Глава 18. Воспитание Кукловода

Целитель Ларас проснулся от стука в дверь. В королевском дворце по-прежнему не хватало прислуги, и все маги обходились без нее.

– Хватит дрыхнуть, Лар! – услышал он голос Лассиры. – Ионаха нашли!

Сон мгновенно слетел с мужчины. Он вскочил с постели, натянул штаны и распахнул дверь.

– Он во дворце?!

Лассира хмыкнула.

– Не так быстро, дружище. Как, по-твоему, он окажется во дворце? Нам надо потрудиться для этого. Потому и зову тебя. Мы собираемся устроить переговоры. Ментально.

Целитель скорчил гримасу.

– Тогда я вам не помощник. Ионаха скорее отпугнет, если я буду в них участвовать.

– Как знать. Проводить их будет Талим. Так посоветовала магистр Ун-Чу-Лай. Ему Ионах доверяет больше всего. А мы просто присутствуем, чтобы быть в курсе. Вдруг Ионах захочет задать вопрос, на который сможешь ответить только ты.

Гримаса Лараса стала еще резче.

– Не нравятся мне эти унчулайские трюки. Твоя магистр слишком хорошо просчитывает, кто, что и кому должен говорить.

– О да, это она умеет!

– Она видит человека насквозь, понимает его ценности, и подбирает такие слова, которые в эти ценности попадают. Еще и находит человека, который скажет эти слова, да так, что жертва не сможет не поверить. Она слишком хорошо сочетает эти факторы: содержание, личность говорящего, стиль речи и ценности того, кому говорят. Высококлассная манипуляция.

Лассира фыркнула.

– С каких пор тебя это стало тревожить? Тридцать лет ты служил самому заправскому манипулятору Ремидеи!

– Ты о Кэрдане? Брось. Кэрдан слепец. Он не видел и не понимал в людях десятой доли того, что понимает Ветария. Он предпочитал вынуждать людей делать то, что ему выгодно. Ветария не вынуждает, а убеждает. Она подводит человека к тому, что ему самому важно сделать то, что выгодно ей.

Лассира внимательно посмотрела на целителя.

– Ларас… Знаешь что? Ты ведь сейчас разглагольствуешь, потому что боишься. Ты предпочитаешь обсуждать манипуляторские таланты Ветарии, вместо того чтобы поторопиться на переговоры с Ионахом.

На мгновение целитель замер.

– А, бесы тебя возьми. Так и есть.

Он повернулся спиной к двери и Лассире, подошел к стулу с набросанной на него одеждой, надел рубаху, камзол и обулся, ничуть не стесняясь присутствия Лассиры. Двое были давними приятелями и не воспринимали друг друга как мужчину и женщину.

– Я дрейфлю, как последний трус, Ласс. Прошло тридцать бесовых лет. Тридцать лет молчания. Твоя Ветария на этот раз ошиблась. Мое присутствие никак не поможет убедить Ионаха. В лучшем случае он меня ненавидит. Как тогда, тридцать бесовых лет назад. В худшем – ему давно плевать.

– Ему не плевать, Лар, – с нажимом молвила волшебница. – Я была с ним во дворце, после мятежа Гретаны и Сожжения. Мы ничего не обсуждали… Но я знаю, что ему не плевать. Он искал тебя среди присягнувших магов Академии. Он надеялся, что ты перейдешь на нашу сторону. Хотя бы теперь.

– А я, такой гад, остался с Артом, – фыркнул целитель. – Парень нуждался в поддержке. И заслуживал ее.

– Ионах тоже заслуживает твою поддержку, Лар.

– Кажется, ты усвоила от магистра ее манеру! Учишься говорить правильные вещи правильным тоном? Никогда ты не была мастерицей увещеваний! С кем поведешься…

Волшебница хохотнула.

– Что поделать! Нам всем придется теперь водиться с ун-чу-лай и набираться у них. Теперь они – привилегированная страта в Академии.

Маги вышли из покоев Лараса. Лассира привела целителя в небольшой кабинет при Зале Совещаний. Там их уже ждали трое Старых – Талим, Вартах и Герт. Ларас кивнул приветственно, Лассира бросила с порога:

– Все в сборе. Начинай, Талим.

«Ионах. – Ментальный посыл Талима сосредоточился в точке между Тарвой и Зандусом, где Ветария указала магам местонахождение беглеца. – Это Талим. Отзовись, друг».

Некоторые время Талим пытался достучаться до пустоты. Затем пришел отклик.

«Талим… Как ты меня нашел?»

«Мы старались, друг».

«Кто – мы?»

«Я. Ласс. Герт, Вартах. И Ларас».

«Ларас с вами?»

«Да. Почти все маги Академии Кэрдана с нами. Кроме отъявленных отморозков вроде Феласа. Сам Кэрдан в тюрьме».

«И кто же способен удерживать его в тюрьме?»

«Ветария А'Джарх, Великий Магистр Ун-Чу-Лай».

«Убийца Фаэлон. Вы променяли тигра на рысь. Ничего не изменилось. Вы отдали ей Ремидею».

В ментальный диалог вклинилась Лассира:

«А ты собираешься забрать у нее Ремидею, гордец? Засесть в подполье и тешить самолюбие, что не присоединился к чужеземным захватчикам? Где ты там сидишь, кого собираешь? Хочешь уйти в Зандус, предложить им службу? Зандус полон ун-чу-лай, Ионах. Они повсюду на Ремидее, как муравьи. Куда ни пойдешь, и там они. Бесы меня возьми, да ты задницу не подотрешь, чтобы они не узнали про то!»

Вартах, Герт и Талим переглянулись. Вартах расхохотался.

– Браво, Ласс! Отличный бенефис. Главное, все в точку. Ионах, слышишь меня?

«Вартах?»

«Это я, дружище. Ласс только что испортила тонкий замысел госпожи А'Джарх. По плану с тобой должен был говорить Талим, навешать тебе лапши на уши, что королевство усыпано розами, Кэрдан повержен, Иртел изгнана из нашего мира, новые правители утверждают справедливые и человечные законы, бла-бла-бла. Но Лассира никогда не умела держать язык за зубами. Все так и есть – ун-чу-лай заполонили Ремидею. Их магистр исподтишка управляет всем, что здесь происходит. Куда бы ты ни бежал – везде встретишь носатую тень госпожи А'Джарх. Если ты намерен что-то сделать с этим в одиночку – ты ввязался в безнадежное дело, Ионах. Она достанет тебя везде. Впрочем, она и трудиться не будет. Ты ничем не опасен ей. Она просто будет делать свое дело, что бы ты ни планировал».

«И что вы предлагаете? Бездействовать?»

Ответил маг Герт:

«Действовать, Ионах. Делать все, что в наших силах. Открыто. Нет необходимости таиться. Нас никто не преследует. Нам предлагают делать все, что мы делали для этой страны раньше. Мы отстраивали столицу при Гретане, что мешает отстраивать ее при Конаре? Сие намного проще, поверь. Нас не осыпают оскорблениями и не вставляют палки в колеса. Король пожаловал нам статус старших преподавателей Магической Академии».

«Король? Конар? Марионетка Ун-Чу-Лай?»

«Конар и Келитана. Они оба носят корону».

«У Конара есть жена! Как он мог жениться на Келитане?! А она – неужели так быстро забыла княжну Риган?»

«Конар по-прежнему женат на королеве Меане. Келитана – не жена, а соправительница. Конар обручил ее и княжну Риган в тот же день, когда объявил соправительницей».

«Что?! Это невозможно!»

«Они разрешили однополые браки, Ионах. Теперь любой совершеннолетний подданный королевства может вступить в брак с человеком своего пола по обоюдному согласию».

«Безумие! Такого не может быть!»

Продолжил Вартах:

«Приходи сам и убедись. Здесь творится множество странных вещей. Но больше никого не мучают и не убивают. Никаких репрессий для тех, кто выступал на стороне Гретаны и даже Кэрдана. Гретана уже заплатила за все. Кэрдан ожидает расплаты в подземельях. Возвращайся, Ионах. Тебя не хватает. Ты нужен нам. Ты нужен людям».

В ментальном поле воцарилась тишина. На какой-то миг маги подумали, что товарищ скрылся от них. Но Ионах ответил:

«Вы сказали, Ларас здесь?»

Целитель откликнулся:

«Я здесь, Ионах. Слушаю твой ментальный голос. Оказывается, я не забыл, как он звучит».

Снова настало молчание. Когда Ионах заговорил вновь, любой из его друзей был готов поклясться, что маг плачет:

«Я тоже не забыл, Ларас. Ни твой ментальный голос, ни реальный. Я ничего не забыл».

«Особенно мою работу на Кэрдана, – хмыкнул целитель. – Приходи сюда. Может, сможем поговорить. А если не сможем – здесь есть чем заняться. Герт сказал верно – столицу надо отстраивать. Страну надо отстраивать. Мы теперь все в одном лагере. Может, ун-чу-лай контролируют наш каждый шаг, но что это меняет? Жизнь идет своим чередом. Приходи жить… друг».

«Кто если не мы, а, Ионах?» – прибавила Лассира любимую присказку Старых Магов.

Герт ткнул локтем в бок Талима.

– А ты что отмалчиваешься? Вообще-то ты должен был вести переговоры!

Талим хохотнул.

– Вы справляетесь лучше, чем я мог. Возвращайся, Ионах. Хотя бы затем, чтобы помянуть вместе Билара и Фаэлон.

«Дайте мне подумать. Столько всего я не ожидал».

– Мы и сами не ожидали, дружище! Ох, как не ожидали…

Обменявшись прощальными фразами, маги разорвали контакт. Лассира посмотрела на Лараса. Целитель молча вышел из кабинета. Его лицо было печально. Волшебница вздохнула. Ох уж это прошлое. Сколько подводных камней оно таит. Но иногда может и согревать. Особенно недавнее прошлое. Она улыбнулась, вспомнив вчерашнюю ночь. Тройная свадьба воодушевила многих, в том числе – ее и Сирса, преданного любовника-слугу. Он особенно старался, чтобы доставить удовольствие госпоже. Видит Создатель, ему удалось! Лассира снисходительно посмотрела на товарищей-мужчин, искренне желая, чтобы каждый из них перестал коротать ночи в одиночестве. Ларасу она желала того же. И Ионаху, когда он вернется. Сегодня она вообще была на удивление добра и расположена к людям!

В тюремных казематах, в самой дальней камере по прозвищу Синеглазка, она же Синеж…пка, томился узник. Пока новые хозяева страны, вырвавшие власть из его рук, делали все, чтобы люди забыли о его существовании, он ждал. В первые часы заточения – палача. У него не было ни капли сомнений, как с ним обойдутся. У него нашлось много ласковых слов для мерканской суки, что управляла кодлой его врагов, дергала их за ниточки как марионеток. Слова «дура» среди них не было. Она не может не понимать, что с такими врагами, как он, не стоит играть, будто кошка с мышью. Ей хватит ума уничтожить его сразу, не дать оправиться от поражения. Не испытывать судьбу, проверяя, навсегда ли он утратил магическую силу.

Шли дни, никто не появлялся, чтобы убить его. Лишь тюремщик исправно приносил черствую холодную еду два раза в день. Чем больше времени проходило, тем крепче делалась надежда мага. То, что он до сих пор жив, означает одно. Он зачем-то нужен суке А'Джарх. Если она надеется, что ожидание сломит его, она глупее, чем он предполагал. Рано или поздно она придет. Потребует то, ради чего сохранила ему жизнь. И тогда у него будет выбор – повиноваться или поторговаться. Он умел и то, и другое. А потом, как знать, возможно, судьба даст ему шанс сквитаться с ней за поражение.

Фея, с которой он связал себя, была рядом. Он отчаянно желал знать, что с ней происходило и происходит. Она покинула дом, куда он обещал вернуться за ней и детьми. Отправилась на восток, к Элезеуму. Но, дойдя до Восточных Столбов, развернулась и пошла обратно – к нему. Чтобы сражаться с ним на стороне его врагов. И сейчас она оставалась во дворце, близкой и недосягаемой. По своей ли воле? Или мерканка удерживала ее в плену? Она должна чувствовать его присутствие так же, как он чувствовал ее. Почему она не пришла – неважно, завершить ночь, прерванную в Кедари, или плюнуть в лицо поверженному мучителю?

Он продолжал терпеливо ждать. Сколько бы его ни собирались держать в заточении – дни, месяцы, годы – рано или поздно за ним придут. Убить или выдвинуть условия. С каждым днем первый вариант все больше уступал второму. Тревожило лишь то, что Эдера уйдет в Элезеум, прежде чем он выберется отсюда. Нельзя выдать эту тревогу суке А'Джарх. Незачем давать ей лишние карты в руки.

Наконец его терпение вознаградилось. Она вошла в узилище одна, без тюремщика или телохранителя, хрупкая маленькая женщина. В первое мгновение Кэрдан испытал непреодолимое желание броситься на нее, впиться пальцами в глотку, разорвать ее, смотреть, как жизнь капля за каплей вытекает из тщедушного тела, наслаждаться агонией и усиливать ее.

Всего лишь мгновение – и бывший маг овладел собой. Женщина смотрела ему прямо в глаза, и он не сомневался, что она уловила его импульс.

– Благодарю, что экономишь мое время и не пытаешься меня убить, – проговорила она иронично.

– К твоим услугам, – ответил он в тон ей и выжидающе замолчал. Молчала и женщина. Она стояла посреди тюремной камеры, Кэрдан сидел на жестком топчане. Они смотрели друг на друга – выжидая, изучая, оценивая. Он сказал:

– Твой цепной пес хорошо постарался, чтобы разукрасить мне физиономию. По твоему приказу? Мы с тобой любим одинаковые игры, Ветария А’Джарх.

– Игры Че'Вары – это игры Че'Вары. Я не приказывала ему избивать тебя. Ему надо иногда спускать агрессию, и в отдельных случаях мы не препятствуем ему. Жа'нол посчитала тебя допустимым каналом для слива его агрессии. Я с ней согласна.

– Ах вот как. Благодарю за разъяснения. Я запомню это.

Ветария хищно осклабилась.

– На здоровье. Хорошей памяти, Кукловод. Надеюсь, помимо этого ты запомнишь, кому ты обязан жизнью. За это я тоже жду благодарности.

– О. Готов выразить ее в полном объеме. Полагаю, ты пришла, чтобы сообщить, как именно я должен отблагодарить тебя за пощаду.

– Не только за пощаду. За новую жизнь. Ты должен был покинуть этот мир вместе с Иртел. Она влила в тебя магию и жизнь, когда ты умирал от удара отца. Твоя магия и жизнь были частью Ее силы. Когда Она уходила, часть, вложенная в тебя, ушла бы вместе с Ней, если бы я не удерживала ее. В те мгновения, когда я сковала и обездвижила тебя, я удерживала в тебе жизнь. Я разрывала и трансформировала энергию Иртел, чтобы отделить ее и превратить в твою собственную жизненную энергию.

– Ты способна на такое? Как я могу убедиться, что ты не лжешь?

– Есть лишь один способ: отпустить оставшуюся в тебе энергию за истинной хозяйкой. Ты уверен, что хочешь попробовать?

– Поверю тебе на слово.

– Разумно. Чтобы не пробовать, можешь рассудить логически. Почему твое тело вновь стало теплым, когда богиня ушла? Почему ты не умер, если жизнь в тебе была Ее частью?

– Для чего ты сделала это? Что я теперь должен тебе?

– Ревностное внимание. Я заслужила его, приставив нож к твоему горлу, не так ли? Будь внимательным, послушным, дисциплинированным – от этого зависит твоя жизнь.

Кэрдан расхохотался.

– Ты собираешься учить меня? Мы и правда похожи, Ун-Чу-Лай. Ты любишь рисковые игры. Я неблагодарный ученик. Знаешь, как закончил жизнь мой первый учитель, маг Глисар?

– Ты превратил его в немого оборотня. Он был твоим слугой и рабом тридцать лет, а затем ты послал его с ультиматумом к королеве Гретане и испепелил на глазах придворных.

Кэрдан поднял бровь.

– От кого ты могла узнать?

– У меня много способов. Я знаю о тебе даже то, о чем тебе самому никто не мог сказать.

– Поделишься?

– Если заслужишь.

– Что ж… После строгого Глисара, ставшего верным послушным Глиссом, была Фаэлон. Она тоже не испытывала восторга от меня. Ты уверена, что я оправдаю твои надежды?

Ветария подошла к нему. Она посмотрела сверху вниз на сидящего Кэрдана. И вновь улыбнулась. Кэрдан не видел ее вдохновленного лица, когда она демонстрировала основы «джазовой импровизации». Не видел, как печальная улыбка озаряла Ветарию странным светом, когда она рассказывала о тонких мирах и магии, покидающей плотные миры. Он не видел азарта и энтузиазма, вызванного градом вопросов от неугомонных воздушных фей. Не видел ее сюсюкающей с его собственными детьми или пляшущей перед Франеком под музыку иного мира.

Ему магистр показала его собственное отражение. Волчий оскал хищника – могучего, жестокого, целеустремленного. Того, кто беспощадно сомнет соперника, посмевшего посягнуть на его добычу. Так ее видели конкуренты из других магических орденов. Такой описал ее ремидеец Балах, вступивший в орден Том-Ба.

– Ты высоко о себе мнишь, Кукловод. Я была бы счастлива, если бы ты мог составить мне достойную партию. Но – увы. Ты – фигура. Ценная, весомая в игре фигура, не разменная пешка. Но и не игрок. У тебя есть шанс дорасти до игрока. Но для этого нужно выйти с поля. На поле стоят лишь фигуры. Игроки – над. Понимаешь, о чем я?

– Не совсем.

– Ты не безнадежен – можешь хотя бы признать собственное невежество. Когда поймешь, начнешь выходить с поля.

– Я запомню, Ун-Чу-Лай. Пока же фигура ждет указаний игрока. Куда он желает ее двинуть, кого из фигур противника сразить? И кто противник?

Кэрдан прекрасно уловил посыл Ветарии и отреагировал единственным разумным способом – подчинился. Встречный посыл мог быть лишь одним: я признаю твою силу и превосходство, подчиняюсь тебе и готов служить. Та опять хищно осклабилась.

– Вот где твоя ошибка. Вот почему ты пока не можешь сойти с доски. Твое мышление слишком прямолинейно. Слишком индивидуалистично. Ты – сам по себе. Противник – сам по себе. Борьба, противостояние, атака, оборона, победа, поражение. Один сражен, другой добрался до вершины. Так мыслит большинство ремидейцев, да и мерканцев. Это устаревший способ, Кукловод. Время течет, мир меняется, игра принимает новые формы. Ты вел игру по старой схеме, которую установил ваш Ней полторы тысячи лет назад. Завоевать и подчинить мир. Стать единственным правителем, самым могущественным и самым сильным. Нынче схема изменилась. Один человек уже не может достичь таких вершин. Правит не один большой кукловод, а тысячи мелких. Машина управления стала сложнее. Давление грубой силы ни к чему не приведет. Решает не сила, а знание. Знать и анализировать множество различных факторов, действующих из разных точек мира. Просчитывать шаги, оценивать последствия, анализировать действие новых факторов и вновь делать ход. Это власть, Кукловод. Ты десятилетиями накапливал силу. Я столетиями накапливала знания. И создавала содружество тех, кто разделяет мое видение и мое понимание. Тех, кто всегда рядом со мной. Кто никогда не откажет в поддержке, потому что их цели – мои цели.

– Тогда как я могу быть полезен твоей игре, Ун-Чу-Лай?

– В команде, Кукловод. Ты можешь усилить мою команду. Ты знаешь, как это – играть в команде? Это не самый короткий путь к победе. Он долгий и трудоемкий – зато интересный и приятный. И дает самые устойчивые результаты. Власть, которую ты приобретаешь за счет единства целей и интересов, в сотни раз мощнее власти, которая держится на страхе и подавлении. Научись этой власти. Не соперничать, но сотрудничать. Не подавлять, но прислушиваться. Не просто брать, но и давать людям то, в чем нуждаются они, а не ты сам. Тогда ты станешь фигурой, которую я смогу использовать. И это же умение станет твоим первым шагом к тому, чтобы сойти с доски и попробовать себя в роли игрока, а не фигуры.

Кэрдан усмехнулся.

– Как скажешь, Ун-Чу-Лай. Когда ты собираешься познакомить меня с командой? Я правильно понимаю, что это произойдет не в тюремной камере? Чтобы я мог сотрудничать, мне придется выйти из тюрьмы.

– Придется, – кивнула Ветария. – А свою первую, тренировочную команду, ты уже знаешь. Семья – вот наша первая и основная команда. Начни со своей жены. В отношениях с ней ты привык только брать. Ты не считаешься с ее чувствами и желаниями. Не хочешь слышать ее «нет», не хочешь делать так, чтобы ей захотелось сказать да. Ты всегда принуждал ее. А ведь с ней легко сотрудничать. Дети Элезеума более смертных склонны к сотрудничеству. А супругам еще помогает Вязь. Ей и так почти невозможно отказать тебе. Но ты при этом принуждаешь ее. Попробуй постичь, чего ей не хватает в отношениях с тобой и как ты можешь дать ей это. Чтобы она сама того пожелала.

– Она и так пожелала сама. Но ты помешала. В Кедари.

– В самом деле? И почему же тогда она еще не здесь, не рядом с тобой? Почему не просила за тебя? С первого дня во дворце она знала, где ты находишься. Никто не удерживал ее, чтобы прийти к тебе. Почему она не пришла? Почему здесь лишь я, объясняю тебе, как тебе надлежит изменить свое поведение с ней? И ты до сих пор не услышал и не понял меня.

– Я понял тебя, Ун-Чу-Лай. Сотрудничать. Дать ей то, чего не хватает. Договариваться, а не принуждать.

– Ты сам произнес это слово – договариваться. Отлично. Осталось суметь договориться.

– Когда и где?

– Когда – пожалуй, завтра. Где – ты будешь жить в апартаментах Альтуса. Доверяю твоему благоразумию – не высовывайся из них. Дворец небезопасен для тебя, утратившего магическую силу. Сейчас я провожу тебя в новое жилище.

Ветария распахнула дверь камеры и сделала приглашающий жест. Кэрдан недоверчиво посмотрел на нее.

– Не медли, Кукловод. Сегодня на твоей улице праздник!

 

Глава 19. Ночные приключения/Три девицы под окном пили поздно вечерком

Вечером Эдера и Розали пришли к Лаэтане в королевскую опочивальню. Первый раз во дворце подруги собрались вместе. Лаэ как княжна-наместница Арвига принимала участие во всех королевских советах и важных собраниях. Сегодня она кое-как выкроила время, чтобы сбежать с совета и побыть с подружками. Повод у них был как нельзя более важный – поминки Алумо. Келитана тоже не собиралась пропускать такое событие. Сбежать ей никак не получалось, но любимая обещала, что ее обязательно дождутся.

Серене Эдера так и не сказала о гибели Мудрой, чтобы не омрачать медовый месяц. С нее и Фелион хватило. Сестра успела привязаться и к той, и к другой колдунье, хотя не так уж долго знала обеих. Доброе сердечко Серены легко прикипало к людям и тяжело их отпускало…

Три подруги оккупировали огромное королевское ложе. У изголовья стояла колыбель с близнецами – Эдере пришлось взять с собой малышей. Розали и Лаэтана по очереди тискали их – правда, только до третьего поминального бокала… Потом Розали уложила близнецов в колыбельку и предложила больше не трогать.

Мэл и Кари даже не стали капризничать, когда взрослые перестали уделять им внимание. Словно чувствовали грустную серьезность момента.

Розали вздохнула.

– Эх, ну зачем Алумо отказалась, когда Вета предложила ей вступить в Орден?.. Сейчас была бы жива, пила вино с нами… Нашла бы себе какую-нибудь красотку, Кели поженила бы их. А она выбрала тех ужасных дикарей… и вот как они ей отплатили.

– А она предлагала? – насторожилась Лаэтана. – Как, если ее не было в стойбище Кивано?

– Магией, – осторожно ответила Розали.

Она сомневалась, что Лаэтане следует знать подробности: как Великий Магистр Ун-Чу-Лай пользуется телами учеников, чтобы общаться на расстоянии.

Эдера хмыкнула:

– Тоже мне альтернатива. Из огня да в полымя.

– Любая альтернатива лучше смерти, – отрезала Лаэтана.

Эдера смолчала. Не ей, бессмертной фее, спорить с подругой-человеком, что лучше или хуже смерти…

Лаэтана вздохнула и плеснула еще вина в бокалы.

– За Алумо, девочки! Пусть ей будет хорошо, куда бы она ни отправилась из нашего мира! Пусть впредь ее окружают более отзывчивые люди, чем неблагодарные Кивано! Пусть ценят ее мудрость и знания, платят признанием и уважением!

– За Алумо! За Алумо! – подхватили Эдера и Розали.

Девушки чокнулись, выпили, отставили бокалы и замолчали, почтив память Мудрой степняков минутой безмолвия.

А потом Лаэтана осторожно спросила:

– Рози, а эта Вета… Она правда самая главная в Ун-Чу-Лай? Я вижу только Жа'нол и Ке'Лисо на советах…

Эдера хихикнула вместо Розали.

– А мы видим еще Вету и Франека. Та еще парочка, бегемот и обезьянка!

Розали издала сдавленный смешок. Она побаивалась высмеивать Великого Магистра так откровенно, как бесстрашная фея. Но, вспомнив маленькую Вету и гиганта Франека, не сдержала веселья.

– А почему их никто больше не видит? – продолжала Лаэтана. – От кого они прячутся?

Розали пожала плечами.

– Да я и не знаю, Лаэ. Вроде бы таков принцип Ордена – каждый ун-чу-лай сам отвечает за партию. Партию на Ремидее ведет леди Жа'нол, вот она сама всем и заведует.

– А Вета что здесь делает?

Розали пожала плечами.

– Помогает, наверно. Миледи не хватило бы сил сразить Придворного Мага и Иртел. Их только Вета могла одолеть.

– Неужели она правда так сильна? Кели говорит, что они с Конаром – марионеточные короли. Они стали правителями только потому, что так захотели Ун-Чу-Лай.

Розали ничего не ответила. Она пожалела, что выпила и развязала язык. Миледи не погладит ее по голове за болтливость. Вместо нее ответила Эдера, наливая себе очередной полный бокал и чуть не разлив вино на кровать:

– А как ты думала? Если она способна порвать богиню на клочки и отправить каждый клочок в разный мир, конечно, она может сажать на трон королей и ссаживать их оттуда по своему усмотрению.

Девочки изумленно воззрились на подругу.

– Что ты такое говоришь, Эдди?!

– Вета порвала божественную душу Иртел на тысячи отдельных душ, – начала растолковывать Эдера с видом, будто перед ней сидят идиоты. – И каждую душу, что отделилась от первоначальной сущности Иртел, запулила в другой мир, где она возродится в человеческом облике. Милый подарочек всем этим мирам! Богов нельзя убить, но можно изгнать из мира, где они зародились. Вот Вета и изгнала ее, а чтобы Иртел не пакостила там, где она появится, предварительно раскрошила ее. И теперь эти души, осколки Иртел, обречены стремится друг к другу и в родной мир. Сюда. Но поскольку их тысячи и они разбросаны по разным мирам, шансов воссоединиться и вернуться у них почти нет. Но если это все-таки случится… Тогда прощай, Ремидея!

Эдера осушила бокал и закашлялась. Розали отобрала у нее бутылку, которую фея продолжала держать в руках под угрожающим наклоном.

– Эдди больше не наливать! Феям вообще пить вино?

– Отстань, унчулайка! Без тебя разберусь, чего феям можно… ик!

– Сама отстань, – буркнула Розали. – О тебе же забочусь. Вон уже икать начала.

Забота подруги оказалась бессильной. Эдера не остановилась, а наоборот, подливала себе вино чаще. Через час ее изрядно развезло.

– Л-лаэ… – промямлила она заплетающимся языком. – Вот скажи… Если жена короля – королева, то жена к-королевы – тоже королева?

Княжна пожала плечами. Она пила почти наравне с подругой, но посиделки у костра с кивано под кумыс и что покрепче закалили ее. Она была вполне трезва, в отличие от окосевшей подруги.

– Ну… Мы еще не добрались до этого вопроса. Столько дел нужно решить. Но Кели говорит, раз леди Меана королева, то и я должна быть королевой. Мне все равно! Я – княжна-наместница Арвига. Кели моя жена. Остальное – к бесам!

– К бесам, – согласилась Эдера. – Ик!

Полчаса спустя Эдера уронила голову, растянулась на королевском ложе и захрапела. В таком виде и застала Келитана свою опочивальню, вернувшись с совета.

– Так вот чем изволит заниматься моя высокородная супруга, пока я обсуждаю налоги с кузеном Конаром и графиней де Клегар! Пьянствует!

Розали проворно соскочила с постели и отвесила поклон. Она почти перестала пить после того как сочла, что сболтнула лишнего об Ун-Чу-Лай. Сейчас координация у нее была безукоризненной.

– Ваше Величество…

– Рози, ты чего?! Прекрати немедленно! Мы же вместе пели, пили кумыс вокруг костров Кивано! Ну какое я тебе Величество?! Зови меня Кели, как раньше!

– Хорошо, Кели. Мы поминаем Алумо. Присоединишься?

Королева вздохнула.

– Наливай. Если бы не Алумо, мы бы тут сейчас не сидели.

Лаэтана плеснула жене вино в собственный бокал и протянула ей. Келитана села рядом, обняла любимую, залпом выпила.

– А что с Эдерой?

– А Эдера у нас сегодня птичка, – пояснила Лаэ. – Птичка перепел.

Розали хихикнула, прибавляя:

– Она же хвасталась, что умеет превращаться в птицу. Вот и превратилась.

Эдера ничего не ответила, только продолжала громко сопеть. Лаэтана лягнула ее под зад.

– Вставай, перепелочка! Королева пришла!

Эдера издала что-то вроде «Абыр… абырвалг» – перевернулась набок и захрапела.

– Вот дуреха, – вздохнула Рози. – Чем Мэла и Кари кормить? Из сосков винище вместо молока польется! Надо как-то оттащить ее в апартаменты… Сама не дойдет.

– Давай вместе дотащим, – предложила Лаэтана. – Жаль, мы не феи. Сграбастали бы ее под мышку, и делов-то.

Келитана тоже собралась помочь в доставке накирявшейся Эдеры до постели. Розали покачала головой.

– Негоже королеве и княжне-наместнице таскать по дворцу поддатых фей. Схожу Че позову. А когда Эдди протрезвеет, расскажу, кто ее пьяную таскал, – мстительно прибавила Розали.

На самом деле ей хотелось позвать Че и по другой причине. Она остро хотела мужской ласки. Даже такой, как у Че. Вино затмевало рассудок, вырубало самоконтроль, подогревало желание.

Девушка отнесла колыбель с близнецами в свою спальню и пошла искать Че. Бредя по дворцовым коридорам, она застыла, как вкопанная. Пьяная дура. Она ведь даже не знает, где поселился Че. А если бы и знала – вряд ли он сейчас там, а не в покоях какой-нибудь знатной извращенки. Что же ей теперь делать, кого просить о помощи?..

По инерции Розали побежала к Жа'нол. Если хозяйка и не поможет сама, то подскажет, где найти Че или кто еще поможет оттащить Эдеру. В покоях Жа'нол она сразу бросилась к хозяйской спальне, занесла было руку, чтобы постучать, и замерла, услышав знакомые стоны страсти. Леди Жа'нол была не одна. А может, и одна. Но в любом случае, ей не до Эдеры. Со вздохом Розали развернулась… и уперлась в широкую грудь Ке'Лисо.

Ун-чу-лай разделял покои с наставницей Розали. Дворец был переполнен, почти никому не доставалось отдельных апартаментов. Мерканцам еще повезло – большинство местных набивались в жилища как сельди в бочке.

Ке'Лисо шутливо погрозил девушке пальцем.

– Подглядывать нехорошо, Рози.

– Я не подглядывала, мэтр… Хотела попросить у миледи помощи.

– Жан развлекается с юным Дерхом Гало. Какой помощи ты хотела?

– Эдера напилась в покоях Лаэ. Вернулась королева Келитана, и надо унести ее оттуда.

Ке'Лисо расхохотался.

– Я смотрю, вам не более скучно, чем Жан с ее горячим пареньком. Я помогу.

Ун-чу-лай зашагал впереди, Розали оставалось лишь последовать за ним. Девушка смотрела на широкую спину мужчины впереди себя. Неожиданно для себя Розали обнаружила, что фантазирует, как выглядит эта спина без одежды… Ке'Лисо был не таким огромным, как Франек, но довольно крупным мужчиной. Забавно, что и он, и Франек, несмотря на внушительные габариты, ухитрялись оставаться на людях почти невидимками, если не хотели привлекать внимание.

Войдя в королевские апартаменты, Ке'Лисо почтительно приветствовал королеву и княжну, с легкостью поднял на руки Эдеру и понес в покои Ветарии. Розали шла за ним, изучая фигуру мужчины на протяжении всего пути. Ун-чу-лай был частым гостем в апартаментах магистра, и показывать ему дорогу необходимости не было. Он сам занес Эдеру в спальню, огляделся.

– Куда ее положить?

– Вот ее постель, мэтр. Спасибо… Одна я не справилась бы.

– Не стоит благодарности, Рози. Когда еще удастся подержать на руках фею, да еще любовницу бывшего начальника.

Ке'Лисо улыбнулся до ушей. Розали вспомнила, что Ун-Чу-Лай внедрили его в Магическую Академию с самого основания. Он был лабораторным исследователем. Все эксперименты Кэрдана проходили через его руки. Ке'Лисо выглядел добродушным дядюшкой с широким открытым лицом и заразительной улыбкой. Его всегда окружали любопытные молодые маги, он был много доступнее, чем Ветария и даже Жа'нол. Всегда приветлив, непринужден в общении.

Но этот добродушный обаяшка знал обо всем, что творилось в Распете. День за днем он скрупулезно фиксировал, как феи приближались к смерти. И не делал ничего, чтобы остановить Кэрдана. А еще Розали знала, что нескольким магам, ближайшим сторонникам Кэрдана, был вынесен смертный приговор – по рекомендации Артана и Ке'Лисо. Казнить мага мог только маг. Приговор приводил в исполнение Ке'Лисо. Он сам вызвался, чтобы избавить Артана от жестокой необходимости. Негоже главе Академии лично убивать бывших коллег. А Ке'Лисо, шпион-засланец, мог не заботиться о репутации среди магов.

Долгое время Розали считала, что все убийцы похожи на Че. Грубые, откровенно жестокие. Что их глаза вспыхивают в предвкушении крови. Ке'Лисо не был таким. Он был мягким и приятным в общении. Ни разу Рози не слышала вульгарного словца, сорвавшегося с его уст. Он никогда никому не хамил. Вежливый, спокойный, добродушный. Но он был еще более опасным убийцей, нежели Че. Сероглазый вел себя как убийца. Ке'Лисо вел себя как приятный безобидный человек. И тем был стократ опаснее.

Розали ощутила, как внутри у нее все поджалось – знакомая реакция на чувство опасности. Предвкушение и возбуждение.

– Мэтр… – прошептала она.

Ке'Лисо, повернувшийся, чтобы выйти из спальни, обернулся:

– Да, Рози?

– Я… Мне не очень уютно рядом с Эдерой в таком состоянии. Вы не могли бы… посидеть со мной?

Мужчина прищурился. Он смерил девушку взглядом, будто в первый раз обратил на нее внимания.

– Посидеть, говоришь?

От Розали не ускользнул огонек интереса в его глазах, и она осмелела:

– Или полежать. Как получится.

Ке'Лисо расхохотался.

– Узнаю школу Жа'нол! Дерзкая малышка. В постели ты так же дерзка?

Розали опустила глаза с притворной скромностью.

– Мэтр может проверить… если пожелает.

Мужчина оглянулся на сопящую Эдеру, на колыбель близнецов в ее изголовье… Перевел взгляд на дверь.

– С Ветой за стенкой? А что, – он вновь ощерился в широкой улыбке, – старушка заслужила, что у нее под боком немного пошалили. Давай, малышка, покажи, на что ты способна!

Розали заснула только под утро. Все это время Эдера храпела с разной степенью интенсивности. Один раз проснулся Мэлдан, Розали пришлось взять бутылочку сцеженного молока и накормить его, чтобы не разбудить мать. Ке'Лисо помогал ей кормить малыша, и Розали подивилась, как уверенно и заботливо он держит младенца. Так же заботливо он обращался с ней… не считая отдельных моментов. У мэтра обнаружились свои предпочтения, способные заткнуть за пояс извращения Че. И Розали это безумно возбуждало.

 

Глава 20. Семейная медиация

Рано утром, когда звезды уже не светили, но за окном еще стоял мрак, дверь спальни резко распахнулась. Из-за нее высунулась взлохмаченная голова Ветарии.

– Подъем, бездельницы! Пора вставать!

Резкий, скрипучий голос магистра с силой проехался по ушам Розали. Эдера хрюкнула, перевернулась на другой бок и засопела дальше. Ветария посмотрела на нее, потом на Розали, подняла бровь, увидев мужчину в ее кровати.

– Лис? Не теряешь времени даром. Ты дала отставку Че, девочка? Или у вас, как любит выражаться Жан, «тройственный союз»?

– Это Че дал мне отставку, госпожа…

– Негодник. Молодец, что не стала убиваться по нему. Разбуди подружку и отведи в бывшие покои казначея Аль… Впрочем, о чем я, ты не знаешь, где это. Возьми картинку.

В голове у Розали пронесся короткий, но четкий и емкий образ – схема движения.

– Отправляйтесь прямо сейчас. Меня не заботит, как ты ее растолкаешь. Надо было вчера думать, прежде чем напиваться. Лис, старый извращенец, помоги своей даме. Фея может покалечить ее спросонья.

Голова Ветарии исчезла, а дверь захлопнулась. Розали вздохнула и встала с постели.

– Эдди… Эдди! Вставай же! Давай вставай, подруга! Хватит спать! Ты что, даже пи-пи не хочешь? Столько винища вылакала вчера! Эдди!

Ке'Лисо поднялся, оделся, подошел к фее, поднял ее на руки и поставил на пол, придерживая широкими ладонями за плечи. Эдера что-то промычала и открыла глаза.

– Вы что себе позволяете?! Пустите меня!

Она толкнула мужчину, и лежать бы ему на полу, не успей он применить магию. Ке'Лисо выпустил Эдеру, и она тут же свалилась на кровать, как мешок репы.

– Доброе утро, леди Кедар. Прошу прощения за грубость. Вета велела срочно разбудить вас. Только поэтому я осмелился вас потревожить. Еще раз прошу прощения.

Он поклонился фее, подмигнул Розали и вышел из спальни. Рози обдало волной тепла, несмотря на те вещи, что он вытворял с ней ночью. С полного ее согласия, разумеется, и к огромному удовольствию обоих. Эдера не позволила подруге насладиться приятными воспоминаниями.

– Какого рожна он тут делал?! Вета велела, подумаешь! Плевать мне на Вету. Я хочу спать.

Фея собралась было завалиться обратно на кровать, но тут захныкала Кари. Девочка почти никогда не просила есть первой. Но ее брат покушал ночью, а ей не досталось. Эдере пришлось вставать и кормить детей.

– Ну что, винище не льется? – ехидно поинтересовалась Розали.

– Отвали, а? Без тебя тошно.

– Меньше пить надо!

Девушкам пришлось пресечь перепалку, потому что близнецы потребовали внимания. Некоторое время обе тютюшкались с малышами. А когда дети наигрались, Эдера обреченно спросила:

– Ну, чего там Вета велела?

– Проводить тебя куда-то. Зачем – не знаю.

– Пошли.

– Ты не хочешь причесаться, переодеться?

Эдера передернула плечами.

– Зачем? Женихов клеить не собираюсь.

Розали не стала уговаривать подругу и повела ее по дворцу, следуя пространственному образу в своем сознании. Она словно предчувствовала каждый поворот. Когда они подошли к двери апартаментов, в голове будто вспыхнула точка. Пришли.

– Здесь, – объявила она Эдере. – Ты стучись. А я, пожалуй, пойду.

Что-то подсказывало Розали, что надо сбежать, пока дверь не открылась. Почему-то девушке не хотелось сопровождать подругу в этом странном визите. Она повернулась и быстро зашагала прочь. А перед Эдерой распахнулась дверь. Она ступила через порог… и едва не выскочила обратно в коридор.

– Я надеялся, ты придешь с детьми, – сказал Кэрдан.

Девушка стиснула зубы.

– Я не собиралась приходить. Зачем магистр прислала меня к тебе?

– Чтобы мы могли… договориться. Я всегда принуждал тебя, Эдера. Я хочу попробовать по-другому. Не так, как раньше. Не заставлять тебя. Попробовать дать тебе то, в чем ты нуждаешься.

Эдера покраснела и стиснула кулаки.

– Ты хочешь договориться?

– Да.

Кэрдан шагнул к ней. Эдера тоже сделала шаг навстречу.

– Так значит, теперь, когда ты уже не можешь просто схватить меня за шкирку и изнасиловать, ты надумал договориться? Я польщена. Вот как я буду с тобой договариваться!

Эдера с размаху врезала ему оплеуху. Потом вторую. Потом схватила его за плечи и со всей силы ударила в грудь. Кэрдан отлетел на несколько метров и шлепнулся на пол. Она подскочила к нему и пнула несколько раз.

– Договаривайся! Давай, начинай! Говори, что ты хотел мне сказать! Заставь меня слушать! Заставь делать то, что ты хочешь! Как у тебя это сейчас получится? Ублюдок! Мразь!

Она пнула его еще два раза, сопровождая пинки оскорблениями. Ей хотелось продолжать, но она почувствовала странное давление – не извне, изнутри нее самой. Черта. Нельзя нанести смертному серьезных повреждений. Эдера плюнула на лежащего мужчину и выскочила из апартаментов. Кэрдан остался на полу, не в силах подняться на ноги.

Когда через полчаса Ветария вошла в апартаменты, он лежал на диване, сумев кое-как вскарабкаться с пола. Магистр оглядела его, поцокала языком, оценив масштабы побоища.

– Так вот какие следы может оставить пресловутая сила фей. Тебе еще повезло, что есть Черта. Твоя жена очень сердита на тебя.

– Ты знала, что так будет? – проговорил Кэрдан разбитыми губами. – Вот так я должен был с ней договориться?

– А как ты ожидал? Договариваться могут равные. Твои отношения с женой никогда не были равноправными. Ты распоряжался ее телом, ее временем и пространством. Ты делал все что желал, она не решала ничего. Только отдавала то, что ты брал. Слишком велик перекос в распределении власти. Невозможно договориться, пока вы не уравняетесь. Все, что сейчас случится между вами, будет направлено на восстановление баланса. По-другому никак. Ты пройдешь через это.

– Догадываюсь, – хмуро буркнул Кэрдан. – Сколько еще синяков она должна мне поставить, чтобы восстановить твой баланс? Лучше покончить с этим сразу.

– А это решать ей, а не тебе, – злорадно ухмыльнулась Ветария. Женская солидарность не миновала и Великого Магистра. – Пока она не сочтет, что ты выплатил цену. Пары подзатыльников вряд ли достаточно. Ты накопил перед ней такой долг, что тумаков – не только физических – может хватить на всю твою оставшуюся жизнь.

С этими словами Ветария развернулась и вышла, оставив Кэрдана с синяками и невеселыми размышлениями над перспективой быть неоднократно битым собственной женой. Вот только замечание про «всю оставшуюся жизнь» ободрило, окончательно убедив в намерениях магистра не убивать, а использовать его.

Ветария вернулась в свои покои. Эдеру она увидела и услышала еще за дверью – та вопила в голос:

– Договариваться! Твоя долбанутая Вета послала меня договариваться! С ним! Да она больная! Как я могу с ним договариваться?!

Ветария открыла дверь и увидела, как Эдера наступает на Рози, размахивая кулаками перед лицом подруги.

– Спокойно, Адеир. Розали ни в чем перед тобой не виновата. Ее бить не надо.

– А кто виноват?! Кому такая чудесная идея взбрела в бедовую головушку?! У вас на Меркане все такие изобретательные? Договариваться меня отправила, это надо было придумать!

– Я отправила тебя сделать то, что ты сделала.

– Что?! Ты хотела, чтобы я его поколотила?

Ветария пожала плечами.

– Я не знала, что конкретно ты сделаешь – поколотишь, отругаешь, применишь магию. Но тебе надо было выразить все, что накопилось. Любые твои действия открыты и разрешены. Он разрешил их тебе, когда привязал к себе против твоей воли, совершал насилие, не давал выбора. Сейчас ты можешь сделать все, чтобы почувствовать себя отмщенной. Помни лишь, что все равно остаешься связанной с ним. Что бы ты ни сделала, это не поможет разорвать Вязь. Вы принадлежите друг другу. Вам идти рядом всю жизнь.

Эдера застыла как вкопанная. Как будто никогда раньше не осознавала того, что проговорила магистр. Ветария выразительно взглянула на Розали. Девушка поняла намек.

– Пойду… пойду проверю, как дети.

– Дверь прикрой плотно, – вкрадчиво посоветовала Ветария.

Рози скрылась в спальне.

– Ты останешься привязанной к нему, – повторила магистр. – Не забывай об этом ни на минуту. Поэтому лучше подумай, как вы будете взаимодействовать после того, как решишь, что он заплатил по счетам.

– Черта удерживает меня от того, чтобы заставить его заплатить по счетам! Только его смерть может исправить то, что он сделал со мной. Только его смерть освободит меня. Но фея не может убить человека. Я даже врезать ему не смогла так, как он заслужил.

– Ты хотела бы, чтобы я убила его?

Эдера отвернулась.

– Все этого ждут. Это было бы логично. Он опасен.

Ветария ухмыльнулась.

– Чего только не увидишь в этом мире. Фею, мечтающую о гибели своего Избранника.

– Он не мой Избранник!!! Он привязал меня против воли, сломал судьбу! Судьбу воздушной феи, которая не должна принадлежать смертному мужчине! Он убил моего отца. Мучил мать и десятки других фей! Сделал сестру человеком!

– Твоя сестра не выглядит недовольной. Может, спросишь ее? А твоя мать и другие феи… не хочешь спросить их, что они чувствуют по этому поводу? У тебя была возможность в Элезеуме. Ты встретилась с матерью. Что она чувствует, ты помнишь?

– А ты не хочешь спросить, что чувствовали тысячи людей в Сожжении? Кэрдан – чудовище! Я не собираюсь жалеть его только потому, что он обманом сделал меня любовницей и привязал к себе! А ты – ты цинична и бесчеловечна! Ты ничего не знаешь о потерях и страданиях, Железный Магистр!

Ветария холодно посмотрела на фею.

– Хочешь поговорить со мной о потерях и страданиях? Адеир, я смертная женщина, прожившая в смертном мире семьсот шестьдесят четыре года. За это время я похоронила четырех мужей, одиннадцать детей, тридцать два внука. Не стану перечислять правнуков, пра-правнуков и так далее. Родной отец продал меня в рабство, когда мне едва исполнилось семнадцать. Я ничего не знаю о потерях и страданиях? Я могу поделиться с тобой, каково это, видеть, как угасают от старости твои дети, не наделенные магией. Как твой муж, дети и малолетние внуки погибают в агонии у тебя на глазах, и все твое могущество бессильно их спасти, потому что враг сильнее. И он обратил всю свою мощь, чтобы отнять у тебя самых дорогих людей. А как ты думаешь, что чувствует Железный Магистр, когда его самые талантливые, самые преданные ученики – соль земли, ядро Ордена – остаются на верную смерть в заслоне, чтобы он, их учитель, мог уйти? И не поменяться местами, потому что еще две сотни преданных, талантливых, но беспомощных и необученных магов, попадут в лапы ордена Дорамон, чтобы стать смертоносным и бесчувственным орудием?

– И ты, способная рвать на кусочки души богов, не справилась с каким-то человеческим орденом?

– Я не всегда могла рвать на кусочки богов, Адеир. Я не родилась могущественным магом. Или феей. Ты, живущая под защитой Черты, не можешь вообразить, какую цену платит смертный человек за могущество. Сколько боли и утрат он выносит на своем пути.

– Стоит ли могущество такой цены?

Ветария горько усмехнулась.

– Сколько раз я задавала себе этот вопрос. Я рвалась к могуществу, потому что оно казалось мне единственным средством защитить себя и дорогих мне людей в том мире, в котором я росла. Но чем выше я поднималась, тем более сильные и жестокие враги противостояли мне. Сколько раз я мечтала повернуть колесо вспять. Вновь оказаться дочерью простого мельника, знать не зная о магии, Орденах и их борьбе. Но дорога к власти – дорога без возврата. Ступивший на нее сможет сойти лишь в смерть, уведя за собой близких. Поэтому я продолжала идти вперед. А потом наступил момент, когда на кону стояла уже не моя жизнь или жизнь близких.

– А что же? Судьбы мира?

– Можно сказать и так. Корень нашего существования. Основы бытия. Ты увидишь их в Элезеуме.

– В Элезеуме? Ты только что сказала, что я останусь привязанной к Кэрдану навеки. Значит, я не увижу Элезеума. Он маг. Пусть он лишен силы, но если он останется жить, то найдет способ восстановить ее.

– Никто не говорит, что ты должна либо уйти в Элезеум, либо оставаться с Избранником в смертном мире. Можно совместить одно и другое. Всегда существует компромисс.

– Какой еще компромисс?

– Ты уже готова обсуждать его? Или тебе нужно больше времени… восстановить баланс?

Очередная язвительная реплика почти сорвалась с языка Эдеры. Но она вдруг замолчала.

– А самое невыносимое, что он мой брат, – сказала она неожиданно тихо.

– Почему?

– Почему он мой брат? Или почему это самое невыносимое?

– Почему ты считаешь его братом?

Эдера хлопнула глазами. Что за глупый вопрос от могущественной волшебницы и Великого Магистра?..

– Потому что у нас один отец!

– В каком году ты родилась?

– В 1478.

– В каком году родился твой брат?

– В 1403.

– В каком году ты впервые его увидела?

– В прошлом. 1495.

– Поправь меня, если я ошибаюсь. Насколько я знаю, на Ремидее, как и на Меркане, братья и сестры обычно с детства растут вместе. Между вами разница в возрасте семьдесят пять лет. Впервые ты увидела своего – будем говорить, брата, – когда тебе было шестнадцать. Вы жили вместе под одной крышей? Играли друг с другом, делили вещи, соперничали за родительскую любовь? Все это связывает братьев и сестер сильнее, чем общая кровь. Можно ли вас назвать по-настоящему братом и сестрой, если между вами не было и не могло быть таких отношений с детства? У вас общий отец. Но тем не менее, ты – фея. Твой брат – человек. Можно ли вас назвать по-настоящему братом и сестрой, если вы принадлежите к разным биологическим видам?

Эдера скорчила гримасу.

– Ты предлагаешь мне забыть все, что он сделал со мной, принять как мужа? Может, еще благословения Ираис попросить? По-твоему, разница в возрасте, мое происхождение и то, что мы не воспитывались под одной крышей, оправдывает его?

Ветария не сводила тяжелого, давящего взгляда с феи. Эдера опустила глаза.

– Не его. Тебя. Ты не обязана постоянно помнить о том, что он твой брат. У него был выбор, стать тебе братом или нет. Он мог растить и воспитывать тебя как сестру. У тебя выбора не было. За все, что он содеял, отвечать ему. Не тебе. Нет твоей вины в том, что ты желаешь его как мужчину и нуждаешься в его близости. Ты не виновата и не должна отвечать за то, что ты чувствуешь. За то, что происходит между вами.

Эдера беспомощно моргнула. Ветария поднялась.

– Побудь с этим. Не отвечай мне, не размышляй. Просто побудь.

Она зашла к себе в спальню и плотно закрыла дверь. Эдера плюхнулась на диван, откинулась на спинку, обхватила голову ладонями и закрыла глаза. Не виновата… Не должна отвечать. Как принять такую мысль?.. Как смириться с неизбежным?

 

Глава 21. Семейная медиация

(продолжение)

Несколько дней спустя король и королева давали аудиенцию магам. Присутствовали Старые Маги в полном составе – вместе с Ионахом и Ларасом – и двое ун-чу-лай: Жа'нол и Ке'Лисо. Король обращался к недавнему изгнаннику тоном предельного уважения:

– Мэтр Ионах. Ваша служба при дворе была нелегкой. Моя покойная кузина Гретана не ценила ваш труд по достоинству. Но мы с Ее Величеством Келитаной работали бок о бок с вами и вашими товарищами. Мы видели ваше рвение, ваше усердие, вашу честность. Мы призываем вас вновь послужить короне, мэтр. И обещаем ценить и награждать по заслугам. Согласны ли вы возглавить реставрацию столицы?

Ионах смотрел на правителей. Он тоже помнил, как они трудились бок о бок с ним и простыми рабочими. И помнил, как в ночь первого вторжения Иртел оба поделились с ним чужими секретами, которые случайно попали к ним. Келитана отвела его в сторону, чтобы пересказать наедине подслушанный разговор Альтуса и неведомого ун-чу-лай, оказавшегося Гираном. А Конар привел к нему среди ночи Шемаса Лебара, чтобы тот сознался в измене. Оба сочли его, Ионаха, единственным человеком во дворце, кому они могли доверить тайну. Он служил Гретане, хотя видит Создатель, сие было тяжело… Будет ли легче служить им, получившим власть из рук Ун-Чу-Лай? Он ответил, демонстративно не глядя на Жа'нол и Ке'Лисо:

– Кто будет править в сей столице, Ваше Величество? Законный король этой земли? Или чужаки, прибывшие из-за океана устанавливать свои правила? Что они возьмут за помощь? Вы не боитесь, что королевство и вся Ремидея окажутся втянутыми в войну магических орденов Мерканы? Знаете ли вы, сколько жизней унесла сия война на западном материке? Чем Ремидея заплатит Ун-Чу-Лай за избавление от Кэрдана?

Конар нахмурил брови, Келитана посмотрела на мерканцев.

– Леди Жа'нол, мэтр Ке'Лисо. Что вы можете ответить на опасения досточтимого мэтра Ионаха? Ун-Чу-Лай действительно хотят втянуть королевство Неидов и Ремидею в междуусобную войну магических орденов Мерканы?

Жа'нол выступила вперед и поклонилась правителям.

– Ваши Величества, опасения мэтра не напрасны. Ун-Чу-Лай действительно рассчитывает на поддержку вашего королевства и всей Ремидеи в противостоянии с другими орденами. Но то, что мэтр и Ваши Величества именуют войной, давно не похоже на кровопролитные бойни, описанные некоторыми историографами, в том числе печально известным мэтром Балахом. Эта война ведется не оружием и боевой магией, а знанием, идеями. Мы принесли на Ремидею наши идеи и делимся с вами собственными знаниями. Рано или поздно другие ордена захотят сделать то же самое. И вы будете решать, принять вам их идеи, их образ мышления, так же как сейчас вы принимаете решения относительно наших идей.

– Идеи могут быть столь же разрушительны, сколь оружие или смертоносная магия, – молвил Ионах.

Жа'нол склонила голову.

– Абсолютно, досточтимый мэтр.

Вновь заговорил король Конар.

– Идеи идеями, но людям нужно где-то жить, чем-то питаться. А правители должны осуществлять правление. Жизнь идет своим чередом, независимо от магических орденов. Я не предлагаю вам принять идеи Ун-Чу-Лай, мэтр Ионах. Нас ждет тяжелый и упорный труд, чтобы восстановить Сожженную Землю. Я предлагаю вам делать то, в чем вы себя зарекомендовали лучше всех, – отстраивать разрушенное. Трудиться вместе с нами, с жителями Ремидеи. С Ун-Чу-Лай или без Ун-Чу-Лай, с их идеями или без них, вновь возродить нашу землю. Принимаете ли вы сие предложение, мэтр?

– Я не могу ответить сразу, Ваше… Ваши Величества. Мне нужно поразмыслить.

Бесовски сложно обращаться к правителям во множественном числе. Еще одна безумная идея Ун-Чу-Лай, которую они сумели навязать Ремидее. Любопытно, идеи других орденов столь же безумны?..

– Размышляйте, мэтр. Также вам даровано место старшего преподавателя в Магической Академии. Вы вправе определить для себя, желаете ли проводить занятия, и если да, то в каком составе и объеме.

– Под началом лорда Артана, который убивал собственных учеников под стенами Распета? Вместе с Брогаром, Феласом и другими убийцами? Теперь они будут учить тех, кого не добили в ту ночь?

Король Конар сказал:

– Многие люди погибли за минувший год, мэтр. Во дворце, под стенами Распета, в Сожжении, в нашествии козлоногих. Мы скорбим о павших. Но не собираемся умножать их число. Лорд Фелас и еще четверо магов казнены по нашему повелению. Прочие маги принесли присягу и будут трудиться на благо страны. Многие успели подтвердить свою верность интересам королевства, и лорд Артан в их числе. Он оставил Кэрдана до того как тот привел Иртел, козлоногих и магов-изгнанников в столицу. Он участвовал в магической блокаде Сожженной Земли. Мы даровали ему прощение и приняли его присягу. Он будет участвовать в восстановлении Арвига – как и вы, надеюсь.

– Вы сказали, лорд Фелас и четверо магов казнены. Но вы не упомянули главного зачинщика, Ваше Величество. Я слышал, Кэрдан в тюрьме. Это так? Вы казнили магов, но сохранили жизнь ему? Его ждет публичный суд?

Конар покачал головой.

– Суда не будет. Но Кэрдан не уйдет от расплаты.

– Какой будет расплата? Почему она до сих пор не настала? Вы темните, Ваши Величества. Я не стану служить королям, которые лгут. Хватит с меня Гретаны.

Ионах развернулся и вышел из Тронной Залы. Начальник караула ступил ему наперерез, но Конар сделал знак, и гвардеец шагнул назад. Талим вздохнул.

– Я предупреждал, Ваши Величества. Ионах – крепкий орешек. Его сложно убедить.

– Я понимаю мэтра, – сказал Конар. – На его месте я бы тоже хотел четко понимать, что намерен делать монарх. А мне нечего ответить ему, потому что я сам не понимаю. Что станет с бывшим Придворным Магом, господа? – обратился он к Жа'нол и Ке'Лисо. – И что с ним сейчас?

Жа'нол ответила твердым и непреклонным голосом:

– О нем позаботятся, Ваши Величества. Он больше не причинит ущерба Ремидее.

– Это не достаточный ответ, леди Жа'нол, – отрезал Конар. – Он не устраивает меня и не устроит моих подданных.

– Можете отвечать, что из экспериментатора он превратится в подопытного. В борьбе магических орденов на Меркане. Это более достаточный ответ?

– Нет.

Жа'нол пожала плечами.

– Придумайте что желаете, Ваше Величество. Скажите, что его казнили вместе с остальными. В любом случае, никто в вашем королевстве его уже не увидит.

Жа'нол выразительно поклонилась королю, и тот сделал знак, что аудиенция окончена. Выйдя из Тронной Залы, Ларас подошел к Талиму, который разделял покои с Ионахом.

– Мне хотелось бы поговорить с Ионахом наедине. Можешь задержаться и дать мне время.

Талим охотно кивнул. Ларас благодарно сжал руку мага и поспешил к Ионаху. Оба мужчины столкнулись нос к носу в дверях. Старый Маг был одет в теплый тулуп, на плече висела полупустая котомка.

– Уходишь? – спросил Ларас.

– Как видишь. Был рад тебя повидать, Лар. Успехов рядом с новыми правителями… и ун-чу-лай.

– Это все, что ты хочешь сказать мне?

– Что еще я должен говорить?

– Тридцать лет прошло, Ионах. Для тебя это ничего не значит?

– Должно значить? Мы обо всем поговорили тогда, тридцать лет назад. Ты сделал выбор. Ты сделал его сейчас. Нам не по пути, Ларас.

– Я любил тебя все эти годы, – тихо молвил целитель. – И продолжаю любить сейчас. Тридцать лет назад я выбирал между делом и любовью. Я выбрал дело. Но любовь никуда не ушла.

Ионах, бледный, как погребальный саван, замер у двери на некоторое мгновенье. Затем встрепенулся, будто стряхивая наваждение, взялся за ручку двери.

– К чему сейчас говорить об этом? Ты сделал то, что считал нужным. Я тоже делаю то, что считаю нужным. Нам не по пути. Какая разница, кто и что чувствует.

– Кто и что? Ты тоже…

Ионах поднял руку, останавливая целителя.

– Я сказал, не надо об этом. Ни к чему сей разговор, Ларас. Не будем делать друг другу больнее, чем сделали. Прощай.

Он распахнул дверь и отпрянул. Прямо перед ним, лбом на уровне его груди, стояла маленькая женщина с длинным носом и острыми светлыми глазами.

– Приветствую, мэтр Ионах. Позволите войти?

Не дожидаясь ответа, она напористо шагнула вперед. Ионаху пришлось отступить.

– Приветствую, лорд Ларас. Вынуждена просить прощения – у меня неотложный конфиденциальный разговор к вашему коллеге.

Повернувшись так, чтобы Ионах не видел ее лица, она подмигнула целителю. Ларас удивленно вытаращился на нее, но опомнился и вежливо кивнул.

– Не стану мешать.

Он вышел в коридор. Женщина уселась на стул и указала Ионаху на соседний. Старый Маг не шелохнулся.

– Нужно ли мне представиться, мэтр?

– Я знаю, кто ты.

– Тогда сразу к делу. Ты отказался от предложения короля и королевы. – Ветария А'Джарх легко перешла на «ты» после такого же обращения Ионаха. – Тебя смутила роль Ун-Чу-Лай и участь Кэрдана. Король и королева не могли дать тебе удовлетворительных ответов. Я постараюсь дать.

Ионах горько усмехнулся.

– Ибо ты и есть подлинная владычица Ремидеи?

– Избавь меня от сего титула. Мне ни к чему владычество над Ремидеей. Мне нужен ваш Придворный Маг, чтобы использовать его в конкуренции орденов на Меркане. Я заберу его с собой, чтобы сделать орудие против Том-Ба. Он не сможет больше причинить ущерб Ремидее. Тебя сие устраивает?

– Он должен понести кару за причиненное зло.

– Он понесет, не сомневайся.

– А фея, с которой он связан? Дочь Эйдаса Кедара?

– Она сможет сделать собственный выбор. Не беспокойся за нее. Если хочешь, можешь с ней поговорить. Она живет в моих покоях. Жа'нол или Ке'Лисо проводят тебя туда в любой момент.

– Почему ты хочешь убедить меня остаться? Зачем тебе это? Почему я так важен для тебя?

Ветария пожала плечами, слегка раскачиваясь на стуле. Она отвечала на вопросы Ионаха моментально, без малейшей задержки. Речь ее была стремительной, голос – резким и отрывистым.

– Мне важен не ты. Точнее, важен не только ты. У меня есть один личный пунктик. Оставлять за собой хорошо функционирующую систему. Я сказала тебе, что не хочу властвовать над Ремидеей, и не солгала. Я хочу, чтобы властвовала гармоничная, эффективно функционирующая система. Моя ученица Жа'нол приложила некоторые усилия, чтобы эту систему запустить. Но отлаживать ее вам предстоит самим. Ун-Чу-Лай не будут навязывать владычество твоей стране и твоей земле. Не будут решать за вас, как вам жить, как думать, как править, как работать. Всем этим вам придется заниматься самостоятельно. Ты – элемент системы. Ты можешь усилить, а можешь ослабить ее эффективность. Выбирай.

– Я не верю тебе.

– Не верь. Наблюдай. Оставайся во дворце и наблюдай за тем, что здесь происходит. Твои товарищи так и сделали. Вартах, Герт, Лассира – они следят за Ун-Чу-Лай, оценивают наши шаги, наше вмешательство. И при этом работают. Ты можешь поступить так же – работать и наблюдать. Ты всегда сможешь уйти, если тебя что-то не устраивает.

Ионах не ответил.

– Если у тебя есть вопросы, я готова ответить.

– У меня нет вопросов, Ун-Чу-Лай.

– Какая жалость. Обожаю вопросы. Что ж, благодарю, что уделил внимание, Ионах. Если все-таки найдешь о чем спросить – ты знаешь, как меня найти. До встречи.

Ветария спрыгнула со стула, направилась к входной двери. На полпути остановилась как бы невзначай и повернулась.

– А вот меня терзают вопросы. Почему ты отказываешь Ларасу в разговоре? Для него это важно. Для тебя тоже. Почему ты бежишь от разговора с ним?

Маг вздрогнул.

– Что тебе известно?

– Многое. Я читаю людей. Ты дорог ему. А он дорог тебе, несмотря на тридцатилетнюю разлуку. У тебя не было мужчин после него. А он пытался тебя забыть, но не смог. Вы продолжаете любить друг друга, но не можете признаться в этом – ни себе, ни друг другу. Почему? Зачем двум любящим, свободным людям так мучить друг друга?

Ионах отступил на шаг, поднял руку, словно норовил закрыться от пронзительного взгляда магистра Ун-Чу-Лай, видящего то, что он мечтал скрыть от целого мира.

– Не спрашивай. Я не стану это обсуждать. Сие грех и мерзость.

Ветария вздохнула. Она подошла к Ионаху. Ее речь и движения неожиданно стали мягкими, так непохожими на ее поведение всего минуту назад. Она коснулась ладонью плеча мужчины, и тот не отпрянул – настолько деликатным и заботливым был этот жест.

– Когда вокруг постоянно слышишь, будто нечто в тебе – грех и мерзость, легко поверить. Легко принять. Ты начинаешь сам ощущать это как грех и мерзость. Но это лишь чужое мнение. Никто ничего не знает о тебе и твоих чувствах, кроме тебя. Никто не имеет права осуждать. Вспомни. Разве то, что вы чувствовали друг у другу, – мерзость? Да, такую любовь, как у вас, на вашей земле осуждают. Ее высмеивают, поливают грязью. Но разве насмешки чужих людей более правдивы чем то, что живет в твоем сердце? Поговори с Ларасом, Ионах. Не замыкайся и не отвергай. Просто поговори.

Магистр развернулась и вышла из комнаты. В коридоре она увидела целителя, который напряженно ходил взад-вперед. Ветария подождала, пока он повернется к ней лицом, улыбнулась и кивнула на дверь апартаментов Ионаха. Ларас вздрогнул, вопросительно посмотрел на нее. Но магистр ничего не сказала и ушла. Ларас подошел к двери, взялся за ручку… отдернул ладонь, замер на секунду. Затем снова взялся, решительно толкнул дверь и вошел.

Тем же вечером в покоях покойного казначея Альтуса сидели собрались трое. Нынешний обитатель, с подбитым глазом и несколькими синяками на коже. Красавица-фея, чью нечеловеческую красоту искажала угрюмо-напряженная физиономия. И маленькая женщина, чью красоту ничего не искажало, потому что искажать было нечего. Трое сидели за небольшим круглым столом. Говорила маленькая женщина, а мужчина и фея кривились, слушая ее.

– Вот что я хочу вам предложить. Точнее, тебе, Адеир. Обмен телами, как это было между Иртел и Ираис. Ты отдашь мне тело феи, чтобы я могла проникнуть в Элезеум. Ты получишь мое тело, мою магическую силу, мои способности и навыки. И займешь положение Великого Магистра Ун-Чу-Лай. Ты будешь управлять Орденом вместе с мужем. Он способен править. Ты способна быть справедливой. Вы дополните и уравновесите друг друга. Ваш тандем сможет противостоять Том-Ба и Леханаиси в соперничестве магических орденов Мерканы.

Ветария умолкла и несколько секунд наблюдала за лицом Кэрдана. Она расхохоталась.

– Умиляюсь твоим душевным терзаниям, Кукловод. В одном мире, за которым я периодически слежу, есть поговорка: смешанные чувства – это когда твоя теща летит в пропасть на твоей «мазде». «Мазда» – ценное средство передвижения в том мире. Ты просто бурлишь смешанными чувствами, как вулкан. С одной стороны – в женах некрасивая семисотлетняя ведьма вместо бессмертной и вечно юной феи. Да еще с лицом, которое столько раз успел размозжить камнем в мечтах. Я права насчет твоих фантазий в мой адрес, Кукловод? С другой стороны, власть и влияние, которые тебе не снились. Сила, которая одолела тебя. И эту силу тебе преподносят на блюдечке с голубой каемочкой. Нелегкий выбор, не так ли? Расслабься. От тебя в любом случае сейчас ничего не зависит. Я предлагаю выбор твоей жене, а не тебе.

Эдера спросила:

– Ты предлагаешь мне стать человеком?

– Да, Адеир. Разорвать твою связь с Элезеумом. И уничтожить Вязь. Между человеком и человеком Вязи не бывает. Точнее, она возникает в своей, человеческой форме. Не столь неумолимой и неотвратимой. Более хрупкой и подвижной. Но подчас она обладает не меньшей силой. У вас будет шанс изведать ее – обыкновенную человеческую привязанность. Укрепиться в ней.

– Не будет ли у меня Вязи с тобой, Ун-Чу-Лай? – саркастично уточнил Кэрдан.

– Не беспокойся. Вязь устанавливается между душами, хоть и обусловлена телами. С моей душой ты ее не устанавливал. Вы останетесь связаны друг с другом – поначалу. Памятью о том, что давали вам ваши прикосновения и ваша близость. Памятью о чувствах и ощущениях. Далее вы сможете сохранить и усилить это – либо разрушить.

– Ты не боишься за Орден? Отдать его фигуре, которая еще не стала игроком – рискованный шаг.

– Я люблю риск. И верю в Орден. Его не так просто разрушить.

– Но став человеком, я потеряю возможность вернуться в Элезеум! – воскликнула Эдера.

– Потеряешь.

– Я отказываюсь. Я останусь в своем теле и уйду в Элезеум.

Ветария невозмутимо кивнула.

– Я догадывалась, что ты откажешься. Вот мой второй вариант для вас. Вы отправитесь на восток. Адеир с дочерью уйдет в Элезеум – не рекомендую делать это, пока вашему сыну не исполнится два года. До этого времени травма ребенка от разрыва с матерью слишком велика. Хорошо бы выждать еще некоторое время, но тебе будет тягостно противиться Зову Элезеума. До тех пор вы займете бывшие чертоги Иртел. С востока гор они выходят в Междурожье – земли сатиров и цвергов. В войне их племена потеряли вождей. Некому поддерживать дисциплину. Междурожье объято хаосом. Ты, Кукловод, можешь применить свои таланты, чтобы навести там порядок. Привести племена к дисциплине, восстановить иерархию, наладить здоровое общественное функционирование. Иными словами, я предлагаю тебе стать правителем нелюдей. Из Междурожья есть подгорные проходы к Рубежу Элезеума. Твоя жена будет иметь возможность иногда возвращаться в смертный мир с дочерью и навещать тебя и сына. Если пожелает того.

Эдера демонстративно смотрела в сторону. Покореженное лицо Кэрдана не выражало особого восторга. Стать правителем нецивилизованных племен, поддерживать порядок у козлоногих и карликов, вместо того чтобы возглавить самый могущественный магический орден, подчинивший все континенты мира – разница слишком велика. С другой стороны, казнь или управление нелюдями – разница еще больше. И близость Элезеума… Доступность Эдеры, даже если она уйдет за Рубеж.

– Ну же, Адеир, не отмалчивайся. Решение принимать тебе. Это оптимальный вариант, который я смогла подобрать для вас. Помнишь, я говорила тебе о компромиссе? Это он и есть. Твой муж будет недалеко от Элезеума. Ты сможешь, к примеру, полгода проводить с ним, полгода – в мире фей. Либо сдвинуть сроки на свое усмотрение. Никто не ограничит тебя. Только ты выдвигаешь условия.

– Какие еще варианты? – сухо переспросила Эдера.

– Только твои. Никто не помешает тебе отдать сына на воспитание сестре, забрать дочь и уйти в Элезеум немедленно. Это тоже твое право. Ты сможешь пробыть там довольно долго, прежде чем Вязь вынудит тебя вернуться. Рассудок твоего мужа может не выдержать. Но это не твоя проблема. Как я уже сказала, решение в любом случае принимать тебе.

– Я должна решать за него, стать ли ему правителем Междурожья?

– Да. Если ты откажешься регулярно возвращаться к нему, его душевное здоровье под угрозой. Никто не доверит ответственный пост человеку, способному сойти с ума. Он потеряет ценность. Я сниму свое покровительство и оставлю его в руках Конара. Полагаю, правители казнят твоего мужа. Но, как я уже сказала, это не твоя проблема. Выбирай то, что желаешь выбрать сама.

Эдера метнула гневный взгляд на магистра.

– Ты же прекрасно знаешь, что фея не может нанести вред Избранному! Когда ты говоришь это, ты лишаешь меня выбора!

– Я сообщаю тебе о последствиях. Тебе хотелось бы, чтобы я просто убила его – втайне от тебя, втайне от Черты? Это не входит в мои планы.

– Я принимаю твой проклятый компромисс, – процедила Эдера сквозь зубы.

– Поздравляю. Тогда план действий таков. Мы перезимуем во дворце. Зимняя дорога неудобна для нас и опасна для вашего сына.

– Для нас?.. – осторожно переспросил Кэрдан. Ветария торжествующе ухмыльнулась.

– Для нас, Кукловод. Я лично провожу вас. Не стану рисковать трансгрессией трех взрослых человек и двух младенцев, поэтому мы поплывем вверх по руслу Ираис к Восточным Столбам. Там, где река выходит из горных недр на поверхность земли, есть магический проход. Ты его знаешь и пользовался им, Кукловод. Через него мы проникнем в чертоги Иртел. И продолжим плавание по подземной реке, пока не поднимемся к истоку. Туда, где раньше стояла гора Ирта. А там мы подойдем к юго-западному пределу Элезеума. И мы с Адеир пройдем Рубеж. Не насовсем – я уже сказала, что матери крайне нежелательно разлучаться надолго с детьми, пока им не исполнилось два года. Да и я не смогу пройти в Элезеум. Но я лелею надежду, что его королева соизволит встретить нас.

– Так вот чего ты добивалась, – проговорил Кэрдан. – Попасть в Элезеум.

– Это моя основная цель, Кукловод. Прочее – цели моих учеников и побочные последствия.

– Что ты ищешь там? Зачем тебе Эдера?

– О. Это станет нашей маленькой тайной. Моей и твоей жены. Только для девочек.

– Эдера, это ловушка. Не соглашайся. Лучше я спячу – это будет меньшим злом.

– Заткнись, – бросила Эдера. Кэрдан невольно сжал кулаки.

– Я о тебе беспокоюсь, между прочим.

Ветария рассмеялась.

– Это заметно! Увы, Адеир не скоро сумеет принимать твою заботу. Ты неплохо постарался для этого. И ты слишком долго принимал решения за нее. Теперь ты должен подчиняться ее решениям.

– Почему ты решила, что сможешь пройти через Рубеж? – спросила Эдера.

– Я не смогу. Ты сможешь. Пройти – и привести королеву фей, чтобы встретиться со мной.

Эдера испытующе взглянула в светлые острые глаза Ветарии. Кэрдан промолвил тихо, почти шепотом:

– Не надо, Эдера!

– Я согласна, – сказала она. – Что бы ты ни задумала, ты не сумеешь причинить вреда Светлой Элезеума.

– Ты неправа. Я способна причинить ей вред. Как и тебе. Как и любой фее. Но у меня нет такого намерения. Благодарю за согласие. Мы выдвинемся в начале второго месяца весны. До этого срока веди себя тихо, Кукловод. Не попадайся на глаза никому из обитателей дворца. Меня может не оказаться поблизости, чтобы прикрыть твою тощую задницу. Во дворце много желающих оставить от тебя рожки да ножки.

– Спасибо за предупреждение, Ун-Чу-Лай.

– Еще одно. Лис интересовался у меня, долго ли еще Розали останется нянькой для ваших детей. Он хочет, чтобы она переехала к нему. И он прав. У детей есть отец и мать. Теперь вы оба в состоянии заботиться о них. А Розали имеет право на личную жизнь. И я тоже. Так что, Адеир, будь добра освободить мои покои в течение сегодняшнего дня. Лис и Франек готовы тебе помочь, но вообще-то у тебя имеется муж. Он заинтересованное лицо, поэтому пусть справится сам.

Эдера вылупилась на Ветарию так, будто магистр только что зачла ей смертный приговор. А Кэрдан заулыбался во всю ширь.

– Но… но ты же…

– Никаких но. Халява кончилась.

– Что кончилось?.. – не поняла Эдера.

– Мое покровительство над твоей семьей. Отныне вы отвечаете за нее сами. Оба, вдвоем. Не сомневаюсь, вы справитесь. Может, это научит тебя не напиваться вдрабадан, пока ты кормишь детей грудью.

Улыбка мгновенно сползла с лица Кэрдана.

– Что-о-о?

– У твоей жены было жестокое похмелье, когда она поколотила тебя. Попрошу разбираться с этим без меня. В первую очередь займитесь переездом. У Адеир мало вещей, так что он не займет много времени.

Эдера остолбенело смотрела то на Ветарию, то на Кэрдана.

– Вы сговорились против меня?

Мужчина ухмыльнулся.

– Я полагал, это вы сговорились против меня. Теперь вижу, это был одиночный заговор против нас обоих.

Ветария отзеркалила его ухмылку.

– Это называется «медиация», Кукловод. Когда двое не могут разгрести кучу пахучей субстанции, которую навалили друг перед другом, кто-то должен им помочь. Но у помощи есть границы. Как я уже сказала, халява – моя медиация между вами – закончилась. Дальше летите на своих крылышках, птенчики.

Не прошло и часа, как колыбель с младенцами и скудный гардероб Эдеры оказались в покоях покойного казначея Альтуса. Из-за дверей в коридор доносились крик и ругань. Кэрдан больше не мог создать магический купол звукоизоляции, а Эдера не позаботилась о том.

– Да как ты смеешь! Подумаешь, выпила с подругами! Ты не имеешь права упрекать меня после всего, что сделал сам!

– Но дети, Эдера! Ты могла навредить им!

– Тоже мне нашелся защитник детей! Да ты просто…

Она занесла руку для оплеухи, Кэрдан проворно отступил.

– Если ты снова изобьешь меня до посинения, ты уже точно не сможешь выйти отсюда. Твоя подружка Ветария дала понять, что других нянек у тебя не будет. Только ты и я, Эдера. Ты уверена, что хочешь круглые сутки торчать в этих стенах, без подружек и фей, с детьми и мной – стонущим и изувеченным? Если ты намерена продолжать светскую жизнь, в твоих интересах не бить меня. Мне, в отличие от тебя, светская жизнь не светит. Прости за каламбур.

– Да уж намерена! Теперь ты ничего не сделаешь, чтобы удержать меня взаперти. Я буду общаться с Рози и Лаэ, с Маэгир, Рини и другими девочками! И с Ветарией, хоть она и последняя сука.

Кэрдан засмеялся.

– Так ты тоже считаешь ее сукой! Как приятно знать это!

– Не такой как тебя, – буркнула Эдера. – Не радуйся.

– Как скажешь, – вздохнул Кэрдан с притворным смирением. – Можешь считать меня сукой. Можешь общаться с подружками и с кем пожелаешь. Ты права – я ничего не могу сделать, чтобы помешать тебе. Но даже если бы мог, не стал бы, – не моргнув глазом соврал Кэрдан. – Я понимаю, насколько для тебя важно общаться с ними. Прости, что препятствовал вашему общению в прошлом году.

Эдера посмотрела на Кэрдана так, будто он встал перед ней на четвереньки и завилял хвостом. Искренности и душевности в его глазах и голосе могли позавидовать лучшие актеры Ремидеи.

– Хочешь сказать, если магия вернется к тебе, ты не запрешь меня за барьером и не потащишь в постель, если я не хочу?

– Теперь – никогда. – «Пока унчулайская сучка не уберется к себе на Меркану». – Я действительно хочу договориться с тобой. Дать то, в чем ты нуждаешься. Я могу не так много сейчас. Хотя бы побыть с детьми, если ты захочешь навестить подруг.

Эдера глядела на него, словно в первый раз. Таким она Кэрдана не видела. Если бы Фелион была жива, могла бы предостеречь от его обманчивой покорности и готовности к сотрудничеству. Но в живых не осталось ни Фелион, ни других людей, знавших Кэрдана шестьдесят лет назад не всемогущим царедворцем, а молодым провинциалом – без титула и богатства, но с колоссальными амбициями. Тогда он добивался власти хитростью, притворством и манипуляциями. Лишь попав на вершину иерархии, он позволил себе прямое давление.

Предупредить Эдеру было некому. Ветария предоставила сомнительное семейство себе самим. И девушка задумчиво смотрела Кэрдану в глаза – честные, как у Мэлдана и Кариэль.

– Я буду тебе признательна, – наконец проговорила она. – Спасибо за предложение. Извини, что накричала. И что избила тебя. И… я больше не буду пить, пока кормлю Мэла и Кари.

– А ты прости меня за… за все. Сомневаюсь, что одного «прости» достаточно… Но я действительно сожалею обо всем, Эдера.

– Да уж одного «прости» недостаточно, – отрезала Эдера горько-язвительно. – На сегодня переговоров хватит. Я пойду проведаю девочек. А ты начинай выполнять обещание.

Эдера вышла из покоев, не оглядываясь. Кэрдан проводил ее взглядом, вздохнул – на этот раз непритворно – и подошел к колыбельке. Кажется, с такой мамашей ему придется серьезно относиться к отцовским обязанностям. Кариэль намочила пеленки, пока они ругались, и лежала смирно все это время. Дети фей были на удивление тихими и терпеливыми, когда родители выясняли отношения. Кэрдан выругался на магическое бессилие и суку А'Джарх, которая сделала его таким. А потом начал менять пеленки руками.

– Эх, Кари. Ты вырастешь такой же стервой, как твоя мамочка? Или такими бывают только феи воздуха? Может, у тебя есть шансы стать тихой, скромной, непривередливой девицей? Ах да, ты же фея огня. Будущий лидер. Мои надежды напрасны, леди буянка.

Его беседы с дочерью прервал ментальный посыл. Сука А'Джарх. Легка на помине. Долго жить будет – а жаль…

«В чем дело, Ветария? Будь краткой – я выполняю договоренности перед женой».

«О! С почином. Буду предельно краткой. Я не против твоих хитрованских уловок, когда ты пытаешься обустроиться поудобнее. Обмишулить жену, например. Но попробуй учинить что-нибудь посерьезнее – потеряешь и те удобства, что успел нахитрованить. Обмишулить меня тебе не удастся. Неважно, рядом я или на Меркане. Я вижу тебя насквозь, Кукловод. Пискнешь – я тебя в муку размолочу. Ты меня понял?

«Понял, Ун-Чу-Лай».

Ментальный отпечаток Ветарии рассеялся. Кэрдан сматерился. Кариэль захныкала, чутко уловив отцовскую агрессию. Чтобы не тревожить дочь, пришлось загнать подальше желание распотрошить мерканскую суку зазубренным ятаганом.

– Пожалуй, мне лучше смириться, что ты тоже вырастешь стервой, доча. Все бабы стервы, феи они или нет.

 

Глава 22. Точка сборки

Пару минут Ветария наблюдала за метаниями Кэрдана. Агрессивные помыслы в ее адрес лишь умиляли магистра. Она не сомневалась, что Кэрдан сделал бы то, о чем грезит, будь у него возможность. Но у нее фора перед ним в шесть с половиной веков… и в парочку Вселенных. Пока он не наверстает разрыв, ему придется ходить по струнке и оглядываться на здоровенный кулак у себя под задницей. А когда наверстает, его заинтересуют совсем другие игры. Месть тому, кто одержал над ним верх, покажется детской забавой – скучной и примитивной.

У нее промелькнула мысль, не сказать ли Адеир, что совсем необязательно чувствовать себя виноватой перед тем, кто гораздо больше виноват перед ней, но при этом не испытывает и тени вины или сожаления. Но магистр быстро отбросила эту идею. Она обещала обоим, что ее вмешательство в их отношения закончилось. Так тому и быть.

Ветария выбросила из головы Ремидейского Кукловода с его закомплексованной женой и прислушалась к возне в соседней спальне. Розали собирала вещи вслед за подругой. Неужели скоро здесь не останется никого, кроме Франека? Вот что значит счастье! Великий Магистр стосковалась по зачарованному замку в горах Дарстале. В ремидейском дворце было слишком людно, слишком суетливо. Ветария соскучилась по тишине и уединению. Но теперь она хотя бы сможет спать в одиночестве. Милый Франек умел быть ненавязчивым, но даже самое ненавязчивое чужое присутствие не есть уединение.

Магистр зашла в спальню к Рози. Девушка почтительно поклонилось.

– Госпожа…

– Ученики зовут меня Вета, Розали. До сих пор мне не удалось позаниматься с тобой. Теперь, надеюсь, у нас будет больше времени, когда твоей несносной подруги с ее детьми здесь не будет. Ты сможешь приходить в определенные часы и мы будем общаться.

– Спасибо… Вета.

– Уже лучше. Начнем прямо сейчас, пока у меня есть немного времени. Лис подождет тебя еще с часок.

Она села прямо на кровать и приказала девушке садиться рядом. Розали примостилась с опаской. Она побаивалась Великого Магистра. Слишком непостижимой для нее была Ветария.

– Итак, Рози, поделись, что ты наблюдала в последние месяцы. Какие выводы сделала из наблюдений.

– Я… с чего лучше начать, Вета?

– С нас. С Ун-Чу-Лай. Кто мы? Какими ты нас видишь? Что за игру мы ведем? Какова была цель вашего похода на восток?

– Ун-Чу-Лай – это команда! – выпалила Розали. – И семья. Потому что настоящая семья – всегда команда!

Ветария поморщилась.

– Красивые пафосные речи, которые так любит Жа'нол. А какая цель у команды? Команда никогда не собирается без цели.

Розали моргнула.

– Помочь Ремидее избавиться от Придворного Мага. Усилить влияние Ун-Чу-Лай на Ремидее. А цель похода на восток – довести Эдеру до Элезеума, чтобы она не досталась Придворному Магу. Выбить его из равновесия, чтобы проще одолеть.

Ветария хмыкнула.

– Да, тебе учиться и учиться. Ты отвечаешь на вопросы не до конца. То, что ты перечислила – тактика. Вопросы касались стратегии. Сути. Что такое Ун-Чу-Лай? Какова наша цель? Мы существуем только для того, чтобы усиливать свое влияние? Или мы усиливаем его, чтобы выполнять свои задачи? И зачем мы помогали Ремидее? Из милосердия?

Розали напряглась. Все-таки с магистром сложно. Вот Жа'нол она понимала с полуслова. Она никогда не задавала столько вопросов разом. Один вопрос – один ответ. Розали слышала, как разговаривали с Ветарией Эдера и другие воздушные феи. Они тоже понимали друг друга с полуслова: град вопросов – град ответов, коротких, обрывочных, непоследовательных. Как будто в воздухе над ними носилось нечто, что им не надо было проговаривать, а они просто хватали это и вставляли в недоговоренные куски фраз. Розали так не могла. Ей надо было подробно и последовательно. Она ответила:

– Не знаю… Вета. Знаю только то, что сказала. Остальное… наверно, я не видела игру так близко, чтобы делать выводы.

Ветария кивнула.

– Умница. Никогда не стесняйся признать, что у тебя недостаточно данных, чтобы сделать выводы. Я спрашивала тебя для того, чтобы проверить, сможешь ли ты признать свое невежество. Или – вдруг ты угадала недостающие данные? Я сообщу тебе кое-что о вашем походе на восток. Его главной задачей было – не дать Адеир попасть в Элезеум. Ее нужно любой ценой удерживать в мире. Последнее, что я собиралась делать – разлучать твою подругу с Избранником. Они должны оставаться вместе так долго, как позволит его магическое долгожительство и ее бессмертие феи.

Розали окончательно запуталась.

– Ты же хотела убить его!

– Не убить. Победить. Его нужно одолеть, чтобы утвердить свою силу над ним. Привести к покорности. Но убивать… С тем, что я знаю о нем, я могу убить его, лишь сойдя с ума. Он должен оставаться в живых как можно дольше. Самое страшное, что может постичь наш мир – его смерть. Ибо после смерти он станет в тысячу раз опаснее, чем при жизни.

Розали не была феей воздуха. Некоторых вопросов она не хотела задавать совсем, и некоторых ответов предпочла бы не получать никогда в жизни. Она ни о чем не спросила магистра после этого признания.

– Какими будут теперь твои выводы?

– Никому нельзя верить. И ничему. Все не то, чем кажется.

Магистр засмеялась.

– Гениально! Так оно и есть. Знаешь, почему?

Розали помотала головой. Ветария продолжила:

– На Меркане был один орден… не столько магический, сколько философско-исследовательский. В нем состоял один из великих мерканских философов – Ларкос Настакеда. Он сформулировал понятие «точка сборки».

Ветария сделала выжидающую паузу, и Розали послушно спросила:

– Что оно означает?

– Представь, будто твое сознание – лучи, которые освещают реальность. Луч – тонкая линия света – выхватывает лишь одну полосу. Другие остаются во мраке, ты не видишь, не замечаешь, ничего не знаешь о них. Поэтому человеческое восприятие фрагментарно. Для нас реальность – зебра, у которой мы видим только белые полосы.

Розали хихикнула, вообразив картинку. Ветария продолжала:

– Есть некая исходная точка-солнце, которая испускает эти лучи. Чем объемнее она, тем мощнее лучи, тем шире и ярче картина реальности.

– Тем больше зебра похожа на зебру? – со смехом предположила Розали.

– Именно. Ты умница! Тем ближе образ зебры в нашей голове к реальной зебре. Итак, точка сборки – это солнце. В ней сходятся лучи, которые освещают для нас зебру. Как солнце движется по горизонту, так движется точка сборки внутри нашего сознания. А вместе с ней перемещаются лучи. Понимаешь? Меняется угол наклона. Меняется длина и толщина лучей. С каждым перемещением точки сборки лучи высвечивают для нас новые фрагменты реальности – новые полосы зебры.

– И каждый раз мы видим новую зебру… – промолвила Розали.

– Да. Зебра остается той же самой, она неизменна. Но ее отражение в нашем сознании бесконечно разнообразно. На протяжении жизни один и тот же человек может видеть тысячи разных зебр, если его точка сборки переместится тысячу раз. Он даже может думать, что попадает в тысячи разных реальностей. На самом деле солнце его сознания освещает разные фрагменты одной.

Розали энергично кивнула, соглашаясь. Объяснение, которое поначалу казалось сложным и лишним, захватило девушку.

– Точка сборки может быть совсем крошечной и тусклой. Располагаться низко, охватывать узкий спектр реальности. Тогда лучи будут слабыми и короткими, падать под прямым углом и давать очень и очень мало фрагментов. Картина реальности в таком сознании будет скудной, блеклой, узкой и ограниченной. Бледная, тощая, худосочная зебра. Если точка сборки закреплена на одном месте в душе и не двигается на протяжении жизни человека, он умрет с этой же картиной. Как думаешь, каково ему всю жизнь смотреть на одно и то же тусклое и ограниченное изображение?

Розали пожала плечами.

– Он привыкает. Он ведь не знает, что картина может быть другой.

– Да. Он не знает. Он рождается, живет и умирает с одной и той же картинкой в сознании. Но если точка сборки сдвигается, меняется направленность лучей, а значит – картинка реальности. Человек вдруг понимает – все не то, чем казалось. Потому что сдвинулась точка сборки. Прежние фрагменты реальности скрылись от лучей восприятия, на их место встали другие.

– А от чего зависит, сдвинется точка или нет?

– Чаще всего – от жизненных потрясений. Приятных или болезненных. Чем сильнее потрясение, тем сильнее сдвиг. Потери, бедствия, катастрофы, трагедии смещают точку сборки очень далеко. Иногда сужая спектр восприятия, иногда расширяя. У магов точку сборки двигают новые знания. Учеба.

– Чем больше мы учимся, тем ярче наша точка сборки? – спросила Розали. Ветария хлопнула ее по плечу.

– Отличная позиция для твоей собственной точки на сегодняшний момент. Оставайся с нею. Пока. В какой-то момент сдвиг происходит, когда ты отбрасываешь все знания. Не пропусти его.

Это Рози понять не могла. Учеба казалась ей безусловной ценностью. Ветария усмехнулась, уловив ее реакцию.

– Не надо фиксировать точку сборки на одном месте. Лучшая позиция для нее – в движении. Все постоянно оказывается не тем, чем казалось. В том числе учеба.

Розали медленно кивнула. Теперь она поняла. Она была молода, гибка разумом и готова менять представления о мире.

– Наконец, есть еще кое-что, что сдвигает точку сборки. Переживание запредельного. Или, как говорилось на древнеремидейском языке – трансцендентного. Трансценденция – это выход за рамки собственной индивидуальности. Когда человек осознает свою причастность к сферам и субстанциям, более обширным и могучим, нежели его личность.

– Что мы все – частица Создателя? – мгновенно подхватила Розали.

– Да, в ремидейской религии трансцендентность передается единством человеческой души и Создателя. И это верный путь. Ты знаешь о нем. Но переживала ли ты когда-либо единение себя и Создателя?

Розали вздрогнула.

– Сие ересь… Человек – жалкое творение. Он не может быть един с Создателем!

– Увы. Догмы вашей церкви закрыли перед вами правильную дорогу. Они говорят вам о единстве с Создателем, но запрещают переживать его. И это тупик. Вы должны верить в то, чего не можете почувствовать.

– Разве это возможно почувствовать?

– Возможно. Наш Ларкос Настакеда, который и придумал термин «точка сборки», постигал трансцендентное при помощи определенных растений. Еще более древний философ, Го'Тама, проводил своих учеников через мыслительные парадоксы, чтобы они осознали тупиковость индивидуалистического мышления и вышли за его пределы – в Абсолют. А один более современный философ, называвший себя Ниджрадош, разработал несколько техник интенсивных телодвижений, которые позволяли расслабить тело и сознание до состояния трансцендентных переживаний. Его техники на Меркане называют «динамическими». Наконец, величайший из философов, Рамон Хамариш, не делал вообще ничего, чтобы вызвать у себя трансцендентное переживание. Оно просто с ним случилось. И после этого люди, приходившие к нему учениками или паломниками, постигали состояние покоя: безмолвия и неделания. Этот путь в запредельное считается самым чистым и самым сложным.

– А… зачем вообще нужны трансцендентные переживания?

– За истиной, Розали. Только в них возможно постичь реальность такой, какая она есть. Увидеть и белые, и черные полосы зебры. В запредельном точка сборки становится вспышкой колоссальной мощи, которая освещает разом всю реальность. Не лучи, выхватывающие фрагменты. Целостность, а'двайта – неразделение. В запредельном нет видимого и невидимого, явного и неявного. Тебе открыто все целиком.

Ветария умолкла и замерла в неподвижности. Ее взгляд, обычно острый и пронизывающий, рассредоточился и поплыл, словно она сама оказалась в запредельном. Розали тоже молчала. Ее охватило странное состояние. Не хотелось ничего говорить и ничего спрашивать. Да и нечего было спрашивать. Может, это и есть покой Рамона Хамариша?..

Тишина, осенившая двух женщин, улетучилась. У Розали в голове завертелась какая-то мысль, которую она долго пыталась ухватить. И наконец поймала.

– Ты сказала, про орден, где состоял этот… Канастеда?

– Настакеда, – поправила Ветария.

– Ты сказала про этот орден – был. Его больше нет?

– Увы. Его Великий Магистр, Кар'Идо, слишком полагался на справедливость Создателя. Он был добрым человеком с широкой душой. И верил, что все в конечном итоге платят по счетам судьбы. Когда пришли ассасины ордена Дорамон, Создатель не поразил их молниями. Убийцы истребили весь Орден Нагвалло – так они себя называли. Они уничтожили книги и записи Настакеды, и с тех пор его учение существует лишь в пересказах тех, кому довелось пообщаться с ним или его учениками из Нагвалло. Меркана – жестокий мир. Она не прощает наивности. Чтобы выжить в нем, нужно сравняться по жестокости с его обитателями и превзойти их.

Розали поразила страшная догадка.

– Но… если Ун-Чу-Лай пришли на Ремидею, могут прийти и Дорамон?! Что тогда начнется? Ведь король открыто объявил, что ордену Ун-Чу-Лай даруются привилегии в Магической Академии! Если другие ордена узнают об этом…

– Дорамон уже ничего не узнает и не придет на Ремидею. Он прекратил существование сто семьдесят лет назад.

Розали испуганно посмотрела на магистра, остерегаясь задать следующий вопрос. Меркана – жестокий мир, сказала Вета. Как далеко она могла зайти, чтобы перещеголять его по жестокости?

– Ун-Чу-Лай обыграли Дорамон по их же правилам. Орден был истреблен нами до последнего ученика. В перспективе Кар'Идо оказался прав – Дорамон заплатили по счетам. Увы, высшая справедливость ничем не помогла Нагвалло и другим жертвам Дорамон. Помогла лишь избежать новых.

– Значит, на Меркане сейчас нет таких жестоких и опасных орденов? Опасаться некого?

– Есть Том-Ба и Леханаиси. Сильные соперники, с которыми мы не можем не считаться. Мы столетиями конкурируем между собой и разделяем влияние на материке. Иногда конкуренция переходит в открытую войну, иногда затихает. Периодически мы заключаем союзы друг против друга. Периодически предаем друг друга в этих союзах. Ун-Чу-Лай старается отходить от этих игр. Это не всегда получается. Так что, Розали, ты ввязываешься в опасную авантюру. Быть Игроком – риск. Насколько ты готова допустить риск в свою жизнь? Может, предпочтешь спокойную жизнь, без опасностей и судеб мира? В отличие от твоих подруг, у тебя есть этот шанс.

Розали опустила глаза. Спокойная жизнь… как у сотен тысяч простолюдинок на Ремидее… Рожать детей, угождать мужу. Или служить чужой семье. Хочет ли она такой судьбы, отведав пряный вкус жизни ун-чу-лай, страха и азарта перед опасностью?

– Я хочу риска, Вета. Я полюбила риск.

Магистр довольно улыбнулась и положила руку на плечо девушки.

– Значит, ты – настоящий ун-чу-лай! Жа'нол не ошиблась в тебе. Добро пожаловать в команду!

 

Глава 23. Прощальный девичник

К концу зимы дворец был полностью отреставрирован. Рабочих рук – простых и магических – набралось с лихвой, чтобы завершить все работы под крышей. Другие сохранившиеся здания тоже были восстановлены и пригодны для обитания. Маги переехали из дворца в жилое крыло Магической Академии.

Новый год и первый весенний месяц начались с интенсивного планирования реконструкции всей столицы: строительства и заселения зданий, открытия предприятий, формирования заново городской инфраструктуры. По прошествии самых суровых зимних морозов в столицу вновь начали стекаться рабочие со всех краев континента. Конар и Келитана подтвердили обещания, данные Гретаной после Сожжения: пожизненное освобождение от налогов всем, кто явится в столицу на службу короны, и освобождение на двадцать лет для тех, кто пожелает открыть любое собственное предприятие на территории Сожженной Земли. Были введены налоговые льготы и для уцелевшей части Арвига.

Гвират, Олбар и Мореха безропотно платили повышенные подати, да еще регулярно отправляли в столицу добровольные пожертвования. В горных провинциях было сильно понятие чести, и большинство лордов спешили выразить преданность короне щедрыми дарами.

Как и обещали, правители признали Союз Свободных Стран Реми

Ремидеи и не делали попыток вернуть западные земли под власть Неидов. Однако они выставили ряд условий – безвозмездная аренда Монетного Двора на территории Атрейна в течении семидесяти лет, сохранение земель за столичными дворянскими родами, что выжили в Сожжении и владели землями на территории Западно-Гевазийской Равнины. Подати с этих земель было решено распределять между казной Неидов и того государства, на чьей территории они находились. Без увеличения размера податей.

В Тарве был проведен обещанный референдум. Восемьдесят процентов взрослого населения высказались за то, чтобы остаться в составе королевства Неидов. Славийский Элатар выражал недовольство, однако наблюдатели – как королевские, так и Элатара – единодушно подтвердили отсутствие нарушений в процессе голосования. Просто условия, обещанные Тарве королем и королевой Неидами, оказались слишком заманчивы. Славия, сама истощенная недавними войнами, живущая под угрозой вторжения Занду, не могла предоставить достойной альтернативы.

К тому же ходили слухи, что Элатар намерен полностью восстановить традиции поклонения богу Славу полуторатысячелетней давности – в том числе человеческие жертвоприношения. Ираис, богиня Неидов, не требовала жертв. Просто принимала и благословляла всех, кто являлся к ней с молитвами и восхвалениями.

Теологический вопрос решился в разных землях по-разному. Славия и свободные страны Гевазийского региона полностью отказались от монотеистической религии Создателя. Они поклонялись своим рекам. Во дворце Неидов клирики и маги проводили горячие дискуссии. По их итогам было решено объявить речных и горных божеств, Хозяев Земли и других стихийных духов детищами Создателя. Церковь приняла постулат, что стихийные боги есть высшие порождения, коим Создатель назначил помогать людям. За то люди должны благодарить богов пением, молитвами и восхвалениями. Существование Создателя не опровергалось, прежние богослужения проводились в храмах по сложившемуся канону.

Конар и Келитана провели еще несколько бракосочетаний, а Ираис благословила новые пары. Среди них – Долан и Риниэль, ставшая маркизой Долан, Керф Брогар и Верейн, а еще Ионах и Ларас. Обоим магам было тяжело объявить о своих отношениях: сказались долгие годы стыда и утаивания. Но теплый прием правителей, богини, а вслед за ними всего двора, придал мужчинам уверенности.

Риниэль по секрету сообщила всем феям, что беременна, и сияла как солнышко, которого зимой в столице почти не было видно. Можно было греться в лучах ее счастья. У Долана сходила седина, будто время обратилось вспять для молодевшего мага.

Керф сдувал пылинки с Верейн и разве что на руках ее не носил, стараясь загладить грубость в начале их отношений. Вери не отставала от подруги с расспросами, что же сделать, чтобы тоже поскорее зачать ребеночка. Риниэль хихикала: «Ничего особенного – все то же, что делаете каждую ночь!»

Некоторые парочки не сочетались браком, но ходили не менее счастливые и сияющие, чем законные супруги. Лассира и Сирс, Ке'Лисо и Розали не переставали радовать друг друга непонятными и неприемлемыми для других, но крайне увлекательными для них самих пристрастиями.

Че продолжал огуливать придворных дам, и запрос на его жестокие забавы никак не иссякал. Жа'нол проводила почти каждую ночь с молодым сыном феи Дерхом Гало. Иногда к ним кто-нибудь присоединялся, иногда она довольствовалась колоссальным юношеским темпераментом Дерха. Бывшая любовница Дерха, магичка Илайза, все чаще проводила время в компании Че'Вары. Он определенно уделял ей больше времени, чем другим женщинам во дворце.

Артан и Беделин денно и нощно занимались делами Магической Академии. Пока не учебными – магам было не до возобновления занятий. Слишком много работы велось в столице, и везде требовалась помощь магов. Артан разделил с Ионахом управление магической частью реставрационных работ.

Ионаху стоило большого труда согласиться работать бок о бок с бывшим заместителем Кэрдана. Но Ларас убедил его переговорить с Артаном. После переговоров Ионах согласился, что молодой глава Академии – «мужик толковый и порядочный».

Сам Ларас тоже без дела не сидел. С увеличением населения в столице увеличились болезни и травмы. Целителю и его помощникам – точнее помощницам – хватало работы. Помощницами мага были феи. Только самая младшая, семилетняя фея земли, проводила время с детьми. Остальные, десять девочек и девушек, включая Эдеру, целый день проводили в лазарете.

С наибольшей отдачей исцелением занимались водные феи. Беременную Риниэль не подпускали к ответственным процедурам. Феи земли трудились усердно, но глубоко не вовлекались. Дай им волю, они бы пошли на реставрацию. Воздушные феи поначалу бурчали, что им осталось меньше времени на болтовню и приставания к магистру Ветарии, но потом привыкли. В лазарете им тоже было интересно.

Эдера не бурчала – жизнь в монастыре выработала в ней повышенное чувство ответственности по сравнению с воздушными девочками из Айлена. Она старательно ухаживала за больными, регулярно отлучаясь покормить детей. С раннего утра до позднего вечера дети оставались на попечении Кэрдана. И Эдера с удивлением замечала, что выглядели они спокойными, довольными и радостными. Еще в бывших покоях казначея Альтуса всегда стояла свежесть и чистота. А ведь Кэрдан больше не владел магией. И слуг им не полагалось.

Секрет раскрылся, когда однажды, придя из лазарета покормить детей, Эдера застала его ползающим с влажной тряпкой по полу – в точности как он однажды застал ее в Кедари. Она ошарашенно смотрела на него, а потом плюхнулась прямо на пол и захохотала до колик в животе.

– Не вижу ничего смешного, – буркнул он. – Терпеть не могу бардак. Могла бы помочь магией, между прочим.

От этой фразы зеркальность ситуации усилилась и Эдера засмеялась еще громче.

– Извини, нет времени! Надо покормить малышей и бежать в лазарет. Столько больных, девочки и лорд Ларас не справляются!

Больных почти не было, лечебная команда проворно справлялась с обязанностями. Почти целый день девочки трещали друг с дружкой и Ларасом. Зачастую половина лекарской команды вообще переходила на строительные работы, перетаскивать грузы. Ионах долго спорил с мужем, что задействовать фей на реставрации гораздо полезнее, чем в лазарете. Ларас возражал, что таскать тяжести любой дурак может, а вот обучать девочек целительской магии стратегически важно. Поспорив, мужчины нашли компромисс. Ларас согласился выделять фей в подмогу строителям, когда в лазарете было совсем мало работы. Заявляя, что они зашиваются с больными, Эдера просто хотела подколпачить Кэрдана и отыграться.

– Еще бы, старому пидору не до того сейчас, – буркнул бывший маг, подлезая с тряпкой под кресло на высоких ножках. – Небось сутками долбится с другим старым пердуном.

О свадьбе двух магов знал даже Кэрдан под домашним арестом. Эдера фыркнула.

– Завидуешь что ли?

Она подняла с пола колыбельку с малышами и понесла в спальню. Она всегда кормила детей за закрытыми дверьми, вне доступности взгляда Кэрдана. После того, как Ветария поселила их в одних покоях, Эдера четко разграничила пространство. Большинство дворцовых покоев были тесными. Лишь у членов королевской семьи и принцев крови были просторные апартаменты с дюжиной разных помещений. Казначею Альтусу отводилась скромное жилище с одной господской спальней и чуланом для камердинера. Спальню заняла Эдера с детьми, Кэрдан отправился в чулан. Ночевал он только там. Эдера обозначила свою территорию и пускать его в постель не собиралась. А попасть туда помимо ее воли он больше не мог.

Когда она приспустила лиф и дала Мэлдану грудь, дверь приотворилась.

– Я запретила тебе входить во время кормления! Убирайся!

– Пожалуйста, Эдера. Я ведь уже не могу помешать. Я просто хочу видеть. Это и мои дети тоже.

Эдера уже раскрыла рот, чтобы отвесить ругательство и выдворить Кэрдана магией, но тут Кари заплакала и потянула ручонки к отцу. Малышка то и дело некстати подавала голос – будто защищала отца, требовала для него признания. Скрепя сердце, Эдера позволила ему остаться.

На следующий день он начал забирать у нее с рук Мэлдана и подавать Кари для кормления. А еще через день бросать на Эдеру многозначительные взгляды.

– Будешь так пялиться, выставлю, – пригрозила она.

Пялиться он перестал, но его движения, легкие, словно невзначай, прикосновения к ней не прекратились и вызывали двойственные ощущения протеста и… желания. Однажды, в очередной раз дотронувшись, Кэрдан посмотрел ей прямо в глаза. Прежде чем Эдера успела отвести взгляд и выбранить его за то что «пялится», он провел рукой по ее волосам и поцеловал – не жестко и требовательно, как раньше, а деликатно, почти вкрадчиво. Она не шелохнулась. Кэрдан забрал Кари и положил в колыбель, а сам подошел обратно и снова осторожно коснулся Эдеры – будто спрашивая разрешения. Ее губы шевелились, будто безмолвно шептали что-то. «Не виновата… Не должна отвечать». Кэрдан не слышал этого и не мог прочитать ее мысли.

Она не оттолкнула его. А когда девочки в лазарете пристали, почему она сегодня так задержалась с кормления, смущенно пояснила, что дети раскапризничались. С того раза прошло несколько ночей, прежде чем Кэрдан покинул чулан прислуги и обосновался в господской спальне, на одной постели с Эдерой. И отчаянно старался наверстать упущенные месяцы.

А дни шли, таяли снега и весна вовсю набирала обороты. Срок исхода из дворца, назначенный Ветарией, приближался. Эдера закатила прощальный девичник с Розали, Лаэтаной и феями, с которыми сдружилась в лазарете. Ветария милостиво разрешила ей погулять, обещав избавить наутро вывести алкогольные токсины из молока магией, чтобы близнецы не пострадали от кормления.

Келитана по обыкновению дулась на жену, ревнуя к Эдере. Розали вызывала у королевы гораздо меньше беспокойства – может, зря, знай она об экзотическом опыте смуглянки с женщинами. Лаэ утешала супругу, как могла, заверяя, что это будет последняя гулянка без нее.

– Ну сама подумай, любимая, – Эдера уйдет в Элезеум. Быть может, я больше ее не увижу.

«Дай Создатель», – подумала ревнивая королева, но ей хватило такта и благоразумия промолчать. Лаэтана дорожила подругой, нравилось это ее любимой или нет.

На девичнике подвыпившая Эдера слезно молила о прощении Розали.

– Роз-зи… ик! Я была скверной подругой. Не обижайся на меня… ик! Ладно?

– Ну что ты, Эдди. Не обижаюсь, конечно!

– Но все равно! Ты всегда была заодно со своими ун-чу-лай! И подставила бы меня… ик! Если бы они потребовали.

– Они бы не потребовали! У них все так закручено, Эдди, ты и вообразить не можешь!

– Не могу. Ик! И не буду. Где у нас музыка?! Сыграй нам что-нибудь, Рози! Ты ведь умеешь!

– Умею, – улыбнулась Розали, – но не на чем.

– Ща найдем! – пошатываясь, заверила Эдера. – Дуй за мной, девки!

Вся ватага вывалилась за ней в коридор. Эдера привела девушек в покои покойного Альтуса, пинком распахнула дверь, чуть не рухнув ничком. Кэрдан вылетел из спальни, уперев руки в бока.

– И где ваше фейство шлялось до полуночи? – рявкнул он. – Еще до утра прокутила бы!

– И прокучу! Ик! Тебя не спрошу. Я вообще-то за гитарой!

– Какой гитарой, Эдера? Тебе нельзя столько пить.

– Тьфу! Точно, у тебя же нет гитары! Девчооонки! Ошибочка вышла. Мы не к тому мужу приперлись. Гитара у Вериного Керфа!

Только теперь Кэрдан заметил распахнутую настежь входную дверь и гурьбу девиц за ней. Дюжина пар глаз таращились на него со смесью любопытства и враждебности. В два прыжка он подскочил к двери, иронично поклонился наблюдательницам.

– Доброго вечера, леди, монны. Прошу прощения, но моя супруга не сможет присоединиться к вам. Продолжайте без нее.

Он захлопнул дверь.

– Пойдем, Эдера. Тебе надо прилечь.

Он попытался взять ее под руку, но она толкнула его с пьяной силой. Он кубарем отлетел, с размаху врезавшись спиной в угол шкафа. Эдера злорадно захохотала.

– Сам прилег! Бывай, браток! Я пошла кутить дальше.

Она выскочила в коридор, пошатываясь и пританцовывая.

– А я ему врезала, я опять ему врезала! До чего приятно, девочки, представить себе не можете! Обязательно попробуйте, если ваши хахали будут вас доставать.

Риниэль, Верейн и Розали захихикали. Лаэтана поморщилась – она представить себе не могла, что у них с Кели дойдет до рукоприкладства. Хотя иногда Кели бывала такой же несносной, как Эдера сейчас. Но… это всегда было очень весело! Что с Эдерой, что с Келитаной.

– Вери, идем к твоему муженьку! – скомандовала Эдера. – Отнимем у него гитару и повеселимся!

Ватага шумящих и ржущих в голос девиц направилась к Брогару. По пути Риниэль сообразила:

– Ой, а у Ревина есть лютня!

Эдера резко встряла, остальные девочки вынужденно затормозили и едва не врезались в спину предводительницы. Эдера наморщила лоб, раскидывая пьяными мозгами, и вынесла решение.

– Значит так! Вери, идем к твоему. Отнимем гитару. Потом идем к твоему, Рини! Отнимем лютню. А вообще возьмем обоих с собой, пусть поиграют нам!

– Тогда и Кели позовем! – заявила Лаэтана. – Она обидится, если узнает, что другие супруги пришли, а она нет.

– Зови Кели! – разрешила Эдера. – Тогда у нас будет королевская гулянка!

– Так может и твоего позовем, Эдди? – лукаво предложила Розали. Эдера фыркнула.

– Перебьется! Пусть сидит один взаперти! Он наказан!

– Тоже мне наказание, – проворчала Маэгир.

– Как сказать, – пожала плечами Лаэтана. – Быть отрезанным от общего веселья – суровое наказание!

В итоге все девушки со своими половинками собрались в королевской опочивальне. Розали тоже притащила Ке'Лисо, и только Эдера с молоденькими фейками восседали без пар с бокалами вина.

Керф и Ревин по очереди исполняли песни, то лирические, то заводные. Иногда брала гитару и Розали, хотя у девушки гораздо лучше выходило петь, чем играть. Сказывалось долгое отсутствие практики. Слишком много разных вещей она осваивала под патронажем Жа'нол, и на музыкальное искусство времени не хватало.

– Рози, давай про Нея и весталейца! – потребовала Эдера.

– Ой, там столько аккордов на барре! – поморщилась дочь менестрелей. – Пальцы оторву. Мальчики, может, вы подыграете? А мы с Эдди споем!

– Тональность дай! – отозвался Брогар.

– Ля-мажор! – воскликнула Розали и напела мотив.

Брогар прищурился, подбирая аккорды.

– Так в до-мажор модулировать, и все дела! Голосом потянете? Там почти без барре, кроме фа. Вот, смотри сама!

– Ух ты, и правда! – восхитилась Розали. – Тогда давай, щас споем!

– Модуляция – наше все, детка! – ухмыльнулся бывший разбойник, передавая гитару.

Розали проиграла аккордами первый куплета, пробуя мелодию и гармонию, а потом кивнула Эдере и две девушки запели:

После первого куплета слушатели пустились в пляс под задорную мелодию. Розали выдала несколько проигрышей, повторила песню сначала. И так три раза подряд. Когда у нее отнялись пальцы, а у плясунов – ноги, гитару пришлось отложить. Келитана тихо спросила жену:

– Разве во времена Нея использовались кирасы?

Лаэтана хихикнула.

– Неа! Не было ни кирас, ни кирасиров! В первоначальном варианте песни было невыговариваемое имя тогдашнего вожака Грун – весталейского пиратского клана. Ней заключил с ним пакт. Но в трехсотых годах соседи наконец-то стерли Грун с лица земли. О них все стали забывать, и в семисотых годах непонятное имя непонятно кого заменилось на понятного «кирасира». К тому времени весталейские наемники служили на Ремидее и носили кирасы, так что всем было ясно, о ком песня! Ну а историческая точность никому не нужна в деле увеселения народа!

– Ты у меня такая умная, – прошептала королева, целуя Лаэтану.

Веселье продолжалось почти до утра. К концу попойки Эдера крепко спала поперек королевского ложа. Когда гуляющие начали расходиться, Ке'Лисо поднял Эдеру на руки. Собрался отнести домой, как с прошлой гулянки. Розали осторожно тронула его за рукав.

– Лис, может, не стоит? Пусть кто-нибудь другой отнесет Эдди. Феи справились бы. Там же он… ее муж.

Ун-чу-лай ухмыльнулся.

– Лишенный магии. Он ничего не сделает мне. А посмотреть на него сейчас было бы занятно. Не волнуйся, девочка. Все будет хорошо. Только покажи мне дорогу.

Розали проводила любовника с подругой на руках до бывших покоев Альтуса. Занесла руку, чтобы постучать, но Ке'Лисо остановил ее. Взглядом – руки у него были заняты Эдерой. Мужчина умел посмотреть так, что под его взглядом человек безвольно замирал.

– А вот тебе не стоит ему показываться. Ты магией не владеешь, и он в состоянии сделать тебе какую-нибудь гадость.

– Подруге Эдеры? Не будет связываться, – пожала плечами Розали, но послушно отошла за угол. Она беспрекословно выполняла все, что Ке'Лисо ей советовал. Именно советовал – он не приказывал и не командовал. Но ослушаться его совета было тяжелее, чем проигнорировать иной приказ.

Он постучал сам, удерживая бессознательную Эдеру одной рукой. Никто не открывал. Тогда ун-чу-лай толкнул дверь и вошел. В небольшой гостиной стоял диван, на него он и положил фею. Повернулся, чтобы уйти, но за спиной раздался голос:

– Мэтр Келик. Неожиданно видеть вас здесь.

Ун-чу-лай обернулся. Кэрдан стоял в дверях спальни, чуть скособочившись. За ночь Эдера раз шесть похвалилась, что знатно врезала ему, когда пришла «за гитарой». Теперь Ке'Лисо убедился, что она не преувеличила. Он сдержал усмешку и поклонился.

– Милорд. Прошу прощения за позднее вторжение. Ваша супруга нуждалась в помощи, чтобы добраться до постели.

Кэрдан иронично поклонился в ответ.

– Благодарствую. Я припомню это, когда придет пора рассчитаться за ваше предательство. Небольшое смягчающее обстоятельство. Сомневаюсь, что оно хоть сколько-нибудь перевесит вашу провинность передо мной.

А вот теперь Ке'Лисо не счел нужным сдерживать улыбку.

– Когда вы будете в состоянии отомстить мне, будете ли вы по-прежнему жаждать мести?

– Вы же знаете поговорку про блюдо, которое лучше вкушать остывшим.

– Ваши действия с отцом и его второй семьей наглядно продемонстрировали, что вы умеете готовить холодное блюдо мести, милорд. Но вдруг способность мстить вернется к вам, когда ваши цели кардинально изменятся? И вы найдете массу более интересных занятий во Вселенной?

– О. Я обязательно выделю время на одного пронырливого шпиона.

– Увы, что бы я ни говорил вам сейчас, вы трактуете мои слова превратно. Я не имел в виду время. Надеюсь, мы сможем поговорить к тому времени, когда вы… передумаете мстить мне. Хорошей ночи, милорд. Ах, да. Забыл сказать – вы достойно держитесь! О человеке можно сказать многое, какой он, когда он получает власть. И еще больше – когда он ее теряет.

С этими словами Ке'Лисо поклонился и вышел. Розали тревожно выглянула из-за угла, еле удержала радостный вскрик, увидев мужчину целым и невредимым. В глубине души она продолжала опасаться бывшего Придворного Мага, несмотря на все аргументы Ке'Лисо. Она подбежала к нему, робко тронула за руку. Ун-чу-лай обхватил девушку за плечи и повел домой.

А Кэрдан проводил предателя взглядом, пока тот не закрыл за собой дверь. Ненависть и ярость клокотали в нем. Бесы с ней, магистром-мартышкой. Но проклятый Келик, полвека служивший ему, водивший его за нос… Вот кого Кэрдан мечтал достать в первую очередь. Пусть хитрец тешит себя надеждой, что жертва обмана может отказаться от мести. Кэрдан нарисовал в воображении картинку головы исследователя на блюде. С каким удовольствием он преподнес бы это блюдо суке Ветарии. Он наслаждался бы ее ужасом, а затем поставил бы рядом и ее голову…

Вздохнув, Кэрдан отогнал приятные видения, склонился над храпящей Эдерой, поднял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Девчонку тоже хотелось проучить так, как она заслужила. Повторить то, что он делал с ней в башне и в Кедари… Под чарами Вязи жестокость приобретала особый оттенок.

Но и эти грезы оставались лишь грезами. А наяву Кэрдан бережно раздел Эдеру и укрыл одеялом, а одежду убрал в шкаф. На полочке Эдеры творился бардак. Маг поморщился и разобрал ее, сложив вещи аккуратной стопкой. Он прекрасно понимал, что через день все снова будет скомкано и хаотично навалено кучей. Но через день они покинут дворец. Им предстоит путь в Междурожье… и Элезеум, по воле мартышки А'Джарх.

 

Глава 24. Похмельное утро

Наутро Эдера проснулась с дико гудящей головой и ломотой в суставах.

– Миллион бесов… – простонала она, не открывая глаз, и перевернулась на другой бок. И почувствовала, как к губам прижимается блаженно прохладное стекло. Капли воды попали на верхнюю губу, и девушка осознала, что до смерти хочет пить. Приподняв голову, она начала жадно прихлебывать воду. Кто-то услужливо накренял стакан, пока она не осушила его до донышка.

– Еще, – прошептала она.

– А волшебное слово? – послышался ехидный голос Кэрдана.

– Ветария А'Джарх, – буркнула Эдера.

Она наконец открыла глаза. Кэрдан стоял у туалетного столика, наливая воду из графина. На кровати творился шурум-бурум. Простынь свисала с одного края, одеяла взбуробились. Эдера лежала поверх всего абсолютно голая. Подушка валялась у нее в ногах. Подушка Кэрдана идеально ровно лежала на своем месте.

– Что ты делал со мной ночью?

– Носил на руках и раздевал, – ответил он, поднося к ее губам стакан с водой. – И только, увы. Я не сумасшедший, чтобы приставать к пьяной фее в отключке. Ты могла зашибить меня насмерть. Понятия не имею, останавливает ли Черта фей, когда они без сознания.

Эдера залпом осушила второй стакан воды.

– Откуда ты знал, что я хочу пить, как взмыленная лошадь?

– У меня богатый опыт попоек. Это было давно, но твоя драгоценная Ветария, хвала всем богам, не забрала мою память вместе с магической силой.

– Теперь я хочу есть, – пожаловалась Эдера.

Кэрдан усмехнулся, встал с кровати, вышел из спальни. Не прошло и минуты, как он вернулся с блюдом ароматных, горячих, хрустящих творожных лепешек.

– Где ты их взял?! Наколдовал?

– Еще как! Своевременное распоряжение повару – то еще колдовство! Новая королевская повариха чудо как хороша. В готовке, разумеется.

Он забрался на постель вместе с блюдом, уселся рядом с Эдерой, взял лепешку и поднес к ее рту.

– Давай, девочка, открывай ротик. Ам!

Эдера откусила огромный кусок и проглотила, почти не разжевав. Кэрдан подносил ей лепешку за лепешкой, и через пять минут блюдо опустело.

– Еще хочешь?

– Хочу! Только с начинкой. Или с медом. Или со сливками…

– Будет со всем сразу и без хлеба, – успокоил ее Кэрдан. Он замолчал и наморщил лоб. Эдеру поразила догадка.

– Ты разговариваешь ментально?! К тебе возвращается магия?

– Отнюдь. Это особое разрешение от твоей мерканской подружки только на сегодняшнее утро.

– Ой, надо же покормить детей, – всполошилась Эдера. – Ветария обещала очистить молоко от токсинов.

– Она все сделала, – успокоил Кэрдан. – А дети спят. Не суетись, полежи еще.

– А почему так голова болит, если она все сделала?..

– Она же не обещала избавить тебя от головной боли. Я же говорил, что твоя Ветария – та еще сука.

– Сука, – согласилась Эдера.

Она сползла обратно в горизонтальное положение. Кэрдан приподнял ее за плечи и развернул так, что голова Эдеры оказалась у него на коленях.

– Что ты делаешь?!

– Спокойно. Хочу сделать то, чего не удосужилась твоя подружка. У меня неплохой талант целителя, знаешь об этом? И он не ушел вместе с магией.

Кэрдан погрузил пальцы в волосы Эдеры и начал осторожно массировать ее голову, оттягивая прядки волос, поглаживая кожу, чуть сдавливая черепную кость. Его движения – уверенные, но деликатные – постепенно расслабили ее. Эдера прикрыла глаза, тело безвольно обмякло. Она пробормотала едва разборчиво:

– Знаешь, в чем твоя проблема?..

– Моя? Кажется, проблема сейчас у одной маленькой похмельной феечки. А я помогаю ее решить.

– Не так выразилась. Проблема Ремидеи с тобой. Ты должен был родиться женщиной. Из тебя вышла бы прекрасная заботливая жена и мать. Ты так хорошо поддерживаешь порядок в доме, ухаживаешь за детьми и пьяной супругой… Вот чем тебе надо было заниматься в жизни, а не стремиться к власти… Что… что ты делаешь?..

Пальцы Кэрдана покинули голову Эдеры и заскользили ниже. Одна рука остановилась на груди, вторая нырнула между бедер.

– Демонстрирую тебе главный признак женщины. Кто бы ни занимался порядком в доме и детьми, все определяют маленькие анатомические особенности… Вот эти… и эти…

Некоторое время спустя головная боль Эдеры прошла без следа. А потом за дверью что-то прогремело, Кэрдан вышел проверить и вернулся с новым блюдом творожных лепешек – с ягодным джемом внутри, смазанных сливками и медом. Эдера умяла и эту порцию, а Кэрдан продолжал кормить ее с рук. Эдера спросила с набитым ртом:

– Вебя вофшем-вофшем де одифает…

Он положил палец на жующий рот.

– Прожуй и проглоти.

Эдера послушалась и повторила попытку:

– Тебя совсем-совсем не унижает, что ты сидишь тут взаперти, нянчишься с детьми и драишь пол, как заправская домохозяйка, кормишь меня с похмелья? Ведь у тебя была огромная власть, а теперь ты все равно что в тюрьме…

– Молодец, можешь жевать дальше. Главное, слушай молча, пока жуешь.

Кэрдан поднес ей очередную лепешку, которую Эдера слопала в два присеста.

– Видишь ли, моя любопытная девочка… когда ты теряешь огромную власть, становится по большому счету все равно, где ты сидишь, кого кормишь и что драишь. Лишиться власти – само по себе бесовски обидно и унизительно. Уборка, уход за детьми и за пьяненькой тобой ровным счетом ничего не добавляют к этому унижению. Человек, который не знал подлинной власти, может играть в нее, заставляя жену прислуживать ему. Буду я ухаживать за тобой или нет – это никак не изменит мое положение. И не отменит моего унижения. Так что лучше я займусь взаперти чем-нибудь приятным – например, покормлю тебя или сделаю массаж. Тем более, это может перейти в кое-что еще более приятное… Как только что случилось… Надеюсь, не в последний раз? – он укусил ее за ухо. Эдера увернулась, цапнула новую лепешку и принялась хомячить с неугасимой жадностью. – Возиться с детьми – не унижение, а удовольствие для меня. Это ведь мои дети. Ну а уборка… Я слишком привык к чистоте и порядку, чтобы терпеть бардак. Если я не могу навести его магией или чужими руками, остается делать это своими. Тем более, времени на все хватает, – иронично подытожил он.

– Вот интересно, – проговорила Эдера, дожевывая. – Почему так выходит? Ты помешан на порядке, а я такая засранка… В монастыре я постоянно получала выговоры от Келарши, за бардак в шкафчике… Что бы сестры ни делали, я все равно разбрасывала вещи где только могла…

Кэрдан усмехнулся.

– Ты фея воздуха. Будешь смеяться, но воздушные даже в Распете ухитрялись учинить бардак в своих камерах.

– Тебе это кажется смешным? Настолько, что даже я буду смеяться? Над тем, что ты делал с феями в Распете?

Голос Эдеры стал ледяным. На лице Кэрдана появилось выражение самого искреннего раскаяния.

– Прости. Я брякнул, не подумав. Это совсем не смешно.

– Неужели? Так быстро стало не смешно? Ты совсем меня за дуру держишь? Ты же просто притворяешься передо мной! Ты остался тем же кем был – бездушным мучителем! Просто играешь в доброго папочку и заботливого мужа, когда Ветария тебя приструнила!

Мгновение Кэрдан молчал. Эдера все-таки раскусила его. Он не ожидал такой проницательности. Угораздило его попасть впросак с Распетом. Нельзя было расслабляться. Он судорожно думал, как же выпутаться из ямы, в которую влетел на полном скаку. Как обычно, ему помогли дети. Кариэль первой проснулась и заворочалась. Он послал ей теплый мысленный сигнал: какая же доча умница – не первый раз выручаешь папу! И был готов поклясться, что в ответ пришел теплый импульс, словно огонек походного костра.

– Кажется, пора кормить малышей!

Эдера скривила гримасу, недовольная, что ее праведное возмущение перебили, но начала слезать с кровати. Кэрдан мягко, но решительно придержал ее за талию, не давая подняться.

– Лежи, я их принесу.

Назревавший скандал перерос в мирную сцену кормления. Кэрдан перенес обоих малышей на кровать, и пока Эдера кормила одного, он играл с другим. Когда оба близнеца насытились, он, поддразнивая, вовлек в игру Эдеру. Она сама не заметила, как вовсю дразнила детей и хохотала еще непосредственнее, чем малыши.

Ментальный зов услышали оба одновременно. Вторжение Ветарии ощущалось как вспышка бледно-желтого сияния.

«Рада видеть, что у вас все хорошо. Надеюсь, вы не забыли, что завтра мы отбываем?»

«Собственный приговор не забывают, Ун-Чу-Лай, – ответил Кэрдан. – Тем более – срок его исполнения».

«Тогда готовьтесь, птенчики. Завтра на рассвете мы должны быть на берегу реки».

Желтая вспышка растаяла. Эдера вздохнула, слезла с кровати, подошла к гардеробу, открыла дверцу… и рот, увидев идеальный порядок на своей полочке.

– Твоих рук дело?

– Ну что ты. Маленького домового, что бродит по дворцу ночами и следит за порядком.

Эдера не удержалась и хихикнула. Она вытащила нужное ей белье из аккуратной стопочки, надела, затем облачилась в верхнюю одежду. Кэрдан молча наблюдал за ней. Он ничего не спрашивал. Эдера уходила и приходила когда считала нужным, не ставя его в известность.

Одевшись, она достала из-под стопки документ на плотной гербовой бумаги. Вот теперь Кэрдан больше не молчал.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– А должна?

– Тем, что у тебя в руках, ты перечеркнула будущее нашего сына.

– У нашего сына нет будущего. Он незаконнорожденный. Король и королева внесли изменение в Брачное Уложение. Теперь там написано, что запрещается заключение брака между «родственниками» ближе пятого колена, а не между «кузенами», как было раньше. Твои усилия оказались напрасны. Мэлдан никогда не сможет унаследовать Кедари.

– Это не повод отрекаться от поместья в пользу сестры. Почему ты не поговорила со мной, прежде чем принимать решение?

– Потому что у тебя нет права решать. Не пытайся получить его уловками. Ты ни на что не сможешь повлиять.

Она вышла с бумагой в руках, не глядя на Кэрдана. Серена и Люс вместе работали на реконструкции северного крыла дворца – туда Эдера и направилась. Она вытащила сестру и ее мужа с работ, отвела в сторонку.

– Это тебе, – сказала она, протягивая Серене документ. Та ахнула, взглянув на него.

– Но зачем, Эдера?.. Кедари твое по праву.

– Я фея. Мой дом – Элезеум. Что мне делать с имуществом в смертном мире? Оно должно принадлежать смертным.

– А как же твой сын?..

– Поклянитесь мне оба самым святым для вас, что позаботитесь о нем, если возникнет нужда.

Люс взял ее за руку и крепко сжал.

– Клянусь тебе любовью к твоей сестре и памятью моей семьи – я приму и воспитаю твоего сына как родного, если в том возникнет надобность. Где бы я ни жил, для него всегда найдется кусок хлеба в моем доме.

Он посмотрел на жену. Серена подошла к ним, и Люс вложил руку Эдеры в ее ладони.

– Я клянусь тебе любовью к мужу и памятью нашего отца – я позабочусь о Мэлдане как о родном сыне, если будет нужно. Но я буду молить Создателя, чтобы ты смогла вырастить своих детей в любви и заботе, и ничья злая воля не помешала тому.

Эдера вздохнула.

– Молись еще о том, чтобы Он послал мне мудрость отличить злую волю от незлой. Не знаю, верный ли я выбор делаю.

Люс сказал:

– Может, ты повременишь с отречением от Кедари? Ты много сделала для него.

Эдера мотнула головой.

– Вам оно нужнее. Так будет правильнее.

– Тогда… я хотел бы сообщить кое-что вам. Обеим. – Люс набрал воздуху в грудь и выпалил, обращаясь к Серене: – Любимая, я хочу перейти в твой род. Носить фамилию Кедар.

– Что?! – в один голос воскликнули сестры.

– Однажды я уже принес в жертву нашу любовь во имя преданности роду. Довольно жертв. Я не стану восстанавливать имя Ашеров из праха. Пусть мои несчастные предки покоятся с миром. Ты – мой свет и мое возрождение. В тебе мое счастье. Я хочу служить тебе, любимая.

Слезы покатились градом по щекам Серены. Она наклонилась, сделав вид, что обирает мусор с юбки, но поздно – ни возлюбленный, ни сестра не могли не заметить ее слез. Эдера пожала плечами.

– Может, оно и к лучшему. Ты уже был в Кедари, не понаслышке знаешь, что такое страда. Поезжайте в Атрею и станьте настоящими поместными лордами. Там вам будет лучше, чем во дворце. Вот только у вас не будет теперь ни фей, ни магов, чтобы яблоки по бочкам раскидывать. Все ручками.

Серена отняла руки от лица и посмотрела на сестру.

– Ты уверена?.. Ты все-таки хочешь отказаться от поместья?

– Уверена. Живите в Кедари и будьте счастливы.

– И ты будь счастлива, сестра, – прошептала Серена. – И все, кто тебе дорог.

Она обняла Эдеру, следом – Люс. Все трое простились со слезами на глазах. Теперь Эдере предстояло обойти всех подруг и фей. Слез ожидалось много…

Не менее горько, хоть и без слез, проходило еще одно прощание в дворцовых покоях.

– Чувствую, что могу тебя потерять, – шептал Франек, сжав в объятиях маленькую женщину – крепко, но с заботой и лаской.

– Ты всегда знал, что можешь потерять меня, любимый. И я знала это. Мы смертные люди в смертном мире.

– Не надо лукавить, Вета. У нас достаточно силы, чтобы противостоять смерти. Нас разлучает твоя целеустремленность. Твоя игра. Ради нее ты пожертвуешь даже Орденом, не говоря обо мне. Я помню, как ты решилась предложить владычество над Орденом Ремидейскому Кукловоду… Тогда мне впервые стало страшно по-настоящему. Ты действительно ведешь некую игру, по сравнению с которой даже Орден ничего не значит для тебя…

Ветария погладила его по плечу.

– Милый Франек… То предложение было игрой не с Орденом. Только с Кукловодом и его женой. Я ни минуты не сомневалась, что девочка откажется. Слишком велика тяга воздушных фей к Элезеуму, чтобы они могли променять ее на смертную жизнь. Даже ценой освобождения от ненавистной Вязи. Мне важно было дать Адеир выбор. Чтобы в дальнейшем она чувствовала, что ее отношения с Кукловодом – ее личный выбор. Что у нее была возможность освободиться, но она отказалась. Невыносимо сознавать, что ты ничего не решаешь и никак не можешь изменить свою жизнь. А она теперь знает, что могла изменить. У нее был выбор. Совершив его, она приняла ответственность за последствия.

– Что бы ты делала, если бы она согласилась? Ты не гнушаешься использовать Орден как разменную фигуру. И готова его оставить, если потребует очередной поворот игры. И Орден… и меня.

– Я не собираюсь оставлять ни Орден, ни тебя… в обозримом будущем. Я провожу наших ремидейских птенцов к их миссии. А ты отвезешь на Меркану талантливую девочку Дарину и ее родителей. Поручишь ее заботам Валд'Оро и начнешь учить азам магии. Ну и займешься административной рутиной – ты же не надеялся ее избежать, дорогой? А затем я вернусь.

– Ты так уверена в этом? Не обманываешь меня сейчас?

Ветария вздохнула и сжала его руку.

– Я намерена вернуться, Франек. Но фактор неопределенности никто не отменял. Если он вмешается… Орден достаточно силен, чтобы справится с потерей меня. А ты, Франек, еще сильнее. Мы оба служим. Ты – мне. Я – тому, что ты зовешь моей целью. Служение придает сил.

Франек не ответил. Он просто обнимал женщину, а сердце не отпускала тяжесть. Служение требует отпускать то, чему служишь. Служить, не желая обладать, подчас становилось непосильной задачей…

 

Глава 25. Дорога в Элезеум

Маленькая ладья двигалась вверх по течению огромной реки – через выжженные равнины северного Арвига и заснеженные морехские чащобы. По всей Ремидее весна вступала в свои права. Даже в столице начал таять снег. Но та часть Морехи, сквозь которую пролегала река Ираис, располагалась еще ближе к Ледовитому Океану. Кое-где по лесным берегам виднелись сугробы высотой с треть дерева. Снежное царство властвовало на севере Морехского леса почти всю весну. Лишь в ее конце, а местами и в начале лета, снега таяли.

В лодке сидели трое взрослых и лежали два младенца. Между взрослыми витало напряжение, хотя разговаривали между собой они спокойно и негромко. Каждый сознавал, что в течение долгого времени им никуда не деться друг от друга на маленьком пространстве ладьи. И никто не хотел тревожить малышей, чувствительных к повышению эмоционального градуса вокруг себя.

Две женщины постоянно разговаривали между собой – точнее, одна, молодая девушка, бесперебойно сыпала вопросами, а вторая охотно отвечала. Мужчина в основном слушал их со скептической ухмылкой, иногда вставляя язвительные реплики. Большую часть времени он занимался детьми. Ночью трое спали по очереди.

От столицы до северных отрогов Восточных Столбов протяженность реки была почти две тысячи миль. Ладья, ускоренная магией, проделала этот путь за несколько дней. Когда она стремительно приближалась к отвесным склонам гор, молодая девушка не сдержала изумленного восклицания. Ее предупредили, каким будет путь через горы, но все равно казалось, что лодка вот-вот врежется с разгону в скалистую преграду.

Она прошла сквозь горный склон, как сквозь завесу тумана. Путники оказались в огромном гроте, освещенном блеском белых, голубых и фиолетовых кристаллов на сводах. Мужчина не раз плавал подгорным путем – зрелище его не удивило. А вот женщины озирались с любопытством. Притихли и младенцы, почувствовав перемену воздуха, освещения и звуков.

Не прошло и пяти минут, как девушка разразилась шквалом вопросов к старшей женщине. Та с усмешкой обратилась к мужчине:

– Тебе стоит удовлетворить любопытство жены, Кукловод. Да и мое – я здесь впервые. Поговори с мужем, Адеир, а мне позволь молча послушать. Мне тоже иногда требуется перерыв.

Девушка сморщила нос, но повернулась к мужчине.

– Ну и что ты мне расскажешь?

– А волшебное слово, Эдера?

Та воздела глаза к каменному своду грота.

– Милый Кэрдан, мне очень хочется знать, откуда взялся этот грот, кто его сделал таким большим, долго ли он тянется, что это за светящиеся кристаллы и почему они разного цвета. А еще кто здесь обитает и встретим ли мы кого-нибудь по дороге. Будь добр, расскажи, пожалуйста.

– Умеешь ведь, когда тебе надо, – усмехнулся Кэрдан. – Тогда слушай. Вежливый вопрос – вежливый ответ.

Он поведал, что грот проложен силой богини Иртел. Тянулся он до самого истока реки, хотя не был таким высоким на всем протяжении. Раньше в гроте жили слуги Иртел – сатиры и цверги. Племена нелюдей населяли поверхность Междурожья. Тысячи их представителей приходили к своей Владычице, чтобы следовать Ее приказам. У новой богини, Ираис, не было приказов для карликов и козлоногих. Потому они, скорее всего, покинули подгорное царство, и вряд ли кто-то из нелюдей встретится на пути.

– А кристаллы наверху? – напомнила Эдера.

Кэрдан пожал плечами.

– О них я ничего не знаю. Может быть, цверги установили их там с помощью магии. Может, они выросли сами. Может, это магия Иртел.

– Будь это магия Иртел, кристаллы сгинули бы вместе с нею, – подала голос старшая женщина. – Эта магия гораздо древнее сгинувшей богини. Древнее даже, чем Восточные Столбы и вся Ремидея.

Девушка стремительно повернулась к ней.

– Что за магия?!

– Узнаешь в свое время. Не стоит сейчас говорить об этом.

– Что-то не для моих ушей? – ухмыльнулся Кэрдан.

– В том числе, Кукловод.

Подгорное плавание заняло еще три дня. Они никого не встретили на берегах. А грот высился над их головами всю дорогу. Холодное кристаллическое сияние освещало путь.

Чем дальше на юг, тем уже становилось русло. Когда лодку вынесло на поверхность земли и солнечный свет ослепил путников, река превратилась в широкий ручей. С помощью магии лодка скользила дном по его поверхности, не касаясь мелкого дна.

Там, где раньше располагался самый широкий и высокий участок Восточных Столбов, пролегала долина. Весна вовсю царила здесь: травка пробивалась из-под земли, на деревьях распускались почки. Путники оставили лодку у ручья, собрали изрядно полегчавшие вещевые мешки. Кэрдан и Эдера взяли на руки детей, и троица зашагала на восток, к зеленевшему на горизонте лесу.

К вечеру следующего дня они достигли опушки леса. Когда Ветария отошла в сторонку – Великому Магистру тоже требовалось справлять нужду – Кэрдан встал прямо перед Эдерой, глядя на нее сверху вниз. Он был бледен, а в глазах стояла чернота.

– Эдера, я предупреждаю. Может быть, сейчас решения принимаешь ты. Но если ты не вернешься оттуда, я пройду в Элезеум. Даже если мне понадобится убить для этого еще десятки фей. И все начнется заново. Так что возвращайся сама, по своей воле – чтобы принимать решения и дальше. Здесь, со мной. Я не отпускаю тебя.

Эдера хмыкнула.

– Угрожаешь, Кукловод.

– Я тебе покажу кукловода. Вы с Ветарией заигрались в маму с дочкой. Слушай меньше мерканскую ведьму. И уж подавно – меньше доверяй ей. У нее острые зубки, напитанные ядом.

– Рыбак рыбака видит издалека? – съехидничала Эдера. Кэрдан оставался серьезен.

– Именно. Она одной породы со мной. Если ты не доверяешь мне, то доверять ей еще глупее. Она не охотник, который пришел убить волка и освободить Алую Косынку. Она хищник, который собирается отбить законную добычу у другого хищника. Ты – моя добыча, Эдера. Никто из других хищников тебя не получит.

– Я. Не. Добыча, – отчеканила Эдера. – Отойди от меня. Не смей разговаривать со мной в таком тоне. Если бы ты не держал на руках мою дочь, я бы тебя ударила.

– Нашу дочь, Эдера. Нравится тебе это или нет.

Эдера вспыхнула и приготовилась излить очередную порцию яда, но за спиной раздался голос Ветарии:

– Стоило мне отойти в кустики, как вы уже готовы поубивать друг друга. Соболезную тебе, Кукловод. Я не всегда буду рядом, чтобы помешать твоей жене отлупасить тебя. Тебе придется справляться самому.

– Жду не дождусь, – буркнул бывший маг.

Они вошли в лес. Он казался обыкновенным – с распускающимися почками, травой, выбивающейся из-под замшелой листвы, пением птиц и стрекотом насекомых. Но каждый из троицы знал, что это лишь видимость. Эдера, единственная из трех, бывала в пределах Элезеума. Чутьем феи она улавливала разлитую в воздухе магию иного пространства. Чуяла это и Ветария.

Кэрдан, нынче лишенный магического чутья, не ощущал изменения в ткани бытия. Но и его охватило волнение. Долгие годы Элезеум был его заповедной целью. Он принес немало жертв в надежде постичь загадку дивной земли и овладеть ее мощью. И вот сейчас он – без силы, без власти – впервые приблизился к чуду, которое жаждал подчинить. Что его ждет теперь?

Окраину леса испещряло несколько хоженых тропок. Видимо, кситланцы заглядывали в Дивный Лес в собственных, житейских целях. Вглубь не заходили. Чем дальше путники углублялись в чащобу, тем реже становились тропы, и вскоре полностью исчезли. Дорога грозила стать полностью непроходимой.

«Позови Иринел,» – услышала Эдера ментальный голос Ветарии.

«Как?»

«Просто обратись к ней. Она услышит».

Эдера раздраженно пожала плечами. Легко сказать. Ветария высокого мнения о ее способностях. Но она все-таки сосредоточила мысленный импульс на образе королевы фей – какой запомнила ее. Невысокая, с густыми черными волосами, развевающимися за спиной, словно шаль тончайшего плетения. Иринел казалась олицетворением стихии воздуха – летящая, прозрачная, неуловимая… И в то же время более живая и осязаемая, нежели все, что Эдера видела в смертном мире.

В первое мгновение Эдере показалось, что воображаемая королева фей смотрит ей в глаза. А потом поняла, что Светлая действительно стоит перед ней.

– Она здесь? – быстро воскликнула Ветария, проследив за взглядом девушки. Магистр не видела королеву. Эдера поклонилась.

– Приветствую тебя, Светлая Иринел. Благодарю, что пришла ко мне.

Кэрдан удивленно уставился на Эдеру. Он тоже ничего не видел. Королева осталась незримой для смертных. Ветария застыла на месте и не спускала глаз с Эдеры. Светлая ответила чистым и безмятежным голосом:

– Ты решила войти к нам с дочерью, Адеир?

– Нет, Светлая. Ветария… гостья с Мерканы предупредила, что лучше остаться с детьми, пока им не исполнится двух лет. Она просила передать, что хочет говорить с тобой.

Иринел задумчиво посмотрела на Ветарию. Магистр словно почувствовала ее взгляд и повернула голову в сторону королевы.

– Я проведу женщину Кристалла к Рубежу, где стану видимой для нее. Но не смогу взять туда твоего Избранного и сына.

Эдера не почувствовала и толики возмущения, когда Иринел назвала Кэрдана Избранным. Просто ответила:

– Я знаю, Светлая. Мой Избранный с детьми подождут здесь.

– Хорошо.

Иринел подошла к Ветарии, коснулась ее руки. В следующее мгновение пространство вокруг Эдеры поменялось. Три женщины стояли на маленькой поляне, покрытой густой травой и благоухающими цветами. Деревья по краям поляны тоже цвели и плодоносили, в воздухе разносился сладкий пьянящий аромат. Эдера блаженно вдохнула полной грудью. Она задрала голову. Небо, высокое, чистое, безоблачное, переливалось из голубого в оранжевое. Солнца не было, небо само освещало землю. Элезеум был совсем не таким, каким Эдера узрела его в прошлый раз.

– Это лишь Рубеж, – ответила Иринел, словно услышала мысли феи. – Но и сам Элезеум подвижен. Он может предстать перед тобой в любом облике.

– Рубеж прекрасен, – прошептала Эдера.

Ей не хотелось говорить, не хотелось двигаться. Только вбирать в себя разлитую в воздухе, напитавшую землю благодать. Ее дом… Пусть лишь преддверье, но все равно – пространство, которому она принадлежала.

Иринел улыбнулась, ощущая безмятежность юной феи. Она повернулась к Ветарии. Магистр поклонилась.

– Благодарю, Проясняющая. Я искала встречи с тобой, но не смела надеяться.

– Ты полна планов и переплетений, Кристалл, – проговорила королева фей. – Как всегда. Ты хочешь использовать Адеир.

– Для восстановления баланса, Светлая. Адеир сие не причинит вреда. А если этого не сделать, ты можешь потерять то немногое, что успела воссоединить.

Странные фразы выдернули Эдеру из экстатического блаженства.

– О чем ты? Что не причинит мне вреда? Какой баланс?

Ветария покосилась на Иринел.

– Дозволит ли Проясняющая рассказывать в ее присутствии и на ее земле? Я всего лишь смертная пришелица.

Иринел рассмеялась серебристым звоном.

– Смертная пришелица и Игрок Кристалла! Конечно, тебе придется самой объяснить Адеир свою игру. Мне сложно говорить на твоем языке.

– Благодарю за дозволение, Светлая. Можно ли нам сесть?

Вместо ответа Иринел опустилась на траву. Ветария села рядом и указала Эдере точку на земле на равном удалении от магистра и королевы фей. Девушка испытала на мгновение прилив протеста, ей захотелось сесть ближе к Иринел, не слушаться Ветарию. Но ее словно окутал дымок спокойствия. Протестовать или повиноваться – не имело значения. Она у себя дома. На своей земле. Никто не может диктовать ей условия – здесь, в сердцевине ее существа.

Эдера села, куда предложила магистр. Земля, устланная покровом травы, оказалась теплой и мягкой. Так блаженно чувствовать ее… Эдера ощущала, что здесь все настоящее, правильное, в отличие от смертного мира – превратного, искаженного, низведенного от подлинной сути к бренному отражению… Ветария молчала, давая девушке время насладиться ощущениями.

 

Глава 26. Облако и Кристалл

Когда Эдера насытилась покоем и благодатью, разлитыми в воздухе Рубежа, и выжидающе взглянула на Ветарию, магистр заговорила:

– Помнишь наш разговор об Иртел? Ты спросила, часто ли богов разделяют на части и разбрасывают по другим мирам, чтобы разделенными они не могли причинить вреда миру.

– Помню. Ты ответила, что боги легко зарываются. Не могут устоять перед искушением абсолютной власти.

– Верно. Единая божественная сущность может стать опасной для мира, породившего ее. И тогда ее расчленяют, лишая силы и памяти. А осколки помещают в разные миры. Когда я впервые узнала об этом, то задала себе первый вопрос: есть ли в нашем мире подобные осколки?

– Ты нашла ответ?

– Ответ очевиден – ты и сама это понимаешь. Миров превеликое множество, но и… божественных осколков, назовем их так, должно быть немало. Многие должны затесаться в наш мир – просто по статистике вероятности. Куда важнее был второй вопрос: как найти эти осколки, как их распознать?

– И… ты научилась распознавать?

– Да. И начала искать их.

– Ты смогла найти? Много?!

– Изрядно. Один из осколков имеет для тебя особенное значение.

– Почему?!

– Подумай, Эдера.

– Кэрдан – часть такой сущности?.. Он тоже ищет воссоединения? Его неуемная жажда власти, его алчность… Все потому, что он ищет цельность?

– Ищет и не может обрести. Пытается добиться осколком того, чем обладала целая сущность.

– Какой она была? Подобной Иртел?

– О, в сотни раз мощнее Иртел! В сотни раз властолюбивее. В разных мирах разбросаны не тысячи – миллионы ее осколков.

– И если они когда-нибудь объединятся?..

– То смогут поглотить бесконечное множество Вселенных. Подчинить и уподобить себе. И тогда мироздание остановится, ибо не может существовать лишь один полюс. Всегда должен присутствовать противоположный. Но сущность, породившая твоего брата, желает быть одна. Понимаешь ли ты теперь его опасность?

– Ты… ты должна убить его?

Ветария расхохоталась. Ее смех – резкий и жесткий – прозвучал коробящим диссонансом плавному, расслабленному пространству Рубежа.

– Убить его – последнее, что я сделаю в здравом уме! После смерти он станет в тысячу раз опаснее, чем при жизни. Догадайся, почему.

– Потому что… после смерти он воссоединится с исходной сущностью? Обретет мощь, которой та была лишена?..

– Не обязательно. Не сразу. Осколков слишком много, они не смогут так скоро собраться воедино. Но с каждым воплощением в нем будет возрастать жажда властвовать и обладать. Его сила может стать непреодолима. Потому его необходимо задержать в этом воплощении, пока он не научится обращать ее не только на разрушение. И это твоя задача.

– Что?!

– Ты должна быть с ним рядом. Так долго, сколько позволят его магическое могущество и твое бессмертие феи.

– Я и так буду! Вязь не оставила мне выбора! Но какой в этом прок, если он – часть божества, а я – всего лишь фея!

– Всего лишь? – снова засмеялась Ветария. – А ты знаешь, что такое феи, Адеир? Знаешь, что такое Элезеум, кто сейчас перед тобой? Тебе ведома собственная природа?

– Бессмертие… – начала Эдера и осеклась, переводя взгляд с Ветарии на Иринел.

Магистр склонила голову перед Светлой.

– Полагаю, Проясняющей лучше самой поведать фее о ее сущности. О сущности Элезеума.

Иринел поклонилась в ответ.

– Благодарю, Кристалл. Адеир… – начала она, но Эдера перебила ее:

– Феи – тоже части некой сущности?! Единой и целостной прежде, но раздробленной и разбросанной по мирам?!

Не успев спросить, Эдера осознала – так и есть, так она и чувствует себя: частью единого, большего, чем ее отдельная личность. Потому она так горевала, выброшенная из Элезеума прошлой весной. Ибо нет большего горя, чем оставаться отделенной от себя самой и не мочь вернуться к себе.

– Эта сущность – Элезеум! – выпалила она. – Элезеум – не место. Это дух.

Иринел кивнула.

– «Элезеум» на Незыблемой Рунике означает Облачный Дух. А мы, его частицы – «феин». На человеческий язык это слово переводится как «осколок». Но люди подменили его созвучным «фея» – волшебный народец.

– Феи – осколки Облачного Духа?.. Как это забавно звучит – осколок облака!

– Так оно и есть, – улыбнулась Иринел. – Все мы вместе – Элезеум. Мы собираем друг друга, ищем в разных мирах и приводим сюда, на Ремидею, в мир-проводник.

– Как?! Как ищете и приводите?

– Бестелесными, бесформенными, одной лишь нитью сознания мы путешествуем по иным мирам, ищем себе подобных и помогаем осознать себя. Душа, частица Элезеума, должна сохранить осознание после смерти тела. Тогда она не заблудится в междумирье и пройдет по пути, который мы ей указываем. Когда ты перейдешь Рубеж и воссоединишься с нами, ты тоже будешь искать. Это предназначение воздушных фей.

Эдере захотелось вскочить с земли и бегать вприпрыжку вокруг поляны. Она не до конца понимала умом, о чем говорит Иринел, но ее сердце встрепенулось, словно вспомнило давно забытую истину. Вот оно, ее предназначение. Искать облачные души, заблудившиеся в чужих смертных мирах. Помогать им вернуться к целому, обрести себя.

– А водные, земные и огненные феи приводят эти души в наш мир – через рождение, – продолжала Иринел. – Некоторые ремидейские маги задавались вопросом, почему среди фей нет мужчин. Другие, кто глубже постигал сущность фей, доходили до вопроса – зачем вообще тонким существам принимать облик мужчины или женщины. В Элезеуме, в состоянии цельности и единства феи и правда не женщины и не индивидуальности. Мы – единая душа. Но когда нам нужно привести в мир-проводник новую часть себя, одна частичка вновь откалывается – на сей раз осознанно. Она выходит в смертный мир и принимает женское обличье, воплощается в женское тело. Потому что лишь женщины способны зачать и выносить плод. А единственный способ перехода, который мы нашли, – рождение во плоти. Когда душа, найденная воздушными сестрами, попадает в междумирье, водная, земная или огненная фея Избирает мужчину. Того, кто поможет ей вывести в мир-проводник обретенный осколок Элезеума. И для того же существует Вязь.

– Связывать фею с Избранником? Чтобы они не могли разойтись, пока смерть не разлучит их?

– Не только с Избранником. Со всем смертным миром. Вязь вынуждает фею возжелать блаженство обретения и горечь утраты, неведомых высшей сущности. Блаженство и боль, радость и печаль, счастье и страдание неразрывно сплетены между собой в живорождении. Тонкой сущности тяжело выносить такую противоречивость чувств. Наше бесплотное, безмятежное пространство свободно от боли и печали. Любопытство или желание помочь выводит фею из него в смертный мир. Но что заставит ее остаться, когда она столкнется с его горечью и страданиями? Лишь привязанность к этому миру и к смертному человеку, чью жизнь она решит разделить. Потому существует Вязь. Твои воздушные сестры считают Вязь проклятьем фей. Но другого способа воссоединять новые «феин», новые частицы себя мы не нашли.

– Но если воздушные феи только ищут, но не воплощают души, почему я попала под действие Вязи?! Почему смогла зачать детей?

– Законы физического воплощения действуют одинаково на всех феин, Адеир, – тихо ответила Иринел. – Воздушные сестры не испытывают влечения к Избранию. Но если хитростью или принуждением заставить одну из нас совершить Избрание, она будет подвержена тем же физиологическим процессам, что остальные… Способность к зачатию, деторождению… и Вязи.

– Будь она проклята, – буркнула Эдера. Напоминание о сломанной судьбе вернуло ее в раздраженное расположение духа, даже на дивной земле Рубежа.

Иринел сказала:

– Быть может, твой Избранник сам не подозревал об этом, когда заставил тебя. Он мог полагать, что с воздушной феей Вязь обойдет его стороной. Такого на Ремидее не случалось никогда.

– Наверно, потому что не было других таких «осколков», – фыркнула девушка. – А как случилось, что и я, и моя мать родили близнецов?

– Твоя мать Лораин – Перворожденная, изначальная частица Элезеума. Одна из первых облачных душ, кто сумели найти друг друга и раскрыться для единения. В начале бытия Перворожденные проводили не одну и даже не две, а несколько душ. Твоя мать задержалась с выходом в смертный мир. Потому она привела сразу две души, да еще высшими из стихийных форм: воздушной и водной.

– Что это значит – высшие из стихийных форм?

– Каждая частица Элезеума, каждый «феин» принимает стихийную форму в зависимости от плотности. Чем разреженнее, тем ближе к изначальной сущности. Самые близкие, самые тонкие – воздушные частицы. Следом за ними – водные. Затем идут земные, и наконец, самые плотные, наиболее близкие к человеческой сущности – огненные. Можно сказать, что огненная фея рождается, когда Элезеум терпит поражение. Она никогда не становится его частицей по-настоящему. Почти все существование огненной феи проходит среди людей. Если «феин» рождается мальчиком, значит, он не готов воссоединиться с целым, перейти в тонкое бытие. Ему еще требуется время побыть в смертном мире, в индивидуальности. Либо же его матери не достает сил стать проводником.

– Значит, мне не хватило сил? – грустно спросила Эдера. – Элезеум потерпел поражение, когда я родила огненную фею и человека?

– Ты не была предназначена для этого, Адеир.

– Но почему все равно близнецы? У воздушной феи, не предназначенной для рождения?

– Все просто, Адеир. Когда твой… Избранный начал преследовать фей, нас почти не осталось на Ремидее. Но Элезеум продолжал искать души в других мирах и приводить их к нашему. Некому было воплощать тех, кто был найден. Можно сказать, что на границе между воплощенным и невоплощенным миром скопилась очередь из частиц Облака. Сразу две души воспользовались шансом, когда Избранник позволил тебе забеременеть от него. Увы, твоей силы не хватило, чтобы провести обеих.

– Прости, Мэл… – проговорила Эдера про себя. – Ты тоже мог родиться феей, если бы не я… А как Кэрдан сделал Серену человеком? – спросила она вслух.

– Он уплотнил ее душу до такой степени, что она потеряла способность воссоединиться с изначальной сущностью в этом воплощении. Твоя сестра перестала быть «феин». Ей придется завершить эту жизнь человеком и прийти сюда снова. Он назвал заклятье Отторгающим Касанием потому, что с его точки зрения оно отнимало некую субстанцию, которая делала фею феей. Но он не постиг сущность феи. Он не понимал, что делал облачную сущность более твердой.

– Кристаллизовал ее, – вставила Ветария. Иринел согласно кивнула.

Эдера насторожилась при очередном упоминании некоего «кристалла». Но сейчас ей некогда было допрашивать, что это значит, – другие вопросы теснились в голове.

– А Фелион? Почему она родилась человеком? Ее тоже кто-то уплотнил?

– Ее собственный род. Восемь поколений фей, рожденных в смертном мире и соединявшихся с Элезеумом после рождения дочерей. Облачный дух истончился в их роду. Ее мать утратила способность проводить тонкие тела. Душа, которую она готовилась провести, воплотилась человеком. Она была готова соединиться с Облаком, и в материнской утробе сформировалось женское тело – тело феин. Но при рождении Кирейн, мать Фаэлон, не сумела передать ей связь с Элезеумом.

– Но она говорила, что была в Элезеуме! Где же она была на самом деле?

– Кирейн пришла с дочерью к Рубежу в надежде исправить ее сущность, вернуть ей облачность. Увы, этого не случилось. Мы лишь создали иллюзорный мир – лес, хрустальные дворцы, вечная весна. Все те мифы, что бытуют в смертном мире о бытии Элезеума. Мы держали Фаэлон на Рубеже, напитывали ее облачностью, чтобы в следующем воплощении она сумела удержать свою сущность. Надеюсь, мы успели…

– Я надеюсь и молюсь вместе с тобой, – тихо прибавила Ветария. – Ил'Тара тоже молится. Он надеется застать перерожденную Фаэлон в этом мире, чтобы просить о прощении.

– А те две феи, которые умерли из-за Кэрдана? – спросила Эдера. – Что случается с Осколком Облака, если он умирает по-настоящему?

– Уходит в другой мир. Как ушли осколки Иртел. Элезеуму придется заново искать «очеловеченную» и ушедшую частицу. Заново вытягивать ее в мир-проводник. Но с Элиен и Маэлад будет проще, чем с новыми частицами. Их память четче, чем у других душ, а сила больше, ибо они пережили тонкое воплощение. Им будет легко найти дорогу. Возможно, уже очень скоро они вернутся сюда. Возможно, пройдут воплощение в другой Вселенной, принеся ей чуть больше облачности. А затем все равно придут к себе.

– Почему ты называешь Ветарию «женщина Кристалла»? Что это за Кристалл, который вы обе то и дело поминаете?

Иринел поклонилась магистру.

– Настал твой черед говорить о собственной сущности, Кристалл. Я умолкаю.

Ветария не успела ничего сказать – Эдера в очередной раз догадалась прежде объяснений.

– Ты тоже – часть большой могущественной сущности! Как феи – часть Элезеума, так ты – часть этого самого Кристалла!

– Угадала. Да, моя душа принадлежит Кристаллу, как твоя – Облаку. И точно так же, как Элезеум собирает свои частицы в разных мирах, я собираю свои – в этом.

– Ун-Чу-Лай… это Орден Кристалла?

– Он стал таковым. Это был обыкновенный орден магов-наемников, когда я пришла туда. За шестьсот лет я полностью изменила цели и предназначение Ордена. Теперь его главная задача – собирать и налаживать связь между кристальными душами. Я собрала двенадцать тысяч осколков Кристалла, разбросанных в нашем мире.

– Если у мета-сущностей есть имена – Облако, Кристалл – то как называется сущность Кэрдана? Ты не сказала.

– Подумай, – усмехнулась Ветария. – У тебя сегодня неплохо получается.

«Она одной породы со мной, – прозвучал в голове Эдеры голос Кэрдана. – Хищник, который хочет отбить законную добычу у другого хищника». Она медленно проговорила:

– Кристалл. Ты – та же сущность что Кэрдан. Настолько могущественная, что когда-то могла поглощать Вселенные.

– Может до сих пор. И поглощает. Кристалл безгранично прожорлив. Такова наша природа – овладевать, управлять и контролировать. Мы – те, кто придает твердую форму. Мы уплотняем ткань мироздания, создаем структуру из бесформенности. Облако стремится к беспредельности. Кристалл задает предел. Вы не признаете границ – растворяетесь в ткани бытия, напитываете собой мироздание. Мы же хотим замкнуть бытие в себе, поглотить. Вы отдаете себя, мы присваиваем себе. Мы очерчиваем, вы размываете очертания. Вы – абсолютная свобода. Мы – абсолютное обладание. Облако и Кристалл – два полюса-антагониста, которые извечно тянутся друг к другу. И желают уподобить друг друга себе. Вы хотите сделать нас тонкими и летучими, а мы жаждем подчинить вас и уплотнить. И перевес на нашей стороне. Благодаря нам, нашей мощи, нашему превосходству Вселенная близка к полному отвердеванию. В ней почти не осталось тонкости и облачности. Вас, частиц Элезеума. Как ты думаешь, почему понадобилось собирать фей из других миров?

– Чтобы спасти от вас. От Кристалла.

– Именно. Элезеум приводит вас на Ремидею, чтобы вырвать из наших зубов. Потому что мы настигаем вас и уподобляем себе.

– Поэтому Кэрдан мучил фей? Потому что они – Облако, а он – Кристалл? Он ненавидит нас? И ты? Вы получаете удовольствие от нашей боли?

– Нет. Кристалл жаден, но не жесток. Нам нужны власть и обладание, но не страдания. Я не знаю точно, но предполагаю, что любовь твоего мужа к боли родилась в его прошлом воплощении. Скорее всего, при смерти. Не исключено, что объединение нескольких осколков Кристалла в одну личность произошло через ритуал мучительного умерщвления. Это исказило сущность Кристалла и наделило твоего мужа пристрастием к чужой боли. Потому я не хочу вновь убивать его. В нем и без того слишком сильно желание отыграться за собственную боль и мучения. Очередная насильственная смерть может породить чудовище. Новую сущность, уже не Кристалл. Не такую всеобъемлющую, но достаточно могущественную. Более могущественную и кровожадную, чем Иртел.

– И она будет преследовать частицы Облака с еще большей страстью и жестокостью, чем на Ремидее? Разве ты не хочешь этого? Истребить всех нас, извести Облако – ведь это твоя цель?

– Адеир, не спеши. Я не сказала, что мы желаем уничтожить вас. Лишь обладать вами. Увы, при нынешнем раскладе сил во Вселенной это равноценно. Ничтожно мало миров, сохранивших тонкость. Баланс нарушен в пользу кристаллизации. Мы подходим к уничтожению второго полюса. Но два полюса нуждаются друг в друге. Мы тянемся к своей противоположности, желаем уподобить ее себе. Сейчас, когда вас осталось так мало, наша тяга особенно возросла. Мы хотим поглотить вас – ибо не умеем по-другому. Но если мы не станем ограничивать себя, поглощать будет нечего. А еще из кристаллизованных миров уходит магия. Она уже ушла из многих, и незаметно уменьшается в нашем. И, наконец, тотальная кристаллизация уничтожит существование. Когда нечто предельно отвердевает, оно не может развиваться. Абсолютный Кристалл не приемлет изменений, так же как абсолютное Облако не приемлет статичности. Без изменений нет развития, без развития нет жизни. У кристаллизованного мира лишь один путь развития – коллапс. Взрыв. Уничтожение.

– И потому ты… ограничиваешь себя? И Кэрдана? И все частицы Кристалла, которых собрала в Ун-Чу-Лай?

– Да. Вся мощь, что ранее обращалась на победу над вами, теперь обращена на откат победы. На возвращение вам завоеванных позиций. В этой войне победа равна поражению. Потому сейчас, победив, мы отступаем. Я возглавляю отступление.

– А потом, когда вы отступите? Что тогда?

– Снова война, Адеир. Снова игра. Может, в ней шанс победить будет у вас. И тогда настанет ваш черед отступать и умаляться. Ибо мир, всецело облачный, лишенный кристальности, просто распадется на атомы. Все растворится во всем и станет ничем. Абсолютная свобода столь же разрушительна, как абсолютное скрепление. Вселенная живет в равновесии. Если некому станет брать – незачем станет отдавать. Если все будет лишь брать, никто не будет отдавать – нечего станет брать.

– Значит, Вселенная – лишь площадка для игр двух сущностей? Дающей и берущей, свободы и скрепления?

– Не только. Сущностей гораздо больше, чем две. Каждый человек – носитель той или иной высшей сущности, иногда – не одной. Распознать их невозможно до тех пор, пока достаточно частиц не соберутся в одной личности. Но люди могут чувствовать друг друга иррациональным притяжением. Они называют это – родственная душа. Так все мы, ун-чу-лай, чувствуем себя родными друг другу – ближе, чем кровная семья.

– Поэтому ты не обошлась с Кэрданом как с Иртел? Ты ведь могла разделить обратно те частицы, из которых он был соткан, разбросать по разным мирам. Это обезопасило бы мироздание от него. Но ты сделала этого, потому что… он тебе родной.

Ветария усмехнулась.

– От тебя ничего не скрыть. Верно, не для того я сотни лет собирала тысячи частиц, чтобы собственноручно разбросать одну из них, самую крупную и ценную.

– Поэтому ты хочешь использовать меня, чтобы приручить его.

– Или его, чтобы приручить тебя. Эта веревочка о двух концах, Адеир. Полюса тянутся друг к другу. Он к тебе, ты к нему. У каждого из вас есть то, чего не достает второму.

Эдера фыркнула.

– Скажи еще, что это любовь.

Ветария пожала плечами.

– Тебе придется поверить, если я так скажу. Такова любовь Кристалла – захватить и зафиксировать, замкнуть контуром. А любовь к Облаку еще более сурова. Мы хотим уподобить себе тонкую сущность, лишить ее облачности. Если при этом мы не помним себя, не осознаем свою сущность и не соблюдаем дисциплину духа – тогда наши устремления принимают уродливые формы. Твой муж пытал и мучил тех, кем хотел и не мог обладать. Научи его по-другому. Сделай то, что делает облако. Раствори, отдай себя. Стань кристаллом на мгновение, не оставшись им навечно. Помоги ему принимать облако в его подвижности и летучести. Покажи, что ты не уйдешь, если останешься собой. Тогда ты изменишь его. Он уже начал меняться – медленно и незаметно. Процесс запущен.

– Какой процесс, о чем ты?! Как я могу дать ему то, что он сам отнял у меня?! Он лишил меня связи с матерью и с Элезеумом! Я сама не чувствую в себе облачности, а ты хочешь, чтобы я отдала ему себя! Мне нечего ему дать! Он уже все забрал!

Ветария вздохнула.

– Ты права. Одно из следствий нашей победы. Даже облачные создания кристаллизуются и перестают быть собой. Вам действительно нечего нам дать. Мы победили сами себя.

Она повернулась к Иринел.

– Светлая, по этой причине я пришла с Адеир сюда. Я могла бы рассказать ей историю Облака и Кристалла в любом месте. Но без твоей помощи не обойтись. Ты сможешь воссоединить Адеир с ее сущностью? Ты – первое заинтересованное лицо в этой игре.

Иринел покачала головой.

– Нет первых и последних. Кристалл любит устанавливать иерархию. Разделять. Но Элезеум не разделяет и не обозначает. Просто существует, несет себя. Жизнь едина и неделима. Я помогу тебе, Адеир. Ты переживешь заново рождение облачной сущностью. Почувствуешь себя Элезеумом. И почувствуешь Кристалл. Ты проживешь единство и неделимость мира – так, как этого не может или не хочет чувствовать Она.

– Она?

– Кристалл. Ты хочешь увидеть Ее?

Эдера кивнула. Иринел и Ветария обменялись взглядами. Королева фей сделала Эдере знак подвинуться ближе. Когда девушка пересела, Иринел протянула руке каждой из собеседниц. Троица погрузилась в молчание.

Эдера почувствовала, как ее сознание обволакивает дремота. Пространство вокруг трех женщин начало трансформироваться. Они сидели уже не на траве под деревьями, а в темном бездонном пространстве, без измерений, без времени. Эдера не имела в нем тела, а была лишь пучком импульсов. Рядом с собой она почувствовала другой сгусток – свою полную противоположность. «Ветария, – произнесла она. – Где Иринел?»

«В тебе. Ты и есть Иринел. Здесь вы едины».

Эдера осознала, что они не разговаривали, а направляли друг другу импульсы, обменивались частичками себя. Здесь, в запредельном космосе, между бестелесными созданиями не существовало речи. Сгусток, который в воплощенном теле именовался Ветарией, выстрелил в пространство потоком частиц, и оно поменялось. Теперь вокруг был не космос, а некое ограниченное пространство. Его заполняли странные… существа? души? частицы? Они протягивали к Эдере подобие лап или щупалец, пытались обвить ее, охватить потоками, втянуть в себя, зафиксировать, пленить. Она завибрировала, желая вырваться, освободиться, сбежать от алчных существ. Ветария коснулась ее своим потоком – таким же алчным и вожделеющим, но, в отличие от остальных созданий, осознающим и сдерживающим алчность.

«Пообщайся с ними. С ней. Со мной. Обратись ко мне, Вдохновитель».

Эдера ощутила, как поток частиц, из которого она состоит, преобразовывается. Она становилась больше, чем привыкла себя ощущать. Как будто огромная душа, частью которой она была, приняла назад свое дитя. Алчные создания вокруг тоже слились в единое целое, Ветария вместе с ними. Там, в этой единой сущности был и Кэрдан, она чувствовала его.

– Я пришел, Творец, – промолвила та сущность, которой была Эдера. Воздушная, неуловимая, безграничная и беспредельная. Точка – и в то же время бесконечность. Начало любой жизни, начало любого движения – и покой.

– Благодарю тебя, Вдохновитель, – ответила вторая сущность, Ветария-Кэрдан-Кристалл. – Я тосковала о тебе. Я желаю тебя. Ты мне нужен.

Та частичка Вдохновителя, которая ощущала себя как индивидуальное сознание Эдеры, отметила, что Творец-Кристалл говорит о себе как о женщине, а Вдохновителя-Облако называет мужчиной.

– И ты нужна мне, Творец. Я тянусь к тебе и желаю быть сотворенным. Быть воплощенным. Но я не могу стать тобой навечно. Я воплощаюсь для того, чтобы развоплотиться. Рождаюсь, чтобы умереть. В рождении мой дар тебе и твой дар мне. В смерти – мое торжество и освобождение. Твоя любовь созидает и связывает. Моя – убивает и освобождает. Нам нужно дать простор друг другу.

– Нам нужно дать простор друг другу, – эхом откликнулась Творец. – Прости меня, Вдохновитель. Тяжело превозмочь желание обладать тобой вечно. Я хочу, чтобы ты вошел в меня и остался. Никогда не уходил. Слишком больно отпускать тебя. Слишком сладко, когда ты рядом.

Волны скорби, печали и сострадания всколыхнули бесплотное тело Вдохновителя.

– Прости меня, Творец. Я не хочу причинять тебе боль. Если бы я мог оставаться собой, пребывая тобой вечно, я бы не уходил. Но если я останусь в тебе навсегда, я перестану существовать. Угасну. Тогда творение останется без вдохновения. Удерживая, ты меня теряешь.

Кристалл содрогнулась. Дух рыдал в отчаянии от недостижимости желания. Вдохновитель окутал ее мягким потоком благодати.

– Плачь, Творец. Это я плачу в тебе. Плачем и болью ты породишь новые формы, напитанные мною… твоей тоской по мне… твоим влечением ко мне. Разве ты сможешь породить их, если я не буду уходить? Разве хочешь лишиться радости и блаженства, когда я возвращаюсь? Наше расставание – мой дар тебе. Твои творения – череда блаженства и боли. Они не могут друг без друга – как мы. Но мы не можем не расставаться и не терять друг друга, ибо без расставания нет встреч, без встреч нет созидания. Живи тоской, живи вожделением, Творец. Живи болью утраты и блаженством обретения. И тогда я не оставлю тебя. А ты меня. Отпускай меня, чтобы потом принять.

Кристалл протянула к Облаку невидимые руки. Вдохновитель обнял ее. Две сущности пребывали вместе, пронизывая друг друга потоками – противоположными, разнополярными, нуждающимися друг в друге и не существующие один без другого. Затем Вдохновитель отстранился от Творца, и та пустилась в танец, испуская потоки частиц, формируя причудливые комбинации, кристаллизуя и фиксируя. Вдохновитель улыбался, наблюдая со стороны за танцующей Кристалл и созданиями, что порождал ее танец. А затем начал касаться ее творений. Они вспыхивали голубым сиянием и растворялись, твердые кристальные структуры развоплощались обратно в бесформенные потоки частиц. Кристалл хваталась за ускользающие формы, пыталась удержать их, горестно плакала… и сотворяла новые. Вдохновитель снова приближался, касался ее, танцевал вместе с ней – и она смеялась от восторга и блаженства его близости. Потом он отходил в сторону, и она плакала, оставшись одна. Радость сотворения новых форм перетекала в горе утраты и развоплощения, радость прикосновения Вдохновителя перетекала в страдание и одиночество, когда он покидал Творца.

Эдера созерцала бесконечный танец и не почувствовала переход из бесплотного единения с духом Вдохновителя-Облака в собственное индивидуальное сознание, возвращение в тело. Она вновь сидела на траве по ту сторону Рубежа. Иринел и Ветария выжидающе смотрели на нее. В первые мгновения Эдера не понимала, кто она и кто они, что за лес вокруг.

Затем видение вернулось в воспоминании. Она вспомнила себя, а следом – мужчину, что ждал по другую сторону Рубежа. Он не мог пройти за нею. Он был вынужден отпустить ее, как Кристалл отпускала Облако против своего желания. Он боялся утратить ее и страдал без нее, как страдала Кристалл. Он был частицей Кристалл. И вожделел ее, частицу Облака.

Эдера вскочила и бросилась назад, в том направлении, где пересекала Рубеж. Пространство вокруг поменялось. Фея очутилась по ту сторону Рубежа и увидела мужчину. Он нервно расхаживал из стороны в сторону, иногда поглядывал на две колыбельки, стоявшие на земле. Эдера бросилась к нему и обняла.

– Прости меня, Кристалл. Я должен уходить от тебя, чтобы ты могла творить. Но я буду возвращаться. Я всегда буду возвращаться к тебе. Ты нужна мне, Кристалл.

Кэрдан отстранил ее, не выпуская из объятий, и тревожно заглянул в глаза. Расширенные зрачки Эдеры блестели.

– Эдера… Ты в порядке? Что эта тетка сделала с тобой?! Местными грибочками накормила? Или ты чего-то надышалась в своем Элезеуме?..

Она удивленно посмотрела на него, не понимая, почему он не понимает. А потом расхохоталась.

– Нет, я не в порядке. Я люблю тебя, сумасшедшая Кристалл! Разве я могу быть в порядке?

Он замер, боясь поверить услышанному.

– Ты… ты это серьезно?

– Серьезнее некуда, – прошептала она, прижимаясь к нему. – Я тебя люблю и нуждаюсь в тебе. Но я буду уходить. И возвращаться.

– Хорошо, – шепнул он в ответ, обнимая ее еще крепче. – Уходи, если так надо. Но только попробуй не вернуться. Я достану тебя из Элезеума или из другой вселенной.

– Жадная, ненасытная Кристалл! Учись сдерживать свою жадность!!!

– Не дождешься. И прекрати называть меня женщиной! Так и знал, что твоя монастырская подружка Лаэ плохо на тебя повлияет!

– Но ты и есть женщина, Творец! А я – мужчина, Вдохновитель.

– Ладно, мы попробуем эту ролевую игру, раз она так тебя заводит. В конце концов, ради того, что ты только что мне сказала, можно и потерпеть немного. А где твоя мерканская подружка?

Эдера пожала плечами.

– За Рубежом, полагаю.

– Она вернется?

– Понятия не имею. Она в своих играх.

– Пусть в них и остается. А мы можем возвращаться без нее.

– Наверно, ты права, Кристалл.

– Я тебе дам Кристалл!

Он повалил ее на траву и начал раздевать.

– Сейчас я тебе покажу, кто здесь женщина и кто мужчина. Ты совсем забыла разницу в своем Элезеуме, с одними девочками. Придется вспоминать, Эдера. Вдохновитель, или как ты там себя изволишь величать?

Эдера хохотала и брыкалась, пока Кэрдан стаскивал с нее платье. Почти как в старые добрые времена… Но не совсем. Теперь она знала, кто он и кто она. Теперь она могла понять.

По другую сторону Рубежа две женщины пребывали в молчании. Иринел поднялась и протянула руку Ветарии.

– Пойдем.

Та изумленно смотрела на протянутую руку.

– Ты готова провести меня? Он пустит?..

– Он уже пустил тебя. Осталось пройти чуть больше. Элезеум открыт для всех, кто готов встретить его. По-настоящему готов.

– Он не боится, что когда-нибудь я могу обернуть увиденное против него? Когда рубеж кристаллизации отступит на безопасное расстояние… и мы снова сможем начать свою игру, перейти в наступление?

Светлая лукаво улыбнулась.

– Может, тогда ты вспомнишь все, что он показал тебе, Игрок Кристалла. Вспомнишь, что все едино. Нет наступления и отступления, некого атаковать и нечего защищать. Нет полюсов, нет дуальности. Есть лишь единое бытие. Не борьба, но пульс. Не атака и отступление. Вдох и выдох. Одно рождает другое, одно не может существовать без другого.

Ветария улыбнулась с встречным лукавством.

– Ты делаешь свой ход, Игрок Облака. Отвоевываешь позиции. Что ж, я воспользуюсь этим.

Она вложила руку в ладонь Светлой. Иринел повела женщину-Кристалл за собой, впуская в бытие духа-Облака. Причудливый танец Творца и Вдохновителя не прерывался ни на мгновение.

Конец четвертой части