасте тогда умирали и царские дети (например, старший сын Александра II).

Ряд историков, в том числе академик М. В. Нечкина, считает Добролюбова автором анонимного «Письма из провинции», которое в 1860 г. было опубликовано в лондонском издании А. И. Герцена «Колокол» (другие исследователи приписывают письмо Н. Г. Чернышевскому). Автор письма упрекал Герцена в готовности к диалогу с русским правительством, в поисках мирного разрешения социальных проблем: «…перемените же тон, и пусть ваш „Колокол“ благовестит не к молебну, а звонит набат! К топору зовите Русь». Кто именно из двух революционеров стал автором письма, не столь уж важно: Добролюбов и Чернышевский были единомышленниками, и призыв к топору в равной степени отвечал взглядам обоих.

Основные же произведения Добролюбова, где его авторство бесспорно, — это литературно-критические статьи: «Темное царство», «Что такое обломовщина?» (обе — 1859), «Луч света в темном царстве» (1860) и др. В них можно найти отдельные интересные наблюдения над художественными текстами. Но в основном критик видел в своих произведениях повод для пропаганды политических взглядов. Например, самоубийство Катерины в «Грозе» А. Н. Островского трактуется Добролюбовым как оправданный протест против гнета старших, хотя в самой пьесе оно осмыслено в контексте христианских заповедей и понятия греха. Прославляющая это самоубийство статья «Луч света в темном царстве» до сих пор входит в обязательную программу средней школы.

Добролюбов сознательно дал себе право не принимать во внимание замысел писателя: «Для нас не столько важно то, что хотел сказать автор, сколько то, что сказалось им…». Поэтому сюжет и авторские размышления получают под его пером совсем иной, чем у писателя, смысл, превращаясь в иносказательный призыв к революции. Так, в статье «Когда же придет настоящий день?» (1860) Добролюбов увидел смысл романа И. С. Тургенева «Накануне» в призыве очистить страну от «внутренних врагов». Для этой цели, по его словам, нужны «новые люди», которые будут действовать подобно герою «Накануне», болгарину Инсарову — только не вне, а внутри России. (Инсаров был занят подготовкой вооруженного восстания против турок, завоевавших Болгарию). Мысль была выражена намеками, но достаточно ясно. Тургенев настолько возмутился подобным прочтением своего романа, что после публикации статьи Добролюбова в журнале «Современник» навсегда порвал с его редакцией. Вместе с ним из журнала ушли Л. Н. Толстой и А. А. Фет. Для них были неприемлемы не только политические взгляды автора статьи, но и его произвольное обращение с литературой. Подобная методика впоследствии господствовала в советском, особенно школьном, литературоведении.

Добролюбова практически не занимали философские, нравственные, эстетические вопросы искусства. Он смотрел на словесность с точки зрения политической целесообразности, причем в своем понимании. По его мнению, «литература представляет собою силу служебную, которой значение состоит в пропаганде, а достоинство определяется тем, как и что она пропагандирует». Поэтому те произведения, из которых нельзя извлечь революционную пользу, оценивались Добролюбовым невысоко. Так, Пушкин, по его словам, смог овладеть только «формой народности», а не ее духом (дух народа критик усматривал в революционных стремлениях). Ценность подобного рода критики исчерпывалась ее революционным содержанием. Это подчеркивал В. И. Ленин: «Из разбора „Обломова“ он сделал клич, призыв к воле, активности, революционной борьбе, а из анализа „Накануне“ настоящую революционную прокламацию… Вот как нужно писать!».

Государственный, социальный, бытовой строй исторической России для Добролюбова — «темное царство» (образ, заимствованный им у П. Я. Чаадаева). В статье «Новый кодекс русской практической мудрости» (1859) Добролюбов звал к «кровной вражде» с существующим общественным порядком. Он считал, что его следует уничтожить с помощью тотального переворота («топора»), а взамен построить социалистическое общество. Добролюбов уже в 1857 г. называл себя «отчаянным социалистом» и одобрял коммунистическую утопию Р. Оуэна, которому посвятил отдельную статью.

Статьи критика занимали заметное место в литературном процессе второй половины XIX века. Они воздействовали на читателя силой страстной убежденности в своей правоте. Но направление этой силы было разрушительным. Достоевский считал Добролюбова человеком талантливым, но принесшим общечеловеческие ценности в жертву социальной утопии («Г-н — бов и вопрос об искусстве», 1861). Критик укреплял в обществе те настроения, которые в конце концов привели Россию к катастрофе 1917 года. Похвала Ленина закономерна: Добролюбов действительно был одним из идейных предтеч большевиков.

Улицы Добролюбова есть в Петербурге и Стрельне, а в Москве — улица и переулок в Бутырской управе.

Кропоткин

Знаменитый идеолог анархизма князь Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921) принадлежал к одному из самых аристократических родов России. Отец его владел имениями в трех губерниях и более чем тысячью крепостных. Кропоткин воспитывался в Пажеском корпусе, который закончил в 1862 г. Перед ним открывалась блестящая карьера, тем более что его как первого ученика выпускного класса приблизил к себе Александр II: Кропоткин стал личным камер-пажем императора. Но он поступает на службу в качестве чиновника особых поручений при губернаторе Забайкальской области, с конца 1863 г. — при генерал-губернаторе Восточной Сибири.

В 1872 г. Кропоткин уехал за границу. Кратковременное пребывание в Швейцарии стало одним из последних звеньев в формировании его политической ориентации. Здесь он вступил в одну из секций I интернационала, с упоением читал социалистическую и анархическую прессу, познакомился с виднейшими последователями М. А. Бакунина. Большое впечатление на Кропоткина произвело знакомство с организацией жизни и труда швейцарских часовщиков в рамках Юрской Федерации, которая пыталась осуществить идею «безначалия». Его радовало здесь и «отсутствие разделения на вожаков и рядовых», и то, что вожаки «скорее люди почина», чем «руководители». Когда Кропоткин уезжал в Россию, взгляды его окончательно определились. «Я стал анархистом», — вспоминал он.

По возвращении в Петербург Кропоткин примкнул к народникам и вел пропаганду среди рабочих. Он вошел в кружок «чайковцев», для которого составил программу деятельности (название кружку 1870-х гг. было дано условно по имени Н. В. Чайковского, который представлял его в сношениях с реальным миром). Огромные знания и литературный талант скоро выдвинули Кропоткина в число руководителей «хождения в народ». В составленных им документах «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?» и «Программа революционной пропаганды» Кропоткин впервые в общих чертах сформулировал свои анархистские воззрения. Он участвовал в деятельности «народников» и на практике, в совершенстве овладел навыками конспирации. В 1874 г. Кропоткин был арестован и содержался в Петропавловской крепости. Через два года был переведен в тюремный госпиталь, откуда совершил дерзкий побег и эмигрировал.

Он провел за границей более 40 лет. Там он выпускал анархистскую газету «Le Revolte» («Бунт»), стал одним из виднейших теоретиков международного анархизма. Выходят его работы: «Речи бунтовщика» (фр. 1885, рус. 1906), «Анархия, ее философия, ее идеал» (1896, 1906), «Взаимная помощь как фактор эволюции», исторический труд «Великая французская революция. 1789–1793» (1909) и др. Особенно известны его «Записки революционера». В 1876 г., после смерти М. А. Бакунина, именно он стал признанным теоретиком и пропагандистом анархии.

На Западе Петр Алексеевич близко познакомился со многими деятелями русского и международного революционного движения, участвовал в Международном социалистическом конгрессе в Генте (Бельгия). Во Франции выступал на собраниях, посвященных годовщине Парижской Коммуны, в Швейцарии во время демонстраций мятежный князь дрался с полицейскими. Дважды (в 1897 и 1901 гг.) ездил в Канаду, где вел пропаганду своих взглядов. В эмиграции заявил о себе как один из крупнейших революционеров-публицистов.

Теоретик анархизма ставил вопрос так: либо государство раздавит личность и местную жизнь, либо оно должно быть разрушено. Будущее безгосударственное общество Кропоткин представлял в виде вольного федеративного союза самоуправляющихся единиц — общин, территорий, автономий, над которыми не тяготеет центральная власть и которые строят свои взаимоотношения на принципе добровольности и «безначалия».

Анархизм Кропоткина был сродни утопическому социализму; социалистическое равенство, по его мнению, достижимо, ибо человек, как и вся природа — существо, практикующее взаимопомощь. В тактических вопросах Кропоткин, в отличие от многих его последователей, отвергал методы заговора, «нечаевщины» и террора, считая, что цель оправдывает далеко не все средства. Он полагал, что социальный и нравственный потенциал человека вполне достаточен для того, чтобы после революции начать созидание коммунистического безгосударственного общества на основе союза сельскохозяйственных общин, производственных артелей и ассоциаций людей по интересам. В силу сложившихся хозяйственных, торговых и культурных связей такой союз неизбежно должен был бы вступать в сношения с другими союзами, объединяя этими связями все человечество.

В 1917 г. Кропоткин возвращается в Россию. Против большевицкого переворота он не протестовал, хотя многие черты ленинской практики были для него неприемлемы. Он был одним из многих интеллигентов, которые сожалели, что революция пошла «не по тому пути». В письмах к Ленину Кропоткин осудил красный террор и особенно потрясшее его введение большевиками института заложничества. Но он не выступил с публичным осуждением революционной диктатуры, хотя многие этого ждали. Считая диктатуру временным явлением, Кропоткин все же надеялся, что большевики «через свои ошибки придут в конце концов к тому безвластию, которое и есть идеал». С мая 1918 г. Кропоткин жил в Дмитрове Московской области, где и умер 8 февраля 1921 г.

П. А. Кропоткин был крупным ученым и личностью незаурядной. В его учении о самоорганизации общества и (в отличие от марксизма) о первенстве взаимопомощи над борьбой есть непереходящие элементы, воспринятые позже российским солидаризмом. Но в целом он был создателем очередной утопии и его последователи, желая осуществить ее «здесь и сейчас», шли несовместимыми с ней путями грабежей, убийства полицейских и фабрикантов, и даже «безмотивного террора». В 1905 г., когда помыслы русского общества были сосредоточены на восстановлении представительных учреждений, одна из прокламаций группы «Безначалие» провозглашала: «Блажен тот, кто бросит бомбу в Земский собор в первый же день открытия его заседаний!». Кропоткин увидел, что сделали с его страной люди, высоко оценивавшие его идеи. Понятно, что робкий его протест не мог остановить страшный маховик красного террора, запущенный большевиками.

Именем Кропоткина назван город Романовский Хутор на Кубани и поселок на востоке Иркутской области на золотых приисках Бодайбо. Улицы, переулки, проезды его имени есть в Петербурге, Москве, Стрельне, Мытищах и во многих других городах России. В Москве еще недавно его именем называлась старинная улица Пречистенка. Улице в 1994 г. вернули историческое название, а станции метро под ней и переулку рядом оставили имя князя анархиста.

Лавров

Теоретик русского революционного народничества Петр Лаврович Лавров (Миртов; 1823–1900) родился в помещичьей семье. В 1842 г. окончил Михайловское артиллерийское училище и преподавал математику в военно-учебных заведениях Петербурга, дослужившись до полковника.

С 1857 г. он занялся революционной публицистикой (политизированные стихи Лаврова печатались в герценском «Колоколе»). В 1861 Лавров произнес речь на студенческой сходке в университете, подписал протесты против ареста писателя-революционера М. Л. Михайлова, против реакционного проекта университетского устава, нападок на студентов в печати. В 1862 г. он сблизился с Н. Г. Чернышевским, вступил в тайное общество «Земля и воля». В 1863–1866 гг. Лавров был негласным редактором «Заграничного вестника». После покушения Д. В. Каракозова на Императора в 1866 г. был арестован, предан военному суду и в 1867 г. сослан в Вологодскую губернию, где написал работу «Исторические письма». В феврале 1870 г. бежал из ссылки и в марте прибыл в Париж.

Осенью 1870 г. по рекомендации одного из деятелей французского рабочего движения, Л. Варлена, вступил в I интернационал, участвовал в Парижской Коммуне 1871 г. По поручению Коммуны в мае 1871 г. выехал в Лондон, где сблизился с К. Марксом и Ф. Энгельсом. В 1873–1876 гг. — редактор журнала и газеты «Вперед!» (Цюрих, Лондон), ставших органами не только русского революционного, но и трибуной международного социалистического движения. В 1877 г. из Лондона переехал в Париж. Организовал (1878) русско-польский революционный кружок, установил связь с варшавским социалистическим подпольем, с русскими организациями «Черный передел» и «Народная воля», принял на себя представительство последней за границей.

Лавров — один из инициаторов собраний (конец 1880 — начало 1881 гг.) различных фракций русской революционной эмиграции для обсуждения вопросов теории социализма и «практических действий русских социалистов в России», один из организаторов народовольческой «Русской социально-революционной библиотеки» (1880–1882), заграничного Красного Креста «Народной воли» (1882), редактор (вместе с Л. А. Тихомировым) «Вестника Народной Воли» (1883–1886), участник создания «Социалистической библиотеки» Цюрихского литературного социалистического фонда (1889), «Группы старых народовольцев». В 1870-1890-х гг. поддерживал отношения с представителями немецкого, французского, английского, американского, польского, сербского, хорватского, чешского, болгарского, румынского, скандинавского революционных движений, сотрудничал в их изданиях. Печатался он и в легальных русских газетах и журналах (выявлено около 60 его псевдонимов).

Свое мировоззрение Лавров, под влиянием идей Л. Фейербаха определял как антропологизм. В работах о Гегеле (1858–1859), «Очерках вопросов практической философии. Личность» (1860), в «Трех беседах о современном значении философии…» (1861) Лавров выступил с антирелигиозных позиций. Начало исторической жизни человечества связано, по Лаврову, с появлением у дикаря на чисто физиологической основе «сознательного стремления к прогрессу». Будущий социалистический строй осуществит, по Лаврову, гармонию личностного и общественного начал. Установление правильной перспективы исторических фактов, уяснение их смысла зависит от самого историка. Отсюда и идея Лаврова о «субъективном методе в социологии».

Такой подход стал теоретической основой деятельности множества революционеров-народников. Идея активного воздействия сознания на ход истории, теория «неоплатного долга», призыв к переустройству общества на началах «истины и справедливости» воспринимались как революционные лозунги.

Под влиянием Маркса Лавров несколько изменил свое понимание исторического процесса. В его последних работах социализм выступает не только как нравственный идеал, вырабатываемый мыслящим меньшинством, но и как «неизбежный результат современного процесса экономической жизни». В работе «Государственный элемент в будущем обществе» (1876) поставлена проблема постепенного отмирания государственности при социализме. Если поначалу, полемизируя с русскими бланкистами, Лавров высказывался против революционной диктатуры, то в дальнейшем он признал ее необходимость. Государство при социализме мыслится как диктатура большинства, его сохранение — мера временная. Образец социалистического государства Лавров, как и Маркс, видел в Парижской Коммуне 1871 г. Хотя идеи Лаврова, и напоминали порой «розовые сны», они способствовали росту революционного движения, которое разрушило историческую Россию.

Улицы и переулки имени Лаврова имеются во многих городах.

Плеханов

Георгий Валентинович Плеханов (1856–1918) родился в мелкопоместной дворянской семье. Окончил военную гимназию в Воронеже, в 1873 г. переехал в Петербург. Осенью 1874 г. поступил в петербургский Горный институт, из которого в 1876 г. был вынужден уйти, поскольку с 1875 занялся революционной деятельностью. Первоначально «ходил в народ», в Петербурге вел агитацию среди рабочих. После раскола народнической организации «Земля и воля» (1879) — один из руководителей группы «Черный передел». С января 1880 г. до февральской революции 1917 года жил в эмиграции.

В 1882–1883 гг. у Плеханова складывается марксистское мировоззрение; он становится убежденным и решительным критиком идеологии народничества, первым пропагандистом, теоретиком и популяризатором марксизма в России. В 1883 в Женеве Плеханов создал первую российскую марксистскую организацию — группу «Освобождение труда» и был автором ее программных документов. Члены группы перевели на русский язык и издали ряд произведений Маркса и Энгельса. Плеханов учил видеть в пролетариате главную революционную силу в борьбе с самодержавием и капитализмом, призывал развивать политическое сознание рабочих и создавать социалистическую рабочую партию.

Он установил тесные связи со многими представителями западноевропейского рабочего движения, участвовал в работе II интернационала со времени его основания (1889), встречался и был близок с Энгельсом, который высоко ценил первые марксистские произведения Плеханова и работу созданной им первой российской марксистской организации. Группа «Освобождение труда» оказала значительное влияние на деятельность марксистских кружков, возникших в 1880-х гг. в России. Весной 1895 Плеханов впервые встретился с приехавшим в Швейцарию Ульяновым (Лениным).

С 1900 г. Плеханов принял участие в основании первой общероссийской марксистской газеты «Искра». Газета «Искра» и журнал «Заря», в редакцию которых входили Ленин, Плеханов и др., способствовали появлению и развитию коммунистической партии в России. На II съезде РСДРП (1903) Плеханов занимал проленинскую позицию, но затем разошелся с Лениным по большинству вопросов.

В 1903–1917 гг. Плеханов, с одной стороны, выступает против ленинского курса на немедленную социалистическую революцию в России; с другой стороны, в философии Плеханов — воинствующий материалист-марксист, борющийся против «буржуазной идеалистической» философии.

После февральской революции 1917 г. Плеханов, как и большинство революционеров, находившихся в эмиграции, вернулся в Россию. Он возглавил социал-демократическую группу «Единство» созданную в 1914 г. и стоявшую, в противоположность Ленину, на оборонческих позициях. На Государственном совещании в августе 1917 г. Плеханов выступил на стороне Корнилова. Он отвергал октябрьский переворот и генерал Алексеев, создавая в декабре 1917/ январе 1918 г. в Ростове-на-Дону Гражданский совет, пригласил Плеханова войти в него. Савинков к нему отправился, но резко ухудшавшееся здоровье уже не позволяло Плеханову играть сколь-либо активную политическую роль.

Плеханов был, несомненно, авторитетным политиком и публицистом. В смутные дни 1917 г. за консультацией к нему обращались самые разные политические деятели: А. В. Колчак, М. В. Пуришкевич, М. В. Родзянко. Плеханов предсказывал, что если Ленин займет место Керенского, то «это будет началом конца нашей революции. Торжество ленинской тактики принесет с собой такую гибельную экономическую разруху, что весьма значительное большинство населения страны повернется спиной к революционерам». Также он предрекал, что крестьянство, получив землю, не будет развиваться в сторону социализма, а надежда на скорую революцию в Германии нереальна.

Большевики, взяв власть, позволили Плеханову спокойно умереть в 1918 г. в санатории, и даже отвели место на Волковом кладбище Петрограда (где покоится семья и самого «вождя»). Литературное наследие Плеханова по инициативе Ленина стало предметом широкого исследования. По решению советского правительства были изданы сочинения Плеханова. Его библиотека и архив, находившиеся за границей, собраны и перевезены в Дом Плеханова (созданный в составе Государственной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина).

Именем Плеханова были названы улицы, институты и другие объекты. Но, памятуя о том, сколько бед принесло России «всесильное и верное» учение Маркса, распространение которого начинал Плеханов, хочется верить, что вскоре эти названия «канут в Лету». Пока же в управе Перово в Москве есть улица и два переулка Плеханова. В Тульской области его именем назван рабочий поселок.

Чернышевский

Николай Гаврилович Чернышевский (1828–1889) в советской биографической литературе именуется «революционным демократом». Но определение «демократ» прилагается к нему (как и к Н. А. Добролюбову) по недоразумению. Свое отношение к родной стране Чернышевский четко сформулировал уже в 1850 году: «Вот мой образ мысли о России: неодолимое желание близкой революции и жажда ее, хоть я и знаю, что долго, может быть, весьма долго, из этого ничего не выйдет хорошего, что, может быть, надолго только увеличатся угнетения и т. д. — что нужды?» Как видно, Чернышевскому «нет нужды» до того, что положение народа по вине революционеров неизбежно ухудшится: революция для него — самоцель. Когда главный герой его романа «Пролог» (1870) Волгин, персонаж во многом автобиографический, убеждается, что русский народ не хочет революции, он выносит этому народу приговор: «Жалкая нация, жалкая нация! Нация рабов, — снизу доверху, все сплошь рабы…». Эти слова восхитили Ленина и стали основной установкой большевиков в их отношении к России.

Человек радикальных политических взглядов, сторонник насильственного разрушения государства, Чернышевский отвергал основу демократического общества — независимую, экономически самостоятельную личность. Образцом общественного устройства для него была социалистическая община или коммуна. В статье «Критика философских предубеждений против общинного владения» («Современник», 1859, № 2) Чернышевский требовал сохранить в России общину, чтобы не дать развиваться частному предпринимательству и свободной конкуренции.

Маркс и Энгельс именовали Чернышевского «великим русским ученым и критиком». Характерно, что этот «великий ученый» в студенческие годы долго работал над проектом вечного двигателя. Утопическое мышление так и осталось его неизменной чертой. В дальнейшем Чернышевский стал плодовитым журналистом, одним из ведущих сотрудников радикального журнала «Современник», где опубликовал десятки своих статей на политические, экономические и литературные темы. Эти статьи несут на себе отпечаток его революционной непримиримости и утопизма. Наиболее систематическое выражение взгляды Чернышевского получили в его философской работе «Антропологический принцип в философии» («Современник», 1860, № 4–5). Основываясь на теории немецкого материалиста Л. Фейербаха, Чернышевский добавляет в нее классовые мотивы. По его версии, всеми человеческими взаимоотношениями правит эгоизм, важно лишь правильно установить иерархию «эгоизмов»: интересы многочисленных групп людей стоят выше, чем интересы малочисленных.

В диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855), написанной также под влиянием Фейербаха, Чернышевский утверждал, что задача искусства — объяснить жизнь и «вынести ей приговор». С этой точки зрения он строил и свою литературную критику. Например, он резко осудил пьесы А. Н. Островского «Не в свои сани не садись» и «Бедность не порок» за отсутствие обличительного «приговора» русской жизни («Современник», 1854, № 5). Показательно, что диссертация Чернышевского вызвала принципиальное несогласие крупнейших художников того времени — И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого. Статьи Чернышевского носят публицистический характер и призваны пропагандировать его политические взгляды. Исключения редки — например, достаточно глубокий анализ ранних повестей Л. Толстого («Современник», 1856, № 12).

Параллельно с журналистикой Чернышевский занимался нелегальной политической деятельностью. Он был причастен к подпольной организации «Земля и воля», созданной для руководства ожидавшейся к 1863 году революцией. В 1861 г. Чернышевский написал революционную прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», где призывал ответить на манифест об отмене крепостного права всеобщим бунтом, за что в 1862 г. был арестован. Во время предварительного заключения в Петропавловской крепости беспрепятственно занимался литературным трудом и, в частности, написал роман «Что делать? Из рассказов о новых людях», который с разрешения цензуры был опубликован в 1863 г. в журнале «Современник».

Суд приговорил Чернышевского к 14 годам каторги по обвинению в составлении прокламации «К барским крестьянам», но Александр II сократил этот срок вдвое. Каторжные работы не мешали Чернышевскому сочинять пьесы, повести и романы, которые он читал вслух другим заключенным и высылал издателям для публикации.

С 1871 г. Чернышевский жил на поселении в Якутии, с 1883 г. — в Астрахани; в 1889 г. получил разрешение вернуться на родину в Саратов. Каторга и ссылка обеспечили ему популярность и репутацию мученика, что сам Чернышевский хорошо понимал и ценил. «За себя самого совершенно доволен… Я радуюсь тому, что без моей воли и заслуги придано больше прежнего силы и авторитетности моему голосу», — писал он жене в 1871 г.

Особую славу в радикальных и нигилистических кругах приобрел роман «Что делать?», который существенно повлиял на формирование коммунистического идеала личности. «Он меня всего глубоко перепахал», — сказал о нем Ленин. Пафос романа — в устремленности к социалистическому идеалу «нового человека», т. е. особой породы, которая со временем должна стать «общею натурою всех людей». «Новые люди» подходят к жизни с позиций «разумного эгоизма» и теории «расчета выгод», которая, по мнению Чернышевского, стимулирует нравственное развитие человека. Эта концепция личности и другие идеи романа «Что делать?» были убедительно оспорены Ф. М. Достоевским («Преступление и наказание», «Записки из подполья»), Н. С. Лесковым («Некуда»), Л. Н. Толстым («Живой труп»).

На высшей ступени лестницы развития, согласно роману, стоит «особенный человек» Рахметов, ушедший в революцию и живущий интересами только своего подпольного «дела».

Заслуга Чернышевского перед коммунистической властью состоит, по словам Ленина, в том, что он «умел влиять на все политические события его эпохи в революционном духе, проводя… идею борьбы масс за свержение всех старых властей». Эта идея принесла России неизмеримый вред.

Имя Чернышевского дано множеству площадей и улиц по всей России. В Петербурге это — станция метро и площадь. В Москве — переулок (а до 1994 г. и одна из центральных улиц города — Покровка). Места ссылок писателя-народовольца также не забыты. В Читинской и Иркутской областях есть поселки, названные его именем. Его имя носит и государственный Саратовский университет.

 

6. Названия, связанные с иностранными революционерами и деятелями мирового коммунизма

Значительное число топонимов в нашей стране связано с так называемыми «деятелями мирового коммунистического и рабочего движения», а также с теми, с кого большевики брали пример — иностранными революционерами и террористами прошлого. Эти лица разумеется, не имеют никакого отношения к российской культуре и государственности. Если, конечно, не считать ущерба, принесенного стране в ходе широкомасштабного прикармливания зарубежных компартий за счет культурных ценностей и природных ресурсов России. Так что присутствие их имен на географических картах после очевидного краха коммунистической химеры представляется уж вовсе курьезным.

Бебель

Август Бебель (1840–1913), один из наиболее известных деятелей германской социал-демократии, родился в семье прусского унтер-офицера. В 13 лет осиротел и был вынужден поступить учеником к токарю. В 1858–1860 гг. странствовал по Южной Германии и Австрии в поисках работы. В германском рабочем движении он начал участвовать с 1862 г.; занимал разные административные должности и в 1867–1869 гг. стал председателем постоянного бюро союза немецких рабочих союзов.

Бебель в начале своей политической карьеры примыкал к крайне левому крылу либералов, а в 1865 г. под влиянием В. Либкнехта (отца Карла Либкнехта) переходит на позиции революционного марксизма. В 1869 г., на съезде в Эйзенахе, Бебель вместе с В. Либкнехтом организует германскую социал-демократическую партию, которой он руководит до конца жизни.

Социал-демократическая рабочая партия Германии под водительством Бебеля до конца XIX в. способствовала реализации идей всемирной коммунистической революции. Бебель выступал в поддержку Парижской Коммуны. В 1867 г. был впервые избран в германский Рейхстаг и потом неизменно переизбирался депутатом вплоть до самой кончины. Во время франко-прусской войны Бебель как и Либкнехт, воздержался от голосования в пользу военного займа, а после провозглашения во Франции республики голосовал против займов и протестовал против аннексии Эльзас-Лотарингии. Он был приговорен в 1872 году к двум годам тюрьмы по обвинению в государственной измене, подвергался репрессиям много раз и провел в общей сложности 6 лет в заключении. Будучи самым влиятельным вождем II интернационала, неоднократно подавлял «крамолу» в его рядах. В период действия исключительного закона против социалистов (1878–1890 гг.) Бебель укреплял партию в подполье.

В германском и международном рабочем движении Бебель отстаивал ортодоксально-марксистскую линию. Он написал несколько литературных произведений, из которых наибольшим успехом пользовалась книга «Женщина и социализм».

Бебеля высоко оценивал Ленин считавший, что он опытный политик, чуткий к запросам революционной борьбы социалист пользующийся авторитетом в международном рабочем движении. Благодаря такой оценке, на карте нашей родины появились названия, связанные с именем Бебеля. В Москве есть три улицы Бебеля.

Вильгельм Пик

Вильгельм Пик (1876–1960) был сыном личного кучера семьи ландсрата. Отец отдал его учиться на столяра. А до этого Вилли посещал народную школу. Напротив школы была тюрьма и Вилли часто глазел на арестантов — воров, смутьянов, убийц. «Держись от них подальше!» — твердили юноше отец и учителя. Но его тянуло к ним.

По окончании профобучения молодой столяр-подмастерье отправился искать работу. На дороге встретился ему попутчик, такой же подмастерье-горшечник. Он-то и сбил парня с пути. Не успев стать рабочим, Вилли примкнул к профсоюзу деревообделочников, платившему бродячим подмастерьям по два пфеннига за пройденный километр с тем, чтобы они привлекали встречных в члены профсоюза. Он вступил в рабочий певческий кружок, а затем и в социал-демократическую партию.

В 1895 г. в Марбурге, где великий богослов Лютер спорил с Цвингли, предрекая победу капитализма, атеист Вилли приобщился к учению, обещавшему капитализм похоронить. Через четыре года его избирают руководителем районной парторганизации г. Бремена. Здесь Пик задержался на целых 14 лет. В 1904 году он участвовал в съезде СДПГ под руководством Бебеля, Либкнехта, Цеткин. Раздавались призывы к беспорядкам, возбуждались низменные инстинкты. Умеренные призывали к примирению классов, но их шельмовали радикалы. Последним в 1906 году удалось прибрать к рукам местную газету «Бремер Бюргер Цайтунг» и красная пропаганда обрела новые возможности. Широко освещался русский опыт пресненских нападений на полицию и войска.

Летом 1906 года Пик добился выдвижения на освобожденную (платную) должность — стал секретарем городской парторганизации. «В руках Пика сосредоточились все организационные нити, в своей работе он расставлял акценты в духе радикалов и в их пользу» — пишет немецкий историк К. Э. Моринг. На съезде в Нюрнберге в 1908 г. Пик рьяно защищает от «умеренных» Розу Люксембург — уже тогда прослывшую «кровавой» за призывы к убийствам классовых врагов. В 1910 г. его выдвигают в секретариат СДПГ заведовать образованием.

Настал 1914 год, ура-патриотизм охватил и социалистов. Фракция СДПГ в Рейхстаге одобрила военные кредиты. Большинство призывало к гражданскому миру перед лицом врага. А Пик с радикалами, по примеру большевиков, требовали мировую войну превратить в гражданскую: «Главный враг — в собственной стране!»

Пику удалось сагитировать 2000 женщин на антиправительственные беспорядки перед Рейхстагом. За это его сначала посадили в тюрьму Моабит, затем хотели отправить на фронт, но Пик пристроился телефонистом. В июле 1917-го за отказ отправиться на фронт он получает срок — полтора года тюрьмы, но друзья-адвокаты добиваются оправдательного приговора. Пик вместе с сыном скрывается в Амстердаме, распространяя подрывной журнал «Борьба».

В конце октября 1918 г. начались восстания моряков на немецком флоте, в ноябре в городах образуются советы рабочих и солдат. Пик к началу революционных событий поспевает в Берлин, где идет вооруженная стачка. Из тюрьмы освобождена «кровавая Роза», Либкнехт провозгласил социалистическую республику. И: прозвучал клич: «Контрреволюционеры — среди вас!» Пик не смущаясь помогал ликвидировать бывших товарищей. «Союз Спартака» подвергся чистке, была учреждена компартия. Но Германии повезло больше, чем России. Главарей восстания отловили и без долгих проволочек казнили. Пик не захотел разделить их участь, благо держал в кармане фальшивый паспорт. Поймали его только через полгода, но в ноябре 1919-го Пик снова бежал.

На следующий год, в условиях Веймарской республики, легализовался — по спискам КПГ стал четвертым на выборах в Рейхстаг. Но красные набрали тогда только 1,7 % голосов и в депутаты попали лишь Цеткин и Леви, председатель КПГ. Потом к коммунистам примкнуло левое крыло «Независимой» СДПГ и группа Тельмана. Красных стало 300 тысяч.

Пик развил бурную деятельность по захвату власти в партии. Главное — скомпрометировать председателя. В дело идут пасквили: «Против врага партии Леви» и др. Последний боролся против путчизма в политике, за что и был исключен под улюлюканье экстремистов. Съезд ОКПГ направляет Пика и Геккерта в Москву, к Ленину. Вождь одобрил чистки в братской компартии. Пик встретился с Калининым, Дзержинским, Луначарским. Завязались прочные связи на будущее. Стал Пик и председателем ЦК Международного общества помощи борцам революции (МОПР). В 1923 году по Германии в связи с двумя попытками государственного переворота: коммунистической (7 ноября) и нацистской (8 ноября), вновь прокатилась волна красного террора, возбудив террор коричневый. Наученные предыдущим опытом, власти быстро разгромили путчистов.

Пик, обвиненный в «люксембургианстве», вынужден был передать свой пост в партии Тельману. Пробыв полгода вне власти, он удостоился лишь должности окружного партсекретаря. Но друзья в Москве не оставили в беде опального экстремиста, включили его в состав исполкома Коминтерна. В 1931 году Пик введен в Президиум ИККИ (Исполнительного комитета Коминтерна) и представляет в нем КПГ.

Пришедшие к власти коричневые социалисты не потерпели конкуренции красных и Пик бежит в Париж, а затем в Москву. С началом войны понижен до роли вербовщика, работает с военнопленными. После войны направлен в Германию, вести агитацию в оккупационных зонах западных союзников, но оттуда его выдворили. В советской же оккупационной зоне он в октябре 1949 г. становится президентом Германской демократической республики (ГДР). На ее территории из остатков КПГ и СДПГ создается Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ).

17 июня 1953 г. в ГДР начались забастовки и митинги вылившиеся в восстание против советской оккупации, за объединение Германии. Восстание было подавлено советскими танками, которые и сохранили Вильгельму Пику президентское кресло. В нем он просидел до смерти в возрасте 84 лет, бессильно наблюдая за массовым бегством своих подданных на Запад и старательно выполняя все приказы московских хозяев.

Улица Пика есть в Ростокинской управе Москвы.

Димитров

Лидер болгарских коммунистов Георгий Димитров (1882–1949) с ранней юности отчаянно сражался за социалистическую мечту не только в Болгарии, но и во всей Европе. Он неудачно пытался поднять у себя на родине восстание, сидел в тюрьмах и еще до II мировой войны сделал впечатляющую карьеру в коммунистическом движении, войдя в состав руководства Коминтерна и в дальнейшем став его лидером.

Димитров едва ли бы стал кумиром советской пропаганды, если бы 9 марта 1933 г. не подвергся в нацистской Германии аресту по обвинению в поджоге Рейхстага. (Главным обвиняемым был голландцем Ван дер Люббе). Проходивший в Лейпциге судебный процесс Димитров использовал для коммунистической пропаганды. «Я — за пролетарскую революцию и диктатуру пролетариата, но категорически против индивидуального террора!» — гремел он со скамьи подсудимых. Веских доказательств против болгарина нацисты не нашли и он был оправдан. Впрочем, его тут же арестовали вновь, как коммуниста, но под давлением Советского Союза выслали в Москву. Освобождение Димитрова принесло ему славу как человеку, который переиграл нацистов.

Но такая слава в сочетании с независимостью характера сыграла с Димитровым злую шутку. После освобождения Болгарии от немецких войск, он принялся строить у себя на родине социализм, совместив посты генсека компартии и премьера правительства.

Устранив, как принято у коммунистов, всех политических противников, в частности социал-демократов, не побрезговав при этом репрессиями, он стал проводить индустриализацию и коллективизацию. И вдруг обнаружил, что начинает превращаться в марионетку сталинского режима. Ему приходилось согласовывать с Москвой все более или менее важные назначения на партийные и государственные посты. Да еще поставлять в Советский Союз товары по сильно заниженным ценам. Как отмечает американский исследователь П. Марер, в 1945–1953 гг. размеры некомпенсированных потоков ресурсов из Восточной Европы в СССР составили 14 миллиардов долларов. Это была по тем временам огромная сумма, за счет чего Советский Союз во многом и восстановил разрушенное войной хозяйство. (Для сравнения, сумма поставок в СССР по ленд-лизу в годы войны составила 11 миллиардов долларов).

Димитров решил, по крайней мере, существенно ослабить накинутую на него удавку. Он попытался осуществить идею конфедерации стран «народной демократии» с включением Греции, объявил об этом журналистам и получил поддержку своего заместителя по правительству Трайчо Костова. Такого самоуправства Сталин потерпеть не мог. Он заставил Дмитрова униженно каяться. Но тот не успокоился и сделал попытку заключить союз с Югославией, для чего в августе 1947 г. тайно посетил Белград, обещав лидеру этой страны — Тито уступить часть болгарской территории.

Сталин возмутился. Вызвав к себе Димитрова и посланца Тито — Карделя, он исступленно орал в своем кабинете на болгарского лидера: «Вы зарвались, как комсомолец!.. Нечего удивлять своими дурацкими заявлениями весь мир!». Снова Димитрову пришлось каяться, что-то бормоча о своей недальновидности. В июле 1948 г. Димитров подвергся ожесточенной травле на пленуме ЦК своей собственной партии, получившей соответствующую директиву из Москвы, после чего слег с сердечным приступом. А Костов был брошен в застенок службы безопасности и в декабре 1948 г. умер от побоев.

Покаяния Димитрова в советской печати не освещались: его слава была слишком велика. Но от политики он был отстранен и в феврале 1949 г. отправлен на лечение в санаторий в Барвихе под Москвой, где умер по не вполне понятным причинам в июле того же года.

Как и Ленин, Димитров был долго лишен погребения: для него в Софии был выстроен мавзолей. В освободившейся от коммунизма Болгарии ни от мавзолея, ни от почитания Димитрова не осталось и следа. А у нас его именем по-прежнему названы крупный город в Симбирской губернии (бывший Мелекесс), курорт в Кисловодске, города в Донецкой и Кировоградской областях Украины. В Москве улице Димитрова возвращено ее старинное имя Якиманка, а в других городах России, в том числе в Петербурге и Твери, имя Димитрова до сих пор красуется на уличных табличках.

Карл Либкнехт

Карлу Либкнехту (1871–1919), сыну социалиста Вильгельма Либкнехта, друга Бебеля, Маркса и Энгельса, нетрудно было выбрать революционный путь (хотя две его сестры и четыре брата по этому пути не пошли).. Карл успешно учился в гимназии Николаи и не был очень воинственным, хотя отец и учил его: «На каждый выпад врага нужно отвечать двумя!» Затем была успешная учеба в Лейпцигском университете, а с 1891 г. — в Берлинском.

Карл с детства мог получить ответы на любые вопросы от светил марксизма. Но он не был теоретиком. По оценке Троцкого, «он не вырабатывал самостоятельной оценки исторического развития, не занимался теоретическим предвидением завтрашнего дня, но его неподдельный и глубоко революционный инстинкт всегда направлял его на правильный путь». В 1893 г. юношу призвали в гвардейские саперы в Потсдам, где он «познал муштру». Вильгельм II, навещавший своих саперов, не возбудил у Карла верноподданнических чувств. Наоборот, Либкнехту показалось, что кайзер боится. Боится революции! И он почувствовал себя героем.

По окончании службы он долго скитался по Вестфалии в поисках работы. Лишь в 1899 г. снова закрепился в Берлине, устроившись в адвокатскую контору старшего брата Теодора. Защищает Либкнехт, в основном, красных, одновременно воюя с ревизионистами: Карла не устраивает их отказ от диктатуры пролетариата и обязательной революционной борьбы. Его устраивает только смерть врагов — как учил отец. В Кенигсберг Карла приглашают защитить эмигрантов из Российской империи, которых время от времени немецкие жандармы выдворяли восвояси. Вся колония русских отщепенцев дружила с Либкнехтом — мастером уводить людей от административной ответственности. Рейхсканцлер Бюлов однажды в парламенте выступил с разоблачением антиобщественной деятельности социалистов. Либкнехт требовал «самого резкого» отпора. В ответ правительство выслало еще 6 русских «студентов». Карл сделал из проводов политическое шоу. «Кенигсбергская „защита“» принесла ему известность.

Карл, несмотря на то, что у него было много детей, вел бродячий образ жизни. Хотя от такого воспитателя и впрямь стоило держать детей подальше, именно молодежи домогается Либкнехт организуя красный «Юнгштурм». «У кого в руках молодежь — у того в руках армия». В марте 1907 года начало действовать Международное юношеское бюро социалистов, у руля которого стоял Либкнехт. Книга «Милитаризм и антимилитаризм в свете международного молодежного движения» была воспринята властями как проповедь измены родине и Либкнехта посадили на полтора года в Глацкую крепость. Выйдя на волю, он еще неистовей носится по стране, пьет ночи напролет с молодежью, съехавшейся на Лейпцигский съезд социалистов, пытаясь вбить им в головы кровавый дух парижской коммуны.

В январе 1912 г. Либкнехта избрали в Рейхстаг. Депутат яростно борется на улицах за «мир». Уличные демонстрации Либкнехт чередует с перепалками в парламенте. С началом войны Либкнехт, как и Ленин выступает за поражение своей страны. Много друзей Карла было арестовано, а его самого забрали в армию. Но он заболел, был комиссован и 31 декабря 1915 г. вместе с Розой Люксембург приступил к формированию «Группы Спартака».

«Гражданская война вместо гражданского мира!» — взывали спартаковцы. Но в более капиталистической, чем Россия, Германии масса крепких частных собственников имела большое влияние. Перевес явно складывался не в пользу спартаковцев. Тем не менее они выступили, воспользовавшись фактическим отречением кайзера. Начались побоища на улицах, погромы и поджоги. 9 ноября 1918 г. Либкнехт провозгласил с балкона кайзеровского дворца советскую республику. Два месяца длились беспорядки в крупных городах. В январе Либкнехт со товарищи формируют компартию. Но кольцо сторонников порядка сжимается. Спартаковцы терпят поражение. Белая гвардия Германии ведет поиск изменников, социал-демократы тоже не поддерживают отколовшихся «бешеных». Друзья-большевики присылают из Москвы Радека, но его роль в восстании остается неясной. Розу и Карла арестовывают на конспиративной квартире и ведут в тюрьму, но по дороге разгневанная толпа отбивает их у конвоя и устраивает над ними самосуд. Большевики в России расстреляли множество заложников под предлогом мести за убитых и постарались «увековечить» их память: долго еще щеголял ржавыми боками вспомогательный крейсер «Карл Либкнехт».

Ленин писал о Карле Либкнехте: «Это имя есть символ действительно искренней… беспощадной борьбы с капитализмом». Именем ˝беспощадного борца˝ названы город в Донецкой области (Карло-Либкнехтовск — попробуй, выговори!) поселок в Курской области (бывший Пены), улицы в Новосибирске, Москве, Брянске, Пскове, Екатеринбурге, Мурманске и других городах.

Клара Цеткин

Клара Цеткин (1857–1933) родилась в семье сельского учителя Готфрида Эйснера, пропагандировавшего среди жителей своей деревни идеи социального равенства. Ее мать Жозефина, несмотря на свое дворянское происхождение, учила троих детей петь «Марсельезу» и регулярно посещала собрания Союза немецких женщин. Под таким влиянием девочка Клархен в пять лет сообщила родителям, что намерена стать Яном Гусом. Отличавшуюся с детства блестящими способностями Клару бесплатно взяли учиться в знаменитую лейпцигскую женскую семинарию Августы Шмидт, и на выпускном балу г-жа Шмидт вручала 18-летней Кларе диплом со словами: «Наша семинария всегда будет гордиться тем, что здесь обучалась фройляйн Эйснер — восходящая звезда немецкой педагогики!»

Но через месяц после выпускного бала восходящая звезда начнет посещать тайные собрания «партии цареубийц» (так называли тогда в Германии социал-демократов), еще через месяц станет усердным слушателем лекций в Союзе просвещения рабочих, а через полгода на тихом семейном ужине гордо выложит на стол зелененький билет члена СДПГ. Такое превращение объяснялось тем, что на собраниях социалистов Клара влюбилась в Осипа Цеткина, народовольца из России, бежавшего в Германию. Она выходит за него замуж и уезжает с ним в Париж. В прощальной записке родителям Клара объясняет, что отряхивает со своих стоп груз буржуазного прошлого, так как должна призвать рабочих к оружию.

В 1889 г. Осип умирает от туберкулеза спинного мозга. Потеряв мужа, Клара полностью посвящает себя революционной работе. Ее юношеское увлечение «сексуальным феминизмом» дополняется пропагандой женского равноправия. В 1889 г. в Париже, выступая на Учредительном конгрессе II Интернационала, она заявляет, что главной целью современной женщины должно стать участие в революционной борьбе: «Когда семья перестанет существовать как хозяйственная единица и ее место займет семья как моральный союз, женщина сможет развивать свою индивидуальность как равноправная соратница мужчины, занятая той же работой, имеющая те же цели, идущая вместе с ним вперед, и одновременно она сможет наилучшим образом выполнять свои задачи как супруга и мать». Устранение хозяйственной зависимости женщин от мужчин должно было, по мысли Клары, предоставить слабому полу возможность свободной смены сексуальных партнеров.

В 1907 г. Цеткин вышла замуж за художника Фридриха Цунделя, бывшего на 15 лет моложе ее, заявив: «Мы молоды, пока нас любят». Для молодого повесы (позже беззастенчиво бросившего свою жену) это был брак по расчету: Клара была состоятельной женщиной.

В 1910 г., на конференции женщин-социалисток в Копенгагене, по предложению Клары Цеткин было принято решение ежегодно отмечать женский день 8 марта. Клара умела воздействовать на своих слушательниц. Вот образец ее красноречия: «Дыхание алчущего человечества исходит от нашего женского дня… Над клокочущей, восстающей массой, подобно буревестникам, реют требования женщин: мира, хлеба, свободы, уравнения в правах» (К. Цеткин. «8 марта — шаг к мировой революции»),

В брошюре «Женский вопрос и социализм» Цеткин пишет о противоречии между выполнением женщиной одновременно профессиональных и семейных обязанностей и видит преодоление этого противоречия в участии женщин в революционной борьбе. По призыву Цеткин в ноябре 1918 г. сторонницы социалистического феминизма устраивают праздники свободной любви для коммунистических боевиков. В 1920 г., во время советско-польской войны, Цеткин заявляет с трибуны Рейхстага: «Ни один вагон с оружием… для польских войск, со станками для военных заводов, построенных в Польше капиталистами Антанты, не должен пересечь границу Германии». Для этого мобилизуются «сознательные пролетарские женщины», предлагающие свою любовь любому «сознательному рабочему», отказывающемуся участвовать в выполнении военных заказов.

Выступления Цеткин привлекли к ней внимание советских лидеров. Ей организуют поездку по стране «победившего социализма», ее тепло принимают в Кремле Ленин и Крупская. Поездки в СССР становятся регулярными. Возвращаясь в Германию, Цеткин публикует в левой печати восторженные отчеты о жизни в советской России. Она участвует в ряде попыток вооруженного захвата власти в Германии агентами болыпевиц-ких спецслужб, руководит переговорами с различными революционными группами (от СДПГ до нацистов) с целью привлечь их к вооруженному террору против Веймарской республики. Демократическая печать Германии открыто называет Цеткин «агентом ГПУ», но это не мешает ей продолжать подрывную работу.

В это время Цеткин — член Исполкома Коминтерна, возглавляет организованный в его рамках Международный женский секретариат. С 1925 г. Цеткин-председатель ЦК Международной организации помощи борцам революции. (МОПР). Но главное — Клара по-прежнему один из наиболее ярких журналистов левого толка. С 1892 г. она руководила выпуском газеты «Равенство», но в 1917 г. руководство СДПГ уволило ее с этого поста за осуждение политики правительства. После этого она издавала «Лейпцигскую народную газету» и опубликовала в общей сложности 952 статьи в различных изданиях. Меринг как-то в шутку заметил, что «Клара Цеткин и Роза Люксембург — единственные мужчины в нашей хлипкой партии».

Соратники по партии недаром звали Цеткин «дикая Клара». Она была чуть ли не единственной среди немецких социал-демократов, кто поддержал ленинские методы революции. Это и поссорило ее с большинством бывших соратников и фактически вынудило под конец жизни переехать в СССР. Но и отсюда не постеснялась написать гневную отповедь Паулю Леви, возмутившемуся показательным расстрелом 413 коммерсантов во время красного террора: «Вы не точны в фактах, — писала она. — Начать следует с того, что расстрелянных было 402. И давайте для начала вспомним великие строки Киплинга: „В час возмездья сожми мою руку, мой друг, будет хладной она, как клинок“».

С 1925 г. Цеткин постоянно жила в СССР, в правительственном санатории Архангельское. Ее мучили страшные удушья и почти невыносимые боли в ногах. Но она не прекращала диктовать статьи. Даже в последнюю минуту жизни ее мысли были обращены не к собравшимся у постели родственникам, а к боевым соратникам — Розе Люксембург и Карлу Либкнехту.

Похоронена на Красной площади у Кремлевской стены. Именем Клары Цеткин названы улицы в Москве (целых две!), Казани и многих других городах.

Ле Зуан

Ле Зуан (1907–1986) с юношеских лет включился в борьбу против Франции. В возрасте 21 года вступает в Товарищество революционной молодежи Вьетнама, в 1930 г. становится членом Коммунистической партии Индокитая.

Ле Зуан не раз подвергался тюремному заключению. Выйдя на свободу в 1936 г. он избирается секретарем Коммунистической партии Индокитая в Центральном Вьетнаме, в 1939 назначается членом постоянного комитета ЦК КПИК. В 1940–1945 гг. он вновь находится в тюрьме.

С победой коммунистов на севере страны в августе 1945, Ле Зуан приступает к политической работе на юге. Он становится представителем КПИК в Южном Вьетнаме. Умелая пропаганда вьетнамской компартии, построенная на ценностях мира, демократии и национального единства, привлекала на ее сторону многих, кто разным причинам не любил сайгонский режим. Но под привлекательной маской скрывался режим сталинско-маоистского толка.

После победы революции, следует борьба за сохранение ее завоеваний, и партия сразу же взялась за искоренение политических конкурентов: умеренных конституционалистов, политико-религиозных сектантов, правых интеллектуалов. 29 августа 1945 г. центральные газеты опубликовали призыв создавать в во всех кварталах и деревнях «комитеты уничтожения предателей».

Лига борьбы за независимость Вьетнама — Вьетминь, создала «Комитет штурма и уничтожения», проводивший уличные шествия. Его члены, навербованные из городских низов, устроили 25 сентября 1945 г. французский погром, после которого на улицах валялись десятки трупов. Вьетнамки, сожительствовавшие с французами, подвергались систематическим нападениям, большинство из них были изуверским способом убиты. Всей кампанией репрессий заправлял центральный аппарат партии, в том числе и один из главных ее идеологов Ле Зуан. Только за два месяца 1945 года были истреблены тысячи человек и десятки тысяч подверглись арестам. Впоследствии КПИК высказывала сожаление, что недостаточно активно уничтожала «врагов».

Тема ненависти к врагу — классовому или внешнему — становится ключевой. В своих речах Ле Зуан неоднократно подчеркивал необходимость перевоспитания классовых врагов в тюрьмах: «Мы превратим тюрьмы в школы!». С 1951 года Ле Зуан становится членом Политбюро и секретарем ЦК, руководит созданием партизанских отрядов в Южном Вьетнаме, которые отличались особой жестокостью.

С 1960 года Ле Зуан занимает пост первого секретаря партии. Сподвижник Хо Ши Мина, он был главным идеологом страны, автором ряда работ по вопросам деятельности партии и социалистического строительства. Он писал, что для доведения дела революции до полной победы «…решающим первостепенным условием является установление и неуклонное укрепление диктатуры пролетариата, претворение в жизнь и непрерывное развитие права трудового народа быть коллективным хозяином. Для этого необходимо ликвидировать частнокапиталистическую собственность, и установить две формы собственности: общенародную и коллективную». Как же воплощались в жизнь эти директивы?

Во Вьетнаме сельская элита традиционно поддерживала победителей — в данном случае Вьетминь. Тем не менее способы проведения аграрной реформы полностью совпадали с китайской моделью, когда следовало соблюдать квоту репрессированных — определенный процент от общего числа жителей села или района. Осужденных ожидали либо смерть, либо тюрьма с полной конфискацией имущества. Как и в Китае позору подвергалась вся семья репрессированного.

В итоге чисткам было подвергнуто более 100 тысяч человек. Влажный климат, грязная вода, отсутствие питания привели их почти к поголовной гибели в лагерях. Ле Зуан же со свойственным коммунистам цинизмом, утверждал, что «Новый образ жизни получил широкое распространение, отношения между людьми развиваются в обстановке сердечности, дружбы, сплоченности и взаимных симпатий».

В мае 1959 года, в разгар гражданской войны между коммунистическим севером и капиталистическим югом, партия принимает тайное решение расширить военные действия и отправить на Юг своих солдат, какого бы напряжения это ни стоило населению Севера. К этому времени уже несколько лет шла гражданская война между коммунистическим Севером и «капитлистическим» Югом. СССР помогал Северному Вьетнаму военной техникой и специалистами, а американцы оказывали подобную помощь южанам.

После смерти Хо Ши Мина в 1969 г., в соответствии с его завещанием, Ле Зуан продолжал курс на «освобождение Южного Вьетнама». В 1969–1972 гг. создается НФОЮВ (Народный Фронт освобождения Южного Вьетнама). Война с американцами, поддерживавшими южан, закончилась в январе 1973 года подписанием Парижских соглашений и выводом американских войск, а потом и падением южно-вьетнамского режима 30 апреля 1975 г.

В 1976 г. состоялся IV съезд Компартии Вьетнама, на котором Ле Зуан был избран генеральным секретарем ЦК КПВ, объединяющей Север и Юг. На «перевоспитание» жителей Юга было отправлено 200 тысяч по официальным данным правительства, на самом же деле намного больше. Все преступления против человечности, совершавшиеся в ходе этой акции, проходили с одобрения Ле Зуана и только после его смерти 9 июля 1986 года, большинство политзаключенных были освобождены. Реформы в стране стали возможны также только после смерти диктатора.

В Москве, в Ясенево на пересечении Литовского бульвара с улицами Айвазовского, Ясногорской и Тарусской расположена площадь Ле Зуана.

Лонго

Луиджи Лонго (1900–1980) вступил в Социалистическую партию в 1920 г. в Турине, а в 1921 г. стал членом образовавшейся тогда Итальянской коммунистической партии (ИКП). В 1921–1928 гг. Лонго — член руководства Коммунистического союза молодежи Италии (КСМИ). В 1922 г. он избран членом городского комитета компартии в Турине. Был делегатом IV конгресса Коминтерна и III конгресса Коммунистического интернационала молодежи (КИМ, 1922). В 1924–1926 гг. Лонго — член Секретариата КСМИ, редактор его центрального органа — газеты «Авангуардия» В 1926 г. на III съезде ИКП он был избран в ее ЦК; тогда же направлен в Москву в качестве представителя КСМИ при Исполкоме КИМ и вскоре он был избран членом Исполкома КИМ. Лонго участвовал в работе VI конгресса Коминтерна и V конгресса Коммунистического интернационала молодежи (1928). Затем руководил партийной работой среди итальянских эмигрантов в Швейцарии, работал в Заграничном бюро ИКП во Франции, в 1931 г. избран в Политбюро ИКП. В 1932 г. стал представителем ИКП при Исполкоме Коминтерна (в Москве) и был избран кандидатом в члены ИККИ. В 1935 г. уехал во Францию, где был уполномоченным ЦК ИКП по работе среди итальянских эмигрантов.

С начала гражданской войны в Испании Лонго едет туда и становится (под именем Галло) одним из виднейших агентов Коминтерна, организатором и генеральным инспектором создаваемых там интернациональных бригад.

После поражения коммунистов в Испании бежит во Францию. Здесь он был интернирован. В 1941 г. выдан французскими властями правительству Италии и до 1943 г. находился в тюрьме и в ссылке на острове Вентотене. Освобожден американцами. В 1943–1945 гг. он сколачивает коммунистические партизанские отряды, надеясь после победы союзников над Германией с благословления Сталина прийти к власти.

В ноябре 1943 г. в Мончиеро в Пьемонте состоялось одно из совещаний, определивших тактику будущих действий партизан. На совещании, руководимом Луиджи Лонго было решено, что самым эффективным способом укрепления влияния их организации — «корпуса волонтеров свободы» — будет провоцирование и немцев, и итальянских фашистов на репрессии против итальянского народа. Чтобы вызвать такие репрессии, обостряющие ненависть к противнику, следовало убивать немецких солдат и фашистских функционеров. Это должно было повлечь за собой акты возмездия, которые, в свою очередь, будут возбуждать ответную ненависть. С той же целью следовало взрывать мосты и другие объекты независимо от того, имеют они какое либо стратегическое значение.

На V съезде Итальянской компартии (январь 1946) Лонго был избран заместителем генерального секретаря. В августе 1964, после смерти П. Тольятти, он стал генеральным секретарем, а с 1972 г. — председателем ИКП.

В Москве в управе Аэропорт есть улица Луиджи Лонго.

Марат

«Я считаю себя первым, а может быть и единственным политиком во Франции, предлагающим после революции установить власть диктатора» — заявил под гром аплодисментов в сентябре 1793 г. в парламенте — Конвенте — известный деятель французской революции Жан-Поль Марат (1743–1793).

Возможно именно по этому (среди прочего), Марата при советской власти пропаганда стала воспевать как одного из излюбленных героев. Его именем были названы мощный линкор и улицы ряда городов, а многие одурманенные этой пропагандой родители принялись называть Маратиками своих сыновей.

Теперь Марат героем уже не считается: это неудобно в условиях декларируемой у нас демократии. Впрочем, демократом до революции был и он сам, когда получил гуманнейшую профессию врача. «Я был крайне враждебен деспотизму» — подчеркивал Марат в своей книге «Цепи рабства», опубликованной впервые в Англии в 1774 г. и вышедшей на французском языке двумя десятилетиями позже. В этой книге он делает заявление, сближающее его с либералами, отрицающими, как известно, руководящую и направляющую роль государства в обществе. «Поддержание царства справедливости и свободы тем успешнее, чем меньше государства».

Впрочем, в своих теоретических изысканиях о политике Марат показал себя порядочным путаником. Эта путаница, в конце концов, и превратила его из сторонника свободы в глашатая диктатуры. В начале французской революции он был сторонником монархии, правда ограниченной. Но летом 1791 г. он проклял идею монархии и добился вместе со своими друзьями якобинцами казни короля в январе 1793 г.

К тому времени Марат окончательно отбросил свободолюбивые взгляды. Это было результатом его сумбурных и примитивных представлений об обществе. Он был, например, сторонником сумасбродной идеи, что «торговля — антинациональная сила» и решительно требовал «установления равенства, в области пользования жизненными благами». Но упразднить торговлю без применения насилия — немыслимо. А поскольку в ходе развития революции обнаружилось, что многие ее участники, конституционалисты и жирондисты, решительно отвергают такие взгляды, то он объявил их врагами и антипатриотами, которых необходимо истребить.

Особенно привлекала Марата, как врача, машина для отрубания голов. Сарай, где она испытывалась на овцах, был расположен по соседству с типографией этого пламенного сторонника народного счастья. Следует «отрубить головы министрам и их подчиненным, всем командирам батальонов — антипатриотам», — требовал он в издаваемой им газете «Друг народа».

Машина была пушена в ход, но к народному счастью это не привело, что побудило бывшего отчаянного сторонника свободы выдвинуть идею, что «ради общественного блага следует пожертвовать всеми законами». Сторонника неограниченного беззакония 13 июля 1793 г. заколола кинжалом монархистка Шарлотта Корде. Террор, к которому призывал дошедший по полного безумия Марат, вполне естественно настиг и его самого.

Маркс

Карл Маркс (1818–1883) родился в Трире в семье адвоката. Отец Карла, Гиршель Маркс, чтобы избежать налагаемых на евреев в Пруссии ограничений, принял лютеранство и стал Генрихом. Карл был крещен в возрасте шести лет в евангелической церкви Трира. Позже он отверг религию заявив, что она «опиум народа». Во время учебы в гимназии и университете юный Карл не скрывал своего происхождения, но и не подчеркивал его. Позднее в переписке с Энгельсом он неоднократно высказывал явно антисемитские взгляды.

В 1835 г. Карл поступил на юридический факультет Боннского, университета, спустя год перешел в Берлинский университет. Здесь его увлекает философия, история и политэкономия. Он отстранился от семьи и, несмотря на просьбы заболевшего отца, отказался навестить дом весной 1838 г. На похороны отца он тоже не приехал, считая дорогу из Берлина в Трир слишком длинной. В юности он писал стихи с сатанинским уклоном. В одном из них есть фраза: «Приняв мое учение, мир глупо погибнет».

В апреле 1842 Маркс получил степень доктора философии за диссертацию о различиях между взглядами Демокрита и Эпикура, посвятив ее своему покровителю Людвигу фон Вестфалену. В 1843 г. Маркс женился на его дочери Женни. Маркс считал эту партию очень выгодной. Семья жены была богата и принадлежала к высшей аристократии. А будущий друг пролетариата уже не мог вообразить своего существования без личного секретаря, отдыха на респектабельных курортах, учителей музыки и танцев для детей. Даже если ради этого приходилось в очередной раз нести в ломбард фамильное серебро жены.

Всю свою жизнь Маркс отличался расточительством и славился умением занимать деньги. Обычно он просил помощи у кого-нибудь из состоятельных родственников. Однажды он отправил жену просить помощи у своего голландского дяди Филиппа Маркса, разбогатевшего на торговле. Дядя выдал 100 талеров (их хватило примерно на два месяца). Филипп помогал Карлу и в дальнейшем. (Его фирма процветает до сих пор, превратившись в компанию «Филипс»). Работая над «Капиталом», Маркс жаловался, что этот труд не окупит даже сигар, которые он при этом выкурил. Так и получилось вначале: первые пятьсот экземпляров законченного в январе 1859 г. «Капитала» расходились с трудом, но в Америке удалось продать 5 тысяч пиратских копий, поскольку в рекламе говорилось: эта книга объясняет, откуда берется прибыль.

Свой труд Маркс не обязательно рассматривал как науку. В одном из писем Энгельсу он говорит: «Каковы бы ни были недостатки моих произведений, из них, взятых в совокупности, встает художественное целое…» Маркс был большим поклонником английской литературы. Поэтому в Капитале обнаруживаются заимствования из модных тогда Диккенса, Стерна и, особенно, Свифта, книги которого постоянно лежали у Маркса на рабочем столе. Современники будут отмечать, что «Капитал» — сатирическая утопия в духе Свифта. Главное в этом труде — мрачная игра воображения. Труд Маркса полон силлогизмов, парадоксов, метафор, иронии и карикатур. Люди у Маркса лишены воли, его полнокровные действующие лица — товары, зарплаты, цены и доходы, которые манипулируют людьми.

В молодости Маркс пытался работать одним из сотрудников и редакторов «Новой Рейнской газеты». Но газета приносила убыток, а цензура вымарывала каждый выходивший в свет номер, и нападки Маркса на прусское государство не доходили до читателей. Маркс тяжело переносил эту работу, не приносившую ни денег, ни авторитета в революционных кругах. «Противно быть под ярмом… противно действовать булавочными уколами, вместо того чтобы драться дубинами», — писал он.

Переехав в Англию, Маркс живет главным образом благодаря помощи Энгельса, занимавшегося прибыльным текстильным делом. За всю жизнь Маркс лишь несколько раз сумел заработать небольшие суммы, пописывая статьи для американских газет. Карл Маркс был гениально неприспособлен к службе. За три десятка лет он предпринял две попытки устроиться на работу и получать жалованье, чтобы содержать семью. Один из проектов касался поставок в Америку некоего чудодейственного лака, но из этого ничего не вышло. Спустя десять лет Маркс попробовал устроиться клерком на железную дорогу. Ему было отказано из-за плохого почерка. Однако неограниченный кредит, предоставленный ему Энгельсом, давал возможность играть на бирже. Он писал Энгельсу в 1864 г.: «Я, что Вас должно сильно удивить, поспекулировал — частично на американских акциях, но, главным образом, на английских… Заработал таким способом более 400 фунтов… Этот сорт сделок отнимает мало времени, а рискнуть имеет смысл, если вы таким образом отнимаете деньги у своего классового врага.» Но чаще биржевые спекуляции Маркса заканчивались фиаско.

Со студенческих лет Маркс сохранил любовь к вину и разгульной жизни. Посылая жену просить деньги у родственников, он предавался любовным утехам со служанкой Хелен Демут. Только в 1962 г. немецкий историк Блюменберг обнаружит документы, подтверждающие старые слухи: у Маркса был внебрачный сын Фредерик Демут. Вскоре после рождения его отдали приемным родителям. Маркс отказался общаться с сыном. Позднее Фредерик Демут стал токарем и активистом лейбористской партии.

Впечатления ранней юности сделали Маркса немецким националистом, что особенно ярко проявится по отношению к евреям и славянам. Маркс будет насмехаться над своими оппонентами еврейского происхождения, называть Фердинанда Лассаля «еврейским негром». В опубликованной в феврале 1844 г. статье «К еврейскому вопросу» Маркс писал: «… мы обнаруживаем в еврействе проявление общего современного антисоциального элемента», — и доказывал, что «эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства». Другим объектом ненависти Маркса были славяне, особенно те, что жили в Австрийской империи. В одном из писем он прямо называет их «недочеловеками». Не меньше Маркс ненавидел и царскую Россию и либеральную Англию, страны, мешавшие, по его мнению, объединению Германии. Институт марксизма-ленинизма изъял антирусские пассажи из полного собрания сочинений Маркса и Энгельса. Работа Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII в.» была полностью вычеркнута из его литературного наследия, поскольку в ней история России представлена как череда «реакционных преступлений», а Англия объявлена сообщником, благодаря которому над Европой нависла «русская опасность».

Дважды, в 1859 г. и в 1871 г., немецкие эмигранты обвиняют Маркса в сотрудничестве с прусской тайной полицией, но Маркс пользовался тем же приемом в борьбе против своих политических соперников в революционном движении, в частности против Бакунина, чуть было не оттеснившего Маркса от руководства Интернационалом. В 1872 г., на Гаагском конгрессе Интернационала его Генеральный Совет фиктивным большинством исключил из своего состава Бакунина и его сторонников. Далее марксисты пошли на фактический роспуск Интернационала и перенос его Генерального Совета в Нью-Йорк, где в то время не существовало рабочих организаций, которые могли бы контролировать Совет.

В последние годы жизни Маркс играет роль «вождя мирового пролетариата»: он усиленно следит за своим внешним видом, пытаясь подражать бородатым античным мудрецам. 17 мая 1883 года Карл Маркс был похоронен на кладбище Манчестера. Его провожали в последний путь 11 соратников. Одна из европейских газет, сообщая о смерти Маркса, написала, что на его могиле можно написать: «Здесь лежит Карл Маркс, человек без паспорта и гражданства. Германия изгнала его и грозила арестом, Франция держала под подозрением, Великобритания отвергла просьбу о гражданстве».

Карл Маркс бесспорно стоит в ряду тех мыслителей, чьи труды изменили мир. Он выявил действительные аномалии капиталистического общества ХІХ века, но дал им слишком грубые объяснения и предложил способы лечения социальных болезней, до основания разрушавшие общественный организм. Разрушение ему удавалось намного лучше, чем созидание. В учении Маркса человеку и его свободной воле отведено самое последнее место. Современная социал-демократия продолжает считать Маркса одним из своих главных учителей, но многие его суждения подверглись серьезной ревизии. В России же наоборот учение Маркса было еще более ужесточено Лениным, Бухариным и Троцким и превратилось в страшное оружие политического, экономического и нравственного насилия над десятками миллионов людей, идейным обоснованием для разрушения исторической государственности, массовых репрессий и агрессивной внешней политики.

Тем не менее Россия хранит память «основоположника». Улицы и площади его имени есть повсюду. Немало и статуй бородатого философа украшает городской ландшафт. В Москве, правда, древней улице Охотный Ряд возвращено прежнее название, но марксистские улица, переулок и метро «Марксистская» в Москве остаются. Поселок Карло-Марксово есть в Донецкой области Украины, а город Баронск, переименованный в Марксштадт во времена Республики немцев поволжья, носит имя Маркс до сего дня.

Парижская Коммуна —

революционный режим, установленный в Париже 15 марта 1871 г. и продержавшийся до 28 мая. В результате поражения Франции во Франко-прусской войне император французов Луи-Наполеон (Наполеон ІІІ) оставил престол, и для решения судьбы страны в Бордо собралось избранное демократическим образом Национальное собрание. Большинство из 630 первоначально избранных депутатов (около четырехсот) объявили себя сторонниками восстановления во Франции конституционной монархии Орлеанской ветви Бурбонов. Главой исполнительной власти Национальное собрание избрало популярного политика умеренно республиканских взглядов — А. Тьера. Большинство населения Парижа, настроенное лево-радикально, не согласилось с таким выбором.

15 марта Тьер прибыл в Париж и отдал приказ городской Национальной гвардии, созданной для обороны столицы от прусаков, разоружиться. Гвардия, набранная в основном из бедного населения, составлявшего большинство горожан, отказалась подчиниться приказу. Направленные для принудительного разоружения войска правительства Тьера сами частично перешли на сторону гвардии. Командовавшие войсками генералы Леконт и Тома были захвачены восставшими и через три дня расстреляны. После этого Тьер покинул Париж и из Версаля, где заседало Национальное собрание, стал готовиться к покорению восставшей столицы.

В это время парижане на городских выборах сформировали собственное собрание коммуны (Генеральный совет), которое действовало совместно с ЦК Национальной гвардии. Эта объединенная власть избранного Генерального совета и ЦК, и получила название Коммуны. Её сторонники называли себя федератами, так как выступали за конфедерацию независимых коммун, которую планировалось создать взамен унитарного государства. Французы называли сторонников коммуны коммунарами.

Коммуна сразу же объявила себя продолжателем якобинской диктатуры 1793 года. Коммунары отвергали христианскую религию, отменили владение крупной собственностью, восстановили республиканский календарь и заменяли трёхцветное знамя на красное — символ социальной революции. Они поставили своей целью революционизировать всю Францию, а имевшиеся среди них сторонники Интернационала призывали к всеевропейской социальной революции в духе идей радикала Бланки, который сам был одним из коммунаров.

Столкнувшись с сопротивлением верных Тьеру войск и получив известие о неудаче вооруженных революционных выступлений в других городах (Лионе, Тулузе, Лиможе, Марселе, Нарбонне), коммунары ввели принцип заложничества и арестовали священников, офицеров, жандармов и монахов, просто зажиточных граждан. Было объявлено, что за каждого убитого федерата будут казнить трех заложников. В случае штурма города коммунары угрожали предать Париж огню.

Когда 21 мая верные Тьеру войска под командованием генерала Галифе вошли в западные предместья Парижа, коммунары исполнили свои обещания — заложников начали расстреливать, а дворцы, храмы, здания государственных ведомств и богатые дома поджигать. Среди прочих были расстреляны архиепископ Парижский Дарбуа, президент Бонжан, множество жандармов священников, Аркейльских монахов-доминиканцев. Коммунары сожгли Ратушу, Дворец Юстиции, Королевский дворец Тюильри, Министерство финансов, Счетную палату, несколько храмов и множество частных домов. Только отважный рейд кавалеристов генерала Галифе спас от гибели кафедральный Собор Парижской Богоматери, который коммунары уже заполнили дровами, пропитанными керосином.

21-28 мая в Париже шли ожесточенные уличные бои. В истории Франции эти семь дней получили имя «кровавой недели». Ожесточение и федератов и правительственных войск было ужасным. Множество взятых в плен коммунаров было расстреляно на месте. Погибло, по приблизительным подсчетам около 25 тысяч национальных гвардейцев. 40 тысяч сторонников Коммуны было взято в плен. Обвинительных приговоров было вынесено более 9 тысяч. Казнили немногих. Большинство осужденных отправили на каторгу в колонии или в ссылку. Остальных оправдали и отпустили.

Французские рабочие и низшие городские слои восприняли поражение Коммуны как свое поражение в борьбе с буржуазией. Глубокий раскол общества был характерен для всей ІІІ Республики (1871–1940) и, в частности, парализовал руки французского правительства, когда российские белогвардейцы ждали от него помощи в борьбе с коммунистами. Окончательно изгладился этот раскол только через 90 лет после Парижской Коммуны, во время президентства генерала де’Голля, т. е. в 1960-е годы.

Кровавые дни Парижской Коммуны марксисты объявили первой попыткой создания «свободного пролетарского общества». Злодеяния Коммуны приветствовали Маркс и Энгельс. А Ленин и Сталин критиковали коммунаров за слабость их террора — он, по их мнению, должен был быть более жестоким, чтобы никто не осмелился сопротивляться революционной власти. «Парижские коммунары были слишком мягки в отношении версальцев, за что их с полным основанием ругал в свое время Маркс» — писал Сталин в «Вопросах ленинизма». Большевики сполна «исправили ошибку» коммунаров.

Демонстрируя «пролетарскую солидарность» и желая повторения Коммуны в мировом масштабе, советские коммунисты широко использовали имя Парижской Коммуны, называя им конфискованные фабрики, линейные корабли Русского Императорского флота, улицы в захваченных ими городах России. Когда в конце 1930-х гг. Сталин переориентировал идеологию своей партии с интернационализма на «советский патриотизм», имя Парижской Коммуны перестало быть столь популярным, но во многих городах остались улицы, названные в ее память, заводы «Коммунар» и «Коммунарка». В Нижегородской области есть поселок «Имени Парижской Коммуны».

Робеспьер

Внушавший ужас в период кровавой сталинской вакханалии термин «враг народа» был изобретен не в то страшное время, а почти за полтора столетия до того — во время французской революции. Его пустил в обиход лидер радикальной революционной партии — якобинцев Максимилиан Робеспьер (1758–1794).

«Во Франции имеются лишь две партии: народ и его враги. Кто не за народ, тот против народа», — объявил он на заседании Якобинского клуба 8 мая 1793 г. И через три недели, захватив власть после изгнания с политической арены своих конкурентов — жирондистов, якобинцы принялись рьяно претворять в жизнь эту установку своего вождя.

Все, кто знал Робеспьера в молодости, испытывали при упоминании его имени, страх в сочетании с недоумением. Ибо в то время, когда во Франции никто не мог и помыслить о возможности революции, этот малорослый, щуплый, близорукий человек с тихим и скрипучим голосом, не проявлял признаков кровожадности. Он адвокатствовал в городе Аррас, любил повеселиться в компании сверстников и сочинял сентиментальные стихи. Но он отличался склочностью и нетерпимостью к взглядам, которые не разделял — качествами, переросшими затем в лютую жестокость по отношению к противникам.

Впрочем, уйдя после начала революции в политику, Робеспьер довольно долго был демократом, отстаивал политические свободы. Он требовал гарантий от чрезмерного усиления исполнительной власти, введения отчетности должностных лиц перед избирателями и даже отмены смертной казни! По мере развития революции его претензии на власть усиливались, а приверженность демократии уходила, пока не исчезла напрочь. Когда якобинцы установили однопартийную систему, Робеспьер предложил Конвенту декрет о том, чтобы «поставить террор в порядок дня». И дал идее теоретическое обоснование: «Основой политики революционного правительства, — заявил он в Конвенте 5 февраля 1794 г., — являются одновременно добродетель и террор, без которого добродетель оказывается бессильной».

И уничтожение «недобродетельных» началось. В Лионе и Нанте людей расстреливали сотнями из пушек картечью. При малейшем подозрении в принадлежности к сторонникам короля и запрещенным политическим партиям людей волокли на гильотину. Казнили также за неосторожные высказывания, за критику режима, поводов для которой было предостаточно; установление низких государственных цен на потребительские товары привело к их острому дефициту, а рабочим запрещалось требовать повышения зарплаты. Впрочем, Робеспьер возводил бедность в добродетель. «Я хочу быть бедным», — прямо заявил он на пленуме якобинцев. Он жил в Париже в маленькой комнатке в доме столяра Дюпле и яростно уничтожал политических противников.

Когда с королевской семьей и аристократией было покончено, Робеспьер стал говорить, что нужно истреблять среднее сословие, а также писателей, «продажность» которых мешает просвещению народа: «Надо объявить в опале писателей, как опаснейших врагов отечества». Люто ненавидел Робеспьер и католическое духовенство, которое считал контрреволюционным «от начала» и уничтожал беспощадно. В июне 1794 г. Робеспьер представил закон, по которому всякий гражданин обязан был донести на заговорщика и арестовать его (кто является заговорщиком, гражданин определял сам). Судопроизводство было крайне упрощено, наказание предлагалось одно — смерть.

Далее Робеспьер стал требовать «очистить от врагов» сам Конвент, в котором ему тоже виделись заговоры против революции. Обвинения были настолько неопределенны, что уже никто из членов Конвента не был уверен в безопасности собственной жизни.

Сначала он отправил на гильотину более радикальных, чем он, якобинцев во главе с Жаком Эбером, считавшим размах террора недостаточным. Потом по его приказу отрубили головы приверженцам идеи смягчения диктатуры — Жоржу Дантону, Камиллу Демулену и другим известным вождям революции. Как заметил тоже казненный Робеспьером жирондист Поль Верньо, революция стала пожирать своих детей.

А Дантон прокричал с телеги, на которой его везли к месту казни 5 апреля 1794 г.: «Робеспьер, я жду тебя, ты последуешь за мной!». Это пророчество сбылось 27 июля, когда обретшее мужество большинство Конвента отправило на казнь и его.

Русские большевики весьма почитали своего предтечу; набережная Робеспьера есть в Петербурге, есть улицы его имени и в других городах.

Роза Люксембург

Роза Люксембург (1871–1919) родилась в польском городе Замостье в буржуазной еврейской семье. Еще в гимназии познакомилась с социалистами, помогала им в нелегальной работе и вступила в группу «Пролетариат» Большая часть молодых людей повзрослев оставляла опасные политические игры, но Роза решила сделать революционную деятельность своей основной профессией. Напрасно родители пытались уберечь ее от этого, наняли учителя музыки в надежде, что девочка увлечется искусством. Но она не могла оставить своих честолюбивых планов. Физический недостаток — врожденный вывих бедра — способствовал развитию комплекса неполноценности и желанию стать «необыкновенной», превзойти всех. После ареста лидера «Пролетариата» Марцина Каспрчака, опасаясь за себя, Роза уехала в Цюрих.

В 1889 г. она изучает в местном университете юриспруденцию и общается с эмигрантами-социалистами, съезжавшимися в Швейцарию со всего света. В 1897 г. Роза завершает учебу диссертацией «Промышленное развитие Польши». В Цюрихе Люксембург знакомится с Лео Иогихесом, он же «Тышко», завязывается бурный роман, приведший к созданию польской социал-демократической партии. Вместе с другими поляками Роза и Лео затевают конфликт с ранее существовавшей польской социалистической партией, который ни Энгельс, ни Плеханов не одобряют. В 1898 г. Розу приглашают в свой предвыборный штаб немецкие социал-демократы и она в Силезии агитирует польских горняков.

Занимая крайне левую позицию в партии, Люксембург резко выступает против «ревизиониста» Бернштейна и «министериалиста» Мильерана. Вскоре ее подругой становится Клара Цеткин. В 1900 году на похоронах Вильгельма Либкнехта Роза тесно сходится с сыном покойного — Карлом. В 1901 в Германии первая встреча с Лениным, первое восхищение идеями красного террора. С началом революции 1905 г. в России, Люксембург тайно проникает в Варшаву, участвует в уличных беспорядках. Попав в руки правосудия, пытается отрицать свою вину. От Сибири ее спасает фиктивный брак, давший ей прусское подданство. Она едет в Германию, где несколько лет преподает политэкономию в социалистической партийной школе, публикует работу «Накопление капитала». В 1907 г. на Штутгартском конгрессе II интернационала Люксембург вместе с Лениным отстаивает идею использования военных трудностей для свержения «буржуазных» правительств.

По ряду вопросов Люксембург занимает более радикальную позицию, чем Ленин. Она резко выступает против Каутского, когда тот еще был в фаворе у Ленина, громит любые проявления ревизионизма. По ее инициативе из партии изгнали Карла Радека — будущего сподвижника Ленина и жертву Сталина. Не менее активно она проповедует феминизм. Завела роман с сыном своей подруги Клары Цеткин, аполитичным Костей, будучи старше него на 15 лет. «У меня нет личной жизни — только публичная» — любила говорить она. В 1911 году подруги Люксембург вывели на демонстрацию немецких проституток, подключая их к «революционной борьбе».

На начало мировой войны приходится пик деятельности пламенной Розы. Взбешенная голосованием фракции СДПГ в Рейхстаге за военные кредиты, она клеймит позором своих коллег, призывает народ к уличным беспорядкам, публикует антиправительственные статьи в наспех созданном журнале «Интернационал». В апреле 1915 терпение властей иссякло, и Розу посадили в женскую тюрьму. «Социализм или варварство!» — взывала она оттуда, — «Будущее повсюду принадлежит большевизму!». Соратникам удалось снова добиться освобождения «агента Юниуса» (так Роза подписывала свои брошюры). Выпущенная на свободу, она организует в подполье «Группу Спартака». «Долой систему наемного труда!»; «Ликвидация нынешнего способа производства и торговли!»; «Безумный бред верить, что капиталисты добровольно откажутся от своей собственности, прибыли, привилегий!»; «Все это должно быть сломлено железным кулаком, с беспощадной энергией!»; «Обрушить молот на голову господствующих классов!» — таковы лозунги этой группы.

Роза снова оказалась в заключении, но и там продолжала формулировать призывы:

«Чего хочет Союз Спартака?

— Разоружение всей полиции, всех офицеров, а также непролетарских солдат, всех, принадлежащих к господствующим классам;

— Конфискация всего наличного оружия и боеприпасов, а также военных предприятий;

— Создание из пролетариев Красной гвардии;

— Введение революционных трибуналов;

— Немедленная конфискация продовольствия;

— Упразднение всех отдельных государств;

— Устранение всех парламентов и общинных советов;

— Конфискация всех состояний…

Вот чего хочет Союз Спартака — социалистическая совесть революции».

По Германии пошла кровавая смута, подкрепленная успехом переворота Ленина в России. «Их октябрьское восстание было не только спасением русской революции, но и спасением чести интернационального социализма» — пишет Роза.

В борьбу с бесчинствующими спартаковцами вступила Белая гвардия Германии — гвардейская кавалерийская дивизия и примкнувшие к ней части добровольцев. Офицеры задержали красных главарей Люксембург и К. Либкнехта и настаивали на свершении правосудия, но толпа требовала мести за кровь родных и близких, пролитую в уличных стычках, спровоцированных спартаковцами. Кольцо офицеров едва удерживало людей от самосуда. В этот момент рабочий Рунге прикладом винтовки дотянулся до Розы, которая однажды заставила его под дулом пистолета участвовать в забастовке. Тут же толпа запросто смяла конвой и народная расправа свершилась. Труп Розы бросили в Ландверский канал. Большевики умыли руки, гневно осудили убийство и назвали множество улиц и ткацкую фабрику Жиро «Красной Розой». В Москве улица ее имени есть в Косино и по сей день.

Рот Фронт

Спросите любого на улице, что такое «Рот Фронт»? — скажут шоколадка, кондитерская фабрика, а происхождение названия вряд ли кто вспомнит. Редкий старожил расскажет, что так назвали комиссары безобидную фабрику купцов Леновых. А ведь названьице-то весьма зловещее. Так в Германии приветствовали друг дружку в двадцатые годы XX века красные террористы. «Рот Фронт!» — и поднимались вверх сжатые кулаки, символ борьбы классов.

Сжатый кулак в истории человечества никогда не был знаком добра. В нем прятали камень, бритву, склянку с ядом, норовя при случае вероломно пустить в ход. Или демонстрировали кулак сугубо для устрашения, угрожая ударить. Благородные рыцари напротив, протягивали встречному открытую ладонь, демонстрируя мирные намерения.

Прямая правая рука со сжатым кулаком, поднятая над головой, была символом мятежников, сепаратистов, неправого меньшинства, ненавидящего правое большинство и его устоявшееся миропонимание. «Да, смерть!» — трактовали этот символ первые красные. Смерть ради своей победы, но не обязательно своя собственная смерть (вспомните миллионы уничтоженных коммунистами людей!). «Розовые» (умеренные) трактовали мягче: жест подразумевает не стремление нести смерть, а победу над миром и над собой через осознание опасности смерти, готовности к ней. Коммунисты Тельмана в Гамбурге вздымали кулаки как знак единения рабочих в единый трудовой фронт: «Красный фронт!»

Любители сжатых кулаков хорошо отметились в истории. Спартаковцы не брезговали политическими убийствами. Кровавый ноябрь 1918 г., бесчеловечный октябрь 1923 г. в Германии, погромы, насилия, убийства… Красная зараза расползалась по миру. Многострадальная Россия, Испания, Китай, Корея, Камбоджа, Куба, Боливия, Эфиопия, Чили. Все эти че-гевары, фидели, пол-поты, ким- ир-сены действовали в рядах единого «Красного Фронта»

Бывший ефрейтор баварского пехотного полка глядя на коммунистов, с завистью думал: «Всего два коротких слова, а какая сила, какое единство, какая решимость! Этим можно опрокинуть все на свете!» Подлечив в госпитале последствия газовой атаки, тот ефрейтор окунулся в мир своих страстей — в стихию политических митингов, заговоров, путчей и скоро придумал свои два слова: «Зиг Хайль!».

В целом эти две пары слов стоят друг друга. Их объединяет человеконенавистничество, страсть к насилию. И уж очень неприлично произносить их вслух в обществе, тем более читать на шоколадках, ибо у интеллигентного человека они могут вызвать лишь чувство омерзения. Но как объяснить детям?

Сакко и Ванцетти

Николо Сакко и Бартоломео Ванцетти — итальянцы, иммигрировавшие в Америку в 1908 г., были революционерами-анархистами. Они прибыли в США независимо друг от друга, но оба попали под влияние философа-анархиста Луиджи Галлеани.

Однажды, в апреле 1920 года, кассир обувной компании «Слейтер энд Моррил» в Саут-Брэйнтри, штата Массачусетс в сопровождении охранника вышел из конторы с большой суммой денег. Ему нужно было доставить на фабрику, находящуюся в нескольких кварталах, 16 000 долларов для выплаты недельной заработной платы рабочим. Вскоре двое смуглых мужчин остановили кассира и охранника, выхватили саквояж с деньгами, и открыли беспорядочную стрельбу. В результате охранник погиб на месте, а кассир через несколько часов скончался в больнице. Третий участник нападения появился в момент, когда первые двое уже собирались скрыться с деньгами.

Бандиты сели в темно-синий «бьюик», который спустя несколько дней был найден без номеров в лесу неподалеку от города. Рядом оказались следы шин автомобиля поменьше. Полиция обратилась к владельцам гаражей в районе к югу от Бостона с призывом обращать внимание на смуглых иностранцев, возможно итальянцев. 5 мая в Бриджуотере (местечко недалеко от Брэйнтри, где было совершено ограбление) хозяину одного из гаражей и его жене показались подозрительными один человек на мотоцикле и двое других, шедших по улице к гаражу. О них сообщили в полицию. Ближе к одиннадцати часам вечера, в трамвае были арестованы двое подозреваемых: 29-летний сапожник Сакко и 32-летний разносчик рыбы Ванцетти. У обоих при себе было оружие и оба уклончиво отвечали на вопросы о цели пребывания в тот вечер в Бриджуотере. Вспомнить, где они находились днем 15 апреля, они «не могли». Нашлись свидетели ограбления, которые опознали Сакко как одного из нападавших, Ванцетти опознал только один из свидетелей. Пять месяцев спустя Сакко и Ванцетти было предъявлено обвинение в двойном убийстве.

Поначалу все отрицавшие, подследственные позже признали, что в тот вечер искали машину, чтобы избавиться от компрометирующей литературы. Факт ношения оружия, уклончивые ответы, первичное опознание свидетелями — этого было достаточно для вынесения обвинения в вооруженном нападении и совершении убийства. Вначале под судом оказался Ванцетти, позже состоялся второй суд над обоими обвиняемыми, который подтвердил предварительный вердикт — виновны. Одной из главных улик обвинения были пули, выпущенные из пистолета, изъятого у Сакко. Доказать, что оружие, найденное у Ванцетти, принадлежало убитому охраннику, не удалось. В течение последующих лет защита подавала несколько ходатайств, пытаясь добиться пересмотра дела, но все они были отклонены.

Обвинительный приговор вызвал сильный резонанс как в США, так и в других странах: левые круги утверждали, что обвинительный приговор вынесен не за совершенное преступление а за анархические убеждения, и связан с «истерией» по поводу большевицкого переворота в России.

23 августа 1927 г. Сакко и Ванцетти были казнены на электрическом стуле. По воспоминаниям очевидцев Сакко перед смертью крикнул по-итальянски: «Да здравствует анархия!», Ванцетти воскликнул: «Я не виновен!». Весть о казни вновь разожгла выступления по всему миру. Прокатились они и по СССР, где два анархиста тут же были объявлены героями, пострадавшими за дело рабочего класса и в их честь стали называть улицы. Например, в Воронеже 18 октября 1927 года в память об этих двух людях была переименована улица Большая Девиченская. Так в порыве интернационализма исчез поэтичный воронежский топоним. Называли их именем и фабрики, и корабли.

Американский писатель Фрэнсис Рассел, с середины 1950-х гг. изучавший материалы дела, считал, что Сакко виновен, а Ванцетти нет. Более того, Сакко мог избавить своего товарища от смерти, сказав правду, но это было бы предательством анархистского движения. В ноябре 1982 г. Рассел получил письмо от сына последнего из членов Комитета защиты Сакко и Ванцетти, Джованни Гамберы. Старший Гамбера перед смертью признался сыну, что каждый анархист в Бостоне знал, что Сакко виновен, а бедняга Ванцетти нет. Но кодекс молчания, который стоил Ванцетти жизни, нарушить было нельзя.

Сальвадор Альенде

Когда в сентябре 1970 г. президентом Чили стал Сальвадор Альенде (1908–1973), провозгласивший задачу построения в этой стране социализма, в брежневском Политбюро воодушевились вдвойне: новый лидер Чили объявил что будет идти к этой цели при сохранении демократических свобод. Открылась возможность пополнить сокровищницу марксизма-ленинизма идеей ненасильственного перехода от капитализма к самому передовому общественному строю, и сгладить обвинения в адрес приверженцев мировой революции, которых постоянно уличали в потворстве политическому экстремизму.

Альенде поддерживал блок под названием «Народное единство», в который входили коммунисты и еще четыре левых партии. Этот блок, не собирался — во всяком случае сразу — строить в Чили жесткую административно-командную систему по примеру Советского Союза, он начал создавать нечто похожее на ленинский НЭП.

Альенде национализировал около сотни крупных предприятий, в том числе медные рудники и частные банки, стал отбирать землю у крупных латифундистов, раздавая ее крестьянам, заодно объединяя их в производственные кооперативы, и устанавливать произвольные цены на различные виды продукции.

Программа «Народного единства» предусматривала создание экономики, состоящей из трех секторов: частного (объединяющего мелкие и средние предприятия), смешанного и государственного, которому отводилась главная роль. Правительство рассчитывало получать крупные прибыли от экспорта меди, которой богаты недра Чили, и преобразованного сельского хозяйства, а затем перераспределять их в другие отрасли экономики и на социальные нужды.

Сведущим в экономике людям, которым не нашлось места в «Народном единстве», с самого начала было ясно, что эксперимент обречен на провал, что вскоре и произошло. Ибо хозяйственная модель Альенде была заведомо менее эффективной, чем существовавшая в стране рыночная экономика, пусть изрядно деформированная государственным вмешательством и наличием монополий.

Дело в том, что государственные предприятия практически всегда либо менее эффективны, чем частные, либо вообще убыточны. Владельцы частных предприятий, испытывающих давление конкуренции, должны все время искать пути повышения эффективности производства, чтобы не обанкротиться. У директоров госпредприятий такого стимула нет: им всегда в случае чего из бюджета дадут кредиты, которые можно не возвращать. Так что у них нет никакой нужды внедрять новую технику, улучшать управление производством и вообще предаваться лишним хлопотам.

С госпредприятиями в Чили произошло неизбежное. Как горестно жаловался в конце 1978 г. член руководства компартии О. Мильяс, «госсектор, ставший ядром экономики, нерентабелен при общей сумме убытков в 1 миллиард эскудо». И это при том, что этому сектору выделялись огромные средства из бюджета. Ничего не вышло и с кооперативами в сельском хозяйстве, что тоже было. Как показал мировой опыт, такие кооперативы редко способны вести дела рентабельно. В результате проблемы в экономике нарастали, как снежный ком. По мере падения эффективности экономики, государство выделяло ей все большие субсидии, что привело к росту бюджета уже в 1972 г. до 25 миллиардов эскудо или 2/3 всех доходов. С целью предотвращения инфляции правительство устанавливало низкие цены на потребительские товары, что приводило к недостачам. Для их ликвидации время от времени приходилось все-таки цены резко повышать: например, в августе 1972 г. набор потребительских товаров из 33 наименований вздорожал в 2,6 раза. Помогло это ненадолго, ибо не обеспеченные ничем деньги продолжали накачиваться в экономику. Недовольство населения росло, правительство готовило репрессии.

Попытки оппозиции растолковать Альенде, что его действия безрассудны, успеха не имели: тот только отмахивался. И кончил он вместе с «Народным единством» плохо. Во время военного переворота 11 сентября 1973 г. при штурме президентского дворца Ла Монеда в Сантьяго Альенде застрелился. Пришедший к власти генерал Аугусто Пиночет запретил все партии блока и призвал из США молодых экономистов-рыночников «чикагской школы», которым за несколько лет удалось восстановить хозяйство Чили. Полтора десятка лет спустя их реформы послужили образцом для реформ в Восточной Европе.

Советское руководство всячески поддерживало эксперимент Альенде, а после его гибели стремилось сохранить память о нем. В Москве именем чилийского президента-коммуниста названа улица в управе Сокол.

Тельман

Эрнст Тельман (1886–1944) родился в Гамбурге, в семье хозяина кабачка. В 1888 г. отец Тельмана был арестован за перепродажу краденого. После окончания начальной школы Эрнст скитался без работы, ночуя в ночлежках злачного района Санкт-Паули. В 1906 г. был призван в армию, в 1907 г. уволен по состоянию здоровья. Нанявшись на океанский пароход «Америка», совершил три рейса кочегаром, после чего покинул корабль. Пытался наняться рабочим к американскому фермеру, но в 1908 г. вернулся в Германию. Поработав грузчиком и транспортным рабочим, Тельман стал профсоюзным активистом. В 1915 г. был мобилизован и направлен на Западный фронт. Демобилизовавшись в 1919 г., он не смог найти постоянную работу.

Взгляды Тельмана становились все более левыми. Он был избран депутатом гамбургского парламента и председателем гамбургской организации Независимой социал-демократической партии Германии (НСДПГ), которая в 1920 г. соединилась с Коммунистической партией Германии (КПГ). Постепенно Тельман выдвинулся в КПГ на первые роли, в 1923 г. стал членом ее ЦК. В том же году участвовал в подготовке вооруженного коммунистического переворота в Германии: руководил на севере страны созданием «групп Т» — небольших террористических отрядов, предназначенных для деморализации армии и полиции. В ночь на 23 октября 1923 г. Тельман вместе с присланными из СССР военными советниками (Л. Рейснер, Д. Ламадзе и А. Бубновым) попытался с оружием в руках захватить власть в Гамбурге. Это выступление сопровождалось грабежами и убийствами жителей «буржуазных» кварталов. Попытка провалилась, на Тельмана было заведено уголовное дело, и лишь депутатская неприкосновенность (Тельман был избран в Рейхстаг) не дала довести его до суда.

Тельман — один из ведущих деятелей Коминтерна: с 1924 г. он был членом Президиума ИККИ и одним из заместителей его председателя. С 1925 г. возглавлял «Союз красных фронтовиков»; в этом же году побывал в Москве и познакомился со Сталиным, который высоко оценил его деятельность. Вернувшись в Германию, Тельман возглавил борьбу за «большевизацию» КПГ, означавшую ее полное подчинение советской разведке. Осенью 1925 г. он был избран председателем партии и сразу же обвинил в оппортунизме ее прежних лидеров (Фишер и Брандлера), которым до этого публично клялся в преданности. Под руководством Тельмана КПГ перешла на советское финансирование. Ежегодно немецкие коммунисты получали от сотрудников советских представительств в Германии 150 000 марок (что составляло половину бюджета партии). Кроме того, регулярно выделялись большие суммы для специальных мероприятий. Например, в 1926 г. КПГ получила 120 000 марок на организацию референдума о конфискации имущества бывшей элиты империи, 100 000 марок на организацию Конгресса трудящихся и т. п. На советские деньги были созданы Военная организация КПГ и ее курьерская служба, готовились фальшивые паспорта и теракты. Часть денег расхищалась партийной номенклатурой. Так, в 1927 г. «пропали» 3000 марок, выделенные на «покупку продуктов для голодающих советских детей». Тельман запретил партийной печати комментировать подробности этого дела, но оно было предано огласке «буржуазной» печатью.

При попустительстве Тельмана руководителями партячеек часто становились уголовники. Один из них, Эрих Мильке, приговоренный в 1931 г. к смертной казни за убийство двух полицейских, был переправлен Тельманом в СССР, где закончил школу Коминтерна и позднее стал министром госбезопасности ГДР. С 1929 г. Тельман проводил в КПГ регулярные «чистки», исключая всех, кто пытался противодействовать партийной коррупции или устанавливать контакты с социал-демократами. «Мы откроем в Германии ворота социализму. Мы хотим, чтобы марксистское учение не только в Советском Союзе, но и в Германии в самом скором времени привело к созданию нового социалистического общества», — объявил Тельман в 1932 г. на Гамбургской партконференции. Регулярно бывая в СССР, он прекрасно видел, какое будущее он готовит немецкому народу. Однако в 1931 г. на пленуме Исполкома Коминтерна (ИККИ) Тельман объявил «лживыми» распространившиеся сведения о преследовании религии и принудительном труде в СССР.

В 1928 г. VI конгресс Коминтерна объявил социалистические партии главным врагом мирового коммунистического движения. При этом Коммунистической партии Германии было запрещено создавать политические объединения с социал-демократами. Тельман покорно исполнил волю Коминтерна, что стало одной из причин успеха национал-социалистов на выборах в Рейхстаг 1932 г. (Сталин проявлял заинтересованность в приходе Гитлера к власти, поскольку это означало скорую оккупацию германскими войсками европейских стран. А это, в свою очередь, открывало возможность и давало повод для вторжения Красной армии в эти страны под предлогом их освобождения).

Осенью 1932 г. КПГ организовала в Пруссии совместную с нацистами забастовку против социал-демократического правительства. Тельман разрешил проводить ее под общим красным флагом, на котором в свастику были вплетены серп и молот. Совместная забастовка закончилась отстранением правительства от власти; но тем не менее нацисты в феврале 1933 г., после «поджога» Рейхстага, компартию запретили. Тысячи коммунистов перекочевали в партию Гитлера. Вскоре Тельман был арестован; заключение отбывал в берлинской тюрьме Моабит (1933-37), затем в тюрьмах Ганновера (1937-43) и Бауцена (1943-44). В августе 1944 он был доставлен в концлагерь Бухенвальд и там расстрелян.

Улица Тельмана есть в Петербурге, площадь и памятник — в Москве рядом с метро Аэропорт. Поселки в Еврейской автономной области, в Донецкой области Украины, Ташаузской области Туркмении, административный район в Карагандинской области Казахстана также носят его имя.

Тольятти

Пальмиро Тольятти (партийные клички — Альфредо, Марио Корренти, Родериго и др.; 1893–1964) родился в Генуе в семье крестьянина. Закончил юридический и философский факультеты Туринского университета, в 1914 г. вступил в Итальянскую социалистическую партию. В 1919 г. вместе с А. Грамши основал журнал «Ордине нуово» («Новый строй»), где печатал статьи Ленина и призывал повторить в Италии опыт октябрьского переворота (позже совместно с Грамши основал газету итальянских коммунистов «Унита»). Тольятти и Грамши решили обновить свою партию на основе марксизма-ленинизма. В мае 1920 г. они объявили своей целью «завоевание пролетариатом политической власти путем установления диктатуры пролетариата и создания Советов».

На II съезде компартии Италии (1922) Тольятти был избран в её ЦК. В 1924 г. он участвовал в работе V конгресса Коминтерна и стал членом ИККИ, а в 1928 г. вошел в его Президиум. После ареста Грамши (1926) Тольятти занял пост генерального секретаря Компартии Италии. Полиция признала Тольятти «опасным подрывным элементом»; в 1923–1925 гг. он дважды подвергался аресту и заключению, а затем уехал из страны и возглавил заграничный центр КПИ во Франции.

Не оставлял Тольятти и работу в Коминтерне. В 1935–1943 гг. (вплоть до роспуска этой подрывной организации) он входил в Президиум и Секретариат ИККИ. Вместе с Г. Димитровым разрабатывал тактику Народного фронта, участвовал в подготовке VII конгресса Коминтерна (1935) и сделал на нем один из основных докладов. С июля 1937 г. представлял Коминтерн в Испании. В 1939 г., после поражения испанских красных в гражданской войне возглавил парижский комитет, который отправлял испанских беженцев в СССР. В том же году Тольятти был арестован французскими властями и до 1940 г. находился в заключении. В 1940–1944 гг. жил в СССР: руководил Заграничным бюро ЦК своей партии в Москве, вел под псевдонимом пропагандистские передачи на московском радио (вещание на Италию).

В марте 1944 г. Тольятти вернулся на родину. В течение последующих двух лет он занимал в итальянских правительствах посты министра юстиции и заместителя премьер-министра, с 1948 г. возглавлял парламентскую группу коммунистов. Умер в Крыму, куда приехал на отдых; похоронен в Риме.

Существует мнение, что Тольятти был «либеральным» коммунистом, не признающим террористических методов. Но факты говорят о другом. Как и все лидеры Коминтерна, Тольятти участвовал в сталинских чистках, одобряя их от имени «международного коммунистического и рабочего движения». В частности, он санкционировал арест около 200 итальянских коммунистов, включая своего родственника П. Роботти. Супругов Петерманов, немецких коммунистов, бежавших в СССР от нацизма, Тольятти объявил «гитлеровскими агентами» — только потому, что они поддерживали переписку со своими семьями в Германии.

Уже после смерти Сталина, на Совещании представителей коммунистических и рабочих партий (Москва, 1957), Тольятти, как и все прочие, проголосовал за смертный приговор организатору венгерской антикоммунистической революции 1956 г. Имре Надю, и тот был повешен.

В годы II мировой войны в советском плену оказались десятки тысяч итальянских военнослужащих; представитель компартии Италии при ИККИ пытался привлечь внимание Тольятти к их бедственному положению. Но тот отвечал: «Если большое число военнопленных погибнет вследствие существующих тяжелых условий, я абсолютно не вижу в этом повода для разговора»; «итальянский народ отравлен… идеологией фашизма». В результате около 27 тыс. соотечественников Тольятти погибло в лагерях.

После смерти лидера компартии Италии в 1964 г. город Ставрополь-на-Волге, где при содействии итальянской фирмы «Фиат» был построен Волжский автомобильный завод, был переименован в Тольятти.

Третий Интернационал (Коминтерн)

III интернационал (Коммунистический Интернационал, Коминтерн) — международная организация, объединявшая коммунистические партии различных стран, был создан в 1919 г. по инициативе руководства РКП(б).

I интернационал был основан Марксом и Энгельсом в 1864 г. как международное товарищество рабочих. II интернационал возник в 1889 г. как орган, объединяющий социал-демократические и рабочие партии Европы. Раскол на пораженцев и оборонцев, вызванный начавшейся в 1914 г. мировой войной, Ленин охарактеризовал как «крах II интернационала». III интернационал был создан Лениным и другими большевиками для осуществления мировой революции. Третий Интернационал руководил из Москвы подрывной деятельностью коммунистов не только на европейском континенте, но и во всем мире.

Первой его крупной акцией стал переворот в Венгрии 21 марта 1919 г. Он был осуществлен с финансовой помощью большевиков под руководством лидера венгерской компартии Бела Куна. В его распоряжение из России за период с ноября 1918 по март 1919 гг. было прислано около 300 агитаторов и эмиссаров. Республика Советов, провозглашенная в Венгрии, просуществовала 133 дня — до 1 августа 1919 г. За это время Ленин, фактически руководивший Бела Куном, прислал в Будапешт 218 телеграмм. По его указаниям были созданы ревтрибуналы и расстреляно множество людей — как выражался Ильич, «социал-демократов и мелких буржуа», «эксплуататоров… и их прихвостней». В послании от 27 мая 1919 г. Ленин требовал «беспощадно сурового и решительного насилия». Точное число казненных не установлено. Но ленинский режим в Венгрии был свергнут, и Бела Кун бежал в советскую Россию.

В начале 1919 г. Роза Люксембург и Карл Либкнехт попытались совершить подобный переворот в Германии, но здесь проправительственные силы быстро восстановили порядок. В апреле 1919 г. другой вождь Коммунистической партии Германии, Эйген Левине, национализировал банки в Баварии и начал формировать армию, провозгласив себя главой Баварской советской республики. Его режим просуществовал пол месяца, после чего Левине был приговорен военным трибуналом к расстрелу.

Манифест, принятый на II Конгрессе Коминтерна (1920 г.), декларировал: «Коммунистический Интернационал — это интернациональная партия вооруженного восстания и пролетарской диктатуры». Было объявлено, что «коммунисты не могут ограничиваться буржуазными легальными методами борьбы. Они должны повсеместно создавать параллельно с легальными подпольные организации, способные в решительный момент выполнить свой революционный долг» — т. е. организовать восстание. В рядах Коминтерна предписывалось блюсти «железную, граничащую с военной дисциплину» и периодически проводить «чистку внутри своих организаций». Эти чистки проводила интернациональная контрольная комиссия.

За 24 года существования Коминтерна состоялось 7 его конгрессов. В промежутках между ними организацией управлял Исполнительный комитет (ИККИ), в который входило около 30 человек. Практически работой руководил политический секретариат из 10 человек. Он в свою очередь контролировался «узкой комиссией» из трех человек. В Коминтерне были такие подразделения, как женотдел (долго возглавлявшийся Кларой Цеткин), коммунистический интернационал молодежи (КИМ), международный профессиональный союз (Профинтерн), интернациональная организация крестьян (Крестинтерн).

III конгресс Коминтерна (1921 г.) собрал представителей 39 компартий (правда, некоторые состояли из трех-пяти человек). Под руководством Григория Зиновьева, возглавлявшего в то время ИККИ, были выработаны «Тезисы о тактике» и «Тезисы о структуре, методах и деятельности коммунистических партий»; в них указывалось, что любой политический или экономический конфликт надо стараться перевести в гражданскую войну для захвата власти.

В 1923 г., воспользовавшись нестабильностью, вызванной занятием Рура французскими и бельгийскими войсками, руководители Коминтерна организовали вооруженное восстание в Германии. В Саксонии и Тюрингии из социал-демократов и коммунистов создали пролетарское милицейское ополчение. Красная армия сосредоточила свои войска на западной границе, готовилась поддержать начинавшуюся революцию. Однако немецкое правительство справилось с ситуацией.

В следующем году Коминтерн попытался экспортировать революцию в Эстонию, которая по Тартусскому мирному договору была признана независимой; отступая оттуда в январе 1920 г., большевики казнили 250 человек в Тарту и более 1000 в районе Раквере. 1 декабря 1924 г. эстонская компартия вновь попробовала захватить власть в Таллине и провозгласить Советскую республику. Путч провалился. Руководитель восстания Ян Анвельт бежал в СССР.

В 1925 г. Коминтерн организовал серию политических убийств и терактов в Болгарии. Так, 8 февраля было убито 4 человека в супрефектуре г. Годеча, 11 февраля — убит редактор софийской газеты «Словет» Н. Милев, 15 апреля — военный комендант Софии генерал К. Георгиев. Во время его отпевания был взорван Софийский кафедральный собор; погибло 140 человек. Позже Г. Димитров признал, что этот теракт был совершен военным отделом компартии Болгарии. По другим источникам, динамит в соборе заложили по распоряжению главы иностранного отдела ОГПУ Меера Трилиссера, который в то время был одним из руководителей Коминтерна. В апреле 1925 г. было организовано покушение и на болгарского царя Бориса.

Потерпев ряд поражений в Европе, Коминтерн обратил внимание на Восток. Китайские студенты, учившиеся в Москве, были собраны в университет имени Сунь Ятсена. Руководство компартии Китая под давлением советских спецслужб и Коминтерна пошло на объединение с националистической партией Гоминьдан, стоявшей у власти в Южном Китае. Тактика Коминтерна состояла в том, чтобы внедрить в Гоминьдан своих агентов. Эмиссар Коминтерна Михаил Бородин добился того, что к руководству этой партией пришло ее левое крыло, готовое сотрудничать с СССР. Чан Кайши заподозрил, что коммунисты хотят его отстранить, ввел 12 марта 1926 г. военное положение и резко ограничил деятельность коммпартии, особенно в армии. 7 июля он начал наступление на Север Китая. Когда им были заняты Кантон (ныне Гуанчжоу) и Шанхай, там начались преследования и убийства коммунистов. До этого Чан Кайши получал значительную материальную помощь из СССР; теперь Сталину пришлось изменить тактику. С помощью советских эмиссаров Ломинадзе и Ноймана было организовано «Восстание осеннего урожая», которое провалилось. Спровоцированное ими восстание в Кантоне продержалось всего три дня, после чего многие тысячи восставших подверглись репрессиям.

Во Франции местные коммунисты при помощи Коминтерна тоже формировали свои вооруженные группы. Ими руководил один из секретарей компартии, А. Трен. Депутат французского парламента Ж. Дюкло в 1926 г. создал организацию коммунистической молодежи «Молодая Гвардия». Он же издавал журнал «Красный боец», где публиковались статьи с описанием и анализом уличных боев. Все способы разжигания классовой ненависти и гражданской войны нашли применение в 1936 г. в Испании, куда Коминтерн послал многих своих руководящих работников.

Все зарубежные акции Коминтерна проходили под руководством советских секретных служб, а именно Главного разведывательного управления (ГРУ) и соответствующих подразделений ГПУ-НКВД. ГРУ было основано Л. Троцким как 4-й отдел Красной армии и продолжает существовать до сих пор. ГРУ располагало штатом военспецов, которые при необходимости посылались в распоряжение «братских» партий в любой уголок мира. С другой стороны, и члены аппарата местных компартий использовались в операциях советских спецслужб (например, при похищении в Париже белого генерала А. П. Кутепова).

В деньгах Коминтерн не нуждался — в его распоряжении были богатства захваченной большевиками России. Он финансировался за счет распродажи национализированного имущества, главным образом драгоценностей и предметов искусства. Полученные деньги часто разворовывались. Например, одному партийному функционеру вручили крупную сумму для передачи английской компартии. Как он позднее доложил, въезд в Англию он счел опасным и передал деньги «абсолютно надежному» кочегару плывущего туда парохода, забыв даже спросить его фамилию. В другом случае Коминтерн купил в Финляндии ювелирную лавку, чтобы сбывать через нее экспроприированные драгоценности. Хозяин лавки, «преданный делу рабочего движения», исчез вместе с полученной прибылью. В 1930-е гг. финансирование мировой революции бесперебойно шло из государственной казны СССР. Точному описанию финансовая деятельность Коминтерна не поддается, поскольку его отчеты регулярно фальсифицировались.

Коминтерн без пощады расправлялся с теми своими членами, которые становились неугодными руководству. На V конгрессе этой организации Зиновьев угрожал «переломать кости» всем оппозиционерам. Но угроза обернулась против него, когда Сталин в 1925 г. отстранил его от должности председателя Коминтерна, заменив Бухариным. Накануне VI конгресса Каменев из беседы с Бухариным понял, что тот боится Сталина и ГПУ. Именно в ГПУ Каменев и представил отчет об этой беседе, и Бухарин тут же был снят с поста председателя Коминтерна.

Центральным отделом кадров III интернационала руководили Краевский, Черномордик и Алиханов. Всем братским компартиям рекомендовали создать отделы кадров по образцу коминтерновского. В их задачу входило составлять «черные списки» врагов коммунизма и СССР. Кроме того, на каждого партийца составлялось подробное личное дело. Одна только французская компартия передала в Москву более 5 тысяч личных дел. Секретарем ИККИ по кадрам был уже упоминавшийся М. Трилиссер; под псевдонимом «Михаил Москвин» он собирал доносы и другие сведения, на основании которых вершил судьбы зарубежных товарищей.

Многие работники Коминтерна в конце 1930-х гг. подверглись репрессиям — в частности, как троцкисты. Это сильно поколебало дух уцелевших. III интернационал как организация терял дееспособность. Кроме того, его существование в условиях II мировой войны осложняло отношения СССР с западными союзниками, что и привело к роспуску этой организации в 1943 году.

Память о Третьем Интернационале (Коминтерне), Профинтерне и КИМе сохраняется в топонимике и по сей день. Удивительно встретить в древнем маленьком Юрьеве Польском или Романове-Борисоглебске улицы ІІІ Интернационала или Парижской Коммуны — но они там есть. Есть такая улица и в Москве в Бабушкинской управе. Названные так поселки существуют в Оренбургской и Одесской областях. Коминтерновскими названы городские районы в Харькове и Воронеже.

Хо Ши Мин

Хо Ши Мин (настоящее имя — Нгуен Тат Тхань; 1890–1969) — лидер вьетнамских коммунистов. Родился в семье сельского учителя, перед I мировой войной нанялся матросом на корабль, идущий в Европу. Жил в Лондоне, где некоторое время работал на кухне в отеле «Карлтон», потом в США и, наконец, в Париже, где стал помощником фотографа. Здесь он сблизился с французскими социалистами, посещал их собрания писал статьи для левых изданий под псевдонимом Нгуен Ай Куок (Нгуен-патриот). В 1920 г. вступил во Французскую коммунистическую партию.

В 1923 г. Хо Ши Мин приехал в Москву. В 1924 г. участвовал в работе V конгресса Коминтерна, после чего начинается его деятельность как агента Интернационала: он засылается в Китай и с 1925 по 1927 гг. числился переводчиком в советском консульстве в Кантоне (ныне Гуанчжоу). Именно в это время Хо Ши Мин организовал Товарищество революционной молодежи Вьетнама, чтобы готовить кадры для подрывной деятельности. В 1929 г. как тайный агент Коминтерна работал в подполье в Сиаме (Таиланде), откуда был вызван в Гонконг (Сянган), чтобы примирить враждующие друг с другом вьетнамские коммунистические группировки. Этого он добился в 1930 г., создав Коммунистическую партию Вьетнама (по настоянию руководства СССР она в том же году была переименована в Коммунистическую партию Индокитая). Хо Ши Мин представлял Восточное бюро Коминтерна на III съезде Коммунистической партии Южных морей в Сингапуре. Он неоднократно подвергался арестам и отбывал тюремное заключение; в 1929 г. был заочно приговорён к смертной казни.

Вернувшись в СССР, Хо Ши Мин учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока (1934–1938 гг.), участвовал в VII конгрессе Коминтерна (1935 г.). В 1941 г. вернулся на родину, где возглавил борьбу против французских властей и оккупировавших Индокитай японцев. Учредил Лигу борьбы за независимость Вьетнама (Вьетминь), за что полтора года отсидел в тюрьме. В августе 1945 г. Вьетминь взяла власть на севере Вьетнама. Хо Ши Мин стал председателем Временного правительства Демократической республики Вьетнам (ДРВ), с марта 1946 г. — ее президентом, в 1946–1955 гг. занимая также и пост премьер-министра. В 1951 г. из компартии Индокитая была выделена Партия трудящихся Вьетнама; Хо Ши Мин стал председателем ее ЦК и оставался им до конца жизни, сосредоточив в своих руках все высшие посты на севере страны.

В 1946 г. Хо Ши Мин руководил вьетнамской делегацией на конференции в Фонтенбло, призванной урегулировать отношения Вьетнама с Индокитайским союзом и Францией. Но это не удалось. В декабре 1946 г. войска ДРВ нанесли удар по силам французов в Тонкине, что развязало Первую индокитайскую войну. Она закончилась в 1954 г., когда по решению Женевской конференции Вьетнам был разделен по 17-й параллели на две части. Север стал оплотом коммунистов, Юг пользовался покровительством США. При Хо Ши Мине был создан Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама, который боролся за распространение власти коммунистов на всю страну. После кровопролитной войны с американцами в 1965–1973 гг. объединение в 1976 г. состоялось. Правительство Хо Ши Мина лавировало между СССР и Китаем, получая помощь от обеих стран и проводило массовые репрессии.

Хо Ши Мин принадлежал к тем иностранцам-коммунистам, которые были «прикормлены» Сталиным как будущие агенты мировой революции. Хотя созданный ради этой революции Коминтерн и был распущен, советское правительство вплоть до конца перестройки. продолжало кормить по всему миру коммунистические режимы, в том числе и режим, созданный Хо Ши Мином. В Москве на пересечении проспекта 60-летия Октября и ул. Дмитрия Ульянова расположена площадь Хо Ши Мина.

Энгельс

Фридрих Энгельс (1820–1895) родился в Бармене (ныне Вупперталь, Германия) в семье текстильного фабриканта. В 1837 г. по настоянию отца, не окончив последнего класса, ушел из гимназии, чтобы посвятить себя коммерческой деятельности. В 1838 г. отец направил его в Бремен для службы в торговой фирме. В 1841–1842 гг. Энгельс отбывал воинскую повинность в Берлине, в свободное время посещал лекции в университете. Здесь он увлекся философией Л. Фейербаха и опубликовал статьи, где заявил о своих атеистических взглядах. В 1842 г. отец, желая оторвать сына от радикально настроенных друзей, отправил его в Манчестер (Великобритания), где находилась фабрика «Эрмен и Энгельс», совладельцем которой он был. По дороге туда Энгельс посетил в Кельне редакцию «Рейнской газеты», с которой уже полгода сотрудничал, встретился с Марксом и договорился о дальнейшей совместной работе.

Из Манчестера Энгельс стал отправлять в «Рейнскую газету» статьи, в которых утверждал, что Великобритания находится накануне пролетарской революции. Такие пророчества не мешали ему вести светский образ жизни, увлекаться искусством и спортом (работой сына совладельца фабрики не обременяли). Богатый повеса вступил в тайные отношения с прусскими спецслужбами и согласился способствовать дестабилизации главных политических соперников Германии — Англии и России. Идея Энгельса состояла в том, чтобы использовать для этого европейское рабочее движение. Но сыну фабриканта, на предприятии которого ирландские дети трудились по 11 часов, было неудобно выступать в роли вождя пролетариата. Идеальным компаньоном для него стал Маркс — честолюбивый и нуждавшийся в деньгах.

Первое время Энгельсу приходится писать за Маркса статьи. Потом Маркс стал работать более самостоятельно, но журналистского таланта Энгельса у него не было. Статьи, подписанные ими обоими, и даже одним Марксом, часто писал Энгельс. Переписка «основоположников» показывает, что именно Энгельс был автором подписанных именем Маркса статей в «Нью-Йорк дейли трибюн». Всякий раз, когда лидеры европейского социализма просили совет у Маркса, он переадресовывал их Энгельсу, а потом писал другу: «твое письмо полностью совпадает с планом ответа, который я уже составил в голове».

В 1844 г. Энгельс вернулся на родину, но после нескольких публичных выступлений за ним установили полицейский надзор. Ему грозил арест, отношения с отцом обострились, и в 1845 г. он уехал из Германии в Брюссель, куда уже переселился Маркс, высланный из Франции. В 1847 г. друзья основали Союз коммунистов и написали его программу — «Манифест Коммунистической партии» (опубликован в 1848). При этом основоположники марксизма презирали своих последователей (например, Вильгельм Либкнехт именуется в их переписке как «осел», «скотина», «животное» и просто «оно»). «Какое значение имеет „партия“, то есть банда ослов, слепо верящих в нас, потому что они нас считают равными себе, для нас, перестающих узнавать себя, когда мы начинаем становиться популярными? Воистину мы ничего не потеряем от того, что нас перестанут считать „истинным и адекватным выражением“ тех ограниченных собак, с которыми нас свели вместе последние годы», — пишет Энгельс Марксу в феврале 1851 г. Во время революции 1848–1849 гг. Энгельс участвовал в массовых беспорядках в Германии — в Эльберфельдском восстании, в четырёх крупных и во многих мелких сражениях в Пфальце и Бадене. После поражения революции Энгельсу пришлось искать убежище в Швейцарии. Он приветствовал восстание в Париже (июнь 1848), которое назвал первой гражданской войной между пролетариатом и буржуазией. В 1870 г. он горячо одобрял Парижскую коммуну (первый опыт создания тоталитарной государственности в Европе), унесшую много жизней. На Лондонской конференции Интернационала (1871 г.) Энгельс активно выступал за осуществление заветов Коммуны и прежде всего за создание в каждой стране революционной рабочей партии, способной установить диктатуру пролетариата. В 1859 г. немецкий эмигрант Карл Фогт заявил, что Маркс и Энгельс — агентура прусской тайной полиции. Маркс обратился к соратникам с призывом защитить честь партии, но безрезультатно. Маркс в истерике пишет Энгельсу, что без совместных усилий «нам из этой истории не выбраться» и подает в суд за клевету. Но заявление посылает не в Женеву (где проживает Фогт), а в Берлин. До суда дело не дошло, но 2 апреля 1871 г. начинается новый скандал. Парижская газета «Province» сообщает, что «разоблачение, которое мы получили из Германии, вызвало здесь большую сенсацию. В настоящее время установлено с полной достоверностью, что Карл Маркс, один из влиятельнейших вождей Интернационала, был с 1867 г. личным советником графа Бисмарка и никогда не порывал отношений со своим боссом». Подтверждение правоты этой газетной «утки» — в переписке основоположников. 24 апреля 1867 г. Маркс пишет Энгельсу: «Вчера Бисмарк прислал ко мне адвоката Варнебольда (это между нами). Он хотел бы использовать меня и мои большие таланты на пользу немецкому народу. Фон Беннигсен засвидетельствует мне свое почтение завтра. Историю с Бисмарком ты должен держать в полном секрете. Я дал слово никому об этом не говорить». Энгельс отвечает другу: «Я так и думал, что Бисмарк постучится к тебе, хотя и не ожидал, что так скоро».

Характерно, что Энгельс и Маркс писали, что коммунизм победит прежде всего в Англии (как стране самого передового капитализма), и лишь затем последует «мировая революция». Но как именно она будет протекать, друзья не объясняли. В 1870-е гг., когда руководство Германии оценило опасность оказаться в будущей войне в кольце двух фронтов, основоположники марксизма стали всерьез интересоваться перспективами революции в России. По настоянию Энгельса Маркс начал изучать русский язык и переписываться с русскими политэмигрантами (Плехановым, Засулич и др.) В сентябре 1879 г. Энгельс сообщал Марксу: «Я уверен, что Бисмарк всеми силами стремится вызвать войну с Россией. Но было бы лучше, если бы в самой России дело пошло быстрее к кризису и возможность войны была бы устранена внутренним переворотом».

К славянским народам Энгельс относился презрительно. «Чем больше я размышляю над историей, тем мне яснее, что поляки — никчемная нация, которая нужна как средство, пока Россия не будет вовлечена в аграрную революцию». Революция в России, по мысли основоположников, должна была возникнуть как бунт крестьянских общин, из которого родится «мировой пожар».

О том, как устроится жизнь человечества после мировой революции, Энгельс и Маркс написали в «Манифесте коммунистической партии» в 1948 г. Данный основополагающий источник абсолютно доступен читателям. Каждый имеет возможность прочесть этот небольшой по объему текст и ответить самому себе на вопрос: хотел бы он жить в таком обществе, или нет? Но их переписка доказывает, что они понимали абсурдность коммунистических лозунгов. Например, Энгельс писал Марксу: «Публика все же примирится с необходимостью кратковременного террористического господства пролетариата, уверив себя, что долго оно продолжаться не сможет, ибо положительное содержание их программы настолько нелепо, что о постоянном господстве подобных людей и окончательном осуществлении их принципов не может быть и речи». По-видимому, результатом мировой революции должно было стать господство Германии, обеспеченное разрушением остальных европейских империй.

До самой своей смерти Энгельс оставался главным спонсором коммунистического движения. Не случайно Интернационал был организован в год, когда он стал полноправным совладельцем отцовской фабрики (1864). До этого ему приходилось выпрашивать деньги у отца, который их давал неохотно. «Мой старик должен будет мне за это дорого заплатить, и наличными деньгами», — писал Энгельс Марксу в феврале 1851 г. «Старик твой — сволочь», — отвечал Маркс в ноябре 1848 г., оставшись без очередной субсидии. Такого рода пассажей много в переписке основоположников. Она рисует образ людей, ненавидящих весь окружающий мир, считающих, что «нет большей сволочи, чем „порядочные люди“». В итоге Энгельс пришел к откровенному признанию: «Борьба с христианским миропорядком… является нашим единственным насущным делом». Он думал дождаться краха царской России и победы социалистической революции в развитых странах Европы. Не дождавшись, Энгельс умер, по-байроновски завещав предать свой прах морю близ его любимого мыса Истборн.

Советская власть почтила память основателя коммунистической теории, дав имя Фридриха Энгельса бесчисленным площадям и улицам во множестве поселков и городов СССР. Порой встречались даже улицы Маркса и Энгельса вместе (в Москве этой улице возвращено ее историческое имя — переулки Староваганьковский и Малый Знаменский). Улица же Фридриха Энгельса осталась в Москве в Басманной управе. Есть проспект Энгельса и в Петербурге. В Саратовской области город Покровск с февраля 1931 г. носит имя Энгельс. Поселок Энгельсовский имеется и в Луганской области Украины. А в Москве отлитый из бронзы Энгельс, стоящий на стрелке Остоженки и Пречистинки строго смотрит на восстановленный Храм Христа Спасителя. Бассейн, бывший на этом месте в брежневские времена, пришелся бы, по всей видимости, больше по сердцу этому убежденному богоборцу.

 

Послесловие. Истина и свобода

Значение истины в нашей жизни неоценимо. Без неё не может быть ни здоровой семьи, ни здорового общества. Более того, Христос учит:

«познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоанн 8.32).

Пока мы не знаем истины, пока мы не хотим её знать, мы не можем быть подлинно свободными. Часто люди не хотят видеть истину потому, что это болезненный процесс. Проще, казалось бы, закрывать на неё глаза. Признать, что человек шёл неправильным путем, что он лицемерил — трудно. Ещё труднее признать, что отец или дед его вели себя недостойно.

Любую власть истина и свобода также не устраивают. Вспомним Великого инквизитора в «Братьях Карамазовых», который прямо говорит Христу, что Его свобода и истина не нужны власть имущим, и только мешают им править народом, который тоже не нуждается в этой роскоши, способной стать для него тяжёлым бременем.

По словам Достоевского, Великий инквизитор видит, что надо «принять ложь и обман, и вести людей уже сознательно к смерти и разрушению и при том обманывать их всю дорогу, чтоб они как-нибудь не заметили, куда их ведут, чтобы хоть в дороге-то жалкие эти слепцы считали себя счастливыми».

И действительно, правду о нашей современной истории скрывали десятилетиями. Помню произошедший, в период моего пребывания в эмиграции (где я и родился), казус. В Большой советской энциклопедии, под буквой «Б» присутствовала статья Берии, безусловно хвалебная. Но вдруг «оказалось», что Берия враг народа. Его расстреляли. А подписчикам энциклопедии рекомендовали вырезать страницы о Берии, взамен которых им разослали страницы с огромной статьей про Берингов пролив. Их следовало подклеить на место вырезанных. Я помню, как это удивило те иностранные библиотеки и институты, которые были подписаны на БСЭ.

Но мы хотим знать истину. Хотя бы из уважения к себе. Настоящая книга — скромная попытка рассказать правду о ряде антигероев, именам которых не место на наших улицах и площадях. Просто рассказать правду, чтобы освободиться от лжи.

Книга подготовлена при финансовой поддержке некоторых представителей эмиграции. Эмиграция тоже прошла тернистый путь. Мы были многого лишены, в первую очередь Родины. Мы болели за судьбы России, старались сохранить, что возможно, помочь, чем можно. Но у нас было одно огромное преимущество: мы знали правду и могли о ней свободно говорить и писать. Мы не кичились этой привилегией, потому что понимали, как трудно было нашим соотечественникам в Советском Союзе, но мы ценили её. Жить не по лжи. Вот почему представители эмиграции решили участвовать в издании книги, скромно помочь торжеству правды.

Они просили не называть их имён. Но одного из них я всё же назову, поскольку он уже отошёл ко Господу. Это Алексей Борисович Йордан, один из руководителей Объединения русских кадет за границей. Он родился в эмиграции, в Югославии, в 1923 году. Его отец был Генерального штаба капитаном, который в рядах гвардейской кавалерийской дивизии участвовал в I мировой войне. Затем, отец воевал в рядах Добровольческой армии, был вынужден покинуть Россию и уехал в Сербию. Здесь родился сын Алексей и, когда мальчику подошло время учиться в средней школе, он отдал сына в 1-й Русский Великого Князя Константина Константиновича Кадетский Корпус. (После гражданской войны ряд русских кадетских училищ эвакуировался с Добровольческой армией заграницу и продолжал там работу, сохраняя свои традиции, вплоть до II мировой войны). Такой корпус в Югославии блестяще закончил Алексей. Затем война, скитания по Европе. В Париже, Алексей Борисович получает высшее экономическое образование, переезжает в Нью-Йорк, женится на русской, у них рождается четверо детей. Алексей Борисович участвует в общественной и церковной жизни эмиграции, руководит Объединением кадет, следит за событиями в Советском Союзе — всё это параллельно с профессиональной работой в банке. Как только появляется возможность, он начинает регулярно приезжать в Россию, старается помочь её возрождению. В частности, работает с русскими кадетскими корпусами, налаживает им материальную помощь, стремится передать старые традиции. В рамках такой деятельности, он передал, от имени кадетского объединения, определенную сумму на подготовку «Черной книги». В 2001 году он внезапно скончался. Вечная ему память!

Т. И. Троянов