Прошло семь весен. Каждый год, как начинали таять снега, подгорная река несла лодочку с молодой женщиной и маленькой девочкой с юга на север хребта. А каждую осень с первыми заморозками лодка уплывала обратно, и женщина с ребенком уходили в зачарованный лес на востоке материка.

На сводах туннеля вдоль речного русла мерцали льдистые кристаллы, освещая реку холодным белым блеском. Черноволосая синеглазая малышка лучилась восторгом. Она не в первый раз проникала в недра могучих гор по речной дороге. Но каждый раз ей хотелось прыгать от радости, восхищения и предвкушения прямо в лодке. Женщина строго придержала ее за плечо. У нее были пышные русые волосы ниже пояса и большие зеленые глаза. Юная и свежая, она казалась не матерью, а старшей сестрой девочки.

– Стой спокойно, Кариэль! Лодка перевернется, если будешь егозить.

– Ну мааам, я же ничего не делаю!

– Но собираешься сделать. Я все вижу, Кари.

Девочка насупилась. Будь ее воля, она нырнула бы с лодки и поплыла прямо по реке, рассекая руками холодную прозрачную воду. Она не боялась утонуть или замерзнуть. Феи не мерзнут, тем более огненные. И уж подавно не тонут. Силы в семилетней малютке достало бы на то, чтобы проделать вплавь весь долгий путь, предстоящий им до нужного места. Когда-нибудь она так и сделает. Когда станет взрослой и сможет решать сама, когда и как ей приходить к папе. А может, останется здесь насовсем. Это мама любит бесплотный Элезеум с его бесчисленными мимолетными формами. Всегда новыми, всегда недолговечными. А Кариэль нравились серые камни, ледяные брызги воды, твердые, прозрачные грани пещерных кристаллов. Все такое… плотное, такое настоящее. Как папа. Он казался таким плотным и весомым, по сравнению с почти неосязаемой мамой. В Элезеуме они обе были лишь сгустками тонкой субстанции – без форм и очертаний. Обе знали, что их нынешний облик появляется и исчезает на Рубеже, при переходе из Элезеума в смертный мир и обратно. Но папа на самом деле был таким, каким Кариэль его видела и осязала. Он не менял форму, не растворялся в бесформенном сгустке вечно движущегося и в то же время неподвижного бытия. Папа был настоящим. Мэл тоже был настоящим и твердым… но по-другому, не как папа. Под оболочкой материального человеческого тела Кариэль видела братика таким же прозрачным, как она сама и мама. В отличие от них, братик не мог попасть в Элезеум и сбросить оболочку. Но в истинной сути он был такой же, как они.

Чем дальше на север, тем шире и глубже становилось русло, тем ярче сияли белые кристаллы. Прошло несколько часов. Лодка вплыла в огромный грот. Кристаллы росли повсюду на его стенах, излучая ослепительный свет. В их сиянии на берегу реки виднелась темная худощавая фигура мужчины, а рядом с ним – мальчик одного роста и возраста с Кариэль.

Не успела лодка прибиться к берегу, как маленькая фея выпрыгнула из нее прямо в воду, обрызгала себя и мать, с громким визгом «Папааааа!» – помчалась к мужчине в черной одежде. Тот присел и подхватил ее на руки. Счастливая девочка повисла у него на шее. Мальчик вел себя более сдержанно. Он подошел к лодке, галантно подал руку женщине. И лишь когда она сошла на берег, проговорил:

– Здравствуй, мамочка! Как хорошо, что ты пришла. Я соскучился.

Фея наклонилась и обняла его.

– Мэл, сладкий мой! Здравствуй. Я тоже скучала. Что такое?.. Ты плачешь?

Слезы навернулись на глаза ребенка, но он удерживался из последних сил. Он мужчина. Мужчины не плачут.

Фея чуть-чуть отстранилась, не размыкая объятий, посмотрела ему в глаза, поцокала языком.

– Ай-яй-яй. Ты боишься заплакать? Почему? Что такого, если ты до слез рад меня видеть? Не бойся, Мэл. Никто не будет ругать тебя или смеяться.

Ребенок всхлипнул и уткнулся матери в плечо.

– Я не хочу, чтобы ты уходила. Я очень скучаю без тебя.

Фея вздохнула.

– Значит, в этот раз мы научимся общаться на расстоянии. Когда я уйду в следующий раз, ты все равно сможешь поговорить со мной, даже если меня не будет рядом.

– Правда?.. А может… может, ты лучше не уйдешь?

На лице Мэла мимолетная радость сменилась прежней печалью.

– Я не могу не уходить, зайчонок. Но я буду рядом.

– И Кари тоже сможет говорить со мной, когда уйдет?

– И Кари сможет, – пообещала мать.

Пока мать утешала сына, девочка болтала и смеялась на руках у отца. А взгляд мужчины, тревожный и напряженный, исподтишка исследовал женщину. Каждый раз, возвращаясь к нему из облачного бестелесного бытия, она менялась. Перемены его беспокоили. Он не хотел, чтобы она лишилась каких-то черт и качеств, к которым он привык, которые особенно волновали и будоражили его. Будь его воля, он запечатлел бы ее в неизменности такой, какой она была дорога ему. Но она менялась, и он ничего не мог поделать.

Когда дети наконец намиловались досыта с обретенными родителями, то отпустили взрослых и подбежали друг к другу, обниматься, дразнить и щекотать, рассказывать о своих важных детских делах. Тогда мужчина и женщина смогли наконец подойти друг к другу.

– С возвращением, Эдера.

– И тебя с моим возвращением, Кэрдан, – усмехнулась она.

– Благодарю. Для меня это праздник, ты знаешь. Ты опять изменилась.

Эдера продолжала иронично улыбаться.

– А ты все такой же. Кристальный черный король.

Он взял ее под руку. Между ними пробежала искра напряжения. Ему хотелось схватить ее на руки, унести в спальню, заняться любовью, невзирая ни на что. Но у них сложилась традиция встречи. Как только она прибывала в его царство, он устраивал жене и дочери экскурсию по подземному городу. Затем их ждал семейный ужин. И лишь после всего они наконец оставались наедине.

Родители и дети пересекли огромный светящийся грот и вошли в другой, еще шире и выше. По нему сновали нечеловеческие существа: цверги, сатиры, … Завидев своего правителя с семьей, они кланялись им и радостно приветствовали. Никакой торжественной встречи не устраивалось. Фея не была их королевой. Но она была женщиной правителя, и с ее приходом для жителей подгорного царства все менялось.

В первую очередь менялся сам владыка. Он становился более мягким и расслабленным, и тогда его подданные могли рассчитывать на небольшие поблажки. Строгий и требовательный в другое время, он ненадолго утрачивал интерес к тому, что творилось в его владениях. Правда, совсем ненадолго. Правитель быстро приспосабливался к новому режиму и вновь строго требовал от подчиненных ему рас усердно работать и четко повиноваться его распоряжениям.

Мать, отец и дети проходили по широким коридорам-улицам, заходили в разные помещения, здоровались и беседовали с обитателями подгорного дворца. Когда дети начали уставать от прогулки и разговоров, они направились в скромную трапезную. Еще в своей наземной жизни правитель был склонен к аскетизму. Он сохранил привычки и в новом статусе – довольно двусмысленном.

Вверенные ему племена именовали его королем. Жена полушутливо назвала его «мой черный король». Но сам он не забывал, что его нынешнее положение было скорее повинностью, чем привилегией. Он должен был установить цивилизацию у диких племен подгорных пещер и Междурожья, чтобы заслужить право выйти из-под земли и начать жизнь под солнцем. Это то, что можно назвать внешним показателем и результатом. Внутренний результат – научиться сотрудничать при помощи взаимовыгодных переговоров, а не давления и насилия.

Ни в одном королевском помещении не было роскошного убранства. В небольшой трапезной был накрыт скромный стол на четверых. Для отца и сына – их повседневные блюда. Для матери и дочери – маленькие порции растительной пищи. Феи не употребляли мяса.

Мужчины начали пересказывать гостьям новости наземного мира. Королевство Неидов процветало. Провинция Арвиг, уничтоженная магическим огнем восемь лет назад, восстала из пепла подобно фениксу. Государства Западно-Гевазийской Равнины оставались свободными. Прежний сюзерен не пытался вернуть власть над ними, а мирно соседствовал и входил наравне с ними в Союз Свободных Стран Ремидеи. Королевство Занду наконец смирилось с независимостью Гесии и Славии, прекратило набеги на их границы. Между всеми странами установился прочный мир.

Процветала и правящая династия – король Конар с супругой, кронпринцем Хелсином и его трехлетней сестренкой – и королева Келитана с княжной-наместницей Арвига, лучшей подругой Эдеры в Обители Святой Устины.

Но главная новость оказалась далека от политики.

– Мама, у тети Серены родилась дочка! – взахлеб выпалил Мэл. – И она – фея!

Эдера потрепала сына по голове. В прошлом году она вместе с сыном навестила Кедари. Кариэль разразилась ливнем слез, когда узнала, что папочка с ними не поедет, и ее пришлось оставить с Кэрданом. Мэлдан влюбился в добрую тетушку и маленьких кузена с кузиной. Эдере пришлось научить сестру ментальной связи – Серена легко овладевала магией – и тетя с племянником продолжили общаться после расставания.

В Кедари сестра призналась Эдере, что зачала третье дитя. Как раз во время приезда гостей. И вот пару недель назад у Люса с Сереной родилась дочь. Видимо, маленькая кузина так впечатлила мальчика, что он сравнил ее с матерью и сестрой, феями. Но Кэрдан уточнил:

– Мэлдан не преувеличивает. Твоя сестра родила фею. Ее назвали Феинэль.

Эдера остолбенела.

– Осколок огня? – хихикнула Кариэль, переведя имя с Незыблемой Руники фей на общеремидейский.

Кэрдан потрепал дочь по голове.

– Тебе лучше знать, Кари. – Он снова обратился к Эдере. – Ходят слухи, наша племянница похожа на одну волшебницу, которая погибла несколько лет назад.

– Фелион не заблудилась, – пробормотала Эдера. – Я не зря искала ее. Она сумела открыть дверь и вернуться… Но я думала, она родится у Мираин… Мы специально послали ее принять и провести Фелион… Как такое могло случиться?! Серена – человек!

Кэрдан пожал плечами.

– Я не разбираюсь в ваших элезеумных штучках. Но, думаю, твоя мерканская подружка назвала бы это «восстановлением баланса». Однажды у феи родилась человеческая дочь, а теперь у человека родилась фея. Кажется, в этом мире нет ничего незыблемого.

Эдера радостно улыбнулась.

– Это означает, что в мире прибавляется облачности. Больше ему не грозит затвердеть окончательно. Как я рада, что Фелион переродилась у Серены! Мы отыскали Маэлад, и она воплотилась у Верейн и ее Керфа. Риниэль родила Каисен, фею воды, которая в прошлом воплощении была сыном феи Кайсалом. Еще одна сестра в позапрошлом году родила фею Элиен. Элезеум воссоединяет осколки…

– Ох уж эта ваша фейская метафизика. У нормального человека волосы встают дыбом.

Эдера ехидно поддела:

– И где ты здесь видишь нормального человека, моя дорогая Кристалл? Вообще-то мы за тобой подчищаем! Ты натворил дел, а я теперь разыскиваю частицы, утраченные благодаря тебе!

Кэрдан притянул ее к себе, поцеловал в макушку. Ни тени неловкости или вины не отразилось в его глазах.

– Моя прелестная женушка. Могла бы сказать спасибо, что я обеспечил тебе затейливую работенку в твоем Элезеуме!

– Ах ты… да как ты…

Разгневанная Эдера попыталась отпихнуть Кэрдана, но он держал ее крепко. Громкий оклик Мэлдана пресек начинавшуюся потасовку:

– Мама, а мы поедем к тете Серене и дяде Люсу?! Я хочу познакомиться с сестренкой Фени!

– Не поедем, – ответил Кэрдан. – Вы ездили в прошлом году. Я не собираюсь оставаться без мамы каждый год.

Эдера воинственно подбоченилась.

– А в глаз?!

– Все равно не поедете. И не разговаривай так при детях с их отцом.

– Ах вот как?!

– Спроси свою подружку Ветарию. Она тебе скажет, что родители должны уважать друг друга. Между прочим, она жаждет пообщаться с тобой. Последние дни она задергала меня – не приехала ли ты. Как приятно видеть, что не я один скучаю по тебе! – язвительно прибавил он.

– Зачем я ей?

– Спроси. Я не лезу в ваши женские делишки. Не горю желанием общаться с магистром дольше, чем и так вынужден. Она требует с меня ежемесячные отчеты о состоянии дел в Междурожье. – Кэрдан скривился. – Будто я ее подчиненный счетовод!

Эдера расхохоталась.

– Она держит тебя в ежовых рукавицах? Бедный, бедный Кэрдан! Как ты, наверно, зол!

– Очень зол. Но ничего. Посмотрим, на чьей улице в итоге опрокинется телега с брюквой.

– Осторожнее, как бы брюква Веты тебя не раздавила! – съехидничала Эдера. – Отойду на минутку, пообщаюсь с ней. Любопытно, чего же она хотела от меня.

Кэрдан нахмурился. Ему не нравилось, с какой легкостью и охотой она переключала внимание с него на других людей. Но он ничего не мог с этим поделать. Эдера встала из-за стола, вышла в коридор и направила мысленный импульс на противоположный край земли – юг материка Меркана, где находилась резиденция ордена Ун-Чу-Лай. Ветария откликнулась сразу же.

«Добро пожаловать в реальный мир, Адеир».

«Здравствуй, Вета. Как поживает Орден Кристалла?»

«Продолжает отвоевывать позиции… чтобы поделиться с вами. Мы окончательно вытеснили Леханаиси из Дакрийской Империи. Юг Мерканы под полным контролем Ун-Чу-Лай. Передай Иринел… впрочем, она будет знать, как только ты вновь перейдешь из смертного мира в единение с Элезеумом. Так вот, мое предложение открыть Рубеж Элезеума в тайге Дарстале в силе. Мы обеспечим защиту и покровительство феям в Империи. Подобно кситланцам, дакрийцы будут чтить и оберегать вас. Приходи на Меркану, Вдохновитель. Я жду тебя. Ты нужен здесь, как нигде в этом мире».

Ментальный голос магистра Ун-Чу-Лай звучал почти умоляюще. После встречи с Иринел Ветария делала все, чтобы выманить Облако на Меркану с ее жесткой, предельно кристаллизованной цивилизацией. Светлая не отвечала ни да, ни нет. Никто не хотел повторения ремидейских экспериментов Кэрдана в исполнении жестоких магических орденов. Но западный материк и впрямь нуждался в присутствии Облака.

«Мы решим, как только я вернусь к Элезеуму, – ответила Эдера. – Мы разделяем твое беспокойство».

«Благодарю, Адеир».

«Рози по-прежнему на Ремидее с Ке'Лисо?»

«По-прежнему. Лис преподает биохимию в Магической Академии, а Розали помогает Жа'нол в королевском совете. Поговори с ней через Лиса, как сможешь. Она скучает по тебе».

«Непременно. Как успехи Дарины? Я привязалась к ней во дворце».

«Сногсшибательны. Во всех смыслах. Эта девица станет лучшим боевым магом из всех, кого я повидала на своем веку».

«Ты продолжаешь бесконечную войну, Вета…»

Эдера уловила ментальную усмешку магистра.

«Кристалл – завоеваетель по природе. Нравится тебе или нет, ни ты, ни я, не можем это изменить. Разве что поле боя и оружие. Уже сотни лет для меня и то, и другое – информация и идеи».

Эдера не ответила. Бытие Облака было слишком свободным и самодостаточным, чтобы с кем-то воевать и кого-то подчинять. Кристалл – сестра, считавшая себя соперницей – существовала по-другому. И это не отменяло их изначального единения и неразрывной близости. Ветария сменила тему:

«У твоей сестры родилась дочь».

«Феинэль. Не могу поверить, пока не увижу ее своими глазами».

«Ил'Тара просит дозволения увидеть ее. Вина и раскаяние точат его».

«Я попрошу Серену и Люса разрешить ему приехать. Если они откажут – Феинэль вырастет и сможет решить сама. Я позабочусь, чтобы она узнала правду о нем… и о завершении своего прошлого воплощения».

«Благодарю тебя от имени Ил'Тары. Это важно для него».

«Поэтому ты хотела меня слышать?»

«Поэтому тоже. Но главное – напомнить, что мы готовим приход Облака на Меркану. Это важно и для тебя лично – больше, чем для других фей. Твой муж не жаждет вечно прозябать в Междурожье. Когда вверенные ему племена будут готовы, он назначит правителями их собственных представителей и перейдет к другой миссии. Тебе определять, когда это произойдет. Если к тому времени на Меркане будет существовать Рубеж, ты сможешь приходить к нему так же, как приходишь сюда. Три условия – Рубеж, зрелость нечеловеческих племен и его собственная зрелость. Он должен быть готов к командной работе».

«До этого далеко. Он меняется медленно».

«Главное, что меняется. Нам обоим некуда спешить – Кристалл умеет ждать. А для тебя, облачной сущности, ожидания и вовсе не существует».

«До тех пор, пока не начнут подстегивать, – усмехнулась Эдера, оглянувшись и заметив в конце коридора высокую черную фигуру. – Кажется, он теряет терпение. Поговорим позже».

«До встречи, Адеир. Благодарю за все».

«И я благодарю тебя, Вета. Пока!»

Они разорвали мысленный контакт. Эдера повернулась к Кэрдану. Он держал на руках Кариэль, которая повисла у него на шее. Фея пожурила дочь:

– Ай-ай-ай, Кари, ты совсем взрослая девочка, а ведешь себя как трехлетнее дитя! В твоем возрасте уже не сидят на ручках.

«Почему она больше любит тебя, чем меня?!» – мысленно спросила она Кэрдана не без ревности.

«А Мэл больше любит тебя. Спроси свою мерканскую подружку. Она скажет тебе, что дети больше любят того родителя, которого видят реже».

В подземном дворце не было ни рассветов, ни закатов. Ни полуночи, не полдня. Но условное деление суток выдерживалось строго, регламентируя режим дня и работу обитателей. Условным вечером муж и жена наконец смогли уединиться в скромной опочивальне правителя.

Эдера подошла к камину, хорошо знакомому ей по черной башне на болоте. Коснулась рукой огненных змеек. Она и раньше не боялась обжечься. А теперь тонкой сущности Элезеума, осознающей себя, и подавно не грозил огонь.

– Здравствуйте, мои хорошие. Соскучились по мне? Поиграем?

Она знала их подлинную природу. Три года назад Кэрдан рассказал ей, чью память хранит живой огонь. И даже показал. В тот день Эдера пристально всматривалась в образ женщины в огне.

«Она могла бы стать одной из нас. Феей воды, полагаю. Я попробую найти ее…»

Кэрдан покачал головой.

«Не найдешь. Она ушла за пределы мироздания. С моей помощью».

Он не утаил от нее ничего. Эдера задумчиво выслушала печальную историю его первой любви – без тени ревности к прошлому. Она не нуждалась в сравнении, кого больше любил ее мужчина: ее саму или умершую возлюбленную. Для нее это никогда не имело значения.

«Я хотела бы узнать ее в жизни. Поговорить, побыть рядом… Но то, что ты сделал, лучший исход для души. Сейчас она в ином, более высоком пространстве, чем Элезеум».

Кэрдан улыбнулся с редкой для него теплотой.

«Ни разу не сомневался, что вы подружились бы».

Об одном он ей не сказал. Сколько горьких и одиноких ночей он проводил у камина в те месяцы, когда Эдеры не было рядом. Каким слабым утешением была для него память прошлого. Насколько легче ему говорить о Касавир с Эдерой, чем с зачарованным огнем. Эдера всегда присутствовала в его жизни наполовину, тогда как ушедшая Касавир – всей душой. И год от года он чувствовал, что Эдеры становится в его жизни еще меньше.

– Ты меняешься, – печально сказал он ей. – Каждый раз ты возвращаешься другой. И меня это пугает. Я боюсь, что Элезеум отдаляет нас. Однажды ты можешь не вернуться, и Вязь тебя не удержит.

Эдера коснулась его руки.

– Глупая Кристалл. Изменения сближают нас, а не отдаляют. Ты тоже меняешься. Наши перемены благотворны для нас обоих.

Он притворно зарычал и опрокинул ее на кровать.

– Кристалл?! Опять эти твои игры? Я предупреждал тебя в прошлый раз! Кто здесь Кристалл, ну-ка признавайся? Кто девочка?

Он начал задирать ей юбку, Эдера брыкалась и хохотала. А шутливая агрессия Кэрдана переросла в настоящую. Вновь накатил прилив безудержного желания смять ее, изнасиловать, запереть, зафиксировать в одном состоянии – беспомощной, подчиненной ему. Полностью обладать, распоряжаться, не выпускать на волю ни толики ее души или сознания.

Эдера видела знакомый блеск темной кристаллической бездны в его глазах – алчный, неукротимый, пожирающий. Когда она только встретила его, то ничего не знала ни о себе, ни о нем, ни о метафизических сущностях, что направляли их бытие в этом мире. Тогда этот блеск был предвестником вспышки насилия, и ей хотелось бежать от него или ударить в ответ, отстоять себя.

Теперь она знала, что эти порывы были частью причудливого танца двух сверх-сущностей, созидающих мир. Притяжение и удаление, свобода и привязанность, вдох и выдох – в смертном, воплощенном мире принимали странные, подчас тягостные и мучительные формы. Созидание оказывалось сопряженным с насилием, разрушение – с освобождением. Смертный мир, чувства смертных людей полны противоречий. И противоречивее всего людская любовь.

Эдера не отстранилась от Кэрдана, увидев вспышку алчности кристалла. Напротив, придвинулась ближе, взяла его руку и положила себе на грудь. Словно говорила – возьми. Я твоя. Возьми все, в чем нуждаешься, так, как ты хочешь это сделать. Облачная сущность, подвижная и неуловимая, не сопротивлялась и не улетала. Она оставалась рядом с твердым кристаллом, позволяла захватить себя, проникала между его плотными молекулами, напитывая собой. И между двумя холодными субстанциями, Облаком и Кристаллом, сплетались горячие нити Вязи, согревая обе сущности.

– Я не могу позволить этому прекратиться, Эдера, – проговорил он. – Каждый раз, когда ты уходишь в Элезеум, я боюсь не увидеть и не почувствовать тебя снова.

Он коснулась губами его щеки и молвила:

– Цени что имеешь, Кристалл. И учись отпускать.

– Я учусь, Вдохновитель, – внезапно произнес он глубоким, не своим голосом. Каждый звук отдавался эхом, будто голос доносился из бездны. – Я стараюсь отпускать тебя. С каждым разом это проще. Но я все равно боюсь потерять тебя навсегда. Возвращайся ко мне. Не забывай меня.

– Я не могу тебя забыть, Творец. А ты не можешь меня потерять. Мы одно. Как мы можем потеряться, когда весь мир – это мы?

– Мы… одно… – прошептал низкий голос Творца-Кристалл. А затем Кэрдан резко выдохнул и огляделся вокруг себя.

– Что со мной было?.. Я потерял сознание.

– По-моему, ты его обрел! – расхохоталась Эдера. Она прижалась щекой к его груди. – Я тебя люблю. И никогда не брошу.

Он стиснул ее в объятьях – крепко, жадно, напряженно.

– Люблю тебя, моя девочка… Не отдам никому – ни Элезеуму, ни жадным магистрам. Только моя, только со мной. Навсегда.

– Я с тобой, Творец, – шепнула она почти беззвучно, легким выдохом. – Мы едины, а мир – наш танец.