Первое, что Костик увидел, открыв дверь квартиры, были детские кроссовки и курточка. Из кухни доносился голос Антона:

— Ешь. Иначе не вырастешь!

Удивлённый Костик скинул с плеча тяжеленную сумку с учебниками, разулся и, не тратя время на поиск тапок, пошёл на цыпочках к кухне — уж больно интересно, кто там у Антона в гостях. Пока крался, за каких-то пару шагов успел обдумать три варианта происходящего.

Вариант первый. У Антона роман со взрослой тётей-мотей, у которой ребёнок. Ну правильно! Родителей в это время суток дома никогда не бывает, да и Костик должен быть на физкультуре — только Ватоль заболел, и всех распустили по домам. Вот братец и притащил их в гости. Ужас!

Вариант второй. Это аспирантка из его института. Антоха как-то рассказывал, что её бывший муж заявился прямо во время занятий и, не стесняясь студентов, закатил скандал, махал кулаками и требовал немедленной встречи с сынишкой, которого она якобы скрывает. Если чуть-чуть пофантазировать, сегодня негодяй ворвался с пистолетом, а лучше (для чистоты жанра) с «калашом», и брат предложил несчастным спрятаться у него в квартире. Версия хорошая, тянет на «Брюса Уиллиса»…

Вариант третий. Это тайный ребёнок Антона. Вот был бы номер! Особенно для предков. Костик оглянулся на обувь и призадумался. Кроссовки малышовые, размером годика на четыре… Или на три — он в детях не разбирается. Если повспоминать: четыре года назад Антон пробыл всё лето в спортивном лагере. Потом вернулся внезапно, никому ничего не объяснил. А он, наверное, там набедокурил, как только мог, а потом поссорился с зазнобой, а она… Вариант был, конечно, пожиже, чем с «Брюсом», напоминал мамины слезливые сериалы и трещал по швам. Особенно Костика повеселило, что четыре года назад «горе-папаша» Антон был на год младше его самого.

Все возможные версии из реальности и фантастики лопнули, как воздушные шары, когда он сообразил: женской обуви и верхней одежды в прихожей не было.

«Подкидыш! — осенило Костика. — Антоха подобрал его зачем-то на улице, как котёнка!»

Он осторожно заглянул в щёлку кухонной двери. На табуретке сидел конопатый мальчишечка лет шести и болтал ногами в ярких красных носках. На голове у него была треуголка с вышитыми спереди черепом и костями — его, Костика, любимая в нежном возрасте пиратская треуголка!

— Там за дверью кто-то есть, — произнёс детский голосок.

— Давай, братишка, входи уже, не прячься! — откликнулся Антон.

— Я и не прячусь, — Костик толкнул дверь.

Ему открылась идиллическая картина: брат в мамином переднике хлопочет у плиты, стол гостеприимно уставлен бутербродами и прочей снедью, перед мальчишкой стоит глубокая тарелка с макаронами.

Пацанчик держал в кулачке вилку и с любопытством пялился на них обоих.

«Кто это?» — глазами спросил Костик брата.

— Вот, — деловито сказал Антон, покосившись на ребёнка, — мама взяла работу на дом.

Костик открыл было рот, но подумал, что при мальчишке расспрашивать о подробностях не стоит, и, подойдя к гостю, протянул руку.

— Давай знакомиться. Я Константин. Можно просто Костя. А ты?

Мальчишка спрыгнул с табуретки, откашлялся и сунул Костику ладошку.

— Меня зовут Степан Белолобов. Мне пять лет и восемь месяцев. Мой папа, Василий Серафимович Белолобов, работает старшим инженером в НИИ Гип-ро-це-мент. Моя мама, Лариса Юрьевна Белолобова, работает препо-дава-телем ма-кро-эко-номики в Эс-пэ-бэ-гэ-у. Моя бабушка, Зинаида Марковна Шустова, не работает, она на пенсии, — на одном дыхании выпалил мальчик. — Ещё у меня есть старший брат Аким, он любит велосипеды. И ещё есть сестрёнка Авдотья, она груд-ни-чок. Вот.

Пацанчик выдохнул и снова забрался на табурет.

— Ух, какой ты серьёзный! — улыбнулся Костик. — Можно тебя Стёпой называть?

— Нельзя, — нахмурился мальчишка. — Степан и Стёпа — разные имена.

— Но… — начал было Костик.

— Ты с ним лучше не спорь, — сказал Антон, — есть будешь?

— В школе поел. А где мама?

— У неё форс-мажор, — Антон снова скосил глаза на болтавшего ногами Степана. — Здорово, что ты пораньше пришёл! У меня коллоквиум в институте. Мне уже бежать надо. Принимай вахту!

— Вахту? — изумился Костик. — То есть ты сейчас вот так возьмёшь и свалишь?

— Тебе же русским языком сказали, у него кол-лок-ви-ум! — подал голос мальчишка.

— Ничего себе! Как это ты такое сложное слово запомнил? — повернулся к нему Костик.

— А я вундеркинд.

Антон кивнул, подтверждая его слова.

— Антоха, что мне с ним делать?!

— Ну, во-первых, проследи, чтобы он поел. Во-вторых, пообщайся с ним. Это не страшно, братишка. Он многому тебя может научить. Правда, Степан?

— Посмотрим, — буркнул пацанёнок.

Костик округлил глаза, недвусмысленно показывая брату, что он с таким раскладом не согласен. Но Антон выключил чайник, снял передник и молча удалился в свою комнату собирать конспекты.

— Ты же обещал пойти со мной покупать телефон! — крикнул Костик.

— Завтра, братишка. Не могу, правда. Мама вернётся к семи, может, позже. Побудь с ним.

Костик нехотя повернулся к мальчику. Что с ним делать прикажете?

— Степан Белолобов, значит?

Мальчик кивнул.

— А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Зачем он это спросил, Костик и сам не понял. Но надо же с чего-то начинать общение с ребёнком!

— Да я уже вроде стал, кем хотел, — серьёзно ответил Степан и решительно отодвинул от себя тарелку с макаронами.

— И кем же ты стал? — хмыкнул Костик, откусывая от батона горбушку.

— Джибобом.

— Ке-е-ем? — Костик едва не подавился.

— Во-во! — заглянул на кухню уже в куртке Антон. — Говорю ж, вам будет полезно пообщаться.

— Я щас, — подмигнул мальчишке Костик и вышел в прихожую, прикрыв за собой дверь.

По сбивчивому шёпоту Антона, второпях засовывающего в сумку компьютер, какие-то бумаги, тетради и толстую книгу, Костик понял, что маме «повезло» с очередным клиентом, коим оказался одиннадцатилетний брат Степана Аким, тоже вундеркинд. Что-то у них там в семье произошло, мама толком не объяснила, что именно, но ей пришлось поехать к Белолобовым на дом. Это в виде исключения, обычно у мамы правило: подростки приходят к ней в детский психологический центр сами. Но, видимо, сегодня нужно было спасать шаткую психику старшего вундеркинда безотлагательно и в его, вундеркиндском, гнезде. А когда мама приехала на белолобовскую квартиру, дверь ей открыл Степан и невозмутимым тоном заявил, что родители повезли сестру-грудничка Авдотью окроплять какой-то святой водой от сглаза, связи с ними нет, а Аким лежит в комнате, сложив руки на груди, и вот уже двадцать восемь минут, как умирает, потому что выпил синюю жидкость. А выпил он её, чтобы превратиться в эльфа. И он, мол, уже минут десять, как эльф, потому что бредит на эльфийском.

— Короче, там у всей семьи с головой беда, — резюмировал Антон. — Мама старшего эльфа отвезла к папе в больницу на промывание желудка, а младшего нам закинула. Не оставлять же одного в квартире! А то ведь тоже захочет хоббитом каким-нибудь стать.

— Нет, — послышался из кухни разумный Степанов голосок. — Хоббитом я не захочу. Я джибоб. И если бы Аким выпил не синюю жидкость, а зелёную, то тоже стал бы джибобом. А он выпил синюю. Ну и превратился в эльфа. А я его предупреждал.

— Та-ак! — Антон ворвался в кухню. — Ну-ка, рассказывай, какую ещё жидкость ты пил?

— Зелёную, — гордо ответил тот.

— Когда?

— Утром.

«Многовато времени прошло. Если не помер, значит, обошлось!» — подумал Костик.

— Ты говорил, что читать умеешь? — наседал на мальчишку Антон. — На бутылке или банке с этим зелёным что было написано? Была этикетка?

— Была этикетка.

— И?! — хором воскликнули Костик с Антоном.

— Там чёрными буквами напечатано: «Тар-хун».

— Фу-ууу! — выдохнули братья.

— В общем, ты понял, Кость, что это за фрукт, — открывая дверь на лестницу, сказал Антон. — Потерпи чуток. Мама с Белолобовой роднёй разберётся и снимет с тебя этот груз. Ну, всё. Побежал!

Антон захлопнул дверь, оставив озадаченного Костика наедине с маленьким джибобом.

Степан сидел на табуретке и с невозмутимым видом колотил пяткой по ножке стола. Треуголка, съехавшая набок, придавала ему пиратский вид.

— Ну-ка, расскажи, дружок, с чего это ты вот так взял и оджибобился?

— Ну надо же как-то отличаться от эльфов!

«Не поспоришь», — подумал Костик и налил ему чаю. Мальчик моргал светло-рыжими ресницами и нехотя ковырял вилкой в остывших макаронах.

— Я не буду это есть. Я же джибоб. А джибоб ест только то, что хочет.

Костик открыл дверцы кухонного шкафа в поисках печенья или конфет, нашёл упаковку мармелада и положил перед Степаном:

— А это джибобы едят?

— Мармелад? — оживился мальчишка. — Угу! Это самая настоящая джибобская еда!

— Ну, слава богу, хоть с этим разобрались!

Маленький джибоб засунул сласть в рот и усиленно задвигал челюстями. Костик с интересом наблюдал за ним. «Вот и юная смена подрастает!» Поверить в то, что его идея пустила корни за два с половиной месяца так глубоко, что захватила уже и малышню, было трудно.

Съев почти половину всего мармелада и с хлюпаньем допив остатки чая, Степан взял салфетку, промокнул ею губы — вероятно, так его учили — и громко поблагодарил за угощение.

— На здоровье! — Костик поправил треуголку на голове гостя и положил руку на его худенькое плечо. — А теперь поговорим?

— Поговорим, — кивнул мальчик.

История рассудительного Степана Белолобова оказалась занимательной. О джибобах он узнал в своём специализированном детском саду, куда родители сдают таких же, как он, вундеркиндов. По мнению мальчика, джибобом может быть только умный, такой вот, как сам Степан. Потому что лишь ребёнок с мозгами способен противостоять взрослым. Он так и сказал «про-ти-во-сто-ять», и Костик опять удивился, что малышу ещё нет шести. Ничего себе, акселерация! Вот, значит, как, в яслях назрел бунт против взрослых! «Верхи не могут, низы не хотят», — вспомнил Костик судьбоносную историческую фразу. И малышовую революцию возглавит политическая элита — вот такие, как этот мелкий джибоб.

— И много вас?

Степан принялся загибать липкие от мармелада пальчики.

— Давай считать. Виталька Бубнов — раз. Илюша Пряников — два. Миня Гуревич — три. И я вот. Четыре получается. Девчонок не берём.

— Почему? — улыбнулся Костик.

— Дуры, — огласил приговор Степан.

— Как ты сурово о женщинах!

— Не сурово, а спра-вед-ливо. Джибобы — они спра-вед-ли-вые.

«А пацан в теме», — подумал Костик.

Выходило так: по разумению вундеркинда Белолобова, джибобство даёт преимущество над остальными детьми. Можно обнаглеть и сказать «Бе-бе-бе» воспиталке, чего раньше никто не осмеливался сделать. Потому что ты — джибоб, захотел бебекнуть и бебекнул. Еще позволено не спать днём, а лишь притворяться, закрыв глаза. Это тайное отличие джибобов от неджибобов: мелюзга дрыхнет, а «элита» бодрствует. Когда Степан «поступал» в джибобы, его проверяли именно сном. Услышав это, Костик подумал, что такую проверку точно не выдержал бы — усталости накопилось столько, что положи его на бок, он тут же сладко уснёт.

— Да, суровые у вас испытания!

— А что ты всё выспрашиваешь? — сощурился мальчик. — Тоже в джибобы хочешь?

Костик задумался: а хочет ли он в джибобы?

— Тебя не возьмут, — не дал ему ответить Степан.

— Это почему ещё?

— Я видел, тобой управляет брат. Что он сказал тебе, то ты и делаешь. Приказал сидеть со мной — а ведь ты не хотел — и ты под-чи-нил-ся.

Ничего себе! Костик уставился на мальчугана, как будто только что его увидел. Для пяти лет и восьми месяцев это было слишком мудро. Он, наверное, взрослый, просто карлик. И ведь не поспоришь с ним. Как он ловко «сделал» Костика!

— Я же не могу оставить тебя одного! — хмыкнул он.

— Ошибка номер два, — медленно произнёс вундеркинд. — Ты оп-рав-ды-ва-ешься. А джибобы…

— Я понял, понял!

Мальчик начинал раздражать, и Костик неохотно признался себе, что эта кроха тысячу раз права. Ну ведь нельзя быть таким умным в его годы, в этом есть что-то аномальное!

— Да кто ж вам в садик занёс эту… — Костик чуть было не выпалил «заразу». — Эту идею?

— Подготовишки.

— Кто?

— Я в старшей группе, — доходчиво, как маленькому, начал объяснять Степан, ткнув себя пальцем в грудь, — А следующая — подготовительная. Потом школа, и всё.

«И всё» прозвучало фатально. Что-то вроде: а есть ли жизнь после школы?

— А они, подготовишки ваши, откуда про джибобов узнали?

— Их группа — подшефные пе-да-го-ги-ческого кол-лед-жа имени Не-красова, — выговорил Степан.

«Хороши будущие педагоги! — подумал Костик. — У самих башка набекрень, и детей туда же тянут».

— А зачем ты пил «Тархун»? Чтобы джибобом стать?

— Это тайна. А джибобы тайны не раскрывают. За просто так.

— Вот оно что! То есть, если я тебе что-нибудь дам, то ты мне расскажешь?

Степан задумался:

— А что ты мне дашь?

— Я же мармелад тебе скормил.

— Это не считается, — замотал головой Степан. — Это в прошлом.

— Ну, хочешь ещё еды?

— Не-а.

— А лимонаду?

— Не-ее.

— А пиратскую шляпу?

Мальчик снял с головы треуголку, и задорный светло-рыжий вихорчик встал у него на макушке, точно индейский ирокез.

— Нет, — подумав, сказал Степан, с некоторым сожалением гладя пятернёй бархатную тулью и череп с костями. — Ты мне лучше бандану подари. Я родителей просил, а они говорят: ра-но-ва-то.

Костик порылся в шкафу и вытащил бандану с летящими кондорами на синем фоне.

— А с лосями нет? — спросил мальчик.

— С лосями нет.

Степан тяжело вздохнул и, даже не сказав спасибо, ловко обмотал левое запястье. Его ручонка сразу обрела вид забинтованной по ранению конечности и жалко повисла нелепой культяпкой вдоль туловища.

— Ну, слушай! — начал пацан голосом Оле Лукойе. — Расскажу тебе один страшный джибобский секрет!

Костик уселся рядом на табуретку и с нескрываемым любопытством принялся внимать рассказу забавного гостя, дав себе слово, что перебивать и поправлять мальца не будет, хотя это давалось нелегко.

Степан поведал интригующим полушёпотом, что джибобам всё пофиг, и это их главная отличительная черта. И не просто пофиг — мальчишка назидательно поднял вверх пальчик и держал его так до конца рассказа — чтобы достичь «абсолютного пофига», требуется жертва. Жертву эту определяет Главный джибоб, и у каждого она своя.

— Мне надо было не спать днём две недели. И полностью отказаться от чипсов.

— Неужели выдержал?

— Угу, — гордо кивнул вихром мальчик.

— Но это ещё не всё. Главное испытание: дождаться бо-ольшущих неприятностей и за-бить на них.

Он говорил, как взрослый и взрослыми же словами. Костик не выдержал:

— А если неприятности с кем-то из твоих близких? Как ты можешь забить?

— Очень просто, — невозмутимо ответил Степан. — Если ты волнуешься, ты не джибоб.

— Ну, и какое же испытание послали тебе?

— Брат Аким отравился. Сегодня.

— А тебе пофиг?

— Да.

Вот она, молодая поросль, новое поколение джибобов. Всё просто и ясно: тебе по барабану, даже если родной брат подыхает! Костик схватился за голову.

— И тебе его было не жалко?

— Он хотел стать эльфом. Это его право.

— А если бы он помер?

Мальчик задумался.

— Если честно, то немножко жалко было бы. Он хороший, играет со мной… Но я ведь начинающий джибоб, это мне, наверное, простят, да?

— Не знаю, — мрачно ответил Костик.

«Где же всё-таки мама? Когда она заберёт это маленькое чудовище?» Он даже не мог позвонить ей с городского телефона, потому что номера её мобильного не помнил. Но не сидеть же на кухне целую вечность!

Костик убрал со стола, вымыл посуду, не переставая думать о монстрике, сидящем рядом, на табурете. Что вырастет из такого джибоба? Что вообще будет с человечеством?

— Знаешь, тебе немного наврали. Я хорошо знаю джибобов. Они против равнодушия к близким. И настоящий джибоб твоему брату сразу бы помог.

Степан фыркнул:

— Ты ничего не понимаешь! У каждого свой выбор! Он выбрал эльфов. Я не вме-ши-ваюсь!

Слова «свой выбор» были произнесены громко, почти криком. Костик смотрел на пацана и чувствовал, как головная боль разливается ото лба до затылка. Должен ли он продолжать эту воспитательную беседу? Да ничего он не должен! Никому. Пусть выпутывается сам.

— А знаешь, пошли-ка, прогуляемся. Мобильники в магазине посмотрим. Мне надо выбрать что-нибудь, приметить для завтрашней покупки. Ну, как? Согласен?

Степан недоверчиво посмотрел на него и кивнул.

На улице ещё светило солнце, хотя близился вечер. Они шли к салону связи через двор, по-майски свежий от новой травы и молодой дымчато-зеленоватой листвы тополей.

— Ты так и не сказал, зачем «Тархун» пил, — буркнул Костик.

— Да просто…

— То есть обманул, и зелёная жидкость к джибобам не имеет отношения?

Степан заулыбался во весь рот и кивнул:

— Это тоже такое испытание: соврать, чтобы взрослые поверили.

— Ах да, я и забыл. Главная же цель джибобов — противостоять взрослым, так ты выразился?

Мальчишка снова кивнул и засиял от гордости.

— А Главный джибоб? Что ты о нём знаешь?

— Он большой. И у него дырка от вражеской пули вот здесь, — мальчик хлопнул себя по животу. — В тёплую погоду он продевает в дырку мокрую верёвку — со спины на перёд — и так охлаждается.

«Разумеется! А я-то думал, как его узнать среди толпы? А оказывается, проще простого: он ходит и насвистывает сквозной дыркой в пузе!»

Впрочем, эта информация, как легко было догадаться, тоже являлась частью испытания маленького вундеркинда Белолобова — соврать так, чтобы поверили.

«Не-е, приятель! Вот тут я не куплюсь!»

* * *

В салоне связи было светло и радостно. Весёлые краски рекламы пестрили всюду, даже, кажется, на потолке. Глаза разбегались от обилия телефонов, планшетов, смартфонов, приставок и ярких аксессуаров. На центральной витрине красовался 6-й айфон — точно такой, как у Алисы. Цена нереальная! Костик остановил взгляд на другом смартфоне, со стикером кислотного цвета. Навязчивые продавцы-консультанты неотступно следовали шаг в шаг за покупателями и предлагали помощь.

— Это наша самая популярная модель, — отчеканил молодой человек в костюме с бейджиком «консультант Эдуард».

Улыбка от уха до уха открывала ровный ряд ослепительно белых зубов.

— Дорогущая! — Костик с восхищением смотрел сквозь стекло на аккуратный блестящий смартфон.

— Да, но у неё масса преимуществ! Давайте посмотрим вместе!

Рука с белоснежной манжетой повернула ключик на витринном замке и достала чёрный прямоугольник.

— Мне цвет не нравится, — подал голос Степан.

— Много ты понимаешь! Телефон должен быть чёрным. Как и автомобиль, — весомо заявил Костик.

— О, я вижу, вы — знаток! — ласково проворковал «консультант Эдуард». — Посмотрите, сколько потрясающих функций!

Его палец быстро бегал по экрану, появлялись разноцветные иконки, раздавались музыкальные сигналы. Костик взглянул на ценник. Нет, слишком дорого! И у отца, и у Антона намного дешевле. Не стоило даже мечтать о такой игрушке.

— Нет, спасибо. Эта нам не подойдёт, — вздохнул Костик.

— Но вы только взгляните! — продолжая улыбаться, не унимался консультант.

Заученный рекламный текст отскакивал от зубов гладко и чётко, и отделаться от продавца было нелегко.

— Спасибо, не надо! — Костик попытался придать голосу убедительности.

— Хотите, я покажу другие варианты? На какую сумму вы рассчитываете?

— Я сам посмотрю, о’кей?

— И всё же, обратите внимание на этот ряд…

— Вам же сказали: мы сами, — громко, на весь салон, заявил вундеркинд.

— Вас понял! — белозубая улыбка чуть потухла и через секунду уже обвораживала полную даму в другом конце магазина.

Глаза Костика скользили от модели к модели, и одна казалась лучше другой.

— Слышь, хочешь такую же, как только что смотрел, но в два раза дешевле? — произнёс тихий голос.

Костик обернулся. Перед ним выросли два долговязых парня в одинаковых серых толстовках, с чёрными банданами на запястьях.

— Привет, джибобы! — кивнул им Костик.

— Здорово, чувак! — один из «одинаковых» подмигнул ему. — Давай отойдём.

Они вышли на воздух. Парень достал из кармана точную копию того смартфона, о котором пел соловьём «консультант Эдуард».

— Палёный? — недоверчиво спросил Костик.

— Какой палёный? Оригинал!

— А почему так дёшево отдаёте?

— Так своему же, не чужому. Как джибобу, — парень дёрнул подбородком, указывая на бандану Костика. — Бери, не дрейф! Сеструхин хахаль подарил ей штуковину покруче, вот и пристраиваем эту за ненадобностью.

Костик повертел смартфон в руках, пощекотал пальцем экран. Хорошая вещь!

— Ну всё, харэ лапать, не девчонка! — парень убрал телефон в карман. — Берёшь?

Костик покачал головой.

— Нет, ребята.

— Да ты глянь, какие тут навороты! — второй «одинаковый» снова сунул телефон в руку Костика.

Пальцы сами забегали по экрану, ловя разноцветные иконки. Выпускать игрушку из рук не хотелось.

— Не-е, — он тяжело вздохнул, — не могу. Да у меня и денег-то нет!

— Не беда. Сгоняй домой за баблосами, мы в Макдональдсе будем.

— Дома никого, — грустно потупил взор Костик.

— Ну придут же твои предки к ночи! Мы здесь долго будем. Принесёшь, как договорились, мобила твоя, симку вставишь и вперёд.

Предложение звучало чертовски заманчиво! Дорогущая модель смартфона могла достаться ему, надо было только постараться уговорить брата. Костик усиленно соображал, какие аргументы в пользу покупки привести Антону, как тут чей-то прокуренный голос рявкнул над ухом:

— Опять за своё?

Костик обернулся. Рядом возвышался здоровенный розовощёкий полицейский с дубинкой и наручниками, висящими на поясе. Как в боевике.

«Одинаковые» парни бодро рванули в разные стороны, страж порядка только присвистнул. Костик не сразу сообразил, что так и держит смартфон в руке.

— Снова краденым приторговываешь?

— Да мне самому это только что предложили!

— Ага. Покупатель, значит? — полицейский хмыкнул и ухватил его за рукав. — Я за вашей компанией давно наблюдаю. И не надо мне тут песни петь, что первый раз своих подельничков видишь! Давай-ка пройдём в участок, потолкуем.

— Зачем? — удивился Костик.

— Вот там и узнаешь!

— Я не могу! Я с ребёнком! — выпалил Костик.

— С каким ещё ребёнком? — пробасил полицейский.

Костик повертел головой — Степана нигде не было. Этого ещё не хватало!

* * *

Полицейский участок оправдал ожидания Костика: оказался почти точной копией того, что он видел в многочисленных сериях «Ментов». Там были и застеклённый куб с полусонным заторможенным дежурным, и коридоры с длинным рядом скамеек без спинок, и висящая на стенах пропаганда вперемешку с информационными листками и фотороботами недобросовестных граждан, находящихся в розыске. Был, разумеется, и «обезьянник», пристроенный к стекляшке дежурного, — самая натуральная клетка размером примерно с кухню семьи Рымников. Единственное, чем всё это отличалось от кино, — не было колоритных взъерошенных проституток, просовывающих сквозь прутья решётки длинные ноги в немыслимых сетчатых колготках и задающих непонятно кому риторические вопросы типа: «А ты меня за руку ловил, волчина позорный?» или «Зачем берёшь на понт, мусор?» Во всяком случае, отсутствие размалёванных девиц делало ситуацию какой-то неправильной, некиношной, чересчур реалистичной.

Вместо проституток в «обезьяннике», как единственный добытый трофей, сидел Кирилл Кабанов и мрачно плевал на и без того нестерильный коричневый линолеум.

Дверь клетки, впрочем, была открыта настежь: беги — не хочу. Кабан, по всей видимости, не хотел.

— Оформляй, Никитич! — крикнул тот, кто привёл Костика. — Опять та же компания. Торговля краденым. Этот, вроде, новенький, раньше его не видел.

— Да какая торговля краденым?! — возмутился Костик. — Говорю же — это мне пытались всучить мобильник! Я тут вообще ни при чём!

Он хотел было добавить «гражданин начальник», но вовремя сообразил, что это лишнее.

Его, впрочем, никто и не слушал. Дежурный бросил отнятый у него смартфон в ящик стола и угрюмо кивнул на клетку.

— Э-э! Этот тоже несовершеннолетний! — крикнул Кабанов, — Не имеете права допрашивать без родителей! Да мой адвокат вас всех уроет!

— Давай-ка, заткнись! — крикнул подошедший молодой лейтенант с толстыми губами и торчащими щёточкой пегими усами. — Документы!

Взгляд его был холодным и равнодушным.

— Нет у меня ничего! — бросил Костик.

Лейтенант наклонился к уху дежурного и принялся что-то говорить. Костик видел, как шевелились при этом его усы и выпячивались губищи, но слов различить не мог.

— У меня мальчишка маленький потерялся! Ему ещё шести нет! Его надо срочно найти, слышите!

— Разберёмся! — сухо ответил лейтенант.

Костик ощущал горький катыш в горле. Не от обиды и несправедливости по отношению к нему самому, а потому, что не уследил за Степаном. Брат доверил ему пацана, а он зачем-то потащил ребёнка на улицу.

Костик принялся сбивчиво рассказывать историю исчезновения маленького Белолобова, но лейтенант прервал его:

— Всё напишешь на бумаге. А пока там побудь, — он шевельнул усами в сторону обезьянника.

В клетке воняло несвежей половой тряпкой, хлоркой и ещё чем-то неприятным.

— Во-во, не вороти носопыру. Так пахнет полицейский беспредел! — хмыкнул Кабан.

Он сидел набычившись, поставив одну ногу на скамью и обхватив руками коленку.

По коридору взад и вперёд ходили люди в форме и в штатском, не обращая никакого внимания на двух подростков.

— За что тебя? — спросил Костик Кабанова.

— Уроды! — ничуть не стесняясь многочисленных полицейских, громко ответил Кабан. — Я ему средний палец показал, а он меня в кутузку!

— Что, только за это? — удивился Костик.

— Ну мы ещё отдубасили одних непонятливых. Так, для тонуса. Кто знал, что среди них эти вот окажутся, — он кивнул в сторону коридора.

Пояснения Кабана ясности не прибавили.

— Так у вас была драка?

— Ну! — Кабан с гордостью показал ссадину на скуле. — Мои друганы с плакатами к Смольному пошли, и я за компанию…

— Давайте потише там орите! — скомандовал дежурный.

— Кирюх, да ты — политический заключённый! — понизив голос и улыбнувшись, сказал Костик.

— Типа да.

— А что за плакаты? Оппозиционные?

— А фиг его… — Кабан хмуро сплюнул на пол. — Я даже не разобрал, что они за писульки на палках поднимали.

— Так ты пострадал за чужую идею?

— Можно и так сказать.

«Эффект толпы», — вспомнил Костик слова учителя истории.

— А почему тебя одного забрали?

— Остальных на второй этаж повели. А я несовершеннолетний, — крикнул он так, чтобы слышали полицейские. — Ща мать приедет, разберётся. Посыплются звёздочки с погон!

Никто на его слова не отреагировал.

— А тебя за что? — спросил Кабанов.

— Мне мобильник краденный хотели всучить, а тот, кто привёл меня, краснощёкий такой, подумал, что это я продаю.

— Не дрейфь! Маман и тебя вытащит.

— Я и не дрейфлю! — обиделся Костик. — И протекции мне не надо, я же ни в чем не виноват. Я там случайно оказался! Пусть ещё докажут!

— Ну-ну!

Они просидели ещё минут десять, никто к обезьяннику так и не подошёл.

— А почему ты не сбежишь? — шёпотом спросил Костик. — Клетка же не заперта.

— А на фига? — ответил Кабанов. — Мне даже прикольно. Будет, что пацанам рассказать. И потом, у них мой айфон и пропуск в спортзал.

Наконец показался лейтенант с усами-щётками.

— Рымник? Со мной пройдёшь, протокол подпишешь.

— Не буду ничего подписывать! — с вызовом заявил Костик. — Я, вообще-то, имею право на телефонный звонок!

— И хранить молчание, — подсказал Кабан.

Полицейский смерил их обоих жёстким взглядом, потом повернулся к Костику:

— Пойдёшь со мной, позвонишь родителям.

Дежурный пододвинул Костику замусоленный телефонный аппарат.

— Звони. Не больше минуты.

Костик с воодушевлением схватил трубку и замер: он не помнил ни одного мобильного номера — ни Антона, ни родителей. Вот он, двадцать первый век! Вся память в телефоне, в башке уже никто ничего не держит! Костик, правда, не забыл пока городского номера, но шансы, что кто-то уже вернулся домой, были невысоки. Он с надеждой нажал на грязные кнопки с цифрами — так и есть, домашний телефон отозвался длинными бессердечными гудками.

— Дома нет никого, а мобильных я не помню, — почти в отчаянье вымолвил он.

— Дайте ему мою мобилу! — крикнул Кабанов из клетки. — Там есть номера людей, которые подтвердят его личность. Слышь, Костян, кнопку последнего вызова нажми — мать тебе ответит, расскажешь ей, она сметливая.

Он ещё попререкался немного с полицейскими, но всё же дежурный вытащил из ящика айфон и передал Костику.

— Один звонок, понял?

Костик кивнул и схватил телефон. Матери Кабанова он звонить не хотел: что он ей скажет? Здрассте, мол, я Костя Рымник, сижу с вашим сыном за решёткой, будете его вытаскивать — захватите и меня, не дайте помереть в застенках!

Бред!

Костик быстро просматривал список контактов.

— Кирилл, а у тебя есть номер Васильчиковой?

Кэт вменяемая, она обязательно поможет!

— Нет. На кой мне её телефон?

— А учителей кого-нибудь?

— Тоже нафига? Я им звоню, что ли? Стой! Юлии телефон точно был. Чёрт! На старой трубке записан!

Костик отметил про себя, что Кабанов уже давненько называет Юльхен по имени-отчеству или просто Юлия. Как будто вот так взял и зауважал её за что-то. Это Кабан-то!

Но что же делать? Кого набрать? Костик увидел запись «Савёха» и нажал кнопку вызова.

— О-о! Кирыч! Тебя отпустили, что ли?

Видимо, Савельев был в курсе, что Кабанова задержали.

— Слав, это Костя Рымник.

— А почему с мобилы Кабана звонишь?

— Мы рядом тут, — ответил Костик и как бы невзначай добавил, — Делим одну камеру.

— Да ладно! — в голосе Савёхи звучали ноты восхищения.

— У меня всего минута на звонок. Будь человеком, позвони кому-нибудь из учителей, у кого есть номер моих родителей.

Савёха недолго въезжал в смысл просьбы. Костик немного успокоился и нажал на «отбой». Оставалось надеяться, что он не подведёт.

— Кабанов? — к обезьяннику подошли двое в форме. — Пойдём с нами.

Кабан по привычке огрызнулся, обозвал провожатых оборотнями в погонах, на что те и ухом не повели — видимо, был инструктаж на этот счёт — и, демонстративно заложив руки за спину, гордо подняв подбородок, прошёл вместе с ними в кабинет, видневшийся в конце коридора.

Не успели они исчезнуть, как дверь в участок с шумом распахнулась, чуть не сбив девушку в форме, и влетела габаритная дама в ярко-цикламеновом кожаном плаще и огромной шляпе.

Костик мгновенно догадался, что это — маман Кабанова, хотя ни разу в жизни её не видел.

Начался настоящий цирк. Пальцы, унизанные золотыми увесистыми кольцами, барабанили по стеклу, длинные серьги плясали и били даму по щекам, когда та вертела головой, ноги в высоких сапогах притоптывали так, что, казалось, из-под каблуков вот-вот полетят искры.

Полицейские отвечали ей предельно вежливо. Да, её сына задержали. Нет, он не такой невинный, как она думает. О, как она заблуждается — статья-то вполне реальная. Не дослушав, Кабанова начала звонить кому-то и требовать «немедленно приструнить обнаглевших жандармов».

Впрочем, спектакль продолжался недолго. Её пригласили в ту же дверь, куда увели Кирилла. Когда она удалилась, Костик отметил, что в участке стало необыкновенно тихо.

Прошло ещё минут десять, и к Костику вернулся щеткоусый.

— Ступай со мной.

— Зачем?

— Сочинение будем писать на тему «Как я провёл этот день».

* * *

Комната, куда отвели Костика, была крохотной, без окон. В середине стояли стол и два колченогих стула с продавленными сиденьями. На потёртой серо-жёлтой столешнице — листы бумаги и ручка, привязанная бечёвкой к ножке стола.

Он исписал три листа, большую часть текста посвятив описанию сбежавшего Степана, хотя полицейский требовал подробных портретов парней-торговцев. Наконец дверь отворилась, и вместе с лейтенантом вошёл учитель истории.

Костик радостно вскочил со стула.

— Знаешь этого человека? — спросил усатый.

Костик кивнул:

— Это мой учитель, Сергей Сергеевич Андреев.

Лейтенант пробежал глазами писанину.

— Ладно. Подписывай. И дату поставь.

Костик маханул ручкой внизу листа.

Лицо у Сергея Сергеича было тревожное, усталые глаза щурились от электрического света, пальцы нервно теребили ручку портфеля. Полицейские долго изучали его паспорт, затем заставили подписать какие-то бумаги.

Когда Костик с учителем выходили в коридор, розовощёкий полицейский — тот самый, который привёл его в участок, чуть слышно прошептал ему:

— Попадись мне ещё, шпана!

— Не попадусь! — не глядя на него, ответил Костик.

На улице было прохладно, асфальт пестрел лужами от недавнего дождика.

— Вы в порядке, Константин?

— Да, Сергей Сергеич! Меня не били.

Учитель улыбнулся.

Как же Костик был рад историку! Его немного сутулая фигура, толстые очки, манера называть всех учеников на «вы», даже мелюзгу, теперь не казались смешными, как было поначалу. Костик ощущал, что всё это делает учителя каким-то… близким, что ли, родным.

— Мне позвонил ваш соученик Слава, — сказал Сергей Сергеич. — Он не дозвонился до Юлии Генриховны, у которой есть телефоны всех родителей, и набрал меня.

«Молодец Савёха! — подумал Костик. — Не болван, соображает».

— Ну-с, говорите, куда вас проводить?

— Да что вы, Сергей Сергеич! — замотал головой Костик. — Не потеряюсь я! Не мелкий!

И тут мысль о Степане снова залила сознание.

— У меня ребёнок убежал. Видимо, испугался полицейского. Боюсь, как бы беда с ним не случилась. Он, хоть и вундеркинд, но маленький совсем, пять лет с хвостиком.

Костик вкратце пересказал историю с исчезнувшим мальчишкой. Сергей Сергеич молниеносно принял решение: идти искать пацанёнка. Логично было бы предположить, что Степан побежал к своему дому, только адреса его Костик, разумеется, не знал. Да и не факт, что мальчик живёт где-то неподалёку. Пошарив по близлежащим дворам, они вышли к магазину, где Костик хотел купить мобильник. Учитель спросил охранников, не видели ли они мальчика, но те лишь развели руками.

— Сергей Сергеич, вы вот возитесь со мной, с моими проблемами… Я и так у вас весь вечер забрал, — сказал Костик.

— Ничего, мой друг. Если ты взялся делать доброе дело, обязательно доводи его до конца, — улыбнулся в ответ историк.

— Я дальше сам. Думаю, что Степан уже с родителями. Он всё же головастый малый, любому фору даст. Мне надо домой идти, может, мама вернулась — у неё все телефоны и адрес Белолобовых.

Сергей Сергеевич помолчал секунды три и согласился.

— Да, это, возможно, единственно правильное решение. Надеюсь, что всё в порядке и во второй раз в полицию сегодня идти не придётся. Всё же позвольте я провожу, давно хотел поговорить, хоть тема, наверное, для вас, Константин, сейчас и второстепенная.

Они пошли дворами к дому Костика. Сергей Сергеич заговорил не сразу, как будто собирался с мыслями.

— Вы перестали посещать мои факультативы, Константин. Этому есть причины?

Причин не было. Костик и сам чувствовал, что в последнее время как-то завертелся, закрутился, проводил в сети каждую свободную минуту, вылавливая Главного джибоба, будь он неладен.

— История — это абсолютно ваше, — продолжал Сергей Сергеич. — Вы её чувствуете, понимаете связь времен, мне очень нравятся ваши суждения — они, пусть и ненаучны, но идут изнутри. Как редко сейчас можно услышать свежее мнение, не забитое штампами из учебников и не навязанное Интернетом! Живое мнение.

Костик вздохнул. Сергей Сергеич немного помолчал и вновь повернулся к нему:

— Можно вам задать личный вопрос, Константин?

— Конечно, — озадаченно ответил Костик, хотя таких вступлений не любил.

— Зачем вы примкнули к этому новому молодежному движению? Джибобы… если я не ошибаюсь?

Костик помрачнел, но кивнул утвердительно, мол, не ошибаетесь, джибобы.

— Ваша бандана — их отличительный знак — сразу меня насторожила. Хотя поначалу я не придал этому никакого значения. К чему, Константин? Зачем идти за толпой? Мне казалось, как раз вам-то это свойственно в последнюю очередь. Что вас потащило в этот омут?

Костик молчал. Как объяснить историку? Как?!

— Вы всегда тянулись за истиной, — продолжал между тем Сергей Сергеич. — Ребята — те, кого я знаю из новой субкультуры, стали равнодушными, отстранёнными. Их будто ничего не касается. Они здесь и в то же время не здесь. Говоришь с ними, а глаза у них стеклянные. Души — пусты. Они считают себя сильными, но всё это иллюзия силы. Нет в них силы, есть лишь её иллюзия…Вы когда-нибудь слышали об идеальном заблуждении?

— Нет, — помотал головой Костик.

— Как бы доходчиво объяснить… — сдвинул брови Сергей Сергеевич. — Вот вы, Константин, любите лимонад?

— Конечно. Его все любят…

— Так вот. Существует лимон — изумительное творение природы. Один фрукт может утолить жажду, накормить, спасти от цинги, дезинфицировать рану, снизить жар при лихорадке. Большинство людей считает, что он кислый. Но потреблять его очень хочется. И люди придумали лимонад. Взяли божественный плод, выжали сок, добавили воду, затем сахар — потому что кисло. Большое количество сахара убило душу лимона, поглотило и вкус, и сущность. Также и личность. Она растворяется в толпе, как в сахарном сиропе, и уже не различить её среди большой порции приторно-сладкого заблуждения. Идеального заблуждения, потому что личность считает себя в нем абсолютно нужной, востребованной. А потому — счастливой.

Сергей Сергеич остановился, взглянул на Костика.

— Понимаете, Константин, у многих сверхидей есть одно общее: в основе своей они имели совсем другой смысл, не тот, который появился потом, когда сверхидея оперилась и набрала силу. Вкус лимона скрыт за вкусом сахара. Оба слились в единый — но уже другой вкус. Мировая история тому подтверждение. Вот так же и джибобы. Сварились, растворились в этом лимонаде, и никто не вспомнит уже, с какого невинного маленького фрукта всё начиналось. Кувшины сладкой водицы, которая не утоляет жажду, но которой можно напоить толпу…

Сергей Сергеич замолчал. И Костику в этот момент нестерпимо захотелось рассказать любимому учителю правду, всю до последней капли — и о том, как он боялся войти в новый класс, и как придумал невинную побасенку про движение джибобов, и как в это поверили все.

…И как он сам поверил.

Вот сейчас он откроет рот и скажет. Это просто, это не больно. И сразу станет так хорошо на душе, спокойно и тепло.

Но он продолжал молчать, не в силах поднять на Сергея Сергеича глаза. И ощущал застрявший в горле мерзкий приторно-сладкий привкус, точно выпил концентрированный вязкий сироп.

* * *

В квартире даже воздух был наэлектризован. Мама бросилась к нему, долго стояла, прижав к себе.

— Сынок! Как ты меня напугал! Я не знала, куда бежать, кому звонить!

Оказалось, вундеркинд Степан Белолобов каким-то внутренним недетским чутьём нашёл больницу, куда утром отвезли его брата Акима. Хотя лечебница находилась всего в квартале от злосчастного салона связи, днём он ехал туда в машине скорой помощи и запомнить дорогу ну никак не мог. Если только не был котом. Коты могут. Вон и в новостях недавно передавали, что какую-то мяукалку отвезли на поезде за тридевять земель, а она по шпалам вернулась в родной дом. Выходит, Степан был котом.

В больнице-то и обнаружились его родители, которые, окропив грудничка Авдотью волшебной водой от сглаза, приехали за старшим непутёвым эльфом.

Хэппи-энд, в общем. Да такой, что опишешь — скажут «враки», а жизнь нешуточные сюрпризы иногда преподносит…

Есть, конечно, нюанс: маленький джибоб не преминул рассказать своим родителям, а те, разумеется, не забыли поведать по телефону своему психологу Елене Васильевне Рымник, что сын её Костя задержан доблестной полицией. Хорошо ещё, что мама не успела вдоволь напсиховаться — Костик вернулся домой минут через десять после того звонка.

Закрывшись в своей комнате, Костик все думал и думал о словах учителя. Нет силы, есть лишь иллюзия… И как точно сказано о толпе — в ней растворяешься без остатка, и все идеи, даже самые страшные, видятся по-другому. Потому что ты одурманен сладким тягучим липким обманом….

…Сварился в лимонаде идеального заблуждения…

И он, Костик, — тот, кто бросил лимон в водицу и добавил первую невинную ложечку сахара.