На следующий день Полис гудел.
Векселя попытался убить какой-то сумасшедший иммунный. Погибли два охранника этого олигарха и его личный знахарь. Сам Вексель, вроде бы, тяжело ранен.
Все до обеда дергались как на иголках. Заботила судьба Бекаса. Он же охранял жертву.
На обед пришёл Фукс и "успокоил" народ. Убили "всего-навсего" Кота и ещё одного охранника-человека. Бекас живёхонек. А Векселю пуля попала в шею. Но этот "король голубых" выжил. Только голос потерял. В Улье это несущественно.
Вот такая ответка прилетела бедняге от Бабкиной бригады.
Фукс посмотрел на довольные физиономии бойцов и тяжело вздохнул.
- Задницей чую, что это ваша работа. Вот вам смешно, а порядочный гражданин погиб. Нападающего-то охрана застрелила.
- Порядочный гражданин? - Возмутилась Бабка. - Этот порядочный, за сто чёрненьких, подрядился меня пришить!
- Вон оно как... А откуда информация?
- Я сенс.
- А кто заказчик?
- Ну, кто-кто! Естественно этот недострелянный козёл!
- Доказать, само-собой, ничего не сможем?
- Не сможем, - вздохнула Бабка, - мои ощущения к делу не пришьёшь.
- По крайней мере, он успокоится на некоторое время.
И все разбрелись по своим делам.
Таня и Мария в этот день картой не торговали. Повесили объявление - В связи, мол... Террористический акт... Траур... И всё такое... Они пришли в мастерскую и сидели на табуреточках, наблюдая за работой мужиков и разговаривая о пустяках.
К одиннадцати подтянулся Короткий и до обеда механики навешивали на новую багги оружие.
На крыше поставили два кронштейна, в которых, защёлкивалась пара гранатомётов. Эта артиллерия располагалась по центру, над Пашкиным пулемётным гнездом. А сам тяжёлый КПВ стоял тоже по центру, но ниже, стволом за корму.
Две трубы гранатомёта тоже были уложены в направлении назад. Но принимая их на плечо Скорый мог вести огонь в какую угодно сторону.
В связи с установкой этих эрпэгэшек, крышу пришлось обваривать листами железа, чтобы не подпалить выхлопом шевелюры пассажирам.
Потом сварили полукоконы для пилота и штурмана.
Ну и освещение тоже присобачили.
Часам к трём закончили.
Фактически, закончили весь пепелац.
Пообедали и начали распределять места.
Решили так.
Бабка не должна отвлекаться на такие мелочи, как вождение или стрельба. Поэтому она сидит на месте штурмана, защищённая, считай, шестью слоями брони. Как сказал Скорый - глаза и мозг отряда надо беречь.
Короткий, знающий пепелац, как свои пальцы, рулит и манипулирует системами багги. Он тоже серьёзно защищен. В их положении важно не отстреляться от противника, главное - уйти от погони. А там уже всех раненых (тьфу, тьфу, тьфу) полечат, все повреждения отремонтируют. И вообще...
Скорый сидел за новым орудием. За пулемётом Владимирова. Эта двухметровая дура в походном положении стояла вертикально в багажном отсеке. Когда требовалось объяснить оппонентам всю ошибочность их претензий, Пашка разворачивался вместе с креслом и ставил пулемёт в боевое положение. Эта гробина, на шарнирной станине, вместе с защитной плитой, весила почти сто кило, но в её полезности никто даже не сомневался.
Шило сидел рядом со Скорым справа и, в случае чего, спокойно мог стрелять из Корда куда угодно. При его-то силище, оружие, весом в двадцать пять кило и длиной больше полутора метров, вертелось в его руках как палочка волшебника.
Левое заднее кресло, укреплённое и зачехлённое тяжёлым брезентом, предназначалось для кваза.
Средний ряд кресел - чисто пассажирский. Но пассажиры могли вести огонь за корму стоя коленом на сиденье и положив оружие цевьём на специальные выемки в бронелистах. Ну и вправо-влево тоже могли отстреливаться.
Вот такая блин конфигурация.
Поехали на новом пепелаце в Полис, набрали фанерных листов. Прямо в магазине распилили их пополам. Потом выехали за город и провели учения. Стреляли по фанере всяко. И за корму, и с борта, и стоя, и в движении.
КПВ показал себя прекрасно. На триста метров точность потрясающая.
На среднем ряду, Таня заняла центральное сиденье.
Ей, ещё пару дней назад, тоже выдали пятнадцатый калаш, АПС, ножи, трофейный броник и радиофицированную каску.
Беда села справа, Ванесса слева. Женщины придумали становиться лесенкой при стрельбе в бок. К примеру, Беда слегка пригибалась, ложа автомат на борт, Таня сидела прямо и "поливала" над головой Беды, а Ванесса становилась коленом на сиденье и стреляла через Танину голову. И наоборот.
Попробовали строиться без стрельбы и, когда отработали до автоматизма, проехались четыре раза перед мишенями, излохматив их в три ствола. И Короткий отметил, что девчонкам надо турели сделать так же - лесенками.
Провеселились до самого вечера. В перерыве пообедали на природе, разложив снедь прямо на траве. Шутили и смеялись. Короче - нормально провели время.
Когда заезжали в Полис, на КПП ребята ругались. Мол, с вашей пальбой всех тварей в округе приманите.
Бабка отшучивалась.
- Ну вот! Мы потренировались, теперь вы потренируетесь.
И тут же успокоила.
- Не волнуйтесь, парни. В округе на пятнадцать километров ни одной живой души.
Парни действительно успокоились. Бабка никогда не врёт.
Приехали домой и попытались отпраздновать создание и обкатку пепелаца.
Получилось.
Шило слетал на скоростях в соседнюю лавочку и купил бутылку шампанского.
Бабка, в торжественной обстановке, хотела расколотить пузырь шампусика о колесо, но Анечка заверещала.
- Дайте я! Дайте я!
Короткий привязал к бутылке верёвку, залез на стремянку и второй конец примотал к балке гаража.
Анюта размахнулась и отлично раскокошила и пузырь, и одну фару.
Все дружненько гаркнули "ура" и пошли в общагу отмечать событие. Отмечали чаем, но сладости стрескали все. Потом плавно перетекли к Ольге на кухню. Повеселились ещё и там. Вот так, конфетами, зефиром и другими излишествами, блин, отметили. А что? Это же Улей, диабет не угрожает. Один Тобик пострадал. Объелся сладкого и его пронесло.
После того, как все улеглись и засопели, в комнату к Пашке зашла Бабка, она взяла его за руку и потянула с кровати. Зашептала.
- Пошли ко мне, поговорить надо.
Скорый заволновался. Когда сели на Бабкину кровать, он встревожено спросил.
- Что-то случилось?
- Я что хочу сказать... - Начала Бабка издалека - Ты Тьму-то не отталкивай. Она баба хорошая, и любит тебя.
- У тебя, что - дар ментата прорезался?
- Ай, брось. У меня три дара уже есть. Четвёртого Улей не даёт. А жаль.
Пашка удивился.
- А какой третий? Это секрет?
- Какой там секрет. Лектор я.
Пашка слегка оторопел.
- Лекции что ли читаешь?
- Да нет же. "Лектор", это просто название. А на самом деле, это дар убеждения. Но он у меня совсем слабый, почти никакой. Так что - всё. Свой лимит я уже получила.
- А с чего ты взяла что Тьма... Ну... Так ко мне относится?
- Скорый, я же вижу, какими глазами она на тебя смотрит. А баб в Улье мало. Почти нет. Ты таким добром-то не разбрасывайся. Цени.
- Шеф, я всё это понимаю. Не мальчик. Но как-то... Ладно, Бабка, я об этом подумаю.
- Подумай, подумай. И вот ещё что...
Пашка снова забеспокоился. Бабка вздохнула, мотнула головой.
- Чёрт. Не думала, что это так сложно... Я вообще не думала, что такое придётся говорить.
- Шеф, ты успокойся. Мы же друзья. Все проблемы решим. Не волнуйся.
Бабка поджала по себя ноги, натянула ночную рубашку на коленки.
- Тут понимаешь какое дело...
Пашка подвинулся, заглянул в глаза.
- Говори, я всё пойму, и вместе подумаем.
- Короче, - решилась женщина, - мне мужик нужен.
- Для чего? - Не понял Скорый.
- Ладно, - обиделась Бабка, - иди спи.
И тут до Пашки дошло! Поначалу он растерялся. Но быстро сориентировался.
- Погоди, погоди. Мила, я... Прости меня дурака. Я ведь никогда не думал... Мы все, придурки забыли, что ты слабый пол.
- Да нихрена я не слабый пол, - возмутилась Бабка. - Слабые тут не живут. Я внутри-то старуха. А Улей видишь, что со мной сделал.
- Нормально он с тобой сделал. Вон какая получилась красавица... А ну, иди сюда.
Пашка решился. Ну чего, в самом деле. Он тоже далеко не мальчик, романтических иллюзий уже давно не строит. А тут женщина страдает. И не просто женщина, а близкий ему человек. Да пропади оно всё...
И он опрокинул Милу на спину, а сам навалился сверху...
Примерно через час Мила его остановила.
- Погоди, Паша. Погоди. У меня уже такого знаешь, сколько не было. Лет пятнадцать... Больше не могу. Полежи со мной. Не уходи сразу.
Пашка усмехнулся, лёг на спину и подтянул к себе женщину, положив её голову себе на плечо.
- Так я никуда и не ухожу.
Бабка объясняла.
- До сих пор я как-то терпела. Но, когда мы первый раз обнялись, без одежды, меня просто прорвало. Вот - надо, и всё!
- А почему я? Ты могла бы и к Короткому, например, обратиться.
Бабка резко села, строго посмотрела на Скорого.
- Пашка, ты думай, что говоришь. Он же мне как сын. Я его три месяца выхаживала. Ему и тридцати нет. Я уже тысячу дней о нём забочусь. Это... Больше мне даже не намекай. Обижусь.
Улеглась на мужика, полежала немного и скомандовала.
- Так. Ладно. Давай-ка иди к себе. Не хватало ещё уснуть вместе. Разговоров не оберёшься.
Обхватила поднявшегося было Скорого, поцеловала жарко в губы, слегка толкнула.
- Ну, всё. Свободен.
Пашка хмыкнул и пошёл сначала в сортир, потом слегка ополоснулся в душе, а потом подался в купе Беды и Татьяны.
Проскользнул тихо в комнату и заметил как Таня резко накрылась с головой одеялом. Павел тихо лёг и прощупал Тьму своим даром.
Таня плакала!
Он осторожно подошел к кровати Тьмы и спросил.
- Танечка, что случилось.
Из-под одеяла буркнули
- Ничего.
- Танечка, - Пашка прикоснулся к девушке. Она дёрнула плечиком, сбрасывая его руку.
Скорый включил своё знахарство и попытался успокоить Тьму. Та отбросила одеяло и зашипела на него.
- Не лезь в мои мозги! Не смей лезть в мои мозги! Понял!
Пашка запаниковал.
- Да что случилось-то, Танечка?
- Ничего не случилось! Кобелина! Уйди от меня!
А-а. Вон оно что. Скорый понял.
Ну. И что делать? Он попросил.
- Таня, дай мне ручку.
- Зачем?
- Прошу тебя, золотце, дай мне ручку, - он подставил свою ладонь, - пожалуйста.
Танечка протянула ему руку. И Дугин, осторожно, не спеша, начал целовать кончики пальцев.
- Прости Таня. Я тебе всё объясню, и ты поймёшь. Ты у меня такая умница. Ты вообще удивительная девушка.
Он завладел второй рукой.
- Ты красивая, добрая, чистая. У тебя такая фигура... У тебя такие титечки... У тебя такая попа... Мне трудно найти слова, чтобы описать всё это.
Пашка целовал уже Танины плечи и подбирался к шее.
- Ты, когда открываешь холодильник и достаёшь что-то с нижней полки, всегда присаживаешься... Но один раз ты наклонилась... О-о-о! Я чуть не умер. Это шедевр. Это надо фотографировать и делать настенный календарь.
Пашка уже трогал губами Танины ушки.
- Я могу бесконечно смотреть на твои губы, когда ты что-то говоришь. Они так красиво двигаются.
Павел касался губами Таниных губ.
Танечка тяжело дышала и вздрагивала. Она со всхлипом укорила Пашку.
- Врёшь ты всё. Я тебе совсем не нравлюсь.
- Танюша, ты посмотри на себя в зеркало. Как может такая девушка не нравиться? Я когда на тебя гляжу, такое удовольствие получаю... Ты - само совершенство. У тебя всё совершенно. Лицо, ручки, ножки, талия, грудь... Я так сильно хочу посмотреть на твою грудь. Сними маечку, солнышко моё. Давай я тебе немного помогу.
Таня, как под гипнозом, послушно стянула футболку и закрыла глаза...
Уже часа в три ночи, Таня, мокрая от пота, тяжело дышащая, остановила Пашку.
- Паша, что ты делаешь?... Что ты со мной делаешь?... Ты меня всю вымотал, сил не осталось. Кобелина ты этакий.
Она слегка шлёпнула Скорого по физиономии. Зашипела, сморщилась.
- Ч-чёрт! Руку отбила.
И Пашка поцелуями лечил Танечкину руку, добавляя своей энергии, обезболивая ушибленное место.
Она вдруг снова всхлипнула.
- Завтра ведь опять к Бабке пойдёшь...
Он целовал её глаза и щеки.
- Таня, солнышко моё... Я тебе не стану врать. Если ей понадобится - пойду. У Бабки выхода нет. Ей не к кому обратиться за помощью. Она глава серьёзной группы. Для неё, любая связь на стороне - риск. Можно нарваться на шантаж, на попытку повлиять на всю группу, на попытку выманить побольше местной валюты. Вот чем это опасно. Её связь на стороне ставит под удар всю команду. Ну, вот скажи мне, ради Бога, - как ей поступить?
- Я не знаю. Я хочу, чтобы ты был со мной...
- Я и так буду с тобой. Меня у тебя никто не отнимает. И уже не отнимет. Ты же была в рейде. Ты сама видела как там всё. Смерть за каждым поворотом. Сегодня живём, завтра уже нет. И Бабка всегда на острие опасности. А если она в плохом настроении, рассеянная, не выспавшаяся, злая... Может банально погибнуть вся команда. То, что у нас с Милой, это банальный вопрос выживания в этом долбанном мире. И я, думаешь, могу ей отказать в такой малости. Да я и не хочу отказывать. Скажу честно - я её люблю. И как товарища, и как женщину.
- А я?! А со мной что?! Просто поигрался?! Так выходит?!
- Золотая моя, ничего я не "поигрался". Ты дорогой для меня человек. Я тебя люблю и как друга, и как девушку. Мне с тобой хорошо.
- Нельзя любить двоих. Так не бывает.
- Это Улей, радость моя. Тут вечная война. Тут мораль и нравственность другие. Ну, вот люблю я двух женщин... Даже трёх. У меня ведь вот тут, - он приложил руку к сердцу, - моя Лариса... И что мне теперь делать? Скажи мне, умная моя девочка, что мне делать?
- А ты точно меня любишь?
- Танечка, ты же этот... Эмоционатор. Просто прощупай меня. Или завтра подойди к Марие. Она - ментат. Пусть она меня просканирует и скажет - как я к тебе отношусь.
Танечка откинулась на подушку, полежала, помолчала, прислушиваясь к чему-то, и сделала вывод.
- Нет. Не обманываешь... Да. Наверно тут всё по другому. Паша, ты ведь меня не бросишь?
- Я за тебя, птенчик мой, жизнь отдам...
- Ладно. Мне надо всё это переварить. Давай спать.
И они уснули.
* * *
Утром следующего дня и Ванесса, и Мария, как-то странно смотрели на Скорого. Ментаты, что с них возьмёшь. Видимо проснулись во время Пашкиных упражнений. Там же, такие эмоции излучались, что о-го-го.
Пашка в первые минуты такого отношения засмущался. А потом махнул рукой и повёл себя как обычно.
Бабка вообще держала себя так, как будто ничего особенного не произошло.
Таня, увидев внимательные взгляды Беды и Иглы, покраснела как рак. Потом о чём-то пошепталась с Бедой.
Чего уж они там насекретничали, какие проблемы решили, - неизвестно. Но Таня после разговора с Марией прямо засияла. И весь день старалась держаться поближе к Пашке. И разок, когда никого рядом не было, прижалась к нему всем телом, обняла за шею и поцеловала Скорого в губы. Он спросил.
- Ну, что, Тьма ты моя светлая? Обдумала ситуацию? Успокоилась? Что-то решила?
- Ничерта не решила. Мозги набекрень. Не хочу ничего решать. Пусть всё как есть.
Пашка взял её лицо в руки, посмотрел внимательно в глаза, чмокнул в нос.
- Всё у нас будет хорошо. Ты только глупости не делай. И всё у нас будет хорошо.
В гараж вошел Короткий, Таня отпустила Дугина и продолжала негромко.
- Я ведь ничего особенного у жизни не прошу. Мне не нужен принц, дворец и богатство. Просто - любимый муж, дети, дом, достаток. Я что - недостойна этого?
- Таня, ты сможешь потерпеть с годик?
Тьма удивилась.
- Чего потерпеть?
- Дом я смогу построить, или купить, только через год. Примерно. А может даже через два.
Таня снова обняла Дугина, чмокнула его в щёку. Поиронизировала.
- Да потерплю уж. Чего там...
И упрыгала торговать с Бедой картами.
Следующие дни бойцы посвятили конструированию прицепа.
Всё та же сетчатая, жёсткая конструкция. Моторный отсек впереди, двигатель в поперёчном положении. Четыре независимые подвески, четыре гидродвигателя. Передняя пара тянет вперёд. Задняя, при необходимости - назад. Система клапанов и перепускных контуров. Управление двигателем, предполагали запараллелить с системой управления двигателем тягача. А сам прицеп сделать несбрасываемым. Бригада, после всех успехов на дорогах Стикса, уверовала в свою силу и непобедимость.
На дышло приварили узел передачи управления.
Неваляшку собрали за четыре дня.
Прицепили к пепелацу ещё не обшитый прицеп, этакую сетчатую конструкцию, покатались по просторной ограде. Понравилось.
На обкатку собралась вся бригада. Облачились, взяли оружие, расселись по местам и выехали за город. Поначалу покатались по дорогам.
Бабка тоже села за руль. Тронулась, прибавила газку.
- Ух ты!
Багги легко, как пустая, набрала скорость. Бабка отпустила педаль и снова придавила.
- Ух ты! Как мне это нравится!
Снова сбросила скорость и даванула до полика. Пассажиров прижало к спинкам сидений.
- Ух ты!
Потом свернула с грунтовки в чисто-поле и куролесила минут десять по распутью. Пока вся бригада в один голос не потребовала.
- Дай я!!
И полдня катались по очереди и по дорогам и по бездорожью.
Короче, тандем получился на славу. Всем понравилось. Всем не терпелось - в поход.
Даже Ванессе. Той надо было провести разведку. Она попросила помощи.
- Если мы всей боевой бригадой проведём регонсценировку...
Пашка удивлённо поднял брови. Ванесса поиронизировала.
- Да, Павел Дмитриевич, я знаю и такое слово. Так вот, если вы мне поможете, то я вам буду очень благодарна. Если вы не сможете оказать мне помощь, я пойду сама.
Короткий внимательно оглядел бригаду и отрезал.
- Я, в любом случае, пойду с Ванессой Витольдовной.
Бабка скомандовала.
- Так. Ладно. Поехали домой. Там обмозгуем это дело. Но я думаю съездить куда-нибудь... ну, так, незатейливо - надо. Проверить работу нашего лунохода в деле.
Потом спросила.
- Ванка, когда тебе надо в разведку?
- В течение пяти-семи дней.
- Ладно. Вставим в план мероприятий.
Потом мужики до темноты обшивали неваляху жестью.
Короткий выволок из угла здоровенный лист десятимиллиметровки. Втроём разрезали его болгарками по чертежу и сварили бронированный кожух на двигатель прицепа. Посидели на табуретках, подумали - вроде ничего не забыли.
- Всё, - скомандовал Короткий, - на сегодня хватит. Пошли ужинать.
И мастера потопали в общежитие.
За столом, после ужина, развернули карту и обсудили завтрашнюю тренировочную поездку.
Бабка сказала.
- Можно бы было съездить в четыреста восьмой, он вчера перезагрузился. Но там сплошные болота. Делать совершенно нечего. Вот тут четыреста пятьдесят первый кластер. Перегрузился шесть дней назад. Но та же песня. Только сибирские болота и больше ничего. А вот четыреста пятьдесят второй, вроде может подойти. Деревня Байбы. Время с момента перегрузки - пять дней. Но напрямую не пройдём. Если туда скататься... Ну так... На пробу. То придётся круг делать шестьдесят километров. Снова через Саргатку, чтоб ей пусто было.
И Бабка строго посмотрела на Ванессу. Та даже бровью не повела. Начальник группы продолжила.
- Ну что, - едем?
Слово взял Короткий.
- Ничего особенного брать оттуда не будем. Постреляем немного. С собой возьмём сварочный аппарат. На всякий случай. Запасные шланги. Пару гидро-движков. Несколько трубок. Ну и всё.
Скорый тоже включился.
- Кто поедет?
Все без исключения подняли руки.
- Тогда сегодня готовим экипировку и проверяем оружие. Завтра с утра набиваем рюкзаки, заправляем фляжки и можем отправляться.
Танечка, сидящая рядом со Скорым подняла руку. Бабка спросила.
- Что у тебя, Тьма?
- Надо завтра с утра у Анечки спросить. Прогноз.
- Это - да. Это - надо. У кого ещё что? Нет? Тогда все свободны.
И все разбрелись "по интересам".
Павел привычно расставил у стены напротив кровати броню и сайгу, на стул положил АПСы в кобуре. Сверху расправил камуфляж, под стул сунул омонки.
Рядом, у своей кровати, Танечка пыталась копировать Пашкины манипуляции. Вот только на камуфляже она не остановилась. Сняла с себя всё и голышом, демонстративно, залезла под одеяло на Пашкину кровать.
Дугин выключил свет, тоже разоблачился, и в чём мать родила присоединился к Тане.
Она зашептала.
- Знаешь как стыдно, вот так вот, откровенно себя предлагать.
Скорый успокоил.
- А тебе нечего стыдиться. Вон у тебя какая фигура. Просто - очуметь. Перевернись-ка на животик.
Таня как-то настороженно спросила.
- Ты хочешь... Ну... Это...
- Тань, переворачивайся, не спрашивай.
И Тьма покорно легла так, как просил Пашка.
Тот начал с мелких поцелуйчиков, прошелся ими от завитков на затылке, до подрагивающих пяточек. Пустил в ход руки. Гладил, потирал, пощипывал. Сверху - вниз, снизу - вверх.
Минут через пять такого массажа Таня резко повернулась к Скорому лицом, обхватила его за шею, прижала, горячо зашептала в ухо.
- Теперь здесь. Спереди.
Скорый продолжил колдовать. Кудесил до тех пор, пока Тьма не сжала ладошками его лицо, впилась поцелуем в губы, выдохнула.
- Всё, Паша. Не могу больше терпеть. Давай.
* * *
Утром, после традиционных водных процедур, все облачились, загрузили в рюкзаки сухпайки и полторашки с водой. Наполнили фляги живцом до горлышек. У каждого на шее, на шнурке, висел шприц со спеком.
Скорый скомандовал.
- Проверим стволы.
Все проверили Апээсы и с автоматы.
Отнесли рюкзаки в пепелац, уложили их в "специальные" ниши под сиденьями. Прищёкнули весь длинноствол в "специальные" крепления. Разложили "лишние" оснащённые магазины в "специальные" кармашки на спинках. Оценили с восхищением новшества Короткого.
Вернулись в общагу, сели пить утренний чай и ждать, когда проснётся Анечка.
Минут через двадцать Бабка сообщила.
- Проснулась, моя птичка. Пойду, поговорю. Беда и Тьма со мной. Остальные на месте.
Ванесса возмутилась.
- А я?!... Милка! Что за дискриминация?!
Бабка объяснила.
- Ты с нами в поход вообще-то собираешься? Или как? Ну вот! А если Аньке в ручонки попадёшь, то уже никуда не уедешь. Она тебя просто не отпустит.
И Ванесса, вздохнув, села на место.
Минут через пятнадцать вернулись.
- Ну? Как? - Поинтересовались сидевшие в гостиной.
- Говорит, что всё пройдёт нормально. Придётся пострелять немного. А так - ничего особенного. Но на обратном пути надо будет заехать в Воскресенки.
- Это Анюта сказала?
- Да... Ребёнок не знает, конечно, названий сёл. Но просила на обратном пути, на половине дороги повернуть налево. В большую деревню. А это только Воскресенки. Других больших сёл там нет.
- А что там такое? - Спросил Шило.
- Анечка не знает. Сказала только, что мы там нужны.
Шило пожал плечами.
- Ну, нужны, так нужны. Горячего хлеба заодно поедим. Деньги то взяли?
- Взяли, взяли. - Успокоила Бабка. - Ну, всё. Тронулись.
Выкатили поезд из гаража, в воротах помахали стоящим на террасе Анечке и Оле, и попылили в поход.
Дорога "туда" не стоит описания. Ничего примечательного не произошло.
Так... Лёгкая увеселительная прогулка.
Но вот природа! Природа в Улье - чистейшая. Нигде никто не дымит печами, трубами, заводами и фабриками. Редкие автомобили - не в счёт.
Тихий шорох колёс по щербатому асфальту. Свежая, как будто специально помытая зелень лесов и лугов. Прозрачное небо, в котором, если приглядеться, видны звёзды. И запахи девственной природы во встречном ветерке.
Пашка прощупал товарищей на предмет самочувствия. Все просто блаженствовали.
Всегда молчаливая Ванесса, заявила.
- Какой воздух. Боже, какой воздух. Шестьдесят пять лет на земле прожила, ничего подобного не ощущала.
Через пару часов, не въезжая в Байбы, остановились. Бабка описала ситуацию.
- Тварей много. Село-то оказывается - большое. Но крупных нет. Так... Мелочь всякая. Детей уже подъели. Имунных, если были, видимо тоже.
Танечка, спросила страшным шёпотом.
- Как это, "детей подъели"?...
- Маленькие дети не заражаются. Я же тебе рассказывала. Их едят первыми.
Тьма не успокаивалась.
- А почему... - дыхание у неё перехватило, - ...а почему никто не приехал, не помог?...
- Так. Ладно. Этот разговор отложим на потом. Тьма! Ты способна работать? Или сопли помешают?
Таня вздохнула несколько раз шумно и глубоко.
- Да. Всё. Я готова.
- Тогда, Скорый, командуй.
- Короткий, съезжаем с шоссе на грунтовку, подходим к околице. Сначала проверяем вон тот первый дом. Бабка, там есть твари?
- Да. Две человеческие и одна собачья.
- Их отстреливаем. Шумим. Разворачиваемся, отъезжаем вон до той развилки. И ждём... Дамы, очередями не строчить. Только одиночными и только в голову. Соблюдайте режим экономии...
- А что, у нас мало патронов, - поинтересовалась Таня.
- Патронов у нас навалом, но они не бесконечны. Начали.
И Короткий направил пепелац в сторону села.
Устроили бойню. В принципе, ничего особенного.
Был, правда, один момент. Из леса вывалилась толпа тварей, которые подобрались слишком близко. Шило, в азарте, выскочил из машины, выхватил тесак и, включив ускорение, за полминуты порубил штук двадцать заражённых. Просто как смерч налетел. Воздух загудел от вращающегося мачете, и головы бедных тварюшек посыпались, словно горох. Ромка вернулся на своё место и, тяжело дыша, победно осмотрел товарищей.
Бабка укорила.
- Позёр.
Но Беда поправила.
- Просто тренирует дар.
Мясорубка продолжалась около получаса. Только и слышалось.
- Шило. Магазин.
- Короткий. Магазин.
И так по порядку.
В самый разгар бойни Танечка бросила в эфир, сообщив, как учили, сначала свой позывной.
- Тьма... Я устала. Автомат тяжёлый. Уже руки ноют.
Пашка успокоил.
- Отдохни золотце. Сколько ты настреляла?
- Один магазин полный и второго больше половины.
- Посиди, мы сами управимся... Тебе ещё рано большие нагрузки... Беда. Ты как?
- Что как? Нормально я.
Пашка укорил Бабку.
- Шеф, ты почему пропустила стаю из леса?
- А они никакой опасности для нас не представляли. Одни пустыши. Хромоногие, да кривопузые. Вон Шило как повеселился...
Пашка рыкнул недовольно.
- Шеф, ты давай не молчи, ты сообщай. Привыкай выдавать полную картину. Это тренировка, но будь добра, веди себя как в бою.
- Есть мой генерал, - козырнула Бабка, и сообщила.
- На два часа с кормы, по огородам. Небольшая группа... Двенадцать единиц.
- Отлично. Так и продолжай.
- А всё. Нечего продолжать. Эти последние.
Когда управились с "последними" все уселись на свои места и одновременно выдохнули. Устали.
Скорый осмотрел окраину деревни, заваленную трупами, пробормотал.
- Ох и вонь тут будет.
Бабка успокоила.
- Через двенадцать дней перезагрузится.
И замерла, прищурилась, нахмурилась.
- Погодите. Вроде есть иммунный. Во-он там. В конце села, на отшибе домик. В доме кто-то есть. Сидит на месте. Не мечется. Как пить дать - иммунный. Трогай, Короткий. Направо. Вон туда.
Подъехали к неказистому домику, стоящему в самом конце деревни, слева от дороги, посреди запущенного огорода.
Скорый скомандовал.
- Короткий, развернись и попробуй подкатить к избе задом. Бронёй вперёд.
Короткий поманипулировал рычагами и прицеп послушно пополз назад, волоча за собой багги. Подкатились метров на двадцать. Скорый спросил.
- Он там живой вообще-то?
- Я его вижу. Значит живой.
- А ну-ка я его приголублю. На всякий случай. А то ещё пальнёт из какого-нибудь карамультука, блин. Потом выковыривай картечь из задницы.
И Пашка, хоть и с трудом, но дотянувшись до иммунного, усыпил его импульсом. Пошарил по пространству. Больше никого в зоне досягаемости не обнаружил.
- Ладно, я пошёл. Шило со мной.
- Угу.
Дверь, естественно, оказалась запертой изнутри.
Шило, как бульдозер, навалился на створку, внутри что-то хрустнуло, грохнуло, и дверь резко распахнулась.
Внутри, в полутьме, на стареньком кожаном диване, сидел старик. Склонив голову на плечо, он дрых, приголубленный Пашкиным "лечением". В руках дед, даже во сне, крепко держал двустволку.
Шило аккуратно выкрутил из старческих рук оружие. А Пашка плеснул деду бодрости и разбудил его.
Открыв глаза дед спокойно посмотрел на двух, обвешанных оружием, бойцов.
- Вы кто?
- Мы спасатели, отец. Как ты?
- Да как, как... Хреново... Кто-то ещё выжил?
- Нет, отец. Ты единственный.
- Это только у нас такое? Или по всей стране?
- Это по всему миру, дед. Давай собирайся. Мы сейчас прошвырнёмся по погребам, и сусекам. Соберём кое-что из жратвы и поедем. Где тут у вас магазин?
- По этой улице, в сторону шоссе. В центре.
Мужики забрали у деда ствол. Во избежание суицида. Дали тому хлебнуть живца. И поехали мародёрить.
Через два часа, забили неваляху мешками с мукой, банками с вареньем, упаковками с шоколадом, сладостями, орехами и сухофруктами. Даже корм для Тобика нашли.
Вернулись к старику. Зашли в избу всей бригадой.
Тот, как сидел на диванчике, так и остался. Даже позы не изменил.
- Ну что, отец, поехали.
- Нет, деточки, вы уж простите. Я никуда не поеду. Тут у меня моя бабка похоронена. И я тут помру. Куда мне...
Бабка села на табуреточку перед стариком.
- Видишь ли дедуля... Теперь, с некоторого момента, ты стал вроде как бессмертным. Это не шутка, это всё очень серьёзно. Тебе сейчас надо решить. Или ты останешься здесь и действительно отдашь Богу душу на этом совковском диване. Или едешь с нами, становишься молодым и живёшь вечно. Ну, конечно, если голову не засунешь в какую-нибудь задницу. Вот посмотри на эту молодую красавицу, - она ткнула пальцем в себя, - мне сейчас шестьдесят пять. На размышления тебе десять минут.
Дед спокойно смотрел на гостей.
- Вижу, что не врёте. Да и то сказать, очень уж дивная была бы ложь.
Подумал маленько.
- Ладно, поехали. Умереть я всегда успею.
Когда усаживались в пепелац, хватились Тьмы. Замерли, прислушались. Таня появилась из-за зарослей подсолнечника. Её мотало, как пьяную. В одной руке она несла снятый шлем, в другой волокла по земле автомат.
Пашка вылетел со своего места, подлетел к девушке, заоглядывался насторожено.
- Тьма, что?! Что случилось?!
Таня белыми, трясущимися губами, сказала.
- Там... Мальчик...
Ноги у неё подломились, и если бы не Скорый, она бы рухнула в дорожную пыль.
Пашка поднял Танечку на руки и потащил в машину. Скомандовал Бабке.
- Пощупай - что там такое.
- Да ничего там нет. Схожу-ка я посмотрю, что она нашла...
- Погоди, я с тобой, - сказал Шило, снял с предохранителя автомат и они, на пару, ушли за стену подсолнухов.
Секунд через двадцать вернулись. Лица у обоих напряжены.
- Ну, что?
- Там мальчик, - объяснила Бабка, - белокурый, такой. Кудрявый. Одна голова и часть позвоночника... С-с-с-учий мир...
Бригада усадила старика на место кваза и покатила домой.
Тьма, всё никак не могла прийти в себя. Пашка вливал в неё бодрости и спокойствия. Она немного начинала соображать, и тут же снова проваливалась в чёрный психоз.
Не плакала. Нет. Просто мысли у неё начинали путаться и Танечка уходила в бредовое беспамятство. Она закрывала лицо руками, начинала раскачиваться и тихонько стонать.
Бабка скомандовала.
- Короткий, останови.
Перегнулась через несущую ферму, достала из ладанки шприц и полкубика вколола Танечке в бедро.
Пашка следом вплеснул волну самообладания. Перекорячился на средний ряд, поднял Тьму и посадил себе на колени. Прижал. Пользуясь телесным контактом подавил в её мозгу все очаги возбуждения. Танечка затихла.
Бабка спросила.
- Усыпил?
Скорый покивал.
- Да.
- Ну и правильно. Ох Тьма! Чувствительная какая! Если честно сказать - мне и самой от такой картинки не по себе. Но какая непослушная! А! Вот чего она пошла за подсолнухи?
Беда объяснила.
- По-маленькому пошла.
- А что, нельзя было за луноходом все дела сделать? Ну ладно. Хреново, конечно, но будет ей урок.
Скорый приопустил спинку Таниного сиденья, пристегнул девушку ремнём безопасности, так, полулёжа, она и поехала. Спящая.
Как и подсказала Анюта, завернули с Воскресенки. Заехали в село с севера и сразу покатили к школе. Поближе к борщу и свежему хлебу. Разбудили Тьму, и всем гамузом зашли внутрь.
Но столовая оказалась закрыта.
Со второго этажа спустился мужичок.
- Здравствуйте. Вы к кому?
Бабка объяснила.
- Мы к маме Рае. Борщеца похлебать.
- Она занята. В лазарете.
Скорый насторожился.
- А что у вас случилось.
- У нас горе. Любушка на мину наступила.
Скорый встрепенулся.
- Где она?
- Наверху, в лазарете.
Пашка метнулся наверх. В первой же классной комнате стояли несколько больничных коек. Все пустовали, кроме одной. Которую окружили люди.
Над Любушкой, вовсе не женщиной, а той самой девочкой, которой Бабка подарила золотую клипсу, склонился мужичок. Знахарь. Над его руками, которые лежали на груди раненой, клубилось неяркое сияние. Знахарь слабый.
Пашка ни слова не говоря, подошёл к лежащему ребёнку с другой стороны, растолкав стоящих вокруг, наклонился и тоже положил руки ей на грудь. Просканировал организм. Про себя выматерился. Ноги превратились в месиво. Крови потеряла больше половины. Спросил.
- Спек вкололи?
- Нет, - ответил знахарь, - не вкололи. Боюсь, сердечко не выдержит.
- Ладно. Давай работать. Живца ей дайте глотнуть.
- Она не глотает. Она же без сознания.
Мазур строго спросила.
- Катетеры есть.
- Да.
- Давайте.
- А вы женщина кто?
- Я врач. Хирург. Давайте катетер. Быстро.
Ванесса сняла шлем, бронежилет и куртку. Осталась в одной безрукавке. Ей подали тонкий резиновый шланг.
- Пойдёт?
- Да, пойдёт.
И Мазур, осторожно проворачивая, через нос, по сантиметру, ввела трубку в девочку.
- Воронку!
Ванесса сняла с пояса фляжку и плеснула в шланг живца.
- Пусть пока побудет так. Возможно понадобится ещё раз поить. Глюкоза есть.
- Есть, вроде бы.
- Быстро проверьте. И найдите капельницу. Ребенок много крови потерял.
Местный знахарь, по какой-то негласной договоренности, поддерживал сердечный ритм и экскурсию лёгких. А Пашка вливал в девочку свою жизнь, постоянно оживляя процессы в мозгу, заодно сращивая кости и латая мягкие ткани ног Любушки.
Скорый не помнил сколько времени так пролечил. Ему подставили стул, и он опустился на него. Стало полегче. Но, в конце концов, Пашка всё-таки выключился. Потерял сознание с чувством удовлетворения. Раненая будет жить и даже бегать. По крайней мере, ей не придётся лежать полгода в постели.
Очухался на соседней с девочкой койке.
Сразу поинтересовался у сидевшей рядом Ванессы.
- Ну, что?
- Нормально. Если бы не вы, Павел Дмитриевич, девочка бы погибла. У местного лекаря просто сил бы не хватило.
Пашка сел. С другой стороны от Любушки, на койке лежал бледный местный знахарь. Без сознания.
Да... Недёшево обходится такое лечение.
- Ну, ладно. Поехали домой.
Тут вступила мама Рая.
- Да какой там "домой"! Ты же еле дышишь. Отлежись. Пойдёмте, я вас покормлю. А ему сюда принесут.
Пашка встал, покачнулся слегка, но удержался.
- Не надо мне "сюда". Хлеб тёплый есть?
- Нету. Свежий, но остыл уже.
- Ну, ладно. Пойдёт и остывший. Пошли.
И тут девочка очнулась и сказала.
- Я тоже есть хочу... Вытащите из меня это...
Все закружились, заквохтали вокруг раненой.
Бабка её укоряла.
- Вот скажи мне, Любаша, чего тебя на мины понесло?
- Мячик туда укатился.
- Но ты же знаешь что там опасно? Смертельно опасно.
- Знаю. Но вот... - вяло усмехнулась Люба.
- А клипса у тебя где?
Любушка схватилась за пустое ухо. Скуксилась. Губки задрожали. Глазки заслезились.
Бабка успокоила.
- Ладно. Главное уши на месте. А то знаешь, у тех, кто на мину наступает, они обычно отклеиваются.
Любушка криво улыбнулась грубой шутке.
Бабка залезла в свой рюкзак, достала вторую клипсу и пристегнула на левое ушко.
Пашка спросил у мамы Раи.
- Послушайте, а ваш знахарь... Как его?
- Доза его зовут.
- Ага. А он может дар определять?
- Конечно, может. Он же знахарь.
Пашка обратился к Бабке.
- Надо заехать сюда. Специально. Пусть он меня поучит.
- Заедем, - обещала шеф.
Пообедали, а точнее уж поужинали. Поблагодарили повариху.
Рая замахала руками.
- Да какие пустяки! Это вам спасибо! Если бы не ваш знахарь... Кстати - как тебя зовут, дорогой ты наш?
- Скорый, его зовут, - ответила Бабка.
- Скорый... О! Этот тот самый Скорый? Который в одиночку караван внешников взял и сто человек пленных? И женщину врача освободил?
Скорый вздохнул.
- Ну, слава Богу, хоть не двести человек.
Бабка подтвердила.
- Ой, Рая, не сто, конечно. Всего четверо. Но колонну он один взял.
Расселись по местам и покатили домой.
Мама Рая с них споранов не взяла и обещала каждый раз кормить бесплатно. А что. Тоже выгода! Мда...
В молчании проехали с полчаса. Наконец, дед не выдержал и спросил, также как и Пашка когда-то.
- Ребята... А вы - люди?
Все вздохнули. А Бабка высказала общее мнение.
- А чёрт его знает...
Вернулись уже затемно.
Опять слегка пересортировали общагу.
Деда куда-то надо было девать. Его подселили к Короткому. Затащили койку, и все причиндалы.
Сели ужинать. Беззубому деду пришедшая в себя Танечка сварганила на скору-руку омлет. Остальные обошлись бутербродами.
Все долго молча жевали. Пока Бабка не подсказала.
- Дед, ты ничего спросить не хочешь?
- Пока нет... Пока приглядываюсь...
- А как тебя зовут? Не просветишь?
- А что ж не просветить... Максимом Севостьянычем зовут. Фамилия Ершов.
- Значит это... Мы, по закону, должны тебя окрестить. Как ты? Не против?
- Так я крещёный. Православный я.
- Тут, ты наверно заметил, у всех позывные. Вот смотри.
И Бабка перечислила.
- Короткий, Игла, Беда, Шило, Скорый, Тьма. Меня зовут Бабка.
Дед почесал лохматую бороду.
- Это как у уголовников, клички что ли?
- Нет, дед. Это как у спецотряда позывные. Пока я до тебя докричусь по рации "Максим Севастьяныч, мать твою, Ершов", тебя уже изнасилуют и убьют.
- А-а. Вон как... Ну, тогда я согласен. Крестите... А что, тут дедов прямо сплошь насилуют?
- Это я образно выразилась. Ладно. Ничего выдумывать не стану. Пусть будет "Дедом".
Дед усмехнулся.
- Дед, по кличке Дед. Ладно... Я согласный. Дед, так Дед.
Бабка продолжила.
- Значит так, команда. Завтра выходной. Завтра бездельничаем. Даже планёрки не будет. Устроим банный день. Думаю Фукс согласится нас в свою сауну запустить. Постираем. Пойдём пошаримся по Полису. Короче - день отдыха. Деда, кстати, надо сводить, проверить на дар. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда, ладно. Я пошла спать.
Дед как школьник поднял руку.
- У меня вопрос. А вы что... Так везде с пистолетами и ходите.
- Да, Дед. Мода тут такая. Мать бы её... Вот немного оботрёшься, сам обвешаешься стволами.
И Бабка ушла в свою комнату.
Постепенно и остальные расползлись по каютам.
Только Короткий с Ванессой остались. Включили настольную лампу, разложили исписанные листы бумаги и начали тихо спорить.
Пашка посидел, послушал. Но в этих "интернальных локусах контроля", "ганглионарных системах" и "межличностных аттракциях" он ни хрена не понимал. Вообще - нихренушечки. Единственное, что до него дошло, так это то, что Улей управляется неким искусственным интеллектом.
Он поинтересовался.
- А почему именно "искусственным"?
- Дело в том, - объяснил Короткий, - что Улей, сам по себе, абсолютно бесполезен. Для него нет мыслимого, впрочем, как и немыслимого, практического, природного применения. Но абсолютно ясно, что он управляется извне. Некоторые события делают это очевидным. Но природа, в сфере сложных живых систем, не создаёт ничего бесполезного. Поэтому, если естественное появление Улья ещё допустимо, то естественно возникшая система управления им... Это невозможно.
Пашка ещё подумал и спросил.
- А может его специально внешники создали. Для содержания ферм.
- Нет, - вступила Ванесса, - внешники только пользуются Ульем, не понимая - что он такое и как он функционирует. Они нашли вход в него совершенно случайно.
Пашка ещё посидел, подумал, да и пошёл спать.
В своей кровати он обнаружил Танечку.
Она пододвинулась к стенке, освобождая ему место. И начала разговор.
- Паша, с этим надо что-то делать... Так нельзя...
Пашка понял - о чём она. Но перевёл тему.
- Да, Таня. Надо как-то внушить тебе дисциплину. Тебе же объясняли, что от группы отходить нельзя. Чего ты туда пошла?
- Паш. Я думала - раз Бабка спокойна, значит - опасности нет.
- Выводы сделала?
- Да... От группы - никуда.
- Правильно. Захотела... там... пописать, сказала: "Мужики, отвернитесь". И всё. Стеснительность тут может привести к смерти.
- Я поняла, Пашенька. Я поняла. Только я не про это начала. Надо действительно что-то делать...
- Тань, так я уже и делаю. Пансионат мы для чего строим? Всех, конечно, не спасём. Но хоть кого-то...
Таня положила голову ему на плечо.
- Знаешь... Мне обидно... Почему я тебя там не встретила? На земле...
Пашка потрогал губами её лицо. Глаза, губы, нос.
Спросил.
- Можно я тебя потискаю?
Тьма долго и как-то грустно глядела на него. Потом села, стянула с себя ночную рубашечку, снова легла.
- Ну, потискай...
Бабка не отличалась церемонностью.
Она ворвалась в каюту, включила свет и закомандовала.
- Так! Тьма, слазь с него к хренам! Успеете ещё... Красные с горохом кто будет принимать? А?
Сунула каждому по жемчужине, плеснула в маленькие стаканчики раствор. Выходя, у двери, обернулась.
- Можете продолжать, - и выключила свет.
- Спасибо за разрешение , - поиронизировала Тьма в закрытую дверь и снова улеглась на Пашку.
Конец