Оставшиеся два дня до свадьбы прошли в подготовке — скорой, но без суматохи. В доме Нолгара дела всегда шли четко и отлаженно, без заминок и недоразумений. Главную суматоху причинила Лесс, попытавшись удрать. Она не прошла и пары кварталов. Слуги-хевья нагнали ее и притащили в дом, хоть она яро брыкалась и упиралась. Час церемонии неотвратимо приближался. Избежать ее было не по силам Лесс.

У ксаранди не было храмов, где отправлялись бы религиозные обряды и церемонии. Их собственная религия не имела обрядов и представляла скорее философское мировоззрение, взгляды на устройство Вселенной, на жизнь и смерть, на духовную природу живого. Ритуалов она не включала.

Бракосочетания проводились в домах, старейшинами рода. Но как быть, если в брак вступал сам старейшина? Нолгар был главой семьи. Он собственноручно женил детей и внуков. Кто же мог провести церемонию для него самого?

Собралось все семейство. Седовласый мужчина, который выглядел отцом Нолгара, на самом деле был его младшим сыном по имени Сомар. Женщина лет на десять моложе — его жена. Их старший сын Тармил пришел с молодой женой Керели и семилетним сынишкой Далраном. Эрени, младшая дочь Сомара и любимица Нолгара, тоже была тут.

Потомки Нолгара и Дейрани ждали у окна. По улице к дому приближался роскошный кортеж. Из него вышла женщина — высокая, стройная, в одеянии темно-синего цвета. Прямые светло-русые волосы спускались до плеч, обрамляя точеные черты лица. Женщина была немолода, но привлекательна.

Когда она вошла в дом, все члены семьи склонились перед ней.

— Элатейя Морани, — промолвил Сомар. — Спасибо, что почтили сегодня дом моего отца и согласились сочетать его с невестой. Кроме вас, ему не на кого надеяться.

Элатейя — так ксаранди называли жриц — улыбнулась мягко и тепло.

— Нолгар знает, что всегда может рассчитывать на меня. Где же он сам?

— Я здесь, Мора.

Нолгар спустился по лестнице. Он не поклонился Морани, а обнял ее.

— Спасибо, друг.

— Все для тебя, Нол. Но где же невеста?

— Я сейчас приведу ее. Мора, должен предупредить. Не удивляйся, когда увидишь Лесс. Она выросла в селении одичавших хевья… и ведет себя странно. Она не понимает, что происходит… и не совсем готова к браку со мной. Но я прошу тебя провести церемонию, что бы она ни делала.

— Подожди, Нол… Ты хочешь жениться на девушке против ее воли?!

— Мора, она — Дейрани, но не осознает себя. Ее воспитывали дикари. Она считает ксаранди врагами. Ей нужно привыкнуть к нашему образу жизни. Принять нашу культуру.

— Так пусть она сначала привыкнет, а потом вы поженитесь. Тебе некуда спешить. Если ты насильно женишься на ней, сделаешь только хуже.

Нолгар схватил женщину за плечи, умоляюще глядя в глаза.

— Мора… Так надо, поверь. Она должна быть моей женой. Ты знаешь, как долго я ждал этого дня. Ты не можешь подвести меня сейчас, друг! Ты ведь веришь, что я не причиню зла девушке! Она — Дейрани. Я никогда не сделаю ей плохого. Просто сейчас так надо, Мора.

Женщина смотрела на него с сомнением и печалью. А глубоко под ними скрывалась боль… но этого она не собиралась выдавать Нолгару. Видя, что она колеблется, маг продолжал:

— Я делаю это ради нее же. Здесь все ей чужое — место, люди, обычаи. Она может совершить ошибку… А кто-то — воспользоваться ею. Она молода и горяча. Пусть Лесс будет под защитой моего имени. Никто не посмеет тронуть мою жену. Она освоится тут… привыкнет ко мне. Привыкнет ко всем нам, ксаранди. Освободится от предрассудков хевья. И тогда между нами не останется преград. Она вспомнит нашу связь, почувствует ее… и полюбит меня.

Морани тяжело вздохнула.

— Я хочу верить тебе, Нол. А ты сам веришь себе?

— Я знаю, что делаю. И несу ответственность за все. Клянусь, друг.

Морани изо всех сил удержалась, чтобы губы не скривились в болезненной гримасе. Друг. Нолгар и не догадывался, как ее ранило это обращение. И не должен догадаться.

— Будь по-твоему, Нол. Я сочетаю вас. Тебе отвечать за последствия.

Магу сдерживаться было незачем — он горько скривился.

— Когда было иначе, Мора? Я всегда в ответе за свои решения. Готовься. Я приведу Лесс.

Он поднялся по лестнице, а Морани попросила Тармила провести ее во внутренний дворик дома. Там они ждали, когда раздались яростные вопли протеста, и Нолгар внес Лесс на руках. Девушка брыкалась и пиналась, выкрикивала проклятия на хевья. Морани скептически смотрела на это.

— Нол. Может, лучше не надо?

— Надо, Мора. Я в ответе, не забудь. Начинай.

Нолгар поставил Лесс рядом с собой, сцепив ей руки за спиной, и крепко держал запястья. Она осыпала его руганью, то и дело норовила пнуть — он даже не шелохнулся. Ее удары были для него что комариные укусы.

Эрени кусала губы, глядя на них. Она обожала деда. Он был самым добрым, самым щедрым, самым разумным человеком из всех, кого она знала. То, что происходило сейчас, не укладывалось в ее представление о нем.

Она по-прежнему любила его и верила. Она видела, какой дикой и неразумной была Лесс. Но все же… жизнь человека — его выбор. Так учила культура ксаранди. Почему же сейчас Нолгар делает выбор за Лесс?

Вдруг во дворик вошел новый человек. Он был седым и морщинистым, как пожилой сын Нолгара Сомар. Шагал он резко, решительно. Глаза пылали гневом.

— Остановись, отец! Отпусти девушку. Если душа мамы и впрямь воплотилась в ней, она тебя не простит!

На миг Нолгар растерялся, едва не выпустил Лесс. Чем она не преминула воспользоваться, лягнув его под коленку. Маг пошатнулся, но тут же овладел собой.

— Эбел. Не так я хотел видеть тебя в своем доме. Да не дергайся же, Лесс. Я все равно тебя не выпущу, пинайся не пинайся.

— Посмотри на себя! — воскликнул старший сын Нолгара. — Что ты творишь?! Неужели ты думаешь, мама приняла бы такое? Ты совершаешь насилие над нею. Остановись, прекрати. Верни девушку туда, откуда взял.

— Не вмешивайся, Эбел. Сын не судит отца и не приказывает ему. Я хотел бы видеть тебя гостем. Но раз ты пришел судьей, уходи прочь.

— Уйду. Но сначала скажу кое-что твоей несчастной невесте. — Мятежный сын заговорил на ломаном хевья: — Моя звать Эбел. Я сын Нолгар и Дейрани. Что он хотеть сделать с тобой — я против. Ты нужна моя помощь — проси в каждое время. Я помочь. Моя дом в четыре квартала до юга отсюда. Окна — три ряда вверх. Стены желтые. На входная калитка — голубь. Тебе — удача и сила.

Вымолвив это, он бросил осуждающий взгляд на отца и вышел. Нолгар скрипнул зубами.

— Начинай, Мора.

Элатейя Морани воздела руки. Меж пальцев заклубилось синее свечение — лазурного оттенка, как платье женщины. Она начала произносить слова обряда, не обращая внимания на Лесс, которая пыталась перекричать ее. Нолгар сжал одной рукой ладонь Лесс, второй продолжал удерживать ее запястье за спиной. Переплел пальцы с пальцами девушки и тоже поднял руки над головой. Свечение медленно потянулось к ним и окутало тонкой дымкой. Смуглянка отчаянно верещала, будто магический туман обжигал ее.

«Как ветер льнет к дереву, так я льну к тебе. Дерево крепко, ветер бесплотен. Но дерево качается и склоняется под мощью ветра. Так и мое полнокровное тело склоняется перед бесплотным, но всемогущим духом любви, свободным, словно ветер. Принимаю твое дуновение своими ветвями, о возлюбленная моя. Прими же и ты мое. Да будет так, пока корни наши в земле и не опала листва. И смерть не разлучит нас, а мы сами выберем, пойти ли своим Путем или вернуться вновь друг к другу в новых телах и новых жизнях. Да не покинут нас любовь, мудрость и принятие».

Нолгар повторил слова брачного ритуала. Лесс на мгновение замерла — словно тоже прониклась величием древней клятвы, хоть и не понимала смысла. А потом опять продолжила кричать.

— Папа, почему бабушка Дейрани так кричит? — шепотом спросил Тармила его сынишка. — Если она любит дедушку, почему так злится?

— Она забыла его, Далран, — пояснил отец. — А еще ее научили, что ксаранди злые и обижают хевья.

— Но это же не правда!

— Некоторые хевья в это верят. Она поживет с нами и все поймет. И обязательно полюбит дедушку. И тебя.

Маленький Далран с сомнением посмотрел на орущую девушку хевья. Как-то не верилось, что она может кого-то полюбить. Трудно полюбить, когда тебя хватают за руки и держат там, где ты не хочешь быть…

Нолгар произнес обет и смолк. Лазурное мерцание между ним и Лесс вспыхнуло ярким светом и словно бы вобралось в их руки. Он отпустил ладонь девушки, она тут же ударила его кулаком в грудь. Нолгар даже не пошатнулся.

— Вы… — прошипела Лесс на хевья, обводя взглядом собравшихся. — Вы все пожалеете. Я вам всем отплачу. Всем!

Она повернулась и бросилась прочь из дворика. Нолгар не задержал ее, лишь мрачно смотрел вслед. Когда она скрылась из виду, повернулся к семье.

— Сомар. Спасибо, сын. И тебе, Лаини. Тармил, Керели. Спасибо, что были рядом. Эрени, душа моя. Не оставляй Лесс надолго. Тебе она доверяет больше, чем кому-то из нас. Навести ее завтра. Если она будет злиться и жаловаться — сумей выслушать. Далран, надеюсь, ты получил все ответы от отца. Хочешь спросить и меня?

Малыш помотал головой. Он побаивался деда и никогда не перечил ему. Нолгар казался мальчику чересчур суровым. Хотя тот никогда не повышал голоса на ребенка и ни на кого из семьи.

— Что ж, тогда добро пожаловать на свадебный пир!

Родственники потянулись вереницей в трапезную. Морани пошла в другую сторону. Она не член семьи. Ей больше нечего здесь делать. Нолгар остановил ее.

— Морани… За мной еще один неоплатный долг. Мне не хватит жизни, чтобы расплатиться с тобой за все, элатейя.

— Если бы я хотела предъявить счет, то уже сделала бы это. Не тревожься, Нол.

— Ты великодушна.

— Девочка… твоя жена. Ты пойдешь к ней сегодня?

— Да.

— Она хочет тебя убить. Может, не стоит усугублять? Это будет не брачная ночь, а насилие.

Проговорив это, Морани чуть не прикусила язык. Не следовало. Не ее дело, что случится между Нолгаром и его женой. Она сделала свое — сочетала их древним ритуалом ксаранди. Теперь они — муж и жена. Что между ними происходит, никого не касается. Но она слишком привыкла за годы, что ее касается все, что связано с Нолгаром… Они стали слишком открыты друг другу…

— Я же сказал, Мора, я все осознаю и за все отвечаю. Верь мне, друг. Я знаю, что делаю.

Она коснулась ладонью его плеча.

— Я тебе верю, Нол. Что ж, счастья тебе… и Лесс.

Он благодарно обнял женщину. И не увидел, как мука исказила ее лицо. Когда они отстранились друг от друга, Морани вновь хранила прежнюю сдержанность и спокойствие. Она попрощалась с ним, вышла из дома. И лишь когда села в свой портшез, дала волю слезам. Ни одна душа не должна проведать, что Морани любила Нолгара. Все годы после смерти Дейрани она не переставала надеяться, что он однажды взглянет на нее не просто как на друга. Но он был одержим идеей вернуть ушедшую жену и не подозревал о чувствах элатейи. А теперь… пусть так и остается, раз шанс утрачен навсегда.

* * *

Задыхаясь, я толкала к двери тяжелую кровать. Не знаю, откуда у меня силы взялись. Наверно, от ярости я сейчас весь этот проклятый дом могла сдвинуть. Ненавижу! Проклятые глотта. Про муженька я вообще молчу. Похотливый хра. А эти?! Медовая Эрени называла меня подругой, а сама спокойно смотрела, как ее дед мне руки выкручивал. Ни слова не сказала, не заступилась.

Даже мальчишка стоял и смотрел. Ну с него-то что взять. Только этот седой глотта пришел, и тот на словах помог, не на деле. Хотел бы помочь, вырвал бы меня из лап папаши да отпустил домой. А теперь придется с ним ложиться. Сколько ж ему зим, коли дети у него старики?! Как мне хотелось растерзать проклятого муженька. И всех глотта.

Вдруг меня толкнуло к стенке. Кровать отлетела от двери, как соломенная. Вошел суженый. Теперь уже муженек. Я сжала кулаки. Ну а чего я хотела — колдун ведь. Надеялась кроватью заслониться, дура. Бежать надо было. Не знаю как, но бежать.

— Не подходи! — прошипела. — Порешу!

Схватила стул и швырнула со всей дури в окно. Стекло треснуло, осколки посыпались на пол. Я выхватила самый крупный, занесла над запястьем.

— Убью себя, но не лягу с тобой!

Опять не подумала, кто передо мной… Проклятый суженый даже не моргнул — просто посмотрел и пальцы мои сами собой разжались, осколок упал на пол. А я окаменела, не в силах даже нагнуться за ним.

Колдун глядел мне в глаза. Тяжело поглядел, смурно.

— Неужели я так тебе противен? Лучше смерть?

— Лучше! — выкрикнула я. Крик вышел тонкий, как мышиный писк.

Он вздохнул, сел на кровать.

— Хорошо, Лесс. Давай просто поговорим.

— Поговорим? Ты меня выкрал, чтобы разговаривать?

— Нет. Но остального ты не хочешь. А я не хочу, чтобы ты себя резала. Поэтому предлагаю уговор.

— Какой еще уговор?

Я ощутила, что руки-ноги уже могут шевелиться. Нагибаться за стеклом не стала. Успею изувечиться. Можно и послушать, что за уговор у него.

— Я не трону тебя. Не стану с тобой ложиться против твоей воли.

— Да неужто?! Домой вернешь?!

— Не верну. О том и уговор.

— Ну так чего с тобой разговаривать, если не вернешь!

— А ты думаешь, тебя дома с распростертыми объятьями встретят? Или забыла, как пращей стреляли, не заботясь, что могут в тебя попасть? А если твои родичи теперь сочтут, что ты заколдована глотта, и убьют?

— Все не с тобой миловаться, — буркнула я, но про себя не была так в том уверена. Жить-то хотелось. Я уж и сама не понимала, как это я себя стеклом полоснуть собиралась… Но знала — приблизится ко мне глотта, смогу опять!

— Уговор мой таков. Ты остаешься в моем доме. Не пытаешься сбежать. Носишь мое имя, участвуешь во всех торжествах, где мне нужно присутствие жены. Учишься нашему языку и культуре. А я не принуждаю тебя ложиться со мной. Если ты того сама не захочешь.

— Захочу?! Да шишигу я захочу! Никогда тому не бывать, не надейся!

Глотта развел руками.

— Не бывать так не бывать. Решать тебе. Мне от тебя нужно только лишь, чтобы ты вела себя прилично и не отвергала наши устои, старалась следовать им. И если через год ты не надумаешь остаться, я тебя отпущу.

— Отпустишь?!

— Даю слово. Могу вернуть тебя обратно в деревню. Или пристроить здесь, если наша жизнь тебе понравится.

Никогда, никогда мне не понравится жизнь у глотта! Но если муженек обещает не трогать меня… потерплю эту жизнь. А заодно… заодно исполню Крамов завет — разведаю о них побольше. Где какие слабинки. Чтобы хевья знали, куда ударить.

— Согласная я!

— Хорошо. Договорились. Еще одно условие. За этот год ты не будешь с другим мужчиной. Мое кольцо продолжит оберегать твою девственность.

Я скрипнула зубами. Вот же ж хра поганый! Девственность мою оберегать собрался.

— Но через год снимешь!

— Если сама не передумаешь.

— Ладно, глотта. Проторчу я с тобой год. А потом отпустишь, как обещал.

— Да. И, Лесс. Называй меня Нолгар. Это входит в условие приличного поведения.

Нолгар-хренолгар. Ладно, назову как хочет. Хоть горшком, а потом в печку засуну! Чтобы жизнь медом не казалась.

— Так и быть, Нолгар. Уходи теперь, коли уговор.

Он улыбнулся. Впервые увидела его улыбку… удивилась даже. Он даже не такой страшный стал.

— Уйду с тобой вместе. Нас ждут на свадебном пиру. Исполни уговор и спустись со мной в трапезную, как подобает супруге.

Я скривилась, но сквозь зубы процедила:

— Ладно.

— И еще кое-что…

— Чего?!

Он кивнул на окно.

— Ты же хочешь оставаться в комнате с битым стеклом.

Под его взглядом осколки взметнулись с пола, встали в оконный проем. Трещины затянулись, как ничего и не было. Могуч чародейник, ничего не попишешь…

— Вот теперь все, Лесс. Пойдем. Прости, что был жестким. Я постараюсь исправиться.

Ничего не ответила. Он предложил мне руку. Я покосилась и отступила на шаг. Так и шла вслед за ним, не прикасаясь, переведя дыхание. Пронесло. Кто бы мог подумать. Не пришлось подчиняться постылому. Даже отбиваться не пришлось.

Уж протерплю как-нибудь годик, выдержу его уговор. А там Крам доберется. Расскажу ему, что разведаю. Глядишь, придумает чего-нибудь… И глотта пожалеют, что явились на нашу Ирди. Ремидея, ишь ты. Шишига им, а не Ремидея. Ирди — наша. Быть ей свободной. Как мне.

* * *

Нолгар тоже вздохнул с облегчением, выходя из спальни с молодой женой. Уговор, что он заключил, преследовал две цели. Первая — приучить Лесс к нравам ксаранди. Дать ей возможность убедиться, что они не чудища — не пещерные людоеды-хра, а такие же люди, как хевья. Быть может, после того как она привыкнет к чуждой культуре, ее предрассудки отступят и позволят пробудиться Дейрани…

Другая цель — дать время самому себе. Увидеть в Лесс желанную женщину, а не дикарку с примитивным мышлением и несносным характером. А если этого так и не случится… приучить себя к чудовищной мысли, что Дейрани утрачена навсегда. Но ее Нолгар по-прежнему гнал от себя, упорно надеясь на чудо. За грядущий год они оба изменятся. И не смогут не узнать, не вспомнить друг друга самой сокровенной своей сутью. Их любовь не сможет не возродиться вновь.