Глава 13. Родовая Правь

Искрился и слепил снег. Сожженная Земля стала Белой. Ровная поверхность, без единого деревца, без единого здания или столба, простиралась на сотни миль. Почти двести человек бежали к центру белоснежного пространства – дворцу из серых камней, мрачным пятном на ослепительной белизне земли.

Они сражались, потерпели поражение и бежали. Позорное поражение, позорное бегство. Их предводитель, которого они считали непобедимым, бежал вместе с ними. Первый раз он столкнулся с подобной силой. Люди были те же, кого он побивал уже не раз. Кэрдан видел их всех: четверо Старых Магов: Вартах, Лассира, Герт, Талим. Артан с его шлюшкой Беделин, в неразрывном соединении. Шлюшка Илайза в таком же соединении с сыном феи – кто бы мог подумать, что она любительница малолеток!

Другие беглецы из Айлена тоже выступали с его противниками: Брогар, Эмма, Хадар, Долан, Келик… Келика не было в ряду новых ренегатов Академии. Он стоял в первом ряду, рядом со смуглой брюнеткой с Мерканы, хорошо знакомой Кэрдану. Это она напала на него в Кедари. Она и Келик явно работали в тандеме, их активизированный резерв превосходил во много раз резерв его бывших учеников. Значит, Келик – один из Ун-Чу-Лай. Кто бы мог подумать. Кэрдан в очередной раз проклял собственную недальновидность. Собственноручно ввести шпиона в Академию, допустить в святая святых – в Распет! Каким глупцом он был.

Но поразительнее всего, среди осаждающих были… феи! Целых пять – самых маленьких, наверно, не рискнули выставлять. Что они сделали, проклятые чужеземцы, что феи смогли сражаться?! У них свои способы обходить Черту?.. Маэгир, Верейн, пропавшая Риниэль в соединении с Доланом – вот почему он стал предателем. Драгоценная супруга больше не нужна. Одиннадцатилетняя Куамир и… Эдера!

Он знал, что она рядом, среди его врагов. Но не предполагал, что она встанет плечом к плечу с ними против него. Она уже сделала так однажды. Но теперь, после того, что случилось в последнюю ночь в Кедари… Она пришла к нему сама, признала, что нуждается в нем. Он верил, что Эдера хочет вернуться к нему. Он искал ее. И вот она пришла сама еще раз. Вместе с отрядом враждебных магов, запереть его на Сожженной Земле, отрезать от остальной Ремидеи.

Кэрдан понял, почему феи могли сражаться. Магия противников не была агрессивной. Она не наносила удары и даже не отражала их. Она их поглощала. Потоки Кэрдана и подчиненных ему магов как будто проходили сквозь врагов и растворялись в пустоте. Он понимал, что происходит. Но не понимал, как. Это искусство магического боя было абсолютно не ведомо ему.

В цепочке противников то там, то здесь появлялась маленькая женщина с длинным носом. Она мгновенно возникала из воздуха и снова исчезала, чтобы материализоваться в другом месте. Искусство мимолетной трансгрессии, не наносящей ущерба пространству, тоже было в новинку для ремидейских магов. Карлица выкрикивала странные слова:

«Качаем, ребята, качаем! Это джаз!»

Кэрдан видел ее впервые, но ауру опознал сразу же. Это ее магия едва не сразила его в Кедари, если бы не вмешательство Близнецов. Нападала на него смуглая мерканка, но ее аура была другой, намного слабее. В Кедари длинноносая тварь использовала тело брюнетки, чтобы атаковать Кэрдана на расстоянии, с Мерканы. А теперь явилась собственной персоной. Ветария А'Джарх, Великий Магистр Ун-Чу-Лай. Это может быть только она.

Что ж, пусть Кэрдан не мог противостоять ей собственными ресурсами. Но и тварь не всемогуща. Она не устояла против богов. Он науськает Иртел стереть мерзавку в порошок, полакомиться ее агонией. Когда богиня разделается с носатой, он собственноручно уничтожит остальных. Предатели будут кататься перед ним по земле, вымаливая – не пощаду, смерть.

А потом, когда от глупцов не останется даже костей, чтобы похоронить, лишь пепел, – потом он возьмет Ремидею. Наконец эта земля ляжет к его ногам. Иртел нужно лишь поклонение. Она получит его. Кэрдану нужно подчинение. Он получит его. И Эдеру, на сей раз – навсегда.

Он заставит ее пожалеть, что встала на их сторону, не на его. Он запрет ее в темнице без окон и дверей. Она не увидит небо, солнечный свет, деревья, что так милы ее сердцу. Только его. Он заполнит всю ее жизнь, каждое мгновение ее жизни. Она никогда не увидит Элезеума. Кариэль, если захочет, сможет уйти туда, когда вырастет. Но не ее мать. Эдера принадлежит ему до скончания времен. Всю бесконечность их бессмертия – его и ее.

Во дворце Кэрдана ждал гнев Иртел. Богиня рвала и метала.

– Ты обещал положить к Моим ногам сию землю, ничтожный червь. А теперь ты говоришь, что без Меня не сможешь сотворить сие. Что ты за слуга?

– Позволь убить его, Великая! – тут же зашелестел Вион-Меш. – Оторвать мужское достоинство и выдрать сердце! Я поднесу Тебе его члены, чтобы Ты насытилась! Только так ничтожный человечишка сослужит тебе службу!

Иртел устремила на Кэрдана взгляд сияющих глазниц.

– Почему бы Мне не позволить ему, смертный? Ты не оправдал Моих надежд.

Кэрдан склонился.

– На все Твоя воля, Владычица. Но что потом? Вион-Меш поднесет Тебе сию землю, если я не смог? Он одолеет чужеземных захватчиков? У него есть сила против них?

– А ты, ничтожный? Что можешь ты?! Что есть у тебя?

– Ничего, Великая. Лишь Ты, лишь Твоя мощь и власть превзойдет их. Устрани предводительницу чужаков. Маленькую обезьяноподобную женщину. Лишь ее. Остальных я смету сам. И тогда, клянусь, Ремидея ляжет к Твоим стопам.

– Сила Моя ограничена в сем теле! Ты сам заключил Меня в него!

– Чтобы Ты могла свободно передвигаться. Но на Своем берегу Ты можешь встретить их во всеоружии. Нам надо заманить их к реке. Сдать дворец, притвориться, что собираемся бежать. Пусть они поверят, что одолели нас. Что мы хотим бежать на лодках. Пусть бросятся в погоню. Там их будешь ждать Ты. Каждый из них станет Твоей добычей. Особенно – чужеземная магичка. Уничтожь ее – и препятствий к Твоему воцарению не станет.

Глазницы Иртел полыхнули синим огнем.

– Я даю тебе последний шанс, ничтожный. Если ты вновь потерпишь поражение, Я не убью тебя. Агония твоя будет длиться годы. Ты проклянешь, что родился на моей земле.

Кэрдан низко поклонился.

– Моя судьба в воле Владычицы.

Он не стал добавлять, что на этот раз потерпеть поражение или победить может лишь Иртел. И не стал напоминать, что без него Она не возродилась бы. Кэрдан понимал, когда и что говорить, а когда придержать язык за зубами. И не только язык, сами мысли тоже. Он отправил мысленное распоряжение Феласу, который стал его правой рукой:

«Подойдите в Совещательную Залу. Пришлите туда генерала Лебара и командующих офицеров».

Через полчаса Кэрдан, Фелас, Шемас Лебар и четверо высших гвардейских и армейских чинов собрались в Совещательной Зале.

– Милорды, мы готовим отступление. Мы дадим сражение у стен дворца. Но, независимо от его исхода и перевеса сил, отступим к берегу. А затем армия уйдет по реке. Маги подготовят достаточное количество лодок.

Шемас непонимающе взглянул на человека, от лица которого он выступал как во дворце, так и за его пределами. Ни одна публичная нота не была подписана Кэрданом. Везде стояла лишь подпись генерала Лебара.

Те, кто обитал во дворце, знали, кто истинно правит, но почти не видели его. Бывший Придворный Маг редко показывался в залах, палатах и коридорах дворца. Его покои охранялись гвардейским патрулем денно и нощно, не пропуская никого из обитателей. Со всеми прошениями предлагалось обращаться к Лебару или Феласу, точнее – к их заместителям. Кэрдан постепенно стал человеком-невидимкой.

Шемас понимал, что не дождется пояснений к странному распоряжению. Кэрдан никогда не объяснял – лишь приказывал. Маги и офицеры обсудили сроки и процедуру отступления. Шемас понял одно – угроза смертельна. От кого она исходила, почему они не могут отступить прямо сейчас, если маги уже потерпели поражение, – осталось скрыто. Кэрдан вел свою игру, а их жизни были разменными пешками. И выбора у пешек не было.

Шемас вернулся к себе. Калема обняла мужа. В эти жуткие дни она была единственной опорой и надежей злосчастного генерала. Шемас знал, что ей так же страшно, как ему. Но она отважно скрывала от него страх, вела себя с ним тепло и уверенно. Пыталась создать островок надежности в мире, ставшем зыбким и непредсказуемым.

– Какие новости, Шаса?

– Мы скоро уйдем, Кема. Милорд собирается увезти нас по реке на лодках.

– Куда?!

– Милорд не сказал. Но обещал, что мы будем в безопасности.

Ни в речах наедине с женой, ни в мыслях Шемас не упоминал диктатора иначе, чем в тоне великого уважения. Маги читают мысли. А боги тем более. Проклинать того, кто распоряжается твоей жизнью и жизнью близких, – верное самоубийство. Затравленный взгляд Калемы показывал, что она понимает и без слов. Шемас обхватил ее крепко-крепко, прижался к плечу, к волосам любимой. Хоть в прикосновениях он мог не притворяться.

– Все будет хорошо, Кема. Мы справимся. Мы уйдем… туда, где будем в безопасности. Я не позволю злу случиться с тобой и Дарой.

– Зло уже случилось с нами, Шаса… – прошептала она еле слышно. – Оно повсюду здесь.

– Не говори так! Милорд… позаботится о нас. Я позабочусь о вас.

Шемас понимал, как беспомощно и неубедительно звучат его заверения. За последние месяцы он творил лишь то, что подставляло семью под удар, и никак не мог ее защитить. Если раньше он подспудно надеялся на покровительство принца Конара, то сейчас принц Конар сам, похоже, нуждался в покровительстве. Лорд Кэрдан несколько раз беседовал с ним наедине и после этих бесед на коже принца оставались отвратительные синюшные точки. Что с ним делал маг – Конар никогда не говорил. Но, видимо, Кэрдан не счел его достаточной угрозой, если принц до сих пор жил.

А вот бывшему фавориту убитой королевы, маршалу Горацию, повезло меньше. После нескольких допросов его бросили в темницу. Если до сих пор не повесили, то лишь благодаря осаде дворца. После нее лорду Кэрдану стало не до повешений.

Строго говоря, осажден был не сам дворец. Враждебные Иртел и Кэрдану маги обнесли незримым заграждением всю Сожженную Землю. Видимо, у них хватало на это ресурсов. А вот на снабжение осаждающих провизией в зимнее время – не особо. Потому они остановились на краю не затронутой Сожжением земли.

Остановились – и дальше не шли. Не нападали. Словно их целью было – не уничтожить магов во дворце, вместе с козлоногими и другими изменниками вроде Шемаса, а не пускать Кэрдана и нелюдей на обитаемую Ремидею. Либо же у них доставало сил ровно на то, чтобы блокировать Кэрдана и его богиню, но не сразить их. Оно и понятно – люди не могут сражаться с богами.

Но сегодняшнее сражение показало, что у Кэрдана тоже недостаточно сил уничтожить блокаду. Шемас еще ни разу не видел его таким разозленным. Маг был не из тех, кто спокойно принимает поражения. Он рассчитывал смести самонадеянных глупцов мановением руки – как делал это весной. Похоже, на сей раз против него выступили более сильные противники, чем Старые Маги, которых он неоднократно разбивал весной.

Следующая дюжина дней прошла в напряженной подготовке к сражению, исходом которого должно стать отступление по реке. Маги создавали лодки из так называемой «псевдореальности», фиксировали их так, чтобы они не растворились в течение нужного времени. Шемаса охватывал страх: вдруг маги допустят ошибку и лодка растворится прямо посреди реки? С каждым днем морозы крепчали. Богиня могла легко сделать так, чтобы Ее вода не замерзла и осталась судоходной, но повысить температуру было не в Ее власти, да и желании. Те, кто не утонет, умрет от обморожения…

Дворец провел эти дни в постоянном ожидании нападения. Никто не знал, на что способны осаждающие. Да, Кэрдан не смог проломить блокаду, ему пришлось отступить. Да, противники не стали преследовать его, запертого в ловушке. Но причина такого бездействия по-прежнему оставалась неясной. А значит, и прекратиться оно могло в любой момент. С подачи Кэрдана Шемас отдал приказ о постоянной боевой готовности: армии – к мгновенному выступлению, мирным обитателям – к эвакуации из дворца. Как оказалось – не зря.

Атака на осаждающих с последующим отступлением была запланирована через два дня. К тому времени маги должны доделать и закрепить в реальности недостающие лодки. По плану Кэрдана маги и солдаты должны были погружаться в них вперемешку с мирными обитателями. Диктатор понимал, что Старые не позволят растворить лодки, если в них будут невинные люди.

Планы полетели насмарку. Осаждающие ударили первыми. Маги едва успели обнести барьером дворец, оставив узкий «коридор» наружу. По нему обитателей дворца погнали на берег реки. Гнали гвардейцы под командованием Шемаса и козлоногие. Кэрдан во главе магов сдерживал атакующих. Шемас сам себе был противен. Кто бы мог подумать – быть на одной стороне с нелюдями против своих соотечественников! Но Калема и Дара обладали привилегиями. И ради них он сносил свое новое отвратительное положение.

По стенам невидимого коридора пробегали голубые искры, обозначая, что он подвергается атаке со стороны. Слышался незнакомый женский голос, усиленный с помощью магии:

– Солдаты и гвардейцы! Вы не обязаны исполнять приказы богини ее слуг! Вы свободны! Бросьте оружие, переходите на сторону человечества!

А потом тот же голос вещал на шипящем наречии, которое успели запомнить все обитатели дворца:

– Шеха ис мату чако! Дошша пехт липа бо!

Козлоногие сатиры начали переглядываться меж собой. Шемас хорошо запомнил слово «пехт» – ятаган сатиров. Липа бо – означало «не надо», «не делай», «отмени». Видимо, неведомая магичка предлагала козлоногим сложить оружие. Но зычный рык Вион-Меша был громче:

– Крым шна! Исса-Ша! Исса-Ша!

«Крым шна» тоже хорошо было знакомо Шемасу. Смерть голоногим. Людям. Вопль подхватили все сатиры. Хлысты и пики заработали сильнее. Несколько человек упали. Шемас приказывал гвардейцам останавливаться и поднимать тех, кто не удержался на ногах. Вион-Меш зашипел на него, но Шемас зыркнул так злобно, что козлоногий отступил. Всему был предел, в том числе трусости генерала.

Кэрдан держал барьер до тех пор, пока треть обитателей дворца не достигла берега. Мощь нападающих была так велика, что он боялся не дотерпеть до конца. Для его замысла хватит и пары тысячи пленников на берегу. Враги не пожелают оставить их на милость Иртел. Они должны явиться.

Кэрдан не просчитался. Почти сотня магов пришла за ним на берег. Он быстро поискал среди них Эдеру. Ни ее, ни других фей не было. Значит, враги пришли убивать. Почему они не напали сразу? Почему лишь держали блокаду? Ждали чего-то?..

Времени размышлять не было. Только действовать. Кэрдан разрубил связь между Иртел и телом феи. Богиня начала освобождаться. Огромная нечеловеческая фигура выросла почти до небес. Кэрдан расхохотался.

– Ну, что ты на это скажешь, госпожа А'Джарх?

Магия чужеземки и ее «оркестра» дрогнула под напором силы Иртел. Но в следующее мгновение богиня вдруг отшатнулась, а ее прозрачное лицо исказила гримаса ужаса.

Кэрдан повернулся туда, куда смотрела Иртел. Он увидел темноволосую девушку невероятной красоты… если не смотреть ей в глаза. Он узнал ее мгновенно. Фея Маэлад. Мать Ираис – феи, в чье тело вновь была загнана Иртел. А та, что обитала в теле Маэлад… Глазницы были так же пусты, как глазницы Иртел. Их заполняло не ярко-синее свечение, а непроглядная коричневая тьма. Цвет земли. Цвет гор.

В ту же минуту он почувствовал, как помимо его воли, помимо воли Иртел, активизируется заклятье связи между Ее телом и телом феи. Фигура богини уменьшилась и слилась с Ираис.

Кэрдан понял, что сейчас произойдет. То, что однажды уже сразило его и повергло в ничтожество. Тогда собственный отец обратил против него простое и смертоносное заклятье. А теперь это заклятье направляла богиня-мать против богини-дочери. Кэрдан ударил всей силой, чтобы разорвать связь между Иртел и телом Ираис, вновь освободить богиню, ослабить действие заклятья хотя бы наполовину. Бесполезно. Воля проклятой мерканки удерживала его, как железные тиски. Он не мог освободиться, как в Кедари. И нет богов, чтобы раздавить ее, освободить его. Боги заняты друг другом.

«Я большая, Ты маленькая, – прозвучал голос богини горы Ирты. Не вслух. В сознании каждого из тех, кто собрался на берегу. – Я старшая, Ты меньшая. Я мать, Ты дочь. Я изрекаю, Ты внемлешь. Я повелеваю, Ты исполняешь. Я даю, Ты берешь – все целиком и все, что с сим связано. Ты принимаешь сие за полную цену, кою уплатила Я и кою предстоит уплатить Тебе. Ты Моя дочь и Ты принадлежишь Мне. Во имя Моей любви к Тебе, что породила Тебя, внемли, повинуйся и прими. Я большая, Ты маленькая!»

Ирта-Маэлад протянула руки к дочери. В них заклубился коричневый туман. Она послала его Иртел. Младшая богиня попыталась оттолкнуть его, избежать власти Родовой Прави. Тщетно. Туман окутал тонкую стройную фигуру. Иртел страшно завыла. В следующее мгновение фигура феи-богини раздвоилась, из тела Ираис начал выходить сгусток ледяной синевы. Ветария и два ее помощника – смуглая мерканка и предатель Келик – набросились на этот сгусток, измолачивая его на мелкие крошки. Клочок за клочком синева истаивала, пока от нее не осталась почти незаметная искорка, которая тоже растворилась в воздухе. Кэрдан чувствовал, как вместе с облаком синевы истаивает его магическая сила, но ничего не мог поделать. Воля проклятой ведьмы парализовала его. Мерзавке хватало сил одновременно удерживать его и уничтожать богиню.

Из тела Маэлад начал выходить такой же сгусток, но коричневого цвета. Ветария опустилась на колени. Вслед за ней – Келик и брюнетка. Келик воскликнул:

– Возблагодарите богиню Ирту, что спасла нас от Своей дочери! Богиня отдала жизнь ради людей! Твой подвиг не будет забыт, Величайшая!

Все, кто стоял на берегу, упали на колени, вознося благодарственные молитвы богине Ирте. Коричневый сгусток вспыхнул пламенем невиданного доселе цвета – и пропал. Целиком. Не по кусочкам, как сгусток Иртел. А тело Маэлад осело на землю, наконец полностью мертвое. Кто-то из магов-изменников, приспешников Ветарии, снял с себя плащ и накрыл его. Келик еще раз воззвал к людям:

– И восславьте богиню Ираис! Отныне река, что протекает по вашей земле, будет носить Ее имя!

Люди потрясенно смотрели, как фигура юной феи, освобожденная от Иртел, растет и утончается. Сама Ираис в изумлении озиралась вокруг себя, не понимая, что с ней происходит. Ее волосы из светло-русых окрасились в прозрачно-голубой. Одеяние стало ярко синим, а глаза налились таким же лазурным сиянием, как у Иртел. Только ни зловещего ужаса в них не было. Фея-богиня неуверенно сделала шаг. Ее ступня коснулась поверхности реки. Казалось, вода запела в этот миг, приветствуя новую хозяйку.

Возгласы ликования пронеслись по берегу реки. Люди обрели светлую и добрую богиню, взамен алчной и ненасытной. Лицо Ираис расцветала в улыбке, пока Она слушала хвалу Себе и ощущала Свое новое бытие.

– Весной долина Моей реки вновь станет плодородной! – возвестила богиня. – И Я осеню Своей милостью всю Сожженную Землю, насколько достанет Моей силы. Земля сия возродится и зацветет.

«Славься, милостивая Ираис!» «Хвала богине!»

Ираис медленно прошла по воде к середине реки. Ее фигура начала расти, руками богиня раздвинула хмурые тучи, и лучи солнца пролились на Нее. Она начала приветственный танец – танец жизни и возрождения. А затем слилась с водами Своей реки.

Когда радостные крики людей смолкли, Келик подошел к телу Маэлад.

– Се фея, страдавшая и погибшая от рук мучителей. Даже после смерти она помогла человеческому племени, надругавшемуся над ней. Мы похороним ее тело в почете. Слава фее Маэлад, матери богини Ираис! Прости нас, прости человеческую жестокость!

– Слава! Слава, Маэлад! Прости нас…

Келик взял фею на руки и понес от берега к королевскому дворцу. Вслед за ним потянулись остальные люди. Казалось, о поверженном диктаторе забыли. Кэрдан понимал, что ун-чу-лай умело оттянули внимание от его персоны. Но сами отнюдь не потеряли его.

Смуглая брюнетка направилась прямо к нему. С нею – белобрысый мерканец, которого Кэрдан тоже узнал. Вся кодла здесь. Магистр Ветария, заправская сука, не снизошла до него сама. Прислала своих щенков.

С пышной грудью, манящим взглядом карих глаз, брюнетка ухитрялась выглядеть так, будто шла на свидание, а не к поверженному врагу. Ее аура, которая в сражении казалась ничтожной по сравнению с аурой хозяйки, сейчас была достаточной, чтобы спеленать его по рукам и ногам и делать все, что заблагорассудится.

– Лорд Кэрдан. Рада нашей новой встрече. Хочу заметить, одетым вы выглядите намного привлекательнее.

– Я хочу видеть мою жену.

– Боюсь, милорд, в вашем нынешнем положении ваши желания не имеют никакого значения. Важно лишь, желает ли ваша жена видеть вас. Чер, проводи лорда Кэрдана в тюремное помещение. Он лишился магии и не сможет оказать сопротивления. Ну а если он применит физическую силу, ты знаешь, что делать.

Че смерил Кэрдана презрительным взглядом.

– Физическую силу, такой дрищ? Ха!

Че подошел к пленнику. Два ледяных сероглазых взгляда скрестились.

– Допрыгался, птенчик? – с усмешкой молвил Че. – Пойдем, дорогуша. Не вздумай брыкаться. Теперь ты мой, милаша!

Далеко от берега Иртел-Ираис сердце Восточных Столбов содрогнулось. Затрепетала земля. От западных до восточных подножий под хребтом открылся гигантский разлом. Гора Ирта первой осыпалась в недра земли, раскалываясь на каменные глыбы. Вслед за ней в разлом сползли остальные столбы, один за другим. Землетрясение продолжалось тринадцать часов. Когда оно стихло, в сердце хребта образовался проход шириной в четырнадцать миль, а длиной – в три сотни. Сердцевинная, самая непроходимая ранее часть Восточных Столбов стала открытой и соединила запад и восток Ремидеи.

И в пригорной Кситлани, и на равнинах Диких Степей отголоски землетрясения слышались на сотни миль. Долетели они и до зимнего становища Кивано, на самой границе Славии. Шатры степняков колыхались. Лаэтана, пошатнувшись, выронила из рук миску. Целебный отвар расплескался по полу юрты Алумо.

– Ч-что это, Мудрая?!

Алумо замерла, вслушиваясь в содрогания земли.

– Иссатро гибнет, – прошептала она. А затем приказала девушке жестким, не терпящим прекословия голосом: – Уходи. Забирай жену, садитесь на коней и скачите на север. Не забудьте взять теплую одежду и еду. Вот, возьми.

Женщина выхватила из-под топчана маленький кожаный мешочек и швырнула ученице. Он звякнул монетами.

– Мудрая, что происходит? Зачем нам уходить на север? Мы бежали оттуда, а ты гонишь нас обратно?!

– Все изменилось. Теперь на севере вам ничего не грозит. Вы сможете жить той жизнью, для которой были рождены. А здесь вас ждет смерть. Ну же, не стой столбом, беги! Спасай любимую! Вас убьют, дура!

Лаэтана в ужасе смотрела на Алумо. Женщина походила на призрака, что явился из мира мертвых предупредить живых. Бледное лицо без единой кровинки, обострившиеся скулы, запавшие глаза – огромные, темные, как бездна, поглотившая сердце Восточных Столбов. Девушка повернулась и выскочила из юрты. Она нашла Келитану – та помогала женщинам вождя Зайги чистить его одежду. Лаэтана схватила за руку любимую и потянула прочь, бросив женщинам: «По приказу Мудрой». В юрте она бросила:

– Собираемся и уходим. Алумо говорит, нас убьют. Надо возвращаться на север. Скорее возьми припасы и одежду.

Понятливая принцесса не стала спорить.

– Подземные толчки?.. Все из-за них?

Лаэтана пожала плечами.

– Наверно. Алумо ничего не объясняла. Только велела уходить.

Не прошло и десяти минут, как две всадницы во весь опор скакали на северо-запад от кочевого становища. Тем временем Алумо, прижав руки к сердцу, молилась. Она вспоминала встречу с богиней почти месяц назад. Тогда она пробралась к подножию Иссатро секретной подземной тропой, ведомой лишь Мудрым степных племен. Из уст в уста передавалась священная тайна, которую Алумо уже не сможет передать никому. Да и священной тропы больше нет.

Богиня явилась на зов служительницы. Иссатро, щедрая и великодушная, никогда не отказывала Своим детям. Но и те осмеливались просить Ее лишь в минуту величайших бедствий. Алумо явилась, чтобы просить не за детей богини. Племени Кивано опасность не грозила. Пока. Зато вся остальная земля страдала от кровопролитий, которые начала дочь богини, властолюбивая Иртел. Кровопролитий грозило стать еще больше.

Алумо пересказала Иссатро безумный план, что замыслила длинноносая и хитроумная чужеземка. Укротить Иртел силой Ее матери. Старшая в роду довлеет над младшей. Сей закон люди переняли у богов. Лик богини потемнел.

«Ты предлагаешь Мне гибель, дочь. Иртел не сможет уйти из сего мира, если Я не проложу Ей дорогу. А для сего Мне придется уйти первой».

«Я… я не знала, Величайшая! Смилуйся! Я не должна была слушать чужеземку! Ей нет дела до нашей земли и наших богов. Она ведет свою игру. Прости, что ничтожная слуга осмелилась просить Тебя о невозможном!»

«Я не сказала, что сие невозможно. Мою дочь надо остановить. Однажды Она уже сотворила небывалые разрушения на Нашей земле. Тогда Ее остановили все боги, объединившись против Нее. Но лишь усыпили на время. И вот Она пробудилась, чтобы вновь нести разруху и страдания во имя Своего властолюбия. Быть может, способ чужеземки поможет остановить Иртел навеки. Цена за сие будет непомерной. Но Я не отказываюсь платить ее».

Величайшая из богов согласилась. Принесла Свою жизнь и жизнь дочери в жертву миру и спокойствию на земле. По просьбе Алумо богиня согласилась оставить Своих детей, Кивано, ради благополучия всех человеческих племен Ремидеи. Ради обитателей далекого запада.

Иссатро, которую оседлые именовали Иртой, обещала откликнуться на зов Алумо и явиться к западному подножию хребта, когда придет время. Женщина вернулась туда, где ее поджидали сопровождающие Кивано. Она отпустила их с вестью к вождю, что все прошло благополучно, и она вернется в племя, когда миссия будет завершена. Лишь одного спутника оставила себе для охраны от диких зверей.

Через неделю, когда на землю уже выпал снег, вернулись трое северян, которых чужеземная ведьма послала в Морехский лес. Серена, «жена» Алумо; ее оседлый возлюбленный Люс, и белоголовый чужеземец Че. С собой они привели еще двоих. Чудовищного старика и мертвую женщину… женщину ли?

Старик бранился, сопротивлялся. Мужчины-северяне приволокли его против воли. А Серена указывала им путь, ибо она видела его убежище ранее. По принуждению мужчин омерзительное существо, некромант, провел вместе с Алумо ритуал, которому чужеземка научила Мудрую. Алумо призвала Иссатро, Та откликнулась и вошла в тело мертвой женщины. Матери той, в чьем теле сейчас пребывала Иртел.

Впятером они уехали на север, в столицу оседлых, где Иссатро предстояло уничтожить собственную дочь… и погибнуть Самой. Еще раньше туда отбыла фея Эдера со своей подругой Розали, ученицей чужеземной ведьмы. Алумо было жаль несчастную фею, заложницу игр Ветарии А'Джарх. Мало кому из Дочерей Элезеума выпадала столь тяжкая доля… Разве только той, в чье тело она вселила богиню, мертвой фее с искалеченной душой. И ее дочери, чьим телом овладела Иртел. И десятков других, про кого Алумо узнала из рассказов северянок, что их пытал и мучил нынешний слуга Иртел. Да и участь фей в смертном мире нелегка, ибо сводится к неизбежной утрате.

Так что не стоит жалеть Эдеру. Быть может, ее еще ждет счастье. В отличие от самой Алумо, которую ждет лишь смерть. Женщина с замиранием сердца вслушивалась в шум снаружи юрты. Кивано не понадобилось много времени, чтобы сложить два и два.

– Выходи, Алумо! Выходи, изменница! – послышались выкрики.

Женщина вышла. В первое мгновение степняки отшатнулись, таким жутким было лицо их Мудрой. Но их было много, а она одна. И они верили, что на их стороне правда.

– Что ты сделала с богиней? За что Она гневается на нас?!

– Богиня не гневается, – ответила женщина глухим, замогильным голосом. – Она умирает.

– Что ты несешь, безумная? Как богиня может умереть?!

– Она отдает жизнь, чтобы упокоить Свою дочь Иссу на севере. Остановить разрушения, которые Та причиняет земле.

– Земле северян! Ты позволила нашей богине погибнуть, чтобы спасти северян! Ты оставила нас без матери! Без защитницы! Ты, кто должна была хранить наше племя, нашу землю! Ты пустила к нам северянок! Это они околдовали тебя проклятыми речами! Предательница! Убить ее! Убить северянок!

Первый камень ударил Алумо в грудь. «Помилуй их, Всевышний, ибо не ведают, что творят», – прошептала женщина. Следующий камень попал в плечо, еще один рассек лоб. А затем на бывшую Мудрую обрушился град камней. «Этеро, – простонала она имя погибшей возлюбленной. – Дождись меня за Гранью…»

В агонии Алумо успела отправить мысленный импульс Ветарии. «Спаси северянок. За ними вышлют погоню». Магистр услышала женщину. В первое мгновение у нее мелькнуло желание трансгрессировать себя в степь, вырвать талантливую женщину из рук невежественных, озлобленных дикарей. Но Ветария сдержала себя. Она сделала это для Ил'Тары, своего ученика, части себя. Алумо не была ее частью. Магистр предлагала ей выбор. Алумо сделала его. За выбор нужно платить.

Но ее последнее желание магистр исполнит. Она подозвала к себе Ке'Лисо.

– Нужна помощь, друг. Отправляйся в Дикие Степи. Найди княжну Риган и принцессу Келитану. Они бегут от восточных границ Славии. За ними погоня.

Лисьи глазки ун-чу-лай сощурились, исследователь кивнул.

– Будет исполнено, Вета. Тебя можно поздравить? Игра завершена, ты победила.

Светло-голубые глаза пронзили Ке'Лисо как кинжалы.

– Завершена, Лис? Ошибаешься. Это была прелюдия. Настоящая игра только начинается.

 

Глава 14. Король

– Обвиняемому встать.

Шемас поднялся с колен. Он осмелился взглянуть в глаза короля-судьи. Лицо владыки было непроницаемо. Шемас не ждал милосердия. Одно тревожило его, одну надежду он хранил. Семья. Калема и Дара. Что будет с ними, когда ему вынесут приговор. В этот раз у него не было шансов переговорить с королем, попросить милости и покровительства для семьи предателя. Но он надеялся, что владыка помнит его просьбу. Жена и дочь не должны платить по его счетам.

– Шемас Лебар. Ты обвиняешься в неоднократном предательстве короны, пособничестве захватчикам нечеловеческой расы, шпионаже в пользу иноземцев. Суд заслушал свидетелей и принял их показания во внимание. Есть ли тебе что сказать в свое оправдание?

– Ваше Величество… Я признаю вину целиком и полностью. Я предатель и заслуживаю смерти. Молю пощадить мою семью и не оставить их умирать с голоду.

– Обвиняемый, говори по существу! Ты признаешь вину, больше мы ни о чем тебя не спрашивали. Шемас Лебар, за государственную измену мы приговариваем тебя к смертной казни. Но поскольку королю негоже начинать правление со смертоубийства, мы заменяем приговор на пожизненное изгнание. Привести его в исполнение поручаем леди Жа'нол из Ка'дара. Миледи оказала нам неоценимую помощь в сражении с богиней Иртел. Мы полностью доверяем ей судьбу изменника. Отныне ты поступаешь ей в услужение. Когда она покинет Ремидею, ты отправишься с ней, и твою дальнейшую судьбу решит она. Просьбы о покровительстве над семьей можешь адресовать ей. Суд окончен!

– Слава королю! – прозвучали выкрики в Зале Торжеств. – Слава государю Конару, милостивому и справедливому! Слава королю-победителю!

Один за другим люди подхватывали возгласы, и вскоре вся Зала наполнилась чествованиями нового короля. В первый день правления Конару предстояло немало государственных свершений. Его трон стоял посреди руин, его страна рассыпалась на лоскуты. С чего начать – выбирал сам король.

Два стражника, еще несколько дней назад подчинявшихся приказам Шемаса, взяли под руки бывшего командира, ныне связанного и осужденного, подвели к леди Жа'нол. Смуглая мерканка стояла в первых рядах приближенных придворных. Пышное алое платье подчеркивало соблазнительную фигуру. Жа'нол выглядела экзотическим цветком среди серости и разрухи дворца.

Она сделала знак стражникам, и те рассекли путы на запястьях Шемаса. Тот потер затекшие руки.

– Госпожа, дозволите ли спросить, что будет с моей семьей?

Жа'нол неожиданно улыбнулась ему, положила руку на плечо и приложила палец к губам.

– Шшш! Мы обо всем поговорим по окончании церемонии. С вашей семьей все будет хорошо. Вы скоро увидите их. Давайте послушаем Его Величество.

Тем временем Конар Гелл – король Конар I Неид – объявил:

– Приглашаю герцога Люса Ашера и леди Серену Кедар.

Шемас едва узнал своего бывшего маршала. Даже в пору, когда тот был фаворитом принцессы Гретаны, он не сиял от радости и блаженства. Бывшая служанка тоже изменилась до неузнаваемости. Волосы убраны в высокую элегантную прическу, платье цвета морской волны с меховой оторочкой, царственная осанка. Сегодня она выглядела истинной леди, а не жалкой самозванкой.

Держась за руки, они подошли к трону и склонили головы. Конар встал, спустился на предпоследнюю ступень, сделал знак церемонимейстеру. Тот подал королю полоску золоченой парчи. Конар обратился к Серене:

– Женщина, доверишь ли ты мужчине, стоящему перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли ты оберегать его имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество! – пылко ответила девушка.

– Мужчина, доверишь ли ты женщине, стоящей перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли ты оберегать ее имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество!

– Протяните руки.

Король накинул на запястья обоих золоченую ткань и перевязал.

– Отныне вы – муж и жена перед миром и небесами, перед людьми и Создателем. Телом и душой принадлежите вы друг другу. Любите и чтите друг друга. Храните ваш брак, пока Создатель длит ваш срок в этом мире! Скрепите ваши клятвы поцелуем.

Счастливые молодожены приникли друг к другу в поцелуе – законном, наконец-то признанном Богом и людьми!

– Сегодня вечером состоится торжественное факельное шествие на берег реки, где мы призовем богиню Ираис благословить брак Ее детей. Мы приглашаем всех присоединиться, восславить богиню и молодоженов!

– Ура молодым! Ура королю! Слава богине!

Конар жестом отпустил молодых, и те скрылись в ликующей толпе. Он вздохнул. С приятной частью было покончено. Дальше предстояли куда менее вдохновляющие дела.

– Мы приглашаем послов Кситлании и Зандуса.

Первой к трону величаво подошла женщина – с курчавыми волосами, горделивой посадкой головы, одетая по-мужски в камзол и широкие штаны. Король не поднялся к трону и не сел. Он спустился на две оставшиеся ступеньки и опустился перед женщиной на колени. Зал ахнул. Коленопреклоненный владыка – такого история Неидов не знала.

– Леди Руан, – молвил Конар, – не в моих силах загладить вину моих предшественников перед вашим народом. Нет лекарства, способного исцелить боль утрат, нет заклятий, способных вернуть погибших. Я могу лишь от лица своего народа молить ваш народ о прощении. И принести клятву, что доколе жив я сам и жив преемник, коего я изберу по моему усмотрению, со всем тщанием и ответственностью, никогда армия королевства Неидов не ступит на землю Кситлании. Мы полностью признаем суверенитет княжества, неприкосновенность его границ и законную власть князя Ришани – да продлит Создатель его годы.

Горянка изумленно взирала на короля, склонившего перед ней голову. Она готовила пламенную тираду о скорби и страданиях ее отечества. Но повелитель захватчиков сказал все за нее.

– Я передам князю твои слова, король Конар. И поведаю ему, как владыка Неидов преклонил колено перед женщиной Кситлану. Быть может, тогда князь смилостивится и отпустит тех пленников, что отбывают повинность в серебряных рудниках.

– Прошу, высокородная Руан, передай государю Ришани, что мы молим пощадить этих людей и дозволить им вернуться на родину. Они следовали приказам командиров и своего короля. Мы готовы дать за них выкуп.

– Я все передам князю и сообщу тебе его условия, когда получу ответ.

Конар поднялся с колен, но по-прежнему держал голову преклоненной перед кситланским послом.

– Благодарю тебя, высокородная Руан.

Женщина поклонилась в ответ и отошла в сторону. Вперед выступила делегация зандусских послов. Не совсем зандусских – послы Славии и Гесии больше не считали себя зандусцами. Столичный посол был с ними не согласен.

Конар подошел к послу Славии и вновь встал на колени.

– Дозволь просить прощения и у твоего народа, высокородный Кавенор. Не меньшее горе и разруху причинила моя страна твоей. Приношу клятву, что ни я, ни мой преемник, за коего я в ответе и за чертой смертной жизни, не введут войска на землю Славии. Мы признаем независимый Славийский Элатар и готовы установить дипломатические отношения с новым государством. Также мы готовы провести в земле Тарва… – Конар замялся и бросил вопросительный взгляд на магов, стоявших справа от трона.

– Референдум, – с улыбкой подсказала Жа'нол.

– Мы готовы провести референдум в провинции Тарва, и если ее жители выразят желание вновь объединиться со Славией, как было полторы тысячи лет назад до завоеваний Нея, мы признаем суверенитет объединенного государства Славии и Тарвы.

– Элатар будет ждать… референдума, – посол Кавенор выговорил сложное слово древнеремидейского языка медленно, но правильно. – Мы принимаем извинения твоего народа, владыка Конар.

Король встал, мужчины поклонились друг другу. После этого Конар взошел на пьедестал и сел на трон.

– Высокородный Бару, – обратился он к столичному послу Зандуса. – Нам следовало бы принести извинения и вашему народу также. Но сие невозможно сделать, пока войска государя Эвару стоят на земле Тарвы. Пусть ваш король выведет свою армию с нашей земли. Наши войска не ступали на вашу землю. Армия Неидов не переходила на правый берег Великого Слава, где пролегает граница Занду. Тем не менее мы готовы принести извинения за нарушение целостности государства Зандус в границах прошлого года. Но мы также ждем извинений Эвару за те разрушения, что были причинены нашей земле.

– Никаких извинений, пока Неиды не признают целостность и нерушимость Зандуса, – резко ответил южный посол. – Славия и Гесия – мятежные провинции, а не самостоятельные государства. Они будут приведены к покорности. Неиды могут распустить свое государство на лоскуты, но Зандус не дозволит сего. Наше королевство едино. Кто признает мятежников, тот наш враг. Мы расторгнем дипломатические отношения с Неидами, если вы признаете мятежные провинции.

– Мы услышали тебя, высокородный Бару, – ответил король вежливо и бесстрастно. – И опечалены непреклонной позицией Зандуса. Мир меняется. Страны меняются вместе с ним. Сохранить прежнее положение вещей нам не под силу. Какими бы ни были отношения между нашими странами, мы выдвигаем требование, чтобы войска Зандуса были выведены с тарвийской земли.

– Сие требование государь Эвару милостиво удовлетворит.

По залу пронеслись смешки. Если Эвару собрался «приводить к покорности» мятежные провинции, вся армия понадобится ему на собственных границах. Тарва – кусок, который он попытался отхватить, да не смог проглотить. Конар взглянул на третьего посла – зандусской провинции Гесия, которая тоже провозгласила суверенитет. Конар подтвердил, что признает право гесов на государственное самоопределение. Бару, посол зандусского короля, хмурился, но Конар не обращал на него внимания. Поблагодарив северного соседа за признание его страны, гесский посол сказал:

– Ваше Величество, пока ваша столица была под властью нелюдей, западные провинции Неидов, подобно нам, провозгласили отделение от метрополии. Они создали Союз Свободных Стран Ремидеи, и Гесия примкнула к нему. Нам хотелось бы услышать позицию государя Конара по сему вопросу. Признаете ли вы суверенитет ваших собственных провинций и легитимность сего межгосударственного образования?

Конар улыбнулся.

– Мы не только признаем его легитимность, мы желаем вступить в сей союз… если все страны, принадлежащие к нему, захотят остаться суверенными после освобождения столицы и возвращения трона к династии Неидов. Если такова будет их воля – мы признаем их точно так же, как признали вас.

– Но тогда… чем останется королевство Неидов, если все его провинции станут свободными?..

– Быть может, городом-государством, кое будет шириться по мере возрождения Сожженной Земли. Мир меняется, – повторил Конар. – Абсолютная власть одного монарха над огромной территорией – путь, который завел нашу землю в тупик. Пора испробовать иные пути. Но помимо провинций Гевазийского Плато, есть земли, не отделявшиеся от королевства. Олбар, Гвират, Мореха… наконец, та часть Арвига, что уцелела в Сожжении. Сегодня мы выслушаем представителей сих провинций и узнаем, кто желает сохранить над собой власть Неидов.

Посол Гесии поклонился и отступил в сторону. А Конар предложил выступить послам своих провинций. Первым вышел племянник князя Ловира и объявил, что Атрея – суверенное княжество под властью дома Ловиров при совете жрецов Атров. Если в Славии, по давней традиции, верховную власть получили сами жрецы бога Слава – элаты, то в Атрее Ловир не собирался выпускать правление из рук и ограничил жрецов совещательными функциями. При этом наделил их предельным почетом и всевозможными привилегиями, не дававшими реального влияния.

Ларгия, исконный союзник Атреи, заняла аналогичную позицию. А это означало, что у Кромлы и Патриды особого выбора не было. Оставаться под властью метрополии, от которой их отделяют два независимых государства, бессмысленно. Конар подтвердил признание суверенитета гевазийских провинций и выразил желание войти в СССР на равных.

Следующим выступил посланник Олбара.

– Мы не отделялись от королевства Неидов и не хотим отделяться. Но мы провозгласили правительницей государыню Келитану. Где она, король Конар? И почему ты провозгласил себя королем в обход престолонаследия?

– Принцесса Келитана Неид здесь. Ваше Высочество, покажитесь, чтобы высокородный посланник убедился в вашей свободе и безопасности.

Передние ряды собравшихся расступились. Вперед вышла Келитана, в пышном платье и убранстве. Под руку она держала белокурую девушку, такую же прекрасную и богато одетую, как она сама. Волосы обеих были коротко острижены, а не уложены в пышную прическу, как у придворных дам.

– Я, Келитана Неид, признаю государя Конара своим владыкой и сюзереном, – провозгласила принцесса. – Он законный наследник династии Неидов и достоин править сей страной.

Конар склонил голову.

– Благодарю, Ваше Высочество. Что касается престолонаследия, мы отменяем прежнюю традицию наследования по старшинству. Отныне каждый правитель может избрать любого преемника из числа потомков Нея. И его выбор должен быть утвержден народом. Каждый раз по избрании королем преемника будет проводиться… референдум, – он тщательно выговорил незнакомое слов. – И каждый житель страны сможет изъявить свою волю – признает ли он наследника достойным властвовать над ним.

Зал изумленно зашелестел. Подобные новшества были немыслимы. Но Конар не закончил.

– Также мы вносим еще одно изменение в управление государством. Отныне у него не один правитель, а два. Мы назначаем Келитану Неид нашим соправителем. Поднимись, государыня. Вскоре здесь будет стоять два трона, а не один. А пока дозволь уступить тебе сей трон.

Зал взорвался бурными восклицаниями. Люди будто бы забыли, как летом были готовы скормить свою нынешнюю правительницу кровожадной богине. Они радостно приветствовали прекрасную и молодую владычицу. Хотя очередное новшество потрясло их.

Келитана не поднялась на трон. Она дождалась, пока стихнут крики и аплодисменты, и обратилась к Конару:

– Прежде чем принять твое предложение, государь, дозволь обратиться с просьбой. Вот женщина, которую я люблю душой и телом. Я прошу сочетать нас браком… как жену и жену.

Воцарилось молчание. Люди не знали, как реагировать на такое. Король не колебался ни секунды. Он взглянул на архиепископа Танара и сошел с трона. Пока король спускался, священник уже стоял у подножия и протягивал золоченую перевязь, что вернули ему предыдущие новобрачные.

Конар встал перед девушками, дрожащими от волнения, и промолвил:

– Женщина, доверишь ли ты женщине, стоящей перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли оберегать ее имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество! – воскликнула Келитана.

– Женщина, доверишь ли ты женщине, стоящей перед тобой, свое имущество, жизнь и душу? Клянешься ли ты оберегать ее имущество, жизнь и душу, пока Создатель длит твой срок в этом мире?

– Клянусь, Ваше Величество! – повторила Лаэтана.

– Протяните руки.

Король накинул на запястья обоих золоченую ткань и перевязал.

– Отныне вы – супруги перед миром и небесами, перед людьми и Создателем. Телом и душой принадлежите вы друг другу. Любите и чтите друг друга. Храните ваш брак, пока Создатель длит ваш срок в этом мире! Скрепите ваши клятвы поцелуем.

Красавицы посмотрели друг на друга, улыбнулись, и уста их приникли друг к другу. А затем Келитана взошла на трон. Конар тоже поднялся и встал с ней рядом. А к Лаэтане подошла его жена, королева Меана из рода герцогов Регаров, и ласково протянула руки, приветствуя родственницу. Лаэтана ответила на ее объятья. Вместе женщины встали чуть сбоку трона. Конар сказал:

– Утверждаем, что отныне правителей всегда будет двое – один мужского, один женского пола. Они не должны быть супругами. Если они влюбятся друг в друга, кто-то должен отказаться от титула соправителя, дабы их интересы в семье и правлении государством не пересекались и не противоречили одно другому.

Конар взглянул на соправительницу, передавая ей слово, и та возвестила:

– Да будет так! Также утверждаем, что отныне каждый житель государства волен заключить брак с человеком не только противоположного, но и своего пола, если между ними любовь и взаимное согласие. Брак может быть заключен лишь по достижении совершеннолетия и лишь самим человеком – но не его родителями или опекунами.

– Да будет так! – воскликнул Конар.

Лаэтана первая издала радостный, ликующий вопль. Меана, подумав секунду, присоединилась. Следующими стали Старые Маги, начиная с Лассиры; Жа'нол, Ке'Лисо, прочие маги. А потом и все люди в Зале Торжеств приветствовали очередное новшество.

– Мы не заслушали посланников всех провинций, – напомнил Конар. – Что скажут представители Гвирата и Морехи? Желают ли они остаться в составе королевства Неидов? Княжна Риган, полагаю, не станет отделять свою вотчину от королевства супруги?

Лаэтана улыбнулась.

– Не стану, государь. Присягаю на верность моему королю и моей возлюбленной королеве.

Посланники Гвирата и малонаселенной Морехи изъявили желание остаться под властью династии Неидов. Покончив с геополитикой, Конар перешел к делам придворным. Ему предстояло назначить министров и советников. Почти весь кабинет Гретаны был вырезан Кэрданом и козлоногими. Король объявил имена тех, кто войдет в новый кабинет. Самым неожиданным стало возвращение Горация в качестве главнокомандующего армии королевства. У Кэрдана так и не дошли руки повесить бедолагу, и Гораций едва не умер от истощения в тюрьме. Сейчас тот, кто его заточил, занял его место, а Гораций принимал почет и похвалу возле трона.

Казначею Альтусу не так повезло. Его Кэрдан вздернул на следующий день после пришествия Иртел во дворец. Заведовать казной Конар поставил умную и рачительную графиню де Клегар. Она унаследовала от отца-картежника разоренное поместье на западе Арвига. За шесть лет после его смерти графиня ухитрилась сделать имение процветающим. Правда, против Сожжения ее таланты оказались бессильны. Имение обратилось в прах, графиня осталась единственной выжившей в роду – как и княжна Арвига Лаэтана. Новый пост как нельзя лучше давал ей возможность применить незаурядный талант управления финансами.

Конар утвердил статус Магической Академии, даровал помилование всем студентам Кэрдана, что не присягнули Гретане, а скрывались в изгнании, но впоследствии явились в Атрейн. Так же он объявил, что маги, присягнувшие Иртел под угрозой смерти, не являются изменниками. Про тех, кто пришел из Айлена вместе с Кэрданом и помогал ему проводить террор во дворце, король промолчал. Не все государственные дела творились на виду у народа. Очень многое было проговорено и решено в узком кругу короля и советников. А если совсем точно, то между Конаром и Жа'нол. По предложению мерканки, Артан и Ке'Лисо должны были принять решение, кого из пособников Кэрдана пощадить и допустить к жизни в возрождающемся государстве, а кого казнить – без шума и с помощью самих магов. Король принял совет.

Главой Академии он назначил Артана. Трех Старых Магов – Лассиру, Герта и Вартаха – сделал старшими преподавателями Академии. Старый Маг Талим, что занимался посевными работами после Сожжения, стал министром сельского хозяйства. Ионах, бывший предводитель Старых, бесследно исчез после захвата дворца Кэрданом. Никто из его товарищей не получал от него весточки. Конар приказал всем подданным и союзникам короны оказать всяческое содействие магу, где бы он ни находился, и помочь ему вернуться во дворец, если помощь ему понадобится.

– В благодарность за помощь в восстановлении монархии мы даруем леди Жа'нол и всем членам магического ордена Ун-Чу-Лай право учиться и преподавать в Магической Академии, – объявил Конар напоследок. – Также мы назначаем Ке'Лисо главой исследовательской лаборатории при Академии.

– Ура леди Жа'нол! Ура Ке'Лисо! – откликнулся счастливый, полный благости зал. – Слава государю и государыне!

Утвердив назначения, уставший Конар приготовился закрыть торжественное собрание. Но в последний момент новый глава Магической Академии шагнул к трону. Его лицо сияло от радости, а за руку он держал Беделин Кирумо. Весь двор знал, что эти двое – любовники.

– Ваше Величество, осмелюсь просить вас обручить меня и леди Беделин. Мы хотим просить благословения у богини Ираис сегодня вечером.

Конар, хоть уже еле держался на ногах от напряженного дня, улыбнулся. В третий раз епископ подал королю Перевязь Сочетания, в третий раз Конар произнес ритуальные слова. Третий поцелуй осенил благодатью любви Залу Торжеств.

– Что ж, объявляю праздничный день! Вечером состоится торжественное шествие на берег реки Ираис. Готовьте восхваления богини. И не забудьте одеться теплее!

Конар и Келитана со своими супругами покинули Залу Торжеств. Придворные, маги и рядовые обитатели дворца тоже постепенно разошлись. Имя мага Кэрдана ни разу не прозвучало во время торжественного собрания. Конар последовал настойчивому совету Жа'нол и старательно избегал упоминать бывшего Придворного Мага. Как будто он и не имел отношения к захвату дворца. Как будто его вообще не существовало…

Точно так же не упоминалось имя Великого Магистра Ун-Чу-Лай, словно ее не было на Ремидее, и подавно – в столице, в королевском дворце. Словно она и пальцем не пошевелила, чтобы сразить Иртел и Кэрдана. Вся слава досталась Конару и ремидейским магам. Ее кусочки перепали двум ун-чу-лай, активно участвовавшим в политической жизни королевства. Участие главы Ордена Игроков искусно скрывалось. Для обитателей дворца и она, и Кэрдан оставались невидимками.

 

Глава 15. Люди и феи

Эдеру с детьми и Розали поселили в одних апартаментах с Ветарией А'Джарх. Подруга помогала с детьми, нянчила их, если матери надо было уйти, звала Эдеру, если лорд Мэлдан требовал кушать в ее отсутствие. А уходила Эдера нередко. Она проводила много времени с другими феями. Кроме Риниэль и Верейн, все девочки жили в одних покоях. Эдера жаждала быть как можно ближе к таким же, как она. Радом с ними она переставала ощущать Вязь и Пустоту. Безжалостная пружина, влекущая ее к не-Избранному, расслаблялась и превращалась в назойливое обозначение его присутствия поблизости. Напоминание – он рядом. Эдере было несложно игнорировать этот маячок. Он зудел где-то на краю ее сердца… Но не мучил, не погружал в ледяную тьму. Его можно было переносить.

С феями воздуха Эдера была почти неразлучна. Маэгир и две другие девочки напоминали ее саму – такую, какой она была в монастыре. Пока «лорд Арден» не забрал ее, лишив детства и свободы. Неукротимое любопытство, жажда знаний, интерес к окружающему миру, желание понимать то, что происходит с людьми и между людьми, но не вовлекаться в это – все это Эдера видела в воздушных феях и вспоминала в себе.

Воздушная троица дни напролет торчала в покоях Эдеры – и Ветарии. Эдеру поражало, насколько по-разному все феи воспринимают магистра Ун-Чу-Лай. Водные сестры и огненная Риниэль терпеть ее не могли. Они всячески предостерегали друг друга против нее, советовали Эдере держаться подальше от опасной, зловещей женщины.

Земные держали нейтралитет, занимали позицию – магистр учит нас магии, остальное нас не касается. А вот воздушных тянуло к ней как магнитом. Они приходили в гости к Эдере, а сами караулили Ветарию, чтобы обступить и засыпать вопросами. Ветарию нисколько не раздражало неуемное любопытство, она нередко сама выходила навстречу, расставляла на столе экзотические мерканские сласти, охотно отвечала на все вопросы и сама рассказывала массу интересных фактов.

Эдера ловила себя на двойственном ощущении Ветарии. Та влекла и отталкивала одновременно. Как и другие воздушные, Эдера испытывала непреодолимое желание находиться подле мерканки, задавать вопросы, слушать ее истории. В то же время в ее присутствии что-то скребло внутри, неприятно покалывало.

Между ними установилось странное, необъяснимое притяжение. Тяжелый взгляд Ветарии, словно два кинжала, напрягал и привлекал. Если глаза – зеркало души, что же отражали глаза магистра? Эдере хотелось постичь ее душу, проникнуть в нее.

Однажды, когда Маэгир пришла одна, без младших девочек, Эдера заговорила с ней о странном чувстве в присутствии магистра. Девушка призналась, что тоже испытывает дискомфорт рядом с Ветарией.

– Она диссонирует, – кратко обозначила Маэгир.

Эдера задумчиво кивнула. Она изучала музыкальную теорию в монастыре и поняла сестру. А другие феи быстро освоили музыкальную терминологию во время занятий «магическим джазом».

– Так и есть. Она какая-то… какая-то неправильная.

– Но это не повод избегать ее, – тут же возразила Маэгир. – Глупышки водные того и гляди описают трусики, как человеческие дети от страха, стоит ей только показаться поблизости. Но магистр столько знает! Как можно упускать возможность получить от нее знания!

Эдера охотно согласилась. Первое знание, которое ей хотелось получить, как ун-чу-лай узнали, что Кэрдан в Кедари. Она считала предателем Люса, но Розали разубедила подругу. Предатель должен жить в Кедари и давно контактировать с Орденом. Ветария усмехнулась на ее вопрос.

– Ты близка к догадке. Подумай, кто живет в твоем имении достаточно долго, с кем мы могли наладить контакт.

– Дольше всех живут Абали. Мэтр Абаль меня предал?!

– Не он.

– Ремна… Ремна – ваш агент?! Но как вам удалось? Ведь ей ничего не нужно. Ее нечем подкупить, не надо обещать ей золотых гор, положения в обществе… Она бескорыстна. Она просто живет спокойной жизнью в Кедари.

– Вот этим мы и подкупили ее. Спокойной жизнью. Она хорошо знала, на что способен ее господин. И мы предложили ей противовес. Обещали, что будем сдерживать его… чтобы он не уничтожил ее родное Кедари и полмира впридачу. Поэтому она согласилась делиться с нами информацией о нем.

– Давно вы завербовали ее?

– Четырнадцать лет назад. Когда стало ясно, что у твоего брата далеко идущие планы.

– Вы подобрались к нему со всех сторон. Ваши агенты были в его Академии, в его доме… Почему же вы не остановили его раньше?

От холодного взгляда магистра Эдере стало не по себе. Неприятное колющее чувство вновь превозмогло любопытство и азарт.

– У нас нет цели останавливать кого бы то ни было, Адеир. – Ветария и феи называла ее подлинным именем, а не привычным человеческим. – Как говорят на Ремидее, мы не ангелы Создателевы, несущие мир всему миру. Мы ведем собственную игру. При иных обстоятельствах мы могли бы даже помочь ему.

– Но он встал у вас на пути. Поэтому вы решили его устранить?

– Отнюдь. Это я решила встать у него на пути. В свое время я открою тебе чуть больше. Пока оно не настало.

Эдера передернула плечами. Ну и подумаешь, не больно-то надо. Пусть ведет свою игру. Она, Эдера, уже ничего не может с этим сделать.

– Что стало с Иртел? – сменила она тему. – Боги бессмертны. Она не могла умереть.

– Она не умерла, а изгнана из нашего мира.

– Изгнана? Куда?

– В другой мир. Во множество других миров.

– Значит, она будет вершить свои дела в каком-то из других миров?

– Во множестве других миров, – повторила Ветария. – Иртел не сможет возродиться цельной в одном мире, во всей своей сущности. Она покинула наш мир раздробленной на тысячи осколков. Каждый из осколков возродится в каком-то из иных миров. Каждый из них сохранит ее стремление к власти. Сохранит стремление вернуться сюда. Но у каждого из них – лишь тысячная доля ее власти и могущества. Этого не достанет, чтобы перейти между мирами, воссоединиться в целостности.

– Перейти и воссоединиться?.. А эти осколки будут помнить, кем они были? Будут помнить о той единой сущности, что раскололась на тысячи? Они будут знать?

– Знать – не будут. Но будут чувствовать. В каждом будет жить тоска по той цельности, которой они некогда обладали. По той власти и мощи. По единству. Они будут искать этой власти. Будут пытаться воссоединиться. Тысячи душ в тысячах миров. Как думаешь, сколько лет им потребуется, чтобы найти друг друга и вновь слиться в целую сущность?

Эдера молчала, переваривая услышанное.

– А… Ирта?.. Она тоже изгнана?

– Она просто ушла. Ей пришлось, чтобы открыть путь дочери. Но Ирта ушла цельной. И Она возродится в каком-то из миров божественной сущностью, со всей мощью.

– Она может вернуться в наш мир?!

– Может, но такая вероятность крайне низка. Скорее всего, Ирта осчастливит Собой иной мир.

– Такое часто случается? Что божественную сущность изгоняют из одного мира в другой, при этом раскалывают на кусочки?

– Все относительно. Людей больше, потому они переходят из мира в мир чаще. Но и среди богов такие случаи нередки. Могущественная сущность способна сильно нарушить баланс родного мира. Некоторые не удерживаются от искушения. Когда это происходит, мир разрушается. Если другие сущности не остановят нарушителя. Иногда, чтобы остановить, приходится выбросить его из мира.

– Как ты все это узнала?!

– У меня было почти шестьсот лет, Адеир. Я использовала их, чтобы научиться собирать информацию, связывать воедино разрозненные крупицы и формировать единую картину. А потом научилась получать напрямую целостные картины. Наш мир лишь на одну десятую часть состоит из плотной материи, видимой человеческому глазу. Она имеет массу и форму, располагается в трехмерном пространстве и подвержена однонаправленному движению времени. На девять десятых Вселенная существует в безвременье, за пределами пространственных измерений, невоплощенной в материальную форму. – Ветария усмехнулась, глядя в широко округлившиеся глаза девушки. – Если бы ты побывала в Элезеуме, сейчас не глазела бы на меня так. Его бытие таково. И феи погружаются в него, когда пересекают Рубеж.

Новый вопрос вертелся на языке Эдеры, но ее прервали. В покои вошла Жа'нол. Не одна. За ней следовали мужчина, женщина, и маленькая девочка.

– Прости, Адеир. Мы обязательно возобновим беседу.

Ветария поднялась навстречу гостям.

– Лорд Лебар, монна Калема, приветствую вас. Мое имя Ветария А'Джарх. Здравствуй, Дарина.

Магистр опустилась на колени и подмигнула малышке.

– Это мой дом. Тебе нравится?

Дарина повертела головой, озираясь, и кивнула.

– Нлавится. Ты тут самая болсая?

Ветария расхохоталась.

– Я тут самая маленькая, Дара. Можно называть тебя так? А ты можешь звать меня – Вета.

Девочка опять кивнула. Родители не узнавали неуемную бутузку. Перед чужеземной женщиной она отчего-то присмирела.

– Я самая маленькая по росту, но по возможностям, пожалуй, самая большая. А знаешь, почему?

– Ты – колдунья!

– Ага. И ты тоже.

При этих словах Калема вздрогнула. Ветария быстро посмотрела на нее.

– Вы не знали, монна Калема?

– Н-нет, миле… госпожа.

– Ваша дочь – очень сильная волшебница. Пожалуй, самая сильная из тех, кого мне приходилось наблюдать в этом возрасте. Я возьму ее в личные ученицы. – Ветария снова обратилась к Дарине: – Хочешь, чтобы я учила тебя колдовать, Дара?

Девочка посмотрела на женщину с сомнением. Она выразительно закатила глаза к потолку, словно вопрошала невидимую силу. А потом кивнула.

– Значит, договорились? Дай пять!

Ветария подняла раскрытую ладонь. Дара хихикнула, тоже выставила руку, растопырив пальцы, и хлопнула по ладони Ветарии – не намного больше, чем ручонка девочки. Магистр улыбнулась малютке и поднялась с колен. Она заговорила с Шемасом и Калемой взрослым, мягким голосом. Трудно было поверить, что она только что болтала с их дочкой почти на равных.

– Ваша семья поедет со мной на Меркану. Не сразу. Я планирую задержаться на Ремидее какое-то время. У вас будет время подготовиться к переезду – не столько физически, сколько душевно. Вы можете предупредить родственников. Король Конар был суров с вами – как ему и полагалось. Но теперь за вас отвечаю я. Я информирую, что вы – не пленники, вы мои подопечные. Я постараюсь сделать вашу жизнь комфортной и благополучной. Вы сможете быть рядом с дочерью во время ее взросления и обучения. Вы будете воспитывать ее. Мы подберем для вас достойное занятие в нашем ордене. Вас ждет не изгнание, а новая жизнь.

Калема в отчаянии посмотрела на мужа. Шемас сглотнул. Ветария внимательно наблюдала за ними.

– Вам нужно время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Обсудите это друг с другом. Вы займете соседние апартаменты на то время, что я остаюсь во дворце. Я прошу вас помнить об одном, монна Калема. Что бы ни делал ваш муж, он делал это из любви к вам и Дарине. Если он чего-то недоговаривал, то лишь потому, что хотел вас уберечь. И еще одно… если в дальнейшем вы хотите получать правду, учитесь правильно на нее реагировать.

Калема открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Она не знала, как разговаривать с этой женщиной, которая держала в руках жизнь их семьи. Она выглядела доброй и разговаривала ласково… но собиралась забрать их дочь. Ветария подняла руку, останавливая попытки женщины заговорить:

– Просто запомните мои слова, монна Калема. Мы сможем поговорить позже. Будь так добра, Адеир, проводи лорда и леди Лебар.

Эдера, ошарашенная внезапной ролью дворецкого, послушалась. Жа'нол смотрела вслед гостям-пленникам. В ее глазах разгорелся хорошо знакомый Ветарии огонек похоти. Магистр посмотрела на нее самым острым из своих взглядов.

– Даже не думай об этом, дорогая. Не твой пирожок. Они любят друг друга и не нуждаются в третьем. Не смей лезть к ним в постель.

– Но Вета, она такая хорошенькая! Это сочетание светлых волос и смуглой кожи заводит…

– Заведись от чего-нибудь другого. Этот юный маг, Дерх, ходит за тобой как хвост. У мальчика сильный темперамент. Подпусти его ближе. Возможно, он даст тебе нечто, чего ты не ожидаешь.

– Ты так считаешь?

Жа'нол насторожилась. Она знала, что если магистр взялась оценивать чьи-то возможности, к ее советам стоит прислушаться.

– Я знаю, дорогая. Переключи внимание с Лебаров на него. Больше пользы, меньше вреда.

Смуглянка лукаво улыбнулась.

– Спасибо, Вета! Последую твоему совету. Как тебе король Конар? Я не ошиблась с ним?

Ветария улыбнулась.

– Он великолепен. Ты умница. Но к чему эта идея с соправителем другого пола? Он и один великолепно справился бы.

– Прецедент, Вета! Нужно создать прецедент. Это первый шаг от абсолютизма к плюрализму. Кроме того, этой стране не хватает гендерного равенства. Женщин здесь не воспринимают всерьез. Королева Келитана сможет изменить это.

Ветария поморщилась.

– Вечно ты затеиваешь какие-то странные игры. Сначала СССР, выборы короля, гендерное равенство… Какой выйдет толк, хотелось бы знать? Ты веришь, что теперь все станет по-другому? Уменьшится взяточничество, самоуправство сильных мира сего? Что перестройка политической иерархии поможет народу Ремидеи?

– Наступит демократия, Вета! Каждый человек сможет решать за себя, как ему жить, какой путь избирать. Это общество сделает еще один маленький шаг к справедливому устройству. Каждому – по возможностям, от каждого – по потребностям.

– Ты все еще веришь, что политическое устройство имеет отношение к выбору пути? Жан, Жан… Я все еще жду, когда ты наиграешься в геополитику и уяснишь, что форма власти, государственный строй не меняют ровным счетом ничего. Одно или другое – без разницы. Когда созреешь – приступим к настоящим, взрослым играм.

– Спасибо, что ждешь и не торопишь, Вета. Мне по-прежнему это кажется важным. И кажется, что ты чего-то не понимаешь… Человек должен развиваться в обществе и вместе с обществом, а не вне общества.

– Для тебя сейчас это истина. Я уважаю твои взгляды, Жан. Сделай все, что можешь для своей истины здесь и сейчас. А что будет после… Я подожду. Я верю в тебя.

Жа'нол сжала обеими ладонями руку маленькой женщины.

– Спасибо, Вета. За все спасибо.

– Ступай к своему юному ухажеру. Он подкарауливает тебя за углом коридора.

– Ты за ним подглядываешь?!

– Просто вижу его. Прежде чем ты наложишь загребущие лапы на мальчишку, пригласи ко мне Риниэль.

Жа'нол поклонилась и вышла из покоев магистра. Она направилась в крыло, где жили маги. Оно пустовало – все уехали в здание Магической Академии, планировать реконструкцию. Все, кроме фей. Риниэль была не одна. Рядом с ней на диване сидела плачущая Верейн.

– Что у вас происходит, девочки? – спросила Жа'нол.

– Избранник Вери обижает ее, – гневно бросила Риниэль. – Этот дурак хочет доказать ей и себе, что она не сможет им командовать. Она и так не может и не хочет, олух! Вери, не плачь! Я поговорю с ним, все объясню!

– Нет, Рини, будет только хуже! Он очень не любит… Ему не нравится, как ты ведешь себя с Ревином. Он боится, что я буду так же. Называет его подкаблучником, а тебя – тираном в юбке.

– Я же говорю – идиот! – фыркнула огненная фея. – Ничего не понимает. Я не Светлая Иринел, но попробую кое-что донести до него. А может, попрошу Адеир. Она воздушная, у нее лучше всего получается объяснять. И уж ее Избранного он точно не сочтет подкаблучником!

Жа'нол вздохнула.

– Как неудобно, когда просто не можешь вышвырнуть за шкирку мужчину, который доставляет тебе проблемы. Сочувствую вам с вашей Вязью, девочки. Ни на что не променяю свободу. Мужчина нужен до тех пор, пока он доставляет удовольствие в постели и не считает, что женщина принадлежит ему за пределами спальни.

Феи переглянулись и тоже дружно вздохнули.

– Бедная, бедная Жан. Ты даже не знаешь, чего ты лишена. Вязь – самое прекрасное, что есть в жизни. Нет ничего лучше близости с любимым человеком. Близости тела, разума и души.

– А Элезеум? – хитро прищурилась Жа'нол.

Верейн смешалась, а Риниэль пожала плечами.

– Элезеум прекрасен. Но он существует всегда. Ты всегда можешь уйти и всегда вернуться. Он бесконечен. А Вязь имеет начало и конец. Элезеум – вечность. Вязь – мгновение. Потому в это мгновение она неизмеримо ценнее.

Верейн согласно закивала словам подруги. Жа'нол заметила:

– Складно говоришь, возразить нечего.

– Светлая Иринел тоже так считала, – гордо ответила девушка. – Она сказала, я тоже Светлая, в своем роде.

– Не сомневаюсь. Вета зовет тебя, Светлая. Не изволишь ли отняться от благородных бесед, чтобы поделиться с ней своим светом?

Риниэль скривилась.

– Зачем этой ведьме свет? Она живет в тени и действует из тени.

– Тень не существует без света. Может, за этим ты и нужна Вете? Зайди к ней, пожалуйста. Она не стала бы беспокоить тебя по пустякам.

– Ладно. Не переживай из-за своего дурака, Вери. Мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы он не обижал тебя.

Три женщины, одна взрослая и две юные, покинули покои маркиза Долана. Риниэль направилась к покоям, куда никому, кроме фей и ун-чу-лай, не было ходу, Верейн ушла к себе, а Жа'нол разыскала юного Дерха, караулившего ее в дворцовых коридорах.

– Кого-то ищешь, Дерх? – ласково спросила она парня из-за спины. Тот дернулся и обернулся.

– Вас… миледи.

– И зачем ты меня ищешь?

Широкое лицо юноши налилось пунцом.

– Я… я подумал, может миледи скучно. Я бы составил компанию.

Жа'нол расхохоталась.

– Дерзкий Дерх! В последнее время мне не бывает скучно. Но от твоей компании не откажусь. Пойдем…

Вместе с юношей она удалилась в свои апартаменты. Тем временем Риниэль вошла к Ветарии… и чуть не выскочила обратно, столкнувшись с омерзительной физиономией некроманта Игмухарасси. Дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

– Пу…пусти, – прохрипела Риниэль.

– Успокойся, – приказала Ветария стальным голосом. – Мне нужно поговорить с маркизой Долан. Уступи ей место ненадолго.

– Нет! – завизжала Риниэль. – Я не хочу находиться рядом с ним без Ревина! Я не хочу находиться рядом с тобой без Ревина! Пусти, или я выломаю дверь!

Ветария хлопнула ладонью по бедру.

– Что за истеричная девица.

В ту же секунду Риниэль застыла и онемела, скованная заклятьем. Некромант наблюдал за женщиной и феей, широко ухмыляясь беззубым ртом.

– Умеешь ты, когда потребно, биенье жизни укротить!

– Приходится, – буркнула магистр Ун-Чу-Лай и обратилась к Риниэль: – Маркиза Аделия! Вы здесь?

Взгляд девушки изменился, из гневного стал напуганным. Ветария сняла заклятье, и тело Риниэль пошевелилось.

– Где я?.. Кто вы?

Когда Аделия увидела некроманта, испуг перерос в ужас. Тот осклабился.

– Неблагодарные людишки! Из-за меня живешь и дышишь, супруга можешь обнимать, а поклониться, выразить почтенье, благодарить меня желанья нет!

Ветария холодно обрезала некроманта:

– Оставь иронию, мастер, и не вмешивайся в мой разговор с маркизой Долан. Я приглашу тебя, когда придет время для твоего вмешательства.

– И ты такая же, – пробурчал Игмухарасси. – Зовешь, коль надобно самой. Почета, уважения не даришь. Прожорливая паучиха, подмять весь мир готова под себя. Свалила грифа, чтоб самой его добычу ухватить.

– От паука слышу, – бросила Ветария и заткнула старика заклятьем немоты. – Маркиза, прошу прощения, что вам пришлось стать свидетелем нашей перепалки. У нас не очень много времени, поэтому я вынуждена действовать жестко как с мастером Игмухарасси, так и с вашей носительницей тела. Меня зовут Ветария А'Джарх. Я обещала маркизу Долану помочь освободить вас.

– Я… признательна вам, госпожа А'Джарх.

– Как ваш настрой? Не появилось ли у вас желание задержаться в нашем мире?

Аделия мотнула головой.

– Я хочу уйти, госпожа. Мне тягостно находиться в сем теле. Тягостно сознавать, что мой муж с другой женщиной. Чем дальше, тем сильнее меня тяготит его близость с той, кому он принадлежит по праву. Я попыталась получить то, что мне не принадлежит. И поняла, что цена за мимолетное блаженство неподъемна. Я хочу быть свободной от сего бремени, от сих уз.

Ветария кивнула.

– Чем дольше вы находитесь в теле, тем больше становитесь подвержены привязанностям, желаниям и жажде обладать. Что ж, мастер проведет ритуал, который разъединит вашу душу и тело девушки. Вы отправитесь в то место, где ваш Путь прервался.

Женщина нервно потерла руки.

– Я… я буду благодарна. Смогу ли я проститься с Ревином?

– Сможете. Когда освободитесь. У вас будет возможность явиться ему во сне, как у всех свободных душ. К сожалению, я не могу дожидаться его, чтобы провести ритуал в его присутствии. Я живу не одна и мне стоило немалого труда спровадить соседок, чтобы их любопытство и бесцеремонность нам не помешали. Потому мы проведем ритуал прямо сейчас, если вы не против. Вы понимаете, что каждый час промедления привязывает вас все сильнее к этой реальности.

Аделия побледнела.

– Понимаю… Я готова, госпожа. Что я должна сделать?

– Встаньте сюда.

Ветария очертила круг мелком, взявшимся в ее руке из ниоткуда, прямо посреди комнаты. Когда Аделия встала в него, магистр сняла заклятье с некроманта. Тот осыпал ее потоком возмущенной ругани.

– Исполняй ритуал, мастер, – пресекла его Ветария. – Будешь ворчать, когда закончим дело.

Риниэль открыла глаза. Длинноносая мерканка пристально смотрела на нее. Фея с отвращением отшатнулась от этого взгляда, нестерпимо пронзительного, словно ведьма намеревалась вскрыть и выпотрошить девушку, чтобы добраться до самого нутра.

– Ты чувствуешь маркизу?

Риниэль прислушалась к потайной части себя, где раньше всегда ощущала чужую затаившуюся душу.

– Нет…

Из угла донеслось ворчание:

– Сказал же я, что без обмана. Не веришь, паучиха.

Риниэль чуть не подскочила. Ну конечно, старый извращенец тоже здесь. Она спросила Ветарию с нотками презрения в голосе:

– Чем ты его наградишь? Подаришь нового голема, новую Вирубасинью?

Услышав это имя, некромант неожиданно всхлипнул.

– Вирубашунечка моя… Басюлюлюшенька… Забрали, в земле похоронили. Зачем? Могла бы скрасить мне старость, лаской согревать…

– Мертвые не греют, мастер. Франек!

Из спальни Ветарии вышел брюнет-великан.

– Проводи мастера Игмухарасси в его покои. Проследи, чтобы по пути никто вас не потревожил.

«Никто не заметил», – безмолвно уточнила магистр.

– Передай Ке'Лисо, пусть завтра утром проводит его к границам Морехского леса. Дальше мастер сам отыщет дорогу к своему жилищу. Или выстроит новое, в надежде что мы не сможем отыскать его в следующий раз.

Игмухарасси фыркнул.

– Не может быть столь глупым тот, кто служит смерти. Коли надобно тебе, из-под земли достанешь, паучиха. Ты хуже Грифа. Его прожорливость проста, прямолинейна. Ты же словно гроба двойное дно. Откроешь крышку – трупа нет. Оставишь в доме и забудешь. А труп тем временем начнет вонять и разлагаться.

Риниэль тут же закивала, соглашаясь с оценкой некроманта. Ветария фыркнула.

– Не беспокойся, мастер. Моя прожорливость у всех на виду. Я никогда не скрываю, когда хочу что-то получить. Прощай.

Ветария скрылась в своей спальне, не ожидая благодарности от Риниэль за освобождение от Аделии. Франек открыл входную дверь покоев, приглашая некроманта следовать за ним. Риниэль выскользнула в коридор первой и столкнулась нос к носу с Эдерой.

– Адеир, надо поговорить. Пойдем ко мне.

– Пойдем… Ч-что это?! – вскрикнула Эдера, увидев некроманта. Тот высунул фее язык.

– Я тебе расскажу, – буркнула Риниэль, хватая Эдеру под руку и утаскивая подальше от ужасного старика.

Вечером в покои Брогара и Верейн раздался стук. Керф, вернувшийся из Магической Академии, открыл дверь и отступил, смущенно и встревоженно. Так много фей вокруг в последнее время. Эту фею он и вовсе не ожидал увидеть…

– Леди Кедар… Проходите. Чем могу служить.

Эдера ступила через порог, и тут же из-за угла выскочила еще одна фея. Обе девицы надвигались на него, будто вражеская кавалерия на маленького пехотинца. Керф попятился назад.

– Лорд Брогар, – строго молвила жена его бывшего шефа. – Нам надо поговорить.

– Нам надо поговорить, лорд Брогар, – эхом откликнулась огненная фея Риниэль.

– Вы плохо обращаетесь с Верейн, милорд, – продолжила Эдера. – Не надо так обращаться с ней. Она не сделала вам ничего плохого.

В этот момент дверь спальни распахнулась и оттуда выскочила Вери. Она ахнула, увидев подруг, наступавших на ее мужчину. Керф гневно обратился к ней:

– Что они несут?! Почему они здесь?! Это ты подговорила их прийти?

Водная фея пискнула:

– Девочки, не надо! Зачем вы так!

– Видите, лорд Брогар, она даже сейчас на вашей стороне! Почему вы заставляете ее плакать?!

– Я не застав… Да какое ваше дело?! Какого беса вы лезете в то, что вас не касается?! Особенно ты! – он обвиняюще ткнул пальцем в Риниэль. – У тебя есть свой подкаблучник, ты хочешь, чтобы я и с ней вел себя как подкаблучник?! Убирайтесь отсюда, обе! А ты, – он снова повернулся к Вери, – можешь убираться вместе с ними, если я заставляю тебя плакать. Я только рад буду!

Верейн дрогнула, закрыла лицо руками и убежала в спальню. Из-за двери послышались громкие рыдания. Керф подскочил к входной двери и распахнул ее.

– Вон!!!

Риниэль подошла к двери, рывком захлопнула ее, а потом схватила мужчину за руку и толкнула в стоящее рядом кресло. Керф охнул. Вот сейчас он ощутил на себе хваленую силу фей. Верейн ни разу так не делала.

– Керф. Сядь и выслушай. Вери никогда не сделает тебя подкаблучником. Она не может командовать и управлять тобой, ни скрыто, ни явно. Она не я. Я – фея огня. Она – фея воды. Я всегда буду лидером, с мужчиной и с другими людьми. А Вери нужен лидер. Феи огня строят всех вокруг себя, феи воды подстраиваются под других. В первую очередь – под своих мужчин. Верейн – мягкая глина в твоих руках. Станет тем, чем ты хочешь ее видеть. Но не обижай и не отталкивай ее. Ей правда больно от этого. Принимай ее, показывай, как она нужна тебе. Она ведь и правда тебе нужна. Если бы так не было, она бы не Избрала тебя. Избрание всегда не случайно. Так что включи мозги, обдумай мои слова и веди себя поумнее. Не то я тебе врежу. Понял? Пойдем отсюда, Адеир.

Риниэль схватила Эдеру под руку и вытащила в коридор.

– Ну? Как я справилась?

– Ээээ… Честно? Сомневаюсь, что это как-то поможет Верейн. Как бы он не сорвался на ней.

– Тогда я ему врежу, – повторила Рини. – Как и обещала.

– А это уж точно не поможет им. Но знаешь…

– Что?

– Я б тоже ему врезала! И плевать, поможет или нет!

Девушки переглянулись и развернулись к двери Брогара. Некоторое время они смотрели на нее, всерьез размышляя, не вернуться ли им и не поколотить его. Благоразумие и сочувствие к подруге пересилили. Так они и правда не помогут ей.

– Рини…

– Что, Эдди?

– Если феи огня прогибают под себя, феи воды прогибаются сами… что делают феи воздуха и земли?

Риниэль моргнула.

– Феи земли… Ты знаешь, я вспоминаю маму… Она всегда была сама по себе. Она очень любила меня и папу. Но больше всего была увлечена камнями. Их она любила если не больше, то не меньше, чем нас. Феи земли любят свое дело. Поэтому их Избранники всегда разделяют их увлечение делом. Земные и их мужья смотрят не друг на друга, а в одну сторону. Ну а вы, воздушные… Вы вообще ни на кого не смотрите. Вам главное – что-то новое и интересное, а отношения с людьми вам не слишком важны. Поэтому вы не прогибаетесь и не прогибаете. Наблюдаете со стороны.

– До тех пор, пока кто-то не пожелает прогнуть нас, – буркнула Эдера. Риниэль положила руку ей на плечо.

– Милая Адеир… Тебе очень тяжело, я понимаю. Если могу помочь тебе, только скажи. Врезать точно смогу!

Эдера невольно улыбнулась.

– Хорошо, я обязательно позову тебя, как только надумаю врезать кое-кому! А теперь давай собираться на свадебное шествие. Не хочу опоздать, моя сестра и подруга разом получат благословение богини!

– Как же здорово! – завистливо вздохнула Риниэль. – Хотела бы и я тоже…

– И у тебя будет! – рассмеялась Эдера. – Твой маркиз тебя обожает, не то что парень Верейн. Впрочем, и он будет обожать, куда денется!

Девочки хихикнули и разбежались по своим покоям, переодеваться в торжественные наряды для предстоящих бракосочетаний.

 

Глава 16. Свадьбы

Вечером из дворца на берег реки выдвинулось факельное шествие нескольких тысяч человек. Впереди шли три пары новобрачных: Люс с Сереной, королева Келитана с княжной Риган и Эвард Артан с Беделин Кирумо. Зима была в разгаре, но поверхность реки была свободна ото льда. Каждый из супругов зачерпнул горстью воду – холодную, но не ледяную – и окропил второго. Затем вся толпа запела хвалебный гимн богине Ираис, сочиненный одним из менестрелей. Богиня восстала над водой, и темное небо озарилось голубым сиянием. Лицо Ираис было светлым и ласковым, в отличие от алчного и кровожадного лика Иртел. Она благословила шестерых молодоженов и возвестила долгую счастливую жизнь для каждой пары.

Осененные божественной благодатью, люди вернулись во дворец. Больше всего внимания досталось королеве Келитане и Лаэтане, которую пока было непонятно как называть. Их проводили до опочивальни с торжественными гимнами, как полагалось на королевской свадьбе. Когда дверь захлопнулась, девушки в обнимку рухнули на кровать, смеясь и щекоча друг друга.

– Снимайте одеяние, Ваше Величество!

– После вас, Ваше Величество!

– Ох, Лаэ, Лаэ, до сих пор не могу поверить! Ты и я – вместе, и при этом не надо убегать, не надо таиться, не надо бояться! Свободно, открыто любить тебя, называть женой! Как же я счастлива…

– И я, любимая. Мы вместе, и не где-то в дальних краях, среди дикарей и закоптившихся котлов, а дома! И ты – королева!

– Ты тоже королева, – прошептала Келитана. – Моего сердца и моей души. Ты – самое главное для меня. Я бы отдала и корону, и трон, лишь бы быть с тобой. Люблю тебя больше жизни, родная…

– Родная моя… сладкая… – прошептала в ответ Лаэтана. Она знала – то были не пустые красивые слова, что опьяненные страстью любовники произносят в ночи и забывают наутро. Келитана действительно была готова отдать жизнь, чтобы быть с любимой. Она так и сделала, когда выбрала остаться в степном племени, а не ехать к родственнику-королю на Весталею. Выбрала дикую жизнь, полную опасности и тяжкого труда – но рядом с любимой. Лаэтана не забудет этого никогда. Пусть любимая стала королевой. Пусть их любовь ждали новые испытания – неизбежные в их положении. Они всегда будут помнить, что для них самое важное в жизни. На что они пошли, чтобы сохранить любовь.

Чуть меньше внимания перепало Серене и Люсу. Но и совсем незамеченными ускользнуть не удалось. Дочери Эйдаса Кедара вызвали особенный интерес. Люди по-разному вспоминали отца – кто-то чтил его героическое самопожертвование, кто-то считал виновником Сожжения наравне с сыном. Но драматичная судьба его дочерей не оставляла людей равнодушными.

Двойственно относились и к молодоженам. Кто-то по-прежнему считал Серену выскочкой, которой не место при дворе. И все помнили, что Люс был любовником Гретаны. Многие посмеивались над парочкой. Но самим влюбленным было все равно.

В отличие от двух других пар, их брачная ночь была действительно первой. Ни в племени Кивано, ни по дороге в Мореху они не оставались наедине. В долгом странствии по степи им пришлось довольствоваться несмелыми поцелуями. Да и оба робели друг перед другом. Останься они наедине в то время, вряд ли смогли бы предаться любви. В глубине души Серена видела Люса прекрасным, доблестным и недоступным мужчиной, а себя – жалкой серой мышкой.

Она понятия не имела, что Люс чувствовал то же самое. Серена была для него созданием, светлым, непорочным и недоступным, словно ангел Создателя. И он страдал от вины перед ней за то, что ушел и вынудил ее отправиться в долгий опасный путь. Их обретение друг друга, окрепшая любовь девушки к нему окрыляли его и возвращали надежду после жестокого кситланского плена и жизни в Кедари – сначала в роли приживальщика, а затем – снова пленника.

И теперь они остались наедине друг с другом и своим благоговейным трепетом, не зная, как подступиться к блаженству, что влекло, манило… и пугало. Храбрый маршал, скакавший во главе отряда солдат на врага, трепетал перед хрупкой девушкой, что сегодня стала его законной женой.

Медленно и осторожно, стараясь не совершать резких движений, Люс снял теплый зимний камзол. Аккуратно присел на угол кровати и начал стягивать сапоги. Серена метнулась помочь. Люс вздрогнул.

– Не надо, любимая, прошу тебя! Ты никогда больше не будешь никому прислуживать. Даже собственному мужу!

Серена понуро отступила. Ей показалось, что он оттолкнул ее. Она искренне хотела помочь – из любви, не из рефлекса служанки. Когда Люс, оставшись в тонкой рубахе и штанах, подошел к ней, протянул руку, коснулся ее шеи, ее тело напряглось, словно она боялась. Не Люса – оплошности. Его или своей.

Люс уронил руку. Сердце разбилось на части. Любимая не хочет его. За долгие месяцы, что они провели в разлуке, Серена его разлюбила. Его глупость и упрямство разрушили их любовь. Зачем он позволил ей связать судьбу с ним, потерявшим все, безземельным лордом с пустым титулом? Она заслуживает мужчину, который преподнесет ей все, чего она заслуживает. А он? Что он может ей дать? Каким мужем станет ей?

Серена кое-как осмелилась поднять глаза на любимого. Тень на его лице больно ранила девушку. Как же он прекрасен… Юный бог, которого она огорчила своей неловкостью. Как она могла надеяться, что он сможет любить ее, глупую замарашку. Зачем она позволила королю Конару обручить их?! Люс достоин лучшего. Он мог жениться на принцессе. А теперь он связан с неуклюжей девчонкой, которая в душе всегда останется служанкой. Сейчас, без ликующей толпы позади, она видела это ясно и отчетливо.

– Прости меня… – прошептали оба в один голос. И удивленно воззрились друг на друга.

– За что я должен прощать тебя, любимая? – спросил Люс и опустился перед Сереной на колени. – Ты простила меня, когда я совершил глупость и расстался с тобой. Ты пошла за мной. Ты вручила себя мне, а я… я недостоин. Мне нечего дать тебе. У меня нет земель, нет слуг, нет казны. Лишь имя. Я не должен был жениться на тебе. Ты достойна лучшего мужчины.

Серена закрыла лицо руками.

– Зачем мне слуги и земли… У меня никогда их не было, и я не хочу их. Как могут земли сравниться с тобой… Ты – самое прекрасное, что было и есть. Ты лучший. А я… служанка. Навеки. Это я тебя недостойна… любимый…

– Серена? Что ты сказала, повтори?!

– Ты лучший. Я недостойна.

– Ты сказала, любимый? Ты любишь меня?!

– Я всегда любила и буду любить только тебя. Ты один в моей жизни.

Забыв робость, сомнения, вину, он вскочил с колен и обнял Серену так крепко, что у нее перехватило дыхание, и страстно поцеловал. Его глаза блестели, дыхание стало частым и тяжелым, а сердце билось так, что она не слышала ничего, кроме его ударов. Ее собственная страсть всколыхнулась в ней, смывая преграду тревоги и неуверенности. Руки сами легли на пояс любимого, расстегнули ремень, высвободили подол рубахи, скользнули под мягкую ткань. Тонкие пальцы нежно водили по спине Люса, пока он стягивал лиф ее платья. В немом восхищении он любовался ее обнаженной грудью – маленькой и упругой. Два изящных холмика показались ему самым дивным, самым восхитительным зрелищем на свете. Он осторожно припал к ее правой груди, провел языком по соску, затвердевшему в то же мгновение.

Больше сдерживаться не могли оба. Люс сорвал с себя рубаху, расстегнул крючки ее платья – резко и нетерпеливо, через один срывая их. А Серена больше не испытывала стеснения. Стянула штаны с его бедер и, легонько толкнув его на кровать, раздела до конца. Люс тяжело и возбужденно дышал. Оставшись нагишом, притянул девушку к себе и стащил с нее свадебное платье. Они долго смотрели друг на друга, не в силах налюбоваться, а затем пустились в волнующее и страстное путешествие, исследуя друг друга – губами, кончиками пальцев, языком…

Уверенно, но при этом мягко Люс раскрыл ее бедра и склонился к девственному лону. Кончик языка коснулся горячей влажной плоти. Нащупал самую чувствительную женскую точку и стал водить языком вокруг нее. Девушка сладко застонала и погрузила пальцы в кудри любимого мужчины.

– Люс… Как же хорошо…

Ее страстный шепот возбудил мужчину так, что дольше сдерживаться он не мог. Он накрыл Серену своим телом, прильнул щекой к ее щеке, а своим членом – к ее лону, источавшему сок. Направил рукой член внутрь, поглаживая головкой вход во влагалище, но не торопился входить, давая любимой привыкнуть к себе. Он не сомневался, что до него Серена не знала мужчин.

Она посмотрела ему в глаза, предвкушая долгожданное соитие. От этого взгляда он окончательно потерял рассудок.

Серена вскрикнула, когда он вошел в нее. Терпкая боль первого проникновения, первого принятия любимого мужчины… Люс провел языком по ее губам.

– Любимая… девочка моя… только моя…

Он начал двигаться так мягко, как позволяло ему ненасытное желание. Серена ответила на его нетерпеливый поцелуй. Аромат и вкус любимого, его плоть внутри ее лона, сладкая, томная боль… Она почувствовала, что ее сознание уплывает в запредельные дали, где нет ни мира, ни ее самой. Лишь единое целое с мужчиной – самым желанным на свете. Застонала – хрипло и глубоко. Мышцы лона сжались, стиснув мужской орган, тело Серены выгнулось и содрогнулось в сладострастном спазме. Люс двигался в такт вибрациям ее тела. Его возбуждение достигло пика. Он хрипло выдохнул и изверг семя. Серена ощутила горячую влагу его любви к ней. Она стала женщиной, а Люс – ее мужем. Сейчас и до конца их дней.

Третья пара молодоженов провела эту ночь в нежности, любви и доверии. По сути, они давно считали себя мужем и женой – столько испытаний довелось перенести вдвоем. Они твердо знали, что друг в друге обрели надежную и крепкую опору. Сегодня они просто узаконили отношения перед обществом. Но и для них настал новый этап. Сбылась заветная мечта Артана: король Конар признал Магическую Академию, а ему вручил ответственность за нее. А Беделин – теперь уже леди Артан – предстояло поддерживать и разделять ответственность с мужем.

Люс и Серена наконец обрели друг друга; Келитана и Лаэ – признание общества, право любить друг друга открыто, безопасность и защищенность своих отношений, которые веками осуждались на Ремидее. Для Артана и Беделин сегодняшняя церемония стала подтверждением их выбора, наградой за верность и преданность друг другу.

 

Глава 17. Вечер тяжелого дня

Была во дворце семейная пара – не молодожены, зрелые супруги, – которой приходилось нелегко. Шемас и Калема переживали кризис. Днем они долго спорили. Калема не могла простить мужу, что он не сказал ей о таланте дочери. Она плакала и уговаривала его бежать. Мысль о том, что ее дочь станет ведьмой, пугала Калему сильнее, чем перспектива жить в изгнании, подобно преступникам.

– Кема, ласточка, куда бежать?! Я – государственный преступник. Мне вынесен смертный приговор. Ты хочешь прятаться и скитаться? Я не хочу такой участи для своей жены и дочери. Но если ты хочешь попросить развод, я отпущу тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы пятно моего имени не легло на тебя. Ты заслуживаешь быть свободной.

Услышав это, Калема разрыдалась. Она бросилась на шею мужу.

– Прости меня, Шаса! Какая же я дура! Я могла потерять тебя. Я боялась, что тебя казнят. Но ты жив, ты со мной… И только это важно. Прости, что говорю глупости. Я не хочу развода. Не хочу быть счастливой без тебя. Я поеду с тобой на Меркану. Что бы ни ждало нас, мы будем вдвоем. А если эта ведьма не сдержит обещание и попробует разлучить нас с Дарой, я выцарапаю ей глаза!

– Все будет хорошо, Кема… Мы вместе. Только это важно, – повторил Шемас вслед за любимой.

В соседней спальне Дарина крепко спала и видела странные сны. Мир, одновременно похожий и непохожий на тот, где она жила. Мир, где люди без магии добирались с одного материка на другой на огромных железных машинах, отправляли другие машины на дно океана или за пределы неба, разговаривали друг с другом из разных концов света. Убивали друг друга чудовищным оружием, которое падало с неба грибом огня и поражало все живое медленным мучительным разложением. Это был страшный и жестокий мир. Еще более жестокий чем тот, что Дарина знала. Но во сне девочке было жутко интересно наблюдать за ним, исследовать его, погружаться в него. Во сне она была не пятилетним ребенком, а опытной, зрелой душой, которая многое видела и понимала.

Керф Брогар упорно сопротивлялся Вязи. Нити, оплетавшие его и Верейн, день ото дня росли, уплотнялись, раскалялись. Бывший разбойник уже не мог игнорировать непреодолимую потребность в девушке. Но и поддаться чувству не желал. Керф вел себя, как строптивый жеребец, сопротивляющийся жестокому всаднику. С той разницей, что всадник существовал лишь в его голове.

Когда он и Верейн вернулись с церемонии, он вальяжно развалился в кресле.

– Твои подружки утверждают, ты – глина в моих руках. Станешь всем, чем я пожелаю. Я желаю раскованную женщину. Чтобы она умела и любила ублажать мужчину. Ты слишком нежная. Слишком робкая и невинная. Я хочу смелую любовницу, Вери. Активную. Давай, стань ею для меня.

Фея стояла посреди комнаты, опустив руки, не в силах сделать и шагу к своему Избраннику. Словно на нее нашел ступор.

– Они все выдумали? Ты навсегда останешься такой бестолковой и застенчивой девицей? Я все должен делать сам?

По щекам Верейн покатились слезы. Керф скрипнул зубами. Вот чего не хватало Эйтане, чтобы разозлить его по-настоящему. Она хотела, чтобы он был жесток с ней, причинял ей боль. Но ни разу не заплакала. Она набрасывалась на боль с жадностью хищницы. А эта девочка, такая беспомощная, такая зависимая от него, вгоняла его в бешенство одним выражением лица.

Керф вскочил с кресла, ухватил фею за талию, опрокинул на постель. Отомстить, отыграться за несвободу, за непрошеные чувства, за то что сковала, привязала к себе, не спросив его самого… В это мгновение перед ним словно разверзлась незримая воронка и завертела его в круговороте чувств и ощущений Верейн. Неслыханная нежность, открытость, желание доставить удовольствие, сделать приятно… Непонимание, как. Страх перед своей неопытностью и неумелостью. Уязвимость. Готовность принять все, что исходит от мужчины. Разделить все его переживания. Впустить его в себя целиком, какой он есть. Без условий, без претензий. Просто быть рядом и принимать. Ни капли желания властвовать, манипулировать исподтишка, заставлять делать то, что выгодно лишь ей. Искренняя, чистая, бескорыстная страсть. Ни следа обладания.

Керфа затрясло от мощи переживаний, что внезапно открылись ему. Никогда он не видел в женщинах таких чувств к нему. Всем всегда что-то было нужно. Разве что в далеком детстве, в глубоком младенчестве, так его любила мама. Но он не помнил этого. Лишь щемящее переживание абсолютной, безусловной любви сохранилось. И встряхнуло Керфа до глубины сердца.

В нем всколыхнулась его собственная нежность, желание согреть девушку, защитить. Но единственный, от кого Вери надо было защищать – он сам. Фея была неуязвима для целого мира, и лишь он, ее Избранный, мог ранить ее. Раскаяние охватило Керфа. Как он мог так вести себя с ней, такой хрупкой, такой… любящей. Она его любила. Не просто считала сильным и привлекательным самцом, желанным призом. Любила. Принимала, как единственного мужчину в своей жизни. Только он, никто кроме него. Навсегда.

Это ощущение, которое раньше обдавало Керфа ледяным ужасом, сейчас будто выпустило из его тела крепкие корни и потянулось ими к центру земли, впитывая пламя ее недр. Ни разу Керф не чувствовал себя таким сильным. Его затопила благодарность к фее за эту мощь. Он посмотрел ей в глаза. Он все еще боялся увидеть там упрек за свою грубость. Ни упрека, ни обвинений не было и в помине. Сплошное тепло и готовность принимать, каким бы он ни был, ее мужчина.

– Прости меня, – прошептал он. – Я был последним мудаком. Ты не заслужила этого. А я не заслужил тебя.

Слезы продолжали катиться из глаз Верейн, но теперь Керф испытывал не ярость, а тихий благоговейный восторг перед феей, перед силой ее принятия.

– Я люблю тебя, – только и шепнула она в ответ.

– И я тебя люблю, Вери… Я последний мудак, и я тебя люблю. Моя чистая, невинная девочка…

В эту ночь Керф узнал, что Верейн может быть отнюдь не робкой и застенчивой в постели. Когда он перестал давить на нее, требовать активности и раскованности, она дала ему все, в чем он нуждался. Страстная, пылкая, раскрепощенная, она дарила наслаждение без стыда и стеснения. А он был нежным, сильным и твердым, как мечтала Верейн. Они смогли дать друг другу все, в чем нуждались.

А вот для другой феи и ее избранника вечер и ночь оказались куда более тревожными. Риниэль рассказала Ревину, что случилось в покоях Ветарии.

– Аделии больше нет? – обескураженно переспросил маркиз.

– Они сказали, нет… Ведьма и ужасный некромант.

– Как ты себя чувствуешь?! Что-то изменилось? Ты не повреждена?

Риниэль пожала плечами.

– Раньше я чувствовала нечто чужое в глубине сознания. Больше этого нет. Изменилось ли что-то еще… Не понимаю. Я не доверяю ведьме, Ревин. Она не могла вот так просто взять и отпустить Аделию. Ей что-то было нужно.

– Я должен был попрощаться, – пробормотал Долан. – Мне стоило быть рядом, когда она уходила. Это несправедливо.

Риниэль обняла его.

– Мы попробуем что-нибудь сделать. Проверить, не наложила ли она опасного заклятья на меня. Как-нибудь разведать, что произошло.

Они легли в постель в смятении и беспокойстве. Но, как ни странно, Долан уснул почти сразу же. И во сне увидел себя в странном, полупрозрачном месте, сотканном из туманной субстанции. Мужчина чувствовал себя в нем неуютно, боялся порвать, повредить тонкую ткань своим плотным телом.

– Не бойся, Ревин, – прозвучал сзади голос Аделии. Долан обернулся и увидел ее. Юную и прекрасную, как сорок лет назад, когда они впервые встретились.

– Дел… Где мы?

– В мире, переходном между вселенной живых и Путем. Здесь мы можем побыть вместе. Недолго. Я задержалась, чтобы попрощаться с тобой.

– Ты… Ты в безопасности?

Аделия улыбнулась – широко, лучезарно. Как же он любил эту улыбку. За нее он был готов положить к ногам любимой весь мир. Все сокровища вселенной не сравнятся с этой улыбкой.

– Как я могу быть в опасности! Я – единое целое с этим миром. Я – весь мир. Я – причина всего, что в нем случается. Опасность – это тоже я.

Он смотрел на прозрачное тело любимой. Оно испускало слепящий свет. Он всегда знал, что его Дел – богиня.

– Мы встретимся снова, – прошептал он. – Когда-нибудь я найду тебя. Однажды мы обретем друг друга, чтобы не расставаться.

Она коснулась его легкой облачной рукой.

– Мы уже встретились, Ревин. Мы вместе и не расстаемся. Все едино. И мы тоже.

Во сне голова Ревина приникла к плечу Риниэль. Длинные пушистые ресницы феи защекотали лоб мужчины. Он вздохнул, но не открыл глаза, а провалился из дивного видения в глубокий сон.

Слушая ровное, размеренное сердцебиение любимого, Риниэль тоже уснула. И видела во сне Кайсала, своего друга, погибшего от укуса змеи.

Он барахтался в тягучей серой субстанции. Уходил вглубь по самую макушку, захлебывался, снова выныривал и открывал рот в беззвучном крике о помощи. Со всех сторон в его руки ниспадали белые воздушные нити, но он не видел их. Риниэль взялась за одну из нитей, ступила на вязкую серую массу, держась за нить. Она подошла вплотную к Кайсалу, наклонилась к нему… Друг не замечал ее.

Риниэль поняла, что она станет видимой для Кая только при одном условии. Ей не хотелось делать этого. Ее сущность феи противилась одной лишь мысли об этом. Но Кайсал… Он такой же, как она. Он был Там. Если она не сделает этого ради него, он застрянет Там надолго. Его надо вытащить. Кто, если не она?

Риниэль набрала воздуху в легкие и начала погружаться в вязкую субстанцию. Серая пелена обволокла ее легкое бесплотное тело. У Кайсала округлились глаза. Перед ним начала формироваться знакомая фигура.

– Рини?.. Ты… Ты умерла?

– Не умерла, Кай. Я пришла за тобой. Дай руку. Я уведу тебя отсюда домой.

Кайсал попытался поднять руку, но вязкая масса вокруг него сгустилась так, что он не мог пошевелиться. Риниэль коснулась его плеча.

– Я здесь, Кай. Я с тобой. Не поддавайся. Вспомни, кто ты. Ты – не это.

Вокруг самой феи субстанция тоже начала уплотняться, пытаясь захватить ее, зацементировать, зафиксировать в ловушке. Но Риниэль была осознана. Она помнила, кто она и зачем здесь. Она коснулась Кайсала, всполох белого света на кончиках ее пальцев озарил мальчика. Он весь засветился изнутри, и от этого сияния тягучая серость отпрянула. Рини и Кай смотрели, как серое облако уползает прочь от них. Они остались в прозрачной невесомости, оба бесплотные. Теперь Кайсал увидел белые нити, пронизавшие пространство.

– Вы не бросали меня… Вы хотели вытащить меня отсюда… Почему я не видел? Я плакал. Ненавидел вас. Жаловался. А вы всегда были рядом.

– Мы рядом, Кай. Мы ждем, когда ты нас увидишь. Когда увидишь себя – таким, какой ты есть. Идем, Кай. Пора домой.

Мальчик подал ей руку. Его тело стремительно уменьшилось до крошечной искорки, которая легла на ладонь Рини. Фея сжала ладошку в кулачок… и проснулась.

Она не помнила, что ей снилось. Просто чувствовала, что должно произойти. Рини провела рукой по телу Ревина, ее губы коснулись его груди, скользнули вниз. Мужчина протяжно вздохнул, выходя из сна в такую сладостную явь. Его тело мгновенно откликнулось на ласки любимой. Риниэль знала, что эта ночь любви будет не такой, как раньше. В этот раз они приведут в мир новую душу. Душу, что ждала возвращения домой.

В одной из спален дворца обитали два человека, кого бракосочетание на берегу, благословление богини и общая радость повергли в отчаяние. Они не были парой влюбленных, их не ждала страстная ночь любви. Они были подругами, разлученными каждая со своим мужчиной. Одна из них – по собственной воле.

Эдера знала, где заключен Кэрдан. Жа'нол, которая заправляла всем во дворце, сразу сообщила ей, что Кэрдан находится в тюремных казематах. Она предупредила, что страже дано распоряжение беспрепятственно пропускать ее с детьми к мужу, если у нее будет на то желание. «Мы не собираемся препятствовать воссоединению феи с Избранным», – сказала Жа'нол с двусмысленной улыбкой, и Эдера с трудом удержалась, чтобы не размазать эту улыбку кулаком по холеной физиономии.

Она ни разу не спустилась в тюремные казематы. Нить Вязи, ставшая совсем короткой, саднила в уголке сердца. Эдера не поддавалась. Сейчас, когда Кэрдан находился совсем рядом, Пустота была не такой непреодолимой и давящей, а вполне терпимой. Иногда получалось и совсем забыть о ней в общении с другими феями и даже с Ветарией. Любопытство, жажда знаний и общество таких же, как она, целительно действовали на фею воздуха.

А еще были дети и забота о них. Хотя иногда Эдере казалось, что малыши, особенно Кариэль, укоризненно смотрят на нее, будто спрашивают: «Мама, где папа?!» Полная чушь, конечно. Фантазия, наваждение Вязи. Рози и, как ни странно, Франек, помогали Эдере заботиться о близнецах. Даже сама Ветария иногда играла с ними. Забавно было смотреть на нее в такие минуты. Великий Магистр превращалась в шаловливую хулиганистую обезьянку. Малыши смеялись и радовались так, как матери ни разу не удалось их развеселить. Сложно развеселить кого-то, даже младенца, когда на душе лежит тяжесть.

Сейчас Эдера тоже кормила и укачивала детей в унылом расположении духа. Розали была еще мрачнее. У нее имелась на то причина. После возвращения во дворец она ни разу не встретилась с Че наедине. Зато постоянно видела его рядом с какой-нибудь придворной дамой, искрящейся азартом и возбуждением. Козел попал в огород. Получив широкий выбор, сероглазый убийца потерял интерес к ученице Жа'нол. Розали отчаянно не доставало его жестоких ласк.

– Эдди, а чем мы с тобой хуже Лаэ с Келитаной? Давай попробуем как они, а? Я умею с девушками! Что мы тут сидим и куксимся, когда все во дворце любятся!

– А в глаз? – угрюмо предложила Эдера, не оценив шутку. – Еще одной Вязи мне не хватало, да еще с тобой!

– Зануда, – расхохоталась Розали.

Эдера вдруг подняла руку и цыкнула.

– Что это? Слышишь?

Розали прислушалась. За стеной играла музыка, но какая-то странная. Никогда на Ремидее не слышали таких инструментов, да и языка, на котором пели неведомые исполнители. Розали и Эдера были готовы поклясться, что в покои не входил никто, кроме Веты и Франека, занимавших соседнюю спальню. Но голоса точно принадлежали не им. Заинтригованные девушки выглянули из-за двери. Эдера, влекомая любопытством, подкралась к соседней спальне и заглянула в замочную скважину. Дверь тут же распахнулась, и фея едва не упала на Великого Магистра – растрепанную, с румянцем на щеках и возбужденным блеском в глазах.

– Подглядывать нехорошо, Адеир. Тебя в монастыре не учили?

Она погрозила ей пальцем и захлопнула дверь. В то же мгновение все звуки в спальне пропали. Исчез свет, лившийся из замочной скважины. Похоже, магистр магически заблокировала спальню от посторонних глаз и ушей.

– Не больно-то надо, – фыркнула Эдера и вернулась к себе. Розали хихикнула.

– Трахаются они там, и так ясно. Эдди, ну давай попробуем! Мы с тобой сегодня, наверно, единственные, кто не трахается!

– Сейчас в ухо тебе трахну так, что звездочки полетят. Иди к своему магистру, она тебе обрадуется.

Розали скептически фыркнула. За все эти дни она ни разу не видела, чтобы кто-то посторонний входил в спальню Веты и ее Франека. Кажется, магистр и ее ученица Жа'нол предпочитали в постели разные развлечения.

Что же происходило в соседней спальне, что скрылось от глаз и ушей любопытных девочек? Если бы им каким-то чудом удалось проникнуть сквозь магический заслон Ветарии, им предстало бы престранное зрелище. На изящном секретере стоял прямоугольный ящик, а на нем вращалась идеально круглая пластина диаметром двенадцать дюймов. От ящика вверх поднималась изогнутая воронка, и из нее лился звук, который заинтриговал девочек. Два мужских голоса пели на языке, сильно напоминавшим древнеремидейский магический, в сопровождении громких и резких инструментов.

Под эту музыку Ветария задорно выплясывала в середине комнаты, а Франек развалился на кровати и смотрел на своего магистра – благостно и умиротворенно. Пританцовывая, Ветария подпевала:

Вечер тяжелого дня.

Я упахался, как собака.

Вечер тяжелого дня.

Мне бы дрыхнуть бревном.

Но я пришел в наше гнездышко —

Там ты шебуршишься по дому.

И мне хорошо!

Когда я дома,

Жизнь налаживается.

А если ты обнимешь меня, крепко-крепко…

Конец третьей части