Очнувшийся Ливанов уже смиренно молчал. Денис почесал подбородок.
— Итак — вопросы. Первый…
— Я больше не буду…
Соколов удивился?
— Чего не будешь?
— Обижать Гагарину… Ох!
Процедура с сапогом повторилась. Денис невозмутимо продолжал.
— Не надо меня перебивать. Итак. Первый вопрос — у тебя деньги есть?
— Нет.
— Мда-с… Тогда — зачем ты мне нужен?
Ливанов никогда не слышал о киднепинге. Но понял, что сейчас его будут убивать.
— Есть! Есть деньги!.. Ох!
Сапог. Вода. Пробуждение.
— Не надо кричать. Мы всё можем обсудить спокойно.
Соколов говорил тихо, вежливо и доброжелательно. Ливанов захрипел:
— Кто ты?.. Что ты за человек?.. Ты не человек…
— Да как хочешь… Давай сначала… У тебя, как я понял, есть деньги…
— Да, есть. В кошельке.
— Это я уже знаю. Там всего двадцать рублей ассигнациями.
— Больше нет.
Денис почесал бровь.
— Меня интересуют более крупные суммы. Например, тысяча. Нет… Три тысячи. Сможешь ты заплатить за свою жизнь три тысячи рублей?
Ливанов сразу сориентировался:
— Одну тысячу.
— Что — одну тысячу?
— Я могу дать одну тысячу.
— Отлично, — кивнул Соколов, — значит три у тебя, всё же, есть?
— Это же грабёж. Это бесчестно, — обессилено всхлипнул барин.
А «холоп» печально объяснял:
— Да, дружище. Это грабёж. И это нечестно. Увы. Такова жизнь… Скажу откровенно, — не следовало тебе напирать на Вареньку. Она святая женщина, никому, ничего плохого не сделала. Сидел бы ты в своей Юроме, и всё было бы в порядке.
Денис профессионально вел разговор к нужному ему итогу.
— Давай договоримся: Ты мне подскажешь, где мне взять три тысячи… Мои три тысячи. Я пойду и возьму эти деньги. Потом приду сюда, развяжу тебя, и иди куда хочешь.
— Ты заберёшь всё. Ты заберёшь. Я же вижу, — сипел Ливанов. Видимо, действительно рёбра у него были сломаны. Дышал он часто и мелко.
Соколов горестно вздохнул.
— Господи… Ты что? Ты деньги ценишь больше, чем жизнь? Ты же сможешь ещё накопить. Не понимаю, в чем трудность… Я же сейчас буду тебя бить… Больно… Ну?
— Хорошо, — сдался Ливанов, — деньги в сундуке. Сундук в моей спальне.
— Сундук большой?
— Высотой… — Григорий облизнул пересохшие от боли губы, — по колено. И шириной — в локоть.
— Тяжёлый?
Ливанов расстроено повесил голову.
— Тяжёлый. Там золото.
— Окно в спальне есть?
— Есть, конечно.
— Куда смотрит окно?
— На лес смотрит.
— Ладно, проверю… Собаки?
— Два пса на цепях. Но они тех окон не видят…
— Ключ от сундука?
— У меня в кошельке.
Соколов ударил Ливанова в печень, задев сломанные рёбра. Тот хрюкнул и снова потерял сознание, повиснув на завернутых за спину руках. Денис не спеша зашёл сбоку и крутанул голову на расслабленной шее. Позвонки хрустнули. Ливанов умер.
Денис тяжело вздохнул и начал создавать картину несчастного случая.
Развязал покойника, натянул петлю плётки на правое запястье. Погладил коня по храпу.
— Хорошая коняга.
Кожаный шнур повода захлестнул петлёй на левой руке Ливанова и повёл коня к ручью. Тело, волокущееся рядом с вороным, ползло сначала по редкой таёжной траве, потом захлюпало по воде. Мерин подёргивал головой, недовольный повисшей на узде тяжестью.
Соколов подтащил убиенного к большому мокрому валуну и там оставил. Чуть поодаль бросил сапог. Кошелёк с двадцатью рублями не тронул, а ключ от сундука забрал. Устранил следы истязаний, расправил траву, встряхнул, взъерошил примятую опавшую хвою. Осмотрел всё внимательно, удовлетворённо кивнул головой.
Вышел к краю леса у дороги. Прислушался, пригляделся, — тишина.
Перепрыгивая колеи, ступая только на траву, перешёл на другую сторону просёлка и углубился в лес.
Некоторое время шёл сосредоточившись, не оставляя следов. Вышел на полянку, остановился, огляделся.
— Господи, красота-то какая…
Ни ветерка. Стоящие вперемешку сосны и ели, отсюда, с чистого места, казались сплошной непроходимой стеной. На другой стороне полянки, заросли цветущего шиповника отделяли живой изгородью травостой от сумрачного леса. Откуда-то одуряющее тянуло запахом багульника. Солнце, ещё не поднявшееся в зенит, скользило лучами по хвойным верхушкам и широкими струями освещало лужайку и заросли кипрея. И, в этих потоках света и тепла, маленькими тучками клубилась мошкара.
Соколов потянулся до хруста.
— Эх… Хорошо…
И уже спокойно и расслаблено пошёл дальше.
По большой дуге подошел к усадьбе Гагариных, обойдя её с задней стороны. Прошёл на конюшню к Захару.
— Дядька Захар, может помочь чем?
Тот сверху, с крыши, осмотрел его с некоторым подозрением.
— Ну, помоги. Вон те доски подавай мне по одной.
Провозились до обеда. Захар сказал:
— Солнце на полдень. Пошли на кухню. Накормят.
— А много осталось?
— Да вот ещё, досок шесть положить, а потом уже нащельники.
— Дядька Захар, давай дошьём уже досками, а потом обедать пойдём.
И они дошили скат новыми досками.
Когда зашли в дом и прошли на кухню, Варвара, увидев Дениса через открытые двери кабинета и гостиной, крикнула.
— Иван, зайди ко мне!
Денис зашёл и закрыл дверь.
— Ваня, ну что?
Он пожал плечами.
— Дошили всю крышу. После обеда нащельники будем приколачивать.
Гагарина смотрела на него с недоумением. Денис спохватился.
— А! Вы — про Ливанова? Вот…
Он протянул ей ключ.
— Что это? — спросила Варя.
— Это ключ от его сундука. Там, как я понимаю, тысяч на десять, никак не меньше, золота, серебра и ассигнаций. И у меня есть хорошая идей, как всё это извлечь…
— А сам Ливанов, что?
— Ничего, Варенька. Не беспокойся.
Варвара побледнела.
— Ты… его… убил?
— Прямо! — скривился Денис. — Нужен он мне больно. Ключ только отобрал. И всё.
Варя с подозрением смотрела ему в глаза.
— Ванечка, скажи мне честно… Всё будет хорошо?
Он подошёл, обнял её, прижал легонько, поцеловал в носик.
— Конечно, солнышко. Всё будет отлично.
Вечером, часов в десять, когда все собрались расходиться по домам, Денис остановил Марию.
— Мама, задержись на секундочку.
Прохорова с недоумением посмотрела на него, но послушно осталась.
Посидели, попили чаю по-семейному. Мать страшно смущалась и тихонечко прихлёбывала чай с мёдом.
Как только стемнело, Иван достал пару маяков, нацепил один на руку Марие, другой надел сам.
— Давай, Варенька.
— Давайте вместе, — улыбнулась Варвара.
— Не-не. Представляешь — как мама запаникует. Нужно, чтобы кто-то был рядом знакомый.
— Хорошо.
Варя нажала на кнопку и с хлопком исчезла.
Мария взвизгнула и метнулась Денису за спину. Он извлёк её оттуда и нажал на кнопку маяка.
— Ничего не бойся, мама.
Хлопок, и Прохорова тоже исчезла. А следом отправился и Соколов.
Он вышел в уже знакомую «прихожую».
Надо сказать, что со времени их первого перемещения, интерьер несколько изменился. Появилась ещё одна колба, а точнее — кастрюля, диаметром метра три.
Рыжов шагнул к выбравшемуся из спотресейфта Соколову. Протянул руку для пожатия.
— Чего же вы ко мне не зашли, Денис Евгеньевич, после освобождения.
— Торопился, Владимир Васильевич.
Бетти просто подошла и обняла. Объяснила:
— Он, как только пришёл ко мне, так сразу: «К Варе, к Варе».
Потом Денису:
— Как там у вас? Всё нормально?
— Пока не всё нормально, но я работаю в этом направлении. Бэт, давай Марию — в амбулаторию. Надо её обработать. Да и нас бы не мешало… Кстати, сколько у вас времени?
— На пиктайме?.. Половина двенадцатого дня.
* * *
После стандартной процедуры диагностики и обработки, Денис вдруг увидел, что его «мать», ещё достаточно молодая женщина. Он спросил у Вари.
— Слушай, а сколько лет Марие?
— Тридцать четыре. Она всего на год старше меня.
И закручинилась. Он понял, — в чём дело и успокоил:
— Варенька, тридцать лет — это ещё не возраст. Тут женщины в пятьдесят рожают.
— Ваня, представь, — мне будет пятьдесят, а тебе — тридцать четыре. Я старуха, а ты…
Тут вступила Бэт и полушутя укорила Варю.
— Так по-твоему — я старуха?
Варя поняла, что допустила бестактность и бросилась к Бетти с извинениями.
А Соколов поправил.
— Когда тебе будет пятьдесят, мне уже стукнет сорок. Так что…
Тут зашипел механизм крышки капсулы коррекции. Денис отвернулся, а женщины пошли вытаскивать Марию из кокона.
Хозяева уехали. Спешили куда-то.
А гости, прежде всего, отмылись от дезинфекционных процедур. Ничего не понимающую, покорную Марию, помыла Варвара. Гагарину помыл Соколов. А потом он, ополоснувшись сам, ввинтился на кровать между уснувшими женщинами и тоже провалился в сон.
Когда собрались вечером на кухне, наговорились всласть.
Бэт повела всех в спальню и показала пояс чемпиона UFC, висящий на стене над изголовьем кровати. Вернувшись на кухню, она рассказала про свою короткую карьеру.
Лодж, в том же две тысячи шестнадцатом году, встречалась ещё с двумя бойцами-женщинами. С точно таким же результатом, как и в первом бою — за четырнадцатое место. Победа на первых секундах.
В следующем году, до весны провела ещё две встречи и переместилась на третье место в рейтинге бойцов. И бросила вызов чемпионке, бразильянке Марсии Де Коста. Та долго тянула резину, но в августе вынуждена была согласиться.
В середине первого раунда Де Коста легла. Бэт рассказывала:
— Пришлось с ней повозиться. Она от меня просто убегала, пока судья не вынес ей предупреждение за пассивность. Тогда она попыталась пройти мне в ноги, и перевести в партер, но напоролась на «коленом в голову». И всё. Тяжёлый нокаут… И знаешь… Ты правильно сказал — мне стало скучно… Ну, пояс. Ну, победа. Ну и что? Они действительно — не лучшие. И я ушла. Звали… Вызывали претендентки, но я ушла навсегда.
— Для себя тренируешься? — спросил Денис.
— Нет, — отмахнулась Бэт, — бег, скакалка, тренажёры. А в бой не хочу…
Варенька радовалась.
— Ну, и правильно. Ну, и хорошо. Не женское это дело.
Потом Бетти переключилась на свою работу.
Из института оба ушли. А сам институт закрылся. Исследовательская работа зашла в тупик. Просто Рыжов и Лодж раньше всех это поняли. Мощный хронотрон, излучающий широкий пучок тахионов, демонтировали. Назад во времени путешествовать было опасно, вперёд — невозможно, и специалисты, поняв бесперспективность научных направлений, расползлись.
Рыжов улыбался.
— Ты видел большой спотресейфт в кармане? Это наша разработка. Это мы с Бетти, сами, без посторонней помощи. Грузовой портал, представляешь?
— Уже испытывали? — поинтересовался Денис.
Бэт смеялась.
— Нет, что ты. Ну, представь — переместим мы в него слона… И куда его из кармана девать? По частям вытаскивать?
Рыжов по-прежнему преподавал в университете. А на Бетичку вышел Юрген, который сейчас «Илия». Он, поначалу предлагал скооперироваться в вопросах омоложения толстосумов. Бизнесмен, едрит его. Но Бэт предложила ему другое, совершенно законное направление.
И тут Лодж понесло. Это для неё оказалось актуальной, животрепещущей темой.
Она рассказывала, что подкинула Илии Ландис идею с мировой транспортной системой:
— Представьте — разбросанные по миру спотресейфты… Мы их, правда, назвали — «телепортами», чтобы народу головы не заморачивать… Они настроены друг на друга, но с нулевым смещением времени. Представили? Вот! У нас уже четыре рабочих поста: Берлин, Париж, Вашингтон и Канберра. Подключили правительства, получили субсидии, и строим порталы. В перспективе — мировая сеть. Люди уже мотаются через «порты» туда-сюда. Ну, представьте — или за билет на самолёт платить четыре сотни и томиться в салоне три-четыре часа, или за две сотни мгновенно оказаться там, где надо. Разница же есть?
— А не перехватят у вас идею? — спросил Соколов.
И Рыжов и Бэт усмехнулись.
— Деничка, — объяснила Лодж, — сам спотресейфт не представляет из себя ничего сложного. Ладис уже открыл производство «колб». Вовка продал ему схему устройства, и они их уже ляпают. Пять миллиардов разово отхватил. Только вся хитрость в настройке…
Владимир Васильевич перебил.
— А методики настройки, формулы расчётов для перемещения и прочее, они вот тут.
Он притянул голову Бэт к себе и поцеловал её в макушку.
— Бетичка единственный человек в мире, кто знает — как это делается. А я сляпал грузовой портал. Поломал голову изрядно. Но потом, подробил пространство переноса на несколько зон, и всё пошло нормально. Буду внедрять…
Он усмехнулся.
— Грузовой портал, сам по себе, тоже требует нивелирования. И тут уже я единственный в мире специалист. Так что…
— Зарабатываем хорошо, — покивала Лодж. Потом вспомнила:
— О! Сейчас! — и упорхнула.
Принесла банковскую карту, подала Денису.
— Мы с Рыжовым сбросились по полтора миллиона, так что тут у тебя три миллиона едэнов.
А Варенька спросила у хозяев:
— Вы так и не женаты?
— Нет, — вздохнула Бэт, — всё некогда.
— А как же — дети? Как без детей жить?
Бэт пожала плечиками.
— Так у нас есть ребёнок. Катрин. Ей уже восемнадцать.
И, на удивлённый взгляд Вари, пояснила:
— Она в Вадуце, у бабушки. У моей мамы.
Варя задумалась.
А Соколов задал вопрос:
— Господа, а для меня работа найдётся?
— Конечно, — обрадовалась Лодж. — Два клиента уже наготове. Ждём только тебя.
— И солидно платят?
— По четыре миллиарда каждый. Они сами предложили такие суммы, а мы не отказались. И тебе по четыре миллиона за каждый эпизод. От той пары миллиардов уже осталась только половина. Расходы на эксперименты большие. Новые аккумуляторы купили. Для экспериментов с грузовым спотресейфтом. А они дорогие, заразы. Они на графите-14, по восемьсот тысяч каждая. И всего их шестьдесят две штуки. Считай, пятьдесят миллионов вылетело. Да материалы. Да изготовления элементов сетки. Короче, встали нам эти изыскания в миллиард. Но мы думаем — окупится это дело, окупится.
— А этот… Илия вам зарплату платит, или вы в «деле»?
— Платит за установку каждого порта по десять.
Поправилась:
— По десять миллионов. Мы — очень нужные люди. Нас уже на Нобелевку номинировали. Так что, мы на пике прогресса.
Тут Соколов заинтересовался:
— Я как-то не спрашивал, но мне интересно насчёт прогресса. Вот смотрю я на ваш мир — а ведь ничего не изменилось. Такие же дома, почти такие же машины. Компьютеры, кухни, дороги… Вообще, мало что изменилось. Всё как сто лет назад.
Рыжов удивился:
— А какие изменения тебе нужны?
— Ну, например… — Денис задумался, — например, искусственный интеллект. Он есть?
Хозяева снисходительно заулыбались. А Бэт с иронией поинтересовалась:
— А что такое искусственный интеллект?
Денис удивился:
— Ну… Это когда машина всё делает сама. Это робот.
Рыжов и Лодж откровенно развеселились.
— Нет никакого искусственного интеллекта. Есть вычислительная техника, которая по заданному алгоритму решает определённые задачи. А приборов, равных по интеллекту человеку, или даже приблизившихся к нему… Таких нет. Да они и не нужны.
— Но как же! — возмутился Соколов. — А роботизация производства?… А…
Бэт отвечала:
— Вот представь — производство наших порталов. Роботизированная линия. Каждый её элемент, по заданной программе, выполняет определённую операцию. Центральный процессор, по заданной программе, координирует работу всего комплекса. Там из людей — два оператора и всё. И куда тут всунуть искусственный интеллект? Зачем он там нужен? Военные ещё что-то там, где-то там ковыряются, пытаются создать глобальную систему контроля и решения задач. Но, до действительного интеллекта этим системам очень далеко. Да и в общепринятом направлении развития вычислительной техники, интеллект вообще невозможен.
Соколов искренне расстроился.
— Так это что? Все мечты о роботах… Они не сбылись?
— Ну почему же «не сбылись». У нас полно роботов. Но это всего лишь исполнительные механизмы, которые управляются определёнными программами. И эти программы, к искусственному интеллекту не имеют никакого отношения. Прогресс вообще зашёл в тупик с этой электроникой. Где-то ребята пытаются создать биопроцессоры. Но до успеха им ещё — ох как далеко.
— Мда-а-а, — Денис искренне расстроился. Потом встрепенулся.
— А энергетика. Есть какие-то… Ну… Новые источники энергии?
— Есть, конечно. Вон, мы батареи купили. У них срок службы пятьдесят лет. Но цена!..
— То есть — ничего нового.
— Конечно, ничего. Строятся атомные станции. Но запасы урана и плутония не бесконечны. Дожигаем помаленьку запасы нефти и газа. Их ещё лет на сто хватит. За это время, возможно, что-то и придумают.
— Но у тебя же электромобиль!
— А электричество я откуда беру? У нас в Маурене стоит атомная станция, а топливо закупается в Германии. Тот же обогащённый уран. И он очень дорогой. Поэтому и энергия дорогая.
Вся это информация расстроила Дениса. Варенька, конечно, не понимала причин его удручённости. А Мария и вовсе ничего не поняла.
Но Соколов перешёл на насущные дела.
— А вот — легализоваться тут можно?
— Можно, конечно. Покупаешь жильё. Поступаешь на службу. Подаёшь заявление. Вносишь деньги в казну. И готово.
— И никто ничего не спрашивает?
— Денька, — удивлялась Бэт, — ты купил тут дом, ты устроился на работу, ты внёс в казну двести тысяч еденов, чего же тут спрашивать? Очевидно же, что ты порядочный человек.
— А куда тут можно устроиться на работу?
— К нам. В «Портал Систем Лимитед».
— А Варя с Машей?
— Варя, твоя жена, а Мария твоя мать. Воссоединение семьи — это святое.
— Для ускорения процесса, можно представить их как беженцев, — предложил Рыжов.
Денис удивился:
— Беженцев откуда?
— Знаешь, сейчас в странах, которые раньше составляли Россию, такое творится… — Подсказала Бетти. — Вот недавно я видела по «ящику» — на юге России полный беспредел, рабовладельческий строй. Что там есть у вас на Юге?
Рыжов перечислил:
— Осетия, Абхазия, Калмыкия… Нет?
— Нет, — помотала головой Бэт.
Денис добавил:
— Республика Ставрополье… Краснодарская республика…
— О! Краснодар! Точно! Пошли в интернет.
Да. Действительно. В Краснодаре творилось чёрти что. Там к власти пришли руководители глобального агрохолдинга, семья Тачевых. Они попытались практиковать крепостничество. Народ оттуда бежал тысячами. Дело дошло до Страсбургского суда. Были выявлены массовые нарушения прав человека. ООН пригрозил Тачевым разрывом торговых отношений. Те отчитались в устранении выявленных нарушений. Естественно «устранили» их только на бумаге… Короче — бардак.
Так и решили: Варю и Машу, якобы, вывезли из Краснодара в мешках с партией зерна. И потом, через Украину, доставили к мужу и сыну в Лихтенштейн. Обговорили подробно этот вопрос. Разработали легенду для каждого.
Сам Соколов, якобы, бежал от репрессий в сто шестнадцатом году. Доказательство репрессий — спина, исполосованная шрамами от плётки. Это вроде как следователи при допросе постарались. То, что он здесь совершил, якобы, правонарушение, это ещё как сказать. Начать разбирательство, потребовать компенсации. А потом пойти на «сделку с правосудием», — замять дело, в обмен на полное решении вопроса с гражданством.
Варя — его жена. После того, как Денис бежал из республики, её насильно выдали замуж за высокопоставленного чиновника. В Краснодаре в это время приняли институт полигамии, ограниченный имущественным цензом. Варенька стала третьей женой в небольшом гареме.
Маша работала в Тихорецком отделении агрохолдинга. Там вообще все на положении рабов. Она неграмотна. Впрочем, достаточно посмотреть на её руки. Если принять во внимание, что это руки сорокалетней женщины, то становится понятен весь ужас её положения. Решили добавить ей возраста. Тридцать четыре, это слишком мало, для того, чтобы быть матерью двадцатитрёхлетнего бугая.
Документов, естественно, ни у кого нет. Откуда?!
Кроме всего прочего, решили нанять адвоката, специалиста в вопросах законодательства. И у Бэт была такая подруга.
Потом подняли вопрос о жилье. Покопались в интернете, поискали дома на продажу. Нашли несколько вариантов.
Соседи Рыжова имеют в точности такой же дом как у и Владимира Васильевича, в метрах сорока вниз по склону. Идея заключается в том, чтобы предложить этим соседям переехать в новое жильё, с хорошей компенсацией неудобств и морального ущерба. Дорогим гостям необходим был дом рядом с гостеприимными хозяевами.
И, главное — как раз в этом месте, «вдали от цивилизации», иностранцам было разрешено приобретать недвижимость, без получения вида на жительство. Захолустье! Что с него возьмёшь.
Рыжов уже планировал:
— У них там большой гараж, на три машины. Туда можно поставить грузовой портал…
Бэт его одёргивала.
— Вовка, ну ты сильно-то не наглей, губу не раскатывай. Для портала построим специальное здание. Понял?
Владимир Васильевич согласился.
— Ну, что, — потёр он руки, — начнём с жилья?
— Надо сначала с Фредериком дело утрясти. А то ещё помрёт, не дай Бог.
— А что там за дело? — поинтересовался Денис.
— Перемещение сознания. Как с Юргеном. Который сейчас Илия. Ну, ты понял…
— Проблемы?
— Надо найти донора. А я пока в растерянности.
— Хорошо. Я поищу.
В Лихтенштейне Денис знал всех заключённых сидевших рядом с ним. И все шестьдесят семь человек знали его. Сказать откровенно, отбывание срока наказания здесь, в тюрьме, рассчитанной на тридцать два человека, и которая вечно стояла на треть пустой, больше походило на курортно-санаторное лечение. Само заведение размещалось в старом замке. Чистенькие, одноместные камеры, похожие на дешёвые гостиничные номера, питание из близлежащего ресторана (начальство не хотело содержать столовую и повара) и полная свобода времяпровождения.
Пока он отсиживал свой «страшный» приговор, контингент сидельцев сменился два раза. Сидели в основном мелкие клерки за разные финансовые махинации, года по два, по полтора.
Все прекрасно знали, за что его осудили и относились с некоторой осторожностью, но и с восхищением. В одиночку, без оружия, покалечить одиннадцать спецназовцев, это кое о чём говорит.
Соколова, которому назначили «большой срок отбывания» в шесть лет, хотели перевести в одну из Швейцарских тюрем. Но Бэт похлопотала, заплатила, и Денис всю шестилетку провёл в «родном» государстве. Бэт привозила книги, и он интенсивно учил немецкий язык. Усиленно качался и оттачивал навыки рукопашника. Для тюремного персонала и их детей организовал курсы самообороны.
Пару раз в год его навещала Лодж и он, каждый раз, дарил ей букет роз из своего цветника.
Когда срок закончился и пришло время выходить в мир, тюрьма провожала его как героя.
Мда… Смешно…
Следовало выбрать из «уголовного», прости Господи, контингента, самого молодого, ну, и самого здорового донора. И Денис уже знал — кого и где нужно искать.
А параллельно утряс вопрос с жильём.
Соседи Рыжова, благочинная семья с двумя детьми, поначалу удивилась подобному предложению. Они попросили сутки «на подумать». Но, уже на следующее утро согласились, и за пару дней перебрались в новое жильё, ближе к столице, оставив всю мебель и крупную электротехнику.
В Лихтенштейне так принято — продавать жильё с мебелью. Тем более с кухонной.
Быстро подписали контракт и, в течении недели, оформили право собственности. Через год была назначена символическая передача ключей. Но это так… Чистая формальность. Так уж построено законодательство.
Команда перемещенцев ходила по новому дому и демонстрировала Марии «чудеса» будущего. Три спальни. Одна из них детская.
Обнаружив комнату, с разукрашенными стенами, Варвара со значением посмотрела на Дениса. Тот пожал плечами. А чего, мол? Я не против, я только «за».
Вышли на улицу, посмотрели на горный пейзаж. В пиктайме стояла последняя часть весны. На вершинах Альп лежал снег, а внизу, в долине, буйно фиолетовым цвела неизвестная растительность. По полям шастали два трактора с сеялками, причём без водителей.
— Красиво? — спросил Денис у Матери.
— Ох… Да… Как в сказке…
— Хорошо, что рядом с Рыжовым устроились. Нам придётся плотно сотрудничать.
Варя прильнула к Денису, нырнув ему подмышку, блаженно щурилась на сияющие снегом горы. С другой стороны испугано прижалась Мария, насторожено осматривая нереально яркие краски пейзажа.
Наконец Варя скомандовала:
— Пошли курицу съедим. Да соку попьём.
Потом поинтересовалась.
— Ванечка, а у нас тоже спортивная комната будет?
— Обязательно. Мне надо поддерживать форму.
Когда уселись за стол, а Варвара, решившая похозяйничать, начала копаться на кухне, Мария тихонько спросила Дениса:
— Ванечка… Кто ты?
Тот откровенно удивился.
— Мам, ну, ты даёшь! — взял её за руку, — Я твой сын. Просто я поумнее других. Ты не волнуйся. Видишь какая красота? Вот и живи здесь спокойно. Могу я своей матери обеспечить нормальную жизнь?
— Ваня, а где мы. Я не пойму.
— Дома, мам. Мы в Европе.
— Я слушаю этих людей, — она имела в виду Бэт и Владимира, — и ничего не понимаю. Они непонятно говорят. И слова всё какие-то чудные. А ты с ними говоришь. И споришь… Ты у меня такой умный.
Денис поцеловал ладошку женщины. Польстил.
— Так, есть в кого, мам.
Мария всплакнула. Но к тому моменту, когда Варя торжественно вернулась с собственноручно разогретой курицей, она справилась с волнением.
Обедали расслабленно, не спеша. Строили планы на будущее. Намечали дела — поход в магазины за одеждой, за продуктами и за разной необходимой мелочью. Приобретение автомобиля. Покупку такой же компьютерной панели, как у Рыжова. Да и многое чего.