И, как–то, разговаривая между собой, не заметили, как к столу подошёл мужик… Или парень… В этом Улье возраст хрен определишь. Это был не просто мужик, а Ковбой. Именно так — с большой буквы. Шляпа, шейный платок, тяжёлый плащ, два револьвера в набедренных кобурах и остроносые ковбойские сапоги со шпорами.

Все мельком подняли на него взгляд и продолжили разговоры. Короткий о чём–то спорил с Иглой. Шило и Беда тихонько обсуждали что–то своё. Дед углубился в мороженное с шоколадом, Бабка, Тьма и Скорый обсуждали Танино будущее. Кваз вообще на всё забил увлечённо хрупая костями. Только Анечка посмотрела на гостя внимательно и спокойно ему сообщила.

— Сейчас дядя Паша тебя побьёт, — подумала маленько и добавила, — сильно.

— Заткнись, сопля, — рыкнул мужик и с наглой уверенностью спросил: — Вам что, неинтересно, кто к вам подошёл?

Бабка оторвалась от разговора.

— Нет. Неинтересно. — И снова повернулась ко Тьме, — Там в принципе ничего сложного нет, я всю жизнь, на земле этим занималась…

— Эй, вы! Перед вами человек стоит! Вам что, западло обратить на него внимание?

Тут все оторвались от разговоров, замолчали и повернулись к ковбою. Долго его рассматривали. Парень был высок ростом, где–то под метр девяносто, как–то по киношному красив, и даже под одеждой было видно, что накачан.

Пашка поинтересовался:

— Слышь, мужик, а шпоры тебе зачем?

Ковбой посмотрел на свои сапоги, как будто в первый раз их увидел, слегка задумался. У Пашки было такое ощущение, что парень сильно кольнулся спеком и играет в голливудского героя.

Наконец гость ожил.

— Мои шпоры тебя не касаются. Меня зовут Рено. Ясно?

Бабка пояснила бригаде:

— Новенький какой–то. Решил поиграть в дикий запад.

И к ковбою:

— Давно в Улье?

— Это тоже тебя не касается. Я — Рено. Понятно?

С Бабкой в риторике соревноваться тяжело. Она опёрлась локотком на стол, положила щеку на ладошку.

— Рено? Странно. А похож на запорожец.

— Это ты к чему, — строго спросил Рено.

— Да это я так. Про себя. Не обращай внимания. Давай, хохми дальше…

Положила ложечку мороженого в рот и вопросительно на него уставилась.

Ковбой тупил страшно. Он молча стоял с полминуты, разглядывая Бабкину компанию. Все с интересом ждали продолжения. Бабка подсказала:

— Да ты, Рено, не стесняйся, выкладывай…

— Вы мне не нравитесь.

— Может, объяснишь, — почему.

Ковбой снова долго думал, искал причины. Наконец его взгляд упал на Тобика. И мужика прямо озарило. Он обличающе ткнул пальцам в белого кобелька.

— У вас собака! С собаками — нельзя!

Кваз ногой задвинул Тобикову чашку поглубже под стол, Тобик следом за ней исчез под скатертью. А Бабка возразила:

— Это не собака.

Пришедший вылупил глаза.

— А кто это?

— Это мутировавший мальчик. Ты предлагаешь ребёнка оставить на улице?

Весь ресторан, довольно большой, столиков на тридцать, больше половины из которых были заняты, с интересом следил за развитием событий.

Рено мучительно думал. Но ничегошеньки не изобрёл. Снова повторил:

— Это — собака!

— Это мой внук, мутировавший в похожее на собаку существо. Что ты предлагаешь?

— Вы меня что, за дурака держите?

— Ну–ну! Рено, что ты! Никто тебя не держит. Иди ты… э… куда хочешь.

Бригада откровенно просто упивалась сценкой. У них вечно ситуации на грани смерти, а тут достаточно безобидное развлечение. Пашка держал свой дар наготове.

Наконец Рено понял, что конфликт в направлении пёсика сложился не в его пользу и сказал просто:

— Мне нужен Скорый.

Скорый поднял палец.

— Это я. — и положил в рот ложечку мороженного.

— Я тебя вызываю.

— Куда?

— Ты что — тупой? Я вызываю тебя на поединок!

— Бабка, тут такое возможно?

— А чёрт его знает. Я лично не слышала.

Беда вступила в разговор:

— Я прочла все законы. Про дуэли там ничего не сказано. Убийство карается каторгой.

— А самозащита? — уточнил Скорый.

Рено строго сказал:

— Я тебя вызвал. Что ты мне скажешь на это? Или ты трус?

Пашка отмахнулся от него как от мухи.

— Не мешай… Ну, так что там сказано, Беда.

— Самозащита — дело святое. Если тебе угрожают, то ты имеешь право защищаться, вплоть до применения оружия.

— Отлично. Значит — пойдёт как самозащита.

— Он трус! — обрадовался ковбой. — Он трус! Он трус!

— Ну, ты ещё в присядку пойди.

Пашка с любопытством посмотрел на придурка, и тут его осенило:

— Тебе что — Вексель заплатил за устранение?

Рено забегал глазами. А Пашка объяснил:

— Парень, тебе предложили очень плохую работу. Противозаконную и вредную для здоровья. Я тебе советую — расторгнуть договор.

Ковбой даже обиделся:

— Ничего я расторгать не буду! Ишь, ещё чего!

— Ну? Чего ты хочешь?

— Я стрелок. Я лучший стрелок в этом мире.

Бабка сокрушённо вздохнула:

— Ещё один.

Рено рявкнул:

— Заткнись, женщина.

Скорый ухмыльнулся.

— А вот за эти слова придётся извиниться.

— Ты меня, что ли, заставишь извиняться? Ты дерьмо, понял?

— Понял, конечно. Чего же тут не понять. «Ты дерьмо». Абсолютно понятная фраза.

Некоторые посетители заведения заржали, как кони. Рено долго соображал, над кем смеются и почему. Потом бросил это бесполезное занятие. Он вытащил из кобуры Смит–Вессон и направил его на Пашку.

— Встань. Встань сейчас же, и докажи, что ты настоящий стрелок.

Мда… Вот такого радикального подхода Пашка не ожидал. Но он спокойно встал, спокойно подошёл к дуэлянту на расстояние вытянутой руки. Ствол смотрел ему прямо в лоб.

— Рено, ты сейчас наставил пушку на безоружного человека. Это каторга. Опомнись.

— Прекрати балабонить и доставай ствол!

Скорый вздохнул, и слегка долбанул даром по мозгам идиота. Глаза у того стали сонными. Павел резко поднял руку, держащую здоровенный револьвер, и тут Рено нажал на курок. Тяжёлая пуля сорок пятого калибра пробила в потолке дыру.

Без промедления, Пашка пнул нападающего по ноге. Сапог тому не помог. Любитель вестернов сразу позабыл об оружии, охнул и присел, ухватившись за голень. И получил второй пинок, точно по физиономии. Плюс Дугин притушил в его мозгу процессы. Рено улетел метров на пять и разлёгся на полу ресторана без сознания.

Скорый оглядел посетителей и спросил:

— Господа, прошу прощения, может кто–нибудь знает этого человека?

— Это Стрелок. Он дней тридцать всего как тут. Всех уже достал до печёнок.

— Давно напрашивался на неприятности, придурок, — добавил ещё кто–то.

— Спасибо, — поблагодарил Пашка за информацию.

В дверь вошёл наряд полиции. Бармен вышел из–за стойки.

— О! Аксель! Быстро вы. Это я вызывал.

— Ага. Приветствую всех.

Все покивали, помахали руками, и продолжали наблюдать.

— А это что тут у вас? — Аксель пнул валяющееся тело.

— Вот этот придурок… Простите. Вот этот гражданин, по кличке Рено, начал стрелять в помещении.

— Под спеком, что ли?

— Да Бог его знает. Он целился вот в этого гражданина. В Скорого. Но тот успел поднять ему руку. Результат, наверху — Бармен указал на дырку в потолке.

— Кроме тебя свидетели есть?

Все загалдели, подтверждая показания хозяина заведения.

— Ясно. Наряд, взяли его, и в машину.

Снова в зале стало тихо и спокойно.

Скорый посидел, расстроено поморгал.

— Прямо как в плохом фильме. Парень–то наверно — болен. Что–то он уж совсем…

Бабка хмыкнула:

— Ну, если он болен, то ты ему первую помощь уже оказал. Савва ему ещё добавит.

— Вексель, всё таки, скотина, — прошипел кваз, — ничем не брезгует.

Пашка доел свою бадью мороженого, не боясь простудить горло. Улей! И спросил:

— А карусели тут есть? Или качели?

— Нет, Скорый, — ответила Бабка, — такого тут отродясь не водится.

— Ну, знаешь!… Про мороженое ты тоже говорила.

— Скорый… Мороженое это мелочь. Я и не знала, что оно в «Каспии» есть. Мне по ресторанам некогда шастать. Вкалывать надо. А карусель… Это, знаешь ли, такая круглая и большая штука. Понял?… Её под прилавком не спрячешь.

— Мда. Понял… Выходит, это что — и вся культурная программа?

— Да. Выходит — вся.

— А пошли в церковь. Узнаем, как тут насчёт свадеб.

Все с воодушевлением поддержали.

Церковь оказалась закрыта. Отец Ефрем, куда–то свинтил. А может и вовсе на работу не вышел. И все расстроенные пошли в сторону общежития.

Погуляли, называется.

Зашли в помещение. Бабка села за стол, посадила рядом Анечку.

— Анюта, ты нам поможешь?

— Конечно помогу. А что надо делать?

— Прислушайся к тому, что с дядей Пашей случится…. Я понимаю, золотая… Я понимаю, что это неприятно и страшно…

— Баб, ты не разговаривай со мной как с маленькой. Ладно?

— Хорошо, Анечка. Не буду.

И маленькая девочка объяснила взрослым:

— Завтра, вы поедете в город. Я не знаю, как он называется.

— Отрадный наверно?

— Да… Отрадный. Наверно. И там… Там где платья для невест… Там… Там…

У ребёнка глаза расширились от ужаса, дыхание сбилось.

— Мила, прекрати! — остановила Мазур. — Прекрати нервировать ребёнка! — и заквохтала над Анюткой.

— Всё хорошо Анечка. Всё отлично. Теперь мы знаем, где нас ждёт опасность. Не надо больше ничего говорить. Дайте ребёнку что–нибудь вкусненькое.

Тьма, Беда и Бабка метнулись на кухню, чуть не застряли в дверях. Вернулись с шоколадом, зефиром, мармеладом, целой вазой других сладостей и с кружкой молока.

Тьма прилипла к Скорому, растерянно и обречённо смотрела вокруг и её потряхивало.

Скорый попытался успокоить:

— Ребята! Ну, вы что? В конце–концов, просто завтра никуда не поедем. Ну?

Никто ему не ответил. Все были подавлены.

Он не успокаивался:

— У нас Шеф всё видит кругом. Никто подобраться незаметно не сможет. Никто!… У нас Шило, который может просто закрыть всех, лучше всякой брони. У нас Короткий, если он возьмётся за дело — так нас просто никто не увидит. Ну и я не последний боец в команде. Вы что скуксились–то? Ну, перестаньте…

Бабка пояснила общий упадок настроения:

— Скорый, ты что — не понял? Это тебе не гадалка наворожила, это тебе Пророк сказал. Пророк не ошибается. Вот только интересно — чем ты так Улью насолил?

— Неверно убил не того, кого следовало.

Помолчали. Скорый спросил:

— Бабка, сколько ты можешь мне выделить жемчуга?

— Да бери хоть весь. А зачем он тебе?

— Давай для начала пару сотен споранов.

Бабка ушла в свою каюту и вышла оттуда с полиэтиленовым мешочком.

— На, отсчитай. Может скажешь, куда ты их собираешься потратить?

— Уйду в гостиницу. Вам, рядом со мной нельзя находиться. Слишком большой риск. Поэтому решим вопрос безопасности именно таким образом.

Тьма тут же вставила:

— Я с тобой.

— Нет, — отрезал Скорый. — Не хватало мне ещё и тебя подставить. Ты останешься здесь.

— Паша! Я взрослый человек! И я сама могу распоряжаться своей жизнью и своей смертью!… Поэтому я с тобой!

Бабка поднялась.

— Тогда и я с тобой. Кто тебе подскажет направление опасности? Ладно. Поживём в гостинице, пока всё не уляжется. Или пока…

— Или пока меня не убьют, — закончил Скорый. — Нет, Бабка, тебе надо остаться. На тебе бригада.

Бабка посмотрела на Пашку как на несмышлёныша.

— Ты тоже часть бригады. И потом… Скорый, мы ведь не совсем чужие люди, согласись.

Мария вставила своё слово:

— Паша, я тоже пойду. Мы же договорились, что друг друга не бросим. Так что — я тоже с тобой. А раз я иду, то и Рома следом.

Ванесса покивала многозначительно. Скорый удивлённо спросил:

— Что?! И вы, Ванесса Витольдовна?!

— Нет, Павел Дмитриевич. Я хочу сказать, что в таком случае вам нет смысла куда–то уходить. Вот Аркадий Викторович, он Милу не бросит. Это я прекрасно понимаю. Я пойду следом за ним. Я не могу оставить его без опеки. Выходит — вся бригада за вами потянется. И стоит ли менять место проживания?

— Нет, ребята, я пойду один.

Татьяна шлёпнула ладошкой по столу.

— Я щитовик! Я всегда могу нас защитить! И не спорь со мной!!

Пашка прямо офонарел от такого напора. Тут и Беда вставила:

— Паша! Мы с тобой договорились или не договорились?! Ты же дал мне обещание! Забыл?!

Дугин посидел в шоке с удивлённой физиономией, помолчал. Спросил:

— А что тогда делать?

Бабка отрезала:

— А ничего не делать. Всем быть настороже. Дары свои использовать почаще. Оценивать обстановку. Короче — всем окрыситься.

Анечка оскалила зубки и выставила скрюченные пальчики.

— Вот так вот?

— Да внученька, так.

— Ну, раз пошла такая пьянка, — решил Скорый, — нам надо обратно в город. Мы совершенно не готовы к серьёзным боям.

- ???

— Надо купить нормальную обувь. Высокой проходимости. И без шнурков. Мы очень медленно собираемся.

Бабка покивала.

— Я поняла твою идею. За мной бригада.

И все пошли.

Куда? Да куда же ещё. Конечно к Гоги.

Красавец–грузин закрыл магазин и повел всю ораву на склад.

Пашка офигел, увидев содержимое ангара. Сварные стеллажи, высотой метра три, забиты всякой всячиной.

В том складе, куда привёл их Гоги, хранилось обмундирование и армейская экипировка.

Хозяин поработал с каждым индивидуально. Обул команду. Мужикам подобрали яловые спец–сапоги с регулируемым голенищем и рифлёной подошвой. А женщинам — трекинговые ботинки на липучках. Светло–коричневого цвета. Даже Анечке нашлись ботиночки, похожие на армейские, тоже на липучках. Всем нашлась обувь кроме Маши. Самый неходовой в Улье размер — 37.

Пашка подал идею.

— А в Полисе кто–нибудь занимается ремонтом или пошивом обуви?

Старожилы неопределённо пожали плечами. Никто не припоминал таких мастеров.

Но тут Дед, с интересом разглядывающий свою пару, сказал.

— Я таким делом занимался. В Байбах.

— Дед, ты сможешь пошить Беде сапожки по ноге.

— Инструмент надо.

Короткий успокоил:

— Дед, инструмент я тебе любой сделаю.

Дед деловито засуетился:

— Тогда вопрос. Есть тут обувь с крепкими подмётками её размера?

Гоги тут же отозвался:

— Конэчно есть. Но ани со шнурками.

— А ну, деточка, примерь их.

Подобрали Марие ботинки точно по ножке.

— А липучки отдельно есть? — интересовался старик.

— Нэт. Отдэльно — нэт.

— Тогда, Бабка, купи обувку, такого же цвета, только чтобы побольше липучек. Ага.

Купили нубуковые ботинки, большого размера, с четырьмя застёжками каждый. И дед объяснил:

— Если сделаете мне нож и сапожный крючок, да купите крепких ниток, то за два часа управлюсь.

И все довольные пошли домой, щеголяя в обновках.

Дома, Короткий забрал с собой деда, и они учесали мастрячить сапожные инструменты.

Вся команда принялась развлекать хмурую Анечку. Шило толкал её на трёхколёсном велосипедике по коридору, пока ребёнок не закричал.

— Всё! Я научилась! Я сама! Я сама!

Через полчаса мастера вернулись, и старик, закрывшись в своём купе, принялся за работу.

Потом Короткий и Скорый отправились в гараж, прихватив с собой Шило и кваза.

Там, из остатков труб и арматуры сварили десяток стоек по единому образцу. Стойки предназначались для хранения походно–боевого обмундирования. Покрасили их молотковой краской и, закончив, собрались тащить эту кучу железа в общагу, но Шило остановил:

— Мужики, Анька обидится. Видит Бог — обидится.

Вернулись и сварили небольшую стоечку для ребёнка.

Посидели, подождали, пока высохнет краска, и поволокли «мебель» в дом.

Скорый собрал группу и начал объяснять на своем примере — как пользоваться стойкой для обмундирования. Не стесняясь дам, разделся до трусов, развесив одежду, броню, оружие и обувь, всё, вплоть до носков, на положенные в стойке места. Всё было предусмотрено. Лег под одеяло. Попросил Марию засечь время.

Машка скомандовала.

— Начали!

Пашка спокойно, и даже не спеша, оделся, полностью навесив на себя всё обмундирование и оружие.

— Стоп! Сколько?

— Минута, восемь секунд.

— Может, кто попробует?

Шило протиснулся между дамами.

— А давай я?

— Давай.

Пашка помог Ромке развесить всё по своим местам. Броню и оружие позволил взять свою.

Мария скомандовала, лежащему под одеялом Шиле.

— Начали!

Шило, суетясь, натянул на себя всё со стойки, пристегнул АПС, взял в руки автомат.

— Готово! Сколько?

— Две минуты, четырнадцать секунд.

— Тьфу ты! — огорчился Шило.

— Надо тренироваться, — констатировал Пашка. — Видели, как я работаю?

Бабка решила:

— Значит так, бригада. А ну–ка разбежались по каютам, разделись и под одеяла.

Все, понимая важность тренировки разошлись по комнатам.

Скорый прошёлся и проверил укладку амуниции. Вышел в коридор, оставив все двери открытыми.

— Бригада, по команде одеваемся и строимся в гостиной. Деда не касается, он занят. Беда тоже не участвует, пока она босая. Бекас — как хочет. Начали!

В комнатах загремело, зашелестело. Первой вышла, как ни странно, Тьма. Скорый проверил девушку. Всё было на месте. Пашка прижал её, чмокнул куда–то в область носа.

— Ты у меня молодец.

Следом потянулись остальные бойцы, на ходу поправляя сбрую и застёгивая липучки. Последней выскочила Анюта сопровождаемая Тобиком. И встала в строй.

Уложились больше чем за две минуты. Скорый укоризненно покачал головой:

— Плохо. Давайте ещё раз. Не суетитесь, оттачивайте движения. Если опасность грозит мне, значит и всей бригаде. Неизвестно, где она грянет и в какое время.

— Да всё мы понимаем, — остановил Короткий, — давай, командуй.

И тренировка продолжилась.

Через час непрерывных упражнений вся группа собиралась уже за минуту и двадцать секунд.

В последний «подъём» из каюты Мазур вылетела Анечка и она была первой.

Когда все построились, Скорый подхватил Анюту, поставил её на стол и объявил:

— Учитесь, бойцы у Анны. Кстати, — он обратился к Бабке, — а что это у нашего ребёнка позывного нет? Это же непорядок.

Анечка села на край стола, свесила ножки и пожаловалась:

— Знаете, как мне обидно…

Бабка скомандовала внучке:

— Выбирай себе позывной. Какой хочешь.