День ничего особенного не предвещал.

Но вышло как всегда. Покой нам только снится. События завертелись с бешеной быстротой.

С самого утра, ещё до завтрака, Беда сказала:

— Что–то в Полисе «не то». У кого–то из наших неприятности.

Бабка тут же села на диванчик и закрыла глаза. На оценку ситуации хватило двух секунд. Она вскочила и побежала натягивать на себя экипировку, на ходу бросив:

— Скорый, одевайся по полной. И пригони пепелац.

Пашка тоже, не будь дураком, по–армейски, на скоростях, экипировался и умчался за багги. Остановился у ворот со стороны улицы. Посигналил.

Бабка выскочила с автоматом, скомандовала:

— К Гоги! Гони!

Буквально через пару минут они уже стояли у входа в лавочку.

— Паша, расстояние небольшое — возьми меня за руку. И глуши всех.

Ну, Пашка так и поступил. В салоне толпилась куча народу, он всех и осчастливил.

На полу разлеглось человек двадцать. Все незнакомые. Но, судя по тому, что рядом с каждым валялся длинноствол — ребята пришли не сахару купить.

Среди бандюков лежал и Гвоздь.

Бабка разозлилась:

— Ну, бля, говнюк! Ведь достал уже до печёнок! Чего неймётся–то!… Так. Ладно. Доигрался, мальчик.

Огляделась:

— А Гоги где?… А! Вон там, наверно.

Они потолкались в каморку персонала. Дверь подпёрта чем–то изнутри. Грузин держал оборону.

— Паша, разбуди этого блокадника…

Управляющий очухался, шумно засопел под дверью. Бабка приказала:

— Гоги, открывай. Всё нормально… Открывай, тебе говорят!

За дверью что–то грохнуло и дверь распахнулась. Грузин, в бронежилете, в каске и с калашом выглянул в салон.

— Вы что, уже всех убили?

— Нет, Гоги. Просто — усыпили. Тащи наручники.

Хозяин исчез в темноте склада и через пяток секунд вынырнул с кучей пластиковых стяжек в горсти. Бабка требовательно задала вопрос:

— Что тут случилось?

— Они Галю пришли забрать.

Бабка удивилась:

— Какую, нахрен, Галю?

Скорый остановил разборки:

— Я потом объясню… Я ему подарил женщину… Где она?

— Там. На диване лежит.

На диване лежала Киса, уже на белых простынях, в белоснежной кружевной сорочке, под белоснежным одеялом. Рядом не табуреточке стояли тарелки со сладостями и пакет яблочного сока.

Бабка строго глянула на управляющего:

— Нет, главное, он только вчера предлагал мне замуж. И уже… Какое, блин, непостоянство!

Тот покраснел, засмущался. А Бабка, выдержав паузу, залилась своим колокольчиковым смехом.

— Да шучу я! Шучу… Подожди… Скорый… Ты сказал «подарил»?… Кису «подарил»?

— Ну, да.

— И с каких это пор ты баб по всему Полису раздариваешь? Особенно — таких оторв, как Киса?

— Потом расскажу. Давай с теми разберёмся.

Оружие стаскали в бытовку. Обобрали всех до нитки. Оставили в исподнем. Затянули наручники на всех.

— Ну, что? — спросил Скорый. — Так же как Векселя?

— Разбуди Гвоздя, я с ним поговорю.

Усадили Витю на стул и Пашка его взбодрил.

Тот без паники огляделся, посмотрел на свои сатиновые трусы и спокойно спросил.

— Это что?

Бабка также спокойно ответила:

— Не знаю, Гвоздь. Херня какая–то… Кое–кто ведёт себя как неблагодарная скотина.

— Я не грабить пришёл. Я пришёл забрать женщину.

— Ну, ещё не лохмаче! Два человека полюбили друг друга, собрались пожениться, а тебе их счастье поперёк горла? Так что ли?

Гвоздь усмехнулся:

— Киса? Полюбила?… Бабка, ты что, не знаешь — кто такая Киса?

— Люди меняются.

— Я хочу с ней поговорить. Этот лавочник не дал. Закрылся.

— Гоги, разбуди женщину и приведи сюда.

— Она не может ходить. У неё нога больная.

— Пошли Витя, поговорим.

Скорый разбудил Галю. Она сонно поморгала, увидела стоящего перед ней Гвоздя в одних трусах, удивилась:

— Гвоздь? Ты чего это?

Бабка пояснила небрежно:

— Мы его ограбили.

Галя, как–то странно начала постанывать, но не выдержала и захохотала. Она смеялась, глядя на главаря банды, переминающегося на кривых, тонких, волосатых ногах, и никак не могла остановиться.

Гвоздь обиженно выдавил:

— Не вижу ничего смешного.

Тут уж вся компашка закатилась в хохоте.

— Прекратите ржать! Уроды! — возмущался Витя.

Чем вызвал новый приступ веселья.

Кое–как утихомирились. И Бабка поинтересовалась у Гали:

— Киса, ты чего тут делаешь?

— Как «чего»? Лежу. Болею. Мне вон тот, — она кивнула на Скорого, — ногу прострелил.

Пашка, на вопросительный взгляд Шефа, пожал плечами:

— Повздорили немного …

Милка продолжала руководить пьесой:

— Ну, тогда хватит лежать. Одевайся. Тут за тобой приехали.

Галя тут же перестала улыбаться и испуганно прибавила глаза. Губы у ней дрогнули. Она жалобно посмотрела на своего «тюремщика».

— Гоги!…

— Никуда она не пойдёт, — прорычал Гоги.

Гвоздь шагнул вперёд:

— Киса, что с тобой? Ты чего? Ты же нормальная девка.

Киса смотрела исподлобья, моргала обижено, слёзы заблестели в глазах.

— Я тебе не девка. Я женщина, Гвоздь. Понял?… Никуда я с тобой не пойду. Лучше я себе пулю в башку…

Гоги оттеснил Гвоздя.

— Не волнуйся Галечка, никому я тебя не отдам. Не волнуйся.

Он присел на край диванчика. Галя приподнялась и обхватила мужика, прижалась к нему.

Бабка хмыкнула:

— Ну? Что думаешь, Витя?… Ты и сейчас скажешь, что пришёл Кису спасать?

Гвоздь ехидно ухмыльнулся:

— А когда у тебя — передразнил, — «Галечка», ломка начнётся, что тогда ты запоёшь?

— Переживу. Я ради вот него, — она посмотрела на Гоги, — всё перетерплю.

Гвоздь прищурился на грузина. Строго спросил:

— Ты чего с ней сделал? А?

Бабке видимо надоело. Она всё уже поняла, и у неё возникли иные вопросы.

— Паша, что с этой шайкой будем делать? Их по идее убивать ведь надо.

— Это не проблема. Куда трупы девать будем? Гоги, те, вчерашние одиннадцать покойников… Они у тебя где?

— В мусорных мешках упакованы. Сегодня хотел вывезти.

Милка зарассуждала:

— Мне кажется, надо как–то показательно их убить… Так же как Векселя.

Гвоздь вытаращил бельмы:

— Милка! Ты чего?! Мы же друзья!

— Друзья помогают. А ты гадишь.

— Милка, я не знал. Я думал Киса в заложниках. Я же думал, что её силой удерживают.

— Простой вопрос, Витя! Простой вопрос… Почему ты припёрся сюда, с толпой уголовников, а не пришёл ко мне?… Знаешь Гвоздь… Мне кажется, такие придурки как ты, думают, что мне больше заняться, сука, нечем, кроме как развешивать вас на берёзах под Сафоново…. Или ты думаешь — мне нравится этим заниматься?

Витя, как деловой человек, перешёл к насущному:

— Ладно… Хорошо… Я прокололся… Сколько это будет стоить?

— Я сейчас, Витенька, заберу у тебя всё. И твоего разрешения спрашивать не стану.

— А как ты узнаешь, что у меня есть и где оно лежит? Пытать меня будешь?

— Паша, загипнотизируй его.

Одна секунда, и Гвоздь уже сидит на полу и смотрит в пространство стеклянными глазами.

— Ну-с. Приступим. Витя, сколько у тебя шариков?

— Как это сколько, — вяло удивился Гвоздь, — два.

— Мда. Неправильный вопрос… Давай по–другому… Витя, у тебя заначки есть?

— Да, есть.

— Сколько и где.

— Две. Первая, в моём кабинете в сейфе за картиной. Вторая в подвале.

Бабка удивилась:

— Там же нет подвала.

— Есть. Небольшой.

— Где вход в подвал?

— Шкаф в коридоре сдвинуть, там лестница вниз.

— Где у тебя склад оружия?

— Большинство в оружейке, на первом этаже. Особо ценное — в подвале.

— Сколько человек осталось в логове?

— В логове?

— В твоём доме…

— Трое. Дутый. Он в оружейке. И Щур с Гномом. Они раненые в живот.

— Остальная банда, что — с тобой сюда пришла?

— Фактически — да.

Бабка удивилась, переспросила:

— Так тут, что — вся твоя банда?

— Фактически — да.

— Ладно, хорошо… Я знаю, ты собираешь коллекцию золота. Где оно?

— В подвале, в сундуке.

— Сколько примерно у тебя жемчуга?

— Примерно… Примерно, триста тысяч.

— Отлично. Паша, разбуди его, я поизмываюсь.

Скорый понятливо хмыкнул и разбудил главаря.

— Слушай, Витя, а куда ты собирался потратить всё, что накопил в подвале? Это же бешенные суммы.

Витя не ответил. Он метнулся к Бабке и напоролся на Пашкин хук слева. Что он хотел сделать со связанными–то руками? Непонятно.

— Вот не надо этих лишних телодвижений, — посоветовал Скорый.

Гвоздь встал, ещё что–то начал говорить, но Бабка попросила:

— Паша, убери его… Задрал уже.

И Пашка успокоил Витю. Никто того ловить не собирался и он грохнувшись балдой о тумбочку растянулся на полу.

— Гоги, я надеюсь — тебя не надо убивать в целях конспирации?

Тот искренне удивился:

— А зачем меня убивать? Ты мне просто отстегнёшь на большой дом. Ну и подъёмные выделишь.

— На скольки остановимся?

Гоги подумал, посчитал что–то, загибая пальцы и выдал:

— Шестьдесят тысяч.

— Гоги! Ты не наглей!… Сорок тысяч…

— Пойдёт.

Бабка хмыкнула:

— Люблю торговаться с разумными людьми. Так… Ладно… Где твой Кваз?

— Сейчас подойдёт.

— Стаскай всех в ангар. А то покупатели придут, а тут бардак. А мы со Скорым подумаем кое о чём.

Гоги обнял молчавшую до сих пор Кису, поцеловал в щёчку и ушёл наводить порядок.

— Скорый, идеи есть?

— У меня, дальше слесарного молотка, изощрённости не хватает.

И Бабка со Скорым задумались.

— Мила, а их обязательно казнить… Ну… Показательно.

— Обязательно.

— А ты у Гвоздя дома была?

— Он домом называет свою контору. Бывшую школу. Там у него как общежитие… Да, Паша, я у него была.

— Тогда, свести их всех туда. Всех убить. И аккуратно разложить в помещениях. Пусть их так и найдут. Я думаю этих не обязательно мучить.

— Идея хорошая. Ладно. Так и сделаем.

Киса что–то хотела спросить:

— А… Э…

— Что?

— Нет. Ничего…. Ничего… Всё и так понятно.

— Я надеюсь, Киса, — ласково сказала Бабка, — что тебе не надо объяснять, что такое молчание?

— Нет. Не надо. Я же из банды. Там такие же законы…

— Ну и отлично. Поехали, Скорый. Прицепим неваляху, да вывезём мусор из нашего магазина.

 

* * *

Операция «утилизация» прошла успешно. Без сучка и задоринки.

Вчетвером стаскали и трупы, и спящих бандюков в кузов.

Вчетвером, это Бабка, Скорый и Гоги. Четвертый — кваз Клыч. Бывший узбек, а теперь полуящер.

Этот Клыч носился с кулями чуть ли не бегом, выказывая страшное усердие. Ему, при смене хозяина, увеличили зарплату вдвое, и он демонстрировал — что не зря.

Заехали в ограду школы, к самому крыльцу, и, также вчетвером, занесли мусорные мешки в школьный коридор. Особо не скрывались. Работали даже, несколько, напоказ. Начали раскладывать их ровным рядком. Пашка, по очереди гасил сознание укладываемых до нуля.

Из одного класса, или теперь — комнаты, вышел худой высокий мужик. Строго спросил:

— Это чё за хреновина?!

— Это вся ваша банда, Дутый… — ответила Бабка, — проверь по головам.

— Они… Они, чё?…

— Да, дорогой. Да… Ты угадал — они дохлые. Массовое отравление самоуверенностью в смеси с наглостью.

— А… Как?!

— Смешали не в той пропорции. Мда…

— …Бабка! Ты чё мне мозги полоскаешь?! В натуре! Я тебя спрашиваю — чё это такое?!

— Паша… — устало намекнула Бабка.

Дутый рухнул на пол, как отпущенная марионетка.

Кваз удивился:

— О! И этот умер!

Потом пожалел:

— Эх! Мешков–то не захватили!

— Да ладно, — отмахнулась Бабка, — пусть так лежит. Пошли искать остальных.

В одном классе загрохотало. Все метнулись туда.

Маленький Щур и здоровенный Гном суетливо пытались открыть окно.

— Куда?! — рявкнула Бабка.

А Скорый напрягся и погасил сознание обоим одновременно. И, пока грузин и узбек утаскивали свеженьких покойников и укладывали их в аккуратную вереницу, он с Бабкой прошлись по классам в поисках кабинета Гвоздя.

Нашли. В небольшой учительской. Сняли со стены картину «три медведя» и, действительно, обнаружили маленький сейф. Всё, как и описал ныне покойный хозяин.

Дугин минут пять стоял и пробовал подобрать код. Бабка вышла из комнаты, потом заглянула и предупредила:

— Паша, отойди–ка от этого сейфа.

— Ты что? Ты хочешь его взорвать?

— Просто — отойди.

— Ну ладно, — Пашка отошёл в сторонку.

Бабка молодец. Она не стала заморачиваться с кодом. Просто прошла в соседнюю комнату, сдёрнула ковёр, прикрывающий сейфик с другой стороны и выбила его из стены ногой как пробку из бутылки.

Пашка поднял металлический ящик и поставил снова на пол. Тяжёлый, зараза. А Милка, легко подхватила эту железяку подмышку и, так же легко, пошла с ним на выход. Вот что Улей делает с женщинами.

До десяти часов управились, завезли Гоги и Клыча в магазин и поехали завтракать.

А микросейф Бабка занесла в Пашкину комнату и сунула под кровать.

После завтрака Бабка пошепталась с Дедом. Они сели в луноход и упылили. Через десять минут Шеф вернулась одна. На вопросительные взгляды ответила:

— Попросила старика у Гоги пока побыть. Помочь, если что. Дед–то у нас мужик боевой… Да и приглядеть за Гоги надо… Что–то мне эта Киса не нравится…

Скорый с Коротким пошли проверить стенку вокруг пятна черноты.

Остальные разошлись по своим делам.

Стенка, конечно, недостаточно прихватилась, но мужики и не собирались её нагружать. Они затащили в загородку мотки провода, аккумулятор, и начали колдовать.

Как укладывать провод? Кустарно, прямо на землю, как на черном острове? Пришлось копать канавку вплотную к черноте, укладывать в ней кирпичи. Изоляторы, снятые со столбов, на металлических штырях установили у самой кромки чёрного озерца.

Потом Короткому треснула в голову идея:

— Напряжение на выходе, — объяснял он Скорому, зависит от длины контакта провода с чернотой. Улавливаешь?

Пашка не понял. Короткий пояснял:

— Обернуть темноту по периметру два или три раза. Давай ещё один ряд изоляторов оденем на штыри.

Сделали. И дважды обернули алюминиевый провод по периметру пятна. Два конца вывели напротив двери. Короткий отошёл за тестером, чтобы замерить ток и напряжение. А Пашка соорудил под выходящими концами из кирпичей импровизированный столик. Потом вручную распрямил концы выводов и взялся за оба конца проводов, чтобы уложить их на подставку…

И его шарахнуло током! Ноги непроизвольно, мощно выпрямились и Скорый улетел, открыв собой дверь в тамбур, сбив входящего Короткого.

Короткий вскочил:

— Ты чего?!

Пашка поднялся на дрожащих ногах.

— Током… Епалызнуло… Блин…

Короткий попытался помочь ему подняться.

— Я в порядке… Уже в порядке.

Аркаша подошёл к проводам и уставился на них с подозрением. Прикоснулся к концам щупами тестера и нахмурился.

— Ну, что? — встал за спиной Пашка.

— Фигня какая–то. Постоянный ток. Больше трёх ампер. А напряжение… Сто двадцать восемь вольт. Что за ерунда? Мы что такое сотворили?

Потом он долбанул себя ладошкой по голове и умчался. Прибежал, как ошпаренный, с каким–то самодельным аппаратом и лабораторным трансформатором.. Объяснил Пашке, ставя аппараты на кирпичи.

— Преобразователь… Латр… Поехали…

Присобачил оба прибора в цепь. Подключил тестер. Плавно повернул ручку. Ткнул пальцем в тестер.

— Пожалуйста. Переменный. Двести двадцать вольт.

— А аккумулятор? — поинтересовался Дугин.

— Выходит — не нужен… Полная глупость. Противоречит всем законам физики…

— А мощность?

— Наверно, в зависимости от преобразователя.

— То есть — у нас куча бесплатной энергии?

— Да, Скорый. Как и на черном острове. Только без мороки с аккумулятором. Ладно, через сколько часов можно долбить стену?

— А я откуда знаю.

— Тогда распределительный щит повесим попозже… У меня ещё одна мысль. Но тут надо провести эксперимент. Посиди пока тут.

И убежал. Прямо бегом. Эк, поджарило мужика.

Вернулся с двумя пластиковыми стаканами воды. Осторожно протянув руку, поставил один и другой на крупно потрескавшееся стекло темноты.

— И что? — поинтересовался Скорый.

— Один стакан с обычной водой, другой с раствором соли.

— И что?

— Не знаю. Посмотрим.

Они смотрели минут пятнадцать. Просто сидели на берегу чёрного озерца и пялились на белые, разовые стаканчики.

Наконец произошли некоторые изменения. Вода в одном стакане почернела и с тихим хрустом застыла.

Короткий посмотрел на часы:

— Солёная. Пятнадцать минут, восемь секунд.

Записал что–то в блокнот.

— А другая — что?

— Ждём.

Вода во втором стакане свернулась только через тридцать восемь минут.

— Всё? — поинтересовался Пашка.

— Ждём.

Ещё через семь минут одновременно почернели стаканы.

Короткий достал блокнот и ещё что–то записал.

— И что? — спросил Пашка.

— Токопроводящая жидкость чернеет быстрее всего. Обычная вода, с малой проводимостью, кристаллизовалась позже. Диэлектрик, превращается в стекло позже всех… Вывод. Если я положу туда железяку, то она почернеет в течении…

Он что–то посчитал в блокноте.

— Она почернеет через девять минут. Найди мне железяку.

Пашка привстал и подал ему кусок арматуры с изолятором. Короткий бросил пруток на стеклянную поверхность.

— Ждём.

Через восемь минут и сорок две секунды железяка почернела.

Мужики посидели помолчали. Пашка вообще не понимал всех этих манипуляций.

Зачем всё это? Просто из интереса? Любопытство исследователя? Какое практическое применение оно сулит?

Короткий осторожно протянул руку и достал один стакан.

— Тяжёлый.

Повертел. И внезапно поморщился застонал.

— Что? — забеспокоился Скорый.

— Излучает, зараза.

— А почему я ничего не чувствую?

— Он, как магнит с полюсами. Излучает только в две стороны.

— А ну направь на меня.

— Зачем?

— Направь одной стороной.

— Встань вот туда, чтобы лучом никого не задеть. Готов?

И Короткий, направив горлышко стакана на Скорого, качнул рукой.

Ощущение не из приятных. Как будто получил кулаком по черепушке.

— Так, — Павел помотал головой, — теперь донышком.

Аркашка снова махнул стаканом. Пашка снова пошатнулся. Пробормотал:

— Круто. И что?

— Не знаю, Скорый.

Пашка задумался. Что–то подсказывало ему — нечто серьёзное он упускает. Потом осенило!

Он поинтересовался:

— Короткий, а пластиковые канализационные трубы у нас есть?

— Есть. Я из них ножны для мачете делаю.

— А потолще?

— Есть на сто десять.

— Подойдёт. Пошли.

В гараже они взяли обрезок пластиковой трубы длиной с метр. Заклеили её с одной стороны наглухо. Приклеили ручку для переноски. Пошли с этой дурой на кухню, растворили пачку соли в кастрюле воды, залили её в этот гипертрофированный стакан и попёрли сооружение к черноте.

Короткий поинтересовался:

— Как ставить будем. Не в руках же держать.

— Ничего страшного. Я подержу.

И он пятнадцать минут стоял, удерживая за ручку вертикально трубу с солёной водой, на самом краю черноты, так, чтобы рука не заходила за границу. Чувствовал себя достаточно глупо, но понимал — этот эксперимент сулит некоторые перспективы.

Провозились больше часа.

На полученный стержень черного стекла в пластиковой оболочке намотали спиралью провод и получили на выходе двадцать шесть вольт постоянного тока. Короткий всё записывал, считал и мотал головой.

— Мда, Скорый. У нас интересная батарея выходит. Надо это как–то применить.

— Это ладно… А что с ней вот прямо сейчас делать? Ложить–то её нельзя. Попадёт кто–нибудь под луч.

— Прислони стоя к стене и всё.

Тут Пашке стукнула ещё одна идея.

— Короткий, давай я отойду на ту сторону круга, а ты меня из этой дуры приголубишь.

Экспериментаторы, бля.

Короткий вскинул трубу на плечо, как гранатомёт, уставив свободный конец в небо. Потом, опустил, направил его в Пашкину сторону.

Скорый потерял сознание.

Когда очнулся, около него, кроме Короткого, уже сидели Бабка и Танечка. Милка костерила Аркашу. Тот молча сносил Бабкины эпитеты. А Танечка хлопала Пашку по щекам. Пока Шеф и техник отвлеклись, захваченные воспитательным процессом, Скорый поймал руку Тьмы и чмокнул её в ладошку.

Таня смотрела на него со слезами:

— Паша! Ну зачем ты?!… Знаешь, как я испугалась?!

Подняла голову мужика, прижала к себе.

— Что? Очнулся? — подлетела Бабка с вытаращенными глазами. — Вы что, сука, творите?! А?!… Скорый! Бля!… Вы что, как дети малые?!

— Сколько я провалялся?

— Четырнадцать минут, двадцать три секунды — доложил пунктуальный Короткий.

— Ты что время засёк?

— Ну а как же, — невозмутимо подтвердил тот.

— Нихрена себе эффект… Мила, успокойся. Всё нормально.

Пашка протянул руку, поймал Бабку за рукав и притянул к себе. Обнял обеих женщин.

— Девочки, успокойтесь. Всё нормально. Мы получили серьёзное оружие, — Пашка потряс головой, развеивая туман в мозгах, — оружие, практически из ничего. Пяток таких труб и ферма наша.

Он встал, покачнулся, опёрся на подхватившую его Таню.

— Надо на тварях испытать… Короткий, ты им про электричество рассказал?

— Конечно. Первым делом.

Пошли в общагу. Покормили Пашку и Короткого. Все остальные уже давно пообедали и разошлись по делам.

Посидели после обеда, обсудили итоги экспериментов. Короткий обрисовал перспективы изобретения. Это, во–первых, мобильная батарея, которую, в принципе, можно использовать и в электромобилях. А во–вторых это оружие. Бесшумное, дальнобойное и нелетальное.

Пашка поинтересовался:

— Как ты думаешь, какая дальность у луча?

— Не знаю… Но, я слышал, когда тут, в Улье, экспериментировали с самолётами, то даже на высоте в пять километров эффект от перехода через черноту действовал точно также как и на земле.

— Мда… Значит на пять километров можно рассчитывать…