Глава 6. Союз Свободных Стран Ремидеи

Вернувшись из Кедари в Атрейн, Лассира перебралась из княжеского дворца в дом Жа’нол. Но разницы не почувствовала. По-прежнему казалось, будто она находится в некой правительственной резиденции, откуда, как из паучьего гнезда, тянутся во все стороны липкие нити интриг и махинаций.

День напролет между домом Жа’нол и дворцом князя-наместника сновали курьеры; сама хозяйка несколько раз на дню уезжала и возвращалась в роскошном экипаже. То и дело являлись с визитом именитые горожане Атрейна – аристократы, купцы, промышленники. Жа’нол закрывалась с ними в кабинете и совещалась, окутав помещение коконом звуконепроницаемости.

Из всего происходящего Лассира могла сделать лишь один вывод: мятеж. Наместник Ловир определенно жаждал стать суверенным властителем. И Жа’нол ему подыгрывала. Несколько раз Лассира замечала в доме курьеров в ливреях других княжеских домов – Ларгии, Кромлы, Патриды. А однажды засекла посланца из зандусской провинции Гесия. Значит, паутина Ун-Чу-Лай не ограничивалась королевством Неидов, охватывая и Зандус. Вскоре волшебница получила еще одно подтверждение тому.

Жа’нол попросила Лассиру отправить клич трем Старым Магам, которых Гретана вместе с ней выслала из столицы в пограничные провинции – охранять рубежи королевства от военной агрессии Зандуса. Каждый Старый Маг набрал себе команду из нескольких молодых – бывших студентов Магической Академии. Жа’нол хотела собрать всех в Атрейне. Прямо в своем доме.

Лассира наотрез отказалась – нельзя оставлять границы без магической защиты. С улыбкой, таившей под обаянием и сексапильностью смертоносный яд, мерканка ответила:

– Милая Ласс, в ближайшее время Зандус не нападет на королевство Неидов. Поверь мне. Очень скоро королю Эвару будет не до того.

Теперь Лассира убедилась, что Эвару Зандусскому и правда не до нападения на северного соседа. Приходилось разбираться со смутой в собственном государстве. Волшебница ощущала себя на жерле вулкана, который вот-вот взорвется. Ожидания оказались не напрасными.

Очень скоро из столицы пришла нота, подписанная неким генералом Шемасом Лебаром. В ней гласилось, что правление династии Неидов завершено. Королевство переименовывается в Иртелию, и князю-наместнику предписывалось в течение двух суток от получения ноты лично выехать в столицу и поклясться в верности Владычице Иртел. В противном случае он объявлялся государственным изменником, еретиком и подлежал смертной казни вместе с семьей.

Точно такие же ноты получили наместники всех провинций, кроме Тарвы. Тарвийский князь содержался под стражей в темнице своего бывшего дворца. Вместо него ноту получил Эвару, король Зандуса. Генерал Лебар от лица Владычицы Иртел требовал вывести войска из земель Верхней Славии, освободить оккупированную территорию королевства Иртелия, выплатить контрибуцию жителям Тарвы и признать сюзереном Владычицу Иртел.

Лассира узнала об этом от Жа’нол, которая от души смеялась над требованиями нот. Князья Ларгии и Патриды выставили столичных посланцев за порог. Князь Кромлы повесил гонца на главной площади, с табличкой на груди: «Подданный Иртелии». Наместник Атреи Ловир по совету Жа’нол принял посланца вежливо, накормил обедом, снабдил провизией и сменной лошадью на обратную дорогу. Но пожаловался на хворобу и невозможность выехать в течение двух дней. Он составил ответную ноту для генерала Лебара: мол, он, Ловир, будет счастлив приехать в столицу и присягнуть Владычице Иртел, как только улучшится его самочувствие.

Князья северных провинций, Олбара и Гвирата, объявили, что не присягнут иному сюзерену, кроме потомка Нея. Они провозгласили генерала Лебара предателем короны, Владычицу Иртел – узурпатором и ересиархом, а принцессу Келитану Неид, исчезнувшую из дворца незадолго до убийства Гретаны и захвата трона, – законной правительницей королевства.

Князь Кромлы первым провозгласил суверенитет своей земли. За ним последовала Ларгия, потом Патрида. Ловир по-прежнему отмалчивался. Вскоре в земли Тарвы хлынули орды нелюдей – сатиров и цвергов, атакуя легионы короля Эвару. Сразу после этого Гесия, западная провинция Зандуса, провозгласила суверенитет. Почти вся армия выдерживала натиск нелюдей в Верхней Славии, Эвару не хватало войск подавить мятеж. Бунтовщики остались безнаказанными.

Три провинции, отделившиеся от королевства Неидов, и Гесия подписали пакт о союзничестве и ненападении. А затем провозгласили, что объединяются в Союз Свободных Стран Ремидеи. В народе длинное название быстро сократили до СССР. У Союза не было единого владыки, бывшие наместники провинций, а теперь – владетельные князья свободных государств – считались равными.

Жа’нол излагала Лассире новости геополитики с довольным выражением сытого кота, разве что не урчала. Судя по всему, события развивались по плану Ун-Чу-Лай… или лично Жа’нол. Лассира не могла понять, где в иерархии Игроков заканчивается воля Великого Магистра и Совета Ордена и начинается воля самой Жа’нол. Подчас ей казалось, что смуглянка действует полностью автономно, что над ней нет высшей власти, и все, что она вытворяет на Ремидее, – хитроумная операция не Ун-Чу-Лай, а одной Жа’нол, с помощью безграничных ресурсов Ордена Игроков.

Лассира оценила хитроумную стратегию мерканки. С ее подачи Ловир не спешил провозгласить суверенитет, отмалчивался и не давал формального повода вторгнуться на территорию Атреи. Жа’нол устранила личную причину Кэрдана направить войска на запад. Он двинул их на юг, мимо озера Фросах, – ровно в том направлении, где сейчас должна проходить фея, его несчастная сестра. Притворившись, что поможет ей добраться до Элезеума, Жа’нол услала девушку прямо Кэрдану в лапы. В очередной раз Лассира поразилась коварству и хитроумию мерканки. Она обыграла всех и получила то, в чем нуждалась – время. Но чего она ждала?..

Параллельно с политическим раздраем и перекраиванием карты Ремидеи Лассиру ждало еще одно потрясение. Довольно скоро после возвращения в Атрейн в доме Жа’нол объявились гости, двадцать четыре человека… Девятерых из них волшебница была совсем не рада видеть. Честно сказать, она и помыслить не могла, что увидит их иначе, чем на поле брани, в смертельной схватке. А тут приходилось ночевать с ними под одной крышей, сидеть за одним столом, слушать их разговоры…

Остальные пятнадцать гостей и подавно потрясли волшебницу. Девять девочек и шесть мальчиков; первое, что они спросили по прибытии:

– Теперь нам можно выходить наружу?

Вопрос задал юноша лет пятнадцати-шестнадцати, с чертами простолюдина и упрямым выражением лица. Жа’нол улыбнулась, не забыв подпустить в улыбку своего характерного очарования, отчего юноша раскраснелся.

– Не сразу, Дерх. Но очень скоро вы будете полностью свободны в перемещениях по Атрейну.

– Почему не сейчас?

– Чтобы не раскрывать преждевременно ваше местонахождение тому, от кого вы сбежали. Не давать ему поводов привести армию в Атрею.

Парень насупился, но вопросов больше не задавал. После прихода необычных гостей Жа’нол окончательно допекла Лассиру, чтобы та убедила трех Старых Магов приехать к ней в Атрейн вместе с подчиненными ренегатами Академии.

– Сейчас, когда здесь эти?! – возмутилась волшебница.

– Особенно сейчас, когда эти уже здесь. Вам предстоят совместные занятия магией.

– Что?! Зачем?!

– Чтобы сражаться с общим врагом, Ласс. Отныне вы и эти ребята – в одном лагере. Вам предстоит сработаться. Стать настоящей командой.

Скрежеща зубами, Лассира передала ее предложение товарищам и рассказала, кто их здесь ждет. Информация об Ун-Чу-Лай и отступниках Кэрдана поразила троих Старых не меньше, чем Лассиру в свое время. Ей пришлось долго объяснять им, почему она решила довериться Ун-Чу-Лай. События, происходящие в столице, убедили магов лучше, чем доводы Лассиры. Через три дня после прибытия беглецов дом заполнило еще несколько дюжин волшебников. Некоторым молодым магам казалось, что они вновь угодили в Академию: ночевали по три-четыре человека в одной комнате, постоянная очередь в уборные, ежедневные занятия магией по восемь, а то и десять часов в сутки.

Дети фей занимались вместе с взрослыми, кроме двух самых младших – трехлетнего мальчика и шестилетней девочки. Маленькие феи не могли изучать боевую магию, но прекрасно осваивали блокирующие контрзаклинания и целительское искусство. Занятия проводились по очереди Старыми Магами, тремя опытными преподавателями-беглецами: Артаном, Ларасом и Хадаром, но чаще всего – самой Жа’нол и ун-чу-лай по имени Ке’Лисо.

Последнего все, кроме Жа’нол, долгое время знали под именем Келик. Лассиру и других Старых шокировала новость, что Орден Игроков сумел запустить «крота» к Кэрдану почти с самого основания Магической Академии. Жа’нол называла орденского собрата Лис – он и впрямь неуловимо напоминал лисицу, хотя его лицо было широким, с крупными чертами и выдающимися скулами. Это он лишил Кэрдана восьми приспешников и привел их в Атрейн.

Ке’Лисо и Жа’нол то и дело затевали странные для Старых Магов занятия, которую полуиронично обозначали словами из древнего ремидейского языка: «интерактив» или «тимбилдинг». Заставляли всю группу вставать в круг, браться за руки, затем магически зафиксировали сплетения рук, окутали участников хоровода Пеленой Слепоты, а затем заставили сдвинуть круг. Магам пришлось вслепую подлезать друг дружке под руки, образуя причудливый клубок тел.

Когда ведущим показалось, что их жертвы достаточно уподобились связке сарделек в лавке мясника, они хлопнули в ладоши.

– А теперь вернитесь обратно в круг – не размыкая рук, не подглядывая, не используя магию! – и для верности отсекли все несколько дюжин человек от маны. Лассира в очередной раз подивилась силе ун-чу-лай.

– Исхода два – либо вы оказываетесь в исходном положении, либо сдаетесь. Если решите сдаться, нужно будет хором пропеть – мама, распутай нас!

Произнося эту фразу, ун-чу-лай еле сдерживались, чтобы не захохотать в голос. Лассира призвала все небесные кары на головы шутников.

Почти час с полсотни человек пытались размотать клубок из собственных конечностей. Под конец увлекательного, но нервного занятия проклятья на голову ун-чу-лай сыпались во всеуслышание.

– Ну что, сдаемся?! – спросил кто-то из беглых приспешников Кэрдана.

«Сдаемся!» – подхватили одновременно Старые, Молодые и беглые. Лишь несколько детей запротестовали, но не перекричали толпу взрослых.

– Мы сдаемся! – заорала хором вся колбасная связка.

– Скажите положенную фразу! – велел Ке’Лисо.

– К бесу фразу! – выкрикнул беглый маг Хадар. – Распутывайте нас!

– Нет фразы – нет сдачи, – ехидно ответила Жа’нол. – Можете продолжать, дорогие!

Несколько магов выругались. Кое-как весь клубок протянул:

– Маааама, распутай наааас!

В этот же миг с глаз спала пелена, магические способности вернулись, хотя руки остались сцеплены. Но распутаться при помощи магии уже не составляло труда. Лассира обнаружила себя лицом к лицу с Артаном, первым учеником и помощником Кэрдана. По физиономии негодяя расплылась мальчишеская ухмылка.

– Хитро они с нами, не находите? – обратился он к Лассире, как будто они никогда не были заклятыми врагами. Волшебница вынужденно кивнула. И впрямь хитро. В этот момент все в кругу ненавидели ведущих куда больше, чем друг друга. Ненависть к мучителям сплотила бывших врагов. Тимбилдинг удался.

Еще больше, чем появление кэрдановских птенцов, Лассиру тревожило исчезновение трех Старых – Ионаха, Фаэлон и Билара. Лассира регулярно поддерживала связь с ними, но после захвата дворца всех трех словно отрезала черная стена. Лассира боялась худшего. Кэрдан ненавидел Ионаха и Фаэлон пуще прочих Старых. Он не упустил бы возможности отомстить. Если они успели бежать, почему не связываются с нею?..

Когда волшебница поделилась сомнениями с Жа’нол, та омрачилась.

– Плохая новость. Если бы наш осведомитель оставался во дворце, мы знали бы их участь… А теперь я ничем не смогу помочь… Разделяю твою тревогу, Ласс.

Вскоре волшебница узнала чуть больше об участи друзей. Но знание отнюдь не облегчило ее душу. Однажды Старый Маг Герт пригласил Лассиру прогуляться по городу. Старые, в отличие от детей фей, пользовались полной свободой передвижений. Они шагали по широким, ровно мощенным улицам Атрейна и разговаривали об их новой жизни. Наконец Герт сказал:

– Я видел Ионаха после нападения на столицу.

Лассира вскрикнула, едва удержавшись, чтобы не затрясти товарища за грудки.

– Так он на свободе?! Почему молчит? Почему ты до сих пор молчал? Где остальные?

– Тише, Ласс. Не шуми так. Я не зря вывел тебя из дома мерканки. Нам не нужны лишние уши. Билар и Фаэ погибли.

Лассира молча сдержала подступивший к горлу ком. Герт продолжал:

– Билар погиб, когда его и Ионаха пытались захватить маги Кэрдана. Он разбил их барьер, чтобы наш друг мог уйти. Фаэлон погибла раньше. Ее убил Гиран.

Волшебница снова вскрикнула.

– Ионах сказал, что Гиран был агентом Ун-Чу-Лай.

Вот сейчас Лассира не издала ни звука. Герт тоже молчал. Наконец женщина спросила:

– Как это все случилось? Как Ионах узнал?..

– Он мало что успел сказать. Но ты знаешь Ионаха. Он не склонен к скоропалительным выводам. Гиран убил Фаэ почти у него на глазах.

– Где он сейчас? Почему скрывается?!

– Я сказал ему, что ты звала нас с собой в дом ун-чу-лай. Он не доверяет тебе.

– Старый дурень! Как он мог думать, что я его продам!

– Что нам делать теперь, вот вопрос. Ионах сказал, что Гирана вытащила сама Великий Магистр Ун-Чу-Лай. Жа’нол говорила тебе что-нибудь об этом?

– Она сказала лишь, что из дворца пропал их осведомитель, и теперь она не в силах разведать участь Ионаха, Фаэ и Билара…

– Она солгала. Скорее всего, она лжет нам во всем. Ей нельзя доверять. Мы должны уходить.

– Вартах и Талим знают?

– Да. Я рассказал им, прежде чем говорить с тобой.

– Спасибо за доверие, – буркнула волшебница.

– А чего ты хотела от меня? Мерканка приблизила тебя к себе. Вплоть до того, что пустила в свою постель! Женщины на все пойдут ради того, с кем спят, неважно, мужчина это или женщина.

– Я с ней не сплю! – вскипела Лассира.

Она не лгала товарищу. После возвращения из Кедари, когда Лассира переехала в дом Жа’нол, они часто занимались любовью. Вместе с волшебницей переехал ее слуга по имени Сирс. На самом деле Сирс был не слугой, а бывшим студентом Магической Академии, присягнувшим Гретане. В королевском дворце Лассира сделала его своим любовником и предавалась с ним постельным играм, где она полностью доминировала, а он исполнял малейшую прихоть Госпожи.

В доме Жа’нол у Лассиры появилась прихоть, чтобы Сирс участвовал в игрищах на троих. На самом деле идея принадлежала мерканке, и волшебница поддержала ее с некоторым сопротивлением. К некоторым нравам вольного города Ка’дара она не сумела привыкнуть за шестьдесят лет жизни на Меркане. Но легкой, непринужденной откровенности Жа’нол было сложно противостоять.

После третьего раза Лассира не могла не заметить странное состояние Сирса. Любовник-слуга выглядел понурым и замедленно отзывался на ее обращение. Она приказала ему объяснить свое состояние. И Сирс признался, что удовлетворение госпожи совместно с хозяйкой дома повергает его в удрученное состояние. Он просил прощения и обещал исправиться. Но Лассира почувствовала себя холодной жестокосердной ведьмой.

Сирс, хоть и повиновался каждому ее слову, предпочитал подчинения, унижения и боль, был живым человеком, а не бесчувственным чурбаном. И он был мужчиной. Ему было неприятно удовлетворять другую женщину помимо своей госпожи. Неприятно смотреть, как госпожа и другая женщина удовлетворяют друг друга. Неприятно чувствовать себя игрушкой в их руках. Он продолжал оставаться послушным рабом. Он не сказал ни слова недовольства, не издал не единой жалобы, носил в себе страдание, пока Лассира сама не приказала ему изложить прямо свое состояние. И даже после этого он не попросил ее избавить от мучительного поручения ублажать ее одновременно с Жа’нол.

Она не имела права требовать от него этого. Всему был предел. Лассира не забыла нотки искренней тревоги в голосе Сирса, когда он страховал ее при первом визите в дом мерканки. Она была для него больше чем хозяйкой. Он имел право стать для нее больше, чем слугой. На нее легла ответственность перестроить их отношения – или отпустить слугу, которому она не могла дать достойного вознаграждения. Лассира недолго принимала решение.

В тот же день она поговорила с Жа’нол, объяснила, что их отношения ранят Сирса, и она считает его достаточно близким человеком, чтобы не доставлять ему подобных переживаний. Больше она не появится в спальне Жа’нол ни с Сирсом, ни одна.

«Прости, если обижаю тебя, – молвила она смуглянке. – Но есть развлечения без обязательств, а есть отношения, где подразумевается взаимная ответственность. У нас с тобой был первый вариант. Сирс, кажется, стал для меня чем-то большим, нежели простое развлечение. Если мне придется выбирать между ним и тобой, я выберу его».

Лассира чувствовала себя не слишком спокойно, расставляя точки над черточками для мерканки. С женщинами никогда нельзя быть уверенной, как они поведут себя при разрыве отношений. Как и с мужчинами. Нервничала она зря. Жа’нол широко улыбнулась и погладила ее руку.

«Я все понимаю, Ласс! Поверь, для меня и ты, и Сирс – в первую очередь команда, и лишь затем – развлечение. В этом городе, на этом материке, в этом мире предостаточно возможностей для развлечений. И гораздо меньше – для настоящей команды. Я намного сильнее дорожу тем, что нам предстоит сделать вместе, чем постельными играми с вами. Ты выбрала достойного мужчину и должна стать для него достойной женщиной. Я желаю вам счастья, дорогая!»

Жа’нол искренне обняла волшебницу. Сейчас Лассира вспоминала те объятья в смятении. Все это время мерканка казалась искренней в добрых намерениях по отношению как лично к Лассире, так и к тому, что было ей дорого. Неужели все ложь и игра, настолько изощренная, что прямолинейный, солдатский ум волшебницы не в силах даже отдаленно разглядеть ее механизмы?.. Чего хочет Жа’нол? Чего хотят Ун-Чу-Лай? Чего хочет их зловещий, непостижимый магистр?

– Что ты предлагаешь? – спросила она Герта.

– Бежать. Присоединиться к Ионаху. Я не могу сказать тебе, где он ждет нас, пока ты не приняла окончательного решения. Мы не можем оставаться марионетками чужеземцев. Надо спасать Ремидею.

Лассира отвела взгляд в сторону. Слова Герта всколыхнули в ней смуту. Ее подозрения в адрес коварных Игроков были почти усыплены. Она решила, что в этой игре, какой бы ни была ее цель, интересы Ун-Чу-Лай совпадают с интересами ремидейского народа. Но их агент притворился влюбленным в Фаэлон, а сам убил ее. А Жа’нол солгала Лассире. Можно ли доверять таким людям?

Внимание волшебников привлекла толпа людей на пересечении двух крупных городских улиц. В центре толпы стоял мужчина в лазурном плаще и громко вещал:

– Искони Атрея была землей богов! Власть князей и королей – лишь тень власти божественной! Подлинные владыки вернулись к нам! Так почто мы до сих пор поклоняемся князьям и королям вместо истинной силы, божественной силы? Признаем же благодатную мощь владык наших, Атра и Атре, поклонимся им, признаем их власть! Нет в Атрее иных правителей, кроме Светлых Близнецов!

Лассира нередко наблюдала проповедников в лазурных плащах после прибытия в Атрейн. Они возвещали власть Атров, требовали возобновить в храмах Создателя служение Близнецам и передать правление атрейской землей в руки служителей богов, как было до нашествия Нея.

Первое время городская стража не обращала внимания на проповедников. Но чем дальше, тем больше росло их число в городе, тем громче становились их речи, тем больше народу они собирали вокруг. Князь-наместник, судя по всему, решил принять меры. Вот и сейчас патруль стражников растолкал толпу, схватил под грудки мужчину в лазурном плаще и поволок за собой под свист и улюлюканье слушателей.

Лассира поморщилась. Она вспомнила княжеских курьеров, по нескольку раз на дню прибывавших в дом Жа’нол. Вспомнила медлительность и осторожность Ловира в реакции на ноты из бывшего королевского дворца. Вспомнила коварную, двусмысленную улыбку Жа’нол. Волшебница поняла, что ей не по себе в игре мерканских хитрецов. Какие бы цели они ни преследовали, ей отведена роль пешки в этой партии. Лассира не любила быть пешкой.

– Я согласна, Герт. Но Сирс пойдет со мной.

Маг нехотя кивнул. Ему не нравился ренегат Академии, но он не мог отказать Лассире.

– Когда мы уйдем? – спросила волшебница.

– Завтра. Предупреди своего мальчишку и собери все необходимое.

Волшебница кивнула. Проводив взглядом городскую стражу, уводившую проповедника в лазурном плаще, маги развернулись и пошли назад.

Возле дома Жа’нол царила привычная толчея и суматоха. У крыльца стояли две повозки, заляпанные дорожной грязью, туда-сюда сновали бесчисленные слуги. Волшебники вошли в дом – и с порога почуяли, что творится нечто экстраординарное даже для этого дома, неординарного самого по себе. В холле собрались почти все обитатели дома, выражение лиц было самым разным – от восторга и благоговения, до испуга и неприкрытого отвращения. Сама Жа’нол носилась из угла в угол, улыбалась и перекидывалась короткими фразами почти с каждым гостем. Увидев Лассиру и Герта, она тут же бросилась к ним.

– Ласс! Герт! Я вас потеряла! Пойдемте-ка, у меня для вас большой сюрприз! Хочу кое-кому вас представить.

Она увлекла магов в направлении высокой, плечистой мужской фигуры, что возвышалась над мечущимися людьми, как утес над морской пеной. Великан источал уверенность и непоколебимое спокойствие. В то же время от него веяло мягкостью и теплом, которых было трудно ожидать в таком крупном, мощном мужчине.

– А вот и еще два моих друга! Франек, познакомься – Лассира, Герт! А это Франек, тоже мой друг! А это… отойди-ка в сторону, Фран, не загораживай нас…

Великан приветливо кивнул Старым Магам и шагнул вбок. И тогда волшебники увидели другую фигуру, прежде скрытую его могучим телом. Маленькая, худая женщина ростом не выше подростка. Было что-то детское в ее лице – неправильном, несимметричном, одновременно некрасивом и притягательном.

Младенческая мягкость очертаний поразительно контрастировала с жестким, целеустремленным выражением. Особенно – с остротой пронизывающего взгляда. Светлые, серые глаза смотрели так, словно собирались пробурить дырку в переносице собеседника. От этого всезнающего взгляда укрыться было невозможно. Сквозь него просвечивала колоссальная внутренняя сила, которой женщина буквально дышала.

Длинный, тонкий, чуть заостренный нос; выступающие скулы, губы полные и мягкие, скошенный подробородк, русые волосы острижены до мочек ушей и уложены короткой пышной копной. Лассира уже видела это лицо – призрачное, бестелесное, неуловимо схожее с обезьяньей мордочкой. Сейчас его обладательница стояла перед ней во плоти.

– А это магистр Ветария А’Джарх, прошу любить и жаловать!

Теперь Лассира поняла, для чего Жа’нол хотела выиграть время. Кажется, долгожданный час пришел. Больше нет нужды оттягивать и лавировать. Грядет кульминация Большой Игры.

 

Глава 7. «…И послезавтра я приду»

В самой сердцевине Ремидеи, между Гевазийским Хребтом и Восточными Столбами, запертая могучими горами с запада и востока, простиралась засушливая степная зона. К западу, во влажных придольях глубокой и полноводной реки Слав, царила лесостепь и разнотравные луга. На долготе города Хвелтин деревья почти исчезали, самыми высокими оказывались заросли кустарников прутняка. Чем дальше на восток, тем скуднее становилась растительность. По земле стелилось выцветшее полотно ковыля, типчака, полевицы да других неприхотливых к влаге трав. А на полотне стояли шатры кочевых племен, населявших этот сухой и ветреный край.

У северного предела, на широте озера Фросах, начинались лесостепи, богатые деревьями и разнотравьем. Там пролегала граница владений кочевников и маленькой провинции Мореха. Лесостепь занимала всю обитаемую часть Морехи вплоть до непроходимых дебрей дремучего леса. И сейчас, в конце первого осеннего месяца, неподалеку от этой границы, на северо-восточном краю Диких Степей, располагалось становище одного из кочевых племен. Сами себя они именовали Кивано – Дети Пустельги. В каждом шатре стояла фигурка маленькой хищницы, охраняя благополучие обитателей.

Перед крайним шатром становища собралось около двух дюжин женщин, одетых в штаны и куртки, с кривыми ятаганами в ножнах на поясе и петлями для колчана стрел. Впереди стояла одна, крепко сбитая, коротко стриженая брюнетка, и смотрела на двух совсем молоденьких девушек. Обе были в мужской одежде оседлых людей – не похожей на облачения собравшихся степнячек, – и так же острижены под «горшок». Одна светленькая, вторая каштановая с рыжинкой. Коренастая кочевница смерила взглядом двух чужачек.

– Я Модаро, – представилась она на ломаном ремидейском языке. – Я понимаю вашу речь. Вождь Буйга сказал, вы просились увидеть дойтан. Мы перед вами. Я старшая.

Девушки поклонились – церемонно, на манер оседлых. Степные женщины с ухмылками переглянулись. Заговорила каштановолосая, что выглядела чуть старше:

– Спасибо, что не отказала нам в просьбе, досточтимая Модаро. Меня зовут Келитана. Се моя возлюбленная, Лаэтана. Мы приехали с севера. Мы хотим стать дойтан.

Модаро выслушала ее, склонив голову набок. Затем обернулась к остальным женщинам и заговорила на языке кочевников. Две дюжины пар глаз пристально воззрились на пришелиц. Модаро вновь заговорила по-ремидейски.

– Стать дойтан, говорите. Что вы умеете? Стрелять из лука? Загонять куро ? Может быть, обуздывать диких тарпанов? А как вы владеете ятаганом? Хотите показать?

Девушки переглянулись.

– Что молчите? Не умеете ничего из перечисленного? Тогда зачем вы хотите стать дойтан?

– Мы любим друг друга, досточтимая Модаро. На нашей родине таким как мы нет места. Мы узнали, что есть дойтан. И пришли к вам.

Предводительница посмотрела на них, словно на двух чудо-юд. Затем повернулась к соплеменницам и что-то сказала на грубом степняцком наречии. Дойтан недоверчиво посмотрели на нее, затем на девушек. По толпе прокатился хохот. Модаро, смеясь громче всех, повернулась обратно к девушкам.

– Так вы думали, дойтан – женщины, что любят друг друга? Глупые! Дойтан – воины и охотницы! Если вы умеете владеть оружием и добывать дичь – добро пожаловать. Мы испытаем вас и примем в свои ряды, если окажетесь достойны. Если нет – ступайте в свои земли. И боритесь там за право любить друг друга. А если не сумеете отстоять его – ложитесь с мужьями и рожайте им детей! Ибо те, кто не могут отстоять свою любовь, не любят.

Келитана понурила голову. А Лаэтана судорожно сжала кулаки. Ее щеки налились пунцом. Она выступила вперед.

– Скажи, досточтимая Модаро… У тебя есть жена?

Женщина-воин язвительно усмехнулась.

– Есть, такая же беловолосая, как ты. И язычок такой же смелый. Но в отличие от тебя, она дает ему волю не на людях, а в юрте, когда я сниму жупан, рубаху да сапоги. С нее и с себя.

– Тебе приходилось отстаивать право любить ее?

– А как ты думала? Я проходила испытание, как все! Дойтан не бегут на чужбину, чтобы любить там женщин. Они отстаивают это право в седле и с оружием в руках!

Последнюю фразу Модаро произнесла столь гордо и пафосно, что женщины издали громкий клич, хоть и не понимали, о чем речь.

– И сколько поколений до тебя проходили сие испытание? Сколько веков существует ваша традиция?

– Больше, чем стоит ваше королевство оседлых, белоголовая!

– Тогда ты ничего не знаешь о том, как отстаивать свою любовь. Ты не знаешь, каково это, когда тебе в лицо летят камни и башмаки. Ты не видела ярость в глазах людей, готовых убить тебя лишь за то, что ты любишь женщину. Тебя не хотели принести в жертву кровожадной богине. Традиции дойтан освящены веками. Твое племя чтит их. Все, что тебе надо было сделать – выполнить условие. Пройти испытание. Это не равно отстаиванию права на любовь против традиций и обычаев своего народа. Ты ничего не знаешь о том, Модаро. У тебя нет права судить, кто достоин любви, а кто нет.

Предводительница дойтан вспыхнула, ее рука сжала рукоять ятагана. Келитана ступила вперед, сжимая руку подруги.

– Прости мою женщину, досточтимая Модаро. Она молвила это в печали.

– Нет, Кели! Прекрати пресмыкаться перед этими высокомерными клячами. Мы уйдем, если они не хотят принимать нас. Но не станем слушать оскорбления из уст тех, кто ничего не знает о том, что нам пришлось пережить!

Женщины зашумели, пытаясь понять, что происходит. Модаро подняла руку, чтобы призвать к молчанию.

– Ты дерзка, белоголовая. Дерзость заслуживает уважения. Я не стану решать, уходить вам или остаться. Я отведу тебя к Мудрой Алумо. На то она и Мудрая, чтобы принимать решения. Ваша судьба будет зависеть от нее.

Модаро зашагала вглубь становища, сделав знак девушкам следовать за нею. Пока они шли, мужчины, женщины, дети и старики Кивано отрывались от своих дел и провожали чужачек любопытным взглядом. Шатер Мудрой Алумо располагался на противоположном от Модаро краю становища. Хозяйка сама вышла им навстречу, услышав шум.

Девушки ожидали увидеть седую старуху, но Алумо на вид было не больше сорока. Она была высокой, довольно стройной, с узким лицом и слишком тонкими для степняков чертами. Голубые глаза смотрели остро и жестко. Модаро заговорила с ней на языке степняков. Выслушав ее, Мудрая ответила односложно и резко. Затем подняла полог шатра и сказала на ремидейском:

– Заходите.

Лаэтана и Келитана вошли, робко оглядываясь. Внутри царил беспорядок. Множество мешочков, склянок, свитков валялись на полу. На узкой лежанке во всю длину была разложена тряпица с сушеными травами.

– Располагайтесь где найдете, – бросила она с легким акцентом, но безупречной грамматикой.

Келитана и Лаэтана аккуратно уселись в середине шатра, стараясь не смять ненароком свиток и не разбить склянки. А главное – не опрокинуть фигурку пустельги, стоявшую прямо на полу, в центре бардака. Алумо присела на свободный угол топчана и сказала:

– Итак, вы хотите остаться в племени и стать дойтан. При этом не владеете боевыми и охотничьими навыками.

Она сделала паузу, ожидая какого-то ответа от девушек. Принцесса и княжна отвели взгляды.

– Модаро верно передала ваши намерения?

– Мы уже поняли, что это невозможно, – выпалила Лаэтана. – Мы готовы уйти.

– Модаро верно передала ваши намерения? – монотонно повторила Алумо.

– Верно, Мудрая, – тихо ответила Келитана.

– Спасибо, что ответила на мой вопрос. Впредь попрошу отвечать ровно на тот вопрос, который я задаю. Ты поняла меня или мне лучше обращаться только к твоей подруге? – спросила она Лаэтану.

Княжна вспыхнула, но заставила себя сдержаться и ответить почтительно:

– Поняла, Мудрая. Я буду отвечать ровно на тот вопрос, что ты задаешь.

– Хорошо. Расскажите, где вы жили, прежде чем прийти сюда. Каков был ваш статус в родных землях. Чем вы занимались. Чему вас обучали, к какой деятельности готовили. Ты первая, – указала она на Келитану. Девушка горько усмехнулась.

– Я принцесса крови, Мудрая. Меня учили держаться с достоинством, улыбаться мужчинам, разбираться в истории… и в борьбе за власть. А еще я научилась отмывать и отчищать грязь, собирать мусор, работать бок о бок с людьми невысокого происхождения так, чтобы они не возненавидели меня.

– Что ж, все, кроме второго навыка, может принести тебе пользу и здесь. Как случилось, что принцесса крови научилась мыть и собирать мусор?

– Сожжение, Мудрая. Наверняка даже в степях слышали о нем. В столице королевства выжили единицы. Работали все, даже принцы крови.

Алумо не ответила, а перевела взгляд на Лаэтану.

– Твоя очередь.

– Я княжна-наместница Арвига. Я воспитывалась в монастырской обители. Нас тоже учили отмывать, отчищать, собирать мусор, ухаживать за лошадьми самим, без конюхов. Я тоже разбираюсь в истории и борьбе за власть. Также нас учили анатомии, акушерству, травоведению, основам архитектуры…

– Подойди сюда, – перебила ее Алумо.

Лаэтана с опаской встала и подошла к топчану. Степнячка указала на ворох трав, разложенный на тряпице.

– Перечисли, что из этого узнаешь и чем оно полезно.

Девушка наклонилась, чтобы разглядеть засушенные пучки.

– Корнемойка, прочищает печень. Тинуха, успокаивает и расширяет сосуды. Жмица, выводит солевые отложения из суставов…

– Достаточно. Ты говоришь, вас учили акушерству и анатомии?

– Да, Мудрая. Экзамен по анатомии считался самым сложным на курсе. Я сдала его на восемь с половиной.

– На восемь с половиной? Приходилось ли тебе обрабатывать гнойные раны? Открытые переломы?

– Н-нет, Мудрая. Для таких случаев были Смотрительницы Лазарета.

– А ты лишь сдала экзамен на восемь с половиной? Досадное упущение. Что ж, у тебя будет возможность наверстать его. Я готова взять тебя в ученицы. У тебя хорошая память, ты умеренно разумна и понятлива. Испытательный срок – месяц. Если за это время твоя разумность и понятливость меня не разочаруют, и ты не будешь падать в обморок при виде крови, останешься моей ученицей и далее. Если нет – у вас будут шансы заработать расположение кого-либо из мужчин или других дойтан, буде и дальше пожелаете оставаться с Кивано.

– Спасибо, Мудрая! Я не боюсь крови и постараюсь не разочаровать тебя! Спасибо! А что с Кели?

– Она твоя жена?

Келитана смущенно покраснела, но Лаэ твердо ответила:

– Да, она моя жена.

– По закону Кивано муж или дойтан отвечают за жену. Тебе будет причитаться часть добычи племени, как ученице Мудрой, а ты будешь решать, какую долю выделить жене. Если она совершит преступление, тебе выплачивать за нее пеню, кою назначит вождь соразмерно преступлению, а потом ты решишь, как накажешь ее. Если она изменит тебе, ты имеешь право убить ее. Если будет плохо исполнять супружеский долг, можешь выгнать и взять новую жену. Если ты не будешь давать ей долю добычи, плохо обращаться с нею, пренебрегать супружеским долгом, она может пожаловаться вождю. Если твоя вина подтвердится, вождь наложит на тебя пеню и передаст ее другому мужчине или дойтан. Днем, пока мужчины и дойтан выполняют долг перед племенем – в твоем случае работа со мной и обучение, – женщины занимаются своим трудом. Ты говорила, – обратилась Алумо к Келитане, – что научилась мыть, чистить, выносить мусор и делать так, чтобы другие люди не пожелали тебя убить? Этим тебе и придется заниматься как жене дойтан.

Келитана сглотнула. Лаэ в отчаянии посмотрела на подругу, потом на Алумо.

– Мудрая… Пожалуйста, возьми в ученицы Кели вместо меня. Она справится лучше. А я буду женой дойтан.

– Лаэ, что ты такое говоришь! – воскликнула принцесса.

– Лучше я буду мыть, скрести и убирать мусор. Я справлюсь лучше. А ты мудрее меня, тебе и быть ученицей Мудрой Алумо!

– Лаэ…

Алумо хлопнула в ладоши.

– Прекратить! В моей юрте не место пререканиям. Я решаю, вы исполняете. Или уходите. Вождь хочет, чтобы я взяла в ученики его племянника. Он не столь хорош, как ты, – она ткнула в Лаэтану, – но он лучше твоей подруги. Я не стану ссориться с вождем из-за нее. Так что выбирай – принять мое предложение либо уйти. Либо попросить мужчину или дойтан взять вас в жены. Обеих.

– А разве сын вождя может стать учеником Мудрой? – не удержалась Лаэтана. – Я думала, это работа для женщины.

– Будь это работа для женщины, я не стала бы предлагать ее тебе. Только мужчина может стать Мудрым. Или дойтан.

Лаэтана не могла унять любопытство.

– Значит, ты – дойтан? И у тебя есть жена?..

Девушка оглядела шатер, где явно не было места второму жильцу. Алумо отрезала:

– Моя жена погибла. Пусть тебя больше заботит твоя собственная судьба, нежели моя и моей семьи. Принимай решение.

– Мы согласны, Мудрая! – твердо заявила Келитана.

– Не тебе решать, женщина, а твоей дойтан. Ну?

Алумо нетерпеливо посмотрела на Лаэтану. Та вздохнула и взяла принцессу за руку.

– Мы согласны, Мудрая.

Поздним вечером девушки наконец остались вдвоем в шатре, что выделил им вождь из запасов племени. Шатер Кивано называли «юртой», и принцесса с княжной незаметно для себя тоже начали называть его так. Обе жутко устали. Дикие Степи оказались далеко не кущами Создателевыми, о которых они грезили в длительном путешествии от столицы. Им пришлось сразу же приступить к «долгу перед племенем».

Лаэ провела весь остаток дня в юрте Алумо. Мудрая показывала ей, где что лежит. На поверку весь бардак оказался строжайше систематизированным и четко организованным порядком юрты. Алумо убедилась, что Лаэтана усвоила систему мнимого хаоса, и посадила девушку расшифровать фармакологические свитки на ремидейском.

Лаэтана так увлеклась, что забыла, где находится и почему. Опомнилась только когда Мудрая забрала у нее огарок свечи и велела идти к себе в юрту и возвращаться наутро. С собой дала склянку спирта, наказав не пить, а использовать в хозяйстве. Лаэ сразу поняла, как. В юрте ждала измотанная Келитана с несмываемой копотью на руках. Весь день она вместе с женщинами племени свежевала тушу куро – степного оленя, а затем чистила котлы, которыми тут же завалили новенькую.

Лаэтана оттерла любимой руки спиртом и крепко обняла.

– Кели, милая Кели… Может быть, уйдем? Поплывем на Весталею, как и собирались, к твоему кузену Гаральду Кодирскому?

– И что там будет, Лаэ? Гаральд выдаст меня за сына или племянника, чтобы предъявить права на престол Неидов. Я должна буду лечь с ним и родить ему наследника. Лучше я отдраю дочиста каждый котел в этом проклятом Создателем местечке, лишь бы быть с тобой, любимая.

– Ох, Кели. Как же я люблю тебя. И буду любить, какие бы испытания Создатель нам ни послал!

– Я люблю тебя, Лаэ. Ты моя жизнь. Без тебя я умру.

– Пусть эти надменные дойтан еще хоть раз посмеют нас упрекнуть, что мы ничего не делаем, чтобы отстоять свою любовь!

– Да уж, пусть только попробуют! «Ступайте в свои земли, боритесь за право любить друг друга!» – передразнила Келитана Модаро. – Мы с тобой вместе, а значит – боремся, где бы мы ни были, в какой земле!

– Мы вместе, – прошептала Лаэтана, приникая к ней в поцелуе.

Прошло несколько дней. Лаэтана продолжала заниматься с Алумо и помогать женщине с делами племени. Анатомическим и медицинским знаниям быстро нашлось применение. Каждый день в юрту Мудрой кто-нибудь да приходил с раной, болячкой или травмой. Хотя девушка отметила, что кочевники довольно аккуратны в целом, все повреждения были незначительными. Приходили скорее потому, что в племени была традиция не запускать болезнь, а изгнать или предупредить ее на начальной стадии. Пациенты были послушными и дисциплинированными. То ли авторитет Мудрых, то ли харизма Алумо делали свое дело.

Другим основным ее занятием были лекции по истории. Алумо страдала от нехватки книг и не упустила шанса восполнить пробелы. Женщина была проницательной, и лекции переходили в увлекательные беседы с нею. По окончании занятий Лаэтана страдала от вины перед любимой, которая проводила дни совсем не так занимательно, как она. Она пыталась изыскать способ освободить Келитану от ненавистной черной работы. Увы, традиции племени были непререкаемы. Каждый должен служить так, как ему положено по статусу. Дойтан отказались обучать взрослых девушек охотничьим и воинским навыкам, которыми здесь овладевали с детства. А значит, шансов на смену статуса у бывшей принцессы не оставалось.

По вечерам кочевники собирались у костров, пили горький и забористый самогон, пели песни, играли на домре. Девушки впервые увидели и услышали у кочевников необычный музыкальный инструмент. На нем было всего три струны – не девять, как у гевазийской лютни, и не шесть, как у зандусской гитары. На нем было почти невозможно исполнять сложные композиции, но песням кочевников струн хватало. Они звучали просто и незатейливо, то задорно, то грустно, но безразличными не оставляли.

Дойтан всегда сидели за отдельным костром, все вместе, включая жен. Лаэ и Кели радовались, что хотя бы вечером традиции племени не разлучали их друг с другом. Они сидели в обнимку, иногда укладывались на земле на теплую подстилку и одна девушка клала голову на колени другой, как многие пары вокруг костра.

Дойтан по имени Гирито звучным, чуть хрипловатым голосом пела, аккомпанируя себе на домре:

Спокойной ночи. Я так хочу, чтоб ты спала,

Но ты не хочешь в холодной юрте быть одна.

Спокойной ночи. Стреножь коня и спать ложись,

Спокойной ночи! А завтра снова будет жизнь!

Спокойной ночи. Сегодня будет звездопад,

Ты спать не хочешь – в холодной юрте нет меня.

Спокойной ночи. Твой конь уж дремлет на ходу,

Спокойной ночи! И послезавтра я приду,

Спокойной ночи!

[Автор и исполнитель песни «Спокойной ночи» – Женева (Катерина Сивкова) из Санкт-Петербурга. Текст частично переделан под реалии романа.]

Пока Гирито пела, за пределами становища послышались крики и смех. Одна из женщин у костра вскочила.

– Велехо вернулась, наконец-то! – воскликнула она.

Кели и Лаэ начинали понемногу осваивать наречие кочевников. Велехо – так звали дойтан, которая сегодня задержалась на охоте вместе с другой женщиной, Кафаро. Обе женщины подъехали к костру. Велехо спрыгнула с седла и обняла жену, которая тревожилась за нее у костра. На спине жеребца Кафаро сидели две женщины – сама всадница и худая девушка с растрепанными волосами. Велехо воскликнула:

– Кафаро охотилась на тарпана, а поймала симпатичную девицу! Теперь не знает, что с ней делать. Выменять на лучшего жеребца из табуна Райги или оставить себе. Такую милашку грех отдавать мужчинам! Покажи ее, Каф! Ах, дикая козочка, прячет личико! Где наши северянки? Пусть спросят, кто она и откуда! Кажется, она их землячка! Как такая красотка забрела в наши степи?

Лаэ с Кели вскочили, но Алумо, которая тоже сидела у костра, опередила их. Она подошла к девушке и заговорила с ней вполголоса. Затем перевела на степное наречие:

– Она из северного города, столицы оседлых. Говорит, будто идет на юг, в царство горцев, искать возлюбленного.

Кафаро расхохоталась.

– Ох уж эти девушки, так и рвутся к мужчинам… Пусть изведает сперва женской ласки, глядишь, никакой возлюбленный ей не будет нужен! Покажи личико, милашка!

Лаэтана шагнула ближе, посмотреть на землячку, а если понадобится – защитить. Девушка не поднимала головы. Кафаро взяла ее за волосы и заставила посмотреть прямо. Лаэтана встретилась глазами с пленницей.

– Эдди!!! – завопила она и бросилась к ней. – Эдди, это ты?! Как ты сюда попала? Создатель, как же я рада!

От удивления Кафаро выпустила голову девушки и отступила назад. Ее ладонь легла на рукоять ятагана.

– Что ты себе позволяешь, чужачка?!

– Я знаю эту девушку! Это моя подруга дет…

Лаэтана осеклась. Пленница смотрела на нее с неменьшим недоумением, чем дойтан. Смотрела голубыми глазами на изможденном, осунувшемся лице. Глаза Эдеры были зелеными. Девушка походила на ее подругу почти как две капли воды… Но не была ею.

Пленница проговорила – настолько вежливо, насколько было возможно в ее состоянии:

– Вы спутали меня с моей сестрой, миледи. Мое имя Серена.

 

Глава 8. Академия джаза

День прибытия магистра Ун-Чу-Лай Жа’нол объявила выходным. Никаких упражнений, интерактивов и тимбилдингов. Вечером предстоял пир. Ни разу со времени прибытия беглецов из Морехи в роскошном доме не устраивали пиров. Настало время исправить это. Роскошные, изысканные яства готовились командой лучших кулинаров Атрейна. Бочки с гальманским вином, лучшим атрейским сидром, крепкой сливовой настойкой выкатили в огромную трапезную залу. Столы уставили роскошными, изысканными яствами.

Несмотря на обилие блюд и напитков, Жа’нол предупредила, чтобы маги постарались блюсти умеренность – насколько возможно. Назавтра их ждал «мастер-класс» от магистра Ветарии. Старые Маги не переставали дивиться, откуда мерканка знала так много странных словечек древнего ремидейского языка, которыми они сами сроду не встречали, даром что коренные ремидейцы и основательно изучали язык старинных магических книг.

Жа’нол осчастливила всех, что «мастер-класс» начнется с утра, в обычное время для занятий. Новость мгновенно охладила энтузиазм магов. Ветария успокаивающе подняла руку.

– Жа’нол погорячилась, друзья. Мы начнем не раньше полудня. Смело наслаждайтесь и радуйтесь жизни!

Смуглянка укоризненно взглянула на магистра.

– Но, Вета, нужно хранить дисциплину и…

– Спокойно, дорогая. Будет время и место для дисциплины, а сейчас – время радости и расслабления.

Чтобы не мешать расслаблению, Ветария покинула пир довольно рано. Личность Великого Магистра притягивала внимание и сковывала магов. Двое других ун-чу-лай – Жа’нол и Ке’Лисо – почти сроднились с ними. А она была чужой – загадочной и далекой. Ветария прекрасно понимала это и не стала смущать гостей Жа’нол. Она поднялась в покои, которые Жа’нол приберегла для нее: четыре комнаты, как она и просила. Две спальни – для нее и Франека, – прихожая для приема визитеров и маленький кабинет для уединенной работы и «ментальных странствий».

Покинув пир, Ветария укрылась как раз в этом кабинете и отправилась в ментальное странствие. Наконец она могла обозреть Ремидею на близком расстоянии, а не с далекой Мерканы. Ее сознание вышло за пределы тела, растеклось по земле и над землей, расщепляясь на множество потоков. Потоки струились, оплетали Ремидею, как невидимые щупальца, улавливали, отслеживали все, что творилось в разных точках континента.

Она начала путешествие с бывшего королевского дворца, занятого ныне богиней Иртел и Ее слугами. Там находился тот, кто интересовал Ветарию в первую очередь. Его экспансивная, воинственная сущность затмевала все ментальное поле дворца. Даже сущность Иртел не преобладала над ним в жажде подчинять и поглощать, хоть и превосходила мощью.

Умственный взгляд магистра переместился к западу от бывшей столицы бывшего королевства Неидов. Олбар, Гвират, Ларгия, Атрея, Кромла, Гесия, Патрида – везде ее ученица посеяла семена протеста, инакомыслия, жажды суверенитета. Союз Свободных Стран Ремидеи – так Жа’нол поименовала эту часть материка. Смешное и абсурдное название. Страны не бывают свободными. Соединяясь с себе подобными, человек теряет свободу. Лишь в индивидуальности, отделенности он может ее обрести. Никогда не в полной мере – ибо скоро его охватывает тоска по связи с другими живыми существами. По рабству и зависимости, которые неизбежно сопутствуют близости и отношениям. Вся жизнь человека проходит между двумя устремлениями: к свободе и связям. Одно исключает другое, но человек нуждается и в том, и в другом. Счастлив тот, кому удается наладить баланс между двумя полюсами.

Ветария мысленно совершила прыжок с запада на восток. За Гевазийским Хребтом бились войска людей и нелюдей. Для Ветарии деление было условным. Для нее они были в первую очередь живыми существами – разных рас, разных биологических видов. Они убивали друг друга. Таков мир, в котором она обитала. Изменить его невозможно. Можно остановить одну бойню, пресечь одно кровопролитие – вслед за ним неизбежно придет новое. Живые создания всегда находят способы причинять друг другу боль. Таков замысел Создателя: без боли не родится жизнь.

Ее взгляд переместился дальше, в степные земли, которые все прочие обитатели порушенного королевства называли Дикими. Там формировалась Ось Схождения. Несколько ключевых фигур скапливались в одной локации. Несколько ведущих линий сходились в одной точке. Именно потому магистр приказала Жа’нол отправить туда свою ученицу и юную фею с ее детьми, что бы не предполагали о ее мотивах все, включая саму Жа’нол. Ветария хотела овладеть формированием Оси Схождения, направить в нужное русло. Пока все шло по плану.

К югу от Диких Степей располагалась Славия, восточная провинция королевства Зандус. Смута назревала и там. Долгие века до нашествия Нея – Четвертой Эпохи Великих Ремидейских Войн – Славия и Занду были заклятыми противниками. Им пришлось объединиться, чтобы противостоять общему врагу. А затем король Занду использовал хитрость и обман, чтобы лишить Славию суверенитета и сделать своим вассалом. Славийцы смирились, но не забыли и не простили. Сейчас, видя пример Гесии и неидовских провинций на западе, они возжелали последовать их примеру – стать независимым государством. Долгое время агенты Жа’нол сеяли зерна мятежа, и сейчас они взошли на благодатной почве.

Ветария снисходительно поморщилась, наблюдая последствия игры Жа’нол. Эта игра была собственным детищем ученицы. Ветария давно не видела разницы между политическими формами правления. Все решали конкретные люди, а не государственный строй. Но Жа’нол родилась и выросла в Ка’даре – городе, веками подчиненном воинственному царству Дакрия. Когда Ка’дар обрел независимость, он поднялся и расцвел.

Жа’нол желала той же участи всем землям, порабощенным крупными завоевателями. Ученица слишком любила свободу и ненавидела агрессоров всех мастей – от личных отношений до политики. Ветария много потрудилась, чтобы исцелить ее от обиды и ненависти. И если с личными отношениями Жа’нол благополучно разобралась, то ненависть к империям и амбициозным властителям еще горела в ее сердце яростным огнем. Потому она жаждала вернуть Ремидею к до-Неидовому состоянию, когда на материке было пятнадцать свободных государств, а не две империи и далекое княжество за горами.

Дай ей волю, она порушила бы и княжества-провинции на города. Но это стало бы вмешательством недопустимой интенсивности. Если Жа’нол пожелает пойти дальше в своей тяге к свободе и отделенности, Ветарии придется ее остановить. Впрочем, магистр доверяла благоразумию ученицы. Жа’нол давно была зрелой и вдумчивой женщиной, а не обиженным подростком-максималистом. Ветария надеялась, что сумела привить ей чувство меры.

Магистр скользнула умственным взглядом по княжеству Кситлану, не слишком задерживаясь на нем. Гордые, спесивые, привязанные к древним традициям и устоям, кситланцы были достаточно упертой и самобытной нацией, чтобы Ун-Чу-Лай не трогали их. Подтолкнуть эту страну к изменениям без потерь и кровопролитий невозможно, а Ветария никогда не провоцировала кровопролития сама. Хоть и смирялась с теми, что случались в процессе игре по воле других игроков.

Наконец, к северу от Кситлании лежала вожделенная цель Великого Магистра. Элезеум. Ветария испытывала дрожь каждый раз, когда подбиралась к заветной точке на востоке Ремидеи – пальцем на карте или ментальным путешествием. Так близко она не подходила никогда. И это не предел. Когда-нибудь она подойдет вплотную… и может быть, даже пересечет портал. Главная цель игры Великого Магистра была известна лишь ближайшим соратникам, что остались в белом замке в горах Дарстале. Ни Жа'нол, ни Ке'Лисо, ни другие ученики не ведали, как манил и притягивал их предводительницу Элезеум…

Ветария сидела в кресле неподвижно, с закрытыми глазами и прямой спиной. Близость Элезеума захватывала, волновала и тревожила обычно бесстрастную магистра. Она погрузилась в переживание непривычного взбудораженного предвкушения. Прошло несколько часов. Внизу закончился пир и гости Жа’нол разбредались по комнатам.

Магистр заставила себя выйти из блаженного оцепенения, вернуть ментальный взгляд из далеких краев «ближе к телу», присмотреться к тем, с кем завтра предстояла работа. Против воли, ее взгляд привлекли не маги-чужаки, а Жа’нол. Она со смехом вела за собой молодого парня, почти мальчишку, и женщину лет тридцати. Сын феи Дерх и волшебница Илайза. Они были любовниками. Горячий подросток, жаждущий изведать все искушения плоти, и взрослая женщина, ненасытная в своем сладострастии. Ценная находка для Жа’нол.

Так же как в политическую независимость, ученица не наигралась в независимость эмоциональную. Жа’нол доставляли колоссальное удовольствие интимные связи без обязательств, связи, что ограничивались постелью и не затрагивали душу. Каждый раз, погружаясь в удовольствие без привязанности, Жа’нол наслаждалась свободой и способностью управлять своим телом и душой.

Она выросла в семье, где мать полностью зависела от отца. Что бы он ни вытворял с нею, с семьей, мать всегда оправдывала его, была на его стороне. Где-то глубоко у Жа’нол отложилась картинка, что привязанность – всегда боль и деградация. Близкие отношения и духовный рост были несовместимы для нее. Для самой Ветарии некогда привязанность, уязвимость, ранимость перед близким мужчиной стали еще большим толчком к росту, нежели стремление к власти и независимости. Она не собиралась подталкивать ученицу к тому же. Пусть идет своим путем и постигает те вехи, что открываются ей.

Второй ученик Ветарии, Ке’Лисо, тоже окружил себя молодыми людьми обоего пола. Но не с теми целями, что Жа’нол. Он рассказывал им об Ун-Чу-Лай: принципах, методах, иерархии. Хитрый лис старался сделать рассказ как можно завлекательнее. Кто-то из слушателей, возможно, попросится в Орден. Кого-то, быть может, Ветария одобрит. Другие могут стать ценными союзниками. Лис был исследователем и познающим по своей природе. Но изредка не отказывался поиграть в политика и вербовщика, когда оно его забавляло.

Гости Жа’нол тоже занимали себя кто как мог. Ветария проводила ментальным взглядом до спальни Эварда Артана, бывшего личного ученика Кэрдана, и его возлюбленную Беделин Кирумо. Она происходила из Тарвы, как и Розали, ученица Жа’нол. Тарвийские имена были непривычны на слух как для самой Ветарии, так и для остальных ремидейцев. Девушка переживала за родину, за семью, оставшуюся на линии огня зандусов и нелюдей. Но оставалась рядом со своим мужчиной. Его война стала ее войной. Беделин была там, где Артан.

Магистр целомудренно отвела взгляд от их спальни, когда за мужчиной и женщиной закрылась дверь. Тайны семейного ложа были для нее священны. А эти двое совершенно очевидно были семьей, хоть и не сочетались официальным браком. Пока. Ветария от всей души желала им прочного союза и крепкой семьи в будущем.

Целитель Ларас уединился в кладовке с бывшим студентом Академии из команды Старого Мага Талима. Оба жили в разных спальнях на четверых человек, поэтому для любовных утех пришлось использовать постороннее помещение. Ветария дала Жа’нол строгое распоряжение выделить постоянным парам отдельную комнату – как бы ни пришлось теснить для этого остальных. Но эти двое постоянной парой не были. Лишь два мужчины, что испытывают запретное здесь влечение к мужчинам да ищут возможности его удовлетворить. Им не суждено было стать постоянной парой, ибо кроме запретного влечения их ничего не связывало.

Ветария прочитала в сердце Лараса устремление к другому человеку… Которого он надеялся здесь встретить, и был встревожен и разочарован, не встретив. Магистра тоже интересовал этот человек. Она не знала, что с ним стало, и пока не имела возможности узнать. Его присутствие, его вовлеченность в игру расценивались ею как фактор неопределенности. Возможно, ей удастся кое-что прояснить от других фигур, присутствующих здесь в неопределенном качестве.

Она проследила за каждой из этих фигур. Лассира и ее подчиненный любовник Сирс. Еще не семья, но уже почти пара. Со своими особенностями, как любая пара. Встревоженная волшебница не отказала себе в искушении выплеснуть тревогу через секс. Ветария могла ее понять. Три ее товарища, мужчины, тоже пытались унять тревогу, каждый по-своему.

Магистр легко прочитала их намерение сбежать из дома Жа’нол, сбежать от Ун-Чу-Лай и лично нее, Ветарии А’Джарх. Они собирались удрать завтра, но решили отложить бегство из-за грядущего «мастер-класса». Любопытство пересилило. Они пожелали взглянуть на врага в действии. Они полагали Ветарию врагом. Жа’нол просчиталась, утаив от них правду о гибели подруги.

Ветария могла понять ученицу – та не хотела раздрая у себя под крышей. Ей нужно, чтобы люди пребывали в состоянии рабочей готовности. А истина о гибели волшебницы Фаэлон привела бы их в раздрай. Но увы, с людьми не выходит обращаться как с рабочими механизмами – Ветария давно постигла эту истину. Внезапные бурные эмоции могут повлиять на игру не меньше, чем тонкий продуманный расчет. Потому магистр и ввела правило оставлять пространство для фактора неопределенности.

Сейчас эмоциональный фактор уже сыграл несколько раз. Первый – когда Фаэлон каким-то образом узнала о связи Ил’Тары – своего любовника Гирана – с беглецами в лесах Морехи. В бурных эмоциях она напала на него, и Гиран нечаянно убил ее, защищаясь. Второй – когда маг Ионах проведал, вновь неведомым Ветарии образом, что Ил’Тара-Гиран служит Ун-Чу-Лай, и настроился к ним враждебно.

Третий – когда Жа’нол утаила свою осведомленность о гибели Фаэлон и сказала Лассире, что ничего не знает о судьбе трех Старых Магов. В это время Ионах уже связался с магом Гертом и настроил его против Ун-Чу-Лай. В свою очередь Герт сообщил ему о приглашении Лассиры в дом ун-чу-лай, настроил против двух других Старых Магов, а под конец – сама Лассиру.

Четвертый – когда любопытство оказалось сильнее любых подозрений и опасений. Оно побудило Старых Магов отложить побег. Задержка давала шанс Ветарии повести игру ровно, выправить просчеты учеников и обойтись без принуждения, одним убеждением. Магистр не собиралась упускать шанса.

Ей было искренне жаль погибшую волшебницу Фаэлон. Та была достойным человеком. Ил’Тара глубоко привязался к ней. Но игра сложилась так как сложилась. Скрытность и утайка порождают риски. С одним из таких рисков они не совладали в этой игре. Однако партия должна продолжаться, несмотря на проигрыш – даже смертельный. А Фаэлон… У нее будет новый шанс. Быть может, на сей раз она дозреет до возвращения к исконной сущности.

Пробежавшись взглядом еще по остальным гостям ученицы – тем, кто не предавался постельным утехам, – Ветария наконец разрешила себе удалиться на отдых. Ее ждал Франек. Наконец магистр могла позволить себе собственные утехи.

На следующий день после полудня все гости Жа’нол собрались в холле. Расселись прямо на полу, полукругом, на толстых уютных ковриках. Некоторые лица выглядели помятыми, но большинство успели привести себя в порядок магией. Ветария сидела так, чтобы все могли видеть ее лицо и движения. Она удобно облокотилась на груду разноцветных подушечек, которыми Жа’нол услужливо обложила магистра.

– Не буду тратить время на долгие предисловия, – начала Ветария. – Вы уже знаете меня. Я знаю большинство из вас, а к концу занятия узнаю всех. Друг с другом вы давно познакомились и, надеюсь, сработались. Жа’нол немало потрудилась, чтобы сблизить вас. Полагаю, ни для кого не секрет, что всем нам предстоит сражаться плечом к плечу. Потому я начну занятие с такого вопроса: что для вас магическое сражение?

Первой, как всегда, откликнулась Беделин:

– Противостояние.

Ветария кивнула.

– Спасибо, Беделин. Верно. Еще варианты?

Послышались ответы: «Битва», «Демонстрация искусности», «Победа сильного», «Разрушение», «Смерть». Ветария благодарила за ответ каждого, называя по имени. Похоже, она и до занятия знала в лицо всех до одного. Наконец она подняла руки ладонями вперед, останавливая поток версий.

– Достаточно. Суть ваших ответов в том, что для вас магическое сражение – это прямое столкновение сил. Одна сила атакует, вторая обороняется. Одна побеждает, другая разрушается. Я хочу научить вас сражаться, не сталкиваясь, но взаимодействуя. Вы не отражаете силу противника. Вы принимаете ее и взаимодействуете с ней. Когда вы сражаетесь один на один, это достаточно легко. Но нам предстоит коллективное сражение. Одна группа магических сил и энергий против другой. Мы пойдем от сложного к простому. Сразу освоим коллективное сражение – и тогда «один на один» не составит для вас труда.

Маги слушали затаив дыхание. Кто-то был заинтригован, кто-то смотрел скептически, кто-то уже сейчас не мог скрыть восторга от лектора и лекции. Но все до одного внимали пристально. Ветария продолжала:

– Вы знаете один способ коллективного сражения – цепочка. Пару раз я имела возможность наблюдать, как ремидейские маги выстраивают линию обороны. Первый в линии принимает максимум от мощи удара. Следующий за ним – остаток. Еще следующий – то, что останется после первых двух, и так далее. Неэффективно. Неэкологично. Есть другой способ кооперации. Оркестр. Когда на вас обращена сила противника, вы принимаете ее все вместе. Каждый соприкасается с той ее частичкой, которая наиболее созвучна ему. Вы словно вычленяете из общего хора сил противника одну ноту. Настраиваете одну струну. И начинаете звучать с нею в лад, обволакиваете ее пение своим. Вы созвучны с ней. Да, Адел? – резко прервалась Ветария, заметив поднятую руку одного из слушателей.

– Миледи, как выбрать эту ноту? – спросил юный Адел Лутан. – И не получится ли, что несколько человек выберут одну и ту же ноту и начнут взаимодействовать с ней, а множество других нот останутся неохваченными, просочатся мимо нашего оркестра и ударят в цель?

– Спасибо за вопросы, Адел. На первый я отвечу прямо сейчас. Ко второму подойду чуть позже. В дальнейшем можешь обращаться ко мне – Вета. Каждый из вас, – она развела руки в призывном жесте, – может называть меня так – если пожелает. Итак, как выбрать созвучную ноту. Очевидно, что для этого вы должны знать свой диапазон и хорошо владеть им. Кто из вас знаком с музыкальной теорией?

Несколько магов подняли руки. Ветария кивнула.

– Очень хорошо. Объясните, чем отличается одна нота от другой.

– Частотой вибрации, – ответила Беделин.

– Еще раз благодарю тебя, Беделин. Именно. Точно такой же частотой вибрации обладают потоки магической силы. На вашем материке ее называют маной. Так вот, мана протекает сквозь наш мир не сплошным неделимым потоком, как учат у вас. Она – как звучание космической лютни с бесконечным множеством потоков-струн. Нужно учиться различать звучание отдельных струн в целостном аккорде.

– Вы научите нас? – сказал Дерх Гало.

– Конечно, Дерх. Уже учу, как ты можешь видеть. Считай это первым уроком – с небольшим теоретическим введением. Дальше пойдет практика. Для того, чтобы начать работать с распознаванием магической гармонии и оркестровкой коллективного звучания, вам нужно пройти «прослушивание». Сейчас мне нужен доброволец для демонстрации.

Артан порывисто встал. Глаза молодого мага горели. Перед ним открывались знания, которых он никогда не получил бы на Ремидее, если бы не залетный педагог. Он был жаден до новых знаний, и привык первым получать их. В одно мгновение с ним встала и Беделин. Девушка тоже привыкла быть первой. Оба оглянулись друг на друга и сели на место. Артан нахмурился и махнул возлюбленной, чтобы она выходила в круг. Беделин покачала головой. «Ты иди», – шепнула она так, чтобы слышал только он. Ветария наблюдала за ними с нескрываемым умилением.

– Как я люблю, когда в группе есть супружеские пары!

– Мы не… – начала Беделин, но Ветария жестом пресекла ее возражения.

– Выходите вместе, раз не можете решить, кто кому уступает. Это прекрасно, когда оба умеют уступать. И прекрасно, когда оба умеют принимать решения и предоставляют друг другу возможность решать.

Артан и Беделин переглянулись, с улыбкой взялись за руки и вышли в круг. Ветария внимательно посмотрела на обоих.

– Гипотеза у меня уже есть, осталось ее проверить. Подключитесь к моему потоку.

Вокруг нее замерцало легкое свечение. Артана и Беделин окутало такое же. Оно держалось несколько секунд, затем погасло. Ветария обратилась к Беделин.

– У тебя низкая частота вибрации. В переводе на музыкальный язык, твой тембр – контральто. Как и твой голос, кстати. Держи образ, – она сделала неуловимое движение рукой, и Беделин вздрогнула. – Это твоя частота в очищенном виде. Запомни и сохрани. – Она повернулась к Артану: – Твой магический тембр похож на вокальный баритон. Ближе к низкому, но не самый низкий и глубокий. Прочувствуй его.

Она повторила жест, Артан тоже содрогнулся от вибрации, произведенной Ветарией.

– Запомнили? Можете садиться. Кто следующий хочет попробовать?

Ветария «прослушала» еще трех магов и пару фей, хотя девочки предупредили ее, что не смогут сражаться. Магистр возразила:

– Поверьте, Черта не станет помехой в том способе магического сражения, который вы освоите. К концу занятия вы убедитесь в этом.

Когда все добровольцы расселись по местам, Ветария продолжила лекцию:

– Теперь, когда некоторые из вас прочувствовали свое магическое звучание, я напомню второй вопрос Адела. Есть ли риск, что в магическом сражении несколько человек выберут одну и ту же ноту и начнут взаимодействовать с ней, а множество других нот останутся неохваченными, просочатся сквозь ваш оркестр и нанесут разрушения реальности. Для того, чтобы такого не происходило, вам нужно научиться взаимодействовать между собой, прежде чем взаимодействовать с противником. Вы должны чувствовать звучание друг друга, сонастраиваться между собой. Я называю это – гармония оркестра. Есть два способа создавать гармонию. Первый практикуют классические музыканты. Они передают ответственность за создание гармонии дирижеру. Каждый ведет собственную партию, дирижер задает темп и громкость звучания. В таком варианте крайне важна роль дирижера, его навыки и талант. Второй способ – тот, что практикуют уличные музыканты. У них нет дирижера. Они просто внимательны к себе, друг другу и реакции слушателей. Они отслеживают, по душе ли слушателям их музыка, нужно ли поменять что-то в исполнении или продолжать выбранную линию, расцвечивать ее интонационно или упростить, добавить звука или приглушить. И они предельно чутки друг к другу. Они знают, кто склонен чрезмерно ускоряться, а кто – отставать. Кто любит выдать звук громче, а кто – мягче и спокойнее. Они умеют импровизировать в команде. В вашем древнем языке существовало слово, которое совсем забылось. Даже ваши маги не знают его сейчас и не употребляют. Слово это – джаз. Его четыре буквы содержат все то, что я сейчас выдала вам в десятке долгих фраз. Так вот, ваш оркестр будет не классическим, а джазовым. Я научу вас магическому джазу. Вы будете играть его друг с другом – и с противниками.

По холлу пронесся негромкий шорох. Несколько человек повторили про себя необычное слово, вслед за Ветарией растягивая последние звуки: «джаааззз»!

– Вот почему даже феи смогут участвовать в сражении, используя магический оркестр. Его задача – не уничтожить противника, а лишить его возможности причинить вред. Мы не разрушаем, а взаимодействуем. Играем, импровизируем.

 

Глава 9. Культурный обмен

Мастер-класс продолжался до позднего вечера. Под конец усталые, проголодавшиеся, но обогащенные новыми знаниями и навыками маги отправились в трапезную, где их ждал ужин – сытный, но простой, в отличие от вчерашнего пира. На сей раз Ветария не стала предоставлять магов самим себе, а осталась на ужин вместе с ними.

Когда блюда были доедены, слуги зажгли свечи. Дым пах свежей хвоей. Маги расслабились, начали непринужденно беседовать друг с другом и с четырьмя ун-чу-лай – Жа'нол, Ке'Лисо, Ветарией и Франеком. Молчаливый гигант больше слушал и улыбался, чем говорил сам. Его добродушное приветливое лицо располагало молодых магов к откровенности.

В дверь трапезной вплыла по воздуху гитара. Несколько магов, перешучиваясь, попытались схватить ее, но гитара уворачивалась, словно живая, и легла в руки неугомонного Керфа Брогара. Он принялся тихо бренчать, не нарушая болтовни, но создавая ей музыкальный фон. А потом кто-то крикнул: «Спой, Керф!» Бывший разбойник вопросительно взглянул на хозяйку дома, затем на Ветарию. Обе женщины с улыбкой кивнули ему. Брогар тронул струны и запел:

Мы дети, усталые дети дорог, Мы – те, про кого вы не будете петь. Чья ноша легка, только путь одинок: Длиннее, чем жизнь… Короче, чем смерть. Мы тихие песни зелёных холмов, Мы сны на краю уходящего лета, Хранители пепла погасших костров, Проклявшие Тьму, не нашедшие Света… Мы болью в зубах, как вода родника…Мы дрока побеги и вереска соки. Наполнены светом луны, как река. Одни – не одни, а в толпе одиноки… Мы капли дождя на холодном ветру, Мы взгляд в небеса на далёкие звёзды. Туман, что лежит на полях поутру, Светлее, чем радость, печальней, чем слёзы… Мы дети, усталые дети дорог, Мы те, про кого вы не будете петь, Так рано узнавшие цену и срок: Дешевле, чем жизнь… Дороже, чем смерть.

[Авторы и исполнители песни «Дети дорог» – самарский акустический дуэт «Фарамир и Захар»]

После первого куплета Верейн, фея воды, начала подпевать без слов чистым, обволакивающим голосом. Все феи с рождения обладали вокальным даром. Сейчас две старшие девушки – шестнадцатилетняя Верейн и четырнадцатилетняя Маэгир – сидели вместе с людьми, тогда как младшие девочки разошлись по своим комнатам. Маэгир увлеченно болтала то с одним магом, то с другим. Верейн больше молчала, прислушивалась и приглядывалась. Ее задумчивый взгляд все дольше задерживался на Керфе Брогаре.

Ветария чуть склонила голову и внимательно слушала пение. Сейчас при взгляде на нее никто не смог бы предположить, что это Великий Магистр самого могущественного магического ордена в мире. Маленькая и худая, в холщовой рубахе и широких штанах, с растрепанными волосами, она выглядела не более взрослой, чем Верейн и Маэгир. Казалась такой же девчонкой-подростком, что вышла к взрослым подсмотреть их досуг, поучиться, что ждет ее саму в будущем.

– Откуда эта песня? – спросила магистр.

– Когда-то я был рыцарем большой дороги, миледи. Разбойником, – пояснил Брогар в ответ на недоумевающий взгляд Ветарии. Великий Магистр не была всеведущей и не могла знать ремидейских эвфемизмов. – В нашей… ээээ, команде, был один парень… кажется, из Ларгии. А может, из Патриды, не помню. Это была его любимая песенка. Мы все выучили ее наизусть. А теперь остался только я из тех, кто ее знал…

В голосе Брогара прозвучала легкая грусть. Разбойник тряхнул головой, отгоняя неуместные воспоминания. Он не заметил, как при этом жесте губы феи Верейн тронула легкая улыбка. Он вообще не смотрел на девушку и не замечал ее пристального и задумчивого взгляда.

Ветария А'Джарх продолжила:

– Не похоже, что сию песню написал человек с Ремидеи. В ней слышится скорбь о чудесах и красоте, покинувшим землю. На вашей земле чудеса живы. Нет причин скорбеть о них.

– Точно сказали, миледи, земля у нас чудесатая! – фыркнул Брогар. – Аж дрожь подчас хватает от ее чудес!

Несколько магов рассмеялись. Фея Маэгир с любопытством спросила Ветарию:

– А кто тогда написал сию песню?

Магистр улыбнулась и пожала плечами:

– Быть может, выходец из иного мира? Где чудеса стали редкими, а то и совсем иссякли, остались лишь в воспоминаниях. В подобных мирах рождаются песни с невнятной скорбью и тоской. Те, кто сочиняет и поет их, сами не могут постичь ее причин. Они тоскуют по чудесам, которые ушли задолго до рождения певцов. Они хотят вернуть их – но не знают как. И не знают, что возвращать. Чем была наполнена жизнь прежде, чем мир уплотнился и чудесам не стало места.

Фея Маэгир во все глаза смотрела на маленькую женщину, чем-то отдаленно похожую на обезьянку.

– А почему чудеса ушли из того мира? – спросила девочка Ветарию. – И как песня могла попасть в наш мир?

Пронзительный взгляд серо-голубых глаз устремился на фею. Ветария улыбалась, но Маэгир отчего-то стало не по себе. Взгляд магистра становился особенно пронзительным, когда обращался на фей. Он пугал девочек.

– Чудеса уходят тогда, Маэгир, когда мир становится слишком плотным. Когда люди жаждут сделать свою жизнь абсолютно прочной, твердой и незыблемой. Парадокс существования: чем сильнее люди стремятся к прочности бытия, тем менее гибким и более ломким оно становится. Но они не замечают сего, думают – чем тверже, тем надежнее. И изгоняют из жизни остатки летучести, подвижности, непредсказуемости. А вместе с этими качествами уходят чудеса. Ибо магия царит в тонких пространствах. Из уплотненных миров она уходит.

Теперь не только Маэгир уставилась на магистра во все глаза. Разговоры смолкли, маги, как один, прислушивались к Ветарии. То, что она говорила о магии, было совершенно незнакомо им. Хотя магия была их жизнью. Они ничего не знали о других мирах, о плотности или подвижности бытия, о связи чудес с летучестью жизни. Никто никогда не говорил им о таком, нигде они об этом не читали – даже Старые Маги. Десяток вопросов вертелся на языках, но спросить никто не мог. Ветария продолжала отвечать фее:

– Как песня из плотного мира могла оказаться в вашем? Очевидно, что вместе с певцом. Иногда люди подпадают из одного мира в другой. В наш мир мог угодить человек из более плотного мира… и принести сюда песню скорби и тоски, которая не могла родиться здесь.

– А может человек из нашего мира попасть в тот мир? – тут же задала новый вопрос фея воздуха. – И может ли наш мир стать таким же плотным?

– Ответ на оба вопроса – да. Люди периодически переходят из одной Вселенной в другую. Чаще – нерожденными душами, воплощаясь в новых мирах. Единицы попадают в физическом теле. Это тоже чудо – нарушение законов уплотнившейся материи. Что же до нашего мира… Первое, что должно случиться, чтобы он затвердел до потери магии, – его должны покинуть вы, феи. Пока вы здесь, уплотнение ему не грозит. Потому что вы в своей изначальной сущности – воплощение летучести. Ваше присутствие не даст людям утратить… облачность бытия.

Последние слова Ветария проговорила с заминкой, неожиданной в устах Великого Магистра. Несколько магов попытались воспользоваться ею, чтобы вставить свои вопросы, но Маэгир снова не дала им возможности. Новые и новые вопросы посыпались от девочки. Она не замечала, что другие хотят вставить слово. Единственное, что интересовало фею воздуха – удовлетворение собственного любопытства.

Ветария отвечала, и с ее губ не сходила улыбка. А фея Верейн смотрела на воздушную сестру и на человеческую женщину, что отвечала на вопросы столь же быстро и охотно, сколь Маэгир их задавала. Отчего-то дружелюбная улыбка на ее устах казалась фее хищным оскалом. Девушке хотелось схватить подругу за локоть, утащить подальше от страшной женщины и бежать, бежать отсюда за тридевять земель… Туда, где она не достанет их. В Элезеум… А может, она способна дотянуться и туда?..

Когда настала глубокая ночь и маги наконец покинули трапезную, Верейн все-таки исполнила свое желание – схватила за руку Маэгир и потащила в общую спальню фей, хотя девочка явно собиралась пойти за магистром и продолжать спрашивать.

– Маэ, ты спятила! Зачем ты привлекала внимание этой ведьмы?! Надо держаться от нее подальше, лучше вообще не показываться на глаза! Она безумно опасна, разве ты не видишь?! Своими россказнями она ловит тебя на крючок!

– Глупости, Вери! Она не менее опасна, чем этот маг-разбойник с гитарой, на которого ты пялилась весь вечер! Ты собираешься его Избрать?

Фея воды запнулась и покраснела.

– Я не… ты же знаешь, это не зависит от меня. И вообще, тебя это не касается! Какое дело тебе, воздушной, до Избрания?

– А какое дело тебе, водной, до того, как и у кого я получаю знания? Не лезь в мои дела и я не буду лезть в твои.

Маэгир стряхнула руку Верейн и убежала в спальню. Старшая девушка вздохнула. Воздушные сестры всегда были резкими и невежливыми. Не старались разговаривать мягко и не избегали риска, шли навстречу опасностям. Водные феи не боялись, но обходили опасность стороной. А огненные и воздушные перли напролом.

Верейн вспомнила слова Маэгир об Избрании и снова покраснела. Собирается ли она Избрать этого мужчину?.. Она не знала. Пока. Он красив. И он будоражил расцветающее девичье сердце Верейн. Феи воды тянулись к смертным мужчинам, особенно таким, как этот разбойник – грубым и мужественным. Как волнующе растечься вокруг него, обволочь нежностью и лаской, ощутить его твердость, напряженное влечение… Рядом с мужчиной раскрывалась мягкость и податливость феи, а в ответ – его мужественность и сила.

Пока фея воды думала о Керфе Брогаре, сам он тоже направил к ней мысли – правда, не по своей воле. Он шел к себе в спальню с магом Хадаром. Они вместе бежали из Айлена и сейчас разделяли спальню на троих вместе с молодым Аделом Лутаном. Хадар хлопнул по спине товарища.

– Свезло тебе, дружище. Кажется, эта малютка Верейн запала на тебя!

– Что за бред ты несешь, Хар?

– Ты не видел, как она глядела на тебя? Феи воды не смотрят на мужчин просто так, поверь мне. Это не феи воздуха. Те запросто общаются со всеми, кто плетет им какую-нибудь любопытную чушь. А феи воды всегда высматривают себе Избранника. И эта малышка глазела на тебя благосклонно, поверь моим словам.

Хадар знал, о чем говорит. Он входил в команду Экзекуторов – но никогда не пытал фей. Лишь допрашивал, по поручению Кэрдана. Участвовать в завершающей стадии «эксперимента» Придворный Маг ему не предлагал – по рекомендации Артана. Молодой ученик Кэрдана оценил, что подобная работа вызовет сопротивление Хадара. Поэтому тот лишь собирал информацию о феях «из первых рук». Это было не такой легкой задачей, как могло показаться. Не потому, что феи сопротивлялись расспросам. Просто зачастую они не умели ответить на вопросы. У выросших в человеческом обществе речь была развитой, но пришелицы из Элезеума часто понимали человеческую речь затрудненно, и с еще большими затруднениями сами владели ею.

Слова Хадара насторожили Брогара. Он решил на следующий день приглядеться к Верейн. Свезло, сказал товарищ. Ой ли? Всем, кого Брогар знал, отношения с феей приносили сплошные проблемы. Начиная от их бывшего учителя и заканчивая мужьями фей, пойманными и зомбированными самим Брогаром… Будет ли эта девочка смотреть на него с таким же интересом, если узнает, что он мог лишить разума и отправить на смерть ее собственного отца?

Но самым неприятным было то, что от феи даже нельзя гульнуть налево. Вязь или как там ее… К чему Брогар не был готов, так это к моногамным отношениям на всю жизнь. Не сейчас. Не после Эйтаны.

Вартах, Герт и Талим жили в одной комнате. После окончания вечера Лассира пришла к ним. Четыре Старых Мага хотели обсудить «мастер-класс джазовой импровизации» и принять решение бежать или оставаться.

– Дьяволица сильна, – вынес вердикт Вартах. – Кэрдан по сравнению с ней – сосунок. Она уложит его одним мизинцем.

– Его – но не Иртел, – возразила Лассира. – Против богов она бессильна. Светлые Атры на моих глазах сделали ее недееспособной в мгновение ока.

Герт сказал:

– Она не просто сильна. Она хитра, как легион куниц. Вы видели, она очаровала всех. И наши маги, и бывшие сподвижники Кэрдана заглядывают ей в рот. Бесы меня возьми, если я знаю, как она добилась сего. Но знаю одно – мы никогда так не сможем. Никогда у нас не было и никогда не будет такого авторитета и обожания.

Вартах спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Если мы уйдем, то как далеко?.. Ей не составит труда настигнуть нас и удавить, как слепых щенят.

– Зачем ей давить нас? – возразил Талим. – И зачем нам уходить? У нас одна цель и один враг.

– Ты наивен, как всегда, Талим, – фыркнул Вартах. – Проклятая ведьма сожрет Ремидею так же, как Ун-Чу-Лай сожрали Меркану. А мы не сможем ей помешать. Она подомнет под себя весь материк.

Талим пожал плечами:

– И что? Чего такого ужасного сотворили Ун-Чу-Лай на Меркане? Более ужасного, чем сейчас творит Кэрдан с помощью ужасной богини и ее кровожадных слуг?

– Ты хочешь это узнать? – презрительно бросил Вартах. – Глупец! Она убила Фаэлон руками мальчишки Гирана.

– Это лишь домыслы Ионаха! – воскликнул Талим. – Мы не ведаем сего доподлинно! Ты был там? Ты видел ее гибель?

– Ионах не ошибается и не лжет!

– Тихо! – осадила разбушевавшихся мужчин Лассира. – Вы оба глупцы. Главное сейчас, можем ли мы уйти, и куда нам идти. Где она не сможет нас достать.

– Везде, – прозвучал пятый голос.

Четверка обернулась к двери спальни и увидела женщину, о которой шла речь. Магистр стояла на пороге, губы плотно сжаты, острый устрашающий взгляд пронизывал каждого из незадачливых заговорщиков. Ветария шагнула в комнату и прикрыла за собой дверь.

– Но я не намерена этого делать. Вы вольны уйти в любое время. Свободно и открыто, не тайком. Я не собираюсь ни удерживать, ни преследовать вас. Я не враг вам, хотя вы уверены в обратном.

Маги не шелохнулись и не могли отвести взгляда от незваной гостьи, словно она заворожила их.

– Я понимаю, отчего вы твердо убеждены в моей враждебности. Вы возлагаете на меня вину за гибель вашей подруги. И я не намерена отрицать ее. Все, что ваш отсутствующий товарищ передал вам, правда. Я признаю, что Фаэлон погибла по моей вине. Но прежде чем вы примете решение, я хочу предоставить вам возможность предстать лицом к лицу с тем, кто нанес ей смертельный удар. Это будет тяжело для вас. И для него. Но это нужно и вам, и ему. Вы можете просто посмотреть ему в глаза. Можете сказать все, что кипит в ваших душах. Можете задать вопросы о последних мгновениях ее жизни. Вам решать.

– Так мерзавец прячется в этом доме?! – воскликнул Вартах.

– Мерзавец на Меркане, – невозмутимо ответила Ветария. – Тем не менее, вы сможете увидеть и услышать его. Ты помнишь, – обратилась она к Лассире, – нашу первую встречу. Тогда я разговаривала с тобой с Мерканы, через мою ученицу. На этот раз мой ученик будет разговаривать с вами через меня. Смотрите и слушайте внимательно.

Ветария смолкла и замерла. В следующее мгновение сквозь ее лицо проступили черты молодого мужчины. Его губы дрожали.

– Гиран, – прошипел Вартах. – Убийца.

Тот, чье лицо – благородное и элегантное – становилось все отчетливее, затеняя некрасивые черты магистра Ун-Чу-Лай, ответил:

– Я… я хотел бы поведать вам, как все случилось. Если вы дозволите.

– Говори, убийца! – плюнул Герт, глядя на него с ненавистью.

– Мое настоящее имя Ил'Тара. Я родился и вырос в Дакрийской Империи. Мой отец был знатным вельможей, а мать – его рабыней и наложницей. Она происходила из рода ларгийских аристократов. Пираты захватили корабль, на котором она путешествовала на Весталею. Ее продали в рабство. Когда я родился, у меня обнаружились магические способности. Отец распорядился продать меня в орден Ун-Чу-Лай. Вместе с матерью. Нас вернули на родину, моему деду. Я обучался языку и культуре матери, но раз в два года за мной приплывал корабль с Мерканы, чтобы забрать на другой материк. Там я обучался магическому искусству Ун-Чу-Лай. А когда мне исполнилось двадцать пять лет, я приехал в Магическую Академию в столице и поступил туда. Разумеется, я был обученным магом, но утаивал свои навыки, притворяясь новичком. Я старался держать среднюю успеваемость, чтобы не попадаться на глаза Придворному Магу. Моей задачей было отслеживать настроения среди студентов. Когда подошло время государственного переворота, я устроил себе назначение в провинцию. А затем, после смены власти и Сожжения, вернулся, чтобы стать разведчиком во дворце. Я должен был собирать и передавать информацию, а также формировать агентурную сеть. В это же время я поддерживал контакт с лордом Артаном в Морехе, передавал информацию ему, получал от него, и передавал в Орден. Он считал меня агентом Академии при дворе. Но я служил только Ун-Чу-Лай.

Мужчина перевел дыхание. Маги слушали, и ненависть полыхала в их глазах. Но они не перебивали.

– Я не знаю, как Фаэлон поняла, что я не тот, за кого себя выдаю. Скорее всего, она не знала об Ун-Чу-Лай. Она обвиняла меня в том, что я агент Кэрдана. Она… выкрикивала сие, прежде чем напасть.

– Напасть? – переспросила Лассира. Гиран-Ил'Тара кивнул.

– Она… была не в себе. Я не мог ее узнать. Я едва успел закрыться, когда она ударила меня молнией.

– Лучше бы не успел, – буркнул Вартах.

Горькая гримаса исказила призрачное лицо мужчины.

– Я и сам подчас так думаю. Но в тот момент я хотел жить – и защищался. Сдерживал ее поток. Но ворвался мэтр Ионах. И Фаэ… утратила контроль. Лишь на мгновение, но я не успел убрать свой поток. Ее ударило моим лучом – намертво. Я проклинал себя, свою реакцию. Ее реакцию. Проклинал магистра Ветарию, которая открыла портал, чтобы трансгрессировать меня в дарстальский замок. Если бы я мог повернуть время вспять, я бы отказался от всего – от своей роли в Академии и при дворе, лишь бы Фаэ жила.

– А как же ваша хваленая «джазовая импровизация»? – фыркнула Лассира. – Почему ты не применил ее, почему использовал нашу примитивную ремидейскую магию, которая убила Фаэлон? Разве магистр не учила тебя «играть джаз» с противниками, вместо того чтобы убивать их?! Или ваш джаз хорош только на словах? Она лгала нам, чтобы запудрить мозги?

– Миледи, я провел шесть лет в Академии. Все это время я почти не использовал магию Ун-Чу-Лай, чтобы не выдать себя. Ремидейская магия стала мне ближе, чем искусство Ордена. Когда Фаэ атаковала, я… я ответил бессознательно. Я не выбирал, что использовать. И до сих пор проклинаю себя за это.

– Лучше бы ты меньше себя проклинал, а больше думал, – гневно отрубила волшебница. – Вместе со своим джазовым магистром.

– Согласна с тобой, – ответила фигура у двери резким женским голосом. Лицо Гирана растаяло, перед Старыми Магами вновь стояла Ветария А'Джарх. – Я уже сказала вам, что несу ответственность за гибель вашей подруги. Все, что вы хотели сказать ее убийце, вы можете сказать мне.

– Что это изменит? – воскликнул Вартах. – Слова не вернут ее.

Ветария кивнула.

– Не вернут. И не искупят ее смерти. Лишь деяния способны исправить причиненное зло. Фаэлон, как и все вы, хотела остановить мага Кэрдана. Того же хочу и я. Потому я предлагаю вам остаться и помочь мне. Жа'нол приложила массу усилий, чтобы дать мне время доплыть с Мерканы, а затем обучить вас. Она убедила фею Адеир – сестру и любовницу Кэрдана – покинуть Атрею. Сейчас он чувствует ее присутствие за Гевазийским Хребтом и посылает войска на Тарву – туда, где, по его ощущению, она должна находиться. Если бы Адеир оставалась в Атрее, армия сатиров уже разорила бы эту землю. Но теперь вы успеете научиться новому способу магического сражения. И сумеете противостоять Кэрдану. Мы возьмем в кольцо Сожженную Землю и запрем на ней Кэрдана, его магов и богиню Иртел. Тогда человеческие войска зачистят Тарву и земли за Гевазийским Хребтом, куда еще сумели проникнуть сатиры. Кэрдан не сможет прорвать оборону и поддержать свою армию магически. Он останется один во дворце – с Иртел на бесполезном троне. Разве не этого хотела Фаэлон – избавить Ремидею от его власти?

– А что взамен? – спросил Герт. – Ты избавишь Ремидею от власти Кэрдана и уйдешь? Ты ничего не хочешь получить за свою помощь?

Ветария улыбнулась, тонко и двусмысленно.

– Я хочу получить Магическую Академию. Хочу, чтобы занятия, подобные сегодняшнему, проводились в ней каждый день. Чтобы она была открытой для Ун-Чу-Лай. А мы, в свою очередь, сделаем свою школу Валд'Оро открытой для ремидейских магов. Ваши маги смогут приезжать к нам, учиться и учить. И ун-чу-лай смогут свободно ездить на Ремидею, чтобы учиться вашей магии и учить вас нашей.

– У вас и так неплохо получалось, – буркнул Герт. – Этот молодчик, Гиран или как его там, вполне успешно обучался и у вас, и у Кэрдана. Вам мало?

– Я хочу открытости, – отчеканила Ветария. – Трагедия с Фаэлон произошла потому, что мы были вынуждены играть тайно. Мы скрывали свое присутствие на Ремидее и свою роль в ваших геополитических событиях. Тайные игры неизбежно влекут жертвы. Если бы мы могли действовать прозрачно, этой смерти – как и многих других – удалось бы избежать. Потому я хочу, чтобы наше присутствие на Ремидее было легализовано. Чтобы отпала необходимость тайных сетей и коалиций. То, что я предлагаю, в некоторых мирах называется «культурный обмен». Ваши маги осваивают нашу культуру, ун-чу-лай осваивают культуру Ремидеи. Два материка сблизятся, люди лучше узнают и поймут друг друга. Уйдет скрытность, уменьшится невежество, непонимание и агрессия. Проще бояться и ненавидеть то, о чем ничего не знаешь. Если вы узнаете Ун-Чу-Лай близко, уйдут мифы и страшилки, распространенные на вашем материке… Как и на Меркане.

Лассира заметила:

– Звучит красиво. Но почему Ун-Чу-Лай хотят открытости на Ремидее, когда вы не может достичь ее на Меркане? Тысячи людей гибнут в результате скрытых игр на твоем родном материке. А ты предлагаешь прозрачность и культурный обмен тем, с кем тебя разделяет океан. Почему, Ветария? Почему ты разговариваешь с нами, если не можешь договориться с сородичами? Почему мы должны верить, что за твоими обещаниями открытости не стоят иные намерения, еще более тайные, еще глубже закопанные?

Магистр долго молчала, прежде чем заговорить:

– Твои сомнения правомерны и справедливы. Но ответы содержатся в твоих же вопросах. Я не могу договориться с сородичами и потому обращаюсь к ремидейцам. Ун-Чу-Лай – не единственный магический орден на Меркане. Есть еще два, представляющие для нас реальную угрозу. И они не заинтересованы в том, чтобы переходить от тайных игр к прозрачному взаимодействию. Потому и мы не можем стать открытыми, сделать себя уязвимыми для конкурентов. Резиденция Высших Магистров Ун-Чу-Лай находится в самом недоступном месте на Меркане. Она надежно укрыта от чужих взглядов. Резиденции Ордена в крупных городах замаскированы под обычные учреждения или жилые дома. Наша магическая школа, Валд'Оро, и вовсе вынесена в параллельное пространство.

При этом наименовании четыре мага насторожились. Они слышали обрывки бесед Ке'Лисо с молодыми магами, и слово «Валд'Оро» нередко мелькало в них. Но Старые никогда не подходили к исследователю сами и не задавали прямых вопросов. Ветария уловила их интерес и пояснила:

– Триста лет назад один из ун-чу-лай овладел искусством сопряжения пространственных измерений. Он сотворил дом, который мог вместе с ним перемещаться из нашего мира в другие миры. В этом доме мы поселили детей членов Ордена. Семья – самое ценное для любого человека, в том числе для ун-чу-лай. И самое уязвимое. Мы решили сокрыть наших детей так глубоко, как возможно. Валд'Оро – так звали того мага – развивал и совершенствовал свой талант. Его межпространственный дом расширялся, и мы преобразовали убежище в коммуну, своеобразное воспитательное учреждение для детей членов Ордена. А затем мы стали отправлять туда не только кровных отпрысков, но и юных учеников. Тогда Валд'Оро разделился на две части – магическую школу для тех, кто обладал даром, и обычную, для всех остальных. Во второй школе мы воспитывали каждого ребенка сообразно его дару, каким бы он ни был. Я отбирала лучших педагогов, чутких и проницательных, чтобы они могли безошибочно определить призвание ученика, а затем поощрить и развить талант. В «светской», не магической школе Валд'Оро мы взращивали поэтов, ремесленников, музыкантов, торговцев, художников, банкиров, скульпторов, управленцев и даже фермеров.

– Которые затем выходили в мир, – подхватила Лассира, – занимали положение, подобающее их таланту и навыкам, и продолжали работать на Ун-Чу-Лай. Вот как вы укрепляли свое могущество. За счет выпускников Валд'Оро.

– Тех, кто желал того. Были и такие, кто хотел порвать с Орденом, начать новую жизнь без всякой связи с нами. Мы не удерживали их. Так же как сейчас я не удерживаю вас. Систему укрепляет добровольное участие. Принуждение требует дополнительных ресурсов. Потому я предпочитаю объяснять, а не заставлять. И мне проще рассчитывать на понимание ремидейцев, чем моих соотечественников на Меркане.

– Ты хочешь сделать Ремидею придатком к Ун-Чу-Лай, – резюмировал Герт. – Но как отреагируют твои соперники? Если мы будем иметь дело с тобой, рано или поздно придется иметь дело с ними.

– Так и так придется. Магические ордена неуклонно расширяют влияние. Игра ведется столетиями – не надейтесь остаться в стороне. Так или иначе вы вступите в нее. Решайте – по собственной воле или по искусному вовлечению других игроков. И кем – пешками, фигурами, а может даже – самостоятельными игроками.

Повисло напряженное молчание.

– Кажется, все давно решено за нас, – сказал Вартах. – Ты ведь нисколько не сомневаешься в нашем решении?

– Не совсем. Я всегда оставляю место фактору неопределенности. Ваши намерения, ваше решение – для меня такой фактор. Хотя я стараюсь максимально прояснить для вас положение дел, чтобы вы могли сделать оптимальный выбор.

– Ты стараешься максимально убедить нас в том, что ты – меньшее зло по сравнению с другими орденами Мерканы, – сказала Лассира.

Ветария улыбнулась уголком рта.

– Разве у меня плохо получается? Сегодня вы наблюдали в действии магию Ун-Чу-Лай. Я готова дать возможность каждому магу Ремидеи освоить ее. Я дарю вам Академию магического джаза. Вы же понимаете, как это укрепит вас, вашу землю? Я предлагаю вам открытое и взаимовыгодное сотрудничество. Как ты думаешь, Лассира, предложат ли вам такое Том-Ба? Не все ордена придерживаются политики добровольного участия. Вы можете отказать мне и я приму ваш отказ. Но примут ли его те, кто придут следом за мной? Они возьмут у вас то, что нужно им. Но взамен не дадут ничего и никак не компенсируют то, что забрали. Поэтому выбирайте, с кем вы. Сохранить нейтралитет не получится.

Магистр смолкла и выжидающе взглянула на четверку Старых Магов. Герт произнес:

– Нам нужно время подумать.

– Хорошо. Я жду вашего ответа завтра после ужина. Днем мы продолжим практику магической оркестровки. Если вы молча покинете сей дом, это будет расцениваться как ответ. Благодарю, что уделили время и выслушали меня. Спокойной ночи.

Ветария вышла, не дожидаясь встречных пожеланий, и закрыла за собой дверь. На устах магистра играла удовлетворенная улыбка. Она предчувствовала согласие Старых Магов, хоть и оставляла пространство фактору неопределенности – в данном случае, фактору упрямства гордецов.

Она обрисовала четверым предельно четкую картину. Мотивы, которые она озвучила им, были понятны и доступны их мышлению. Борьба за власть между тайными орденами, раздел сфер влияния – такие вещи легко ложились на способ мышления этих мнительных людей. Ветария не лгала. Все это действительно имело место – но лишь на поверхностном слое. Власть, конкуренция с другими орденами – не самый верхний уровень игры, но и не самый глубокий. Подлинные мотивы магистра лежали еще глубже. Их она не собиралась раскрывать никому, кроме фигур, напрямую вовлеченных в игру. И даже им – не всем и не до конца.

В игре есть место прозрачности и открытости, за которые Ветария ратовала перед Старыми Магами. Но не существует игры без тайн и умолчаний. Планы Великого Магистра были подобны океану. Поверхность воды искрилась под солнцем, чистая и прозрачная. Но никто не знал, какие неведомые, диковинные чудовища могли гнездиться в недосягаемой глубине.

 

Глава 10. Ось Схождения

Серена отложила в сторону котел, с которого только что соскоблила остатки налета. Еще вчера черный от сажи и копоти, котел блистал в лучах осеннего полуденного солнца. Девушка принялась за следующий. Напротив нее сидела принцесса Келитана и скоблила точно такой же чернющий котел. У принцессы было лицо самого несчастного человека на земле. Она напевала под нос унылый мотивчик, как нельзя лучше сочетавшийся с ее физиономией. Могла ли Серена вообразить себе пару лет назад, во дворце, что будет сидеть бок о бок с принцессой крови и выполнять одинаковую грязную работу?

Солнце пересекло зенит, и для Серены заканчивалось время трудовой повинности. Наступала пора исполнять иные обязанности – в шатре женщины по имени Алумо. Серена побаивалась ее – высокую, угловатую, с вытянутым лицом, темным и сосредоточенным взглядом, крупным подбородком, который всегда морщился, стоило женщине задуматься.

Девушка вспомнила, как степные всадницы схватили ее в приграничье Морехи. Она молила отпустить ее, но охотницы не понимали ни слова. Лишь смеялись и говорили что-то на своем языке, которого Серена тоже не понимала. Алумо была первой, кто заговорил с Сереной на ее родном языке. Она расспросила Серену, откуда она и куда идет, перевела ее ответы пленителям девушки. Те громко смеялись. От их смеха ее пробирал озноб. Она слишком хорошо знала этот смех. Так смеялись принцы и их свита, когда гнались за служанкой. Похотливый смех мужчин над беспомощной женщиной, которая вот-вот станет их добычей. Но она и помыслить не могла, что так могут смеяться женщины над другой женщиной…

Потом появилась незнакомая девушка и назвала Серену именем ее сестры. В этом странствии ее постоянно принимали за кого-то другого. Сначала фея Риниэль назвала ее именем Фаэлон, теперь незнакомка Лаэтана спутала ее с Эдерой. Алумо заинтересовалась путаницей и увела обеих девушек к себе в шатер, что-то резко бросив степным всадницам на их гортанном, некрасивом языке.

Знахарка допрашивала их до утра. Лаэтана поведала, как училась в ларгийском монастыре вместе с Эдерой. Серена рассказала свою семейную историю. Черные глаза худощавой степнячки едва не просверлили дырку в каждой из девушек. Глубокой ночью Алумо наконец отпустила Лаэтану, а Серене велела ложиться спать прямо в шатре, на медвежьей шкуре в углу.

Наутро Алумо объявила Серене, что взяла ее под покровительство, и отныне степнячки больше не потревожат пленницу. Позже Лаэтана растолковала, что Мудрая объявила Серену своей женой. Девушка не знала, плакать ей или смеяться. Вот так неожиданно оказаться женой женщины – Создатель немало подшутил над ней. Подобные отношение были не в новинку ей. В воровской общине Ларгуса были женщины, которые занимались любовью друг с другом. Были даже мужчины. Но для себя Серена не могла помыслить подобных отношений.

Несколько ночей она не могла сомкнуть глаз в опасении, что Алумо предъявит «супружеские права». Но знахарка не проявляла плотского интереса к внезапно обретенной супруге – только интеллектуальный. Она отвела специальное время для бесед с Сереной, расспрашивала обо всем. Неделю спустя степная целительница знала о жизни Серены больше, чем любой человек на Ремидее. О ее детстве, о воровском царстве Ларгуса, о ее службе принцессе, о заговоре Гретаны, Старых Магах и их роли в государственном перевороте, о Придворном Маге Кэрдане и его злосчастном семействе, о Сожжении и, наконец, о Люсе и путешествии на восток.

Серена с опаской поведала Алумо о своей любви к Люсу. Быть может, та презирала любовь мужчины и женщины. Но целительница развеяла опасения девушки, выслушав ее историю вдумчиво и с пониманием.

«Значит, ты пошла за ним на восток. Смело и безрассудно. Горцы давно сбросили власть оседлых. Если твой возлюбленный был солдатом захватчиков, он казнен или отправлен на каторгу. А ты не прошла бы и пяди по земле горцев, не владея их языком. В тебе мгновенно разоблачили бы чужеземку, казнили бы как шпионку, или отправили бы в… дом терпимости».

Алумо замешкалась, подбирая верное слово на чужом языке. У Серены язык присох к гортани. Люс казнен?! Не может быть. Он жив. Весь этот путь не мог быть напрасным. Она найдет его, чего бы то ни стоило! Однако сказать было легче чем сделать. Степняки денно и нощно не спускали глаз с чужеземок. Но Серена не опускала руки. Она не собиралась задерживаться в племени Кивано и продумывала побег. Рано или поздно ей представится возможность, и она ее не упустит… Она проникнет в Кситлану и разыщет Люса – всеми правдами и неправдами.

Больше всего в рассказах Серены знахарку взбудоражила встреча с некромантом в Морехском лесу. Алумо выспрашивала каждую мелочь: про фею и ее спутника, про действия некроманта, про мертвую фею, оживленную чарами страшного старика. Серена не понимала ничего из его поступков и действий, но Алумо продолжала спрашивать. Жадность этой женщины до событий в далеких краях пугала девушку.

Серена сочувственно посмотрела на принцессу Келитану. В отличие от «жены» Мудрой, та проводила за черной работой весь день. Серена невольно чувствовала себя виноватой, хотя формально было не за что. Облегчить участь Келитаны не могли ни Серена, ни сама Алумо, ни возлюбленная принцессы Лаэтана. Законы племени Кивано было неумолимы и едины для всех.

Келитана взглянула на подругу по несчастью, которая никак не решалась встать и оставить ее одну за работой.

– Ступай, Серена, не заставляй Алумо ждать. Эта любопытная женщина сгорит от нетерпения, если немедленно не продолжит допрашивать тебя. Интересно, чего она еще не знает о столичной жизни? И почему она допрашивает тебя, а не меня? Я тоже могла бы рассказать ей немало…

Келитана вздохнула. Серена встала с виноватым лицом.

– Она спрашивает о моей семье, миле… Кели.

Принцесса попросила называть ее по имени, но Серене было нелегко переступить через себя. Служанкой и безродной нищенкой она была семнадцать лет, а законнорожденной дворянкой – чуть больше месяца. А потом снова отправилась в странствие, без имени, без титула.

– Тем более ступай. Зачем этой степнячке твоя семья… Она никогда в жизни не столкнется ни с кем из них. К ее счастью. Придворному Магу не нужны Дикие Степи.

Серена не ответила. Она едва удержалась, чтобы не поклониться принцессе, прежде чем оставить ее наедине с котлами. Алумо и впрямь сгорала от нетерпения. Она указала на медвежью шкуру, которая стала личным уголком Серены в юрте Алумо.

– Сегодня ты поздно.

– Прости, Мудрая. Последний котел оказался очень грязен.

Они разговаривали на общеремидейском. Алумо не учила Серену степному наречию, в отличие от Лаэтаны. Это обнадеживало девушку. Быть может, знахарка не намеревалась оставлять ее при себя на веки вечные, собиралась отпустить сама, и Серене не придется сбегать и опасаться преследований Кивано…

– Что ж, не будем терять время. Расскажи о воровской общине Ларгуса. Как она устроена, кто правит, кто служит.

Серена повела рассказ. Но Алумо вновь пришлось задержаться с удовлетворением любопытства. Полог юрты откинулся, и вошел мужчина – такой высокий и рослый, что юрта Алумо будто вмиг съежилась в размере. Его широкое лицо хранило сердитое выражение. То был вождь Кивано по имени Зайга.

– Когда ты объявишь начало Иссарама?! – прорычал он гневно. – Зима близко! Нам надо перекочевать на юг!

Хоть Алумо и не учила Серену, девушка понимала язык степняков. Он был предельно легок – скудный словарный запас, примитивное строение фраз. Проведя с Кивано несколько дней, Серена почти полностью понимала их.

Алумо и бровью не повела в ответ на гнев вождя.

– Ты задаешь вопрос, но знаешь ответ, Зайга. Каждый кивано знает ответ веками. Я объявлю начало праздника тогда, когда будет угодно богине. Иссатро молчит. Значит, желает, чтобы Кивано оставались здесь.

– Ты темнишь, Алумо! Никогда Кивано не ждали Иссарама так долго! Сколько лет в это время мы уже расстилали юрты на юге!

– Сколько лет боги молчали, Зайга. Этот год – особенный. Сила, дремавшая под землей, пробудилась. Боги пробудились. Мир меняется. Нам остается прислушиваться к изменениям и меняться вместе с миром. Потому успокойся сам и успокой людей. Иссарам будет объявлен, когда я почувствую знак. И тогда племя отпразднует конец года и отправится на юг.

Мускулы на лице вождя напряглись, он приготовился изрыгнуть возражение. Но в этот момент его перебил шум снаружи. Полог распахнулся, и вошел один из степняков.

– Зайга! Алумо! Чужаки у становища! Слишком много северян собирается нынче у юрт Кивано!

Вождь одарил непрошенного вестника разгневанным взглядом. А тот почему-то глазел на Серену. Алумо прищурилась.

– Чужаки с севера?

– Да, Мудрая, – подтвердил степняк. – Два мужчины, две женщины, два младенца. Одна из женщин – точь-в-точь твоя жена! Я было подумал, что она сбежала и привела их. А она тут, с тобой!

Серена вскрикнула. В следующее мгновение она сообразила, что выдала себя, – она не должна знать наречия Кивано.

– Ты понимаешь нас, – бросила Алумо. – Следовало ожидать. Ты – дочь феи, и выросла среди людей. А значит, осваиваешь языки быстрее и проще. Твоя сестра пришла к нам?

– Только один человек может быть точь-в-точь похож на меня, Мудрая… Дозволь взглянуть.

– Идем.

Алумо схватила Серену за руку, рывком подняла с медвежьей шкуры и повлекла наружу, не обращая внимания на вождя. Она скомандовала степняку-вестнику:

– Веди меня к чужакам, Ийми!

Четверых всадников было заметно издалека. Их лошади и посадка выдавали чужаков. Кивано совсем иначе держались в седле. Зоркий глаз Серены узнал сестру издали. Но не она приковала взгляд девушки. Рядом с ней восседала на дорогой породистой лошади темноволосая простолюдинка. Окружали женщин двое мужчин. Рядом с чернявой – светловолосый парень с пугающим взглядом серых глаз. А рядом с Эдерой…

– Люс! Любимый!

Серена выдрала руку из цепкой хватки Алумо и бросилась к чужакам. К одному из них. Самому драгоценному для нее в целом мире. Люс тоже узнал ее, соскочил с лошади и побежал навстречу. Так мужчина и девушка, которые шли навстречу друг другу, не чая дойти, наконец встретились.

Степняки зароптали, поглядывая на Алумо. Женщина нахмурилась, быстрым шагом подошла к влюбленным, рванула Серену за руку. Черные глаза, не мигая, вперились в мужчину. Две секунды она вглядывалась, будто изучая его. Затем кивнула, словно бы собственным мыслям. Она провозгласила на степном наречии:

– Это муж моей жены из северного края оседлых. Боги сочетали их раньше, а значит, я не посмею нарушить Их волю и разлучить чету. – Она обратилась к чужаку вполголоса на общеремидейском. – Встань на колени и почтительно обратись ко мне.

– О чем, миле… монна?

– Неважно, дуралей. Говори хоть что-нибудь, главное – почительно!

Мужчина опустился на колени.

– Монна, я… признателен тебе… Ты приютила Серену, пока я… пока я вел себя как глупец.

– Сойдет, – фыркнула Алумо. Она объявила: – Сей муж клянется служить Иссатро и исполнять Ее волю, соединившую его с женой. Поднимись и служи!

Мужчина не шелохнулся, и Мудрая дернула его за ворот. Тогда он встал и поклонился. Алумо прошла мимо воссоединившейся парочки к остальным странникам. Две девушки с одинаковым изумлением взирали на Серену. Обе везли младенцев, одна – прямо в перевязи, другая – в люльке, пристроенной на седле. Мудрая скользнула взглядом по темноволосой смуглянке и задержалась на второй девушке. Той, которая как две капли воды походила на ее фиктивную жену. Женщина поклонилась.

– Приветствую тебя на земле Кивано, Дочь Элезеума. Мое имя Алумо. Я – Мудрая сего племени. Мы предоставим тебе любую помощь, в коей ты нуждаешься. Но я бы хотела иметь возможность поговорить с тобой о твоем странствии и твоих нуждах.

Девушка поклонилась в ответ.

– Приветствую тебя, Алумо, Мудрая сего племени. Мое имя Адеир – или Эдера, как меня называют на земле людей. Я признательна тебе за помощь. Но боюсь, ты получишь от меня совсем мало ответов. О нашем странствии и нуждах больше знает Розали, – она кивнула в сторону черноволосой спутницы. – Она главная в нашем путешествии, не я.

Алумо подняла бровь. Затем повернулась к смуглянке.

– Приветствую тебя, Розали. Прости, что не уделила тебе должного внимания. Кивано окажут тебе и твоим компаньонам надлежащее гостеприимство. Буду благодарна, если ты найдешь время для беседы со мной.

– Мне придется его найти, Мудрая. Потому что наш путь лежит в сердце Восточных Столбов, и без помощи местных жителей мы вряд ли справимся. А кто, как не Мудрая племени, сможет лучше направить нас…

Алумо надолго замолчала. Затем поклонилась Розали, повернулась к соплеменникам и провозгласила на их языке:

– Люди Кивано! Северяне явились к нам по воле Иссатро! Мы должны принять их и помочь. И я возвещаю начало Иссарама! Богиня послала знак! Мы можем праздновать, а затем, когда отслужим бдение и исполним Ее волю, уходить на юг!

Степняки откликнулись громкими радостными восклицаниями.

– Что за крики? Чему радуемся? – прозвучал веселый голос Модаро. Пригарцовывая, дойтан въехала в ряды Кивано вокруг новоприбывших северян. За ней ехала ученица Алумо, Лаэтана. К седлам обеих были приторочены тушки дроф, у Модаро – с полдюжины, у северянки всего две. Мудрая приказала предводительнице дойтан брать ее ученицу на охоту и учить владеть луком. Кажется, сегодня урок дал первый результат.

Модаро взглянула на троицу чужеземных всадников и расхохоталась. Серену и ее возлюбленного чуть поодаль ни она, ни Лаэтана не заметили.

– Твоя жена умеет сидеть в седле, Мудрая? Кто бы мог подумать! Может, сделать и из нее дойтан? Твоя ученица не безнадежна, может, и жена справится? И что это за северяне вокруг нее? И когда она успела родить? Вроде брюха у ней не было!

Лаэтана подъехала поближе и вгляделась в обеих девушек. И завопила:

– Эдди! Рози! Что вы здесь делаете?!

У странниц разом отвисли челюсти. Они воскликнули в голос:

– Лаэ?! А ты здесь откуда?!

Три северянки мгновенно спешились с коней и бросились обниматься. Алумо вновь прищурилась. Еще одна негаданная встреча… Похоже, сплетение судеб божественной волей оказалось еще сложнее, чем Мудрая предчувствовала. Она с нетерпением предвкушала беседу с пришельцами. Из их рассказа ей предстоит понять замысел вышних сил. В последние недели Алумо буквально кожей осязала его прикосновение… И вот наконец он начал вырисовываться перед ней. Оставалось понять его суть… и свою роль в нем. Как роль каждого их пришельцев. И конечно же, роль всего племени Кивано…

Вечером степняки по обыкновению собрались на традиционные посиделки у костров. Для пришельцев поставили одну большую отдельную юрту. Эдера плевалась, что ей придется спать в таком узком пространстве с Че – за долгое путешествие и перенесенные опасности у них так и не наладились отношения. Лаэтана предложила подруге ночевать в их с Келитаной юрте. Фея посмотрела, как вытянулось лицо принцессы при этом предложении, и отказалась. Она состроила кислую физиономию – мол, в вашей теснотище еще хуже.

На самом деле Эдера замечала, как ревновала принцесса свою любимую к внезапно обретенным подругам. Три бывшие монастырские воспитанницы не могли наговориться и нахихикаться. Похоже, Келитана чувствовала себя брошенной. То, что связывало ее возлюбленную с подругами, было ей недоступно. Эдера решила не тревожить принцессу еще сильнее, вторгаясь в интимное пространство пары. Подобные отношения были ей непонятны, но подруга есть подруга. Если Лаэтана счастлива с женщиной, дело Эдеры – не судить, а порадоваться. А Лаэтана и впрямь была явно счастливее в своих странных нетрадиционных отношениях, чем Эдера в своих… К тому же, у дойтан они были вполне традиционны.

Эдера подивилась про себя, как причудливо сложилась их судьба. Лаэтана сошлась с женщиной. Розали – с ужасным Че, который бьет и увечит ее в постели, а ей это нравится… И у него горят глаза, когда он вонзает оружие в чужую плоть. Ну и конечно, она сама. Тут и слов нет, как описать причудливость ее собственной судьбы… Так что не ей судить и мерять подруг. Пусть будут счастливы – каждая на свой лад. Им, в отличие от нее, это счастье доступно…

Ледяная хватка Пустоты вновь стиснула сердце. В который раз Эдера вспомнила последнюю ночь в Кедари. Она сама вошла в спальню Кэрдана, готовая отдаться по собственной воле. И если бы вторжение ун-чу-лай не помешало, они бы… Чувство вины отогнало от Эдеры фантазии того, что могло произойти. Она заставила себя вернуться из чувств и воспоминаний в реальность, в которой не было Кэрдана. Лишь степь, да костры, да становище степняков. И голос Алумо. Семеро северян собрались за отдельным костром, и Алумо сидела с ними. Она рассказывала о предстоящем празднестве Иссарам.

– Это праздник богини Иссатро. Она провожает вместе с нами уходящий год. Мы славим Ее, а затем снимаем становище и откочевываем на юг.

Лаэтана поежилась.

– Скажи, Мудрая, а что за богиня Иссатро? Ее имя напоминает имя другой богини на языке племени козлоногих нелюдей… Но та богиня далеко от степей.

– Иссатро – самая высокая гора Восточных Столбов. Вы видите отсюда Ее макушку. Никто не может измерить Ее вышину, ибо добраться к Ней невозможно. Ваши церковники пытались истребить почитание Иссатро в степных землях. Но те, кто живет под боком у богини, знают, что Ее гнев страшнее гнева людского. Стоит Ей захотеть, степь под нами разломится и становища провалятся в недра земли. Потому мы чтим богиню и исполняем Ее волю – чего бы нам ни стоило.

– О да, – хмыкнула Лаэтана. – Волю богов исполняют во что бы то ни стоило… Мы с Кели тоже могли стать… да и стали, приложением божественной воли. Мы видели Иртел лицом к лицу.

– А мы с Эдди видели Светлых Близнецов Атров! – подхватила Розали.

– Ого! Расскажи!

– Ты первая! – возразила Розали.

Лаэтана поведала, как их с принцессой едва не принесли в жертву Иртел, как богиня отпустила их и забрала вместо них двух ушлых царедворцев. Больше всего рассказ заинтересовал Че. Он хмыкнул.

– Сожрала проныру Моласа, надо же! Недолго он наслаждался милостями Ее Хрюшачьего Величества!

Розали пожала плечами.

– Да и сама Гретана наслаждалась короной недолго. Иртел и ее слопала.

– Что?! – изумилась Келитана.

– Бывший Придворный Маг принес королеву в жертву богине, – пояснила Розали. – Собственноручно.

Эдера прищурилась.

– А ты откуда знаешь, Рози? На постоялых дворах сплетники жаловались, что из столицы и дворца нет вестей. Кэрдан никого не выпускает оттуда.

Девушка запнулась, поняв, что сболтнула лишнего. Не стать ей истинным ун-чу-лай. Она расслабилась с подругами, как в детстве, когда они поверяли друг дружке все тайны и секреты. Нынче все изменилось. У нее появились секреты, которыми нельзя делиться ни с кем. Хотя… лети оно все к бесам! Она уже не чаяла увидеть Лаэтану. А перед Эдерой она и так была виновата.

– Леди Жа'нол, моя хозяйка с Мерканы, ежевечерне рассказывает мне новости, что творится на Ремидее. Госпожа Ветария… Великий Магистр видит все своими очами. Ей не нужны лазутчики во дворце, чтобы ведать происходящее.

Келитана присвистнула.

– Это что же за Великий Магистр такой?

Ей ответила возлюбленная, ласково коснувшись руки.

– Помнишь, ты спрашивала меня об Ун-Чу-Лай, Кели? Я читала в монастыре книгу мэтра Балаха об этом ордене. Так звали их Великого Магистра. Но она правила орденом 300 лет назад. А ты говоришь о ней как о живой, Рози!

– Она и есть живая. И правит Орденом и сейчас. Я видела ее своими глазами. Правда, не наяву, в теле леди Жа'нол.

Розали, в свою очередь, рассказала о приключениях, что выпали на ее долю. Лаэтана, Келитана и Алумо слушали во все уши. Люс и Серена, которые тоже ничего не знали об Ун-Чу-Лай, вряд ли уловили хоть слово, поглощенные собой. Они нежно перебирали пальцы друг друга, гладили волосы и ладони. Че смотрел на них презрительно и свысока, Эдера испытывала неловкость, будто подглядывала в чужом алькове. Все-таки, людям стоит предаваться подобным ласкам в уединении. Что они будут делать ночью, любопытно? В их общей юрте, где пятерым станет тесно? Она надеялась, что Серена останется в юрте Мудрой, избавив сестру от их ласк и обнимашек.

– Вы оказались здесь по их воле, – утвердила, а не спросила Алумо, когда Розали закончила рассказ.

Розали кивнула.

– Да, монна. Несколько дней назад моя наставница, леди Жа'нол, приказала мне идти сюда, на границу Морехи и Диких Степей. В самую восточную ее точку.

Эдера насторожилась.

– Ты не сказала мне. Мы просто шли на восток.

Розали прикусила губу.

– Да, шли на восток. Но леди Жа'нол велела идти сим маршрутом.

Алумо кивнула.

– Я чувствовала касание высшей воли. Кажется, твоя наставница тоже его чувствовала.

– Или направляла, – фыркнула Эдера. – Наставницы Рози слишком самоуверенны. Они полагают себя вправе направлять и менять божественную волю по своему усмотрению.

Алумо снисходительно улыбнулась.

– Так может казаться тем, кто недооценивает волю и могущество высших сил. Каждый наш шаг, каждое движение случается по их желанию и замыслу.

– Так значит, ун-чу-лай следуют замыслу твоей Иссатро? – не успокоилась Эдера.

– Иссатро – не высшее божество. Ее власть и само существование тоже определено иными силами. Мы молимся богам, воплощенным в ткани нашего мира. Но они – порождение других сущностей. Частичка единой мировой души, что ведет нас и управляет нами.

Эдера, Розали, Лаэтана и Келитана так и приросли глазами к степнячке, стараясь ни упустить ни слова. Че по обыкновению презрительно усмехался в ответ на любые философствования, а Серена и Люс по-прежнему не видели и не слышали ничего вокруг себя.

– Скольким опасностям ты подвергла себя, любимая… – шептал Люс. – Сколько негодяев могли тебя обидеть…

– Я ловкая, любимый, – отвечала девушка. – Я шла ночами, а днем укрывалась от людских глаз. И тщательно выбирала, где показаться, у кого попросить еду. А ты сам? Сколько раз тебе грозила опасность?

Люс положил палец ей на губы.

– Не надо о том, Серена. Я с тобой – это единственное, что важно.

Он не хотел вспоминать долгие дни пленения в Кситлану, ожидание жуткой мучительной смерти со дня на день… Когда он представлял, что возлюбленная собиралась туда, что с ней могли сделать жестокие, злопамятные горцы, его охватывал могильный холод. Какое счастье, что они вместе. Теперь он сможет защитить ее от всех опасностей!

Хоть они говорили тихо, сероглазый Че услышал их. Философские речи о высшей воле усыпляли его, а вот умильное воркование влюбленных голубков забавляло. Он вмешался:

– Что-то ты совсем скромничаешь, солдат! Зря, девчонки любят, когда хвастаешь бравыми подвигами! Расскажи, как ты бил козлоногих в том приозерном трактире! Как настоящий герой!

В дороге Че, как ни странно, проникся симпатией и уважением к Люсу, хотя двух более разных мужчин было сложно подобрать в одной компании. Они казались полной противоположностью друг другу. Вот только в бою оба были отчаянны и бесстрашны – единственное, что объединяло их. Люс ответил:

– Да ты и сам был хорош, друг Че. Поражал ужасных нелюдей с одного удара. Но в в том, что мы побили их, наибольшая заслуга не твоя и не моя, а мага Ревина.

– Ревина?! – воскликнула Серена.

Люс кивнул.

– С нами был маг. Это он своей силой одолел почти весь отряд козлоногих – три десятка нелюдей. Мы с Че сразили лишь нескольких. А почему ты удивлена, любимая?

– Я… я тоже встретила на пути одного мага по имени Ревин… И с ним была фея…

Теперь насторожились мужчины. Че быстро спросил:

– Как они выглядели?

– Маг – крепко сбитый, седой, изуродован шрамами… А фея – хрупкая, темноволосая, очень юная…

Люс и Че переглянулись. Алумо, учуяв очередную необычность, давно прислушивалась к разговору троих. Она спросила Люса:

– Ваш маг выглядел так же?

– Да, монна. Это он. Подумать только, сколь неисповедимы пути Создателевы!

Мудрая медленно кивнула.

– Ты прав. Пути высших сил неисповедимы. Наши судьбы – нити в их плетениях.

Посиделки у костра продолжались до глубокой ночи. Слишком много путникам нужно было поведать друг другу. Слишком много вопросов. Слишком много радости нечаянных встреч. Лаэтана и Келитана вернулись в юрту каждая в сильных чувствах. Вот только чувства были противоположными. Лаэ была на подъеме от нежданного обретения давних подруг. Ее так и распирало. А Келитана была мрачнее тучи.

– Кели?.. Что с тобой?..

– Ничего! – в слезах бросила принцесса. – Каждый день, от рассвета до заката, я мою, чищу, стираю! Пока ты читаешь свитки и беседуешь с Мудрой! Все ради моей любви к тебе! Чтобы мы могли быть вместе! Но явились твои подружки, и ты даже не смотришь на меня! Болтаешь с ними, хохочешь. Как будто меня нет рядом! Так нечестно, Лаэ!

Лаэтану бросило в жар. Она и без того чувствовала себя виноватой перед любимой, что она проводила время в интересных занятиях, пока та мучилась с ненавистной уборкой. Она была готова на все, чтобы облегчить долю подруги. Ей было больно и обидно слышать подобные упреки. Эдера, Розали – Лаэтана не чаяла их встретить еще когда-нибудь в жизни. Она даже не знала, живы ли подруги детства. И вдруг судьба преподнесла нечаянный подарок. Как она могла его упустить?

Девушка захотела ответить так же гневно, как говорила принцесса. Захотелось напомнить, что она не только читала свитки и беседовала. Ей приходилось вскрывать гнойные нарывы, перебинтовывать кровавые раны, разок даже принимать роды. Не таким уж веселым и беззаботным было ее ученичество у Мудрой. Но она посмотрела на Келитану, плачущую, обиженную… Кели могла жить по-другому – без Лаэтаны. Ради любви она пожертвовала жизнью – образом жизни. Разве Лаэ могла сердиться, что любимая чувствовала себя обделенной? Что ревновала к подругам. Она подошла к Келитане и крепко обняла.

– Кели… Любимая. Эдди, Рози – они в прошлом. Сегодня я увидела их. Я рада им. Я прожила с ними бок о бок семь лет. Они – мои лучшие подруги детства. Я счастлива, что они живы, счастлива, что могу с ними разговаривать. Но мы больше не девочки в монастырской школе. Мы выросли. У каждой своя жизнь, свой путь. Судьба скоро разведет нас так же, как свела. Быть может, я больше не увижу их… А ты – всегда будешь рядом. Ты – моя жизнь, Кели. Не они. Ты. Они – память о детстве. Память о прошлом. А ты – любовь настоящего. Я люблю тебя больше всех на свете, Кели. Пожалуйста, не ревнуй. Ты самая родная. Единственная.

Келитана разрыдалась.

– Прости меня, Лаэ. Я такая глупая… Я слишком люблю тебя… Слишком боюсь потерять.

– И я, – прошептала Лаэтана. – Я люблю тебя больше жизни, родная… Прости и ты меня… За все, чем могла тебя обидеть.

Они стояли, прильнув друг к другу, не в силах оторваться, разомкнуть объятья. Слезы одной стекали на волосы и плечи другой. А их любовь была безгранична, как сама степь.

Эдере повезло – Алумо приказала Серене вернуться в ее юрту. Девушка не осмелилась перечить, да и в юрте пришельцев и так было тесно. Похоже, и Мудрая, и Серена оказались достаточно тактичны. Фея отвернулась к плотной стене юрты, укрылась теплым жупаном, чтобы укромно покормить малышей на ночь. Че по обыкновению нагло наблюдал за ней. Люс деликатно отвернулся, расстилая спальный мешок на полу.

Розали в юрте не было. Она прогуливалась под ночным небом, крепче куталась в жупан и вела мысленные беседы с Жа'нол. Наставница хотела знать мельчайшие детали прибытия к Кивано. Мерканка могла быть такой же въедливой, как Алумо, когда было нужно. Под конец беседы Розали получила задание на завтра: любой ценой добиться приватного разговора с Мудрой Алумо. Розали не видела, что Жа'нол, попрощавшись и прервав мысленный контакт с нею, обернулась к магистру Ветарии, слышавшей все до единого слова.

– Судя по всему, эта женщина, Алумо, – не пешка в игре. У нее статус фигуры.

Магистр кивнула.

– Считаю, что ты права. Как все обстоит на самом деле – расклад партии покажет.

Наутро уговаривать Алумо не пришлось. Мудрая набросилась на предложение беседы, как голодный кот на кумыс – степное питье из кислого молока. Вот только с приватностью не вышло. Серена прибиралась в юрте своей официальной все еще «жены», складывала все вещи и припасы в дорожные мешки перед кочевкой. Алумо решила содрать последний клок с овцы, которой предстояло покинуть стадо. Женщина страсть как не любила заниматься хозяйственными делами и использовала для этих целей окружающих.

Когда Розали покосилась на Серену, Алумо махнула рукой.

– Она не помешает нам. Итак, о чем ты желала поговорить со мной?

Внезапно лицо Розали исказилось. Сквозь ее смуглое личико проступили другие черты – выпуклые скулы, длинный нос, острые пронзительные глаза и скошенный подбородок.

– Это я хотела поговорить с тобой, Алумо. Мое имя Ветария A'Джарх.

Степная знахарка смолчала. А Серена изумленно смотрела на чудо, представшее ее очам. Призрачная женщина перевела на нее взгляд.

– Приветствую тебя, Сириэн. Я рада нашей встрече. И рада за тебя – ты встретилась с возлюбленным.

– П-приветствую, миледи… Благодарю вас.

Ветария вернулась к Алумо.

– Расскажи о вашей богине, Мудрая.

Степнячка повторила вчерашний рассказ у костра. Выслушав, магистр спросила:

– Есть ли возможность добраться до горы? Ремидейские карты изображают горный массив вокруг нее непроходимым. Степняки не ведают искусства картографии. Зато ведают иные секреты, недоступные самым умелым мастерам оседлых. Нет ли тайных троп, коими жрецы Кивано проходили к своей богине в час инициации?

Алумо ответила чужеземке прямым взглядом, таким же острым и пронзительным, как у Ветарии.

– Для чего ты спрашиваешь? Какова твоя цель?

– Спасти вашу землю.

Алумо не отводила черных бездонных глаз от призрачной пришелицы. Ответ не удовлетворил ее. Тогда Ветария продолжила:

– Ваша земля в опасности. Я говорю не про степи Кивано. Про всю Ремидею. Сейчас я нахожусь в западной части материка. Здесь тоже есть боги. Я обращалась к ним за помощью. А теперь обращаюсь за помощью к Иссатро. Моим людям нужен проводник и посредник. Кто сумеет донести нашу просьбу до богини. Мы все – чужаки для Нее. Лишь людей твоего племени Она послушает. Потому я нуждаюсь в твоей помощи.

Алумо отвела взгляд от Ветарии. Она сложила ладони перед грудью и склонила подбородок к кончикам пальцев, то ли молясь, то ли прислушиваясь к невидимым движениям. Минуты шли. Призрачная женщина не перебивала Мудрую. Она спокойно выжидала, пока та закончит свою странную медитацию. Серена боялась шелохнуться. Наконец Алумо подняла голову.

– Ты не ошиблась. У Мудрых Кивано есть тайная тропа под горами, что ведет в сердце Иссатро. Я сама отправлюсь к богине, если ты объяснишь, о чем собираешься просить Ее.

Ветария метнула короткий взгляд в сторону Серены. У девушки зашумело в ушах, в глазах потемнело, сознание помутилось. Когда она очнулась, Алумо была бледнее снега.

– То, о чем ты просишь, безумие.

– Спроси свою богиню. Что Она сочтет большим безумием. И что – меньшим из зол. Ты готова помочь?

– Я исполню то, что обещала, – глухо молвила Алумо. – Если богиня проклянет меня за то, так тому и быть. На все воля вышних.

– На все воля вышних, – эхом откликнулась Ветария. – Если твоя миссия завершится благополучно, я приглашаю тебя в Орден. Тебе не место среди степных кочевников. Твой талант велик. Ты заслуживаешь славной участи. Ты способна достичь вершин. Возможно, именно тебе суждено стать моей преемницей.

На дне черных глаз степнячки вспыхнула искра. Но в следующее мгновение погасла.

– Мой путь лежит не подле тебя, чужеземка-игрок. Я Кивано. Моя судьба вплетена в их судьбы. Моя жизнь принадлежит им. Я останусь с моим народом и приму ту участь, что мне уготована.

Ветария уважительно склонила голову, принимая выбор женщины.

– Решение за тобой. И мы обе знаем, что сия жизнь – не последняя. Возможно, твой следующий путь сплетется с моим. Или же мой – с твоим.

– На все воля вышних, – повторила Мудрая. – Серена! Ступай в юрту Зайги. Передай, что я желаю его видеть.

Девушка опрометью метнулась исполнять приказ. Она перестала дивиться, как быстро ее жизнь вернулась к состоянию служанки на побегушках вождей да прочих сильных мира сего.

Вождь Зайга не противился приказу, позволив Серене проводить его в юрту Алумо. Розали уже не было внутри. Ни следа от призрачной чужеземки не осталось. Лишь непривычные интонации Алумо напоминали, что все изменилось. Отныне ничего не будет идти по-прежнему, в устоявшемся порядке. Степной ветер шелестел травяным покровом, принося необратимые перемены.

– Зайга, по окончании Иссарама Кивано снимут становище и перекочуют на юг. Я не пойду с вами.

Вождь попытался что-то сказать, но Алумо повелительно подняла руку.

– Вместо меня в племени останется моя ученица, белоголовая северянка. Она ведает достаточно, чтобы заменить меня на время отсутствия. Я уйду в горы. Ты выделишь мне четверых Кивано. Они проводят меня до подножия. И будут ждать ровно дюжину дней. Возможно, я вернусь раньше. Вместе мы пойдем к новому становищу. Если я не вернусь, выберите себе другую Мудрую. Можете оставить белоголовую. Можете принять Мудрую из соседнего племени. Такова воля богини.

Не пытаясь дольше спорить, Зайга вышел, отдать распоряжения соплеменникам и назначить сопровождающих Алумо. Женщина приказала Серене оставить ее и отправляться к возлюбленному. А сама опустилась на колени, склонилась лбом к протертым шкурам, устилавшим пол юрты, простерла руки перед собой. Алумо не была пророчицей в традиционном понимании. Ее не посещали видения будущего. Но она чутко улавливала колебания в тонких сферах, которые формировали события будущего. И воспринимала те чувства и переживания, которые эти колебания несли. И сейчас Алумо воспринимала скорбь. Великая боль и скорбь предстояли родной земле Алумо. Ее богине. Ее народу. И ей самой. Мудрая безропотно готовилась принять уготованное вышними силами ей. Она молила лишь пощадить народ. Пощадить жизнь на земле.

 

Глава 11. Круги на воде

[1]

После намеков внимательного товарища Керф Брогар и сам стал приглядываться к фее Верейн. Теперь от него не ускользало, что девушка как бы невзначай сталкивалась с ним по нескольку раз на дню. На занятиях Ветарии она неизменно сидела рядом или через пару человек от него. То и дело мужчина ловил на себе взгляд феи, но стоило ему обернуться, как Верейн тут же притворялась, будто смотрит куда-то в сторону. «Феи воды не смотрят на мужчин просто так», сказал Хадар. Уж он-то знал… Неужели эта девочка всерьез положила на него глаз?

Идея показалась Брогару абсолютно сумасбродной. Он был сподвижником Придворного Мага, убийцы фей. Сейчас, когда не оставалось сомнений, кто, зачем, а главное – как убил Эйтану, Керф возненавидел бывшего учителя. Он всей душой желал, чтобы магистр Ун-Чу-Лай проучила Кэрдана с помощью магического джаза. И Керф намеревался помочь ей, чего бы ему это ни стоило. Он любил Эйтану, как только мог, несмотря на ее характер и поведение. Он жаждал отомстить ее убийце.

Но это сейчас. Раньше он верно следовал за учителем. За человеком, который оставил Верейн сиротой, лишил возможности увидеть Элезеум в детстве. Брогар знал от Дерха Гало, своего ученика, что из всех девочек в Айлене лишь пропавшая Риниэль успела побывать в магическом лесу, прежде чем Кэрдан добрался до ее семьи. Остальные безмерно завидовали ей.

Риниэль, к слову, нашлась. Причем не одна. Несколько дней назад Келик – Брогар до сих пор не привык к мерканскому имени шпиона, Ке'Лисо – привел в дом Жа'нол двух новых гостей. Черноволосую фею и седого мага – маркиза Долана. Никто не знал, как ун-чу-лай нашел их. Лорд Артан был безмерно рад встрече. После побега из Айлена он не забыл маркиза и неоднократно пытался связаться с ним, предупредить и позвать за собой. Но вдовец бесследно исчез, пока его не нашли ун-чу-лай.

Долана было не узнать. В Академии Брогар нередко имел с ним дело. Он был младшим ассистентом, а маркиз – старостой на курсе. Брогар неоднократно передавал задания и поручения от педагогов группе через старосту. Маркиз был неизменно вежлив, сдержан, его взгляд – холодным и сухим. Некоторые студенты сомневались, человек он или бездушный автомат. Он никогда не смеялся, не участвовал в студенческих развлечениях, не заводил дружеских связей. Всегда держался особняком.

Сейчас беглецы из Айлена и студенты-ренегаты видели смеющегося, счастливого мужчину. Его глаза пылали восторгом и обожанием. Он не отходил ни на шаг от юной хрупкой Риниэль. Девочка вертела им, как хотела. Она явно была ведущей в их паре. Она говорила, Долан исполнял. Она распоряжалась, он подчинялся. Обоим не было дело до возраста и жизненного опыта. Риниэль главенствовала. Студенты-мужчины посмеивались над Доланом и прозывали за глаза подкаблучником. Маркиз не обращал внимания. Он был влюблен, счастлив и покорен.

Глядя на эту парочку, Керф понимал, что ему такого не надо. Он не собирается быть рабом феи, какой бы неземной красоткой она ни была. Верейн притягивала взоры и мысли многих мужчин. Чем дальше, тем сильнее Керф осознавал, что думает о девушке почти все время. И ему это не нравилось. Тем более, сама Верейн не делала никаких шагов, никак не выражала интерес. Может, Хадар подшутил над наивным товарищем? А Брогар поверил и теперь ему мерещится особое внимание девушки?..

Всю жизнь Керф имел дело с раскрепощенными, чтобы не сказать – развратными – женщинами. Он не ведал робкого сближения, предпочитал откровенность и развязность. Женщины предлагали ему себя, или он сам брал то, что казалось доступным. Эйтана стала исключением. Долгое время она принадлежала другому мужчине – более высокостатусному. У Брогара не было шансов превзойти его, да он и не посмел бы. Когда учитель отвернулся от Эйтаны, Брогар прямо предложил ей заполнить пустоту в сердце и в постели. Вне постели он не умел и не хотел ухаживать за женщинами.

И вот эта девочка – юная, нетронутая, неискушенная. Зачем она ему, при всей небывалой красоте? Керф не представлял, что делать с такой. А Верейн не собиралась облегчать ему задачу. Мужчина начал предпринимать встречные шаги. Несколько раз он заступал ей дорогу, когда она подстерегала его в коридоре. Смотрел ей в глаза и ждал реакции. Фея отводила взгляд и вела себя так, будто встреча случайна. Четвертый раз в день. Брогар не понимал. Напрягался. Действительно ли девочка наметила его жертвой? Ему не мерещится??

Одно не мерещилось точно – нарастающее влечение к фее. Девушка поселилась не только в его мыслях, но и в снах. Там она была далека от невинной недотроги, вела себя так, как Керфу нравилось – бесстыдно и беззастенчиво. Ублажала его как заправская шлюха. И эти сны… Их последствия не укрылись от товарищей по комнате – Хадара и Адела. Они вышучивали его каждое утро. Из-за этого Брогар злился на фею еще сильнее. Какого беса она вытворяла с ним такое?! Зачем ходила кругами днем и снилась ночью? Какие еще фокусы Элезеума припасены у нее в рукаве?

Постепенно настороженность Керфа сошла на нет, а вот злость на Верейн затмила разум. Мужчина задумал месть. Однажды, когда девушка в очередной раз оказалась поблизости, он шагнул ей наперерез и молвил с очаровательной улыбкой:

– О, Вери! Как хорошо, что ты здесь! Я как раз искал какую-нибудь девушку, составить мне компанию в город. Не окажешь услугу?

– В город? – растерянно переспросила Верейн. Брогар застал ее врасплох.

– На рынок. Хочу послать украшение в подарок сестре, у нее скоро день рождения. Но ни беса не смыслю в этих девчачьих финтифлюшках. Поможешь выбрать?

– Я… конечно, милорд… Я помогу.

Первое, что сделала Ветария А'Джарх по прибытии в Атрейн, – объявила, что все феи могут свободно гулять по городу. Если весть о них и дойдет до столицы, с прибытием магистра осада города была не страшна. Девочки наслаждались вожделенной свободой, разгуливая где угодно. Особенно три феи воздуха во главе с любопытной Маэгир. Верейн оказалась домоседкой и почти не выходила в город.

– Отлично! Тебе нужно собраться или можем выходить?

Девушка снова замялась.

– Мне… можем выходить, милорд.

Не мешкая, Керф взял фею под руку и вывел из дома. От прикосновения к ней у него на мгновение перехватило дыхание. Он и не подозревал, что это касание так взволнует и возбудит его… Он с нетерпением предвкушал исполнение своего замысла. Уже не месть, но чистое вожделение вело его…

Керф увел фею из роскошных, благоустроенных кварталов в восточной части города, там, где сходились Атр и Атре. Он направился в западные окраины, где обитали цеховые подмастерья, ремесленники-кустари, солдаты, слуги, не живущие в господских домах. Трущоб в Атрейне не было – в этом городе не водилось совсем обездоленных. Мало-мальски приличный уровень жизни могли позволить себе даже низовые слои. Зато водился квартал продажных женщин – в этом благословенный край не отличался от других городов мира.

Туда-то Керф и привел Верейн. Девушка ошарашенно глазела на размалеванных беловолосых шлюх, одетых в короткие наряды с глубокими вырезами. Мужчина довольно ухмылялся. Его месть удалась. Вслух он сказал:

– Прости, что вынужден провести тебя здесь. Путь на рынок лежит через этот квартал. Наверно, ты никогда раньше не видела распутных женщин?

Фея помотала головой. Она широко раскрыла глаза, а рот прикрыла ладошкой. Керф остановился напротив подворотни, где одна из шлюх как раз занималась делом, стоя на коленях перед мужчиной, прямо на холодной земле. Осенняя прохлада не мешала ей. Клиент издавал удовлетворенные стоны.

– Так живут люди, Верейн. Мужчины и женщины. Они постоянно делают это друг с другом. Кто-то, как продажные женщины, за деньги. Большинство – за удовольствие. Ты хочешь так?

Фея снова мотнула головой.

– Хадар сказал, что я тебе нравлюсь. Это правда?

Верейн опустила голову. Брогар приподнял ее за подбородок.

– Посмотри мне в глаза, Вери. Наконец уже посмотри прямо. Я не люблю женщин, которые увиливают. Глазами, словами, телом. Ты не даешь мне проходу с тех пор, как мы пришли в этот город. Куда бы я ни пошел, ты все время рядом. Хадар говорит, у вас, фей воды, этого просто так не бывает. Ты хочешь меня?

Девушка упорно отводила взгляд в сторону, но не стряхивала его руку. Керф вспомнил, как она в одиночку передвинула шкаф, который мешал ей удобно сесть на занятии Ветарии. Если бы она хотела, она давно отпинула бы его на другой край улицы… Она не применяла против него хваленую силу фей… А это значит… Значит, Хадар был прав.

– Я взрослый мужчина, Вери. И мне нужна взрослая женщина. Ты… ты можешь вести себя, как взрослая женщина? Можешь сказать прямо, чего ты хочешь от меня?

– Милорд, пожалуйста… – прошептала она.

От ее шепота у Керфа по спине пробежали мурашки. Нельзя было понять, что она хотела сказать. Пожалуйста, оставь меня в покое? Пожалуйста, будь со мной? В это мгновение Керфу стало все равно. Он втолкнул ее в опустевшую подворотню. Минуту назад шлюха и ее клиент вышли оттуда, скользнув равнодушным взглядом по парочке. Видимо, посчитали, что они стоят в очереди на укромное место.

Керф прижал девушку к стене, обхватил за талию. Если все было пустой фантазией, сейчас это точно прекратится. Она отшвырнет его. Или вмешается Черта, не позволив ему надругаться над феей. Черта не вмешалась. Верейн наконец посмотрела ему в глаза. От ее взгляда рассудок Керфа окончательно помутился. Резким движением он задрал девушке юбку, закинул ее ноги себе на талию, вдавил собственным телом в стену. Верейн вскрикнула, но по-прежнему не вырывалась. И тогда он впился в ее губы поцелуем – жадным, жестким, требовательным. Он не щадил ее юности и неопытности, обращался с ней так, словно она была одной из продажных обитательниц этого квартала. Словно она задолжала ему себя за уплаченное.

Одной рукой он поддерживал Верейн на весу за бедра, другой расстегивал ширинку – неловко, едва справляясь. Возбуждение мешало ему изнутри и снаружи. Все это время фея смотрела прямо на него. Но теперь он опустил глаза, пытаясь справиться с замком. Наконец освободившись, он встретил ее взгляд. Совсем не такой, как в его снах. Не развязный и не похотливый. Доверчивый и податливый. Керф понял, что она сейчас позволит ему сделать с собой все, что он пожелает. Что бы ни пришло в его извращенный разум, он не встретит сопротивления. Ее не испугала ни улица, ни ее обитатели, ни подворотня, ни сам Керф. Она уже сделала выбор. За себя и за него.

Кровь ударила мужчине в виски. Ему захотелось уничтожить маленькую шлюшку. Пусть она девственна, но она настоящая шлюха. Вот так просто взяла и присвоила его волю. Приняла решение, не спросив его. Не оставила ему выбора. Она играла с ним, будто с куклой. Сейчас она заплатит за это. Единственная свобода, что оставалась ему, сделать с ней все, что он пожелает. Черта больше не охраняла ее от него. Она сама так решила. Ему хотелось сделать ей больно – по-настоящему хотелось, в отличие от игр с Эйтаной. Сквитаться за лишение свободы. Показать ей, как она ошиблась. И заставить заплатить за ошибку.

Опомнился Керф, увидев крошечные алые точки на земле. Значит, это у фей как у смертных женщин, подумал он с неестественной отстраненностью. Как будто кто-то внутри него бесстрастно наблюдал за его безумием. Верейн обмякла у него на руках, не сделала ни одной попытки остановить его. Керф отстранился, продолжая поддерживать ее, поставил на землю – бережно, насколько мог…

– Прости… Я больной. Зря ты со мной связалась. У нас ничего не выйдет. Я… я делал так раньше. Думал, что никогда не повторю такого. Я ошибся. И ты ошиблась. Не надо было тебе меня выбирать.

– Я не могла иначе… – прошептала Верейн.

Керф зло посмотрел на нее.

– Ну значит сама виновата, раз не могла. Идем отсюда.

Он схватил ее за руку и потянул из подворотни. Верейн безропотно пошла за ним. Почему она так ведет себя?! Почему не проклинает его, даже не плачет? Что они за существа, эти феи?!

В молчании они пересекли квартал шлюх и вышли на площадь, с которой проникли на эту улицу. Верейн не задала вопроса, почему они идут обратной дорогой, где рынок, куда Керф вел ее. Понятливая или покорная? Раздражение Керфа нарастало. Он бросил злобный взгляд на уличного проповедника. Он стоял в центре площади и громко вещал:

– Отриньте веру в вымышленного Создателя! Обратитесь к истинным богам! Нет у нас иных покровителей и заступников, кроме Светлых Атров! Падите ниц, славьте Божественных Близнецов! Войдите в храмы Их, изгоните оттуда нечестивых священников, проповедующих ложь! Возвещайте хвалу и славу истинным богам! Долой лжецов!

Толпа вокруг проповедника росла. Многие падали на колени и простирали руки на восток – туда, где сходились русла двух рек. В последнее время в городе встречалось все больше Вестников Истинных Богов – так они сами себя называли. Все больше людей они собирали вокруг себя. Все громче становились призывы изгнать клириков Создателя и вернуть храмы Атрам.

Краем глаза Керф увидел как на площадь ступил патруль городской стражи. Воины рассредоточились, окружая проповедника и его слушателей. Это показалось Брогару непонятным, потому что стража доселе не трогала Вестников. Видимо, дело приняло серьезный оборот. Проповедника схватили и повели в сторону княжеского дворца. Толпа кричала и возмущалась, кто-то даже кинул камень, но сам Вестник выкрикнул:

– Не протестуйте, не возмущайтесь! Не сражайтесь друг с другом! Пусть Атры явят Свою волю! Оставьте меня, ничтожного слугу! Славьте Близнецов!

Протесты пресеклись. Керф посмотрел на Верейн, как фея отреагировала на очередное проявление насилия в человеческом мире. Девушка провожала солдат расширенными глазами.

– За что с ним так?..

– Ни за что. Таков наш мир, полный несправедливости. За что я с тобой так? За что Кэрдан так с твоими родителями? Ты еще не разучилась задавать глупые вопросы?

Он рванул ее к себе и зашагал через площадь. Они покинули рабочий район, вышли в богатые кварталы, миновали княжеский дворец и наконец достигли особняка Жа'нол. Поднимаясь на крыльцо, Керф чуть не упал, когда кто-то врезался в него сзади. Он обернулся, готовый высказать нахалу все, что думает, но удержал язык за зубами. Курьер в княжеской ливрее, который взбежал по ступеням вслед за Брогаром и феей, поклонился ему.

– Простите за неловкость, милорд. Срочные вести от князя вынуждают спешить. Мое почтение, миледи, – поклонился он Верейн.

В дом они вошли одновременно. Брогар не слишком заинтересовался – в доме Жа'нол то и дело появлялись княжеские курьеры. Хозяйка выбежала навстречу, настойчиво и вопросительно глядя на вестника. Тот сообщил прямо в холле, не считая нужным уединяться для передачи новостей:

– Во дворец доставили самозваного жреца, миледи. Его Светлость предоставит проповедника в ваше распоряжение, как только вам будет удобно.

– Благодарю. Сегодня же вечером я приду для беседы с Вестником.

Курьер отбыл, а Брогар поскреб затылок. Так значит, уличного проповедника схватили по приказу Жа'нол… Точнее, Ветарии. Никто в Атрейне не знал о Великом Магистре Ун-Чу-Лай. С князем, его чиновниками, аристократами, влиятельными горожанами взаимодействовала только Жа'нол. Лишь ее знали жители Атрейна.

О Ветарии знали только маги, которых она обучала, да слуги. Магистра будто не существовало за пределами особняка. Но в особняке никто не сомневался, чья воля сплетает незримую паутину над городом. Каждый из магов считал Ветарию мозгом, а Жа'нол – руками.

Они ошибались. Самостоятельность, самодостаточность и независимость были одним из ведущих принципов Ордена Игроков. Когда ун-чу-лай принимал на себя ответственность за партию в игре, то принимал ее полностью. Выигрыш или поражение принадлежали только ему. Высшие магистры, и сама Ветария, изредка позволяли себе подсказать идею или вариант действия, внести корректировку и, конечно же, оказать поддержку, если ун-чу-лай запрашивал ее. Но стратегию и тактику развивал целиком сам агент. В согласии с общими принципами Ордена.

Жа'нол была центральным координатором операций ордена на Ремидее. Она вложила в этот проект ум, душу и сердце. Нынешний этап протекал полностью под наблюдением Ветарии. Но ее вмешательство ограничивалось обучением ремидейских магов особому чародейству Ун-Чу-Лай – «магическому джазу». Остальное Жа'нол придумывала и делала сама.

К плененному проповеднику она тоже отправилась сама – вместе с Лассирой. Точнее, отправила Лассиру, а сама сопровождала ее. По прибытии в княжеский дворец женщин проводили в роскошные апартаменты – Жа'нол с удовлетворением отметила, что их ведут не в тюрьму. Князь внял ее предупреждению, не запер проповедника в темнице, а поместил в благоустроенном жилище. Это облегчит переговоры.

В апартаментах женщины встретили молодого еще мужчину, не старше сорока, одетого бедно, но опрятно. На одежде и теле не было следов жестокого обращения, и Жа'нол еще раз порадовалась за понятливость князя и исполнительность стражей порядка. Не зря она выбрала именно этот разумный и порядочный город своей базой.

Лассира поклонилась пленнику князя.

– Мэтр Клого. Мое имя Лассира Вейг. Это Жа'нол с Мерканы. Я прошу у вас прощения за то, что стражники прервали вашу проповедь и привели сюда против вашей воли. Не помыслите, что причиной тому стало неуважение к богам, коим вы поклоняетесь. Князь разделяет ваше почтение к Светлым Атрам. И потому просит помощи у вас – и ваших богов. Наших богов.

Проповедник озадачился. Он ждал тюремного заключения, сурового допроса, возможно – пыток. А его поселили в светлых покоях. Он не ожидал явления двух женщин, смиренно просящих о помощи, выражающих почтение его божествам. Клого истово верил в возродившихся Атров, возвещал их волю так, как понимал ее, и был неискушен в придворных интригах и хитросплетениях игры.

– Какой помощи вы хотите от богов? – просто спросил он. – В чем?

– В борьбе с северными захватчиками. Полторы тысячи лет назад Атрея пала перед ними. Храмы Атров были осквернены. Сейчас опасность вновь грозит с севера. Уже не люди, а козлоногая нечисть собирается нагрянуть на сию землю. Кто, как не Светлые Атры помогут нам? Мы хотим обратиться к Ним всем народом Атрейна. Пусть боги внемлют своим детям. Пусть услышат, придут, помогут. Или подскажут, наставят на путь.

Жа'нол удовлетворенно слушала волшебницу. Она расставила акценты ровно так, как мерканка советовала. Формулировала фразы так, что новоявленный жрец не мог не откликнуться. Они доходили до его ума и сердца.

– Мы просим вас провести молебен, мэтр Клого. Кому как не вам руководить и направлять служение Божественным Близнецам. Вы истово призывали славить и поклоняться Им. Мы готовы сделать сие. Направьте нас, мэтр.

Проповедник медленно кивнул.

– Атры защитят Свою землю. Я проведу молебен.

 

Глава 12. Круги на воде

(продолжение)

Пока Лассира и Жа'нол наносили визит самопровозглашенному жрецу Атров, Великий Магистр принимала в своем кабинете, он же – комнатка для медитаций и ментальных странствий, – новых гостей особняка. Сегодняшний день был свободным от «джазовых импровизаций», как все единодушно называли занятия магией. Ветария изучала необычную пару – крупный седой мужчина и хрупкая юная фея. Они приступили к занятиям намного позже других студентов, но не испытывали затруднений, все задания выполняли наравне с другими магами. Магистр пожелала узнать поближе таких талантливых учеников… и расспросить об их путешествии с востока на запад. Она предчувствовала немало интересностей в их рассказе.

Риниэль ежилась под режущим взглядом Ветарии. Феи не боялись и не тревожились, но все прочие неприятные переживания были им доступны в полном объеме. И девушке было крайне неуютно рядом с магистром.

– Ты знаешь, что в твоем теле обитает подселившаяся душа, – констатировала, а не спросила Ветария.

Риниэль коротко кивнула. Ей не хотелось распространяться перед этой женщиной о своем теле и его обитателях.

– Как она попала к тебе?

– Зачем вам знать? – резко спросила Рини.

– Чтобы понять, что с тобой произошло, глупая. И возможно, помочь тебе. Вам обеим. Некоторые души специально захватывают чужое тело. Как правило, в физической жизни они обладали специфическими навыками, которые помогают им осуществить захват. По моим ощущениям, твоя «соседка» не из этой категории. Ей ощутимо не нравится ее положение.

– Сие случилось по моей вине, госпожа, – вмешался Долан. – В теле Риниэль обитает моя покойная супруга, леди Аделия.

– Ревин, это касается только нас с тобой! Эта женщина чужая. Я не доверяю ей.

– Она может помочь. Я хочу свободы Аделии.

Тон маркиза был непререкаем. Его дразнили подкаблучником, но сейчас, когда дело касалось принципиального вопроса, он был тверд и решителен. Риниэль насупилась и больше не препятствовала беседе. Долан рассказал о себе: о смерти жены, желании воскресить ее, тех безумствах, что сотворил во имя собственной одержимости. Когда он дошел до событий возле землянки некроманта на востоке Морехского леса, Ветария особенно заинтересовалась, едва не заерзала на стуле.

– Мертвая и оживленная фея?.. Вы не ошиблись?

– Я была в Элезеуме, – ответила Риниэль. – Я не могу ошибиться, встретив одну из сестер. Даже в таком чудовищном состоянии.

– Ты… была в Элезеуме?

Риниэль опять просто кивнула. Ей хотелось, чтобы разговор поскорее закончился и они ушли к себе. Ей не нравилось находиться с ней в одном помещении. Было в Ветарии нечто неправильное, абсолютно неприемлемое для феи. Риниэль не хотелось ни разговаривать с ней, ни принимать помощь, ни подавно называть ее Ветой, как делали все в доме, даже глупышка Маэгир. Эти воздушные такие беспечные, наивные и нечуткие. Им только присядь на уши с какими-нибудь интригующими байками, они забудут обо всем на свете. Именно так Ветария и завоевала доверие трех фей воздуха – Маэгир и двух девочек помладше, одиннадцати и восьми лет.

– Я бы хотела поговорить с тобой о том. Когда ты будешь больше доверять мне.

– Мне нечего сказать тебе об Элезеуме. Смертным не понять его суть.

Ветария спокойно пожала плечами.

– Как скажешь. Я не оставляю надежды, что ты уверишься в моей безопасности для тебя. Я понимаю, что все чувства кричат тебе об обратном. Я даже могу объяснить тебе, почему так происходит. Откуда эти чувства.

– И откуда?

Магистр усмехнулась.

– Об этом я скажу, когда ты сочтешь возможным поведать мне о своем опыте в Элезеуме.

Она повернулась к Долану.

– Твою жену возможно освободить. Не знаю, солгал тебе некромант или в самом деле не владел искусством освобождения привязанной души. Мне доподлинно известно, что на Меркане некроманты Том-Ба практикуют как связывание душ, так и освобождение. Я подниму те их практики, которые нам удалось похитить и сохранить в архивах. Уверена, что смогу помочь тебе. Но ритуал должен провести сам некромант. Нужно вернуться к нему или привести сюда. Я смогу проверить его искренность, и если он не лгал, дать ему недостающие знания.

– Я приведу его, – молвил Долан, непреклонный как скала.

– Не спеши. Быть может, тебе не понадобится самому идти за ним. Кое-кто из ун-чу-лай сейчас находится гораздо ближе к Морехскому лесу, чем ты. Не исключено, я смогу отправить их за твоим несостоявшимся учителем, когда они исполнят собственную миссию.

– Благодарю, госпожа.

Долан, как и его возлюбленная, избегал называть магистра Ветой, но по иным причинам. Слишком иерархичным было его мышление и восприятие. Обращаться уменьшительным именем к учителю магии казалось маркизу недопустимым.

– Но я настоятельно рекомендую тебе убедиться, что душа твоей жены действительно желает покинуть сей мир. Если она утаивает нечто, от тебя, от Риниэль, а главное – от себя, последствия могут быть плачевны. Для Риниэль, разумеется. Поговори с ней искренне о ее ощущениях и желаниях. Быть может, осталось нечто, что она хочет любой ценой удовлетворить. Лучше дать ей это, пока она пребывает здесь. Иначе несбывшееся желание будет удерживать ее. Наше прошлое – камень, брошенный в воду. Его давно не видно, он ушел на дно, но от него до сих пор исходят круги и колеблют воду. Вот только круги на воде иссякают сами собой. А следы прошлого исчезают лишь когда работаешь над ними.

– Я поговорю с Дел, госпожа.

Долан и Рини вернулись в свою комнату. Следуя твердому принципу – отдельное пространство для пар любой ценой – Ветария приказала Жа'нол как угодно перетасовать гостей, но выделить новоприбывшим собственную комнату. В итоге у маркизу с феей отвели крошечную спаленку в крыле для слуг. Раньше в этом чулане хранились принадлежности для уборки.

– Рини… Ты сможешь дозваться Аделию?

– Я попытаюсь послать ей импульс, что ты ожидаешь ее. Но, Ревин, я не хочу принимать помощь от этой женщины.

– Любимая, ты не доверяешь магам. И имеешь на то право. Они творили с феями чудовищные вещи. Им нет прощения. Но эта женщина не была с ними. Она чужестранка. Нет оснований не доверять ей.

– Я чувствую, Ревин! Она… опасная. Для нас, фей.

Долан вздохнул и обнял девушку.

– Я всегда буду рядом, ненаглядная моя. Не позволю ей причинить тебе вред.

Риниэль подалась к мужчине, утопая в могучих объятьях. Несколько минут они безмолвно стояли, наслаждаясь близостью друг друга. Когда объятья наконец разомкнулись, Риниэль промолвила:

– Аделия где-то рядом… Я попробую дозваться ее. Она всегда появляется рядом, когда ты касаешься меня…

Она прикрыла глаза. Долан напряженно ждал.

– Я пришла, Ревин.

– Дел… Родная…

Он снова обнял девичье тело – но теперь в его объятьях была другая женщина.

– Дел, возможно, ты скоро будешь свободна. Маг с Мерканы нашла нас. Она очень сильная волшебница. Равных ей нет на Ремидее. Она – Великий Магистр своего Ордена. По ее словам, некоторые ордена Мерканы практиковали некромантию, умели призывать и отпускать такие души, как ты. Она приведет некроманта и заставить его провести ритуал освобождения.

– Ох, Ревин…

– Но она сказала, что у тебя не должно оставаться желаний в этом мире. Все, чего ты желаешь, должно быть исполнено, пока ты здесь. Иначе ритуал может стать опасным. Дел?

Аделия опустила взгляд. Ее лицо было печально.

– Что не так, Дел?

– Когда ты призвал меня… я не хотела ничего, кроме свободы. Но теперь, когда я побыла в теле этой девочки… Ревин, прости меня. Я не хотела. Я уходила так глубоко, как могла… чтобы не мешать вам. Не чувствовать. Но ваша страсть слишком сильна. Я… я улавливала ее чувства. Ее ощущения. И вспоминала нас. Я тоскую по тебе, Ревин. По нашей любви. У меня появилось желание в этом мире. Но исполнить его невозможно.

– Дел, прости! Если бы я только знал! Я никогда не позволил бы себе дотронуться до Риниэль, пока ты не освободишься! Я ждал бы столько, сколько понадобится.

Говоря это, маркиз почувствовал, что лукавит. Он знал. В первую ночь с Рини, в трактире у озера Фросах, он понимал, что Аделия может почувствовать их страсть. Но не превозмог желания. Он не смог бы ждать. Он рухнул на колени перед женой.

– Прости меня, Дел… Как жестоко я отблагодарил тебя за любовь. Ты дала мне все прекрасное в моей жизни. Ты наполнила ее светом. А я отплатил тебе лишь страданиями. Прости. Как мне искупить вину перед тобой? Возможно ли ее искупить?

– Случилось то, что случилось, Ревин. Не надо бессмысленных терзаний. Ты человек. Живой, в отличие от меня. Ты способен любить и желать. Я никогда не потребовала бы у тебя отказываться от своих желаний.

– Дел. Если я попрошу Риниэль… пустить тебя. Один лишь раз. Тебе станет легче?

– Нет, Ревин! Не смей! Я не имею права. Так нельзя. Это неправильно.

– Дел, нельзя было возвращать тебя из мира душ. Я не имел на то права. Но ты сама сказала, случилось то, что случилось. Если ты здесь, мы все должны сделать все возможное, чтобы помочь тебе. Облегчить твое немыслимое бытие. Ты не знаешь Рини. Она – ангел. Она согласится.

– Ей причинит боль твоя просьба. Она любит тебя. Ни одна любящая женщина не станет делить мужчину с другой. И ты… ты уже хочешь только ее, Ревин. Мне не нужна ласка из жалости. Ты уже не принадлежишь мне, а я тебе.

– Я все еще хочу тебя, Дел, – проговорил Долан. – Будь я проклят еще и за это, но я хочу тебя. Я люблю Рини всем сердцем. Но я не забыл тебя.

Аделия задрожала. Он склонился к ее лицу – к лицу Риниэль – и приник к ее губам. Аделия отпрянула.

– Нет! Я не могу. Это измена. Я не имею права. Прости меня, Ревин.

Она смолкла и зажмурилась. Долан понял, что она ушла. Голос Риниэль подтвердил, что он не ошибся.

– Что у вас произошло, Ревин?.. Почему ты плачешь?

– Рини… Я хотел бы, прежде чем Аделия уйдет… Побыть с ней. Если ты позволишь.

Фея кивнула. В ее глазах стояли слезы, она сглотнула.

– Рини?! Если тебе больно от моей просьбы, только скажи! Я люблю тебя больше жизни. Я не хочу ранить тебя. Ты дорога мне, ты единственная, с кем я хочу быть. Дел уйдет… навсегда. На свой Путь. Мы останемся лишь вдвоем. Я не стану просить тебя ни о чем, что причинит тебе боль. Мы найдем другой способ отпустить ее. Магистр Ветария найдет.

– Мне больно, Ревин. Но не от твоей просьбы. От того, что ваш смертный мир полон потерь и расставаний, после которых не суждено встреч. Какая чудовищная несправедливость, что ты и Аделия не можете больше быть вместе. Если бы я могла впустить Аделию навсегда и оставить вас вдвоем, уйти сама, я бы сделала это.

– Нет, Рини! Пожалуйста, не надо! Я хочу лишь тебя. Я хочу быть с тобой. Аделия должна вернуться туда, откуда я призвал ее по недомыслию. Я принадлежу тебе, родная. Навеки.

Фея прижалась к нему щекой.

– Я впущу ее и позволю вам побыть вместе. Я хочу тебе счастья, Ревин.

– Спасибо, Рини… За что Создатель столь милостив ко мне? За что посылает мне женщин, в тысячу раз лучше и достойнее меня?

Сквозь слезы фея улыбнулась.

– Может Он просто любит тебя, таким как есть!

Вечером маги по обыкновению собрались на ужин в огромной трапезной зале. Ветария нынче всегда ужинала вместе со всеми – разговаривала, смеялась шуткам, шутила сама. Ремидейским магам она стала своей в доску. Слева от нее сидел Франек, справа – Маэгир и две другие воздушные феи. Как обычно, Маэгир засыпала магистра вопросами, периодически забывая отправлять ложку в рот. Ответы подчас были такими, что остальным тоже кусок не лез в горло.

– А каких миров больше – тонких или плотных?

– Увы, плотных. Тонких осталось примерно пятнадцать процентов. Вселенная отвердевает.

– Но наш мир не затвердеет?!

– Пока – нет. Но он движется к тому, увы. Есть один мир, похожий на наш. И мы постепенно сближаемся с ним по степени плотности.

– Какой мир? – тут же воскликнула любопытница.

– Местные жители называют его Земля. В нем не три континента, как у нас, а шесть. Очертания отдаленно напоминают друг друга. Например, у них тоже есть Закатный Океан, который они называют Атлантическим – в честь исчезнувшей ткани тонкого мира. У жителей Земли есть легенда о расе атлантов. Эти существа были менее плотными, чем нынешние обитатели мира. Они обладали магией и даже владели искусством перемещения между мирами. Но затем они исчезли из того мира. Возможно, переместились в иной. Возможно, уплотнились вместе с миром и уподобились нынешним людям. Но жители Земли придумали трагичную легенду, атланты решили уподобиться богам и те затопили их материк – Атлантиду.

– А зачем они придумали такую легенду, если это неправда?

Ветария грустно улыбнулась.

– Я не знаю, Маэгир. Я не была в том мире. Лишь наблюдала со стороны. Могу предположить, что истина была еще более непереносима для них. Людям свойственно измышлять чудовищную и замысловатую ложь, чтобы скрыть под ней истину – куда более горькую. Тонкие существа не пошли по той дорогой, которую выбрал мир. Они не смогли оставаться в нем собой.

– И никто не знает, куда они ушли?!

– Кто-то, может, и знает. Я – нет. – Ветария лукаво подмигнула девочке. – Не исключено, они пришли к нам и создали мир по образу и подобию того, что потеряли.

– А наш мир и правда так похож на их?

– Не точно. Некоторое сходство присутствует. Например, на западе Закатного Океана так же лежат два материка, соединенные узким перешейком, как северная и южная Меркана. Их очертания ровнее, но формы схожи с Мерканой. А в северо-восточном полушарии лежит огромный материк. Он значительно больше Ремидеи, а формы его куда более причудливы. Но оба континента вытянуты с запада на восток. В юго-восточном полушарии лежит самый маленький материк того мира. Он меньше Весталеи, но его форма, если приглядеться, слегка схожа с ней.

– Ты сказала, там шесть материков?

– Да. Еще один находится в восточном полушарии, прямо под аналогом Ремидеи. Он вытянут с севера на юг. Большую часть занимают пустыня и джунгли. А второй материк на Южном Полюсе. Там только льды и причудливые существа, которых именуют пингвины.

– Пингвины?! – феи воздуха захихикали над чудным словечком.

Ветария спроецировала прямо над столом мысленный образ странного создания – то ли птицы, то ли зверушки. Оно смешно, вразвалочку, передвигалось на задних лапах – широких, ластоподобных. Передние лапы были вытянутыми и гибкими, словно без костей. Брюшко белое, а спинка черная.

Пара магичек всплеснули в ладоши и защебетали, что хотели бы себе таких домашних питомцев. Старые Маги неодобрительно покосились на них. Если создания обитали на материке, где только лед и нет других живых существ, они явно не способны одомашниться. Что за страсть у людей присваивать себе все, что попадает в поле зрения?!

Маэгир продолжала терзать Ветарию вопросами об уплотненном, заброшенном атлантами мире под названием Земля. Магистр рассказывала новые и новые истории о несчастном мире без чудес, а сама поглядывала на Верейн и Керфа Брогара. Оба сидели на разных концах стола. Но между ними искрило так, что чувствовала не только Ветария, от чьего взора не укрывалось ни одно душевное движение.

Брогар упорно избегал поворачиваться в тот угол трапезной, где сидела Верейн. А девушка не сводила с него глаз. Ветария дождалась, пока неугомонная Маэгир все-таки сделает паузу, чтобы прожевать еду, и вкрадчиво произнесла:

– Я вижу, у тебя так много вопросов ко мне, что я не успеваю удовлетворять твое любопытство. Не хочешь переселиться в мои покои, чтобы иметь возможность задавать их не только за ужином?

Маэгир вскинулась.

– А можно?! Мне?!

– Тебе – нужно, – усмехнулась Ветария.

– Вери, ты ведь не против?

– Не против, – ответила магистр вместо феи воды. – Верейн сейчас нужно иное соседство.

Фея воды вспыхнула и опустила глаза. Под столом Брогар стиснул кулаки и скрипнул зубами. Проклятая ведьма. Кем она себя мнит? Бесова сводница!

– А ты сама где будешь жить?

– В моих покоях две спальни. Я переселюсь к Франеку. Ты не станешь возражать, милый, я знаю, – Ветария ласково погладила по плечу мужчину. Она всегда интимно понижала голос, когда обращалась к нему. – Так что, Маэгир, ступай к себе за вещами и попроси монну Лию или другую служанку проводить тебя в мои апартаменты.

Ночью Керф ворочался в постели, не в силах уснуть. Все, о чем он мог думать, – Верейн сейчас совершенно одна. Ждет ли она его? Надеется, что он придет? После того, как у них все случилось… Но ведь у нее нет выбора. То, что произошло, необратимо. Они навек привязаны друг к другу, нравится это Керфу или нет. Бесова девчонка. Зачем, ну зачем она это сделала? Зачем это нужно ей и ему? Во всем мире не найти женщины, которая меньше подошла бы Керфу.

Еще с час он пытался уснуть. Хадар недовольно буркнул из-под одеяла:

– Угомонись ты уже. Иди к своей красотке. Вета не просто так отселила ее подружку. Она все видит. А ты упрямишься, дуралей. Да на твоем месте любой уже не вылезал бы из ее спальни. Чего людям не хватает? Наверно, мозгов.

С этими словами несостоявшийся Экзекутор отвернулся к стене и засопел. А Керф сердито соскочил с кровати, подхватил одеяло и, кутаясь в него на ходу, выскочил в коридор. Прежде чем он сообразил, что делает, ноги сами понесли его к спальне Верейн.

Дверь была не заперта. Керф вошел и тихо прикрыл ее за собой, стараясь не хлопать, словно заправский домушник. Девушка приподнялась на постели и повернула голову. Мужчина подошел к ней. Одеяло, скрывавшее его наготу, упало на пол. Второе, с девичьей постели, полетело следом. Керф залез на кровать и прижался к фее всем телом. А она, такая же доверчивая и податливая, как днем, в квартале продажных женщин, коснулась губами его груди. И тогда он почувствовал, как гнев и озлобленность отпускают его. Словно прикосновения Верейн исцеляли раны, что он нанес собственной душе, причиняя вред другим, за всю свою жизнь. Он начал ласкать ее – нежно, без тени грубости и жестокости, обуявших его днем. А на следующее утро перенес вещи в ее спальню.

Наутро город пробудился под звон колоколов всех храмов Атрейна – почти четырех сотен. Свершилось невероятное. Священники Создателя провозглашали хвалу языческим богам. На пороге каждого храма стоял глашатай и громко возвещал, что сегодня на главной площади состоится молебен Божественным Близнецам Атрам.

Жители города стекались на площадь. Огромный треугольник земли в схождении двух рек был покрыт гранитом. Весной, в разлив, городскую площадь почти полностью затапливало. По приказу князя перед началом разлива площадь обносили временным заграждением, чтобы люди перестали посещать ее и можно было избежать трагедий. В остальное время года площадь была местом всех публичных событий Атрейна.

На мысу стоял весь высший клир Атрейского Епископата. Возглавлял процессию скромный мужчина в потертой, изношенной одежде. Уличный проповедник Клого не имел чина статуса в атрейском клире. Но сегодня он, а не кто-то из опытных церковников, управлял богослужением. Сам епископ Атрейна повиновался его распоряжениям.

Клого завел странное песнопение. Ни в одних молтивенниках, одобренных церковью, не было таких стихов. Ни один человек в городе, в провинции, на всей Ремидее, не ведал таких молитв – в том числе сам Клого. Он слагал их прямо сейчас, без подготовки, так, как они шли из сердца. Другие служители подхватывали слова и присоединялись. Иногда они говорили совсем иное. И тогда горожане тоже начинали молиться новым – точнее, хорошо забытым старым – богам, каждый на свой лад. Но все молитвы сводились к одному – к защите и покровительству над землей. Над Атреей. Над всей Ремидеей.

И боги услышали. Вздыбились волны, два водяных столба стали подниматься над поверхностью рек. Огромные прозрачные фигуры соткались из капель и ступили на площадь. Но ответ их был совсем не тот, что ожидали услышать тысячи молельщиков.

– Стыдитесь, дети Нашей земли! Сколько дней и месяцев прошло с той поры, как Мы пробудились? Где были ваши молитвы и песнопения ранее? Сколько еще Нам пришлось бы ждать, пока вы вспомните Нас, воззовете к Нам?

Люди оцепенело молчали. В глазах у многих проскользнула паника. Боги услышали. Они явились, и они гневались.

– Почему сейчас вы собрались славить Нас? Вспомнили, кто дарил вам милости тысячелетиями? Нет. Вы собрались потому, что вас направляла чужая воля. Вы стали игрушкой в руках чужаков! Они мнят, что сумеют и Нас сделать своей игрушкой! Что вы знаете о сущности, коя движет чужаками? Что вы знаете о ее намерениях? Почему вы пустили их и позволили им направлять вас?!

Люди начали переглядываться и перешептываться. Мало кто понимал, о ком вещают божества. Князь Ловир, его ближайшие советники и большинство магов понимали.

На верхнем этаже дома Жа'нол, на балконе, обращенном к площади, стояла Ветария А'Джарх. Она избегала показываться на людях, но наблюдала все, что происходило на площади. И она понимала, что сейчас пришел ее час. Ради этого она явилась на Ремидею. Фактор риска. Она приехала, чтобы рискнуть, поставить на карту собственную жизнь. Пора сделать это.

В одно мгновение Ветария вдруг исчезла с того места, где стояла. И оказалась на мысу в схождении двух рек.

– Светлые Атры. Вы молвили о сущности, коя движет мной и моими соратниками. И о наших намерениях. Вы правы – я использовала Ваших детей, чтобы привлечь Вас на свою сторону. Но в моих планах нет вреда для них. Я стою перед Вами, чтобы Вы узрели воочию меня и мои намерения. Я не скрываю от Вас, какой сущности я принадлежу. Вам ведомы устремления сей сущности. Но баланс слишком нарушен. Я открываю Вам разум и душу. Загляните и узрите мои намерения. Я желаю вернуть миру то, что взяла. Я не хочу, чтобы он это утратил. Я не хочу сама утратить это. Проверьте мою искренность.

Когда чужачка появилась на мысу, глаза обоих богов просияли убийственной синевой. Когда она замолчала, тела призрачных фигур испустили тонкие нити голубого свечения. Нити оплели тело Ветарии, пронзили сердце. Женщина начала бледнеть и пошатываться. Жа'нол, стоявшая в свите князя Ловира, бросилась было к ней, но магистр тут же пришла в себя, краска вернулась на лицо.

– Чего ты просишь у Нас? – спросил Атр.

– Остановить богиню Иртел. Или научить нас, как Ее остановить. Тысячу лет назад боги Вашей земли соединились, чтобы сразить Ее и усыпить на века. Земля претерпела могучие разрушения. Должен быть иной способ. Мне ведомо чародейство иной земли. И даже иного мира. Я готова соединить Ваши знания с моими. Вашу силу с моей, если сие возможно. Мне нужна помощь сил этой земли.

Близнецы повернули друг к другу прозрачные головы, ярко-синие зрачки снова вспыхнули пламенем, словно боги обменялись неведомыми мыслями. Затем заговорила Атре:

– Тебе нужна не Наша помощь. Другая богиня может помочь тебе. Далеко отсюда, на другом краю земли. Открой разум и внемли.

И вновь к Ветарии устремились голубые нити, а по ним побежали искры, вливаясь в ее тело и сознание. Несколько секунд – и нити погасли. Магистр опустилась на колени.

– Примите мою благодарность, Светлые Атры. Я получила то, в чем нуждалась. Клянусь исполнить то намерение, что Вы узрели во мне.

– Земля Наша отблагодарит тебя, если ты сумеешь помочь, – молвила Атре. – Но помни – тебе не подчинить ее никогда. Ни Мы, ни Наши дети, ни другие Хозяева не позволят тебе.

– Мне не нужна власть над сей землей, Светлые Атры. Вы видели сие в моей душе. Я хочу вернуть миру баланс.

– Да пребудет с тобой свет, – молвил Атр, и фигуры истаяли в воздухе. Вместе с ними исчезла и Ветария, быстро трансгрессировав обратно в дом Жа'нол, но перед этим она бросила ученице быстрый взгляд.

– Продолжайте молебен, – шепнула та Ловиру. Князь воздел руку, и по его знаку епископ Атрейна подхватил песнопение с той ноты, на которой оно прервалось явлением богов.

Маги, гостившие в доме Жа'нол, присутствовали на богослужении, растворившись в толпе горожан. По завершении они вернулись обратно. Ни один не смел вымолвить слова о публичном явлении Ветарии, не переступив порог особняка. А на пороге их уже поджидала магистр.

– Друзья, не расходитесь. Подождем остальных. У меня есть важное известие для вас.

Через некоторое время подтянулись все обитатели особняка, все студенты «Академии джаза». Ветария объявила:

– Вы понимаете, что все это время мы занимались не ради самих занятий. Мы готовились к сражению. Время пришло. Готовьтесь выступать. Мы возьмем в кольцо Сожженную Землю и блокируем магов, пока человеческие армии освободят земли за Гевазийским Хребтом от сатиров и других воинов Иртел. А когда мы будем готовы, то нанесем решающий удар по богине и вашему бывшему учителю. И тогда эта земля станет вашей.

Ни восклицаний, ни хлопков не прозвучало в ответ на речь магистра. Маги просто приняли к сведению услышанное. Некоторые склонили головы в знак согласия. Некоторые обошлись без жестов. Их взгляды говорили за себя. Ветария поклонилась ученикам и ушла вверх по лестнице. Она послала мысленный импульс Жа'нол, и та последовала за магистром. Ветария впустила ее в свои покои. Женщины прошли в кабинет.

– Передай своей ученице, что отныне путь ее и спутников лежит к северо-восточной границе степей. Чуть позже я сообщу точные координаты. Пока пусть они с Че'Варой сформируют маршрут. Скоординируй агентов в Зандусе, Тарве и западных регионах. Нужно зачистить земли за Гевазийским Хребтом. Тех сатиров, что сдаются в плен, истреблять не нужно. Пусть уходят к себе в Междурожье. Мародерам и разбойникам никакой пощады.

Жа'нол кивнула. Наступала финальная фаза операции, и магистр перехватила управление. Теперь Жа'нол стала простым исполнителем. Так разумнее. Слишком высоки ставки в игре. Слишком велик риск. В такие моменты магистр всегда действовала собственными руками, а не просто наблюдала за манипуляциями учеников. И все же ей очень хотелось знать, что увидели Атры в сознании Веты? Какие намерения она разоблачила богам? Жа'нол сильно подозревала, что ученикам Вета раскрывала далеко не все.

– И, Жан…

– Да, Вета?

– Обеспечь наилучшее прикрытие Розали и спутникам. Мы сами направили взгляд Кэрдана на восток, чтобы отвести взгляд от Атрейна и получить время на подготовку. Но теперь его войска на востоке несут опасность для партии. Нужно снова отвлечь его внимание. Поэтому мы вызываем огонь на себя, пока на востоке формируется Ось Схождения. Там, в степи и в сердце Восточных Столбов, лежит наша главная цель. Кольцо вокруг Сожженной Земли, атака дворца, магическая битва – лишь прикрытие. Миссия твоей маленькой ученицы – залог нашей победы в игре.

Конец второй части