Я буду тебе самым верным пажем, Носить твой шлейф повсюду гордо стану, Бежать вслед за роскошным экипажем, В котором ты уедешь, не устану. Всегда, везде, повсюду буду рядом, Не жалуясь, не требуя награды, Лишь прикажи движеньем губ иль взглядом, Лишь позови — исполню все, что надо. Я буду тебе самым верным пажем, Слугой, рабом, хранителем покоя. Лишь иногда пошарить за корсажем Мне позволяй… И всякое такое…

Закатила бельма. Захрипела. Заскребла ногтями по спине… А потом впервые, неумело Закурила голая при мне. Плакала. Потом опять курила. Руку целовала мне, и в грудь Вдруг смеялась, называла «милым» И любила. Да и я чуть-чуть. А теперь ты быстрыми шагами Мимо чешешь. Гордая. Не та. Вспомни, как сучила ты ногами, Подомною с пеною у рта.

И от куда берется прыть? До сих пор не пойму хоть тресни! Так и хочется матом крыть, И орать в слух блатные песни. Так и хочется снять штаны, И туда, где народ, галопом! Эй! Глядите, мол, нечто мы, Хуже Вас и не вышли жопой?! Яркой, девственной белизной Полыхнут мои ягодицы… Полюбуйся, народ чесной Ну, что скажите? Как? Годится? Вот вам профиль, а вот вам фас, Что мотаете головами? Ах, мой вид оскорбляет Вас? Эх, Вы сволочи, скучно с вами!

Толстозада и вислогруда, С животом, закрывающим пах, Ты от куда припрыгала, чудо, На кривых волосатых ногах? Харя жиром и потом лоснится, Бородавка над верхней губой… Мне такое с похмелья не снится, А вот тут наяву… Боже мой! Это ж надо случиться такому! Видно чуть перебрал… Ну дела! Хорошо, хоть добрался до дому… Сам дошел или ты довела? Ты еще и заика к тому же? Вот сюрприз приготовило жизнь! Ну да хрен с ним, бывает и хуже. Свет вон там, погаси и ложись.

Ты ушла на исходе ночи Не простившись, ищи-свищи… Мне на память оставив очень Подозрительные прыщи. И за что мне такая доля Беды всякие и т. д.? Размышляя гляжу на волю И плюю из окна КВД.

Я приду на рассвете. Нежданно, но лишь Постучу, ты откроешь мне двери. Все поймешь, не спросив. Все поймешь и простишь Как не раз уже было… Я верю. Опущусь на колени, как под образа Пред тобою, мой ангел-хранитель. Я весь твой. На! Возьми мои губы, глаза И квитанцию за вытрезвитель.

На безлюдной дороге стою, В волосах моих мечется ветер В тьму пущаю тугую струю Бриллиантовую в лунном свете. Прошивает алмазная нить Покрывала молчальницы-ночи… Одиноко мне. Хочется выть. … И струя все короче, короче.

Мы в синих сумерках, как пьяные, Брели с тобою в никуда. И я, целуя губы пряные, В твоих глазах увидел «ДА». И где-то там, в кустах акации На ветку в капельках росы, Как белый флаг капитуляции Ты бросила свои трусы.

Я долго шел сюда. Не шел — летел. Мне ветер бил в лицо, а солнце — в темя. Но алчущий слиянья наших тел, Я нес тебе бунтующее семя. Когда же были мы уже грудь в грудь, Когда, казалось, все судьбы препоны Я одолел, к совокупленью путь Нам преградили ватные тампоны.

Я не прощу тебе измены. Прощать не ново. Сегодня ночью вскрою вены… И будь здорова! Ведь я не бил тебя ни разу (а надо было) Любил. За что ж, ты так, зараза Мне отплатила.

«Поцелуй меня в жопу, дура! Я — любитель подобных штучек. Такова уж моя натура…» — Баронессе сказал поручик. «Вы, поручик, ребенок, право. Что Вам только на ум приходит! Может, в попе у Вас — отрава… Или что-нибудь в этом роде…» Гроздно дрогнули эполеты. Прогремело: «Молчать, зараза! Никакой там отравы нету! Дрянь! Не сметь обсуждать приказы!» «Мон ами, ах, зачем так грубо? Я обижусь…» «Ну, сделай милость Поцелуй!» Облизнула губы И, зажмурившись, наклонилась…

Тут Ленин пил. Тут Ление ел. Тут проводил досуг. Тут после ужина пердел. Тут ковырял в носу. Вот старый шкаф. Он всем знаком. Пусть с виду неказист. В нем онанировал тайком Ульянов — гимназист. Вот канделябр. Изо всех сил Им прямо по лицу Удары Ленин наносил Нетрезвому отцу. А вот диван. Он весь протерт. Когда был Ленин мал То он на нем своих сестер К сожительству склонял.

Я пукнул. Ты вдохнула, и слезинка Скатилась вдруг из-под прикрытых век… Категорично щелкнула резинка Твоих трусов. И ты ушла на век. Сгорая от стыда за то, что сделал, Я путался во влажной простыне… … И звук резинки, щелкнувшей о тело, Еще звенел в мертвящей тишине.

Боже! В ванной! Как пошло и низко! (невзначай за тобой подглядел) Вот открытие! Ты — онанистка, Ковырялка… Кошмар! Беспредел! С мастурбацией, ясно, нет риска Забеременеть, прочей возни… Нет, ну надо же! Ты — онанистка! Ну да бог с ним, я — тоже из них…

Мы больше не увидимся с тобой Я приобщился к жизни голубой. Попробовал. Понравилось. И вот Метаморфоза: я уже не тот. Моих влечений изменился знак, И скрыла образ твой голубизна. В лазурной дымке мир вдруг раком встал, Разверзлись зада жадные уста. И я внезапно истину постиг… Поэтому прощай, мой друг, прости… А говорили: истина в вине… Она не там. В прямой кишке. В говне!

Я бежать не хотел. А хоте бы — не смог Были лифчиком спутаны ноги. Ты метнулась к дверям. Злобно лязгнул замок И я понял: назад нет дороги. О коварный подвох! Я в ловушке! В плену! В плен меня заманил мой приятель… … От помады густую глотал я слюну, Отбиваясь от жадных объятий… Через час от огня твоих бешеных глаз Помутился мой девственный разум… И со мною впервые случилось в тот раз То, что раньше я знал по рассказам…

Раздирает рот с утра зевота, Колет мозг похмельная игла. Мандавошка ростом с бегемота На меня косится из угла… Шевелит огромными клещами, В дьявольской ухмылке кривит пасть… Коротка дистанция меж нами. Замерла… Готовится напасть… Вот сейчас — как прыгнет! В клочья кожа! Хрустнет кость… Уйди, паскуда! Брысь! Помогите! А… Да кто поможет… Жри же тварь! Не мешкай! Подавись!

Мы снова вместе. И мы не взираем На толщину, на должности, на долг, Мы за столом пьем. а могли в сарае, В толчке, в пи…де… Но был бы в этом толк! Насчет, евреев Рома нам расскажет. Как завалить кого-то — Ямщиков А как любить — Максимов. Этот даже Научит как е…ть.(Без дураков) Но только утром все равны мы будем Кто е…ся, кто не спал, кто просто дрых. Осудим мы друг друга и остудим Четыре стакана на четверых.

Из-за лености, из-за праздности, А быть может от воздержания Лезут в голову всякие разности Неприличного содержания. Эротические видения По ночам не дают расслабиться. Сняться женщины — объедение. Искусительницы. Красавицы. Улыбаются недвусмысленно Ближе к делу, мол, мы согласные. Соблазнительны. Многочисленны. И все голые. И все разные… И такое потом закручено… Сексуально-лихое. Дикое. Весь в поту и слюнях, измученный, Чуть живой, просыпаюсь с криком я… Из-за лености, из-за праздности, А частенько и от запойности Лезут в голову мне похабности. Неприличности. Непристойности.

Оборвав ее радужный плащ, Причиняя ужасные муки, Равнодушный, усталый палач Я взирал на страдания мухи. Трепыханье культяпками крыл! А в ячейках очей столько жути!.. Влево шаг — и ей путь преградил Коробок — ИВС [1] … Тут не шутят! А наутро из лезвий «НЕВА» Поднялась на столе гильотина… В коробке: труп в углу и слова Из насиженных точек: «СКОТИНА!» Что мне ваш геноцид и тюрьма По сравненью с бессмертной идеей! Не одна я едала дерьма Миллионы с того же балдеют!..

Времяпровождение отнюдь не досужее, Что он там ищет, копатель упрямый? Может, это для стройки траншея нужная? Или для ближнего злая яма?!

Ответь мне, Господь, для чего дурака Безжалостно так наказал? Бодливой корове ты не дал рога, А мне — небодливому — дал?

Уезжаешь. Вагонные двери Злобно лязгнут, послушные суке В черном форменном. Только не верю В расставание… нашей разлуке. Нет! Не надо! Не надо! Не надо! Слышишь сердца печальное соло? Я погибну как трихомонада Под ударами тинидозора. Уезжаешь. Судьбе не перечу. Что я вам? Ни сберкнижки, ни счастья. Но молю! Пусть не встречу — пол-встречи, И один поцелуй — как причастье!

Я как-то обильно погадил с балкона, Ведь нет для меня ни стыда, ни закона. …Летело оно, кувыркалось неспешно, Упало. В лепешку разбилось, конечно, То был акт протеста. А может и вызов Всем Сукам от верха до самого низа… Но не было тут ничего от каприза, Скорее, я так обожаю сюрпризы. А может все проще, куда прозаичней! Хотелось посрать как-то понеприличней… Пусть шуткам дурацким моим нет предела, И все ж как красиво, свободно летело…

«Скажу Вам, шутка не из остроумных» У гинеколога от смеха ныли скулы, Когда он на кулак мотая струны, Из твоего влагалища тянул их… Ты разбросалась в кресле грациозно, Себе лобок и плешь врача лаская… Тьма за окном. Уже довольно поздно. А рядом — плешь, хотя бы и мужская… «Басовая пошла… К утру закончим. Все будет, пусть не девственно, но чисто.» До скорой встречи, доктор! между прочим, Я завтра уезжаю с пианистом!

Ах, время, время… Острые соски Два маятника… Ткни — и закачались… Ты больше не лекарство от тоски… А, помнится, какой была в начале! Живот провис. И зад уже не тот. Утратил клитор розовую нежность… В ворону превратился наш Эрот И ржавую стрелу пустил небрежно… Досадный промах дал крылатый Телль. Мишень для прежних целей непригодна. Зря, брат! Но все же ванна и постель, А утром ты, как водится, свободна…