Спал без снов. Постоянное использование своего дара основательно выматывало психику.

Проснулся от того, что кто–то потрогал его за ногу через спальный мешок. Дугин открыл глаза. Никого.

Из темноты прошипел кваз:

— Скорый, вставай. Твоя смена.

Правая рука занемела, придавленная Таней. Глянул на часы — 01:00.

Пашка осторожно выбрался из–под Тьмы, взял карабин и пошёл в сторону голоса Бекаса.

Тот сидел на стульчике за шторкой и наблюдал пейзаж за окном.

— Ты чего за ногу потрогал и ушёл? Думал, я спросонья пальну?

— Нет, не думал… Я, ещё на службе в гильдии, один раз разбудил бойца на пост. Как обычно… Он проснулся и увидел меня…

— Что? Умер от разрыва сердца?

— Нет. Но в тот момент… Так воняло, что я подумал — лучше бы он умер.

Да Пашки дошло:

— А-а. Это шутка.

— Нет, это правда.

— Мда… Ну, как тут?

— Шумно. Проходной двор.

— Ладно, кваз. Иди спать.

— Один вопрос.

— Давай.

— Что ты с пленными собираешься делать?

— Как командир решит…

И Бекас, завернувшись в плюшевую штору, лёг у лесенки на крышу.

Предусмотрительный.

Первым делом Пашка спустился на первый этаж и подкинул снотворного всем пленникам. Так–то хватило бы спокойно и до утра, но чёрт его знает, какой у кого организм. Всякое бывает. Особенно тут, в этом дурдоме.

Потом вспомнил, что в кузов неваляхи забросили очень интересный чемоданчик. Он не стал сдерживать своё любопытство и пошёл проверить.

Тихо открыл парадную дверь, присел… Прислушался.

Вроде в округе тишина.

Луноход стоял прицепом к самому крыльцу, и Скорый, отстегнув брезент, начал разглядывать трофеи, сдвигая их в поисках запомнившегося ящика.

Наконец нашёл то, что надо, и совсем было собрался возвращаться на пост, когда справа с грохотом, на крышу брошенной тойоты взлетела одним прыжком относительно некрупная тварь. Чем–то она была похожа на кошку. Здоровенную, килограммов на сто — сто пятьдесят, серую, лысую и очень мускулистую. Схожесть придавала пара чисто кошачьих ушек на голове, и смертельно опасная плавность движений.

Пашка замер статуей.

Тварь как воробей склонила голову и рассматривала застывшего Скорого.

Тот включил дар на всю катушку и зашептал:

— Спокойно, спокойно, спокойно.

Тварь уселась на крыше авто, опять же, чисто по–кошачьи, и вопросительно булькнула.

— Там… — увещевал Пашка, — там, — он мысленно указал в сторону реки, — там много вкусного, свежего мяса.

Говоря это, он вливал в психику отродья образ коровы, пасущейся на зелёном газоне. И ещё подкрадывающегося к ней вороного топтуна.

— Там… Надо идти туда… А то всё съедят…

Как учила Ванесса, он вслед за словами формировал картинки.

«Кошка» встала на задние лапы, чисто по–человечески спрыгнула с машины, придержавшись за дверку рукой, ну, или передней лапой, и двинулась в сторону железнодорожных путей. Проходя мимо памятника Павлу Дмитриевичу Дугину, она втянула ноздрями воздух, задумалась.

Пашка снова «зашаманил»:

— Там всё–всё съедят. Ничего не останется. Надо спешить.

Киска–переросток повернулась и решительно зашагала под арку между зданиями. А Скорый, по возможности бесшумно, скользнул к парадному и затворил за собой двери. Сходил за стулом и ножкой засунул его за ручки. Хоть и понимал, что этот запор только от честных людей.

Поднялся в обеденный зал, и тут его затрясло. Отходняк. Пробормотал:

— Прав Шило. Тут и обделаться недолго.

Он сел на пол, прислонившись к батарее. Ноги и руки дрожали.

— Нихрена себе — прогулялся.

Хоть посмотреть, ради чего рисковал. Он положил ящик на пол и отщёлкнул замки.

За окном затопали, как лошади.

Скорый осторожно выглянул над подоконником.

По ограде конторы, в сторону речки, решительно прошла пара больших топтунов. Один шагал на задних лапах, размахивая чисто по–человечески руками, а второй, время от времени, опирался и на передние, переходя на рысь. Спешили.

Пашка посидел ещё неподвижно, прислушиваясь к звукам ночного городка. Вроде, всё тихо. И открыл чемодан.

В ложементах лежала складная снайперская винтовка. В полиэтиленовом пакетике хранилась книжечка. Пашка распаковал её. Точно — инструкция.

«Настоящее руководство по эксплуатации 12,7 мм снайперской винтовки ОСВ‑96 (далее по тексту — винтовка) является руководящим документом при её изучении и эксплуатации».

Пашка извлёк это «далее по тексту», развернул складывающуюся затворную часть. Та, с мягким щелчком, встала на место. Полез в инструкцию.

— Как тут дальше? Ага.

Застегнул замок, чем–то похожий на обычную «лягушку». Извлёк из ящика два магазина. Пятипатронники. Мало. Потом обратил внимание на рычаг затвора. Раньше он с этой моделью не сталкивался.

— Автомат, что ли?… Точно! Автоматическая!…

Пашка сидел на полу перед собранным инструментом и тихо матерился от восторга.

Вот скажи ему пару месяцев назад, что он будет так счастлив, получив в руки оружие, посмеялся бы. А тут…

Следующей должна дежурить Тьма.

Скорый не стал будить девушку. Пусть выспится. Он, наверняка, сейчас не смог бы уснуть. Нервы взвинчены. И столкновением лоб в лоб с тварью, и упоением от найденного хорошего ствола.

Эх. Пристрелять бы. Но это потом, это дома.

Не стал складывать снайперку, прислонил её к стене у своего рюкзака. Внизу брякнула входная дверь. Надо идти — проверить.

На крыльце, у входа в вестибюль, топтался кем–то сильно поеденный урод. Пария мира тварей. На нём живого места не было. Видимо, все, кому не лень, откусывали от него мимоходом куски. Повышенная регенерация заживляла раны, но выглядел мужик жутко. Он подходил к двери, толкался в неё, но та открывалась наружу, недоуменно и обиженно клекотал. Через десяток–другой секунд повторял свою попытку, естественно, неудачно. Снова недовольно что–то бормотал.

Пашка удручённо помотал головой:

— Дебил, блин.

Включил дар:

— Иди отсюда. Вон там много жратвы, — он снова мысленно указал на берег реки, — туда и чеши. Чучело.

Покусанный мужик понятливо кивнул, развернулся и, чуть ли не бегом, отправился в указанном направлении.

— Точно — проходной двор.

Только поднялся на один пролёт, как дверь снова загремела.

Пашка развернулся:

— Ну, твою же мать. Я же сказал — иди туда, к реке. Что за непонятливая скотина…

И тут же заткнулся. Потому, что с той стороны двери стояло такое… Через стекло были видны ноги, только до бедра. Всё туловище поднималось выше дверного проёма.

Скорый сиганул за стену и постарался даже не дышать. Вдоль стеночки, на цыпочках подошёл ко входу и выглянул одни глазом.

Это была элита. Или очень–очень крупный рубер. Тварь встала на четвереньки, опустила здоровенную башку до самой земли и вглядывалась через стекло в темноту помещения. Видимо что–то чуяла. Нюхом, слухом или ментальностью.

Ещё эти суки, пленные, храпят…

Пашка прислонился к стене и опять включил дар.

Он уговаривал элитника идти туда, куда отправил всех предыдущих. Там, мол, куча жратвы и море веселья. Но если немного помедлить, то придёшь к шапошному разбору. Там, мол, собрались такие ушлые ребята, что могут слопать всё. И тебе ничего не останется.

До здоровенного монстра видимо доходило с трудом. Он не меняя позы, потряс головой, будто отгоняя видения и медленно сел на крыльцо, сложив ноги калачом. Пашка осторожно глянул за дверь. Он видел только бронированное пузо и страшные, чешуйчатые, рубчатые коленки.

Мозгом попыталась овладеть паника, но Пашка не позволил. Он снова принялся уговаривать элиту:

— Сожрут ведь всё, пока ты тут сидишь. Соображай быстрее. А то там, ужин может закончиться и без тебя. А там… О–о–о.

Скорый рисовал для твари целое стадо мясистых бычков, мирно стоящих на зелёном альпийском лугу, рядом с узбекской рекой Тентаскай. А вблизи от стада, живо представил встреченную с полчаса назад «кошечку», которая приготовилась к позднему перекусу. Воображение живо пририсовало ей в лапы здоровенную вилку.

— Нет, неправильно, — вилку он убрал, но набросил на рожу киски такое счастливое предвкушение удовольствия, что элита за дверью возмущённо хрюкнула, так, что стёкла вздрогнули, с грацией бульдозера вскочила на ноги и исчезла из поля зрения. Только по удаляющемуся топоту, сравнимому с работой свайной машины, было ясно — сейчас там, у реки, кому–то не поздоровится. Причём — сильно не поздоровится.

Пашка выдохнул:

— Уф… Ну что? Всё?

И пошёл на второй этаж.

Ванесса наполовину вылезла из мешка и сидела, прислушиваясь к уличным звукам.

— Павел Дмитриевич…

Он перебил:

— Ванесса Витольдовна, — давайте просто Павел. А то очень долго.

— Ну, хорошо. А вы можете меня звать просто Ванесса… Что это там за представление было?

— Элиту уговаривал уйти, от греха подальше.

— Прямо — элиту?

— Ну, я не знаю. Ростом метра четыре.

— Ого.

— Спите Ванесса. Вас усыпить?

— Да. Пожалуйста. Если вас не затруднит.

Пашку не затруднило.

Дальше собственно ничего не произошло.

Обычные твари шастали туда–сюда по обычному Улью. Ничего примечательного. Блин.

Бабку Скорый тоже будить не стал. Так и просидел до четырёх утра.

В четыре растолкал Деда. Объяснил обстановку. Велел, в случае чего, — будить. И завалился под бок к Тане.

А в шесть Бабка уже подняла всю бригаду. Позавтракали разогретым вчерашним, и провели небольшую планёрку.

Первым делом Бабка оценила обстановку в Пахтаабаде и сообщила, что выехать старым путём не получится, — у реки кучковалась толпа тварей.

— Что они там, суки, забыли? — ворчала Бабка.

А Пашка, поняв свою ночную оплошность, покраснел, как девушка. Так опарафиниться! Он совершенно не подумал о том, как они будут выезжать из города.

Милка с подозрением на него уставилась. И Скорый рассказал свои ночные приключения.

Все удручённо молчали… Бабка, тяжело вздохнув, объявила:

— У нас две проблемы. Первая — как выбраться отсюда. Вторая — что делать с пленными. Первая, в связи с твоими ночными, романтическими похождениями, серьёзно усложнилась… Вторая…

Она задумалась. Оглядела внимательно бригаду, потом решилась:

— Надо объединить приятное с полезным. Этих внешников использовать как приманку. Их всё равно надо убивать.

Тьма робко подала голос:

— А может, просто отпустим?

И Надежда, которая сидела, прижавшись к Тане, тоже состроила жалобную физиономию. Эти две пичуги каким–то образом спелись и Габри ходила за Тьмой как привязанная.

— И что? Отдадим им машины, оружие?…

Тьма виновато опустила глаза.

Бабка продолжила:

— Надо их также как Векселя привязать. Повыше. Чтобы не достали… Или если достали, то нескоро… Твари на их вопли подтянутся, а мы спокойно уйдём. Ну, относительно спокойно. Да, именно так… Бекас, есть тут где–то высокие конструкции?

— Есть. Вон там, через забор, цех первичной переработки. Там есть электрическая подстанция, и козловой кран.

— Кран большой? Двадцать девять человек привязать места хватит?

— Должно.

Ванесса подала голос:

— Володю я не позволю убить. Я его с собой возьму.

Бабка поинтересовалась:

— Романтические отношения?

— Не иронизируй, Милка. Он совсем ещё ребёнок. По земным меркам ему — двадцать два. Он талантливый врач. И он… Вы же сами видели. Сущий ребёнок. Аркаша, ты не думай лишнего…

— Я и не думаю.

— Нет, дорогой, ты думаешь. Я ментат, не забывай… Володю я вам не отдам.

Бабка вздохнула:

— Ладно, хорошо. Из оставшихся, кто–то кому–то ещё нужен? Может у кого вопросы к пленным есть?

Вопросов не нашлось.

— Ну и отлично.

Верёвки, конечно, отсутствовали.

Но бригадные поснимали со всех окон шторы, ножами разрезали их на полосы и получилась целая куча достаточно прочных шнуров.

Скорый, хоть и с тяжестью на сердце, но готовился к этой изощрённой казни. Да и всем бригадным это дело было не в радость. Все хмурились и молчали.

Бабка не выдержала, вспылила. Встала посреди зала столовой, упёрла руки–в–боки.

— Ну, что?! Что?!!… Думаете это мне в радость?!… У меня сейчас выбор! Или рискнуть бригадой, или убить три десятка мерзавцев и тем самым спасти всех нас!

Короткий вяло махнул рукой:

— Бабка, да не переживай ты. Мы все, всё понимаем. Тяжело конечно, но надо.

И Скорый добавил:

— Мила, ты опять на себя всё грузишь. Ты снова берёшь всю ответственность на себя. Никто тебя не осуждает.

Он повернулся к бригаде:

— Я прав? Вот скажи Дед, я прав?

— Ну не умирать же хорошим ребятишкам, ради спасения кучки плохих. Я думаю — Господь не осудит.

— Во!! Слыхала? — дождался пока Бабка мрачно кивнула. — Ну и всё. Продолжай командовать.

В три приёма перевезли на неваляхе тела в ограду соседнего цеха.

Бабка «осмотрела» окрестности.

— Тихо кругом. Начинаем. Наверх надо двоих. Кто полезет?

Полезли Короткий и Скорый. Опять пригодились буксировочные стропы. Вот без них прямо никуда. Бабка с Иглой внизу привязывали очередного кандидата на распятие, а Короткий легко втаскивал его на верхнюю ферму. Пашка привязывал бедолаг к решетчатой конструкции. Привязывал намертво, возможно даже перестраховываясь.

На двоих места на несущей балке на хватило и их примотали на опору, на самую верхотуру. Метров семь, не меньше.

С истинных внешников противогазы снимать не стали. А то ещё превратятся в тварей. Пусть уж так.

Закончили. Бабка скомандовала Пашке:

— Буди.

— Зачем?

— Чтобы орали. Привлекали внимание.

Пашка разбудил. И бригада укатила к ставшей уже родной столовой.

Просидели, прождали полчаса.

Бабка поджала губы:

— Ничего… Ничего не происходит. Надо подстегнуть процесс. Скорый, Короткий, за мной!

Подкатили к крану. Все привязанные молчали, понимая, что тишина, это залог их безопасности… Пока. Только один кто–то прошипел сверху.

— Сссуки.

Бабка вздохнула:

— Нет. Кричать они не станут. Не такие идиоты, как Вексель… Так. Ладно… Мужики, снимите–ка мне одного. Ну, к примеру, — вон того.

Она указала на примотанного к опоре американца.

Пока Скорый и Короткий спускали «избранника», Милка уже нашла в прицепе под тентом виновку–американку и пару магазинов к ней.

Портальщик, поставленный перед Бабкой, спросил сквозь маску.

— Зачем вы так жестоко поступаете? Вам это доставляет удовольствие?

— Нет, дружок. Просто вы отвлечёте на себя тварей, а мы спокойно выйдем из города. Так, что — ничего личного. Жестокая необходимость.

— А от меня вы чего хотите?

— А сейчас, — успокоила Бабка. — Сейчас всё будет…

Она расставила руки и заворковала грудным голосом:

— Ты мой дорогой мальчик. Ты сделаешь то, что я тебя попрошу?

Американец остекленел глазами и радостно закивал.

Сверху ахнули:

— Сука! Нимфа! Она — нимфа!

А Бабка продолжала:

— Мне винтовочку надо пристрелять. Вон там, у цеха, видишь вытяжка?

Загипнотизированный оглянулся в указанном направлении и снова жизнерадостно закивал.

Сверху Юлий приказал:

— Делл, не слушайте её. Соберитесь, чёрт возьми.

Бабка подняла лицо, хмыкнула иронично. Снова обратилась к Хейгу.

— Надо в эту вытяжку выпустить пару магазинов. Одиночными. Сможешь? А потом мы приедем тебя забрать, и ты отчитаешься… Стрелять будешь прямо отсюда. Хорошо, дорогой? Не подведи меня, милый Делл. Я на тебя надеюсь.

Физиономия американца выразила полную решительность выполнить задание на пятёрку.

— Ну, — ворковала Бабка, — начинай. А нам ещё кое–куда надо заскочить.

Голый Делл Хейг встал на колено, вставил магазин в гнездо и сделал первый выстрел.

Сверху заорал Юлий:

— Хейг! Прекратите стрелять! Перестань палить, идиот!!

А бригадные укатили из опасного места.

Собрались в вестибюле у лестницы.

Среди бригадных сидел и «Володенька» с фингалом в половину лица. Он хмурился, обиженно шмыгал носом и зыркал на всех исподлобья. Оскорбился за такое хамское отношение к его персоне.

Уселись прямо на пол. Бабка достала кулёк с пастилой и принялась жевать. Волнуется.

Посмотрела на девчонок, протянула сладости им:

— Угощайтесь.

Минуты через две, равномерный грохот выстрелов прервался отчаянным предсмертным воплем.

— Американца едят, — прокомментировала Бабка.

Спустя некоторое время, слева, через арку во двор влетела толпа тварей. Господи! Каких там только не было! Они торопились, толкались, прыгали через капоты машин, взвизгивали, порыкивали и похрюкивали. Пробежало их штук пятьдесят. На территории цеха за забором постепенно нарастал гвалт. Рык, грызня и вопли распятых сливались в жуткую какофонию.

Бабка удовлетворённо кивнула:

— Порядок. Чисто. По машинам.

Пашка на ходу инструктировал в шлем:

— Бригада, на перегазовывать, трогаться с первой. И тихонечко, тихонечко.

Колонна потянулась за луноходом. Беспрепятственно вышли к реке. Бабка выдала сводку:

— Впереди тоже чисто. Давай, Короткий, уматываем из этой преисподней.

И они умотали. К такой–то матери.